Что делает нас людьми?
В человеке очень развито чувство индивидуальности, и чем сильнее наше эго, тем сложнее нам устанавливать связи с другими людьми. Однако именно связи, социальные и межличностные, делают нас сильнее: когда мы начинаем видеть мир с позиции другого человека, мы можем открыть для себя немало нового и интересного. Разбираемся в эмпатии — способности восприятия других, которая делает нас людьми.
Эмпатия как область научного интереса находится в поле зрения сразу нескольких наук, от психологии и социологии до нейробиологии. Связано это с тем, что, когда мы откликаемся на чувства и переживания других людей, мы задействуем разные типы реакций — не только эмоциональные, но и когнитивные.
Эмпатия — это способность чувствовать другого человека, соотнести себя с ним, а иногда даже прочитать чужую эмоцию. Фактически, проявляя эмпатию, мы устанавливаем психологическую и эмоциональную связь с другим человеком, размывая границы между «я» и «он». Эмпатия относится к категории когнитивных способностей человека, точно так же как способность представлять сценарии будущего или решать проблемы на основе предыдущего опыта.
Эмпатия vs. сочувствие
Однако эмпатия — это не единственное наше оружие в арсенале реакций на чужие беды: людям также свойственно испытывать сочувствие. И хотя две эти способности выглядят очень похожими, между ними есть одно четкое различие.
Когда мы испытываем эмпатию, мы как бы представляем себя в ситуации (впрочем, с этим можно поспорить — см. ниже), аналогичной той, в которой оказался другой человек, и принимаем его опыт таким образом, словно мы сами же его переживаем. Однако ключевой момент в том, что в реальности мы не испытываем реальные чувства: мы их моделируем.
Когда мы проявляем сочувствие, мы точно так же принимаем на себя чужое переживание, однако на этот раз оно на нас влияет — нас настолько трогает чужой опыт, что в ответ мы испытываем собственную эмоциональную реакцию: нам плохо, мы переживаем или, наоборот, рады и счастливы за успехи другого.
Сама эмпатия также делится на категории, их две — эмпатия эмоциональная и эмпатия когнитивная, в зависимости от того, какого типа реакцию мы проявляем
Для эмоциональной реакции первичным триггером становится само чувство, которое испытывает другой человек.
Мы откликаемся на него полуавтоматически и начинаем испытывать эмоциональную эмпатию. При этом наши ощущения не зеркальны: если кто-то упал и, например, сломал ногу, мы моделируем и принимаем на себя определенную долю чужого страдания, но не физическую боль.
В случае когнитивной эмпатии триггером, как правило, является осознанное внимание к ощущениям другого человека. Именно когнитивная эмпатия подразумевается в рамках развития эмоционального интеллекта: человеку предлагается не просто отреагировать на чью-то боль, но приложить усилия для того, чтобы ее понять. Когнитивная эмпатия — это попытка заглянуть в голову другого человека, распознать, что он чувствует, и, не будем скрывать, по возможности использовать это себе на пользу. Например, предугадать реакцию человека на наше предложение и в зависимости от нее выстроить стратегию переговоров.
Как мы сопереживаем?
Пытаясь лучше понять механизм формирования эмпатии и ответить на вопрос «Как это вообще работает?», нейробиологи и социологи объединились, чтобы разработать две теории.
Интересно то, что эти подходы к природе формирования эмпатии противоположны друг другу и наука пока не дает конкретного ответа о том, как работает эмпатия. Так что обе теории — лишь предположения, которые, впрочем стоит принять во внимание.
Первый подход — это теория симуляции, сторонники которой считают, что в момент эмпатии мы имитируем эмоцию другого человека, фактически представляем себе, что бы мы чувствовали на месте человека, и во многом опираемся на эмоции, а некоторые даже скажут, что на фантазию.
Второй подход — это теория разума, согласно которой мы не живем в мире собственных фантазий о чужих чувствах, но опираемся на конкретные факты. Так, проявляя эмпатию, мы основываемся на своем представлении и прошлом опыте относительно того, что должен ощущать человек в схожих ситуациях. То есть используем мыслительные процессы для объяснения чувств и действий.
Зачем это нужно?
Знать про механизм образования эмпатии нужно хотя бы из благородного стремления к просвещению, а вот сама по себе эмпатия нужна для того, чтобы быть людьми.
Можно смело сказать, что эмпатия — это строительный материал человеческой морали. Благодаря ей мы живем и существуем в социуме, без которого, как известно, мы бы не выжили как вид (что уж там, животные стремятся сбиваться в стаи!).
Человек, который не страдает нарушениями психопатического спектра, начинает проявлять первые признаки эмпатии в возрасте двух-трех лет. Однако, несмотря на естественную предрасположенность к развитию эмпатии, то, какими будут ее проявления (обнять или сочувственно покивать в сторонке) и как часто мы будем их себе открыто позволять, зависит от воспитания, культуры, окружающей среды и даже генетики. Впрочем, хотя определенные «нормы» могут ограничивать наши реакции, исследования показывают, что на протяжении всей жизни человек склонен проявлять одинаковый уровень эмпатии. А точнее, тот, который он развил к концу подросткового периода, и с этой точки зрения очень важно при воспитании детей поощрять их способность к сопереживанию и помощи близким.
Развитая эмпатия делает нас успешными членами общества, она — ключевой компонент в человеческом, социальном и психологическом взаимодействии на всех этапах жизни, потому что помогает нам понять потребности и намерения других людей.
Безусловно, далеко не каждый человек нуждается в активной социальной жизни, но все же для развития здоровой и счастливой личности критическую роль играет наличие близкого круга людей.
На основе эмпатии мы строим свои отношения в семье, на работе, за пределами быта и профессиональной деятельности, и все это в конечном итоге влияет на то, насколько мы будем счастливы и удовлетворены собственной жизнью. В общем, чем больше сочувствия и сопереживания, тем меньше счета на терапию и восстановление психического здоровья. Самое время пойти и подумать о чувствах ближнего прямо сейчас.
Анна Веселко
Теги
#сочувствие
#нейробиология
#психология восприятия
#психология
#эмпатия
22 512
Для чего нужны чувства? | Статьи psy-a.com
Для чего нужны чувства?
Иногда чувства бывают настолько неприятны, что возникает желание их не чувствовать, убрать, отключить.
Отказаться от чувств, всё равно, что отказаться от себя. В общении с людьми чувства помогают интуитивно понимать другого, чувствовать эмпатию или эмоционально вкладывать себя во взаимоотношения. Удовлетворение инстинктивных нужд возможно только при понимании своих состояний. Например, для самосохранения необходимо чувство страха. Страх предупреждает об опасности, если в вас летит мяч — можно отойти, отвращение помогает выплюнуть то, что не вкусно. Эмоции просто необходимы для выживания человека.
Эмоция — это нечто, что переживается как чувство (feeling), которое мотивирует, организует и направляет восприятие, мышление и действия. Эмоция руководит мыслительной и физической активностью и направляет её в определённое русло. Эмоция регулирует или, вернее сказать, фильтрует наше восприятие (Кэррол Э. Изард «Психология эмоций»). Когда настроение на нуле — весь мир кажется серым и наоборот, когда всё хорошо, то и вокруг светло и ясно. Сама фраза — «чувствовать прилив сил», говорит о способности чувствовать, и о том — «что» человек чувствует.
Открытость к переживанию, способность тонко осознавать свои самые глубокие мысли, а не подавлять их и не искажать, является основой стабильности личности. Отчуждение от чувств опасно развитием невроза.
Быть в контакте с чувствами важно для самоосознавания, потому что стать «самим собой» означает сформировать себя как личность. Эмоции неотделимы от личности. «То, что радует человека, что его интересует, повергает в уныние, волнует, что представляется ему смешным, больше всего характеризует его сущность, его характер, индивидуальность.» (Немов Р.С. «Психология»). Работа с эмоциональной сферой способствует развитию личности. Психотерапия, личность не только развивает, но и трансформирует. Современный психоанализ умеет работать с разными расстройствами личности и нарушениями характера, и что особенно прогрессивно, с психиатрическими диагнозами.
Обращать внимание на свои переживания, быть внимательным по отношению к себе не всегда получается, это требует определенного навыка, который формируется в психотерапии.
З.Фрейд занимался самоанализом, многие философы, ученые размышляли и создавали теории и методы как познать себя. Человек активен в построении внутреннего мира, и этому можно научиться. Эмоциями окрашены каждые минуты жизни. Исследование и проживание разных эмоциональных состояний обогащает жизнь человека, открывает новые горизонты, новые возможности, которые невозможно увидеть когда силы иссякли и ситуация кажется тупиковой. Психологи, психоаналитики нашего центра работают с разными эмоциональными состояниями, в современных направлениях психотерапии.
Приглашаем к саморазвитию и изменениям в жизни.
Автор
Храмко Светлана Леонидовна
Психолог-психоаналитик
Бакалинская Марина Михайловна
Опыт работы с 2007 года
Психоаналитический психотерапевт, психолог, психоаналитик
Подробнее
Катырева Светлана Юрьевна
Опыт работы с 2009 года
Психолог-психоаналитик, педагог
Подробнее
Рубцова (Попкова) Елена Борисовна
Опыт работы с 2008 года
Психолог-психоаналитик, психотерапевт, семейный психолог
Подробнее
Клименко Наталья Николаевна
Опыт работы с 2010 года
Психолог-психоаналитик, психотерапевт, семейный психолог
Подробнее
Хахова Валентина Владимировна
Опыт работы более 5 лет
Психоаналитический психотерапевт, психолог, психоаналитик
Подробнее
Храмко Светлана Леонидовна
Опыт работы более 5 лет
Психолог-психоаналитик
Подробнее
Колосов Сергей Григорьевич
Опыт работы с 1994 года
Клинический (медицинский) психолог
Подробнее
Мышление против чувств: психология рекламы
Реклама сформировала наше общество.
Он стал частью мировой культуры и глубоко укоренился в нашем обществе. Это красивые фотографии счастливых семей рядом с жилыми домами. Это наши любимые знаменитости, использующие новые косметические средства. Мы видим известные имена, продающие чистящие средства или продукты питания. Реклама повсюду, и это большая индустрия.
Возможно, мы этого не знаем, но средний американец видит большое количество рекламных роликов с различных носителей в течение 24 часов. Это включает в себя радио, телевидение, социальные сети и печатную рекламу. Если вы часто используете свой телефон, это реклама, которая появляется, когда мы просматриваем торговые магазины и ждем загрузки изображения в приложение для фотографии. Поскольку мы сталкиваемся с таким количеством рекламы, как рекламодатели и маркетологи делают так, чтобы их объявления выделялись?
Добавьте эту инфографику на свой сайт
Количество рекламы, которую мы видим
В 1970-х годах люди видели около 500 рекламных объявлений в день. В настоящее время люди видят около 5000 объявлений в день. Каждый год в Интернете показывается 5,3 триллиона медийных объявлений. В среднем дети ежегодно видят 20 000 тридцатисекундных рекламных роликов. Взрослые видят в среднем 2 миллиона из них ежегодно.
Рекламщики и маркетологи знают, что люди с готовностью откликаются, когда находят что-то приятное, примечательное или интересное. Они используют это, чтобы сделать свои бренды популярными. Они ориентируют рекламные кампании на основе этого. Это может быть интересный образ, музыка, история или сам бренд, который бросается в глаза человеку.
Хорошая рекламная фирма сможет идентифицировать вирусный контент и использовать его в своей рекламе.
Эмоции важнее рационального содержания
Реклама направлена как на размышления, так и на чувства. Однако чувства, кажется, стоят выше. Основываясь на эффективности рекламной кампании, 31% объявлений с эмоциональным содержанием были успешными по сравнению с 16% успеха объявлений с рациональным содержанием.
Объявления, вызывающие чувства, используют разные темы. Однако лучше всего работают гордость, любовь, достижения, мужское сочувствие, дружба, одиночество или воспоминания.
Эмоциональная реакция на рекламу, а не фактическое содержание рекламы, оказывает большое влияние на намерение потребителя купить продукт. Привлекательность — это наиболее предсказуемый показатель, который может помочь определить, увеличит ли реклама продажи бренда.
Воздействие цвета
Все мы знаем, что цвет может вызывать у человека определенные чувства. Вот почему он широко используется в продажах и брендинге.
Цвет также играет важную роль в конверсии. Исследования показывают, что изменение цвета кнопки призыва к действию в онлайн-рекламе со светло-зеленого на желтый может повысить коэффициент конверсии на 14,5%. Цветная рамка вокруг рекламного изображения Facebook также может удвоить рейтинг кликов.
Цветовой контраст тоже помогает. Исследования показали, что контрастные цвета двух ссылок на одном изображении могут увеличить коэффициент конверсии на 60%.
Два типа эмоциональной реакции
Существует два типа эмоциональной реакции. Оба используются в промышленности и дали поразительные результаты.
Первый основан на эмпатии. Эмпатический ответ — это когда человек сопереживает или чувствует близость к бренду после просмотра рекламы. Это достигается за счет показа в рекламе таких изображений, как дети, кошки, собаки и младенцы.
Второй ответ связан с творчеством. Креативный ответ возникает, когда реклама заставляет человека почувствовать, что бренд опережает игру или обладает воображением — это отдельный класс.
Это достигается совершенствованием тона закадрового голоса, правильным подбором актеров, постановкой, сюжетной линией и даже фоновой музыкой. То, как направлена реклама, также играет важную роль.
Чтобы захватить аудиторию, важно применить несколько ключевых стратегий. Рекламная фирма должна сразу вызвать удивление или радость. Это будет поддерживать вовлеченность зрителей. Радость и удивление — лучшие способы добиться этого. Также важно построить эмоциональные американские горки, так как это, скорее всего, гарантирует, что зрители продолжат смотреть видео из-за эмоциональных взлетов и падений, которые они испытывают.
Успешные настоящие рекламные кампании
Кампания Unilever «Грязь — это хорошо» была успешной. Они хотели сообщение, которое будет резонировать. Благодаря интенсивным исследованиям они смогли узнать, что потребители не так сильно ненавидят пятна и грязь, как это подразумевается в большинстве рекламных кампаний. Они подняли планку, запустив кампанию, в которой говорили о грязи и пятнах как о части естественного опыта их детей.
Кампания Dove «Настоящая красота» также стала победителем. Бренд искусно создал видеоролики и изображения, призванные расширить возможности женщин и заставить их чувствовать себя хорошо. Они смогли вызвать эмоциональные реакции, которые варьировались от знаний, тепла и даже счастья от целевой демографической группы. Фактически, многие видео стали вирусными в социальных сетях, расширив охват бренда.
Кампания Coca Cola «Фабрика счастья» — еще один яркий пример. За последние несколько десятилетий бренд культивировал связь между кока-колой, радостью жизни и оптимизмом. Они смогли отправить сообщение, изобразив счастливых друзей и семьи, пьющих кока-колу в веселой обстановке. Эта постоянная формула позволила Coca Cola вызвать эмоции, которые они хотят от своих клиентов, благодаря продолжительному использованию кампании.
Кампания Google «Друзья навсегда» была самой популярной рекламой в 2015 году. В настоящее время она считается самой популярной рекламой всех времен.
С тех пор, как реклама была запущена в феврале того же года, Google собрал 6 432 921 репост в социальных сетях, таких как Twitter, Facebook и различных местах в блогосфере. Они смогли сделать это, используя эмоциональную привязанность, которую люди испытывают к своим пушистым друзьям; в видео была показана удивительная дружба животных. По сей день кампания по-прежнему остается хитом и все еще находится в обращении.
Реклама может побуждать людей покупать или использовать определенные продукты и услуги. Эмоциональный маршрут остается одним из лучших способов сделать это. Эта форма маркетинга — отличный способ для компаний представить свой бренд или культуру своим потребителям. Именно здесь растет привлекательность компании, поскольку потребители могут увидеть индивидуальность бренда.
Жесткие чувства: борьба науки за определение эмоций
Здоровье
Хотя исследователи могут изучать выражения лица, модели мозга, поведение и многое другое, каждое из них является лишь частью неуловимого целого.
Джули Бек
Сохраненные истории
Когда Пол Экман был аспирантом в 1950-х годах, психологи в основном игнорировали эмоции. Большинство психологических исследований в то время были сосредоточены на бихевиоризме — классической обусловленности и тому подобном. Сильван Томкинс был еще одним известным Экману человеком, изучавшим эмоции, и он проделал небольшую работу над выражением лица, которое Экман считал чрезвычайно многообещающим.
«Для меня это было очевидно, — говорит Экман. «В этих холмах есть золото; Я должен найти способ добыть его».
Для своих первых межкультурных исследований в 1960-х годах он путешествовал по США, Чили, Аргентине и Бразилии. В каждом месте он показывал людям фотографии с разными выражениями лица и просил их сопоставить изображения с шестью разными эмоциями: счастьем, печалью, гневом, удивлением, страхом и отвращением. «Согласие было очень высоким, — говорит Экман.
Люди, как правило, сопоставляли улыбающиеся лица со «счастьем», нахмуренные лица с поджатыми губами — со «гневом» и так далее.
Но на эти ответы могла повлиять культура. Он думал, что лучший способ проверить, действительно ли эмоции универсальны, — это повторить свой эксперимент в совершенно отдаленном обществе, которое не освещалось западными СМИ. Поэтому он запланировал поездку в Папуа-Новую Гвинею, его уверенность подкрепляли просмотренные им фильмы об изолированных культурах острова: «Я никогда не видел выражения, с которым я не был бы знаком в нашей культуре», — говорит он.
Оказавшись там, он показал местным жителям те же фотографии, что и другим субъектам исследования. Он дал им выбор между тремя фотографиями и попросил выбрать изображения, соответствующие разным историям (например, «ребенок этого мужчины только что умер»). Взрослые участники выбирали ожидаемую эмоцию от 28 до 100 процентов времени, в зависимости от того, какие фотографии они выбирали. (28 процентов были чем-то вроде выброса: тогда людям приходилось выбирать между страхом, удивлением и печалью.
Следующим самым низким показателем было 48 процентов.)
Но, несмотря на известность теории, есть ученые, которые не согласны с ней, и в последние годы споры о природе эмоций возобновились. Хотя было бы легко изобразить аргумент как двусторонний — сторонники универсальности против антиуниверсальности или друзья Экмана против его критиков — я обнаружил, что все, с кем я говорил для этой статьи, думают об эмоциях немного по-разному.
«Говорят, что существует столько же теорий эмоций, сколько и теоретиков эмоций», — говорит Джозеф Леду, профессор неврологии и директор Института эмоционального мозга и Института психиатрических исследований Натана Клайна при Нью-Йоркском университете.
Суть этих дискуссий и теоретизирования заключается в том, что чрезвычайно трудно определить, о чем люди спорят и теоретизируют по поводу . Потому что нет четкого определения, что такое эмоция.
Слово «эмоция» не существовало в английском языке до начала 17 века. Она перебралась из Франции в Великобританию, когда британский лингвист Джон Флорио перевел эссе философа Мишеля де Монтеня; Сообщается, что Флорио извинился за то, что включил это слово вместе с другими «неотесанными терминами» из французского языка. Неотесанным, возможно, потому, что, как объясняет Томас Диксон в своей истории этого слова, тогда оно относилось к волнениям, движениям тела или волнениям — например, могло быть «общественное волнение».
На протяжении многих веков виды психических состояний, к которым теперь относятся «эмоции», обычно назывались либо страстями, либо привязанностями. Древнегреческие и римские стоики были заведомо настроены против страстей; они учили, что человек должен использовать разум для борьбы со всеми чувствами, чтобы избежать страданий. Христианские богословы Фома Аквинский и Августин Гиппопотам посчитали, что это многовато, поэтому выделили отдельную категорию добрых, добродетельных чувств, которые назвали привязанностями — такими, как семейная любовь и сострадание к другим, — и отделили их от «зла». страсти, такие как похоть и гнев.
Примерно в середине 18 века, пишет Диксон, эти страсти и привязанности были объединены под эгидой эмоций. В начале 19 века шотландский философ Томас Браун первым предложил эмоцию в качестве теоретической категории, открыв дверь для научных исследований. Но хотя он очень хотел ее изучить, Браун не мог ее определить.
«Точное значение термина эмоция, трудно выразить в какой-либо словесной форме», — сказал Браун на лекции. Так оно и осталось.
«Единственное, что можно сказать наверняка в области эмоций, это то, что никто не согласен с тем, как определять эмоции», — написал мне по электронной почте Алан Фридлунд, доцент кафедры психологии и наук о мозге Калифорнийского университета в Санта-Барбаре. Многие современные статьи на эту тему начинаются со ссылки на статью 1884 года влиятельного психолога Уильяма Джеймса «Что такое эмоция?», а затем сетуют на то, что наука до сих пор не ответила на этот вопрос. Если исследователь предлагает рабочее определение в исследовании, маловероятно, что кто-либо, кроме автора, будет использовать его или согласится с ним. Автор может классифицировать эмоции на основе поведения, физиологических реакций, чувств, мыслей или любой их комбинации.
«Семантика имеет отношение к указанию», — говорит Джеймс Рассел, профессор психологии Бостонского колледжа.
«Под «эмоциями» мы подразумеваем «те вещи».
В повседневной жизни отсутствие формализованного определения эмоции (или любого из более конкретных терминов, вытекающих из нее — счастья, гнева, печали и т. д.) может не так уж и важно. Это не значит, что если кто-то говорит вам, что он сердится, вы понятия не имеете, что она имеет в виду. Там есть некоторый уровень понимания. Но попросите людей объяснить словами, что такое эмоция («объясните это роботу, который только что стал разумным», как я люблю выражаться), и они быстро окажутся в тупике.
Я попросил нескольких своих коллег попробовать и получил такие ответы, как «индивидуально-специфические реакции на переживания», «чувствительность к событиям», «реакция вашего разума на переживания» и, выражаясь поэтически, «описание нематериальных человеческих чувств, мощные внутренние ощущения, которые окрашивают каждый наш опыт».
Все эти определения очень хороши. Все они чувствуют себя правыми. Но в основе своей, как сказал тот последний человек, эмоции неосязаемы.
Они определенно что-то. Они не ничто. И этого может быть достаточно для жизни, но недостаточно для науки.
«Психология — это действительно экспериментальная философия», — говорит Лиза Фельдман Барретт, заслуженный профессор психологии Северо-восточного университета и автор готовящейся к выходу книги How Emotions Are Made . Биология, например, — это дисциплина, которая опирается исключительно на наблюдения за миром природы, в то время как исследователи психологии «берут категории здравого смысла, которые люди используют в повседневной жизни, и пытаются обращаться с ними как с научными категориями».
«Удивление» — эмоция, которую испытуемые Экмана часто путают со «страхом» или «печалью» (© Пол Экман). феномен. В своей статье 2006 года «Являются ли эмоции естественными видами?», она бросила перчатку, решительно выступая против точки зрения Экмана о том, что эмоции являются биологически базовыми. (Термин «естественный вид» относится к группе элементов, которые по своей сути эквивалентны.
) «Естественно-видовой взгляд изжил свою научную ценность, — писал Барретт, — и теперь представляет серьезное препятствие для понимания того, что такое эмоции и как они проявляются». работа.»По словам Экмана, доказательства универсальности «чрезвычайно убедительны и надежны статистически». В метаанализе аналогичных экспериментов по сопоставлению фотографий люди из разных культур смогли правильно классифицировать выражения эмоций в среднем в 58% случаев — выше для одних эмоций и ниже для других. Это значительно больше, чем случайность. Вопрос в том, достаточно ли?
По мнению Барретта, такие слова, как «радость» и «ярость», описывают целый ряд сложных процессов в мозге и теле, которые не обязательно связаны между собой. Барретт говорит нет. Она не считает, что категоризация выражений показывает, что эмоции являются биологически базовыми, и она не убеждена, что эти конкретные выражения появляются каждый раз, когда кто-то испытывает соответствующую эмоцию. Она указывает, например, на тонкость и диапазон эмоционального выражения актеров.
«Когда вы в последний раз видели, как актер получает премию Оскар за хмурый взгляд?» она спрашивает.
В своей статье 2006 года она признает, что «метааналитические и нарративные обзоры ясно указывают на то, что воспринимающие из разных культур лучше, чем случайность, соглашаются в отношении наилучшего ярлыка, который можно присвоить постановке, статике, конфигурации лица… Но сверхслучайная точность — это всего лишь часть картины».
Остальная часть изображения является интерпретацией. Либо 58 процентов достаточно для вас, либо нет. Если происходит что-то действительно универсальное и врожденное, почему мы не можем сделать что-то лучше, чем просто «выше случайности»?
Человеческая ошибка, могут сказать некоторые. Тот факт, что эмоция выражена на лице, не означает, что человек, смотрящий на лицо, может точно ее прочитать. Или, может быть, одно и то же выражение может быть прочитано разными людьми по-разному. Барретт предполагает, что, рассказывая людям такие истории, как «у этого человека умер ребенок», они могут квалифицировать надутое лицо как грусть, тогда как они могли бы назвать это чем-то другим без контекста.
У Рассела, который также был видным критиком естественного взгляда на эмоции, есть похожая жалоба. «Принуждение наблюдателя к выбору ровно одного варианта рассматривает набор вариантов как взаимоисключающие, а они таковыми не являются. Субъекты относят одно и то же выражение лица… к более чем одной категории эмоций».
По мнению Барретта, эмоции полностью выдуманы. Не то чтобы они не имели смысла — просто такие слова, как «радость», «стыд» и «ярость», описывают целый ряд сложных процессов в мозге и теле, которые не обязательно связаны между собой. Мы просто объединили некоторые из этих вещей и назвали их. Она сравнивает понятие эмоций с понятием денег.
«Единственное, что объединяет эту категорию, — это согласие людей, — говорит она. «Валюта существует, потому что мы все согласны с тем, что что-то можно обменять на материальные блага. Поскольку мы согласны, это имеет ценность. Одна из замечательных вещей, которые люди могут делать, чего не могут другие животные, заключается в том, что мы можем придумывать вещи и делать их реальными.
Мы можем создавать реальность».
Одна из распространенных критических замечаний по поводу подхода с маркировкой фотографий состоит в том, что выражения на фотографиях являются постановочными. Исследование, проведенное в 1980-х годах, показало, что, когда людям показывали фотографии искренних, спонтанных эмоций, уровень распознавания снижался с более чем 80 процентов для постановочных изображений до всего 26 процентов.
«Страх» (© Пол Экман)Это правда, что в повседневной жизни вы, вероятно, не будете видеть лицо Эдварда Мунка Крик каждый раз, когда кто-то боится. Крайняя, преувеличенная версия эмоционального выражения лица может появиться только в экстремальных ситуациях — когда умер любимый человек или когда кому-то угрожает смертельная опасность. Согласно теории Экмана, для более тонких эмоций соответствующие выражения также более тонкие.
И люди также могут активно подавлять свои более драматичные выражения лица, если они не хотят, чтобы люди знали, что они чувствуют.
То, что Экман называет микровыражением, — это маленькие, быстрые движения лица, которые иногда все равно просачиваются наружу, даже когда кто-то пытается скрыть это.
Чтобы подтвердить свою теорию микровыражений, Экман провел исследование, измерив движения лицевых мышц при возникновении эмоций. (Это привело к созданию системы кодирования лицевых движений Экмана, справочника по движениям лицевых мышц, используемого как учеными, так и художниками, в том числе Pixar, говорит он.) Меньшие движения труднее увидеть, что может объяснить, почему искренние выражения в этом исследовании из 1980-е годы были труднее распознать испытуемыми — едва уловимые эмоции — это чаще всего то, что исследователи могут вызвать в лаборатории. Дачер Келтнер, бывший студент Экмана и профессор психологии Калифорнийского университета в Беркли, говорит об этом так: «Вы должны сделать шаг назад и напомнить себе, что на самом деле изучают эти ученые. Чаще всего мы изучаем реакцию людей на видеоклипы. Я люблю кино, но маленькие двухминутные отрывки из фильмов ниже по шкале мощных пробуждающих эмоции».
Даже если брови на мгновение нахмурятся, это не значит, что кто-то это заметит или даже воспримет это как гнев. Большинство людей этого не сделает, говорит Экман. Вот почему он создал инструменты, которые теперь продает на своем веб-сайте, которые, как утверждается, учат пользователя распознавать эти микровыражения и, таким образом, лучше читать, какие эмоции испытывают другие люди. Это было бы довольно большой силой.
«Эти [инструменты] использовались различными организациями — всеми трехбуквенными разведывательными и правоохранительными органами на национальном уровне», — говорит Экман. «Мое исследование не ограничивалось маркировкой неподвижных фотографий». Он жалуется, что удаление его работ полностью игнорирует этот компонент. «Мои критики делают вид, что [исследование измерений] не было опубликовано, но оно было опубликовано, и над ним было проделано много работы».
Это исследование фактически легло в основу телевизионной криминальной драмы «Обмани меня », в которой рассказывается об исследователе, который помогает правоохранительным органам, обнаруживая обман с помощью выражения лица и языка тела.
«Я просматривал каждый сценарий, — говорит Экман, — и давал им отзывы, которые иногда они принимали, а иногда нет».
Но по большей части именно основная идея Экмана — что эмоции одинаковы для всех людей в разных культурах — вызывает наибольшую критику. За десятилетия до того, как Барретт или Рассел раскритиковали его модель, он подвергся резкой критике со стороны известного антрополога Маргарет Мид, которая считала, что эмоции являются продуктом культуры. «[Мид] обращался со мной довольно небрежно, — говорит Экман. В 19В 75 выпуске The Journal of Communication Мид написал пренебрежительную рецензию на книгу Экмана Дарвин и выражение лица , назвав ее «примером ужасающего состояния гуманитарных наук».
«Я так и не узнал, шутит ли она над моим именем», — говорит Экман, имея в виду «Пол» в слове «ужасно».
Но эмоции не существуют в вакууме, и для некоторых исследователей контекст — это все. (Хотя, как бы то ни было, Экман признает, что на базовый набор эмоций, общих для всех людей, может влиять опыт.
) «Когда у людей в разных культурах есть слова для обозначения гнева, это не означает, что гнев означает одно и то же, что он развивается одинаково, что одни и те же ситуации считаются гневом, что гнев действует в отношениях одинаково», — говорит Батья Гомеш де Мескита, директор Центра социальной и культурной психологии в Университете Левена в Бельгия.
Когда Мескита рассматривает фотографии Экмана, она говорит: «Мне непонятно, выражают ли эти лица эмоции. Но бесспорно, что то, что они выражают, имеет отношение к эмоциям. Я думаю, что многие проблемы связаны не столько с данными, сколько с выводами из этих данных».
Если не выражение лица, то как лучше всего измерять эмоции? Статья 2007 года, соавторами которой были Барретт и Мескита, призывала «сосредоточиться на неоднородности эмоциональной жизни». Авторы утверждали, что «использование языка, контекст, культура или индивидуальные различия в предыдущем опыте будут вызывать различия в том, переживаются ли эмоции, какие эмоции испытываются и как они переживаются».
Существует ряд методологий, которые исследователи могут использовать, чтобы уловить эту неоднородность, от визуализации мозга до измерения физиологических реакций, но узнать, что кто-то на самом деле чувствует, говорит Барретт, трудно сделать с помощью чего-либо, кроме самоотчета — просьбы людей описать, как они себя чувствуют. Чувствуете или отвечаете на вопросы анкеты.
«Золотой стандарт — это самоотчет», — говорит Мария Гендрон, научный сотрудник лаборатории Барретта на Северо-Востоке. «Потому что он не делает предположений».
Конечно, эта методология также подлежит обсуждению. «Память об эмоциональных переживаниях крайне ненадежна, — говорит Экман. «Если используется [самоотчет], я не буду читать статью».
Одна из проблем, на которую мне указывали многие ученые, заключается в непоследовательности языка, особенно языка эмоций. «Если кто-то говорит: «Я очень хочу тебя увидеть», на самом деле он говорит: «Я очень хочу тебя увидеть», — говорит Экман.
«Если они беспокоятся о встрече с вами, это означает, что они очень обеспокоены перспективой встречи с вами. Неспециалист употребляет эти слова очень небрежно».
Что касается биологии, то некоторые исследователи пытаются определить структуры и системы мозга, из которых берутся эмоции. Один ученый, Яак Панксепп, профессор неврологии в Университете штата Вашингтон, определил семь цепей нейронов, которые, по его словам, соответствуют семи основным эмоциям. Работа Панксеппа согласуется с работой Экмана в вопросе универсальности, но на самом деле он идет еще дальше — он работает с животными и говорит, что в эмоциях есть что-то, что является биологически основным не только для людей, но и для всех млекопитающих.
ЛеДу, нейробиолог Нью-Йоркского университета, находится где-то посередине. Он считает, что реакция на раздражители заложена в мозгу, что совпадает с выводами Экмана и Панксеппа. Но, как и Барретт, он считает, что сознательный мозг и анализ, который там происходит, необходимы для переживания эмоций.
По этой логике, поскольку мы не можем знать, что испытывают животные, невозможно узнать, есть ли у животных эмоции.
Он подчеркивает роль человеческого сознания в изучении таких вещей, как эмоции. (Что такое сознание и как оно работает — это совсем другой спорный вопрос.) «В физике не имеет значения, верят ли люди в восход солнца или нет», — говорит он. «Это не влияет на движение планет и звезд. В то время как в психологии представления людей о том, как работает разум, влияют на предмет. Другими словами, наша народная психология не может быть отделена от науки».
Рассмотрим миндалевидные тела, два маленьких продолговатых самородка, по одному с каждой стороны мозга, которые широко считаются местонахождением страха. В недавнем выпуске шоу NPR Invisibilia была показана женщина, страдающая редким заболеванием, из-за которого ее миндалины кальцифицируются. Пациент, который носит инициалы С.М., не сообщает о том, что испытывает страх, факт, который, казалось бы, укрепляет связь между анатомией и эмоциями.
Но в 2013 году исследователи смогли вызвать реакцию страха у С.М. и другие пациенты с повреждением миндалины из-за вдыхания углекислого газа. Это заставляет тело чувствовать, что оно задыхается, и так называемые «бесстрашные» пациенты паникуют, как и любой другой.
«У всех был заголовок на эту тему — «Бесстрашная женщина чувствует страх», — говорит Леду. «Единственная причина, по которой вас это удивит, — это если вы думаете, что страх исходит от миндалевидного тела».
В 2013 году исследователи смогли вызвать реакцию страха у пациентов с повреждением миндалины, заставив их вдыхать углекислый газ.Леду определяет страх как то, что происходит в сознательном мозге в ответ на реакцию на опасность со стороны схемы выживания мозга. Если это так, то переживание страха у человека исходит не от самой миндалевидного тела, а от структур мозга, отвечающих за познание.
«Чувство страха возникает только у организмов, которые могут осознавать, что им угрожает опасность», — написал он в статье, опубликованной в январе.
Когда я разговаривал с ним, он добавил: «Если мы говорим людям, что миндалевидное тело непосредственно ответственно за страх, мы даем неверный сигнал».
Со своей стороны, даже Экман больше не сказал бы, что одна только мимика равна эмоциям. «Тридцать лет назад я подчеркивал выражение лица и мог бы сказать вам: «Выражение — это эмоция», — говорит он. «[Но] это не единичный феномен. Это группа организованных явлений. Некоторые теоретики подчеркивали один из них».
Теперь Экман считает физиологию, оценку, субъективный опыт и предшествующие события (у вас есть эмоция по поводу чего-то ) отличительными характеристиками эмоции, наряду с выражением лица и некоторыми другими факторами.
«Печаль» (© Пол Экман)Тем не менее, «в основе «эмоции» лежит переживание эмоции, и это невозможно измерить», — пишет Фридлунд. Записано, может быть, но не измерено. «Это заставляет ученых, изучающих «эмоции», вместо этого пытаться измерить все, что их окружает».
Рассел делает то же самое.
Он считает, что эмоции лучше всего изучать, измеряя их составляющие — выражение лица и активацию нервной системы, а также поведение и внутренние ощущения. Но он говорит, что было бы слишком далеко складывать все эти вещи вместе и называть результат «эмоциями». «Мы выделяем определенные кластеры из них и даем им имена», — говорит он. «Когда ваша физиология высока, вы в опасности, и ваше лицо искажается, вы говорите: «О, это страх». Я думаю, что мы, ученые, не сможем хорошо определить кластеры. Они слишком расплывчаты». Лучше, говорит он, просто спросить: «При каких условиях лицевые мышцы сокращаются определенным образом?» вместо того, чтобы говорить, что сокращение сигнализирует об эмоциях.
Даже если нет единого мнения о том, что такое эмоции , есть по крайней мере некоторое совпадение в том, что, по мнению ученых, они включают. В 2010 году Кэрролл Изард, который вместе с Экманом внес большой вклад в теорию универсальных базовых эмоций, опросил 34 исследователя эмоций по поводу их определений эмоций.
Хотя «никакой краткий синтез не мог охватить все 34 определения «эмоции», данные участвовавшими в исследовании учеными», — пишет он, — вот описание, которое придумал Изард, основанное на вещах, которые имели наибольшую согласованность:
Эмоция состоит из нейронных цепей (которые, по крайней мере, частично выделены), систем реагирования и чувственного состояния/процесса, который мотивирует и организует познание и действие. Эмоции также предоставляют информацию человеку, испытывающему их, и могут включать в себя предшествующие когнитивные оценки и текущие познания, включая интерпретацию его чувственного состояния, выражения или социально-коммуникативные сигналы, и могут мотивировать приближающееся или избегающее поведение, осуществлять контроль/регулирование реакций и носить социальный или реляционный характер.
Далее Изард говорит, что «предыдущее примечательное и весьма плюралистическое описание структур и функций эмоций не является определением».
Ученые больше пришли к единому мнению о том, какая эмоция влияет на , чем о том, что это такое. (Из моего исследования следует, что есть некоторые разногласия и по поводу того, чем не является эмоция . Такие состояния, как «голод» или «сонливость», обычно исключаются, но хотя один исследователь может назвать «любовь» эмоцией, например, , другой может сказать, что это недостаточно короткое чувство, чтобы его можно было квалифицировать.)
Странно, что в такой неопределенной области, как исследование эмоций, так много разногласий. Я редко слышал, чтобы ученые так нахально рассказывали о своих исследованиях. Экман обвинил некоторых своих критиков в карьеристских мотивах. «Если вы бросите вызов кому-то, кто хорошо зарекомендовал себя, это может привлечь внимание прессы. [Баррет] выпускала пресс-релизы, вот что привлекает внимание». Когда я спрашиваю, что не так с пресс-релизами, он отвечает: «Я этим не занимаюсь. Я никогда этого не делал… Есть и другие способы добиться признания вашей науки».
Панксепп говорит, что чувствует, что его часто втягивают в дебаты, хотя он рассматривает свою работу на «первичном уровне» мозга как основу для таких исследователей, как Леду и Барретт, которые делают упор на когнитивных функциях, на которые они могут опереться. «Я считаю, что могу оказать большую помощь другим [ученым], если они желают такой помощи», — говорит он, добавляя: «Люди всегда соревнуются. Так было всегда и всегда будет».
Кельтнер, психолог из Беркли, говорит: «Я думаю, что мы всегда будем спорить о том, что представляет собой широкая конструкция эмоций. Есть что-то в эмоциях, которые вызывают эти споры. Может быть, мы думаем, что приближаемся к сути человеческой природы».
Когда нет согласованного определения того, что ищут исследователи, наука может выглядеть как своего рода религия. Люди идут разными путями в поисках одного и того же. Некоторые убеждаются, что их путь правильный. Другие агностики — уверены только в том, что вещи неопределенны. Третьи довольствуются тем, что игнорируют вопросы, на которые нет ответов, и сосредотачиваются на анализе того, что не поддается анализу.
Данные есть данные, это правда, но люди могут интерпретировать их, как им заблагорассудится.
Рассел уподобляет наименования эмоций своего рода психологической астрологии. «Многие культуры признавали созвездия, давали им имена и сочиняли о них истории. Люди, которые верят в астрологию, все еще думают, что они влияют на людей. Но в астрономии эти звезды не имеют никакого отношения друг к другу».
Фридлунд рассматривает эмоциональное поле как своего рода пятно Роршаха, «в котором психология является предлогом, а идеология — подтекстом». Он описывает вражду Мида и Экмана, например, как в первую очередь идеологическую. Он считает, что теория универсальности Экмана была попыткой вернуть психологию от идеи Мида о культурном разнообразии к «хорошему посланию Кумбая», где «в глубине души мы все одинаковы».
Наука — это не всегда набор ответов на вопросы, набор с трудом добытых фактов о том, как устроен мир. Иногда научный метод охватывает десятилетия, даже столетия, и каждое исследование — капля в ведре, которое никогда не наполнится.
