Понятие объективность: Объективность | Понятия и категории

История понятий «объективность» и «субъективность»: VIKENT.RU

«У понятий «объективность» и «субъективность» длинная, но прерывистая философская родословная. Родственные им латинские слова означали в словаре схоластов XIV века нечто почти диаметрально противоположное их нынешним значениям: «объективное» относилось к объектам сознания, а «субъективное» относилось к объектам как таковым.

Следы этого схоластического словоупотребления всё ещё можно обнаружить в трактатах XVII века и в словарных статьях XVIII века. А в литературе Просвещения понятия эти влачили убогое существование: беглый просмотр французских, немецких и английских словарей той эпохи показывает, что наиболее часто встречающееся определение слова «объективный» и родственных ему относилось к оптическим линзам, а «субъективный» почти вовсе исчезло. И только в 20-30-е годах XIX столетия эти слова снова появляются в словарях со значениями, приближающимися к нынешним, и всегда в связке: статьи «объективный» и «субъективный» неизменно содержат перекрёстные ссылки друг на друга.

Даже во французских и английских словарях слова эти звучали с лёгким немецким акцентом: во французском словаре 1847 г. новое значение слова objectif определялось как «находящийся вне помышляющего субъекта», и указывалось, что происходит это слово из «новых философских систем»; этимологические словари Э. Литтрэ и братьев Гримм возводили происхождение терминологии объективного/субъективного непосредственно к Канту.

Поэт Сэмюэль Тейлор Кольридж, по всей видимости, заново ввёл это понятие в обиход в английском языке в 1817 г. в контексте изложения неокантианской философии; к 1856 г. Томас Де Куинси уже имел основания заметить по поводу слова «объективный», что «слово это, такое почти непонятное в 1821 г., такое сугубо схоластическое и … всё же, с другой стороны, такое необходимое для мышления точного и широкого, с 1821 г. стало слишком общеупотребительным, чтобы ему нужно было какое-либо обоснование».

Что бы ни имелось в виду под широким и точным мышлением, которое возрождённая философская терминология объективного и субъективного сделала возможным к 1856 г. , всё это имело весьма отдалённое отношение к тому, как сам Кант использовал эти слова, извлечённые им из схоластического забвения и вновь запущенные в оборот, где им суждена была блестящая новая карьера. У Канта «объект» (Gegenstand) и «объективная валидность» (objektive Gultigkeit) были двумя совершенно разными понятиями, и именно второе из них в приложении к синтетическим априорным категориям пространства, времени и причинности, являющимся предпосылками опыта, и послужило Канту основанием для различения объективного и субъективного в «Критике чистого разума». Насколько далеко это собственное кантово словоупотребление от нашего, можно судить по тому, что он регулярно объединяет в пару понятия «субъективное» и «просто эмпирическое». Однако словоупотребление, примерно к 1840 г. уже навеки утвердившееся в немецком, французском и английском языках, несмотря на реверансы в сторону Кенигсберга, проводило различие между «объективной» внешней реальностью, независимой от чьего-либо сознания, и «субъективными» внутренними состояниями, зависящими от сознания каждого индивида. Если тонкости кантова толкования объективной валидности стерлись или, во всяком случае, подверглись творчески-искажающему перетолкованию в дальнейших изводах его философии, то был по крайней мере один, несколько необычный, пассаж в конце первой из «Критик», который, возможно, придал некий кантианский блеск тому, что стало впоследствии ключевым элементом научной объективности в XIX веке:

«Если суждение значимо для каждого, кто только обладает разумом, то оно имеет объективно достаточное [objektiv hinreichend] основание, и тогда признание истинности его называется убеждением [Uberzeugung]. Если же оно имеет основание только в особом характере субъекта, то оно называется уверенностью [Uberredung]. … такое суждение имеет только индивидуальную значимость, и признание истинности его не может быть предметом сообщения, критерием того, имеет ли признание чего-то истинным характер убеждения или только уверенности, внешне служит возможность сообщать его [die Moglichkeit, dasselbe mitzuteilen] и считать, что его истинность может быть признана всяким человеческим разумом».

Отголоски этого пассажа слышны во всём, что писали об объективности ученые и философы XIX столетия. Когда читаешь эти вариации кантовой темы, поражаешься тому, как часто возможность сообщения использовали в качестве грубого критерия, по которому отличали не только объективное от субъективного, но также и науку от искусства. Немецкий физик и физиолог Герман фон Гельмгольц заметил по поводу научных работ Гёте: «Поскольку художественная интуиция [kunstlerische Anschauungen] не обретается на пути к понятийному мышлению [begrifflichen Denkens], она не поддаётся облечению в слова…», в то время как наука работает с понятиями и с тем, что может быть «облечено в слова».

Выше уже цитировался Фреге, который говорил, что объективное — это «понятийное … что может быть выражено словами»; непосредственно вслед за этим он исключил из этой области интуицию: «Чисто интуитивное [Das rein Anschauliche] не может быть сообщено [mittheilbar]».

Эти утверждения, наполненные кантовым вокабулярием, позволяют догадаться о причинах, по которым именно непритязательным замечаниям Канта о возможности сообщения — а не его более проработанному анализу объективной валидности — суждено было сыграть впоследствии столь важную роль в определениях научной объективности.

В этих позднейших формулировках были наложены одна на другую четыре разные оппозиции: наука — искусство, интуитивное — понятийное, непередаваемое — поддающееся передаче и субъективное — объективное. Хотя Кант, вне всякого сомнения, не признал бы за собой отцовства в отношении такой композиции, его знаменитое противопоставление художественного гения и научного таланта в «Критике способности суждения» (1790) расчистило путь для этого сплава противопоставлений. Как искусство, так и наука в конечном счёте подчинены правилам, но только правила науки можно преподать и выучить.

Природа диктует правила искусства посредством гения, но гений  «сам не может описать или научно [wissenschaftlich] обосновать, как он создает свое произведение . ..и не в его власти… [это] сообщить другим в таких предписаниях, которые позволили бы им создавать подобные произведения». Поэтому даже величественные достижения, например Ньютона, не могут быть названы проявлениями гения, ибо «всему тому, что Ньютон изложил в своем бессмертном труде о началах философии природы, — сколь ни велик должен быть ум, способный открыть подобное, — всё-таки можно научиться; но невозможно научиться вдохновенно создавать поэтические произведения, как бы подробны ни были предписания стихосложения и как бы превосходны ни были образцы».

Поэтому гений не только оригинален, в отличие от таланта с его простыми имитациями; он, кроме того, ещё и непостижим, даже для себя самого. Эстетическая идея «это такое представление воображения, которое заставляет напряженно думать без того, чтобы ему могла быть адекватна какая-либо определенная мысль, т.е. понятие [Begriff]; поэтому язык никогда не может полностью выразить и сделать понятным [verstandlich] это представление». Именно эта бессловесная смутность и отличает искусство от науки, ибо наука должна оперировать понятиями, доступными для взора разума.

Заметим, что это более глубокая афазия, нежели та невозможность сообщения, которая упоминается в конце первой из кантовых «Критик»: я могу составить в своем сознании представление о субъективно истинной уверенности для себя, не будучи при этом в состоянии перевести его в объективно истинное убеждение для других; но я не могу сделать эстетическое представление доступным даже для моего собственного сознания. Кант славил кумулятивный прогресс, который был возможен благодаря тому, что наука может быть сообщаема, но он подчёркивал также и менее воодушевляющую сторону дела: «Таким образом, в науке величайший первооткрыватель отличается от старательного подражателя и ученика лишь степенью; от того же, кого природа наградила даром создавать прекрасные произведения искусства, он отличается по своей сути [spezifisch]».

Многие из ученых, охваченных романтическим преклонением перед гением, оспаривали суровый приговор Канта, согласно которому они могли претендовать не более чем на талант.

Однако противоположность между искусством и наукой стали в середине XIX столетия ощущать всё сильнее как учёные, так и деятели искусств.

Хотя можно было представить себе, что искусство порой способно стремиться к объективности, как, например, в «Мадам Бовари» Гюстава Флобера,  или что наука порой способна стремиться к субъективности, как в «Космосе» Александра Гумбольдта, подобные гибриды во второй половине века всё больше превращались в оксюмороны. Искусство настолько прочно стало отождествляться с субъективностью, а наука — с объективностью, что если то или иное произведение на взгляд критиков располагалось слишком близко к противоположному полюсу, то уже на одном этом основании оно могло быть названо не соответствующим природе искусства либо соответственно науки.

Поэт и критик Шарль Бодлер с презрением отзывался о художниках-пейзажистах, которые, рабски имитируя природу, смешивали живопись с «материальной наукой» фотографии; натуралист Жорж Кювье высказывал сожаление по поводу экскурсов британского химика Хэмфри Деви в поэзию и беллетристику.

Эти прочно укоренившиеся противопоставления искусства и науки начали определять и оттачивать значения субъективности и объективности. Особенно показательным свидетельством того, насколько всепроникающей стала власть этих оппозиций, является пример Гельмгольца, потому что он был одновременно и чутким наблюдателем искусств (в особенности музыки), и зачинателем нескольких научных дисциплин».

Лоррейн Дэстон, Научная объективность со словами и без слов, в Сб.: Наука и научность в исторической перспективе / Под ред. Д.А. Александрова и М. Хагнера, СПб, «Европейский университет в Санкт-Петербурге», «Алетейя», 2007 г., с. 46-50.

Читать онлайн «Субъективное и объективное мышление», Зофар Загидович Матуров – Литрес

субъективное и объективное мышление

Мышление может быть субъективным и объективным. Объективное мышление основано на объективных, научно обоснованных, экспериментальных данных. Субъективное мышление основано на чувствах, эмоциях и желаниях.

Например, объективный образ грозы – сверкание молний и раскаты грома, древние греки объяснили – будто по облакам раскатывает на своей колеснице бог войны Зевс и мечет огненные стрелы. Они полагались на эмоции, т.к. не имели объективных знаний и построили субъективную модель грозы. Современные образованные люди обладают более  объективными научно-обоснованными понятиями: – о молекулярном строении атмосферы, об ионизации молекул, о разделении зарядов на положительно-заряженные ионы воздуха и отрицательно-заряженные электроны и потому знают, что молния – это электрический разряд в воздухе, а гром есть следствие преодоления звукового барьера молнией.

Хотя процесс мышления по природе субъективный процесс, т.к. происходит в мозгу отдельного субъекта, однако конечный продукт мышления – понятие может быть более или менее объективным. Это зависит от предрасположенности человека. Большинство людей предрасположено к субъективному мышлению, т.к. оно менее трудоёмкое – не надо добывать научно-обоснованных экспериментальных фактов. Но есть люди предрасположенные к объективному мышлению. Им мы обязаны за все блага цивилизации. Вот пример одного из первых таких людей – это древнегреческий натурфилософ (физик) Архимед, который в 3-ем веке до н.э.  установил закон рычага и закон выталкивающей силы воды – всем известный «закон Архимеда». Ни одному человеку до Архимеда ни пришло в голову экспериментально установить математическое соотношение рычага. А соотношение оказалось весьма простым  F1•L1  =  F2•L2 , т.е. сила рычага возрастает настолько – насколько укорачивается соответствующее плечо. А закон выталкивающей силы воды ещё более простой и очевидный – выталкивающая сила воды равна весу вытесненной воды.  Интуиция гения в том и заключается, что он находит для себя вопрос в очевидной для всех ситуации.

Мерилом объективности мышления является эксперимент, т.е. понятие считается объективным или истинным, если не противоречит ни одному известному эксперименту. Но рано или поздно появляется эксперимент, который опровергает старую истину и тогда приходится усложнять и совершенствовать старое понятие или вовсе вводить новое понятие. А старое понятие остаётся как частный случай в рамках нового понятия. В этом смысл преемственности науки, развивающейся по закону – от простого к сложному, от малого к большому. Кстати, это универсальный закон природы и любой человек может достичь любых поставленных целей, если будет целеустремлённо работать, не нарушая этого принципа.

Из отдельных понятий мы можем формировать чрезвычайно сложный образ, который профессор может часами объяснять студентам старших курсов в течение нескольких лекций, опираясь на уже известные понятия. Например, элементарный электрон е– обладает следующими основными характеристиками  –  семейство фермионов, группа лептонов, обладает массой покоя, электрическим зарядом, магнитным моментом, спином (моментом количества движения), бесконечным временем жизни, барионным и лептонным числами, чётностью и изотопическим спином, корпускулярно-волновым дуализмом, четырьмя квантовыми числами – главным, орбитальным, магнитным и спиновым.   Итак, мышление – есть процесс формирования понятийно-образной модели объективного мира в мозгу человека или субъективного отражения в мозгу человека – объективного окружающего мира.

Резюме.   Почему одни страны, государства, предприятия, семьи и отдельные люди преуспевают в этой жизни, а другие всё с чем-то и кем-то воюют и ничего у них не клеится. А разница лишь в одном – одни мыслят объективно, в соответствии с законами природы. Другие мыслят субъективно – без учёта законов природы и вечно с ними воюют.

важнейшей из наук для народа является политика

Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих. (Платон 5ый век до н.э). Современное человечество создало много разных наук. Сумма самых передовых научнообоснованных знаний человечества во всех областях науки на данный момент времени называется парадигмой. В чём разница между отсталыми и передовыми странами? Чем больше граждан в государстве владеют большими знаниями от парадигмы, тем государство становится более передовым и процветающим – это очевидно. Однако в парадигме есть одна приоритетная наука – это политика, от неё на 90% зависит уровень жизни всего народа в государстве.   Политика – это наука об управлении государством (Платон V век до н.э.). Современная политика понимается шире – как наука об организации справедливой и процветающей жизни для всех граждан государства. Представьте себе, граждане какого-то государства знают все остальные науки, кроме политики. Они знают, как добывать и перерабатывать ископаемые ресурсы, как делать самые современные самолёты и космические корабли и т. д.  И не знают только, как правильно научнообоснованно организовать жизнь в своём государстве. Такое государство станет отставать и, в конечном итоге, разрушится. Наверное, каждый узнал в этом гипотетическом государстве наш родной Советский Союз. Вообще в России выработался такой менталитет (исторически сложившиеся убеждения граждан) – политика это несерьезная наука, недостойная широкого внимания. Мы-россияне безграмотные в политике, потому отстаём от передовых стран. Уровень жизни в государстве зависит от политических убеждений большинства граждан (больше 50%). В подавляющем большинстве государств, в том числе и в развитых странах, правящая верхушка пользуется политической безграмотностью граждан, а зачастую и сами безграмотны. Государственные лидеры обязаны уметь сформулировать идею большинства способную поднять народ на великое обустройство своей страны и должны уметь создать в государстве конкретные экономические и политические механизмы для такого обустройства. Например, гений В.И.Ленина позволил ему после октябрьской революции 1917года сформулировать предельно краткую и понятную безграмотному большинству россиян идею под названием  «декреты Советской Власти» (цели Советской Власти):

– заводы рабочим

– земля крестьянам

– хлеб голодным

– мир народам

Эти четыре строчки в сочетании с двумя первоочередными Ленинскими программами – ЛИКБЕЗ России и ГОЭЛРО позволили Советской Власти, во первых победить белую армию в гражданской войне, а главное позволили россиянам впервые в мире совершить экономическое чудо. С конца гражданской войны до начала ВОВ, т.е. с 1922 по 1941 годы – за 19 лет! превратить безграмотную, аграрную, лапотную Россию в передовую индустриальную державу всеобщей грамотности. И это объективный факт, который говорит, – если в России выбрать правильную идею и политику, тогда Российский Народ – самый талантливый народ в мире, за кратчайший срок способен сотворить любое чудо. И зря американцы тешат себя убеждением, что президент Рузвельт в 30х годах прошлого столетия совершил в США впервые в мире экономическое чудо. В 1932 году наш В.Чкалов уже прилетел к ним в Ванкувер на самолёте, впервые в мире через северный полюс.

Метафизика: теория объективности

Теория объективности утверждает, что все убеждения и утверждения либо истинны, либо ложны. Все убеждения и утверждения относятся к миру и его состоянию бытия, и мир существует в своей собственной реальности независимо от любого утверждения или убеждения, которые могут быть у человека. Поскольку мир существует таким, какой он есть, независимо от убеждений любого человека, истинность или ложность убеждений «объективны» в той мере, в какой они подтверждаются реальностью целевого субъекта/объекта.

Объективность фокусируется на внешнем мире и на том, как события или объекты, существующие в мире, существуют отдельно от разума человека. Есть аргументы, пытающиеся осудить существование внешнего мира, которые не заботятся о мыслях и мнениях человека, таких как внутренний мир антиреалистов. Тем не менее, это эссе будет сосредоточено на создании доказательства объективности путем защиты преобладающей школы мысли и осуждения противоположных аргументов.

Прежде чем углубиться в тему, важно отметить, что объективность часто путают с внешним из-за их чрезвычайного сходства. Оба обращаются к концепции реальности, независимой от разума; однако оба по-разному ориентируются на внешний мир. Внешность — это теория о том, что существует независимая от разума реальность, которую «мы можем узнать с разной степенью неопределенности». Объективность фокусируется на том, что независимая от разума реальность объективно истинна, несмотря на веру или утверждение человека.

Этот аргумент начнется с определения и осуждения антиреализма. Антиреализм не следует путать с идеализмом. Хотя они оба сосредоточены на концепции отсутствия внешнего мира, они различаются по цели. Идеализм фокусируется на вере в то, что не существует внешнего мира, подтверждающего, что ощущения человека представляются правильно или неправильно.

Антиреализм обращается к отсутствию независимой от разума реальности, которую утверждения человека могут правильно или неправильно идентифицировать. Ван Инваген поясняет, что идеалист полагает, что «идеалист, говорящий, что ничто не является независимым от разума, имеет в виду природу всего, что есть ментальное: все есть либо ум, либо видоизменение разума, либо совокупность видоизменений различных разумов» (Ван Инваген). Инваген, 97). Это означает, что индивидуальное восприятие мира — это все, что имеет значение, потому что не может быть мира вне восприятия этого человека. Однако то, как устроен мир, для идеалиста не зависит от разума.

В отличие от антиреалистической теории, которую лучше всего объяснить на примере, Ван Инваген объясняет, что горы и высота являются человеческими социальными конструкциями. В первую очередь это горы. Термин «гора» — выдуманное человеком слово, обозначающее некую отмеченную часть земной топографии. Это гора только потому, что люди воспринимают ее как «гору». Высота также является социальной конструкцией. «Высота» — это выдуманный человеком термин, предназначенный для количественной оценки вертикального измерения. Однако эти термины являются лишь социальной конструкцией в том смысле, что «вопрос социальной конвенции заключается в том, какое свойство» приписывается слову. «Что» о горе все еще существует, даже если термин «гора» был убран для обозначения всех подобных топографических ориентиров по всему миру. Подобно термину «гора», но даже более того, высота также является атрибутом, существующим вне своего социально сфабрикованного названия. Независимо от того, использует ли общество слово «высота», высота горы Эверест и все остальное останется прежним, исключая рост с течением времени.

После понимания теории антиреализма важно рассмотреть краткое утверждение антиреализма: «Объективная истина и ложь не существуют». Важно отметить, что, поскольку это утверждение относится ко всем утверждениям, оно также является утверждением о самом себе. Следовательно, ранее упомянутое утверждение не может быть верным. Заявление не может объективно утверждать: «Нет объективности». Сама его сущность противоречива. Что можно сказать в поддержку этого аргумента, особенно после того, как кажется, что он зашел в тупик? Антиреалисты отвечают на этот аргумент, говоря, что это утверждение соответствует индивидуальному опыту. То есть сказать, что когда один человек утверждает, что объективной истины или лжи не существует, а другой отрицает это утверждение, они не могут не согласиться. Но этот аргумент оказывается самоопровержимым: антиреалисты борются с противоречивой ситуацией, принимая свое утверждение об отсутствии объективной истины или лжи, а затем поощряя других не принимать их собственные убеждения.

Реалистов, однако, такие парадоксы не останавливают. Их позиция состоит в том, что реализм объективно верен, а антиреализм объективно ложен. Ван Инваген делает из этого положения вывод, что антиреализм есть «отрицание возможности метафизики, а реализм есть метафизика только в том смысле, что он является тезисом, общим для всех метафизических теорий» (Ван Инваген, 106). Ван Инваген объясняет, что наиболее логичным решением для человека будет стать реалистом, сторонником объективности. Однако важно углубиться в детали самой философии.

«1984» Джорджа Оруэлла ясно изображает столкновение между реалистом и антиреалистом. Знаменитый спор между Уинстоном и О’Брайеном еще раз подтверждает безумие антиреализма. Ближе к концу книги О’Брайен наблюдает за сеансами пыток Уинстона, объясняя Уинстону, что его преступление заключалось в отказе признать контроль партии над его памятью и самой историей.

Пока Уинстон пытается опровергнуть слова О’Брайена, О’Брайен объясняет: «Реальность находится внутри черепа» и что «ничего не существует, кроме как через человеческое сознание». Из-за пыток Уинстон начинает признавать, что все, во что О’Брайен хочет, чтобы он верил, является правдой. Причина, по которой это важно, заключается в том, что Уинстон знает в начале этого сеанса пыток:

О’Брайен все знал. Он в тысячу раз лучше Уинстона знал, каков на самом деле мир, в какой деградации живет масса людей и какой ложью и варварством держит их там партия. Он все понял, все взвесил, и все равно: все оправдывалось конечной целью. Что вы можете сделать, думал Уинстон, против сумасшедшего, который умнее вас, который честно выслушивает ваши аргументы, а затем просто упорствует в своем безумии? (Оруэлл, 240)

Эта цитата ясно изображает самоопровергающий аргумент антиреалистов. О’Брайен знал о представленной ему реальности. Однако из-за Большого Брата он решает принять реальность, отличную от реальности. Уинстон в ужасе от того, что кто-то, кто знает больше об ужасах мира, в котором они живут, может так смело отрицать его существование ради «высшей цели». Это пример парадокса, который человек сам себе создает, пытаясь принять такой ошибочный аргумент, как антиреализм.

После тщательного рассмотрения аргументов в пользу антиреализма становится ясно, что Ван Инваген был прав: единственный логичный выбор — быть реалистом. Объективная истина — это то, что нельзя игнорировать и избегать. Человечество живет в пределах этой объективной истины и может создавать социальные конструкты только через анализ представляемого им внешнего мира. Субъективность всегда была и останется в сознании человека. Однако это не дает никаких предпосылок для осуждения независимой от разума реальности, которой является вселенная, какой мы ее знаем.

Библиография

Инваген, Питер Ван. Метафизика . 3 рд изд. Боулдер: Вествью, 1993. Печать.

Оруэлл, Джордж и Эрих Фромм. 1984: Роман. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Signet Classic, 1961. Печать.

Объективность — Философия — Oxford Bibliographies

Введение

Объективность имеет два аспекта. В метафизическом смысле это означает соответствие между утверждением и тем, как мир устроен независимо от человеческой концептуальной деятельности. В методологическом смысле оно относится к продуктам процессов исследования, дисциплинированных требованием исключить все, что может поставить эти продукты в зависимость от предубеждений или предубеждений. Уже у Иммануила Канта Критика чистого разума , мы видим, что конвергенция множества беспристрастных точек зрения, которую мы ожидаем от методологически объективного процесса, может рассматриваться как свидетельство соответствия лежащим в основе независимым реалиям. В некоторых областях конвергенция может быть всем, что предлагается, поскольку не существует независимой от разума реальности, с которой можно было бы искать соответствие. Таков был взгляд Джона Ролза, как, например, в его «Кантианском конструктивизме в теории морали». Среди многих несомненных фактов послевоенного сциентистского урегулирования было то, что стремление к объективности в науке, этике и профессии было ключом к успеху этих предприятий. Этому мешали научные разработки, наиболее глубокой из которых была феминистская критика объективности середины XIX века.

70-е годы. Другим важным событием стало социологическое и историографическое исследование объективности, проявившееся в «сильной программе» или «социальных исследованиях науки», но наиболее ярко представленное в книге Лоррейн Дастон и Питера Галисона Objectivity , которая придала идее объективности историю. это показало, сколько интеллектуальной работы нужно было проделать, чтобы развить идею, которую мы позже стали считать само собой разумеющейся. Конечно, факт исторической случайности и социальной запутанности «объективности» ничего не говорит о ее полезности, даже об эффективности. Он может, несмотря на свою историчность, по-прежнему эффективно дисциплинировать наши расследования. Среди наиболее интересных аспектов концепции объективности — ее, возможно, весьма спорный характер как концепции, что проявляется в ее множественных проявлениях, определенных Хизер Дуглас в «Непреодолимой сложности объективности». Как выразился Дастон («Объективность и бегство от перспективы», стр.
59).8), «это густое наслоение причудливо подобранных значений. . . выдает признаки сложной и случайной истории». Хотя идея объективности сыграла важную философскую роль, ее общекультурное значение резко возросло после президентских выборов в США в 2016 году. Издательство Оксфордского университета отметило это явление. «После долгих дискуссий, дебатов и исследований слово года 2016 по версии Оксфордского словаря — постправда
— прилагательное, определяемое как «относящееся к обстоятельствам, в которых 9 или обозначающее их».0047 объективные факты оказывают меньшее влияние на формирование общественного мнения, чем апелляции к эмоциям и личным убеждениям». Конкретно или, по крайней мере, частично философские справочники затрагивают это понятие либо само по себе, либо в контексте какой-либо другой темы. Edwards 1996 и Borchert 1996 предоставляют доступ к ряду соответствующих статей, включая Hepburn 1996 о мистицизме, Кадд 1996 и Най 1996 о феминизме, Тиммонс 1996 о конструктивизме и Розен 1996 о реализме. Miller 2005 — хороший обзор, а Reiss and Sprenger 2014 подробно описывает объективность в науке.

  • Борхерт, Дональд М., изд. Философская энциклопедия: Приложение . New York: Macmillan Reference USA, 1996.

    Дополнение 1996 года гораздо больше посвящено концепции объективности, чем более ранняя энциклопедия

    , с записями об аналитическом феминизме; конструктивизм, мораль; теория принятия решений; феминистская философия; Гадамер; моральный релятивизм; философия медицины; платонизм, математический; подходы практического разума; и реализм.

  • Кадд, Энн Э. «Аналитический феминизм». В Философская энциклопедия: Приложение . Под редакцией Дональда М. Борхерта, 20–21. New York: Macmillan Reference USA, 1996.

    В этой статье содержится хороший отчет о том, как самопровозглашенные «аналитические» феминистские ученые стремились реабилитировать и улучшить концепцию объективности, а не отвергать ее, как это могли бы сделать другие радикальные феминистки.

  • Эдвардс, Пол, изд. Философская энциклопедия . 8 тт. New York: Macmillan Reference USA, 1996.

    Энциклопедия (первоначально опубликованная в 1967 г.) не содержит статей, специально посвященных объективности, и только семь статей содержат существенные ссылки на эту концепцию. Это «История семантики», «Скандинавская философия», «Келер, Вольфганг», «Мистика, природа и оценка», «Пропозиции, суждения, предложения и высказывания», в которых идея рассматривается в связи с « теория суждения с диадическими отношениями», вытекающая из анализа интенциональности Франца Брентано, и «Вейль, (Клаус Гюго) Герман» (чья книга Философия математики и естествознания цитируется как Weyl 1949 в отчете об инвариантности).

  • Хепберн, Рональд. «Мистика, природа и оценка». В Философская энциклопедия . Том. 5–6, От логики к психологизму . Под редакцией Пола Эдвардса, 429–434. Нью-Йорк: Macmillan Reference USA, 1996.

    Хепберн замечает, что «мистик . . . обычно утверждает, что его опыт[ы] . . . раскрывают природу реальности, что [они являются] познавательными, объективными переживаниями. . . [т. е. являются] откровениями обо всей вселенной в ее конечной природе». Он отмечает, что мистик мог бы сослаться на «впечатляющее сходство свидетельств об основах среди мистиков разных периодов и частей мира» (стр. 432). Здесь мы находим знакомые метафизические и методологические напряжения в размышлениях об объективности.

  • Миллер Александр. «Объективность.» В The Shorter Routledge Encyclopedia of Philosophy . Под редакцией Эдварда Крейга, 751–753. New York: Routledge, 2005.

    Эта короткая отдельная статья, перепечатанная из собственно энциклопедии Routledge , является одной из 1691 статей по состоянию на 10 августа 2018 года, в которых упоминается эта концепция.

  • Най, Андреа. «Феминистская философия». В Философская энциклопедия: Приложение

    . Под редакцией Дональда М. Борхерта, стр. 185–19.1. New York: Macmillan Reference USA, 1996.

    В этой статье, среди прочего (стр. 189), рассматривается «радикальный вопрос об объективности в науке» и «взгляд на истину с точки зрения Бога».

  • Рейсс, Джулиан и Ян Спренгер. «Научная объективность». В Стэнфордской энциклопедии философии . Под редакцией Эдварда Н. Залты. Стэнфорд, Калифорния: Исследовательская лаборатория метафизики, Стэнфордский университет, 2014.

    Это чрезвычайно подробное изложение ключевых вопросов, связанных с объективностью в отношении научных утверждений и практик. Он различает понятия процесса и продукта и включает обсуждение роли понятия в специальных науках. Это одна из 353 записей по состоянию на 5 июля 2018 г., в которых упоминается объективность в Стэнфордская философская энциклопедия

    .

  • Розен, Гидеон. «Реализм.» В Философская энциклопедия: Приложение . Под редакцией Дональда М. Борчерта, 492–495. New York: Macmillan Reference USA, 1996.

    Эта статья представляет собой хорошее общее введение в эту концепцию объективности, которая, с точки зрения обсуждения в Broad Division, носит скорее метафизический, чем методологический характер. Возможно, наиболее важным моментом Розена (стр. 492) является то, что «нереалист отвергает реалистическую риторику объективности. Но это неприятие может принимать ряд более определенных форм, и их разнообразие проливает значительный свет на то, чего требует реализм».

  • Тиммонс, Марк. «Конструктивизм, мораль». В Философская энциклопедия: Приложение . Под редакцией Дональда М. Борчерта, 106–108. Нью-Йорк: Macmillan Reference USA, 1996.

    В этой статье комментируется вызов конструктивистским представлениям о моральной объективности, который ставит возможность моральной ошибки.

наверх

Пользователи без подписки не могут видеть весь контент на эта страница. Пожалуйста, подпишитесь или войдите.

About the Author

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Related Posts