Жан-Жак Руссо. Автобиографии
Три биографии, полных откровения о прожитых годах. Выясним, почему Руссо раскрывал свои чувства на бумаге, когда это было не принято.
Это часть интерактивных уроков, подготовленных образовательной платформой Level One в сотрудничестве с крупнейшими российскими экспертами.
Еще 500 уроков по 15 направлениям, от истории и архитектуры до здоровья и кулинарии на levelvan.ru/plus
посмотреть все уроки
Автор урока
Анна Кигай
Специалист по философии эпохи Просвещения, лектор умного лагеря Марабу и проекта Шатология
📝 Что такое философская исповедь? «Исповедь» Жан-Жака Руссо — одна из трех классических философских исповедей. Для философов не характерно откровенно рассказывать о личной жизни и внутренних переживаниях. Исповеди Августина, Руссо и Льва Толстого нарушают это правило, в них мыслители очень открыто говорят о личном.
🙌🏼 Руссо был свойственен сильный внутренний эксгибиционизм — он написал целых три автобиографии полных откровенности. Некоторые таким эксгибиционизмом восхищаются, другие его осуждают. Русский религиозный философ Василий Розанов писал👇
🗣 «Руссо сделал громом и молнией то, что раньше каждый знал ограниченно и только о себе».
❗Руссо — это философ, который постоянно говорил то, о чем все человечество молчало.
В «Исповеди» Руссо очень подробно описывает не только события, которые с ним происходили, но и чувства, которые он испытывал.
🌟 Руссо считал себя абсолютно уникальным человеком. Его «Исповедь» начинается с таких слов👇
🗣 «Я иначе создан, чем все люди, которых я видел, и совсем не по подобию их […]. Природа уничтожила форму, в которой меня отлила».
«Исповедь» Руссо делится на две части 👇
1️⃣🧸 Воспоминания детства. В первой части Руссо описывает приятные воспоминания из детства, свое восхищение природой. В этой части он еще не лишен самоиронии. Например, он рассказывает эпизод, когда в детстве воспитатели обвинили его в том, что он сломал гребенку, хотя он этого не совершал. Руссо очень долго рассуждает об этом нелепом детском эпизоде, вспоминая все свои мысли и чувства.
🗣 «Ужас весь от того, что меня обвиняют в том, чего я не делал, настолько сильно захватил меня, что невозможно было никак в этом признаться».
Это самое тяжелое и эмоциональное воспоминание из раннего детства Руссо. Большая часть его детства представлена в идеалистическом ключе.
2️⃣💥
Телеграм-канал
Level One
Вдохновляющие посты, новые запуски и подарки только для подписчиков
подписаться
Чем отличаются друг от друга автобиографии Руссо?
📘 «Исповедь» — это первая автобиография, в ней силен момент нарратива, рассказа о жизни, в ней можно проследить разницу между двумя периодами его жизни.
📕 «Руссо судит Жан-Жака» — апология, сочинение, написанное в защиту. Эту автобиографию Руссо выстраивает в духе суда, в ней он общается со всеми своими обвинителями. Особенно Руссо терзал Гольбах.
💡 Поль Анри Гольбах — загадочный философ, который появился в Париже в 18 веке. Никто не знал, откуда он и почему богат. Он был атеистом, его подозревали в масонстве. Гольбах был очень популярен, вокруг него собрался круг почитателей. Именно он вызывал у Руссо наибольшую нелюбовь. Он ощущал, что именно Гольбах и его прихвостни, больше всего смеются над ним.
📗 «Прогулка одинокого мечтателя» — результирующая автобиография. В ней больше смирения, успокоения — это произведение можно назвать медитативным. Руссо любил размышлять за прогулкой, а не сидя в кабинете.
Русский философ Михаил Бахтин писал о том, что для Руссо важна концепция борьбы.
Это борьба двух видов👇
1️⃣ 🙅🏻♂️ Человекоборчество. Руссо вступает в сражение с человеческим сообществом — сегодня мы бы назвали это отстаиванием личных границ.
Он говорил, что у каждого есть право быть не таким как все. В автобиографии «Руссо судит Жан-Жака» философ противопоставляет себя всему остальному обществу, он считает, что общество не может его судить, только он сам может себя судить.
2️⃣✨ Богоборчество. Руссо рассуждает о Боге и вере. «Я спрашивал себя: „В каком нахожусь я состоянии? Если я сейчас умру, буду ли я осужден?“». Руссо вспоминает, как он решал проблемы своей веры, и описывает интересный эпизод
🗣 «Однажды, среди этих печальных размышлений, я в задумчивости кидал камни в стволы деревьев, делая это с присущей мне ловкостью, то есть почти никогда не попадая. За этим прекрасным занятием мне пришла в голову мысль сделать из него нечто вроде гадания, чтобы успокоить свое волнение. Я сказал себе: „Брошу этот камень вон в то дерево напротив; если попаду — это будет означать спасение, если промахнусь — осужденье“. Подумав это, я дрожащей рукой и с бьющимся сердцем кидаю камень, да так удачно, что он попадает в самое дерево; правда, это было нетрудно, так как я постарался выбрать дерево потолще и поближе.
Но с тех пор я больше не сомневался в своем спасении».
➡️ С одной стороны, он понимает, что в этом есть некоторая ирония, ему не страшно смеяться над собой. А с другой — он и правда никогда не сомневался в своей вере и был искренен в ней. Нам может показаться, что она основана на глупости, но Руссо не считает, что вера должна опираться только на разум и объективные данные. Он видит в вере эмоции и идет на них.
курс Level One
Философия для жизни: как найти опору в сложные времена
Практический курс из 4 лекций о том, как сохранить себя в стремительно меняющемся мире. С помощью многовекового опыта философов научимся справляться с событиями современности и искать силы и поддержку в самом себе. Курс поможет задуматься о смысле жизни, примириться с абсурдом и посмотреть в лицо своим страхам.
Сегодня можно купить со скидкой 50%
2900₽
1450₽
подробнее о курсе
Свобода — в честности и доброте.
Три трактата Жан-Жака Руссо об идеальном обществеЖан-Жак Руссо был одним из немногих среди своих современников, кто отстаивал интересы бедных слоев населения. Критиковал не только религию, но и атеизм, считал, что развитие культуры ведет к деградации общества. Руссо призывал всех вернуться к природе, к истокам чувственного, предлагал свою программу преобразования социума и власти. И еще, конечно, его идеи стали одним из главных источников вдохновения для Великой французской революции.
Будущий философ появился на свет в 1712 году в семье часовщика. Его мать умерла при родах, поэтому воспитанием занимался отец мальчика — Исаак Руссо. Тот очень тяжело переживал потерю возлюбленной, но сын стал для него отдушиной, и все свободное время он посвящал своему ребенку. Маленький Руссо очень любил читать, и вместе с отцом они могли сутки напролет зачитываться жизнеописаниями разных мыслителей, работами античных философов, а самым любимым автором для него стал Плутарх.
Читайте также
Из Франции с любовью: десять классических и современных авторов, которых вам нужно знать
Когда Руссо исполнилось 16 лет, он решил покинуть родную Женеву и начать взрослую жизнь.
За это время успел перепробовать множество профессий: он был учеником нотариуса и гравера, работал наставником, педагогом у детей знатного сословия, был лакеем в доме аристократов, даже получил должность секретаря у одного чиновника. Но все это было не для него и, более того, отвлекало от любимого занятия — чтения. Кроме того, Руссо обнаружил в себе еще один талант — к сочинительству музыки, и жизненная неустойчивость нисколько не способствовала творчеству.
Переломным моментом стала для него середина XVIII века, когда он познакомился с энциклопедистами (в этот кружок он попал благодаря знакомству с просветителями Дени Дидро и Фридрихом Гриммом; всего для энциклопедии Руссо написал более 300 статей), а еще принял участие в конкурсе трактатов на тему «Содействовало ли возрождение наук и художеств очищению нравов», который устроила Дижонская академия наук, искусств и литературы. Тогда он представил работу, суть которой заключалась в простом утверждении: просвещение вредно, и сама культура — ложь и преступление.
Юного философа наградили премией, и о Руссо заговорили.
Руссо отличался особой внимательностью к деталям, праздному обществу он предпочитал уединение на лоне природы, где мог свободно предаваться размышлениям. Его любовь к природе была до болезненности чувственной, всю свою жизнь он стремился к естественности, искренности, ведь именно в этом он видел настоящую добродетель. И именно эта честность помогала ему затрагивать те тонкие струны души человека, до которых не могли добраться даже самые прославленные поэты. Рассказываем о трех главных произведениях философа и писателя, которые стали вдохновением не только для деятелей его поколения, но и не теряют актуальности в философии до сих пор.
«Новая Элоиза»
1757–1760
Это один из важнейших романов в творчестве Руссо, и, к слову, если вы незнакомы с работами этого философа и писателя, то можно начать именно с «Элоизы». Это роман в письмах, сентиментальная история двух влюбленных — учителя самого простого происхождения Сен-Пре и его ученицы, дочери барона Юлии д’Энтаж.
Родители девушки против такого брака, а мать, найдя ее переписку с юношей, умирает от расстройства и переживаний. В конечном итоге девушка соглашается на удачную партию, что подобрал ей отец, а Сен-Пре отправляется в кругосветное путешествие. Спустя годы они снова встретятся, она уже замужняя мать двоих детей, а он — все такой же простой человек. В своем последнем письме Юлия признается, что никогда и никого не любила больше него.
Читайте также
«Войдите, Жозефина!» Парижский Пантеон готовится принять нового жильца
Свою «Элоизу» Руссо написал под впечатлением романа «Кларисса» Сэмюэла Ричардсона. Он, так же как и работа Руссо, написан в эпистолярном жанре и тоже касается нравственных, моральных и любовных вопросов — вопросов преданности, верности и чистоты. Как Ричардсон, Руссо помещает в центр сюжета трагическую историю девушки, которая борется с соблазнами во имя настоящей любви и целомудрия и в этой борьбе погибает.
Не зря «Элоизу» называют одним из главных романов эпохи сентиментализма.
Руссо прекрасно изображает здесь чувственность, нежную и чистую душу, его герои утопают в сантиментах и следуют лишь одному голосу — голосу собственных чувств, которые идут, конечно же, из самого сердца. Такова была одна из главных идей Руссо как философа. «Новая Элоиза» стала знаковым романом своего времени, трудно вспомнить какое-то другое произведение XVIII века, которое переиздавалось столько раз (только за 40 лет после первой публикации работу издавали еще 70 раз).
«Элоизой» зачитывались представители разных сословий и убеждений, обществу нужны были изменения, и они чувствовали это в романе Руссо. Тот не был оратором, не постулировал какие-то догматы, не устраивал на страницах своей книги моралите. Писатель говорил от чистого сердца, и потому его слова были убедительными и искренними. Многие тогда сторонились Вольтера и Дидро, которые будто стремились только к разрушению в своих философиях. Благородным же людям хотелось избавиться от испорченности, лжи и искусственности. В сближении с природой они видели ответы на свои вопросы.
«Эмиль, или О воспитании»
1762
Именно это произведение сам Руссо считал главным в своем творчестве. Здесь, можно сказать, он систематизирует те идеи, которые отрывочно излагал в «Элоизе». Это его размышления о религии, и в частности о воспитании человека. Он нарочно облекает свой философский трактат в форму романа, что привлекало отцов и матерей, обычных людей. Тем временем на самом деле это, конечно, не развлекательное чтиво. Руссо критикует сложившуюся тогда систему воспитания и преподавания, подталкивая своего читателя к особым размышлениям о переменах.
Читайте также
«Всегда говорите правду — нет ничего смешнее». Юмор и реализм в пьесах Бернарда Шоу
Этот трактат состоит из пяти книг: первые три — об Эмиле-ребенке, четвертая — об Эмиле-подростке, и заключительная посвящена его общественной и семейной жизни. Главная идея Руссо, которую тот исследует в работе, — отношения между человеком, индивидуумом, и обществом. Через взросление своего героя автор наблюдает, как он может сохранить свою добродетельность, доброту и чистоту, данные ему от природы, находясь при этом в сложном политической и социальной структурах.
Здесь же Руссо выделяет три этапа воспитания человека: природой, вещами и человеком. В «Эмиле» мало житейских забот и надоедливых хлопот, множество вещей, с которыми сталкиваются родители или педагоги, решаются как бы шутя. Руссо говорит, что ребенка можно воспитывать без принуждения, без наказания и уж совершенно точно без насилия и битья. Руссо начинает свой роман словами: «Все хорошо, при выходе из рук Творца: все портится в руках человека». Так он говорит, что прогресс и развитие — это дело рук людей, а не божественного промысла.
Рассуждения Руссо о религии затронули всех — и верующих, и атеистов. Последних — особенно, ведь рациональному мышлению он противопоставлял чувства, отказывался от дерзких шуток и сарказма, коими пестрили работы атеистов. А верующих автор раздражал своим отказом от чудес Библии, и все-таки хоть и не так однозначно, но отвергал религию как таковую. Результатом этого возмущения, к слову, стало, как всегда, огромное внимание, особенно со стороны тех, кого позже будут называть интеллигенцией.
Они в Руссо увидели мученика и мессию новой мысли.
«Общественный договор»
1762
Пожалуй, это одно из главных сочинений Руссо, «Общественный договор» как никакой другой роман охарактеризовал рационализм и отношение к социуму того времени. И именно он имел огромное политическое значение и оказал большое влияние на революцию, которая разразилась во Франции ближе к концу XVIII века.
Суть этой работы очень проста, и начинается она со знаменитой фразы: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах». Человек по своей природе свободен, и сковывает его лишь общественный порядок. Тот, в свою очередь, не дается природой, а создается людьми на основе разных соглашений. Значит, наша задача — как раз и разобраться, в чем их суть.
Читайте также
Сказка о перерождении и настоящем мужчине. Путеводитель по «Щелкунчику»
Руссо рассуждает о положении человека в семье, о том, как беззащитные дети привязаны к родителям. Те, в свою очередь, обязаны защищать своего ребенка: семья, утверждает автор, — это первый формат общества в жизни человека.
Государство у Руссо — более масштабное и особенное общество, где все равны либо где слабые подчиняются сильным. Однако он отрицает превосходство последних, так как их права закончатся так же быстро, как и их сила. Он говорит о том, что в целом счастливое общество — это такое, где его участники договорились обо всех устоях и главных понятиях до того, как вступили в это самое общество.
В своем трактате Руссо описывает идеальное государство, где человек в обмен на полную свободу и защиту полностью себя посвящает обществу. Однако, утверждает автор, главное в таком социуме — соблюдение законов, установленных им: когда же оные нарушаются, тот, по чьей вине это произошло, должен потерять все — и протекцию, и свободу.
Жан-Жак Руссо
Жан-Жак Руссо был политическим философом 18-го века, реформатором образования, писателем, наставником и композитором. Его идеи оказали влияние на политическую мысль и практику, зарождающееся движение европейского романтизма, развитие популярного романа и новаторский подход к образованию.
Он поддерживал радикальные убеждения Джона Локка в том, что ребенок по своей природе хорош; на самом деле, Руссо считал, что «возможно сохранить «изначальную совершенную природу» ребенка» посредством ориентированного на ребенка, индивидуально структурированного образования.1
Сын часовщика Исаака Руссо и Сюзанны Бернар, Жан-Жак Руссо родился в Женеве, Швейцария, 28 июня 1712 года. Его мать умерла через несколько дней, и его воспитывали отец и тетя. .2 Он охарактеризовал свое детство как счастливое, хотя ему не разрешалось играть с детьми его возраста. Отец научил его читать и ценить природу; однако, когда ему было десять лет , его отец был вовлечен в драку, в результате которой Руссо остался на попечении его дяди, который отдал его в ученики к нотариусу.
Считающийся нотариусом «некомпетентным», в возрасте тринадцати лет Руссо поступил в ученики к гравёру, который плохо с ним обращался. Через три года, в 1728 году, он бежал в Анси, Франция. Там он познакомился с мадам Луизой де Варренс, которая недавно обратилась в католицизм и помогала в этом другим.
Соответственно, она отправила его в Турин, Италия, для крещения. Находясь в Турине, Руссо работал у лавочника, а затем лакеем и секретарем, прежде чем вернуться к Анси и мадам де Варран. В качестве ее главного слуги он завершил свое образование в местной хоровой школе и в процессе выучил итальянскую музыку.0003
Опера Руссо Les Muses galantes, опубликованная в 1742 году, привела к его знакомству с Дени Дидро, интеллектуальной группой, известной как Философы, и к переписке с Вольтером.
В течение двух лет Руссо работал во французском посольстве в Венеции, Италия, где углубился его интерес к итальянской опере. Хотя он вернулся в Париж в 1745 году, он продолжал интересоваться оперой и позже написал оперу «Девин в деревне » (1752). Тем временем он начал писать статьи о музыке для Энциклопедия , радикальный журнал, который издавал Дидро.
При посещении Дидро в тюрьме в 1750 году Руссо узнал о конкурсе сочинений, организованном Дижонской академией. Он выиграл конкурс со своим первым политическим эссе « Рассуждение об искусстве и науке, », в котором он утверждал, что человек развращен обществом и цивилизацией. Его литературный успех принес ему признание и привел к трудным временам переоценки, которые включали переезд в Женеву и воссоединение со своими кальвинистскими корнями. На публике его поведение было неустойчивым, и его психическое здоровье стало беспокоить его друзей.
В 1755 году Руссо опубликовал «Рассуждения о происхождении неравенства», , в которых он утверждал, что человек до общества был «счастлив, добр и свободен» и что рост обществ принес развращающие сравнения и гордость.
В течение следующих четырех лет он публиковал три основных влиятельных произведения. Широко читаемый Новая Элоиза , опубликованная в 1761 году, была популярным романом, который способствовал зарождающемуся движению романтизма. В следующем году его знаменательная книга по политической теории «Общественный договор» была опубликована в апреле 1762 года и впоследствии оказала влияние на Французскую революцию, философа Канта и Гегелевскую философию права9. рожден свободным; и везде он в цепях», решается договором между гражданами и правительствами, который «содействует свободе и равенству — и возникает из духа братства и способствует его развитию». Эти теории также оказали влияние на американских философов Ральфа Уолдо Эмерсона. и Генри Дэвид Торо.11
Через месяц Руссо опубликовал свой трактат о воспитании Эмиль .
Написанный как роман о воспитании мальчика, « Эмиль » эффективно описывает систему «естественного воспитания» через пять стадий развития от рождения до 25-летнего возраста. Руссо поддерживает идею Джона Локка о том, что дети по своей природе хороши, и приводит доводы в пользу того, что у них есть период детства. Он считал, что ключом к образованию является структурирование среды обучения, включающее новый «опыт и размышления», соответствующие стадиям развития и индивидуальным потребностям учащегося. Он также утверждал, что ученика нужно поощрять рассуждать и делать собственные выводы, а не полагаться на авторитет учителя.12
Эмиль Руссо оказал влияние на Иоганна Генриха Песталоцци, который, в свою очередь, повлиял на таких реформаторов образования, как Иоганн Фридрих Гербарт, Джон Дьюи, Мария Монтессори и Жан Пиаже. Его теории способствовали созданию модели образования, ориентированной на ребенка, и современных движений в области обучения открытию. Однако в то время его теории образования, социального правления и «естественной» религии вызвали гнев французских властей, а также католической и протестантской церквей.
В течение месяца его книги были сожжены, и ему пришлось бежать в Мотье в Невшателе, Швейцария, где его защищал Фридрих Великий. Он оставался там четыре года, изучая ботанику.
Приняв приглашение шотландского философа Дэвида Юма, в 1766 году Руссо переехал сначала в английский район Дербишир, а затем в Лондон. Находясь в Дербишире, он начал Confessions , автобиографию и новый литературный жанр. Измученный паранойей, «сверхчувствительностью» и ставший жертвой жестокой розыгрыша, Руссо считал, что британское правительство планировало убить его через Юма. , маркиз де Мирабо и политический мыслитель, и Луи Франсуа, принц Конти.
К 1770 году он смог открыто вернуться в Париж, где завершил исповедей . Два года спустя Руссо написал свое последнее политическое эссе « Соображения о правительстве Польши », в котором он изложил новую конституцию Польши. В предыдущее десятилетие его благодетелю, Луи Франсуа, был предложен трон Польши, хотя это так и не стало реальностью.
14
Живя спокойной жизнью, общаясь с природой, копируя музыку и сочиняя, Руссо написал больше автобиографических произведений. : Диалоги: Руссо, судья Жан-Жака в 1776 году и Мечты Одинокого Ходока. 2 июля 1778 года, живя к северу от Парижа в поместье Эрменонвиль маркиза де Жирардена, он вернулся с утренней прогулки и внезапно умер от апоплексического удара. Он был похоронен на небольшом острове в поместье до 1794 года, когда его останки были перенесены в Пантеон в Париже, где чествовали ключевых лидеров Французской революции.15 Все более поздние сочинения Руссо были опубликованы после его смерти.
- 1. Дойл, Мишель Эрина и Марк К. Смит. «Жан-Жак Руссо о природе, целостности и воспитании». Энциклопедия неформального образования. 30 января 2013 г.
- 2. Там же.
- 3. «Лекции о Европе двадцатого века: Жан Жак Руссо, 1712–1778». Путеводитель по истории. 30 января 2013 г.
- 4. Op.cit., Doyle.
- 5. Op.cit., «Лекции о Европе двадцатого века».
- 6. «Жан-Жак Руссо – биография». Европейская Высшая Школа. 30 января 2013 г.
- 7. «Жан-Жак Руссо (1712-1778)». История Би-би-си. 30 января 2013 г.
- 8. Op.cit., Doyle.
- 9. Op.cit., «Лекции о Европе двадцатого века».
- 10. Op.cit., Doyle.
- 11. Op.cit., «Жан-Жак Руссо – биография».
- 12. Op.cit., Doyle.
- 13. Op.cit., «Лекции о Европе двадцатого века».
- 14. «Конти». Яху! Образование. 3 марта 2013 г.
- 15. Op.cit., Doyle.
Просветленные враги | Книги | Хранитель
Дэвид Хьюм дошел до нас как один из величайших философов. Он также является примером человека с безупречным характером, которого в его возрасте приветствовали за его незаурядную добродетель. Хьюм безмерно гордился своей честной репутацией; можно сказать, он упивался своей добротой. В 1776 году, находясь на грани смерти от рака кишечника, он подытожил свою жизнь в коротком, ничего не значащем эссе. Он был, писал он, «человеком мягкого нрава, сдержанным, открытым, общительным и веселым юмором, способным к привязанностям, но мало восприимчивым к враждебности и очень сдержанным во всех моих страстях».
Его друг, экономист и моральный философ Адам Смит, согласился, превознося Юма после его смерти как образец «совершенно мудрого и добродетельного человека, насколько, возможно, позволяет природа человеческой слабости». Историки и биографы согласились с этим образом, игнорируя предостережение Смита … «насколько позволяет природа человеческой слабости» …
Эта человеческая слабость подверглась суровому испытанию 10 лет назад, когда Хьюм предложил помощь радикальному автору. Жан-Жак Руссо.
Шел 1766 год, и Руссо имел все основания опасаться за свою жизнь. Более трех лет он был беженцем, несколько раз вынужденным переезжать. Его радикальный трактат «Общественный договор» с его знаменитым вступительным словом «Человек рождается свободным, но везде он в цепях» был подвергнут резкому осуждению. Еще большую угрозу для французской католической церкви представлял Эмиль, в котором Руссо выступал за то, чтобы лишить духовенство роли в воспитании молодежи. В Париже был выдан ордер на арест, а его книги публично сожжены.
В «Исповедях», литературной вехе, названной первой современной автобиографией, Руссо говорит о «вопле беспримерной ярости», прокатившемся по Европе. «Я был неверным, атеистом, лунатиком, сумасшедшим, диким зверем, волком…»
Бежав из Франции, он нашел убежище в глухой деревушке в родной Швейцарии. Но вскоре местный священник стал нагнетать к нему ненависть, обвиняя его в том, что он еретик. Атмосфера стала скверной. Руссо был оскорблен на улице. Некоторые считали, что этот худощавый смуглый мужчина с горящими глазами был одержим дьяволом.
Однажды ночью пьяная толпа напала на его дом. Руссо был внутри со своей любовницей, бывшей посудомойкой Терезой ле Вассер (от которой у него было пятеро детей, которых он, как известно, бросил в приют для подкидышей) и своей любимой собакой Султаном. В окно посыпались камни. Камень «размером с голову» чуть не упал на кровать Руссо. Когда, наконец, прибыл местный чиновник, он заявил: «Боже мой, это каменоломня».
У Руссо не было другого выбора, кроме как снова вырваться с корнем.
Так что дальше? Его спасителем станет шотландец Дэвид Хьюм.
В октябре 1763 года Хьюм отправился во французскую столицу в качестве заместителя секретаря только что назначенного британского посла лорда Хертфорда.
Сегодня Юм известен прежде всего своей философией, а тогда он был известен как историк. Его первый философский труд, «Трактат о человеческой природе», был если не полностью проигнорирован, то уж точно не провозглашен возвышенным гениальным произведением. Но его эпическая шеститомная «История Англии», вышедшая между 1754 и 1762 годами, стала бестселлером и сделала его финансово независимым. Отказавшись от прежнего способа написания истории как последовательности дат, имен и прославлений, Юм блестяще сочетал изучение характеров и подробностей событий с анализом широкого размаха глубинных сил. Тон был вдумчивый, вежливый, сдержанный. Эта серия выдержала более сотни изданий и все еще использовалась в конце 19 века.век.
Хьюм все еще справедливо чувствовал себя недооцененным.
Он настаивал, что «берег Темзы» «населен варварами». Не было ни одного англичанина из 50, «который, если бы услышал, что я сегодня вечером сломал себе шею, пожалел бы». Англичане не любили его, считал Хьюм, и за то, чем он не был, и за то, кем он был: не вигом, не христианином, но определенно шотландцем. В Англии были распространены антишотландские предрассудки. Но его родина тоже, казалось, отвергла его. Последнее унижение произошло в июне 1763 года, когда шотландский премьер-министр граф Бьют назначил другого шотландского историка, Уильяма Робертсона, королевским историографом Шотландии.
Приглашение лорда Хертфорда должно было показаться неотразимым. Друзья Юма, путешествующие по Франции, уже рассказали ему о его несравненном положении в парижском обществе. И два года, проведенные им в Париже, должны были стать самыми счастливыми в его жизни. Там его восторженно приняли, осыпая, по его словам, «любезностями». Юм подчеркивал почти всеобщее суждение о его личности и морали. «Что доставило мне наибольшее удовольствие, так это обнаружить, что большинство хвалебных речей, которыми меня награждали, касались моего личного характера, моей наивности и простоты манер, искренности и мягкости моего нрава и т.
д.». Действительно, его французские поклонники дали ему прозвище Le Bon David, добрый Давид.
Вскоре во французской столице не познакомиться с ним стало социальной смертью. В своем дневнике Гораций Уолпол (во время длительного визита в Париж) записывает: «Это невероятное почтение, которое они ему воздают». Другу-историку Хьюм писал: «Я могу только сказать, что я не ем ничего, кроме амброзии, не пью ничего, кроме нектара, не вдыхаю ничего, кроме благовоний, и не наступаю ни на что, кроме цветов. недоставало для выполнения самого необходимого долга, если бы они не произносили мне длинных и подробных речей в мою похвалу».
Щедрое внимание со стороны женщин, должно быть, стало приятным шоком для этого толстого холостяка в возрасте 50 лет. Джеймс Колфейлд (впоследствии лорд Чарлемонт), который однажды описал лицо Хьюма как «широкое и толстое, с широким ртом и без какого-либо другого выражения, кроме выражения глупости», заметил, как в Париже «ни один женский туалет не обходится без присутствия Хьюма».
«.
Юм был прославлен как в придворных кругах, так и в так называемой «Республике писем», этой уникальной территории французского Просвещения салонов, управляемых выдающимися женщинами. Салоны стали системой передачи французского Просвещения, создавая, фокусируя и транслируя радикальное мнение. Хозяйки были жесткими регуляторами такта и этикета: они хотели, чтобы гости блистали, но могли задавать тон обсуждениям и настаивать на ясности языка. Их искусство заключалось в создании и поддержании цивилизованной беседы.
В салонах Юм был представлен критикам, писателям, ученым, художникам и философам, которые питали французское Просвещение, философам. Среди них были «культурный корреспондент Европы» Фридрих Гримм и редакторы этого обширного сборника, Энциклопедии, новаторский математик Жан д’Аламбер и разносторонне одаренный Дени Дидро. Дидро признал Юма единомышленником по духу Просвещения — космополитом. «Льщу себя тем, что я, как и вы, гражданин великого города мира», — писал Дидро Юму.
Хьюм также стал близким другом страстного атеиста барона д’Гольбаха, крупного финансового спонсора и автора Энциклопедии. Все четверо сыграли решающую роль в ссоре Юма с Руссо.
Жизненно важным звеном в сближении Руссо и Юма была одна хозяйка салона: красивая, умная и моралистка мадам де Буффлер, в чьем ослепительном салоне с четырьмя огромными зеркалами когда-то выступал молодой Моцарт. Интимный тон писем между Юмом и мадам де Буфлерс указывает на то, что он, по крайней мере, влюбился. Через некоторое время Хьюм написал ей: «Увы! Почему я не рядом с вами, чтобы видеть вас по полчаса в день». Она польстила ему, что «восхищалась его гением» и что он вызывал у нее «отвращение к большей части людей, с которыми мне приходится жить», заканчивая одной запиской: «Я люблю тебя всем сердцем». К сожалению, Хьюм, возможно, неправильно истолковал шелковые манеры ее двора.
С заменой посла лорда Хертфорда закончилось и пребывание Хьюма в раю. Великобритания манила. Мадам де Буфлерс попросила его помочь преследуемому Руссо получить убежище в Англии.
Как мог Ле Бон Давид сказать нет?
Спаситель и изгнанник наконец встретились в Париже в декабре 1765 года. До этого между ними были лишь короткие эпистолярные отношения, отмеченные взаимными излияниями любви и восхищения. Вот Руссо о Юме: «Ваши великие взгляды, ваша поразительная беспристрастность, ваша гениальность возвысили бы вас далеко над остальным человечеством, если бы вы были менее привязаны к ним по доброте своего сердца». После их первых встреч во французской столице Юм сочинил безоговорочный панегирик своему другу-клерикалу в Шотландии, сравнивая Руссо с Сократом и, подобно мечтательному любовнику, видя красоту в недостатках своего обожаемого: «Я нахожу его кротким, нежным и скромен и добродушен… Господин Руссо небольшого роста и был бы скорее безобразен, если бы не прекраснейшая физиономия в мире, я имею в виду самое выразительное лицо. Его скромность кажется не хорошими манерами, а незнанием собственное превосходство».
Несколько его друзей-философов пытались вывести Юма из состояния самодовольства.
Гримм, Д’Аламбер и Дидро — все говорили на основе личного опыта, поскольку в предыдущее десятилетие у них была впечатляющая ссора с воинственным Руссо. Как следствие, они полностью разорвали с ним отношения. Самым пугающим было предупреждение барона д’Гольбаха. Было 9 часов вечера накануне отъезда Юма и Руссо в Англию. Хьюм ушел на последнее прощание. Извиняясь за то, что разрушил его иллюзии, барон сообщил Юму, что скоро он, к сожалению, выйдет из заблуждения. — Ты не знаешь своего человека. Я тебе прямо скажу, ты греешь на своей груди змею.
Сначала все казалось хорошо. Руссо, не только радикальный мыслитель, но и один из самых популярных романистов Европы, был звездой в Лондоне. Его прибытие дало прессе возможность поздравить читателей с этим проявлением британского гостеприимства, терпимости и справедливости. Как непохоже на фанатичных, самодержавных французов!
Конечно, должно быть, Юму, прославленному в Париже, было досадно, что, по проницательному замечанию близкого эдинбургского друга, Уильяма Руэ, профессора церковной и гражданской истории, он был низведен до того, чтобы быть «излучателем льва».
«. Лев выделялся своим причудливым армянским нарядом, в комплекте с мантией и шапкой с кисточками, и почти везде его сопровождал его пес Султан. Юм был поражен этой суетой, несколько подло приписывая ее любопытству Руссо.
Он по-прежнему настаивал на своей любви к Руссо — по крайней мере, когда писал своим французским друзьям. Он сказал одному из них: «Я никогда не встречал человека более любезного и более добродетельного, чем он кажется мне; он мягок, нежен, скромен, ласков, бескорыстен и, главное, наделен в высшей степени чувствительностью сердца… … со своей стороны, я думаю, что мог бы провести всю свою жизнь в его обществе без какой-либо опасности нашей ссоры …» Действительно, источник их согласия, думал Юм, был в том, что ни один из них не был спорщиком. Когда он повторил свои чувства Д’Гольбаху, барон был рад, что у Юма «не было повода раскаяться в проявленной вами доброте… Я бы хотел, чтобы у некоторых друзей, которых я очень ценю, не было больше причин жаловаться на его несправедливые разбирательства, печатные обвинения, неблагодарность и т.
д.».
Хьюм работал над поиском жилья для Руссо и уговаривал своих друзей при дворе добиться королевской пенсии для беженца. Первоначально иммигранта поселили в комнатах недалеко от Стрэнда, а Хьюм остановился в своем обычном общежитии недалеко от Лестер-Филдс (сегодняшняя Лестер-сквер), которым управляли две респектабельные шотландки. Но Руссо не был любителем города. Лондон был в разгаре маниакального строительного бума. Благодаря триумфальному окончанию семилетней войны столица стала самым богатым и быстрорастущим городом на земле. Он стал магнитом для талантливых и честолюбивых, а внешняя торговля приносила новые богатства и встряхивала классовые порядки. Однако для Руссо город был полон «черных паров».
Он переехал в пасторальную деревню Чизвик, чтобы поселиться у «честного бакалейщика» Джеймса Пуллейна. Затем, в марте 1766 года, предложение загородного дома поступило от английского джентльмена Ричарда Дэвенпорта, пожилого покровителя с солидным достатком. У Давенпорта был пустой особняк, Вуттон-холл, в уголке Стаффордшира, который, казалось, гарантировал уединение, к которому стремился Руссо.
По пути в Вуттон изгнанник остановился в жилище Юма в Лондоне в среду, 19 марта 1766 года. Это была их последняя встреча.
Руссо уже был охвачен проблесками заговора; он предупредил своих швейцарских друзей, что его письма перехватываются и его бумаги в опасности. К июню сюжет стал для него совершенно ясен во всех его разветвлениях, и в его центре был Юм. 23 июня он обратился к своему спасителю: «Вы плохо спрятались. Я понимаю вас, сэр, и вы это хорошо знаете». И изложил суть заговора: «Вы привезли меня в Англию, по-видимому, для того, чтобы обеспечить мне убежище, а на самом деле, чтобы обесчестить меня. Вы отдались этому благородному делу с достойным вашего сердца рвением и с искусством». достойные ваших талантов». Хьюм был огорчен, разъярен, напуган. Он обратился к Давенпорту за поддержкой против «чудовищной неблагодарности, свирепости и безумия этого человека».
Юм был прав, опасаясь. Он знал, что Руссо работает над «Исповедью»: возможно, он даже украдкой просматривал первые страницы во время путешествия через Ла-Манш.
Руссо владел самым мощным пером в Европе. Его романтический роман «Элоиза» продемонстрировал эту силу, заставив читателей плакать и вздыхать. Это был издательский феномен: спрос был настолько велик, что парижские книготорговцы сдавали его в аренду по часам. Хьюм видел, как его собственная память подвергается риску на все времена. «Вы знаете, — сказал он другому своему старому эдинбургскому другу, профессору риторики Хью Блэру, — насколько опасны любые споры по спорным вопросам с человеком его талантов».
Внимание Хьюма было обращено, в частности, на Францию и на его репутацию доброго Давида. Его первые доносы на Руссо были сделаны его друзьям в Париже; его «Краткий и подлинный отчет о споре между мистером Юмом и мистером Руссо» будет опубликован там на французском языке под редакцией врагов Руссо. Он старательно избегал общения с мадам де Буффлер, зная, что она, как она это делала, будет призывать к «великодушной жалости». Описание Юмом Руссо как свирепого, злодейского и коварного человека обеспечило радостное освещение в газетах и обсуждение в модных гостиных, клубах и кофейнях.
Актер-менеджер Дэвид Гаррик написал другу 18 июля, что Руссо назвал Юма «нуаром, черным и кокином, плутом».
В своем ответе Руссо Юм (опрометчиво) потребовал, чтобы Руссо опознал своего обвинителя и предоставил все подробности заговора. На первый ответ Руссо был прост и силен: «Этот обвинитель, сэр, — единственный человек в мире, чьё свидетельство я должен признать против вас: это вы сами». Ко второму Руссо приложил обвинительный акт из 63 длинных абзацев, содержащих инциденты, на которые он опирался в качестве доказательства заговора и того, как Юм коварно провернул его. Это он отправил своему врагу по почте 10 июля 1766 года. Весь документ умудрился быть одновременно довольно безумным, но резонировать с вдохновенной насмешкой и трагическим чувством. Он также был написан с драматическим чутьем романиста. Например, среди обвинений, с которыми Юму было сложнее всего справиться, было заявление Руссо о том, что по пути в Англию он слышал, как Юм бормотал во сне: «Je tiens JJ Rousseau» — у меня есть JJ Russeau.
В обвинительном заключении Руссо блестяще обыграл эти «четыре ужасающих слова». «Не проходит и ночи, но мне кажется, что я слышу, у меня у вас Дж. Дж. Руссо звенит в ушах, как будто он только что произнес их. Да, мистер Хьюм, я у вас есть, я знаю, но только теми вещами, которые вне я … Вы имеете меня благодаря моей репутации и, возможно, моей безопасности … Да, мистер Хьюм, вы имеете меня всеми узами этой жизни, но вы не имеете меня благодаря моей добродетели или моей храбрости ».
Хьюм был ошеломлен: он не мог надеяться сравниться с прозой, которую он описал сочувствующему французу как «много гениальности и красноречия». Вместо этого он кропотливо просматривал обвинительное заключение, инцидент за инцидентом, отчаянно нацарапывая «щелочь», «щелочь», «щелочь» на полях по ходу дела. Его аннотации легли в основу его Краткого отчета
Среди многочисленных обвинений Руссо было неправильное прочтение Юмом ключевого письма Руссо о королевской пенсии. Эта ошибка расстроила короля Георга III.
Король был лишь одной из многих видных фигур, втянутых в ссору: среди других были Дидро, Д’Гольбах, Смит, Джеймс Босуэлл, Д’Аламбер и Гримм. Уолпол стал ключевым игроком. Вольтер тоже навалился, не в силах устоять перед шансом нанести удар Руссо.
Гримм сказал, что объявление войны между Францией и Британией не наделало бы больше шума.
В освещении в прессе того, что «Ежемесячное обозрение» назвало «ссорой между этими двумя знаменитыми гениями», поддержка Хьюма была далеко не всеобщей. В то время как Руссо осуждали за отсутствие благодарности, Ежемесячное обозрение было не единственным, кто выступал за «сострадание к несчастному человеку, чей особый характер и склад ума должны, как мы опасаемся, делать его несчастным в любой ситуации». Авторы писем под прикрытием таких псевдонимов, как «Свидетель», также взялись за Руссо дубинками: одной из повторяющихся тем было отсутствие гостеприимства и уважения к изгнанию, что опозорило британский народ. В «Хрониках Сент-Джеймс» была поэтическая поддержка:
Руссо, будь тверд! Хоть злоба, как Вольтер,
И суеверная гордость, как Д’Аламбер
Хотя безумная самонадеянность Уолпола принимает форму,
И подлое вероломство кажется, как Юм,
Но не падай духом.
..
Это беспристрастное обращение не было то, что ожидал Юм, а не ту версию, которую он дал мадам де Буффлер, написав, что было «много насмешек по поводу инцидента, выброшенных в газетах, но все против этого несчастного человека». Карикатура, изображающая Руссо в образе дикаря, еху, застигнутого в лесу, больше пришлась Юму по вкусу. Он описал это ей с удовольствием. «Я изображен фермером, который ласкает его и предлагает ему поесть овса, от которого он в ярости отказывается; Вольтер и Даламбер подхлестывают его сзади, а Гораций Уолпол делает ему рога из папье-маше. не совсем абсурд».
Итак, менее чем за год отношения между Юмом и Руссо превратились из любви в насмешку через страх и ненависть.
Оглядываясь назад, кажется маловероятным, что они когда-либо собирались ладить, лично или интеллектуально. Юм был комбинацией разума, сомнения и скептицизма. Руссо был человеком чувства, отчуждения, воображения и уверенности. В то время как мировоззрение Юма было сдержанным и сдержанным, Руссо был инстинктивно бунтарем; Юм был оптимистом, Руссо — пессимистом; Юм общительный, Руссо одиночка.
Юм был настроен на компромисс, Руссо на конфронтацию. В стиле Руссо упивался парадоксом; Юм почитал ясность. Язык Руссо был пиротехническим и эмоциональным, Юма — прямым и бесстрастным. JYT Greig написал в свои 1931 биографии Юма: «Анналы литературы редко снабжают нас двумя современными писателями первого ранга, оба называемыми философами, которые нейтрализуют друг друга с почти математической точностью».
Хотя сейчас их можно охарактеризовать как мыслителей «эпохи Просвещения», вопрос о том, насколько «Просвещение» охватывает общенациональный опыт или значение, является предметом яростных споров. Особое прочтение французской истории имеет тенденцию формировать общую идею «Просвещения», как, в широком смысле, веру французских философов в то, что применение критического разума к принятым традициям и структурам приведет к человеческому прогрессу. Господствующий нарратив эпохи Просвещения становится небольшой и легко узнаваемой группой блестящих людей, центральным видом деятельности, Энциклопедией; сладость салонов, уравновешенная риском тюремного заключения, сосредоточенность на разуме и все предприятие, заканчивающееся гильотиной.
Но ни Юм, ни Руссо не вписывались легко в этот нарратив и его интеллектуальный консенсус. Руссо, в частности, яростно выступал против так называемой «цивилизации», нацеливаясь на гордое хвастовство Просвещения прогрессом (что прогресс в человеческом состоянии был достигнут и что с систематическим применением рациональности и информации улучшения могут быть ускорены). ). «Природа все сделала наилучшим образом, а мы хотим сделать еще лучше и все портим», — писал он. Делая акцент не только на разуме, но и на чувстве, на sensibilité, он приобрел бы посмертную репутацию отца романтиков.
Но Юм тоже проблематичная фигура эпохи Просвещения. Он использовал разум, чтобы продемонстрировать пределы разума, и придал своему эмпиризму разрушительную революционную силу. Доводя эмпиризм до его логического завершения, он показал, что, если полагаться на опыт, то нельзя иметь полной уверенности в существовании внешнего мира; мы не можем доверять законам природы, которые считаем само собой разумеющимися, например закону гравитации, и должны радикально переосмыслить наши представления об индукции, необходимости и личном тождестве.
Этика также не могла иметь рационального основания. Логика была неподходящим инструментом для анализа морали, как лезвие разделочного ножа в воду. Разум был рабом страстей.
Правда, и Руссо, и Юм нападали на Церковь: может показаться, что по крайней мере в этом они были символическими духами Просвещения. Но на самом деле ни один из них не сделал этого таким образом, чтобы удовлетворить остроумцев и циников в салонах. Руссо верил в бытие Бога, заявлял о своей любви к Богу и своей вере в Божью благость («все хорошо, от Бога»), а также о своей уверенности в том, что есть загробная жизнь и что душа бессмертна, что «все тонкости метафизики ни на мгновение не заставят меня усомниться».
Что касается Юма, то хотя в Шотландии его проклинали за то, что у него слишком мало религии, в Париже, где он корчился из-за пренебрежительного отношения к верующим, его бремя заключалось в том, что у него было слишком много. Правда, он разрушил аргументы, призванные доказать существование Бога, в том числе аргумент от замысла — утверждение, что только высшее и доброжелательное существо может объяснить чудо и порядок в мире.
Этот аргумент, настаивал Юм, несостоятелен. Как это могло объяснить страдания в мире? Как мы можем заключить, что существует только один архитектор мира, а не кооператив двух или более?
Юм также писал, что «Я не оскорбил бы благочестивых». Однажды, обедая с бароном д’Гольбахом, он заявил, что никогда не видел атеиста, и задался вопросом, существуют ли они на самом деле. Д’Гольбах ответил, что Хьюм обедает с 17 из них.
Для биографов дело Руссо было второстепенным в большей схеме поразительных достижений Юма. Но поведение Юма является откровением. Его отношения с Руссо и размолвка оказали на него давление, и это давление открыло человека. Внимательно изучив постоянную переписку, мы можем увидеть, что Юм с самого начала не хотел сопровождать Руссо в Англию, надеясь делегировать эту задачу. И пока Юм рассказывал своим французским друзьям о своей любви к Руссо, его двоюродный брат Джон Хоум, «шотландский Шекспир», всего через 10 дней после того, как Юм привез своего подопечного в Лондон, заметил его разочарование «философом, который позволил себе чтобы им в равной степени правили его собака и его хозяйка».
Письмо Хьюма Хью Блэру раскрывает то, что скрывалось за излиянием любви: «[Руссо, живущий в стаффордширском одиночестве] будет несчастлив в этой ситуации, как он действительно был всегда во всех ситуациях. Он будет полностью без занятий, без общества и почти без всяких развлечений, он очень мало читал в течение своей жизни и теперь совершенно отказался от всякого чтения: он очень мало видел и не имеет никакого любопытства, чтобы увидеть или отметить Он, собственно говоря, размышлял и изучал очень мало, да и знаний у него, в сущности, немного: он только чувствовал в течение всей своей жизни, и в этом отношении его чувствительность возвышается до такого уровня, какой я не видел ни у одного другого. пример: но это все же дает ему более острое чувство боли, чем удовольствия. Он подобен человеку … лишенному не только своей одежды, но и своей кожи ».
На самом деле, кроме чувствительности, все это было ложью. Руссо был начитан и никогда не обходился без занятий, в том числе музыкой и ботаникой.
В сельской местности Англии он познакомился с коллекционером и ботаником, герцогиней Портлендской, и они вместе отправились в счастливые экспедиции в Пик-Дистрикт. И, конечно же, Руссо работал над «Исповедью». На этом творческая жизнь Юма закончилась.
За спиной Руссо Хьюм провел навязчивое расследование финансов Руссо. Он попросил различных французских контактов навести справки от его имени, хотя и скрывал от каждого друга, что он также спрашивал других. Мадам де Буфлерс была сбита с толку, когда узнала, что Юм поручил ей и д’Гольбаху выполнить одно и то же поручение. «С какой целью?» Были ли эти расследования, она потребовала от Юма: «Ты не станешь его доносчиком, после того как был его защитником…» Да, он станет. Нет никаких сомнений в том, что Хьюм хочет получить информацию, чтобы помочь Руссо. Он сам ясно дает понять, что на карту поставлен характер Руссо: был ли он мошенником, заявляющим о своей бедности?
Он очернил Руссо в письме к Д’Аламберу в таких грязных выражениях, что Д’Аламбер уничтожил письма и ответил вместе с другими, настойчиво советуя умеренному человеку оставаться умеренным.
Руссо, по словам Юма, был разоблачен как «безусловно самый черный и самый жестокий злодей, вне всякого сравнения, который сейчас существует в мире».
Но никакого заговора у Юма не было, хотя Руссо не совсем ошибался, когда обвинял Юма в предательстве. Сатирическое письмо якобы от короля Пруссии, язвительно высмеивающее осажденных швейцарцев, было центральным звеном в построении Руссо заговора. Письмо обещало Руссо убежище, предлагая мучительный стимул: «Если вы хотите новых несчастий, я король и могу сделать вас такими несчастными, как вы пожелаете».
На самом деле Уолпол в Париже был автором розыгрыша (на французском языке) незадолго до прибытия Руссо на встречу с Юмом. Уолпол водил его по очень дорогим салонам. Письмо «короля Пруссии» даже попало в лондонскую прессу и в убежище Руссо в Стаффордшире. Изгнанник был очень расстроен. Хьюм утверждал, что совершенно не знал о подделке. Но небольшой литературный детектив показывает, что он присутствовал на обеде, с которого началась шутка, и что он, вероятно, внес самый ранящий ее удар — в одном письме г-жа де Буффлер, которая была потрясена сатирой, утверждала, что это было общеизвестно в Париже.
. Хьюм присутствовал на двух обедах, на которых Уолпол читал письмо вслух
Поведение Хьюма в этом деле было полным злобы. Его письма были полны полуправды и лжи: например, что Руссо назвал его самым черным из людей, что у него есть доказательства того, что Руссо в течение двух месяцев замышлял обесчестить его, что король Георг III был «очень предубежден» против Руссо. — все откровенно неправда. А после того, как Руссо вернулся во Францию, чтобы жить под защитой мадам де Буффлер, Юм сообщил Смиту, что Руссо избегают. Он предложил г-же де Буффлер и другим, что для его собственного блага Руссо лучше всего запереть как сумасшедшего. Разум Ле Бон Давида стал рабом его страстей.
В Париже в качестве наставника герцога Бакклю во время Гранд-тура по Европе в 1766 году Адам Смит был среди тех, кто советовал сдержанность. Когда он передал свою посмертную дань уважения своему другу, «почти приближающуюся к идее совершенно мудрого и добродетельного человека, насколько, возможно, позволяет природа человеческой слабости», Смит воочию увидел, насколько восприимчивым к человеческой слабости был Юм.
