Логика формальная и неформальная: 2. Неформальная логика: основные характеристики

2. Неформальная логика: основные характеристики

В данном параграфе неформальная логика анализируется через призму методов и тем, представленных в текстах по неформальной логике.

Для ответа на вопрос, является ли неформальная логика логикой, нужно, видимо, исходить из какого-то самого общего представления, что такое логика. Несмотря на существование разных образов логики, т. е. разных представлений, в частности, о том, каков ее предмет, такое общее, идущее от Аристотеля, представление можно выделить. Клас­сический ответ — логика есть изучение, систематизация, оценка рассу­ждений с точки зрения их структуры. Одна из ее главных целей — дать людям инструмент, достаточно простой в обращении и эффективный по своим результатам для распознавания правильных и неправильных рассуждений. Согласно такому представлению, неформальная логика, несомненно, на мой взгляд, является логикой.

Если проанализировать многочисленные учебные руководства по неформальной логике (словосочетание «неформальная логика» не обя­зательно присутствует на их обложках, некоторые из них называются

«Критическое мышление», что, на мой взгляд, очень точно выражает главное назначение и практический характер этих курсов), то в них можно обнаружить как общую для всех часть, так и различного ро­да добавления, варьирующиеся от учебника к учебнику. Такой общей частью является анализ рассуждений с точки зрения их структуры (вы­явление посылок и заключения), неявных предпосылок и следствий, а также оценки этих рассуждений по определенным критериям, обна­ружение и классификация ошибок. В некоторых руководствах можно встретить и самые обычные темы из курса формальной логики, силло­гистику, изложение логики высказываний и предикатов — это зависит от отношения автора к формальной логике, оценки ее эффективно­сти при анализе естественных рассуждений. Отличительной особенно­стью преподавания неформальной логики, можно даже сказать, одним из ее главных принципов является использование реальных примеров естественных рассуждений из самых разных областей знания и повсе­дневной жизни — в этом, на первый взгляд, очень простом отличии, я думаю, заключается на самом деле действительно принципиально иной взгляд на природу логики и ее функций — на первый план выходит проблема

применимости логических знаний.

Здесь уместно вспомнить те критические замечания в адрес суще­ствующих курсов и учебников логики, которые были сформулированы авторами Логики Пор-Рояля, что и побудило их к написанию ново­го руководства по логике, которое в результате оказалось, как было показано во второй главе книги, не просто учебником, а изложением фактически новой концепции логики как практической дисциплины:

• в учебниках пользуются «малоинтересными примерами, нигде больше не встречающимися» [Арно, Николь 1991, с.

  20];

• «от большинства примеров, к которым обычно прибегают, нет почти никакого проку: авторы руководств по логике выдумывают их сами» (курсив мой. — И. Г.) [там же, с. 25];

• изучение предмета замыкается в пределах самого себя и для себя [там же, с. 21].

Явная перекличка «через века» еще раз свидетельствует, что совре­менная неформальная логика имеет своих предшественников в истории логики, что ничуть не умаляет ее значимости, и, наоборот, позволяет увидеть богатство содержания, способность к трансформациям и раз­витию заложенных тенденций древней науки — логики.

Следует также отметить, что курсы неформальной логики, крити­ческого мышления читаются и изучаются в тех странах, где они есть, не только в качестве отдельных самостоятельных курсов, но и в качестве составных частей специальных курсов по менеджменту, бизнесу, рекла­ме, пропаганде и т.

п. в самых различных областях, что только делает более эффективным и то, и другое. Существует определенная техника и понятия, которые некоторые неформальные логики рассматривают как более фундаментальные по сравнению с формальнологическими, составляющие сердцевину неформальной логики. Это, в первую оче­редь, техника составления диаграмм рассуждений с целью выявления их структуры и дальнейшей оценки их надежности с точки зрения приемлемости посылок, их релевантности заключению и весомости его поддержки ими.

Такой подход ассоциируется прежде всего с текстами М. Бердслея [Beardsley 1975], предложившего сам метод диаграмм; Ст.Томаса [Tho­mas 1986], который развил эту технику и ввел общий метод оценки рассуждений; Дж. Э. Нолта [Nolt 1984], предложившего альтернативный метод оценки; Р. Джонсона и Э. Блэра [

Johnson, Blair 1977], предложив­ших список возможных общих оценок рассуждений; Т. Говера [Govier 1985], уточнившего этот список и, наконец, Дж. Фримана [Freeman 1988], адаптировавшего многие аспекты этих исследований к конкрет­ным областям.

Во всех определениях задач неформальной логики бросается в гла­за, что в них подчеркивается практический характер логики, дающей людям инструмент для распознавания правильных и неправильных рассуждений.

Как соотносится неформальная логика с традиционной логикой? Рассмотрим особенности традиционной дедуктивной логики. Оценива­ющий вопрос здесь для любого рассуждения, является ли оно общезна­чимым (valid). Как мы оцениваем рассуждения с этой точки зрения? Мы сначала анализируем его форму, идя как можно глубже в струк­туру составляющих его утверждений — на уровень функциональной истинности, исчисления предикатов первого порядка и т. д. Как только мы выявили его форму, мы спрашиваем, является ли это рассуждение (и любое другое такой же формы) общезначимым.

Для ответа на этот вопрос мы исходим из применения некоторого формального метода, относящегося к типу формы этого рассуждения, — определить, могут ли быть все посылки любого рассуждения, имеющего такую же форму, истинными, а заключение ложным. В этом заключается отличительная характеристика процедуры. Сначала мы анализируем рассуждение с це­лью выявления его формы, а затем задаем критический оценивающий вопрос — является ли эта форма и, следовательно, само это рассужде­ние общезначимым — и затем мы применяем некоторый формальный метод для ответа на это вопрос.

Аналогичную процедуру мы находим и в индуктивной логике. Здесь также структурный анализ предшествует оценке рассуждения.

Процедура представления рассуждения с помощью метода диаграмм и последующего задавания трех оценивающих вопросов в неформаль­ной логике, очевидно, аналогична рассмотренным в дедуктивной и индуктивной логиках. Сначала выявляется структура рассуждения, за­тем формулируются вопросы.

Неформальная логика стремится предоставить самый общий ме­тод, который бы был пригоден для анализа и последующей оценки всех видов рассуждений. Такой метод неформальные логики видят в так называемом методе диаграмм (techniques of diagramming arguments), с помощью которого выявляется самая общая структура рассуждения на уровне выявления посылок и заключения и способа их организации в рассуждении. Выделяется четыре основных таких способа и соответ­ственно, четыре типа рассуждения, с этой точки зрения: дивергентное (расходящееся), конвергентное (сходящееся), сериальное (последова­тельное) и связанное (linked). Полученная в результате применения этой техники «картинка» рассматривается как представляющая

макро­структуру рассуждения, в отличие от его микроструктуры, которая определяется внутренней структурой посылок и заключения: представ­ление рассуждения в виде силлогизма, умозаключения логики пре­дикатов или высказываний, а также индуктивного умозаключения — это и есть, с точки зрения неформальных логиков, представление микроструктуры этою рассуждения. Как известно, этим занимается формальная логика.

Итак, в исходном пункте своего анализа и формальная, и не­формальная логика ставят однотипные задачи — выявить структуру рассуждения, и в этом, на мой взгляд, также заключается их общность, позволяющая считать неформальную логику действительно разновид­ностью логики. Однако в том, на каком уровне абстракции пред­ставляется эта структура и в том, с оценками какого рода подходят к рассуждению в этих двух логиках, начинается принципиальное от­личие, вытекающее из принимаемых философских, методологических установок.

Формальная логика, следуя своей основной установке выявить ло­гическую форму рассуждения (в ее понимании) стремится максимально освободиться от естественного языка (дескриптивных терминов), в ко­тором выражены посылки и заключения. Напомню слова Фреге, как нельзя лучше выражающие суть такого подхода: «Задача логики не мо­жет состоять в том, чтобы следовать языку и выяснять, что заключено в языковых выражениях. .. Главная задача логики состоит в освобожде­нии от языка и в упрощении» [Фреге 1997, с. 158].

В то же время, для неформальной логики характерно, как уже тоже отмечалось выше, внимание к рассуждениям, выраженным в естествен­ном языке, с присущими им естественной многозначностью, неопреде­ленностью, незавершенностью. Этим существенным фактом определя­ется дальнейшее различие формальной и неформальной логик. Выявив форму конкретного рассуждения (его микроструктуру, в терминоло­гии неформальной логики), формальный логик либо по ее внешнему вид, либо применив соответствующую формальную процедуру, опре­деляет формально-логическую правильность рассуждения. Выявление же макроструктуры рассуждения еще не означает для неформального логика возможности оценить рассуждение как правильное.

С какими же оценками подходит к рассуждению неформальный логик? Анализ различных пособий по неформальной логике позволяет выделить три основные оценки: приемлемость посылок, релевантность посылок заключению и «вес», достаточность посылок.

Очевидно, что ни один из названных критериев, по которому происходит опенка «качества» рассуждения, не является формальным, в смысле формальней логики, т.е. соответствие рассуждения этим критериям невозможно «усмотреть» в выделенной на первом этапе анализа рассуждения его макроструктуре.

Какова трактовка самих выделенных критериев? В одной из немно­гих теоретических работ по неформальной логике справедливо, на мой взгляд, отмечается, что сами понятия «приемлемости», «релеванттости», «весомости» посылок, проблема их интерпретации относятся, скорее, к сфере эпистемологии, чем собственно логики. На этом ос­новании некоторые неформальные логики даже склонны рассмгтри-вать свою дисциплину как своеобразную «прикладную эпистемологию» (см., например: [Battersby 1989, Siegel 1985]). Видимо, имеет смысл рассмотреть названные критерии более подробно.

Итак, «приемлемость посылок». Что здесь имеется в виду? На пер­вый взгляд, самый простой вариант — считать приемлемыми посыл­ками истинные посылки. Как известно, именно истинность посылок в сочетании с формальной правильностью рассуждения делает рассу­ждение общезначимым, с точки зрения дедуктивной логики. Однако не будем забывать, что неформальная логика рассматривает и оцени­вает рассуждения, выраженные в естественном языке и применяемые, в первую очередь, в повседневной жизни, где далеко не всегда ис­пользуются истинные посылки, и мы не всегда в состоянии оценить их истинность. Следовательно, здесь должен быть другой, более гиб­кий подход. Следует заметить, что в самой формулировке критерия «приемлемости» используется так называемый диспозиционный пре­дикат, т.е. предикат, представляющий способность к проявлению ка­кого-то свойства при определенных условиях, а не само это свойство (например, «растворимость», «теплопроводность» и т.д.). В данном случае предполагается следующее: «приемлемость» посылки означа­ет, что она может быть принята в качестве посылки, т. е. некото­рой исходной информации. Возникает вопрос: кем принята? Этот вопрос естественным образом сделал эксплицитной еще одну суще­ственную особенность трактовки рассуждения в неформальной логике, также отмечавшуюся выше: внимание к рассуждениям, используемым в публичном дискурсе.

Публичность, диалогичность, диалектичность (в смысле Сократа—Платона), коллективность (в смысле Тулмина), социальность (как у Тарда) — все это выражения, характеризующие подход неформаль­ной логики к рассуждению, в свою очередь являющийся следствием принимаемой определенной методологической установки — рассма­тривать процесс познания как коммуникативный в своей основе, ори­ентированный на другого, на совместную деятельность, на достижения понимания и т. д.

Как же трактуется приемлемость посылок в неформальной логике? Анализ различных вариантов таких трактовок, представленных в ра­ботах по неформальной логике, позволяет выделить некоторую общую позицию, которая звучит примерно так:

«Посылка является приемлемой в том случае, если существует какая-либо убедительная презумпция (буквально — неподражаемая «un­defeated presumption») в ее поддержку» [Freeman 1994, р. 41].

Например, одна из таких презумпций — доверие к показаниям органов чувств и памяти. Фриман [там же, с. 41] приводит следую­щий пример. Предположим, что кто-то в качестве посылки использует утверждение «Вчера я. гуляя, перешел Ambassador Bridge». Несмотря на то, что человек, высказавший такое утверждение, может сказать неправду (быть патологическим лжецом, стремится обеспечить себе алиби, быть мечтателем и т.д.), это не обязывает его брать на себя бремя доказывания истинности утверждения, развеивать возникшие сомнения — это задача оппонента показать, почему утверждение, ба­зирующееся на показании органов чувств или памяти, может оказаться сомнительным или его вообще следует отвергнуть. Как видно из этого примера, здесь используется терминология («презумпция», «бремя до­казывания»), близкая юридической. Видимо, это неслучайно. Как уже отмечалось выше, Тулмин рассматривал юридическую практику в ка­честве модели того, как должна осуществляться рациональная оценка рассуждений, как происходит выработка общих стандартов трактовки в новых исторических, культурных контекстах тех или иных понятий, прецедентов, имевших место в совершенно иных контекстах.

Вообще, на мой взгляд, для логики связь с правом носит принци­пиальный характер: неслучайно, что Тард, написавший «Социальную логику», сначала работал судьей и писал работы по криминологии, Остин — основатель теории речевых актов, в основе которой лежит контекстуальный принцип анализа языка, свои первые лекции, ставшие основой этой теории, читал студентам-юристам и активно использовал примеры из юриспруденции.

Однако в случае высказывания в качестве посылки какого-либо утверждения, не являющегося более менее общепринятым и не име­ющего предыдущей презумпции (например, «Вегетарианское питание полезно для здоровья»), бремя доказывания ложится уже на того, кто высказывает это утверждение. Таким образом, оказывается, что вопрос о приемлемости посылки, в свою очередь, поднимает вопросы оцен­ки характера презумпции, поддерживающей эту посылку и выяснения того, на ком лежит бремя доказывания. Фактически, тем самым мы вступаем в область дискурсного анализа.

Специфической чертой неформально-логического подхода к ана­лизу рассуждения является его, если так можно выразиться, «вопроша­ющий характер». С точки зрения неформальных логиков, для анализа рассуждения по всем трем выделенным ранее критериям, необходимо разработать специальные вопросы, в свою очередь, включающие в се­бя подсистемы вопросов, позволяющие уточнить разные аспекты того, о чем спрашивается в основных вопросах. Так, вопрос о том, приемлема ли посылка, выливается в три вопроса:

1. Что собой представляет посылка: описание, объяснение, опенку, аналитическое утверждение и т.д.?

2. Каковы источники, поддерживающие эту посылку?

3. Означает ли эта поддержка наличие презумпции в пользу по­сылки?

Хотелось бы обратить внимание на то, что в качестве посылок рас­сматриваются не только утверждения (что характерно для классической формальной логики), соответственно, не стоит и вопрос об истинности посылки.

Применение метода постоянного задавания вопросов с целью оцен­ки «качества» рассуждений самым тесным образом связано с уже ранее отмечавшейся трактовкой рассуждения в неформальной логике как диалогического (диалектического, в сократовско-платоновском смы­сле) процесса, предполагающего, как минимум, взаимодействие двух участников процесса рассуждения, аргументации: пропонента и оппо­нента, последний при этом понимается как «вопрошатель» и «раци­ональный судья», принимающий посылки только в том случае, если они рационально оправданы. Естественно, что в частном случае пропонент и оппонент могут соединяться в одном лице, что не мешает истолкованию процесса рассуждения как диалогического.

В свою очередь, исходное структурирование рассуждения, опре­деление его макроструктуры также определяется тем типом вопроса, который может задать оппонент. Так, если посылка кажется оппоненту неприемлемой, он может задать простой вопрос: «Почему?» и получив ответ, тем самым будет способствовать появлению простого по струк­туре рассуждения — одна посылка, поддерживающая одно заключение.

Дивергентное рассуждение — вопрос «Почему?», пропонент просто приводит один и тот же аргумент, когда оппонент спрашивает, почему ему следует принять два или более небесспорных тезиса пропонента.

Конвергентное рассуждение соответствует вопросу «Можете ли Вы предоставить мне другой аргумент?».

Это такой случай, когда две или более независимые посылки поддерживают одно и то же утверждение.

Сериальное рассуждение провоцируется вопросом «Почему мне следует принять эту посылку? Откуда Вы знаете, что она истинна?».

Оппонент задает этот вопрос, когда аргумент пропонента в под­держку тезиса сам небесспорен. В таком случае могут быть предоста­влены аргументы в поддержку первого аргумента и так далее.

Наконец, рассуждения со связанной (соединенной, сочлененной) структурой провоцируются вопросом «Почему этот аргумент релевантен этому тезису?».

Например, рассмотрим следующее рассуждение:

«X. родился в Онтарио, следовательно, он имеет канадское гра­жданство».

У тех, кто слышит это рассуждение, возникает желание связать два факта: факт рождения X. в Онтарио и факт быть канадским граждани­ном. Посылка «Большинство людей, родившихся в Онтарио, канадские граждане» сама по себе дала бы данных для укрепления тезиса о том, что X — канадский гражданин гораздо меньше, чем объяснение то­го, почему эти данные релевантны в данном случае. Таким образом, в рассуждении, дающим в качестве посылок как сведения о месте рож­дения X., так и объяснение того, в чем релевантность этих сведений, для поддержки заключения, что X. — канадский гражданин, намерение аргументатора состоит в том, чтобы две посылки были взяты вместе, соединены, чтобы составить основание для заключения.

Итак, макроструктура рассуждений может быть диалектически мо­тивирована. Как это влияет на вопрос о том, каким образом макрострук­тура рассуждения связана с его оценкой? Как уже отмечалось, для дан­ной концепции очень важным является понимание оппонента как раци­онального судьи. Это означает, что он задает различные диалектические вопросы. Те основные вопросы, которые оппонент задает (о предоста­влении еще одного аргумента, об оправдании аргумента, об объяснении связи аргумента с тезисом), направлены на устранение логической сла­бости рассуждения. В конечном счете, эти основные диалектические вопросы связаны с тремя условиями убедительности рассуждения.

Когда задаются вопросы относительно посылок (их истинности или приведения аргументов в их поддержку), это значит, что есть проблема с основаниями приемлемости посылок. Когда спрашивают о релевантности посылок заключению, то это вопрос в целом об основа­ниях релевантности рассуждения. Когда просят дополнительные посыл­ки, это значит, что представленные посылки не в состоянии обеспечить заключение презумпциями (их «вес» недостаточен). Таким образом, все вопросы непосредственно составляют основу для критики рассуждений. Вопрошание есть реакция оппонента на слабость рассуждения.

Что делать, если пропонент не может ответить на эти вопросы? Это значит, что его рассуждение несовершенно с логической точки зрения. Есть три основные ошибки в рассуждении: иррелевантный аргумент, поспешное заключение, проблематичные посылки [Johnson, Blair 1977]. Пропонент не может ответить, почему нам следует принять ею посылки, или почему у него нет свидетельств в их пользу, или они просто ложные.

Таким образом, мы видим, что оценка рассуждения в неформаль­ной логике представляет собой диалектическую процедуру — конечно, в сократовско-платоновском смысле. Итак, когда мы встречаемся с рассу­ждением, сначала мы выявляем его макроструктуру. Это может указать те сомнения, с которыми пропонент, по крайней мере неявно, может столкнуться. Именно на этом этапе мы выступаем в роли собственного оппонента. Рассматривая различные основные посылки рассуждения, мы можем выявить те из них, приемлемость которых вызвала бы у нас сомнение, будь мы оппонентами. Рассматривая субрассуждения целого рассуждения, мы определяем, в каких из них есть посылки, чья реле­вантность соответствующим заключениям требует разъяснений. Опять-таки, рассматривая эти субрассуждения, мы можем выявить те слу­чаи, которые требуют усиления дополнительными посылками. Короче говоря, мы можем представить, какие именно диалектические вопро­сы следует поставить относительно каких именно аспектов данного рассуждения. Мы можем заключить отсюда, что хотя мы не можем (как в формальной логике) непосредственно из макроструктуры уви­деть, правильно рассуждение или же нет, тем не менее макроструктура рассуждения и его критика тесно связаны.

Какие следствия вытекают из неформальной логики для понимания логики в целом?

1. Неформальная логика рассматривает рассуждение как диалоги­ческое, а не как монологическое.

При таком подходе моделью является взаимодействие двух и бо­лее людей. Это контрастирует с традиционной формальной логикой, которая определяет рассуждение как тип дискурса, в котором одно или более утверждений — посылок — выдвигается с целью поддержать другое утверждение — заключение. Это монологический взгляд на рас­суждение, поскольку один человек отвечает за такой тип дискурса. Диалогический взгляд противопоставляет процесс продукту. Моноло­гические рассужденческие дискурсы есть продукты диалогического про­цесса рассуждения. Такой взгляд на рассуждение неявно предполагается в тулминовской работе «Uses of Argument». В ней Тулмин призывает к замене геометрической парадигмы юридической парадигмой: «Логику можно было бы назвать обобщенной юриспруденцией».

2. Диалектическая модель рассуждения предполагает антифунда­менталистскую трактовку знания.

В рамках традиционной формальной логики на первом месте сто­ит дедукция. Надежность рассуждения определяется истинными по­сылками и правильным выводом. Это — идеал. Идеал этот вполне согласуется с картезианской эпистемологией, отождествляющей по­знаваемое с ясным, четким, определенным, а познание рассматривает как осуществляемое индивидуальным, одиноким субъектом. Крите­рий надежности применим к рассуждениям, рассматриваемым как монологи, выражающие выводы рассуждающего субъекта от посылок к заключению. Вывод — это индивидуальная деятельность. Соответ­ственно, логика оценивает шаги но осуществлению вывода индиви­дуального познающею субъекта Эти шаги оцениваются как хорошие только в том случае, если они дедуктивно общезначимы. Но откуда он получает свои посылки? Он должен их либо открыть сам, либо получить от других. Базовые посылки познания должны быть самоочевидными. Таким образом, знание состоит из этих самоочевидных истин и того, что дедуктивно может быть выведено из них. Эпистемология имеет тогда две задачи: сделать нас способными различать эти самоочевидные истины и принципы правильного вывода. Знание строится на основе самоочевидности, а его основная процедура — правильный вывод.

Диалектический взгляд на рассуждение предлагает радикально иную картину познания Здесь знание растет, развивается через борь­бу, диалектическое взаимодействие членов сообщества — в конечном счете, всех рациональных исследователей. Знание, в первую очередь, свойство сообщества, а не индивида. Цель — не построить ясное знание на надежном фундаменте самоочевидности, а улучшить и расширить знание с помощью сомнений и вопросов. Утверждения могут быть при­няты, если для них существует презумпция в данное время и в данном сообществе, но эти презумпции сами являются объектами сомнения, что в конечном счете приводит либо к отвержению презумпций, либо они развиваются дальше В результате оказывается, что неформальная логика лежит в основе прагматической теории познания, или мож­но согласиться с трактовкой неформальной логики как своеобразной «прикладной эпистемологии» (см. [Battersby 1989. Freeman 1998]).

3.2. Неформальная логика естественного языка и понятие референции. Язык, онтология и реализм

3.2. Неформальная логика естественного языка и понятие референции

Философы обыденного языка полагают, что в основе естественного языка лежит не символическая логика, как она представлена, скажем, в «Principia Mathematica», а особая неформальная логика. Довольно ярко и образно охарактеризовал отношение между формальной и неформальной логикой Г. Райл (1900–1976). По его словам, формальная логика занимается построением и изучением формальных символических исчислений, тогда как задача неформальной логики состоит в составлении «логической географии» понятий, и решается эта задача чаще всего, если не всегда, на невозделанных окраинах мышления, которых еще не достигли или не способны достичь ровные и прямые железнодорожные пути формальной логики. Согласно другой метафоре Райла, формальная логика относится к неформальной как геометрия к картографии. С помощью последней масштабируются и наносятся на карту неповторимые ландшафты со всеми их особенностями и подробностями, однако успех этого предприятия зависит от способности картографа применять идеальные и абстрактные законы Евклидовой геометрии. Так же как картограф использует геометрию, философ в своих исследованиях использует формальную логику, но сам по себе инструментарий формальной логики еще не обеспечивает решения философских проблем — так наличие у зеленщика карманного калькулятора еще не решает вопроса о том, какую цену ему стоит установить на капусту.

Первое, на что обращают внимание философы обыденного языка при сравнении формальной и неформальной логики, — это различие в значении между формальными логическими константами (такими как конъюнкция, импликация и т. п.) и их аналогами в естественном языке (союзами «и», «если, то» и т. п.)[88]. И хотя эти различия признаются практически всеми логиками, «формалисты» видят в них лишнее свидетельство несовершенства естественного языка, и, как отмечает Грайс, они убеждены, что «рассматриваемые выражения в том виде, как они употребляются в естественном языке, нельзя считать полностью приемлемыми, и при ближайшем рассмотрении они могут оказаться вообще невразумительными» [Грайс, 1985, с. 218]. С этим категорически не согласны сторонники неформальной логики, для которых указанное различие есть свидетельство того, что имеется множество вполне надежных рассуждений и выводов, выразимых на естественном языке и не выразимых в формальных символах. «Тем самым имеет право на существование неупрощенная, и потому более или менее несистематическая, логика естественно-языковых аналогов формальных символов; упрощенная формальная логика может подкреплять и направлять эту логику, но ни в коем случае не вытеснять и не подменять ее» [Грайс, 1985, с. 219].

Противопоставление абстрактного схематизма формальной логики и богатого разнообразия выводов в обыденном языке составляет центральную тему в первой книге П. Стросона «Введение в логическую теорию». Проведя философский анализ основных логических понятий, Стросон приходит к выводу, что «выражения обыденного языка не имеют точной и систематической логики» [Strawson, 1952, p. 57], поэтому их значение нельзя исчерпывающим образом описать, используя методы формальной логики. Ключ к ним следует искать не в абстракциях, позаимствованных из философии математики, а в сложившихся способах словоупотребления, в многообразных видах аргументации и техниках убеждения, которыми пользуются люди в самых разных областях своей деятельности. Предоставляя неистощимые ресурсы для концептуального анализа, неформальная логика, полагает Стросон, имеет намного больший интерес для философов, чем формальная, ибо она позволяет обнаруживать источники философских проблем и заблуждений.

С позиций такой неформальной трактовки логики естественного языка Стросон подверг критике «священное учение» формалистов — расселовскую теорию дескрипций. Этой критике посвящена статья Стросона «О референции» («On Referring», 1950), принесшая ему международную известность, и в контексте нашего исследования она заслуживает пристального внимания, поскольку содержит идеи, которые легли в основу концепции дескриптивной метафизики.

Напомним, что, согласно теории дескрипций Б. Рассела, предложение, имеющее грамматическую форму «F есть G», где F является определенной дескрипцией (например, «Король Франции мудр»), в действительности не имеет субъектно-предикатной формы, а эквивалентно сложному предложению с квантором существования «Существует один и только один x, такой, что x есть F и x есть G». Таким образом, для Рассела определенная дескрипция F не является обозначающим выражением, имеющим в качестве своего референта конкретный объект. Поэтому если объекта, обладающего свойством «быть F» не существует, рассматриваемое предложение, с точки зрения Рассела, следует считать ложным.

Согласно Стросону, теория Рассела является ошибочной в нескольких отношениях. Во-первых, Рассел не сумел увидеть различия между предложением и его употреблением[89], но именно это различие Стросон считает принципиально важным для теории языка и логики. Допустим, нам дано предложение «Король Франции мудр» (обозначим его как S), и мы хотим установить его истинностное значение. Мы должны учесть, что S может быть произнесено в периоды правления разных французских королей, оставаясь при этом тем же самым предложением. Поэтому те, кто произносят S в разные исторические периоды, говорят о разных королях, и в зависимости оттого, о каком именно короле идет речь, одни из них высказывают что-то истинное, а другие — что-то ложное. Таким образом, считает Стросон, мы имеем здесь различные случаи употребления одного и того же предложения, и только они могут быть охарактеризованы как истинные или ложные. Рассел же ошибочно считает носителем истинностного значения само предложение, а не его употребления, однако «мы не можем говорить об истинности или ложности предложения, а только о его употреблении для того, чтобы сделать истинное или ложное утверждение, или (что то же самое) выразить истинное или ложное суждение» [Стросон, 1982, с. 62]. Точно такое различие, считает Стросон, следует провести между отдельным языковым выражением и его употреблением. В этом случае под употреблением некоторого выражения (например, определенной дескрипции «король Франции», которую мы обозначим как F) он понимает то, что с его помощью можно произвести референцию к определенному лицу или предмету с тем, чтобы что-либо о нем высказать. Это означает, что само по себе F не имеет референции к королю Франции, но может использоваться для референции к нему при определенном его употреблении, поэтому референция — это не «свойство выражения, это то, для чего говорящий может его употребить» [Стросон, 1982, с. 63]. Языковое выражение, как таковое, не имеет референции, поскольку референцию совершают люди. Взятый вне употребления, язык является, таким образом, «референциально немым».

По мнению Стросона, Рассел не сумел увидеть этих различий, поскольку придерживался ошибочной теории значения, согласно которой значением имени является его носитель, т.  е. если имя имеет значение, то оно должно иметь и референцию, а предложения, в которых оно встречается, должны быть истинными или ложными. Рассел, считает Стросон, спутал значение с референцией и истинностью (или ложностью). Однако если значение есть функция языкового выражения или предложения, то референция и истинность — это функции их употребления. «Определить значение выражения… — значит дать общие правила его употребления для референции к отдельным предметам или лицам; определить значение предложения — значит дать общие правила его употребления для того, чтобы высказывать истинные или ложные утверждения» [Стросон, 1982, с. 64].

Во-вторых, согласно Стросону, ошибка Рассела состояла и в том, что он исходит из «ложной трихотомии», считая, что предложения бывают истинными, ложными или лишенными значения, т. е. наличие у предложения значения говорит о том, что предложение обязательно должно быть истинным или ложным. Стросон же считает, что, если предложение имеет значение, отсюда следует только, что при определенном его употреблении оно может выражать истинное или ложное утверждение, но отнюдь не любое его употребление является истинным или ложным. Если бы какой-нибудь человек совершенно серьезно произнес сейчас фразу «Король Франции мудр», мы бы не сочли сказанное им ложным; мы бы указали ему на то, что в настоящее время не существует короля Франции. В подобном случае, считает Стросон, мы вообще не оцениваем высказанное предложение как истинное или ложное, поскольку оно лишено истинностного значения. Таким образом, если не существует F, утверждение «F есть G» не считается ложным; скорее, вопрос о его истинности или ложности просто не встает.

Попутно отметим, что позиция Стросона вызвала резкую критику со стороны многих аналитических философов, поскольку они усмотрели в подобном отказе от принципа двузначности и закона исключенного третьего серьезную угрозу экстенсионализму в логике, согласно которому истинностные значения сложных высказываний являются функциями от истинностных значений составляющих их простых высказываний. Куайн обвинил Стросона в совершении «пагубной ошибки», состоящей в том, что он не разделяет семантику и прагматику языка [Quine, 1987b, p. 211]. В ответ Стросон указывал, что принцип двузначности и закон исключенного третьего не следует применять к предложениям, которые никто не использует для утверждения о существующих объектах, и в этом его позиция совпадает с позицией Фреге, который, напомним, рассматривал предложения с пустыми именами как имеющие смысл, но лишенные истинностного значения.

В-третьих, согласно Стросону, Рассел совершает еще одну ошибку, считая предложение «F есть G», где F — определенная дескрипция, эквивалентным предложению с квантором существования «Существует один и только один x, такой, что x есть F и x есть G». Возражение Стросона заключается в том, что, когда человек произносит предложение, содержащее определенную дескрипцию F, в его намерения не входит сообщить слушающему о существовании объекта, удовлетворяющего данной дескрипции, хотя он рассчитывает на то, что слушающий уже обладает знанием о существовании и единственности этого объекта. Использование определенной дескрипции, полагает Стросон, «выступает в качестве сигнала того, что производится единичная референция, — сигнала, но не скрытого утверждения» [Стросон, 1982, с. 70]. Утверждение «F есть G» и суждение о существовании F, которое предполагается тем, кто высказывает данное утверждение, находятся, согласно Стросону, не в отношении логического следования (в этом случае суждение о существовании F неявно содержалось бы в суждении «F есть G»), а в особом логическом отношении, для обозначения которого он ввел в работе «Введение в логическую теорию» термин «пресуппозиция».

Согласно Стросону, пресуппозиция — это отношение между двумя суждениями А и В, такое, что А считается пресуппозицией суждения В, если В имеет истинностное значение только в том случае, когда истинно А. Суждение «Человек в саду насвистывает» может обладать истинностным значением, только если истинна его пресуппозиция — суждение «В саду находится человек». Различие между отношением пресуппозиции и отношением логического следования состоит в следующем. В случаях когда из А следует В, конъюнкция А и отрицания В является противоречием, т. е. утверждать А и одновременно отрицать В — это допускать противоречие, поскольку истинность А является необходимым условием истинности В. Но когда А является пресуппозицией В, то истинность А является необходимым условием истинности или ложности В, т. е. истинность А является необходимым условием наличия у В какого-либо истинностного значения. По словам Стросона, одновременно утверждать В и отрицать А было бы в этом случае не противоречием, а «иным видом нелепости».

Подводя итог критики Стросоном расселовской теории дескрипций, отметим, что она имеет ряд важных следствий. Во-первых, Стросон истолковывает референцию не как свойство языкового выражения, проявляющееся в том, что оно некоторым устойчивым образом связано с определенным объектом, а как «функцию употребления», благодаря чему референция становится действием, совершаемым людьми с помощью слов. Стросон определяет референцию как «идентифицирующую», имея в виду то, что она позволяет при определенных обстоятельствах однозначным образом выделить объект, о котором идет речь; иначе говоря, как действие, она может выполняться успешно или неуспешно, что зависит от ряда условий. Необходимым, но недостаточным, условием успешной референции является истинность пресуппозиции о существовании объекта, на который ссылается говорящий. Другие условия охватываются понятием идентифицирующего знания. По словам Стросона, «понятие идентифицирующей референции тесно связано с понятием идентифицирующего знания. Когда люди разговаривают друг с другом, то они обычно справедливо полагают, что обладают большим фондом общих знаний об отдельных объектах. Очень часто говорящий знает или предполагает, что объект, идентифицирующим знанием которого он обладает, также известен слушающему. Зная или предполагая это, говорящий может захотеть сообщить какой-то факт об этом объекте (например, что объект такой-то и такой-то). Тогда он обыкновенно включает в высказывание выражение, которое в данном контексте считает самым подходящим для указания на то, какой объект в области идентифицирующего знания слушающего он характеризует» [Стросон, 1982, с. 112].

Во-вторых, согласно Стросону, функцию идентифицирующей референции могут выполнять не только имена, но и все те виды языковых выражений (указательные и личные местоимения единственного числа, определенные дескрипции и т. п.), которые используются в качестве подлежащего в сингулярных предложениях. В результате отпадает необходимость истолковывать — в соответствии с теорией дескрипций — такого рода предложения как имеющие логическую форму сложных экзистенциальных суждений. По мнению Стросона, все эти предложения имеют подлинную субъектно-предикатную форму.

В-третьих, Стросон неслучайно делает упор на субъектно-предикатной структуре суждений, поскольку, с его точки зрения, одной из главных целей употребления языка является «констатация фактов о предметах, людях и событиях», а для этого нужно каким-то образом ответить на два вопроса — о чем (или о ком) идет речь и что о нем говорится? «Ответить на первый вопрос — задача референции (или идентификации). Ответить на второй вопрос — задача предикации (или характеризации)» [Стросон, 1982, с. 75]. Суждения, имеющие субъектно-предикатную структуру, наилучшим образом приспособлены для этой цели. Более того, как мы увидим дальше, эта структура суждений в представлении Стросона имеет глубокие онтологические корни.

И, наконец, Стросон истолковывает как функцию употребления не только референцию, но и истинность тех утверждений, которые люди делают с помощью предложений. За этим стоит довольно серьезное переосмысление понятия истины, которое было осуществлено в рамках философии обыденного языка и о котором стоит сказать особо.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

3.7. Логический анализ рассуждений естественного языка

3. 7. Логический анализ рассуждений естественного языка Рассуждения проводятся на естественном языке, но когда возникают трудности и неясности, тогда приходится обращаться к их логическому анализу. Такой анализ предполагает перевод с естественного языка на язык логики, в

4. ИДЕЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ЗАКОНА

4. ИДЕЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ЗАКОНА Если поздний античный мир на закате своем разочаровался во всех формах государства, то он все же никогда не потерял веру в принцип Закона. Только на место положительного Закона (национального «Полиса») как высшей ценности стал естественный

5. Обоснование естественного права

5. Обоснование естественного права Для того чтобы сознание человека могло признать право и совершить его духовное приятие – право должно быть обосновано. Обосновать право – значит показать, что оно практически необходимо на пути человека к осуществлению верховного

3.

Основные положения новой теории референции

3. Основные положения новой теории референции Вывод, к которому подводит критика Патнэмом и Крипке традиционной теории значения, состоит в том, что референция таких языковых выражений, как имена собственные и термины естественных видов, устанавливается без

4. Философские следствия новой теории референции

4. Философские следствия новой теории референции Создание Патнэмом новой концепции референции во многом стимулировалось стремлением опровергнуть тезис Куна и Фейерабенда о несоизмеримости научных теорий и обосновать инвариантность значения научных терминов при их

7. Аргумент от референции*

7. Аргумент от референции* Третий аргумент против каузальной или объяснительной нерелевантности сознания состоит в том, что она несовместима с нашей способностью отсылать к нашим сознательным опытным переживаниям. Кажется несомненным, что мы можем мыслить наши

О едином понимании естественного языка и языка музыкальных текстов с позиций вероятностной модели смыслов

О едином понимании естественного языка и языка музыкальных текстов с позиций вероятностной модели смыслов Вероятностная модель смыслов (ВМС) исходит из представления о континууме ? элементарных семантических элементов, над которыми задается весовая функция ?( ?),

Логика открытия и логика оправдания гипотезы

Логика открытия и логика оправдания гипотезы В стандартной модели развития теории, которая разрабатывалась в рамках позитивистской традиции, логика открытия и логика обоснования резко разделялись и противопоставлялись друг другу. Отголоски этого противопоставления

ТЕОРИЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА

ТЕОРИЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА В эпохи, предшествующие Ренессансу, право интерпретировалось в сущности двумя способами: с одной стороны, как проявление божьего суда, и поэтому оно имело характер необходимости, абсолютности и вечности (этот подход был нормой для

Аргумент естественного закона

Аргумент естественного закона Далее, весьма широкое распространение получил аргумент естественного закона. Особой популярностью этот аргумент пользовался на протяжении всего XVIII столетия, главным образом под влиянием сэра Исаака Ньютона и его космогонии. Люди

2. Понятие о микрообъекте как понятие о транссубъективной реальности

2. Понятие о микрообъекте как понятие о транссубъективной реальности или о транссубъективном предмете, именуемом «объект науки», которое приложимо к эстетикеЭто не предмет моих внешних чувств, сущий вне меня и моего сознания: не нечто объективно-реальное.Это не предмет

ГЛАВА I ПОНЯТИЕ ОБРАЗЦА И ПОНЯТИЕ ПОДРАЖАНИЯ

ГЛАВА I ПОНЯТИЕ ОБРАЗЦА И ПОНЯТИЕ ПОДРАЖАНИЯ Следует выбрать кого-нибудь из людей добра и всегда иметь его перед глазами, — чтобы жить так, словно он смотрит на нас, и так поступать, словно он видит нас. Сенека. Нравственные письма к Луцилию, XI, 8 Возьми себе, наконец, за

2.

 Философско-лингвистическое изучение языка. Теория языка

2. Философско-лингвистическое изучение языка. Теория языка 2.1. Антуан Арно (1612–1694), Клод Лансло (1616–1695), Пьер Николь (1625–1695). Логические и рациональные основы языка Логика и Грамматика Пор-Руаяля (1660, 1662) Основные труды и источники:• Арно А. Лансло Кл. Грамматика общая и

4.2. Бертран Рассел (1872–1970). Независимость познания от сознания и языка. Преимущество естественного языка – в его неопределенности и возможности нового означивания

4.2. Бертран Рассел (1872–1970). Независимость познания от сознания и языка. Преимущество естественного языка – в его неопределенности и возможности нового означивания Английский философ и общественный деятель с мировым именем. Автор одной из версий философской доктрины

§ 4. Критика естественного познания

§ 4. Критика естественного познания Сколь последовательным и необходимым ни представлялось бы построение естественного познания на основе восприятия, оно все же не выдерживает строгой проверки. Познание это с начала нового времени было постепенно преобразовано

2.1: Логические ошибки — формальные и неформальные

1. Последнее обновление

2. Сохранить как PDF

Идентификатор страницы

24320

• Мэтью Кначел
• Университет Висконсина — Милуоки

Вообще и грубо говоря, логическая ошибка — это просто плохой аргумент. Плохо в логическом смысле быть неверным, а не плохо в смысле неэффективности или неубедительности. Увы, многие заблуждения весьма эффективны для убеждения людей; вот почему они так распространены. Часто они используются не по ошибке, а намеренно — чтобы одурачить людей, заставить их поверить в то, во что, возможно, не следует. Цель этой главы — развить способность распознавать эти плохие аргументы, чтобы они не поддавались убеждению.

Существуют формальные и неформальные логические ошибки. Формальные заблуждения просты: это всего лишь неверные дедуктивные аргументы. Рассмотрим следующее:

Если демократы переберут Конгресс, то налоги вырастут.
Но демократы не переберут Конгресс.
Следовательно, налоги не вырастут.

Этот аргумент недействителен. У него неверная форма: если А, то Б; не А; следовательно, не Б. Любой аргумент в этой форме является ошибочным, примером «Отрицания Предшествующего». (Если/то суждения, подобные первой посылке, называются «условными» суждениями. Часть А является так называемым «антецедентом» условной посылки. Вторая посылка отрицает это. Более подробное использование такого рода лексики в главе 4.) Мы можно оставить читателю в качестве упражнения заполнить предложения для A и B, чтобы получить истинные посылки и ложный вывод. Интуитивно это возможно: может быть, республиканский Конгресс по какой-то причине повысит налоги (маловероятно, но не беспрецедентно).

В этой главе нас интересуют не формальные заблуждения — аргументы, которые плохи, потому что они имеют плохую форму, — а неформальные заблуждения. Эти аргументы плохи, грубо говоря, из-за их содержания. Более того: их содержание, контекст и/или способ доставки.

Возьмем Гитлера. Вот парень, который убедил многих людей поверить в то, во что они не должны были верить (потому что это было ложью). Как он это сделал? С большим количеством ложных аргументов. Но не только содержание аргументов (призывы к страху и патриотизму, личные нападки на оппонентов и т. д.) делало их ошибочными; это был также контекст, в котором он их создавал, и (чрезвычайно эффективный) способ, которым он их преподносил. Знаменитые 19 Лени РифенштальЭто иллюстрирует 35 документально-пропагандистский фильм «Триумф воли », который следует за Гитлером во время митинга нацистской партии в Нюрнберге. Там много кадров с речами Гитлера. Мы слышим шовинистические лозунги и язвительные выпады, но мы также видим важных элементов его техники убеждения. Во-первых, настройка. Мы видим, как Гитлер марширует через ряд за рядом аккуратно построенных и безупречно экипированных немецких войск — тысячи из них — приближается к массивному возвышению, за которым развеваются знамёна высотой с этаж со свастикой на красном поле. Обстановка, контекст речей Гитлера были буквально потрясающими — они были созданы, чтобы внушать благоговейный трепет. Это делает его аудиторию еще более восприимчивой к его посланию, еще более убедительной. Более того, техника речи Гитлера была мастерской. Говорят, что он усердно тренировался перед зеркалом, и это видно. Его жесты рук, искривления лица и вокальные модуляции были искусно разработаны, чтобы оказать максимальное влияние на аудиторию.

Это соображение Гитлера выдвигает на первый план пару важных моментов, касающихся неформальных заблуждений. Во-первых, это больше, чем просто плохие аргументы — это риторические уловки, внелогические приемы, используемые намеренно, чтобы попытаться убедить людей в том, во что им, возможно, не следует верить. Во-вторых, они работают! Гитлер убедил целую нацию поверить во всевозможные безумства. И рекламщики, и политики продолжают постоянно использовать одни и те же приемы. Ответственный гражданин и потребитель должен знать об этом и делать все возможное, чтобы не быть обманутым. Это означает изучение заблуждений. Отсюда и эта глава.

Существует множество различных неформальных логических ошибок, множество различных способов их определения и характеристики, множество различных способов организации их в группы. С тех пор как Аристотель впервые сделал это в своих « софистических опровержениях» , авторы книг по логике по-разному определяют и классифицируют неформальные заблуждения. Эти замечания предлагаются как своего рода заявление об отказе от ответственности: читатель предупреждается, что конкретное изложение заблуждений в этой главе будет уникальным и будет по-разному расходиться с другими представлениями, отражая, как и должно быть, собственные идиосинкразические интересы автора, его понимание и оценка важного. Так должно быть и так всегда. Заинтересованному читателю рекомендуется обращаться к альтернативным источникам для дальнейшего назидания.

Мы обсудим 20 различных неформальных ошибок и сгруппируем их в четыре группы: (1) ошибки отвлечения внимания, (2) ошибки слабой индукции, (3) ошибки незаконного предположения и (4) ошибки лингвистического акцента. Мы поднимаем их по очереди.

---

Эта страница под названием 2.1: Логические ошибки — формальные и неформальные распространяется в соответствии с лицензией CC BY 4.0 и была создана, изменена и/или курирована Мэтью Кначелом посредством исходного контента, который был отредактирован в соответствии со стилем и стандартами платформы LibreTexts; подробная история редактирования доступна по запросу.

1. Наверх

• Была ли эта статья полезной?

1. Тип изделия

   Раздел или Страница

   Автор

   Мэтью Кначел

   Лицензия

   СС BY

   Версия лицензии

   4,0

   Показать оглавление

   нет

2. Теги

   1. Софистические опровержения (Аристотель)
   2. источник@https://dc. uwm.edu/phil_facbooks/1
   3. Триумф воли (Рифеншталь)

[PDF] Информализация формальной логики | Семантический ученый

• DOI:10.22329/IL.V39I2.5169
• Идентификатор корпуса: 397653

 @inproceedings{Kakas2017InformalizingFL,
  title={Информализация формальной логики},
  автор = {Антонис С. Какас},
  booktitle={Bridging@CogSci},
  год = {2017}
} 

• А. Какас
• Опубликовано в Bridging@CogSci 5 июня 2019 г.
• Философия

. Классическое дедуктивное рассуждение будет полностью выражено в терминах понятий и понятий из аргументации, так что формальное логическое следствие эквивалентно фиксируется через аргументы, которые выигрывают между аргументами, поддерживающими заключительные формулы, и аргументами, поддерживающими противоречивые формулы. Это позволяет нам выйти за рамки классической логики и… 

View via Publisher

informallogic.ca

Cognitive Argumentation and the Suppression Task

• Emmanuelle-Anna Dietz Saldanha, A. Kakas

• Philosophy, Psychology

  ArXiv

• 2020

It is argued that Cognitive Argumentation обеспечивает последовательную и когнитивно адекватную модель условного мышления человека, которая позволяет проводить естественное различие между определенными и правдоподобными выводами, демонстрируя важные характеристики контекстно-зависимого и опровергаемого рассуждения.

Аргументация: исчисление для человекоцентричного ИИ

Целью этой статьи является раскрытие и анализ потенциальной основополагающей роли аргументации для человекоцентричного ИИ, а также изложение основных задач для реализации этой основополагающей роли таким образом, чтобы…

вычислительная аргументация и познание

• Emmanuelle-Anna Dietz, A. Kakas, Loizos Michael

• Философия

  ARXIV

• 2021

. в ИИ с познанием, как это можно найти в когнитивистике, лингвистике и…

Когнитивная аргументация и задача выбора

• Эммануэль, Какаш

• Философия

• 2021

рассуждения. CA построен на теоретическом…

ПОКАЗЫВАЕТСЯ 1-10 ИЗ 44 ССЫЛОК

СОРТИРОВАТЬ ПОРелевантность Наиболее влиятельные документыНедавность

Формализация неформальной логики

• Д. Уолтон, Т. Гордон

• Философия

• 2015

модель графов аргументов и…

Логика аргументации и логика высказываний

• А. Какас, П. Манкарелла, Франческа Тони

• Философия

  Stud Logica

• 2018

Показано, что AL и PL логически эквивалентны в том смысле, что они имеют одно и то же отношение следования из любой данной классически непротиворечивой теории.

Общий отчет о аргументации с предпочтениями

• С. Модгил, Х. Праккен

• Философия, экономика

  Artif. Интел.

• 2013

Неформальная логика: обзор

• Дж. А. Блер, Ральф Х. Джонсон

• Философия

• 2000

В этой обзорной статье мы сначала объясняем, что мы понимаем под неформальной логикой, обсуждая неправильные представления и отличая наше представление о ней от конкурирующих; во-вторых, мы кратко каталогизируем…

Когнитивная аргументация силлогистических рассуждений человека

Предлагаемая модель с ее когнитивными принципами аргументации может единообразным образом охватывать как формальные, так и неформальные логические рассуждения, хорошо фиксируя эмпирические данные силлогистических рассуждений человека в недавний Syllogism Challenge 2017.

Элементы аргументации

• P. Besnard, A. Hunter

• Philosophy

  ECSQARU

• 2007

. Необходимость для использования внутренних и внешних факторов с учетом, и это может быть так, что это может быть так, что это может быть так, что это может быть так, что это может быть так. логики с целью уточнения существующих логических подходов к аргументации.

О приемлемости аргументов и ее фундаментальной роли в немонотонных рассуждениях, логическом программировании и играх n лиц

• P. M. Dung

• Информатика

  Artif. Интел.

• 1995

Справочник по теории аргументов

• F. V. Eemeren, B. Garssen, E. Krabbe, A.F. S. Henkemans, Bart Verheij, Jean H. M. Wagemans
101010101010101010 гг.101010301010101010101010 гг. актуальный обзор различных теоретических вкладов в развитие теории аргументации для всех ученых, интересующихся аргументацией,…

Оспоримое рассуждение

• Дж. Поллок

• Философия

  Познание. науч.

• 1987

Общая теория варранта, основанная на опровержимых основаниях, разработана и используется в качестве руководства при построении теории опровержимых рассуждений, а также разработана компьютерная программа, реализующая эту теорию.