Характеристика мыслительных процессов: Характеристики мыслительного процесса. Элементы практической психологии

Содержание

Характеристики мыслительного процесса. Элементы практической психологии

Характеристики мыслительного процесса

Для правильного понимания аргументации и мотивов поведения людей полезно представлять себе роль и значение определенных характеристик мышления. В качестве основных мы выделяем для анализа следующие.

Взаимосвязь мотива, цели и результата. Мотив, как было отмечено в предыдущем разделе, служит пусковым механизмом мыслительного процесса. Способность формировать и длительно удерживать цель позволяет организовать и поддерживать сосредоточенность внимания на задаче и тем самым создает условия для доведения решения до конца. Постоянный контроль соотношения цели и результата определяет дальнейшую стратегию — процесс поиска решения либо прекращается, либо продолжается.

Скорость мыслительных операций. Динамические характеристики определяют изменение скорости мыслительных операций. Они связаны с мерой обобщенности отдельных элементов в крупных блоках, взаимодействующих в процессе мышления при обучении и реализации навыков.

Характер вероятностного прогнозирования событий, извлекаемых как из памяти, так и из внешней среды. Эта характеристика выявляется в специфике накопления статистик, при организации информации в памяти, как неравномерность весов для следов различных событий, зависящих от опыта и личной значимости этих событий.

Выделение перечисленных характеристик мышления может показаться несколько искусственным, поскольку, казалось бы, невозможно расчленить единый, целостный процесс на компоненты. Однако все эти характеристики независимы, и их значение обнаруживается, когда они изменены, нарушены или вообще выпадают из процесса. Тогда отчетливо проявляется роль каждой не только в организации мышления, но и в целостном поведении, построенном на базе измененного мышления.

Каждая из выделенных характеристик может варьировать в широком диапазоне выраженности — от малозаметных и часто встречающихся отклонений, возникающих, например, под влиянием эмоциональных перегрузок через стабильные заострения (акцентуации) личности в пределах нормы [156], до серьезных нарушений, приводящих к распаду всей системы мышления при различных психических заболеваниях. Понимание причин и особенностей мыслительного процесса и поведения может быть углублено при анализе крайних точек на шкале изменения этих характеристик.

Соотношение цели и результата проявляется особенно отчетливо при нарушении удержания цели в процессе решения задачи (например, в связи с поражением лобных долей мозга). Поскольку при этом каждый из полученных промежуточных результатов не сопоставляется с конечной целью, постольку все они кажутся приемлемыми. Человек, не соотносящий результат с целью, становится безмятежным, он спокоен вне зависимости от эффективности своего мышления и поведения, у него практически исчезают причины для недовольства своими действиями и переживания с депрессивным оттенком. Отсюда понятно и повреждение долгосрочного плана действий, при последовательной реализации которого отдельно контролируется каждый этап приближения к цели.

Как уже отмечалось, процесс порождения мысли требует личной заинтересованности в решении проблемы, тогда рассогласование между мотивом и возможностями осознается как собственная, субъективно значимая задача. При этом формируется установка на решение, направляющая и поддерживающая ориентировку в условиях задачи, и сравнение ожидаемых результатов с достигаемыми — так организуются условия, необходимые для критического отношения к результату при недостаточном совпадении желаемого и полученного.

Влияние способности концентрировать внимание на задаче проясняется при анализе мышления у лиц, не способных удерживать конечную цель, осуществлять систематические мыслительные усилия. Поставив перед собой вопрос, они ни на мгновение не задумываются, не делают попыток целенаправленно извлечь подходящую информацию из памяти, а моментально заполняют паузу любыми, сколь угодно фантастическими конструкциями. Подобные особенности помогают понять, что в норме разнообразие вопросов, возникающих в связи с решением задачи, позволяющее уяснить ее разные стороны, непременно предполагает наличие установки как механизма возврата к исходной точке анализа после очередного отвлечения. Так реализуется непрерывный текущий контроль качества получаемого результата, и если его нет (например, при некоторых поражениях лобных долей мозга), то каждый ответ равно пригоден.

В этих условиях мышление определяется любым господствующим в данный момент представлением. Больные этого не замечают и могут настаивать на противоречивых, взаимно исключающих друг друга представлениях, обнаруживая нарушение критической оценки совпадения цели и результата. Возникает специфическая нечувствительность к противоречиям, как следствие отсутствия сомнений: первая, случайно всплывающая мысль кажется неопровержимой, ее не удается корригировать, а если и появляется возражение, то оно кажется слабым по сравнению с этой первой мыслью. Коррекция делается возможной только тогда, когда мысли принимают другое направление. Все это следствия невозможности длительного удержания цели, являющейся как бы эталоном для сравнения. В ситуации выбора у человека с описанными особенностями вообще не создается конфликта, поскольку каждая отдельная задача не представляется для него частью цепи задач.

Подзадачи не связаны некоторой общей целью и желанием ее конкретного достижения, и поэтому конфликт не может быть осознан.

Необходимый элемент познания — страстность, эмоционально окрашенное отношение к задаче, оно определяет устойчивость и глубину установки. Только устойчивая мотивация допускает длительные усилия в одном направлении при временном отвлечении, переключении, отдыхе и позволяет вновь вернуться к задаче, сохранить устойчивость самоуправления. Неспособность соотнести мотив, цель и результат проявляется не только в мышлении, но и в поведении при отсутствии самоуправления.

В обстановке строгой регламентации (пооперационного внешнего управления) люди с нарушениями соотнесения цели и результата остаются упорядоченными в своих мыслях и поступках, т. е. могут выполнять операцию за операцией в правильной очередности для достижения разумной цели. Там, где обстоятельства требуют от них проявления собственной инициативы, они пассивны, безвольны, внушаемы, быстро поддаются случайным влияниям, т. е. обнаруживают легкость перевода на внешнее управление, так как, по существу, их активность направляется не глубинными установками, а обусловлена внешними факторами.

Нельзя сказать, что в этом случае у человека вообще отсутствуют побуждения и мотивы, ведущие к достижению осознанно поставленных целей. Однако сами эти цели являются всегда ближайшими и, что особо важно, не формируются самостоятельно, а задаются извне — внешними обстоятельствами, окружающими людьми. Отсутствие постоянных внутренних побуждений дает о себе знать исключительным слабоволием, внушаемостью.

Нарушение соотношения цели и результата мышления как неспособность концентрировать и удерживать внимание на цели до момента соотнесения с результатом, утрата гибкости мышления, повреждение механизма возврата к прерванному действию после отвлечения, потеря ощущения противоречивости утверждений вследствие выполнения каждого звена на пути к решению общей задачи, как если бы это звено представлялось бы отдельным и независимым, — все это в конечном счете приводит к непредсказуемости в мышлении и поведении.

Картина отклонений в мышлении при алкоголизме также характеризуется заметным снижением критики, слабоволием. Использование наркотиков в качестве средства понижения психоэмоционального напряжения и активизации положительных эмоций приводит к противоречивым по своим психологическим свойствам состояниям. С помощью наркотиков можно усилить и возбуждение и торможение. И в том и другом случае алкоголь огрубляет восприятие, повышает его пороги и тем понижает субъективную сложность ситуации, позволяя расслабиться и снять контроль за своим поведением. Подобное понижение внутренней напряженности в ситуации общения вначале создает субъективную иллюзию эмоциональной близости с окружающими людьми, тем самым порождая ощущение облегчения общения, внутренней свободы, но потом наступает похмелье и отчужденность осознается еще острее.

Одновременно наблюдается нарушение самооценки. Реальные возможности человека вследствие хронического отравления алкоголем снижаются (хотя он сам это не всегда ощущает), а оценка своих возможностей за счет иллюзии упрощения ситуаций и облегчения общения с людьми резко возрастает, поэтому возникает значительное рассогласование между фактическими возможностями и их оценкой самим человеком. Неоправданное завышение своих возможностей при этом ведет к хронической недооценке сложности возникающих задач — шапкозакидательству. На фоне нарушения самокритики (критики к себе) возникают разнообразные расстройства мышления, выражающиеся в легковесности суждений, неустойчивости внимания, беспечности. Скорость и глубина деградации личности при алкоголизме наступают тем быстрее, чем менее выраженной является иерархическая организация мотивов у конкретного человека. Если у него нет достаточно выраженных интересов, четко очерченных целей жизни, а все цели как бы одинаково слабые, то (при прочих равных условиях) для него алкоголь значительно быстрее становится ведущим мотивом и легко деформирует мышление и деятельность, делая их более упрощенными, стереотипными. Процесс идет по пути роста инерционности в мыслях, распада тонких профессиональных навыков и, как следствие, приводит к дисквалификации.

В мышлении алкоголиков обнаруживается ряд отклонений от нормы в сторону примитивных форм: недостаточное отграничение существенных элементов от второстепенных, нарушение процесса обобщения, конкретно-ситуационный характер мышления, затруднения при словесном обозначении понятий.

Мы коснулись роли соотношения мотива, цели и контроля за результатом в мышлении. На примере анализа специфики мыслительных процессов у больных с повреждением лобных долей и алкоголизмом рассмотрели множество отрицательных следствий субъективно равной приемлемости всех решений.

В качестве примера другой крайности по этому параметру (равной неприемлемости решений) можно обратиться к специфике соотнесения цели и результата при депрессии. Депрессии могут быть результатом неудач и бед у психически здоровых людей, возрастными явлениями и следствием заболевания — маниакально-депрессивного психоза. Человек в состоянии депрессии видит все события неоправданно часто в черном цвете. Поэтому любой результат кажется ему недостаточным. Повышенная критичность приводит к оценке любого промежуточного решения как неудовлетворительного. Тогда контроль препятствует движению к цели. Человек не переходит к осуществлению следующих звеньев в цепи действий, не делает никаких попыток найти выход из положения. Отсутствие усилий, естественно, порождает неудачу, а это, в свою очередь, подкрепляет неуверенность в себе — образуется порочный круг.

Описанные примеры приведены здесь, чтобы акцентировать чрезвычайно важную роль адекватного соотношения цели и результата в мышлении.

Теперь обратимся к динамическим характеристикам мыслительных операций. Скорость мыслительных операций — один из важнейших параметров мышления, ею определяются широта охвата анализируемой ситуации, умение рассматривать признаки объектов и ситуаций как бы одновременно, способность оперировать не единичными, а крупными блоками информации, т. е. в конце концов скорость оперирования связана с возможностью формирования понятийного мышления — главного инструмента познания.

Особенно отчетливо роль скорости мыслительных операций выявляется при анализе мышления больных эпилепсией. В связи с уменьшением скорости операций мышление у них становится более инерционным, что постепенно ведет за собой деавтоматизацию навыков. Как уже подчеркивалось, формирование навыков автоматических умственных действий связано с обобщением отдельных мыслительных операций в блоки. Оперирование со все более обобщенными блоками определяет нарастание скорости выполнения мыслительных задач. Под влиянием убывающей (в связи с болезнью) скорости операций все сформированные при обучении мыслительные блоки разукрупняются и вновь становятся самостоятельными единицами. Каждый из элементов вновь, как и в начале обучения, требует к себе особого внимания и усилий для удержания в памяти, чтобы прийти к логически непротиворечивому заключению или правильно выполнить действие. Скорость мышления прогрессивно понижается. И как компенсация нарастают целеустремленность, точность и педантичность. При этом определенные характеристики мышления изменяются в направлении, противоположном тому, которое наблюдается у ребенка в период формирования понятийного мышления. Обнаруживается как бы возврат к элементам детской логики. Например, выявляется нечувствительность к противоречию, поскольку прямые и обратные операции не объединяются в полностью обратимые композиции.

Мы уже упоминали, что в норме эгоцентризм ребенка преодолевается при овладении операцией свободного переноса начала системы координат. Именно это умение расширяет мыслительное поле человека и позволяет посмотреть на себя со стороны. Вследствие развивающейся под влиянием болезни инерционности (так же, как при задержках развития децентрации у ребенка) наблюдается использование вместо индукции и дедукции трансдукции, т. е. вместо переходов от частного к общему, и наоборот, человек в рассуждениях все чаще переходит от частного к частному, что порождает несогласованность объема и содержания.

В норме возрастное развитие мыслительной операции обратимости делает доступным для человека свободное движение от частного к общему и от общего к частному — индукцию и дедукцию. Так, ребенок сначала принимает во внимание только один признак предмета, затем переносит внимание, на другой, забывая о первом. Со временем, по мере автоматизации мыслительных операций, их укрупнения и овладения операциями с блоками, он осуществляет этот перенос все быстрее, и тогда возникает возможность объединить признаки, связать их. Именно высокая скорость переноса и малое число обобщенных элементов, позволяя удерживать их как бы одновременно, способствуют уяснению и пониманию существа их отношений. Расширение поля восприятия в значительной мере обеспечивается соответствующей скоростью связи признаков. Процесс прогрессирующей инерционности нарушает эти связи и тем самым замедляет операцию синтеза в мышлении.

Как уже отмечалось, развитие мыслительных операций в норме идет поэтапно, образуя иерархическую систему. Сначала мышление осуществляется как деятельность с реальными предметами, которые фигурируют как знаки — так организуются структуры внешних конкретных операций. Понятно, что это процесс медленный, поскольку он опосредован инерционными внешними операциями. Затем формируются системы действий в уме с представлениями и образами, но с опорой на непосредственное восприятие. В этом случае мышление протекает быстрее, чем при опоре на реальные действия с предметами. И только затем возникают логические операции, не связанные непосредственно с внешними опорами, и поэтому они реализуются еще быстрее. Деятельность осуществляется уже полностью во внутреннем плане с отсутствующими объектами и опирается на знаковые, языковые средства. Использование в качестве блоков автоматизированных операций, целостных цепочек умозаключений, знаменует следующий этап — дальнейшее ускорение мышления. Высокая скорость базируется здесь на восприятии большой и малой посылок не изолированно, а симультанно, в единстве. В противном случае правильный вывод принципиально невозможен.

Значение подобной иерархии в функционировании мышления выявляется с особой отчетливостью, когда она претерпевает обратное развитие в связи с заболеванием. Здесь очень наглядно видна значимость скорости процессов в динамике организации мыслительного акта. Как результат все нарастающей инерционности сужается поле оперативного восприятия. Анализируя окружающую среду узким окном и не одновременно, а последовательно, эти больные сохраняют способность справляться с задачами, но поневоле производят этот анализ медленнее, обнаруживая недостаточную интеллектуальную и эмоциональную гибкость. Такие качества, как педантичность, аккуратность и настойчивость, развиваются у них как способ компенсировать тугоподвижность мыслительных процессов, поскольку только при помощи тщательного, последовательного выполнения всех элементов стоящего перед ними задания они могут обдумать и правильно выполнить задание. Сугубо последовательный, замедленный анализ среды порождает в мышлении конкретность, стремление к детализации, возврат к эгоцентрическим тенденциям, что ведет к трудностям отделения главного от второстепенного, гипертрофированной обстоятельности, неспособности к коротким формулировкам и быстрому переключению [109].

Формирование любого навыка и мыслительного в том числе освобождает человека от активного контроля за исполнением всех составляющих действия и тем самым дает возможность перенесения внимания и ориентировки в более широкое поле деятельности. Вследствие нарастания инерционности мыслительных процессов эти операции не только не становятся свернутыми и автоматизированными по мере обучения, как это происходит у здоровых, а, наоборот, разукрупняются ранее свернутые, поэтому больной не только работает с каждой операцией отдельно, но вынужден и контролировать их порознь. Все это создает впечатление, что он как бы застревает на мелочах, мотив и цель деятельности все более смещается из широкой сферы на выполнение узкой.

Вместе со смещением мотива деятельности соответственно смещается и ее смысл. Последовательное выполнение отдельных элементов задания всегда требует отвлечения хотя бы на время от конечной цели всей деятельности. Чем труднее для человека выполнение данного элемента, тем больше отвлечение от конечной цели, пока, наконец, она совсем не упускается из виду, и тогда само выполнение промежуточного действия становится самоцелью. Поэтому говорят о сужении в ходе болезни поля ориентировки у больных. Вследствие малой скорости процессов это нарушение не позволяет им сразу охватить все существенные элементы ситуации — они вынуждены переходить от одномоментного восприятия к замедленному, последовательному, а затем как бы возвращаться к началу для синтеза всего воспринимаемого.

Происходит деавтоматизация, «засоряющая» сознание больного переключением его внимания на выполнение того, что в норме является неосознанной вспомогательной операцией. Так каждая подробность, каждая операция может стать сама по себе сознательной целью, а затем и сознательным мотивом деятельности больного. Описанное превращение некогда вспомогательных действий в самостоятельные неизбежно меняет смысловое отношение к миру. То, что для здорового является пустяком, а иногда и вовсе незаметной деталью, для подобного больного имеет эмоционально насыщенный смысл.

Нарушение динамики мышления проявляется в том, что этим больным трудно менять способ решения задачи, изменять ход своих суждений, переключаться с одного вида деятельности на другой. При классификации они оказываются не в состоянии переключаться с одного выделенного ими признака на другой. Из стремления к уточнению, из желания исчерпать при решении все многообразие фактических отношений возникает своеобразное резонерство, проявляющееся в обстоятельности, излишней детализации, которая и обозначается как «вязкость мышления», сопровождающаяся бедностью ассоциаций и их излишней конкретностью.

Чтобы довести действия до желаемого результата, несмотря на прогрессирующее дробление мыслительных операций, из-за чего ведущая к цели цепь действий становится все длиннее, необходимо все время укреплять мотивацию. Она должна быть столь сильной, чтобы обеспечить поддержание усилий на весь период поэтапного приближения к цели. Тем самым определяется особая сила чувств этих больных, а повышенная эмоциональность способствует насыщению любой операции неадекватно глубоким смыслом [209]. Поскольку каждый элемент мыслительного процесса в этом случае оказывается субъективно очень важным, то малейшее изменение стиля действия или переключение на другие обстоятельства при принятии решения даются с большим трудом. Установки носят инертный характер. Все это обедняет мышление, обращая его к избыточной конкретизации в операциях классификации и ситуативным решениям в ущерб обобщенным, абстрактным оценкам.

Резюмируя отдаленные последствия замедления мыслительных операций, можно сказать, что они приводят к специфической нечувствительности к противоречиям, переходу от индукции к трансдукции — движению мысли от частного к частному, сужению оперативного поля восприятия, понижению интеллектуальной гибкости, повышению педантичности, последовательному восприятию и избыточной конкретности мышления с затруднениями в отделении главного от второстепенного.

Противоположное положение по скорости мыслительных операций занимают случаи, когда она повышена по сравнению с нормой. Такое состояние может возникнуть у здоровых людей при сильном возбуждении, у больных — в маниакальной фазе маниакально-депрессивного психоза, а также при некоторых неврозах. Преобразование динамики мышления в связи с повышением скорости оперирования не гарантирует увеличения его продуктивности. Ускорение нередко приводит к характерной для этих больных поверхностности суждений, поскольку, оперируя слишком быстро, они не успевают учитывать всю совокупность фактов и пропускают промежуточные звенья в рассуждениях, что и ведет к ложным выводам [109].

Повышение скорости мышления может приводить не только к его поверхностности, но и к отвлекаемости: каждое новое впечатление, сказанное кем-то слово, любой случайный раздражитель — все направляет мысли в новое русло. И эти мысли так быстро сменяют друг друга, что человек не может фиксировать их в сознании, поэтому не закончив одну мысль, он уже переходит к другой [32]. Иными словами, мысли не успевают выстраиваться в логические последовательности, и человек теряет управление ими. Однако недостатки, связанные с поверхностностью суждений и отвлекаемостью, не всегда сопутствуют повышению скорости операций. Иногда в подобных состояниях люди могут обнаруживать большую сообразительность и поражать тонкостью и точностью аргументации.

Важность удачной организации информации в памяти и ее динамики интуитивно понятна — от организации и компоновки информации в памяти зависит возможность нахождения решения задачи. При перегруппировке материала мы как бы меняем веса тех или иных возможных решений, оцениваем их вероятность и правдоподобность, соотносим их с целью, что и приводит в конце концов к решению. Следствия нарушения этого процесса особенно хорошо заметны в мышлении больных шизофренией, одна из сторон заболевания которых как раз и проявляется в нарушении процесса накопления информации в памяти и формирования статистик.

Если для здоровых прочность сохранения событий в памяти зависит от их значимости, частоты встречаемости в прошлом и поэтому легкость их вспоминания в процессе мышления различна, то для больных все события становятся приблизительно равнозначимыми и равновероятными, т. е. в памяти не формируется выраженный рельеф статистик событий. Иначе проявляется у них и влияние структуры жизненных ценностей и мотивов, так как по сравнению с нормой они более равновероятны и равнозначны. Тогда нет авторитетов, отсутствует давление на процесс мышления своего и чужого опыта, исключается использование шаблонов и стереотипов, что очень облегчает поиск оригинальных, творческих решений. Ведь именно подобное давление прошлого опыта и пониженной самооценки (как опыта сравнения себя с другими) и ограничивает доверие к собственным гипотезам, а тем самым и полет фантазии человека в процессе творчества. Надо, однако, подчеркнуть существенное различие в творчестве здорового и подобного больного. Быть может, здоровый выдвинет меньше оригинальных идей, но он удерживает значимую для него конечную цель интеллектуальных усилий и потому с большей вероятностью придет к решению. Больному трудно удержать цель, поскольку для него не существует особо значимых задач, все они примерно равнозначны.

Изменение характера взаимодействия с информацией в памяти многосторонне влияет на мышление. Остановимся только на нарушении коммуникации и непоследовательности суждений. У больных шизофренией патологический процесс еще в начальной стадии болезни вызывает снижение возможности получать положительные эмоции от контактов с внешними стимулами. Не имея возможности прочувствовать эмоционально значение окружающих событий, они восполняют этот пробел за счет логики, пытаясь к незначительным, обыденным явлениям подходить с «теоретических позиций» [109]. Обеднение эмоциональной чувствительности приводит к доминированию в их мышлении словесно-логических связей, которые не сопоставляются с непосредственным опытом и недостаточно опираются на чувственные представления и, следовательно, не корректируют индивидуальные значимости отдельных событий в памяти.

Как уже отмечалось, в норме мера проникновения в существо проблемы определяется мерой переноса — транспонирования, чему обычно мешают различные психологические барьеры, накапливающиеся в практике и сохраняемые в памяти. В ситуации равнозначности и равновероятности барьеров нет — сглажен исходный рельеф значимостей в памяти и нарушена динамика эмоционального управления ее полями. В норме генеральное направление перебора гипотез в памяти определяется кроме рельефа значимостей отдельных событий эмоциональным «подогревом» определенных зон памяти в соответствии с иерархией ценностей личности. А когда в связи со сниженной мотивацией нет неравномерного подогрева? Тогда все равнозначимо, т. е. мотивы в равной мере утрачивают свои побудительные функции.

В норме при решении любой задачи человек перебирает в поисках ответа информацию в памяти и взвешивает пригодность вариантов, переходя от более вероятных к менее вероятным, от менее значимых к более значимым. А если варианты примерно равновероятны и равнозначимы, то каково будет решение? Скорее всего оно будет направляться случайными ассоциациями. И действительно, для больных шизофренией характерна активизация маловероятных связей, которые они используют с такой же частотой, как и высоковероятные [32, 109]. Этим обстоятельством в значительной мере определяются своеобразие и богатство генерируемых ими ассоциаций. Однако эти ассоциации не всегда ориентированы системой значимостей и прошлым опытом, зачастую они случайные, отражающие лишь самые общие связи. Поэтому, несмотря на то, что больным не надо преодолевать каких-либо психологических барьеров и ничто не препятствует выявлению сколь угодно далеких аналогий при транспонировании идей, мало шансов, что найденное ими решение будет не только оригинально, но и продуктивно, понятно, достаточно приемлемо. Ведь надо не только уметь летать, но и видеть цель полета.

В случае очень сильной эмоциональной мобилизации, необходимой для преодоления нарастающей инерционности при медленном поэлементном движении к цели (например, при эпилепсии), решение не транспонируется, поскольку в полях памяти формируется рельеф с резкими перепадами, которые при завышенной значимости каждого результата образуют много барьеров, препятствуя переносу принципа решения в далекие области. Тогда весьма затруднен процесс обобщения — все уникально. Ситуация обратная при равной значимости опыта и установок: эмоциональный рельеф следов событий в памяти сглажен и ничего не мешает свободному полету мысли — все можно сопоставить со всем — возникают условия для схоластического мудрствования (например, при шизофрении). В этом случае выбор информации в процессе мышления характеризуется расширением круга признаков предметов и явлений, привлекаемых для решения мыслительных задач, наблюдается сверхобобщение, которое представляется как невозможность удержаться в определенных, заданных смыслом задачи границах, как расширение условий решаемых задач. Отмеченные особенности мышления обнаруживаются при спонтанном разговоре и в ответах на вопросы. Больные не отвечают по сути вопроса, их ответы оказываются непонятными и неожиданными для обычного мышления, и в разговоре с ними трудно следить за ходом их мысли и понимать смысл выражений.

Суждения больных шизофренией в большинстве случаев характеризуются не столько формальной «неправильностью», сколько парадоксальностью, странностью. Те значения смыслового содержания слова, которые у здорового человека находятся где-то далеко, в хвостовой части функции распределения, у больных возникают в сознании с такой же вероятностью, как и главные значения слова. Например, пациенту задают вопрос: «Что общего между рекой и часами?» Он отвечает: «И в реке и в часах есть камни».

Больные с таким нарушением мышления не воспринимают юмора. Считается, что шутка заключается в неожиданном переводе маловероятных ассоциаций в доминирующие или в необычном использовании значения слова.

Здоровые люди, не понимающие шутки, скорее всего используют только те значения смыслового поля слова, которые ассоциируются с данным словом с большой вероятностью. Иная причина непонимания юмора у больных шизофренией. Для них даже при знакомстве с редкими значениями слова все события равновероятны, поэтому неожиданности просто не может быть. Эти же причины мешают пониманию ими переносного смысла пословиц.

Наиболее сохранены у них те виды умственной деятельности, которые характеризуются четкой, однозначно детерминированной схемой операций, жесткой, полностью «формализуемой» программой реализации, например вычисления, грамматический строй. Существенное изменение эмоциональной сферы больных вплоть до эмоциональной сухости нередко приводит к катастрофическому снижению волевой активности вплоть до полного исчезновения желаний и способности к волевому усилию, что нарушает ключевое звено мышления — его пристрастность, мотивы и установки. Поэтому эти больные не могут эффективно использовать свои знания, нередко очень большие.

На другом полюсе по этому параметру находятся те больные, у которых возникает особая, доминирующая идея — идея «фикс» или даже бред. Внутри зоны бреда все события имеют столь повышенную значимость, что уже не соотносятся с критикой. Подобные представления не могут быть корригированы ни самим больным, ни со стороны. Крайний пример влияния доминирующих идей наблюдается при паранойе, когда больные могут поражать силой логического мышления, которое при этом заболевании не нарушается. Аномалия состоит в том, что человек находится под влиянием доминирующей идеи, которая его преследует. Все, что происходит, сколь угодно тривиальные и отдаленные события интерпретируются как направленные на него. Любую информацию больной трактует неблагоприятным для себя образом. Отсюда понятно, что сколь угодно мощный интеллект, но направляемый по ложному пути, искривляемый и отклоняемый очагом доминанты, не продуктивен.

Таким образом, нарушение организации информации в памяти, зависящее от недостаточности или избыточности эмоциональной, личностной ее значимости, приводит, как было показано, к многообразным нарушениям мыслительного процесса, к отрыву его от реальной действительности, гипертрофии формальных и логических операций, и все это не позволяет адекватно решать мыслительные задачи.

Анализ подобного рода отклонений от нормы ясно показывает — только гармоничное сочетание всех значимых характеристик мышления делает его продуктивным инструментом познания.

Характеристики мыслительного процесса

Каждая из выделенных характеристик может варьировать в широком диапазоне выраженности — от малозаметных и часто встречающихся отклонений, возникающих, например, под влиянием эмоциональных перегрузок через стабильные заострения (акцентуации) личности в пределах нормы, до серьезных нарушений, приводящих к распаду всей системы мышления при различных психических заболеваниях. Понимание причин и особенностей мыслительного процесса и поведения может быть углублено при анализе крайних точек на шкале изменения этих характеристик.

Подобные особенности помогают понять, что в норме разнообразие вопросов, возникающих в связи с решением задачи, позволяющее уяснить ее разные стороны, непременно предполагает наличие установки как механизма возврата к исходной точке анализа после очередного отвлечения. Так реализуется непрерывный текущий контроль качества получаемого результата, и если его нет (например, при некоторых поражениях лобных долей мозга), то каждый ответ равно пригоден.

Нарушение соотношения цели и результата мышления как неспособность концентрировать и удерживать внимание на цели до момента соотнесения с результатом, утрата гибкости мышления, повреждение механизма возврата к прерванному действию после отвлечения, потеря ощущения противоречивости утверждений вследствие выполнения каждого звена на пути к решению общей задачи, как если бы это звено представлялось бы отдельным и независимым,— все это в конечном счете приводит к непредсказуемости в мышлении и поведении.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Общая характеристика мышления

Ощущения и восприятия ограничивают познание мира лишь чувственной, поверхностной картиной. Погружение в сложный окружающий мир невозможно без мышления.

Мышление охватывает сферу умственного оперирования образами, идеями, словами, суждениями, воспоминаниями, убеждениями, намерениями и т.п. Оно присутствует везде, где требуются принятие решений, творческие преобразования, теоретические разработки, прогнозирование недоопределенных в информационном плане событий и др.

Сложность этого психологического феномена является причиной того, что в современной психологии до сих пор отсутствует единое определение мышления. Как тонко подметил один из психологов: «Мышление, определяемое широко, это почти вся психология; определяемое узко — оно, кажется не имеет к ней никакого отношения».

Мышление — социально обусловленный, неразрывно связанный с речью психический процесс самостоятельного искания и открытия человеком существенно нового, т.е. процесс опосредованного и обобщенного отражения действительности в ходе ее анализа и синтеза, возникающий на основе практической деятельности из чувственного познания и далеко выходящий за его пределы (по С. Рубинштейну).

Мышление — это высший психический познавательный процесс, позволяющий отразить в сознании человека нечто недоступное непосредственному ощущению и восприятию.

С этих позиций мышление по сути своей всегда поиск и открытие чего-то нового. По мнению Сергея Рубинштейна, мышление начинается там, где возникает проблемная ситуация. Под проблемной ситуацией понимается противоречие, возникающее между условиями и требованием задачи, когда появляется новая цель, а старые средства и способы ее достижения неэффективны.

Подтверждения этой позиции можно найти и в работах психолога Г. Кучинского, разрабатывавшего проблемы мыслительной деятельности. В частности, в содержании фаз мыслительной деятельности в качестве обязательных он выделял явления возникновения противоречий, процессы выдвижения гипотез, доказательства или опровержения и рефлексию как процесс познания субъектом самого себя.

Мышление формирует новое знание через отражение и преобразование реальной действительности.

Мышление — форма психического отражения в сознании человека связей и отношений между познаваемыми объектами, процессами и явлениями.

Мышление — специфический вид деятельности с элементами исследовательского, преобразовательного и познавательного характера. В этом плане оно рассматривается как процесс решения актуальных для человека задач.

Самым тесным образом мышление «сотрудничает» с другими познавательными процессами (восприятием, воображением, памятью, вниманием, речью). Эти чувственные процессы «добывают» исходную информацию для мыслительной деятельности. Используя эту информацию, мышление преобразует ее к такому виду, который невозможно получить с помощью чувственного опыта.

Вместе с тем мышление имеет свои собственные; «обязанности, статус и характер», выделяющие его из других познавательных процессов. Так, образы восприятия возникают в результате непосредственного воздействия внешних сигналов на органы чувств. Мышление же формирует то, что в данный момент не оказывает такого воздействия. От воображения оно отличается своей близостью к реальности. Более того, воображение порождает образ, а мышление — мысль.

Существенное отличие мышления от памяти заключается в том, что задача памяти — сохранить среди изменений все то, что туда поступило (включая мысли). Мышление же предназначено для внесения инновации в мысли, для получения нового знания

«Знание только тогда знание, когда оно приобретено усилиями своей мысли, а не памятью», — отмечал Л. Толстой.

Мышление изучается многими науками. Так логика занята разработкой форм, правил и операций мышления; кибернетика — моделированием мыслительных операции в связи с задачами проектирования сложных систем управления; философия — определением отношения мышления к бытию; социология — увязкой развития мышления с социальной структурой различных человеческих обществ; физиология — изучением физиологических механизмов мышления и т.д.

Психологию мышление интересует со стороны процесса познания мира. Здесь на первый план выступает задача изучения мышления как специфической деятельности индивида, мотивированной его потребностями и направленной на цели, которые имеют для него личностную значимость. Мышление — это идеальный компонент реальной деятельности индивида, познающего и преобразующего не только внешний мир, но и самого себя.

Основные мыслительные процессы

1) ОБОБЩЕНИЕ И АБСТРАКЦИЯ. В основе образования понятий лежит процесс обобщения, т. е. мысленного объединения предметов и явлений действительности, имеющих те или другие общие свойства.
В наиболее полной форме обобщение осуществляется в понятиях, но начинается оно еще при образовании представлений.

Если взять имеющиеся у нас представления памяти, наши образы воспоминания, то их можно разделить на две группы: во-первых, представления, воспроизводящие данный объект в одно определённое, особенно памятное нам мгновенье, и, во-вторых, представления, воспроизводящие образ данного объекта вообще, наше общее воспоминание о нем.

Типичный пример представления второй группы — образ матери, сохранившийся у героя повести Л. Н. Толстого «Детство» (см. выше, стр. 101):

«Когда я стараюсь вспомнить матушку… мне представляются только её карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка на шее… шитый белый воротничок, нежная сухая рука…»

Представления первой группы не содержат в себе обобщений: это простое воспроизведение образа, полученного в восприятии. Представления второй группы, составляющие большую часть наших образов памяти, хотя и относятся к единичному объекту, являются результатом обобщения многих отдельных восприятий, своего рода извлечением из них. Свой рабочий стол я видел с разных сторон, с разных расстояний, при разном освещении. И всё же, когда я представляю его себе, я имею какой-то один образ, а не тысячи различных образов, соответствующих различным восприятиям. В этом обобщённом образе подчёркнуты, даны с наибольшей яркостью постоянные, существенные характерные признаки объекта, а черты, связанные с отдельными восприятиями, отсутствуют или представлены очень бледно.

Таким образом, значительная часть наших представлений единичных предметов уже содержит в себе некоторый элемент обобщения. Дальнейший процесс обобщения, охватывающий целые группы сходных объектов, может идти двумя разными путями.

Первый путь ведёт к типическому образу, который мы изучали в главе о воображении (стр. 126), второй путь — к понятию.

Типический образ, как мы знаем, сохраняет все индивидуальные черты и признаки отдельного объекта, а обобщение выражается в том, что среди этих черт выдвигаются на первый план, выделяются, подчёркиваются те, которые общи для целой группы объектов, которые характеризуют эту группу. Иначе обстоит дело в понятии.

Чтобы овладеть каким-нибудь понятием, мы отвлекаемся от всех случайных признаков и свойств отдельных объектов и сохраняем только свойства, существенные для данной группы в целом. Этот процесс отвлечения от несущественных признаков и мысленного выделения одних лишь существенных особенностей данной группы объектов называется абстракцией. В результате обобщения, которое осуществляется с помощью абстракции, мы получаем уже не образ, а отвлечённую мысль. В этом отличие понятия от типического образа.

Мыслительные процессы обобщения и абстракции опираются на деятельность второй сигнальной системы. Словесная речь внесла в деятельность больших полушарий новый принцип, который заключается в отвлечении от действительности и допускает обобщение сигналов первой сигнальной системы. И. П. Павлов пишет:

«…речь, специально прежде всего кинэстезические раздражения, идущие в кору от речевых органов, есть вторые сигналы, сигналы сигналов. Они представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, что и составляет …специально человеческое высшее мышление.»

Первоначально обобщение тесно связано с действием. В одну группу объединяются предметы, которые могут исполнять одинаковую функцию в практической деятельности. В качестве существенных признаков предмета выделяются те признаки, от которых зависит, «что с этим предметом можно делать». Это проявляется очень ярко в тех определениях, которые дают вещам, маленькие дети: «Нож — это чтобы резать», «Лошадь — это чтобы ездить» и т. д. Лишь постепенно развивается способность теоретического обоощения, основанного на выделении свойств вещей, наиболее существенных не только с точки зрения непосредственного практического употребления этих вещей.

2) АНАЛИЗ И СИНТЕЗ. Изучая деятельность воображения, мы выделили в процессе создания образа две стороны — анализ и синтез. Изучая деятельность мышления, мы снова встречаемся с этими двумя противоположными процессами, необходимыми в работе мысли.

Анализ — это мысленное расчленение предмета или явления, выделение отдельных его частей, признаков, свойств; синтез — это мысленное соединение отдельных элементов, частей, признаков в некоторое целое.

В отдельных этапах мыслительного процесса на первый план выступает или анализ, или синтез. Но всякий сколько-нибудь сложный процесс мысли требует участия и того, и другого.

Рассмотрим для примера, как протекает процесс понимания предложения на мало знакомом иностранном языке. При первом чтении смысл предложения остаётся непонятным. Тогда выступает на первый план работа анализа: человек выделяет отдельные слова и устанавливает их значение (припоминает, смотрит в словарь и т. п.). Но этим дело не кончается: можно знать значения всех слов в отдельности и всё-таки не понимать смысла предложения в целом. Необходима ещё синтетическая работа мысли — объединение в одно осмысленное целое всех значений отдельных слов. И только когда это объединение произошло, человек начинает понимать смысл предложения. Не всегда, однако, процесс понимания идёт по такому пути — сначала анализ, потом синтез. Нередко бывает, что человек, ещё не зная значений некоторых слов, находит общий смысл предложения (синтетическая деятельность мышления) и лишь после этого приступает к аналитической работе — выделяет неизвестные слова и устанавливает их значения.

Анализ и синтез возникают сначала в практической деятельности. Чтобы научиться мысленно выделять отдельные части сложного механизма или мысленно собирать целый механизм из отдельных частей, надо иметь достаточную практику в реальном разбирании и собирании такого рода механизмов. Человек, который никогда не пробовал на деле разбирать и собирать будильник, безусловно не сумеет проделать это «в уме». Но, развиваясь на основе практической деятельности, анализ и синтез впоследствии могут осуществляться и как чисто мыслительные операции. Творческая деятельность конструктора, например, невозможна без уменья анализировать в уме сложные механизмы и осуществлять мысленный синтез отдельных частей их.

В основе процессов анализа и синтеза лежат коренные свойства деятельности коры головного мозга. Большие полушария являются органом анализа раздражителей и органом образования новых связей, т. е. синтеза. Анализирующая и синтезирующая деятельность мозга обусловливает широту и глубину приспособленности, уравновешивания организма с окружающей средой. Анализ и синтез могут быть, разумеется, самого разного уровня и сложности.

Специфическая особенность анализа и синтеза у человека заключается в том, что человек может непосредственно не обращаться к предмету для выделения его определённых свойств и качеств или для их объединения. Это достигается у него благодаря наличию двух сигнальных систем.

Анализ и синтез, осуществляемые в коре больших полушарий у человека, охватывают своим действием не только сигналы первой сигнальной системы, но и сигналы второй сигнальной системы в её взаимодействии с первой.

Характеристика мыслительных операций. Виды мышления. Функции, свойства и виды речи

Мышление можно рассматривать как психическую деятельность, включающую ряд операций. К основным мыслительным операциям относят: анализ, синтез, сравнение, обобщение, абстрагирование и конкретизация.

Анализ – мыслительная операция, при которой происходит расчленение сложного объекта на составные части.

Синтез – мыслительная операция, заключающаяся в соединении различных частей, элементов, сторон объекта в единое целое.

Сравнение – мыслительная операция, характеризующаяся сопоставлением свойств, отношений предметов или явлений с целью выявления у них общего или различий.

Обобщение – мыслительная операция, при которой происходит объединение предметов или явлений по определенному признаку.

Абстрагирование – мыслительная операция, основанная на отвлечении от несущественных признаков предметов, явлений и выделении у них основного, главного.

Конкретизация – мыслительная операция, характеризующаяся переходом от общего к конкретному.

Мыслительная деятельность человека разнообразна и многопланова. Это особенно проявляется в существовании различных видов мышления.

По форме выделяют 3 вида мышления: наглядно-действенное, наглядно-образное и абстрактно-логическое.

Наглядно-действенное мышление связано с первой стадией развития мышления человека и характеризуется тем, что решение задачи осуществляется с помощью реального, физического преобразования проблемной ситуации. Иными словами, осуществляемые операции происходят во внешней, практической форме посредством осуществления манипуляций с предметами.

Наглядно-образное мышление наблюдается в ситуациях, когда для нахождения решения индивид использует конкретные образы. Этот вид мышления особенно характерен для дошкольников и младших школьников.

Абстрактно-логическое мышление основывается на использовании понятий и рассуждений для решения стоящих задач.

По характеру решаемых задач условно выделяют теоретическое и практическое мышление. Теоретическое мышление связано с постижением законов, закономерностей, свойств предметов и явлений. Практическое мышление определяет успешность решения реальных, практических задач.

По степени развернутости также выделяют два вида мышления: дискурсивное и интуитивное. Если в ходе мыслительной деятельности человек осознает все ее этапы, говорят о дискурсивном мышлении. Когда же мы наблюдаем ситуацию, когда решение задачи приходит быстро и неожиданно, человек не осознает последовательность основных этапов, данное мышление обозначают как интуитивное.

Выделяют 4 основные функции речи:

выражение – указывает на то, что благодаря речи мы имеем возможность высказать свое отношение к определенному объекту, ситуации, человеку;

сообщение – связано с тем, что именно посредством слов, в основном, идет обмен информацией между людьми;

обозначение – выражается в придании названия предметам и явлениям;

воздействие – посредством речи мы оказываем влияние на мысли, эмоции, поведение других людей.

С функциями речи непосредственно связаны и ее основные свойства:

содержательность – объем и глубина выраженной в речи информации;

понятность – умение индивида использовать адекватные ситуации , употреблять нужные понятия;

выразительность – эмоциональная насыщенность и окраска, содержание образных выражений, способность вызвать отклик в собеседнике;

воздейственность – способность влиять на других людей.

Выделяют различные виды речи.

По тому, связана речь с обращением к другим людям или нет, выделяют внутреннюю и внешнюю речь.

Внутренняя речь связан с использованием языка вне процессов реального общениям между людьми

Внешняя речь ориентирована на других людей и характеризуется передачей при помощи языка необходимой информации. Внешняя речь, в свою очередь, может быть письменной и устной. Письменная речь – общение посредством слов, выраженных в письменных текстах. Устная речь – словесное общение при помощи языка, воспринимаемого на слух. Устная речь может быть в форме диалога и диалога.

Общая характеристика мышления

Путем восприятия человек познает единичные предметы в совокупности всех их случайных и основных признаков. Выделяя в процессе мышления основное, существенное в явлениях, человек «проникает в глубь вещей», познает разнообразные зависимости между явлениями и их закономерности.

Этот процесс характеризуется следующими особенностями:

1. Процесс мышления и речи составляет сложное единство. Мышление не «связано» с языком, но выражено в языке. Это было с предельной четкостью высказано К. Марксом, который говорил о том, что язык есть непосредственная действительность мысли.

Несмотря на то что в онтогенезе отношения мышления и речи своеобразны и изменчивы, невозможно изучать процесс мышления у ребенка вне анализа развития его речи.

2. Мышление взрослого человека имеет обобщенный характер. О чем бы человек ни думал, над решением какой бы конкретной задачи ни трудился, он всегда мыслит посредством языка, значит, обобщенно. Слово «весна» обобщенно обозначает множество явлений обновления природы. Обобщенное понимание содержания, обозначенного словом «весна», позволяет человеку обозначить этим же словом и определенный период жизни человека, время расцвета его физических и духовных сил.

И. П. Павлов, определяя слово как особый сигнал действительности, как специфический раздражитель, имеющий обобщенный характер, раскрывает и его отношение к мышлению.

Он писал о том, что речевые сигналы «представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, что и составляет наше лишнее, специально человеческое, высшее мышление, создающее сперва общечеловеческий эмпиризм, а наконец и науку — орудие высшей ориентировки человека в окружающем мире и в себе самом» ¹ .

————

¹ И. П. Павлов. Поли. собр. соч., изд. 2, т. 111, кн. 2. М.— Л., Изд-во АН СССР, 1951, стр. 232—233.

Отражение связей, существующих между предметами н явлениями, совершается обычно в языковых формах, хотя некоторые связи, например пространственные и временные, человек может воспринимать и непосредственно.

Слова, обозначающие связи, существующие между какими-либо конкретными явлениями, выражают всегда обобщенное познание определенного рода отношений, существующих между предметами и явлениями окружающего нас мира.

Если сравнить два разных по содержанию предложения, например: «Деревья шумят и клонятся, потому что сегодня сильный ветер» и «Движение борьбы за мир неуклонно разрастается, потому что все более активно народы мира выступают против войны», то можно заметить, что в обоих этих утверждениях человек говорит о причинных связях, т. е. о связях одной и той же категории. Эти связи выражены словами «потому что», которые и являются обобщенным обозначением причинных зависимостей, существующих в мире.

Следовательно, обобщенность мышления обеспечена обобщающим значением слова, являющегося сигналом, обозначающим различные, но всегда определенные категории связей.

3. Для мышления характерна проблемность, т. е. поиск связей в каждом конкретном случае, в каждом явлении, составляющем объект познания. Этот поиск начинается обычно в ответ на словесный сигнал. Таким сигналом является вопрос, с которого начинается процесс мышления. В вопросе формулируется задача мышления. При этом каждый вопрос сигнализирует совершенно определенный тип связи, раскрытие которого в данном конкретном явлении и составляет задачу, вставшую перед человеком. Вопрос: «Чей мяч укатился?» — требует установления связи только одной категории — отношений принадлежности. Вопрос: «Куда мяч покатился?» — сигнализирует также только один тип связи — направление, место. Вопрос: «Почему мяч покатился?» — вызывает поиски причинных связей.

Вопрос есть одна из наиболее доказательных форм единства мышления и языка. Вопрос есть сигнал, и он вызывает ответ — специфическую для человека ориентировочную реакцию, поисковую мыслительную деятельность.

Мышление есть решение определенной задачи, сформулированной в вопросе. Поиск ответа на поставленный вопрос придает процессу мышления нацеленный, организованный характер.

4. Мышление является стержнем любой умственной деятельности человека. Этим мыслительный процесс даже двухлетнего ребенка, осваивающего речь, качественно отличается от примитивных форм анализа и синтеза, доступных высшим животным. Поиск путей решения осуществляется животными методами беспорядочных проб и ошибок, которые имеют направленность на достижение «приманки», но не на нацеленность. Сформулированная в вопросе потребность познать, понять имеет у человека осознанный характер. Мыслящий человек знает, что он не знает и что хочет узнать. Он знает, что он нашел, решив поставленную задачу.

Оформление задачи в вопросе является первым этапом мыслительного процесса, так как, прежде чем решать задачу, надо раскрыть категорию, в пределах которой лежат искомые связи. Найденное решение задачи есть понимание, т. е. установление новых для человека связей. Они составляют содержание новых знаний, которые он приобрел.

Понимание, т. е. замыкание новой связи, новой ассоциации, есть решение вставшей перед человеком новой задачи. И. П. Павлов писал: «Каждая маленькая первая ассоциация это есть момент рождения мысли…» ¹

Конечно, не только дети, но и взрослые не всегда сразу находят правильное решение поставленной задачи. Они устанавливают иногда не те связи, которые существуют в действительности между явлениями или внутри каждого из них. Люди допускают ошибки. Практика рано или поздно докажет человеку правильность или ошибочность найденного им решения.

5. Процесс мышления совершается на основе уже накопленного человеком опыта, имеющихся представлений, понятий, умений и приемов мыслительной деятельности. Эта связь мышления и знаний отчетливо выступает уже на первом этапе мыслительного процесса.

Если человеку задан такой вопрос, на который он может легко ответить, используя имеющиеся у него готовые знания, мышления нет. Работает только память. Если ученика III класса спрашивают: «Какое сейчас время года?», «Как называется его родной город?» или «Для чего в конце предложения ставится точка?» — школьнику не надо думать, так как ответ у него имеется в готовом виде.

Не возникает мыслительный процесс и в том случае, когда решение поставленной задачи требует использования таких знаний, которыми человек не владеет.

Чтобы решить математическую задачу, надо знать значение каждого числа, знать необходимые арифметические действия и уметь их применять там, где они необходимы. Однако, решая новую задачу, ученик должен перетасовать имеющиеся у него знания, по-новому их использовать, применить их в необычных сочетаниях. Значит, в процессе мышления надо владеть не только прочными знаниями, но и рациональными способами оперирования ими в соответствии с новой конкретной задачей.

–––––––––––

¹ «Павловские среды», т. II. М., Изд-во АН СССР, 1955, стр. 585.

На отношение памяти и мышления обратил внимание еще П. П. Блонский. Ведь и результат мышления тоже связан с памятью: он обогащает опыт человека новым открытием.

Чем более системны, осмысленны и подвижны знания, тем более успешно может использовать их человек в мыслительной деятельности. Мышление есть оперирование знаниями.

6. Мышление может совершаться на уровне практических действий или на уровне оперирования представлениями или словами, т. е. «во внутреннем плане». Мыслительный процесс включает различные операции: сравнение, абстрагирование, конкретизацию и др. Каждая из этих операций есть своеобразное выражение основных процессов анализа и синтеза. Успех решения зависит от степени овладения человеком этими специальными умственными умениями. Человек должен владеть различными способами (приемами) умственной деятельности.

Чаще всего для решения мыслительной задачи нужно использовать не одну какую-то умственную операцию (только сравнение или только обобщение), а целую систему операций. Нужно уметь применить разные формы мышления: умозаключения, рассуждения в определенных их сочетаниях с другими формами и операциями. Умение использовать разные операции и приемы мышления в каждом конкретном случае свидетельствует о высоком умственном (мыслительном) развитии человека.

7. Процесс мышления неотделим от деятельности всей личности. Осознание необходимости найти способ вернуть больному человеку работоспособность, доставить через линию фронта важное донесение или повысить эффективность своей преподавательской работы побуждает врача, бойца, учителя к упорным и напряженным поискам путей для решения этих сложных задач.

Чем труднее и необычнее задача, чем желаннее цель, чем глубже искомые связи, тем более напряженным будет весь процесс мышления и тем выше эмоциональное отношение человека к результатам своей деятельности.

Люблинская А. А. Детская психология. Учебное пособие для студентов педагогических ин-тов. М.: Просвещение, 1971. – 415 с. С. 235-238.

Психика и реальность. Единая теория психических процессов. Часть IV. Человек мыслящий. Глава 13. Анализ процесса мышления – Гуманитарный портал

Рассмотрев характеристики мысли как результативного образования и найдя, хотя бы в первом приближении, необходимый минимум эмпирической определённости, можно сделать следующий шаг — перейти от этого относительно статичного итогового среза к процессу его становления. Такое продвижение «сверху вниз» именно благодаря большей статичности и структурной определённости мысли как результативного образования даёт некоторые опорные точки и определяет вектор для анализа и ориентации в эмпирическом массиве хотя и более разносторонне исследованной, но всё же достаточно аморфной и трудноуловимой динамики мыслительного процесса.

Первый из этих ориентиров задаётся эмпирическим существом феномена понимания, который не случайно располагается в конце списка характеристик рассмотренной подгруппы. Это пограничное положение определяется тем, что понимание относится не только к мысли как результату, но и к мыслительному процессу. Оно воплощается в мысли как результативно-статическом структурном образовании, но складывается именно в ходе мыслительного процесса, формирующего этот результат. Логика соотношения конечного, результативного и среднего, процессуального звена понимания как наиболее важной характеристики мышления с необходимостью приводит к соотнесению этих звеньев.

С чего начинается мыслительный процесс в его специфическом качестве? Экспериментальная психология даёт ответ на этот вопрос, и связывается он обычно с понятием «проблемная ситуация».

Проблемная ситуация — стимул мышления

Проблемная ситуация не без оснований считается стимулом и исходным пунктом мысли. Это не сам по себе объективный стимул, не внешний толчок. Внутренним, психическим стартом мысли является отображение проблемной ситуации, которое и составляет проблему или вопрос как мотивирующее, движущее начало мысли. Однако, как и самая категория мышления, понятие проблемной ситуации как исходного пункта мыслительного процесса является чрезвычайно общим, фактически — при традиционной его трактовке — «растягиваемым» по всему диапазону психических явлений. Будучи необходимым для анализа пусковой фазы мыслительного процесса, оно недостаточно для выявления её специфики. Проблемная ситуация обычно трактуется как выражение дефицита информации, необходимой для реализации какого-либо действия. Такой дефицит действительно является исходным пунктом психической и поведенческой активности, но его преодоление в общем случае вполне возможно на уровне перцептивной или вообще образной регуляции действий. И не случайно поэтому проблемный ящик или проблемная клетка служат исходным пунктом для возбуждения психической активности животных, направленной на решение определённых поведенческих задач. Но каких задач? Собственно мыслительных или перцептивных?

Ведь не случайно Э. Торндайк не обнаружил следов понимания в процессах решения животными задач, предлагаемых им проблемной ситуацией. Как упоминалось, из этого отсутствия понимания радикальный бихевиоризм сделал эмпирически необоснованный вывод об отсутствии психической регуляции соответствующих действий. В действительности же, как показал последующий ход исследований в рамках даже самого бихевиоризма, это поведение, не будучи выражением понимания и мышления, является перцептивно или образно регулируемым. И если говорить здесь о задачах и проблемах, то это перцептивные «задачи» и перцептивные «проблемы».

Примером типично перцептивной «задачи», то есть задачи, которая вполне может быть решена и без опоры на собственно мышление, а только на перцептивном уровне, является известная задача обхода препятствия. По существу траектория обходного пути, как и пути прямого, содержится в самой структуре перцептивного поля. Стимульная ситуация, толкающая человека на поиск обходного пути, является «проблемной» только в том смысле, что выбор варианта двигательного решения здесь более труден хотя бы потому, что прямой, кратчайший путь представлен единственным вариантом, а обходных путей всегда множество. Но этот выбор остаётся перцептивным, поскольку «вектор» траектории обходного пути задаётся структурой перцептивного поля и не требует для его «извлечения» никаких специальных преобразований. Выбор обходного пути, как и всякая другая чисто перцептивная задача, может, конечно, у человека решаться и на мыслительном уровне, однако это лишь специфически высший, но частный случай решения задачи такого типа. В этом частном случае выбор опирается уже не только на восприятие, но и на понимание ситуации, а последнее влечёт за собой осмысленное транспонирование решения (см. Дункер, 1965).

Однако более общий случай этого решения остаётся в рамках перцептивного выбора и не предполагает обязательного участия понимания и вообще мышления. И только потому, что гештальт-психология, исследовавшая процесс решения такого типа задач животными (в частности, антропоидами), не располагая критериями для проведения границы между перцепцией и мышлением, отождествила этот перцептивный выбор с мышлением (пониманием), В. Келер мог сделать свой ошибочный вывод о принадлежности интеллекта антропоидов к тому же роду и виду, что и интеллект человека. Однако при решении животными не только таких чисто перцептивных, но и более сложных, орудийных «задач», требующих активного предметного манипулирования, такого рода извлечение информации о межпредметных отношениях путём простейших действий с этими предметами соответствует лишь той переходной форме между восприятием и мышлением, на которой мышление только формируется в ходе перцептивно регулируемой предметной деятельности, но ещё не является сформировавшимся психическим процессом, который сам становится регулятором этой деятельности.

Таким образом, не всё то, что обозначается как проблемная ситуация и её психическое отображение, не всякий содержащийся в стимульной ситуации информационный дефицит составляют исходный пункт собственно мыслительного процесса. Не только у животных, но даже у человека, который преодолевает информационный дефицит, заключённый в стимульной ситуации, используя все уровни интеллекта, существуют явно до-мыслительные способы пополнения информации, необходимой для адекватного действия. Сюда относится, например, перцептивная или вообще образная экстраполяция, детерминируемая общими закономерностями организации сенсорно-перцептивного поля, отсутствующие элементы которого достраиваются, исходя из принципов его гештальт-структуры. На этом же до-мыслительном уровне находится и перцептивный поиск отсутствующей информации и даже элементарное манипулирование образами, занимающее, правда, промежуточное положение между образным и мыслительным познанием, но не достигающее мыслительного уровня в его специфических качествах.

Исходным пунктом специфически мыслительного пути преодоления информационного дефицита стимульной ситуации является вопрос. Эмпирическое существо психического феномена, выражаемого этим термином, заключается не в самом объективном факте наличия дефицита информации, а в субъективно-психологическом факте наличия информации об этом дефиците. Вопрос есть психическое отображение нераскрытости, непредставленности тех предметных отношений, на выяснение которых направлен весь последующий мыслительный процесс. Именно в таком качестве информации о её дефиците и вместе с тем обобщённой информации о типе непредставленных предметных отношений (что? где? когда? как?), которые составят содержание мысли как результата мыслительного процесса, вопрос и является исходным пунктом развёртывания этого процесса.

Всякий вопрос составляет отправной пункт мыслительного процесса, поскольку суждение как результат и универсальная единица этого процесса всегда есть ответ на актуальный или потенциальный вопрос («Это произошло вчера» и так далее).

Однако в разных вопросах степень этой пусковой, векторизующей функции по отношению к последующему процессу выражена по-разному. Хотя суждения «сейчас двенадцать часов» или «человек стоит на улице» представляют пусть элементарную, но уже мыслительную структурную единицу (перцептивное суждение), в вопросах «Который сейчас час?» или «Где стоит человек?», ответы на которые представлены в приведённых суждениях, пусковая, векторизующая функция собственно мыслительной активности представлена в минимальной степени, как и во всяком другом вопросе, ответ на который может быть получен путём стереотипного действия или акта «наведения справки». Этим, по-видимому, и отличается вопрос как более общая форма информации об информационном дефиците от «проблемы». Не всякий вопрос составляет проблему. Проблемный же характер вопроса, при котором пусковая, векторизующая функция этой исходной фазы выражена гораздо более явно, заключается, как можно думать, не просто в факте нераскрытости соответствующих отношений, а в факте их непонятности. Здесь, в исходном пункте мыслительного процесса отсутствует понимание отношений — наиболее важная характеристика мысли как результата этого процесса.

Такое информационное выражение нераскрытости и непонятности предметных отношений самим фактом информации о соответствующем информационном дефиците ставит задачу, но уже не в обобщённом, распространяющемся и на перцептивные уровни, а в собственном смысле этого термина, то есть задачу как специфически мыслительный феномен, составляющий начальную фазу мыслительного процесса, направленного на устранение этого дефицита и тем самым представляющего собой её решение. В этом состоит сущность распространённой трактовки процесса мышления именно как решения задач. Самая же задача описывается и определяется в экспериментальной психологии как «знаковая модель проблемной ситуации» (Фридман, 1963).

То обстоятельство, что эта модель проблемной ситуации является именно знаковой, не случайно по отношению к эмпирическому существу исходной фазы мыслительного процесса, а выражает природу начального этапа. Дело в том, что проблема, воплощённая в задаче, представляет собой не просто информацию об объективной стимульной ситуации. Сама по себе информационная модель проблемной ситуации может быть представлена и на перцептивном уровне, и тогда она воплощает в себе задачу не в собственно мыслительном, а в обобщённом смысле этого термина («перцептивную задачу»). Специфика же задачи как собственно мыслительного феномена состоит, как упоминалось, в том, что в ней представлена не только информация о проблемной ситуации, но и информация о дефиците информации об определённых предметных отношениях в этой проблемной ситуации. И если психическая модель этой ситуации может быть представлена предметными психическими структурами, прежде всего образами, непосредственно воспроизводящими её предметное содержание, то информация о нераскрытости или непонятности соответствующих отношений требует другой формы представления.

Эта необходимость определяется (если даже оставить в стороне социальную коммуникационную детерминацию мышления) хотя бы уже тем, что предметные психические структуры воспроизводят соответствующее объективное предметное содержание, характеристики же самих этих психических структур непосредственно не воспроизводятся. Мы не воспринимаем перцептивные образы, а перцептивно отображаем их объекты. Поэтому информация о неполноте предметной психической модели проблемной ситуации не может быть представлена прямо на языке самих предметных психических структур. Она требует некоторой вторичной формы представления, такой, однако, которая сама бы непосредственно отображалась и тем самым могла бы векторизовать процесс и управлять им (не говоря уже о том, что только это условие может обеспечить межиндивидуальную передачу данной информации об информационном дефиците). Именно таким требованиям удовлетворяет знаковая или, иначе говоря, речевая форма представления информационного дефицита. Поэтому действительно есть достаточные основания эмпирически определить задачу как знаковую или речевую модель проблемной ситуации.

Такова эмпирическая сущность исходной фазы мыслительного процесса: если структурная единица мысли как результата воплощает в себе раскрытое и понятое предметное отношение, то процесс, завершающийся этим результатом, начинается с информации о нераскрытости, непонятности или непонятости этого отношения, выраженной в психических мыслительных феноменах «вопрос», «проблема» и «задача». Эмпирическое описание показывает, что, поскольку на начальной фазе мыслительного процесса имеется и модель проблемной ситуации, которая может быть выражена средствами предметных психических структур, и информация о нераскрытости и непонятности некоторых отношений, которая требует знаковой формы представления, уже на исходном этапе мыслительного процесса, как и в его результативной структурной форме, имеет место сочетание пространственно-временных и символически-операторных (знаковых или речевых) компонентов.

Речевая форма мышления как процесса

Универсальная структурная единица мысли как результата мыслительного процесса — суждение, воплощая специфически мыслительное отображение отношений, включает в себя операцию с операндами и тем самым по необходимости имеет символически-операторный состав, конкретным носителем которого является речевой эквивалент суждения — предложение.

Как показало рассмотрение феноменов «вопрос», «проблема», «задача», речевая форма, несущая информацию не только о предметном содержании проблемной ситуации, но и о неполноте данной информации, по самой природе соотношения этих двух информационных компонентов (первичного, предметного, и вторичного, опосредствованного) необходимо представлена уже на этой исходной фазе мыслительного процесса: она пускает его в ход и задаёт направление. Но если в речевую форму облекаются и начальная фаза мыслительного процесса, и его результат (воплощённый в отдельной мысли), то есть уже чисто теоретические основания ожидать, что речевые компоненты являются сквозной характеристикой мышления как процесса и что они в тех или иных пропорциях и сочетаниях с неречевыми предметно-структурными компонентами имеют место на разных этапах его протекания — в начале, середине и в заключительной результативной структуре (в мысли).

Поскольку интрапсихическая динамика мыслительного процесса, в особенности на промежуточных этапах, может не быть связанной с внешней речью, реализующей уже собственно коммуникационную функцию, естественно, что экспериментальные свидетельства наличия речевых компонентов на разных этапах мыслительного процесса по преимуществу сконцентрированы в исследованиях соотношений мышления и внутренней речи. Разностороннее экспериментальное исследование внутреннеречевых компонентов мыслительного процесса, произведённое А. Н. Соколовым (1968), содержит ряд важных и надёжных фактических подтверждений необходимого участия речевых компонентов в его динамике.

Вместе с тем, в этом исследовании отчётливо показано, что мыслительный процесс необходимо включает взаимодействие символически-операторных (речевых) и предметно-структурных информационных компонентов. В качестве заключения А. Н. Соколов (1968) резюмирует: «Поскольку речедвигательная импульсация отмечается не только в процессе вербально-понятийного, но и наглядного мышления… и притом у всех испытуемых, независимо от их типа памяти, можно заключить, что мышление в любом случае связано с языком, хотя в отдельные моменты, или фазы, решения (особенно при решении наглядных задач) речедвигательная импульсация может быть заторможена. Это, однако, не означает, что в последнем случае имеет место «безъязыковое» мышление. Такой вывод был бы неоправданным допущением, так как основывался бы на изоляции одной фазы мышления от другой, что, по существу, невозможно. Вместе с тем эти данные указывают и на невозможность отождествления мышления с речью, так как мышление содержит в себе не только речевую, но и неречевую фазу действия, связанную с накоплением сенсорной информации. Следовательно, здесь имеет место постоянное взаимодействие предметной и речевой информации, которое описывалось И. П. Павловым как взаимодействие первой (предметной) и второй (речевой) сигнальных систем» (с. 230).

Очень демонстративное экспериментальное подкрепление вывода о необходимой включённости речевых компонентов в динамику мыслительного процесса получено американскими исследователями при изучении интеллектуальных актов у глухонемых, где языковые компоненты мышления не могут быть представлены актами звукопроизнесения и, следовательно, если они действительно органически включены в мыслительный процесс, то они должны обязательно получить какое-либо другое объективное проявление.

Американский психолог Т. Шибутани (1969) отмечает: «Поскольку утверждение, что мышление представляет собой беззвучное лингвистическое поведение, противоречит точке зрения здравого смысла, потребовались доказательства. Попытки измерить движения речевой мускулатуры в тот момент, когда испытуемые выполняли различные интеллектуальные действия, давали все ещё недостаточно убедительный материал. Наконец, Л. Макс нашёл блестящее решение. Поскольку у глухонемых жестовая коммуникация осуществляется с помощью мускулов пальцев, на эти мускулы были помещены электроды, чтобы замерить зачаточные движения, когда эти люди думают. Контрольная группа состояла из людей с нормальным слухом. Задачи на абстрактное мышление вызывали такие действия в руке у 84 процента и лишь у 31 процента испытуемых в контрольной группе» (с. 158).

Хотя эти факты рассмотрены Т. Шибутани в более одностороннем общем контексте, чем это сделано в исследовании А. Н. Соколова, так как речевые компоненты никак не соотнесены им с неречевой предметной информацией, всё же по отношению к вопросу о самих речевых компонентах мышления они имеют принципиальное значение.

Поскольку эти данные относятся к весьма специфической незвуковой форме речи, которая также отчётливо проявляет себя в ходе мышления, они существенно повышают меру общности сделанного эмпирического вывода о необходимости участия речевых компонентов в динамике мыслительного процесса.

С другой стороны, этот вывод подкрепляется и важными фактами, полученными А. Н. Соколовым в опытах с центральными речевыми помехами, то есть помехами, действие которых распространяется не только на периферическую, но и на мозговую часть речедвигательного анализатора, что достигается путём принудительной вербализации постороннего материала при одновременном выполнении мыслительных заданий. В этих условиях возникает картина мыслительных затруднений, выразительно названная А. Н. Соколовым «экспериментальной сенсорной афазией». Как и при соответствующей клинической картине, в этой экспериментальной ситуации испытуемый воспринимает лишь отдельные слова, а смысл фразы остаётся непонятым.

При этом чрезвычайно показательно, что эти данные, как и факты, полученные методом регистрации речедвигательной импульсации, позволяют А. Н. Соколову сделать вывод о необходимом взаимодействии речевых и предметных компонентов мыслительного процесса. Так как в этих экспериментах при затруднениях понимания смысла фраз нарушалось запоминание не только словесного, но и образного материала, А. Н. Соколов (1968) отмечает: «… основываясь на этих опытах, можно считать, что скрытая вербализация имеет прямое отношение к смысловой переработке сенсорной информации и к её фиксированию в памяти, и поскольку в данных опытах скрытая вербализация задерживалась, возникали указанные затруднения в мыслительной деятельности» (с. 228).

Чрезвычайно показательна здесь сама аналогичность феноменологических картин клинических и экспериментальных афатических нарушений. Именно характер мыслительных нарушений при афатических расстройствах позволил Д. Хеббу сделать вывод о необходимом участии речевых компонентов в динамике мыслительных процессов (Hebb, 1942). Выше, при описании пространственно-временных характеристик мышления, был приведён ряд нейропсихологических данных, относящихся к клинической картине афатических расстройств (в особенности семантической афазии), отчётливо говорящих об органическом взаимодействии пространственно-временных и речевых компонентов мыслительных процессов. Там эти данные были приведены в качестве эмпирического свидетельства необходимого участия пространственно-временных компонентов в этом взаимодействии. В настоящем же контексте в эмпирической картине афатических расстройств акцентируется второй компонент — нарушение мыслительных процессов как результат деструкции их речевых компонентов. И тот важный факт, что картины клинических и экспериментальных афатических нарушений оказываются аналогичными в отношении негативно представленного в них органического взаимодействия компонентов пространственно-предметной и собственно речевой информации, надёжно подтверждает вывод о необходимости обоих этих компонентов в структуре и динамике мыслительных процессов, сделанный из обеих эмпирических картин.

Основные фазы мыслительного процесса

Феномены «вопрос», «проблема» или «задача» воплощают в себе первую, исходную фазу мыслительного процесса. Именно потому, что информация о нераскрытости тех или иных предметных отношений представлена здесь в виде символической модели, конкретно реализуемой речевыми компонентами мыслительного процесса, естественная последовательность рассмотрения его фаз, развёртывающихся вслед за исходной, была прервана описанием эмпирических фактов, свидетельствующих о необходимом участии речевых информационных компонентов во всей фазовой динамике мыслительного процесса. Теперь необходимо вернуться к прерванной естественной последовательности фаз и рассмотреть их динамику.

Поскольку эта последовательность рассматривается в данном контексте в рамках традиционного эмпирического материала, а последний пока ещё носит характер очень обобщённого, приближённого описания, представляющего процесс лишь в его самых «крупных блоках», здесь целесообразно ограничиться только схематическим перечнем последовательности фаз, сопровождающих постановку вопроса или задачи.

Специально анализируя всю последовательность основных фаз мыслительного процесса, начиная с исходной, С. Л. Рубинштейн (1988) пишет: «Сформулировать, в чём вопрос, — значит уже подняться до известного понимания, а понять задачу или проблему — значит если не разрешить её, то по крайней мере найти путь, то есть метод, для её разрешения… Возникновение вопросов — первый признак начинающейся работы мысли и зарождающегося понимания» (с. 294).

Суть понимания, представленного уже на первой фазе процесса, в отличие от понимания, являющегося характеристикой мысли как результата, состоит в том, что здесь представлено понимание непонятности. Оно и воплощено в вопросе или задаче. Но если вопрос или задача, представляя собой символическую модель искомого, но неизвестного или непонятного предметного компонента или отношения в проблемной ситуации и указывая на тип этого искомого отношения (где? когда? как?), задаёт направление поиска и тем самым ограничивает его область, то следующая фаза процесса должна быть уже шагом в заданном направлении. И первый, следующий за вопросом, как стартом мысли, шаг этого поиска, естественно, состоит в переборе возможных вариантов искомого отношения. Вариант, который по определённым обобщённым критериям, воплощающим опыт субъекта, оценивается по степени его вероятности, выступает как гипотеза.

Если выдвижение и перебор гипотез представляет следующий за вопросом или задачей «крупный блок» актуально развёртывающегося мыслительного процесса перебора возможных вариантов искомого элемента или отношения, реализующий выдвижение гипотезы, включает в себя оценку вероятности каждого из вариантов или степени его близости к искомой недостающей информации, то по существу уже сама эта оценка, происходящая на фазе выдвижения гипотезы, содержит её предварительную проверку. Если, однако, таких гипотетических вариантов искомого отношения, близких по вероятности и тем самым труднодифференцируемых, оказывается несколько, проверка гипотез, начавшаяся уже на фазе их выдвижения, перерастает в самостоятельную фазу, так и обозначаемую в экспериментальной психологии как фаза проверки гипотезы.

Существенный вопрос, который в рамках данного эмпирического описания динамики основных фаз мыслительного процесса может быть только поставлен и пока остаётся открытым, заключается в том, по каким конкретным структурно-динамическим критериям оценивается вероятность перебираемых вариантов. Речь идёт именно о структурно-динамических критериях, имеющих, конечно, свой статистический эквивалент, но не являющихся собственно статистическими, поскольку ведь мыслительный процесс в его обычном, более общем, случае не ведёт числового счета вероятностей. Каковы бы ни были эти критерии проверки гипотез, включающие и практическое действие, она завершается последней фазой данного конкретного процессуального акта — получением ответа на поставленный вопрос или решения поставленной задачи. «Когда эта проверка заканчивается, — пишет С. Л. Рубинштейн (1988), — мыслительный процесс приходит к завершающей фазе — к окончательному в пределах данного мыслительного процесса суждению по данному вопросу, фиксирующему достигнутое в нём решение проблемы».

Важно подчеркнуть, что если вопрос как начальная фаза процесса в своей предельно лаконичной форме может быть выражен одним словом (где? когда? как? почему?), то ответ, представленный именно суждением, имеет своим языковым эквивалентом законченное предложение, воплощающее речевую структурную единицу мысли в качестве результата мыслительного процесса. Если начальная фаза, выраженная вопросом или задачей, воплощает нераскрытость или непонятность искомого предметного отношения, то завершающая фаза — ответ или решение, выраженные суждением именно как структурной единицей результата этого процесса, характеризуются феноменом понимания.

Мыслительные операции

Описание основных фаз мыслительного процесса отвечает на вопрос о том, какие последовательные изменения происходят при его динамике и каковы промежуточные результаты поиска искомой недостающей информации, то есть что меняется в самой добываемой в этом процессе мыслительной информации. Следующий эмпирический вопрос — это вопрос о том, как эти изменения происходят, при помощи каких конкретных средств осуществляется поиск и как достигается сначала промежуточный, а затем и окончательный в пределах данной задачи результат. Фактический материал экспериментальной и прикладной психологии содержит вполне определённый ответ на этот вопрос — исходный информационный дефицит преодолевается, и задача поэтапно решается путём осуществления мыслительных операций. К числу основных мыслительных операций относятся:

Сравнение, вскрывающее отношения сходства и различия между соотносимыми объектами.
Мысленное расчленение целостной структуры объекта отражения на составные элементы (анализ).
Мысленное воссоединение элементов в целостную структуру (синтез).
Абстракция и обобщение, при помощи которых выделяются общие признаки, «освобождаемые» от единичных, случайных и поверхностных «наслоений».
Конкретизация, являющаяся обратной операцией по отношению к абстрагирующему обобщению и реализующая возврат ко всей полноте индивидуальной специфичности осмысливаемого объекта.

С. Л. Рубинштейн (1988), описывая мыслительные операции, вполне обоснованно указал на то существенное, но не получившее последующего развития положение, что эти операции — не просто различные рядоположные и независимые варианты умственных действий, а что между ними существуют отношения координации, поскольку они являются частными, видовыми формами основной, родовой мыслительной операции: «Все эти операции являются различными сторонами основной операции мышления — «опосредования», то есть раскрытия все более существенных объективных связей и отношений».

Это эмпирико-теоретическое положение имеет двоякое принципиальное значение. Во-первых, указывая на наличие универсальной мыслительной операции, оно вскрывает единую природу её различных частных форм, и, во-вторых, оно устанавливает органическую взаимосвязь между опосредствованностью как структурной характеристикой мысли и опосредствованием как основной мыслительной операцией. Все основные параметры и этапы онтогенетического и актуально-генетического формирования мыслительных операций как высшей формы умственных действий были подвергнуты всестороннему и очень плодотворному изучению П. Я. Гальпериным и его сотрудниками и подробно описаны в соответствующей литературе (Гальперин, 1959; Давыдов, 1972; Обухова, 1972). Исходя из дальнейших задач теоретического анализа, здесь следует отметить лишь некоторые моменты. Исследования П. Я. Гальперина с большой определённостью и надёжностью показали, что формирование умственных операций продвигается от материального действия, то есть действия с вещами или их изображениями, к оперированию предметными психическими структурами разных уровней (восприятием, представлением, понятием), реализуемому средствами сначала громкой, внешней речи, а затем и речи внутренней. Последний уровень и составляет высшую форму «чисто» умственного, «идеального» действия.

Интересно отметить, что аналогично наличию некоторой общности фаз в динамике решения элементарных и творческих задач экспериментальные исследования обнаруживают черты соответствия и в основных этапах становления умственных действий. «При исследовании формирования умственных действий во втором смысле (то есть в структуре творческой деятельности. — Прим. авт.), — пишет О. К. Тихомиров (1974), — можно наблюдать все те пять классических этапов, которые описывают П. Я. Гальперин и Н. Ф. Талызина». Этот результат существенно увеличивает степень общности выводов П. Я. Гальперина.

Следует подчеркнуть, что в таком поэтапном переходе меняются операнды, то есть вещественные или психические предметные структуры, являющиеся объектами оперирования. Таковыми могут быть материальные вещи, перцептивные или вторичные образы, понятия и, наконец, символы. С изменением операндов изменяются, конечно, и конкретные характеристики операций. Последние могут быть более или менее развёрнутыми. Но суть перехода материальной операции в умственную, или «идеальную», заключается не в том, что реальное действие становится психическим отражением действия, то есть действием «идеальным». Операция с психическими «идеальными» операндами — психическими структурами разных уровней — остаётся реальной операцией независимо от того, являются ли вещественными или психическими, «идеальными», её операнды. Так что идеальными здесь становятся операнды, операции же с идеальными операндами остаются столь же реальными преобразующими действиями, сколь и операции с материальными, вещественными объектами. Мысленное оперирование объектами есть реальное оперирование их образами, понятиями или символами. Поскольку же оперирование идеальными операндами формируется лишь в процессе первоначального оперирования их материальными объектами, умственное действие может быть в его генезисе понято лишь как необходимый результат социального развития человека. В этом состоит суть материалистического объяснения развития мышления как в антропогенезе, так и в онтогенетическом развитии отдельного человека.

Умственное, мыслительное оперирование образами, их преобразование, в отличие от перцептивных операций построения образов, может быть понято лишь как результат социогенеза, а не только биологического созревания индивида. Именно поэтому умственное действие, органически взаимосвязанное с речью во всей специфике его психологических свойств, есть монопольное достояние человека, располагающееся по эту сторону образно-мыслительной границы, а элементарные сенсорные и перцептивные действия носят первосигнальный характер и имеются уже в животном мире.

Непроизвольные и произвольно регулируемые тенденции мыслительного процесса

Экспериментальная психология располагает большим фактическим материалом и соответствующими ему эмпирическими обобщениями, прямо относящимися к основным тенденциям в организации мыслительного процесса и управления его динамикой. Ещё до экспериментальных исследований вюрцбургской школы психологической наукой были выделены две основные тенденции, которые определяют течение и сцепление психических структур в ходе мыслительного процесса. Первая из них носит название персеверативной, а вторая — репродуктивной или ассоциативной тенденции. Первая тенденция заключается в том, что каждая отдельная предметная психическая структура, прежде всего представление, часто возвращается и вклинивается в течение мыслительного процесса. Вторая выражается в том, что в динамику мыслительного процесса проникают и воспроизводятся те психические предметные структуры (образные, понятийные, символические), которые в прошлом опыте были ассоциативно связаны с каждым из его компонентов.

Исследованиями вюрцбургской школы, главным образом работами Н. Аха (Ach, 1921), было ясно показано, что констатации этих тенденций недостаточно не только для объяснения, но даже для эмпирической характеристики целенаправленных, сознательно регулируемых актов мышления. Именно для характеристики специфики целенаправленной регуляции мыслительного процесса Н. Ах ввёл известное понятие детерминирующей тенденции, исходящей из целевой структуры, то есть из искомого решения задачи, и направляющей последовательную динамику мыслительного процесса.

Не только специальные лабораторные эксперименты, но и личный опыт самостоятельных размышлений и повседневных коммуникаций каждого человека ясно свидетельствуют о том, что за этими эмпирическими обобщениями стоит несомненная психическая реальность. Персеверации и ассоциации психических структур явным образом вклиниваются в последовательное течение мыслительного процесса. Но сами по себе они не могут не только объяснить, но даже эмпирически исчерпать описание его динамики уже хотя бы по той причине, что ассоциации, как об этом неопровержимо свидетельствует повседневный опыт, могут не только вести мысль от вопроса к ответу, но и отклонять её от основного направления и потоком хаотических случайных сцеплений уводить далеко в сторону. Из этого эмпирически следует, что на основном «маршруте», проходящем от постановки задачи к её решению, мысль удерживается другим фактором, который не только использует персеверации и ассоциации, но может и противодействовать им. Именно этот фактор, осуществляющий целенаправленную регуляцию, векторизует и тем самым действительно детерминирует протекание мыслительного процесса. Таким образом, персеверативноассоциативная тенденция явно воплощает в себе пассивные, произвольно не управляемые компоненты мыслительного «потока», а детерминирующая тенденция с такой же определённостью относится — во всяком случае в её главных составляющих — к сознательно-произвольной регуляции продвижения от вопроса или проблемы к их решению.

Обратимость мыслительного процесса

Произвольная регуляция мыслительного процесса через посредствующее звено его операционного состава связана с такой наиболее важной характеристикой, как обратимость. Ж. Пиаже, многосторонне исследовавший разные формы и уровни обратимости мыслительного процесса, пришёл к выводу, что именно она является специфицирующим признаком мыслительных операций по сравнению не только с общебиологическими координациями и психически регулируемыми практическими действиями, но даже с умственными действиями, не обладающими свойством произвольной регулируемости. «Для того, чтобы перейти от действия к операции, — пишет Ж. Пиаже (1965), — необходимо, чтобы действие стало обратимым». Сопоставляя свойства операций как частной формы действий и более универсальными характеристиками последних, Ж. Пиаже далее заключает, что «эта обратимость может стать полной при произвольном регулировании мысли» (там же). Хотя обратимость мыслительного процесса эмпирически проявляется не только в области его операционного состава, однако именно в последнем она наиболее явно проступает под феноменологической поверхностью.

Действительно, о наличии обратимости мыслительных операций говорит самый их перечень, состоящий из пар операций: расчленение объекта на элементы (анализ) имеет своим партнёром воссоединение элементов в целостную структуру (синтез), абстрагирующее обобщение соотнесено с конкретизацией. Сравнение же, маскирующее общностью этого термина свой парный состав, также включает в себя две соотнесённые между собой операции — различение и установление тождества, сходства или общности. Парный состав этой операции однозначно вытекает из эмпирических фактов и закономерностей умственного развития. К ним относятся, во-первых, установленный Клапаредом генетический закон более раннего осмысливания ребёнком различий между объектами, чем сходства между ними, и, во-вторых, выявленный и объяснённый Л. С. Выготским (1956) факт существенно более сложной структуры операции раскрытия сходства по сравнению с операцией выявления различий. Тем самым установление сходства и выявление различия представляют действительно две операции, которые могут осуществляться одна без другой, что, впрочем, достаточно хорошо известно не только из педагогической практики, но даже из житейского опыта. Однако подосновой обеих операций является сопоставление объектов, между которыми устанавливается различие или сходство. Поэтому они составляют пару, фигурирующую под общим названием операции сравнения.

Таким образом, рассмотренный выше перечень основных мыслительных операций включает три пары:

расчленение — воссоединение;
установление сходства — выявление различий;
обобщение — конкретизация.

Легко увидеть, что внутри каждой пары обе операции не только взаимосвязаны, но противостоят друг другу, то есть каждая из операций является обратной по отношению к партнёру. Поэтому осуществление обеих операций обеспечивает возврат мысли к исходному пункту, чем и создаётся свойство обратимости внутри каждой из пар. Поскольку, однако, таких пар операций в структуре мыслительного процесса несколько, общее свойство его обратимости, как показал Ж. Пиаже, опирается на функционирование целостного ансамбля координированных операций. Обратимость как специфическая характеристика мыслительного процесса не исчерпывается обратимостью только его операционного состава. Она присуща процессу в целом, а его интегральная структура включает в себя не только операторные, но и операндные конкретно-предметные и символические компоненты. Эти операндные предметные компоненты на крайних полюсах мыслительного процесса — в его исходном пункте, то есть при постановке вопроса, и в конечном пункте, то есть в полученном суждении-ответе, являются существенно разными. Ответ или решение содержит структурные компоненты, информационный дефицит которых выражен в вопросе. Эти структурные различия касаются прежде всего именно операндных компонентов, поскольку на начальной фазе операционные компоненты мыслительного поиска ещё не развёрнуты, а на конечной фазе — в мысли как результате динамики процесса — они представлены в свернутой, статичной, именно результативной форме уже не как собственно операции, а как операторы, или символы, соответствующих операций (логико-грамматические связки или союзы).

Мыслительный поиск развёртывается как движение между полюсами, при котором возможные варианты искомого решения (например, варианты шахматного хода, или недостающей детали в каком-либо изображении или схеме, или сочетания элементов, которое должно дать искомую конструкцию, как это имеет место в задачах типа «кубики Косса» или «Ханойская башня») соотносятся с исходной проблемной ситуацией.

Поиск вариантов направлен на уменьшение различий между начальной и конечной структурами (Ньюэлл, Шоу, Саймон, 1964). При этом продвижение мыслительного процесса между его полюсами и ход поиска промежуточных звеньев, уменьшающих различия между началом и концом, могут происходить в обоих направлениях. Первое из них, кажущееся более естественным, поскольку оно прямое. — это направление от начала к концу, от наличной ситуации к искомому решению. Это направление часто изобилует большим количеством слепых, случайных «проб и ошибок». И это естественно, поскольку главный вектор движения мысли определяется характером искомого решения. Второе направление процесса, обратное по отношению к первому, соответственно идёт от конца к началу, от искомого решения к исходному вопросу.

Экспериментальные исследования и многочисленные работы по составлению эвристических программ показали, что программы, реализующие продвижение мыслительного процесса от решения к началу, воплощают в себе одну из самых продуктивных эвристик. В связи с материалами по составлению эвристических программ в данном контексте существенно подчеркнуть, что, несмотря на исходную теоретическую установку этих исследований, опирающуюся на трактовку мышления только как оперирования символами и игнорирующую специфичность его собственно психических предметно-структурированных компонентов, можно сделать вывод о том, что именно эти специфически психологические, собственно структурные компоненты мышления являются наиболее важным фактором оптимизации эвристических программ. Комментируя полученный вывод о том, что эвристические приёмы позволили испытуемому сократить в 500 000 раз число проб, которое потребовалось бы при слепом поиске, исследователи заключают: «Эта грубая статистика даёт нам яркую картину необходимости «ага-решений», сопровождающих инсайт, — усмотрение структуры задачи, что мы расцениваем как «приобретение дополнительной эвристики» (Ньюэлл, Шоу, Саймон, 1964).

Таким образом, как показывает приведённое обобщение эмпирического материала, второй существенный аспект обратимости мыслительного процесса связан с его операндным составом, в который включены не только символические, но пространственно-структурированные предметные компоненты, допускающие возможность ходов мысли в двух взаимно обратных направлениях между её стартом и искомым финишем (в пределах данного процесса). В итоге есть эмпирические основания заключить, что свойство обратимости, как и ряд вышеописанных характеристик, проявляется как в операторном, так и в операндном составе мыслительного процесса; в первом оно выражено наличием обратных друг другу операций в каждой из пар, входящих в перечень (расчленение — воссоединение и так далее), во втором — ходом процесса в обоих направлениях между условиями задачи и её искомым решением. Завершаемая обратимостью третья подгруппа характеристик вместе с тем заключает собой перечень основных эмпирических характеристик мыслительных процессов.

Расстройство мышления: симптомы, черты, причины, лечение

Что такое расстройство мышления?

Расстройство мышления включает нарушение организации и выражения мыслей. Это вызывает дезорганизованное мышление и приводит к тому, что люди выражают себя необычным образом, когда говорят или пишут.

Формальное расстройство мышления также известно как дезорганизованная речь. Он отмечен нарушением структуры или формы мысли. Это один из ключевых симптомов шизофрении и психотических расстройств.Поскольку эти симптомы можно наблюдать, их можно использовать для оценки тяжести психоза.

Мышление требует способности рассматривать предмет, мысленно организовывать мысли о нем, а затем выражать эти мысли в понятной форме. Расстройство мышления может создать проблемы в любой или во всех этих областях.

Нарушения мышления связаны с трудностями в повседневном функционировании, социальных отношениях и психологическом благополучии.

В этой статье обсуждаются симптомы, причины и типы расстройств мышления.В нем также рассказывается о том, как диагностируется расстройство мышления, и о некоторых доступных вариантах лечения.

Симптомы

В то время как расстройства мышления характеризуются проблемами с мышлением и речью, этих симптомов самих по себе недостаточно для постановки диагноза. Это связано с тем, что такие симптомы также могут возникать временно, когда люди переутомлены или переутомлены.

Эти симптомы могут свидетельствовать о расстройстве мышления в зависимости от их частоты, тяжести и вызываемых ими нарушений.Симптомы, связанные с расстройством мышления, могут включать:

Неспособность удержать тему
Отсутствие речи
Быстрая, напористая речь
Бессвязность
Нелогичная речь
Блуждающий ход мыслей

Другие симптомы, которые могут быть связаны с расстройствами мышления, включают бред, галлюцинации, неверные суждения, изменения в движении, раздражительность, отсутствие эмоций, отсутствие выражения и паранойю.

Выявление расстройства мышления

Расстройства мышления диагностируются медицинским работником.Диагноз обычно включает в себя задавание людям открытых вопросов, а затем оценку их словесных ответов.

Для измерения нарушений мышления можно использовать несколько инструментов оценки, в том числе:

Тест чернильных пятен Роршаха : Тест чернильных пятен Роршаха — это проективный тест, в котором людям показывают серию неоднозначных чернильных пятен. Затем специалисты в области психического здоровья могут использовать систему оценок при интерпретации словесных ответов на чернильные пятна, чтобы искать признаки неупорядоченного мышления.
Индекс расстройств мышления (TDI) : Эта оценка включает в себя участие медицинского работника в разговоре с человеком, который записывается, а затем расшифровывается. Затем TDI (также известный как дельта-индекс) используется для оценки обмена, включая рассмотрение 23 различных областей, которые могут указывать на нарушение мышления.
Шкала оценки мышления, языка и коммуникации (TLC) : одна из наиболее широко используемых оценок расстройств мышления.Он включает в себя наблюдения и оценку их серьезности на основе определений различных аспектов расстройств мышления.

Многие медицинские условия также могут влиять на устную и письменную речь. К ним могут относиться:

Врач должен будет исключить основные медицинские факторы, прежде чем диагностировать расстройство мышления. Помимо оценки речи человека, врач может также провести медицинский осмотр и провести лабораторные анализы, чтобы оценить общее состояние здоровья и проверить наличие других заболеваний.

Отклонения в языке довольно распространены в повседневной речи и часто возникают из-за стресса и недостатка сна. Johns Hopkins Medicine отмечает, что тяжесть и частота симптомов являются важными факторами, которые следует учитывать при постановке диагноза.

Диагностика расстройства мышления включает наблюдение и оценку словесных ответов человека на вопросы. В дополнение к этим оценкам медицинские работники также должны исключить другие состояния, которые могут вызывать аналогичные симптомы, влияющие на речь.

Причины

Точные причины нарушений мышления неизвестны. Однако считается, что определенную роль может играть ряд переменных, включая генетику, аномалии мозга и факторы окружающей среды.

Дезорганизованное мышление можно наблюдать при ряде психических расстройств, включая шизофрению. В случае шизофрении некоторые исследования показали, что это состояние связано с аномалиями в семантической системе мозга.

Типы

Каждый тип расстройства мышления имеет свой собственный набор симптомов, которые мешают мыслительному процессу.Однако в каждом случае происходит нарушение организации и выражения идей и мыслей.

Некоторые из многих различных типов расстройств мышления включают в себя:

Алогия: Это расстройство мышления характеризуется бедностью речи и обычно наблюдается у людей с шизофренией или деменцией. Ответы часто бывают резкими и неполными.
Блокировка : Люди с нарушениями мышления могут замолчать на полуслове и сделать паузу на продолжительное время.Когда они возобновляют разговор, часто речь идет о совершенно другой теме.
Обстоятельное мышление : Этот тип неорганизованного мышления включает в себя множество ненужных деталей, которые часто косвенны или даже не связаны с основной темой разговора.
Звон : Это включает в себя использование слов, основанных на их звучании, а не на их значении. Это включает в себя рифмующиеся слова или каламбуры.
Эхолалия : Это включает в себя повторение речи других говорящих.Они могут часто повторять звуки или слова, которые слышат от других.
Неологизм : включает спонтанное создание новых слов. Эти слова бессмысленны и неузнаваемы, но включены в речь.
Тангенциальность : Этот тип беспорядочного мышления предполагает переход от одной идеи к другой. Идеи связаны поверхностно, но никогда не доходят до сути.
Словесный салат : включает в себя смесь случайных слов и фраз, которые неразборчивы.

Они характеризуются как оба типа расстройств мышления, а также симптомы формального расстройства мышления.

Лечение

Доступны методы лечения, которые могут помочь людям справиться с симптомами расстройства мышления. Некоторые стратегии лечения, которые могут быть использованы, обсуждаются ниже.

Психотерапия

Терапия может быть полезна для помощи людям, которые также испытывают симптомы бредовых или искаженных мыслей. Типы терапии, которые могут быть использованы в зависимости от индивидуальных симптомов, включают:

Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) может помочь людям выявить и изменить искаженные мысли.
Семейная терапия может помочь семьям узнать, что они могут сделать, чтобы поддержать своего близкого, страдающего расстройством мышления.
Групповая терапия может быть полезной процедурой для отработки навыков и поиска поддержки.

Лекарства

Иногда могут быть назначены лекарства для облегчения симптомов, связанных с шизофренией или психотическими расстройствами. Такие лекарства могут включать нейролептики, антидепрессанты и стабилизаторы настроения.

Копинг

В дополнение к терапии и лекарствам люди с расстройствами мышления также могут получить пользу от обучения жизненным навыкам и социальной поддержки:

Обучение социальным навыкам : Поскольку проблемы с неорганизованным мышлением влияют на общение, это может создать проблемы в отношениях. Изучение и применение социальных навыков может помочь людям с расстройствами мышления найти способы улучшить свои коммуникативные способности таким образом, чтобы это приносило пользу их отношениям.
Социальная поддержка : Социальная поддержка также необходима людям с расстройствами, влияющими на организацию мышления. Семейная терапия и группы поддержки могут быть полезны как людям с этим заболеванием, так и членам семьи и другим близким.
Управление стрессом : Методы релаксации также могут быть полезны, поскольку стресс иногда может ухудшить симптомы таких состояний, как шизофрения.

Слово из Веривелла

Если вы испытываете симптомы расстройства мышления, которые влияют на вашу способность общаться, вам следует поговорить с врачом.Они могут оценить ваши симптомы и поставить диагноз. Постановка правильного диагноза — лучший способ гарантировать, что вы получите соответствующее лечение, которое поможет вам справиться с симптомами, которые вы испытываете.

Мыслительное расстройство – обзор

Мыслительное расстройство, психоз

Мыслительное расстройство определяется как любое расстройство мышления, влияющее на речь, общение или содержание мыслей. Проявления варьируются от простого блокирования и умеренной обстоятельности до глубокого ослабления ассоциаций, бессвязности и бреда, характеризующихся неспособностью следовать семантическим и синтаксическим правилам, что несовместимо с образованием, интеллектом или культурным прошлым человека.¹ Это может быть связано с трудностями в объединении связных мыслей или осмыслением речи или нарушением способности генерировать логическую последовательность идей, на что указывает нарушение речи и/или письма.

Существуют различные типы расстройств мышления. Полет идей относится к языку, который может быть трудным для понимания, потому что он быстро переключается с одной несвязанной идеи на другую. Обстоятельность относится к языку, который может быть трудным для понимания, потому что он многословен и запутан в достижении своей цели.Словесный салат относится к словам, которые неправильно связаны друг с другом, что приводит к тарабарщине. ¹

Начиная с ранних работ Bleuler, ² Kraepelin, ^3,4 и Moukas et al., ⁵ нарушение мышления считалось основным симптомом психоза. Симптомы психоза схожи, независимо от клинического диагноза. Пациенты с разными диагнозами могут иметь такое же поведение и реакцию на лечение, как и при психозе. Хотя психоз не уникален для таких расстройств, как шизофрения, они могут иметь общий нейрофизиологический субстрат, даже если в разных диагностических группах могут быть различные специфические причины психоза.Например, нарушения мышления часто наблюдаются у тех, кому поставлен диагноз шизофрения или шизофреноподобное расстройство, биполярное расстройство (маниакальный эпизод, т. е. с психотическими симптомами), депрессия с психотическими чертами, черепно-мозговая травма (ЧМТ). индуцированные расстройства оси I (депрессия, биполярные расстройства, шизофрения и психоз) и эпилепсия, ⁶, а также в различной степени присутствуют при тревожных расстройствах. ^7–9

Крупные популяционные исследования показывают, что у людей с эпилепсией в анамнезе почти 2.в 5 раз выше риск развития шизофрении и почти в три раза выше риск развития шизофреноподобного психоза, чем в общей популяции, ⁶, а частота развития шизофрении после ЧМТ составляет 1%. ⁸ Кроме того, даже первоначальная ЧМТ может подвергнуть человека риску развития отсроченного психоза, такого как шизофрения, и последующих повреждений головного мозга, не зависящих от психоза. ¹⁰ Развитие психоза может быть отсроченным последствием патофизиологических изменений в результате перенесенной ранее или поздней ЧМТ.¹¹ Лица с факторами риска развития психоза, вторичного по отношению к ЧМТ, с большей вероятностью ранее имели врожденное неврологическое расстройство или перенесли травму головы до подросткового возраста. ¹²

Показатели заболеваемости в течение жизни среди выживших после ЧМТ, у которых позже проявляются психотические симптомы, в разных исследованиях варьировались от 3,4% до 8,9%. ^13,14 Начало психоза после ЧМТ сильно варьирует, но обычно происходит с задержкой. В своем исследовании ветеранов Второй мировой войны Achte et al.¹⁵ сообщили, что возникновение психотических симптомов колебалось от 2 дней до 48 лет после травмы, при этом 42% испытали свой первый психотический эпизод через 10 или более лет после получения огнестрельного ранения в голову. Fujii и Ahmed ¹⁶ сообщили о диапазоне от 3 месяцев до 19 лет со средним началом 5,9 лет после закрытой черепно-мозговой травмы. Feinstein и Ron ¹⁷ сообщили о средней латентности 11,7 лет с диапазоном от 0 до 52 лет.

Есть несколько сходств между психотическими явлениями и нежелательными навязчивыми мыслями (НПН).Гарети и Хемсли ¹⁸ обнаружили, что многие пациенты с бредовыми убеждениями набрали высокие баллы (8 и более из 10) по характеристикам, которые обычно ассоциируются с НИП (например, резистентность [69%] и интерференция [47%]). Также было отмечено, что галлюцинаторные явления имеют много общих характеристик с UIT. ¹⁹ Слуховые галлюцинации (АГ) обычно вызываются внешними факторами, ²⁰, как и UIT, ²¹, и они часто усиливаются при стрессе, ²⁰, как и UIT.²²

Одновременное возникновение тревожных расстройств может опосредовать некоторые социальные и функциональные нарушения, хорошо известные при шизофрении. Обнаружение Хуппертом и Смитом ²³ того, что галлюцинации также были связаны с симптомами обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР), о которых они сообщают, ведет к более широкой возможности: нейрофизиологически может иметь место совпадение между симптомами ОКР и положительными симптомами, такими как шизофрения, потому что нервные цепи, которые, как известно, относятся к обоим типам, включают орбитофронтальную кору и переднюю поясную кору (ACC).^24,25

В нескольких исследованиях показана связь между нарушениями мышления и когнитивными нарушениями, ^26–28, что предполагает общий нейробиологический субстрат для обеих дисфункций. Кроме того, метаанализ, проведенный Кернсом и Беренбаумом ²⁹, выявил корреляцию между расстройствами формального мышления (ЛВД) и исполнительными функциями, а также связь между расстройствами мышления и семантической памятью. В последнее время расстройства мышления связывают как со структурными, так и с динамическими нарушениями языковой системы мозга, что может свидетельствовать об общей нейробиологической основе, лежащей, например, в нарушениях мышления и АГ.^30,31 Исследования, предполагающие, что у пациентов с расстройствами мышления отсутствуют некоторые составляющие когнитивные функции, согласуются с представлением о том, что контекстуальные дефициты у пациентов с расстройствами мышления, страдающих шизофренией, являются центральной проблемой. Дефекты в эффективности когнитивной обработки при шизофрении, по-видимому, связаны с дефицитом в задачах, в которых большое внимание уделяется избирательному вниманию. ³² Функции центральной исполнительной системы, разработанные Baddeley, ^33,34, связаны с шизофренией.Они начинают описывать координационные функции, которые могут использоваться при избирательном внимании, такие как разделение внимания, сосредоточение на подмножестве или переключение внимания, — все из которых очевидно нарушены у пациентов с шизофренией. Исследования прайминга также показывают, как внимание может быть нарушено из-за расторможенной активации семантических сетей, что ухудшает способность фокусироваться или обращать внимание на определенный подмножество информации. Субъекты с расстройствами мышления с высоким уровнем нарушений демонстрируют заторможенные семантические первичные эффекты в большей степени, чем у субъектов с менее нарушенными мыслительными расстройствами, что свидетельствует об аберрациях в активации когнитивно-семантических сетей.³⁵

Andreasen and Grove ³⁶ обнаружили, что ЛВД имеет прогностическую ценность в отношении прогноза в течение нескольких месяцев у лиц с психиатрическими диагнозами. Они обнаружили, что расстройство негативного мышления предсказывает краткосрочный исход шизофрении. Больные с бедностью речи и бедностью содержания чаще имели форму шизофрении, тогда как среди аффективных психозов чаще встречались положительные формы расстройства мышления. ^3,4,36–38

GoodTherapy | Расстройство мышления

расстройство мышления — это состояние психического здоровья, которое влияет на убеждения, мысли или восприятие человека.Расстройства мышления изменяют способ, которым человек собирает упорядоченные последовательности идей, и могут влиять на поведение человека, вызывая у него паранойю, бред, галлюцинации или другие симптомы.

Что такое расстройство мышления?

Расстройства мышления обычно диагностируются, когда поведение или речь человека указывают на проблематичные, нелогичные или бессвязные модели мышления. Мышление обычно состоит из трех частей: размышление о чем-то, объединение мыслей о том, о чем вы думаете, и, наконец, подача или поток мыслительного паттерна.Расстройство мышления нарушает один или несколько аспектов мыслительного процесса.

Расстройство мышления отличается от расстройств речи, которые возникают в результате затруднений с речевыми моделями и воспроизведением, а не в результате основной проблемы с мыслительными процессами. Шизофрения — это тип расстройства мышления, и бред — ложные убеждения, в которые человек упорно верит, несмотря на противоречивые доказательства, — также могут быть вызваны расстройствами мышления.

Симптомы психических расстройств

Когда у людей диагностируют расстройство мышления, у них часто диагностируют какое-либо другое состояние, которое вызывает расстройство мышления или способствует ему.Общие симптомы расстройства мышления включают:

Быстрая, бессвязная или нелогичная речь
Частые прерывания хода мыслей человека
Вера в то, что человек или организация удалили мысли человека
Заблуждения и ложные убеждения
Чрезвычайно тангенциальные речевые паттерны, во время которых человек быстро обсуждает несколько явно не связанных между собой тем
Неспособность проследить логическую цепочку мыслей или четко рассказать историю или передать идею

Как лечат расстройства мышления?

Люди с шизофренией обычно демонстрируют симптомы расстройства мышления, но другие проблемы с психическим здоровьем, такие как биполярность, шизотипическая личность и психотические эпизоды, также могут вызывать симптомы расстройства мышления.Лечение часто включает психотерапию, а в некоторых случаях может включать антипсихотические препараты или стабилизаторы настроения.

Психотерапия полезна для людей, испытывающих симптомы расстройства мышления, поскольку позволяет терапевту решать поведенческие и эмоциональные проблемы, которые могут быть связаны с расстройством мышления или усугублять его. Этот тип лечения помогает улучшить качество жизни человека, страдающего расстройством мышления, и может быть частью совместного подхода к лечению.

Иногда расстройства мышления могут подвергать опасности людей, которые их испытывают. Например, человек может считать безопасным то, что небезопасно, вести себя рискованно или действовать на основании ложных убеждений, которые подвергают опасности других. Когда расстройство мышления мешает безопасности, людям с этим заболеванием может потребоваться госпитализация в психиатрическую больницу.

Каталожные номера:

Коттон, А. (2012, 12 августа). Разблокировка мозга; Врачи CU изучают расстройство мышления. Денвер Пост .Получено с http://www.denverpost.com/news/ci_21292953/unlocking-brain-cu-doctors-study-thought-disorder
Расстройства мышления. (н.д.). Миннесотская сеть потребителей психиатрических услуг/потерпевших . Получено с http://www.mhcsn.org/education/thought-disorders

Последнее обновление: 19.01.2018

Пожалуйста, заполните все обязательные поля, чтобы отправить сообщение.

Пожалуйста, подтвердите, что вы человек.

Расстройство мышления, связанное с переосмыслением

Schizophr Bull.2017 май; 43(3): 514–522.

¹ и ^1
, ^* ^*

Mara Hart

¹ Департамент психологических наук, мультяшных наук, Белнап Кампус, Университет Луисвилля, Луисвилл, KY 40292

Richard RJ Lewine

¹ Отдел психологических наук и мозга, Белнап Кампус , Университет Луисвилля, Луисвилл, Кентукки 40292

¹ Факультет психологии и наук о мозге, кампус Белкнап, Университет Луисвилля, Луисвилл, Кентукки 40292

Автор, ответственный за переписку.Copyright © The Author 2017. Опубликовано издательством Oxford University Press от имени Центра психиатрических исследований Мэриленда. Все права защищены. Чтобы получить разрешения, отправьте электронное письмо по адресу: [email protected]Эта статья цитируется в других статьях PMC.

Abstract

Прошло 30 лет с тех пор, как Хольцман представил специальный выпуск Schizophrenia Bulletin под названием «Расстройство мышления при шизофрении». В предисловии к редактору он указал, что, в отличие от взрывного интереса к биологическим аспектам шизофрении в то время, существовали важные области исследований, которые представляли «….относительно игнорируемые аспекты психопатологии шизофрении, а именно разновидности расстройств мышления (выделено мной), характерных для больных шизофренией, и их возможные лежащие в основе механизмы». Возможно, он предусмотрительно закончил свое введение, выразив надежду, что статьи, включенные в этот выпуск, приведут к дальнейшему интенсивному изучению когнитивных (выделено мной) дисфункций при шизофрении. Действительно, были проведены обширные исследования для дальнейшего понимания когнитивных дисфункций при шизофрении, но значительно меньше исследований для понимания расстройства мышления.

Ключевые слова: расстройство мышления, шизофрения, категориальное, размерное

Мы подчеркиваем в этом введении, как это делал Хольцман ^¹ 30 лет назад, важность расстройства мышления и надеемся, что этот выпуск Бюллетеня по шизофрении 3000 стимулировать дальнейший интерес к тому, что до сих пор остается относительно запущенной областью. Однако, в отличие от Хольцмана, мы полагаем, что расстройство мышления в конечном счете лучше всего изучать как многомерный кросс-диагностический феномен, который будет иметь широкое значение для понимания и лечения психопатологии.

Расстройство мышления, связанное с переосмыслением

Мысль — это сложное явление, с помощью которого строится наше понимание себя, мира и реальности. Мышление, связанное с нашей способностью к языку, имеет решающее значение для общения и играет важную роль в том, как мы понимаем других и сообщаем о своем собственном опыте. Сбои в системе мышления (например, как человек воспринимает, интерпретирует, структурирует информацию и реагирует на нее) неразрывно связаны с трудностями психологического и социального благополучия и способности адаптивно функционировать в мире.В своих крайних проявлениях эти нарушения являются ядром психотических переживаний.

Мыслительное расстройство (НД) представляет собой многомерную конструкцию, отражающую особенности мышления, речи и общения. В широком смысле TD определяется как любое нарушение, влияющее на форму мышления, включая организацию, контроль, обработку или выражение мыслей. Учитывая широту конструкции, TD определяется и классифицируется по-разному. Различные точки зрения уделяют различное внимание особенностям, связанным с контекстуальной уместностью идей, способом их организации и языком, используемым для их выражения.

История расстройства мышления

Нарушения мышления занимают центральное место в концептуализации психоза с тех пор, как Крепелин ^² представил диагностическую конструкцию , dementia praecox , которая классифицировала психозы, проявляющиеся относительно рано в жизни и приводящие к прогрессирующему ухудшению. психических функций. Для Крепелина это ухудшение выражалось в «срывах» и «несвязности» мыслительных процессов и наблюдалось в речи больных.

Когда Блейлер ^³ переформулировал конструкт раннего слабоумия, он выделил «расщепление» психических функций как концептуальное ядро шизофрении, описав процесс, в котором психологическая сила, удерживающая воедино грани психики — восприятие, аффект, память, мышление, поведение — ломается. Первичным проявлением расщепления было нарушение мышления, о чем он заключил, наблюдая за речью больных. Он описал тонкие феноменологические различия в формах нарушений мышления, описывая процессы, в которых «наиболее важной детерминантой ассоциаций является отсутствие концепции цели ^³ (с.15)» и другие, в которых «ассоциации не становятся совсем бессмысленными, но все же кажутся странными, причудливыми, искаженными ^³ (с. 19)». Для Блейлера клиническая неоднородность и размерность, которую она предполагала, имели решающее значение для понимания природы психоза. Он считал, что точное измерение и классификация нарушений мышления прояснят механизмы, лежащие в основе психоза.

С развитием нашей современной диагностической системы другие симптомы сместили центральную роль ТД в сторону психоза.Этот сдвиг был ускорен публикацией DSM-III, в котором шизофрения была переопределена с точки зрения наблюдаемых политетических критериев, а именно галлюцинаций и бреда. Сложность и концептуальная значимость нарушений мышления были еще больше уменьшены с пересмотром шизофрении в DSM-IV, именуемой просто «дезорганизованной речью». Короче говоря, ТД было отведено на вспомогательную роль при шизофрении, а категориальный диагноз стал золотым стандартом.

Современный подход к диагностике и расстройствам мышления

Движение к многомерному подходу к диагностике, Критерии исследовательской области (RDoC) ^⁴ согласуются с TD как многомерным, многогранным набором признаков, которые проявляются как трансдиагностически, так и в психологически благополучные личности.Хотя TD является центральным определяющим признаком психоза, он не четко соотносится с конкретными диагностическими категориями, но может иметь большую специфичность с точки зрения этиологии, течения и лечения. Нарушения мышления представляют собой уникальный и многообещающий путь к пониманию природы психотических явлений, а также их субклинических проявлений. Изучение этого с многомерной точки зрения может внести вклад в более всеобъемлющую и интегративную модель психоза, которая имеет значение как для науки, так и для клинических приложений.

Теории расстройств мышления

В соответствии с ассоциативной парадигмой, преобладавшей в психологии на рубеже прошлого века, Крепелин и Блейлер концептуализировали ТД как результат нарушения взаимосвязи идей. За последнее столетие попытки объяснить природу ТД и ее значение при психозах были теоретически разнообразными.

Когнитивно-развитие

Язык и мышление — это способности, которые мы развиваем с течением времени, поэтому неудивительно, что нарушения этих функций объясняются с точки зрения развития.Piaget ^⁵ рассматривал шизофрению как результат нарушения процесса, посредством которого дети приобретают знания и строят понимание мира. Он считал, что нормативное когнитивное развитие происходит в течение 4 последовательных стадий, а именно сенсомоторной, предоперационной, операционной и конкретно-операционной. По Пиаже, при шизофрении установление постоянства объекта и дифференциация от матери нарушаются на дооперациональной стадии, в результате чего ребенок не может выйти за пределы первичного эгоцентризма.В результате границы между собой и другими, субъективным и объективным никогда полностью не устанавливаются. Кроме того, это повлияло на развитие на более поздних стадиях, что, по мнению Пиаже, проявлялось в нарушенной способности к категоризации, характерной для людей с диагнозом шизофрения.

Взгляд Выготского на шизофрению был аналогичен взгляду Пиаже, но подчеркивал социокультурный контекст когнитивного развития. Он рассматривал развитие познания ребенка как в значительной степени социальный процесс, основанный на совместном и совместном диалоге с опекунами.Это лежало в основе его теории психозов, в которой он описал, что «фрагментация и надлом той части психики, которая участвует в процессе образования понятий, столь же характерна для шизофрении, как и развитие функции сознания». образование понятий характерно для подросткового возраста» ^⁶ (с. 1063).

Психодинамический

TD с психодинамической точки зрения (теория влечений, психология эго, объектные отношения и самопсихология) в значительной степени недоступен, поскольку он представляет собой неопределенный сбой сложного набора психических процессов, которые формируют репрезентации или «внутренние рабочие модели». ^⁷ себя и других в контексте аффекта.Появляясь на ранних стадиях развития человека, эти внутренние когнитивные модели влияют, среди прочих функций, на языковые паттерны. ^⁸

Наиболее часто рассматриваемая в контексте расстройства личности, TD с этой точки зрения может быть истолкована как нарушение когнитивного процесса, которое приводит к фрагментарным аспектам личности. То есть TD представляет собой потерю когнитивной стабильности, лежащей в основе интегрированной самости, например, неспособность подавлять первичное процессное мышление, что приводит к вторжению незаторможенного двигательного материала (например, либидинозного, агрессивного и т. д.).) Некоторые считают, что это представляет собой регрессию к более ранней форме мышления, при которой внутренние представления о себе и других становятся размытыми и фрагментированными, идея, которая может быть истолкована как интерпретация более ранних когнитивных гипотез. ^{⁹ , ¹⁰} Здесь следует особо отметить, что TD полагался на широкий спектр поведения, наблюдаемого и интерпретируемого клиницистами.

Социальное обучение

Истоки TD также были концептуализированы с точки зрения социального обучения, сфокусированного на том, как межличностные взаимодействия формируют то, как мы воспринимаем и осмысляем окружающую среду, формируем понятия, обрабатываем и модулируем аффекты, а также конструируем понимания себя и других.Когда ранние отношения не дают возможности установить общую точку зрения или представить неточную или непоследовательную обратную связь о перцептивном и эмоциональном опыте, у ребенка может не развиться организованное, стабильное представление о себе и мире.

Singer and Wynne ^¹¹ постулировали роль моделей семейного общения в формировании развития TD и психоза в более широком смысле. Их работа была основана на социально-транзакционной гипотезе ТД; как объясняют Wynne et al. ^¹², «фрагментация опыта, диффузия идентичности, нарушенные способы восприятия и коммуникации и некоторые другие характеристики структуры личности острореактивного шизофреника в значительной степени являются производными процессов интериоризация, от особенностей социальной организации семьи.Также интернализируются способы мышления и осмысления, точки беспокойства, а также иррациональность, замешательство и двусмысленность, которые выражались в общих механизмах семейной социальной организации».

В их исследовании изучалось, как необычные способы восприятия, интерпретации и рассуждений родителей о мире мешали их способности устанавливать совместное внимание и создавать общий смысл со своими детьми. Винн и Сингер утверждали, что эти нарушенные социальные взаимодействия ставили под угрозу развитие у ребенка связных, стабильных ментальных представлений о себе и мире, тем самым подвергая их повышенному риску психоза.Они идентифицировали паттерн общения, который надежно предсказывал более позднее возникновение и тяжесть психоза у детей, который характеризовался как расплывчатый, фрагментарный и противоречивый, черты, признанные в современных измерениях TD (обзор ниже). Интересно, что тонкие помехи общему смыслу были психологически более вредны для слушателя, чем явные помехи.

Семейная основа расстройства мышления

Семейная основа TD хорошо доказана не только с точки зрения социального обучения, но и с генетической точки зрения.Это было подтверждено доказательствами чрезмерно представленной агрегации TD в семьях. ^{¹³ , ¹⁴} Семейные исследования высокого риска задокументировали ТД у детей и подростков, у которых развиваются психотические расстройства. ^{^15–19} Кроме того, ТД часто встречается у клинически здоровых родственников больных манией и шизофренией, что отличает их от родственников контрольной группы. ^{^20–22} Интересно, что тип и тяжесть ТД группируются в семьях.^{²² , ²³}

Исследования усыновления помогли отделить генетический и экологический вклад в TD. Уолберг и его коллеги ^²⁴ изучили вероятность TD у приемных детей на основе генетического риска (наличие или отсутствие психотического расстройства у биологической матери) и коммуникативных отклонений (CD) у приемных родителей. Результаты показали значительный эффект взаимодействия, при этом усыновленные из групп высокого риска в среде с высокой CD демонстрировали наибольшую TD.Интересно, что у усыновленных детей с высоким риском в семьях с низким CD был значительно более низкий TD, что свидетельствует о потенциальном защитном воздействии окружающей среды. Результаты также продемонстрировали семейную принадлежность TD независимо от общих факторов окружающей среды. В последующем исследовании Уолберг и его коллеги ^²⁵ воспроизвели эти результаты, используя TDI, и обнаружили, что взаимодействие между статусом высокого риска и CD у приемных родителей отчетливо предсказывало идиосинкразическое мышление у приемных. Взятые вместе, результаты семейных исследований и исследований усыновления предполагают, что как генетические, так и экологические влияния, вероятно, связаны с развитием TD.

Классификация и измерение

Блейлер использовал предложение «Горы, очерченные кислородными вздутиями, прекрасны» как четкое описание девиантного использования языка (ссылка ^¹⁴). В то время как особенность этого утверждения в основном согласована, как описать и определить его является более сложным вопросом. Термин TD отражает широкую конструкцию, охватывающую различные концептуальные и нозологические точки зрения, пересекающие области мышления, языка и речи.Хотя изучение TD имеет богатую и длительную историю, консенсуса относительно того, что представляет собой неупорядоченное TD или как его следует классифицировать и измерять, не достигнуто. Для выявления и оценки нарушений мышления использовались различные подходы, включая интервью с оценочными шкалами, психодиагностические тесты и количественные показатели. При этом были подняты вопросы относительно степени сложности измерения TD, особенно связанной с определением сложности языковых явлений по сравнению с максимальной надежностью между экспертами, минимизацией субъективности, нагрузкой на обучение, администрированием и подсчетом баллов.

Мышление, язык и общение

Изучение «TD» предполагает, что мыслительные процессы могут быть точно выведены из речи. Это предположение было оспорено мнением о том, что мышление может происходить независимо от языка, предполагая, что они являются отдельными областями. ^²⁶ Это подтверждают исследования изучения языка; например, было обнаружено, что способность к концептуальному мышлению существует у глухих детей до того, как они овладеют языком. Лингвисты Чайка и Ламбе ^²⁷ считали, что психотическая речь является исключительно отражением языкового дефицита и не подразумевает нарушения лежащих в основе мыслительных процессов.Эта точка зрения подтверждается наблюдениями за лексическими и синтаксическими ошибками у больных шизофренией, которые также наблюдаются у здоровых людей на более низком уровне. ^²⁸ Кроме того, люди с диагнозом шизофрения, которые демонстрируют бредовое и странное мышление, часто могут сформулировать эти мысли, используя ясный и обычный язык. ^²⁹ Этот пункт поднимает дополнительные вопросы о взаимодействии между мышлением и языком, а также вводит дополнительные сложности в модальности оценивания.

Методы оценки

Методы Роршаха и Рапапорта.

Для измерения TD были разработаны различные подходы, в том числе задачи на рассуждение, шкалы оценок врачей и показатели самоотчетов. Возможно, наиболее широко используемым средством был тест чернильных пятен Роршаха, который имеет богатую историю в измерении неупорядоченного мышления, был основой нескольких систем оценки и, как это ни парадоксально, даже получил сильную поддержку такого использования от крупного критика. Роршаха.^³⁰ Критерий Роршаха хорошо подходит для оценки TD, поскольку это относительно стандартизированный метод, который позволяет испытуемым свободно интерпретировать и структурировать задание, сводя к минимуму вариативность администрирования и максимизируя вариабельность индивидуальных ответов. ^²¹ Его проективная природа дает представление о том, как человек воспринимает, интерпретирует и реагирует на неоднозначные стимулы.

Использование теста Роршаха для оценки нарушений мышления восходит к самому Роршаху, который наблюдал характерный стиль реагирования, отраженный в протоколах пациентов с психозом.Он описал тенденцию этих людей формулировать ответы, основанные на абсурдных, узких деталях пятна, игнорируя типичные детерминанты формы, цвета и оттенка и часто приписывая идиосинкразическое или личное значение характеристикам восприятия. ^³¹ Опираясь на работу Роршаха, Rapaport ^³² стремился разработать более формальную систему классификации нарушений мышления, которые он назвал «девиантными вербализациями». Он полагал, что адаптивное мышление является функцией интеграции перцептивных (например, черт пятен) и ассоциативных (например, внутренних идей, воспоминаний, чувств) процессов.Относительное влияние одного процесса на другой приводило либо к потере, либо к увеличению соответствующей «дистанции» от задачи, что свидетельствует о нарушениях мышления. Потеря перцептивной дистанции отражала тенденцию видеть пятно слишком реальным, в то время как увеличение перцептивной дистанции ассоциировалось с чрезмерно символическим взглядом на восприятие.

Индекс психических расстройств.

Система Рапапорта стала основой для Delta Index, ^³³, первой стандартизированной оценки, предназначенной исключительно для измерения расстройств мышления.Дельта-индекс включал 15 из 21 оценочной категории Рапапорта, каждой из которых был присвоен 4-балльный уровень серьезности. Дельта-индекс был новаторским, поскольку он отражал многогранный и непрерывный характер TD. По этой причине Джонстон и Хольцман, разработавшие Индекс расстройств мышления, несколько десятилетий спустя пересмотрели шкалу.

Индекс нарушений мышления ^²¹ (TDI) представляет собой систему для выявления, категоризации и оценки тяжести нарушений мышления, выраженных в языке.Оценка TDI может быть основана на любой словесной выборке, включая шкалу интеллекта взрослых Векслера (WAIS), но чаще всего выводится из дословных ответов на тест Роршаха. ^²¹ Как предполагалось ранее, считается, что тест Роршаха выявляет больше случаев TD, чем более структурированные методы, ^²¹, такие как интервью (например, шкала оценки мышления, языка и коммуникации ^²⁶) и непроективные тесты (например, WAIS).

TDI определяет 23 категории нарушений мышления, большинство из которых основаны на оригинальной классификации Раппапорта. Поскольку TD понимается как существующая в континууме, каждой категории назначается уровень серьезности от легкой до тяжелой (0,25, 0,50, 0,75 и 1,00), что отражает структуру дельта-индекса. Уровень 0,25 отражает тонкие случаи когнитивного сдвига, которые иногда наблюдаются у здоровых людей, особенно во время беспокойства, стресса и усталости.^²¹ Нарушения на уровне 0,50 «выдают впечатление потери опоры, шаткого контакта с реальностью, чрезмерной эмоциональной реакции и отчетливой странности» ^²¹ (стр. 490). Значительная неустойчивость мышления и восприятия представлена на уровне 0,75, а ответы на уровне 1,0 указывают на полный отрыв от реальности.

При разработке TDI Джонстон и Хольцман ^²¹ выделили 4 качественных аспекта TD на основе концептуальной связи отдельных категорий.К ним относятся: ассоциативная расплывчатость, при которой ответы кажутся обусловленными внутренними процессами, а не требованиями задачи; комбинаторное мышление, при котором восприятия, идеи или образы соединяются неуместным, несочетаемым или нереалистичным образом; неорганизованные ответы, в которых проявляется отсутствие ясности мысли и чувство растерянности; девиантные вербализации, в которых использование слов является странным, идиосинкразическим или не поддающимся расшифровке.

Последующий факторный анализ дал 6 дискретных факторов, многие из которых перекрываются с исходными, концептуально полученными измерениями.^²² Эти «эмпирические факторы» включали: (1) комбинаторное мышление, (2) идиосинкразические вербализации, (3) аутистическое мышление, (4) подвижное мышление, (5) абсурд и (6) замешательство.

TDI является высокочувствительным показателем TD и, таким образом, способен обнаруживать тонкие нарушения речи, которые могут быть упущены другими методами. Этому способствует протокол оценки, поскольку рейтинги основаны на письменных транскрипциях дословных образцов, что позволяет систематически анализировать нарушения мышления с точки зрения качественной формы и степени тяжести.

Причудливо-идиосинкразическое мышление.

Harrow and Quinlan ^³⁴ ввели понятие «причудливо-идиосинкразическое мышление» для описания разнообразного набора языкового поведения, связанного с формальным TD. Они определили причудливо-идиосинкразическое мышление как: (1) уникальное для конкретного субъекта; (2) девиантные по отношению к общепринятым социальным нормам; (3) часто трудно понять или сопереживать в контексте, из которого возникла реакция; (4) может показаться запутанным, противоречивым или нелогичным; (5) может включать внезапные или неожиданные контрасты; и (6) обычно неуместны по отношению к поставленной задаче.Первоначально Хэрроу и Куинлан оценили эти области неупорядоченного мышления на основе ответов на тест Роршаха, ^{³⁵ , ³⁶}, но позже отошли от этого из-за требовательного и трудоемкого характера проведения теста Роршаха, выбрав вместо этого устный анализ. образцы, полученные из методов свободной вербализации.

Шкала для оценки мышления, языка и общения.

Были разработаны альтернативные подходы к оценке TD, которые не столь методологически строги, как TDI.Из этих мер Шкала оценки мышления, языка и общения ^{²⁶, ³⁷, ³⁸} (TLC), возможно, является наиболее широко используемой клинической оценкой TD как в исследованиях, так и в клинической практике. . Его разработка была предпринята как часть более широкой задачи по установлению стандартного набора подтипов TD для включения в глоссарий DSM-III. Подтипы были идентифицированы и определены строго на основании клинических наблюдений, без каких-либо предположений об основных этиологических механизмах.Этот атеоретический подход был преднамеренно использован для разработки инструмента с высокой межэкспертной надежностью и клинической полезностью. ^²⁶ Исходные определения были опробованы на небольшой выборке пациентов ( n = 44) и впоследствии пересмотрены для большей ясности. Тяжесть каждого пункта оценивается по 4- или 5-балльной шкале от «отсутствует» до «тяжелая». Эти опорные точки определяются количественно (например, речевое поведение повторяется 5–10 раз во время интервью) и зависят от предмета.В дополнение к относительной тяжести каждого пункта, подтипы TD идентифицируются как «более патологические» (например, скудость речи, напор речи, лязг) или «менее патологические» (например, обстоятельность, персеверация, блокировка). ^³⁹ Таким образом, элементы не имеют одинакового веса при определении серьезности глобальной ТД.

Несколько исследований изучали факторную структуру TLC со смешанными результатами. В своем раннем исследовании TLC Андреасен ^³⁷ провела исследовательский факторный анализ 12 пунктов TLC, в результате чего был получен единственный фактор «многословия», в котором учитывались отклонение от курса, нелогичность, потеря цели, настойчивость, непоследовательность и давление речь нагружена положительно, а скудость речи нагружена отрицательно.Эти результаты были интерпретированы как свидетельство наличия различных «положительных» (выраженных) и «отрицательных» (уменьшенных) размеров TD. В последующем факторном анализе полного TLC Андреасен и Гроув ^³⁹ сообщили о трех различных доменах: беглой дезорганизации, пустоте и языковом контроле. Сопоставимая трехфакторная модель была создана на основе исследовательского факторного анализа 8 позиций TLC ^²³ и позже воспроизведена с помощью подтверждающего факторного анализа. ^⁴⁰ Интересно, однако, что включение всех 18 элементов TLC обычно выявляет более сложную факторную структуру с 6–7 различными измерениями.^{^41–43}

Индекс нарушений связи.

Индекс коммуникативных нарушений (CDI) оценивает коммуникативные нарушения в естественной речи с точки зрения категоризации и серьезности, не пытаясь отделить речь от мысли. CDI основан на предположении, что и мышление, и язык представляют собой когнитивные процессы, которые происходят вместе и, следовательно, могут быть измерены как таковые. ^{⁴⁴ , ⁴⁵} В отличие от некоторых показателей формального TD, CDI чувствителен к низким уровням помех, включая незначительные коммуникативные ошибки.Это увеличивает полезность CDI для выявления пациентов с преморбидной и продромальной фазами шизофрении.

Теоретическая основа для CDI исходила из лингвистических концепций, впервые использованных в работах Cohesion in English ^⁴⁶ и Crazy Talk , ^⁴⁷, в которых основное внимание уделялось связи между речью и « референты. ^{²⁸ , ⁴⁴} В обеих композициях преобладает идея сплоченности, которая обеспечивает успешное общение посредством эффективного синтеза речи и ее точной связи с внешним миром.^⁴⁸ Кроме того, более ранние исследования по лингвистике, проведенные Дохерти и его коллегами ^{⁴⁴ , ^49–51}, помогли составить CDI. В каждом из этих 4 исследований рассматривались образцы речи из выборки больных шизофренией и оценивались переменные, такие как неясные и некомпетентные ссылки, в дополнение к установленным мерам формального TD. Используя вышеупомянутую теоретическую основу и информацию, основанную на исследованиях, в рамках CDI было создано 6 категорий коммуникативных неудач; это: расплывчатые ссылки, запутанные ссылки, отсутствующие информационные ссылки, двусмысленные значения слов, неправильные ссылки на слова и грамматические неясности .^{⁴⁴ , ⁵²}

Измерение расстройства мышления: размерное или категориальное.

Важно различать качественный характер различных шкал/рейтингов и то, как эти шкалы/рейтинги используются при анализе данных. Все рассмотренные выше меры носят размерный характер. Независимо от того, основаны ли они на наблюдении клинициста или подсчете случаев формы TD, присваиваются числа, которые представляют порядковые различия между уровнями TD.«1» отражает меньшую TD, чем «3», что, в свою очередь, отражает меньшую TD, чем «5». То есть числа во всех системах измерения охватывают размерную шкалу серьезности. Данные, используемые для получения чисел, могут широко варьироваться, например, от глобальных рейтингов алогии до количества конкретных случаев использования слов. Поэтому важно помнить, что, хотя все меры предоставляют размерные числовые показатели тяжести TD, лежащие в основе поведенческие данные, на которых основаны эти цифры, могут сильно различаться.Наконец, часто бывает так, что количественные показатели используются для создания категориальных различий. Нередко для целей статистического анализа больных шизофренией делят на «с» и «без» TD. Это может создать обманчивое ощущение различия между группами, которое противоречит непрерывному характеру измерения TD и «размытости» границ между группами. ^⁵³

Диагностическая специфика расстройства мышления

На протяжении большей части 20-го века ТР широко признавалась как специфический признак шизофрении и изучалась в этом контексте.Эта точка зрения изменилась в 1970-х годах, когда было признано, что нарушения мышления также преобладают при мании, что стимулировало значительные усилия по выявлению паттернов TD, которые различаются между диагностическими группами. Самые ранние из этих исследований, в которых оценивалась ТР с использованием задач на абстрактное мышление (например, тест Горхэма на пословицы), продемонстрировали, что недостаточно инклюзивное мышление, как правило, характерно для шизофрении, в то время как чрезмерно инклюзивное мышление более характерно для мании. ^{⁵⁴ , ⁵⁵} При использовании этого подхода у пациентов с депрессией было показано, что по сравнению с контрольной группой у пациентов с депрессией наблюдаются дефициты, характеризующиеся недостаточным инклюзивным и конкретным мышлением, хотя и в меньшей степени, чем у пациентов с шизофренией.^{⁵⁶ , ⁵⁷}

Подобные закономерности были обнаружены в серии более поздних исследований с использованием TLC, с бедностью речи и речевого содержания (т. нелогичность и потеря цели, характеризующие манию (т. е. положительный ТД). ^{³⁷, ³⁹, ⁴⁹, ⁵⁸, ⁵⁹}.^{⁴¹ , ⁶⁰ , ⁶¹} Пациенты с шизоаффективным расстройством были включены только в 2 исследования, оба из которых показали профили TD, сопоставимые с маниакальными пациентами. ^{³⁹ , ⁶¹} Изучая различия по подтипам шизофрении, Андреасен и Гроув ^³⁹ сообщили о значительно более высокой распространенности бедности речевого содержания у пациентов с гебефренической по сравнению с параноидной шизофренией. ^³⁹

Наличие отрицательного TD также наблюдалось у пациентов с первичной депрессией, хотя общая тяжесть TLC, как правило, значительно ниже, чем при шизофрении и мании.^{³⁷ , ⁶¹ , ⁶²} Кроме того, пациенты с диагнозом психотическая депрессия, как правило, демонстрируют значительно большую алогию, скудость содержания, блокировку и персеверацию, чем их непсихотические коллеги. ^⁶²

В серии исследований Хольцмана и его коллег изучались форма и тяжесть TD при шизофрении, мании и шизоаффективном расстройстве с использованием TDI. ^{²¹ , ²² , ⁶³ , ⁶⁴} Результаты выявили характерные для расстройства паттерны TD, при которых шизофрения характеризовалась «подвижным мышлением, взаимопроникновением одной идеи другой, неустойчивыми словесными референтами и чрезмерно краткими и договорные сообщения, производящие впечатление внутренней суматохи и неразберихи» ^⁶³ (с.369). И наоборот, маниакальные мыслительные процессы описывались как «слабо связанные идеи, которые чрезмерно и неумеренно комбинируются и разрабатываются» с «игривым, веселым и беззаботным качеством их продукции» ^⁶³ (стр. 369). Вопреки выводам Andreasen и Grove, ^³⁹ Johnston и Holzman ^²¹ не сообщили об отсутствии существенных различий в показателях TDI между параноидальными и непараноидными пациентами.

Паттерн ТД у шизоаффективных больных был менее последовательным, так как были обнаружены значительные различия между лицами в маниакальном и депрессивном состояниях.Шизоаффективные маниакальные пациенты демонстрировали высокий уровень комбинаторного мышления, сравнимый с маниакальными пациентами. Однако им не хватало характерного для маниакальных пациентов легкомыслия и юмора, и они напоминали больных шизофренией с точки зрения частоты идиосинкразических вербальных выражений, спутанности сознания и аутистической логики. Пациенты с шизоаффективно-депрессивным состоянием были сходны с шизофренической группой по частоте абсурдных ответов и относительно ограниченной длине протокола. Однако у них был очень низкий уровень общего TD, а их общие баллы TDI напоминали показатели здоровой группы сравнения.Напротив, частота их абсурдных ответов была аналогична таковой в группе шизофреников.

Несмотря на наличие различий в качественной форме и тяжести расстройств, вариабельность проявлений TD не полностью объясняется диагностическими группами. Сравнительные исследования TD постоянно сообщают о значительной внутригрупповой дисперсии (т. е. о больших стандартных отклонениях) общих и факторных показателей TDI в диагностических и контрольных группах. Этот момент был эмпирически продемонстрирован с помощью анализа дискриминантной функции, который показал, что общие баллы TDI правильно классифицировали только 63.0% больных манией и шизофренией. ^⁶⁴ Было показано, что качественные факторы более точно различают группы, поскольку подмножество 5 эмпирически полученных категорий (неуместные вторжения, комбинаторное мышление, подвижное мышление, замешательство и идиосинкразическая вербализация) правильно классифицировали 76,5% выборки. Однако при повторном изучении в последующем исследовании, которое также включало шизоаффективную подвыборку, уровень точности тех же факторов упал до 57,7%. ^²²

Течение и хронизация.

Течение TD сильно различается у разных людей. Было показано, что диагноз объясняет часть этой дисперсии, при этом TD при шизофрении более стабилен и постоянен, чем при шизоаффективном расстройстве и аффективных психозах. ^{^65–67} TD при мании была описана как обратимая, ^³⁹, учитывая наблюдение, что нарушения обычно бывают тяжелыми во время острых фаз заболевания (например, при госпитализации) и полностью исчезают после лечения.^{³⁹, ⁴⁹, ⁶⁶, ⁶⁸} Однако у пациентов с шизофренией также наблюдалась ремиссия положительного ТД, . Было показано, что формы TD, характерные для шизофрении, имеют большую стабильность во времени, включая более серьезные нарушения уровня (т.е. 0,50, 0,75) на TDI ^{¹⁷ , ⁶⁷} и идиосинкразические вербализации.^{¹⁷ , ¹⁸ , ⁵⁷ , ⁶⁸}

Резюме.

Исследования документально подтвердили различия в форме и тяжести ТД в разных диагностических группах. В целом, мышление при шизофрении характеризуется странной, обедненной речью и внутренней мотивацией. Классически «шизофреническая» ТД имеет тенденцию к большей стабильности с течением времени, с усилением тяжести в острой фазе заболевания. Разрозненные и сложные нарушения мышления, наблюдаемые при мании, имеют тенденцию быть эпизодическими, возникающими во время острых фаз и после частичной или полной ремиссии при лечении.Напротив, показатели дезорганизации мышления (например, расплывчатость, настойчивость, несоответствующая дистанция, спутанность сознания, расплывчатость, текучесть, абсурдные реакции и бессвязность), по-видимому, отражают более устойчивую черту. Утверждается, что устойчивые нарушения мышления, связанные с шизофренией, патогномоничны лежащей в основе патофизиологии, в то время как формы, связанные с состоянием, вторичны по отношению к клиническим и ситуационным факторам. ^{¹⁴ , ²⁵}

Несмотря на высокую степень внутрисубъектной вариабельности в исследованиях, эти данные демонстрируют четкую связь между TD и диагнозом.Мы хотели бы отметить, однако, что связь между TD и диагнозом сильно зависит от течения и/или обратимости нарушения мышления. То, что тип TD может передаваться, не означает, что он является ipso facto TD. В той мере, в какой мы полагаемся на течение симптома, чтобы определить, следует ли его квалифицировать как симптом, отражающий логическую ошибку (post hoc ergo propter hoc.)

Учитывая, что TD может меняться со временем, возможно, что исследования Рассмотренные выше TD отражают связь между TD и определенными клиническими или личными особенностями, связанными с диагнозом, такими как симптомы, прием лекарств или социальное функционирование.В этом случае диагностика содержит важную информацию о характере ДТ, требующую дальнейшего изучения. Ниже мы рассмотрим некоторые из потенциальных влияний на TD.

Последствия и будущие направления

Блейлер рассматривал TD как основную определяющую черту психотических феноменов, отражающую «расщепление психических функций», которое происходит, когда в процессе мышления мысли и чувства разъединяются, становятся фрагментированными и конкурирующими функции. Эта точка зрения была поддержана Meehl, ^⁶⁹, который назвал TD «диагностическим звонарем» шизофрении, примером чего для него является комментарий: «Естественно, я отращиваю волосы своего отца.Хотя Миль предупреждал, что наличие одного симптома не является достаточным основанием для вывода о нозологии, он рассматривал ТД как «редкое исключение», которое само по себе было патогномоничным для шизофрении.

Интерес к TD как концептуальному ядру психоза уменьшился с появлением современной системы DSM, сместив акцент на более четко определенные и легко наблюдаемые индикаторы, которые повысили бы надежность психодиагностики. В последние несколько десятилетий наблюдается усиление критики структуры DSM, что спровоцировало движение за реформирование нашей научной парадигмы.В настоящее время этот маятник, кажется, качнулся обратно к подходу к классификации и изучению, основанному на измерениях.

С учетом этого сдвига пересмотр значения TD как основного измерения в изучении психозов не только оправдан, но и своевременен. Теоретические и эмпирические основы ТД поддерживают его как конструкцию с высокой степенью специфичности (например, по сравнению с галлюцинациями, которые весьма разнообразны с точки зрения этиологии). Таким образом, исследования в этой области могут выявить надежные этиологические связи, которые, в свою очередь, могут дать информацию для индивидуальных эффективных подходов к вмешательству.

Благодарность

Эта статья адаптирована из докторской диссертации первого автора: Изучение многофакторной клинической модели расстройства мышления: применение многомерного трансдиагностического подхода (2016). Авторы хотели бы поблагодарить Элисон Соммерс за ее полезные отзывы о более ранней версии рукописи. Наконец, авторы хотели бы выразить свою признательность за отзывы и сотрудничество с рецензентами этой рукописи.

Ссылки

1. Хольцман П. Расстройство мышления при шизофрении: введение редактора. Шизофр Булл. 1986; 12: 342–347. [Google Академия]2. Крепелин Э. Раннее слабоумие и парафрения. Перевод Барклая Р. Мэри; под редакцией Робертсона Джорджа М. Хантингтон, Нью-Йорк: Паб RE Krieger. Ко; 1971. [Google Scholar]3. Блейлер Э. раннее слабоумие; или группа шизофрений. Перевод Зинкина Джозефа; предисловие Нолана Д.К. Льюиса. Нью-Йорк: Издательство международных университетов; 1952. [Google Scholar]5.Пиаже Дж. Конструирование реальности в ребенке. Нью-Йорк: Основные книги; 1954. [Google Scholar]6. Выготский ЛС. Мысль при шизофрении. Arch Neurol Psychiatr. 1934; 31: 1062–1077. [Google Академия]7. Блатт С., Ауэрбах Дж., Леви К. Ментальные репрезентации в развитии личности, психопатологии и терапевтическом процессе. Преподобный генерал психолог. 1997; 1: 351–374. [Google Академия]8. Кернберг О., Калигор Э. Психоаналитическая теория расстройства личности. InLenzenweger M, Clarkin J, ред. Основные теории расстройства личности.2-е изд. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 2005: 114–156. [Google Академия]9. Холт РР. Теория Фрейда о первичном процессе: текущий статус. Переоценка Фрейда: свежий взгляд на психоаналитическую теорию. Перепечатано. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 1989: 280–301. [Google Академия] 10. Мелой Дж.Р. Организация мышления и первичный процесс у родителей шизофреников. Бр J Med Psychol. 1984; 57: 279–281. [PubMed] [Google Scholar] 11. Певица М.Т., Винн Л.С. Расстройство мышления и семейные отношения больных шизофренией. Ив. Результаты и последствия.Арх генерал психиатрия. 1965; 12: 201–212. [PubMed] [Google Scholar] 12. Wynne LC, Ryckoff IM, Day J, Hirsch SI. Псевдо-взаимность в семейных отношениях шизофреников. Психиатрия. 1958; 21: 205–220. [PubMed] [Google Scholar] 13. Дочерти Н.М., Холл М.Дж., Гординье С.В. Аффективная реактивность речи у больных шизофренией и их нешизофренических родственников. J Abnorm Psychol. 1998; 107: 461–467. [PubMed] [Google Scholar] 14. Леви Д.Л., Коулман М.Дж., Сунг Х. и др. Генетическая основа расстройства мышления и речи и коммуникативных нарушений при шизофрении.J Нейролингвист. 2010;23:176. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]15. Бирден С., Ву К., Каплан Р., Кэннон Т. Расстройство мышления и коммуникативные отклонения как предикторы исхода у молодежи с клинически высоким риском развития психоза. Am J Психиатрия. 2011; 50:1–19. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]16. Гудинг Д.К., Коулман М.Дж., Робертс С.А., Шентон М.Е., Леви Д.Л., Эрленмейер-Кимлинг Л. Расстройство мышления у потомства родителей-шизофреников: результаты Нью-Йоркского проекта высокого риска. Шизофр Булл.2012; 38: 263–271. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]17. Метсанен М., Уолберг К.Е., Хакко Х., Сааренто О., Тиенари П. Индекс расстройства мышления: продольное исследование уровней тяжести и факторов шизофрении. J Psychiatr Res. 2006; 40: 258–266. [PubMed] [Google Scholar] 18. Метсанен М., Уолберг К.Е., Сааренто О. и соавт. Раннее наличие расстройства мышления как предполагаемый признак психического расстройства. Психиатрия рез. 2004; 125:193–203. [PubMed] [Google Scholar] 19. Отт С.Л., Робертс С., Рок Д., Аллен Дж., Эрленмейер-Кимлинг Л.Расстройство позитивного и негативного мышления и психопатология в детском возрасте у лиц, страдающих шизофренией во взрослом возрасте. Шизофр Рез. 2002; 58: 231–239. [PubMed] [Google Scholar] 20. Хайн С., Майер В., Хёхст-Яннек С., Франке П. Субклиническое расстройство мышления у ближайших родственников больных шизофренией. Результаты исследования подобранных пар с индексом расстройства мышления. Acta Psychiatr Scand. 1995; 92: 305–309. [PubMed] [Google Scholar] 21. Джонстон М.Х., Хольцман П.С. Оценка шизофренического мышления.Сан-Франциско, Калифорния: Джосси-Басс; 1979. [Google Scholar]22. Соловей М.Р., Шентон М.Е., Хольцман П.С. Сравнительные исследования расстройств мышления. I. Мания и шизофрения. Арх генерал психиатрия. 1987; 44:13–20. [PubMed] [Google Scholar] 23. Беренбаум Х., Олтманнс Т.Ф., Готтесман И.И. Формальное расстройство мышления у шизофреников и их близнецов. J Abnorm Psychol. 1985; 94: 3–16. [PubMed] [Google Scholar] 24. Уолберг К.Е., Винн Л.С., Оджа Х. и др. Взаимодействие генов и окружающей среды при уязвимости к шизофрении: результаты финского исследования шизофрении в приемных семьях.Am J Психиатрия. 1997; 154: 355–362. [PubMed] [Google Scholar] 25. Уолберг К.Е., Винн Л.С., Оджа Х. и др. Индекс расстройства мышления финских приемных детей и коммуникативных отклонений их приемных родителей. Психомед. 2000;30:127–136. [PubMed] [Google Scholar] 26. Андреасен, Северная Каролина. Расстройства мышления, языка и общения. I. Клиническая оценка, определение терминов и оценка их достоверности. Арх генерал психиатрия. 1979; 36: 1315–1321. [PubMed] [Google Scholar] 27. Чайка Э., Ламбе Р. Очаг дисфункции шизофренической речи.Шизофр Булл. 1985; 11:8–15. [Google Академия] 30. Лилиенфельд С.О., Вуд Дж.М., Гарб Х.Н. Научный статус проективных методик. Психологическая наука, представляющая общественный интерес. 2000; 1: 27–66. [PubMed] [Google Scholar] 31. Клайгер Дж. Х. Расстройство мышления и Роршах: теория, исследования и дифференциальная диагностика. Нью-Йорк: Рутледж Пресс; 1999. [Google Scholar]32. Рапапорт Д., Гилл М.М., Шафер Р. (1945–1946). Диагностическое психолого-логическое тестирование. 2 тт. Изд. ред. Нью-Йорк: Издательство международных университетов; 1968 год.[Google Академия] 33. Уоткинс Дж.Г., Штауффахер Дж.К. Индекс патологического мышления в тесте Роршаха. Джей Продж Тех. 1952; 16: 276–286. [PubMed] [Google Scholar] 34. Хэрроу М., Куинлан Д. Является ли беспорядочное мышление уникальным для шизофрении? Арх генерал психиатрия. 1977; 34:15–21. [PubMed] [Google Scholar] 35. Куинлан Д.М., Харроу М., Такер Г., Карлсон К. Разновидности «неупорядоченного» мышления по шкале Роршаха: находки у пациентов с шизофренией и без нее. J Abnorm Psychol. 1972; 79: 47–53. [PubMed] [Google Scholar] 36.Куинлан Д.М., Хэрроу М. Пограничные нарушения при шизофрении. J Abnorm Psychol. 1974; 83: 533–541. [PubMed] [Google Scholar] 37. Андреасен, Северная Каролина. Расстройства мышления, языка и общения. II. Диагностическое значение. Арх генерал психиатрия. 1979; 36: 1325–1330. [PubMed] [Google Scholar] 38. Андреасен, Северная Каролина. Шкала оценки мышления, языка и общения (TLC). Шизофр Булл. 1986; 12: 473–482. [PubMed] [Google Scholar] 39. Андреасен, Северная Каролина, Гроув, В.М. Мысль, язык и общение при шизофрении: диагностика и прогноз.Шизофр Булл. 1986; 12: 348–357. [PubMed] [Google Scholar]40. Харви П.Д., Ленценвегер М.Ф., Киф Р.С., Погге Д.Л., Серпер М.Р., Мохс Р.К. Эмпирическая оценка факторной структуры клинических симптомов у больных шизофренией: формальное расстройство мышления. Психиатрия рез. 1992; 44: 141–151. [PubMed] [Google Scholar]41. Куэста М.Дж., Перальта В. Различается ли формальное расстройство мышления у пациентов с шизофреническими, шизофреноформными и маниакально-шизоаффективными расстройствами? Шизофр Рез. 1993; 10: 151–158. [PubMed] [Google Scholar]42.Куэста М.Дж., Перальта В. Расстройство мышления при шизофрении. Тестирование моделей посредством подтверждающего факторного анализа. Eur Arch Psychiatry Clin Neurosci. 1999; 249:55–61. [PubMed] [Google Scholar]43. Перальта В., Куэста М.Дж., де Леон Дж. Формальное расстройство мышления при шизофрении: факторно-аналитическое исследование. Компр Психиатрия. 1992; 33: 105–110. [PubMed] [Google Scholar]44. Дочерти Н.М., Грош Э.С., Векслер Б.Е. Аффективная реактивность когнитивного функционирования и семейный анамнез при шизофрении. Биол психиатрия. 1996; 39: 59–64.[PubMed] [Google Scholar]45. Ниенов ТМ, Дохерти НМ. Мониторинг внутреннего источника и нарушение коммуникации у больных шизофренией. Психомед. 2005; 35: 1717–1726. [PubMed] [Google Scholar]46. Халлидей МАК, Хасан Р. Сплоченность на английском языке. Лондон, Великобритания: Лонгман; 1976. [Google Scholar]47. Рочестер С., Мартин Дж.Р. Сумасшедший разговор: исследование дискурса говорящих с шизофренией. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Plenum Press; 1979. [Google Scholar]48. Де Смет-Д’Ондт Дж. Дж. Сплоченность на английском языке (книга). Английский Стад.1977; 58:470. [Google Академия] 49. Дочерти Н., Шнур М., Харви П.Д. Эталонная производительность и расстройство позитивного и негативного мышления: последующее исследование маниакальных и шизофреников. J Abnorm Psychol. 1988; 97: 437–442. [PubMed] [Google Scholar]50. Дохерти Н.М., Эванс И.М., Следж В.Х., Сейбил Дж.П., Кристал Дж.Х. Аффективная реактивность речи при шизофрении. J Нерв Мент Дис. 1994; 182:98–102. [PubMed] [Google Scholar]51. Дохерти Н.М. Лингвистическая эталонность у родителей больных шизофренией.Психиатрия. 1995; 58: 20–27. [PubMed] [Google Scholar]52. Гординье С.В., Дочерти Н.М. Факторный анализ индекса коммуникативных расстройств. Психиатрия рез. 2001; 101:55–62. [PubMed] [Google Scholar]53. Миль ЧП. К интегрированной теории шизотаксии, шизотипии и шизофрении. J Перс. расстройство. 1990; 4: 1–99. [Google Академия]54. Андреасен Нью-Джерси, Пауэрс П.С. Сверхинклюзивное мышление при мании и шизофрении. Бр Дж. Психиатрия. 1974; 125: 452–456. [PubMed] [Google Scholar]55. Брейки В.Р., Гуделл Х.Расстройство мышления при мании и шизофрении, оцениваемое с помощью теста сетки Баннистера для шизофренического расстройства мышления. Бр Дж. Психиатрия. 1972; 120: 391–395. [PubMed] [Google Scholar]56. Брафф Д.Л., Глик ID, Гриффин П. Расстройство мышления и депрессия у психически больных. Компр Психиатрия. 1983; 24: 57–64. [PubMed] [Google Scholar]57. Брафф Д.Л., Глик И.Д., Джонсон М.Х., Зисук С. Клиническое значение расстройства мышления во времени у психически больных. J Нерв Мент Дис. 1988; 176: 213–220. [PubMed] [Google Scholar]58.Андреасен Н.К., Олсен С. Негативная и позитивная шизофрения. Определение и проверка. Арх генерал психиатрия. 1982; 39: 789–794. [PubMed] [Google Scholar]59. Harvey PD, Earle-Boyer EA, Wielgus MS. Постоянство расстройства мышления при мании и шизофрении. Оценка острых психозов. J Нерв Мент Дис. 1984; 172: 458–463. [PubMed] [Google Scholar] 60. Джампала В.К., Тейлор М.А., Абрамс Р. Диагностические последствия формального расстройства мышления при мании и шизофрении: переоценка. Am J Психиатрия.1989; 146: 459–463. [PubMed] [Google Scholar]61. Рагин АБ, Олтманнс ТФ. Коммуникабельность и расстройство мышления у шизофреников и других диагностических групп. Последующее исследование. Бр Дж. Психиатрия. 1987; 150: 494–500. [PubMed] [Google Scholar]62. Уилкокс Дж. А., Рамирес А. Л., Байда-Фрагозо Н. Прогностическое значение расстройства мышления при психотической депрессии. Энн Клин Психиатрия. 2000; 12:1–4. [PubMed] [Google Scholar]63. Хольцман П.С., Шентон М.Е., Соловей М.Р. Расстройство качества мышления в дифференциальной диагностике. Шизофр Булл.1986; 12: 360–371. [PubMed] [Google Scholar]64. Соловей М.Р., Шентон М.Е., Гасперетти С. и соавт. Руководство по подсчету индекса расстройства мышления. Шизофр Булл. 1986; 12: 483–496. [PubMed] [Google Scholar]65. Полицейский Харви. Речевая компетентность при маниакальных и шизофренических психозах: связь между клинически оцененным расстройством мышления и сплоченностью и эталонной производительностью. J Abnorm Psychol. 1983; 92: 368–377. [PubMed] [Google Scholar]66. Маренго Дж.Т., Хэрроу М. Продольные курсы расстройства мышления при шизофрении и шизоаффективном расстройстве.Шизофр Булл. 1997; 23: 273–285. [PubMed] [Google Scholar]67. Спон Х.Э., Койн Л., Ларсон Дж., Миттлман Ф., Спрей Дж., Хейс К. Эпизодическая и резидуальная мыслительная патология у хронических шизофреников: влияние нейролептиков. Шизофр Булл. 1986; 12: 394–407. [PubMed] [Google Scholar]68. Харроу М., Маренго Дж. Т. Шизофреническое расстройство мышления при последующем наблюдении: его постоянство и прогностическое значение. Шизофр Булл. 1986; 12: 373–393. [PubMed] [Google Scholar]69. Миль ЧП. Шизотаксия, шизотипия, шизофрения.Я психол. 1962; 17: 827–838. [Google Scholar]
Какие существуют типы расстройств мышления?
«Кошка упала, глупые коровы с трудом падают». «Через туннель, пурпурную гору и письменный стол съешь рубиновый нефрит».
Хотя эти предложения, безусловно, не имеют смысла, для человека с расстройством мышления это нормальное явление. Расстройства мышления могут вызывать разочарование у всех участников, особенно если этот человек пренебрегает лечением расстройства мышления.
Расстройство мышления — это когда у кого-то возникают проблемы с построением логических предложений посредством речи и/или письма.Расстройства мышления часто являются симптомами других расстройств психического здоровья, чаще всего шизофрении или психотических расстройств. Человеку, страдающему этим расстройством, часто требуется официальное лечение психических заболеваний, чтобы увидеть улучшение. Существует множество различных типов расстройств мышления, и они различаются по степени тяжести. Некоторые люди могут быть совершенно непонятны.
Примеры психических расстройств
Как поставщики лечения двойного диагноза, мы сталкиваемся с людьми с различными проблемами психического здоровья, а также с проблемами зависимости.Мы хотим рассказать вам о некоторых типах расстройств мышления, чтобы вы могли следить за любыми связанными с ними проблемами психического здоровья и при необходимости обеспечить своему близкому надлежащий уход.
Персеверация – Этот тип расстройства мышления относится к чрезмерному и навязчивому повторению слов или тем.
Эхолалия — В этом примере человек будет просто повторять фразы человека, который с ним разговаривает.
Бессвязность — Этот пример неорганизованного мышления, также называемый «словесным салатом», влияет на порядок слов и семантику, вызывая трудности при создании последовательной речи.
Блокировка — Когда человек кажется неспособным завершить свою мысль из-за постоянных пауз, он, вероятно, испытывает блокировку.
Неологизм – Человек, который борется с неологизмом, во время разговора часто создает новые слова или выражения.
Обстоятельность – Этот тип речи является излишним и окольным. Говорящий уйдет от неуместных касательных, прежде чем вернуться к главному пункту истории.
Речевое давление — Человек с речевым давлением будет говорить быстрее и часто громче. С этим человеком может быть трудно заговорить.
Word Approximations – Это расстройство мышления связано с ненормальным и неправильным использованием слов в середине предложений.
У вашего близкого проявляются признаки психического расстройства? Наше психическое здоровье PHP может быть тем, что им нужно, чтобы помочь им противостоять этому расстройству.

Узнайте больше о нашей психиатрической помощи в Бока-Ратон и о том, как мы можем помочь вашему близкому, позвонив по телефону 888-280-4763.
Источники:
Руководство Джона Хопкинса по психиатрии – Расстройство мышления
Спектр шизофрении и другие психотические расстройства
Введение в шизофрению и психоз
Шизофрения — это психотическое расстройство, при котором мысли, восприятие и поведение человека теряют контакт с реальностью.
Цели обучения
Объясните категории шизофренических симптомов
Ключевые выводы
Ключевые моменты
Симптомы шизофрении подразделяются на положительные и отрицательные; они далее классифицируются как моторные, поведенческие или расстройства настроения.
Положительные симптомы — это расстройства комиссий, т. е. то, что пациенты делают или думают. Примеры включают галлюцинации, бред и странное или неорганизованное поведение.
Негативные симптомы — это расстройства упущения, т. е. то, что пациенты не делают. Примеры включают отсутствие речи, плоский аффект, ангедонию, асоциальность, аволюцию и апатию.
В некоторые описания болезни также включена третья категория когнитивных симптомов. Это тонкие различия в когнитивных способностях, которые обычно обнаруживаются только после проведения нейропсихологических тестов.
Симптомы подразделяются по типам, включая моторные, поведенческие и аффективные расстройства.
Основным лечением шизофрении являются антипсихотические препараты, часто в сочетании с психологической и социальной поддержкой.
Ключевые термины
психоз : тяжелое психическое расстройство, характеризующееся нарушением мыслей и эмоций и часто сопровождающееся потерей контакта с внешней реальностью.
воля : Умственная сила или способность выбирать; будет.
негативный симптом : Любое поведение, наблюдаемое у людей без расстройства, которое отсутствует у человека с расстройством; расстройство бездействия.
положительный симптом : Любое поведение, не наблюдаемое у людей без расстройства, связанного с потерей контакта с реальностью; расстройство комиссии.
Определение психоза и шизофрении
Шизофрения — это психологическое расстройство, характеризующееся серьезными нарушениями мышления, восприятия, эмоций и поведения. Около 1% населения страдает шизофренией в течение жизни, и обычно расстройство впервые диагностируется в раннем взрослом возрасте (от 20 до 20 лет).Большинство людей с шизофренией испытывают значительные трудности во многих повседневных делах, таких как сохранение работы, оплата счетов, уход за собой (уход за собой и гигиена) и поддержание отношений с другими. Шизофрения считается расстройством психоза, при котором мысли, восприятие и поведение человека нарушены до такой степени, что он не может нормально функционировать в жизни. Говоря неформальным языком, тот, кто страдает психотическим расстройством (то есть имеет психоз), отключается от мира, в котором живет большинство из нас.
Симптомы шизофрении
Шизофрения имеет широкий спектр симптомов, и не все симптомы могут присутствовать при всех формах шизофрении. Признаки и симптомы шизофрении обычно делят на две категории: положительных и отрицательных . Третья категория когнитивных симптомов также включена в некоторые описания болезни. Как положительные, так и отрицательные симптомы дополнительно характеризуются двигательными, поведенческими и эмоциональными нарушениями.
Положительные симптомы
Положительные симптомы — это расстройства комиссий, т. е. то, что люди делают или думают. Примеры включают галлюцинации, бред и странное или неорганизованное поведение. Положительные симптомы также можно описать как поведение, указывающее на потерю контакта с внешней реальностью, которую испытывают непсихотические люди. Примером положительного двигательного нарушения может быть кататоническое возбуждение , представляющее собой неконтролируемую и бесцельную двигательную активность.Положительные симптомы, как правило, легче всего распознать.
Вышивка больного шизофренией : Искусство, созданное больными шизофренией, может дать представление об их субъективном опыте и о том, как работает их разум. Эта ткань была вышита человеком, страдающим шизофренией, и демонстрирует дезорганизованное познание, связанное с болезнью.
Галлюцинации , один из наиболее известных симптомов, связанный с восприятием сенсорных стимулов, которые никто другой не способен воспринять.Чаще всего больные шизофренией слышат голоса, которые говорят им, что делать, предупреждают об опасности или говорят друг с другом о человеке. Делюзии также часто встречаются; они включают в себя ложные убеждения, которые не соответствуют культуре человека и остаются неизменными даже после того, как их неверность доказана.
Негативные симптомы
Негативные симптомы — это расстройства упущения, то есть то, что человек делает , а не . Примеры включают алогия (отсутствие речи), плоский аффект (отсутствие эмоциональной реакции), ангедония (неспособность испытывать удовольствие), асоциальность (отсутствие интереса к социальным контактам), аволия (отсутствие мотивация) и апатия (отсутствие интереса).Некоторые люди будут испытывать кататонический ступор, или состояние, в котором они неподвижны и немы, но в сознании. Они могут проявлять 90 299 восковую гибкость, 90 300 когда другой человек может двигать конечностями пациента в позы, и пациент будет сохранять эти позы, как восковая кукла. В некоторых случаях негативные симптомы могут быть ошибочно истолкованы как депрессия или лень.
Когнитивные симптомы
Когнитивные симптомы являются наиболее вредными для средств к существованию человека, поскольку они мешают человеку эффективно участвовать на рабочем месте или в обществе.Когнитивные симптомы — это тонкие различия в когнитивных способностях, которые обычно обнаруживаются только после проведения нейропсихологических тестов. К ним относятся плохая способность усваивать информацию и действовать в соответствии с ней (исполнительное функционирование), отсутствие внимания и неспособность использовать рабочую память.
Неисправности двигателя
Двигательные нарушения включают нарушения подвижности, активности и воли. Люди с шизофренией могут демонстрировать слишком мало (негативно) или слишком много (положительно) движений.Помимо кататонического ступора и кататонического возбуждения , примеры двигательных нарушений включают стереотипию (повторяющиеся нецеленаправленные движения, такие как раскачивание) , манеризмы (нормальные, целенаправленные действия, которые, по-видимому, имеют социальную значимость). , но либо странные по внешнему виду, либо вырванные из контекста, например, многократное проведение рукой по волосам или гримаса) , mitgehen (движение конечности в ответ на легкое давление, несмотря на то, что ему говорят сопротивляться давлению) , экопраксия (имитация движений другого человека) , и автомат послушание (выполнение простых команд роботизированным способом) .
Поведенческие расстройства
Расстройства поведения могут включать ухудшение социального функционирования, такое как социальная изоляция, пренебрежение собой или пренебрежение к окружающей среде. Поведенческие расстройства могут также включать в себя поведение, которое считается социально неприемлемым, например, разговоры с самим собой на публике, непристойные выражения или неуместное разоблачение. Злоупотребление психоактивными веществами — еще одно расстройство поведения; пациенты могут злоупотреблять сигаретами, алкоголем или другими веществами. Злоупотребление психоактивными веществами связано с несоблюдением режима лечения и может быть формой самолечения.
Нарушения настроения
Расстройства настроения и аффекта включают аффективное уплощение, которое представляет собой снижение интенсивности эмоционального выражения и реакции, что оставляет пациентов равнодушными и апатичными. Как правило, наблюдается неизменное выражение лица, уменьшение спонтанных движений, отсутствие выразительных жестов, плохой зрительный контакт, отсутствие вокальных интонаций и замедленная речь. Ангедония, или неспособность испытывать удовольствие, также распространены, как и эмоциональная пустота. Пациенты могут также проявлять неуместный аффект, например, смеяться на похоронах.
Лечение
Основным лечением шизофрении являются антипсихотические препараты, часто в сочетании с психологической и социальной поддержкой. Госпитализация может происходить в связи с тяжелыми психотическими эпизодами либо добровольно, либо (если это разрешено законодательством в области психического здоровья) принудительно. Общественные службы поддержки, такие как дроп-ин-центры, визиты членов общественной психиатрической бригады, поддерживаемое трудоустройство и группы поддержки, являются обычным явлением.Некоторые данные указывают на то, что регулярные физические упражнения положительно влияют на физическое и психическое здоровье больных шизофренией. Ряд психосоциальных вмешательств может быть полезен при лечении шизофрении, включая семейную терапию, обучение навыкам и психосоциальные вмешательства при злоупотреблении психоактивными веществами. Семейная терапия или образование, направленное на всю семейную систему человека, может уменьшить количество рецидивов и госпитализаций.
Спектр шизофрении
Спектр психотических расстройств включает шизофрению, шизоаффективное расстройство, бредовое расстройство и кататонию.
Цели обучения
Дифференцировать расстройства шизофренического спектра
Ключевые выводы
Ключевые моменты
Шизофрения включает спектр психотических расстройств, включая шизоаффективное расстройство, бредовое расстройство и кататонию.
Согласно DSM-5, для постановки диагноза шизофрения у человека должны наблюдаться как психотический эпизод, так и два дополнительных симптома в течение большей части одного месяца, и их симптомы должны оказывать значительное влияние на социальное или профессиональное функционирование в течение как минимум шесть месяцев.
Шизоаффективное расстройство характеризуется аномальными мыслительными процессами и нерегулируемыми эмоциями; человек должен иметь признаки как шизофрении, так и расстройства настроения, но не строго соответствовать диагностическим критериям ни того, ни другого.
Бредовое расстройство — это психическое состояние, при котором у человека проявляются бред, но отсутствуют галлюцинации, расстройство мышления, расстройство настроения или значительное уплощение аффекта.
Кататония — это, вообще говоря, любое состояние ненормальной двигательной активности, которое, как считается, вызвано психическим расстройством.В DSM-5 кататония выделена не как отдельное расстройство, а скорее как спецификатор других психических состояний.
Ключевые термины
кататония Тяжелое психическое состояние, характеризующееся тенденцией оставаться в ригидном состоянии ступора в течение длительного периода времени, перемежающимся короткими периодами сильного возбуждения.
плоский аффект : Очевидное отсутствие эмоций.
бред : Вера, основанная на сильной убежденности, несмотря на убедительные доказательства обратного.
В предыдущей версии DSM (DSM-IV-TR) шизофрения была разделена на пять подтипов:
кататонический, дезорганизованный, параноидальный, недифференцированный, и резидуальный. Цель определения этих подкатегорий состояла в том, чтобы лучше предсказать, какой курс может принять определенное проявление шизофрении и какие варианты лечения будут наиболее эффективными. Однако с тех пор эти подтипы были удалены в новом DSM-5 (в основном потому, что они оказались не такими полезными, как предполагалось).Вместо этого шизофрения теперь понимается как существующая в спектре психотических расстройств, которые включают шизоаффективное расстройство, бредовое расстройство и кататонию.
Шизофрения : Этот автопортрет человека с шизофренией представляет его искаженное восприятие реальности.
Шизофрения
Шизофрения — это психологическое расстройство, характеризующееся серьезными нарушениями мышления, восприятия, эмоций и поведения. Согласно DSM-5, для постановки диагноза шизофрения у человека должны проявляться как психотический эпизод, так и два дополнительных симптома в течение большей части одного месяца, и их симптомы должны оказывать значительное влияние на социальное или профессиональное функционирование в течение как минимум шести лет. месяцы.«Двумя дополнительными симптомами» могут быть бред, галлюцинации, дезорганизованная речь или негативный симптом или сильно дезорганизованное или кататоническое поведение. При бреде или галлюцинациях или тяжелой форме для постановки диагноза может быть достаточно только одного симптома.
Шизоаффективное расстройство
Шизоаффективное расстройство характеризуется аномальными мыслительными процессами и нерегулируемыми эмоциями. Человек с этим расстройством имеет признаки как шизофрении, так и аффективного расстройства (либо биполярного расстройства, либо депрессии), но строго не соответствует диагностическим критериям ни того, ни другого.Биполярный подтип отличается симптомами мании, гипомании или смешанных эпизодов; депрессивный подтип отличается только симптомами депрессии. Общие симптомы шизоаффективного расстройства включают галлюцинации, параноидальный бред и дезорганизованную речь и мышление.
DSM-5 отличает шизоаффективное расстройство от психотической депрессии или психотического биполярного расстройства, дополнительно требуя, чтобы психотическое состояние продолжалось не менее двух недель подряд без аффективных симптомов (хотя в это время человек может находиться в легкой депрессии).Два эпизода психоза (увеличение по сравнению с одним эпизодом в DSM-IV) должны быть пережиты, чтобы человек мог претендовать на этот диагноз.
Бредовое расстройство
Бредовое расстройство — это психическое состояние, при котором у человека наблюдаются бредовые идеи, но отсутствуют сопутствующие галлюцинации, расстройство мышления, расстройство настроения или значительное уплощение аффекта. Помимо бреда, люди с бредовым расстройством могут продолжать общаться и нормально функционировать; их поведение не выделяется как странное или причудливое.Однако их озабоченность бредовыми идеями может разрушить их жизнь.
Существует 7 подтипов бредового расстройства:
Эротоманический тип (эротомания): Заблуждение, что другой человек, часто видный общественный деятель, влюблен в индивидуума.
Грандиозный тип: Заблуждение преувеличенной ценности, власти, знаний или идентичности.
Ревнивый тип: Заблуждение о том, что сексуальный партнер человека неверен, когда это не так.
Преследующий тип: Заблуждение о том, что с человеком (или с кем-то из его близких) обращаются плохо или недоброжелательно.
Соматический тип: Заблуждение, что у человека есть какой-то физический дефект или заболевание.
Смешанный тип: Бред с характеристиками более чем одного из вышеперечисленных типов, но без какой-либо одной преобладающей темы.
Неуточненный тип: Бредовые идеи, которые нельзя однозначно отнести ни к одной из подкатегорий.
Чтобы диагностировать бредовое расстройство, бредовые идеи человека должны длиться не менее одного месяца и не могут быть вызваны действием наркотиков, медикаментов или общим состоянием здоровья. Бредовое расстройство не может быть диагностировано у человека, ранее правильно диагностированного с шизофренией. Слуховые и зрительные галлюцинации не могут быть выраженными, хотя могут присутствовать обонятельные или тактильные галлюцинации, связанные с содержанием бреда.
Кататония
Вообще говоря, кататония — это любое состояние ненормальной двигательной активности, которое, как считается, вызвано психическим расстройством.Например, больные шизофренией могут демонстрировать маниакальные паттерны повторяющихся движений без какой-либо цели, навязчиво имитировать звуки или движения других или сохранять одну и ту же позу в течение длительного периода времени без движения. В DSM-5 кататония не признается самостоятельным расстройством, а скорее указана в качестве симптома других психических состояний, таких как шизофрения, биполярное расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство и депрессия.
Этиология шизофрении
Хотя генетика, окружающая среда, нейробиология и психосоциальный стресс способствуют шизофрении, точная причина заболевания неизвестна.
Цели обучения
Обобщить генетические, экологические и неврологические факторы, связанные с развитием шизофрении
Ключевые выводы
Ключевые моменты
Большинство исследователей шизофрении согласны с тем, что для развития болезни должны присутствовать как генетические, так и экологические триггеры.
Если у человека есть член семьи, больной шизофренией, он более подвержен риску ее развития, что предполагает генетический компонент болезни.
Хотя точные экологические триггеры, которые приводят к шизофрении, неизвестны, ученые подозревают, что этому могут способствовать пренатальное воздействие гриппа или голода, акушерские осложнения, инфекции центральной нервной системы и психосоциальный стресс.
Исследования показали, что активность нейротрансмиттеров в значительной степени связана с шизофренией. Теория дофамина утверждает, что высокие колебания уровня дофамина могут быть причиной шизофренических симптомов.
Сератонин и глутамат также связаны с шизофренией.Повышенный уровень сератонина связан с положительными симптомами; Было высказано предположение, что глутамат влияет как на положительные, так и на отрицательные симптомы.
Различные области головного мозга, такие как ассоциативная кора, медиальная височная доля, гиппокамп, таламус и базальные ганглии, связаны с шизофреническими симптомами.
Ключевые термины
нейротрансмиттер : Любое вещество, такое как ацетилхолин или дофамин, отвечающее за передачу нервных сигналов через синапс между двумя нейронами.
бред : Ложное убеждение, устойчивое к конфронтации с реальными фактами.
галлюцинация : Чувственное восприятие чего-то несуществующего, возникающее из-за расстройства нервной системы, как при белой горячке; заблуждение.
дофамин : Нейротрансмиттер, связанный с движением, вниманием, обучением и системой удовольствия и вознаграждения мозга.
Шизофрения — тяжелое нейропсихиатрическое заболевание, которым страдает примерно 1% населения мира.Для него характерно большое разнообразие симптомов, включающих как положительные симптомы (такие как галлюцинации и бред), так и отрицательные симптомы (такие как отсутствие эмоций или двигательного контроля). Хотя многие факторы связаны с развитием шизофрении, включая генетику, раннее окружение, нейробиологию, психологические и социальные процессы, точная причина заболевания неизвестна.
Причины шизофрении : С шизофренией связано множество факторов, включая генетическую предрасположенность, факторы окружающей среды и дисбаланс нейротрансмиттеров.
Генетические факторы
С развитием научных методов, таких как секвенирование всего генома, исследователи могут лучше понять генетические факторы, связанные с шизофренией. Ученые обнаружили определенные гены (например, VIPR2) и генетические мутации (включая вариации числа копий или CNV), которые напрямую связаны с заболеванием.
Если у человека есть член семьи с шизофренией, он более подвержен риску развития расстройства, чем человек без семейного анамнеза заболевания.Показатели соответствия, или частота развития шизофрении у человека, если родственник страдает от нее, удивительно высоки. У однояйцевых близнецов конкордантность составляет 50%; у лиц с двумя родителями, страдающими этим заболеванием, показатель составляет 40%; разнояйцевые близнецы показывают скорость 12–15%; у лиц с одним родителем-шизофреником этот показатель составляет 12%; а у лиц с шизофреником, не являющимся братом-близнецом, в 8% случаев также наблюдается это заболевание. В отличие от этого, у населения в целом вероятность развития заболевания составляет 1%.
Эти показатели указывают на то, что расстройство в значительной степени наследуется, но они также предполагают, что на развитие шизофрении влияют дополнительные факторы. Обычно считается, что люди могут быть предрасположены к шизофрении из-за генетической уязвимости, которая затем вызывается раздражителями окружающей среды. Большинство исследователей сходятся во мнении, что для развития болезни должны присутствовать как генетическая уязвимость, так и триггеры окружающей среды.
Факторы окружающей среды
Хотя точные триггеры окружающей среды, которые влияют на развитие шизофрении, неизвестны, ученые подозревают, что пренатальное воздействие гриппа или голода, акушерские осложнения, инфекции центральной нервной системы в раннем детстве и психосоциальный стресс в детстве и раннем взрослом возрасте может быть связано с болезнью.
Психосоциальные факторы стресса окружающей среды могут варьироваться от развода родителей до жестокого обращения в детстве. Люди, у которых позже развивается шизофрения, также могут быть более социально тревожными и иметь эмоциональные колебания. Неясно, усугубляют ли эти факторы стрессоры, являются ли они результатом этих стрессоров или возникают из-за третьей переменной.
Патогенная теория шизофрении предполагает, что внутриутробное воздействие патогенов, поражающих центральную нервную систему, может вызвать предрасположенность к развитию шизофрении.
Отмечено, что больные шизофренией часто происходят из семей с низким социально-экономическим статусом. Некоторые теоретики предполагают, что экологический стресс, связанный с жизнью низшего класса, может повлиять на развитие мозга, вызывая заболевание у генетически предрасположенных людей. Однако корреляцию между социально-экономическим статусом и шизофренией можно объяснить и теорией «нисходящего дрейфа». Эта теория утверждает, что, поскольку люди с шизофренией не могут удержаться на работе или нормально функционировать в обществе без лечения, они «опускаются» до более низкого статуса.
Несмотря на то, что было проведено много исследований относительно того, играют ли детские переживания значительную роль в развитии шизофрении, в настоящее время не так много определено.
Неврологические факторы
Исследования показали, что активность нейротрансмиттеров в значительной степени связана с шизофренией. Изучение нейротрансмиттеров и шизофрении особенно важно, потому что большинство вариантов фармацевтического лечения заболевания включают регулирование этих химических веществ.
Дофаминовая теория шизофрении
Дофаминовая гипотеза шизофрении — это модель, используемая учеными для объяснения многих шизофренических симптомов. Модель утверждает, что высокие колебания уровня дофамина могут быть причиной шизофренических симптомов. Самый простой вариант этой теории предполагает, что шизофрения связана с повышением уровня дофамина в центральной нервной системе.
Дополнительные исследования выявили, в частности, два пути дофамина, которые связаны с положительными и отрицательными симптомами шизофрении.Первая — это мезолимбическая система , которая влияет на области, регулирующие пути вознаграждения и эмоциональные процессы; вторая — мезокортикальная система , , которая влияет на префронтальную кору, области, регулирующие когнитивную обработку, и области, связанные с моторным контролем. Считается, что избыточная активность мезолимбического пути и отсутствие активности мезокортикального пути ответственны за положительные и отрицательные симптомы соответственно.
Дофаминовая гипотеза способствовала развитию нейролептиков, которые представляют собой препараты, стабилизирующие позитивные симптомы путем блокирования дофаминовых рецепторов.Тот факт, что эти лекарства лечат психозы, подтверждает дофаминовую теорию.
Другие нейротрансмиттеры
Дофамин — не единственный нейротрансмиттер, связанный с шизофренией, хотя можно утверждать, что он наиболее изучен. Сератонин и глутамат также связаны с шизофренией. Повышенный уровень сератонина связан с положительными симптомами. Было высказано предположение, что глутамат усугубляет гиперактивность и гипоактивность дофаминовых путей, влияя как на положительные, так и на отрицательные симптомы.
Области мозга, связанные с шизофренией
Помимо нейротрансмиттеров, с шизофренией связаны специфические нейронные схемы в различных областях мозга. Нарушение регуляции нейротрансмиттеров в ассоциативной коре может объяснить, почему люди с шизофренией не могут правильно сортировать или фильтровать информацию. Медиальная височная доля и гиппокамп связаны с такими симптомами, как отсутствие внимания и эмоциональной регуляции. Таламус также может по-разному влиять на симптомы: уменьшение размера таламуса может привести к галлюцинациям, а нарушение одного из нервных путей в таламусе связано с разрозненными ассоциациями.Наконец, базальные ганглии также влияют на шизофрению. Эта область связана с интеграцией информации из областей коры и может также влиять на разрозненное восприятие информации об окружающей среде.
Мыслительные и речевые нарушения при биполярном расстройстве, количественно определяемые с помощью ориентированных на процесс показателей беглости речи
Описательная статистика
За исключением рабочей памяти, производительность исполнительных задач была снижена при мании, смешанной мании и депрессии по сравнению со здоровыми людьми из контрольной группы.См. Таблицу 1 для получения подробных результатов по нейропсихологическим задачам и анкетам для самоотчетов, оценивающих клинические симптомы, т. е. бегущие мысли и размышления, а также уровень значимости p для группового эффекта.
Таблица 1 Средние значения и стандартные ошибки нейропсихологических задач и опросников самооценки у пациентов и контрольной группы.
Количество слов
В свободном и буквенном состояниях не было обнаружено существенной разницы в количестве слов, полученных между группами, F(5,118) = 0.45, p = 0,81, η2 = 0,02 и F(5,118) = 0,72, p = 0,60, η2 = 0,04 соответственно. В семантическом условии количество слов, произведенных среди групп, имело тенденцию различаться, F(5,118) = 2,14, p = 0,07, η2 = 0,08 (рис. 1). Запланированные сравнения показали, что контрольная и маниакальная группы, как правило, произносили больше слов о животных, чем депрессивная группа, F(1118) = 4,13, p = 0,08, η2 = 0,1 и F(1118) = 2,85, p = 0,09, η2 = 0,09 соответственно. Количество ошибок не отличалось между группами по буквенным и семантическим условиям, F(5,117) = 1.37, p = 0,25, η2 = 0,06 и F(5,117) = 0,80, p = 0,55, η2 = 0,03 соответственно.
Рисунок 1
Количество слов (среднее значение и стандартная ошибка) в семантической VFT.
Кластерный анализ
Размер семантического кластера
Средний размер семантического кластера не различался между группами в свободной, F(5,118) = 1,4, p = 0,23, η2 = 0,06, семантический, F(5,118) 1,4= = 0,23, η2 = 0,06 и буквенные условия, F(5,117) = 1,56, p = 0,17, η2 = 0,06.
Соотношение семантических кластеров
Соотношение семантических кластеров не различалось между группами в свободной группе, F(5,118) = 1.52, p = 0,19, η2 = 0,06, буква, F(5,118) = 1,12, p = 0,36, η2 = 0,05, и семантические условия, F(5,118) = 0,97 p = 2,44, η 0,44, Тем не менее, запланированные сравнения в свободном состоянии показали, что у маниакальных групп соотношение кластеров было значительно меньше, чем у здорового контроля, F(1,118) = 4,76, p = 0,03, η2 = 0,09, но не по сравнению с депрессивной группой, F(1,118) = 0,78, p = 0,77, η2 = 0,02.
Размер фонологического кластера
Средний размер фонологического кластера не отличался между группами в свободном режиме, F(5,118) = 0.94, p = 0,45, η2 = 0,04, а в буквенном условии F(5,117) = 0,35, p = 0,89, η2 = 0,01. В семантических условиях размер фонологического кластера имел тенденцию различаться между группами: F(5,118) = 2,11, p = 0,07, η2 = 0,09 (рис. 2). Как и ожидалось, запланированные сравнения показали, что средний размер фонологического кластера в семантическом состоянии был значительно увеличен в маниакальных группах по сравнению с контролем, F(1,118) = 6,2, p = 0,02, η2 = 0,1, и эутимических группах, F(1,118) = 5,29, р = 0,02, η2 = 0,1. По сравнению с пациентами с депрессией разница была лишь тенденциозной, F(1,118) = 3.86, p = 0,07, η2 = 0,09.
Рисунок 2
Размер фонологического кластера (среднее значение и стандартная ошибка) в семантической VFT.
Соотношение фонологических кластеров
Соотношение фонологических кластеров имеет тенденцию различаться в свободном, F(5,118) = 1,91, p = 0,09, η2 = 0,08, и буквенных условиях, F(5,117) = 2,3, p 0,0= , η2 = 0,09. В семантическом состоянии соотношение фонологических кластеров не различалось между группами, F(5,117) = 0,89, p = 0,49, η2 = 0,04.
Переключатели
В свободном состоянии количество переключателей значительно различалось между группами, F(5,118) = 3.7, р = 0,004, η2 = 0,14 (рис. 3А). Плановые сравнения показали, что количество переключений было значительно увеличено в маниакальной группе по сравнению с контролем, F(1,118) = 11,42, p < 0,0001, η2 = 0,26, депрессивные группы, F(1,118) = 7,64, p < 0,001, η2 = 0,2, а эвтимическая группа F(1,118) = 7,35, p < 0,01, η2 = 0,17. По сравнению с группой с депрессией, в группе со смешанной депрессией количество переключений увеличилось, F(1,118) = 4,65, p = 0,04, η2 = 0,11. В буквенных и семантических условиях не было обнаружено существенной разницы в количестве обнаруженных переключений между группами, F(5,117) = 0.48, p = 0,79, η2 = 0,02 и F(5,117) = 1,77, p = 0,12, η2 = 0,08 соответственно (рис. 3B). Однако в семантических условиях запланированные сравнения показали, что количество переключений было значительно выше в маниакальной группе по сравнению с депрессивными и эутимическими группами, F(1,117) = 4,37, p = 0,04, η2 = 0,13 и F(1,117) = 4,5, p = 0,04, η2 = 0,13 соответственно, но не контрольная группа, F(1,117) = 0,004, p = 0,95, η2 < 0,001.
Рисунок 3
( A ) Количество переключений (среднее значение и стандартная ошибка) в свободной и ( B ) семантической VFT.
Корреляционный и регрессионный анализы
Корреляционные анализы проводились для всей группы пациентов (см. Таблицу 2). Повышение показателей рабочей памяти, исполнительных функций и скорости обработки информации было связано с большей вербальной отдачей во всех задачах на беглость речи, в то время как увеличение словарного запаса было связано только с показателями семантики и беглости букв. Следует отметить, что аналогичные закономерности корреляции были обнаружены, когда выборка пациентов с маниакальными симптомами (n = 53), т. е. с манией, смешанной манией и смешанной депрессией, рассматривалась отдельно (подробные результаты см. в таблице 4 в дополнительной информации).Кроме того, чтобы исследовать взаимосвязь между показателями, ориентированными на процесс, и выводом слов у пациентов, мы провели множественный регрессионный анализ количества слов, произведенных в трех VFT. Для свободного состояния на предикторы приходилось 49% дисперсии со значительным вкладом от (i) размера семантического кластера (β = 0,67, p < 0,001), (ii) соотношения семантических кластеров (β = 0,62, p < 0,001) и (iii) количество переключений (β = 0,37, p < 0,001). Для семантического условия на предикторы приходилось 50% дисперсии со значительным влиянием (i) размера семантического кластера (β = 0.50, p < 0,001) и (ii) количество переключений (β = 0,58, p < 0,001). Что касается состояния буквы, на предикторы приходилось 76% дисперсии со значительным вкладом (i) соотношения фонологических кластеров (β = 0,36, p < 0,001) и (ii) количества переключений (β = 0,89, p < 0,001).
Таблица 2 Корреляция между VFT, нейропсихологическими и клиническими показателями у пациентов (n = 90).
Гоночные мысли, оцененные с помощью RCTQ, были связаны с уменьшением соотношения кластеров и меньшим количеством слов в буквенных и семантических условиях.В частности, «мыслительная сверхвозбудимость», то есть отвлекаемость, была связана со снижением вербальной продукции в этих условиях задания. Более высокие баллы задумчивых размышлений, оцененные с помощью RRS, были связаны с меньшим количеством слов в свободной и семантической VFT.