Жизнь и философия: Философия жизни. Основные идеи

Фридрих Ницше по праву является одним из наиболее знаменитых философов современности. Этот философ, как ни один другой, оказал влияние не только на философию, но и на культуру – на литературу, искусство и даже вообще на всю жизнь людей, способствуя политическим катаклизмам XX в. Хотя сам Ницше – личность весьма парадоксальная, и напрямую связывать его с теми явлениями, которые произошли в Германии в 30–40-х гг. XX в., достаточно сложно. Называя Ницше философом, мы также высказываем некоторое противоречие: дело в том, что Ницше философом себя не считал. Он стремился показать, что философия – вообще ошибочное учение, что философия пришла к концу, и сам Ницше является именно тем человеком, который провозгласил конец философии, конец метафизики, конец религии, конец вообще любого учения о каких-либо ценностях. Ницше считал себя глашатаем нигилизма, радикального нигилизма, переоценки всех ценностей, а вся история, по его мнению, представляет собою сплошной декаданс. Именно эти основные термины философии Ницше: декаданс, нигилизм, переоценка ценностей – с его лёгкой руки вошли затем в культуру XIX и XX вв., так же как и всем хорошо известные понятия: «воля к власти», «сверхчеловек», «белокурая бестия» и др.

Ницше, по его мнению, пришёл в мир, чтобы провозгласить истину о конце метафизики, о смерти Бога, о том, что настал черёд переоценки всех ценностей и что следующее время будет временем сверхчеловека. Себя Ницше сверхчеловеком не считал и даже не чувствовал себя счастливым. Но он считал себя гением, который волей судьбы послан в этот мир, чтобы показать неумолимую истину. Эта истина не делает его счастливым, наоборот, делает его несчастным, и в этом смысле ницшеанство – это непонятость миром, оторванность от мира, оторванность от толпы и презрительное отношение к толпе, которая ничего не понимает.

Замечательно выразил суть ницшеанства Максим Горький, который в молодые годы был подвержен влиянию Ницше (и даже усы отрастил себе такие же, как у Ницше). В советское время, заставляя детей выучивать наизусть «Песнь о буревестнике», учителя даже не подозревали, что тем самым они проповедовали ницшеанство. Гордый буревестник, который жаждет бури, – это отнюдь не революционер, который делает революцию, это сверхчеловек, презирающий глупого пингвина, который «робко прячет тело жирное в утёсах», в то время как сам он гордо реет, «чёрной молнии подобный», реет в одиночестве, не понятый никем, и ждёт только одного: «буря, скоро грянет буря». То же самое презрительное отношение к тем, кто, «рождённый ползать, летать не может», мы видим и в «Песне о соколе».

Выразителем идей Ницше явился и великий немецкий писатель XX в. Томас Манн, в романе «Волшебная гора» изложивший многие философские идеи Ницше в художественной форме. В романе «Доктор Фаустус» Томас Манн поставил целью показать гения. В качестве прототипа писателю послужили, как это обычно бывает, несколько лиц, но прежде всего это был Фридрих Ницше. Хотя Ницше по образованию был классический филолог, а герой романа Адриан Леверкюн – композитор, но умонастроение и миросозерцание этих двух мыслителей одинаково, и сам Томас Манн писал об этом.

Ницше был одним из любимейших писателей русской интеллигенции конца XIX – начала XX в. Насколько Ницше был популярен в Германии, хорошо известно. Нацисты называли себя «детьми Заратустры», книги Ницше часто носили с собой. Насколько правильно они понимали его, это уже другой вопрос. Кроме того, Ницше стал родоначальником «философии жизни», которой принадлежит, в частности, Анри Бергсон – властитель дум французской католической интеллигенции начала XX в. Вообще приключения идей Ницше достаточно сложны и многогранны.

Жизнь и произведения Ницше

Ницше родился 15 октября 1844 г. в христианской семье, отец его был пастором. Отца он фактически не помнил, ибо тот умер, когда Фридриху было 5 лет.

Детство Ницше отличается необычным началом: до трёх лет он не говорил ни слова, а потом сразу начал говорить так, как говорят обычные дети. Очевидно, задержкой умственного развития он не страдал, просто в этом выразилась некоторая особенность его психики. Учился Ницше в гимназии, с 14 лет – в элитарном интернате, где изучал древние языки и мечтал посвятить себя изучению древнего мира. С этой целью он поступает в Боннский университет, где учится два семестра, а затем переводится в Лейпцигский университет, который заканчивает по специальности «Античная филология». После этого он становится профессором классической филологии Базельского университета и многие годы работает в этом качестве. В первой своей работе «Рождение трагедии из духа музыки» он вводит понятия, ставшие одними из ключевых для понимания античной культуры: дионисийское и аполлоновское начало.

С 1867 г. Ницше служит в армии, в 1869 г. он вновь возвращается в Базельский университет, где продолжает преподавать античную филологию. В 1878 г. Ницше заболевает. Этот момент окутан тайной. Есть мнение, что он заболел сифилисом (отсюда такая таинственность). Болезнь причиняет ему невыразимые страдания, он страдает головными болями с приступами рвоты, которые продолжаются по нескольку дней, так что он в некотором смысле сходил с ума. Но после этого, по его собственному признанию, обычно наступала необычная лёгкость и ясность мысли. И тогда, в перерывах между приступами болезни, Ницше и писал свои произведения. За несколько лет до смерти Ницше в прямом смысле сошёл с ума. Утверждают, что у него были галлюцинации, что он считал себя богом, сверхчеловеком, но в любом случае это был период уже абсолютно не творческий. Умер Ницше 25 августа 1900 г.

Ницше оставил после себя множество работ, в том числе и черновых записок. Работы опубликованы при жизни, черновые записки после смерти Ницше собрала его сестра и издала под названием «Воля к власти». Все работы Ницше, написанные в разные годы, отличаются примерно одинаковым стилем, а именно афористичностью изложения. Как в ранних, так и в более поздних работах Ницше афорист, а не системосозидатель, поэтому разобраться в его философии, найти в ней рациональное зерно очень сложно.

О первой работе Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» мы уже говорили. Затем следуют работы «Несвоевременные размышления» (здесь Ницше впервые проявляет себя как самостоятельный мыслитель), «Человеческое, слишком человеческое», «Пёстрые мнения», «Странник и его тень», «Утренняя заря», «Весёлая наука», «Так говорил Заратустра», «По ту сторону добра и зла», «К генеалогии морали», «Случай Вагнера», «Сумерки кумиров», «Антихрист» (или «Антихристианин») и «Ecce homo» – автобиография, в которой он рассказывает о своём творческом пути. Для понимания философии Ницше лучше прочитать «Сумерки идолов», «Ecce homo», «По ту сторону добра и зла».

Ницше говорил, что лучшая его работа – это «Сумерки идолов», хотя чаще считается, что лучшей является «Воля к власти» – собрание фрагментов, изданных посмертно.

Необязательно читать все перечисленные произведения, достаточно одного. Во всех работах Ницше часто повторяется, и читать его довольно скучно (после сотни афоризмов уже становится понятно, что ничего нового не узнаешь). Хотя тем не менее в любом афоризме, который открывается перед тобой неожиданно (а не после трёх часов чтения), видишь совершенно необычную мысль. Ницше действительно мыслитель неординарный, он замечает много такого, чего не замечают другие философы.

Ницше совершенно чужд христианскому мировоззрению. Он противопоставил себя христианству, и работа «Антихрист» («Антихристианин») с подзаголовком «Проклятье христианству» говорит о многом. Поэтому, рекомендуя читать Ницше, я отнюдь не собираюсь проповедовать его идеи, но читать его всё же надо. Как любой критик и противник христианства, Ницше может быть очень полезен для христиан в плане более глубокого понимания сущности нашего вероучения.

Подход к философии Ницше

О Ницше написано множество трактатов. В учебниках, как правило, идут по наиболее лёгкому пути, излагая концепцию Ницше по главам: «Онтология Ницше», «Гносеология Ницше», «Учение о человеке» и т. д. Но такой способ изложения совершенно искажает основную мысль Ницше, ибо, как уже говорилось, он считал себя разрушителем философии. Вернее, он считал, что объективно констатирует факты, а факты, по Ницше, свидетельствовали о том, что философия разрушила сама себя.

Поэтому представлять Ницше как обычного философа будет не совсем адекватно – не адекватно внутренней стихии его мысли. Постараемся понять логику Ницше исходя из самого Ницше, а затем попытаемся это как-то систематизировать.

Ключевой фразой для понимания учения Ницше может служить 125-й фрагмент из «Весёлой науки». Суть его состоит в следующем: некий безумец выбегает с фонарём на улицы города. Люди в недоумении спрашивают его, что он собирается делать, и он отвечает: тот Бог, которому вы все поклоняетесь и поклонялись, на самом деле мёртв (в другом переводе: умер). Почему он мёртв? Потому что вы сами его убили. В этой странной мысли проявляется стремление Ницше к парадоксам, и эта парадоксальность разрешается тогда, когда мы поймём, что имел в виду Ницше, говоря, что Бог умер. Безумец констатирует факт. Он не обвиняет, он просто говорит людям, что они убили Бога. Раньше они Ему поклонялись, теперь Его нет.

В чём смысл этого фрагмента? Мы поймём это, если поймём, что Бог у Ницше – это не только Бог христианства или любой другой религии, а весь сверхчувственный метафизический мир. Иначе говоря, Ницше указывает, что теперь не существует того сверхчувственного мира, одной из модификаций которого является и мир божественный. Люди убили Бога – это значит, что философы теперь не верят в существование сверхчувственного мира. Почему? Ответ на это Ницше даёт в таких терминах, как нигилизм и декаданс. Это два ключевых термина, описывающие характер развития человеческой истории. «Появление декаданса, – пишет Ницше, – так же необходимо, как любое восхождение и поступательное движение в жизни: не в нашей власти устранить его» (1, с. 52). Декаданс есть следствие возникновения сверхчувственного мира, а нигилизм – отрицание его. Декаданс – это упадок жизненных сил, возникший в результате того, что свои силы человек направляет не на жизнь в чувственном мире, а на безжизненный, мёртвый, вечный умопостигаемый мир. Нигилизм – это возврат к самой жизни. Во втором фрагменте «Воли к власти» Ницше пишет: «Что обозначает нигилизм? То, что высшие ценности теряют свою ценность. Нет цели, нет ответа на вопрос «зачем»?» (1, с. 36).

Нигилизм – это закон развития общества, это движение, а не просто мнение того или иного исторического лица или философа. Нигилизм движет историей. Это есть фундаментальный закон развития всей истории человечества, в том числе Запада. Освободиться от нигилизма невозможно так же, как невозможно освободиться от закона. И выражение «Бог мёртв» обозначает констатацию одного из этапов нигилизма. Человечество на определённом этапе создаёт сверхчувственный мир, как это было сделано Платоном, развивавшем идеи Сократа, и на определённом этапе человечество от этой идеи отказывается, убивает «бога».

Поскольку нет сверхчувственного мира, нет Бога, то исчезает со всем этим и всё то, что является порождением этого мира: исчезает мир высших ценностей, авторитет высшего Разума, Логоса, авторитет платоновского высшего блага – авторитет морали. Всё это – мораль, разум, нравственные ценности, возникая на определённом этапе развития, затем изживает себя. Ницше говорит, что наступило такое время, когда человечество уже подошло к этому отказу, оно уже созрело, оно находится уже во взрослом состоянии.

Раньше люди были детьми, им нужен был какой-то внешний покровитель, ими как бы (именно как бы) управлял некий моральный закон, некий авторитет высшего Разума. Теперь люди выросли из пелёнок и могут жить самостоятельно. Они получают абсолютную свободу, ничто теперь не является для них авторитетом. Но не все люди это понимают, а из тех, кто понимает, многие сопротивляются этому. Даже понимая, что Бога нет, они находят Ему некоторую замену – в вере в исторический прогресс, в коммунизм, в счастье всех, в науку и т.п. Нигилизм, по Ницше, должен привести к радикальному выводу: отказу от всех высших ценностей. Но отказ от всех высших ценностей ещё не может быть радикальным нигилизмом, потому что, отказываясь от всех ценностей, человек оставляет место для этих ценностей, а это место не может быть пустым. Люди опять могут его чем-нибудь заполнить. Поэтому радикальный нигилизм состоит не только в отрицании всех ценностей, но в отмене самого места, которое служит вместилищем этих ценностей. В этом отличие радикального нигилизма от нигилизма частичного, каковым являются так называемые современные прогрессивные воззрения типа социалистических и коммунистических. Метафизика, по мнению Ницше, и создаёт это место ценностей, которое в разные времена занимали платоновский мир идей, кантовский категорический императив, прогресс, культура, цивилизация. Поэтому атеизм ещё не есть нигилизм, это одно из следствий нигилизма, причём нигилизма частичного, неполного. Теперь становится понятным 2-й афоризм из «Воли к власти»: «Что обозначает нигилизм? То, что высшие ценности теряют свою ценность. Нет цели, нет ответа на вопрос: зачем?». Иначе говоря, метафизический, сверхчувственный мир всегда был миром высшей цели, человечество к нему стремилось, стремилось к высшим идеям: идее блага, к Богу, к категорическому императиву или прогрессу. Сейчас мы понимаем, говорит Ницше, что нет цели, нет ответа на вопрос: зачем? Поэтому «радикальный нигилизм есть убеждение в абсолютной несостоятельности мира по отношению к высшим из признаваемых ценностей; к этому присоединяется сознание, что мы не имеем ни малейшего права признать какую-либо потусторонность или существование вещей в себе, которое было бы «божественным», воплощенной моралью» (1, с. 36–37).

Говоря о смерти Бога, Ницше тем не менее не считал христианство главным источником декаданса. Есть один замечательный фрагмент в его работе «Сумерки идолов» (другой перевод: «Сумерки кумиров»). Он называется «Как истинный мир наконец стал басней. История одного заблуждения» и представляет собой краткую форму изложения философской основы нигилизма. Человечество, по Ницше, не всегда было в таком состоянии. Досократовская философия была истинной философией, она ничего не выдумывала, никаких умопостигаемых миров. Парменид, особенно Эмпедокл, Анаксагор и наиболее любимый Фридрихом Ницше Гераклит мыслили мир так, как он есть, в его развитии, в его становлении, в его жизни. Сократ был первым человеком, который изменил философские акценты. Поэтому Сократ, с точки зрения Ницше, это главный враг человечества. Именно Сократ, а не Иисус Христос или основатель какой-нибудь другой религии. Среди своих предшественников Ницше в первую очередь называет Гераклита, учившего о всеобщем изменении и развитии, а среди своих врагов – Сократа. Читая работы Ницше, можно увидеть, какую ненависть питает он к этому греческому философу, размышляя в том числе и о его внешности, и о его образе жизни и т.д. Так вот, именно Сократ, по Ницше, повернул человечество в сторону декаданса – упадка жизненных сил.

«Истинный мир, достижимый для мудреца, для благочестивого, для добродетельного, – он живёт в нём, он есть этот мир. (Старейшая форма идеи, относительно умная, простая, убедительная. Перифраза положения: «я, Платон, есмь истина».)». Это первая и наиболее отчётливая форма создания этого умопостигаемого мира: мир есть, он существует, он достижим для мудреца, и не просто достижим, а мудрец и есть этот мир: «я, Платон, есмь истина».

Второй этап уже есть некое следствие нигилизма, отрицания этой истины. Человечество идёт по нисходящему пути от высшего этапа до настоящего состояния, до переоценки всех ценностей:

«Истинный мир, недостижимый нынче, но обетованный для мудреца, для благочестивого, для добродетельного («для грешника, который кается»). (Прогресс идеи: она становится тоньше, запутаннее, непостижимее, – она становится женщиной, она становится христианской…)». То есть христианство для Ницше – это некий переходный момент от платонизма.

Третий этап:

«Истинный мир, недостижимый, недоказуемый, немогущий быть обетованным, но уже, как мыслимый, утешение, долг, императив. (Старое солнце, в сущности, но светящее сквозь туман и скепсис: идея, ставшая возвышенной, бледной, северной, кёнигсбергской.)». Кого здесь имеет в виду Ницше, всем понятно.

Четвёртый этап:

«Истинный мир – недостижимый? Во всяком случае недостигнутый. И как недостигнутый, также неведомый. Следовательно, также не утешающий, не спасающий, не обязывающий: к чему может обязывать нас нечто неведомое?. . (Серое утро. Первое позёвывание разума. Петушиный крик позитивизма.)».

Пятый этап:

«»Истинный мир» – идея, ни к чему больше не нужная, даже более не обязывающая, – ставшая бесполезной, ставшая лишней идея, следовательно, опровергнутая идея – упраздним её. (Светлый день; завтрак; возвращение bon sens (здравого смысла. – В.Л.) и весёлости; краска стыда Платона; дьявольский шум всех свободных умов.)». Это уже время Ницше.

И шестой этап:

«Мы упразднили истинный мир – какой же мир остался? быть может, кажущийся?.. Но нет! вместе с истинным миром мы упразднили также и кажущийся! (Полдень; мгновение самой короткой тени; конец самого долгого заблуждения; кульминационный пункт человечества; INCIPIT ZARATHUSTRA.)» (2, т. 2, с. 572). Это, надо понимать, будущее – время сверхчеловека, время, когда люди откажутся от мира высших ценностей и дадут им высшую переоценку. Поэтому нигилизм – это не только обесценивание высших ценностей, но и их переоценка.

Переоценка ценностей – это изменение самого способа создания ценностей. Для этого нужна иная точка отсчёта. Раньше эту точку отсчёта человечество выдумывало, как выдумали её Сократ и Платон. Для Платона было ясно: истина – это мир идей. Вполне ясная точка отсчёта. Дальше точка отсчёта осталась, но содержание её оказывается всё более и более расплывчатым. Точка отсчёта становится всё более непонятной, но место её всё равно остаётся, будь то вера в прогресс или в ценности науки. В конце концов Ницше отрицает и саму точку отсчёта, само место содержания этих ценностей. Если имеет место переоценка всех ценностей, то нужна и новая точка отсчёта, новая точка зрения.

Эта точка зрения является не только новой точкой отсчёта для установления новых ценностей, но одновременно она является и местом пребывания этих ценностей. Сверхчувственное не может быть этим местом, поэтому остаётся только чувственное, и не просто чувственное, а жизнь. Чувственное даётся нам как нечто постигаемое и, следовательно, чуждое и непонятное, а жизнь, которую человек переживает сам в себе, даётся ему непосредственно. Поэтому точкой отсчёта и одновременно областью существования ценностей может быть только сама жизнь.

В 715 фрагменте «Воли к власти» написано: «Точка зрения ценностей есть точка зрения условий сохранения, условий подъёма сложных образований с относительной продолжительностью жизни внутри процесса становления» (1, с. 341). Главное для нас здесь то, что точка зрения ценностей – это точка зрения. Ценность не есть нечто в себе. Даже жизнь не есть именно ценность, как сказали бы мы с точки зрения современного гуманизма (человеческая жизнь есть высшая ценность по отношению ко всем другим вещам), нет, так Ницше не считает. Ценность есть точка зрения и всё. Точка зрения со стороны жизни. Жизнь есть точка отсчёта этой ценности и точка зрения на условия сохранения и увеличения сложных образований, т.е. жизненных образований, которые имеют жизнь и некоторую продолжительность жизни внутри процесса становления. Ценность есть точка зрения на сохранение жизни. Человек хочет сохранить свою жизнь, у него есть инстинкт на сохранение жизни, для него ценно всё то, что способствует сохранению его жизни. Вот это и есть для него ценность. Поэтому ценность есть видение мира каждым конкретным человеком. И в непонимании этого, по Ницше, была величайшая ошибка Платона. Откуда берётся сам термин «идея»? Словом «идея» обозначается форма, вид, происходит оно от слова эйдос, обозначающего вид, то, как мы видим. Это зафиксировано у Платона одним словом, но он неправильно понял свою собственную мысль и эйдосу придал не субъективный, а объективный смысл, поместив то, что мы видим, в мир объективный. Если человек устанавливает ценности с точки зрения сохранения своей жизни, то закон жизни говорит, что сохранение жизни – это всегда увеличение жизни (именно поэтому в 715 фрагменте говорится о сохранении и увеличении сложных образований). Поэтому жизнь сама всегда стремится увеличить себя.

Увеличивая себя, жизнь и вводит ценности, поэтому жизнь всегда связана со становлением. Этот термин, который ввёл Гераклит, Ницше очень высоко ценил. Жизнь есть процесс становления. Становление – это не просто изменение, т. е. перевод чего-то во что-то другое, это есть фундаментальная черта жизни. Жизнь стремится становиться чем-то, она стремится утвердиться, главенствовать, властвовать. Поэтому основной закон жизни – это воля к власти. Это не значит, что Ницше говорит: я хочу властвовать, всех покорять своей воле и т.п. Такого рода идей и тиранических замашек у него нет. В данном случае он опять же просто констатирует, что жизнь есть становление, увеличение, а увеличение жизни всегда достигается путём господства, путём власти. Поэтому основной закон жизни – это воля к власти.

Жизнь Ницше понимает весьма широко. Жизнь – это не только свойство белковых организмов. Весь мир представляется Ницше неким живым организмом, и возникновение белковых тел, а тем более млекопитающих и человека, есть определённый этап на пути развития этой жизни. Просто возникновение жизни именно в нашем понимании этого слова есть определённый этап на пути воли к власти. Живое существо более властно, более свободно, чем неживое. Млекопитающее ещё более властно, чем низшие животные, оно проявляет свою волю к власти. Человек – ещё один этап на пути воли к власти, но человек этого не понимает и неправильно этим пользуется, создаёт различного рода ценности, причём ценности самые неправильные. Вместо того чтобы констатировать в качестве высшей ценности волю к власти, как это диктует закон жизни, человек говорит, что нужно быть смиренным, покорным, подставлять вторую щеку и т.д. Это уже есть полный декаданс, ослабление воли к жизни. Но декаданс есть один из необходимых моментов на пути всеобщего нигилизма, т.е. возврата к первоначальному состоянию, когда высших ценностей не было. Поэтому декаденты для Ницше – это Платон, христиане, Кант, даже Конт с его верой в прогресс. Отсюда и наше понимание термина «декадент»: «юноша бледный со взором горящим», существо, потерявшее волю к жизни, характерное своей бледностью и страстью к написанию стихов, т.е. чего-то совершенно далёкого от жизни, а если стихи ещё и декадентские, где всё о смерти да о чём-нибудь таком же мрачном, то о какой же воле к власти, о какой жизни здесь может идти речь? Конечно, это лишь частный случай декадентства, образ которого был отражён в русской культуре конца XIX – начала XX в. , но корни его были ницшеанские.

Итак, человек устанавливает ценности, но воля к власти есть единственная причина установления этих ценностей. Почему так получается? Потому что ценности и их изменение находятся в связи с увеличением власти того, кто устанавливает ценности. Ницше как бы по-иному рассматривает мысль французских материалистов о том, что религия есть опиум для народа, что религия выдумывается некоторыми людьми. Люди, которые это понимают, создают религию, чтобы властвовать. Но и маленький человек тоже понимает, что для того, чтобы выжить в этом мире, нужно подчиняться его законам. Это есть форма сохранения жизни, та же форма проявления воли к власти. Я принимаю существующие законы, принимаю существующую мораль, существующие ценности, это есть проявление воли к власти. То есть воля к власти всегда проявит себя, даже в самых абсурдных проявлениях, даже таких, как создание системы ценностей.

За моралью, пишет Ницше, скрыты три силы: «инстинкт стада против сильных и независимых; инстинкт страждущих и неудачников против счастливых; инстинкт посредственности против исключений» (1, с. 114). Стадо, неудачники и посредственности также хотят жить, также хотят проявлять свою волю к власти, своё жизненное начало, поэтому они и устанавливают эти моральные ценности, это их способ борьбы с сильными, счастливыми и независимыми. Это проявление воли к власти, но это проявление и декаданса, потому что ведёт к ослаблению жизненного начала, к вырождению человечества, поэтому переоценка всех ценностей есть необходимый момент на пути к осчастливливанию человечества, к возвращению его жизненного начала. Мы видим, что жизнь, становление, воля к власти у Ницше – это синонимы, это одно и то же, фундаментальная черта бытия, хотя о бытии Ницше старается не говорить. Воля к власти и есть причина введения ценностей, поэтому воля к власти становится и началом внедрения новых ценностей, и началом переоценки старых.

Нигилизм, таким образом, есть закон внутри истории обесценивания ценностей. Обесценивание ценностей ведёт к переоценке ценностей, поэтому сам нигилизм ведёт своё начало и происхождение из способности введения ценностей, а ценности устанавливаются волей к власти. Поэтому всё течение истории – и смерть Бога, и нигилизм, и декаданс можно понять только через волю к власти. Как пишет сам Ницше в 693 афоризме «Воли к власти», «глубочайшая сущность бытия есть воля к власти» (1, с. 330).

В «Сумерках кумиров» Ницше говорит о четырёх причинах существования заблуждений, которые приводят к возникновению ценностей. Фрагменты этих рассуждений собраны в главу «Четыре великих заблуждения».

Первое заблуждение – это подмена причины следствием. Люди всегда смешивают причину и следствие, они имеют испорченный разум, и чаще всего это проявляется в смешивании того, что является причиной и что – следствием в такой паре категорий, как добродетель и счастье. Обычно люди руководствуются религиозными нравственными установлениями, которые им говорят, что надо быть добродетельным, делать то-то и то-то и тогда тебе будет хорошо и ты будешь счастлив, а если ты будешь поступать неправильно, грешить, то тебе будет плохо и ты будешь несчастлив. Но люди не понимают, где здесь причина, а где следствие. Причиной является жизнь, а всякая мораль, являющаяся одним из проявлений мира ценностей, – это следствие. Люди всё перепутали и ставят следствие вместо причины, говоря: будь добродетелен и тогда будешь счастлив. На самом же деле жизнь является причиной, поэтому нужно говорить так: будь счастлив и это будет твоей добродетелью. Нравственности как таковой не существует. Ницше здесь рассуждает как последовательный имморалист (в работе «Ecce homo» он и сам себя называет имморалистом: «…я избрал для себя слово имморалист, как мой отличительный знак, как мой почётный знак; я горд тем, что у меня есть это слово, выделяющее меня из всего человечества. Никто ещё не чувствовал христианскую мораль ниже себя» (2, т. 2, с. 766). Единственная нравственность – это закон самой жизни. Добродетель есть следствие счастья. Любая ошибка, любое заблуждение всегда есть следствие вырождения инстинкта, вырождение воли к власти.

Второе великое заблуждение – это ложная причинность. Люди ошибочно считали, что у всех их поступков есть причина – их свободная воля. Я – это причина всех поступков людей. Но и этот внутренний мир человека Ницше также считает призраком. Мир полон призраков, и Я – один из этих призраков. Воля лишь сопровождает события. Движущей силой является жизнь, а воля есть проявление жизни, один из её феноменов. Поэтому воля только сопровождает жизнь. Нет никаких духовных причин. Есть причина только жизненная.

Третье великое заблуждение – воображаемая причинность. Люди всегда стремятся объяснить неизвестные им явления, в особенности если эти явления их устрашают. Объясняя эти явления, люди успокаиваются, даже если дают объяснения ложные. Но сами объяснения часто бывают неправильными. В качестве причин явлений люди придумывают различных духов, богов. В действительности же все эти мнимые объяснения есть результат чувства удовольствия или неудовольствия, т.е. одного из проявлений жизненного начала. Мораль и религия должны исследоваться только с точки зрения психологии заблуждения, как утверждает Ницше.

И четвёртое великое заблуждение, которое связано со вторым и с третьим, – это заблуждение свободной воли. Изобретение свободной воли – это «фокус теологов», выдуманный для подчинения ими человечества. Им очень удобно говорить людям, что они свободны, что они отвечают за свои поступки, и поэтому их можно наказывать за то, что они совершают поступки не так, как им предписано высшей моралью. Эта выдумка свободной воли как причины ответственности есть порождение опять же воли к власти теологов, которые придумывают волю, исходя из своего «желания наказывать и судить». «Христианство, – пишет Ницше, – есть метафизика палача» (2, т. 2, с. 583). И дальше он пишет о том, что «никто не даёт человеку его качеств, ни Бог, ни общество, ни его родители и предки, ни он сам ( – бессмыслица последнего из отрицаемых представлений имеет место в учении Канта, как «интеллигибельная свобода», а может быть, уже и у Платона). Никто не ответствен за то, что он вообще существует… Фатальность его существа не может быть высвобождена из фатальности всего того, что было и что будет. Он не есть следствие собственного намерения, воли, цели. .. Но нет ничего, кроме целого!.. Понятие «Бог» было до сих пор сильнейшим возражением против существования… Мы отрицаем Бога, мы отрицаем ответственность в Боге: этим впервые спасаем мы мир» (2, т. 2, с. 584).

Что такое познание, с точки зрения Ницше? Познание как познание истины Ницше не признаёт. Познание – это интерпретация, истолкование. Не существует каких-то событий самих по себе, которые нужно познать с точки зрения материалистической, отразив их в человеческом уме. Духа как такового нет, поэтому познание есть интерпретация. Зачем существует интерпретация? Для того чтобы сохранить жизнь. Познание есть проявление воли к власти. Существует ли то, что нужно интерпретировать? Возможно, существует. Но чтобы дойти до признания того, существует ли объект познания, нужно отказаться от умопостигаемого мира, переведя всё человеческое в природное. Люди сами себе устроили мир – нужно отказаться от этого мира, устроенного человеком для самого себя. Поэтому любое познание всегда есть заблуждение. Заблуждение есть основа жизни. Даже сама истина есть заблуждение, без которого человек не может жить. Но поиск истины – это опять же проявление декаданса. Истину ищут те, кто не может действовать. Поэтому науку нужно соединить с волей к власти, с действием. Только такое познание, такое истолкование будет полностью сочетаться с волей к власти.

Понимая, что человек есть проявление определённых биологических процессов, Ницше не испытывает особого пиетета, особой любви к человеку. Ницше указывает, что человек есть болезнь на коже земли. Возникновение человека – это ослабление жизненного начала. Однако человек – существо парадоксальное. С одной стороны, человек есть проявление воли к власти, закономерный этап на пути развития воли к власти, а с другой – это то существо, которое впервые начинает от воли к власти отказываться. Поэтому нужно вернуть человека к состоянию животному, к состоянию до декаданса, до отказа от жизненного начала. Поэтому свой идеал сверхчеловека, т.е. человека, который будет жить своим жизненным началом, произведя переоценку всех ценностей, Ницше иногда называет «белокурым животным». Иногда это выражение переводят как «белокурая бестия» (от лат. bestia – животное). От всех остальных животных человек отличается тем, что он есть лживое животное. Его ложь заключается в создании моральных суждений, которые по своему определению не могут быть истинными. Моральные суждения можно оценивать только с точки зрения воли к власти. Мораль есть условие сохранения неудачников, но она есть инстинкт страдающих, поэтому она тоже есть воля к власти. Поэтому человечество должно отвергнуть эту мораль. Сильные должны отвергнуть её, а «слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно ещё помочь в этом», – пишет Ницше в «Антихристе» (2, т. 2, с. 633). Справедливость – это функция силы, поэтому справедливость должна быть жестокой. Такой человек, который придёт на смену современному, отягчённому грузом нравственных ценностей, будет свободен от всяких ценностей – его Ницше называл сверхчеловеком.

Что будет представлять из себя сверхчеловек, Ницше описывал расплывчато. Единственная ценность для сверхчеловека, которой он должен и может придерживаться, – это честность. Хотя опять же, поскольку все люди не могут стать сверхчеловеками, то честность – это добродетель только между своими, в отношении же к низшим и слабым можно применять любые средства. Толпа не любит честности. Честность нужна лишь иногда, среди своих, могущих её понять.

Значение философии Ницше

Несмотря на весь запал Ницше, на его стремление разрушить устоявшиеся ценности, произвести переоценку всех ценностей, в том числе и философских, Ницше оказался созидателем новых ценностей, повлияв на культуру, на интеллигенцию, на массы, а также и на философскую мысль. Так что можно сказать, что он достиг несколько иной цели. Даже более того, можно сказать, что во время, когда нападки на традиционную философию стали наиболее активны, особенно со стороны позитивизма и марксизма, и казалось, что философии скоро придёт конец, именно Ницше предложил метод рассуждения, который спас философию.

Дело в том, что идеи Ницше хотя и были высказаны в достаточно экстравагантной форме, но они действительно показали суть многих проблем, которые наполняют философию. Главное – это проблема теории познания. Классическая философская теория познания исходила из субъект-объектного метода, утверждая, что в познании всегда участвует некий субъект (Я, разум, человек и т.п.), познающий некий объект (материальный мир, идею, Бога и т.п.). При таком подходе философия всегда сталкивалась с серьёзными проблемами. Сложно понять, как субъект может познать объект, как человеческий ум может проникнуть в нечто чуждое ему – в материю или мир духовный, мир идеальный, мир божественный – любой мир, но не совпадающий с его, человеческим миром. Это приводило или к полному скептицизму – учению, указывающему на невозможность того, чтобы сознание проникло в чуждую ему среду, и даже к солипсизму – к выводу о том, что существует только познающий субъект, а всё остальное есть лишь явление его собственного сознания или его чувств. Солипсизм, конечно, в последовательной форме не встречается в философии, философы боялись его, как чумы.

Но разделение между субъектом и объектом приводило и к другим выводам, как это было, скажем, в философии Гегеля, Шеллинга или даже у Фихте в его положении об абсолютном Я; о слиянии субъекта и объекта в абсолюте, в абсолютном духе, в абсолютной идее и т.д. Но эта проблема опять же для последовательных философов была как бы уходом от проблемы. Слияние происходит, но всё равно проблема остаётся: встаёт задача познания не только мира, но и абсолюта, к которому субъект познания, человек, как-то должен относиться. Ницше указал на ограниченность этой теории: по его словам, познание есть лишь приспособление к действительности. Одним из следствий этой проблемы теории познания была теория истины. Ещё Платон и Аристотель высказали точку зрения, получившую название классической теории истины, согласно которой под словом «истина» имеется в виду соответствие высказываний, или мыслей, действительному положению вещей. Но человек в своей познавательной деятельности имеет дело только с явлениями, а не с самой действительностью, а явления всегда могут быть сведены к субъективным восприятиям. Кроме того, на основании какого критерия человек делает вывод о том, что его мысли и в самом деле соответствуют действительности? Ведь человек всегда ограничен рамками своего собственного мышления. Человек никогда не может встать на место объекта, он всегда остаётся субъектом. Поэтому сказать, что некое суждение соответствует действительности, совершенно необоснованно. Каков критерий, каким образом можно узнать, что это суждение соответствует действительности, т.е. что оно истинно? Необходимо иметь некий критерий истинности, чтобы знать, так это или нет. То есть у критерия истины должен быть собственный критерий истины и т.д. до бесконечности. Взамен этой концепции в Новое время была предложена так называемая когерентная концепция истины, согласно которой критерием истины является непротиворечивость высказывания. Но для этого необходимо объяснить, почему это так. Наверное, потому что действительность тоже логична и непротиворечива. Но ведь это означает, что уже имеется некоторое знание о действительности. Таким образом, каждая концепция оказывается самопротиворечивой и требующей своего дополнения в виде другой концепции.

Идею, что субъект и объект в познании разделены, Ницше высветил со всей её парадоксальностью, и он предложил определённый вид её решения, введя понятие жизни. За это понятие и ухватились последующие философы. Недостатки всех гносеологических концепций виделись им в том, что в них противопоставляется мыслящий субъект и немыслящая среда. А Ницше предлагает совершенно другой подход, вводя понятие жизни, – именно жизнь является тем началом, из которого всё происходит. Именно из жизни возникает и материя, и живые организмы, и сознание, и всё на свете. И эта жизнь не исчезает в некотором абсолюте: она остаётся, она присуща нам, и мы как живые организмы сами её ощущаем.

Поэтому возникает предположение, что возможно преодоление дуализма субъекта и объекта путём введения понятия жизни. Всё присуще жизни, и я сам есть жизнь. Сознание есть лишь определённый феномен жизни, определённый этап её развития, причём не самый лучший, как говорит Ницше. И это положение пришлось по душе философам. Почему сознание действительно не самый лучший этап развития жизненного начала? Да потому, что сознание не может познать мир, оно как бы отрывается от мира, недаром (по словам Ницше) человек есть болезнь на теле земли. Как болезнь в организме человека противопоставляет себя организму и отторгается им, так и человек противопоставляет себя всей природе, он чуждое ей явление, и сознание, разум человека оказывается чуждым этому миру. Первым философом, направившим философию по этому пути, пути рассудка, был Сократ; и после него вся философия пошла по неправильному пути. Отсюда и её проблемы. Путь рассудка не может быть путём философии, это в лучшем случае путь науки. Именно поэтому наука, развившись, сместила философию, показав её ошибочность. Но ошибочна не вся философия, а лишь та, которая следовала рассудочному методу Сократа. Философ должен не рассуждать об истине, а переживать её.

Поэтому понятия жизни и переживания жизни становятся центральными в последующих философских учениях. Последующее философское направление и получило название философии жизни, и во введении этого понятия они видели заслугу Ницше. Но философия жизни в том виде, в каком она была высказана Ницше, была шокирующей, экстравагантной, ненаучной, поэтому она не могла служить основой и опорой истинной философии. Чтобы придать ей академическое благообразие, необходимо было её переосмысление. Одним из первых философов, который высказывал подобные идеи на более академическом языке, не столь вызывающем, был немецкий философ Вильгельм Дильтей.

§2. Вильгельм Дильтей

Биография Дильтея (1833–1911) не слишком интересна. Родился он в семье лютеранского пастора, получил богословское образование в Тюбингенском университете. Как часто бывает, у него рано проявился интерес к философии, и всю последующую жизнь он преподавал в разных университетах, а с 80-х гг. XIX в. прочно обосновался в Берлинском университете, где преподавал до конца своих дней. Дильтей не писал никаких всеобъемлющих трактатов и не разрабатывал соответствующей системы. Среди его работ выделяются «Введение в науки о духе» и «Описательная психология». Свои работы Дильтей писал очень простым языком, что свойственно всем произведениям этой философской школы, – Ницше в своё время убедительно показал, что за сложностью изложения отнюдь не кроется истина. Если Шопенгауэр сказал, что за сложностью изложения не всегда кроется истина (у Канта, например, она скрывалась, а у Гегеля за сложностью изложения кроется, по словам Шопенгауэра, чепуха), то Ницше показал, что за сложностью изложения всегда кроется только чепуха. Поэтому стиль изложения последующих философов этой школы весьма прост и отличается скорее литературным изяществом, чем научной сложностью.

В «Описательной психологии», как и в других своих работах, Дильтей главное внимание уделяет понятию жизни. Жизнь, по Дильтею, – это прежде всего жизнь духа, а не жизнь вообще, как у Ницше. Задача, которую поставил перед собой Дильтей, – создать методологию наук о духе, каковой всегда претендовала быть философия. Теория познания есть одна из разновидностей учения о духе, ибо это есть учение о том, как познаёт наш дух.

Познание, по Дильтею, есть прежде всего переживание. Поэтому жизнь – это мир переживаний, а точнее (поскольку каждый субъект обладает жизнью), жизнь – это коллективное переживание жизни. Не субъективное, а именно коллективное. Именно в этом можно найти общность.

В процессе переживания жизни происходит соединение Я и объекта. В интеллектуальной, рассудочной деятельности эта связь разрывается. Поэтому интеллект не может познать мир, в интеллекте человек ощущает себя чуждым миру. Познание возможно только на основании переживаний. Любой человек убеждён, что мир действительно существует, но интеллект не может доказать существования объективного внешнего мира. Это доказывает, что внешний мир познаётся не разумом, не рассудком, а переживанием. Мы переживаем наш мир, мы являемся с ним единым целым. Более того, внешний мир мы вынуждены преодолевать. Так вот, это ощущение чувства преодоления, сопротивления нашей воле, нашей жизни, и является наилучшим доказательством существования внешнего мира. Поэтому человек, пользуясь рассудочным языком, может познавать этот мир, его законы, но доказать существование этого мира и познать мир полностью он, конечно же, не может.

Науки, основанные на рассудке, – математика, естествознание, психология – не могут познать мир. Эти науки познают лишь образы этого мира, как они являются в сознании. Они познают символы, а не сами вещи. Переживание же позволяет проникнуть в саму вещь. Поэтому, указывает Дильтей, «природу мы объясняем, душевную жизнь мы постигаем» (3, с. 16). Поэтому истинная наука о духе может быть построена только на переживании, и именно оно позволит человеку проникнуть в основание бытия. Ведь «в противоположность внешнему восприятию, внутреннее покоится на прямом усмотрении, на переживании, оно дано непосредственно» (3, с. 56). Проникновение в основание бытия означает переживание его. Не мышление, не разложение на некоторые составные части (аксиомы, теоремы и т.п., то, что является результатом рассудочной деятельности), а именно переживание бытия. Именно в этом состоит отличие наук естественных, объясняющих, от наук описательных, а наука о духе может быть только описательной. Поэтому духовную жизнь нужно не объяснять, а понимать.

Духовная жизнь – это жизнь совсем другая, чем жизнь материальная. Познание жизни всегда иррационально, всегда интуитивно. Его нельзя объяснить, разложить на составляющие. Жизнь, по Дильтею, нельзя постигнуть при помощи математических формул и логических понятий – надо не размышлять о явлении, а переживать его. Поэтому прежде всего теория познания состоит в переживании, а переживание есть одна из форм самопознания. Точнее сказать – самопознание есть одна из форм переживания; то самопознание, о котором говорили философы (в частности, Декарт об интеллектуальной интуиции), есть одна из форм всеобщего переживания своей собственной жизни. Поэтому основой наук о духе может быть только психология, учение о нашей душевной жизни, а не логика, как учил Гегель.

Описательная психология противопоставляется Дильтеем объяснительной психологии, очень в то время популярной. Объяснительная психология строится по образцу естественных наук, она фиксирует некоторые факты и пытается найти между ними причинно-следственную связь. Так поступать можно с миром природным, но не с духовным. Так поступать можно с миром мёртвым, но не с миром жизни – постоянно изменяющимся, постоянно текучим. Поэтому настоящее учение о духе может быть только описательным, опирающимся на переживание, а не на объяснение.

Итак, познание есть переживание, а истинное познание существует тогда, когда возможно достижение повторного переживания. Повторное переживание есть идеал познания, есть истинное познание, как указывает Дильтей, и в этом процессе познания участвует не только сознание, но и вся духовность человека, вся его жизнь.

Жизнь есть коллективное переживание жизни. Поэтому жизнь всегда исторична, так же как исторично общество. Поэтому переживание – это не только переживание моего собственного, субъективного состояния, но и переживание других людей. Насколько этого возможно добиться? Это одна из самых сложных задач, которые стоят перед философами. Уместно вспомнить поговорку «Чужая душа – потёмки». Действительно, проникнуть в жизнь, в переживания другого человека совершенно невозможно. Каждый человек может судить о другом человеке лишь по некоторым знакам – словам, жестам, мимике и т.д., по тому, что тот написал, или по тем делам, которые тот сделал. Но проникнуть мы можем только в собственную душу, чужая душа от нас скрыта. Однако познание человека – это не познание знака, а познание его душевной жизни. Возможно ли это?

Скажем, мы читаем литературное произведение, или рассматриваем картину, или слушаем музыку, даже читаем философское произведение… Можем ли мы проникнуть при этом во внутренний мир художника – Достоевского, Рембрандта, Баха, Канта или кого бы то ни было другого? Кажется, что во внутренний их мир мы проникнуть не можем, мы можем только прослушать музыку, увидеть некоторый сюжет, изображённый на полотне, или прочитать связный текст на бумаге. Но что имел в виду человек, его создавший? Что он при этом переживал? Это уже является задачей науки, которая называется герменевтика, и Дильтей считается её основателем. Название происходит от имени греческого бога Гермеса, который был богом торговли. Торговля велась между разными народами, и торговец, чтобы понимать другого человека, должен был уметь разговаривать на его языке. Поэтому Гермес всегда был и богом переводчиков, богом толкователей, тех, кто переводит текст с одного языка на другой и даёт возможность одному человеку понять другого. Понятие герменевтики восходит ещё к Античности: во времена Платона и Аристотеля под ним понималось искусство толкования книг Гомера. В Средние века под герменевтикой понималось умение толковать тексты Священного Писания. Дильтей придал этому термину собственно философское значение – умение толковать вообще. Герменевтика – наука о познании, как о понимании. Дильтей впервые поставил проблему понимания. В чём отличие познания от понимания? Всегда ли понимает человек то, что он знает?

Чтобы понять смысл этой проблемы, рассмотрим один пример. Знакомясь с любым произведением, мы сначала воспринимаем его как набор символов. Скажем, когда мы читаем художественное произведение первый раз, мы просто следим за сюжетом. Дочитав до конца, понимаем, что кроме сюжета есть ещё и авторский замысел, который нужно постичь, и нас тянет прочитать ещё раз. И читая второй раз, мы с первых же строк глядим на эту книгу совсем по-другому. Можно сказать, что первое чтение – это именно второе чтение. Когда человек первый раз читает серьёзную книгу, он её ещё не читает – он лишь проводит подготовительную работу. Но прочитав второй раз, мы понимаем книгу уже по-другому, потому что исходим из другого понимания её первых страниц. Читая же в третий раз эту книгу, мы вновь воспринимаем её иначе, потому что на чтение накладывается впечатление, полученное от второго чтения. И поэтому читая её четвёртый раз, пятый и т.д., мы всё время будем воспринимать её иначе, более глубоко. Получается замкнутый круг, обычно именуемый герменевтическим кругом или герменевтической проблемой. Каждый раз, знакомясь с любым произведением, мы хотим проникнуть не просто в сюжет или в идею книги, а именно во внутренний мир автора, будь то писатель, художник или композитор. Герменевтическая проблема – очень серьёзная, поскольку, с одной стороны, мы сталкиваемся с проблемой замкнутого круга, а с другой – пытаемся проникнуть не только за ряд понятий и символов, но и во внутренний мир писателя или художника, что всегда считалось невозможным, запретным. В XX в. одним из наиболее серьёзных представителей герменевтики является немецкий философ Ганс Георг Гадамер. Его книга «Истина и метод» вышла в 1960-х гг.

§3. Анри Бергсон

Кроме Дильтея, идеи философии жизни разрабатывал французский философ Анри Бергсон (1859–1941). Пожалуй, именно Бергсон, а не Дильтей, в большей степени послужил пропаганде идей философии жизни. Хотя Ницше первым вострубил о новых идеях и о нём узнал весь мир, многие нормальные люди просто отшатнулись от его бесчеловечной философии. Бергсон же, разрабатывая идеи философии жизни, изложил её таким образом, что она стала близка не только интеллектуалам и атеистам, но даже католическим интеллигентам в начале XX в.

Бергсон жил всегда во Франции. Отец его был французский еврей, мать – англичанка. Они хотели дать сыну хорошее образование и предъявляли к нему большие требования (благодаря чему у Бергсона в молодости было множество комплексов). Его отдали в элитарный интернат Кондорсе, в котором он жил с 6 лет, оторванный от родителей, и писал оттуда им письма, несвойственные для его возраста. Как и во многих учебных заведениях того времени, в этом интернате отношение к философии было скорее презрительным, главенствовал позитивизм. Основной упор делался на естественные, прежде всего математические науки. В молодости Бергсон проявлял большой интерес к математике и даже завоевывал первые места на различных олимпиадах, так что по окончании интерната ему прочили карьеру видного математика. Он действительно стал преподавать математику и занялся решением одной математической проблемы: его заинтересовало то, что в математических уравнениях всегда присутствует в качестве одной из переменных время. Как-то ему попалась книга, излагающая философию Канта. Там были достаточно внятно изложены трансцендентальная эстетика и трансцендентальная аналитика, и Бергсона поразило, насколько изящно Кант показал природу времени. Ему пришла в голову мысль, что философия не такое уж глупое занятие, как об этом было принято думать в интернате, и что философский метод познания тоже может быть весьма полезен. Бергсон понял, что время, о котором говорит математика, и реальное время – совсем разные вещи, и из этого он и начинает исходить в своей философии.

Исследуя понятие времени, Бергсон вводит два различных понятия: собственно время, так называемое линейное время, которым оперируют в математике и в естественных науках, и длительность – то реальное время, которое мы переживаем. Между этими понятиями времени существует непреодолимая пропасть. Математическое время есть просто некая прямая, в которой различные моменты равноправны друг перед другом. На этой прямой совершенно безразлично, прошлое здесь, настоящее или будущее – таких понятий для линейного времени не существует. Но для любого человека всегда существует прошлое, будущее и настоящее, которое он непосредственно переживает. Это переживание времени Бергсон называет длительностью. Термины переживание, время, длительность являются основными понятиями его философии, которые он использует в разных своих работах, основная из них – «Творческая эволюция». Именно эта работа, как писал католик Э.Жильсон в автобиографической книге «Философ и теология», произвела переворот в умах католиков-интеллектуалов. По мнению Жильсона, после работ Канта и Конта христианин впервые оказывается на родственной ему почве. Это не сухие философские учения, не чуждые (Конт) и противные во многом религии (современные позитивистские концепции), а живая философия. В ней многие увидели возможность решения проблемы соединения религии и науки, что особенно актуально было для католической Церкви в начале XX в., когда наука и религия рассматривались как антиподы. Католики тогда считали науку врагом Церкви и врагом христианства (более того, лишь в 1992 г. папа римский Иоанн-Павел II реабилитировал Галилея и официально признал, что инквизиция совершила ошибку). В то время, когда многие учёные не признавали христианство, а католики клеймили учёных, работы Бергсона показали возможность синтеза науки и христианства. «Творческая эволюция» сыграла большую роль в пересмотре католиками отношения к науке.

Бергсон не был христианином. В 1937 г., когда в Германии преследовали евреев, Бергсон, будучи, по его собственному признанию, человеком нерелигиозным, сознательно стал исповедовать иудаизм, потому что хотел быть на стороне гонимых. Умер он в 1941 г. своей смертью. В 1929 г. Бергсон был удостоен Нобелевской премии по литературе.

Основная идея Бергсона состоит в том, что логическая мысль не способна представить себе истинной природы жизни, ибо мысль – только одно её истечение, только одна сторона жизни. Трудности и противоречия философии рождаются оттого, что философы прилагают привычные формы нашей мысли к тем предметам, к которым эти формы совершенно не приложимы. Поэтому теория познания должна строиться на теории жизни. Постижение жизни даётся человеку прежде всего в её переживании, а переживанием является наше собственное переживание, т.е. переживание нашего собственного существования. Из всего, что существует, по мнению Бергсона, самым достоверным является наше собственное существование. Начало «Творческой эволюции» почти такое же, как у Декарта. Если Декарт говорил: «Я мыслю, следовательно, существую», то Бергсон ставит во главу собственного существования переживание: «Из всего того, что существует, нам наиболее достоверно и лучше всего известно, безусловно, наше собственное существование, ибо понятия, которые мы имеем о других предметах, можно считать внешними и поверхностными, тогда как самих себя мы постигаем изнутри и глубоко» (4, с. 39). Что значит существовать? У Декарта после высказывания «Я мыслю, следовательно, существую» идёт исследование того, что такое мысль. Бергсон же идёт в другую сторону, рассматривая вопрос о том, что такое существовать. Существовать – это значит беспрерывно меняться. Я знаю, что я существую, потому что я беспрерывно меняюсь: состояние моей души всё время разрастается длительностью, т.е. я ощущаю себя в своём изменении, это изменение есть ощущение некоторой длительности. Как пишет Бергсон, «я сознаю, что перехожу от состояния к состоянию… я постоянно изменяюсь» (4, с. 39). То есть я существую, поскольку я ощущаю себя изменяющимся, а изменения совершаются в длительности.

Чем отличается длительность от времени? Бергсон даёт такое определение: «Длительность – это непрерывное развитие прошлого, вбирающего в себя будущее и расширяющееся по мере движения вперед» (4, с. 42). Именно в этом состоит отличие длительности от времени. Длительность всегда существует как единство прошлого и будущего, прошлое всегда существует в настоящем, настоящее существует всегда как некоторое воспоминание о прошлом. Это единое целое, которое не существует одно без другого. В «Творческой эволюции» Бергсон сравнивает длительность со снежным комом: как снежный ком, скатываясь вниз с горы, набирает на себя всё новые и новые комки снега, разрастаясь и в то же время сохраняя в себе первоначальный комочек, так же и длительность, сохраняя в себе настоящее и прошлое, вбирает в себя будущее. В другой работе Бергсон приводит сравнение с клубком ниток: на клубок постоянно наматывается нитка, но начальный кусочек всегда сохраняется в нём; клубок составляет единое целое из начального куска нити и тех, которые будут в нём намотаны.

Поэтому в настоящем состоянии нельзя найти каких-либо элементов, и, следовательно, время необратимо. Нельзя повернуть время вспять, так как наша личность всегда меняется, будучи всегда направлена в будущее и сохраняя в себе прошлое. Для сознательного существа существовать – значит изменяться, а изменяться – значит созидать самого себя. Вселенная также длится, и все те системы, которые познаются наукой, точно также длятся, потому что они неразрывно связаны с остальной Вселенной. Разделение Вселенной на материю и сознание совершенно неправомерно. Можно постигать Вселенную лишь в её единстве, с точки зрения её длительности. Основой для понимания Вселенной и человека является понятие длительности. Сравнивать индивидуальность и вселенную можно, учит Бергсон, поскольку и то и другое длится.

Прежде всего, нужно постигнуть основу, которая является причиной этой эволюции вселенной. Основой является первоначальный жизненный порыв, переходящий от одного поколения существ к другому. Жизненный порыв, élan vital – основное понятие философии Бергсона. Именно жизненный порыв проводит всю работу по развитию Вселенной. Вселенная длится, развивается, проходит различные этапы своего развития, и поэтому сейчас имеется определённое состояние нашего мира, определённое сложение и ассоциация элементов.

Но жизненный порыв действует не путём ассоциации и сложения разрозненных элементов. Для пояснения Бергсон приводит ряд примеров. Скажем, глаз, в котором сопоставляется простота действия и сложность органа: глаз – это сложный орган, а зрение есть акт очень простой. Но, как говорит Бергсон, глаз создаётся не путём конструирования из различных элементов (на что указывала бы материалистическая теория эволюции: собираются различные материальные элементы и на каком-то этапе возникает зрение) и не путём некоторой задачи (как сказал бы Аристотель, существует цель – видеть, и поэтому природа развивается согласно этой цели). Нет, жизненный порыв имеет в себе идею зрения и в самом начале организует идею сообразно тому понятию видения, которое он уже имеет в себе. Другой пример: сознание человека и его мозг. Сложность мозга не порождает наше сознание, нельзя сказать, что сознание есть продукт мозга. И наоборот – нельзя сказать, что цель мозга есть сознание. Жизненный порыв – это сознательное начало, и поэтому оно преобразует материю, ведет её к своей собственной цели, чтобы насытить материю этим жизненным порывом.

Говоря о жизненном порыве, Бергсон приводит очень много сравнений. Задача философа – проникнуть в явление, пережить жизнь, а не понять её, излагая в некоторых понятиях. Проникнуть в неё можно лишь таким образом, каким проникают в свой собственный внутренний мир; давая эти образы, сравнения, Бергсон помогает нам найти в нашем собственном мире ту опору, которую мы можем пережить, и понять изнутри сущность бытия.

Что такое жизненный порыв? Это жизненное начало, имеющее энергию, которая, развиваясь, может направляться в разные стороны. Со временем жизненный порыв может остывать. Бергсон сравнивает жизненный порыв с ракетой, которая, будучи выпущена для фейерверка, в определённый момент взрывается, и одни части её остывают раньше, другие продолжают гореть. Те части, которые остыли, Бергсон сравнивает с материальным, а горящие части – с духовным. Сравнение не слишком удачное, потому что здесь единое понятие как бы разрывается и напрашивается пессимистический вывод о том, что наш дух тоже в конце концов остынет и станет материей. Но Бергсон не это имел в виду: жизненный порыв, наоборот, проникает в материю. С одной стороны, материя возникает из жизненного порыва; с другой – жизненный порыв продолжает эту материю охватывать, оформляя и преобразуя её в соответствии со своими собственными задачами. Поэтому духовное и материальное начала не противоречат друг другу, а включаются одно в другое, как и законы духа и законы мира не противостоят друг другу.

В жизни как таковой также происходит разделение эволюции на жизнь растительную и животную. Животная жизнь также развивается по двум направлениям: инстинкта и интеллекта. На этих понятиях Бергсон очень подробно останавливается, в разных своих работах указывая, что инстинкт и интеллект – вещи не одного порядка. Они всегда сопровождают, дополняют друг друга, но не взаимозаменяют, ибо они различны между собой. Интеллект всегда направлен вовне. При его помощи человек создает орудия. Инстинкт направлен внутрь, и вследствие этой силы появляются те средства защиты или нападения, которыми обладает животное: когти, клыки, быстрые ноги.

Человек тоже обладает инстинктом, но инстинкт человека отличается от инстинкта животных. То начало, которое помогло бы человеку проникнуть в жизнь, называется интуиция. Интуиция, указывает Бергсон, это «инстинкт, сделавшийся бескорыстным, сознающим самого себя, способным размышлять о своем предмете и расширять его бесконечно» (4, с. 186). В этом определении Бергсон расходится с Декартом, у которого интуиция – это прежде всего интеллектуальная интуиция и созерцание самого себя как мыслящего субъекта. Бергсон указывает, что интуиция противоположна рассудку, противоположна разуму. Рассудок всегда мыслит вовне, мыслит обрывочно и потому не схватывает жизнь. Рассудок как бы умертвляет предметы, а интуиция схватывает предмет изнутри, и это схватывание есть переживание, есть постижение жизни как таковой, постижение собственно длительности.

Жизненный порыв – это, как указывает Бергсон, некоторое сверхсознание: ракета, потухшие остатки которой падают в виде материи. Жизненный порыв, пронизывая эти остатки, преобразует их в организмы. Поэтому познать духовную жизнь можно лишь при помощи интуиции. От интуиции можно перейти к интеллекту, ибо интуиция есть переживание своей собственной жизни и поэтому её всегда можно расчленить на некоторые фрагментарные части. От интеллекта к интуиции подняться нельзя. Попытки некоторых учёных или философов познать жизнь посредством интеллекта напоминают кинематографический принцип. Одна из глав «Творческой эволюции» так и называется: «Кинематографический механизм мышления». Интеллект создаёт как бы обрывки нашей жизни, обрывки действительности, и потом, прокручивая эти обрывки, создаёт иллюзию движения. Сидя в кино или перед экраном ТВ, мы понимаем, что это не сама жизнь; сама жизнь совсем другая, которую я переживаю. Поэтому наука и отличается от переживания. Но отличие переживания, интуиции от научного мышления состоит именно в том, что от интуиции можно спуститься к науке, от мышления же подняться к интуиции нельзя. Наука есть частный случай жизненного порыва, частный случай интуиции, поэтому наука не противоречит жизненному порыву, не противоречит сознанию, она есть одно из его проявлений.

§4. Освальд Шпенглер

Следующий представитель философии жизни – Освальд Шпенглер (1880–1936). До 1910 г. Шпенглер был никому не известным учителем истории в обычном среднем учебном заведении. Получив большое наследство, которое позволило ему оставить свою профессию, он ушёл с работы и начал писать труд, получивший название «Закат Европы» и прославивший его имя.

Основная его идея «Заката Европы» сводится к следующему. Обычно историк исходит из европоцентрической концепции, согласно которой вся история делается в Европе, а остальные страны так или иначе включаются в её орбиту. Шпенглер же утверждает, что европейские народы имеют столько же права на историю, как и другие народы. В связи с этим Шпенглер постулирует существование равноправных с точки зрения истории народов или культурно-исторических типов. Каждое культурно-историческое образование имеет свою собственную душу. Подобно тому, как каждый человек имеет свою собственную душу и чужая душа открывается ему лишь посредством неких знаков, посредством телесно-чувственной деятельности, так же и каждый народ имеет свою собственную душу, и познание одним народом души другого народа возможно лишь посредством некоторых символов – знаков, но отнюдь не непосредственно. Поэтому концепция истории как некоторого прогрессивного развития от прошлого к будущему у Шпенглера заменяется концепцией смены культурно-исторических образований: нет ни ухудшения, ни улучшения, есть просто смерть одних образований и рождение других.

Оба тома «Заката Европы» посвящены доказательству этого тезиса. Шпенглер приводит огромное количество исторических примеров, доказывающих справедливость его утверждений. Концепция Шпенглера строилась не на пустом месте – задолго до него, в XIX в. российский философ Н.Н.Данилевский в книге «Россия и Европа» высказал сходную концепцию о существовании культурно-исторических типов. Правда, Данилевский называет десять типов, конкретно их именуя, начиная от семитского, китайского и т.д., кончая современным западным и, возможно, американским (выделяя его в отдельную группу). Шпенглер не указывает определённое количество этих типов, по его мнению, их может быть сколько угодно; он останавливается на рассмотрении только известных нам. Второе отличие: у Данилевского в истории просматривается некоторое развитие – исторические типы сменяют один другого, они не существуют одновременно. Шпенглер же допускает и утверждает возможность одновременного существования различных культурно-исторических типов.

Может возникнуть вопрос, какое отношение имеет эта чисто историческая концепция к философии и тем более к философии жизни? Тем не менее работа Шпенглера – сугубо философская, и с первых же страниц Шпенглер даёт именно философское обоснование своему взгляду на мир. Это обоснование он заимствует из работ Дильтея и Ницше, в чём-то перекликаясь и с неокантианцами (в частности, с Риккертом). Главная идея у него состоит в разграничении сферы деятельности интуиции и рассудка – идея, которую мы видели и у Дильтея, и у Бергсона. В соответствии с этим Шпенглер производит разграничение науки и истории: наука есть предмет человеческого рассудка, а история – предмет человеческого созерцания. Поэтому исторический метод существенно отличается от метода научного – здесь не нужны доказательства, не нужны выводы и формулы, здесь необходимо интуитивное проникновение в глубинную сущность явлений. «Механизм чистой картины природы, – пишет Шпенглер, – например вселенная Ньютона или Канта, подвергается познанию, определению путём понятий, разложению путём законов и уравнений и, наконец, приводится в систему. Организм чистого исторического образа, каковым был мир Плотина, мир Данте и Бруно, является объектом созерцания, внутреннего переживания, восприятия в образах и символах, наконец, воссоздаётся в поэтических и художественных концепциях» (5, с. 110). Поэтому Шпенглер часто прибегает к различным образам, сравнениям, символам. Он как бы сознательно уходит от доказательности. Шпенглер показывает, что метод истории совершенно другой: историка нельзя вырастить, создать – историками рождаются. Историк прежде всего созерцает дух в себе для того, чтобы по аналогии со своей душой познать душу чужую. Самопознание, интроспекция – это та область, в которой творит историк. «Понимать историю – значит быть знатоком человеческого сердца в высшем смысле слова» (6, т. 1, с. 109).

Философия Шпенглера не доказательна, это действительно философия жизни, и главное для него – созерцание духа, в котором развивается история. Нельзя говорить об объекте без субъекта, без человека. Природа и мир есть лишь переживания субъекта, поэтому действительность сводится к представлениям о ней, к переживаниям действительности. Таким образом, объективная истина исчезает, растворяясь в фактах исторических и природных. Истина оказывается не объективной и не абсолютной, а относительной и текучей.

Шпенглер называет своё открытие в философии коперниканским открытием, противопоставляя таким образом иные исторические концепции своей. По Шпенглеру, вся предыдущая историческая наука считала, что вся история есть история Европы, и таким образом особенности европейского исторического развития (движение от Античности через Средневековье к Новому времени) как бы переносились на другие страны мира. Европа мыслилась центром мира, а другие страны как бы вращались вокруг этого центра. Эту концепцию Шпенглер сравнивает с птолемеевской концепцией строения Вселенной, ставившей Землю в центр всего мироздания, и противопоставляет ей свою, подобно тому как Коперник в своё время противопоставил свою концепцию мироздания птолемеевой. Он пишет: «Я называю эту привычную для нынешнего западноевропейца схему, в которой развитые культуры вращаются вокруг нас как мнимого центра всего мирового свершения, птолемеевской системой истории и рассматриваю как коперниканское открытие в области истории то, что в этой книге место старой схемы занимает система, в которой Античность и Запад наряду с Индией, Вавилоном, Китаем, Египтом, арабской и мексиканской культурой – отдельные миры становления, имеющие одинаковое значение в общей картине истории» (5, с. 52). В концепции Шпенглера все культуры, все исторические образования, все народы равнозначны в мире и в истории, никакой народ не может похвастаться тем, что он выделяется из всех остальных. Возможно, эта концепция вытекает из гегелевской идеи «души народа», которая таким образом нашла своё отражение в философии Шпенглера.

Итак, философско-методологическая основа философии Шпенглера – это философия жизни. Шпенглер указывает, что жизнь имеет смысл, близкий понятию становление, поэтому основное, что привлекает внимание философа, это именно становление и ставшее. Становление и ставшее – это факт и предмет жизни. Поэтому главным действующим лицом и природы и истории является душа: душа есть именно то, что подлежит осуществлению, то, что осуществляется. А жизнь – это сам процесс осуществления. Таким образом, в некотором едином целом, которое охватывается жизнью, вычленяются душа и мир, и две способности человеческого познания – рассудок и интуиция – могут воспринимать или мир, или душу. Мир постигается только рассудком, поэтому естественная наука не может познать всё мироздание, она познаёт лишь то, что уже было осуществлено. Наука, которая изучает причинность, постигает лишь часть мироздания, ибо причинность есть застывшая судьба, а судьба есть закон, который лежит в основе всего развития понятия жизни. Так же, как у Ницше, жизнь у Шпенглера является первичным началом, которое лежит в основе всего бытия. Законом этого первичного начала, по терминологии Шпенглера, является судьба. «Причинность есть нечто рассудочное, законосообразное, выражаемое словами, форма внешнего интеллектуального опыта. Судьба есть слово неподдающейся описанию внутренней достоверности. Можно пояснить сущность причинности физической системой или системой теории познания, числами, анализом понятий. Идею судьбы может сообщить только художник – портретом, трагедией, музыкой» (5, с. 182). Жизнь может застывать, превращаться в мир, и судьба превращается в причинно-следственную связь. Интуиция как высшая форма постижения жизни также омертвляется, превращается в рассудок. В свою очередь рассудок, который постигает причинно-следственные связи, постигает лишь часть, как бы некоторую проекцию всего бытия, именуемого жизнью, и поэтому также не может дать объективную истину. Наука, по мнению Шпенглера, существует лишь как форма некоего приспособления к действительности. Здесь мы видим практически дословное повторение ницшевской концепции.

Что такое судьба? Можно было бы сказать, что представление о судьбе есть некоторое объективное представление, и здесь мы могли бы упрекнуть Шпенглера, потому что понятия жизни и судьбы дают нам объективное основание для построения целостной философской системы. Но тем не менее однозначно постичь судьбу в её целостности нельзя. Существует столько представлений о судьбе, сколько существует культур. Каждая культура имеет свою собственную концепцию судьбы, и более того, всякая культура есть не что иное, как осуществление и образ этой идеи, этого единственного момента в общей концепции жизни.

Чувство судьбы, по Шпенглеру, возникает из первоначального пра-чувства жизни и смерти, имеющегося у человека. Человек всегда чувствует себя затерянным в огромных масштабах бытия, чувствует себя одиноким (здесь можно увидеть уже некоторую перекличку с зарождавшимся экзистенциализмом), поэтому феномен смерти оказывается для человека самым важным в его жизни. Человек испытывает страх перед смертью, этот страх порождает у него своё собственное ощущение жизни, являясь основой и самым глубинным фактором, влияющим на возникновение идеи судьбы у того или иного народа, но нельзя сказать, что народ сам создаёт эту идею судьбы. Судьба действует независимо от субъекта, независимо от народа и в конце концов проявляется в том, что возникает именно та или иная душа каждого народа.

Познать душу народа можно по некоторым символам. Таких символов может быть много, и Шпенглер в первую очередь отмечает один, с его точки зрения главный, символ. Всякая символика вытекает из чувства страха – прежде всего страха перед смертью, и главным символом, к которому сводится основное переживание человека, является представление о пространстве. Именно пространство выделяет человека из всего мира, противопоставляет его всему остальному, и поэтому пространство выражает сущность мировоззрения человека, воззрения его на мир. По тому, как человек воспринимает пространство, можно судить о той или иной душе народа.

Шпенглер перечисляет различные народы, которые могут быть названы отдельными культурными образованиями. Это индийская, китайская, египетская, индейская (прежде всего его интересуют народы майя), персидская культуры, но чаще всего Шпенглер упоминает три культуры – арабскую, античную и современную западную. Каждая из этих культур имеет свою собственную душу, которая характеризуется философским символом понимания пространства. Протяжённость как пра-символ культуры понимается в каждой культуре по-разному. Пра-символ античной культуры – это отдельное тело, материальное и чувственное. Пра-символ западной культуры, понимаемый как пространственное представление, – это чистое и бесконечное пространство. Пра-символ египетской культуры – это дорога, арабской – пещера. Во втором томе Шпенглер указывает, что существует ещё русская культура, показывая тем самым, что она не является частью современной европейской. Пра-символом русской души является поле или степь – плоскостное восприятие. Главное в истории для Шпенглера не аргументы, а мифология, поэтому концепции его напоминают скорее создание мифов, чем рациональное, рассудочное постижение исторической действительности. Объяснить и показать, что имел в виду Шпенглер под дорогой, пещерой или полем, достаточно сложно. Читая об этом, можно только вдумываться и вчувствоваться в его концепцию. Русской душе и русской культуре Шпенглер посвящает всего несколько страниц во втором томе своей работы. Наверное, историческая или географическая интуиция подсказывает Шпенглеру мысль об огромной территории – поля, степи, вольные славяне и т.д. Всё это очень далеко от научного уровня и не содержит никакой аргументации.

Гораздо более подробно Шпенглер говорит о двух культурах – античной и западноевропейской. Души этих культур получают у него отдельные названия. Душа античной культуры – это аполлоновская душа, а душа западноевропейской культуры именуется у него фаустовской. Почему он выбирает такие названия, понятно: статуя Аполлона для любого человека является эталоном чувственной красоты и изящества, а поскольку античный человек всегда воспринимал пространство чувственным образом, Шпенглер и даёт античной душе такое наименование. Для европейского человека характерно представление о пространстве как о чистой бесконечности, актуальной бесконечности. Здесь больше всего подходит образ Фауста как учёного, стремившегося к бесконечному знанию, обладанию бесконечной, полной истиной. Античный человек представлял всё существующее только чувственно, для него не существовало ничего бесконечного, да и сама Вселенная для него тоже была конечной, ограниченной. Современный же человек, наоборот, не может даже представить Вселенную конечной: «Наше бесконечное мировое пространство, о реальности существования которого, по-видимому, не приходится тратить лишних слов, не существовало для античного человека. Он даже не мог его себе представить. Эллинский космос, чуждость которого нашему способу понимания только по недоразумению оставалась так долго не замеченной, был для эллина самой очевидностью» (5, с. 143).

Каждая культура, по Шпенглеру, существует определённое историческое время, примерно тысячу лет. Это тысячелетие делится на три примерно равные части. Во время, определённое ей на земле, культура становится, затем достигает стадии расцвета, собственно культуры, и затем следует закат культуры, который именуется словом «цивилизация» (первый период длится около 300 лет, расцвет – около 400 лет и закат – 300 лет). Европейская культура возникла где-то в начале II тысячелетия по Р.Х., следовательно, сейчас мы переживаем последние десятилетия европейской культуры. Поэтому книга Шпенглера и называется «Закат Европы». Нельзя упрекнуть Шпенглера в пессимизме. Он не пишет о конце света, он просто констатирует факт: наше культурно-историческое образование подходит к концу, а после этого возникнет какое-нибудь иное образование. В любом случае жизнь будет продолжаться, судьба (точнее, жизнь в виде идеи судьбы) будет делать своё дело, но Европа с её основными социальными институтами и культурными завоеваниями исчезнет. Она останется как историческое достояние для историков в виде некоего мёртвого набора символов, проникнуть в которые можно будет только лишь извне.

Как можно проникнуть в чужую культуру? Метод, предложенный Шпенглером, подобен тем методам, при помощи которых мы с вами понимаем друг друга. Скажем, я знаю, что если на душе у меня весело, то я улыбаюсь, и если на лице другого человека я вижу улыбку, я понимаю, что ему тоже весело. Проникнуть непосредственно в душу другого человека я не могу, но по аналогии со своими собственными состояниями и теми жестами, которые производит моё тело, я могу постигать и состояние другого человека. Тело человека является символом его души. Точно так же происходит и постижение культур. Мы должны найти некоторые символы, которые позволяют нам проникнуть в чуждую для нас культуру. Одним из таких символов для Шпенглера является понятие одновременности.

Одновременность в понимании Шпенглера отличается от обычного понимания. В обычном понимании нашими современниками являются люди, которые живут в одно с нами время. Мы не можем сказать, что Платон или Декарт являются нашими современниками. У Шпенглера всё иначе: для него современниками являются люди, которые живут в разных культурах на одной и той же стадии их развития. В таком случае, как указывает он в подробной таблице в начале «Заката Европы», современниками являются Плотин (он у Шпенглера относится к арабской культуре, существовавшей с начала I в. до 1000 г. н.э.) и Фома Аквинский, современниками являются Будда, Зенон Китийский (основатель стоицизма) и Маркс или, скажем, Платон, Авиценна и Гегель. Эти современники для каждой культуры выражают определённое представление, определённое созерцание своей культуры на определённом этапе её развития. Такая современность (и одновременность) показывает также отличие одной культуры от другой: Декарт и Пифагор современники, но мы чётко видим отличие Декарта от всех античных математиков. Скажем, Декарт создаёт понятие бесконечной системы координат, а для античного грека эта бесконечность была совершенно непонятна, античный космос всегда был конечным, ограниченным. Читая Аристотеля, современный западный человек не может его понять, как это мир может быть конечен, но не может понять именно потому, что его ум и душа устроены совсем по-другому: для него понятие бесконечности является самым важным. Если бы античный грек имел возможность прочитать наши философские сочинения или математические работы, он оказался бы точно в таком же затруднении – у него не было представления о бесконечности. Мир античного человека – это мир статичный, замкнутый, ограниченный. Поэтому и математика греков – это математика статичная, математика числа и геометрической фигуры, а математика Нового времени – математика динамики, функции, бесконечно малых и теории множеств. В Античности невозможно было существование математической физики – объяснения движения посредством математики. Именно поэтому Аристотель разделял математику и физику, а Декарт, Лейбниц и Ньютон соединили эти науки. Дело не в этапах развития науки и не в достижениях учёных Нового времени по сравнению с античными, а в особом миропонимании. Нельзя упрекнуть в чём-то Архимеда или Пифагора или, наоборот, воздать хвалу Лейбницу или Декарту: по Шпенглеру, объективной истины нет, поэтому представление современных учёных о математическом описании физического мира является также всего лишь определённым способом описания. Наука рождается из представления о пространстве, а представление о пространстве рождается из первичного пра-феномена страха. Этот пра-феномен страха порождает вначале не науку, а религию. Наука, по Шпенглеру, возникает на втором этапе развития – в собственно культуре, когда она достигает своей вершины. Наука возникает из религии как некоторое частное следствие её основных положений. Вывел ли это положение Шпенглер или угадал, неясно, но с ним трудно не согласиться. Связь науки с религией, безусловно, существует. Но всё же она более сложна, не столь однозначна, как пишет об этом Шпенглер, по крайней мере в отношении других культур. Нельзя согласиться с тем, что любая наука возникает из любого мировоззрения.

Говоря о понятии одновременности, Шпенглер рассматривает и феномен морали. Мораль, по Шпенглеру, состоит в истолковании жизни посредством самой жизни. Поэтому морали как таковой объективно не существует. Мораль всегда существует как некоторое проявление жизни в определённой культуре, поэтому каждая культура имеет свои собственные моральные ценности. Скажем, для античного грека такой высшей моральной ценностью являлась апатия – полное отсутствие всяческой заинтересованности, отсутствие стремлений и страстей. Для современного человека такое представление о счастье является совершенно чуждым. Современная этика больше характеризуется моральным императивом, который является чисто фаустовской формой морали. Для фаустовского человека жить – значит бороться и добиваться. Не случайно понятие борьбы является для многих европейских мыслителей главным; знаменитая фраза Маркса «Счастье – в борьбе» совершенно чётко характеризует современное понимание этики.

По определению Шпенглера, этика есть «непосредственное, возведённое в формулу чувствование душой судьбы, искреннее, непроизвольное истолкование своего собственного существования» (5, с. 445). Если в Античности представляли судьбу некоторой чуждой силой, и стоическая этика состояла в пассивном бесстрастии, а героизм стоического мудреца был пассивный героизм, то фаустовская душа всегда стремится к бесконечности, поэтому героизм современного западного человека носит не пассивный, а активный характер. Героизм – это деяние, это преодоление, это личное действие, и прежде всего это связано с определённым понятием о пространстве. Поэтому этика не может быть понята на уровне разумном. Этика сводится всегда к бессознательному, к основным проявлениям судьбы, к основным проявлениям жизни. И моралей, таким образом, столько же, сколько и культур, – всякая мораль существует лишь как идея бытия. Создать её невозможно, объяснить её также невозможно, её можно лишь прочувствовать.

В разные этапы развития культур человек проявляет себя в своей деятельности по-разному. Особенно Шпенглер выделяет вторую стадию – собственно культуру, и третью стадию, именуемую цивилизацией. Человек эпохи культуры всегда направлен в себя, вовнутрь. Доминирующая область познания его – интуиция, поэтому культура – это такое время, когда созидаются все произведения искусства, это время расцвета духа, наук и искусств. Эпоха цивилизации характеризуется рассудочной деятельностью и направленностью человека вовне. Человек эпохи цивилизации – прежде всего покоритель природы; именно для этой эпохи характерно создание империй. Отличие цивилизации от культуры Шпенглер рассматривает на примере отличия римской цивилизации от культуры древних греков. Древняя Греция – это типичный расцвет культуры, Римская империя – пример цивилизации. Философия утрачивает возвышенный характер, отходит от идеалов постижения бытия, от онтологических и гносеологических вопросов. Основной целью её становится объяснение проблем существования человека в мире.

Современная западная культура, по мнению Шпенглера, сейчас находится именно на этапе цивилизации. Отсюда и поток изменений во всех культурных феноменах, отсюда и снижение уровня философии, появление так называемой массовой культуры (тоже феномена цивилизации), отсюда и империалистические проявления различных государств (книга писалась во время Первой мировой войны, когда факты, как говорится, были налицо). Таким образом, поскольку западная культура находится на этапе цивилизации, можно говорить о близости конца её существования. Отсюда же и успех книги Шпенглера, которая вышла в конце 1910-х – начале 1920-х гг., когда мироощущение многих людей после такой огромной мировой бойни, ощущение близкого конца Европы во многом совпадало со взглядами Шпенглера.

Несколько слов о понятии русской культуры и русской души. По мысли Шпенглера, русская душа – это особое образование. Возникновение русской культуры Шпенглер относит к несколько более поздним срокам, чем образование западной, фаустовской культуры, – примерно лет на 300 позже. Русская культура возникает в XIV–XV вв., и во времена Шпенглера (т. е. в XIX – в начале XX в.) Россия переживала свой расцвет, пик своей культуры. Эпоха русской культуры XIX в. действительно показала её превосходство перед западной. Прежде всего, Шпенглер отмечает русскую литературу, особо останавливаясь на таких писателях, как Толстой и Достоевский, и русскую музыку. Шпенглер показывает особенности существования русской культуры и отличие её от западной. Дело в том, что западная культура существовала сама по себе, развивалась в чистом виде, на неё ничто не влияло извне. Русская культура начала формироваться тогда, когда именно западная культура находилась в состоянии расцвета, и русская душа тянулась к Западу как к некоему образцу, перенимая и западные формы, что и произошло при Петре I.

Эту особенность существования русской культуры Шпенглер описывает на языке геологическом, вводя термин псевдоморфозы. Что это значит? Геологи утверждают, что в глубине земли часто происходят следующие процессы. Скажем, в слой скальной породы включены кристаллы минерала. Подземные воды могут вымыть в скале пустоты, а вулканические процессы могут привнести в эти пустоты какое-нибудь другое вещество, которое заполнит собою данную форму. Это вещество (скажем, некий минерал), которое раньше имело своё собственное существование, начинает существовать в чуждых для него условиях, в окружении чуждого для него минерала и принимает ту форму, которая для него задана извне. То же самое происходит и с русской культурой, и русской душой. Имея свою собственную природу, свои собственные особенности, русская культура волею Петра I, его реформ начинает существовать в рамках формы западной культуры. Т.е. русская культура существует как псевдоморфоза, и, развиваясь, она вступает в противоречие с западными формами. Это противоречие становится тем больше, чем сильнее развивается русская душа. Это не может не проявиться в каких-то социальных катаклизмах, и особую форму этого проявления Шпенглер видит в творчестве двух русских гениев – Толстого и Достоевского.

Достоевский, по мнению Шпенглера, это сугубо русский писатель, а Толстой – типичное проявление псевдоморфозы, западного наслоения русской культуры. И русская революция явилась закономерным разрешением этого конфликта между западной формой и русской культурой: «Толстой связан с Западом всем своим нутром. Он – великий выразитель петровского духа, несмотря даже на то, что он его отрицает. Это есть неизменно западное отрицание. Также и гильотина была законной дочерью Версаля. Это толстовская клокочущая ненависть вещает против Европы, от которой он не в состоянии освободиться. Он ненавидит её в себе, он ненавидит себя. Это делает Толстого отцом большевизма» (6, т. 2, с. 199–200). Таким образом, по мысли Шпенглера, Толстой и впрямь явился «зеркалом русской революции», её отражением, хотя Ленина Шпенглер не читал. Поэтому «христианство Толстого было недоразумением. Он говорил о Христе, а в виду имел Маркса. Христианство Достоевского принадлежит будущему тысячелетию» (6, т. 2, с. 200).

К социализму Шпенглер относился осторожно. В первом томе «Заката Европы» есть глава, которая называется «Буддизм, стоицизм, социализм». В понятиях Шпенглера эти три философских учения являются одновременными. Буддизм есть рассудочное вырождение глубин религиозности, выраженной в Ведах, а стоицизм римского времени является плоской формой античной философии эпохи расцвета. Всё это – именно рассудочные формы, когда рассудок пытается подмять под себя всю культурную действительность. Также и в идее социализма виден приоритет чисто бытовых ценностей, выраженных на рассудочном уровне. В таком случае социализм, подобно буддизму и стоицизму, есть явление эпохи империализма, явление эпохи обмирщения всех ценностей. Поэтому социализм является необходимым этапом развития культуры, но отнюдь не социализм марксистский. Шпенглер видел, что единственная нация, которая может быть носителем социалистического начала, это нация немецкая, ибо только у неё наиболее полно выражено понятие воли к власти.

Можно говорить ещё об очень многом, но всё остальное будет только развитием изложенных здесь положений, а исторические факты и аргументы можно почерпнуть из самой книги Шпенглера, переведённой на русский язык. Читается она чрезвычайно легко, и вы сами можете понять и прочувствовать, насколько убедительны или наивны аргументы этого философа. На многих эти аргументы оказали большое влияние. Так, например, под влиянием Шпенглера находился знаменитый русский философ А.Ф.Лосев. Не во всём соглашаясь со Шпенглером, Лосев тем не менее в толковании Античности и её способа мировосприятия был совершенно с ним согласен.

Литература

Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М., 1994.

Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. М., 1990.

Дильтей В. Описательная психология. СПб., 1996.

Бергсон А. Творческая эволюция. М., 1998.

Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. Образ и действительность. Новосибирск, 1993.

Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1–2. М., 1998.

Глава V. Абсолютный идеализмГлава VII. Феноменология Э.Гуссерля

Источник: 2-е изд. – М.: ПСТГУ, 2009.

Эликсир жизни: история философии о живом

Живая природа устроена невероятным образом. Возникнув однажды, жизнь научилась воспроизводить себя в огромном разнообразии. А как же жизнь зародилась? Ответ на этот вопрос веками волновал философов и ученых. Противореча или помогая друг другу, одни использовали теоретический подход, другие же постигали истину через практику. О том, как пересекались их пути, и пойдет речь в данной статье.

Феномен возникновения жизни можно рассматривать с двух точек зрения: не только естественнонаучной, но и философской. Стремление создать единую картину мира сближало эти области. Опираясь на факты, полученные экспериментальным путем, наука меняла сознание людей, создавала новые культурные и социальные ценности, придавала смысл существованию. Философия же брала на себя теоретические задачи по решению проблем мировоззрения, касающихся взаимосвязи научного познания с гуманизмом. Проблема человека — центральная в философии [1].

На каждом этапе развития человечества представления о мире вписывались в существующие в то время концепции науки и философии. Обе дисциплины веками развивались вместе, вдохновляя друг друга своими достижениями. Но человечество менялось и накапливало новые знания, менялись и взгляды на зарождение жизни [2], [3]. Недавно на «Биомолекуле» вышли две рецензии на свежие научно-популярные книги по этой теме: «Происхождение жизни. От туманности до клетки» [4] и «От атомов к древу» [5]. Так как же всё начиналось? Как появилась и по каким законам развивалась жизнь? Как менялись подходы к изучению жизни?

Существует несколько концепций взаимодействия философии и науки, три основных из которых: натурфилософская, позитивистская и диалектическая. О них и пойдет речь ниже. Это достаточно хорошо известные в философии вещи, однако до сих пор «Биомолекула» не затрагивала их. Постараемся исправиться.

Натурфилософская концепция

Эта концепция — самая древняя. Согласно ей, философия и наука состояли в тесном сотрудничестве и взаимно обогащались. Натуральная философия как предшественница современной биологии включала в себя анатомию, зоологию, ботанику и сведения о природных явлениях.

Еще в глубокой древности люди задавались вопросом: «Откуда произошла жизнь?». Наблюдая за природой, человек находил в ней целесообразность и даже божественное начало. Благодатной почвой для возникновения таких суждений было бессилие людей в борьбе с окружающей стихией.

В философских воззрениях Древнего Востока мир изображался единым живым организмом, в котором все элементы взаимодействовали друг с другом согласно иерархии. В одном из самых древних памятников культуры, китайской классической книге перемен «Ицзин», каждый период развития природы имел форму замкнутого круга с бесконечным повторением этапов развития, где человек — необходимый элемент, равный небу и земле. Подобное положение человека в природе было созвучно с принципом сансары. Такие представления о едином мире и общей сущности процессов, происходящих в нем, были глубоко диалектичны по своей сути и соответствовали пониманию мира как абсолютного, идеального Космоса.

Немало времени вопросам возникновения жизни уделяли жители Эллады (рис. 1). Их наблюдения знакомы нам по древнегреческой мифологии. Один из самых известных мифов повествует о проникновении Зевса в виде золотого дождя в каменное подземелье красавицы Данаи, у которой затем на свет появился младенец Персей. Другими «виновниками» беременности у женщин, коров и кобылиц в то время считались распутные ветры.

Первыми же «учебниками» в области натурфилософии были труды античных философов — трактаты о животных и растениях Аристотеля (384–322 до н. э.) и его ученика Теофраста (371–287 до н. э.).

Рисунок 1. Изучение окружающего мира античными философами

«Фонд Археология»

В длинный период средневековья понимание жизни было теологическим. Возникновение мира ассоциировалось с деятельностью бога как творца. Согласно этой концепции, именно бог создал различные виды жизни по принципу «от простого к сложному». В это время наука была развита слабо, медицина перекрещивалась с магией. Процветал культ святых, которым подносили дары, страждущие молили мучеников о помощи, стремились прикоснуться к какой-либо вещи. Активно развивалась новая отрасль знания, находящаяся на стыке философии и естественнонаучных исследований, с элементами ворожбы и колдовства, — алхимия.

Знания по натурфилософии в V–XI веках распространялись, в основном, через сочинения европейских церковных писателей (рис. 2), познакомивших мир с накопленными в Древней Греции знаниями. Именно в это время для соединения христианского богословия с античным наследием возникла схоластическая философия.

Рисунок 2. Аллегорическое изображение четырех элементов античной натурфилософии (из манускрипта Исидора Севильского «О природе вещей»)

«Викимедия»

Западная культура Возрождения и Нового времени (XVI–XX века) вновь заинтересовалась живой природой, возобновились поиски сущности жизни на основе природного начала. В 1543 году с книги брюссельского анатома Андреаса Везалия (1514–1564) «О строении человеческого тела» началось развитие современной анатомии, основанной на вскрытии человеческих тел. Везалий и его последователи постепенно заменили в медицине и физиологии средневековую схоластику на признающий лишь личный опыт эмпиризм.

Тогда же возник эксперимент как метод научного познания. Впервые он получил философское осмысление в трудах Фрэнсиса Бэкона (1561–1626), разработавшего и первую классификацию эксперимента [6]. До этого времени все философские размышления о границах познания развивались главным образом в двух направлениях: эмпиризм и рационализм.

В эпоху Нового времени началось параллельное и тесно связанное существование натурфилософии и возникающих узкоспециализированных наук. Этот период характеризуется поиском научного метода. Механистический подход французского философа Рене Декарта (1596–1650) привел к формированию представления о живых существах как о сложно устроенных машинах, подчиняющихся законам механики. Тогда же начал развиваться редукционизм. Механистическая концепция познания живой природы была рационалистически и математически обоснована в философии голландского натуралиста Бенедикта Спинозы (1632–1677) на основании трудов Декарта. Немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646–1716) же, наоборот, исходил из представления о непрерывном развитии и всеорганичности всего живого. Основанная им преформистская концепция заключалась в том, что миниатюрное человеческое тело, или гомункулус, внутри каждого сперматозоида «ищет» пространство для роста. Одним из ключевых сторонников преформизма был голландский натуралист Ян Сваммердам (1637–1680), изобретатель техники окрашивания клетки. Идеи преформизма были популярны с середины XVII века и до конца XVIII.

Голландский ремесленник Антони ван Левенгук (1632–1723) (рис. 3) первым открыл мир одноклеточных организмов. Заинтересовавшись строением льняного волокна, он отшлифовал для себя несколько линз. Получившиеся тончайшие линзы «микроскопии» увеличивали объект исследования до 275 раз. Обнаруженные с их применением микроскопические обитатели — «анималькули», — по мнению Левенгука, имели органы пищеварения, ножки и хвостики. А в 1665 году, усовершенствовав микроскоп, английский естествоиспытатель Роберт Гук (1635–1703) описал правильно расположенные пустоты на тонких срезах пробки. Эти пустоты Гук назвал «порами, или клетками». Именно ему принадлежит сам термин «клетка». На основании собственных исследований он написал трактат «Микрография», который получил широкий общественный резонанс и обеспечил благодатную почву для множества философских размышлений. Подробнее об изобретениях Гука и Левенгука, а также о том, к чему это привело, можно прочесть в статье «12 методов в картинках: микроскопия» [7].

Рисунок 3. Антони ван Левенгук (Antoni van Leeuwenhoek)

сайт vamsterdame.com

С наступлением XVIII века на стыке естественной истории, анатомии и медицины как самостоятельная наука начала выделяться биология — наука о живом. Именно в это время шведский медик и натуралист Карл Линней (1761–1707) заложил основы классификации «трех царств природы» . В XVIII же веке возникла альтернатива господствующему над учеными умами преформизму — эпигенез .

С тех пор классификация слегка усложнилась, о чем можно узнать, например, из публикаций «Эволюция между молотом и наковальней, или как микробиология спасла эволюцию от поглощения молекулярной биологией» [8] и «Гигантские вирусы: 4-й домен жизни?» [9]. — Ред.

Эпигенез — учение о зародышевом развитии, в ходе которого происходят последовательные новообразования всех органов единого организма.

Работавший в России немецкий физиолог и анатом Каспар Фридрих Вольф (1733–1794) считается основоположником теории эпигенеза. Его статья 1759 года описывает развитие эмбриона человека от нескольких слоев клеток до сформировавшегося индивидуума.

Большой вклад в развитие натурфилософии XVIII века внесли немецкие философы. Ярким примером этому может служить «Критика чистого разума» основателя классической немецкой философии Иммануила Канта (1724–1804). Кант разграничил предметы философии и науки, вывел за пределы философии онтологию и теорию ценностей. В вопросах изучения законов развития организмов он считал, что механические причины не полностью объясняют этот процесс, и представлял все живое активным и мыслящим. Его современник натурфилософ Фридрих Шеллинг (1775–1854) отождествлял живую природу с единым обладающим душой организмом. Он отвергал преформизм и развивал идеи эпигенеза в его немеханической форме. Фридрих Гегель (1770–1831) связывал необходимость философского осмысления природы с разрешением внутренних противоречий. Он же считал философию королевой наук [10].

В науке же господствовала теория самопроизвольного зарождения жизни из различных отложений, например, гниющей земли или отбросов. Этой точки зрения придерживались на протяжении веков многие мыслители от Аристотеля до Шеллинга. Авторитет их был столь велик, что позволил идее самозарождения получить широкое распространение вплоть до XIX века. Именно поэтому так долго в тени оставались результаты исследований Франческо Реди (1626–1697), доказавшие невозможность самозарождения червей из гниющего мяса в отсутствии мух, и Ладзаро Спалланцани (1729–1799), показавшего, что в прокипяченных органических настоях самопроизвольно зарождаться микроорганизмы не могут. Позже эти опыты повторил и усовершенствовал Луи Пастер.

Начало XIX века в натурфилософии связано с возникновением клеточной теории. Так, французский врач Рене Анри Дютроше (1776–1847), занимаясь исследованиями в области анатомии растений и животных, написал о клетке: «Очевидно, что она представляет собой базовую единицу упорядоченного состояния; действительно, всё в конечном счете происходит из клетки». Бельгийский ботаник Бартелеми Дюмортье (1797–1878) также вел исследования в этом направлении. В 1838–1839 годах немецкие ученые Маттиас Шлейден (1804–1881) и Теодор Шванн (1810–1882) окончательно сформулировали клеточную теорию. В 1855 году Рудольф Вирхов (1821–1902) дополнил ее важнейшим положением, что любая клетка происходит от другой клетки.

Позитивистская концепция

Это направление появляется в 30–70-е годы XIX века. Выделяют четыре этапа позитивизма.

Позитивизм

Его основоположник французский философ Огюст Конт (1798–1857) считал, что «наука — сама себе философия». Одновременно с появлением позитивизма началось стремительное развитие естествознания.

Наука предпочитала ориентироваться на факты и развивалась независимо от философии. В 1860-х годах французский химик Луи Пастер (1822–1895) выдвинул микробную теорию происхождения болезней. Опыты Пастера обосновали идею о том, что все современное живое происходит только от живого. Эта гипотеза породила потребность в углублении научного знания о живом. Теологи стали настойчиво утверждать, что между органической и неорганической природой лежит непроходимая пропасть. Абсолютизируя тезис «все живое из живого», клерикалы добивались политического первенства церкви и толковали появление живого как доказательство существования творца. Виталисты настаивали на наличии в живых организмах нематериальной сверхъестественной силы.

В XIX веке с появлением эволюционной биологии и клеточной теории биология окончательно оформилась как самостоятельная наука. Французский ученый Жан Батист Ламарк (1744–1829) первым предпринял попытки создать целостную теорию эволюции. Основным механизмом эволюции Ламарк считал наследование приобретенных признаков, но в то же время верил, что первопричиной этому являлся бог. Известную сегодня в своем дополненном варианте эволюционную теорию изначально сформулировал английский натуралист Чарльз Дарвин (1809–1882). Она собрала в себе все предшествующие представления, раскрыв движущий фактор и причины эволюции.

На «Биомолекуле» нет целостного изложения теорий Дарвина (поскольку классические труды и их современные версии гораздо лучше и полнее изложены в учебниках), но зато есть комикс, посвященный этому замечательному ученому: «Дарвин — супергерой» [11]. — Ред.

Эмпириокритицизм

В конце XIX века позитивизм, впитав элементы кантианства и обретя свою специфику, трансформировался в так называемый второй позитивизм, или эмпириокритицизм. Приверженцы такой философии считали, что тщательный критический анализ непременно выявляет ошибки в мышлении ученых, и это влечет за собой внедрение метафизических утверждений в науку.

Примерно в этот же период, в 1885 году, немецкий ученый-медик Герман Эбергард Рихтер (1808–1876) разработал гипотезу о занесении живых существ на Землю из космоса — панспермия. Согласно этой теории, зародыши простых организмов могли попасть на Землю вместе с метеоритами и космической пылью, дав начало всему многообразию земной жизни.

В конце XIX века натурфилософию подвергли критике сторонники марксизма. И, как следствие, ее развитие в то время свелось к решению методологических проблем. Развивая материалистическую трактовку проблемы происхождения живого, Фридрих Энгельс (1820–1895) разработал концепцию основных форм движения материи и учение о сущности живого как о способе существования белковых тел. Энгельс рассматривал возникновение жизни как длительный исторический процесс превращения химической формы движения материи в биологическую.

Наиболее авторитетными в изучении природы знания в первые два десятилетия XX века были представители баденской школы неокантианства, предполагавшей радикальное разделение наук на описательные (как история) и точные (как физика).

Рисунок 4. X и Y хромосомы человека

Geneology and cells

Новая эра в биологии началась с развитием генетики. Австрийский аббат Грегор Мендель (1822–1884) внес неоценимый вклад в ее развитие и установил новые законы, объясняющие механизм наследования, известные нам сегодня как «законы Менделя».

ХХ век в биологии начался с переоценки значимости открытий, сделанных Менделем. Голландский ботаник Хуго де Фриз (1848–1935) и другие ученые независимо друг от друга занимались изучением и переосмыслением его законов. Немногим позже они пришли к пониманию, что с большой вероятностью хранение генетического материала происходит в особых клеточных структурах — хромосомах (рис. 4) . В 1910–1915 годы группа американского биолога Томаса Ханта Моргана (1866–1945) стала работать на новом для биологов объекте — плодовой мушке дрозофиле — и экспериментально подтвердила генетическую роль хромосом. Результатом этой работы стала «менделевская хромосомная теория наследственности».

Современные представления о природе и роли хромосом изложены в статье и инфографике «100 лет хромосомной теории наследственности (1915–2015)» [12]. — Ред.

Неопозитивизм

Это наиболее радикальная и последовательно обоснованная форма сциентизма в философии, где наука принципиально противопоставляется философии. Впервые подобные идеи получили четкое выражение в деятельности так называемого Венского кружка. Неопозитивизм существовал с середины 1920-х годов до второй половины 1950-х.

В 1930–40-е годы быстро произошел широкий синтез генетики и дарвинизма. Генетические идеи проникли в систематику, палеонтологию, эмбриологию, биогеографию. Английский биолог Джулиан Хаксли (1887–1975) опубликовал в 1942 году книгу: «Эволюция: современный синтез». Реализованное в ней сочетание генетических и эволюционных представлений, до этого шедших отдельно друг от друга, положило начало новой концепции. Сейчас она известна нам под предложенным в 1949 году Джорджем Симпсоном (1902–1984) названием — «синтетическая теория эволюции».

Открытие структуры ДНК в 1953 году американским биологом Джеймсом Уотсоном и британским биофизиком Френсисом Криком (1916–2004) на основании дифракционных снимков Розалинды Франклин (1920–1958) было поистине революционным и повлекло за собой настоящий бум открытий в молекулярной биологии. Теперь стало возможным идентифицировать индивидуальность человека на молекулярном уровне и подтверждать практическую значимость теоретических исследований.

Постпозитивизм

Это направление самостоятельно возникло в результате попыток преодоления недостатков позитивизма. Знаменитый английский философ австрийского происхождения Карл Раймунд Поппер (1902–1994) проводил параллель между биологической эволюцией и накоплением научного знания, считая научную гипотезу аналогичной изменению биологического организма. Именно он разработал концепцию, согласно которой рост знаний — это не накопление увеличивающихся со временем наблюдений, а повторяющееся ниспровержение старых научных теорий и их замена на теории, более соответствующие современности. В качестве необходимых для развития науки средств Поппер выделял формулировку конкурирующих теорий, взаимную критику в процессе дискуссий и появление новых научных гипотез [13].

Диалектическая концепция

Наконец, мы подошли к рассмотрению третьей концепции, наиболее серьезной и аргументированной, — диалектической. В ее основе лежали всеобщее единство и целостность: ученые предоставляли философам материал для обобщения, в то время как философы обеспечивали ученых методом познания действительности. Философия не использовала экспериментальных методов, а влияла на научное познание на теоретическом уровне. Философский метод — аксиоматический, не предполагающий эмпирического обоснования.

Само слово «диалектика» происходит из древнегреческой философии и стало популярным благодаря «Диалогам» Платона. Аристотель считал диалектику наукой о доказательстве. В китайской философии диалектика традиционно связывалась с инь и ян. Большую роль диалектика играла в философии Гегеля. Именно в его трудах она начинает противопоставляться метафизике. Материалистическая диалектика, предложенная Энгельсом, нашла свое отражение в биологии в контексте бесконечного изменения, которому подчинены живые организмы.

Диалектическая философия была господствующей в отечественной философии науки XX в. В 1924 году советский биолог Александр Иванович Опарин (1894–1980) выдвинул теорию о возникновении жизни на Земле через плавное превращение простейших соединений — аммиака, метана, водорода и воды — в первичный бульон из аминокислот, сахаров и нуклеотидов, в котором, по его мнению, и зародилась жизнь.

Еще одной заманчивой идеей философии ХХ века было создание единой теоретической биологии. Независимо сформулированная в середине 1930-х годов такими выдающимися мыслителями как Эрвином Бауэром (1890–1938) и Людвигом фон Берталанфи (1901–1972), она пережила пик своей популярности в 1960–70-е годы. Тогда проблематика путей и методов построения теоретической биологии вновь была радикально переформулирована и переосмыслена в свете нового методологического подхода, и на авансцену снова выдвинулись различные постпозитивистские концепции и модели науки, такие как теория парадигм Томаса Куна (1922–1996) и концепция исследовательских программ Имре Лакатоса (1922–1974).

Перспективы развития исследований в области натурфилософии в то время сводились к трем направлениям. Согласно первому из них, биология являлась преимущественно описательной наукой, в задачу которой входило полное описание и систематизация характеристик живых организмов. Эта точка зрения была особенно популярной в 1950–60-е годы. Ко второму и наиболее авторитетному направлению в биологии можно отнести дарвиновскую адаптационистскую парадигму. Подавляющее большинство работ по философским проблемам биологии конца ХХ века выполнено в рамках этой модели. Канадский биолог австрийского происхождения Людвиг фон Берталанфи наиболее кратко и точно охарактеризовал третье направление развития биологии в концепции «Общая теория систем». По его словам, «организмы суть организованные явления, и мы, биологи, должны проанализировать их в этом аспекте».

Обособление философии биологии как отдельной науки происходит после публикаций монографии «Биофилософия» австрийского ученого-эволюциониста Бернхарда Ренша в 1968 году и книги «Биофилософия. Аналитическая и холистская перспективы» Ральфа Саттлера в 1986 году. Философия биологии обобщает философские суждения о самой биологии, ее методологии и месте среди других наук в системе научного знания в целом, а также ее познавательной и социальной роли в современном обществе. К 1986 году философов биологии стало достаточно, чтобы сформировать издательский портфель нового журнала Майкла Рьюза «Биология и философия» [14].

В современной науке и философии господствует эволюционно-синергетическая концепция, в соответствии с которой основным механизмом происхождения и развития Вселенной является универсальный эволюционизм и самоорганизация. Согласно академику В.С. Степину, «ее фундамент составляют ставшие общенаучными принципы развития и системности. Теоретический каркас этой картины мира определяют теории самоорганизации (синергетика) и систем (системология), а также информационный подход, в рамках которого информация понимается как атрибут материи наряду с движением, пространством и временем» [15].

Сегодня философия науки полипарадигмальна. Многогранность науки и ее философии соответствует своему времени и его динамике. Сейчас наиболее популярные гипотезы происхождения жизни ассоциированы с химической эволюцией, в результате которой сначала возникли нуклеиновые кислоты, белки и затем — первые организмы. Прогресс в области молекулярной биологии вызвал предположение, что первыми биополимерами на Земле были РНК.

В 1968 году американский микробиолог Карл Вёзе (1928–2012) высказал идею мира РНК [16]. Окончательно же эта гипотеза оформилась лишь после открытия в 1981 году способной к автосплайсингу рибосомальной РНК из инфузории рода Tetrahymena. В том числе благодаря анализу рРНК различных организмов удалось установить, что примерно 3,5–3,8 млрд лет назад существовал универсальный общий предок всего живого — last universal common ancestor, LUCA .

Просветиться насчет этой концепции можно с помощью статьи «РНК у истоков жизни?» [17] и комикса «РНК: начало (мир РНК)» [18]. — Ред.

Ему посвящена отдельная статья на «Биомолекуле» — «В диких условиях: как жил последний всеобщий предок LUCA» [19]. — Ред.

Заключение

Исследование феномена жизни, ее сущности и происхождения показало особую значимость взаимодействия философии и естественных наук. Полученные знания обогатили наше представление об окружающем мире, обществе, культуре и религии. Наука объясняла суть происходящих явлений с помощью экспериментально доказанных законов, философия же занималась их осмыслением и определением роли человека в окружающем мире.

Некоторые аспекты рассмотренных концепций в вопросах происхождения жизни до сих пор оживленно обсуждают ученые, философы и теологи. Иные же сегодня уже потеряли свою актуальность. Благодаря и тем, и другим был сформирован основной блок проблем и направлений для непрерывного развития философии науки. Все они в той или иной степени до сих пор продолжают быть предметом исследования современных философов и методологов науки.

Сегодня новые философские идеи появляются не так часто. Тем не менее, наука в целом и биология в частности продолжают развиваться с огромной скоростью. Буквально каждый день совершаются открытия, в той или иной степени меняющие понимание людей об окружающем мире. Все они, как фрагменты пазла, постепенно складываются в единую систему с универсальными законами.

1. Борзенков В.Г. Философия науки. На пути к единству науки. М.: КДУ, 2008. — 320 с.;
2. Марков А. Рождение сложности. Эволюционная биология сегодня: неожиданные открытия и новые вопросы. Corpus, 2014. — 528 с.;
3. Кунин Е. Логика случая. О природе и происхождении биологической эволюции. М.: «Центрполиграф», 2018. — 527 с.;
4. Рецензия. Михаил Никитин «Происхождение жизни. От туманности до клетки»;
5. От атомов к древу (рецензия);
6. Бэкон Ф. Новый Органон. Афоризмы об истолковании природы и царства человека // Сочинения в двух томах, т. 2. М.: «Мысль», 1978. — 575 с.;
7. 12 методов в картинках: микроскопия;
8. Эволюция между молотом и наковальней, или Как микробиология спасла эволюцию от поглощения молекулярной биологией;
9. Гигантские вирусы: 4-й домен жизни?;
10. Кант И., Гегель Г. В.Ф., Шеллинг Ф.В.И. Немецкая классическая философия. М.: «ЭКСМО-Пресс», 2000. — 784 с.;
11. Дарвин — супергерой;
12. 100 лет хромосомной теории наследственности (1915–2015);
13. Поппер К. Логика и рост научного знания. М.: «Прогресс», 1983. — 605 с.;
14. Шаталов А.Т. и Олейников Ю.В. К проблеме становления биофилософии // Биофилософия. М.: ИФРАН, 1997. С. 5–26;
15. Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. М.: «Гардарики», 2006. — 384 с.;
16. Карл Вёзе (1928–2012);
17. РНК у истоков жизни?;
18. РНК: начало (мир РНК);
19. В диких условиях: как жил последний всеобщий предок LUCA.

Философия жизни — Философия всего

«Кто может сомневаться… что жизнь — это дар бессмертных богов, а благополучная жизнь — это дар философии?» -Сенека

Мы слышим это снова и снова:  наслаждайтесь процессом . Еще один шаг вперед: многие уважаемые люди твердо придерживаются идеи, что успех требует удовольствия от процесса или, по крайней мере, приверженности ему. Хотя это верно для любого, кто стремится достичь чего-то выдающегося, нам не нужно изолировать значение процесса только от стремления к конкретным достижениям. Удовлетворенность жизнью как таковой и ее составными частями требует признания следующего: большая часть жизни — это процесс . Большая часть жизни — это между . Жизнь может быть вехами (особенно когда мы представляем себе катушку нашей жизни), но большая часть жизненного опыта — это то, что происходит между ними — малое включает в себя и создает контекст для большого. Жизнь — это столько же церемоний и вершин, сколько дней надежд, поисков, угрюмости и тренировок, которые в них вложены. Жизнь есть целое и части, начало, середина и конец. Это вы в отпуске и вы работаете изо дня в день до и после него. Это запуск бизнеса и наращивание, причем в последнем активно реализуется смысл.

Чтобы жить хорошо, нужно внимательно следить за своим внутренним барометром. Засыпанный образами того, как жизнь «должна» выглядеть, становится критически важным определить, как она выглядит для нас , а иногда даже более показательно, на что она не похожа.

Известный консультант по менеджменту, чьи теории легли в основу современных методов ведения бизнеса и лидерства, Питер Друкер был сторонником метода инверсии, когда дело доходило до вопросов. Вместо того, чтобы спрашивать, например, «Что делает жизнь хорошей?» мы могли бы начать с исключения, задав вопрос: «Что делает плохо жизнь?» Марк Аврелий предлагает похожее оценочное упражнение, когда умоляет нас спросить себя, была бы ли смерть чем-то ужасным, если бы мы были лишены чего-то определенного. Тогда хорошая жизнь становится активным отказом от того, что нам не служит. Чтобы задать такой вопрос, мы должны быть готовы к ответу и к дискомфорту, который может сопровождать трудные решения, которые требует ответ.

Есть склонность слышать нечто подобное как указание действовать опрометчиво, бросить все в погоне за непонятным, но грандиозным приключением. Пока жизнь коротка, или, точнее,  быстрый — его «краткость» по своей сути не способствует легкомыслию. Это поощряет намерение — принимать решения обдуманно, как тот, кто осязаемо осознает конечность вещей. Драматург и философ-стоик Сенека остро схватывает суть этого в следующем отрывке из О краткости жизни:

«Дело не в том, что у нас короткий промежуток времени, а в том, что мы тратим его впустую. Жизнь достаточно длинна. , и она была дана в достаточно щедрой мере, чтобы позволить осуществить самые великие дела, если все ее хорошо вложить, но когда она растрачивается в роскоши и небрежности, когда она посвящена бесполезной цели, в конце концов вынуждена по последней необходимости мы замечаем, что она прошла прежде, чем мы осознали, что она проходит. Подобно тому, как великое и царственное богатство рассыпается в тот же миг, когда оно попадает в руки плохого хозяина, тогда как богатство, каким бы ограниченным оно ни было, если оно доверено хорошему опекуну, приумножается благодаря использованию, так и наша жизнь достаточно длинна для тот, кто приказывает это должным образом».

И здесь мы сталкиваемся с нашей проблемой и возможностью: организовать нашу жизнь должным образом . Для того, кто это делает, жизнь может быть долгой (читай: полной). Как и в случае с любым философским текстом, ключевую роль играет ясность интерпретации. «Правильно» лучше всего интерпретировать как , фактически , в зависимости от намерений. Надлежащему упорядочению способствует конгруэнтная жизнь — акт жизни в соответствии со своими ценностями, работающий таким образом, который соответствует намерениям. Противоположность конгруэнтной жизни? Диссонанс. Австралийский олимпийский пловец Грант Хакетт благодарит своего психолога за то, что тот дал ему следующий перефразированный совет: Делайте больше вещей, которые заставляют вас чувствовать себя самим собой. Что стоит отметить в этой фразе, так это то, что она конкретно не делает то, что делает вас счастливым  (хотя выполнение того, что заставляет вас чувствовать, что вы неизбежно можете вызвать чувство счастья). Вместо того, чтобы гнаться за смутной эмоцией, эта четкая формулировка побуждает к поиску конкретных способов действия, которые, как доказано, заставляют нас чувствовать себя самими собой. По словам Джека Батчера, «жизнь кажется процессом улучшения того, чтобы быть самим собой».

Найдите время, чтобы определить несоответствующие действия в вашей жизни — те, которые не соответствуют тому, кем вы стремитесь быть, — и переоцените их.

Одним из первых шагов в правильном устройстве своей жизни является осознание того, сколько времени у нас есть на самом деле, если, действительно, все это время потрачено правильно. Мы не должны ошибочно принимать это за то, что можем предсказать или ожидать долгую жизнь в годах — мы достаточно мудры, чтобы знать, что мы не можем  знать это с уверенностью. Именно по этой причине благополучная жизнь полностью зависит от вложения себя в сезон, в котором они находятся. Делать это постоянно — вот что делает жизнь хорошей, полностью посвящая себя текущему сезону — и следующему, и следующему. При таком подходе мы освобождаемся от ощущения, что нам нужно испытать все, что мы хотим, прямо сейчас. Чтобы жить хорошо, нужно только, чтобы мы полностью отдавались тому, где бы мы ни оказались, в результате оставляя мало места для сожалений. На этом этапе следует подчеркнуть следующее: вы не можете сожалеть о вариантах, которые вам не были представлены, а только о том, что вы решили не принимать в рамках того, что было представлено  . Опыт, который не был представлен, был опытом, которого еще не было у вас.

В Рассуждениях и избранных сочинениях Эпиктет говорит о том, что многие склонны воспринимать как парадоксальную обратную связь от философов, особо выделяя противопоставление осторожности уверенности. Он умоляет нас прислушаться к советам философов проявлять осторожность в отношении нашей собственной воли и уверенность в том, что вне ее. Иными словами, мы должны активно проверять и оценивать наши собственные предположения, поведение, мысли и стремления; ворчать по вопросам, не зависящим от нас ( , особенно , когда он не сопровождается полезным действием), однако бесполезен.

«Точно так же страх одолевает нас в делах, не зависящих от воли, тогда как в делах, зависящих от воли, мы действуем уверенно и небрежно, как будто они не имеют значения. Быть обманутым или опрометчивым, действовать беззастенчиво или с необузданной похотью — все это для нас не имеет значения, пока мы имеем успех в делах вне воли. Смерть, изгнание, боль и дурная слава — там вы найдете импульс дрожать и бежать прочь». -Эпиктет

Вооружившись этой точкой зрения, мы можем быть уверены не в том, что события, не зависящие от нас, были правильными в моральном смысле, а в том, что их внешнее качество не является отражением нас. Жить хорошо — значит прилагать высокие намерения и строго сосредоточивать внимание на вещах, находящихся под вашим контролем, на вещах, находящихся в пределах вашей досягаемости. Поскольку жизнь в настоящем оставляет мало места для сожалений, острое сосредоточение на нашей сфере контроля помогает ограничить негодование (или, по крайней мере, смягчить его болезненные последствия).

Красота жизни как процесса и продуманного порядка заключается в том, что мы можем уверенно действовать так, как того требует от нас этот сезон, свободно используя эту главу наилучшим образом, зная, что она неизбежно перерастет в другую. Жить хорошо — это не делать все подряд; это вовлекает то, что однозначно соответствует нашим ценностям и намерениям полностью . Это правильное управление нашим пространством времени, не зная, что грядет или , если оно придет, но зная, что уважение к настоящему сделает то, что грядет, лучше. Он активно решает, что, если нам посчастливится увидеть следующую главу, она получит пользу от этой, а если нет, то мы можем довольствоваться тем, кем мы были, во что мы вовлечены и что мы дали.

«…жизнь каждого из нас ограничена настоящим моментом, и это все, что у нас есть». -Марк Аврелий

15 примеров личной философии, которые вас вдохновят

• Фейсбук
• Твиттер

Вы когда-нибудь задавались вопросом, какова ваша личная философия? Или, может быть, вы знаете, что это такое, но не знаете, как выразить это словами. В любом случае, этот пост в блоге для вас. Мы обсудим 15 примеров личной философии, которые вдохновят и мотивируют вас.

Что такое личная философия?

Личная философия — это набор убеждений, ценностей и принципов, определяющих поведение человека. Он охватывает все: от того, как человек смотрит на мир и свое место в нем, до того, что он считает важным в жизни и что он считает правильным или неправильным.

На него могут влиять различные факторы, в том числе религиозные убеждения, семейные ценности, культурные традиции и жизненный опыт.

Для многих людей развитие личной философии является непрерывным процессом; по мере того как они сталкиваются с новыми идеями и бросают вызов существующим убеждениям, их взгляды могут со временем меняться. В конечном счете, личная философия — это уникальный индивидуальный способ понимания и подхода к миру.

Почему важно иметь личную философию

Есть много причин, по которым важно иметь личную философию. Во-первых, это может помочь вам принимать лучшие решения в жизни. Имея четкое представление о своих ценностях и во что вы верите, вы сможете легче определить, какой выбор соответствует вашей личной философии, а какой нет.

Ваша личная философия также может дать ощущение направления и цели в жизни. Он может служить компасом, помогая вам с большей легкостью преодолевать взлеты и падения в жизни. CLAY — отличный инструмент для вдохновения, когда нужно найти что-то для себя.

И, наконец, личная философия может помочь вам быть более устойчивым перед лицом невзгод. Когда дела идут плохо, ваша личная философия может дать ощущение комфорта и силы; это может быть источником мотивации и вдохновения.

Теперь, когда мы обсудили важность личной философии, давайте рассмотрим несколько примеров личной философии.

1. «Будь собой; все остальные уже взяты.» – Оскар Уайльд

Это одна из моих любимых личных философий, потому что она верна. Будьте собой и гордитесь тем, кто вы есть – таких, как вы, в мире больше нет, и это хорошо!

2. «Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе». – Золотое правило

Эта личная философия основана на принципе взаимности, который присутствует во многих религиях и культурах по всему миру. Это простая идея, но она может оказать сильное влияние на вашу жизнь.

В конце концов, то, как вы относитесь к другим, многое говорит о вас как о личности. Поэтому, если вы хотите, чтобы к вам относились с уважением, добротой и состраданием, проявляйте такую ​​же вежливость к другим.

3. «То, что позади нас, и то, что ждет нас впереди, ничтожно мало по сравнению с тем, что внутри нас». – Ральф Уолдо Эмерсон

Это прекрасное напоминание о том, что у всех нас есть возможность управлять своей судьбой. То, что происходит с нами в жизни, — лишь малая часть того, кто мы есть, а самое важное лежит внутри нас.

4. «Лучший способ узнать, можете ли вы кому-то доверять, — это довериться ему». – Эрнест Хемингуэй

Эта философия – прекрасное напоминание о том, что мы всегда должны давать людям презумпцию невиновности. Вы можете быть удивлены тем, насколько люди могут удивить вас, если вы просто доверяете им.

5. «В конце концов все будет хорошо. Если что-то не так, значит, это не конец». –Unknown

Это отличная философия, о которой стоит помнить, когда кажется, что что-то идет не так. Это напоминает нам, что в конце концов все получится, поэтому нам не нужно слишком беспокоиться о временных неудачах.

6. «Вы не можете контролировать все. Иногда нужно просто расслабиться и верить, что все получится». –Unknown

Эта личная философия – отличное напоминание о том, что нужно отпустить то, что мы не можем контролировать, и просто расслабиться. Мы не можем контролировать все в жизни, но если у нас есть вера, в конце концов все обычно получается.

7. «Вы живете только один раз, но если вы делаете это правильно, одного раза достаточно». – Мэй Уэст

Эта личная философия – отличное напоминание о том, что мы должны максимально использовать свое время на земле. У нас есть только одна жизнь, так что мы могли бы сделать ее значимой! Эта философия может вдохновить вас жить полной жизнью и максимально использовать каждую возможность.

8. «Если вы хотите прожить счастливую жизнь, привяжите ее к цели, а не к людям или вещам». – Альберт Эйнштейн

Эта личная философия – отличное напоминание о том, что наше счастье должно исходить из наших личных целей, а не от других людей или материальных благ. Если мы сосредоточимся на достижении наших собственных целей, мы будем намного счастливее в жизни.

9. «Единственный способ хорошо работать — это любить то, что ты делаешь». – Стив Джобс

Эта личная философия является прекрасным напоминанием о том, что мы должны заниматься только тем делом, которое нам нравится. Если мы любим то, что делаем, мы будем намного более успешными и продуктивными. Это может вдохновить вас найти работу, которой вы увлечены.

10. «Ваше время ограничено, не тратьте его впустую, живя чужой жизнью». – Стив Джобс

Эта личная философия – отличное напоминание о том, что мы должны жить своей собственной жизнью, а не пытаться подражать кому-то другому. У нас есть только ограниченное количество времени на этой земле, поэтому мы должны максимально использовать его, живя полной жизнью.

11. «Стань тем изменением, которое ты хочешь видеть в мире». – Махатма Ганди

Эта личная философия – прекрасное напоминание о том, что мы можем изменить мир, будучи тем изменением, которое хотим видеть. Мы не можем просто сидеть и ждать, когда произойдут изменения, мы должны быть теми, кто их заставит.

12. «Лучший способ узнать, чего вы хотите, — это попробовать что-то новое». – Неизвестно

Эта личная философия – отличное напоминание о том, что мы всегда должны быть открыты для новых экспериментов. Мы никогда не знаем, что нам может понравиться, пока не попробуем. Эта философия может вдохновить вас выйти из зоны комфорта и попробовать что-то новое.

13. «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть». – Теодор Рузвельт

Эта личная философия – прекрасное напоминание о том, что мы должны максимально использовать свои таланты и способности. Нам не нужно ждать идеальных условий, чтобы что-то сделать, мы можем просто начать там, где мы есть, и делать все, что в наших силах.

14. «Если вы хотите чего-то, чего у вас никогда не было, вы должны быть готовы сделать то, чего никогда не делали». – Неизвестно

Эта личная философия является прекрасным напоминанием о том, что мы всегда должны быть готовы пробовать что-то новое, если хотим достичь своих целей. Мы не можем просто сидеть и ждать, когда что-то произойдет, мы должны выйти и сделать так, чтобы это произошло!

15. «Поверьте, что вы можете, и вы уже на полпути». – Теодор Рузвельт

Эта личная философия – прекрасное напоминание о том, что наши убеждения могут оказывать сильное влияние на нашу жизнь. Если мы будем верить в себя, у нас будет гораздо больше шансов достичь наших целей. Эта философия может вдохновить вас поверить в себя и свои способности.

Как выбрать свою личную философию

Эти примеры личной философии являются лишь отправной точкой. Найдите время, чтобы подумать о том, каковы ваши личные убеждения.

Какими ценностями вы хотите жить?

Что делает вас счастливым?

Чего ты хочешь добиться в жизни?

Как только вы хорошо поймете свои личные убеждения, вы сможете начать строить свою личную философию. Помните, что нет правильных или неправильных ответов. Просто выберите то, что вам подходит!

Если вам трудно начать, попробуйте записать свои мысли на бумаге.

Как только вы лучше поймете свою личную философию, применяйте ее на практике в повседневной жизни. Вы будете удивлены тем, насколько большую разницу это может иметь.

Заключительные мысли

В целом, ваша личная философия является отражением ваших убеждений и ценностей. Это может быть отличным источником вдохновения и мотивации в вашей жизни.

Выбрав личную философию, которая находит отклик у вас, вы сможете жить более счастливой и полноценной жизнью. Спасибо за прочтение. Я надеюсь, что эта статья вдохновила вас на создание собственной личной философии.

Почему важно иметь жизненную философию?

Когда вы знаете, что вас волнует, вы становитесь верным и стойким в достижении своей конечной цели.

Если вы чувствуете себя очень перегруженным ежедневными делами, этот вопрос может показаться бессмысленным.

Вы могли бы сказать: » Ну, у меня есть много вещей, которыми я занимаюсь прямо сейчас. Серия голов. Длинная череда незавершенных проектов. Много обязательств и дедлайнов.

Что интересного в добавлении философии в этот длинный список?

Как только я во всем разобрался, я всегда могу позволить себе роскошь очертить более широкие контуры жизненной философии».

Но, друг мой, есть и другие, у которых нет никаких проблем с убеждением в том, что это то, чего я хочу. Все становится немного яснее, когда вы привносите этот уровень ясности в свою цель.

Это не то, что вы хотите сделать сегодня, завтра или даже в этом году. Это то, что вы пытаетесь получить от жизни. То, что вы делаете сейчас, помогает ли это воплотить это в жизнь?

Если нет, то что мешает вам загладить свою вину?

« Четкая, четко определенная философия дает вам ориентиры и границы, которые удерживают вас на правильном пути», — точная причина, по которой у вас должна быть философия, которая будет направлять и управлять всеми вашими действиями.

Эти философии — не что иное, как ваша пожизненная приверженность стремлению выйти за рамки простого самосовершенствования. Конечная цель здесь — радикальная трансформация — себя и общества. И это становится возможным, когда вам желает исследовать смысл и цель жизни, а также ваше законное место во вселенной.

  Выражение сильных сторон и достоинств вашего характера, например, мужество высказываться, несмотря на возражения, и великодушие, позволяющее принимать критику без провокаций, — вот некоторые из ежедневных шагов, которыми можно руководствоваться в соответствии с вашим основным набором философии.  

Допустим, ваша философия заключается в том, чтобы делать что-то лучше, чем когда-либо прежде. Думайте об этом как о своей цели высшего уровня — компасе, который указывает направление и значение для всех целей ниже него.

Возможно, вам потребуется много целей более низкого и среднего уровня для достижения цели высшего уровня.

Например, выйти из дома к восьми утра может показаться целью низкого уровня, но это определенно важно из-за цели среднего уровня: прийти на работу вовремя.

Зачем тебе это? Потому что вы хотите быть пунктуальным.

Зачем тебе это? Потому что пунктуальность показывает уважение к людям, с которыми вы работаете.

Почему это важно? Потому что где-то на вашей доске мечтаний вы стремитесь быть хорошим лидером.

Определенная философия поможет вам определить, что вас действительно волнует. Когда вы знаете, что вас волнует, вы становитесь верным и устойчивым в достижении своей конечной цели.

Здесь важнее придерживаться уже принятых решений, чем постоянно принимать новые.

Ты больше не капризничаешь.

Каждый день вы просыпаетесь, думая о том же наборе вопросов, над которыми вы засыпали. Вы, в некотором смысле, указываете в одном и том же направлении, стремясь сделать даже самый крошечный шаг вперед, а не соглашаясь на какое-либо отклонение.

Одно из моих основных убеждений, которое успешно выдержало испытание временем:
Сосредоточьтесь на том, что находится под вашим контролем, и принимайте то, что не под вашим контролем.

Практика этого простого убеждения в моей повседневной жизни привела к невероятному увеличению моей эффективности, одновременно уменьшая мою ежедневную дозу разочарования.

Как все это помогает?

Трудные времена

Когда вы находитесь на неудобной территории, то есть когда все идет не по вашему плану, или вы, кажется, постоянно перегружены последовательностью внешних событий. Вы должны черпать необходимую силу из своей философии.

Давайте поговорим о вашем самом большом страхе: потерять работу: вы всегда можете обвинить экономику и прикинуться жертвой. Почувствуйте себя беспомощным и войдите в бесконечный цикл жалоб или примите реальность и начните поиск своего нового будущего.

Но даже если вы потеряете работу — зачем расстраиваться?

Копните немного глубже, и вы обнаружите, что это из-за ваших нереалистичных ожиданий сохранить свою работу навсегда.

Счастливые времена

Когда вы находитесь в счастливом пространстве, это время, когда ваша философия нужна больше для того, чтобы держать себя на правильном пути, потому что в результате успеха вы можете получить множество разнообразных возможностей и соответственно, было бы очень соблазнительно обналичить их все одновременно.

Но выбранный вами философский путь гарантирует, что вы останетесь на пути, избранном изначально.

Есть очень хороший шанс, что кто-то может назвать вашу сосредоточенность — навязчивой, потому что большинство ваших действий в конечном итоге будут черпать свое значение из их верности вашей главной цели — вашей жизненной философии.

Вы расставили приоритеты по порядку.

У очень преданных людей большинство целей среднего и низкого уровня так или иначе связаны с конечной целью. Напротив, отсутствие приверженности и настойчивости может привести к тому, что у вас будут менее последовательные структуры целей.

Однако мысль о том, что наша жизнь должна руководствоваться одной высшей целью, является идеализированной крайностью, которая может быть нежелательной даже для самых упорных и сумасшедших из нас.

Тем не менее, я бы сказал, что можно сократить длинный список рабочих целей среднего и низшего уровня в соответствии с тем, как они служат цели первостепенной важности.

И я думаю, чем более едиными, выровненными и скоординированными являются наши иерархии целей, тем лучше.

Но в то же время время от времени не стесняйтесь делать паузы.

Остановитесь на мгновение и начните ценить отсутствие боли и наслаждаться самим фактом присутствия здесь. Можете ли вы ценить каждый день, как человек, только что выживший в автокатастрофе?

И, пожалуйста, убедитесь, что вы не откладываете свое счастье на будущее, например, что вы будете счастливы после того, как накопите достаточно денег на это большое экзотическое путешествие или после того, как получите это большое повышение.

Измени век, в котором ты живешь, и у тебя уже слишком много. Но во все времена то, что достаточно, остается одним и тем же.

👉 Издание Better Humans является частью сети инструментов личного развития. Для ежедневного вдохновения и понимания подпишитесь на нашу рассылку, а для достижения самых важных целей найдите личного тренера. 👈

Теория и философия жизни | Религия и философия жизни

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicРелигия и философия жизниРелигиоведениеКнигиЖурналы Мобильный телефон Введите поисковый запрос

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicРелигия и философия жизниРелигиоведениеКнигиЖурналы Введите поисковый запрос

Расширенный поиск

• Иконка Цитировать Цитировать

• Разрешения

• Делиться
  • Твиттер
  • Еще

Укажите

Флад, Гэвин, «Теория и философия жизни», Религия и философия жизни (

Oxford

, 2019; онлайн-издание, Oxford Academic, 21 марта 2019 г. ), https://doi.org/10.1093/oso/9780198836124.003.0001, по состоянию на 3 марта 2023 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicРелигия и философия жизниРелигиоведениеКнигиЖурналы Мобильный телефон Введите поисковый запрос

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicРелигия и философия жизниРелигиоведениеКнигиЖурналы Введите поисковый запрос

Advanced Search

Abstract

Идея о том, что существует оживляющий принцип, жизненная сила, которая движет живым, что сама жизнь формируется через многообразие явлений мира, очень древняя и может быть найдена в Греции. , Китая и Индии. У нас также есть более поздние философские аргументы, которые понимают жизнь с точки зрения жизненного принципа или сущности. Философии, уходящие корнями в биологию, склонны скептически относиться к виталистическим философиям, в то время как виталистические философии отвергают элиминативные, материалистические объяснения. В связи с этим в главе рассматривается вопрос о том, должны ли мы понимать жизнь в первую очередь с точки зрения человеческих целей, желаний, страхов и надежд; или мы должны объяснять жизнь прежде всего в терминах безличных, биологических влечений?

Ключевые слова: биология, философия, жизненная сила, витализм, организм, редукционизм биология, философия, жизненная сила, витализм, организм, редукционизм

Тема

Религиоведение

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Войти

Получить помощь с доступом

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

1. Щелкните Войти через свое учреждение.
2. Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
3. Находясь на сайте учреждения, используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
4. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Вход через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

1. Щелкните Войти через сайт сообщества.
2. При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
3. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Войти с помощью личного кабинета

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. См. ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

• Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
• Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т. д.

Покупка

Наши книги можно приобрести по подписке или приобрести в библиотеках и учреждениях.

Информация о покупке

Философия как образ жизни

Что значит сказать, что философия — это «искусство жить» или «образ жизни»? В современном англоязычном мире философию часто считают деятельностью, связанной с естественными науками и в первую очередь связанной с тем, что мы можем знать и как мы можем это знать. Философия, понимаемая таким образом, может проследить свое происхождение до Древней Греции — мы можем вспомнить первых досократических натурфилософов; Аристотелю, органично сочетавшему интересы в философии (то, что мы сейчас назвали бы) и в науке; и даже Сократу, который стремился выяснить, что именно мы можем знать, и знаем ли мы столько, сколько думаем.

И это все? В последние годы идея о том, что философия может предложить нечто большее, чем просто теоретические размышления, скажем, о природе знания, или о том, какие типы вещей существуют, или о том, как язык формирует наш опыт, нашла ряд сторонников. Возможно, самым важным из них был Пьер Адо, французский исследователь античной философии, умерший в 2010 году. В его книге « Философия как образ жизни» , опубликованной в 1995 году, утверждалось, что в древности философия была в первую очередь руководством к тому, как жить. Как и многие современные философы, она занималась вопросами знания, существования, языка и т. д. , но подходила к такого рода вопросам в более широком понимании того, для чего в конечном счете предназначена философия. Согласно Адо, причина, по которой древние философы интересовались такими, казалось бы, абстрактными вопросами, заключалась именно в том, что они могли способствовать положительному преобразованию образа жизни.

Адо проследил истоки этого подхода к философии до Сократа. Это был не Сократ, который в первую очередь был мотивирован вопросом «что такое х?» вопросы определения, а вместо этого Сократ Апологии , который увещевал своих собратьев-афинян заботиться о своих душах. Именно после Сократа, в эллинистический период (– гг. 330–30 гг. до н. э.), на первый план вышел такой способ осмысления цели философии.

Философ-эллинист Эпикур писал: «Пусты слова философа, предлагающего лечение без человеческих страданий». Тем не менее стоит подчеркнуть, что хотя он и представлял философию таким образом, это не мешало ему писать технические трактаты, пытаясь понять мир природы, такие как исследования по метеорологии. Для Эпикура связь была проста: многие люди в его время испытывали душевные муки в виде страха перед богами – мстительным Зевсом, владеющим своей молнией. Показав, что такие вещи, как гром и молния, являются чисто природными явлениями, полностью объяснимыми с точки зрения естественных причин, Эпикур думал, что сможет облегчить их опасения. Изучение метеорологии может помочь вам лучше спать по ночам. Подобное взаимодействие практической помощи и теоретической науки мы видим у великого римского ученика Эпикура, Лукреция, чья шедевральная поэма О природе вещей предлагает полностью натуралистическое описание практически всего — мира природы, человеческого разума, подъема и падения человеческих обществ — все это объясняется с точки зрения атомов, движущихся в пустоте. Однако по пути Лукреций неоднократно напоминает своим читателям, что весь смысл его работы состоит в том, чтобы излечить душу от душевных расстройств. В то время как страх перед ударом молнии Зевса может мало беспокоить большинство людей сегодня, страх смерти, боли или физических трудностей, возможно, все еще довольно распространен, и эпикурейцы также обращались ко всем этим. Для них философия была образом жизни, сформированным их философскими идеями, свободным от всех подобных страхов. Это была жизнь ataraxia , спокойствие или безмятежность, и это то, что эпикурейская философия обещала дать.

Другой великой эллинистической философской школой был стоицизм. Стоики были философами древности, которые четко определили философию как «искусство жить», навык, который нужно изучать и практиковать, точно так же, как строительство, медицина или навигация. Как и у эпикурейцев, цель состояла в том, чтобы излечить разум от нарушений, которые могли бы помешать вести спокойную жизнь. Согласно стоикам, самой насущной проблемой был не страх перед богами или страх смерти, а эмоции. Стоики разработали сложную теорию восприятия, в которой образы представляются разуму, разум переводит содержание этих образов в суждение, затем принимает или отвергает суждение, которое, в свою очередь, создает убеждение. Если убеждение истинно, оно считается частью знания и так далее. Эта, казалось бы, абстрактная теория была центральной в их диагностике негативных эмоций, которые, по их мнению, возникают, когда разум принимает предложение, содержащее необоснованное оценочное суждение, отсутствующее в исходном образе. Если мы хотим преодолеть калечащие негативные эмоции, такие как страх или гнев, мы должны сначала понять механику восприятия и процесс формирования убеждений. Хотя это интересные вещи, которые стоит попытаться понять сами по себе, для стоиков понимание этих вещей приобретает большую актуальность, когда мы видим, что они предлагают ключ к достижению того, что основатель стоицизма Зенон назвал «плавным течением жизни». .

Как и эпикурейцы, стоики также были заинтересованы в понимании того, как устроен мир природы, и, опять же, считалось, что знание Природы непосредственно способствует изменению образа жизни. Они представляли природу не как продукт хаотических взаимодействий между атомами, а скорее как единое, единое, организованное целое. Мы — части этой единой Природы, утверждали стоики, и поэтому мы должны жить, помня об этом знании. Это привело к ряду практических предложений, таких как не бороться с тем, что происходит, и видеть себя частью большего сообщества живых существ, а не изолированными агентами. В последнее время некоторые люди установили связь между стоицизмом и экологическим движением. Ключевым моментом, однако, является то, что их исследования Природы не были просто абстрактными размышлениями, о которых нужно забыть в конце дня. Быть стоиком не означало просто придерживаться определенного набора убеждений; это означало жить стоической жизнью, которая естественным образом вытекала из этих верований.

Третьим эллинистическим философом, более или менее современным Эпикуру и Зенону, был Пиррон из Эллиса. Точная природа собственной философии Пиррона остается спорной, но более поздние мыслители взяли его за образец для подражания и разработали позицию, которая стала называться пирронизмом. Короче говоря, пирронизм считает, что единственный способ преодолеть душевные страдания и мучения — это отказ от всех верований. Они предлагали путь к умственному спокойствию, который шел следующим образом: если у вас есть убеждение о чем-то, что вы, несомненно, считаете истинным, то начните рассматривать аргументы в пользу противоположного мнения. Ни один аргумент в пользу какой-либо из сторон вряд ли будет слишком убедительным, и поэтому в конце концов у вас будет два набора одинаково убедительных аргументов в пользу противоположных сторон вопроса, будь то свобода воли против детерминизма, материализм против идеализма, удовольствие или добродетель. самое главное и так далее. В самом деле, можно сказать, что это ответит на любой существенный философский вопрос, который остается открытым для обсуждения.

Противоположные аргументы, утверждали пирронисты, приведут вас в состояние «уравновешенности», когда столь же убедительные (или неубедительные) аргументы вызовут состояние интеллектуального паралича, и вы не сможете вынести суждение в любом случае . Пирронисты думали, что как только человек достигает этого состояния непроизвольного замешательства, свободного от всякой веры, тогда спокойствие придет само собой. Проблема в том, чтобы верить в то, что вещи истинны. На практике это означало, что пирронистов очень интересовали аргументы против взглядов других философов, таких как эпикурейцы и стоики. В этом отношении они очень походили на современных философов, всегда ищущих возражения и контрпримеры. Но их интерес к этим вещам был полностью мотивирован желанием достичь состояния равновесия и достичь умственного спокойствия, которое, как они думали, из этого следует. Пирронизм часто сравнивают с буддизмом, и есть древний источник, в котором утверждается, что на Пиррона повлияла его встреча с индийскими мудрецами, с которыми он познакомился во время путешествия в Индию с Александром Македонским.

Этот эллинистический подход к философии как руководство к тому, как жить хорошо, был представлен читающей публике Рима Цицероном в таких работах, как На концах , Об обязанностях и Тускуланские диспуты . В последнем из них Цицерон указывал на Сократа как на фигуру, стоящую за эллинистическим подходом к философии: он был первым, кто «призвал философию с небес и поселил ее в городах людей, и привел ее также в их дома, и заставил ее задавать вопросы о жизни и морали, о добре и зле». Среди преемников Цицерона в Риме Сенека выделяется как поборник эллинистического подхода к философии. Сенека идентифицировал себя как стоика, но он регулярно обращался к Эпикуру и Лукрецию, когда думал, что они могут сказать что-то полезное. Все его письма и эссе посвящены очень реальным проблемам повседневной жизни, например, как справляться с такими эмоциями, как гнев, как перестать тратить время впустую, как сохранять спокойствие перед лицом невзгод, как справиться с тяжелой утратой и так далее. Он сочетал обсуждение этих практических вопросов с описанием техник, которые можно использовать для внедрения философских идей в собственную жизнь. Один из них, заимствованный из пифагорейской традиции, заключался в том, чтобы каждый вечер заниматься ежедневными размышлениями, оценивая свои успехи и то, что можно сделать лучше на следующий день. Сенека каждую ночь спрашивал себя: «Когда я поступал хорошо по отношению к другим?»; «Когда я поступил плохо?»; «В чем я не соответствовал своим принципам?». Цель состояла в том, чтобы учиться на его ошибках, чтобы уменьшить их в будущем.

Другие римские стоики разработали подобные практические приемы. Эпиктет настаивал на необходимости не только вечерних размышлений, но и постоянной бдительности в течение дня. Он напоминал своим ученикам, что их философские идеи всегда должны быть под рукой. Умственное повторение, которое для этого потребовалось бы, предназначалось для того, чтобы помочь укоренить их в сознании и выработать соответствующие привычки. Эпиктет на протяжении всей своей « бесед » настаивал на том, что целью философии являются дела, а не слова, то есть действия, соответствующие философским идеям. По его словам, когда овцы едят траву, они не выбрасывают ее изо рта; вместо этого они переваривают его и показывают его продукт в своей шерсти. Точно так же ремесленник изучает работу по дереву не для того, чтобы весь день сидеть и болтать о работе по дереву; вместо этого он делает вещи в соответствии с полученными знаниями. Эпиктет настаивает на том, что философия — это то же самое: это не деятельность, которую в основном выполняют люди, сидящие без дела и разговаривающие. Все дело в том, чтобы внедрить философские идеи в повседневную жизнь.

Может показаться заманчивым, что это интересная историческая идея, но сегодня она уже не актуальна. Времена изменились, и философия ушла вперед. То, о чем мы думаем сейчас, когда говорим о философии, совершенно отличается от того, что представляли себе Сократ, Эпикур или Эпиктет. В конце концов, это было более двух тысяч лет назад. Но стоит отметить, что такой способ осмысления философии не угас в древности. Целый ряд более поздних философов перенял этот способ мышления о философии, часто вдохновленный некоторыми из древних философов, с которыми мы уже сталкивались. В шестнадцатом веке был Мишель де Монтень, который, подобно Сенеке, писал эссе на широкий круг повседневных забот с философской точки зрения и рассматривал процесс написания эссе как процесс самосовершенствования. В следующем столетии Спиноза наметил сложную метафизику и этику, направленные на достижение состояния блаженства. Философские аутсайдеры, такие как Шопенгауэр и Ницше, чуть позже также подчеркивали самопреобразование как конечную цель философии. Совсем недавно Мишель Фуко посвятил последние годы своей жизни изучению древних практик того, что он называл «заботой о себе», и не уклонялся от размышлений о том, какую пользу можно извлечь из некоторых из этих практик сегодня. Короче говоря, идею «философии как образа жизни» лучше всего охарактеризовать не как нечто древнее и ныне давно вытесненное, а скорее как способ осмысления того, что такое философия, который всегда присутствовал на протяжении всей истории философии и остается живой вариант сегодня.

Джон Селларс преподает древнюю философию в Ройал Холлоуэй, Лондонский университет; его последняя книга — «Эллинистическая философия».

Философия как образ жизни

Философия как образ жизни — это «модель философии, которая подчеркивает ее практические, изменяющие жизнь аспекты».  Идея о том, что философия имеет практическую сторону (будь то терапевтические, поведенческие или другие практические проявления), не нова. Древние традиции рассматривали философию в этих терминах, а также, конечно, как практику, связанную со знанием и пониманием.  Для многих (если не большинства) из этих мыслителей искусство мысли  и искусство жить были двумя сторонами одной медали, обе из которых были неотъемлемой частью философской жизни.



Настоящая мудрость не просто заставляет нас знать; это заставляет нас «быть» по-другому. ( Hadot )

В последние годы философия как образ жизни начала возрождаться благодаря усилиям бесчисленного множества людей — внутри и вне академических кругов, — которые твердо придерживались веры в то, что философия есть и может быть  руководством к хорошей жизни (в все , что это влечет за собой). Веб-сайт и сеть philife, возглавляемые Меган Салливан, Стивеном Гриммом, Стивеном Энглом, Калебом Кахо и другими ключевыми фигурами, отражают работу многих из этих преданных своему делу людей и служат отличным ресурсом для всего, что касается «философии как образа жизни». связанный! Да здравствует стоа!! #филайф.  Нажмите здесь, чтобы узнать последние новости Философия как образ жизни …

Некоторые принципы философии как образа жизни

 ~ Вдохновлено Пьером Адо и создано Джейн Дрекслер, Джулией Джорати, Джейкобом Стампом, Филиппом Шенбергом, Марисой Диас-Вайан и Марком Ралковски в рамках Восточной конференции APA 2020 (сессия учебного центра AAPT). ~

Принципы PWOL, применяемые к разработке программ

(Как можно разработать деятельность, которая поможет людям…)

 

• • Опыт философских идей

  • Оценивать философские идеи посредством исследования и опыта

  • Запоминать, носить и применять философские идеи в повседневной жизни

  • Развивайте философские подходы к своей жизни

  • Узнайте, как философские идеи могут помочь им жить лучше и сделать осознанный и взвешенный выбор

  • Думайте шире, расширяйте перспективы и меняйте точки зрения

  • Сосредоточение внимания незнакомыми и преднамеренными способами

  • Понять свои отношения с другими людьми и природой

  • Узнайте, как философские идеи могут помочь им создать диалогический, многоголосый опыт, а также развивать, вовлекать и поддерживать сообщество

 

 ~ Вдохновлено Пьером Адо и создано Джейн Дрекслер, Джулией Джорати, Джейкобом Стампом, Филиппом Шенбергом, Марисой Диас-Вайан и Марком Ралковски в рамках Восточной конференции APA 2020 (сессия AAPT Teaching Hub Session). ~

Фотографии PWOL

(Летний институт NEH 2018 г., Центральная конференция APA 2019 г., Учредительная конференция/семинар сети WOL 2019 г., Восточная конференция APA 2020 г.)



«Послушайте мой рассказ о плотницком искусстве», — заключает он договор на дом и строит его. ( Hadot/Epictetus )



Философский образ жизни – это не разделенная на части теория, а единый акт, который состоит из живой логики, физики, этики. (Hadot )



Философия требует общих усилий, исследовательского сообщества, взаимопомощи и духовной поддержки. (Hadot )

Немного философии как образа жизни Ресурсы

 

• • Веб-сайт PhiLife (

    Университет Нотр-Дам )

  • Философия как образ жизни: духовные упражнения от Сократа до Фуко (Пьер Адо, 1995)

  • В поисках мудрости: шесть путей жизни в древней философии от Сократа до Плотина (Джон М. Купер, 2012)

  • «Древние философии как образ жизни» (Джон М. Купер, 2012 г.)

  • «Что такое философия как образ жизни?» (Джон Селларс, 2017)

  • Учимся быть мудрецом: отрывки из бесед Мастера Чу в тематической аранжировке (Chu Hsi, 1990)

  • Беседы, Фрагменты, Справочник (Эпиктет, перевод Робина Харда, 2014 г.)

  • Основные аналекты: избранные отрывки с традиционными комментариями (Конфуций, перевод Эдварда Слингерленда, 2006 г.)

 

• Некоммерческая организация

• Искать:

• Сделать пожертвование

  Инвестируя в философию, вы инвестируете в общество. Пожалуйста, наденьте свою тогу, сделав сегодня пожертвование, не облагаемое налогом. Узнайте больше здесь!

• 2023 Сбор средств для размышлений

  Наслаждайтесь веселой вечерней едой, напитками и наводящими на размышления разговорами. .. и все это, поддерживая великое дело. Узнайте больше и получите билеты здесь!

• Будьте в курсе

  Хотите быть в курсе наших философских мероприятий и многого другого? Подпишитесь на нашу рассылку Merlin!

• Календарь событий Merlin

• Объявления

  У-у-у!! Мы только что получили известие о том, что мы получаем грант в размере 4000 долларов от Humanities Montana для нашей серии симпозиумов по философии потерь и наследия 2023 года. Узнайте больше о сериале и о том, какие грантовые средства помогут поддержать здесь!

• На что обратить внимание

• В новостях

   

  В этом обсуждении подкаста Teach Different с соучредителями и братьями Стивом и Дэном Фаутсом мы исследуем богатую и многоуровневую цитату, предложенную Халилом Джебраном. Слушайте эпизод подкаста здесь!

• Отзывы

  Хотите услышать, что члены сообщества говорят о ценности философии и нашей организации? Посетите нашу страницу отзывов Merlin!

• Центры сообщества

  Хотите помочь представить новую программу сообществам Helena & Mountain West? Наш проект Community Hubs представляет собой инновационное видение общественных гуманитарных наук, которое переориентирует сообщество как место обучения.