Человек в абстракции: Что значат слова абстракция, абстрагирование, абстрактное мышление и т.д. в понятном языке?

Содержание

7. МЕХАНИЗМ СОЗНАНИЯ И АБСТРАКЦИЯ

Сознательное отношение субъекта к окружающему его миру — в отличие от условно-рефлекторной, бессознательной формы его отражения мозгом животного — можно образно представить наподобие того, что и как делает художник-портретист.

Живописец, как известно, ставит перед собой и модель, и холст на подрамнике, а затем начинает целенаправленно приводить изображение на холсте — к сходству, к соответствию с моделью. Портрет или пейзаж, возникающий на холсте, есть отражение, образ модели. Но это отражение — как и сама модель — находится вне художника, как предмет и продукт его деятельности. Сам он — как субъект деятельности — сравнивает изображение с моделью со стороны, с третьей позиции. И предмет изображения, и изображение предмета противостоят ему как два вне его находящихся предмета, сравнимые между собой.

Механизм человеческого сознания целиком подобен этому отношению. И это — не аналогия: художественное отражение есть одна из форм сознательного отражения, его характерный вид.

В форме речи человек точно так же противополагает самому себе свое собственное сознание, переводит на экран общественного сознания индивидуально воспринятые им впечатления. Выраженные в речи, индивидуальные впечатления приобретают такую форму, в какой они становятся сравнимы с предметом. На этой основе и становится возможной неведомая животному способность критического отношения к собственным впечатлениям.

У животного этого нет — оно безотчетно сливается с образом вещи, явления, события, отпечатавшемся в его мозгу, в его отражательном аппарате, в системе условных рефлексов.

Посмотреть на самого себя со стороны — приобрести самосознание животное поэтому и не может. У него нет средства, с помощью которого оно могло бы взглянуть на самого себя со стороны, с точки зрения более высокой, нежели индивидуальная.

Человек же отличает себя от впечатления, которое произвел на него предмет, факт, событие, — противополагает это впечатление самому себе, ставит его перед собой и проверяет — соответствует ли оно предмету на самом деле?

Это и значит, что человек создает представление о вещи. На многих языках «представление» и означает нечто, поставленное перед собой, представленное.

Сознавая вещь (событие, факт, вообще всякую вне субъекта находящуюся реальность), человек вырабатывает представление о ней, — и этот акт, акт выработки сознательного представления, заключает в себе всю тайну сознания.

Недаром вся философия Фихте и Шеллинга отправлялась от проблемы представления как от самой загадочной и необъяснимой с точки зрения созерцательно-метафизической теории отражения вещи.

Нетрудно понять, указывали и Фихте и Шеллинг, что предмет может отпечатлеть свой образ в другом предмете, — в частности в человеческом мозгу. Трудно понять другое — как и почему человеческий мозг приобретает способность различить себя от этого образа, противопоставить его самому себе и тем самым обрести сразу и сознание предмета, и сознание самого себя, образ своего собственного действия — «самосознание».

Сложный механизм, образующий сознание, способность представления, — это самая сложная реальность, с которой имеет дело человек. Сознание есть действительно высший и сложнейший продукт природного и общественного развития, и неудивительно, что понять его рационально, без мистики удалось лишь на очень высокой ступени развития науки и философии.

Как, в силу какой необходимости возникло и развилось сознание этого не смогли, как известно, понять ни Фихте, ни Шеллинг, ни Гегель, — это вообще возможно сделать только на почве материализма, и не всякого, а только диалектического.

Но они своими трудами подготовили торжество материализма и в данном вопросе прежде всего тем, что описали очень скрупулезно и точно факты, касающиеся диалектики возникновения и развития сознания.

Человек как субъект отражательной деятельности (а не просто как объект внешних воздействий, пассивно воспринимающий впечатления и действия извне) и на самом деле ведет себя в акте осознавания так, как это описывает «Феноменология духа». Осознавая чувственные впечатления, он не просто страдательно и пассивно их испытывает в себе, не просто «переживает» некоторое изменение внутри себя. Он их осознает — то есть совершает по отношению к ним особого рода деятельность.

В ощущении человек всецело пассивен, всецело определен со стороны предмета, воздействующего на его органы чувств. Но в акте осознания этих ощущений — он по существу активен, он производит идеальное действие — он целенаправленно сосредоточивает внимание на одних ощущениях и «не обращает внимания» на другие, отличает важное от неважного, существенное — от несущественного и таким образом вырабатывает сознание, представление о вещи, чувственно-данной ему через органы чувств.

Но уже сама способность сосредоточивать внимание на определенных сторонах действительности, способность активно рассматривать факты, то есть отражать их по-человечески, — органически сращена с речью, со способностью выражать впечатления в слове. Без слова, без речи невозможно само сознание, как особого рода деятельность субъекта. Слова (а следовательно, и абстракция) поэтому и оказываются подлинным опосредствующим звеном между неосознанным — и осознанным, — той призмой, преломляясь сквозь которую, чувственные впечатления (физиологически совершенно одни и те же у человека, что и у животного) превращаются в осознанные чувственные впечатления, в представления.

Для того чтобы осознать чувственно-данные факты, человек вынужден активно и целенаправленно рассматривать их, должен активно и целенаправленно подбирать в словарном запасе родного языка соответствующие слова или, наоборот, в фактах активно подмечать такие стороны, которые имеют уже соответствующие наименования, «подводятся» под известные понятия, категории.

Этим и отличается процесс отражения, происходящий в голове человека — от процесса отражения, свойственного животному, — своим сознательным характером.

А вовсе не тем, что человек способен производить абстракции, а животное — нет.

Бессознательные абстракции производит, не осознавая того, и животное. Условный рефлекс представляет собой абстракцию чистейшей воды, — он тоже фиксирует только неоднократно повторяющееся, только «общее». Это обстоятельство, как известно, резко и категорически подчеркивал Энгельс,* а И.П.Павлов показал как экспериментально констатируемый факт.

* К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. , т. 14, с. 43О. «Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: индукция, дедукция, следовательно также абстракция (родовое понятие четвероногих и двуногих)…».

Так что абстракция сама по себе, абстракция как таковая вовсе не представляет собой чего-либо специфического для человека.

Как таковая, абстракция — это попросту отражение «общего», неоднократно повторившегося факта, явления, отношения между вещами и т.д. и т.п. в мозгу — в системе условных рефлексов, в первой или во второй сигнальной системе — безразлично.

Больше ничего об абстракции как о таковой сказать нельзя — это вообще очень несложная с философской точки зрения вещь (хотя и очень сложная с точки зрения физиологии).

В физиологии она как таковая и может подвергаться очень детальному анализу. Как сложную реальность ее может рассматривать и психология. Но в логике способность фиксировать «обще», неоднократно повторяющееся, то есть производить абстракцию как таковую, — рассматривать было бы нелепо — это вообще не предмет логики как науки.

В логике рассматривается не просто абстракция, а сознательно производимая абстракция. Сознательное же отношение к абстракции предполагает, как мы уже выяснили, что сама абстракция делается предметом особого рода деятельности.

Человек не просто производит абстракцию (это делает и любое животное), а фиксирует ее в слове, и в форме слова противополагает ее себе самому, как предмет особого рода идеальной деятельности, как идеальный «предмет», с которым он может производить определенные сознательные действия.

В этой форме абстракция и становится предметом логики. Но это сразу создает крайне своеобразный угол зрения на вещи, — логику интересует не слово само по себе, а нечто иное — выражающееся с помощью и в форме слова — сознание, законы его специфического развития. Этого обстоятельства, например, не понял Фейербах в своих попытках критически преодолеть гегелевскую постановку вопроса. Не видя общественной природы и реальности сознания, он и не мог дать конструктивной критики гегелевской феноменологии. Именно поэтому его критика феноменологии поражает удивительной беспомощностью, неспособностью выявить рациональное зерно гегелевской концепции — диалектическое понимание отношения индивидуального сознания — к общественному («родовому»), единичного — ко всеобщему, абстрактного к конкретному.

В своих попытках опровергнуть аргументацию «Феноменологии духа» Фейербах констатирует: «В начале феноменологии мы прямо наталкиваемся на противоречие между словом, представляющим нечто общее, и вещью, которая всегда единична». Дальнейшие аргументы Фейербаха остроумны, но крайне неглубоки. Все они сводятся к тому, что единичная чувственно воспринимаемая вещь есть нечто более реальное, нежели слово. Но этим ничуть не затрагивается та реальная проблема, которая здесь на самом деле была поставлена Гегелем — проблема общественного характера познания мира индивидом.

Реальность общественного сознания, то есть сознания как такового, осуществляется в индивидуальной голове через речь. Все то, что индивид не может перевести на язык слов, он не может перевести и в сферу человеческого, общественного сознания, не доводит и до своего собственного человеческого сознания. Поэтому Фейербах и здесь опровергает Гегеля с очень слабой позиции — признавая индивидуальное антропологически-чувственное бытие человека как нечто «более реальное», нежели его общественное бытие, реализующееся в сознании именно через речь, через слово.

Реальная проблема, рассматриваемая в «Феноменологии духа», это вовсе не проблема отношения между единичной вещью и словом, выражающим общее, — как ошибочно полагает Фейербах.

На самом деле это проблема отношения индивидуального и общественного моментов в сознании человека, внутренней диалектики развивающегося сознания.

Но с общественной точки зрения слово как форма общественного сознания не только не менее «реально», чем единичное восприятие единичной вещи единичным индивидом, — но обладает гораздо более устойчивой общественной реальностью хотя бы потому, что в нем выражаются в обобщенной форме миллиарды единичных восприятий единичных вещей.

Гегеля в «Феноменологии духа» интересует ведь не слово само по себе. Слово его интересует только как та ближайшая форма, через которую реализуется общественный момент в индивидуальном сознании. От слова и его отношения к чувственной достоверности Гегель сейчас же переходит к рассмотрению диалектического отношения между индивидуальным и общественным моментами внутри единичного сознания, а Фейербах так и застревает на абстрактном противопоставлении слова как «общего», как «абстрактного» — единичной «конкретной» вещи.

С точки зрения абстрактного индивида он так и не сходит. Общественная ткань сознания поэтому для него кажется чем-то иллюзорным, чем то менее реальным, нежели антропологически толкуемая чувственность отдельного индивида. Единичное отношение индивида к единичной вещи, непосредственно осуществляющееся через непосредственную чувственность, для него представляется единственной достоверной реальностью, а общественное отношение человека к совокупному миру вещей, — в сознании индивида осуществляющееся именно через слово, — превращается в его глазах в чистую абстракцию, в фантом, обладающий чисто идеальным, а не реальным существованием.

Точка зрения «созерцания индивида», как исходная точка зрения Фейербаха, не дает возможности разглядеть за «абсолютным субъектом» феноменологии реального общественно-исторического субъекта познания и деятельности, — общественно производящего свою материальную жизнь совокупного, коллективного субъекта, общественное человечество.

Но этот «субъект» — как показали Маркс и Энгельс — не менее, а более «реален», чем абстрактный индивид Фейербаха.

А слово есть как раз элементарная, чувственно воспринимаемая «предметная» реальность общественного сознания. По отношению же к этой реальности первичным является общественное же бытие вещей и людей, а не единичная вещь, чувственно данная индивиду.

Чувственное созерцание индивида на деле всегда осуществляется внутри и посредством общественного отношения человеческого общества к миру вещей, активно изменяемому человеком в процессе общественного производства. Процесс общественного отношения человека к вещам поэтому и в гносеологии Маркса-Энгельса предстает как нечто по существу «первичное» по отношению к индивиду. общество в целом, в совокупности его отношений к миру вещей, первично по отношению к каждому из индивидов, по отношению к его индивидуальному человеческому взаимодействию с единичной вещью. Все это для Фейербаха попросту не существует. Поэтому он и не может разглядеть «рационального зерна» гегелевской феноменологии, мистифицирующей как раз эту — общественно-человеческую — реальность отдельного сознания.

В начале Феноменологии раскрыто как раз противоречие между сугубо индивидуальным характером чувственного восприятия вещей отдельным «абстрактным» индивидом — и реализующимся через его познавательную деятельность общественным процессом осознания этих вещей. В слове впервые индивид переводит индивидуальное восприятие вещи в форму, в которой происходит процесс общественного осознания, в форму, в которой человек доводит до другого человека — а лишь тем самым и для самого общественно значимое содержание своего индивидуального представления. Иначе говоря, эта операция совпадает с первым актом восприятия вещи в общественное сознание, или просто в сознание, так как иного сознания, кроме общественного, в природе нет и быть не может.

«Невыразимое» в речи для Гегеля совпадает (и тут он прав) — с неосознанным. Поэтому он и противополагает чувственную полноту индивидуального образа — его выражение в речи, которое по необходимости «абстрактно». Абстрактно не слово само по себе. Абстрактно сознание единичного человека, начинающего путь познания чувственно данных ему вещей.

Первый акт восприятия чувственно-данного факта в общественное сознание, или просто в человеческое сознание, и совпадает с актом образования сознательной абстракции. Естественно, что первый шаг сознавания переводит в сознание крайне ничтожную долю того, что человек воспринимает своими органами чувств, то есть чисто физиологически.

Подытожим сказанное. С точки зрения диалектики, исходящей из общественного характера субъекта познания, интересна и важна не абстракция как таковая, не просто «абстракция» и процесс ее возникновения, а абстракция особого рода — сознательно образуемая абстракция, как специфически человеческая форма отражения.

Иными словами, вопрос о возникновении и развитии способности производить абстракции, в форме и с помощью которых совершается познание объективной реальности человеком, переносится в план исследования процесса развития сознания, — форм сознания, под контролем которых осуществляется процесс образования абстракции и действия с нею.

какой это характер у человека, образ в философии

Человек постоянно сталкивается с абстрактными объектами. Иногда о них говорится в негативном ключе. Например, когда речь идет о далеко идущих планах, которые не понятно, как выполнять. Но абстракция может иметь положительный оттенок.

Абстрактный рисунок

В психологии это нейтральная категория, обозначающая мыслительную операцию или тип мышления. Итак, абстрактный – это какой, что может означать данное понятие?

Определение из философии

В философии есть две категории, указывающие на ступени познания реальности: абстрактная и конкретная. Отличия между ними проще всего понять интуитивно на примере соотношений понятий «человек» и «Сократ». Первое – максимально обобщенная категория, лишенная деталей и подробностей. Сократ – конкретная личность. Таким образом, абстрактный – это максимально обобщенный объект, который нельзя пощупать.

Абстрактные объекты – очень интересный предмет изучения для многих философов, потому что они указывают на проблемы, связанные с некоторыми популярными теориями. Их интересует вопрос: если объект абстрактный, не присутствует в пространстве, то откуда люди о нем знают и даже влияют им на эмоции?

Абстрактная картинка

Более того, философия – это в целом наука об абстракциях, потому что она изучает наиболее общие особенности мироздания. Что значит «абстрактный» в бытовом сознании? Этот термин обыденный человек определяет как что-то нереалистичное и размытое.

Абстрактное понятие – это такой термин, который невозможно выразить визуально непосредственно, лишь через символы, действия или ситуацию. Например, слово «отвлекать» можно изобразить лишь через рисунок, где изображено, как один человек пытается что-то сказать работающему за компьютером коллеге.

Синонимами этого слова в зависимости от ситуации могут быть «отвлеченный», «размытый», «нереалистичный», «идеальный» и так далее. Каждое из этих понятий соответствует определенному контексту, в котором проявляется абстракция.

Понятие абстрагирования

Абстрагирование – мыслительная операция, в результате которой конкретный объект становится обобщенным. Это определение в широком смысле. Например, в результате абстрагирования создается такая цепочка: смартфон – телефон – техника – электроника. Как следствие, появляется понятие, которое нельзя пощупать, увидеть или каким-то другим образом ощутить. Электроника не существует в предметной форме. Но это не мешает человеку понять значение этого слова. В результате абстрагирования появляются абстрактные идеи, выражения. Это такие мыслительные конструкты, которые описывают реально существующие явления.

Абстрагирование – необходимая составляющая обучения

В более узком смысле оно заключается в выделении одного или нескольких признаков на фоне всех остальных. Чтобы обобщить понятие «смартфон» до «электроники», необходимо выделить отвлеченную черту – питание от электричества и сделать на ее основе абстрактное понятие.

Абстрагирование может быть и методом научного познания. Оно позволяет сформировать гипотезу, потом ее подтвердить. Данная операция дает возможность проанализировать абстрактные вещи. Это могут быть преступность в обществе, экономический рост и прочее.

Виды абстракций

Классификация видов абстракции основана на целях осуществления этой операции:

Изолирующая абстракция. Конкретное явление выделяется из общего фона и изучается. Например, на столе лежит апельсин. Человек выделяет из него два признака: оранжевый цвет и сладко-кислый вкус. Такой абстракт (это конструкт, образующийся в процессе абстракции) позволяет в дальнейшем сравнить его, например, с мандаринами.
Обобщающая абстракция необходима для получения общего образа, например, создания теоретической или эмпирической модели исследования. Пример – математические уравнения, которые решаются в целом, без дробления на составляющие.
Идеализация нужна для составления идеальной картины изучаемого явления для достижения определенных исследовательских или практических целей.

Цель абстракции для совершения определенного класса мыслительных операций может различаться, но она всегда связана с конкретной задачей и ее вписыванием в более широкий контекст познавательной деятельности.

Кто такой абстрактный человек

Абстрактный человек – это личность, которую человек себе нарисовал в воображении. Он может и не существовать в реальном мире. Например, когда девушка представляет парня своей мечты, она рисует абстрактного принца на белом коне. Еще один вариант – это идеализация кого-то. Если человек влюбляется, он испытывает эти чувства по отношению к абстрактному образу, а не реальному человеку. Поэтому столько людей со временем говорит: «Он/она так изменился». На деле человек такой, какой и был. Просто абстрактный характер превратился в конкретный.

Таким человеком может быть образ идеальной личности, на которую нужно равняться. Когда люди говорят: «Я хочу быть целеустремленным, богатым», они рисуют абстрактный образ того, какими они себя желают видеть в будущем.

Что такое абстрактное мышление личности

Если абстрагирование – это процесс создания отвлеченных мыслительных конструктов, то абстрактное мышление – это умение ими оперировать. Это позволяет размышлять о категориях, которые не существуют в природе.

Пример. Строгий преподаватель критикует молодого человека, который очень обильно «льет воду» на экзамене: «Давайте перейдем к сути вопроса». Почему студент использует такие умные фразы? Его задача – скрыть пробелы в знаниях или даже их полное отсутствие. Это суть абстрактного мышления.
Человеческие знания о реальном мире не являются полными, всеобъемлющими, конкретными. Но человек должен как-то ориентироваться в неизвестности, поэтому он и мыслит абстрактно. Это уникальная способность человечества, которая позволила ему создать все те блага, которыми люди пользуются до сих пор.
Абстрактное мышление – это форма познания, которая способна преодолеть тупик в рассуждении. Оно позволяет, по крайней мере, на обобщенном уровне описать разные явления. Также абстрактное мышление позволяет увидеть проблему с разных сторон. Именно эта способность человека обеспечила создание различных религий. Бог – это обобщенное добро и могущество почти в любой культуре.
Формы абстрактного мышления
Абстрактное мышление проявляется в нескольких формах: понятиях, суждениях и умозаключениях. Все они применяются комплексно. Абстрактные понятия отражают объект или их группу в одной или нескольких существенных характеристиках.
Понятия – важнейшая составляющая мышления
В речи понятие выражается одним или несколькими словами. Например, «лошадь», «трактор» или «сотрудник НИИ», «взрывная волна». Это некий абстрактный образ, который нельзя представить непосредственно в визуальном, слуховом или кинестетическом виде, но можно понять. Суждения содержат утверждение или отрицание какого-то факта. Они делятся на простые и сложные.
Пример. Предложение: «Каратэ удивительно» является примером простого суждения. Оно состоит из одной предпосылки. Сложное такое: «Поезд ушел, платформа стала пуста» содержит два взаимосвязанных между собой факта. Суждение всегда осуществляется в повествовательной форме.
Умозаключение – это форма мышления, позволяющая сделать вывод в виде нового суждения из одной или нескольких взаимосвязанных между собой предпосылок.
Инструменты абстрактного мышления
Слова – главный инструмент абстрактного мышления, поэтому проявить его можно исключительно в речи. В процессе говорения человек выстраивает понятия в стройную логическую последовательность.
Поэтому слова упрощают мышление. Если что-то непонятно, можно попробовать рассказать об этой проблеме кому-то. В процессе обсуждения ответ будет найден. Если заинтересованных лиц нет, можно поговорить с самим собой. Это даже эффективнее, потому что рефлексия не останавливается, и можно не стесняться.
Пример. Человек толково объясняет кому-то, как решить его проблему. Но, если он сам попадает в такую ситуацию, он уже не так мудро поступает, как советовал. Дело в том, что он проговаривает чужую проблему и находит способы ее решения. А когда он сам попадает в сложные жизненные обстоятельства, его речевой поток нередко обретает другое течение: «все плохо закончится, мне хана» и так дальше.
Поэтому вместо решения проблемы человек только делает ее страшнее. И в том, и другом случае работает абстрактное мышление. Если он попробует поговорить сам с собой, то с большей вероятностью придет к правильному решению.
Таким образом, абстрактность – это понятие, выражающее максимальную степень обобщенности.
Видео
Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»
RESEARCH RESULT
Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности //Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
РАЗДЕЛ I. ТЕОРИЯ ЯЗЫКА
УДК 81
DOI: 10. 1S413/2313-S912-2017-3-1-3-12
Абиева Н.А.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ АБСТРАКТНОГО МЫШЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА ПОД ВОЗДЕЙСТВИЕМ КОММУНИКАТИВНОЙ РАСПРЕДЕЛЕННОСТИ
Санкт-Петербургский государственный университет, Университетская набережная, д. 7/9, г. Санкт-Петербург,
199034, Россия, [email protected]
Аннотация: Человек, принадлежа к млекопитающим, обладает как разнообразными способами информационного взаимодействия, свойственными животным этого класса, так и специфическими, а именно — высоким уровнем абстрактного мышления, языками и беспрецедентной социальной активностью, результатом которой является создание культур. Человек выделяется поразительным умением координировать свои действия с другими людьми, и существование человеческих сообществ зависит от разделения когнитивных усилий между их членами, от распределенности познания. В статье выдвигается тезис о том, что социально распределенные когниции человека являются результатом развития биологически распределенных когниций, которые эволюционировали параллельно с развитием коммуникативных форм социального взаимодействия. Биосемиотический подход описывает человека как очень сложную динамическую систему, вовлеченную в непрерывную многоаспектную коммуникативную деятельность. Вместе с тем, многие аналогичные информационные процессы осуществляют все живые системы, что позволяет сделать вывод о том, что низший уровень абстрактного мышления вполне мог сформироваться в рамках пространственного мышления, доминирующего в режиме коммуникативного взаимодействия со средой online. Выдвигается предположение, что впоследствии данный первоначальный уровень абстракции смог достичь высокого порядка у человека благодаря возникшим способам коммуникации off-line. Таким образом, возникновение высокого абстрактного уровня мышления и широкой семиотической компетенции у человека явилось результатом принципа дополнительности биологически и социально распределенных когниции и коммуникации. История человеческой цивилизации свидетельствует о дальнейшем усилении позиций off-line коммуникации. Именно сдвиг в сторону информационного обмена off-line способствовал беспрецедентной социальной кооперации людей благодаря распределению когнитивно-коммуникативных процессов среди членов социальных групп независимо от ситуации «здесь и сейчас».
Ключевые слова: эволюция; абстрактное мышление; пространственная когниция; абстрактное мышление низшего и высшего уровня; on- and off-line коммуникация; распределенное познание и коммуникация; происхождение языка
Saint Petersburg State University, 7/9 Universitetskaya Emb., Saint Petersburg, 199034, Russia, [email protected]
Abstract. Being mammals, humans both share with other animals varied forms of information exchange typical for that class and have something that makes them different, i. Т Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием
1>чный результат. Вопросы теоретической и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
pg коммуникативной распределенности //Научный результат. Вопросы теоретической
RESEARCH RESULT
activity but so are all living systems, and lower-level mental abstraction could have evolved in terms of spatial cognition employed in on-line communicative interaction with the environment. It is proposed that that initial level of mental abstraction could then advance into higher-order thinking when humans developed communication off-line. Thus human semiotic mind specificity became possible due to biological and social distributed cognition and communication complementarity. The recorded history of mankind gives evidence that the focus on the off-line communication has been increasingly rising ever since. The shift from on-line to off-line interaction ensured the unparalleled social cooperation due to the distribution of cognitive processes across the members of a social group independently of ‘here and now’.
Key words: evolution; mental abstraction; spatial cognition; lower-order and higher-order mental abstraction; on- and off-line communication; distributed cognition and communication; language origin.
Introduction
Specificity of human intelligence is usually equalized with the exceptional level of abstract thinking it possesses — the ability to perform different mental operations in situations where the schemes and images that are voluntarily retrieved and operated upon in the mind are not directly connected to the structure of the moment. That level of mental activity is not necessarily activated under the pressure of some urgent need in the circumstances of ‘here and now’ but is initiated by the individual himself for purposes quite often not stipulated by the survival. Human cultures consist of a great number of objects of art that are created for the sake of art and do not ensure the entire species biological continual existence. Nevertheless, that capacity of extreme abstract thinking has not come out of the blue.
There is a stable tendency in cognitive linguistics and psychology to explain this special human power in mental abstractness by language capacity innateness (Noam Chomsky’s Theory of Universal Grammar (1965) and Eric Lenneberg’s Critical Period Theory (1967), later developed by Stephen Pinker into language instinct (1994)). The use of languages that are unmotivated symbols and rely on individual’s ability to memorize huge amounts of words and structures demands particular mental skills. Thus the conclusion about language innateness seems to lie on the surface as, judging by their behavior in natural environments, none of other biological species demonstrate anything similar to human verbal communication and none have ever approached humans in creating anything similar to their cultures. Language extreme importance in men’s modern societies is unprecedented, and it would be absurd to deny the impact of language on the development of abstract cognitive abilities of an individual: in modern humans thinking and languaging have become practically inseparable.
The omnipresence of language is the fact of contemporary human cognition and communication but not all individuals master that skill even nowadays. But what was the case at the dawn of
human civilization? By taking the point that it was language that enabled mind to increase its potential in abstractions, we find ourselves trapped in the long known evolutionists’ problem: was it language that changed the mind or was it the mind that invented the language, the notorious «hen first — egg first» deadlock. Even admitting the crucial role of language in evolution, we have to agree that language in any form no matter how primitive (often referred to as protolanguage) demands considerable proficiency in cognitive computational mechanisms and verbal propositional thinking. In that case, it seems that the innate biological underpinnings of language acquisition are overemphasized. To conclude, the problem of mental abstraction emergence appears to be central in explaining how language evolved.
In my opinion, the emphasis is to be made not on the language — mind co-evolution but on the semiotic capacity — mind co-evolution and development [1]. To show that this paper is based on several assumptions:1) cognition must not be separated from communication, and both should be treated as two components of the same phenomenon;
2) cognition and communication are extremely diversified and distributed; they bear nonlinear traits;
3) high-order mental abstraction is not an exceptionally human prerogative, and there is continuity across species in biological and social cognition; 4) language is a social phenomenon, not a biological one; it is only one the plethora of codes used in human cultures; 5) human specificity emerged when early Homo made preference for offline communication.
Concrete and Abstract Semantics Paradox
High-order mental abstraction can be explained by the natural evolutionary development of concrete/abstract thinking mutuality. Most probably, human abstract finesse developed from the initial level of abstract mental operations that make possible concrete / practical thinking not only in humans but animals as well.
Extended research on brain asymmetry revealed neuroanatomical differences between the left and
Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности // Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
right hemispheres that are responsible for lateralization of brain functions. That discovery gave rise to several dual-processing theories of the mind: «Dual-process theories have taken on various forms (e.g., see Evans, 2008 for a review). Nevertheless, there are some common features. First, these theories tend to explain the working of the human mind in terms of two qualitatively distinct cognitive systems, and are referred to as type 1/type 2 (Goodwin & Wason, 1972), System 1/System 2 (Stanovich, 1999), or intuitive/deliberative (Kahneman, 2003). Moreover, these two kinds of cognitive systems tend to be differentiated along the following dichotomies: unconscious/conscious, fast/slow,
automatic/controlled, emotional/rational,
intuitive/rule-based, etc.» [22, p. 1673].
Complexity of mental processing allows postulating other types of dichotomies, including the opposition concrete / abstract which can be derived from the Dual-Coding Theory (DTC) developed by Alan Paivio in the 1970s [19; 20] according to which both visual and verbal inputs of information are processed differently. Two opposing cognitive systems are responsible for internalization and transformation of the incoming data: image-holistic that operates percepts converting them into representations in a form of mental analogue codes; and verbal-propositional that deals with symbolic mental codes: «The systems are assumed to be composed of internal representational units, called logogens and imagens, that are activated when one recognizes, manipulates, of just thinks about words or things. The representations are modality-specific, so that we have different logogens and imagens corresponding to the visual, auditory, and haptic (feel), and motor properties of language and objects. The representations are connected to sensory input and response output systems as well as to each other so that they can function independently or cooperatively to mediate nonverbal and verbal behavior. The representational activity may or may not be experienced consciously as imagery and inner speech» [19, p. 3].
Imagens are mental constructs that accumulate information about objects of reality in analogue forms, i. e. images are similar to natural objects and keep in memory their holistic parts, shapes, colours, etc. Imagens are the result of the entire body interaction in the environment in the real time mode, and the multiple channels of perception reflects the fragments of reality in their integrity at once. Thus imagens possess qualities of continuity.
Logogens are discreet units, rely on unmotivated language symbols and operate sequentially. To create a coherent utterance a speaker selects the necessary
concepts, organizes them in a certain form of thought then encodes them by words in a syntactically appropriate sequence in a sentence. Both imagens and logogens are interconnected, and the processing of information can be interpreted in terms of the embodied natural translation that mind performs continually [11].
Concrete / abstract thinking dichotomy helps to better understand the two aforementioned cognitive processing systems and explain how it happened that in their co-evolution the latter became dominant in human mind.
Though definite criteria demarcating higher animals’ and humans’ thinking have not been given yet, it is repeatedly stressed that only people have a quality of abstract / higher-order, or conceptual [17] / off-line thinking [4]. Both socio-cultural and biological theories of intelligence specify human intellectual uniqueness according to the ability to perform mental operations in an abstract mode. Unfortunately, the idea of the abstraction is treated in modern science ambiguously. A couple of definitions demonstrate that:
«Abstract thinking is a high-level thought process. Someone who is thinking abstractly is considering a concept in a broad, general and nonspecific way. Abstract thinking is the opposite of concrete thinking» [27].
Or: «abstract thinking — the final, most complex stage in the development of cognitive thinking, in which thought is characterized by adaptability, flexibility, and the use of concepts and generalizations. Problem solving is accomplished by drawing logical conclusions from a set of observations, such as making hypotheses and testing them. This type of thinking is developed by 12 to 15 years of age, usually after some degree of education. In psychiatry, many disorders are characterized by the inability to think abstractly» [18].
According to these definitions abstract thinking is the highest form of individual and cognitive development that only humans have acquired in the course of evolution, and it is always described as standing in contrast to concrete thinking which is believed to be easier to define. At least the same Mosby’s Medical Dictionary characterizes it as: «a stage in the development of the cognitive thought processes in the child. During this phase thought becomes increasingly logical and coherent so that the child is able to classify, sort, order, and organize facts while still being incapable of generalizing or dealing in abstractions [italicized by N. A.]. Problem solving is accomplished in a concrete, systematic fashion based on what is perceived, keeping to the
Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности //Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
literal meaning of words, as in applying the word horse to a particular animal and not to horses in general. In Piaget’s classification this stage occurs between 7 and 11 years of age, is preceded by syncretic thinking, and is followed by abstract thinking».
Though I am skeptical about children’s inability to apply the word horse to horses in general before they are 7, the main idea is (or better say — seems to be) clear — practical everyday thinking is connected with familiar routine surroundings filled with trivial/concrete things that people manipulate mentally mostly in the automatic mode. Still concrete thinking is not defined as a positive concept with its own clearly identifiable traits, but is presented just as a stage on the way to abstract thinking acquisition. The reason for that is that a more careful observation shows the impossibility to separate the two. Gideon Rosen [24] states:
«The abstract/concrete distinction has a curious status in contemporary philosophy. It is widely agreed that the distinction is of fundamental importance. But there is no standard account of how the distinction is to be explained. There is a great deal of agreement about how to classify certain paradigm cases. Thus it is universally acknowledged that numbers and the other objects of pure mathematics are abstract, whereas rocks and trees and human beings are concrete» [24].
The last point is on the one hand sensible but on the other circular. It is true that abstract ideas (not only numbers, but such notions as happiness, democracy, etc. ) a priori are opposed to concrete objects existing in reality — virtual concepts and physical objects possess entirely contrasting characteristics. But as to the sphere of mental activity the case is absolutely different — representations of all objects — both concrete and abstract — are semantic entities and exist not in reality but in the mind of an individual and their status is equalized. The opposition concrete — abstract obviously belongs to the sphere of semantics, and it is logical to apply it to the content of mental concepts which are considered to be the constituents of thoughts [23]: concrete concepts replace real objects of the world in the mental lexicon while abstract concepts represent nonexistent entities that are products of the mind reasoning.
Nevertheless, when the notion of abstractness is discussed in terms of mental activity a lot of confusion arises from the very start. Any attempt to separate concepts of abstract objects from the concepts of concrete ones is groundless as the word object cannot be applied in the same sense to
concepts that are abstract things by default and do not exist in reality, are not tangible or within the grasp of the senses. Similarly, the word concrete is not fully relevant even when applied to concepts of real objects which are part of the mental sphere. Concrete objects concepts are usually described as equal to the objects of reality they represent while they must be treated as abstract, too — mental representations (including perceptual images) only represent real objects in the individual’s mind and are abstract, so to say virtual, per se. It follows that when speaking about mental processes we should distinguish the degree of abstraction that certain mental operations deal with. To draw a sharp distinction between the abstract and concrete thinking is impossible, and there is no need to do that. Even such purely abstract concepts as numbers and figures historically are linked to concrete notions of «many» and «much» that were designated by ancients in drawings of many objects, or scores of stones and shells.
The attempts to explain the peculiarities of concrete thinking by the mental operations involved in the problem-solving of the here-and-now moment reveal only half-truth. A closer observation shows that all mental processes are performed in an abstract way, even those going on in real time, even those based on the so called spatial cognition that involves the individual’s physical presence on the particular environmental scene. When, for instance, I am walking down a path in the forest and see a big tree lying in front and blocking my way, I do not pull or push the trunk, neither do I try to perform physically any other scenarios of the problem-solving so that I could choose the best one which is absurd. Instead I first observe and estimate the situation: perceive the tree and objects around it — the size, the distance, the state of the ground on both sides of the path (in case it might be swampy or contain some other danger if I decide to walk around), my outfit (especially my footwear — is it only for walking on dry ground or are they rubber-boots?), my physical abilities (how fit I am for this or that sort of physical activity — jumping or climbing), etc. The listed objects are in front of me, they all are real objects but I operate only with their mental representations while searching for a solution.
What is to be noted here is the fact that I do not rely entirely on the information perceived on-line. I retrieve from my memory similar cases epistemologically acquired during my life and use them while estimating the present situation. Thus my «concrete, spatial» thinking becomes even more abstract as it involves all previous cases of my getting over different obstacles. It is particularly important here that though this sort of problem-solving does not
Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности // Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
include our linguistic mind it is obviously based on the ability to reason, plan, solve problems, think abstractly, comprehend complex ideas, the ability that is usually unjustly accredited only to human intelligence (see the definition above).
The latter circumstance is very important as there must be similar processes in the minds of other animals. All higher animals when acting in real life coordinate their capabilities with situations around them relying on the previous experience. Deer, cats and other evaluate the distance before jumping otherwise the consequences might be fatal. Puppies that have been hurt by a hedgehog’s needles will avoid further contacts as their memories will warn them against that, and when meeting a hedgehog again the incoming percepts (auditory, visual and olfactory) will evoke impressions of the previous contact which will contain the painful tactile component. The fact that puppies become cautious with all hedgehogs shows that they not only learn from experience, but they also develop cognitively and are able to classify, sort, order, and organize facts: they become aware of the danger that comes from all hedgehogs, not a particular one. Definitely it will not be an exaggeration to admit that even animals’ minds process data of different degree of abstract semantics.
That the problem of the mind origin in its different varieties is of particular importance for the evolution of life on Earth is addressed in many recent publications about proto-forms of mental activity in the lowest species [e.g., 26; 24]. In his paper presented at the 2012 Gatherings in Biosemiotics (Tartu, Estonia) Alexei Sharov writes that the mind emergence marks a transition from protosemiosis to eusemiosis. He treats mind as a tool for classifying and modeling objects which means that mind must be much more than just molecular signaling, and its origin meant the uncovering of a new threshold zone in the semiotic organization in evolving organisms [15]. According to Sharov, protosemiosis corresponds to the initial level of life origin, i.e. origin of agency (action), while eusemiosis marks the origin of the mind which he describes as the origin of signs/signals that control actions (there must be some form of mediation between action and stimulus): «A primitive form of mind may exist in a single cell, where the nucleus plays the role of the brain. Thus multicellular brains in animals are communities of cellular ‘minds’ of individual neurons. The ability of agents to classify objects may have originated from their capacity to distinguish states of their own body in order to prioritize various functions» [24, p. 216]. Interpretation at this level of communicative
interaction may mean the ability to choose from a set of options the organism confronts with. The author sees another important faculty of the mind at this primary modeling level of semiosis in the ability to anticipate unperceived features of the real world (ibid.) which means the presence of abstract mental proto-abilities in the microworld. Interpretive processes are based on abstraction. The matter of choice presupposes operation with abstract notions already on the binary opposition principle reducible to two main global concepts — good/favourable -bad/unfavourable.
The examples given show that it is certainly difficult to single out either abstract or concrete thinking as both definitely go together, or, better say, that concrete thinking (based on spatial perception) should be taken for the lower level of abstraction in the mind. Any living system must rely on both during its life-term, and what makes the difference is the quantity and quality of abstract thinking used by a species in problem-solving.
Abstraction must be always present when a living-system interprets data from the environment -even on the epistemological level external data monitoring includes such processes as comparing and valuating for further decision making and action taking. Before making a choice, the possible options are to be considered — which of them are favorable/ useful and which are not. Some degree of prognostication is a necessary prerequisite of survival in nature, which in its turn means that such or other abstract mechanisms of mental operations must be present, too. Today the problem of the mind emergence has been moved from the level of humans and non-human primates to much lower species [3; 24] because it has become evident that it is impossible to explain that highly complex dynamic interaction of the living beings if we do not admit the existence of some proto-forms of interpretive mental activity in practically all forms of earthly life.
There is no ground to demarcate perceptual and conceptual levels of thinking as the tendency with evolutionists is. For example, Robert Logan [17] categorically claims that brains of hominids were similar to other mammal brains which were purely percept processors and only language emergence made the conceptual thinking possible: «Words representing concepts allowed a transition from the non-verbal forms of communication and percept based thinking of our hominid ancestors to the verbal form of communication and the conceptual symbolic form of thinking that is characteristic of the human mind. Language is both a form of communication and an information processing system that permitted the
Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности // Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
transition from percept based thought to concept-based thought. The spoken word is the actual medium or mechanism by which concepts are expressed or represented. The relationship of spoken language and conceptual thought is not a linear causal one. Language did not give rise to concepts nor did concepts give rise to language, rather human speech and conceptualization emerged at exactly the same point in time creating the conditions for their mutual emergence. In a certain sense language and conceptual thought self-organized» [17, p. 82].
Unfortunately, that approach does not resolve the same old hen-first-egg-first problem. No one argues that language emergence had definitely increased the status of conceptual thinking in humans and made it the principal one that is in charge of Homo socio-cultural behavior. But neither language nor conceptual thinking could have evolved simultaneously, or by chance. There had to be some preparatory stages on both sides concerning moves in growth of distributed semiotic activity and abstract forms of thinking that could have enabled the new cardinal stage.
The biosemiotic perspective with its assumption that communication via different signs is continuous across species, and that biological evolution is not complete without evolutionary semiotics demonstrates that information processing in various animals demands proto-concepts that their minds operate when making decisions [26]. Language as a means of external and social (sic!) communication could have evolved only when the conceptual system (mental lexicon) had been formed. It has already been shown that the semantics of concepts is not equal to the semantics of corresponding words. The latter is much narrower as the speaker can externalize verbally only part of the sense leaving a lot in implication, for instance the nuances of his/her emotional state — human psyche is very rich semantically at any given moment of life. Each human mind is distinctive and singular, and its content is always much more affluent compared to what a person can show outwardly.
The view on the mind as distributed activity [1] on lower and higher levels of abstraction provides the possibility to explain the evolutionary continuity across species in terms of the constant increase of abstract thinking and mind complexity — the higher the class of the animal is the more complex and elaborate behavior the latter demonstrates, and the more multifaceted interaction it has with the environment and other species. Quantitative changes lead to a qualitative response giving rise to a new mental capacity that is built on top of the already
existing ones thus forming a hierarchy of the organism’s semiotic linkages with the surroundings. Transition to a new level of interaction with the environment is marked by new forms of higher abstract thinking and new semiotic codes acquisition.
Semiotic mind
The dominance of our species on the planet (if we do not to take the microworld into account) is the decisive evidence of our uniqueness which is associated with two circumstances — human language capacity and the celebrated mental abilities. The former seems to be an obvious human benefit over the rest of the animals as no other biological species has ever approached anything similar to human verbal communication. Different varieties of languages are indispensable in the life of human communities and enable interpersonal information exchange to the maximum degree that can be found nowhere else in the living world.
Any discussion of human specificity invariably includes reasoning on both phenomena, and quite often the theorizing reminds of the hermeneutic circle
— language is explained via mind while mind is equated to language. Those close ties between language and mind seem to be supported by the fact that specifically human thought processes are performed with the help of mental verbal representations, which means we think in language, and language functions in two modes — interior and exterior (I-language and E-language in Noam Chomsky’s terminology (1986)) thus servicing the needs of interpersonal social communication and personal auto-communication, the latter can be epistemologically traced by everyone in their own minds.
The contemporary evolutionary theory treats language emergence as a phenomenon inseparable from the formation of the human mind. Purely human intelligence is normally identified with the ability to think in abstractions, or, in Derek Bickerton’s words
— to off-think, by which he implies such a mode of cognitive processes at which mental operations performed with mental representations are not influenced by the situation of the given moment and can refer to events both of the past and prospective future. The ease with which human thoughts flow and combine different verbal concepts on the combinatorial principles leads to an assumption that language and higher-order thinking have always gone together and must have evolved at the same time [4].
Speaking about the evolution of language systems in the brain, Terrence Deacon [7] differentiates two extreme language selection
Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности // Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
scenarios that » are commonly opposed in the literature to predict what changes in brain structure might be relevant: scenarios assuming that language is a consequence (or late-stage tweak) of a more prolonged trend toward increasing general intelligence (exemplified by a 2 million year expansion of brain size) and scenarios assuming that language is the consequence of domain-specific neural modifications and is independent of general intelligence» [7, p. 16].
He points out that those scenarios though not mutually exclusive, «do make different predictions with respect to neural structural and functional consequences, as well as evolutionary timing». In the first case language emergence «is likely supported by a significant and extended natural selection history, including the contributions of many genetic changes affecting the brain». If it is of recent invention, there has not been enough time for language functions to be more integrated into cognitive abilities. This hypothesis is «more consistent with language processes being highly modular and domain-specific, localized to one or a very few neural systems, fragile with respect to brain damage and genetic variation» [ibid., p. 16 — 17].
It would certainly be logical to accept the ancient language origin scenario, but the archeological evidence provides arguable evidence for that: «The paleoarcheological record is surprisingly stable from about 1.6 million years ago to roughly 350,000 years ago, with the transition from Acheulean to Mousterian tool culture, but doesn’t begin to show signs of regional tool styles, decorative artifacts, and representational forms (e.g. carvings and cave paintings) until roughly 60,000 years ago, with the dawn of what is called the upper Paleolithic culture. This recent transition to technological diversity and representational artifacts has been attributed to a major change in cognitive abilities, which many archeologists speculate reflects the appearance of language. Fossil crania, however, provide no hint of a major neuroanatomical reorganization, and the genetic diversity of modern human populations indicates that there are some modern human lineages that have been reproductively separated from one another for at least twice this period and yet all have roughly equivalent language abilities. These considerations weigh in favor of a protracted evolution of language abilities and for the convergence of many diverse neural adaptations to support language «[ibid., p.17].
The sudden cultural explosion in the upper Paleolithic period must be an evidence of some really important changes in cognitive mechanisms that enabled an abrupt increase in cultural artifacts. But the fact remains that «Despite decades of research to
identify the distinctive neuroanatomical substrates that provide humans with an unprecedented faculty for language, no definitive core of uniquely human anatomical correlates has been demonstrated. Only a few distinctive anatomical differences can be directly associated with the human language adaptation. These are associated with the special motor adaptations for speech» [ibid., p. 20].
The conflict will be resolved if we approach the language capacity acquisition from the distributed cognition and communication mutuality perspective and look upon human mind evolution as gradual increase of abstraction due to semiotic competence growth.
Cognition is inseparable from communicative processes, both heavily interdependent: cognition being the sum of knowledge that is vitally important for the species survival and maintenance, to acquire it the organism must develop multimodal mechanisms of interactions with the environment. Multifaceted communication (sensory-motor with non-humans) provides an organism with data that are mutually complementary thus enabling the verification of information received via one channel through the other. In the course of evolution, a dominant sense (e.g. sight in humans and primates) and additional ones are usually developed. Combinations of senses across species are different, and that variability is defined by the habitat and the patterns of the species behavior that the species constantly diversifies to survive and reproduce. The more varied the species cognition and communication are the more chances for success it has. That statement is circumstantially supported by the fact that more cognitively developed animals like mammals are fewer in number compared to lower species — the risks of the extinction are reduced by the input of more diverse data thus ensuring the organism’s stability.
Both cognition and communication are always distributed and non-linear. The character of the cognitive and communicative networks of a living being is extremely complex and highly dynamic. The internal vs. external specificity of interaction defines the character of cognitive processes. Cognition underpins the interactions between species and structures their communities.
Jesper Hoffmeyer [11] writes that practically all processes in the animate world are regulated communicatively. The environmental pressure on an organism is so great that by genes alone it is impossible to explain the evolutionary changes a species undergoes. It is the ability of living systems to ‘read’ signs / signals and interpret them that regulates the mechanisms of adjustability to the instability of the settings. Thus mind is an inherent part of communication and consequently — of semiotic processes. The more diverse a species
Абиева НА.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности //Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
interaction with the world is the more complex mental activity it has, the richer its semioticon is the higher abstract operations the mind performs. Language is only one of the communicative means used in modern human cultures and to use it successfully well-developed mechanisms of abstraction are needed. Before language was acquired the mind had to be prepared for it through different communication practices via different signs.
Both thinking (information processing) and communication (information exchange) are dependent on data, and both can be better described as two sides of the same process. From the evolutionary perspective most probably not mind and language but mind and semiotic competence co-evolved. The survival of individuals in the biological world is impossible in isolation from the environment, and the latter provides every organism with huge masses of info non-stop. No wonder both capacities undeniably go together and co-influence each other, but still there is one great distinction between the two.
Thinking is an interior phenomenon, its processes are hidden behind the skull from the outside observer, and he/ she can only deduce what thoughts have preceded the actions performed by the individual under observation. As to communication, most of its forms (except internal processes) are externalized. The physical integrity itself of a living being rests on the interaction with animate and inanimate objects around it. Thus the more exhaustive and detailed data it gets the more verified the understanding of the situation a species has. The constant needs in extra data under the pressure of the changing environment initiate changes in the biological structure of the organism enabling its successful adaptation.
The semantic component is crucial for any communicative act for it is the content, or meaning, that both the addresser and the addressee are in need of. The multiple forms of external communicative interaction that have developed in the course of evolution must have emerged under the pressure of: 1) urgent need in meaningful information, and 2) completeness and full value of the received message. The latter must have always been the matter of particular concern — if losses of information in the course of interaction were too big, the interaction itself would lead to a failure. Thus the search for the most reliable operational mode and channel that would ensure the least possible losses of semantics must have accompanied biological evolution. As a result, the higher the species the more complex and multifaceted external communicative capacity it has
(behavioral patterns, gestures, vocal signals, spotting, «etc.). That shows that one channel of information transfer and delivery is never enough, and species have developed extra pathways that would make a species information safety more stable.
David Kirsh [14] points to one more demand that had to contribute to communicative forms development and precision — the search for means of reducing the cost of information exchange. Though Kirsh writes about the ways external representations enhance human cognitive power, it is plausible that the cost reducing issue is relevant for all forms of biological communication. The best ways of information delivery and transfer are to be the quickest and energy saving to give a species a chance to withstand the environmental threats.
The organism’s links with the surroundings are plentiful, its different biological systems establish their own forms of intercourse with the outside providing the body which is a complex integral system with separate flows of data that are to be compared, verified and generalized by its subsystems first, and the results must be amalgamated by the central controller then to create an overview of the situation.
External forms of communicative interaction can be performed in two modes: on-line and off-line. The on-line communication is a model of dynamic interaction in the real-time mode (all communicants function in the same system of time-and-space coordinates, interact directly and process information spontaneously) ‘here and now» on the principle of analogue coding. Signs used by the interacting organisms are ‘mapped’ on their bodies as they communicate via voiced signals, postures and other bodily movements. In the situation of constant scene changing, immediate interaction demands spontaneous reaction (stimulus-response principle) to the received signal (figure). Space domineers in the situation and all components of the scene (ground) are revealed to the perceiving mind. The interacting organisms receive all sorts of the background data through their senses non-stop simultaneously, and they share the same data. The time span is irrelevant; the semantically rich background information of the moment is most significant and defines the character of the spontaneous discourse. On-line intercourse is based on the lower-level mental abstraction, and the semantic memory plays a less important role than the operational and the episodic types of memory.
In the off-line intercourse communicants are distanced in time and space, they can neither see nor hear each other while generating or receiving a message. That type is basically autonomous as the addresser, the message and the addressee are separated
Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности //Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
from each other. Cases of that communicative mode are scarce in nature, spotting known best of all, but they have been growing increasingly important in human societies uniting separated groups of communities and even generations by providing them with the accumulated knowledge of their ancestors. Thus the offline social communication is time-oriented, and both external analog and symbolic sign systems are used to code. The total sum of cultural artifacts, practices, rituals, beliefs and patterns of social behavior constitute the cooperative external social memory of humans. These signs are not «mapped» on organisms’ bodies, they are invented to pass the information from inside out and extend the biological memory of humans. That extension of an individual biological memory to the social collective one provided enormous possibilities for our species development as it made it possible to store, give access to and pass on to other generations huge, practically limitless, masses of info.
Cognitive specificity on-line and off-line types of communication can be described as follows:
Biological cognitive processes are internally distributed, embodied (local) and dynamic: they are continuous and the results of mental processing are used for short-term goals — on-line interaction.
Social cognitive processes with humans are externally distributed, disembodied (non-local) and static: externalized results are discrete units of knowledge that are fossilized and used for long-term goals- off-line interaction.
Off-line communicative interaction has become decisive for human evolution [2] bringing into existence mind-sharing [8] capacities in human societies. It is this off-line communication (not necessarily including the verbal component) that demands higher forms of abstraction and easily copes with social conventions not rooted in nature. Diversification of external sign systems relevant for communal survival gave rise to the human unprecedented abstract thinking.
Conclusion
Survival of any species no matter how complex is ensured by both concrete and abstract information, and the more complex the living system the more efficiently it operates abstract models derived from the interpretation of different flows of data provided by its different subsystems. The differences in the complexity of various species biological structures of natural kingdoms can be probably described in terms of the varying levels they have in communicative competence and cognitive abilities. Cognition is distributed but so is communication. It will not be an exaggeration to say that evolution itself should be looked upon as a continuing increase in
communicative competence which inevitably upgrades the interpreting abilities of the mind.
The biosemiotic approach helps to see that all forms of cognition, beginning with the biologically ingrained, are distributed as different perceptual channels of information delivery are needed to verify the in-coming data. Different forms of communicative interaction that are mapped on the organism’s body demand specific cognitive structures to extract, analyze and generalize the information to adjust the body behavior to the on-line circumstances. The most essential data acquired through the life-term are stored for future, and each individual database is the personal knowledge of how to survive. Therefore, even in terms of spatial life spontaneity all species are dependent of different forms of mental abstraction: initial perceptual imagery (of iconic and indexical character) and generalized mental imagery stored in the memory. That lower-level mental abstraction turns out to be quite efficient for the survival of a species as closed system. The results of the internal cognitive processes are not necessarily externalized to be put to use by other organisms.
Biologically distributed environmental forms of cognition are backed up by interpersonal social forms of interaction and amplified with socially distributed cognition. Socially relevant forms of communication need convention that is why externalizing personal knowledge and adapting to collective intelligence become a prerequisite for social groups.
Off-line communication launched more generative processes in the mind that enabled combinatory links between percepts and mental images of more complex situations. It increased the capacity for off-line / higher-abstraction thinking. Off-line communication is always mediated by specific sign systems that are artificially created and are loaded with symbolic meaning — meaning that is not derived from natural existence epistemologically but is conventionally established in human societies. That social pressure led to the development of higher-order abstraction.
References
1. Abieva N.A. Human Mind and Semiotic Capacity Co-Evolution // Modern Problems of Linguistics, Literary Studies, Intercultural Communication and Linguodidactics: Proceedings of the II International Scientific Conference, April 20-21, 2016, Belgorod, Russia / Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Doctor of Philology, prof. V.A. Vinogradov. Belgorod: Publishing House «Belgorod» Research Institute «BelGU», 2016. pp. 61-66.
2. Abieva N.A. The Role of off-line communication in human evolution. Biosemiotics, 1(3) (2008): 295-311.
Абиева Н.А.Возникновение абстрактного мышления человека под воздействием коммуникативной распределенности // Научный результат. Вопросы теоретической
и прикладной лингвистики. — Т.3, №1,2017.
3. Barbieri M. Code Biology — A New Science of Life. Biosemiotics, 5(3), (2012): 411-437.
4. Bickerton, D. Language and Human Behavior. Seattle: University of Washington Press, 1995. P. 190.
5. Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax. Cambridge: M.I.T. Press, 1965. P. 251.
6. Chomsky, N. Knowledge of Language. New York: Praeger, 1986.
7. Deacon, T. The Evolution of Language Systems in the Human Brain. In: Evolution of Nervous Systems. V. 5. The Evolution of Primate Nervous Systems. John Kaas (Editor-in-Chief). Elsevier, 2006. URL: http://teleodynamics.com/wp-
content/uploads/sites/16/2013/10/Deacon_EncycloEntry.p df (date of access: February 27, 2017).
8. Donald, M. The slow process: A hypothetical cognitive adaptation for distributed cognitive networks. Journal of Physiology, 101, (2007): 214-222.
9. Evans, J. S. B. Dual-processing accounts of reasoning, judgment, and social cognition. Annu. Rev. Psychol., 59, (2008): 255-278.
10. Goodwin, R. Q., Wason, P. C. Degrees of insight. British Journal of Psychology, 63, (1972): 205-212.
11. Hoffmeyer, J. Biosemiotics: An Examination into the Signs of Life and the Life of Signs. Scranton: University of Scranton Press, 2008. P. 419.
12. Hoffmeyer J. Origin of Species by Natural Translation // Susan Petrilli (ed.): Translation. Translation. Rodopi, Amsterdam /New York, 2008: 329-346.
13. Kahneman, D. A perspective on judgment and choice: Mapping bounded rationality. American Psychologist, 58, No. 9, (2003): 697-720.
14. Kirsh, D. Thinking with external representations. Artificial Intelligence and Society, 25, (2010): 441-454.
15. Kull, K. Vegetative, animal, and cultural semiosis: The semiotic threshold zones. Cognitive Semiotics, v. 4, (2009): 8-27.
16. Lenneberg, E. Biological foundations of language. New York: John Wiley, 1967.
17. Logan, R. K. Mind and Language Architecture. The Open Neuroimaging Journal, 4, (2010): 81-92.
18. Mosby’s Medical Dictionary, 8th edition. http://medical-
dictionary.thefreedictionary.com/abstract+thinking (date of access: February 27, 2017).
19. Paivio A. Dual Coding Theory and Education (Draft). Pathways to Literacy Achievement for High Poverty Children. The University of Michigan School of
Education, 29. 9.- 1. 10. 2006 (2006). URL: http://www.csuchico.edu/~nschwartz/paivio.pdf (date of access: February 27, 2017).
20. Paivio, A. Imagery and verbal processes. New York: Holt, Rinehart, and Winston, 1971. P. 596.
21. Paivio, A. Mental representations: a dual coding approach. Oxford. England: Oxford University Press, 1986. P. 322.
22. Pinker, S. The Language Instinct. New York: Harper Collins, 1994. P. 497.
23. Rooij, M.M.J.W. van, Favela, L.H. A nonlinear dynamical systems theory perspective on dual-processing accounts of decision-making under uncertainty. Papafragou, A.; Grodner, D.; Mirman, D. (ed.), Proceedings of the 38th Annual Meeting of the Cognitive Science Society (CogSci). Philadelphia, PA : Cognitive Science Society, (2016): 1673-1678. URL:
https://mindmodeling.org/cogsci2016/papers/0294/ (date of access: February 27, 2017).
24. Rosen, G. Abstract Objects. Stanford Encyclopedia of Philosophy (2001). URL: http://plato.stanford.edu/entries/abstract-objects/ (date of access: February 27, 2017).
25. Sharov, A. The origin of mind: Transition from protosemiosis to eusemiosis. Gatherings in Biosemiotics. Silver Rattasepp, Tyler Bennet (eds.). Tartu Semiotics Library 11. Tartu: University of Tartu Press. (2012): 215-216.
26. Stanovich, K. E. Who is rational? Studies of individual differences in reasoning. Mahwah, N.J: Lawrence Erlbaum Associates, 1999. P. 296.
27. Swan, L.S., Goldberg, L.J. How is Meaning Grounded in the Organism? Biosemiotics, 3(2), (2010): 131-146.
28.What Does Abstract Thinking Mean? http://www.ehow.com/facts_7185614_abstract-thinking-mean_.html#ixzz1Gg42oHMX (date of access: February 27, 2017).
Абиева Наталия Александровна
кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков для физического и химического факультетов Санкт-Петербургского государственного университета
Abieva Nataliia Aleksandrovna
PhD in Philology, Associate Professor, Department of foreign languages for physical and chemical faculties, Saint Petersburg State University, Associate Professor
Критерии разума человека, с точки зрения одного программиста / Хабр
Сознание. Множество копий сломано на эту тему. Мы воодушевленные рывком цифровой техники и ростом вычислительной мощности с опаской ожидаем появления первого искусственного интеллекта. Как это будет? Возможно, в каком-то гараже, чей то компьютер выведет на экран вопрос: «Кто я?». Или мега корпорация добра/зла в своих кулуарах поставит большую черную коробку, которая со временен негласно станет принимать все решения в данной корпорации… У меня не очень богатая фантазия, а посему оставлю придумывание вариантов создания ИИ на футурологов, сценаристов и писателей. Хотя я думаю, что каждый, кто хоть немного связан с программированием или микроэлектроникой, однажды задумывался, а как он, этот самый ИИ, должен работать. И тут начинаются споры и домыслы… ИИ – это особый софт, или особая архитектура устройства…
Равно как и все, я порой в пути на работу/с работы, проваливаюсь в чертоги своего сознания и размышляю на вечные вопросы, терзающие лучшие умы человечества. Данная статья не является статьей в самом широком её смысле, а просто моя попытка зафиксировать печатным словом и несколько структурировать рой мыслей в голове. Как говорится: «Хочешь что-то понять — расскажи это другому». Данный текст я изначально писал для себя, поэтому местами мысли могут быть рваными, скомканными и возможно даже без логики. Если не испугал, прошу под кат.

Итак. «Я мыслю – значит существую». Насколько это верно? Улитка существует, но она не мыслит. Точнее мыслит, но не так как человек. Ну всё сложно. У улитки вообще нет мозга. Есть набор нервов (ганглиев). Что-то порядка 20к нейронов.
Собственно мыслить она не может по определению. Но, тем не менее, она существует. Её существование примитивное, подчиненное даже не инстинктам, а чему-то более глубокому. Суть её существования думаю даже не надо пояснять. Она не намного продвинулась, от одноклеточных. И тем не менее, продвинулась. Она может управлять своим телом, получать информацию о внешнем мире, спариваться, отличать съедобное от несъедобного. Чисто теоретически, если мы создадим нейронную сеть на 20к нейронов, в точности копирующую нервную систему улитки, оно решит что ему надо поесть и спариться? Я думаю нет. Без какого-то начального импульса и алгоритма это так и останется грудой металла. Но тут резонно заметить, что тяга к питанию и размножению есть и у одноклеточных и даже растений. Хотя это и происходит потому что «так исторически сложилось». Потому что так в процессе эволюцию скомпоновались гены, которые в изначальном хаосе складывались в безумные комбинации, порождая биологические машины Голдберга. Оставались только лучшие, а именно живучие. Но речь не об этом. Мы имеем факт. Живых существ с разной степенью интеллекта и сознания. Все они подчинены изначальным инстинктам, а именно дать выжить своему геному. Но разумным человек считает именно себя. Каковы критерии разума? Хоть это ближе к философии и эпистемологии, и, тем не менее, я для себя попробую выделить ключевые понятия и определиться с тем, какие из этих критериев важнее.
Ну, во-первых, самосознание, т.е. умение выделять себя среди прочего мира. Понимание своего места в мире и обществе. Наверно это надо было сказать. Однако это глупость. Самосознание – красивое слово, придуманное дабы потешить свое человеческое эго. Данный термин настолько же бессмысленен насколько пафосен. Посмотрите собаке в глаза и скажите, что она не осознает свое место в мире. Или место в стае. Но разумна ли она? Однозначно нет. В принципе, я тут немного слукавил, и кто хоть немного интересовался теорией разумности поняли, что данный пункт скорее троллинг, потому как ни одно серьезное исследование по теории разума, не использует такое понятие как «самопознание» как критерий разумности. Но слишком многие мои оппоненты по данному вопросу использовали это понятие. Слишком многие… Но не будем о грустном. Летс го лэтер.
Вторым пунктом (а по сути первым) у нас идет абстрактное мышление. Вот тут очень сложно спорить. Абстрактное мышление, по сути есть некий столп разума. Хочу обратить внимание: АБСТРАКТНОЕ. Потому как далее в термине идет слово мышление. Что само по себе дает нам почву для софистики и сделать вывод, что не только человек способен мыслить. Я пожалуй воздержусь от дачи определения абстрактного мышления. Я думаю, каждый понимает его. И даже если есть расхождения в определениях – в этом тоже зерно абстрактного мышления. Ну если нет понимания – то без паники, я к нему вернусь дальше.
Третьим пунктом идет умение контролировать себя, и подавлять свое «животное» эго.
На дальнейших пунктах даже не буду останавливаться, ибо там уже идут посылы от первых трёх (двух) такие как: Объективность восприятия окружающего мира, творческая мысль, Степень подавления инстинктов, Рациональность мышления, Контроль разума над эмоциями, умение логично мыслить и бла, бла, бла. Прошу прощения, разных критериев понадуманно великое множество, почти все высосанные из пальца и в лучшем случае не опирающиеся на «духовность». А эмоции я контролирую слабо … Судя по всему не разумен…
Подводя резюме к тому, что уже сказанному, я хочу остановить внимание именно на абстрактном мышлении и подавлению «животного я». (Собственно, всё прочее я проигнорировал).
В самом широком понимании абстрактное мышление – это способность воспринимать мир без самого мира. То есть через неких его посредников. Я никогда в жизни не видел вживую КВМ, но я знаю что это. Так же я не видел слона. Но думаю, когда увижу, то пойму что это он, а не кенгуру, которого я так же не видел (имеется ввиду вживую). То есть, я имею представление о некоей сущности через абстрактные понятия: я видел картинки, слышал звуки, читал книги. Более того, я могу видеть в одних сущностях другие, проводя параллели. Например, решить, что облако похоже на крокодила. Именно умение абстрактно мыслить позволяет отличать фотографию собаки от фотографии кошки. Но это всё субъекты материального мира. Их можно увидеть, сравнить, выделить общие черты. Умение отличать кошку от собаки, уже давно не ноу-хау в мире ИИ. Я предполагаю, что живая собака тоже вполне себе способна отличать нарисованную кошку от нарисованной собаки. Зависит от терпеливости и грамотности её дрессировщика. Значит абстракция нечто большое, чем сопоставление различных объектов реальности. Тут опять начинается игра с понятиями и терминами. Я чуть ранее в примерах приводил материальные примеры. Облако – крокодил, фотография – собака/кошка. Равно мы можем манипулировать данными других наших чувств: кошка – говорит мяу, собачка – гав-гав, голубь – курлы-курлы. И прочее. Туда же до кучи запахи, осязание. Это всё объекты материального мира. Это всё в некоторой степени можно измерить, «пощупать» и каталогизировать. Это всё доступно так же и другим высшим представителям животной фауны.
Абстракция дарует нам несколько больше. Благодаря ей, мы можем оперировать такими понятиями как справедливость, итог, канцелярия, начальник, жизнь/смерть и т.п. То есть некие определения, которые мы сами для себя придумали. Хотя если мы начнем копать, и разбираться то, чтобы дать определение, мы воспользуемся другими определениями. Например: Экзистенциали́зм — особое направление в философии… Направление – линия движения.
Движение — перемещение с места на место. Тут уже мы скатились в материальный мир. Думаю логика понятна. Любое абстрактное определение можно выразить через серию других определений, и на определенном уровне абстракции мы рано или поздно выпадем в определения материального мира. По сути, способность оперировать обобщенными понятиями нам дает способность обобщать знания. Тавтология для усиления слова обобщать. По сути, все наши знания можно выразить через другие знания. И что самое главное, мы можем эти знания передать другому. Высшие представители животного мира также учат друг друга. Самки учат потомство, как добывать еду, как охотиться, как драться. Но эти знания на уровне того как младенец учится сжимать ладошку в кулачок. Кстати. Владение своим телом – тоже знание. Которому надо учиться и можно научить. Но это к слову. Весь процесс накопления знаний человечества строится именно таким образом. Мы обобщаем уже имеющиеся знания, создавая новые. На базе созданных путем перебора или сочетаний имеющихся, создаем новые. И так в бесконечность и далее… Вся наука на этом стоит. Не так давно статья об этом была. (На момент написания этих строк, а не публикации). Одни люди делают гипотезы, на основании других гипотез. А третьи на основании гипотез вторых делают свои. И не важно: ошибочные или нет. Они создают новое знание. И тут мы подошли к ещё важному пункту. Создание нового. Оно же творчество. Я не стал выделять это в отдельный пункт, хотя очень часто именно способность «творить» определяют разум. Тут я любил играть словами, выстраивая тупиковую логическую ветвь. Создавать вещи могут многие представители животного мира. Птицы строят гнезда, муравьи муравейники. Животные роют норы. Так чем термитник принципиально отличается от многоэтажки? Хорошо. Можно сказать, что человек способен создавать новое. Художник рисует картины, которые ранее не были нарисованы. Писатель пишет книги. Программисты пишут программы. Они творцы. А если кто-то не рисует, не пишет ни книги, ни музыку. Если возьмем среднестатистического менеджера в вакууме, который работа-пятница-диван-работа? Что этот человек создает нового? Но считаем ли мы его разумным? Однозначно да. Почему? Рассмотрю дальше, если не забуду. Вернемся к созиданию. Ласточка строит гнездо. Вряд ли найдутся те, кто скажет, что это простая архитектурная конструкция. Человек строит небоскреб. В чем принципиальная разница между этим? Ну в первую очередь, для того чтобы ласточки научилась строить гнездо, потребовались миллионы лет. А человек научился за десятилетия и продолжает улучшать свой навык строительства. За счет чего? Разума? Нет. За счет того, что он создает новое знание и вполне успешно оперирует имеющимся.
Вернемся к нашему «диванному офис-менеджеру», не создавшему за свою жизнь ничего принципиально нового. Он однозначно разумен. Что нам для этого послужит критерием? Он способен осмысленно отвечать на вопросы. Критерий? Ну почему бы и нет. Не буду останавливаться на том, что Алиса, Сири или ещё что, способны создавать иллюзию осмысленного ответа. Это будет именно иллюзия, и мы её чувствуем. Как мы понимаем «осмысленность» ответа? Очень просто – ключевая идея ответа, совпадает с ключевой мыслью вопроса (данный принцип не работает, на многих политиках, из чего можно поставить вопрос о сознании и разумности оных). Подчеркиваю, совпадают ключевые мысли вопроса и ответа. Не ключевые слова и словосочетания. А именно мысли. Некая абстрактная суть сказанного, которая выделяется нашим умением абстрактного мышления. В некотором роде работает принцип «преобладания содержания над формой». Мы способны понять, что нам говорят вне зависимости от того, что и как нам говорят. Например. Юзверь говорит: «Я включила программу, а она мне показала табличку, что программа не работает». И мудрый получатель данного тикета, без применения телепатических способностей, понимает, что пользователь запустил 1Ску, которая у него выдала ошибку. Хотя, может пример и притянут за уши, но, тем не менее, надеюсь, дает понять, что есть огромная разница между тем, что мы говорим, что мы хотим сказать и как нас понимают. Чем лучше нас понимают, тем выше разумность нашего собеседника. Я не включил столь важный критерий разумности в свои критерии, по той простой причине, что это следствие из нашего умения абстрактно мыслить.
В принципе, умение говорить уже само по себе очень большой критерий разумности. Мы же думаем на своем языке. Наши внутренние диалоги проходят на нашем языке. Может именно умение говорить делает нас разумными? Я какое-то время всерьез обдумывал эту мысль.
И в ней есть здравый смысл. Если бы не глухонемые. Задумывались о том на каком языке думают люди, от рождения не способные слышать и говорить? (Если не ошибаюсь, на эту тему даже есть книга). То, что они думают это факт. То, что они разумны – так же неоспоримый факт. Эти люди способны читать и общаться. Логичное следствие, что наш язык помогает нам формулировать наши мысли, из этой помойки, что у нас в голове. Структурировать и выдавать в некое оконченное знание. И общение это не обмен словами, а обмен знанием. Пусть даже мелким и нелепым. Когда мы говорим с кем-то, мы либо передаем ему информацию, либо передаем запрос на получение информации. Ни больше, ни меньше. Без альтернатив. Даже пустой треп, несет в себе информацию. Так как вся моя писанина- это набор моих личных домыслов и рассуждений, не подкрепленных четкими математическими расчетами, а базирующихся лишь на словесных логических выводах, поэтому к каждому моему выводу можно найти несколько контраргументов и развести дискуссию. Но то, что все наше общение – это не более чем передача/запрос информации, мало чем отличающийся от GET/POST, я предлагаю принять как факт.
Каждый из нас заинтересован в своем благополучии. Наше благополучие напрямую зависит от того чем мы обладаем. Наши знания – это так же наше имущество, дающее нам благополучие. Зачем тогда нам делиться им? Логично ведь, что как только мы кому-то передали часть наших знаний, мы помогли человеку преумножить его благополучие. Естественно, разные знания обладают разной ценностью. Знание о том, что сегодня хорошая погода, не равноценно со знанием, о чем-то, что повлияет на биржевую стоимость каких либо акций. И мы им можем поделиться. Зачем? Ну, например тем самым мы принуждаем человека к диалогу, результатом, которого станет для нас его ответ, и как следствие – новое знание. А может дело в какой-то другой мотивации. В любом случае, когда мы открываем рот, чтобы издать какой-то звук, который донесет информацию до чужих ушей, мы делаем это не просто так. Каждый раз мы имеем какую-то определенную цель. Даже если не осознаем её. Иначе мы ничего не делали бы, потому что чтобы что-то сделать, надо приложить какое-то усилие. А мы так устроены, что когда есть выбор приложить усилие или нет, то мы его не приложим. То есть, в нас есть какая-то движущая сила, которая заставляет нас в течении жизни что-то делать. Внутри каждого из нас есть мотивация. Про эту самую мотивацию. Здесь очень к месту вспомнить Абрахама Маслоу с его широкоизвестной пирамидой. Пожалуй, я даже остановлюсь на ней. Как известно данная теория имеет большее отношение к экономической теории, нежели к психологии. И именно в ключе маркетинга и попытках влиять на потребительский спрос, она получила такое широкое распространение. И, тем не менее, современная психология была бы не та, не внеси в неё г-н Маслоу свой труд. И я позволю себе рассматривать пирамиду, как наглядное представление нашей мотивации.
В основе пирамиды лежат примитивные позывы – физиологические потребности. Кушать, спать, размножаться. Чуть выше потребность в безопасности. Я думаю, что данная мотивация свойственна не только человеку. Более того, я буду утверждать, что это мотивация всего, «что состоит из генов». Начиная от амеб и растений, и заканчивая человеком. Это основа всего живого. А вот элементы вершины пирамиды: эстетические потребности и самореализация, свойственны уже человеку. Сложно себе представить собаку/кошку/хомячка/etc, которые придумывают стихи, делают перестановку в своем жилище, рисуют картины… И тем не менее, несмотря на всю тонкость последующих умозаключений, я наберусь смелость утверждать, что эти высшие мотивации есть следствие нашего животного Я.
Уверен, что у части тех немногих, кто дочитал до этого места, могут возникнуть сомнения в моей адекватности. Тем более, что оказывается на Хабре присутствуют люди, кто на полном серьезе говорит о полевой структуре. Но смею заверить, я полностью разумен и, надеюсь, сохраняю ясность мышления. Давайте потихоньку разбираться на конкретных примерах. Как пример эстетической потребности давайте возьмем моду (желание красиво одеваться) и ремонт в квартире. Откуда родилась мода? Хотя не так. Ви нид го дипэ. Если человек одет модно это красиво? Тут зависит от вкуса. Кому-то да, кому-то нет. Есть устоявшиеся каноны в одежде, которые общепризнано являются красивыми. К примеру, мужчина, одетый в подогнанный и хорошо сидящий классический английский костюм, будет выглядеть красиво. Здесь очень важным является понятие хорошо подогнанный и хорошо сидящий. Есть ли какой-то критерий этого? Конечно есть. Но эти критерии сложились исторически. Как и само понятие костюма. Я думаю вид человека в классическом костюме 21 века, лет так 300 назад вызвал бы в лучшем случае смех. То есть понятие моды и красоты одежды у нас не врожденное. Мода и красота у нас выученные знания. Нам их надиктовало наше ближайшее окружение и общество. Изменения в одежде проходят не сразу. Есть некий предпосыл прежде чем появится тренд. Кто-то изменил одну деталь. Другому это понравилось. Третий это растиражировал, массово начали появляться такие детали и всё. Получаем новый виток моды. Галстук то, например, не сразу стал таковым. Ему предшествовал долгий путь от шейного платка. Люди хотят отличаться от общей массы, сохраняя при этом свое положение в разряде нормы. То есть мы хотим быть принятым в обществе, но при этом выделяться. Поэтому незначительно меняем элементы одежды, так чтобы это было как у всех, но с какой-то изюминкой. Тоже самое касается и интерьеров. Мы хотим большой дом, дорогую машину. Чтобы это было «красивым» по меркам принятым в обществе. Чтобы общество нас принимало, но и мы были лучше, чем остальные. Чем больше людей «хуже» нас (хуже одеты, хуже имущество etc), тем лучше нам. Это нас заставляет расти, что-то делать и к чему-то стремиться. Не буду далеко ходить. Я это повожу к той мысли, что всё наше эстетическое восприятие, не намного ушло от павлиньих перьев. Многократно усложненное, но суть осталась прежняя, показать свой статус, чтобы возвыситься над другими и получить большие блага в виде лучших партеров.
Да, у нас есть искусства. Живопись, музыка… Но все они развились из чего-то более приземленного, и умение понимать музыку и живопись оно не дано нам с рождения. Это приобретенный навык. Искусство растет и усложняется год от года. Но это мы сами усложняем его, благодаря нашему абстрактному мышлению. Искусство это искусственная форма деятельности. Она выдумана человеком.
Это глубокий уровень абстракции. И тем не менее, оно начиналось так же как и всё. С простейших форм, имеющих глубоко практическую цель. И постепенно стало тем, чем является. Но ещё раз подчеркну, что понимание эстетики и искусства – это следствие нашего абстрактного мышления. Поэтому высшие потребности человека, не более чем усложнившиеся и мутировавшие, базовые потребности всего живого.
Не могу не остановиться на вере. Понятие души/духовности разумного существа веками вбиваемые в наши головы, слишком глубоко в нас сидит. Даже самые ярые атеисты, могут носить крестики, и потихоньку креститься. Так. На всякий случай. Нужно понимать, что религия всегда существовала в том или ином виде на протяжении всей истории человека. И многие её постулаты стали для нас базовыми жизненными пресуппозициями. Я не хочу останавливаться на духовных сущностях человека. Хотя бы потому, что я не могу опровергнуть существование души. Сколько бы аргументов я не привел против, всегда найдется куча аргументов за. Но я выступаю за то, что если и есть у человека душа, то она есть у всего живого. А так не всё живое обладает разумом, то не она делает нас разумными, и её наличие я просто проигнорирую.
Касаясь веры, я хочу затронуть не религию, а именно веру. Ведь вера это когда мы воспринимаем, что-то чего не существует, как словно оно есть. Вера живет в наших головах. Вера это тот мирок который заполняет пробелы в нашей голове, когда нам не хватает информации. Пожалуй, я даже не преуменьшу, когда скажу, что именно вера определяет нас как разумных существ. Но ещё раз заострю внимание, когда я говорю вера, я не имею в виду религию. Вера это то, как мы заполняем пробелы в нашей информации. Если я удалю строку в БД, и вдруг решу воспользоваться ссылкой на эту строку, то получу null. А если я воспользуюсь ссылкой в своем разуме на нечто несуществующее, я получу веру в то, что там что-то находится. (Немного натянуто, но тем не менее. Чуть дальше я коснусь темы того, как мы получаем что-то из закромов нашей памяти. И это аналогия ссылками вообще умрет). Вера это то как мы используем наши знания, или точнее их отсутствие. Когда Резерфорд после серии экспериментов выдвинул свою теорию строения атома, он не был в ней верен. Он верил в это. У него не было знания по данному вопросу, или же они были умозрительными, он сделал ряд экспериментов. Обобщил, что знает, и создал новое знание. Но это знание существует только на абстрактном уровне, гипотез, предположений, умозаключений. По сути своей гипотезой он закрыл пробел в своем знании, ровно то, что делает вера. Это я сейчас немного поиграл словами, дабы несколько раскрыть понятие веры. Вера – заполняет нашу картину миру делая её целостной. Она опирается на некие представления о том, что мы знаем и на базе этого создает новые сущности в нашем разуме. Причем эти сущности могут даже противоречить тому, что мы знаем 100%. Я могу искренне верить, что если я отложу работу на завтра, то завтра её сделать будет проще. Я могу искренне верить, что легко брошу курить в любой момент, хотя за плечами уже с десяток неудачных попыток. Я могу верить, что если в машине слышался жуткий лязг, а потом пропал, то машина сама починилась. Я могу верить во, что угодно. Вера обобщает имеющиеся знания и создает новое, не существующее знание. Но оно так же является знанием, ибо используя веру во что-то мы можем её присовокупить к имеющимся знаниям и получить новое. Но и научная гипотеза работает по этому же принципу. Мы берем имеющиеся знания, и на их базе создаем новое, выдвигая гипотезу или предположение. Другие люди берут гипотезы, созданные в разное время, разными людьми и рождают новые гипотезы. И тем самым продвигают науку. Более того, знание вообще мало отлично от веры в принципе. Я никогда не видел землю из космоса. Но я являюсь «шаровером». А то что наша планета круглая, это знание. Это ого-го какое знание. И, тем не менее, мы можем наблюдать людей, для которых земля плоская. Мы обладаем очень большими знаниями, в которых не можем лично удостовериться. Но тем не менее. Это именно знания. Но мы них «верим». Общее в этих механизмах то, что каждое отдельное знание, состоит из набора других знаний. Каждое знание можно выделить через набор других знаний. Если знаний не хватает, то создается новое знание. А создается ли оно?
Давайте разбираться с тем, что мы знаем. Вы знаете какого цвета ваша зубная щетка? Вы знаете, как она выглядит? Вы знаете, как выглядит ваша ручка, которой вы пишите? Вот прям уверены? Не глядя на сии девайсы, представьте их у себя в голове.
Это точная копия? Скорее всего да. Но с некоторыми деталями. Когда вы пытаетесь представить какой-то предмет, вы не достаете его из памяти как фотографию. Ваш мозг получает из своих темных глубин то, что связано с этим предметом, что лежит на поверхности, и уже из этого компонует картинку. Чем дольше мы сосредотачиваемся на картинке, тем больше и глубже наш мозг достает всякой всячины и тем большими подробностями обрастает картинка. И так длится пока нашему мозгу одна из ссылок, по которой он достает всякий хлам, не покажется важнее и он начинает, собирать хлам уже для той ссылки, что показалась важнее. В самом широком смысле я хочу сказать, что мы ничего не помним. Все наши воспоминания это совокупность каких-то знаний. Каждое наше знание состоит из других знаний. А абстрактное знание, знание, которое состоит из других знаний.
Сложность понимания этого заключается в том, что до сих пор не существует единицы измерения знания. Как можно измерить знание «холода», «яркого света», «шума». Каждое по отдельности мы вполне способны оценить измерить, дать определение и даже оцифровать это знание. Но в нашем мозгу не происходят замеры, у нас есть состояние яркого света, шума, ощущения. Все наши ощущения поступают в мозг, вызывают там ассоциации, воспоминания, примешиваются в текущие мысли и образы. И это все одно. Но если чисто гипотетически допустить что есть такая единица измерения. Пусть она так и будет ЗНАНИЕ. Всё, что мы можем выделить в отдельную сущность, будет ЗНАНИЕ. Как сжать кулак – ЗНАНИЕ. Тепло солнца на коже – ЗНАНИЕ. Ощущение высоты- ЗНАНИЕ. 2+2=4 – ЗНАНИЕ. Что 2 это цифра – ЗНАНИЕ. Что цифры бывают арабские и римские – ЗНАНИЕ. Что 2 это символ — ЗНАНИЕ. Что 2 это тоже что и два – ЗНАНИЕ. И так далее.
Что из этого можно предположить. Все ЗНАНИЯ связаны. ЗНАНИЕ само в себе невозможно. Нельзя дать определение чему то используя одно слово. А даже если и можно то тут потребуется посредник, такое понятие как определение. То есть для того чтобы ЗНАНИЕ существовало, должны существовать как минимум два других ЗНАНИЯ, через которое можно было бы определить первое. Сложно? Давайте представим себе базу данных, которая состоит из двух таблиц: ЗНАНИЯ и ПАМЯТЬ. В первой таблице у нас одна колонка, она же ПК, с типом ЗНАНИЕ. Вторая состоит из трех колонок: ЗНАНИЕ (ПК), СВОЙСТВО, ЗНАЧЕНИЕ. У каждой тип ЗНАНИЕ. Каждый элемент в строке второй ссылается на строку в первой. Для тех, кто пишет (писал/знаком) с 1С, это конструкция хорошо знакома на примере регистров сведений типа КатегорииОбъектов, ЗначенияСвойствОбъектов. Только в нашей второй таблице нет ограничений по дублям записей, нет понятий измерений и ресурсов, и во всех трех колонках используется один и тот же тип. В принципе данная конструкция всем знакома, когда надо динамически определить набор свойств объекта, а мы не знаем ни количество этих свойств, ни их сути. И у разных объектов могут быть свои свойства. А теперь прикинем, сколько всего мы знаем. Прикинем связи того что мы знаем. И ужаснемся от размера этой потенциальной таблицы. Но даже если её создать каков будет запрос к ней? Как понять какое свойство приоритетнее? Банально. Давайте закинем в эту таблицу все, что мы знаем о зубных щетках. Всё что мы знаем о свойствах зубных щеток, а теперь закинем все, что мы знаем о свойствах свойств зубных щеток. И попробуем к этому сделать запрос и из полученного собрать образ зубной щетки. Я думаю, что это, мягко говоря, проблемно. Не придумали ещё такого квантового алгоритма. Но, тем не менее, это происходит. И есть ещё гвоздь в крышку данной теории. Наша память не ПЗУ. Даже долговременная. Она скорее ОЗУ. Есть интересная статья на эту тему. Не вижу проблем в ней сомневаться. Вопросы организации хранения знаний у нас в мозгу, я освещу позже и более детально. Пока остановимся на том, что мы как-то обладаем знаниями.
Пожалуй для меня из всего того, что было сказано выше, это и есть главный критерий разумности. Мы способны осознавать свои знания и управлять ими.
Пожалуй, здесь я всё-таки оборву свой полет мысли, ибо текста получилось много. В рамках вводно-философской части в последующих публикациях я глубже коснусь вопросов мотивации нашего поведения и организации хранения информации в мозгу. А после перейду к описанию своих попыток эмуляции мышления. Хотя, если честно признаться, я сам пока не знаю, что я напишу дальше. To be continued…
Любовь к импрессионизму и абстракции предопределена эволюцией
Десять лет назад сотрудник Университетского колледжа Лондона (Великобритания) Семир Зеки заложил основы новой научной дисциплины — нейроэстетики. Специалисты этой науки пытаются разобраться в нейрофизиологических механизмах восприятия произведений искусства. К примеру, почему одни предпочитают импрессионистов, другие любят абстрактную живопись, а третьи считают первое и второе мазней, отдавая предпочтение реализму?
Первое предположение, которое приходит в голову, — мода. Экспериментов, показывающих, насколько сильно человек подвержен влиянию толпы, было проведено немало. В одном из них студентам-психологам (людям вроде бы не самым наивным) предлагали определить цвет фигуры. Испытуемые не знали, что все остальные лица в их группе были подставными. И когда другие участники эксперимента начинали называть синий цвет зеленым и наоборот, доброволец в большинстве случаев верил им, а не собственным глазам.
В другом эксперименте люди, которым нужно было сопоставить геометрическую форму с ее перевернутым изображением, принимали заведомо ложное решение, когда видели, что все вокруг делают именно такой выбор.
Читайте также: Красный цвет — главный для человечества
С помощью подобного эксперимента сотрудница Бостонского колледжа (США) Анджелина Холи-Долан решила проверить, правда ли, что современное искусство — мазня, подобная детским каракулям ли рисункам, которые создают животные. (Существует немало сторонников такой точки зрения.) Участники ее эксперимента рассматривали пары картин — либо творения известных художников-абстракционистов, либо каракули любителей, детей, шимпанзе и слонов — и определяли, какая картина нравится им больше, кажется более «художественной».
Подписи имели только две трети произведений, причем некоторые таблички сообщали ложную информацию. К примеру, участники эксперимента думали, что рассматривают «творения» шимпанзе, тогда как в действительности видели перед собой шедевры знаменитого художника.
Но обмануть добровольцев ученой не удалось. Как ни удивительно, люди чувствовали произведения, созданные художниками, и, невзирая на неправильно расставленные подписи, выбирали именно их. Объяснить причину своего решения они не могли. Получается, что поклонники абстрактного искусства не просто следуют моде — они действительно видят эмоции и смысл в наборе полос и цветовых пятен.
Тогда ученые задались вопросом: какой же смысл и какую эстетику находят зрители в абстрактных произведениях искусства? В поисках ответа на этот вопрос они, признаться, вдоволь поиздевались над творениями знаменитых живописцев.
К примеру, в эксперименте Алумита Ишая из Цюрихского университета (Швейцария) его коллега Роберт Пепперелл из Кардиффского университета написал ряд мастерских абстракций на темы произведений классической живописи: взяв обычную картину, он до неузнаваемости изменил объекты на ней, «размазал» цвета, в результате чего получилось совершенно абстрактное полотно.

Добровольцев просили сказать, видят ли они что-то знакомое. В 25 процентах случаев те утверждали, что на картине можно различить нечто реальное, хотя никаких конкретных фигур на полотне уже было не разглядеть. Кроме того, участников попросили ответить, насколько сильно впечатлила их та или иная работа. Обнаружилась интересная закономерность: чем дольше испытуемый размышлял над этим вопросом, тем выше он оценивал произведение.
Как позже показала МРТ, эта задержка была вызвана более широкой нейронной активностью. Ученые предполагают, что в понравившихся картинах зрители искали смысл, закодированный художником — и этот процесс задействовал весь их мозг. Хотя в некоторых произведениях таких художников, как Марк Ротко, Джексон Поллока, Пит Мондриан, нет ни малейшего намека на узнаваемые предметы реального мира.
Получается, что зрители видят смысл только в сочетании цветов и форм. Но не обманывают ли они сами себя, считая ту или иную комбинацию фигур и цветов совершенной? Проверить это решили сразу несколько групп ученых. Например, на одном из полотен Мондриана большой красный квадрат уравновешивается небольшим синим на противоположной стороне. Есть ли в этом какая-то особенная гармония? Экспериментаторы при помощи компьютерной графики поменяли квадраты местами — и картина перестала вызывать у зрителей неподдельный интерес.
Наиболее узнаваемые картины Мондриана представляют собой цветовые блоки, разделенные вертикальными и горизонтальными линиями. Взгляд участников эксперимента останавливался на определенных частях картин, которые нашему мозгу казались наиболее выразительными. Но когда добровольцам предлагали перевернутые версии, они безучастно скользили глазами по полотну.
Впечатление от таких картин волонтеры впоследствии оценили намного ниже, чем эмоциональный отклик от оригинальных полотен. Заметим, что добровольцы не были искусствоведами, способными отличить «перевернутую» картину от оригинальной, и в оценке ее выразительности опирались исключительно на субъективные впечатления.
Похожий эксперимент провел Ошин Вартанян из Университета Торонто (Канада). Он переставлял элементы самых разных картин, от натюрмортов Винсента Ван Гога до абстракций Жоана Миро. Но оригиналы всегда нравились участникам больше.
В картинах великих мастеров были найдены и другие закономерности, которые «нравятся» мозгу. Алекс Форсайт из Ливерпульского университета (Великобритания) с помощью технологии компьютерного сжатия изображений установила, что многие художники — от Мане до Поллока — использовали определенный уровень детализации, который не был скучным, но и не перегружал мозг зрителя.
Читайте также: Видите ауру? Да у вас синестезия!
Более того, многие произведения знаменитых живописцев продемонстрировали черты фрактальных узоров — мотивов, повторяющихся в разных масштабах. Фракталы — распространенное явление в природе: их можно увидеть в зубчатых вершинах гор, в листьях папоротника, в очертании северных фьордов. Вполне возможно, нашей зрительной системе «приятны» такие узоры, которые были привычными для нее на протяжении всей эволюции.
Читайте самое интересное в рубрике «Наука и техника»
Читать «Язык в действии (ЛП)» — Хаякава Самюэл — Страница 21
Это, однако, не означает, что нам не стоит издавать экстенсионально бессмысленные звуки. Когда мы используем директивный язык, говорим о будущем, делаем ритуальные высказывания или участвуем в социальной беседе, и когда мы выражаем наши чувства, обычно мы делаем экстенсионально не проверяемые высказывания. Стоит обращать внимание на то, что наши способности к логическим умозаключениям и воображению обусловлены тем, что символы не зависимы от вещей, которые они символизируют. Именно поэтому мы не только можем свободно переходить от низких к высоким уровням абстракции (от «консервированного гороха» к «бакалее» к «товарам» к «народному достоянию») и манипулировать символами так, как это невозможно делать с вещами, которые они обозначают («Если соединить все грузовые вагоны в стране в одну линию…»), но мы также можем по желанию создавать символы, даже если они обозначают абстракции, выведенные из других абстракций, и не обозначают ничего в экстенсиональном мире. К примеру, математики часто играют с символами, у которых нет экстенсионального содержимого, просто чтобы узнать, что с ними можно сделать; это называется «чистой математикой». И эта чистая математика – далека от бесполезного развлечения, потому что математические системы, созданные без учёта экстенсионального применения, часто оказываются целесообразно применимыми. Когда математики работают с экстенсионально бессмысленными символами, обычно они знают, что делают. Мы тоже должны знать, что мы делаем.
Все мы (включая математиков), когда говорим на языке повседневной жизни, часто издаём бессмысленные звуки, не зная, что мы это делаем. Мы уже обсудили, к каким недоразумениям это может привести. Главным образом, лестница абстрагирования, как показано в этой и следующей главе, служит средством осознания процесса абстрагирования.
Применения
1. Расположите нижеследующие слова в порядке возрастания уровня абстракции, начиная как можно ниже на лестнице абстрагирования.
a. мужчина, Герберт Ф. Джексон, человек, американец, житель штата Айова, «рыжий».
b. фрукт, садовая культура, яблоко, агрокультурный продукт, плод семечковых, товар международной торговли, экспортный товар, Уайнсэп (сорт осенних яблок с красной кожурой).
c. Пол Роубсон, артист, бас, певец, негр, человек, член Фи Бета Каппа (студенческое сообщество), спортсмен, футболист. Используйте несколько ветвей при необходимости.
d. розничный бизнес, система распределения, Аптека Макгриви, бизнес, экономическая жизнь страны, фармацевтический бизнес.
e. газета, the New York Times, ежедневное издание, общественный источник информации, пресса, публикация.
2. Все вышеперечисленные примеры процесса абстрагирования (неизбежно) начинались на вербальных уровнях абстракции. Возьмите какой-либо объект из вашего окружения – книгу, карандаш, стул, окно – что-то, что вы можете видеть, потрогать или услышать. Составьте несколько лестниц абстрагирования, начиная с уровня объекта. Обращайте внимание на то, какие характеристики вы опускаете по мере абстрагирования.
3. Примените следующие термины к событиям в экстенсиональном мире, то есть спуститесь от них по лестнице абстрагирования: американский уровень жизни, колледже, природа человека, национальное достоинство, оскорбление.
9
Маленький человек, которого не было
Всем известно, что обычный человек не видит вещи такими, какими они в действительности являются, а видит лишь определённые фиксированные типы…. Мистер Уолтер Сикерт часто говорит своим ученикам, что они не могут нарисовать любую индивидуальную руку, потому что они думают о ней как о руке; и по этой причине они думают, что знают, чем она должна быть.
Томас Эрнест Хьюм
Как не заводить машину
Газеты не так давно писали о человеке, у которого возникли проблемы с машиной, и он из-за этого разозлился на неё и «ткнул ей в глаз» – то есть, разбил кулаком одну из фар. (Журналисты узнали об этом, когда он появился в больнице, чтобы ему перевязали руку.) Он разозлился на автомобиль так же, как он мог бы разозлиться на человека, лошадь или на осла, который отказывался слушаться. И после этого он продолжил «преподавать» машине «урок». Можно сказать, что он сигнально отреагировал на поведение машины – то есть, отреагировал необдуманно и автоматически.
Дикари часто ведут себя так же. Когда урожай не всходит или когда им на голову падает камень, они «заключают сделку с духами», то есть, приносят жертву «духам» растительности и камней, чтобы они более благосклонно относились к ним в будущем. Все мы реагируем подобным образом: иногда, споткнувшись о стул, мы пинаем и ругаем его; некоторые люди могут злиться на почтальонов, когда к ним не доходят письма. В таком поведении мы путаем абстракцию внутри нашей головы с абстракцией вне нашей головы, и поступаем так будто абстракция – это событие во внешнем мире. В своей голове мы создаём воображаемый стул, который умышленно делает так, чтобы мы споткнулись, и «наказываем» экстенсиональный стул, который никому ничего плохого не желает. Мы создаём воображаемого почтальона, который «не доносит нам письма» и ругаем экстенсионального почтальона, который бы с радостью принёс нам письма, если бы они были.
Спутывание нижних уровней абстракции
В широком смысле мы постоянно спутываем уровни абстракции – то есть, спутываем то, что у нас в голове с тем, что вне нашей головы. Например, мы говорим о желтизне карандаша, будто желтизна – это «качество», которым карандаш обладает, а не, как мы знаем, продукт взаимодействия нашей нервной системы и чего-либо вне нас. Это означает, что мы спутываем два самых низких уровня лестницы абстрагирования (см. диаграмму в параграфе Процесс Абстрагирования в предыдущей главе) и считаем их одним и тем же. Надлежащим образом, нам не стоит говорить: «Этот карандаш – жёлтый», так как этим утверждением мы присваиваем желтизну карандашу; вместо этого нам стоит говорить: «То, что оказывает на меня влияние, которое приводит меня к тому, что я говорю «карандаш», также оказывает на меня влияние, которое приводит меня к тому, что я говорю «жёлтый». Нам, конечно, необязательно придерживаться такой точности в языке повседневной жизни, но стоит заметить, что последнее высказывание, в отличие от первого, принимает в расчёт роль, которую играют наши нервные системы в создании каких-либо изображений реальности в нашей голове.
Такая привычка спутывать то, что у нас в голове и то, что вне её, по большей части, проявляется среди детей и дикарей, хотя и среди «взрослых» её тоже нередко можно встретить. Чем более продвинутой становится цивилизация, тем лучше нам стоит осознавать, что наши нервные системы автоматически опускают характеристики событий перед нами. Если мы не осознаём опущение характеристик в процессе абстрагирования, мы начинаем видеть и верить в одном процессе. Например, если вы реагируете на двадцать вторую гремучую змею в вашем жизненном опыте так, будто она идентична абстракции, развившейся в вашей голове в результате вашего опыта с двадцать одной предыдущей змеёй, ваша реакция вероятно оправдана. Однако в цивилизованной жизни мы сталкиваемся с более сложными проблемами. В своей книге Science and Sanity (Наука и Здравомыслие) Коржибски рассматривает случай человека, страдавшего от сенной лихорадки каждый раз, когда он оказывался вблизи роз. В эксперименте, в комнату неожиданно внесли розы и поставили перед ним, и у него сразу же случился приступ лихорадки, несмотря на то, что «розы» в этом случае были сделаны из бумаги. То есть, его нервная система увидела-и-поверила в одном процессе.
Спутывание верхних уровней абстракции
Слова, как мы видели на лестнице абстрагирования, находятся на более высоких уровнях абстракции, чем «объекты» восприятия. Чем больше слов у нас есть на крайне высоких уровнях абстракции, тем лучше мы можем осознавать процесс абстрагирования. Например, термин «гремучая змея» опускает каждое важное свойство собственно гремучей змеи. Но если слово ярко запоминается как часть комплекса ужасающих случаев с настоящей гремучей змеёй, само слово способно вызвать такие же чувства, какие вызывает настоящая гремучая змея. Есть люди, которые бледнеют, лишь услышав слово.
Канал 47-64 Дизайн Человека, Канал Абстракции
Дизайн Ментальной активности, смешанной с ясностью
Канал Абстракции является связывающим звеном между Теменным и Аджна Центрами через Ворота Замешательства (64) и Ворота Реализации (47). На людей с Каналом 64-47 всегда давит потребность тщательно фильтровать смену ментальных образов каждого опыта, в том числе и нереализованного. Они пытаются понять смысл прошлого и обрести перспективу. Они ищут какую-нибудь историю в своей жизни или в жизни другого, чтобы этим поделиться.
Тема: Канал Абстракции — это эмпирическая умственная сила, проверяющая все возможности, пока что-нибудь вдруг не всплывет и не выявит смысл. Это ум, занятый результатами жизни. Соединяя концептуализацию основной коры головного мозга (Аджна Центр) с глубокими серым областями мозга (Теменной Центр), он дает нам истинный потенциал саморефлексирующего сознания. Но чтобы быть в мире с самим собой, вы должны помнить, что в жизни ум не может быть внутренним авторитетом и никогда не будет уверен в чем-либо на 100 процентов.
Персональность: У вас очень активный эмпирический ум, который никогда не перестает размышлять о возможностях. И скорее всего, вы бы сильно удивились, если бы он перестал быть таким загруженным. Вы можете испытывать сильное ментальное замешательство и дискомфорт из-за беспрерывного вихря постоянно двигающихся образов, временами чувствуя себя как на американских горках. Однако это замешательство может стать для вас началом нового вдохновляющего путешествия, в котором вы откроете то, что действительно имеет смысл. Если вы будете терпеливы и сосредоточены в вашем процессе открытий, в какой-то момент пробелы и промежутки между пазлами соединятся сами собой, и тогда, когда будет создана или открыта новая последовательность, возникнет полная картина.
В награду за терпеливость и ожидание приходящей со временем ясности, вы обнаружите вдохновляющие истории, которые можно рассказать, или новые перспективы, которыми можно поделиться с другими. Но с этой ментальной определенностью вы совершенно не приспособлены решать свои собственные проблемы или раскрывать смысл своей жизни.
Взаимодействие: Чтобы снизить это давление, заставляющее искать смысл жизни, люди с Каналом Абстракции должны найти способ поделиться своим пониманием с окружающим миром. Их повседневный, рассказывающий истории ум хоть и может быть даром для историков, но никогда не будет опираться на факты. Это часть вашей гениальности, которая находит либо вдохновение, либо растерянность в интеллектуальном процессе раскладывания опыта по полочкам. Она рассматривает их снова и снова под всевозможными углами, даже если это не так уж и важно. И все же это потрясающе — слушать этот активный, достигающий момента ясности эмпирический ум и делиться своими открытиями с Коллективным.
Поделиться/Сохранить
Канал Абстракции 47-64 Дизайн Человека: Ворота
Что такое ворота. Каждый канал в Бодиграфе не является отдельно взятым элементом. Он состоит из двух ворот. У вас могут быть определены только одни ворота и тогда, вы подсознательно будете искать тех людей, у кого определены вторые, недостающие вам ворота. Таков генетический инстинкт человека. Благодаря этому мы тянемся друг к другу, получая новые знания, ощущения и опыт.
64 Ворота Замешательства — Перед Завершением
— Переход, подобно рождению, требует определенной силы для его совершения —
Принятие состояния замешательства до того, как установлен порядок — это часть процесса, в котором 64-е ворота постигают смысл того потока информации, который непрерывно перерабатывается их умом. В основании этого потока 64-е ворота оказывают давление, и это не те ворота, которые решают проблему с замешательством. Ваш ум наполнен чередой бессвязных воспоминаний и образов из вашего прошлого. Их необходимо разобрать и отсортировать, чтобы увидеть или понять то, что на самом деле произошло. Для того чтобы наслаждаться ментальным состоянием замешательства и не быть им перегруженным, дайте частицам ваших прошлых опытов свободно течь через ваш ум до тех пор, пока то послание, которое они несут, не станет для вас ясным.
Когда же это произойдет, поделитесь им с окружающими вас людьми. Должен заметить, что вы можете лишь увеличить уровень замешательства и беспокойства, если будете работать с информацией с помощью определенных методик. Необходимо иметь большую внутреннюю силу, чтобы позволить процессу замешательства разрешиться самому по себе в нужное время и нужным образом, сохраняя при этом ясность и покой в уме. У вас также может возникнуть намерение отреагировать на то, откуда пришла ясность, но очень важно понимать, что эти озарения предназначены чтобы ими делиться, а не для того, чтобы действовать исходя из них. Без поддержки 47-х ворот вы можете испытывать сильное желание разрешить замешательство до того, как оно созреет.
Ворота Замешательства — Линии
Что такое Линии. Если Ворота — это определенные с рождения черты личности человека, то Линии ворот символизируют собой степень развития этих черт. Первая линия — это начало, фундамент, а шестая — это крыша, накопленный опыт, завершение. Ваша задача не в том, чтобы достичь 6 уровня, а в том, чтобы осознать свой и научиться его корректно применять в жизни.
Линия 1 — Условия. Сложность в поиске смысла среди беспорядка.
Линия 2 — Квалификация. Внутренняя проработка, которая распознает качества, необходимые для трансценденции.
Линия 3 — Излишество. Мудрость, распознающая отсутствие необходимых для совершения перехода ресурсов.
Линия 4 — Уверенность в том, что путаница это процесс, который приводит к осуществлению.
Линия 5 — Обещание. Замешательство относительно того, какие ценности и отношения могут принести гармонию.
Линия 6 — Победа. Ментальный дар наслаждаться замешательством и его разнообразием данных.
Читайте подробное описание 64 Ворот с примерами здесь.
47 Ворота Реализации — Подавление
— Ограниченное или неблагоприятное состояние, как результат внутренней слабости или внешней силы, или того и другого —
Можете представить, что 64-е ворота — это воспоминания хаотичного набора отрывков из фильмов, проходящих через их жизнь, а 47-е ворота — редактор, который монтирует их всех вместе в осмысленный отрезок человеческого опыта. Вы не видите полной картины сразу. Когда вы начинаете сортировку множества образов и собираете их в одно общее изображение, сначала вам может казаться неочевидным то, в каком фрагменте находится ключ к вашему последующему ментальному осознанию. По мере того, как появляются новые детали, вы можете в нерешительности колебаться между разными версиями событий, что ведет вас к различной интерпретации сути.
Как показывает мой опыт, поначалу вы можете ощущать, что процесс, вместо того, чтобы стать легче, становится для вас еще более запутанным, и вам всё труднее соединить все ментальные последовательности так, чтобы появился смысл. В таком случае вам нужно проявить доверие и уверенно сделать шаг назад, и тогда вы, в конечном счете, наткнетесь в этих циклах на так нужный вам момент озарения. Открою вам еще один секрет: суть в том, чтобы игнорировать давление, которое заставляет вас действовать после каждого сделанного вами вывода, и просто наслаждаться той массой возможностей, которые движутся через ваш активный ум, пока что-нибудь не прояснится. И тогда, если вас спросят и это будет подходящее для вас, вы окажетесь готовым поделиться вашим пониманием с другими.
Я не раз наблюдал, как носители данного канала, не имея помощи 64-х ворот, подавляют себя и не ждут откровения, которое по-настоящему может принести столь нужную временную передышку в их ментальную активность.
Ворота Реализации — Линии
Линия 1 — Подводя итоги. Понимание, что отрицательные мысли должны быть искоренены.
Линия 2 — Амбиции. Понимание, что быть занятым — значит быть психически здоровым.
Линия 3 — Самоугнетение. Возможное осознание того, что «со мной действительно всё в порядке».
Линия 4 — Подавление. Ограничение внешнего гнёта.
Линия 5 — Святой. Это положение имеет особое значение, и планет в падении нет.
Линия 6 — Бесполезность. Сложная позиция, для которой нет полярности.
Читайте подробное описание 47 Ворот с примерами здесь.
Только что вы прочитали вводное описание Канала Абстракции 47-64. Если вы хотите получить полную расшифровку всех элементов своей карты — заказывайте электронный PDF-Отчет 130 страниц.
Мужское дело? — AWARE Архив женщин-художников, исследований и выставок
Абстракция: мужское дело?
Основные вопросы истории искусства
08.05.2020 | Нина Майзель
Абстракция была художественной революцией 20 века. Под влиянием развития квантовой физики и наследника импрессионизма, фовизма и кубизма, он стал главным нововведением эпохи. Движение возродило традиционные коды живописи и скульптуры, демонтировав изображение, чтобы сакрализовать чистую форму и цвет.В истории искусства истоки абстракции совпадают с производством Без названия Василием Кандинским (1866-1944) в 1910 году, а затем молодыми художниками, такими как Франтишек Купка (1871-1957), Казимир Малевич (1879-1935) и Пит Мондриан (1872-1944), который постепенно отказывался от представления реальности, чтобы сохранить только ее сущность и эмоции. Согласно историческим историческим повествованиям, женщины-художницы не понимали кодексов этого движения. Однако шведская художница Хильма аф Клинт (1862-1944) отказалась от фигуративных композиций еще в 1905 году.Ее работы были заново открыты только в 1986 году во время выставки Духовное в искусстве: абстрактная живопись 1890-1985 в LACMA в Лос-Анджелесе, где она была представлена как пионер абстракции. Ее мистическая живопись, а также медитативная практика Агнес Мартин (1912-2004) свидетельствуют о неустанных исследованиях эссенциализации художественного жеста.
Некоторые художницы-женщины, как и их коллеги-мужчины, использовали цвет, чтобы исследовать представление формы. Художник и скульптор Марлоу Моссе (1890–1958) играл с ортогональными и диагональными линиями, которые она продублировала в 1930 году, прежде чем, наконец, отделилась, чтобы поэкспериментировать с легкостью и рельефами в белом цвете.Орели Немур (1910-2005) тоже была художницей-монохромом, предпочитавшей белый цвет ярким. Живописные исследования итальянской художницы Карлы Аккарди (1924-2014), сторонницы реалистической фигурации, превзошли цвет, сначала углубив свое изучение черного и белого, а затем обратились к флуоресцентным цветам в 1970-х годах.
Ливанская художница Салоуа Рауода Чукаир (1916-2017) связала свои творческие поиски с суфийскими исламскими традициями. Для нее отсутствие фигурации было тем, что доводило произведение до сути мысли.В этой живописной революции погоня за формой представляет собой отдельное движение: геометрическую абстракцию, в которой женщины-художники полностью участвовали. Наталья Думистреско (1915–1997) румынского происхождения играла с геометрией, круглыми, квадратными и другими контрастными линиями, чтобы предложить калейдоскопическое видение. С помощью фотографии, сборки и рисования Була Коларжова (1923-2010) подвергала сомнению структуры объектов, которые она отклонила от их первоначальной функции. Она изобрела собственные средства творчества, в том числе искусственный негатив, на котором изображение рождалось исключительно с помощью темной комнаты.Вера Мольнар (р. 1924), венгерский художник-кинетик, проводила художественные эксперименты с помощью компьютеров.
Этот «наполовину самоубийственный творческий гений этого века», как писала Леа Верджин, был обнаружен заново только с опозданием. Недавние выставки отдали дань уважения этим женщинам-абстракционистам, такие как Empathy and Abstraction: Modernist Women in Germany в Kunsthalle Bielefeld в Билидельде в 2015 и 2016 годах; Making Space: Women Artists ad Postwar Abstraction в 2017 году в Музее современного искусства в Нью-Йорке; или даже совсем недавно Femmes années 50: Au fil de l’abstraction, peinture et скульптура в Musée Soulage в Родезе, Франция, в 2020 году.
«Абстракция позволяет человеку видеть своим умом то, что он не видит физически.
{» items «: [» 5f86b21e8544340017d8f97a «],» styles «: {» galleryType «:» Strips «,» groupSize «: 1,» showArrows » : true, «cubeImages»: true, «cubeType»: «fill», «cubeRatio»: «100% / 100%», «isVertical»: false, «gallerySize»: 30, «collageDensity»: 0,8, «groupTypes» : «1», «oneRow»: true, «imageMargin»: 0, «galleryMargin»: 0, «scatter»: 0, «rotatingScatter»: «», «chooseBestGroup»: true, «smartCrop»: false, «hasThumbnails» «: false,« enableScroll »: true,« isGrid »: false,« isSlider »: false,« isColumns »: false,« isSlideshow »: true,« cropOnlyFill »: false,« fixedColumns »: 1,« enableInfiniteScroll »: true, «isRTL»: false, «minItemSize»: 120, «rotatingGroupTypes»: «», «rotatingCropRatios»: «», «columnWidths»: «», «gallerySliderImageRatio»: 1.7777777777777777, «numberOfImagesPerRow»: 3, «numberOfImagesPerCol»: 1, «groupsPerStrip»: 0, «borderRadius»: 0, «boxShadow»: 0, «gridStyle»: 0, «mobilePanorama»: false, «placeGroupsLtr»: false, «viewMode»: «preview», «thumbnailSpacings»: 4, «galleryThumbnailsAlignment»: «bottom», «isMasonry»: false, «isAutoSlideshow»: true, «slideshowLoop»: false, «autoSlideshowInterval»: 3, «bottomInfoHeight»: 0, «titlePlacement»: «SHOW_ON_HOVER», «galleryTextAlign»: «center», «scrollSnap»: true, «itemClick»: «ничего», «fullscreen»: true, «videoPlay»: «hover», «scrollAnimation»: «NO_EFFECT», «slideAnimation»: «SCROLL», «scrollDirection»: 1, «scrollDuration»: 400, «overlayAnimation»: «FADE_IN», «arrowPosition»: 0, «arrowSize»: 18, «watermarkOpacity»: 40, «watermarkSize»: 40, «useWatermark»: true, «watermarkDock»: {«top»: «auto», «left»: «auto», «right»: 0, «bottom»: 0, «transform»: » translate3d (0,0,0) «},» loadMoreAmount «:» all «,» defaultShowInfoExpand «: 1,» allowLinkExpand «: true,» expandInfoPosition «: 0,» allowFullscreenExpand «: true,» fullscreenLoop «: false,» galleryAlignExpand «:» lef t »,« addToCartBorderWidth »: 1,« addToCartButtonText »:« »,« slideshowInfoSize »: 160,« playButtonForAutoSlideShow »: false,« allowSlideshowCounter »: false,« hoveringBehaviour »:« NEVER_SHoutSize »,« NEVER_SHOWIOUR » «: 1,» imageHoverAnimation »:« NO_EFFECT »,« imagePlacementAnimation »:« NO_EFFECT »,« calculateTextBoxWidthMode »:« PERCENT »,« textBoxHeight »: 0,« textBoxWidth »: 200,« textBoxWidthPercentImage »: 50,« textBoxWidthPercentImage »: 50,« textBoxWidthPercentImage »: 50,« textBoxWidthPercentImage » 10, «textBoxBorderRadius»: 0, «textBoxBorderWidth»: 0, «loadMoreButtonText»: «», «loadMoreButtonBorderWidth»: 1, «loadMoreButtonBorderRadius»: 0, «imageInfoType»: «элемент : 0, «itemEnableShadow»: false, «itemShadowBlur»: 20, «itemShadowDirection»: 135, «itemShadowSize»: 10, «imageLoadingMode»: «BLUR», «expandAnimation»: «NO_EFFECT», «imageQuality»: 90, « usmToggle «: false,« usm_a »: 0,« usm_r »: 0,« usm_t »: 0,« videoSound »: false,« videoSpeed »:« 1 »,« videoLoop »: true,« jsonStyleParams »:« «, gallerySizeType: «px», «gallerySizePx»: 220, «allowTitle»: true, «allowContextMenu»: true, «textHori » zontalPadding «: — 30,» showVideoPlayButton «: true,» galleryLayout «: 5,» targetItemSize «: 220,» selectedLayout «:» 5 | bottom | 1 | fill | false | 1 | true «,» layoutsVersion «: 2, «selectedLayoutV2»: 5, «isSlideshowFont»: true, «externalInfoHeight»: 0, «externalInfoWidth»: 0}, «container»: {«width»: 220, «height»: 284, «galleryWidth»: 220, «galleryHeight» «: 123,» scrollBase «: 0}}
Послевоенный человек абстракции
Уолтер Плейт, частый гость в Саут-Форке, проводил большую часть года в Вудстоке, штат Нью-Йорк.Ю., где поселился после службы в Великой Отечественной войне. Но это не помешало ему проникнуться тем же вдохновением от Ист-Энда, что и его соратники Виллем и Элейн де Кунинг, Адольф Готлиб, Филип Густон и наставник Герман Черри.
Дом и учебный центр Поллока-Краснера в Спрингсе демонстрируют 11 картин и работ на бумаге Плейта, одного из самых молодых послевоенных абстрактных экспрессионистов, родившихся через 24 года после де Кунинга. Он еще один из тех художников, которые добились успеха, когда им было
.
живы, но потом по той или иной причине выпали из учебников истории.
Начиная с начала 1960-х годов, Плейт ежегодно приезжал в Ист-Хэмптон, чтобы навестить дом своего брата, который находился в квартале от океана, что было его ранней любовью. Лето Плейта здесь состояло из плавания, наблюдения за окружающими на пляже и наблюдения за хваленым светом Ист-Энда. Он также несколько раз играл в полевых условиях в игре «Софтбол художников и писателей».
Выставка посвящена десятилетию с 1961 по 1971 год, когда эти влияния нашли свое отражение в его картинах. Художник умер от кровоизлияния в мозг в 1972 году в возрасте 47 лет.
Черри, с которой Плейт познакомился, когда оба учились в Париже у Фернана Леже после войны, сказал о картине Плейта: «Он катался по холсту так же изящно, как олимпийский чемпион по фигурному катанию. Его кисть не ошиблась ».
Многие согласились с такими музеями, как Музей американского искусства Уитни, включившим его в свои ежегодники в 1950-х и 1960-х годах и приобретением его работ для своей коллекции. Художественный центр Уокера в Миннеаполисе, Художественный институт Чикаго, Художественный музей Денвера и Художественная галерея Коркоран в Вашингтоне, округ Колумбия.C., были одними из других учреждений, которые признали талант Плата и выставили его работы.
Уолтер Плейт в своей студии около 1960 года.
Хелен Харрисон — куратор этой выставки, и она отметила, что его стиль лирической абстракции был определен Элейн де Кунинг как «абстрактный импрессионизм». Выставка 1958 года с таким названием в Совете по делам искусств Великобритании включала его работы. Разница между абстрактным экспрессионизмом и абстрактным импрессионизмом, как описывает Лоуренс Аллоуэй, куратор этого шоу, заключалась в том, что последний поддерживал связь с природой в качестве ориентира.
С 1959 по 1968 год Плейт преподавал летние классы в Лиге студентов-художников в Вудстоке. Он работал адъюнкт-профессором искусств в Политехническом институте Ренсселера в Трое, штат Нью-Йорк, с 1964 по 1972 год. Он также преподавал в Чикаго,
.
, по словам его сына Марка Плейта в эссе для каталога выставки.
По словам Черри, он был известен как перфекционист и уничтожил большую часть своих работ. Одна галерея, которая представляла его, описала его работы как дефицитные на рынке.Эта выставка, созданная в его поместье, является чем-то вроде события, шансом увидеть, как художник сохраняет приверженность абстракции на протяжении всей своей жизни, даже когда арт-рынок подтолкнул многих художников в другом направлении.
Выставка будет открыта до 31 октября.
Спуск в абстракцию несложный. — Perspective
[1] Альберт Эльсен, «Ходячий человек Родена». The Massachusetts Review 7, no. 2 (1966): с. 290.
[2] Эльсен, «Шагающий человек», 292.
[3] Эльсен, «Шагающий человек», 292.
[4] Элсен, «Шагающий человек», 290.
[5] Альберт Элсен, «Ходячий человек» Родена ». The Massachusetts Review 7, no. 2 (1966): с. 290.
[6] Эльсен, «Шагающий человек», стр. 291.
[7] Норберт Линтон, «Экспрессионизм», под ред. Н. Стангос, изд., Концепции современного искусства, (Нью-Йорк, 1994), стр.33.
[8] Кристин Погги. «Первая сконструированная скульптура Пикассо:« Повесть о двух гитарах ». Вестник искусства 94, вып. 2 (2012): с.274.
[9] Маргарита Андреотти. «Золотая птица Бранкузи: новый вид современной скульптуры». Художественный институт Чикагского музейного дела 19, no. 2 (1993): с.138.
[10] Андреотти. «Золотая птица Бранкузи», стр.137.
[11] Сюзанна Ф. Хилберри «Наум Габо, скульптор-конструктивист». Вестник Детройтского института искусств 54, no. 4 (1976): с.177.
[12] Хилберри «Наум Габо, скульптор-конструктивист.»С.178.
Библиография:
Abell, Walter. «Форма через представление». Американский журнал искусства 29, вып. 5 (1936): 303-10. http://www.jstor.org.ezproxy.auckland.ac.nz/stable/23940878.
Андреотти, Маргарита и Бранкузи. «Золотая птица Бранкузи: новый вид современной скульптуры». Художественный институт Чикагского музейного дела 19, no. 2 (1993): 135-203. DOI: 10.2307 / 4108737.
Эллиот, Патрик. «Скульптура Пикассо.Париж.» Журнал Берлингтон 142, вып. 1171 (2000): 649-52. http://www.jstor.org.ezproxy.auckland.ac.nz/stable/888924.
Эльзен, Альберт. «Ходячий человек Родена». The Massachusetts Review 7, no. 2 (1966): 289-320. http://www.jstor.org.ezproxy.auckland.ac.nz/stable/25087428.
Хилберри, Сюзанна Ф. «Наум Габо. Скульптор-конструктивист ». Вестник Детройтского института искусств 54, no. 4 (1976): 174-83. http: //www.jstor.org.ezproxy.auckland.ac.nz/stable/41504577.
Погги, Кристина. «Первая сконструированная скульптура Пикассо: повесть о двух гитарах». Вестник искусства 94, вып. 2 (2012): 274-98. http://www.jstor.org.ezproxy.auckland.ac.nz/stable/23268315.
Стангос Н., Концепции современного искусства. New York, 1994.
три уровня абстракции
три уровня абстракции
ЭТИКА
Глава первая: ВВЕДЕНИЕ
Раздел 3 Три уровня абстракции
Три уровня абстракция: теории, принципы, суждения
Разница между нормативной этикой и метаэтикой подчеркивается кое-что о и этика, и философия в целом: существуют разные уровни абстракции в нашем отражении.
Webster’s словарь дает следующее определение абстракции:

«рассматривать отдельно от приложение или связь с конкретным экземпляром «

Другими словами, аннотация и отдельные должны пониматься в терминах друг друга. Возможно, лучше начнем с примера:
«Я чувствую грустно прямо сейчас. «
«Грустные чувства часто следят за трагедиями.«
В первом заявление, говорящий не делает абстракции. Это заявление вполне конкретный, конкретный и частный. Это относится к конкретному человеку, конкретное чувство и определенное время.
Во второй заявление, говорящий абстрагируется от опыта. Можно спросить вопрос: от чего абстрагируется? И ответ ясен: он / она абстрагироваться от себя (он / он не говорит о чувствах определенного человека), он абстрагируется от определенного времени, и он абстрагируется от конкретное чувство или конкретное проявление чувства.Он говорит о грустные чувства — в общем; о людях — в целом; и о схеме чувства и события — в общем.
Ну, по этике обычно переходят между различными уровнями абстракции. Мы можем сделать очень конкретные или конкретные утверждения, такие как: это было неправильно со стороны этого человека лгать Конгресс. Это суждение, а не принцип и, конечно, не теория.
Итак, полезно различать три уровня абстракции в этика:
1. Теории
2. Принципы
3. Постановления

Наименее абстрактными являются Этические суждения . На уровне суждения мы смотрим на конкретные действия, решения, чувства, стремления и т. д. и оцените их. Это, я думаю, наиболее распространенный тип этического опыта. Здесь мы скажем, например, что «в прошлый вторник Джону было разрешено проехать на красный свет. ночь, потому что…. «, или» Это было правильно, что Мэри увезла машину своей мамы, когда она сделала, поскольку … «(Имейте в виду различие между морально допустимым и морально обязательна.)
Этичный суждения почти всегда смотрят выше них в поисках руководства. Обычно мы стараемся выяснить, что делать в конкретных обстоятельствах апеллируя к этическим принципам . Например, мы можем подумать: «Это важно быть честным. Хорошо, тогда я не буду жульничать на предстоящем экзамене.» Принципы — это правила поведения. Но не просто какие-то правила. Они не такие как этикет или благоразумие * . Это общие утверждения о действиях, которые люди должны или должны делать. избегать. Принципы во многом совпадают — большинство культур и народов большинство людей согласны с тем, что, например, важно говорить правду, быть добрым, уважать других, избегать вредных манипуляций, соответствовать свои обязанности перед другими и т. д.
Многие профессии имеют подробные этические кодексы поведения. AMA (Американская медицинская Association), APA (Американская психологическая ассоциация), среди многих других, иметь письменные документы, определяющие этические принципы, которые все врачи или все психологи, должны следить. В этих документах вы найдете заявления о принципах, которыми следует руководствоваться в поведении.
Когда люди ссылаются на «свою мораль», обычно они имеют в виду свои принципы — моральные кодексы, по которым они живут.Принципы обычно не являются убеждениями или обязательства, которые «я сам возьму на себя». Они намного, намного, намного чаще по наследству. Мы узнаем их от старших, от руководителей, от родителей, от текстов и авторов, которые влияют на нас, от наших министров и т. д.
Но так же, как мы обращаются к принципам, когда мы пытаемся выяснить, что мы должны делать, в частности обстоятельства, мы смотрим на теории с по законный, уточняющий и критический принципы.Это самые абстрактные, они включают метаэтические отражение. Вскоре мы внимательно рассмотрим некоторые этические теории.
* Пруденс: навык; проницательность; использование разума для управления ресурсами и рисками. Хотя это может быть правдой, что люди должны быть осторожными, что у человека есть моральное обязательство своей семье и иждивенцам бережно относиться к деньгам, часто благоразумие относится к выбору, который имеет мало общего с этикой.Некоторые специалисты по этике (например, Кант) утверждают, что наши этические обязательства требуют, чтобы мы иногда действовали в конфликте с рассудительность. Вот краткое объяснение одной из версий позиции, согласно которой этика не более чем рассудительность:
Окончательный Изложение теории общественного договора можно найти в главах с 13 по 15 книги. Гоббса Левиафан . Вкратце, Гоббс утверждает, что изначальное состояние природы состояние постоянной войны, которой хотели бы рациональные и целеустремленные люди до конца.Эти люди, таким образом, установят фундаментальные моральные законы, чтобы сохранить мир. В основе теории Гоббса лежит точка зрения, что люди психологически мотивирован исключительно корыстными интересами. Гоббс утверждал, что для по чисто эгоистичным причинам, агенту лучше жить в мире с моральными правил, чем один без моральных правил. Без моральных правил мы подчиняемся капризы чужих корыстных интересов. Наша собственность, наши семьи и даже наша жизнь находится в постоянном риске.Таким образом, только эгоизм будет мотивировать каждого агент принять базовый набор правил, которые позволят создать цивилизованное сообщество. Неудивительно, что эти правила будут включать запрет на ложь, воровство. и убийство. Однако эти правила обеспечат безопасность каждого агента только в том случае, если правила соблюдаются. Как эгоистичные существа, каждый из нас грабил бы наши имущество соседей, когда их охрана была сбита. Тогда каждый агент будет в рисковать от своего соседа. Поэтому из одних лишь эгоистичных соображений мы изобретаем средства соблюдения этих правил: мы создаем полицейское агентство, которое наказывает нас, если мы нарушают эти правила.Подобно утилитаризму правил, теория общественного договора Гоббса это трехуровневая моральная система. Особые действия, такие как кража моего соседа садовая мебель, ошибаются, так как нарушают правило против воровства. В правило против воровства, в свою очередь, является морально обязывающим, поскольку это в моих интересах жить в мире, который соблюдает это правило.
Из Интернет-энциклопедия Философия , Социальное Вступление в теорию контрактов.
Чтобы перейти к следующему разделу главы, нажмите здесь >> раздел.
Авторские права Стивен О Салливан и Филип А. Пекорино 2002. Все права зарезервированный.
Предостережение веб-серфера: это заметки для класса, предназначенные для комментировать чтения и усиливать обсуждение в классе. Их следует читать как таковой. Они не предназначены для публикации или общего распространения.
Топ 80 лучших абстрактных татуировок для мужчин
Солнцезащитные очки — квинтэссенция аксессуаров, которые носят во всем мире как мужчины, так и женщины. Это тоже довольно умные маленькие изобретения: они идут буквально со всем, их можно носить в любое время года, они легко доступны и предлагаются по любой возможной цене.
Многие люди не особо задумываются о своих солнцезащитных очках. В конце концов, просто зайти в магазин, примерить несколько пар и выйти с ними, верно? Конечно, но на самом деле они не только буквально защищают ваши глаза.
Солнцезащитные очки могут подчеркнуть и улучшить форму вашего лица (или, как раз наоборот!) И полностью улучшить или даже изменить атмосферу всего вашего наряда. Например, представьте себя в костюме и галстуке. Теперь представьте себя в классических солнцезащитных очках-авиаторах нейтрального цвета. Затем замените эти солнцезащитные очки на круглые очки в цветной оправе. Совершенно другой вид, правда?
Чтобы помочь вам сделать лучший выбор для вашего лица — в буквальном смысле — мы составили это руководство по мужским солнцезащитным очкам.Здесь вы найдете подробную информацию обо всех доступных стилях, о том, как выбрать лучшую пару, а также наши подборки лучших мужских солнцезащитных очков в каждой категории.
Если вы предпочитаете смелые цвета или более минималистичный вид, среди лучших новых солнцезащитных очков для мужчин найдется что-то для каждого.
1. Путник
Фотография «Продолжайте улыбаться» / Shutterstock
Слегка ретро-стиль, который почему-то всегда в моде, вы не ошибетесь, выбрав пару классических путешественников.Ray-Ban создал этот стиль в послевоенные 1950-е годы, когда люди начали понимать, что солнцезащитные очки не должны быть исключительно защитой глаз.
знаменитостей «плохих парней», включая Джеймса Дина и Боба Дилана, сделали путников мега популярными, но их момент в центре внимания никогда не угасал. Во многом это потому, что этот стиль отлично смотрится на всех и дополняет любой стиль, от преппи до резкого рокера.
Из-за их вневременности и универсальности, нет никакой хитрости в том, чтобы справиться с путниками — просто выберите ту, которая вам нравится, и наденьте их! Черный или черепаховый цвет всегда будет легче всего носить, но не стесняйтесь делать их более эффектным и выбирать яркий цвет.
Подходит для: всех форм лица
Лучшие в мире путники: Ray-Ban Original Wayfarer (стиль RB2140)
Лучшие премиум-путники: Persol PO3269S
Лучшие бюджетные путники: Goodr The OGs A Ginger Soul
2. Авиатор
Aviators — если не , то — один из самых знаковых и узнаваемых стилей солнцезащитных очков для мужчин. Названные так, потому что они были буквально разработаны для пилотов в 1930-х годах (фактически, они изначально назывались «солнцезащитными очками для пилотов»), авиаторы быстро вошли в массовую моду.Этот стиль широко считается оригинальными солнцезащитными очками и сегодня так же актуален, как и почти столетие назад.
Классические авиаторы так же вечны, как и солнцезащитные очки, но в их стиле есть некоторые вариации. Например, Том Круз носил авиаторы в стиле слезы в Top Gun , но есть также авиаторы квадратной формы и более спортивные модели с более широкими линзами, не говоря уже о вариантах с металлической и пластиковой оправой.
Подходит для: лица любой формы, но если у вас круглое лицо, будьте осторожны, выбирая слишком широкую пару.Выберите более узкую или угловатую пару, чтобы подчеркнуть ваше лицо.
Лучшие общие авиаторы: Стандартные оригинальные солнцезащитные очки-авиаторы Ray-Ban 58 мм
Лучшие авиаторы премиум-класса: Титановые солнцезащитные очки MATSUDA Aviator
Лучшие бюджетные авиаторы: Prive Revaux The Commando
3. Clubmaster (в роговой оправе)
лев радин / Shutterstock
На данный момент вас не должно удивлять, что Ray-Ban несет ответственность за то, чтобы сделать стиль «clubmaster» или солнцезащитные очки в роговой оправе популярным.Эти мужские солнцезащитные очки, в значительной степени вдохновленные стилем «брови», который был широко популярен в 1950-х годах, имеют фирменный верхний обод с более крупными прямоугольными линзами, часто обрамленными тонкой металлической проволокой. По стилю они похожи на странников, но их выделяет отчетливый ободок.
Как и у путников, солнцезащитные очки clubmaster имеют немного ретро-атмосферу, но они вечны — носите их в любое время года, с чем угодно, год за годом. Они особенно популярны в поп- и хипстерских кругах, о чем свидетельствует тот факт, что их одобряют такие знаменитости, как Бруно Марс и Роберт Паттинсон.
Подходит для: Подобно авиаторам и путникам, clubmasters — универсальный стиль солнцезащитных очков. Особенно хорошо они смотрятся на овальных, прямоугольных и круглых лицах.
Лучшие в целом очки в роговой оправе: Warby Parker Ames
Лучшие очки премиум-класса в роговой оправе: Persol 3218V Очки в роговой оправе
Лучшие бюджетные очки в роговой оправе: Деревянные солнцезащитные очки Treehut из бамбука
4. Цветные рамки
Живите ради цвета — или, может быть, просто от этого? Рассмотрим солнцезащитные очки в яркой оправе.Это один из аксессуаров, который заявляет о себе, но не должен быть чрезмерным.
Вы можете выбрать свой любимый цвет или выбрать что-нибудь мягкое, добавляющее малейшие брызги. Или возьмите на себя смелость и выберите солнцезащитные очки того цвета, который вы никогда не носите, но с удовольствием носите!
Солнцезащитные очки в разноцветной оправе бывают всех форм и стилей, но особенно часто встречаются в таких стилях, как путники. У авиаторов и очков в круглой оправе тоже иногда есть разноцветные каркасы. Хотя этот стиль солнцезащитных очков поначалу может показаться очень игривым, это не обязательно так.Например, очки в оливково-зеленой или темно-синей оправе добавляют яркости, но на самом деле они довольно изысканные и нейтральные.
Подходит для: всех форм лица
Лучшая цветная рамка: Warby Parker Barkley
Лучшие цветные оправы премиум-класса: Oakley Jawbreaker Retina Burn Prizm Road
Лучшие бюджетные цветные оправы: Knockaround Paso Robles
5. Круглые оправы
Верные своему названию, круглые солнцезащитные очки характеризуются идеально (или почти идеальными) круглыми линзами и оправой.Многие люди ассоциируют солнцезащитные очки в круглой оправе как с Джоном Ленноном, так и с модным движением стимпанк, двумя совершенно разными стилями. Это говорит об их универсальности: несмотря на то, что они имеют классную винтажную атмосферу, круглые очки также ультрамодные.
Очки в круглой оправе, хотя и не такие культовые, как путники или авиаторы, являются одними из оригинальных типов очков. На портретах, датируемых XIII веком, изображены мужчины в круглых очках без виска. Они прошли долгий путь (т.д., теперь у них есть дужки), и они сами по себе являются модным заявлением, поэтому мы рекомендуем свести к минимуму остальные аксессуары, если вы используете круглые оправы.
Подходит для: Квадратных, овальных и сердцевидных лиц. Избегайте круглых оправ, если у вас круглое лицо.
Лучшие круглые солнцезащитные очки в целом: Huckberry Cruisers
Лучшие круглые солнцезащитные очки премиум-класса: Солнцезащитные очки Oliver Peoples Cary Grant
Лучшие бюджетные круглые солнцезащитные очки: Круглые солнцезащитные очки SUNGAIT Vintage
6.Деревянные рамы
Солнцезащитные очки в деревянной оправе в последние годы стали значительно популярнее, и нам нравится их внешний вид. Эти очки делают изящный образ и выделяются, но совершенно иначе, чем очки с цветной оправой. Деревянные солнцезащитные очки изысканны и уникальны, они создают спортивную атмосферу для активного отдыха. Кроме того, если они сделаны из настоящего дерева (а большинство из них), они также являются экологически безопасными.
Самыми популярными стилями солнцезащитных очков в деревянной оправе являются солнцезащитные очки в роговой оправе и вайфареры, хотя вы можете найти практически любую пару.Есть также множество вариантов с точки зрения стиля дерева: от светлого бамбука и клена до более темного ореха и дуба.
Подходит для: всех форм лица
Лучшие деревянные рамы в целом: Shady Rays Classic Timber
Лучшая деревянная рама премиум-класса: Ray-Ban RB4246M Clubhouse
Лучшая бюджетная деревянная оправа: Поляризованные солнцезащитные очки Cloudfield из бамбука
7. Мост с зубцами
Актер и настоящий энтузиаст гоночных автомобилей Стив МакКуин в 50-х и 60-х годах отдавал предпочтение солнцезащитным очкам с зазубринами, что сделало их чрезвычайно популярными.Технически этот стиль может быть практически любым стилем солнцезащитных очков, так как определяющей чертой является отчетливая, но очень тонкая выемка на перемычке чуть выше носа. Сама выемка может иметь более выраженную угловатую форму или более гладкую и округлую, но эти солнцезащитные очки всегда будут иметь эту подпись.
Еще одной уникальной особенностью солнцезащитных очков с перемычкой является то, что многие из них действительно складываются пополам. Поначалу это может показаться немного бесполезным, но выемка помогает им аккуратно складывать, что чрезвычайно полезно для хранения и защиты от повреждений.Солнцезащитные очки с зазубринами-перемычкой напоминают ретро 60-х годов, но также выдержали испытание временем и всегда выглядят идеально «сейчас».
Подходит для: лица всех форм; ищите стиль, который уже льстит вашему лицу, но имеет фирменную зубчатую перемычку
Лучшие в целом солнцезащитные очки с перемычкой с выемкой: Солнцезащитные очки CAMP Topo
Лучшие солнцезащитные очки премиум-класса с зазубринами: Persol 33184S
Лучшие бюджетные солнцезащитные очки с перемычкой-перемычкой: Blenders Amber Coast
8.Прозрачные рамки
Солнцезащитные очки в прозрачной оправе — это модные аксессуары в отдельной категории. Подобно очкам в яркой оправе, они делают заявление, но оно очень тонкое и отчетливо возвышенное. Даже более причудливые стили, например, с более короткими рамками, почему-то кажутся немного более серьезными, но в очень хорошем смысле.
Одно из преимуществ солнцезащитных очков с прозрачной оправой — это то, что их очень легко носить. Они дополняют любой образ и неподвластны времени, поэтому носите их круглый год и с чем угодно.Мы рекомендуем, чтобы остальная часть вашего наряда была немного более сжатой и придерживалась светлой одежды, чтобы сохранить доступный вид и сбалансировать четкий, почти изящный вид очков.
Подходит для: всех форм лица
Лучшие в целом прозрачные рамы: Warby Parker Haskell
Лучшая прозрачная рамка премиум-класса: Ssense DITA Sequoia
Лучшие бюджетные прозрачные оправы: Sunski Yuba
9. Зеркальные линзы
Хотя зеркальные линзы могут присутствовать буквально в любых солнцезащитных очках, они настолько уникальны и уникальны, что создали целую категорию очков.Они были особенно популярны с 1980-х годов, и чаще всего их можно встретить в авиаторах, путниках, круглых солнцезащитных очках и больших размерах, предназначенных для занятий спортом.
Если вы выберете пару цветных зеркальных линз, они будут действовать почти как калейдоскоп, меняя цвета в зависимости от угла и освещения. Это привносит веселье в любой образ, и они, безусловно, привлекают внимание.
Для более утонченного и сверхкрутого образа выберите зеркальные линзы черного или серебристого цвета. У них все еще есть дополнительный фактор вау, но они гораздо менее смелые и немного легче сочетаются с одеждой.У зеркальных линз также есть немного загадочный элемент, так как люди не могут видеть ваши глаза за линзами.
Подходит для: всех форм лица
Лучшие зеркальные линзы в целом: Зеркальные солнцезащитные очки Nike Passage
Лучшие зеркальные линзы премиум-класса: Costa Ferg XL
Лучшие бюджетные зеркальные линзы: Поляризованные алюминиевые солнцезащитные очки Merry’s
Кунинг, Виллем де. Museo Nacional Thyssen-Bornemisza
Вместе со своим коллегой по студии Аршилом Горки Виллем де Кунинг был одним из зачинателей американского абстрактного экспрессионизма.Родился в Нидерландах, в 1926 году эмигрировал в Соединенные Штаты, где на его живопись вскоре повлияли как кубистское построение пространства, которое тогда становилось модным на американской арт-сцене, так и автоматизм сюрреалистов Миро, Арпа и Матта. Тем не менее, он сочетал эти влияния с глубокими личными экспериментами, особенно с цветом.
В нынешней Abstraction , написанной в 1949–1950 годах, Де Кунинг раскрывает новую концепцию живописи, основанную на жесте и цвете — его собственный стиль, который далек от любого предыдущего современного языка.Он был выполнен вскоре после его первой персональной выставки в Нью-Йорке, на которой его абстрактные черные картины вызвали сенсацию, и после того, как Йозеф Альберс пригласил его преподавать в Black Mountain College летом 1948 года, где он начал знакомить с цветом в его произведения.
Несмотря на название Abstraction , эта композиция основана на традиционных живописных мотивах и, как и большинство работ художника, пронизана образными отсылками. Как заявил Клемент Гринберг, «де Кунинг предлагает синтез модернизма и традиции, а также больший контроль над средствами абстрактной живописи, что сделало бы ее способной к высказываниям в грандиозном стиле, эквивалентном стилю прошлого.Сам художник однажды прокомментировал: «Меня не интересует« абстрагирование », удаление вещей или уменьшение живописи … Я рисую таким образом, потому что могу продолжать вкладывать в него больше вещей — драму, гнев, боль, любовь. , фигура, лошадь, мои представления о космосе ».
Иконография смерти, присутствующая в черепе в правом нижнем углу и символическое изображение Голгофы на лестнице и столбе справа от композиции, контрастирует с необычно искаженными и жестокими розовыми и желтоватыми телесными тонами.Лестница, изображенная на нескольких картинах того же периода, использовалась художником ранее в 1928 году в небольшой композиции, напоминающей Пауля Клее и Хоана Миро.
Сила и подвижность плоскостей и фигур, переданных с помощью очень жестоких изобразительных жестов, приводят к сбивающему с толку образу жизни и смерти, построенному из абстракций элементов, взятых из визуальной реальности или из воображения художника. Диагональные плоскости, архитектурные элементы, с помощью которых он организует пространство и структурирует композицию, придают ему определенную трехмерность, но намек на перспективу скрыт целым множеством жестов и угрожающих биоморфных пятен.Угловые формы, наложенные на изогнутые органические формы, намекающие на анатомию человека, создают сеть компактных масс, соединенных различными диагональными линиями, нарисованными с большой спонтанностью.
С конца 1940-х годов жест и действие стали главными составляющими живописи Де Кунинга. Действие, которое критик Гарольд Розенберг определил как физический акт творения, можно найти здесь в инстинктивных мазках, импасто-изображениях и отпечатках пальцев. Не следует забывать, что, хотя сам Де Кунинг заявил, что именно Поллок «сломал лед» и произвел революцию в мире искусства с его первыми капельными картинами, он продолжал пояснять, «но я дал ему намек.