Если человек материться что это значит: Почему люди матерятся? Потому что приятно

Что говорит мат окружающим

Профессор кафедры общего и русского языкознания Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина Владимир Карасик согласен с тем, что в публичном общении мат абсолютно недопустим, это агрессивная демонстрация неуважения к окружающим.

Названы самые забавные ошибки участников «Тотального диктанта»

«Что же касается приватного общения, то есть общения с теми людьми, которые являются близкими, понимающими и так далее, и это не предназначено для других ушей – это право говорящего. Лучше, конечно, этого не делать, но в приватное общение мы не имеем права входить. Я хотел бы привести вам высказывание Цицерона, который говорил, что самое главное в любом общении – это уместность, это та же самая идея, о которой я говорил. Это главная характеристика речи», — сказал филолог.

Мат в культуре

Говоря о нецензурной лексике в произведениях культуры, Карасик подчеркнул, что творческие люди, используя мат, создают себе имидж.

Николаева, в свою очередь, рассказала о великих русских поэтах, в том числе Пушкине, Владимире Маяковском и Сергее Есенине, которые иногда использовали в своих произведениях мат. Эксперт отметила, что когда им на ум пришли строчки стихов, они предпочли выразить мысль таким образом, «это их право, это не отменяет ценности их личности и ценности их творчества».

*День русского языка отмечается 6 июня в день рождения поэта Александра Сергеевича Пушкина

Влияние мата на здоровье, сознание, жизнь человека

Жизнь сейчас такова, что мат звучит практически везде, даже в местах, с которыми он несовместим, — в образовательных учреждениях, в семейном кругу, в общественных местах. И после очередного столкновения с этой чужеродной разрушительной энергией появилось желание систематизировать мысли, возникающие по этому поводу. Начнем с определения мата, данного в Википедии: «Мат (матерщина, матерный язык, матерная ругань, матюки, (устаревшее) лая матерная) — наиболее грубая, обсценная разновидность ненормативной лексики в русском и в близких к нему языках».

В древнерусских рукописях мат рассматривается как черта бесовского поведения. Произнося нецензурные слова, человек, даже если он делает это невольно, призывает темные силы и участвует в изуверском культе. Матерщина выполняла у славян в функцию проклятья. Например, одно из матерных слов на букву «е», которое имеет славянское происхождение, переводится как «проклинать». Человек, произносящий его, тем самым проклинает себя и окружающих. Человек, который произносит матерные слова, автоматически призывает все самое грязное и больное на себя, своих детей и весь свой род. При этом матерщинник часто выражает удивление и сожаление по поводу серьезных проблем с органами прежде всего мочеполовой системы, онкологических и других заболеваний, продолжая при этом сквернословить.

Здесь уместно вспомнить известную сказку, относящуюся к европейскому фольклору. У девушки, говорившей доброжелательно и сердечно, из уст падали розы. А у девушки, говорившей грязно и грубо, изо рта выпрыгивали жабы и выползали змеи… Какой точный художественный образ.

Что такое «ругательное» слово, что такое «мат»? Есть мнение, что происхождение того или иного ругательства, его этимологическая составляющая не имеют большого значения. Эти слова традиционно считаются «самыми плохими». И когда человек решает их почему-то употребить, то очевидно, что заставляет его так поступить или крайняя злоба, или яростное презрение к кому-то, или полное невладение собой. Мистическая составляющая нецензурной брани — это мистика злобы, кипящей в человеческом сердце, злобы, которая соединяет человека с разрушительными силами Вселенной, делает его рабом, в то время как любовь соединяет с Создателем.

Доктор биологических наук, академик медико-технических наук П. Гаряев опытным путем установил, что хромосомы белка содержат всю информацию, необходимую для формирования живого организма. В ходе многочисленных экспериментов он доказал, что генетический аппарат любого живого существа одинаково реагирует на внешние воздействия, вызывая изменения в генах. Как это происходит? Известно, что человек состоит более чем на 75% из воды. Произносимые человеком слова изменяют структуру воды, выстраивая ее молекулы в сложные цепочки, меняя их свойства, а следовательно, меняя генетический код наследственности. При регулярном отрицательном воздействии слов происходит видоизменение генов, которые влияют не только на самого человека, но и на его потомство. Видоизменение генов ускоряет старение организма, способствует развитию различных болезней и таким образом сокращает срок жизни. И наоборот, при воздействии позитивных слов и мыслей улучшается генетический код человека, задерживается старение организма и увеличивается срок жизни.

Другой ученый, доктор биологических наук И.И. Белявский в течение многих лет занимался проблемой взаимосвязи между словом и сознанием человека. С математической точностью он доказал, что не только человек характеризуется определенным спектром энергии, но и каждое его слово несет энергетический заряд. И слово воздействует на гены, либо продлевая молодость и здоровье, либо приближая болезни и раннюю старость, значительно ухудшая общее качество жизни.

Историческая справка. У древних славян мат приравнивался к проклятию. Подобное его применение зафиксировано в славянской письменности. В болгарской хронике слово «изматерили» обозначало не «обругали», а просто «прокляли». На Руси до середины ХIХ века сквернословие не только не было распространено даже в деревнях, но долго являлось уголовно наказуемым. За нецензурную брань в общественном месте даже по Уголовному кодексу СССР полагалось 15 суток ареста. В современной России нецензурная брань в общественных местах влечет за собой административную ответственность — штраф или административный арест на срок до 15 суток, это предусмотрено статьей 20.1 Административного кодекса «Мелкое хулиганство».

Однако запреты не решают серьезных внутренних проблем. Большинство людей признает, что нелитературные выражения унижают человека, но это же большинство тем не менее употребляет эти выражения. Трудно представить хозяйку, выливающую ведро помоев посреди комнаты, но сквернословие является теми же помоями. Детей наказывают за нехорошие слова, а взрослых никто не наказывает, и ребенок, слыша скверное слово, ухмыляется, чтобы потом повторить его. Так замыкается круг.

Когда встречаешь человека, использующего мат, поневоле задумываешься: а все ли у него в порядке с головой? Потому что так часто упоминать в разговорной речи половые органы и половой акт может только больной, сексуально озабоченный человек.

Часто можно услышать, что в мате ничего плохого нет, человек просто сбрасывает негативную энергию, и язык не может обойтись без мата. Однако есть и другое мнение. Язык не просто отражает систему ценностей человека и общества (непотребная лексика, скажем, указывает на явную вульгаризацию таких ценностей), но и мощно воздействует на эту систему, подчиняет ее себе, определяет само мировоззрение человека, его поведение. В результате изменяются характер народа в целом, общественное сознание, ход исторических событий.

Матерщина основана прежде всего (хотя и не исключительно) на гнусно-оскорбительном употреблении слова «мать». Одно из самых высоких понятий для человека принижается до уровня цинично-вульгарного. Здесь уместно привести слова А.П. Чехова: «Сколько остроумия, злости и душевной нечистоты потрачено, чтобы придумать эти гадкие слова и фразы, имеющие целью оскорбить и осквернить человека во всем, что ему свято, дорого и любо».

Ущербность всегда агрессивна, и эта агрессивность проявляется прежде всего на уровне языка. Мат — это «формат» неудачников, слабых, неуравновешенных людей, которые не способны найти свое место в жизни. Мат засоряет язык, разрушает его красоту и стройность, ведет к деградации личности.

Мат затрудняет общение. Матерящийся человек не способен донести свою мысль до собеседника в полном объеме и заполняет сквернословием пустоты, обусловленные собственным скудоумием. Мат — демонстрация неуважения не только к собеседнику, но и к миру в целом, он подрывает доверие между людьми, выставляет того, кто ругается, в самом невыгодном свете. Да, есть социальные слои, где тот, кто не ругается, предстается неполноценным членом соответствующей группировки. Но мы говорим сейчас о мате не с позиций маргинальных кругов, а с позиций нормальных людей.

В медицинской практике есть случаи, когда люди с определенными видами паралича не могут сказать ни одного нормального слова, но без запинки произносят целые выражения, состоящие исключительно из мата. Это удивительное явление свидетельствует о том, что матерная речь формируется по совсем иным нервным цепочкам, не так, как обычная человеческая речь, что наводит на размышления… Ученые, исследуя феномен мата, пришли к выводам, что от его использования страдает общее здоровье человека и снижается общее качество жизни. Они эмпирическим путем доказали, что произнесенное или услышанное матерное слово несет в себе энергетический заряд, который негативно воздействует на человека. Несколько лет исследователи вели наблюдение за двумя группами людей. В одну входили те, у кого в речи был только мат, а вторая группа наблюдаемых вообще не использовала грубых слов. Результаты говорят сами за себя: у людей, применявших мат, обострились хронические заболевания; у членов другой группы состояние организма было значительно лучше, а их биологический возраст оказался на несколько лет моложе их паспортного возраста.

Влияет мат прежде всего на мужскую потенцию и женское здоровье. Мужчина, используя нецензурную лексику, провоцирует формирование бесплодия. Именно мужское бесплодие вызывает в настоящее время особую тревогу у специалистов. На мужской фактор приходится примерно 40% причин бесплодного брака, в последние десятилетия наблюдается необъяснимое с общепринятых медицинских позиций прогрессивное уменьшение числа сперматозоидов в эякуляте. Примерно 6-8% мужчин являются бесплодными. Около 40% приходится на долю женского бесплодия и 20% — на долю смешанного. Организм регулярно ругающейся женщины переходит на функционирование, во многом сходное с функционированием по мужскому типу. Ребенка, который постоянно слышит сквернословие, покидает чувство стыда, а это мостик к будущей деградации. Ругань заметно отражается на интеллекте. Дети существенно отстают в умственном развитии, этот факт научно доказан.

«Слово ласковое — мастер дивных див. Слово — полководец человечьей силы». А иногда так красиво звучит тишина — спокойная, осознанная, доброжелательная.

у людей, которые умело матерятся, богаче словарный запас / Хабр

Если кто-то упрекает вас, что ругаться матом некрасиво, можете смело возразить — наука на нашей стороне. Новое исследование

американских учёных выявило, что люди с хорошим набором ругательств скорее имеют богатый словарный запас, чем вежливые люди без набора ругательств.

Другими словами, если вы знаете много разнообразных ругательств, то вы, скорее всего, умный и интеллектуально развитый человек.

Результаты исследования противоречат распространённому заблуждению, что человек ругается тогда, когда не может подобрать слов, чтобы выразить своё мнение.

В первом эксперименте участвовало 43 человека (30 женщин) возрастом от 18 до 22 лет. Каждый из них должен был за 60 секунд назвать максимальное количество матных, бранных и табуированных слов. Затем, им требовалось вспомнить как можно больше названий животных и назвать их за те же 60 секунд. Исследователи считали тест с именами животных индикатором величины словарного запаса. Это условия стандартных одноминутных FAS-тестов на вербальные способности. В общей сложности участники эксперимента назвали 533 различных ругательства.

Во втором эксперименте принимали участие 49 человек (34 женщины) того же возраста. Условия эксперимента были аналогичными, но только все ругательства и все животные должны были начинаться на букву «а».

В итоговой научной работе, которая опубликована в журнале Language Sciences, исследователи приводят несколько выводов. Например, они обращают внимание на отсутствие значительной разницы в наборе ругательств у мужчин и женщин. Представители обоих полов знают примерно одинаковое количество матных слов.

При этом обнаружена положительная корреляция между количеством известных человеку ругательств и общим словарным запасом.

«Объёмный запас табуированной лексики может скорее быть индикатором здоровых вербальных способностей, а не признаком словарного дефицита, — заключают авторы исследования. — Ораторы при использовании матных слов понимают их общее экспрессивное содержание, а также нюансы смыслов, которые следует иметь в виду для правильного нанесения оскорблений. Способность понимать нюансы смыслов указывает скорее на более, а не менее продвинутые лингвистические способности».

Надо ли запрещать мат?

Ключевые моменты программы:

– В последнее время мат получил очень широкое распространение российском обществе, несмотря на то что эта лексика официально табуирована и ее употребление в общественных местах административно наказуемо.

– Эксперты связывают это с тем, что выросло более свободное поколение, которому доступны разные регистры языка, и эти люди чувствуют фальшь и ложь официальной пропаганды, и таким образом реагируют на все это.

– Еще одна причина: когда можно беспрерывно говорить о высоком (например, о религии или о любви к родине, причем любить родину тебя учат люди, которые сами ее и разворовали), эту сферу заполняет обычная речь, а на место обычной речи поднимается нижний план языка.

– Мат – это выражение скрытой агрессии, а стало быть, и показатель агрессивности, разлитой в общественном сознании.

– Язык реагирует на атмосферу насилия и милитаризма, которой очень много в обществе, причем она как раз во многом исходит от тех людей, пытающихся табуировать мат.

– Чем больше запретов, тем больше протеста: одной из таких форм протеста и является мат на улицах.

В последнее время мат все чаще и чаще можно услышать на улице, причем от девушек, от детей

Сергей Медведев: Когда, наши дорогие зрители и слушатели, вы последний раз ругались матом? Лично я ругался совсем недавно – по дороге на этот эфир, когда ехал за рулем машины, и меня подсекали. Но ругался я про себя!

В последнее время мат все чаще и чаще можно услышать на улице, причем от девушек, от детей, от групп школьников, которые идут и совершенно свободно разговаривают матом, чего совершенно не было во времена моей школьной юности. Стал ли мат еще более распространен в нашей жизни, чем прежде? Подробности в сюжете Антона Смирнова.

Антон Смирнов: «Мат», «матерщина», «матерная ругань» – все это названия бранных слов, не допускаемых общественной моралью. Нецензурная брань в общественных местах может караться административно. И если раньше матерная лексика использовалась осознанно, как гипербола, как словесное оружие, то в наши дни ситуация изменилась. Этот пласт лексики повсеместно проник в современный русский язык.

Матерятся все – от банковского топ-менеджмента до школьников и их учителей. Матерщина перестала быть своего рода оружием русского языка и зачастую не осмысляется как запрещенная лексика. Скорее, теперь мат выступает в качестве дискурсивной и повсеместной лексики, тем самым опрощая современный русский язык.

Матерятся все – от банковского топ-менеджмента до школьников и их учителей

Пожалуй, единственная сфера, где матерная брань сохраняет статус особой лексики, – это литература. Именно в ней он используется осознанно, как стратегия, направленная на освобождение языка от излишней серьезности.

Сергей Медведев: Обсудить проблему мата в русской жизни и в русском языке мы пригласили филолога Гасана Гусейнова, профессора Школы филологии Высшей школы экономики, и режиссера Владимира Мирзоева.

​^{Полная версия программы}

Меня удивляет, как свободно начинают разговаривать на этом языке 12–15-летние школьники.

Гасан Гусейнов: Люди чувствуют себя свободнее. Мат в публичном пространстве не изучался на протяжении многих десятилетий, и поэтому многие так болезненно на это реагируют.

Люди чувствуют себя свободнее

Сам мат прекрасно описан. Когда-нибудь из вас читал подробное исследование объяснений, которые дает матерному языку, например, Федор Михайлович Достоевский в «Записках из мертвого дома»? Не читали! Потому что об этом никогда не говорилось, а тема очень известная. На эту тему написана масса книг немцами, американцами…

Сергей Медведев: Потому что есть десятки ситуаций, в которых он используется.

Гасан Гусейнов: Конечно. И есть простая гипотеза, которая объясняет, почему это так. Я думаю, это больше говорит о нас с вами, чем о самих молодых людях. Они выросли в воздухе свободы, и им доступны разные регистры языка, не говоря уже о том, что они чувствуют всю эту фальшь и ложь, которая течет сверху. Они реагируют так, и это будет усиливаться.

​

Сергей Медведев: Владимир, вы тоже считаете, что это признак освобождения языка и раскрепощения морали?

Владимир Мирзоев: Я думаю, стоит поговорить вообще о лексике, табуированной в культуре. Невозможно материться на сцене, невозможен мат в кинематографе, на телевидении.

Сергей Медведев: Это после нового закона от 1 июля 2014 года?

Владимир Мирзоев: Да, конечно. Возник целый ряд табу, связанных с этой лексикой. Естественно, молодые люди, которые чувствуют, что кто-то пытается управлять их сознанием через язык, на это реагируют. И чем больше будет табу, тем больше вы будете слышать мата на улицах – это неизбежно.

Чем больше будет табу, тем больше вы будете слышать мата на улицах – это неизбежно

В сюжете хорошо сказано, что это гипербола. Разве наша жизнь не является гиперболой? Оглянемся вокруг – это же все выглядит как невероятное преувеличение, чего не коснись, в том числе и табу – они невероятно преувеличены! Их значение перекрывает все смыслы. На самом деле эти табу необходимы как инструмент манипуляции, не более того. В реальности никто не заботится о нашей нравственности и чистоте нашего языка.

Сергей Медведев: Это в каком-то смысле часть той большой сферы, которую я бы назвал биополитикой, – это регламентирование человеческой телесности: все эти демографические законы, начиная с «закона Димы Яковлева» и кончая законом о гомосексуальной пропаганде. В данном случае государство как бы заботится о здоровой речи.

Гасан Гусейнов: Да, государство, конечно, пытается влезть везде, где можно, а вернее сказать, даже не государство, а люди, которые объявляют себя носителями государственной идеологии.

Здесь есть еще одно важное обстоятельство. Дело в том, что в культуре табуируется ведь не только низменное, но и возвышенное. И когда снимается табу с возвышенного, когда каждый человек может говорить о боге, постоянно пустосвятствовать… Вот ответ на пустосвятство – это как раз мат. Потому что когда можно беспрерывно трындеть о высоком (например, о любви к родине: любить родину тебя начинают учить люди, которые сами, может быть, ее разворовали), в этот момент у тебя эту верхнюю сферу заполняет обычная речь. Тебе же надо как-то выражать свои чувства, и обыденная речь у тебя поднимается наверх. А что делать внизу? Нижний план языка поднимается и становится обыденной речью.

Ответ на пустосвятство – это как раз мат

Приведу очень просто доказательство. Русский язык необычайно гибок, он умеет обрабатывать иноязычные слова, но и матерные слова он делает пригодными для обыденной речи. Вот когда говорят, например, «блин», или «ёж мою мышь», или «елки-палки», то ведь люди прекрасно знают выражения, которые они заменяют этими словами. Это значит, что у нас грандиозное пиршество лицемерия. Человек, говорящий «блин», прекрасно знает, что он заменяет этим «блином», и исходит из того, что другой тоже это знает. Человек-цензор, который печатает вместо какого-то слова три точки, исходит из того, что читающий понимает, какое это слово!

Такого рода цензура является чистым, неприкрытым лицемерием. И нормальный человек, в том числе ребенок, подросток, конечно, не может терпеть это лицемерие. И это, конечно, проблема взрослого общества. Мы прекрасно знаем, что наше общество в этом смысле совершенно не взрослое.

Например, вы упомянули гомофобную политику последних лет. Она совершенно безобразна – в каком смысле? Это действительно биополитика, которая возвращает население в состояние советского лицемерия, но главным образом дикарства! Можно было быть уже вполне сведущими людьми и понимать, что есть такая природа, и есть культура, которая приспосабливается к этой природе. И транслировать пещерные представления под видом какой-то там древней традиционной культуры – это верх лицемерия!

Сергей Медведев: Это сознательная архаизация.

Гасан Гусейнов: Да, и, конечно, люди отвечают на это соответствующим образом, архаичным же языком. Ты думаешь, что ты сейчас все прикроешь, и все будут контролировать два попа – решать, что правильно, а что неправильно. Не будут они контролировать! Их будут ловить на том, что они запрещают.

Сергей Медведев: Владимир, вернемся к детскому мату. Меня это немножко коробит. Я понимаю, что это как бы акт языковой трансгрессии, ответ на лицемерие взрослой речи. Но это же какие-то неосознанные речевые акты?

Как только возникли эти табу, я, не любящий мат на сцене, счел, что мой долг – пользоваться этим языком

Владимир Мирзоев: Я думаю, это происходит интуитивно. Я вот, например, к мату на сцене отношусь скорее плохо как режиссер, но как зритель – нейтрально. Я считаю, что мат дает на сцене довольно горячую энергию, которая сжигает тонкую атмосферу, с таким трудом создаваемую в театре. Но как только возникли эти табу, я, не любящий мат на сцене, счел, что мой долг – пользоваться этим языком, потому что культура занимается табуированными вещами: касаются ли они языка, психологии, политики – чего угодно. Для этого и нужен театр, нужна культура – чтобы работать с табу. Следовательно, дети, которые чувствуют, что кто-то пытается контролировать их сознание через язык, интуитивно реагируют на это, и по-другому быть не может.

Сергей Медведев: То есть государство проводит границы, и культура тут же выходит на эту границу, начиная где-то ее тестировать и прогибать?

Владимир Мирзоев: Совершенно верно.

Сергей Медведев: Но ведь русское общество материлось всегда. Или всегда в российской жизни были периоды лицемерия? Насколько вообще мат является неофициальным вторым русским языком? С какой эпохи это начинается? Ведь мы читаем матерные «Заветные сказки» Афанасьева и даже пушкинский язык, и понимаем, что эта табуированная лексика уже по меньшей мере сотни лет находится в крестьянском языке.

Мат – это ответ на идеологию

Гасан Гусейнов: Но тут нужно иметь в виду, что свою нынешнюю функцию мат приобрел в условиях очень развитой письменности и печатного слова, в условиях, когда носитель языка стал грамотным и обнаружил, что его собственная речь – это крошечный сегмент наличного гигантского словаря текстов, которые написаны на этом языке.

Читатель «Современника» в XIX веке или читатель толстых романов прекрасно понимает, как незаметна эта особенность его устной речи на фоне громадного словаря. И начинается игра с матерным словом, для того чтобы это слово не прожигало. В советское время на это наложилась идеология. Мат – это ответ на идеологию.

Свою нынешнюю функцию мат приобрел в условиях очень развитой письменности и печатного слова

Есть некий верх жизни – православие, но есть и низ, есть бог, и есть черт. И если ты живешь в этом мире, то ты должен понимать эти слова. В общем, я вижу, что люди очень редко пользуются ими в реальности. Так говорят в неких средах – в армии, в каких-то закрытых сообществах. А в публичной сфере в этом нет необходимости.

Сергей Медведев: О роли мата в современной русской жизни и культуре рассуждает поэт Кирилл Корчагин.

90-е годы мат играл освобождающую, подрывную роль

Кирилл Корчагин: Предубеждений у меня нет, хотя я стараюсь трепетно относиться к людям. И в тех случаях, когда я подозреваю, что человек может на это нервно реагировать, я предпочитаю держать себя в руках, хотя иногда чувствую себя таким персонажем из 90-х – Виктором Степановичем Черномырдиным, которому, как известно, в повседневной речи не хватало матерных слов. Иногда из-за этого возникают какие-то странные паузы.

В 90-е годы и в жизни, и в литературе, и в искусстве было очень много мата. Он играл освобождающую, подрывную роль. Это было интересно, хорошо и правильно. Во многом это ушло уже во второй половине 2000-х, и сейчас этого мало. С этим ушел какой-то дух – может быть, свободы. Ведь мат – это самый простой способ освободить и тексты, и искусство, и все, что угодно. Честно говоря, хотелось бы, чтобы это в каком-то виде вернулось.

Дело еще и в том, что вошла в моду какая-то такая серьезность во всем, как бы стремление решить все проблемы напролом, без попытки иронически от них отстраниться. А мат в искусстве – это во многом признак иронии и дистанции по отношению к объекту.

На художественные языки не должно быть никаких ограничений. Без иронии дело не выгорит. И художники, поэты, писатели должны делать все, чтобы как-то вернуться к той языковой свободе, призрак которой существовал в 90-е. По факту так и происходит.

На художественные языки не должно быть никаких ограничений

В сообществах интеллектуалов, художников мат функционирует, скорее, как в английском языке, то есть он практически не маркирован. Но за пределами этих сред мат во многом до сих пор табуирован: это страшная лексика, которую используют мужики в гаражах. Эту ситуацию надо разрушать всеми возможными средствами.

Гасан Гусейнов: Я думаю, поэты как раз и разрушают эти границы. Причем в тех случаях, когда везде царит мат, они готовы его убрать и обратиться к высокой речи, а когда его запрещают, они, наоборот, готовы дать ему маленькую комнатку, где он может существовать.

Но главная опасность в наших рассуждениях состоит в том, что мы противопоставляем мат всему остальному языку, тогда как в языке гораздо больше менее приятных вещей, чем мат: например, всякое сюсюканье, всякие словечки, которые не имеют никакого смысла, но люди ими пользуются. Хотя, конечно, мат очень неприятен в качестве речевой смазки, и это очень глупо и нелепо. Мы же не используем сливочное или растительное масло вместо перца, а здесь происходит именно это.

И, конечно, тут есть проблема насилия. Мат – это ведь выражение скрытой агрессии. Что такое мат? Это всего несколько слов, которые описывают половой акт в его насильственной грубой форме – все, больше ничего за этим не стоит! И то, что в нашем языке это превратилось во что угодно: этими словами можно заменить все остальное, – это до некоторой степени такая гипербола насилия на микроуровне.

Сергей Медведев: В общественных отношениях все это проникает на уровень грамматики.

Мат – это выражение скрытой агрессии

Гасан Гусейнов: И на уровень самых глубоких реакций. Когда мы материмся в ответ на то, что кто-то нас подрезал, это означает, что мы готовы к насилию по отношению к себе.

Сергей Медведев: Мат – это разрядка эмоциональной ситуации. В армии говорят, что без мата армия просто рассыплется – это скорость отдачи команды, это передача всего нужного клубка эмоций при этой команде.

Владимир Мирзоев: Да, язык реагирует на атмосферу насилия, на агрессивную атмосферу, которой очень много в обществе. И что интересно: она как раз во многом исходит от тех людей, которые пытаются табуировать мат. Никому в голову не приходит, что мат – это реакция на милитаризм, на культуру насилия, которая сегодня является основным инструментом управления обществом. В беззаконном обществе остается один закон – закон насилия. Конечно, это эмоциональная реакция на эту ситуацию, в том числе и у детей, которые чувствуют атмосферу, но у них нет аппарата рефлексии, чтобы понять, что происходит, с чем они имеют дело в политическом и социальном смысле. И если мы хотим, чтобы наши дети не матерились, нужно менять атмосферу в стране, искоренять культуру насилия, милитаризма как такового.

Сергей Медведев: Гасан, часто говорят о тюркских корнях мата.

Гасан Гусейнов: Нет, это древнегреческий, древнеславянский, индоевропейский – старые корни.

Сергей Медведев: И это, по-моему, имело какие-то обрядовые значения в связи с культами плодородия.

Гасан Гусейнов: Да. Вот известное слово из трех букв – это просто «шишка». Мы активно используем слово женского рода «хвоя», а в мужском роде «хвой» – как брат и сестра.

Язык реагирует на атмосферу насилия, на агрессивную атмосферу, которой очень много в обществе

Владимир Мирзоев: Мат имеет отношение к карнавалу и к внутренней необходимости смены полюсов, к неким перевертышам, о которых сейчас, я думаю, говорят не только интеллигентные люди, но и школьники: что все в нашем мире слишком статично, что эти полюса застыли, они заморожены. Это касается и социальной жизни, и политики, культуры. Все это хотят заморозить, поэтому карнавал, ирония, юмор, в том числе и юмор, связанный с низом, тоже становится инструментом расколдовывания этой заморозки.

Сергей Медведев: Действительно, и периоды острых общественных перемен, общих сломов тоже всегда сопровождаются матом. Например, Всешутейший собор Петра Великого (устраивали матерные литургии) – это некая реакция на резкий слом российской общественной жизни.

Владимир Мирзоев: Сорокин – главный писатель 90-х, да во многом и нашего времени: феномен, связанный с этим.

Сергей Медведев: Да, 90-е в этом отношении – огромное раскрепощение. Я вспоминаю некие тексты, которые возникали из контркультуры: например, «Низший пилотаж», «Срединный пилотаж» Баяна Ширянова. В театре, по-моему, раскрепощение произошло с новой драмой, когда пришел этот язык.

Владимир Мирзоев: Конечно. Это все очень связано с кризисными ситуациями в жизни.

Сергей Медведев: А сейчас в театре этот язык может себе позволить только «Театр.doc»?

В беззаконном обществе остается один закон – закон насилия

Владимир Мирзоев: Ну, есть какие-то маленькие независимые театрики, которые пытаются не сдаваться, но это, конечно, очень трудно, потому что оппоненты, апологеты культуры насилия, в общем-то, несмотря на весь свой постмодернизм, все-таки смертельно серьезны. И вот эта смертельная серьезность противостоит карнавальной культуре, в том числе и мату.

Сергей Медведев: Гасан, вы, совершенно не смущаясь, используете мат у себя в фейсбуке. Вы не боитесь какой-то санкции за это?

Гасан Гусейнов: Во-первых, это более-менее приватное пространство. Во-вторых, я исхожу из того, что филолог должен описывать реальность. Вот она такая. Я все время езжу в электричках, в трамваях, хожу по улицам. Вчера зашел в «Бургер Кинг», и там сидела группа молодых людей лет по 16-17, наверное, еще школьники. И они говорили на этом языке, посматривая на меня в ожидании: «А вот сейчас этот гриб нам что-то скажет»… А гриб им ничего не говорит, наоборот, я сижу и наматываю на ус. (Смех в студии.)

Сергей Медведев: А конструкции-то хоть новые, интересные?

Гасан Гусейнов: Нет, к сожалению, ничего нового. У девчонок еще довольно интересно, они придумывают какие-то словечки, а вот у мальчиков это как раз такая речевая смазка – просто через каждое слово. Я думаю, без иронии, без какой-то дистанции это невозможно воспринимать. Конечно, можно сказать: «Куда смотрит школа, родители?! Как это так?!» А потом ты думаешь: «Ну, а что эта школа? Разве училка, которая им объясняет, что не надо ходить на митинги, надо слушаться старших, является для них авторитетом?» Конечно, не является.

Проблема российского общества в том, что здесь нет речевых авторитетов

Проблема нашего общества еще в том, что у нас нет речевых авторитетов. Мы все время слышим матерный или полуматерный подтекст в речах политических деятелей верхнего уровня. Естественно, возникает вопрос: «Почему именно эти люди должны быть для меня авторитетом?!»

Кроме того, у нас сейчас масса иностранных заимствований. А с иностранщиной очень сложные отношения у всех мировых языков: они как-то ее обрабатывают, иногда дополняют. Мы все знаем, что делают с фотошопом: что-то там надо отфотошопить, и сразу же возникает замена «ш» на «ж». И это естественный процесс в языке. Язык немножко снижает чужое.

Сергей Медведев: А вообще, филологи много изучают мат. Я, например, вспоминаю совершенно упоительный разбор Александром Жолковским фразы «нам татарам все равно: что любить подтаскивать, что любленных оттаскивать». Там текст страниц на 50.

Гасан Гусейнов: Это как раз и есть ощущение свободы, и это прекрасно! И Юрий Левин этим занимался.

Сергей Медведев: А насколько словарь русского мата Плуцера-Сарно – серьезная филологическая работа?

Гасан Гусейнов: Это очень серьезная работа, но у нее есть одна проблема: она выделяет из очень большого поля языка только этот сегмент и делает его главным.

Вот второе издание словаря Даля, который сделал Бодуэн де Куртенэ в 1918 году, надо было бы переиздать: там матерный язык просто включен в фон словаря, и он там растворен.

Сергей Медведев: В дальнейших изданиях словаря Даля этого уже нет.

Владимир Мирзоев: Если вы сейчас набираете в интернете, скажем, синонимы к слову «убей», то мат включен число в нормальных синонимов.

Сергей Медведев: В сетевом тезаурусе это абсолютно не так, как в словаре Даля.

Владимир Мирзоев: А молодежь-то не лезет к книжкам, она тут же в сети ищет то, что ей необходимо, а там все присутствует – никаких проблем. Там язык живет в своей полноте.

Сергей Медведев: Я слышал: природа русского языка дает такое огромное разнообразие матерных слов и словообразований, что мало какой язык может приблизиться к богатству этого матерного тезауруса.

В этом и состоит глупость запретов: ты вводишь запрет, и у тебя матерным становится обычное слово

Гасан Гусейнов: Речь скорее идет об иронически-саркастическом обыгрывании к случаю. Понятно, что если мы берем все эти суффиксы или окончания: «-ня» (фигня, чертовня и так далее), то матерное слово очень легко подтягивается к таким ситуациям. Понятно, что мы можем использовать таким образом слова, заменяя одну или несколько букв. Например, человек может сказать: «Мне это остолбенело», и все прекрасно понимают, что ему и как, но при этом человек знает исходное слово. И в этом большая проблема.

У нас это богатство – как раз следствие запретов, табуирования. В этом и состоит глупость запретов: ты вводишь запрет, и у тебя матерным становится обычное слово. Мы это видим на примере обычных языковых суеверий, которые все время наблюдаем. Сейчас, например, нельзя говорить «последний», надо говорить «крайний». Это какой-то бред!

Сергей Медведев: Это пошло из языка саперов и летчиков.

Гасан Гусейнов: Нельзя сказать «садитесь», обязательно говорят «присаживайтесь». Вот этот план языка – это тоже ответ на табуирование. Мне кажется, гораздо лучше, когда человек время от времени в сердцах матерится, чем когда этот же человек говорит: «Ой-ой, не говори «садитесь», только – «присаживайтесь». Масса нелепейших речевых суеверий!

Владимир Мирзоев: Мне кажется, это тоже часть архаики, навалившейся на культуру. Это ветерок с той стороны.

Сергей Медведев: Об особенностях использования матерной речи рассуждает поэтесса Екатерина Захаркив.

Екатерина Захаркив: Когда что-то явлено в ситуации вседозволенности, это становится некоторым диктатом – выбирай из огромного количества, когда ты уже ничего не хочешь выбирать. И мат в таком случае становится наиболее агрессивным каналом реакции на эту гиперинформированность пространства, в котором мы находимся. Это показатель того, что и внутренний личностный контроль сильно ослаблен. Мне не очень симпатичны такие ситуации.

Граница табуированности мата проходит по человеческой осознанности

Если исчезнет институт семьи и институт иерархической лестницы воспитания, в том числе языкового, возможно, исчезнут и все табу в языке. Пока все это продолжает существовать во всей красе.

Но условно табуированные вещи в языке останутся. Я не вижу в ближайшем будущем вариантов иного развития событий. Да, в качестве художественного высказывания я, можно сказать, даже поддерживаю использование мата, потому что при восприятии произведения искусства человек как раз находится в наиболее контролирующем, осознающем себя состоянии. Он прекрасно понимает или, по крайней мере, пытается понять, зачем здесь используется этот мат. И, как правило, он там совершенно не случайно. И даже если он делает вид, что он там случайно, это все равно некая стратегия на освобождение, на ответную реакцию в ситуации гиперинформирования. В художественном высказывании я ни разу не попадала в такие ситуации, когда я чувствую, что меня это трогает и кажется излишним.

Для меня граница табуированности мата проходит по человеческой осознанности. Это значит, что если мат используется как осознанная стратегия (например, в художественном высказывании) или даже как агрессивный выпад в сторону человека во время ссоры или агрессивной коммуникации, то это вполне может быть дозволено. Но если мат неосознанно используется в быту, в дружеской коммуникации и, как говорится, между делом, тогда это просто показатель низкого уровня культуры человека и его внутреннего состояния бесконтрольности и речевой распыленности.

Сергей Медведев: А тут должно быть какое-то государственное регулирование? Или вы, Гасан, вообще против всякого нормативного регулирования этой речи?

Речь – это результат культурных договоренностей

Гасан Гусейнов: Я совершенно не против этого. Я считаю, что есть какая-то область, в которой просто неуместно использование некоторых слов. Но как только появляется слово «вседозволенность»… Ну, какая вседозволенность?! Мы же прекрасно понимаем, что речь – это результат культурных договоренностей. Даже когда выключатся все микрофоны и камеры, мы не перейдем в разговоре друг с другом на матерный язык.

Владимир Мирзоев: Не факт! Я уже чувствую дискомфорт – целый час сдерживаюсь! (Смех в студии.)

Гасан Гусейнов: Я все-таки думаю, что не перейдем. Когда мы рассказываем нашим студентам о разных явлениях в культуре, мы тоже не переходим непосредственно на этот язык. Нам нужно до некоторой степени смириться с противоречивостью нашего бытия: прежде всего, с тем, что правильное – это вовсе не обязательно то, что нам нравится. Матерная речь может не нравиться, но в определенных социальных и бытовых ситуациях она может оказаться правильной.

А с точки зрения места государства в этой истории… Я вообще хотел бы, чтобы государство стало немножко другим. Мне бы хотелось, чтобы его институции формировались не так, как сейчас. И, как только они начнут формироваться нормально, выяснится, что масса людей просто удивятся нашей постановке вопроса: да какое нам дело до того, как они говорят?

Когда начнет уходить физическое, телесное насилие, начнет уходить и агрессивный мат

Конечно, надо объяснять детям речевые ситуации, недопустимость насилия. Уже к детскому саду они должны понять, что чужое тело неприкосновенно: его нельзя бить, толкать. А почему они дерутся? Потому что видят, как мамаша шлепает своего ребенка. И как только маленький ребенок осознает, что от матери он не только ждет защиты, но может и огрести побои, у этого ребенка ломается картина мира. И в этой сломанной картине мира мат начинает играть очень большую роль. Поэтому начинать нужно с мамаш, с папаш, с этих микрогрупп, в которых к детям применяют насилие. И когда насилие физическое, телесное начнет уходить, в эту минуту начнет уходить и агрессивный мат в этой внутренней коммуникации.

Сергей Медведев: Куда может завести эта политика регулирования? Как бывший курильщик я приветствую то, что появились пространства, свободные от курения. Но умом либертарианца я понимаю, что нарушаются некоторые права. И мне кажется, что с матом может произойти то же самое: будут какие-то определенные салоны брани, закрытые просмотры кино, где будет мат.

Владимир Мирзоев: Это уже есть: на кинофестивалях мат допустим.

Сергей Медведев: Потому что там не нужно прокатного удостоверения.

Невозможно всех заткнуть: люди будут говорить

Гасан Гусейнов: Я бы поспорил с этим сравнением, ведь можно курить, а можно и не курить, но, например, нельзя не заниматься половой жизнью. Ограничить эту тему в обществе невозможно, потому что люди существуют ради того, чтобы продолжался род и просто получать удовольствие. И невозможно всех заткнуть: люди будут говорить. И там, где есть эта потребность в речи, нелепо пытаться насильственно ее регулировать! Это всегда приведет к обратному результату.

Владимир Мирзоев: Но обратите внимание, что власть в этом очень последовательна. Ведь попытка регулировать экономику, попытка ввести разновидность государственного капитализма, попытка регулировать выборы, попытка регулировать все с помощью бюрократии логична, если они пытаются регулировать, в том числе, и язык. Это как бы следующий шаг. Это, видимо, попытка рационализировать то, что невозможно рационализировать, то, что должно свободно расти и развиваться, просто естественно существовать.

Иными словами, наши власти хотят выстроить свой космос. Они считают, что вокруг них хаос, а они хотят создать космос, но на самом деле вокруг них космос, а они привносят в этот космос хаос. И это корневая ошибка, в том числе и по отношению к языку.

Мат – это огромная часть национального фольклора, национальной культуры

Сергей Медведев: Абсолютно обратный эффект: то, что государство хочет предотвратить, то и получается. Так вышло с Украиной: хотели предотвратить ее западный дрейф и вступление в НАТО, а получилось ровно наоборот. То же самое получается и с матом: хотели отрегулировать, а в результате мат выходит на улицы.

Мат – это огромная часть национального фольклора, национальной культуры. И это в каком-то смысле культура вообще, потому что культура, наверное, возникает там и в тот момент, когда человек вместо того, чтобы ударить своего оппонента, обругал его. Помните об этом, когда в следующий раз задумаете употребить какое-либо табуированное слово.

значит честный? / Авторские материалы / Радиостанция «Вести FM» Прямой эфир/Слушать онлайн

Если человек матерится — значит не врет! К такому выводу пришли ученые из Нидерландов. Они провели исследование и доказали, что люди, которые используют в речи бранную лексику, чаще говорят правду. В качестве довода они приводят в пример избранного президента США Дональда Трампа — он во время своих выступлений также употребляет крепкие словечки. И делает это намеренно, уверены специалисты, чтобы подчеркнуть свою честность. Впрочем, русские ругаются вовсе не из-за честности, говорят отечественные психологи и филологи. Тему продолжит корреспондент «Вестей ФМ» Татьяна Григорьянц.

276 добровольцев, соцсети и шкала лжи по Айзенку — всё что понадобилось нидерландским ученым, чтобы оправдать сквернословов перед обществом. Мол, ругаются они не от скудности речи, а от избытка чувств. Испытуемых попросили перечислить любимые бранные слова, затем предложили заполнить опросники со шкалой лжи по Айзенку. Анкеты были не простыми, а с хитростью: несколько ответов были заведомо ложными. Полученные данные ученые сопоставили со списком любимых ругательств. Оказалось, что люди, склонные ко лжи, реже использует бранную лексику. А вот сквернословы почти никогда не ставят своей целью кого-то обидеть! Выводы интересные, но весьма спорные, говорит психолог Анна Иотко. Сама жизнь их не подтверждает, уверена она:

«Если мы проанализируем социальные элементы, которые «профессионально» используют мат, то среди них будет гораздо больше мошенников и преступников. И более-менее культурные, интеллигентные люди используют другую лексику, но это не значит, что среди них все — вруны! Наоборот, они умеют открыто и честно общаться. Мне удивительны такие выводы, и я в жизни не вижу им подтверждения«.

Есть множество других примет, позволяющих определить, врет человек во время разговора или нет, поясняет Анна Иотко. И бранных слов среди них нет:

«Если слова не повторяются, громкость, тон, скорость разговора соответствуют теме, если человек не зацикливается на одном и том же, если он достаточно открыт к разным темам разговора, скорее всего, он честен».

Психолог Марат Латыпов в целом согласен с коллегой. Хотя, по его мнению, нидерландские специалисты, несмотря на некоторую ограниченность своего эксперимента, не так уж далеки от истины. По крайней мере можно назвать их выводы логичными:

«Как правило, крепкие словечки в обычной жизни не употребляются. И если человек их начинает использовать, то он говорит правду… То есть он сдерживает себя обычно. Соответственно, если он это проговаривает, то и другие его слова являются правдой. Второе: ненормативная лексика часто привязана к эмоциям человека, к его чувствам, содержанию. То есть он выражает при помощи таких вот резких словечек свои чувства и эмоции».

Или прибегает к ругательствам, когда все аргументы уже кончились, а очень хочется донести свою позицию, как героине Людмилы Гурченко в известной картине «Любовь и голуби»:

Что голландцу хорошо, то русскому… Ну, если не смерть, то точно не благо. Слишком разные народы, говорит профессор Московского педагогического университета Янина Солдаткина. И ругаемся по-разному. Но у россиян ругательства, как правило, — это показатель несдержанности. К искренности и честности это не имеет никакого отношения, замечает профессор:

«Разные даже степени запретности, поскольку наши слова исторически связаны с наименованием сакральных действий, сакральных частей тела, которые не упоминаются в обыденной жизни. У них нет этого в таком количестве, в таком богатстве словоформ и в таком четком виде, как в русском языке».

А посему российские специалисты приглашают голландцев в нашу страну, чтобы завершить свое исследование. Возможно, они сделают и более удивительные выводы.

Почему люди матерятся? Мат — следствие неуверенности в себе

— Эти психологические причины легко понять на основе нашего с вами обывательского опыта. Что такое мат как языковый институт? Это какая-то табуированная часть языка, то есть язык, которым нельзя разговаривать. Странно: почему должен существовать язык, на котором нельзя разговаривать? Он есть, но говорить на нем нельзя. Если над этим противоречием задуматься, тогда чисто логически становится понятно: он нужен, чтобы показать, что я этот культурный барьер проламываю, я с ним не считаюсь. Вот я какой мощный, вот я какой крутой, вот я какой независимый!

Это инструмент, регулирующий отношения. Можно сказать, что мат у людей — аналог рычания у животных, предупредительный сигнал: я небезопасен.

Люди чаще матерятся, когда у них обостряется потребность в защите, в самоутверждении. Это не от бескультурья и не от избытка сил. Наоборот, это судорога неуверенности в себе, это состояние, в котором человек особенно жадно прибегает к внешним атрибутам своей значимости. Проще говоря, чем больше люди перепуганы, тем больше они матерятся!

Испуганы мы бываем по самым разным причинам. Из расшифровок «чёрных ящиков» известно: последним, что говорят пилоты, успевшие понять неизбежность гибели, является не слово «конец», а его матерный аналог.

Но вы спрашиваете о других людях, которые матерятся вроде бы безо всякой видимой причины. В таких случаях причиной является другой страх, действительно невидимый и не сознаваемый самими «матерщинниками», но сильный: это страх собственной несамодостаточности, безотчётный страх того, что «я плохой», и что меня за это ждёт наказание.

Есть другое представление о том, почему люди матерятся: это представление о «дурном примере», от которого все родители хотят оградить своих детей. Кажется, что если ребёнок услышит «много новых слов» от приятеля, он захочет ему подражать и тоже начнёт материться.

Это поверхностное представление. Ведь этот пример матерщины (и любой другой агрессии) предъявлен более-менее всем на свете детям и подросткам. Но все по-разному ему следуют, все с разной податливостью ему подчиняются. И с большим энтузиазмом ему следуют неуверенные в себе люди. Чем меньше чувство самодостаточности, тем больше желание сойти за своего.

— Но ведь есть примеры крутости и самодостаточности совершенно другого рода. Есть люди интеллигентные, умные. Почему из всех примеров крутости будущие матерщинники выбирают именно такую крутость?

— Крутость для них важна именно как физическая внешняя защита. Ведь им страшно!

Еще раз вернемся к природе матерщины. Какое впечатление на нас этот язык производит? Прежде всего, впечатление повышенной агрессивности. От матерщины до удара гораздо меньше дистанция, чем от корректной фразы: «Ну, Васильич, ты меня и удивил» (как в известном анекдоте). И поэтому перепуганные люди энергично матерятся. Мол, не тронь, а то вот-вот ударю. И поэтому для детей, которые чувствуют себя незащищенными, подлежащими заслуженно плохому обращению с собой, это такой заманчивый щит.

— А можно предположить, что влияют такие факторы, как недостаточность словарного запаса? Человек не знает, как выразить свою мысль или эмоцию. И вот он прибегает к этим словам. Возможна такая связь: человек недостаточно читал книжки, поэтому у него не хватает чисто выразительных средств?

— Нет, такой прямой связи нет. Если у психологически сохранного человека не хватает слов, чтобы выразить какое-то тонкое чувство или описать какую-то новую реалию, он может испытывать затруднения, может прибегать к междометиям, «мекать — бекать», но у него не будет потребности материться. Тем более что мат заменяет пустоты в эмоциональном плане, но не в смысловом, он не помогает собеседнику лучше понять: о чем, собственно идет речь.

На самом деле связь между бескультурьем и матом есть, но не прямая, а, так сказать, опосредованная. Нехватка слов для выражения тех самых тонкостей возникает от того, что ребёнок этих слов просто не слышит. Это ребёнок, в чьей семье говорили в основном на конкретные материально-хозяйственные темы. «Дай соль. Уже поздно. Сколько раз тебе повторять». А о тонких чувствах не говорили, красотой не восхищались, чужому горю не сочувствовали. Значит, в той семье не говорили и о чувствах самого ребёнка, и его переживаниями не сочувствовали. Так и формируется неуверенность ребёнка в себе, чувство непринятости, которое потом провоцирует его на «матерщинную защиту».

— Имеется в виду неблагополучная среда в психологическом и нравственном отношении, или то, что окружающие матерятся, и это как заражение?

— Это одно и то же. Внешне это может выглядеть так, что отец матерится, сосед матерится, и поэтому наш пациент матерится. Но это не инфекция, которая передается воздушно-капельным путем. Эта «инфекция» передается иначе. Если отец матерится, значит, у него повышена агрессивность (то есть, как мы поняли, страх). А это в свою очередь означает, что отец мало принимающий, он не будет сильно вникать в состояние ребенка, да и жены. Поэтому ребенок будет чувствовать себя незащищенным, испуганным. Вот от этого у него будет потребность материться.

— Как влияет привычка материться на способность человека поддерживать полноценное общение с близкими людьми?

— Влияет очень сильно, но только не сама матерщина, а её истоки. Те же психологические причины, что провоцируют мат, портят отношения человека с окружающими.

Для наших близких полноценным является такое общение, когда мы принимаем в них участие. Когда мы к ним реально присоединяемся, представляем себе их чувства, сосредотачиваемся на их обстоятельствах. Когда мы больше выслушиваем, чем выговариваемся.

Посмотрев на отношения под этим углом зрения, вы сразу заметите, что участливые люди гораздо меньше матерятся, чем люди, чьё участие остаётся в основном виртуальным. Вы не увидите человека, который склонен выслушивать, сосредотачиваться на собеседнике, и при этом энергично матерится. Это какие-то разные образы.

— То есть человек, который матерится, испытывает трудности в близком общении?

— Да. Не потому, что он матерится, а по той же причине, по которой он матерится: из-за неуверенности в себе. От этого он матерится, и от этого же такой человек бывает менее участлив. Его собственный психологический дискомфорт так велик, что ему трудно сосредотачиваться на дискомфорте другого человека. Мат как проблема речи отражает проблему его менталитета. Очень редко человек матерщиной сопровождает предложение помочь. Как правило, матерщина сопровождает отказ в помощи: «Да пошел ты… туда-то и туда-то». Матерящийся человек бывает более негативен для окружающих, для домочадцев.

Есть и другая сторона этой проблемы. Жизненная позиция матерщинника близка к позиции кулачного бойца. А надо сказать, что люди любят или не любят себя ровно за то же, за что они любят или не любят окружающих. Поэтому кулачный боец безотчётно не любит себя. У него, как говорят психологи, негативное самопринятие. Ведь никто из нас — ни интеллигенты, ни отъявленные матерщинники, — никто не любит партнера, который стоит перед тобой в кулачной стойке. Поэтому когда человек в такой стойке живет, у него развивается аутоиммунная агрессия, он себя не любит.

— У нас издавна принято женщин ограждать от мата, говорить, когда кто-то матерится: «Что ты делаешь, здесь же женщины, дети». Можете как-то это психологически объяснить?

— Мне кажется, это связано с двумя причинами. Главная — то, что мат действительно является прелюдией к удару, к толчку, к негативному физическому воздействию. И женщин и детей первыми уводят из-под этого удара. Другая причина состоит в том, что словарь мата на 90 % связан с сексуальными реалиями.

— Сейчас мы видим, что молодые девушки зачастую не смущаются, а сами матерятся. Можете как-то прокомментировать это?

— С чем это связано, точно не скажу, у меня есть два предположения. Одно состоит в том, что это есть закономерное следствие общего феминистического движения, на мой взгляд, губительного для человеческой культуры и человеческой психики.

А второе объяснение состоит в том, что сейчас матерщина вообще гораздо больше пропитывает всю культуру, язык, в том числе публичные выступления, чем это было 15-20 лет тому назад. И, если справедлива наша логика, что матерятся перепуганные люди, то это есть результат гигантской социальной ломки, вследствие которой люди в своей массе сейчас перепуганы. Старые устои приемлемой жизни сломаны, а новые не только еще не сформировались, их даже еще не видно на горизонте. И люди потеряны, поэтому чувствуют обостренную потребность в самоутверждении.

— У человека есть разные способы удовлетворения своих потребностей. Здоровые, не здоровые. Вот мат — это один из способов удовлетворения потребности в защищенности и самоутверждении. Вот человек матерится. И что происходит с его потребностью при этом?

— Ничего хорошего. Это наркотик, а не витамин С.

— Кстати, слово «наркотик» очень подходит, в контексте следующего вопроса. Вопрос о том, как люди отучаются от этого дела. Мы знаем, что от наркотика очень тяжело отучиться, и мы все встречали людей, которые когда-то матерились, теперь они засоряют язык какими-то странными междометиями, типа «ля» (кусочек одного матерного ругательства). Это делает из них каких-то клоунов. Смотришь, человек взрослый, серьезный, а как только он начинает «лялякать», представление о нем меняется. Почему они не могут легко отучиться и говорить нормально?

— Вы приводите случаи чисто механического избавления от мата. Механического, а не содержательного. То есть человек осознал, что лучше бы не материться, и начинает бороться с этим на уровне лексики, а не на уровне причины. Тогда неизбежно возникают всякие эвфемизмы, тот или другой. Иногда эти эвфемизмы выглядят комично, иногда вполне культурно. Например, человек начинает без конца говорить «как бы».

В чем состоит содержательная борьба с матом, как с наркотиком? Действительно, это хорошая аналогия. Пока наркоман не найдет, не нащупает своей правильной, содержательной деятельности, никакие химические, медицинские меры не окажутся долгосрочными. Он быстро скатится обратно. Здесь то же самое. Поскольку матерщина провоцируется ощущением собственной несамодостаточности, то вытесняется этот негатив поиском собственной достаточности.

Прежде всего, речь идет о развитии своей участливости, о навыке сосредотачиваться на любом человеке, который появился в поле зрения. Это трудно. Чем более человек истощен, тем труднее, но в преодолении этой трудности его главное спасение.

— Попробуем поставить себя на место этого человека. Он держался за мат как за некую оболочку, защищающую от внешнего мира, он был как ощетинившийся ежик. И вдруг он эти иголки сбросил, он ощущает себя таким голеньким и беззащитным. Наверное, ему будет страшно, «как я такой без мата, меня все могут обидеть»? И как его участливость поможет ему переменить отношение к людям, поможет чувствовать, что они не угроза, а наоборот, что они, может быть, нуждаются в его участии, защите, и так далее?..

— Справедливые сомнения. Значит, надо начинать не с того, чтобы усилием воли держать себя за горло и отказываться мата, это такому человеку будет страшно, поэтому практически непосильно. Ему надо начинать с того, чтобы, ещё отучаясь от мата, приучаться мысленно сосредотачиваться на собеседнике. Приучаться представлять себе: что этот человек хотел бы от него сейчас услышать. Чего он хочет: спать ли, в туалет ли, поделиться ли впечатлениями от фильма? Поначалу это будет очень трудно. Тут не надо себя насиловать, надо идти на то усилие, пусть небольшое, которое сейчас доступно. Пусть он ограничится одним-двумя вопросами и на этом свернёт разговор. Чем чаще он будет предпринимать даже такие ограниченные усилия, тем больше у него будут расти эти возможности. Как мускулатура накачивается. А мат потом сам по себе отпадет.

 © Realisti.ru

Об авторе: Колмановский Александр Эдуардович 

Определение и значение ругательства | Словарь английского языка Коллинза

Примеры «ругаться» в предложении

клянусь