Что значит мыслить абстрактно: Гегель о том, как судить людей — T&P

Гегель о том, как судить людей — T&P

Абстрактное мышление считается признаком высокоразвитого интеллекта. Это заблуждение стало темой размышлений немецкого философа Георга Гегеля, который считал, что такое мышление может выражать и ум, и глупость. Почему не стоит судить о предмете, не утруждая себя его изучением, и что такое мнимая образованность — в эссе Гегеля «Кто мыслит абстрактно?» в переводе и с комментариями советского философа Эвальда Ильенкова.

Мыслить? Абстрактно? Sauve qui peut! — «Спасайся, кто может!» — наверняка завопит тут какой-нибудь наемный осведомитель, предостерегая публику от чтения статьи, в которой речь пойдет про «метафизику». Ведь «метафизика» — как и «абстрактное» (да, пожалуй, как и «мышление») — слово, которое в каждом вызывает более или менее сильное желание удрать подальше, как от чумы.

Спешу успокоить: я вовсе не собираюсь объяснять здесь, что такое «абстрактное» и что значит «мыслить». Объяснения вообще считаются в порядочном обществе признаком дурного тона. Мне и самому становится не по себе, когда кто-нибудь начинает что-либо объяснять, — в случае необходимости я и сам сумею все понять. А здесь какие бы то ни было объяснения насчет «мышления» и «абстрактного» совершенно излишни; порядочное общество именно потому и избегает общения с «абстрактным», что слишком хорошо с ним знакомо. То же, о чем ничего не знаешь, нельзя ни любить, ни ненавидеть. Чуждо мне и намерение примирить общество с «абстрактным» или с «мышлением» при помощи хитрости — сначала протащив их туда тайком, под маской светского разговора, с таким расчетом, чтобы они прокрались в общество, не будучи узнанными и не возбудив неудовольствия, затесались бы в него, как говорят в народе, а автор интриги мог бы затем объявить, что новый гость, которого теперь принимают под чужим именем как хорошего знакомого, — это и есть то самое «абстрактное», которое раньше на порог не пускали. У таких «сцен узнавания», поучающих мир против его желания, тот непростительный просчет, что они одновременно конфузят публику, тогда как театральный машинист хотел бы своим искусством снискать себе славу. Его тщеславие в сочетании со смущением всех остальных способно испортить весь эффект и привести к тому, что поучение, купленное подобной ценой, будет отвергнуто.

«В приличном обществе не мыслят абстрактно потому, что это слишком просто, слишком неблагородно»

Впрочем, даже и такой план осуществить не удалось бы для этого ни в коем случае нельзя разглашать заранее разгадку. А она уже дана в заголовке. Если уж замыслил описанную выше хитрость, то надо держать язык за зубами и действовать по примеру того министра в комедии, который весь спектакль играет в пальто и лишь в финальной сцене его расстегивает, блистая Орденом Мудрости. Но расстегивание метафизического пальто не достигло бы того эффекта, который производит расстегивание министерского пальто, — ведь свет не узнал тут ничего, кроме нескольких слов, — и вся затея свелась бы, собственно, лишь к установлению того факта, что общество давным-давно этой вещью располагает; обретено было бы, таким образом, лишь название вещи, в то время как орден министра означает нечто весьма реальное, кошель с деньгами.

Мы находимся в приличном обществе, где принято считать, что каждый из присутствующих точно знает, что такое «мышление» и что такое «абстрактное». Стало быть, остается лишь выяснить, кто мыслит абстрактно. Как мы уже упоминали, в наше намерение не входит ни примирить общество с этими вещами, ни заставлять его возиться с чем-либо трудным, ни упрекать за легкомысленное пренебрежение к тому, что всякому наделенному разумом существу по его рангу и положению приличествует ценить. Напротив, намерение наше заключается в том, чтобы примирить общество с самим собой, поскольку оно, с одной стороны, пренебрегает абстрактным мышлением, не испытывая при этом угрызений совести, а с другой — все же питает к нему в душе известное почтение, как к чему-то возвышенному, и избегает его не потому, что презирает, а потому, что возвеличивает, не потому, что оно кажется чем-то пошлым, а потому, что его принимают за нечто знатное или же, наоборот, за нечто особенное, что французы называют «espèce» (человек, достойный презрения), чем в обществе выделяться неприлично, и что не столько выделяет, сколько отделяет от общества или делает смешным, вроде лохмотьев или чрезмерно роскошного одеяния, разубранного драгоценными камнями и старомодными кружевами.

Кто мыслит абстрактно? — Необразованный человек, а вовсе не просвещенный. В приличном обществе не мыслят абстрактно потому, что это слишком просто, слишком неблагородно (неблагородно не в смысле принадлежности к низшему сословию), и вовсе не из тщеславного желания задирать нос перед тем, чего сами не умеют делать, а в силу внутренней пустоты этого занятия.

Почтение к абстрактному мышлению, имеющее силу предрассудка, укоренилось столь глубоко, что те, у кого тонкий нюх, заранее почуют здесь сатиру или иронию, а поскольку они читают утренние газеты и знают, что за сатиру назначена премия, то они решат, что мне лучше постараться заслужить эту премию в соревновании с другими, чем выкладывать здесь все без обиняков.

В обоснование своей мысли я приведу лишь несколько примеров, на которых каждый сможет убедиться, что дело обстоит именно так. Ведут на казнь убийцу. Для толпы он убийца — и только. Дамы, может статься, заметят, что он сильный, красивый, интересный мужчина. Такое замечание возмутит толпу: как так? Убийца — красив? Можно ли думать столь дурно, можно ли называть убийцу — красивым? Сами, небось, не лучше! Это свидетельствует о моральном разложении знати, добавит, быть может, священник, привыкший глядеть в глубину вещей и сердец.

«Мыслить абстрактно — видеть в убийце только одно абстрактное — что он убийца, и называнием такого качества уничтожать в нем все остальное»

Знаток же человеческой души рассмотрит ход событий, сформировавших преступника, обнаружит в его жизни, в его воспитании влияние дурных отношений между его отцом и матерью, увидит, что некогда этот человек был наказан за какой-то незначительный проступок с чрезмерной суровостью, ожесточившей его против гражданского порядка, вынудившей к сопротивлению, которое и привело к тому, что преступление сделалось для него единственным способом самосохранения. Почти наверняка в толпе найдутся люди, которые — доведись им услышать такие рассуждения — скажут: да он хочет оправдать убийцу! Помню же я, как некий бургомистр жаловался в дни моей юности на писателей, подрывающих основы христианства и правопорядка; один из них даже осмелился оправдывать самоубийство — подумать страшно! Из дальнейших разъяснений выяснилось, что бургомистр имел в виду «Страдания молодого Вертера».

Это и называется «мыслить абстрактно» — видеть в убийце только одно абстрактное — что он убийца, и называнием такого качества уничтожать в нем все остальное, что составляет человеческое существо.

Иное дело — утонченно-сентиментальная светская публика Лейпцига. Эта, наоборот, усыпала цветами колесованного преступника и вплетала венки в колесо. Однако это опять-таки абстракция, хотя и противоположная. Христиане имеют обыкновение выкладывать крест розами или, скорее, розы крестом, сочетать розы и крест. Крест — это некогда превращенная в святыню виселица или колесо. Он утратил свое одностороннее значение орудия позорной казни и соединяет в одном образе высшее страдание и глубочайшее самопожертвование с радостнейшим блаженством и божественной честью. А вот лейпцигский крест, увитый маками и фиалками, — это умиротворение в стиле Коцебу, разновидность распутного примиренчества — чувствительного и дурного.

Мне довелось однажды услышать, как совсем по-иному расправилась с абстракцией «убийцы» и оправдала его одна наивная старушка из богадельни. Отрубленная голова лежала на эшафоте, и в это время засияло солнце. Как это чудесно, сказала она, солнце милосердия господня осеняет голову Биндера! Ты не стоишь того, чтобы тебе солнце светило, — так говорят часто, желая выразить осуждение. А женщина та увидела, что голова убийцы освещена солнцем и, стало быть, того достойна. Она вознесла ее с плахи эшафота в лоно солнечного милосердия бога и осуществила умиротворение не с помощью фиалок и сентиментального тщеславия, а тем, что увидела убийцу приобщенным к небесной благодати солнечным лучом.

– Эй, старуха, ты торгуешь тухлыми яйцами! — говорит покупательница торговке. — Что? — кричит та. — Мои яйца тухлые?! Сама ты тухлая! Ты мне смеешь говорить такое про мой товар! Ты! Да не твоего ли отца вши в канаве заели, не твоя ли мать с французами крутила, не твоя ли бабка сдохла в богадельне! Ишь целую простыню на платок извела! Знаем, небось, откуда все эти тряпки да шляпки! Если бы не офицеры, не щеголять тебе в нарядах! Порядочные-то за своим домом следят, а таким — самое место в каталажке! Дырки бы на чулках заштопала! — Короче говоря, она и крупицы доброго в обидчице не замечает. Она мыслит абстрактно и все — от шляпки до чулок, с головы до пят, вкупе с папашей и остальной родней — подводит исключительно под то преступление, что та нашла ее яйца тухлыми. Все окрашивается в ее голове в цвет этих яиц, тогда как те офицеры, которых она упоминала, — если они, конечно, и впрямь имеют сюда какое-нибудь отношение, что весьма сомнительно, — наверняка заметили в этой женщине совсем иные детали.

Но оставим в покое женщин; возьмем, например, слугу — нигде ему не живется хуже, чем у человека низкого звания и малого достатка; и, наоборот, тем лучше, чем благороднее его господин. Простой человек и тут мыслит абстрактно, он важничает перед слугой и относится к нему только как к слуге; он крепко держится за этот единственный предикат. Лучше всего живется слуге у француза. Аристократ фамильярен со слугой, а француз — так уж добрый приятель ему. Слуга, когда они остаются вдвоем, болтает всякую всячину, а хозяин покуривает себе трубку да поглядывает на часы, ни в чем его не стесняя, — как о том можно прочитать в повести «Жак и его хозяин» Дидро. Аристократ, кроме всего прочего, знает, что слуга не только слуга, что ему известны все городские новости и девицы и что голову его посещают недурные идеи, — обо всем этом он слугу расспрашивает, и слуга может свободно говорить, о том, что интересует хозяина. У барина-француза слуга смеет даже рассуждать, иметь и отстаивать собственное мнение, а когда хозяину что-нибудь от него нужно, так приказания будет недостаточно, а сначала придется втолковать слуге свою мысль да еще и благодарить за то, что это мнение одержит у того верх.

То же самое различие и среди военных; у пруссаков положено бить солдата, и солдат поэтому — каналья; действительно, тот, кто обязан пассивно сносить побои, и есть каналья. Посему рядовой солдат и выглядит в глазах офицера как некая абстракция субъекта побоев, с коим вынужден возиться господин в мундире с портупеей, хотя и для него это занятие чертовски неприятно.

Эвальд Ильенков

доктор философских наук, психолог-педагог, исследователь марксистско-ленинской диалектики

– Так кто же мыслит абстрактно?

– Необразованный человек, а вовсе не просвещенный

Этот неожиданный ответ и сегодня может показаться озорным парадоксом, простой иллюстрацией того «литературного приема, состоящего в употреблении слова или выражения в противоположном их значении с целью насмешки», который литературоведы называют иронией. Той самой иронией, которая, по словам М.В. Ломоносова, «состоит иногда в одном слове, когда малого человека Атлантом или Гигантом, бессильного Самсоном называем»…

Ирония тут действительно есть, и очень ядовитая. Но ирония эта особого свойства — не остроумная игра словами, не простое вывертывание наизнанку «привычных значений» слов, ничего не меняющее в существе понимания. Тут не термины меняются на обратные, а те явления, которые ими обозначаются, вдруг оказываются в ходе их рассмотрения совсем не такими, какими их привыкли видеть, и острие насмешки поражает как раз «привычное» словоупотребление, обнаруживает, что именно «привычное» и вполне бездумное употребление терминов (в данном случае слова «абстрактное») является несуразным, не соответствующим сути дела. А то, что казалось лишь «ироническим парадоксом», обнаруживает себя, напротив, как совершенно точное выражение этой сути.

Это и есть диалектическая ирония, выражающая в словесном плане, на экране языка, вполне объективный (то есть от воли и сознания не зависящий) процесс превращения вещи в свою собственную противоположность. Процесс, в ходе которого все знаки вдруг меняются на обратные, а мышление неожиданно для себя приходит к выводу, прямо противоречащему его исходному пункту.

«Великий диалектик вышучивает здесь мнимую образованность — необразованность, которая мнит себя образованностью, и потому считает себя вправе судить и рядить о философии, не утруждая себя ее изучением»

Душой этой своеобразной иронии является не легковесное остроумие, не лингвистическая ловкость в обыгрывании эпитетов, а всем известное «коварство» реального течения жизни, давно осознанное народной мудростью в поговорке «Благими намерениями дорога в ад вымощена». Да, самые добрые намерения, преломившись через призму условий их осуществления, зачастую оборачиваются злом и бедой. Бывает и наоборот: «Частица силы я, желавшей вечно зла, творившей лишь благое», — отрекомендовывается Мефистофель, поэтическое олицетворение «силы отрицания».

Это та самая нешуточная закономерность, которую Маркс вслед за Гегелем любил называть «иронией истории», — «неизбежной судьбой всех исторических движений, участники которых имеют смутное представление о причинах и условиях их существования и потому ставят перед ними чисто иллюзорные цели». Эта ирония всегда выступает как неожиданное возмездие за невежество, за неведение. Она всегда подстерегает людей, лезущих в воду, не зная броду. Когда такое случается с первопроходцами — это трагедия. Человеку всегда приходилось дорого платить за познание. Но когда жертвами этой неумолимой иронии становятся люди, не умеющие и не желающие считаться с опытом, — их судьба обретает характер трагикомический, ибо наказанию тут подвергается уже не невежество, а глуповатое самомнение…

И когда Гегель в качестве примера «абстрактного мышления» приводит вдруг брань рыночной торговки, то высокие философские категории применяются тут отнюдь не с целью насмешки над «малым человеком», над необразованной старухой. Ироническая насмешка здесь есть, но адрес ее — совсем иной. Эта насмешка попадает здесь рикошетом, на манер бумеранга, в высокий лоб того самого читателя, который усмотрел в этом ироническую ухмылку над «необразованностью». Необразованность — не вина, а беда, и глумиться над нею с высоты своего ученого величия — вряд ли достойное философа занятие. Такое глумление обнаруживало бы не ум, а лишь глупое чванство своей собственной «образованностью». Эта поза уже вполне заслуживает издевки — и Гегель доставляет себе такое удовольствие.

Великий диалектик вышучивает здесь мнимую образованность — необразованность, которая мнит себя образованностью, и потому считает себя вправе судить и рядить о философии, не утруждая себя ее изучением. Торговка бранится без претензий на «философское» значение своих словоизвержений. Она и слыхом не слыхивала про такие словечки, как «абстрактное». Философия поэтому тоже к ней никаких претензий не имеет. Другое дело — «образованный читатель», который усмехается, усмотрев «иронию» в квалификации ее мышления как «абстрактного», — это-де все равно, что назвать бессильного Самсоном…

Вот он-то и попался на коварный крючок гегелевской иронии. Усмотрев тут лишь «литературный прием», он с головой выдал себя, обнаружив полную неосведомленность в той области, где он считает себя знатоком, — в области философии как науки. Тут ведь каждый «образованный человек» считает себя знатоком. «Относительно других наук считается, что требуется изучение для того, чтобы знать их, и что лишь такое знание дает право судить о них. Соглашаются также, что для того, чтобы изготовить башмак, нужно изучить сапожное дело и упражняться в нем, хотя каждый человек имеет в своей ноге мерку для этого, имеет руки и благодаря им требуемую для данного дела природную ловкость. Только для философствования не требуется такого рода изучения и труда», — иронизирует по адресу таких знатоков Гегель. Такой знаток и обнаружил тут, что слово «абстрактное» он знает, а вот относительно той коварной диалектики, которую философия давно выявила в составе названной категории явлений, даже смутного представления не имеет. Потому-то он и увидел шутку там, где Гегель вовсе не шутит, там, где он разоблачает дутую пустоту «привычных» представлений, за пределы которых никогда не выходит претенциозная полуобразованность, мнимая образованность, весь багаж которой и заключается всего-навсего в умении употреблять ученые словечки так, как принято в «порядочном обществе»…

Такой «образованный читатель» — не редкость и в наши дни. Обитая в уютном мирке шаблонных представлений, с которыми он сросся, как с собственной кожей, он всегда испытывает раздражение, когда наука показывает ему, что вещи на самом-то деле совсем не таковы, какими они ему кажутся. Себя он всегда считает поборником «здравого смысла», а в философской диалектике не видит ничего, кроме злокозненной наклонности «выворачивать наизнанку» обычные, «общепринятые» значения слов. В диалектическом мышлении он видит одно лишь «неоднозначное и нестрогое употребление терминов», искусство жонглировать словами с противоположным значением — софистику двусмысленности. Так, мол, и тут — Гегель употребляет слова не так, как это «принято» — называет «абстрактным» то, что все здравомыслящие люди именуют «конкретным» и наоборот. Такому толкованию диалектики посвящено даже немало учено-философских трактатов, написанных за последние полтораста лет. И каждый раз их пишут от имени «современной логики».

Между тем Гегеля волнуют, конечно же, не названия, не вопрос о том, что и как надлежит называть. К вопросу о названиях и к спорам о словах Гегель сам относится сугубо иронически, лишь поддразнивая ученых педантов, которые, в конце концов, только этим и озабочены, расставляя им на пути нехитрые ловушки.

Попутно же, под видом светской беседы, он популярно — в самом хорошем смысле этого слова — излагает весьма серьезные вещи, касающиеся отнюдь не «названии». Это — стержневые идеи его гениальной «Науки Логики» и «Феноменологии духа».

«Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», ибо истина — это не «отчеканенная монета», которую остается только положить в карман, чтобы при случае ее оттуда вытаскивать и прикладывать как готовую мерку к единичным вещам и явлениям, наклеивая ее, как ярлык, на чувственно-данное многообразие мира, на созерцаемые «объекты». Истина заключается вовсе не в голых «результатах», а в непрекращающемся процессе все более глубокого, все более расчлененного на детали, все более «конкретного» постижения существа дела. А «существо дела» нигде и никогда не состоит в простой «одинаковости», в «тождественности» вещей и явлений друг другу. И искать это «существо дела» — значит тщательно прослеживать переходы, превращения одних строго зафиксированных (в том числе словесно) явлений в другие, в конце концов, в прямо противоположные исходным.

«В одном случае “абстрактное” оказывается могущественнейшим средством анализа конкретной действительности, а в другом — непроницаемой ширмой, загораживающей эту же самую действительность»

Действительная «всеобщность», связующая воедино, в составе некоторого «целого», два или более явления (вещи, события и т.д.), таится вовсе не в их одинаковости друг другу, а в необходимости превращения каждой вещи в ее собственную противоположность. В том, что такие два явления как бы «дополняют» одно другое «до целого», поскольку каждое из них содержит такой «признак», которого другому как раз недостает, а «целое» всегда оказывается единством взаимоисключающих — и одновременно взаимопредполагающих — сторон, моментов. Отсюда и логический принцип мышления, который Гегель выдвинул против всей прежней логики: «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия — критерий заблуждения». Это тоже звучало и звучит до сих пор достаточно парадоксально. Но что поделаешь, если сама реальная жизнь развивается через «парадоксы»?

И если принять все это во внимание, то сразу же начинает выглядеть по-иному и проблема «абстракции». «Абстрактное» как таковое (как «общее», как «одинаковое», зафиксированное в слове, в виде «общепринятого значения термина» или в серии таких терминов) само по себе ни хорошо, ни плохо. Как таковое оно с одинаковой легкостью может выражать и ум, и глупость. В одном случае «абстрактное» оказывается могущественнейшим средством анализа конкретной действительности, а в другом — непроницаемой ширмой, загораживающей эту же самую действительность. В одном случае оно оказывается формой понимания вещей, а в другом — средством умерщвления интеллекта, средством его порабощения словесными штампами. И эту двойственную, диалектически-коварную природу «абстрактного» надо всегда учитывать, надо всегда иметь в виду, чтобы не попасть в неожиданную ловушку… В этом и заключается смысл гегелевского фельетона, изящно-иронического изложения весьма и весьма серьезных философско-логических истин.

Г.В.Ф. Гегель — Кто мыслит абстрактно?

Георг Вильгельм Фридрих Гегель Кто мыслит абстрактно? «Вопросы философии», 6 (1956), с. 138-140 От редакции Среди произведений немецкой классической философии вряд ли найдется еще одно, отличающееся столь же живой, остроумной, художественной формой, как публикуемая ниже небольшая статья Гегеля «Кто мыслит абстрактно?». И хотя по стилю и манере изложения статья напоминает скорее произведения Гельвеция и Дидро, ее содержание посвящено пояснению одной из центральных идей гегелевской диалектики — идеи конкретности истины. Мыслить абстрактно, тощими, односторонними определениями легче легкого, говорит Гегель, вся трудность состоит в том, чтобы мыслить конкретно, чтобы в форме и с помощью абстракций понять истинное существо того или иного предмета или явления. Выработка односторонних абстрактных определений лишь один из моментов в постижении явления в единстве его многообразия, в его сущности и специфичности, в его конкретности. Действительное, содержательное мышление по самой своей природе, по цели и задаче конкретно. Путь, на котором возможно достижение такого конкретного понимания, может состоять в рассмотрении истории, процесса возникновения и развития созерцаемого явления, в раскрытии тех многоразличных условий его существования, которые в своей совокупности определили его настоящее состояние. Метафизическое же, в том числе обывательское, мышление ограничивается однобокими абстракциями, односторонними определениями, а поэтому и скользит по поверхности явлений, неизбежно является субъективным. Рисуя несколько ярких картинок из жизни, Гегель тонко иронизирует над подобной субъективностью «абстрактного» мышления базарной торговки, и австрийского офицера, и разных людей из толпы, глазеющих на казнь убийцы. Таков смысл этой небольшой статьи Гегеля. Прочитанная материалистически, она поможет проникнуть в сокровищницу гегелевской логики, понять «рациональное зерно» гегелевской диалектики. Статья «Кто мыслит абстрактно?» написана Гегелем в Берлине, в последние годы жизни. Публикуемый текст взят из XX тома Сочинений Гегеля издания Глокнера (Штутгарт, 1930, отдел «Краткие статьи», стр. 445-450). Перевод с немецкого сделан Э.В. Ильенковым. Мыслить? Абстрактно? — Sauve qui peut! — Спасайся кто может! — Я уже заранее слышу подобный вопль подкупленного врагом доносчика, который непременно раскричится на эту статью за то, что в ней речь идет-де о «метафизике». Ведь «метафизика» (как и «абстрактно» и даже чуть ли не «мыслить») — это пугающее слово, от которого каждый так или иначе бежит прочь, как от чумы. Это сказано, однако, вовсе не с тем злым умыслом, который имелся бы в виду, если бы здесь и впрямь намеревались объяснять, что значит «мыслить» и что такое «абстрактно». Для света нет ничего более невыносимого, нежели объяснения. Мне и самому делается страшно, едва кто-нибудь начинает объяснять, — ведь если потребуется, я и сам уж как-нибудь сумею понять. Но пугаться не стоит, — здесь, наоборот, доказывается, что какие бы то ни было объяснения на этот счет совершенно излишни: именно потому, что свет прекрасно знает, что такое «абстрактное», он его и избегает. Ведь нельзя ни желать, ни ненавидеть то, о чем не имеешь ни малейшего представления. Кроме того, автор вовсе не намеревается примирить свет с мышлением или с «абстрактным» при помощи хитрости, состоящей в том, чтобы сначала тайком, под покрывалом светской беседы, протащить мышление и «абстрактное» в общество, не вызвав при этом отвращения, а потом, незаметно для общества оказавшись внутри него, открыть этого, некогда чуждого, гостя (а именно «абстрактное») в том, кого общество уже давно принимает и признает под каким-то другим именем как хорошего знакомого. Такая сцена узнавания, посредством которой общество против воли своей должно было бы воспринять поучение, заключала бы в себе, явный просчет: она одновременно должна была бы и сконфузить присутствующих и прославить ее постановщика. Так что смущение одних и тщеславие другого скорее вызвали бы обратный эффект. Общество с негодованием оттолкнуло бы поучение, за которое приходится платить так дорого. Но и без того выполнение этого замысла уже заранее испорчено. Ведь для того, [138] чтобы провести его в жизнь, требуется сохранять в тайне решение загадки. А оно уже дано в заголовке статьи. Так не следовало поступать, если уж замышлял описанную выше хитрость, а нужно было поступить на манер того министра в комедии, который на протяжении всей пьесы разгуливает по сцене в сюртуке и лишь в самом конце расстегивает его, обнаруживая на своей груди блистающую Звезду Мудрости. Кроме того, расстегивание метафизического сюртука выглядело бы далеко не так привлекательно, как расстегивание министерского. То, что в данном случае предстало бы перед глазами, было бы всего-навсего парой слов, а вся соль шутки свелась бы к простому указанию на тот факт, что само общество давным-давно обладает этой вещью. Этим не было бы добыто ничего, кроме названия, тогда как Звезда министра означает нечто весьма реальное — кошель с деньгами. Итак, установлено, что в добропорядочном обществе каждый из присутствующих прекрасно знает, что значит «мыслить» и что такое «абстрактно», а именно в таком обществе мы и находимся. Вопрос, стало быть, заключается только в том, чтобы показать на того, кто мыслит абстрактно. Мы уже говорили, что нам чуждо намерение примирять общество с этими вещами; заставлять его возиться с чем-то тяжелым и трудным и упрекать за легкомысленное пренебрежение тем, что приличествует рангу и положению существа, наделенного разумом. Намерение наше заключается скорее в том, чтобы примирить общество с самим собой, поскольку оно, с одной стороны, пренебрегает абстрактным мышлением, не испытывая каких-либо угрызений совести, а с другой стороны, все же питает к нему, но крайней мере в душе, известное почтение как к чему-то возвышенному, поскольку оно избегает его не потому, что считает слишком ничтожным, а потому, что считает его чем-то чересчур высоким и значительным; поскольку оно избегает его не потому, что мнит чем-то слишком обыкновенным и пошлым, а потому, что почитает его за нечто чересчур аристократическое, или, наоборот, потому, что оно кажется ему чем-то экстравагантным, espèce, особенностью, которой не принято выделяться в обычном обществе, особенностью, которая не столько выделяет, подобно новому наряду, сколько ставит вне рядов общества или делает смешным, как лохмотья, или же богатое, но чрезмерно расфранченное и старомодное облачение. Кто мыслит абстрактно? Необразованный человек, а вовсе не образованный. Порядочное общество не мыслит абстрактно по той причине, что это слишком легко, по той причине, что это слишком неблагородно (неблагородно не в смысле принадлежности к известным сословиям), и не из надменного важничания перед тем, чего оно само не в силах делать, а по причине внутреннего ничтожества и пустоты этого занятия. Почтение к абстрактному мышлению и предубеждение против него столь глубоки, что тонкие носы наверняка начнут здесь морщиться в предвкушении юмора или сатиры. И поскольку обладатели этих носов читают утренние газеты и знают, что за сатиру установлена премия, они скажут, что я мог бы претендовать на эту премию гораздо успешнее, чем я это делаю, когда излагаю свою затею сразу и без хитростей. Я приведу лишь примеры, подтверждающие мое утверждение, из которых каждый сможет убедиться в его справедливости. Ведут на казнь убийцу. Для обычной публики он убийца, и только. Дамы, присутствующие при этом, может статься, отметят, что он сильный, красивый, интересный мужчина. Публика найдет это замечание предосудительным: «Как? убийца красив? как можно думать столь дурно, как можно называть убийцу красивым? сами, должно быть, не намного лучше!» «Это — проявление нравственной испорченности, царящей в высшем свете», — прибавят, может быть, священник, привыкший заглядывать в глубину вещей и сердец. По-иному поступит знаток людей. Он рассмотрит ход событий, сформировавший этого преступника, откроет в истории его жизни, в его воспитании влияния дурных отношений между отцом и матерью, обнаружит, что некогда этот человек за легкую провинность был наказан с чрезмерной суровостью, которая ожесточила ею против гражданского порядка, вызвала с его стороны противодействие, поставившее его вне общества и в конце концов сделавшее путь преступления единственно возможным для него способом самосохранения. Упомянутая публика, случись ей это услышать, непременно скажет: «Он хочет оправдать убийцу!» Однако мне вспоминается, как в дни моей молодости некий бургомистр жаловался на сочинителей, которые дошли-де до того, что пытаются потрясать основы христианства и правопорядка. Один из них даже защищает самоубийство! Подумать страшно! Из дальнейших разъяснений выяснилось, что бургомистр имел в виду «Страдания молодого Вертера». Это и называется мыслить абстрактно — не видеть в убийце ничего сверх того абстрактного, что он убийца, устраняя в нем посредством этого простого качества [139] все прочие качества человеческого существа. Совсем иное — сентиментальное, изысканное светское общество Лейпцига. Оно осыпало цветами и увивало венками колесо и привязанного к нему преступника. Это опять-таки абстракция, хотя и прямо противоположная. Христиане любят выкладывать крест розами, или, скорее, розы крестом, сочетать розы и крест. Крест есть очень давно превращенная в святыню виселица, колесо. Он утратил свое одностороннее значение орудия бесчестящей казни и совмещает, напротив, в одном образе высшее страдание и глубочайшее унижение с радостнейшим блаженством, с божественной честью. Крест же лейпцигцев, увитый фиалками и чайными розами, есть примирение в стиле Коцебу, способ неопрятного лобызания сентиментальности с дрянью. Еще по-иному, как мне довелось слышать, устранила абстракцию «убийцы» и воскресила его честь некая старушка из богадельни. Отрубленная голова лежала на эшафоте, и светило солнце. «Ведь это так прекрасно, — воскликнула она, – милосердное солнце господнее освещает голову Биндера!» 1. «Ты не стоишь того, чтобы тебя солнце озаряло», – говорят озорнику, на которого сердятся. Старушка же увидела, что голова убийцы освещается солнцем, а стало быть, достойна того. Она вознесла его с плахи эшафота в лоно солнечного милосердия бога и осуществила примирение не с помощью фиалок и своего сентиментального тщеславия, а тем, что в величественном сиянии солнца увидела его приобщенным к благодати. «Эй, старая, ты торгуешь тухлыми яйцами», — сказала покупательница торговке «Что? — вспылила та, — мои яйца тухлые?! Сама ты тухлая! Ты мне смеешь говорить такое про мой товар! Ты? У которой отца вши заели, а мамаша якшалась с французами? Ты, у которой бабка померла в богадельне? Ишь, целую простыню на свой платок извела! Известно, небось, откуда у тебя все эти шляпки да тряпки! Если бы не офицеры, такие, как ты, не щеголяли бы в нарядах! Порядочные-то женщины больше за домом смотрят, а таким, как ты, самое место в каталажке! Заштопай лучше дырки-то на чулках!» Короче, она не может допустить в покупательнице ни зернышка хорошего. Она и мыслит абстрактно — подытоживает в покупательнице все, начиная с шляпок, кончая простынями, с головы до пят, вкупе с папашей и всей остальной родней, – исключительно в свете того преступления, что та нашла ее яйца тухлыми. Все оказывается окрашенным в цвет этих тухлых яиц, тогда как те офицеры, о которых говорит торговка (если они вообще имеют сюда какое-либо отношение, что весьма сомнительно), предпочли бы заметить совсем иные вещи… Если взять теперь слугу, так нигде слуге не живется хуже, чем у человека низкого звания, с малым достатком. И наоборот, тем лучше, чем благороднее его господин. Обыкновенный человек и тут мыслит абстрактнее, он важничает перед слугой и относится к нему только как к слуге; он крепко держится за этот единственный предикат. Лучше всего живется слуге у француза. Аристократ фамильярен со слугой, а француз ему даже добрый приятель. Слуга, когда они находятся вдвоем с хозяином, вовсю разглагольствует, как это явствует из «Жак и его хозяин» Дидро, а хозяин при этом лишь нюхает табак да поглядывает на часы, ни в чем его не стесняя. Аристократ знает, что слуга не только «слуга», что ему, кроме всего прочего, известны все городские новости, знакомы девушки, да и затеи его голову посещают частенько совсем неплохие. Обо всем этом он слугу расспрашивает, и тот должен отвечать на все, что интересует его господина. У хозяина-француза слуга смеет даже рассуждать, смеет иметь и отстаивать собственные мнения, и, когда хозяину что-нибудь от него нужно, он не станет просто приказывать, а постарается сначала втолковать свое мнение, да еще и ласково заверит, что лучше этого мнения и быть не может. То же самое различие и среди военных. У австрийцев положено бить солдата, и солдат поэтому — каналья. Ибо тот, кто обладает лишь пассивным правом быть битым, и есть каналья. Рядовой солдат и имеет в глазах офицера значение абстрактной отвлеченности некоторого долженствующего быть битым субъекта, с которым господин в мундире и с темляком вынужден возиться, хотя это занятие хуже горькой редьки. [140] 1 Гегель выделяет имя казненного, желая, видимо, подчеркнуть, что старушка назвала его по имени, а не «убийцей».  — Ред.

ГудТерапи | Абстрактное мышление

Абстрактное мышление — это способность думать об объектах, принципах и идеях, которые не существуют физически. Это связано с символическим мышлением, которое использует замену символа на объект или идею.

Что такое абстрактное мышление?

Разнообразие повседневного поведения составляет абстрактное мышление. К ним относятся:

• Использование метафор и аналогий
• Понимание отношений между вербальными и невербальными идеями
• Пространственное мышление и мысленное манипулирование и вращение объектов
• Сложные рассуждения, такие как использование критического мышления, научного метода и других подходов к решению проблем

Абстрактное мышление позволяет людям проявлять творческие способности. Творчество, в свою очередь, является полезным механизмом выживания⁠ — оно позволяет нам разрабатывать инструменты и новые идеи, улучшающие качество жизни человека.

Абстрактное мышление в психологии: как оно развивается?

Специалист по психологии развития Жан Пиаже утверждал, что дети развивают навыки абстрактного мышления как часть их последней стадии развития, известной как формальная операционная стадия. Эта стадия приходится на возраст от 11 до 16 лет. Однако зачатки абстрактного мышления могут быть и раньше, и у одаренных детей абстрактное мышление часто развивается в более раннем возрасте.

Некоторые психологи утверждают, что развитие абстрактного мышления не является естественной стадией развития. Скорее, это продукт культуры, опыта и обучения.

Детские рассказы часто основаны на двух уровнях рассуждений: абстрактном и конкретном. Конкретная история, например, может рассказывать о принцессе, вышедшей замуж за Прекрасного Принца, в то время как абстрактная версия истории рассказывает о важности добродетели и упорного труда. Хотя маленькие дети часто неспособны к сложному абстрактному мышлению, они часто узнают уроки, лежащие в основе этих историй, что указывает на некоторую степень навыков абстрактного мышления.

Абстрактное и конкретное мышление

Конкретное мышление противоположно абстрактному мышлению. В то время как абстрактное мышление сосредоточено на идеях, символах и неосязаемом, конкретное мышление сосредоточено на том, что можно воспринять с помощью пяти чувств: обоняния, зрения, звука, вкуса и осязания. Подавляющее большинство людей используют сочетание конкретного и абстрактного мышления в повседневной жизни, хотя некоторые люди могут предпочесть один способ другому.

Исследование, опубликованное в Social Cognitive and Affective Neuroscience обнаружил, что абстрактное мышление связано с частями мозга, отвечающими за зрение. Конкретное мышление, с другой стороны. активированные части мозга, которые фокусируются на действиях, предпринятых для достижения цели.

Другое исследование показало, что люди с абстрактным мышлением более склонны к риску, чем люди с конкретным мышлением. Частично это может быть связано с идеей, что конкретные мыслители, больше озабоченные тем, «как» выполнить действие, а не «почему», могут быть отговорены от начала рискованной задачи, потому что они больше сосредоточены на практических усилиях, связанных с задачей. , в то время как абстрактный мыслитель может быть больше занят рассмотрением плюсов и минусов риска.

Абстрактное мышление и интеллект

Абстрактное мышление является компонентом большинства тестов на интеллект. Такие навыки, как мысленное вращение объекта, математика, использование языка более высокого уровня и применение понятий к частностям, требуют навыков абстрактного мышления. Навыки абстрактного мышления связаны с высоким уровнем интеллекта. А поскольку абстрактное мышление связано с творчеством, его часто можно обнаружить у одаренных людей-новаторов.

Неспособность к обучению может препятствовать развитию навыков абстрактного мышления. Люди с тяжелыми умственными нарушениями могут никогда не развить навыки абстрактного мышления и могут воспринимать абстрактные понятия, такие как метафоры и аналогии, буквально. Поскольку абстрактное мышление тесно связано со способностью решать проблемы, людям с сильно заторможенными способностями к абстрактному мышлению может потребоваться помощь в повседневной жизни.

Психическое здоровье и абстрактное мышление

Некоторые состояния психического здоровья могут негативно повлиять на способность человека мыслить абстрактно. Например, было обнаружено, что шизофрения ухудшает способность к абстрактному мышлению у тех, кого она поражает. Некоторые другие состояния, которые могут нарушать абстрактное мышление, включают:

• Аутизм
• Неспособность к обучению
• Деменция
• Черепно-мозговая травма (ЧМТ)

Некоторые исследования связывают способность мыслить абстрактно с более сильным чувством самоконтроля. Это означает, что когда людям давали причину делать или не делать что-то, им было легче придерживаться этого правила, чем если бы им просто говорили, как следовать правилу.

Исследование, опубликованное в Journal of Experimental Social Psychology , обнаружило интересную связь между силой и абстрактным мышлением. Представление человека о том, какой властью он обладает, может сильнее влиять на его поведение, чем реальное количество власти, которой он обладает. Из-за этого исследователи предположили, что повышенная способность к абстрактному мышлению усилит ощущение личной силы человека, создав петлю положительной обратной связи, в которой их убеждения влияют на их поведение, а их поведение формирует их личные результаты.

Упражнения на абстрактное мышление

Во многих случаях можно улучшить свои навыки абстрактного мышления. Работа над своими навыками абстрактного мышления может помочь вам улучшить способность решать проблемы, понимать сложные идеи и доносить их до них, а также получать удовольствие от творческих занятий.

Один из способов развить свои навыки абстрактного мышления — это попрактиковаться в решении головоломок, оптических иллюзий и других «головоломок». Эти мыслительные упражнения позволяют людям практиковать просмотр информации с разных точек зрения и углов. Поскольку они могут помочь открыть разум человека для различных возможностей в процессе решения проблем, головоломки могут быть увлекательным способом как для молодых людей, так и для взрослых улучшить абстрактное мышление.

Укрепление навыков импровизации также может способствовать развитию творческих способностей и навыков абстрактного мышления. Задания, которые требуют, чтобы человек в основном полагался на свое воображение, могут со временем помочь укрепить его способность мыслить абстрактно.

Ссылки:

1. Калпин, Б. (2018, 16 октября). «Абстрактное мышление» — насколько оно значимо и как определяет основу современного человечества? Получено с https://medium.com/@bc805/abstract-thought-how-is-it-significant-and-how-does-it-define-the-basis-for-modern-humanity-a98a5b92fb9f
2. Деменция: каковы общие признаки? (2003, 1 марта). Американский семейный врач, 67 (5), 1,051-1,052. Получено с https://www.aafp.org/afp/2003/0301/p1051.html
.
3. Де Врис, Э. (2014). Импровизация как инструмент развития творчества мини-мастерская дивергентного мышления. Материалы конференции IEEE Frontiers in Education Conference (FIE) . doi: 10.1109/FIE. 2014.7044132
4. Галаад, М., Либерман, Н., и Мэрил, А. (2013, 18 мая). От ума к материи: нейронные корреляты абстрактного и конкретного мышления. Социальная когнитивная и эмоциональная неврология, 9 (5), 638-645. doi: 10.1093/scan/nst031
5. Харвуд, Р., Миллер, С.А., и Васта, Р. (2008). Детская психология: Развитие в меняющемся обществе. Хобокен, Нью-Джерси: John Wiley & Sons.
6. Лермер, Э., Штрайхер, Б., Сакс, Р., Рауэ, М., и Фрей, Д. (2016, 26 августа). Влияние абстрактного и конкретного мышления на рискованное поведение у женщин и мужчин. SAGE Открытый, 6 (3). Получено с https://journals.sagepub.com/doi/full/10.1177/2158244016666127
7. Логсдон, А. (2019, 17 июня). Почему детям необходимо использовать абстрактное мышление в школе. Получено с https://www.verywellfamily.com/what-is-abstract-reasoning-2162162
8. Маринчева Б. (2013, 6 мая). В поисках леса и деревьев: Упражнения на развитие абстрактного мышления. Journal of Microbiology & Biology Education, 14 (1), 127-128. дои: 10.1128/jmbe.v14i1.535
9. Миншью, Н., Мейер, Дж., и Гольдштейн, Г. (2002). Абстрактное мышление при аутизме: диссоциация между формированием концепции и идентификацией концепции. Нейропсихология, 16 (3), 327-334. дои: 10.1037//0894-4105.16.3.327
10. О, Дж., Чун, Дж., Ли, Дж. С., и Ким, Дж. (2014). Взаимосвязь абстрактного мышления и паттерна взгляда у больных шизофренией. Поведенческие и мозговые функции, 10 (13). дои: 10.1186/1744-9081-10-13
11. Ренцулли, Дж. С. (2003). Международный справочник по инновациям . Эльзевир
12. Шерцер, Б. П., Шарбонно, С., Соломон, Ч. Р., и Лепор, Ф. (1993). Абстрактное мышление после тяжелой черепно-мозговой травмы. Черепно-мозговая травма, 7 (5), 411-423. Получено с https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/8401483
.
13. Smith, P.K., Wigboldus, D., & Dijksterhuis, A. (2008). Абстрактное мышление увеличивает чувство силы. Журнал экспериментальной социальной психологии, 44 (2), 378-385. doi: 10.1016/j.jesp.2006.12.005
14. Илвисакер М., Хиббард М. и Фини Т. (без даты). Учебник: Конкретное и абстрактное мышление. Получено с http://www.projectlearnet.org/tutorials/concrete_vs_abstract_thinking.html

Последнее обновление: 30.07.2019

Оставить комментарий

9 признаков того, что вы мыслите абстрактно

Вы мыслите абстрактно?

И что это значит? Значит ли это, что ваши мысли напоминают Пикассо?

Кхм. Ну, может немного. Но об этом позже….

Правда в том, что все мы используем как конкретные, так и абстрактные формы мышления в зависимости от ситуации. Просто большинство людей естественным образом тяготеют к доминирующему, предпочтительному стилю. И это имеет большое значение в вашей жизни.

 

Конкретные мыслители  чувствуют себя более комфортно здесь и сейчас, с тем, что они могут засвидетельствовать и наглядно доказать. Они хотят знать точные шаги и часто не терпят изменения планов или новых идей. Им не нравится, когда приходится пытаться читать между строк или когда инструкции двусмысленны.

 

Абстрактные мыслители  не могут не думать о том, как все соотносится с более широкой картиной. В чем более глубокий смысл, каковы тенденции и закономерности, каковы возможности? Они быстро создают междисциплинарные ассоциации и чувствуют себя комфортно с метафорами и подтекстом. И если у них есть какое-то базовое знакомство с предметом, они скорее получат общие рекомендации, чем пошаговые инструкции.

Так что, может быть, не будет преувеличением сказать, что мысли конкретного мыслителя больше фотореалистичны, а абстрактного мыслителя больше кубизма.

 

Другими словами:

Представьте себе, что мыслитель конкретный и мыслитель абстрактный посещают вебинар, посвященный вовлечению пользователей в Facebook.

Конкретный мыслитель может сосредоточиться на точной тактике, которая доказала свою эффективность для других.

Человека с абстрактным мышлением может больше заинтересовать то, что эти тактики говорят о человеческой природе и как уроки можно применить ко всем аспектам человеческого взаимодействия в бизнесе (и за его пределами), чтобы мотивировать, вдохновлять и создавать связи.

Вот еще один пример. Когда люди впервые посещают занятия йогой, они тратят много времени, сосредотачиваясь на точной технике выполнения поз и дыхательных упражнений. Они хотят, чтобы все было «правильно».

Только позже большинство людей начнет понимать, насколько эти уроки применимы к жизни в целом – внимательность, отсутствие реакции, принятие своих ограничений и безопасный вызов своим ограничениям. Хотя это отличный способ тренировать тело, позы йоги — это, прежде всего, способ конкретизировать более абстрактные концепции йогической философии.

 
1) Услышав новую мелочь, вы ловите себя на мысли о том, как что-то совершенно другое может быть связано с тем, что вы узнали.

2)  Вы знаете тех детей, которые постоянно спрашивают: «Почему?» У них на тебя ничего нет. Вы игнорируете закатывание глаз и не перестаете задавать вопросы, пока не будете удовлетворены.

3)  Инструкции по эксплуатации могут быть приемлемыми в первый раз, но впоследствии вы предполагаете, что принципы применимы ко всему аналогичному оборудованию.

4)  Вас больше интересует смысл правил, чем буква закона.

5)  Вам трудно вспомнить точные исторические детали, но вы можете говорить об общих тенденциях.

6) Вы тратите время на обдумывание Больших Вопросов. В чем смысл жизни? Какова природа сознания? Почему?

7) Если кто-то хочет мотивировать вас, он должен сказать вам, почему это важно, а не только как это сделать.

8) На самом деле царапина рассказывает, как это сделать. Вам просто нужна цель и, возможно, несколько минимальных рекомендаций, а вы сделаете все остальное. Пошаговые инструкции заставят вас зевать.

9) Вам надоедает рутина. Вы склонны искать новые способы делать что-то и не возражаете против изменения курса, если это может обеспечить лучший результат.

 

Оба типа мыслителей в чем-то легче, чем другие, и лучше подходят для одних задач, чем для других. Я расскажу об этом подробнее в будущем.

Дженна

А пока, есть ли в этом посте что-то родственное вам (или совершенно не похожее на вас)? Дайте мне знать в комментариях или зайдите в нашу группу в Facebook «Женщины, совершающие скачок», чтобы найти других, кто думает так же.