БИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД • Большая российская энциклопедия
Авторы: О. М. Маслова, В. В. Нуркова
БИОГРАФИ́ЧЕСКИЙ МЕ́ТОД, один из методов гуманитарных наук, в котором источниками эмпирич. данных служат личные документы (дневники, письма, автобиографии, мемуары), а также спец. биографич. (нарративные) интервью. В каждой науке Б. м. имеет свою специфику.
В социологии Б. м. является методом изучения социальной реальности на основе обобщения материалов об индивидуальных судьбах людей, один из осн. методов в т. н. качественной (понимающей, интерпретативной) социологии. Развёрнутое обоснование Б. м. предложил В. Дильтей, отметивший, что человек – это не только неповторимая индивидуальность, но и носитель образа окружающего мира. В этом смысле биографии отд. индивидов репрезентативны, т. е. в них наличествуют социально типичные характеристики страны, времени, народа, социального слоя, возрастной группы и т.
п. В зап. социологии становление Б. м. связано с классич. исследованием У. Томаса и Ф. Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и Америке» (1918–20), в котором изучались процессы взаимодействия субкультуры польских эмигрантов и амер. образа жизни. Знанецкий разработал методологию анализа биографий.
Б. м. получил развитие в США, Германии и Польше в 1920–30-х гг. при изучении субкультур маргинальных, девиантных закрытых групп: безработных, неформальных молодёжных объединений, экстремистских обществ, движений. В 1940–60-х гг. интерес к Б. м. заметно снизился, поскольку считалось, что субъективный фактор, присутствующий в биографич. повествованиях, снижает уровень достоверности получаемых данных. С 1970-х гг. использование Б. м. заметно активизировалось в связи с изучением новых социальных движений (экологич., молодёжных, женских).
Познавательные возможности Б. м. расширились за счёт герменевтики (Х. Гадамер), этнометодологии (Х. Гарфинкел), феноменологии, социологии повседневности (А. Шюц, Ф. Шютце, П. Бергер, Т. Лукман).
В России к Б. м. обращались земские статистики в связи с изучением социальных последствий отмены крепостного права (проект В. Н. Тенишева, 1897). Л. Н. Толстой использовал биографии частных лиц при изучении сельской и городской бедности. Яркий пример «устной истории» – работа рус. писательницы С. З. Федорченко «Народ на войне» (отд. части вышли соответственно в 1917, 1925 и 1983). В работах психолога Н. А. Рыбникова 1920–30-х гг., посвящённых изучению биографии, отмечалось наличие в них ценной информации и о положении разл. социальных групп. После длительного перерыва интерес к Б. м. стал возрождаться в рос. социологии в сер. 1990-х гг.
Биографич.
интервью относится к группе неформализованных (свободных, «мягких») методов: респондент рассказывает о своей жизни в свободной форме, самостоятельно определяя объём повествования, степень его подробности, события, о которых стоит упомянуть, стиль повествования (эмоциональный или сухой, серьёзный или иронический и т. д.).
Б. м. даёт возможность исследовать микроуровень социальных процессов и явлений, понять, как формируется жизненная стратегия отд. граждан (социальных акторов) во взаимодействии с обществом. Сравнение биографич. нарративов (повествований) обнаруживает типичные социально одобряемые или отклоняющиеся (девиантные) жизненные стратегии и практики. В социологии переход от анализа индивидуальных биографич. нарративов к обобщённым представлениям об изучаемых социальных феноменах обеспечивается методологией изучения отд.
случая (case study).
В психологии, педагогике, медицине Б. м. направлен на изучение и описание одной человеческой жизни, включая мир представлений и переживаний конкретной личности (в этом варианте Б. м. иногда называют автобиографическим). В этой сфере с помощью Б. м. изучается соотношение условий внешней детерминации и самодетерминации в истории отд. человека и его личностных изменений. Путём исследования биографич. повествований о себе (однократных или лонгитюдных, тематически ограниченных или касающихся жизни в целом) анализируются опыт личности, смена его интерпретаций и оценок, содержания ценностно-смысловой и мотивационной сфер, динамика «Я-концепции», внутренняя логика жизненных целей и стратегий поведения, а также история «конструирования» собственной личности и судьбы. Реальное течение жизни не тождественно рассказу субъекта, диагностичными являются: отбор эпизодов; сокрытия, умолчания, привлечение комментариев; забывание событий и этапов жизни, искажение фактов и времени их осуществления; реинтерпретации, показывающие, как настоящее переопределяет прошлое.
Б. м. предполагает анализ содержательных (состав и иерархия жизненных тем, устойчивые сюжеты и символы) и формальных характеристик (напр., стилевые особенности). Для установления истинности получаемых данных разработаны процедуры верификации: структурирование тематики интервью, контент-анализ текстов, привлечение дополнит. источников информации (документов, очевидцев, экспертов и др.).
В литературоведении Б. м. – способ исследования, при котором биография и личность писателя рассматриваются как определяющие моменты его творчества. Б. м. был подготовлен эстетикой романтизма с её восприятием жизни и поэзии как единого целого, а также герменевтикой Ф. Шлейермахера, полагавшего необходимым изучать факты внешней и внутренней жизни писателя для лучшего понимания его произведений. Основателем Б. м. считается Ш. О.
Сент-Бёв, для которого изучение наследственности, лит. и политич. окружения писателя было непременным условием постижения его творчества. Б. м. нашёл применение в теории и практике культурно-исторической школы (Г. Лансон, И. А. Тэн), повлиял на становление «историко-психологического» метода Г. Брандеса, на «импрессионистическую» критику рубежа 19–20 вв., занятую поиском отражения в тексте «сокровенного Я» писателя. С Б. м. связано становление лит. портрета как особого жанра литературоведения («Старинные портреты» Н. А. Котляревского, 1907; «Силуэты русских писателей» Ю. И. Айхенвальда, вып. 1–3, 1906–10, и др.).
биографический метод | это… Что такое биографический метод?
ТолкованиеПеревод
- биографический метод
БИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД (от лат.
Они проанализировали письма и автобиографии польских эмигрантов, чтобы выяснить взаимодействие между ценностями в новой для них стране и прежними установками личности, механизмы изменения их установок в процессе приспособления к новым условиям. Б. м. широко использовался в 20—30-е гг. (Г. Д. Лассуэлл, Ч. Х. Кули, Д ж. Г. Мид), а после 2-й мировой войны — в Польше, где проводились массовые конкурсы на описание своей жизни (особенно при изучении ценностных ориентации личности). Главный недостаток Б. м. состоит в том, что нередко субъективные оценки превращаются в показатели объективных процессов. Для преодоления этого изъяна Б. м. его все более соединяют с
biographia — жизнеописание) — метод исторического подхода к творцам произведений культуры, науки и философии, при котором объектом исследования становятся жизненная и идейная траектория авторов, воплощающаяся в личных документах (автобиографиях, биографиях, переписке и др.). У ж е первые исследования истории философии строились на основе доксографии, где в центре внимания было описание мнений различных мыслителей, объединенных в философские школы. История искусства эпохи Возрождения началась с книги Д. Вазари, содержащей описание 161 биографии («Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». 1550.; рус. пер.: М., 1956—71. Т. 1 — 5.). В истории естествознания Б. м. впервые был использован Д.Ф. Араго («Биографии знаменитьгх астрономов, физиков и геометров». Спб., 1859— 1861. Т. 1 — 3 ) . В обобщенном виде Б. м. был представлен В. Дильтеем как один из методов А.П. Огурцов
biographia — жизнеописание) — метод исторического подхода к творцам произведений культуры, науки и философии, при котором объектом исследования становятся жизненная и идейная траектория авторов, воплощающаяся в личных документах (автобиографиях, биографиях, переписке и др.). У ж е первые исследования истории философии строились на основе доксографии, где в центре внимания было описание мнений различных мыслителей, объединенных в философские школы. История искусства эпохи Возрождения началась с книги Д. Вазари, содержащей описание 161 биографии («Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». 1550.; рус. пер.: М., 1956—71. Т. 1 — 5.). В истории естествознания Б. м. впервые был использован Д.Ф. Араго («Биографии знаменитьгх астрономов, физиков и геометров». Спб., 1859— 1861. Т. 1 — 3 ) . В обобщенном виде Б. м. был представлен В. Дильтеем как один из методов 
Введение в науки о духе // Собр. соч. М., 2000. Т. 1.). Для него — это метод рефлексивного осознания духовной жизни в гуманитарных науках (от истории до педагогики), позднее соединенный с методами герменевтики. Документы — биография и автобиография, — сохраняющие свидетельства о жизни личности и позволяющие осмыслить структуру ее действия, трактуются им как наиболее полное и совершенное осознание историчности мира жизни и духа. В начале 20 в. Б. м. стал использоваться социальными науками, прежде всего — социологией и социальной психологией. Его задача — понимание субъективной стороны общественной жизни, выявление типов личности и характерных для них интерпретаций социальных процессов и явлений. Б. м. основан на исследовании личных документов (писем, автобиографий, дневников, мемуаров), в которых находит свое выражение личное отношение к пережитой или переживаемой общественной ситуации. Впервые был использован УИ. Томасом и Ф. Знанецким в книге «Польский крестьянин в Европе и Америке» (1919).
Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация». И.Т. Касавин. 2009.
Игры ⚽ Нужно сделать НИР?
- библиометрия
- биология
Полезное
Что такое биографическое исследование и почему этот метод важен в становлении учителей и профессоров?
1.
Взгляд изнутри наружу
На пути наших путешествий, на образовательном поприще, в качестве учителей, профессоров и студентов, мы обратили внимание на интересный факт: нет разъединения между учителем и профессором и нашу личную жизнь, поскольку невозможно увидеть эти области как далекие или отдельные. Наше «я» ежедневно представлено на разных уровнях вежливости или эмоциональных реакций, всегда в зависимости от контекста, от эмоционального заряда в этот конкретный день и от нашего прошлого фона.
Таким образом, можно было поставить под сомнение субъективность каждого человека, отвечающего за обучение, а также то, как отразить его/ее подвижную субъективность в образовательных исследованиях. Важно априори подчеркнуть, что мы не воспринимаем образовательную сферу и социальные науки как далекие или обособленные области. С нашей точки зрения, как исследователи, мы понимаем, что эти направления не отделяются друг от друга, а фактически дополняют друг друга по своим методологическим инструментам, а зачастую и по объектам или предметам изучения.
Как уже отмечали Alheit and Dunsien (2018), это междисциплинарная тема; и по этой причине авторы, указанные в этой статье, не являются исключительно работниками сферы образования. Литература, посвященная самостоятельному письму, уже давно широко используется в социальных науках. Еще давным-давно, во время мореплавания и его расширения, дневники тех, кто был за границей, помогали проследить маршруты и лучше понять их пути и образ жизни. Следовательно, существует несколько методов, используемых для улавливания чьего-то «внутреннего голоса», чтобы лучше понять период или группу людей. Поскольку цель этого исследования состоит в том, чтобы прояснить некоторые моменты, касающиеся биографических исследований и их связи с формированием обучения, авторы биографических исследований могут быть найдены в других областях, представляющих интерес, которые могут помочь лучше понять это движение.
С точки зрения биографических исследований можно сказать, что любой порядок изложения истории жизни — это «две стороны одной медали».
Для достижения цели диссертации и ее связи с педагогическим образованием была сделана риторическая организация текста. В настоящем разделе «Взгляд изнутри наружу» мы представляем наши опасения, которые легли в основу текста, а также наши цели, обоснование и методологию (в основном согласующиеся с обсуждением теоретических рамок).
2. Методология
С целью прояснить основу биографического исследования и обсудить, почему этот вид исследования важен для педагогического и профессорского образования, мы приняли в качестве методологии качественный подход (Lüdke & Andre, 1986). Он понимался как качественный подход, исследование, которое озабочено информированием аспектов реальности, не поддающихся количественной оценке, и глубоко заинтересовано в динамике социальных отношений определенной группы в определенный период истории (Deslauries, 19).91). И, чтобы материализовать это теоретическое исследование, мы привлекли к обсуждению выдающихся авторов в области биографических исследований и подготовки учителей (Rodrigues & Prado 2015; Freire, 1996; Bahktin, 2010; Josso, 1998).
При разработке этого библиографического исследования в качестве источников были выбраны работы, посвященные предмету, что подтверждается при обсуждении специфики тем исследования: процесс повествования в научной сфере и самонаписание и его значение в формообразующий процесс.
3. Нарративный процесс в научной сфере
Нарративы можно рассматривать как методологию, объект исследования или способ проведения научного исследования (Rodrigues & Prado, 2015). Несмотря на это многократное использование, его использование привлекло внимание в бразильской области только в конце 70-х годов, когда они столкнулись с позитивистским подходом, который широко использовался, когда исследования касались формирования обучения (Souza, 2014). Но термин «повествование о жизни» появился двумя десятилетиями ранее во Франции в попытке прояснить сомнительный перевод с английского; использование термина «жизненная история», от которого невозможно было отличить, идет ли речь о повествовании о фактах, пережитых в жизни кого-либо, или о жизненном опыте (Bertaux 2010).
В настоящее время, спустя почти пятьдесят лет после выхода в академическую сферу, академическое сообщество по-прежнему не доверяет использованию нарративов в исследованиях и исследованиях. Родригес и Прадо (2015) заявляют, что этот скептицизм связан с тем фактом, что научная сфера в большинстве случаев негибка и не открыта для дальнейших новостей, что является плодом позитивистской концепции, которая понимает исследователя как нейрона и позволяет немногим или ни одному пространство для обсуждения субъективного. Культурный поворот, децентрализовавший позитивистскую перспективу, также утверждали Мерри и Уэст (2018): «Поворот «ознаменовал собой неудовлетворенность позитивизмом, его предполагаемой объективностью и сведением человеческого опыта к числовым формулам и абстракциям» (стр. 766). Тем не менее, есть несколько теоретиков, которые поддерживают и распространяют нарративы внутри научного сообщества, используя множество аргументов для их обсуждения. Можно выделить два основных аргумента и их подробное разъяснение.
Во-первых, нарративное исследование выявляет историческую перспективу, способную направлять процесс повествования как социокультурную репрезентацию определенного контекста в определенное время в истории. В работе Феррароти (2014) утверждается, что с помощью единственной перспективы повествования можно обобщить социальную систему. С той же точки зрения можно заметить, что нарратив не только увековечивает индивидуальную внутреннюю жизнь также социальными и межличностными контекстами, которые он или она прошли (Bertaux, 2010), и, читая и контекстуализируя его, должно быть возможным рассмотреть вкратце мировой нарратив и тем самым лучше понять индивидуальную историю (Делори-Момбергер, 2012).
Таким образом, использование нарративов привлекает внимание к истории обычных людей, не удовлетворяя здравый смысл рассказывать и объявлять только о выдающихся, как утверждают Меррил и Уэст (2018), когда они указывают на нарративное исследование в Соединенном Королевстве «В центре внимания многих исследований находятся маргинализированные народы в рамках проекта демократизации, направленного на то, чтобы внести более разнообразные голоса и истории в исторические или современные социальные записи» (стр.
765).
Во-вторых, нарративное исследование – это способ соразмерить педагогическую рефлексию и конститутивный процесс работы учителя/профессора. Например, Маффиолети и Абрахао (2016) отмечают, что акт повествования включает в себя момент размышления и самоформирования собственной идентичности, та же точка зрения, высказанная Чене (2014), который утверждает, что во время повествования происходит рассказчик или рассказываемое лицо понимает себя и переприсваивает свою личность.
Согласно Делори-Момбергер (2014), момент речи вызывает напряжение в идентичности, которое пропорционально конфликту формаций; давая начало продвижению между тем, что субъект ожидает быть признанным, и его/ее убеждениями о том, кем он хочет быть, чтобы стать подлинно самим собой (Nóvoa & Finger, 1988). Более того, Джоссо (1988) утверждает, что нарративы также соразмерны вмешательству в процесс обучения и переопределяют формирующий процесс. В следующем разделе будет представлено дальнейшее обсуждение формирования обучения и использования нарративов.
4. Самописьмо и его важность в процессе формирования
С точки зрения ответа на вопрос, почему повествование важно в процессе формирования профессора и учителя, мы считаем, что, когда профессора и учителя смотрят на себя через письмо, они не только посмотрите на их успехи в обучении, но переосмыслите то, чем они жили, саморегулируйтесь и реструктурируйте свою динамику обучения. То есть важность самописи в формообразующем процессе состоит в том, что при таком письме есть возможность совершать наиболее актуальные и содержательные акты, составляющие самосознание.
Таким образом, мысли, которые они записывают, транскрибируют их знания, полученные в их поиске понимания себя, когда они делятся со сверстниками, другими учителями, профессорами и/или студентами. Самописьмо — это интерсубъективный процесс, который позволяет нам осознать, что наше существование — это незавершенное бытие, состояние, которое позволяет нам осознать, кто мы есть. Акт самостоятельного письма — это возможность осознания и признания той отзывчивости, которая делает преподавание действенным.
Согласно Zabalza (2004), когда он пишет об опыте и развитии обучения в качестве учителя/профессора, этот профессионал узнает о людях и событиях, которые делают его/ее, следовательно, о том студенте, который находится там, в школа, с его потребностями, вопросами, культурой, ценностями и т. д. Мы не могли не учитывать, что язык и то, что педагоги пишут о себе, составляют их собственный формирующий процесс, возможность для размышлений и трансформации учителя/профессора.
В этом контексте важно самонаписание, потому что мы понимаем, что учитель/профессор состоит из реальности и социального места, где он/она живет, из возможностей взаимодействия с другими людьми. С этой точки зрения формулирующая теория языка Бахтина (2010) и социальная теория построения знания Выготского (1998) иллюстрируют сдвиг парадигмы от позитивистской и рационалистической модели. Бахтин и Выготский недовольны эмпиристскими и идеалистическими концепциями, основывают свои исследования на диалектико-историческом материализме.
Эти исследования подтверждают понимание того, что движение текстуры в обучении и в обучении — это возможность придать смысл опыту. Преподавательский опыт, который оказывает влияние на генеративные действия, которые подтверждают формирующие процессы и обучение педагогу.
Становясь авторами и исследователями своих педагогических знаний, они повышают свою способность критически относиться к собственному преподаванию и обучению. Педагоги развивают свои собственные знания, будучи любознательными и критическими, которые постигают результаты своих исследований. Писая о себе, они не только размышляют о действительности, но и преломляют ее, т. е. искажают, отрекаются, придают иные смыслы, зажигают собеседника, способствуют возникновению иных диалогов.
В этом смысле, по Фарако (2008), быть автором — значит приписывать форму с определенной аксиологической позиции, отсекая и реорганизуя себя, эстетически. Одной из характеристик высказывания через письменный текст является то, что должна быть отчетливая позиция автора, чтобы видеть как бы в зеркале, которое он отражает, обращение к инаковости через самосозерцание.
В письменной форме преподаватели/профессора исследуют свою собственную практику, взаимодействуя с коллегами и студентами, и позволяют себе наблюдать за своей преподавательской деятельностью. Как объясняет Бахтин (2010), «[…] o imenso e infinito mundo das palavras do outro são o fato primário da consciência humana e da vida humana» (стр. 379). Таким образом, в этом движении важность отражения посредством самостоятельного письма является размышлением о том, как мы предлагаем педагогическую деятельность и как мы понимаем процесс обучения и преподавания.
Рассказывая таким образом о важности самостоятельного письма в процессе формирования профессоров и учителей, Фрейре (1996) предупреждает нас, чтобы мы поняли, как учить, осознавая свое присутствие в мире. Это понимание подразумевается в процессах обучения и преподавания, когда преподаватели/профессора стремятся поставить себя на место студента и инвестировать во взаимодействие во время преподавательской деятельности.
5.
(Не)выводы
Было бы невозможно прокомментировать это исследование, не упомянув основной термин для его построения, а также существенный для биографических исследований: слово. От устного языка до изобретения письма, проходя через символы и рисунки, слово переходит в различный контекст. И с его помощью можно создавать и увековечивать воспоминания; из дневников мореплавателей, писем переселенцев можно было понять нашу историю и наши истоки. С другой стороны, нематериальный регистр, произнесенное слово, присутствует почти во всех контекстах нашей повседневной жизни. Что, если бы мы могли вести реестр не выдающихся людей из нашей жизни, чтобы лучше понять их действия и отношение к профессиональной жизни или даже лучше понять общество через сто лет?
Мы в основном регистрируем здесь процесс письменного слова как движение в обучении с критической точки зрения, хотя все еще остается место и довольно часто используется устная культура (в формате полуструктурированных или открытых интервью и диалогов, которые встречаются, например, на курсах по обучению) для построения биографического исследования.
Не существует правильного варианта при выборе наилучшего способа собрать корпус таким образом, это просто вопрос выбора варианта, который лучше всего подходит в каждом конкретном случае.
Наконец, мы надеемся, что озвученные здесь слова послужат не только полезным для предварительного чтения и ознакомления с биографическим исследованием и источником ссылок на более конкретные чтения по теме, но и источником вдохновения для исследователей и учителей поразмышлять о своей практической деятельности. во время проведения исследования или преподавания класса.
Рекомендации
АЛЬХЕЙТ, П., и ДАУСЬЕН, Б. (2018). Краткая история биографических исследований в Германии. Revista Brasileira de pesquisa (auto)biográfica, 03(09)), 749-764.
БАРТ, Р. (2007) Crítica e Verdade. Сан-Паулу: Перспектива.
БАХТИН М. (2010). A estética da criação словесный. 5. Ред. Сан-Паулу: livraria Martins Fontes.
BERTAUX, D. (2010) Narrativas de vida: a pesquisa e seus métodos.
Наталь ЭДУФРН; Сан-Паулу, Паулус.
CHENÉ, A. (2014) Описание формы и формы формы. В: НОВОА, А; ПАЛЕЦ, М (Орг). O método (auto)biográfico e formação. Наталь, РН: EDUFRN.
ДЕЛОРИ-МОМБЕРГЕР, К. (2014). As histórias de vida: da invenção de si ao projeto de formação. Натал: ЭДУФРН; Порту-Алегри; ЭДИПУКРЫ; Бразилиа: EDUNEB.
DESLAURIERS J. P. (1991) Качественные исследования: практическое руководство. Квебек (Калифорния): McGrawHill, Editeurs.
ФАРАКО, А.Ф. (2008 г.). Автор и автория. В: БРЕЙТ, Б. (ОРГ). Бахтин conceitos chaves. Сан-Паулу: Контекст.
ФЕРРАРОТИ, Ф. (2014) História e histórias de vida: o método biográfico nas ciências sociais. Наталь, РН: EDUFRN.
ФРЕЙР, П. (1996). Педагогия автономии: saberes necessários à prática educativa. Сан-Паулу: улица и земля.
ЖОССО, М.К. (1988) Da formação do sujeito… ao sujeito da formação. В: НОВОА, А.; ФИНГЕР, М. (Орг.). O método (auto)biográfico e formação. Лиссабон: Departamento de Recursos Humanos/Ministério da Saúde.
ЛЮДКЕ, М. АНДРЕ, МЭД (1986). A. Pesquisa em educação: abordagens qualitativas. Сан-Паулу: ЕПУ.
МЕРРИЛ, Б; ЗАПАД, Л. (2018) История биографических исследований в Соединенном Королевстве. Revista Brasileira de pesquisa (auto)biográfica, 03 (09), 765-780.
НОВОА, А.; ФИНГЕР, М. (2014). O método (auto)biográfico e formação. Наталь, РН: EDUFRN, 2014.
РОДРИГЕС, Н. К. и ПРАДО, Г. В. Т. (2015) Investigação Narrativa: construindo novos sentidos na pesquisa qualitativa em educação. Revista lusófona де educação. 29(01), 89-103.
SOUZA, E.C. de. C. (2014) Territorios de la indagación (auto)biográfica em Brasil: redes de Investigación y educación сельских районов. Revista Mexicana de Investigación Educativa. 19(62), 787-808.
ВЫГОЦКИЙ Л.С. (1998). Pensamento электронной Linguagem. Перевод Джефферсона Луиса Камарго. 2. изд. СП: Мартинш Фонтес.
ZABALZA, MA (2004) Diários de aula: um toolso de pesquisa e desenvolvimento profissional. Трад. Эрнани Роза.
Порту-Алегри: Артмед.
Porcentagem de Contribuição de Cada Autor No Manuscrito
Bruna Viedo Kich — 60%
Adriana Claudia Martins — 40%
Производство биографических исследований в сложные времена — метод
By Marta Eichsteller
. Профессор социологии Дублинского университетского колледжа. Она является соавтором новой книги, Биографические методы исследования . Купите эту прекрасную книгу в SAGE с кодом MSPACEQ422 со скидкой 20%, действительной до 31 декабря.
По мере того, как мир вокруг нас становится все более сложным, социальные исследователи сталкиваются с рядом проблем, влияющих на их исследовательскую практику. Как мы фиксируем новые явления? Как мы калибруем наши исследовательские инструменты, чтобы фиксировать нужные вещи на нужном уровне? Где мы находим данные и как мы представляем наш анализ? В этом новом и бурном мире методы исследования постоянно развиваются и адаптируются теми, кто использует их на практике.
Поиск новых решений возникающих исследовательских проблем составляет большую часть методологических инноваций. Это относится и к биографическим нарративным методам исследования.
Биографические методы у многих ассоциируются с историческими личностями и душными архивами. Однако в наши дни биографы-исследователи собирают и анализируют всевозможные истории жизни — от знаменитых до обычных людей, от влиятельных лидеров до угнетенных, от исторических до современных деятелей, от личных до цифровых личностей. Более того, эти данные поступают в разных форматах. В интервью аудиовизуальные нарративы с фотографиями, аудио- и видеоматериалами, анализ аккаунтов в социальных сетях, автобиографии все чаще сочетаются с различными наборами смешанных методов проектирования как качественного, так и количественного характера. Эти захватывающие инновации и совместные методы сотрудничества несут в себе захватывающий потенциал для социальных исследований. В то же время они также открывают новые возможности для разработки методов для будущих поколений исследователей.
Во-первых, биографическое исследование позволяет нам понять жизнь человека в ее более широком социальном контексте. Каждое решение в биографии, будь то миграция или участие в вооруженных конфликтах, является результатом как индивидуальных мотивов, так и социальных обстоятельств. Методы биографического повествования хорошо подходят для изучения этой динамики, поскольку они фокусируются не только на том, что люди говорят (содержание), но и на том, как они рассказывают свои истории (форма повествования). Они исследуют, как человек воспринимает общество, тем самым давая исследователю ощущение глубины и взгляда на социальные миры. Этот тип знаний бесценен, когда мы исследуем проблемы, в которых простые объяснения и причинно-следственные связи, полученные с помощью других методов, кажутся противоречащими тому, что мы наблюдаем в полевых условиях, или в случаях, когда из-за конфликта или гуманитарного кризиса обычные методы сбора данных не могут адекватно отразить ситуацию.
глубина и разнообразие переживаний.
Однако задача заключается в создании новых убедительных и теоретически обоснованных аналитических схем, которые умело сочетают анализ содержания и нарративной формы. Как обрисовать в общих чертах и объяснить то, что мы узнали, является аспектом социальных исследований, где наше воображение, междисциплинарность и инновации могут объединиться, чтобы создать новое и уникальное развитие.
Вторая область развития биографических исследований связана с получением биографических данных из . У нас часто есть фавориты в более традиционных подходах; некоторые из нас выберут личные интервью, а другие погрузятся в архивы. Однако, как показала пандемия, иногда исследователям приходится находить творческие способы поиска необычных источников данных. Один из самых интересных источников биографических данных можно найти на различных платформах социальных сетей, где люди в той или иной форме делятся своим биографическим опытом.
Этот тип данных имеет свои проблемы. Во-первых, они фрагментарны и часто вне социального контекста. У нас нет информации о составе выборки, кроме некоторых очень общих предположений о пользователях социальных сетей. Нам часто не хватает аналитических инструментов для обработки огромного количества данных, предоставляемых этим типом набора данных. Если не считать поиска слов и анализа настроений, мы мало что можем сделать, когда нам нужно прочитать 10 000 сообщений или комментариев. Эта область разработки пересекается с сетевым анализом и аналитикой социальных данных и открывает новые захватывающие возможности.
Последняя проблема и возможность для разработки биографических методов и их будущих применений возникает, когда мы рассматриваем вопрос «Чью историю стоит рассказать?». Существует так много точек зрения — истории жизни из разных географических мест, встроенные в местные и местные культуры, колониальный/постколониальный/деколониальный контексты.
Есть истории о тех, кто находится у власти, и об угнетенных, о тех, кто достаточно рефлексивен, чтобы написать свою автоэтнографию, и о тех, кто не умеет читать и писать. Хотя для меня важна каждая история, задача исследователя состоит в том, чтобы найти подходящую аналитическую и теоретическую основу, чтобы сделать их по-настоящему значимыми. Для этого требуется обучение и понимание того, с каким типом данных мы работаем, а также знание того, кто является нашей аудиторией. Разработка методологии в этом контексте является проявлением социальной ответственности и социальной справедливости.
Наши методы исследования меняются и развиваются по мере того, как мы реагируем на новые вызовы в нашей исследовательской практике. Новые методы и сотрудничество с другими методами приносят захватывающие инновации. Теперь мы можем видеть методы биографического исследования, используемые для изучения широкого круга тем, от здоровья, пола и этнической принадлежности, идентичности, неравенства, бедности и развития до экологических проблем, конфликтов, преступности и участия гражданского общества.
