Агрессия лоренц краткое содержание: Конрад Лоренц. Так называемое зло

Конрад Лоренц — Агрессия, или Так называемое зло

12 3 4 5 6 7 …16

Конрад Лоренц

Агрессия, или Так называемое зло

Konrad Lorenz

DAS SOGENANNTE BÖSE

© 1983, dtv Verlagsgesellschaft GbH & Co. KG, Munich, Germany

© Перевод. А. Федоров, наследники, 2017

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

* * *

Жене моей посвящается

Предисловие

Один мой друг, взявший на себя поистине дружеский труд прочесть и подвергнуть критическому разбору рукопись этой книги, написал мне, добравшись до середины: «Вот уже вторую главу я читаю с захватывающим интересом, но и с возрастающим чувством неуверенности. Почему? Потому что не вижу связи с целым. Ты должен мне в этом помочь». Это было совершенно справедливое замечание, и я решил написать предисловие, чтобы читатель мог сразу понять, к чему устремлено целое и как связаны с целью всей книги отдельные главы.

Книга посвящена

агрессии – то есть инстинкту борьбы против собратьев по виду – у животных и человека. Написать ее я задумал в Соединенных Штатах, куда приехал с двумя целями: прочесть курс лекций по сравнительной этологии и физиологии поведения для психологов, психоаналитиков и психиатров и проверить в естественных условиях на коралловых рифах у побережья Флориды гипотезу о боевом поведении некоторых рыб и о функции их окраски для сохранения вида, выработанную на основе аквариумных наблюдений. В американских клиниках я впервые встретил психоаналитиков, для которых теории Зигмунда Фрейда были не непреложными догмами, а рабочими гипотезами, как и должно быть во всякой науке. При таком подходе мне стало понятно в теориях Фрейда многое из того, что прежде вызывало у меня возражения, так как казалось чересчур смелым. В дискуссиях по поводу его учения об инстинктах неожиданно обнаружились важные совпадения между выводами психоанализа и физиологии поведения – важные именно ввиду различия в постановке вопросов, в методах исследования и, главное, в базисе индукции.

Я ожидал непреодолимых разногласий по поводу понятия инстинкта смерти – разрушительного начала, которое по одной из теорий Фрейда противостоит всем инстинктам, служащим сохранению жизни. Эта гипотеза, чуждая биологии, с точки зрения этолога не только не нужна, но и неверна. Агрессия, проявления которой часто отождествляются с проявлениями инстинкта смерти, – такой же инстинкт, как все остальные, и в естественных условиях она, как и другие инстинкты, служит сохранению жизни и сохранению вида. У человека, который творческим трудом слишком быстро изменил условия своей жизни, агрессия часто приводит к губительным последствиям; однако это случается и с другими инстинктами, хотя и не выглядит столь драматично. Но когда я стал отстаивать перед друзьями-психоаналитиками такой взгляд на инстинкт смерти, оказалось, что я ломлюсь в открытую дверь. Они показали мне много мест в работах Фрейда, из которых видно, как мало он сам полагался на эту дуалистическую гипотезу, которая ему, как настоящему монисту и механистически мыслящему естествоиспытателю, должна была быть принципиально чуждой.

Вскоре после этого я начал изучать коралловых рыб, живущих на воле в теплом море; у этих рыб значение агрессии для сохранения вида совершенно очевидно. Тогда мне и захотелось написать эту книгу. Этологи знают уже вполне достаточно о естественной истории агрессии, чтобы говорить о причинах некоторых нарушений функции этого инстинкта у человека. Понять причину болезни еще не значит найти эффективный способ лечения, но это одна из предпосылок его отыскания.

Я чувствую, что взял на себя задачу, трудность которой превосходит мои литературные способности. Если каждый элемент системы находится в сложных причинных взаимосвязях со всеми остальными, почти невозможно описать словами, как она работает. Даже объясняя устройство двигателя внутреннего сгорания, не знаешь, с чего начать, потому что невозможно понять, как работает, например, коленчатый вал, не поняв одновременно, как работают шатуны, поршни, клапаны, кулачковый вал и т. д. Отдельные элементы целостной системы можно понять лишь в их взаимодействии, иначе вообще ничего понять нельзя.

И чем сложнее система, тем труднее как исследовать ее, так и объяснить ее устройство. Между тем структура взаимодействий инстинктивных и выработанных культурой форм поведения, составляющих общественную жизнь человека, несомненно является самой сложной системой из всех, какие мы знаем на нашей планете. И чтобы стали понятны те немногие причинные связи, которые я могу, как мне кажется, проследить в этом запутанном клубке взаимодействий, волей-неволей придется начать издалека.

К счастью, все наблюдаемые факты интересны сами по себе. Можно надеяться, что схватки коралловых рыб из-за охотничьих участков, инстинкты, напоминающие человеческую мораль, способы торможения инстинктов у общественных животных, не знающая любви супружеская и общественная жизнь квакв, кровавые массовые побоища серых крыс и другие поразительные образцы поведения животных удержат внимание читателя до тех пор, пока он подойдет к пониманию глубинных взаимосвязей.

Подвести его к этому я стараюсь по возможности тем же путем, каким шел сам, и поступаю так по принципиальным соображениям. Индуктивное естествознание всегда начинает с непредвзятого наблюдения отдельных фактов и от них переходит к абстрагированию общих закономерностей, которым все эти факты подчиняются. В большинстве учебников ради краткости и доступности идут обратным путем и ставят «общую часть» впереди «специальной». При этом изложение выигрывает в обозримости, но проигрывает в убедительности. Сначала развить теорию, а затем «подвести под нее фундамент» с помощью примеров легко и просто, ибо природа настолько многообразна, что если хорошенько поискать, можно найти убедительные с виду примеры, подкрепляющие даже самую бессмысленную гипотезу. Если бы читатель на основе изложенных в книге фактов сам пришел к тем же выводам, что и я – тогда книга была бы по-настоящему убедительна. Но я не могу требовать, чтобы он безоглядно двинулся по столь тернистому пути, и потому предлагаю ему краткое резюме глав книги – своего рода путеводитель.

Я начинаю в первых двух главах с описания простых наблюдений над типичными формами агрессивного поведения, в третьей главе перехожу к его значению для сохранения вида, а в четвертой рассказываю о физиологии инстинктивных движений вообще и агрессивных в частности – рассказываю достаточно подробно, чтобы стала понятна спонтанность их ритмически повторяющихся неудержимых вспышек.

В пятой главе рассматривается процесс ритуализации и обособления новых инстинктивных побуждений, возникших из инстинкта агрессии, с той степенью подробности, какая необходима для понимания роли этих новых инстинктов в сдерживании агрессии. Той же цели служит шестая глава, где дан общий обзор системы взаимодействий различных инстинктивных побуждений. В седьмой главе на конкретных примерах показано, какие механизмы «изобрела» эволюция, чтобы направить агрессию в безопасное русло, какую роль при выполнении этой задачи играет ритуал и насколько похожи возникшие при этом формы поведения на те, которые у человека направляются ответственной моралью. Эти главы создают предпосылки, позволяющие понять, как функционируют четыре весьма различных типа общественной организации. Первый из них – анонимная стая, свободная от какой-либо агрессивности, но при этом не знающая ни личного знакомства, ни общения отдельных особей. Второй – семейная и общественная жизнь, основанная лишь на территориальной структуре защищаемых участков, как у квакв и других птиц, гнездящихся колониями. Третий тип – удивительная большая семья крыс, члены которой не различают друг друга лично, но узнают своих по клановому запаху и проявляют друг к другу образцовое дружелюбие, а с любой крысой из другого клана сражаются с ожесточенной партийной ненавистью. Наконец, четвертый вид общественной организации – такой, в котором узы личной любви и дружбы не позволяют членам сообщества бороться между собой и вредить друг другу. Эта форма сообщества, во многом аналогичного человеческому, подробно описана на примере серых гусей.

Надеюсь, что после всего рассказанного в первых одиннадцати главах мне удастся объяснить причины некоторых нарушений функции агрессии у человека. Двенадцатая глава – «Проповедь смирения» – призвана создать для этого еще одну предпосылку, устранив внутреннее сопротивление, препятствующее многим людям увидеть, что они сами – часть вселенной, и признать, что их поведение тоже подчинено законам природы. Корни этого сопротивления – в негативной оценке причинности, которая кажется противоречащей свободе воли, и в духовном высокомерии.

Тринадцатая глава имеет целью объективно обрисовать современное состояние человечества с точки зрения, например, марсианского биолога. Наконец, в четырнадцатой главе я пытаюсь предложить возможные меры против тех нарушений функции агрессии, причины которых, как я полагаю, мне известны.

12 3 4 5 6 7 …16

На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте

Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Обзор книги Конрада Лоренца «Агрессия»

Конрад Лоренц — знаменитый зоопсихолог, лауреат Нобелевской премии. Убежденный эволюционист, один из основоположников этологии — отрасли зоологии, изучающей инстинкты. Человека Лоренц тоже считал животным, и рассматривал его наравне с другими видами.

Особое внимание Конрад Лоренц уделил изучению агрессии. В его понимании, агрессия — это не просто защитная реакция (как традиционно принято считать в психологии), а важный и нужный инстинкт, который заложен в организме изначально. Это способ взаимодействия, как внутривидового, так и межвидового.

Лоренц утверждает, что работа этого важнейшего инстинкта была нарушена. И в своей книге он пытается понять и объяснить причины этого нарушения.

О чем эта книга?

Полное название произведения звучит так: «Агрессия (так называемое ˮзлоˮ)».

Как понятно из подзаголовка, автор оспаривает точку зрения Фрейда, у которого агрессия — это «злой инстинкт», вызванный влечением к Танатосу. У Лоренца агрессия — это полезное явление, которое служит сохранению жизни.

При этом агрессия — это не только реакция на внешние раздражители. Согласно теории Лоренца, агрессивная энергия вырабатывается постоянно и непрерывно. И периодически вырывается наружу в ответ на какие-то стимулы.

Книга написана «методом индукции» — от частного к общему. Автор рассматривает поведение отдельных видов, и из этого выводит какие-то общие закономерности.

Какие функции выполняет агрессия?

Автор говорит об агрессивном поведении как:

• О необходимости защитить занятую территорию. Яркую рыбку и громкую птицу видно и слышно издалека, а это значит, что место занято, и нужно искать другое, чтобы осесть.
• О межвидовой борьбе. Чем быстрее убегает антилопа, тем мощнее, сильнее и прыгучее хищник. И, наоборот, чем когтистее и мощнее лапы хищника, тем быстрее антилопа и острее её слух.
• О защите из страха (при кризисе). Когда некуда бежать, организм тоже проявляет агрессию, которая служит для сохранения вида. Поэтому курицы-наседки так яростно защищают птенцов при приближении возможной опасности.
• О межвидовой борьбе. Страх быть пойманным или остаться голодным – это тоже вид агрессивного поведения, хоть и немного другой.

Интересны размышления автора о том, что внутривидовая борьба несёт в себе куда большую опасность, чем межвидовая. Он много говорит о пространстве и осёдлости, как об одном из факторов, провоцирующих агрессивное поведение. Слишком близкое соседство рано или поздно приведёт к внутренним конфликтам. При этом, чем больше особей одного вида живут на одной территории, тем чаще они буду проявлять агрессию в отношении друг друга.

Одновременно с этим Лоренц говорит о том, что существуют природные механизмы уменьшения агрессии. Это некие «правила поведения», заложенные мирозданием, чтобы не допустить уничтожения всего вида. И чем опаснее вид (в эволюционно-биологическом смысле), чем сильнее особи, чем острее их клыки — тем строже поведенческие рамки для этого вида.

Автор указывает несколько способов смягчения агрессивного поведения. Например, многие млекопитающие делят территорию на зоны, или охотятся по расписанию. Кошки, собаки и другие животные метят территорию, чтобы избежать неприятных столкновений и драк.

Отбор по половому признаку – ещё один способ ограничить агрессию. У птиц самки выбирают тех самцов, у которых ярче или причудливее оперение. Или отбор происходит через поединок, где по-настоящему агрессивными становятся именно те особи, кому отдаётся роль заботы о потомстве. Например, у некоторых видов обезьян это самцы, а у кур и уток более «склочными» будут самки.

Еще одним инструментом регулирования агрессии выступает иерархия. Этот принцип организации сообщества основывается на том, что каждый в обществе знает, кто сильнее, а кто слабее, то есть, когда логичнее отступить, а когда можно побороться.

Лоренц выделяет три положительные функции агрессии: распределение вида/видов по одной территории, отбор в поединках и защита пространства.

Безопасное русло, или что делать с агрессией?

Лоренц определяет несколько способов направить агрессивное напряжение в нужное русло. Одним из гениальнейших инструментов эволюции он называет переориентацию нападения. То есть, агрессия направляется не на того, кто ее спровоцировал, а на того, кого бить безопасно.

Еще есть ритуализация – повторение одних и тех же действий при возникновении определённых ситуаций, когда нужно защитить себя или потомство. Все участники ритуала выучивают эту последовательность действий и понимают, что она означает.

При частом использовании ритуализация превращается в инстинкт самосохранения, который передаётся по наследству генетически. Врождённые ритуалы тормозят агрессию и развивают социальное поведение.

Ритуал может переходить не только в инстинкт. У людей ритуалы становятся традицией, которая передаётся от поколения к поколению через обучение. Среди животных такое тоже случается, но относительно редко.

Автор много пишет о взаимосвязи ритуала, привычки, обычая и традиции. Например, если меняется привычка, то обычно это изменение несёт лёгкую тревожность и возбуждение из-за новизны, но в целом не меняет картину мира. А вот если меняется обычай или традиция, то это, в зависимости от культуры и глубины традиции, может вызвать сильный всплеск агрессии. Лоренц пишет об этом так:

«Любое отклонение от форм общения, характерных для определённой группы, вызывает агрессию, и потому члены такой группы оказываются вынуждены точно выполнять все нормы социального поведения. С нонконформистом обращаются так же скверно, как с чужаком».

Причина в том, что привычку человек формирует сам или научается от другого человека, а обычай или традиция формируются десятилетиями, передаются от значимой личности, и уже никто не помнит, откуда они взялись. Нужны годы, чтобы повторяющееся действие стало символизировать что-то, как трубка мира, например. Переломить эти глубинные установки очень трудно.

Об инстинктах и ритуалах

Инстинктам в общем и «большой четвёрке» — голоду, размножению, бегству и агрессии — посвящены сразу несколько глав книги. При этом интересно наблюдать за размышлениями о взаимодействии малых и больших инстинктов. Иногда они выполняют одну и ту же функцию — поиск и голод работают вместе, чтобы живое существо могло поесть, — или соперничают друг с другом.

Отдельно автор говорит о взаимодействии ритуалов и инстинктов. С одной стороны, когда агрессия выступает в качестве полезного инстинкта, то она не «отступает» под воздействием внешних обстоятельств (ритуалов). С другой стороны, если агрессия представляется угрозой для сохранения вида, на сцену выходят ритуалы, которые служат в качестве механизма торможения.

Например, у людей в качестве такого процесса торможения выступает спорт, ранее это были турнирные бои рыцарей, сейчас чемпионаты мира и олимпиады, когда соперники выясняют, кто сильнее, не причиняя друг другу вреда и уместно выражая свою агрессию.

У разных животных механизмы социального торможения приводятся в действие очень разными причинами. Ритуалы же возникают в результате селекции, отбора, развития и способствуют эволюции вида.

Лоренц отмечает, что важнейшими ритуалами, тормозящими агрессию, являются ритуалы умиротворения или приветствия, которые сформировались в результате переориентации атакующих движений. Дружеские и семейные узы также служат одним из сильнейших ритуалов сдерживания агрессивного поведения.

О взаимодействии сообществ

Лоренц подробно рассматривает, какие формы взаимосвязи между живыми существами бывают, и какими признаками они обладают:

1. Анонимная стая – особи одного вида собираются в группу и действуют вместе. Такая форма – это одновременно и слабость, и сила. С одной стороны, большое сборище – это лёгкая добыча, а с другой, большая группа – это возможность отразить атаку врага. Например, хищным рыбам, которые привыкли охотиться на одиночные жертвы, трудно нападать на большую стаю маленьких рыб.

Автор говорит, что анонимное скопление – это первая форма сообщества, в которой нет структуры. Он предлагает рассмотреть, как в таком сообществе проявляется агрессия каждого отдельного члена стаи, всей стаи в целом, как она реагирует на внешнюю агрессию, и как на внутреннюю. Вообще же для стайных животных типично отсутствие каких-либо проявлений агрессивности, а вместе с тем и отсутствие индивидуальной дистанции.

2. Связь между особями – когда есть личная связь, так называемые семейные узы, но нет личной привязанности. Лоренц называет это избирательным привыканием.

3. Коллективная борьба одного сообщества против другого. Лоренц рассматривает ее на примере взаимодействия крыс. Внутри своего сообщества каждая особь внимательна и заботлива к окружающим, но к особям других сообществ агрессия достигает такого уровня, что может привести к убийству. При этом члены сообщества в большинстве не имеют личных связей, узнавание происходит по каким-то признакам (например, запаху).

4. Межличностные отношения. В создании крепкой групповой связи участвует индивидуальность каждого её участника, происходит личное узнавание вне зависимости обстоятельств и места обитания. 

Лоренц говорит о пра-форме семьи, когда две особи живут вместе и заботятся о потомстве сообща. При этом происходит изменение реакций на внешние и внутренние раздражители. Поведение обоих партнёров становится очень идеализированным. Находится место ритуалу умиротворения (у людей это улыбка, например) именно благодаря тому, что рядом только один партнёр.

Почему мы не можем принять агрессию в себе?

Автор уделяет этому много внимания, и выделяет несколько причин: 

1. Неприятие эволюции.
2. Неприятие того, что у нашего поведения есть естественные причины.
3. Восприятие мира как мира ценностей – материальных и духовных.
4. Антипатия к зависимости от законов природы.
5. Почтение по отношению к предкам: каждая ступень эволюции – это дополнительная ценность человека как человека.

Опасность неадекватного проявления агрессии зачастую возникает в случае неспособности анализировать социальные процессы и понимать их причины. 

А что же человек?

У человека больше способов нивелировать агрессию. Он, в отличие от животных, может задаваться вопросом о последствиях своих поступков, то есть у человека существует понятие моральной ответственности. И мораль, и запрет на убийство в большинстве случаев помогает держать баланс между враждебностью и активным проявлением агрессии. 

Какие выводы делает Лоренц?

1. Агрессию нельзя исключить, избавляясь от раздражающих ситуаций или навесив на неё штамп морали, но перенаправить можно.
2. Чтобы понять причины нарушения инстинкта, нужно понять зачем он нужен.
3. Основные методы торможения агрессии у животных и людей – ритуализация, переориентирование, а также спорт, воодушевление, изучение чего-либо и споры вокруг искусства и науки.
4. Человек, способный к самоанализу, в состоянии намеренно переориентировать агрессию в подходящем направлении.

Агрессия – это мощная энергия, и куда она будет направлена — на созидание или разрушение, — зависит от внешних и внутренних условий существования, как у животных, так и у людей.

Список использованных источников: Лоренц К. Агрессия. — Издательская группа «Прогресс», 1994.

Автор: Ольга Добрынина

Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна

---

Купить в Литрес Купить в OZON Купить в Лабиринте

• Писать или не писать? – вот в чем вопрос https://psychosearch.ru/7reasonstowrite
• Как стать партнером журнала ПсихоПоиск? https://psychosearch. ru/onas
• Несколько способов поддержать ПсихоПоиск https://psychosearch.ru/donate

Если вы заметили ошибку или опечатку в тексте, выделите ее курсором, скопируйте и напишите нам.

Не понравилась статья? Напиши нам, почему, и мы постараемся сделать наши материалы лучше!

Агрессия

Агрессия Теоретические перспективы Агрессия – преднамеренное причинение какой-либо формы вред другим. Теория инстинктов мнение, что люди «запрограммированы» на насилие по своей биологической природе. Фрейд считал, что агрессия проистекает главным образом из мощной смерти. желание или инстинкт (танатос), которым обладают все люди. Он также предположил, что прямо этому желанию смерти противостоит другой инстинкт, эрос , сосредоточенный на удовольствии, любовь и продолжение рода. Лоренц предположил, что агрессия возникает в основном из унаследовал боевой инстинкт , общий для людей со многими другими видами. Ардри утверждает, что поскольку в начале развития нашего виды, «на нас либо нападали, либо голодали», наши предки быстро превратились в виды охотников. По данным социобиологов все аспекты социальной поведение, включая агрессию, можно понять с точки зрения эволюции. Кратко, поведение, которое помогает людям передать свои гены следующему поколению, станет все более широкое распространение в популяции вида. Теория привода Теории влечений предполагают, что такое поведение в основном с внешнего диска , чтобы причинить вред другим. Гипотеза фрустрации-агрессии целью является причинение вреда какому-либо лицу или объекту. Социальный обучающий взгляд подчеркивает тот факт, что агрессия, как и другие сложные формы социального поведения, в значительной степени усваивается. Через непосредственный и косвенный опыт люди также узнать (1) какие лица или группы являются подходящими мишенями для агрессии, (2) какие действия другие либо оправдывают, либо фактически требуют агрессивного возмездия, и (3) что ситуации или контексты, в которых агрессия либо уместна, либо неприличный. Ограничения гипотезы фрустрации-агрессии В первоначальном виде он указывал на следующие утверждения: Фрустрация всегда ведет к той или иной форме агрессии, и агрессия всегда проистекает из разочарования. Растущие данные свидетельствуют о том, что обе части также далеки слишком широкий охват, чтобы быть точным. Гипотеза Берковица состоит в том, что разочарование является аверсивный, неприятный опыт и фрустрация приводят к агрессии из-за этого факта. Короче говоря, фрустрация иногда вызывает агрессию, потому что основных взаимосвязей между негативными чувствами и агрессивным поведением. Он также объясняет, почему разочарование, даже сильное, неожиданное и неправомерное, не всегда ведет к агрессии. Он отмечает, что негативные чувства, вызванные фрустрацией изначально вызывают склонность к агрессии; но эти тенденции вскоре изменились когнитивными процессами более высокого уровня. Прямая провокация Атрибуция относительно причин провокационных действия других играют ключевую роль в определении нашей реакции на них. (Была ли провокация намеренной или непреднамеренной .) Насилие и агрессия в СМИ Во-первых, насилие в СМИ ослабляет запреты зрителей против такого поведения. Во-вторых, он предоставляет зрителям новые методы для нападение и причинение вреда другим, ранее не находившимся в их распоряжении. В-третьих, наблюдение за агрессивными действиями других может воздействовать на сознание зрителей несколькими способами, вызывая агрессию мысли и воспоминания, делая их более доступными для когнитивной системы зрителей. а затем может послужить основой для открытых агрессивных действий. эмоциональная чувствительность к насилию и его пагубным последствиям. Зрителей становится десенсибилизированный к таким материалам и демонстрируют пониженную эмоциональную реакцию на них. Теория передачи возбуждения Цильмана Теория передачи возбуждения. Теория, предполагающая, что возбуждение, возникающее в одной ситуации, может сохраняться и усиливать эмоциональные реакции, происходящие в последующих несвязанных ситуациях. Воздействие эротических стимулов вызывает два эффекта. Во-первых, усиливает возбуждение. Во-вторых, влияет на текущие состояния внимания — положительные и отрицательные чувства. Будет ли сексуальное возбуждение увеличивать или уменьшать агрессию, затем зависит от общей картины таких эффектов. Мягкие эротические материалы вызывают только слабое возбуждение но значительный уровень положительного эффекта. В результате воздействие таких материалов имеет тенденцию для снижения последующей агрессии. Напротив, откровенно эротические материалы производят более сильное впечатление. уровни возбуждения. Кроме того, поскольку многие люди считают, что некоторые из продемонстрированных действий неприятные или отталкивающие, такие откровенные материалы также производят значительное количество негативный аффект. Кажется, действительно существует связь между сексуальным возбуждением и агрессия. Однако природа этой связи более сложная, чем первая подозревается и относится к эффектам как аффекта (эмоций), так и познания. Самцы и самки Склонность самцов к агрессивным действиям читать далее чаще самок крупнее по отношению к физическим формам агрессии (удары руками, ногами, применением оружия), чем при других формах агрессии (крик на кого-то, относиться к кому-то снисходительно). Недавние результаты показывают, что женщины на самом деле могут быть более чаще, чем мужчины, занимаются различными косвенные формы агрессии, такие как распространять слухи или сплетни о другом человеке, отвергая этого человека как друга, или игнорирование или избегание цели. Мужчины в целом сообщают о меньшем чувстве вины или беспокойства по поводу участия в таком поведении, чем женщины, в то время как женщины сообщают о большей обеспокоенности возможностью что агрессия против других может представлять угрозу их собственной безопасности. Самцы более агрессивны, чем самки, потому что они с раннего возраста учат, что такое поведение уместно для мужчин или даже необходимо как демонстрация своей мужественности. Напротив, самок учат, что агрессия «неженственно», и его следует избегать, особенно в его прямых и очевидных формах. Для мужчин, чем выше концентрация тестостерона в их кровь, тем сильнее, по их собственным словам, склонность к физическому, словесному и импульсивная агрессия. У женщин, напротив, чем выше уровень тестостерона, тем ниже их склонность к различным формам агрессии. Наказание и катарсис Существующие данные свидетельствуют о том, что при использовании в соответствующим образом, наказание может быть эффективным средством сдерживания насилия, но оно должно подскажите, оно должно быть сильным, и оно должно быть весьма вероятным. Гипотеза катарсиса лица, имеющие возможность заниматься активной, но не травмирующей деятельностью, уменьшат их уровень эмоционального возбуждения и снизить склонность к агрессии по отношению к другим. Предположительно, такие действия дают два важных преимущества: (1) помогают снизить эмоциональное напряжение; и (2) поскольку они помогают устранить гнев, они снизить вероятность более опасных форм агрессии. Катарсис может быть меньше эффективны в долгосрочном снижении агрессии, чем это часто предполагалось. Извинения за нарушения Те, которые ссылаются на причины, не зависящие от оправдывающего контроля гораздо более эффективны, чем те, которые относятся к событиям внутри контроль в предотвращении агрессии. Оправдания или разъяснения появляющихся провокационных действий быть искренними и носить конкретный характер, давать четкое и подробное объяснение факторы, гораздо более эффективны в разрядке гнева и последующей агрессии, чем оправдания, которые кажутся неискренними или не содержат подробностей. Неагрессивные модели Лица, подвергшиеся воздействию неагрессивных моделей позже демонстрировали более низкий уровень агрессии, чем лица, не подвергавшиеся воздействию таких моделей, даже если они были сильно спровоцированы. Обучение социальным навыкам Учит людей правильно реагировать на провокации это успокоит, а не раздует пламя гнева. А также как сообщить другим о своих желаниях и как изменить свой резкий стиль самовыражения и нечувствительность к знакам других. Генерация несовместимых ответов Нельзя заниматься двумя несовместимыми ответами или испытывать два несовместимых эмоциональных состояния одновременно, поэтому, если человек применяет это идея к агрессии, они могут уменьшить как гнев, так и открытую агрессию, вызывая реакции несовместимых с ними эмоциональных состояний. Когда разгневанных людей провоцируют на эмоциональные переживания состояния, несовместимые с гневом или агрессией, такие как сочувствие, легкое сексуальное возбуждение, или юмор , они демонстрируют пониженный уровень агрессии. такие реакции уменьшают негативные чувства, возникающие из-за разочарования или раздражения, и также потому, что такой положительный аффект имеет тенденцию снижать очень высокий уровень возбуждения. ассоциируется с крайней злостью.

Он рассказывал сказки о животных | Метод

Я здесь, где ты?

Молодые студенты слышат слово , запечатлевающее , и представляют себе, как утки-сироты в момент младенчества, как говорят, образуют необратимую связь с тем, кто стоит на месте родителя.

Конрад Лоренц получает Нобелевскую премию по физиологии и медицине в 1973 году; белобородый мужчина в рабочих брюках и куликах, за ним прогуливается шеренга утят.

Лоренц: «Без сверхъестественной помощи наши собратья могут рассказать нам самые прекрасные истории, а это значит правдивые истории, потому что правда о природе всегда намного прекраснее даже того, что о ней воспевают наши великие поэты, и они единственные настоящие маги, которые существуют». (Кольцо царя Соломона)

На фото: Конрад Лоренц на ступеньках кормит птенца из пипетки; Гусыня Мартина ждет, чтобы лечь спать в «своей спальне» наверху его дома; семейный портрет в процессе.

Пропуски и оговорки, складки и каламбуры — люди изо всех сил пытаются примириться с тем, как с помощью мельчайших тропов можно описать эволюцию.

Например, одним летним утром в Вене муха то ли была, то ли не была на потолке кухни, когда выращенный вручную скворец схватил ее. В скворце накопилась долгая зима ожидания, и он не мог ничего с собой поделать. Летать или не летать, он собирался съесть одного.

По мнению Конрада Лоренца, вакуумная активность этого скворца произошла в ответ ни на что, а в результате рассказала инстинктивную историю. Лоренц рассказывал истории о том, почему люди делают многие вещи, основываясь на аналогии с животными.

Аналогия:

1. вывод о том, что если две или более вещи согласуются друг с другом в некоторых отношениях, они, вероятно, согласуются и в других
2. сходство в некоторых деталях между вещами, в остальном непохожими; сравнение на основе такого сходства
3. соответствие между членами пар или наборов языковых форм, служащее основой для создания другой формы

Родственная, конечно, метафора: истина в ошибочном именовании.

Аристотель: «Метафора состоит в том, чтобы дать вещи имя, которое принадлежит чему-то другому».

Но там, где метафора на каком-то уровне признает интуитивное восприятие сходства непохожих, аналогия предполагает более правильное соответствие. Для биологов-эволюционистов аналогия подразумевает равенство функций, ближайшую причину. Там, где метафоры зашкаливают, часто встречается аналогия.

---

Нарушение характерного поведения в результате одомашнивания

Однажды утром в доме его отца в разгар зимы выращенный Конрадом скворец внезапно взлетел к потолку возле окна. Лоренц был уверен, птица поймала то, что не было ничем, улетела обратно на насест, решительно убила, съела и проглотила воображаемую еду.

А что, если муха действительно была?

Нет, Лоренц настаивал на том, что ничего на потолке у окна не было, и птица просто что-то вообразила, действуя не высвобожденным инстинктом, что, как всегда клялся Конрад, было ясным доказательством специфический потенциал действия.

Мухи не было, Конрад был уверен. Птице просто нужно было, чтобы была муха, она фантазировала о мухе, воображаемом вкусе, ощущении ее в клюве и горле. In vacuo — auf Leerlauf — этот скворец и муха, которой не было, составили идеальную команду.

Лоренц: «Хотя за всю свою жизнь он ни разу не поймал муху, [он] выполнил всю последовательность ловли без мухи».

Скептически настроенный коллега однажды спросил Лоренца: «Это произошло на самом деле или вы просто видели?»

Другими словами, является ли рассказывание историй вашим научным методом?

В своей лекции, посвященной вручению Нобелевской премии, Лоренц представил статью: Аналогия как источник знаний. Он показал военные бомбардировщики рядом с птицами, торпеды рядом с акулами, чтобы показать, насколько схожи физические черты.

И он рассказал о Бернарде Хеллмане, своем «важном друге детства». Лоренц и Хеллман родились в Вене в один и тот же день, в один и тот же год. У их семей были квартиры в Вене и соседние дома в Альтенберге. Мальчики посещали одну и ту же гимназию, исследовали одни и те же пруды и берега рек. Бернхард был не просто кумпаном, а достаточно близким другом, чтобы напечатать дневник Конрада о галках и отправить его редактору, что стало его первой публикацией. Бернхард был известен как способный студент и биолог, а также как постоянный помощник молодого Конрада и его будущей жены Гретл, совершавших сотни поездок по Европе на своих 500-кубовых верхнеклапанных «Триумфах».

---

«Рассказывание историй — ваш научный метод?»

---

Взлет и падение человека и животных

Хорошо известно, что Конрад Лоренц считал себя «отцом» изучения поведения животных (этологии). Что значит быть отцом чего-то, отдать часть себя новому существу, быть готовым и ответственным? Отцы страны, отцы судьбы?

Лоренц хотел быть отцом и матерью, верил в то, что у него есть отец, следовал за отцами, становился тем, чего хотят отцы, то есть матерью, в их моде. Закон отца, джунглей, нужно соблюдать. Но занять место матери, ставить эксперименты над детенышами, сделать детей своим проектом — это было больше, чем может сделать большинство отцов.

---

Как жаль, что он не может говорить! Он понимает каждое слово!

Конрад Лоренц был настолько обаятелен, что после «ужасной войны» коллеги простили ему сотрудничество с нацистами.

Даже Нико Тинберген — другой «отец» этологии, «хороший отец» — страдающий, преследуемый отец — помог Конраду Лоренцу вернуть своих «научных детей» на суд общественного мнения. Но, несмотря на всю щедрость Тинбергена по отношению к нему, Лоренц так и не смог заставить себя извиниться или отречься от своих сочувствующих нацистам сочинений. Как позже писал Тинберген общему другу: «Хоть раз скажи: «Извини, брат, мы очень сожалеем обо всем этом, и мы никогда больше не будем поддерживать такую ​​банду»» 9.0625

Аналогия: иностранное имя; неправильное слово вместо обычного.

Чем привлекательна аналогия? Украсить идею. Чтобы произвести впечатление или убедить. Создать истину, лежащую за пределами привычного, или показать нечто, чего раньше никогда не существовало. Некоторые говорят, что аналогия структурирована как шутка, в которой ее узнают, а затем решают, продолжать ли.

Лоренц: «Почему бы сравнительному этологу, который занимается изучением животных лучше, чем кто-либо другой, не рассказать истории об их частной жизни?»

Конрад знал, почему галки или серые гуси так себя ведут, потому что он усердно записывал ритуальные поклоны, расхаживание, катание яиц, ухаживания, сгибание шеи. Год Серого Гуся описывает тысячи деталей положения шеи и крыльев. И по аналогии, почему одни люди естественно превосходят других.

Лоренц: «Как Маугли Редьярда Киплинга считал себя волком, так и Чок, если бы он умел говорить, непременно назвал бы себя человеком».

---

Нарушения инстинктивного поведения домашних животных и их социально-психологические значения

Превратив свой особняк в дом для птиц, «Мать Конрад» спал под навесом, слушая, как чешутся гуси и галки. дома на ковриках и стропилах. Больше всего на свете он хотел каталогизировать «этограммы» диких животных в «естественных клеточных условиях», даже помещая своих детей в «обратные клетки», чтобы защитить их. Просто сделать его птичий репертуар доступным для контролируемого наблюдения было целью его поднятия рук. По словам Лоренца, лаборатория слишком мала, весь мир слишком широк, а зоопарк слишком открыт для публики. Мраморные залы, расписанные херувимами и украшенные греческими статуями, стали идеальной средой обитания для его гусей.

Лоренц: «Под содержанием живого существа в научном смысле мы понимаем попытку позволить всему его жизненному циклу совершаться на наших глазах в более узких или более широких пределах неволи».

---

Год Серого Гуся

Когда нацисты пришли к власти, Лоренц получил свою первую настоящую работу, должность в Кенигсберге, которую многие считали политической расплатой. В 1941 году Лоренца призвали в армию, и по официальной версии он работал военным врачом, пока русские не удерживали его в плену четыре года.

Чем история не история? А если бы была муха?

В записях отсутствуют шесть месяцев 1942 года, в течение которых у Лоренца не было официальных обязанностей в оккупированном немцами польском городе Познань. Однако в опубликованной работе человека по имени Гиппиус говорится о том, что Лоренц участвовал в качестве психолога-оценщика для группы из 877 детей — 90 622 мишлингов 90 623 — смешанного польско-немецкого происхождения. Его работа требовала от него (с его опытом работы с домашними и гибридными дикими гусями) различать психологический склад детей, форму volkerpsychologishe — ищущие черты национального характера — предполагающие отрыв гибридных людей от чистых родительских ценностей. Поскольку немцы верили в важность разделения рас как для животных, так и для людей, достаточно «немецких» 90 622 мишлингов из 90 623 можно было переселить на новый германизирующийся восток, а тех, у кого не было патриотических профилей («инстинктивные калеки», как однажды назвал их Лоренц), в концлагеря.

Лоренц, 1940: «При фенотипической неполноценности утонченные способы социального поведения нарушаются гораздо раньше и гораздо серьезнее, чем внешний вид. Можно с абсолютной уверенностью предсказать кривоногого, пузатого, бледноклювого серого гуся, который слишком легко получается при небрежном разведении, что его социальное поведение будет отличаться от нормального. Что касается чистокровных диких гусей, то мнение древних греков о том, что красивый человек никогда не может быть плохим, а уродливый никогда не может быть хорошим».

Обречена ли биология на то, чтобы быть литературной из-за использования фигурации, и верно ли обратное? Раскрывает ли письмо биологические истины людей, миров, как онтология соотносится с историями, их биологической основой, их эволюцией? Ученые взаимодействуют с безмолвными, но определенными символами: рыбами, которые меняют пол, когда того требуют обстоятельства, сверхорганизмами с социалистической повесткой дня или вирусами на компьютерах. Улучшение мира с помощью аналогий — или катахрезы, или просопейи (кажется естественным включить призраков и монстров) — создает новые вещи, независимо от того, реальны они или нет.

Чтение науки как биографии или поэзии кажется одновременно богатым и проблематичным. Биологи в основном работают и пишут количественные данные, чтобы ослабить путаницу, связанную с языком. Кроме того, письмо с точки зрения видов, а не отдельных лиц позволяет избежать психоанализа или наложения языка и фантазии. Но некоторые биологи теперь рассматривают живые существа просто как различные процессы семиозиса. По уму неисчерпаемые проявления нашей земли смоделируют что угодно. Рисуя и считая муравьев, пробирающихся по квадратному участку песка, ученики не могут вспомнить, что они должны были видеть или делать. Исследования расстраивают язык, и наоборот.

---

«Чтение науки как биографии или поэзии кажется одновременно богатым и проблематичным».

---

Поведенческие аналогии с моралью

Лоренц: «Настоящая дружба с дикими животными для меня настолько само собой разумеющееся, что нужны особые ситуации, чтобы я осознал ее уникальность».

Компаньон в птичьем мире: представители вида как высвобождающие социальное поведение

После войны Лоренц опубликовал свою самую популярную книгу, Кольцо царя Соломона, решительная попытка избавить свою работу от пропаганды и вернуть себе репутацию любящего животных ученого. Истории до и во время войны о потерях галок, собак и гусей заполняют страницы. О дружбе с собаками, размышляет Лоренц, «…мы вполне можем спросить себя, правильно ли мы поступаем, влюбляясь в существо, которое настигнет старость и смерть еще до того, как человек, рожденный точно в тот же день, хотя бы минует свой возраст». детство.»

Только один абзац подразумевает более широкий контекст: «В прошлом мастером этого искусства [планирования аквариума] был мой трагически погибший друг Бернхард Хеллман, который мог по желанию скопировать любой заданный тип пруда или озера, ручья или реки. Одним из его шедевров был большой аквариум, являющийся идеальной моделью альпийского озера».

Конрад приложил героические усилия, чтобы защитить и вернуть своих животных после войны. По сей день в Альтенберге, где сейчас находится Институт Лоренца, можно встретить потомков его собаки Штази. Такая же лояльность распространяется на членов первоначальных галиных и гусиных стай, особенно на детей Чока и Мартины. Хотя большинство довоенных гусей было потеряно и не пересекалось с послевоенными стадами, стремление записать их биографии оставалось интенсивным.

Однако нет никаких доказательств того, что Лоренц когда-либо интересовался своим другом Бернхардом, когда он скрывался от нацистов в Голландии. Одно письмо действительно показывает, что его жена Гретл отговаривала Конрада от ходатайства; она не хотела показаться коллаборационисткой. Другой друг из Кенигсберга (доктор Баумгартен) пытался найти помощь для Хеллмана, но безрезультатно. Во всем творчестве Лоренца жизнь и судьба Бернхарда заслуживают значительно меньшего упоминания, чем длинная сцена Штази, верно лежащей у ног Конрада и задающейся вопросом: «Ты когда-нибудь собираешься вывести меня на улицу?»

Лоренц: «Когда я сейчас оглядываюсь назад и вспоминаю, как многому мы научились у наших двух уток, они кажутся мне чуть ли не самыми влиятельными учителями. С самого начала мы считали само собой разумеющимся, что утята будут направлять на нас модели поведения, которые они обычно демонстрируют по отношению к своей родной матери. Нас ничуть не удивило, что они следуют за нами повсюду».

В Книга джунглей за их преступление сопротивления ассимиляции мальчик Маугли заводит волков (исчезающих рыжих собак из Южной Азии) в нору, где он и его «законопослушные» друзья-волки убивают каждого из них.

---

Общественная организация без любви

Лоренц: «В случае с дикими гусями я неоднократно замечал, что обручение заключалось, когда два довольно близких друга снова встречались после довольно долгой разлуки. Даже на меня самого повлияло это довольно типичное явление, но это уже другая история».

Вспомните, что в нарративной теории Фрейда катарсис или абреакция в повествовании очищает, выражает или разряжает накопленное эмоциональное содержание памяти, которое было напряженным или вытесненным. Читатели ищут удовольствия в высвобождении психической идентификации с вымышленными мирами, переживаемыми опосредованно без стыда и самоупреков. Более того, люди рассматривают семейную динамику как внутреннее представление политического мира. И наоборот, то, что происходит в политике, пробуждает фантазии о семейной драме, которые могут дать толчок к действию.

Лоренц: «Я считаю события раннего детства наиболее важными для научного и философского развития человека».

---

Учат ли нас детские истории?

Лоренц: «Когда в Киплинга Маугли пробуждается любовь, это всемогущее побуждение заставляет его оставить своих братьев-волков и вернуться в человеческую семью. Это поэтическое предположение научно верно. У нас есть все основания полагать, что у человека, как и у большинства млекопитающих, потенциальный объект сексуальной любви проявляется в признаках, говорящих о глубине вековой наследственности, а не в признаках, распознаваемых опытом, как, очевидно, случается у многих птиц. Птицы, выращенные в изоляции от себе подобных, обычно не знают, к какому виду они принадлежат. . . . Это явление можно регулярно наблюдать у выращенных вручную самцов домашних воробьев, которые по этой причине пользовались большой популярностью среди развязно живущих дам римского общества и которых Катулл увековечил в своей небольшой поэме «Passer mortuus est meae puellae».

Художественная литература, биология, птицы, снова люди, снова поэзия — авторитет заключается в том, как вы выстраиваете последовательность, добиваетесь ассоциаций. Прикрывать свою науку авторитетом поэтов кажется таким же распространенным явлением, как и поэты, использующие науку для драматизации мечтаний наяву.

Лоренц: «Хотя тем летом 1909 года мы чувствовали, что переросли игру в притворство утят, мы со страстью и преданностью принимали свои роли утиных матерей».

---

Об агрессии («так называемом зле»)

Экспериментальная работа, которую молодой Бернхард Хеллман проделал с цихлидами (поместив зеркало в их аквариумы, чтобы продемонстрировать, что они будут бороться со своим отражением до изнеможения), побудила его ввести термин специфическая для действия потенциальность и определить последствия подавленных инстинктов. Работа Бернхарда по цихлидам стала предметом исследований Лоренца после войны.

В 1940 году Лоренц писал: «Именно в большой области инстинктивного поведения людей и животных можно сравнивать напрямую… Мы с уверенностью можем предсказать, что эти исследования будут плодотворными как для теоретических, так и для практических вопросов расовой политики. ”

В Об агрессии Лоренц приводит редкий анекдот непосредственно о людях, чтобы «доказать», что насилие, подобно скворцу, схватившему невидимую муху, выражается как деятельность вакуума , инстинкт, не имеющий никакого отношения к миру вокруг него.

Лоренц: «Так называемая полярная болезнь, также известная как экспедиционная холера (гнев), поражает небольшие группы мужчин, которые полностью зависят друг от друга и поэтому не могут ссориться с незнакомцами или людьми, не входящими в их круг общения. друзья. Отсюда будет ясно, что сдерживание агрессии будет тем опаснее, чем лучше члены группы знают, понимают и любят друг друга».

Наблюдения, поэзия; это живой, живой мир — крабы, которые съедают друг друга, отцы-морские коньки, воспитывающие детенышей — в радости узнавать разум в других существах, мы чувствуем прилив родства, и, возможно, потому, что мы не знаем, как вести себя с потерянными или заброшенным или окончательным родством, мы пытаемся владеть действиями других существ, переводить их на наш язык, расширять на них наши фантазии. Мы трудолюбивые муравьи или ракушки-гермафродиты. Мы свирепые львы или умные лисы. Мы моногамные пингвины или самоотверженные товарищи по гнезду. Нам нравятся эти истории, потому что трудно понять, где именно мы находимся. Независимо от того, сколько самолетов мы строим или спутников направляют нас, мы чувствуем, что мы везде и нигде, затерянные в нашей семье без карты. Мы все животные и никто из них. Очень часто говорят, что и поэзия, и наука ищут истину, но, возможно, обе ищут защиты от нее.

В ходе своего знаменитого довоенного сотрудничества Лоренц и Тинберген забрали у гусыни яйцо и наблюдали, как она спасала его, аккуратно закатывая обратно в гнездо. Они забрали у нее яйцо матери и наблюдали, как она спасла его, осторожно подкатив его обратно к гнезду, а затем снова взяли его. На этот раз они не вернули его. Они наблюдали, как она пыталась продолжить спасение, осторожно закатывая пропавшее яйцо обратно в гнездо.

Эти эксперименты проводятся на всем животном в принудительных условиях. Таким образом они воспитывали потомство матерей. Чему могут научить нас друзья и ложные матери?

из Книга Джунглей :

Я научил тебя всему Закону Джунглей для всех Людей Джунглей, кроме Народа Обезьян, которые живут на деревьях. У них нет Закона. Они изгои… Мы не пьем там, где пьют обезьяны; мы не идем туда, куда ходят обезьяны; мы не охотимся там, где охотятся они; мы не умираем там, где умирают они. Ты когда-нибудь слышал, чтобы я говорил о Бандар-логе до сегодняшнего дня? . . . Люди джунглей выбросили их изо рта и из головы. Их очень много, злых, грязных, бесстыдных, и они желают, если у них есть хоть какое-то настойчивое желание, быть замеченными Народом Джунглей. Но мы НЕ замечаем их, даже когда они кидают нам на голову орехи и гадости.

Лоренц: «Читая эти книги, чувствуешь, что если бы опытный старый дикий гусь или мудрая черная пантера могли говорить, они сказали бы в точности то, что говорят Акка Сельмы Лагерлоф или Багира Редьярда Киплинга».

---

Нарушение характерного поведения в результате одомашнивания

Поиск различных записей подтверждает, что когда они были подростками, до того, как Лоренц получил финансирование для своих первых экспериментов, он полагался исключительно на аквариумы Бернхарда Хеллмана с кладоцерами и цихлидами. Бернхард, лучший ученик, редактировал книги для Конрада и знакомил его с учеными, о которых он не слышал. Однако вместо того, чтобы продолжать свои эксперименты, Хеллман провел первые годы войны, вынужденный делать украшения.

Сидя на берегу своего пруда и наблюдая за птицами, Лоренц сделал «открытие», что эстетические инстинкты негибридизированного человека должны быть нетронутыми. Он резюмировал эти «находки» в своей статье « нарушения инстинктивного поведения домашних животных и их социально-психологические значения».

Лоренц: «Я считаю, что у человека есть врожденное отвращение к людям с выродившимися инстинктами. Это отвращение, безусловно, также имеет значение для сохранения вида, поскольку у людей дегенеративные влечения к спариванию и сходные реакции заботы о выводке сосуществуют друг с другом, как, например, с моими кроссами серых/домашних гусей».

Что слышит тот, кто слышит аналогии? Одна вещь заставляет другую казаться правдой по-новому — или усиливает невысказанные подозрения. Возможно, небольшое «Ага!» результаты — удовлетворение от создания концепции. Начинается сложный танец, и даже если слушатель позже подумает: «Мне не следовало соглашаться с этим танцем», на мгновение все равно была близость. Почему определенные метафоры успешны? Почему кто-то звезда? Свинья?

Лоренц: «Когда мы говорим о влюбленности, дружбе, личной неприязни или ревности у тех или иных животных, мы не виновны в антропоморфизме. Эти термины относятся к функционально детерминированным понятиям, точно так же, как термины «ноги», «крылья», «глаза» и названия, используемые для других телесных структур, которые развились независимо у разных типов или животных. Никто не использует кавычки, когда говорит или пишет о глазах или ногах насекомого или краба, и мы не используем их при обсуждении аналогичных моделей поведения». ( Аналогия как источник знаний )

Является ли текстовое действие (то, что мы готовы делать со словами) тем, с чего может начаться поведенческая теория?

Лоренц: «Нет ничего более важного для здоровья всего народа (volk), чем устранение инвирентных типов, которые с опаснейшей и чрезвычайной вирулентностью грозят проникнуть в тело народа, как клетки злокачественная опухоль.»

---

Восемь смертных грехов цивилизованного человека

Биология, красота и рассказывание историй тесно связаны друг с другом. «Настоящий наблюдатель» — человек редкий и деликатный, — говорит Конрад. Иллюстрируя собственные книги, Лоренц зарисовывал домашних животных и выродившихся людей. «Поверьте мне, я не ошибочно приписываю животным человеческие свойства: напротив, я показываю вам, какое огромное животное наследство остается в человеке до сих пор». В письме, написанном в 1939 году, Лоренц упоминает об «уродливом еврейском носе» утки-лопаты.

Как может то, что может быть правдой в одной истории, быть ложью в другой?

Лоренц: «Пока племя или народ обладает очень высокой степенью расового единообразия, будет возможна оценка индивида только по его внешним признакам и будут оправданы выводы о полноценности его внутренних норм поведения. ”

В Кольцо царя Соломона Лоренц упоминает Бернхарда Хеллмана в одном предложении, а Глория, Мартина, Мартин, Кока, Чок, Стази и Тито получают биографические главы. Предваряя главу под названием «Мартина», Лоренц поясняет: «Хотя события, которые я собираюсь рассказать, произошли пятьдесят лет назад, мои записи настолько надежны, а моя память настолько ярка, что я верю, что могу нарисовать информативную картину жизни серого гуся, рассказав эту историю о моем первом гуся».

«Желание [идеализированного прошлого] использует возможность в настоящем, чтобы построить по образцу прошлого картину будущего». (Фрейд, Писатели-творцы и мечтатели )

Можем ли мы представить себе аналогию или даже чувство симпатии между существами, обеспечивающее источник знания — некую чистую эпистемологию — позволяющую людям разделять мир животных? Определенно. Но одна за другой аналогии раскрывают и непрозрачную сторону зеркала, путаницу в этом воспринимаемом согласии. В сноске и основной песне истории создают иллюзию завершенности в ретроспективе. Лоренц знал, что его поддержка расовой политики будет иметь личные последствия: «Полностью превосходящая личность (Vollwertige) реагирует на современников, проявляющих низшие черты, держась от них подальше».

Тем не менее, трудно понять, какую аналогию можно найти для того, чтобы держаться подальше от своих друзей.

---

Аналогия как источник познания

Лоренц: «Поверьте мне, однажды все, что я сказал, покажется очень обыденным».

Что рассказывают о людях все его рассказы о гусях, галках, собаках и утках?

Лоренц: «Вывод был ясен: я должен крякать, как кряква, чтобы маленькие утята бежали за мной. Сказано — сделано. Когда в один из Троицких суббот должен был вылупиться выводок чистопородных молодых крякв, я положил яйца в инкубатор, взял малышей, как только они высохли, под свою личную опеку и крякнул для них материнский зов: записку на моем лучшем маллардском языке… Я держал ее часами, полдня… В интересах науки я буквально часами подвергал себя этому испытанию… Я поздравлял себя с послушанием и точностью, с которой мои утята поковылял за мной…»

Возможно, нет других существ, к которым можно было бы обратиться — муравью, медузе, птице или собаке — чтобы объяснить нам. Может дело не в объяснении? Фрейд говорил, что писатели позволяют читателям переживать свои мечты без стыда и самоцензуры. Ученый может ничем не отличаться. Возможно, тропы — просто черты его индивидуального искусства.