преемственность или скачок? – тема научной статьи по философии, этике, религиоведению читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
Раздел I. Пленарные доклады
Братусь Б.С. (Москва) ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНАЯ И ГУМАНИТАРНАЯ ПАРАДИГМЫ В ПСИХОЛОГИИ: ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ИЛИ СКАЧОК?1
Начну с недавнего впечатления. Весной этого (2005) года состоялась значимая научная конференция, посвященная 120-летию Московского психологического общества. В ряду основных мероприятий было запланировано два круглых стола, которые должны были состояться параллельно в одно и то же время, но в разных помещениях славного Психологического института РАО. Один под названием «Естественнонаучная парадигма в современной психологии», другой — «Гуманитарная парадигма в современной психологии». К назначенному вечернему часу на первый («естественнонаучный»), кроме уважаемых авторитетных ведущих, пришло не многим более десятка участников, тогда как второй («гуманитарный») собрал целиком Большую аудиторию Психологического института.
Увидев столь разительное несоответствие, руководители конференции сочли за благо соединить оба круглых стола в один под общим названием «Естественнонаучная и гуманитарная парадигмы в современной психологии». В результате оба в этот вечер были, на мой взгляд, испорчены. Вместо профессионального разговора о специфике и перспективах каждого подхода все, по сути, свелось к ненужному пререканию, к высказыванию обиды со стороны, в основном, естественнонаучного подхода, к доказательству его единственной истинности и научности. Аргументация при этом была от строгой и точной до аффективной: один из выступавших напомнил, что если ударить палкой по голове, то все гуманитарное сознание исчезнет вмиг, потому надо изучать нейронные основания психики, а не заниматься в психологии гуманитарными рассуждениями, столь легко рассыпающимися от простого физического удара.
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект 04-06-00274.
если эксперимент и прежние способы обработки данных в гуманитарном подходе не предполагаются? Вот лишь самые первые на ум приходящие вопросы, круг же их, разумеется, может стать куда более широким. В данном сообщении, однако, ограничимся самым общим методологическим обзором, памятуя, что мы в начале пути и сейчас важен не спор о подробностях и деталях (при всей их, разумеется, важности), а выбор определяющего направления («куда нам плыть?»).
Начнем поэтому с того, что выйдем из сиюминутности и попытаемся увидеть ситуацию в целом не на пяточке коллизий современной жизни и требований дня, а в более широком культурологическом пространстве.
Философия
Гуманитарные Естественные
науки науки
Зафиксируем этот взгляд, эту исходную для наших рассуждений позицию, в которой, обратим внимание, снято само противопоставление гуманитарной и естественнонаучной парадигм в психологии, ибо ей отводится все пространство внутри «треугольника наук», это подразумевает как равноудаленность, так и равно-приближенность ко всем углам. Повторим — речь об открытии 1966 года Кедрова, Леонтьева и Пиаже, но до этого тяготения психологии, ее связи (зависимости) с науками мыслились иначе. Чтобы схематично показать это, впишем схему в научно-исторический контекст последних двух веков. Начнем с конца XVIII века, основополагающего для всего поля европейской науки труда И. Канта «Критика чистого разума». Там определено и место психологии, но, надо сказать, оно весьма маргинально, неустойчиво. С одной стороны, психология привычно для того времени числится при философии, как ее часть, с другой стороны, Кант говорит, что она здесь «пришелец», за неимением своего дома здесь проживающий, но в будущем она должна найти себе место в «естественно-ориентированной антропологии», то есть, если воспользоваться схемой Кедрова — в другом углу, при естественных науках.
Последующее столетие действительно ушло на осуществление этого кантовского предписания, и к концу XIX века психология стало естественнонаучноориентированной, демонстративно, как все тогда естественные науки, порывающей с философией. На вопрос «Кому и как разрабатывать психологию?» И.М. Сеченов во второй половине XIX века твердо отвечает: отныне не философу, но физиологу, а первый Международный конгресс по психологии, проходивший в Париже в 1899 году и созванный по инициативе русского врача Охоровича, получил название Конгресса физиологической психологии.
Ясно, что от прежней философско и теологически ориентированной психо-
логии эта новая, естественнонаучноориентированная отличалась принципиально, образ психологии изменился неузнаваемо. (Есть рассказ о посещении митрополитом Макарием в начале XX века лекции по психологии не где-нибудь, а в Московской духовной академии. Митрополит был потрясен, что речь на лекции шла вовсе не о душе («душа по боку»), а о многочисленных экспериментах «с проводками, молоточками, волосками, электродами и прочее»). И чтобы различить эти две непохожие психологии, «философскую» обозначим на нашей схеме как «психологию первую №), а естественнонаучноориентрованную как психологию вторую» (¥2).
Однако сразу же отметим, что при всем различии их объединяет одна общая, причем существенная, черта: главные основания, аксиоматика, априорные позиции в обеих психологиях идут не от них самих, но от тех направлений, к которым они прилепляются. Иными словами, психологии эти не самостоятельно вырабатывают, закладывают свои основания, но заимствуют их из других, в данное для них время материнских или опекающих наук.
Зафиксируем этот момент и продвинемся еще на один век вперед, к нашим уже годам, коим мы свидетели — концу XX века.
Психология ныне у всех на слуху, она из редкой стала массовой профессией, число тех, кто называет себя психологами, неуправляемо растет. На Западе этот психологический вал обозначился к концу 70-х годов, у нас — на 15-20 лет позже. Напомню, что в 1966 году появляются первые два небольших факультета психологии — один при Московском, другой -при Ленинградском университетах, зато теперь число выпускающих психологов вузов перевалило за 400, в одной Москве их около пятидесяти, не считая многочисленных полулегальных контор и курсов.
Думаю, не надо тратить время на аргументацию, что психология вновь качественно изменилась по своей структуре, функциям, инструментам, областям применения. Образ психолога ассоциируется уже не с лабораторным работником, экспериментатором, не с университетским ученым, а с практикующим психотерапевтом, имиджмейкером, консультантом. С последней трети двадцатого века обозначился кризис или, как говорит Ф.Е. Василюк, «схизис» — расщепление психологии: на устаревшую, по мнению многих, университетскую (классическую) и на новую, связанную с психотерапией, консультированием, разнообразными психологическими практиками. Последняя психология уже часто не находит общего языка с первой, да, в общем-то, и не ищет его — за исключением тех случаев, когда надо подделаться под принятые требования, чтобы защитить диссертацию и получить соответствующую ученую степень. И хотя этот разрыв произошел как бы стихийно, под напором внешних обстоятельств, появления сначала на Западе, потом у нас общества потребления и т.п., но мы можем усмотреть в нем уже некий закон, скажем мягче, закономерность: речь идет об очередном парадигмальном сдвиге, о смене материнской, опекающей области, о рождении новой — гуманитарноориентированной психологии, которую, если вернуться к схеме, можно обозначить как «психология третья» (¥3).
Философия (Конец XVIII века)
Сам термин «гуманитарная психология» впервые, наверное, обозначился у нас пятнадцать лет назад, в начале 1990 года.
Могу сказать столь точно, потому что тогда шла конференция, на которой должна была быть утверждена первая в России Ассоциация гуманистической психологии. И в моем докладе на этой конференции прозвучало настоятельное предложение изменить название — организовать Ассоциацию гуманитарной психологии. Я аргументировал тем, что «гуманистическая психология» — устоявшееся западное, в основном, североамериканское течение с определенной и достаточно ограниченной платформой, тогда как необходима куда более широкая и полная платформа всего гуманитарного спектра как адекватная почва для создания нового направления российской психологии. Это предложение большинством участников учредительной конференции было отклонено. Ассоциация названа гуманистической (хотя меня тогда и избрали первым ее президентом). Со временем, однако, как мы видим, термин «гуманистическая психология» выжил, закрепился, стал признаваемым.
Подведем некоторые предварительные итоги нашего экскурса в истории.
Первое. Психология в силу своего особого места и специфики всегда зависела в своих исходных основаниях и подходах от главенствующих направлений в науке, последовательно сменяя в качестве этих направлений философию, естественные науки и теперь тендируя к гуманитарной области. В результате, с известной долей условности, конечно, можно говорить, по крайней мере, о трех типах психологического знания в зависимости от его ориентации на основные направления научной мысли.
Второе. Выявленные типы психологического знания не отменяют и не подменяют друг друга, но отражают, по преимуществу, разные аспекты, углы рассмотрения, уровни психологической жизни.
Третье. Гуманитарный тип психологии или гуманитарная психология складывается пока что достаточно стихийно и фрагментарно, поэтому актуальной задачей становится внятное определение ее специфики, принципов, возможностей.
Как уже говорилось, нас сейчас занимают не подробности, но определяющий взгляд. Что же с такой точки зрения представляет собой гуманитарный подход в психологии? В наиболее обобщенном виде его можно сформулировать как постоянную отнесенность психологических знаний к человеку. Но, — скажут разочарованно, — эка новость, ведь любая психология, даже психология животных — зоопсихология — отнесена к человеку (недаром последняя имеет и иное название — сравнительная психология, а сравнение, в конечном итоге, с кем — опять же с человеком). В.И. Слободчиков, наиболее последовательно отстаивающий антропный принцип в психологии, предлагает уточнение — с человеческим в человеке, с тем, что делает его собственно человеком.
Но можно ли такой предмет увидеть, зафиксировать, взвесить, применить? При попытках ответа у любого психолога, воспитанного в естественнонаучной традиции (а мы все пока таковы), твердая почва сразу начинает уходить из-под ног, и мы оказываемся в иной — уже умопостигаемой, а не строгоопределяемой области. Лозунг Галилея — «все измеряемое измерить, а неизмеряемое сделать измеряемым» — здесь уже малоприемлем, и мы должны выверять свои конструкции другими способами, каковые, с позиции прежнего подхода, по сути, безосновны. Мы оказываемся в состоянии, типическом для кризиса: прежняя опора не удовлетворяет, но покидать ее страшно, ибо новой надежной не видится, а на прыжок в неизвестность решимости нет. Поэтому достаточно многие влекутся сейчас к этому краю, но затем отступают от него, возвращаясь к привычному. Мне приходилось, скажем, в последнее время рецензировать ряд диссертаций, посвященных теме ценностей и смыслов личности. Обычно они распадаются на две части. В первой — философия и психология ценностей и сути человека с яркими цитатами Бахтина, Бубера, Бердяе-
ва, Франкла, Мамардашвили, ныне живущих отечественных ученых.
Диссертант смело выходит к новым для психологии рубежам и… поворачивается на 180 градусов — начинается часть вторая: репродукция прежних подходов. Например, применяются стандартизированные опросники с вопросами типа: «куда вы пойдете в свободный вечер: в клуб, на дискотеку, в библиотеку» и т.п. (выявление ценностей досуга) или «Вы решили сменить свой имидж и пойти в парикмахерскую. Кому вы будете больше доверять: а) парикмахеру, б) своей подруге, в) будете решать все сами» (это из диссертационного исследования самодетерминации личности). Далее следуют математическая обработка данных, выявление факторов, корреляционных связей и другие подобные выводы, которые, по замечанию И. Ялома, тем точнее, чем тривиальнее выделяемые параметры.
Эти подходы к краю, экскурсии к провалу, после которых происходит возврат к обжитому дому корреляций и факторов, достаточно симптоматичны для сегодняшней психологии. С одной стороны, они говорят о некой тяге, моде, стремлении к новому пониманию, с другой — свидетельствуют о неготовности до конца следовать ему. Заметим — неготовность не только инструментальную вследствие неразвитости гуманитарного подхода, но и личностную: надо ведь выйти из защищающей позиции отстраненного, измеряющего, исчисляющего исследователя и стать не просто со-глядатаем, но со-участником, со-автором происходящего, способным верить и ориентироваться на то, что нельзя измерить.
Ведь то, на что ориентируется гуманитарная психология — «сущность», «человеческое в человеке» — определяется не в модусе наличного (налично предъявляемого, наблюдаемого, измеряемого), а в модусе возможного и должного (умопостигаемого, конструируемого, берущегося во многом решимостью, верой). Между ними — то расширяющийся, то сужающийся в жизни зазор человеческой свободы, или — лучше сказать — свобода есть безоглядное пространство, только приоткрывающееся, проглядывающее в этом зазоре (как мы чуем манящую нас громаду моря, дающую о себе знать промельком сквозь прибрежные сосны).
Высокая задача гуманитарной психологии состоит, таким образом, в изучении места и роли психики (психического аппарата) в обеспечении и реализации свойства человека транцендировать, преодолевать наличное, принудительное, устремляясь к должному, возможному, заданному. Подчеркнем: новость не вообще в обращении к человеку (любая психология, как говорилось, обращена к нему), а в повороте к «человеческому в человеке», ценностно-смысловому, должному, превышающему наличное, делающему его больше, чем он есть.
Повторю вопрос, слышанный мною не один раз от В.И. Слободчикова: «Как возможен человек в свете наших сегодняшних психологических представлений?». Если отвечать с позиций естественнонаучноориентированной психологии, то это человек с обеспеченными (только изученными) психологическими механизмами памяти, внимания, восприятия, мышления, эмоций, мотивации и т.п., но лишенный, или -скажем мягче — не соотнесенный с такими собственно человеческими проявлениями, как милосердие, вера, надежда, любовь, мудрость, смирение. Самих понятий этих давно уже нет (или частота их ничтожна) в словаре психологов. Задача гуманитарной психологии — вернуть полноту, целостность, включающую и то метафизическое пространство, которое срезается, отсекается прежним подходом. Не потому, что он плох (его значимость и успехи грандиозны), но потому, что он в силу своего инструментария и позиции не затрагивает, не подразумевает определенные уровни.
И здесь возникает парадокс, который не часто осознается: естественнонаучноориентированная психология, обладая бесценным корпусом сведений и знаний, сама ими до конца воспользоваться не может, ибо соотнесение этих знаний с бытием и назначением человека подразумевает привнесение уже других принципов и
форм, которые из естественнонаучных не вытекают. Если воспользоваться введенным А.
Н. Кричевцом термином «многоэтажная психология», то речь, по сути, идет об определенных этажах знания психологии, которые до этого не принимались в расчет. Трудно, но надо смириться с тем, что объяснительные возможности каждого «этажа» ограничены. И когда они исчерпываются, появляется ощущение повторов, репродукции, а то и просто тупика, стенки. На деле же это часто не глухая (немец скажет «слепая») стена, но не сразу видимое основание ступени, поднявшись на которую мы открываем новое пространство понимания, преобразующее и наш пройденный путь.
Специально заметим в заключении, что предполагаемый подход к гуманитарной психологии отнюдь не растворяет ее в теологии, философии или литературоведении. Речь идет — еще раз — о том, возможен ли (и если да, то как) целостный человек (в том числе, верующий, философствующий, творящий) в сете наших наличных психологических представлений, способна ли психология встроиться, соотнести, соразмерить себя с этими масштабами человеческого бытия и свободы.
Карпова Н.Л. (Москва) ОТ ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ К ГУМАНИТАРНОЙ ПСИХОЛОГИИ И ПСИХОТЕРАПИИ1
В 1997 году в издательстве «Смысл» вышел интересный сборник — «Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии», в котором был представлен достаточно широкий «спектр гуманистически ориентированных подходов» в русле уже сложившихся с ориентацией на западную психологию отечественных научных школ. Один из авторов и редакторов сборника ДА. Леонтьев отмечал, что «историко-научный контекст советской психологии 1980-х гг. создал крайне благоприятную почву для развития гуманистической психологии, причем не как движения протеста, а как конструктивного движения, не противопоставляющего себя другим школам и направлениям, а стремящегося преобразовать, изменить существующие подходы, в большей степени повернув их лицом к человеку».
Но оформившемуся в начале 90-х годов движению гуманистических психологов, участники которого разработали достаточно продуктивные принципы и критерии своей деятельности, не суждено было их осуществить: российская действительность тех лет главной для всех выдвинула проблему выживания, а не развитие профессиональных научных сообществ.
С тех пор прошло 15 лет, во многом изменились и внешние, и внутренние условия в нашей стране, стали более тесными и многочисленными контакты с западными психологами, которые принесли в Россию множество образовательных программ, но Ассоциация гуманистической психологии, несмотря на прекрасные замыслы, так и не возродилась как единое целое. Речь не идет о том, что требуется единомыслие -уже оформились и много лет существуют различные направления профессионалов -онтопсихология, психодрама, христианская психология, НЛП и другие, действуют институты психоанализа, экзистенциальной психологии и жизнетворчества. Имеется и профессиональное сообщество всех психологов — РПО со своими региональными подразделениями, которое проводит большие общие съезды и различные конференции, но, на наш взгляд, в отечественной психологии все более оформляется одно из
1 Работа выполняется при поддержке РГНФ, грант 04-06-00269а
ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНАЯ ПАРАДИГМА В ПСИХОЛОГИИ: ВЫБОР ОРИЕНТИРОВ
ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНАЯ ПАРАДИГМА В ПСИХОЛОГИИ: ВЫБОР ОРИЕНТИРОВ
А. Г. БЕРМУС
Статья Е. Д. Хомской «О методологических проблемах современной психологии » (Вопр. психол. 1997. № 3) ставит принципиальные вопросы для актуального развития психологии как науки и гуманитарной практики, о чем свидетельствуют и рецензии, опубликованные в том же номере, при всей разноречивости оценок и суждений.
И Е. Д. Хомская, и ее уважаемые оппоненты высказывают опасение за судьбу научной психологии, захлестываемой «потоками интеллектуальной мути «, к потреблению и воспроизводству которой особенно склонно молодое поколение деятелей интеллектуальной сферы (будем пользоваться этим гораздо менее претенциозным эвфемизмом ко многому обязывающего имени «ученый «).
Именно это беспокойство вместе с любезным приглашением Н. И. Чуприковой к дискуссии, адресованной «молодым ученым «, позволяет надеяться, что изложение некоторых позиций их единичных представителей (едва ли кто-то может взять на себя ответственность в современных условиях
80-говорить «от имени и по поручению «, тем более от лица поколения) является, по крайней мере, небесполезным.
Сразу оговоримся: поставленная в статье проблема методологических, а конкретнее естественнонаучных, подходов в интерпретации сложнейших психологических проблем, кажется, дает возможность быть услышанными тем, кто, имея базисное естественнонаучное образование (в моем случае физический факультет Ростовского государственного университета), в данный момент в большей степени связан с исследованиями в области общих проблем педагогики и педагогической психологии (кафедра педагогики Ростовского государственного педагогического университета).
Первое, что хотелось бы отметить в статье Е. Д. Хомской, это некоторая понятийная и смысловая жесткость позиций автора, связанная с выделением «детерминизма психических явлений, его роли в психологии » как «центрального во всех случаях вопроса «. Более того, само разделение «методологий психологии » на естественнонаучные и гуманитарные проводится именно по этому основанию: естественнонаучные суть детерминистские (номотетические), гуманитарные суть индетерминистские (идиографические). Тут же автор говорит о различном «качестве » детерминизма в разных психологических системах, однако сама антитеза не снимается.
Не будем скрывать, что такая постановка вопроса вызывает достаточно серьезные возражения. Вопервых, само понятие детерминизма, тем более в столь однозначной связи с естественнонаучной парадигмой, предполагает достаточно высокую степень ясности относительно того, что является «субстратом » детерминистского объяснения (явление, процесс, теория), какие факторы и причины действуют в этом пространстве, и только лишь на основе максимально полного и четкого представления о том, что, как и когда действует, мы можем ставить действительно научную проблему детерминизма в описании: возможно ли, зная все эти факторы и их изменения во времени, однозначно предсказать эволюцию системы?
Едва ли найдется хоть один психолог, сколь угодно высоко оценивающий заслуги естественнонаучного подхода к описанию и анализу явлений психики, который согласился бы подобным образом рассуждать о предмете своего исследования.
Слишком многообразна, сложна психическая реальность, чтобы даже в условиях самого «чистого » эксперимента вычленить все факторы (включая настроение экспериментатора и желудочные ощущения испытуемого), влияющие на полное детерминистское описание явлений его психики.
Вовторых, и это является не менее значимым, хотя, возможно, более дискуссионным возражением против однозначной связки «материализм естественнонаучный подход детерминизм «, окружающий человека мир неизбежно является человеческим миром, т. е. «нагруженным » огромным по объему и значимости идеальным содержанием. Не будем вдаваться сейчас в проблему идеального, тем более метафизических проблем первоосновы, однако факт «двусторонности » (событийности материального и идеального начала в тех формах, с которыми имеет дело человек), кажется, не оспаривается никем.
Наконец, втретьих, ни в цитатах, приведенных в тексте статьи, ни тем более в аутентичных текстах мы не находим подтверждения высказанного Е. Д. Хомской предположения о том, что А. Р. Лурия и Л. С. Выготский «не сомневались в возможности строго материалистического объяснения мозговых механизмов не только отдельных сознательных актов (в виде высших психических функций), но и всего сознания в целом «.
Действительная проблема, которая, повидимому, определяет большую часть полемических высказываний представителей как естественнонаучной, так и гуманитарной парадигм в психологии, лежит несколько в другой плоскости. Мы в самом деле, как совершенно справедливо утверждают «естественники » в психологии, не можем построить психологию
81
как науку, если будем ограничиваться гуманитарными метафорами типа «личность «, «самореализация «, «духовность «. Этот тезис едва ли нуждается в доказательстве. Однако принципиальным недостатком статьи оказалась невыясненность другой проблемы: оставаясь в рамках естественнонаучного подхода, «берущего начало от работ И. М. Сеченова, И. П. Павлова, В. М. Бехтерева «, мы не можем объяснить огромного множества явлений психики, в числе которых та самая личность, вера и т.
д.
Итак, альтернатива, подспудно присутствующая в каждой строчке статьи, «естественнонаучный (материалистический) или гуманитарный (идеалистический подход)? » должна быть переформулирована иначе: «традиционная антитеза «материализм идеализм » в объяснении психической реальности, соответствующая веку XIX, или системное видение бытия «человека в мире «, соответствующее достижениям как естественных, так и гуманитарных наук века XX? «
Перед тем как продолжить обсуждение этой альтернативы, сделаем небольшое, почти лирическое отступление.
Дело в том, что в современной микрофизике, базирующейся на основе самой что ни на есть «естественнонаучной » квантовой механики, существует некоторый объект, обозначение которого знакомо психологам едва ли не лучше, чем физикам, а смысл которого едва ли не столь же темен: y волновая функция. Парадокс в том, что волновая функция, будучи основной категорией целой области научного знания, является в то же время принципиально ненаблюдаемым и неизмеримым объектом. Любые аналогии станут очевидными, если добавить, что вся квантовая наука строится как система вероятностных предсказаний относительно результатов тех или иных измерений и взаимосвязей между ними, при которых волновая функция оказывается в роли вспомогательной величины, подлежащей частичной реконструкции через результаты измерений. Согласимся, что, учитывая несколько более сложную природу «yпсихологического » по отношению к «yфизическому «, в принципе трудно рассчитывать на получение более точной, «детерминированной » информации.
При кажущейся формальности установленной аналогии мы приобретаем мощнейший методологический аппарат анализа, который если и не дает нам конструктивных методов однозначного решения возникающих проблем, то помогает осознать большинство поставленных вопросов именно в контексте научного, а не богословского или бульварного знания.
Первый вопрос, на который мы можем получить достаточно ясный ответ, это вопрос о психологическом содержании.
Действительно, в любом разговоре о методологических основах науки трудно обойти эту фундаментальную неясность: что есть психологическое содержание. Ответ в принципе предсказуем для любого человека, знакомого с культурноисторической концепцией: психологическая реальность «вообще » безотносительно к взаимодействию с окружающим миром есть такая же «вещь в себе «, как «Мировой Разум «, «Истина «, «Добро » и т. д. Единственное, что может и должно являться предметом науки, это сложная двусторонняя взаимосвязанная реальность «психического » и «психологического «, внутреннего и внешнего, еще раз подчеркнем: совместный, событийный характер этой реальности, но никак не «психика + теоретическая наука + методы исследования + жизненная ситуация +… «. Говоря языком, более привычным для физиков, мы апеллируем к введенному Н. Бором принципу целостности, суть которого сводится к утверждению принципиального единства и взаимоопределенности субъекта и объекта в их взаимодействии, а также принципиальной неполноты знания первого о втором. Другими словами, нет иной реальности, кроме как «здесь и теперь «, но эта реальность есть в полном смысле слова «наша реальность » (воспользуемся сделанным М. Г. Ярошевским приглашением «вспомнить о Канте «).
Говоря на более привычном для психологов языке, этот принцип может быть
82
генетически возведен к предложенному Л. С. Выготским подходу «анализ психики по единицам, а не по элементам «. Вдумаемся, ведь знаменитые диады, принадлежащие школе Выготского «мышление и речь «, «внимание и память «, «деятельность и сознание «, суть не что иное, как попытки выделения в качестве основных объектов анализа двуединств «внешнего «, аффицирующего и аффицируемого, и «внутреннего «, интроспективного. Именно эти целостности, единства и обладают тем свойством системности, которое стало в некотором смысле «bon mot » современной психологии.
Принятие принципа целостности имеет вполне значимые последствия. Например, уже упомянутая неполнота проявляется как вероятностность предсказаний или суждений любой части целостной системы (в частности, субъекта психологического исследования) о другой ее части (об объекте психологического исследования).
Именно в этом пункте мы начинаем осознавать определенную «фантомность » любых вопросов о детерминизме или индетерминизме: и тот и другой суть лишь две стороны единого психологического процесса (в том числе исследования). Детерминизм ситуации (условная определенность субъекта и объекта) предполагает сложную индетерминированную реальность их взаимодействия (традиционная для проективных методов проблема интерпретации), детерминизм взаимодействия предполагает сложности в выделении субъектобъектных отношений (стандартные процедуры валидизации тестов множественного выбора).
Другим следствием принятия принципа целостности является столь же принципиальный отказ от попыток найти универсальную методологию психологии (или любой другой науки). Действительно, если мы говорим о единстве объекта и субъекта hic et nunc, то (опятьтаки в полном соответствии с идеями Л. С. Выготского) любой психологический эксперимент постольку научный, поскольку он является формирующим по отношению к некоторой новой психической реальности. Именно поэтому нет нужды доказывать, что разные способы осуществления психологической реальности приведут к различным результатам ее исследования, как практического, так и теоретического.
Однако предположим, что мы так или иначе определились с ситуацией ( «целостностью «), в рамках которой осуществляется исследование. Тогда встает следующий вопрос: а какие же именно психологическая теория и терминология будут наиболее адекватны спонтанно или организованно реализующейся практике? На этом этапе перед нами возникает другой методологический ориентир в виде принципа дополнительности, гласящего о сущностной неизбыточности любого описания целостной системы. Существует более полное и последовательное изложение этого принципа в математике, известное как теорема Геделя о неполноте, однако вряд ли подробности могут что-то прояснить. Фундаментальным является лишь утверждение того, что исследование любой ситуации может быть проведено разными способами, а выводы сделаны в рамках различных терминологических систем.
Любой другой язык дает не исключающую, но дополнительную картину происходящего задача не в том, чтобы бесплодно доказывать неадекватность тех или иных языков, а в том, чтобы создавать на их основе наиболее полные описания.
Наконец, третий принцип принцип соответствия задает общую методологическую рамку всей естественнонаучной парадигмы. Действительно, выделяя целостности, мы еще не сказали ни слова о том, что будет их внешней мерой, определяющей взаимосвязь и взаимопревращение. На самом деле эта мера время, физическое и культурное пространство, социальный контекст, в котором разыгрывается драма человеческой жизни и психики. Здесь кроется еще одно принципиальное возражение против любых попыток создать единую психологию: психология личности, объект которой проходит весь жизненный цикл в течение краткого исторического мига нескольких десятилетий, всегда будет говорить на другом языке, чем нейропсихология, а тем более нейрофизиология, объект которой
83
совершенствовался тысячелетия. Более того, одна и та же личность, включенная в различные контексты, будет не только демонстрировать разные реакции, но и описываться «разными психологиями «.
Подводя итоги сказанному, хотелось бы еще раз подчеркнуть, что едва ли удастся решить безусловно громадные проблемы, стоящие перед современной теоретической и практической психологией, оставаясь в рамках весьма условного противопоставления двух смысловых рядов «материализм естественнонаучная парадигма детерминизм » и «идеализм гуманитарная парадигма индетерминизм «. Осмелимся утверждать, что коренные вопросы психологии лежат между этими плоскостями и путь дальнейшего развития психологии будет пролегать через установление конкретных взаимосвязей различной степени общности и глубины между этими пространствами.
И наконец, одно замечание по поводу использования понятия «редукционизм «, которое не всегда произносится, но подспудно присутствует в диалогах между представителями различных школ в психологии.
Особенно зримо это словоклеймо проступает в дискуссиях представителей «старой » психологии, так или иначе опирающейся на рационалистическую парадигму познания мира и представителей «новой, неортодоксальной » науки, апеллирующей к словарю и методологии «философии жизни «. Повидимому, их «взвешенный судьбою » спор является некоторой смысловой оппозицией, характерной для нашего времени (и не только для нашего). Наверное, каждому так или иначе приходится занимать определенную позицию по ту или иную сторону баррикады, однако при всей естественной ангажированности любого дискутанта своими индивидуальными научными или не вполне научными убеждениями и отношениями все же более осмысленной выглядит спокойное понимание того обстоятельства, что любая концепция есть результат редукции реальности к ее описанию. Попытка парапсихологически объяснить предметные действия обречена так же, как и поиск когнитивных оснований Патетической симфонии П. И. Чайковского. Это не значит, что подобные объяснения не могут существовать в принципе классический пример использования психоанализа в интерпретации художественных произведений является хорошо известной иллюстрацией обратного. Дело, однако, в том, что каждое из объяснений, будучи редукционистским в самой своей основе, может воспроизводить, отображать, совершать (отсутствие подходящего термина здесь вполне объяснимо) то, что составляет особенность, неповторимость того или иного феномена (целостности), а может разрушить его. Вероятно, именно в этом проявляется высший смысл гуманитарности как фундаментальной оппозиции строгому научному знанию: понять, почувствовать, что окажется губительным для конкретной данности, а что сможет ее наполнить значением и смыслом.
Поступила в редакцию 23. VII 1997 г.
источник неизвестен
3.3.2. Естественнонаучная парадигма
Естественнонаучная парадигма – первая
по времени возникновения парадигма в
психологии.
Она возникла в период
становления психологии как самостоятельной
науки на стадии формирования парадигм
(середина XIX в. – первое десятилетие XX
в.) и не утратила научной значимости до
настоящего времени.
В ее основе можно обнаружить программу создания «научной психологии» по образцу естественных наук, прежде всего физики как наиболее развитой научной дисциплины. Классическое естествознание главной целью науки провозглашало построение истинной картины мира, познание объективных законов природы.
У истоков становления естественнонаучной парадигмы в психологии стояли такие известные психологи, как Г. Т. Фехнер, В. Вундт, Э. Титченер и У. Джеймс.
В. Вундт (1832–1920) – основоположник структуралистского подхода. Он и его сотрудники полагали, что изучение простейших психических процессов необходимо вести на основе лабораторного эксперимента путем выделения отдельных элементов и изучения взаимосвязи между ними (структуры). Основной предмет психологии – непосредственный внутренний опыт («мыслительная материя»), познаваемый методом экспериментальной интроспекции, самоописания (самонаблюдения) испытуемого, прошедшего предварительную подготовку.
Исследование сложных высших функций (мышление, память, воля, речь, воображение) осуществляется культурно-историческими методами («вторая психология»), принятыми в истории, социологии и антропологии (Годфруа, 1992; Козубовский, 2003).
В 1879 году в Лейпцигском университете В. Вундт основал первую экспериментальную психологическую лабораторию, что дает основание считать его «отцом» научной психологии.
У. Джеймс (1842–1910) – основатель
функционализма в психологии. Исходя из
эволюционной теории Ч. Дарвина, он и его
сотрудники стали изучать сознание не
через его структуру, а через функцию.
Они выдвинули положение о целостности
и динамике («поток сознания») сознания.
Сознание человека активно и избирательно.
Однако при этом функционалисты главный
упор делали не на внешние стороны
психики, а на такие внутренние феномены,
как ощущения или чувства (Годфруа, 1992).
Основное требование естественнонаучной парадигмы – объективность исследования, т.е. получение достоверных, надежных, однозначно понимаемых данных. Основными методами исследования в этой парадигме выступают наблюдение и эксперимент. Исследователь по отношению к объекту познания занимает позицию извне, позицию незаинтересованного, беспристрастного субъекта. При этом изучение человека, его внутреннего мира принципиально не отличается от исследования других объектов (Слободчиков, Исаев, 1995).
В настоящее время под влиянием системного подхода и постнеклассического подхода в естествознании естественнонаучная парадигма начинает отказываться от жесткого детерминизма и признавать развитие и саморазвитие открытых систем, к которым можно отнести и личность, человека как субъекта познания.
3.3.3. Гуманитарная парадигма
Термин «гуманитарный» (лат. «humanitas») означает «относящийся к человеческому обществу, к человеку и его культуре (буквально: человеческая природа, образованность, духовная культура)».
Гуманитарная парадигма имеет междисциплинарный характер и представляет собой познание природы, общества, самого человека с антропологической, человековедческой позиции; она вносит «человеческое измерение» во все сферы общественной жизни (Слободчиков, Исаев, 1995).
Исследования в гуманитарных науках отличаются крайней степенью субъективности (одни стремятся объяснить явления, другие – внести в них новый смысл и начало, третьи – повлиять на них в соответствии со своими идеалами). А. И. Васильев (1992) выделяет ряд общих свойств у объектов и знаний этих наук.
Во-первых, знания гуманитарных наук рефлексивны и их объект имеет рефлексивную природу (мысль о мыслях, текст о текстах и т.д.).
Во-вторых, объект изучения гуманитарных
наук является «активным» в отношении
познающего его субъекта. В гуманитарных
науках рассматривается не просто
отношение познания, направленное на
объект, а прямое или опосредованное
взаимоотношение исследователя с
изучаемым объектом, характер которого
может быть задан, прежде всего, ценностным
отношением.
В-третьих, объект гуманитарной науки выступает как «текст» (высказывание, знаковая система). Это утверждение справедливо в отношении культуры, поведения человека и художественного произведения. Поэтому необходимым условием является адекватное понимание и интерпретация таких текстов («…сначала понять, – говорит М.М. Бахтин, – затем изучить»).
Своими корнями гуманитарная парадигма в психологии уходит к исследованиям немецкого философа, социолога и психолога В. Дильтея (1883–1911). Он предложил различать формы познания природы и общества как чуждые друг другу сферы бытия.
Из этого различия В. Дильтей вывел положение о сосуществовании объяснительной и описательной психологии. Объяснительная психология соответствует теории и методологии естественнонаучной парадигмы. Описательная психология исходит из непосредственной данности субъекту внутреннего опыта, на основе которого мы не объясняем, не выдвигаем гипотезы, а понимаем внутренний мир другого.
Понимание в гуманитарной парадигме выступает как особый научный метод. Понимание – это и процесс, и результат познания. Поэтому В. И. Слободчиков и Е. И. Исаев термины «описательная», «понимающая» и «гуманитарная» психология употребляют как синонимы.
Гуманитарная парадигма базируется на философии экзистенциализма и герменевтике. Экзистенциализм выдвигает на первый план абсолютную уникальность человеческого бытия, не допускающую выражения на языке понятий. Герменевтика определяется как метод, искусство и теория истолкования различного рода текстов. Аналогом герменевтики в объективной психологии, по мнению В. И. Слободчикова и Е. И. Исаева, является метод анализа продуктов деятельности.
Одним из направлений гуманитарной
парадигмы в психологии можно назвать
гуманистическую психологию (А. Маслоу,
К. Роджерс и др.). Гуманистическая
психология возникла в 50-е гг. в Калифорнии
как оппозиция психоанализу и бихевиоризму.
Ее называют гуманистической, т.к. она
основана на вере в возможность
самореализации каждого человека, если
предоставить ему возможность самому
выбрать свою судьбу.
Гуманистический подход дальше других отходит от научной психологии и главную роль отводит личному опыту человека. Субъективность данного подхода затрудняет установление разницы между мнением человека о самом себе и тем, кто он есть на самом деле (Годфруа, 1992).
Как утверждает В. А. Янчук, при отсутствии собственных метатеоретических оснований, гуманистический подход опирается на эклектику экзистенциальной, феноменологической и социально-конструктивистской традиции. Не разработан и собственный метод исследования. Тем не менее, пропагандируемые в его рамках гуманистические идеи исходной гуманистической природы личности, самоактуализации, ее способности создать себя, привели к популяризации психологического знания и его продуктивных возможностей.
К достоинству гуманитарной парадигмы В.А. Янчук относит ее ориентацию на человека как активного строителя собственного бытия, обладающего неограниченными способностями и возможностями. Напротив, индетерминизм, игнорирование естественной обусловленности человеческого бытия составляют ограничения данного метода.
Вопрос 2. Естественно-научная и гуманитарная парадигмы в психологии.
Экспертные психологические позиции условно могут быть разделены на три групп: естественнонаучная ориентация, гуманитарная и практическая. Основанием для такой группировки служит тот исходный образ, на который ориентируется в организации своей структуры психологическая дисциплина.
Естественно-научная
парадигма берет в качестве такого образца науки
о природе. Из этого следует, прежде
всего, познавательное отношение к
психологическим объектам, отражение
которых в соответствующих категориях
и понятиях, выявление сущности
(закономерности) поведения исследуемых
явлений составляет важнейший, а порой
и единственный смысл существования
данной ориентации. На вопрос автора
этих строк, заданный одному из адептов
такой ориентации, зачем изучать то или
иное явление респондент ответил коротко:
«Чтобы знать».
Конституирующая функция исследовательской установки не означает того факта, что получаемые знания совершенно бесполезны. Познавательная позиция не нуждается в специальном обосновании со стороны практики, а имеет иной источник — исследовательский интерес. Полученное знание часто оказывается затребованным и тогда принято говорить о его приложении. В данной ориентации доминирует генерализирующая тенденция, выражающаяся в поиске самых общих закономерностей человеческого бытия, что выражается не только в построении научной картины мира, но и в более серьезных мировоззренческих притязаниях создаваемых теорий. Пример с Фрейдом — красноречивое тому свидетельство. Выявленные закономерности позволяют субъекту на их основании поступать «со знанием дела». Именно этим соображением, как нам представляется, обосновывается сегодня необходимость фундаментальной теоретической подготовки психолога, независимо от той сферы, в которой будут приложены его усилия впоследствии. В этой же перспективе строятся и отношения таких форм человеческой практики как педагогика и психология. Считается, что знание законов функционирования психического позволит на их основании строить адекватную педагогическую практику, а психологическое невежество неминуемо должно привести к ее деструкции.
Познавательная позиция вся проникнута эмансипирующим побуждением. С точки зрения В. И. Слободчикова и Е. И. Исаева, которую мы также разделяем, исследователь занимает «по отношению к объекту познания позицию извне, позицию незаинтересованного, беспристрастного субъекта».
Здесь следует сделать оговорку, поскольку критики естественно-научного метода постоянно указывают на то, что требование беспристрастности в психологии никогда не соблюдалось и соблюдено быть не могло. В данном случае речь идет об идеалах, на которые ориентируется практика.
Важнейшим
критерием объективности получаемого
знания считается возможность его
воспроизведения любым экспертом, при
условии соблюдения им параметров
исследовательской ситуации.
Обнаружение влияния субъективной
переменой на характер получаемого
знания привело к эволюции естественно-научного
метода, в направлении все более сложного
учета диспозиционных переменных
наблюдателя и исключения выделенных
характеристик из картины получаемого
знания. В. С. Степин выделяет и
описывает три этапа такой эволюции.
Значительно редуцируя его идею, можно
сказать, что развитие метода состояло
в постепенном преодолении
наивно-натуралистической установки
сознания естествоиспытателя,
абсолютизирующего процесс собственного
восприятия (классическая рациональность)
через обнаружение зависимости получаемых
результатов от используемых средств,
в том числе и мыслительных, к учету
психологических переменных в деятельности
ученого.
Разумеется, естественно-научную позицию не следует трактовать упрощенно, и даже психологи, стоящие у истоков научного метода, обращали внимание на специфику объекта исследования, отмечали его рефлексивную природу, ситуативную изменчивость. Отчасти этим обстоятельствам мы обязаны появлению замечательного психологического инструмента — «зеркалу Гезелла». Однако во всех естественно-научных ориентациях неминуемо обнаруживается одно инвариантное допущение — наличие некой независимой сущности, параметры которой только искажаются неадекватным методом.
Гуманитарная парадигма в психологии ориентируется не на образы наук о природе, а на рациональность, имеющую предметом своей заботы культуру. Как считают исследователи методологии психологии, гуманитарная парадигма обращена «к духовному миру человека, к его личностным ценностям и смыслам жизни».
Особенность так взятого предмета — духовной инстанции, предопределяет сущность метода — понимание в отличие от наблюдения и его вариаций в естественно-научном подходе.
Поскольку и наблюдение также связано с пониманием, различим естественно-научное и гуманитарное понимание с опорой на исследования К. Яспреса.
В своих исследованиях К. Ясперс рассматривал два типа понимания: статическое и генетическое. Первое он связывал с задачей фиксации и описания чувственно-воспринимаемых объектов в их существенных связях и отношениях. Выстроить картину этих связей и означает понять.
Генетическое понимание Ясперс выводит из понимающей социологии Г. Зиммеля, различавшего понимание сказанного и говорящего. «Если рациональное понимание всегда приводит к выводу, что содержанием души является рациональный, понимаемый без всякой психологии комплекс, то понимание через сопереживание вводит внутрь собственно душевных взаимосвязей. Если рациональное понимание является только вспомогательным средством психологии, то понимание через сопереживание самой психологией».
Прислушаемся к этому замечанию К. Ясперса. Если статическое понимание в принципе не специфично, поскольку не так уж важно какие явления наблюдать, то генетическое понимание апеллирует к знанию психического посредством психического. При этом если в естественно-научной парадигме реализуется требование нахождения инвариантной интерпретации, которая тождественна истине, то в понимающей психологии нахождение нескольких интерпретаций означает углубление понимания, что заставляет нас говорить об относительности, незавершенности процесса понимания, следовательно, и получаемого знания.
Личность исследователя приобретает инструментальный характер.
Если объективная психология, как она считает, ничего не создает, а только открывает тайны природы человека, то гуманитарная психология открывает принципиальную возможность для конструктивной деятельности в области психологии, поскольку позволяет особым отношением вызывать к жизни разнообразные эффекты психической жизни исследуемого. В рамках гуманитарной парадигмы намечается и реально осуществляется выход за пределы чисто познавательного подхода.
Не удивительно, что многие современные психологические практики все больше тяготеют к гуманитарной парадигме в психологии.
Естественно-научная и гуманитарная парадигмы в психологии
Сущность понятия «парадигма»
Определение 1
Парадигма – это образец или модель постановки проблем и их решений.
Это понятие ввел в 1962 г Т. Кун. Он считал, что парадигмами являются признанные научные достижения, которые в течение времени дают модель постановки проблем и их решений.
Замечание 1
Как признанный эталон научного достижения парадигма включает закон, теорию, практическое их применение, метод, оборудование и др.
В ходе научной революции одна парадигма, господствующая в течение определенного времени, может смениться другой. Ученые предполагают, что в науке одновременно может развиваться несколько парадигм.
Последствием развития психологии как науки является отсутствие общепризнанной научной парадигмы. Довольно часто один и тот же психологический факт может трактоваться на основе разных психологических концепций.
Т. Кун считал, что зрелость науки должна характеризоваться наличием общепризнанной парадигмы.
Если одна научная парадигма переходит к другой, то речь идет о научной революции, пример таких переходов — переход от геоцентрической системы Птолемея к гелиоцентрической системе Н. Коперника в астрономии или переход от психологии сознания к бихевиоризму в психологической науке.
Данный термин употребляется на общефилософском уровне и на уровне ограниченной области научных знаний.
По логике Т. Куна современная психология требованиям нормальной науки не отвечает и переживает очередную революцию.
Определение этому термину с точки зрения психологической науки дает Г. Айзенк, считая её теоретической моделью, которую разделяет большая часть работников в данной области. Эта теоретическая модель включает согласованные методы исследования, принятые нормы доказательства и опровержения, процедуры экспериментальной проверки.
В более общей типологии парадигм Г.А. Ковалев выделяет объектную, субъектную, субъект-субъектную парадигмы. Человек в первой парадигме выступает пассивным объектом и продуктом внешних условий. Во второй парадигме человек оказывает преобразующее воздействие на психологическую информацию, поступающую извне. С точки зрения субъект-субъектной парадигмы психика выступает в качестве открытой системы, находящейся в постоянном взаимодействии со средой.
По мнению Дж. Келли хорошая психологическая теория должна выражаться языком абстракций, а в индуктивном опыте построения теории личностных конструктов для психолога каждое исследование индивидуума является проблемой формирования концепта.
Поскольку любая практика исследований нуждается в теоретических обобщениях, то и психология, как наука, нуждается в прочном фундаменте – в метатеории, которая представляет собой глобальную теоретическую систему. Данная система предназначена для анализа методов и законов объектной теории.
Естественнонаучная парадигма в психологии
Естественнонаучная парадигма в психологии по времени возникновения является первой, сформировавшейся во время становления психологии как самостоятельной науки.
Рисунок 1. Естественно-научная и гуманитарная парадигмы в психологии. Автор24 — интернет-биржа студенческих работ
Позитивизм Канта стал основой естественнонаучной парадигмы психологии, имеющей такие признаки:
- безусловно принимаемые посылы – пространство, время, материя, реальность;
- всё существующее представляет собой некую величину и количество;
- окружающий мир упорядочен;
- происходящие события чем-то обусловлены;
- человек способен понять мир и изучить его.
Объективность и и истинность теоретических положений естественнонаучной психологии проверяется эмпирически, потому что знания она получает с позиции систематического эмпиризма.
Основным фундаментальным отличием естественных наук является опора на чувственное познание, на эмпирические факты. Привязанные к чувственному опыту рассуждения, носят в основном, по отношению к нему объясняющий характер.
Все научные концепции должны соответствовать реальной природе изучаемых феноменов, а в изучаемом явлении должны быть выделены его отдельные признаки. Исследователь при изучении того или иного феномена не должен вмешиваться в исследование.
Природа феноменов носит упорядоченный характер – из этого исходит естественнонаучная психология, поэтому она стремится к выявлению закономерностей каузального типа.
В проведении качественных и количественных исследований, естественнонаучная психология отдает предпочтение последним и в изучаемые явления пытается определить вклад одних факторов независимо от других.
Замечание 2
Познать то или иное явление, означает определить его место в системе научных знаний.
Естественнонаучная психология обладает публичностью – это значит, что исследователь предоставляет данные в такой форме, чтобы другие исследователи могли проследить обоснованность гипотез, способ тестированности, результаты и, следовательно, соответствие выводов полученным результатам.
У истоков становления естественнонаучной парадигмы в психологии стояли психологи Г.Т. Фехнер, В. Вундт, Э. Титченер, У. Джеймс.
Естественнонаучная парадигма предъявляет основное требование к исследованию – это его объективность, т.е. получение надежных данных, понимаемых однозначно.
Данная парадигма опирается на основные методы – наблюдение и эксперимент, а исследователь занимает позицию незаинтересованного субъекта.
Что касается изучения внутреннего мира человека, то оно не имеет принципиальных отличий от исследования других объектов.
Гуманитарная парадигма в психологии
Многие авторы отмечают, что в основе получения психологического знания должна лежать гуманитарная парадигма, а источником неоспоримых фактов – естественнонаучная парадигма. Это говорит о том, что в исследовании психической реальности обе парадигмы необходимы.
Гуманитарная парадигма ориентируется на рациональность, предметом заботы которой является культура. Гуманитарная парадигма, по мнению исследователей, обращена к духовному миру человека, к его личностным ценностям и смыслам жизни.
Замечание 3
В науке гуманитарная парадигма представляет собой познание самого человека, природы и общества. Во все сферы общественной жизни она вносит «человеческое измерение».
У истоков гуманитарной парадигмы стоял И. Кант, а её корни уходят к исследованиям немецкого социолога и психолога В. Дильтея. По его мнению формы познания природы и общества являются чуждыми друг другу сферами бытия, поэтому их надо различать. Он показал ограниченность естествознания, разграничил сферы его применения и метафизики в вопросах существования Бога и души.
В переводе с латинского языка «гуманитарный» означает человеческая природа. Что касается исследований в гуманитарных науках, то их отличает крайняя степень субъективности – одни делают попытку объяснить явления, другие пытаются внести новый смысл, а третьи – в соответствии сл своими идеалами, стремятся повлиять на них.
У объектов и знаний этих наук А.И. Васильев выделяет общие свойства, исходя из трех фундаментальных идей:
- психические функции человека рассматриваются как социально обусловленные;
- человек рассматривается как активная творческая и конкретная индивидуальность;
- основное понятие гуманитарной психологи – это понимание и интерпретация.
Основными чертами гуманитарной психологи являются:
- сознание как основа объективного знания, способное объективно отражать социальные отношения;
- качественные особенности психологических феноменов понимаются без разложения их на отдельные элементы;
- направление исследований на постижение существенных особенностей феноменов;
- конструирование общих паттернов на основе индуктивного метода;
- контроль исследователем соответствия своих идей наблюдаемым феноменам;
- изучаемые феномены определяются концептуально;
- гуманитарная психология стремится к объяснению содержания феномена, а объяснительным принципом является социально-культурная личность человека.
Замечание 4
В гуманитарной парадигме понимание выступает как особый научный метод, являясь и процессом и результатом познания.
Базой гуманитарной парадигмы является философия экзистенциализма и герменевтики. На первый план экзистенциализм выдвигает абсолютную уникальность человеческого бытия, а герменевтика определяется как метод, теория истолкования текстов различного рода.
В психологии направлением гуманитарной парадигмы является гуманистическая психология.
Шпаргалки по Методологии психологии — 21. Естественно-научная и гуманитарная парадигмы
Страница 21 из 25
21. Естественно-научная и гуманитарная парадигмыЕстественнонаучная Гуманитарная
Естествознание – знания о природе Обществознание – система знаний о культуре и истории
Предмет познания Внешний мир по отношению к сознанию человека.
Повторяющиеся явления, за которыми можно увидеть законы природы Продукты разумной человеческой деятельности, искусственный по происхождению мир.
Невоспроизводимые явления, за которыми можно увидеть определённое количество смыслов.
Познавательные функции науки Обобщения, прогнозы, объяснения, организация фактов в структуру теорий, познание – выявление связей между причиной и следвием и поиск закономерностей. Интерпретация фактов и явлений, понимание и сопереживание. Поиск и творение смыслов.
Особенности научного знаний Упорядоченность и структура, чёткие основания систематизации.
Независимо от познающего субъекта (объективно).
Логически доказуемо и обоснованно.
Непротиворечиво в пределах одной или нескольких связанных теорий.
Позволяет предвидеть и делать прогнозы.
Стремится исключить из результатов научной деятельности всё связанное с личностью учёного. Аморфное пространство интерпретаций и смыслов.
Субъективно – зависимо от точки зрения и позиции субъекта.
Интуитивно доступно.
Допускает варианты толкования, критерии правильности недопустимы.
Позволяет понять цели и мерения другого человека.
Знание как продолжение личности учёного.
Формы и методы познания Логика и объяснение. Обобщающий метод. Опора на законы и принципы. Интуиция и понимание. Описательный метод. Качественный метод. Опора на позиции и мировоззрение.
Гуманитарная парадигма:
— отказ от культа эмпирических методов и связывания признака научности только с верифицируемостью знания, т. е. это отказ от сужения критериев научного метода.
— легализация интуиции и здравого смысла в научном исследовании;
— возможности широких обобщений на основе анализа индивидуальных случаев;
— единство воздействия на изучаемую реальность и ее исследования;
— возврат к изучению целостности личности в ее «жизненном контексте» (при доминировании телеологичности психологического объяснения).
Расширение поля возможных гипотез как научных в рамках гуманитарной парадигмы. Поворот лицом к человеку, а не к миру вещей.
Естественно-научная парадигма:
— реализация экспериментального метода
— классическая картина мира
С ней связаны психофизиология, нейропсихолоигя и др.
Естественнонаучная и гуманитарная парадигма в психологии (стр. 1 из 2)
План
Введение
1. Естественнонаучная парадигма в науке
2. Гуманитарная парадигма в науке
3. Естественнонаучная и гуманитарная парадигма в психологии
Заключение
Список литературы
Введение
В последние годы в психологической литературе настойчиво утверждается мысль о том, что современная психология пребывает в состоянии когнитивного кризиса, то есть кризиса того, как следует изучать и объяснять психическую реальность.
Основными симптомами кризиса являются:
– отсутствие единой науки;
– дефицит устойчивого знания;
– обилие альтернативных моделей понимания и изучения психического;
– углубляющийся раскол между исследовательской и практической психологией;
– конкуренция со стороны паранауки, возникновение альтернативных систем познания [4].
Основной причиной кризиса, по мнению большинства психологов, является использование в изучении психического естественнонаучного подхода, в основе которого лежит рациональное познание действительности. Между тем такой подход не всегда является адекватным в тех отраслях знания, где приходится иметь дело с единичными явлениями, с индивидуальностью, субъективностью, то есть в тех науках, где объектом изучения является человек и, в частности, в психологии.
Например, по словам Л.С. Выготского доминирующий в психологии с начала ее зарождения естественнонаучный подход, при всех его несомненных достоинствах, показал несостоятельность в вопросах исследования «вершинных» феноменов психологического бытия, таких как ценности, смысл, переживания и др. [4].
Ученые до сих пор не пришли к единому мнению о том, какая парадигма необходима для изучения психических явлений. В связи с этим в настоящее время сформировалось три различных взгляда на состояние современной психологии:
1. психология допарадигмальная область знания, то есть своя парадигма в ней еще не сложилась;
2. психология мультипарадигмальная наука, то есть в этой дисциплине существует несколько парадигм;
3. психология внепарадигмальная область и концепция Куна вообще неприменима в психологии [4].
Несмотря на разность взглядов относительно парадигмы в психологии, большинство современных психологов считают, что существуют две парадигмы:
1. Естественнонаучная
2. Гуманитарная
Большинство авторов так же считают, что эти парадигмы не исключают друг друга, так как каждая из них обладает специфическими способами взаимодействия с психическими феноменами, и проблема заключается лишь в ограничении сферы их применения. В методологическом плане это различение имеет принципиальное значение, поскольку каждый из подходов представляет собой специфическое понимание идеалов и норм исследования, исходит из определенных мировоззренческих установок, способов получения, истолкования и использования знаний.
Об этом и пойдет речь в настоящем реферате.
1. Естественнонаучная парадигма в науке
Как сфера человеческой деятельности наука сложилась в эпоху Просвещения, а первой системой научного знания стало естествознание. Фактическим образцом для наук XVIII в. стала новая механика Ньютона, а идеи механицизма стали в классическом естествознании доминирующими. Свойства целого объекта полностью определяются состоянием и свойствами его частей. Объяснение понималось как поиск механических причин, лежащих в основе наблюдаемого явления [5]. Естествознание достигло высокого уровня точности и доказательности уже в классический период, что было обусловлено относительной простотой изучаемых им систем, которые сравнительно легко поддавались теоретическому анализу [7]. Современное естествознание ориентировано на междисциплинарные исследования; их объектом становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием, включает ценностные факторы в состав объясняющих положений. Вместе с тем естественнонаучная парадигма сохраняет ценность объективно-научного знания, ориентацию на внешнее наблюдение и эксперимент, на принцип использования («полезности») научных знаний. Основным типом деятельности ученого остается исследование, направленное на выявление законов жизни изучаемого объекта в данный момент, его «срез». Субъект познания выносится за скобки познавательной деятельности.
Как отмечают В.А. Рыбаков, А.Л. Покрышкин [5]., многие продолжают верить, что естественнонаучная парадигма вполне применима и к психологии. Надо лишь найти некий нюанс, особенность, чтобы все заработало как надо. Рассматривая отличия естественнонаучной парадигмы, авторы выделяют ее основные принципы:
1. Принцип опоры на эмпирические факты
2. Принцип рациональности, т.е. мир рационально (непротиворечиво) устроен, и человеческий разум в состоянии постичь законы мироздания.
3. Принцип редукции, т.е. объяснение неизвестное посредством сведения к хорошо изученному.
4. Принцип идеализации позволяет выявить (выделить) существенное в чистом виде и отбросить несущественное, которым можно пренебречь.
5. Принцип простоты. Этот принцип сформулирован еще в XIV веке английским философом и теологом Уильямом Оккамом: «Не пытайтесь объяснить посредством большего, то, что можно объяснить посредством меньшего»
6. Принцип независимой проверяемости. Принцип формулируется так: предлагаемые теории (гипотезы) должны подтверждаться иными эмпирическими данными и логическими рассуждениями, отличными от тех, на основании которых предложены.
Все эти принципы считаются основными, они хорошо работают в естественных науках, но не работают в психологии. В.А. Рыбаков, А.Л. Покрышкин так же указывают на дополнительные принципы, которые принимаются по умолчанию, как очевидные, и переносятся в психологию, даже не рассматриваясь и не обсуждаясь. Авторы называют эти принципы?
1. – реальность изучаемого объекта. Простым примером проявления этого принципа может служить изучение эмоций, снов и т.д. Если эмоции реальны, то в каких единицах их можно измерить? А если они не реальны, то как мы их проявляем и видим?
2. – объект познания (познаваемое) обозначает объект реальности материальной или идеальной. В связи с этим представители естественнонаучной парадигмы утверждают, что идеальное – это результат работы мозга. Мозг и его работа – тот механизм, что превращает причины в следствия, механизм – недоступный гуманитарным наукам. Но доступный естественным, ведь мозг материален, а материю мы изучать умеем. И изучали, но не изучили, история насчитывает великое множество неудачных попыток.
3. – обособленность реальностей, т.е. для объяснения явлений психической реальности должны привлекаться объясняющие принципы, и только когда их недостаточно, и удается показать взаимодействие разных реальн6остей – привлекаются в качестве объясняющих принципов явления материальной реальности.
4. – «чувственное» познание применительно к психической реальности. Если мы хотим применить к психологии принципы естественнонаучной парадигмы, то должны найти аналог чувственного восприятия для явлений психической реальности.
В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев говорят о двух установках в классическом естествознании: ценность объективного и предметного знания (самоценность объективной истины) и ценность новизны, постоянного приращения объективного знания о мире (как результат исследования) [6] Многие современные направления в психологии изучают человека, его внутренний мир в рамках преобладания естественнонаучной парадигмы, т.е. человек рассматривается как объект в ряду других объектов, ставится исследователем под контроль и превращается в источник информации. Для получения искомых знаний над ним совершают различного рода операции, подвергают эксперименту и т.п. Он существует отстранение от исследователя, который изучает его беспристрастно, с внешней позиции, строит объективное знание. Именно поэтому, резюмируют В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев, объективный подход к человеку с позиций естествознания не может полноценно изучать человеческую субъективность как таковую, не способен постичь индивидуальность личности, ее духовную сущность [6]
2. Гуманитарная парадигма в науке
Гуманитарное познание ориентировано на индивидуальность, обращено к духовному миру человека, к его личностным ценностям и смыслам жизни.
Гуманитарная парадигма в науке представляет собой познание природы, общества, самого человека с антропологической, человековедческой позиции; она вносит «человеческое измерение» во все сферы общественной жизни. Для нее характерно использование общих принципов при интерпретировании индивидуальных, общественных или исторических событий. Но, в то же время единичное событие не рассматривается как частный случай общей закономерности, а берется в своей самоценности и автономности. Для гуманитарного познания важно постичь единичные факты как таковые [6]
У истоков современной постановки проблемы специфики гуманитарного познания стоит И. Кант, который продемонстрировал ограниченность естествознания, разграничил сферы применения естествознания и метафизики в таких вопросах, как существование души, Бога. Кризис натуралистического подхода к анализу социальных явлений в конце XIX — начале XX в. был связан с осознанием различий природы и культуры. Недостаточность естественнонаучного познания применительно к социальным и культурным объектам поставила перед исследователями науки задачу определения статуса и специфики гуманитарного познания [7]..
Гуманитарное знание включает в себя ценностное отношение к изучаемой действительности; объект познания оценивается с позиций нравственных, культурных, религиозных, эстетических и т.п.
Современные гуманитарные дисциплины ориентированы на общие критерии научности:
o Интерсубъективность
o Прогрессизм
o Обоснованность
o Критичность
Но, как отмечает В.Н. Сурков [7], эти критерии научности в психологии реализуются лишь в тенденции. При этом автор дает характеристики, традиционно выражающие специфику гуманитарного знания. Среди них в первую очередь человекосоразмерность, ценностная размерность, процессуальность, индивидуализирующая методология, субъектность, осознание особой роли понимания, преобладание качественного аспекта исследований над количественным, языковая чувствительность [7]. В.Н. Сурков сравнивает особенности познания в естественнонаучной и гуманитарной парадигме (табл. 1)
Статус психологии как науки: особенности и внутренние проблемы. Выход из нынешнего тупика к концептуальной интеграции
Исключительное положение психологии среди наук и ее ключевые проблемы можно проследить благодаря особенностям ее феноменов исследования и концептуальным и методологическим проблемам, которые они влекут за собой.
Опыт: элементарен для всех эмпирических наук
Опыт является элементарным для всех эмпирических наук, которые по определению основаны на опыте (от греческого empeiria, что означает опыт).Основатель психологии Вильгельм Вундт уже подчеркивал, что каждый конкретный опыт всегда имеет два аспекта: данное объективное содержание и его субъективное восприятие индивидами — таким образом, объекты опыта сами по себе и субъекты, испытывающие их. Это влечет за собой два основных способа трактовки опыта в науках (Wundt 1896a).
Естественные науки исследуют объективное содержание, опосредованное опытом, которое может быть получено путем вычитания из конкретного опыта субъективных аспектов, всегда содержащихся в нем.Следовательно, естествоиспытатели рассматривают объекты опыта в их свойствах как задуманные независимо от субъектов, испытывающих их, используя точку зрения опосредованного опыта (mittelbare Erfahrung; Wundt 1896a). Поэтому естествоиспытатели разрабатывают теории, подходы и технологии, которые помогают минимизировать участие человеческих перцептивных и концептуальных способностей в исследовательских процессах и отфильтровывать их влияние на результаты исследований. Этому подходу способствуют особенности естественнонаучных исследуемых явлений (в частности, неживого мира), в которых можно выделить общие законы, неизменные отношения и естественные константы, которые остаются неизменными во времени и пространстве и которые можно измерить. и математически формализованы (Uher 2020b).
Психологи, в свою очередь, исследуют испытывающих субъектов, их понимание и интерпретацию их экспериментального содержания и то, как это опосредует их конкретный опыт «реальности». Это включает перспективу непосредственного опыта (unmittelbare Erfahrung) с непосредственным указанием на отсутствие других явлений, опосредующих их восприятие (Wundt 1896a). Непосредственный опыт включает связанные процессы, при этом каждый процесс имеет объективное содержание, но в то же время является также субъективным процессом.Внутренний опыт, подчеркивал Вундт, не является особой частью опыта, а, скорее, составляет целостность всего непосредственного опыта; таким образом, внутренний и внешний опыт не составляют отдельные каналы информации, как это часто предполагается (Uher 2016a). То есть психология имеет дело со всем опытом в его непосредственной субъективной реальности. Внутреннее отношение к воспринимающему и переживающему субъекту — ссылка на объект — поэтому является фундаментальной категорией в психологии. Субъекты — это чувствующие и думающие существа, способные к преднамеренным действиям, преследующие цели и ценности.Это влечет за собой свободу действий, волю, ценностную ориентацию и телеологию. Как следствие, подчеркнул Вундт, исследования этих явлений могут определять только закономерные обобщения, допускающие исключения и сингулярности (Fahrenberg 2019). Учитывая это, бессмысленно использовать соотношение теорий и законов в качестве показателей научности (например, в Simonton 2015; Zagaria et al.2020).
Конструкции: концепции в науке и повседневной психологии
Процессный и преходящий характер непосредственного опыта (и многих видов поведения) ставит дополнительные проблемы, потому что из процессуальных сущностей в любой момент существует только часть (Whitehead 1929).Следовательно, экспериментальные явления могут быть поняты только путем обобщения и абстрагирования от их событий с течением времени, что приводит к концепциям, убеждениям и знаниям о них , которые сами по себе также являются психическими феноменами, но отличаются от тех, о которых они говорят (отражены в терминах переживаний). cing по сравнению с опытом CE ; Erleben против Erfahrung; Uher 2015b, 2016a). Абстрактные концепции, поскольку они построены теоретически, называются конструктами (Kelly 1963).Все люди неявно развивают конструкции (посредством похищения, см. Ниже) для описания и объяснения закономерностей, которые они наблюдают в себе и своем мире. Они используют конструкции, чтобы предвидеть неизвестное будущее и выбирать между альтернативными действиями и ответами (Kelly 1963; Valsiner 2012).
Конструкции о переживаниях, опыте и поведении составляют важную часть наших повседневных знаний и языка. Это влечет за собой сложности, потому что психологи не могут просто отложить эту повседневную психологию в сторону, чтобы заниматься своей наукой, тем более что они изучают явления, которые находятся в центре повседневного знания и в значительной степени доступны только через (повседневный) язык.Следовательно, психологи не могут изобретать научные термины и концепции, которые полностью не связаны с терминами повседневной психологии, как это могут сделать естествоиспытатели (Uher 2015b). Но это также влечет за собой, что, чтобы сначала очертить свои изучаемые феномены, психологам не нужно разрабатывать научные определения, потому что повседневная психология уже предоставляет некоторые термины, имплицитные концепции и понимание — даже если они двусмысленны, противоречивы, цикличны, перекрываются, зависят от контекста и предвзяты. Это может объяснить распространение терминов и понятий и отсутствие четких определений ключевых явлений в научной психологии.
Конструкции и основанные на языке методы влекут за собой дополнительные проблемы. Конструирование конструкций позволило ученым превратить абстрактные идеи в сущности, тем самым сделав их концептуально доступными для эмпирического исследования. Но это определение вводит психологов в заблуждение, игнорируя их сконструированную природу (Slaney and Garcia, 2015), приписывая конструктам онтологический статус (например, «черты» как психофизические механизмы; Uher 2013). Поскольку исследования многих психологических феноменов тесно связаны с языком, психологи должны отличать свои изучаемые феномены от терминов, понятий и методов, используемых для их исследования, на что указывают термины психический ical и психический ологический (от греческого -λογία , -logia для совокупности знаний) — дифференциации, которые обычно не проводятся в англоязычных публикациях, доминирующих в современной психологии (Lewin 1936; Uher 2016a).
Исключительное положение психологии среди наук и философии
Понятия опосредованного и непосредственного опыта проливают свет на особые взаимоотношения психологии с другими науками и философией. Вундт задумал естественных наук (Naturwissenschaften; например, физика, физиология) как вспомогательные к психологии и психологии, в свою очередь, как дополнительные к естественным наукам, «в том смысле, что только вместе они могут исчерпать доступные нам эмпирические знания. «(Фаренберг 2019; Вундт 1896b, стр.102). Изучая универсальные формы непосредственного опыта и закономерности их взаимосвязей, психология также является основой интеллектуальных наук (Geisteswissenschaften, обычно (неправильно) переводимых как гуманитарные науки; например, филология, лингвистика, право), которые исследуют действия и эффекты, возникающие из непосредственного опыта людей (Fahrenberg 2019). Психология также составляет основу культурных и социальных наук (Kultur- und Sozialwissenschaften; e.г., социология; антропология), которые исследуют продукты и процессы, возникающие в результате социальных и социальных взаимодействий между испытуемыми субъектами, которые являются мыслящими и намеренными агентами, преследующими ценности, цели и задачи. Более того, поскольку психология рассматривает субъективное и объективное как два фундаментальных условия, лежащих в основе теоретического размышления и практического действия, и стремится определить их взаимосвязь, Вундт считал психологию также подготовительной эмпирической наукой для философии (особенно эпистемологии и этики; Fahrenberg 2019).
Исключительное положение психологии на пересечении различных наук и философии отражается в чрезвычайно разнородных исследовательских явлениях, исследуемых в ее разнообразных дисциплинах, охватывающих все области человеческой жизни. Некоторыми примерами являются ощущения и восприятие людьми физических явлений (например, психофизика, экологическая психология, инженерная психология), биологических и патологических явлений, связанных с опытом и поведением (например, биопсихология, нейропсихология, клиническая психология), индивидуальный опыт и поведение во взаимосвязи. другим и в обществе (например,g., социальная психология, психология личности, культурная психология, психолингвистика, экономическая психология), а также в различные периоды и области жизни (например, психология развития, педагогическая психология, профессиональная психология). Никакая другая наука не исследует такое разнообразие исследуемых явлений. Их исследование требует множества эпистемологий, методологий и методов, которые включают экспериментальные и технологические исследования (например, нейровизуализация, электромиография, регистрация жизни, видеоанализ), интерпретационные и социальные исследования (например, нейровизуализация, электромиография).g., текстов, повествований, мультимедиа), а также исследования, включающие самоотчет и самонаблюдение (например, интервью, анкеты, управляемый вводный опрос).
Все это показывает, что психология не может быть единой наукой. Адекватное исследование стольких различных видов явлений и их взаимосвязей с самым неуловимым из всех — непосредственным опытом — по своей сути требует множества эпистемологий, парадигм, теорий, методологий и методов, дополняющих те, которые разработаны для естественных наук, которые также необходимы .Их систематическая интеграция в рамках одной дисциплины, вызванная совместным проявлением этих явлений у отдельного человека в качестве основной единицы анализа, делает психологию фактически самой сложной наукой из всех.
Идиографические и номотетические стратегии генерации знаний
Непосредственный опыт, учитывая его субъективный, процессный, контекстно-зависимый и, следовательно, постоянно меняющийся характер, всегда уникален и беспрецедентен. Изучение таких частных случаев по своей сути требует идиографических стратегий, в которых локальные явления отдельных случаев моделируются в их динамических контекстах, чтобы создать из них обобщенные знания посредством абдукции.В случае похищения ученые делают выводы из наблюдений удивительных фактов в обратном направлении к возможной теории, которая, если бы она была верна, могла бы объяснить наблюдаемые факты (Peirce 1901; CP 7.218). Похищение приводит к созданию новых общих знаний, в которых теория и данные циклически связаны в открытый цикл, что позволяет в дальнейшем обобщать, расширять и дифференцировать новые созданные знания. Обобщая то, что было когда-то, а также в другое время, идиографические подходы формируют основу номотетических подходов, которые направлены на выявление общих общих для всех частностей класса и на вывод теорий или законов для объяснения этих общих положений. .Этот подход Вундтиана к номотетическим исследованиям, поскольку он основан на на индивидуальной основе , позволяет создавать обобщенные знания о психических процессах и функционировании, тем самым создавая мост между индивидуальным и теоретическим развитием (Lamiell 2003; Robinson 2011; Salvatore and Valsiner 2010).
Но вера в превосходство естественнонаучных принципов заставила многих психологов интерпретировать номотетические стратегии исключительно в терминах методологии Гальтона, в которой многие случаи агрегированы и статистически проанализированы на уровне выборки .Это ограничивает исследования проверкой гипотез на уровне группы и развитием теории индуктивным обобщением, которые не информативны в отношении отдельных случаев и не могут выявить, что действительно является общим для всех (Lamiell 2003; Robinson 2011). Это влечет за собой многочисленные заблуждения, такие как широко распространенное мнение, что межиндивидуальные структуры идентичны и даже отражают внутрииндивидуальные структуры (Molenaar 2004; Uher 2015d). Гальтонианская номотетическая методология превратила большую часть современной психологии в науку, исследующую не индивидов, а популяции.То есть слепое следование принципам естествознания не продвинулось вперед, а, напротив, существенно затруднило развитие психологии как науки.
Новая психология: объяснение и смена парадигмы
Это первая из четырех статей из моей серии блогов о Новой психологии. Старая психология началась в 1879 году, когда Вильгельм Вундт открыл Институт экспериментальной психологии в Лейпцигском университете в Германии.Это то, с чем вы обычно сталкиваетесь, читая о психологии. К сожалению, старая психология не может дать адекватных естественнонаучных объяснений по причинам, обсуждаемым ниже. Единственное реальное решение этой проблемы — это смена парадигмы на новую психологию , которая началась в 1986 году, когда Макклелланд и Румелхарт опубликовали свою двухтомную работу под названием Параллельная распределенная обработка: исследования микроструктуры познания .
Моя книга (Tryon, 2014) Когнитивная нейробиология и психотерапия: Сетевые принципы для единой теории , эта серия блогов из четырех частей и связанные блоги стремятся объяснить, почему необходима Новая Психология, и представить принципы, которые можно использовать для дать естественнонаучные объяснения психологии и поведения.
Потребность в объяснении стара как род человеческий. Объяснение — главная цель естествознания. Многие, но не все психологи считают психологию естественной наукой. Другие психологи рассматривают психологию как социальную или гуманитарную науку, и в этом случае объяснение принимает другую форму, чем в естествознании. Это разделение психологии на три типа / типа науки является основной причиной того, почему психологическая наука предлагает такие разнообразные объяснения.
Пеннингтон (2014) задал вопрос о том, что требуется для естественнонаучного объяснения, и ответил на него следующим образом: «Что значит« объяснять что-то »? По сути, это означает, что мы определяем причину этого с точки зрения соответствующих механизмов »(стр.3). Психологам нравится думать, что у них есть информация о механизмах. Тео (2012) указал, что психологи предлагают интерпретаций , а не объяснений , потому что у них нет информации о механизмах, и поэтому они не могут дать естественнонаучные объяснения. Поиск в базе данных PsycINFO 13 февраля 2016 года с использованием термина «психологический механизм» дал 483 ссылки. Однако изучение этих статей показывает, что вместо естественнонаучной информации о механизме даются следующие ошибочные объяснения.
Ошибочные объяснения в старой психологииМодель BioPsychoSocial
Модель BioPsychoSocial (BPS) правильно распознает, что биологические, психологические и социальные факторы влияют на психологию и поведение. Комплексный характер такого подхода к объяснению — его единственная положительная характеристика. Роковой недостаток здесь в том, что модель BPS представляет собой просто список возможных причин. Листинг не заменяет предоставление информации о механизме.Модель BPS так же мало объясняет психологию и поведение, как модель GlassMetalPetroleum (GMP) объясняет, как работают автомобили. Листинг не объясняет .
Статистические модели
Коэффициент корреляции Момент продукта Пирсона обычно рассчитывается психологами, потому что причинные факторы коррелируют с их эффектами. Неспособность найти предсказанную корреляцию между предполагаемой причиной и ее следствием может опровергнуть объяснительную гипотезу. Однако соблюдение предсказанной корреляции не доказывает, что существует причинная связь.Корреляция не является доказательством причинной связи. Но желание, чтобы это было так, слишком часто заставляло это казаться так. Психологи часто неправильно интерпретируют квадрат коэффициента корреляции как долю вариации эффекта, который можно объяснить вариацией предполагаемой причины. Правильная интерпретация состоит в том, что квадрат корреляции определяет долю вариации в эффекте, которая может быть объяснена вариацией предполагаемой причины. Бухгалтерский учет не объясняет .
Эта желанная путаница учета и объяснения распространяется на статистические модели, включая модели регрессии и структурных уравнений. Отчасти проблема со статистическими моделями заключается в том, что они основаны на наблюдениях, которые не связаны с манипуляциями и случайным назначением. Только манипулируя предполагаемыми причинами в контролируемых условиях, можно продемонстрировать причинно-следственные связи. Даже в этом случае определение причины — это не то же самое, что ее объяснение.Необходимо уметь указать причинную последовательность, которая показывает, как и почему причина работает именно так. Необходимая информация о механизме для естественнонаучного объяснения почти всегда отсутствует в психологических объяснениях. Идентификация не объяснение .
Психологи часто принимают посредников за механизмы. Линч, Чепмен, Розенталь, Куо и Линехан (2006) утверждали, что «Механизмы изменения — это медиаторов (стр. 460, курсив в оригинале). Слово «механизм» подразумевает причинную связь, а термин «посредник» — нет.Медиаторы устанавливаются корреляционными методами, которые не могут доказать причинную связь. Информация о механизме необходима, чтобы показать, как работают посредники. Посредничество не объяснение .
Коробчатые и стрелочные модели
Психологи часто помещают имена переменных в прямоугольники и рисуют между ними стрелки, чтобы обозначить предполагаемые причинно-следственные связи. Эта практика хороша постольку, поскольку она используется для представления гипотез. К сожалению, эти прямоугольные и стрелочные модели используются для объяснения того, как и почему что-то происходит.Объяснение ограничивается рисованием стрелок. Эта практика — еще один случай, когда желание, кажется, делает это так. Но нарисовать стрелки, чтобы заявить о существовании причинно-следственных связей, — это не то же самое, что предоставить правдоподобную информацию о механизме, которая фактически объясняет, как и почему возникают эти отношения. Рисование стрелок не является объяснением .
Визуализация мозга
Все больше психологов обращаются к визуализации мозга для объяснения причин. Теперь у нас есть когнитивная нейробиология, социальная нейробиология, социальная, когнитивная и аффективная нейробиология, а также культурная нейробиология.Базовый план исследования во всех случаях одинаков. Людям предъявляют стимулы, когда они находятся в сканере фМРТ или другом устройстве для визуализации мозга. Активизирующиеся области мозга идентифицируются и представляются как причинные посредники. Иногда можно показать, что определенные психологические функции причинно зависят от определенных структур мозга. Эти достижения являются важными начальными шагами, но они не являются исчерпывающим объяснением, поскольку не определяют, как эти структуры мозга производят приписываемые им эффекты. Идентификация не объясняет. Зависимость не объясняет .
Способность психологов объяснять поведение на основе структуры мозга не развивалась со времен френологии. Я не одинок в этом мнении. Доббс (2005) и Утталь (2001) охарактеризовали это использование изображений мозга как , современная френология . Но является ли такая характеристика современной визуализации мозга слишком резкой? Давайте подробнее рассмотрим это утверждение. Френологов в первую очередь интересовал мозг и его связь с психологией и поведением.Они нарисовали карты мозга, приписывая различные психологические и поведенческие особенности долям мозга. Их методы включали вскрытие реального мозга. Но они не могли изучить живой мозг. Их ответ на эту ситуацию заключался в предположении, что череп облегает мозг, как тонкая кожаная перчатка надевается на руку и обнажает суставы. Это предположение позволило им изучить шишки на черепе как способ косвенного изучения долей мозга. Теперь мы знаем, что это предположение и метод фатально ошибочны.Френология была отвергнута из-за ошибочных методов, а не из-за ошибочных объяснений. Объяснения, предоставляемые современными психологами, занимающимися визуализацией мозга, в основном те же, что и объяснения френологов. В обоих случаях считается, что определенные области мозга опосредуют определенные психологические и поведенческие явления, но без предоставления какой-либо информации о механизмах, которая могла бы фактически объяснить, как эти области мозга делают то, что они, как говорят, делают. В обоих случаях у нас есть причинно-следственные связи без информации о механизме, которая могла бы их объяснить.
Кондиционирование
Оперант и обусловливание респондента — это два хорошо известных, подтвержденных эмпирическим путем, предсказуемых методов изменения поведения. К сожалению, они также являются функциональными объяснениями, в которых отсутствует информация о механизмах. Например, бихевиоризм не может ответить на основной вопрос о том, почему работают подкрепления, а это означает, что бихевиоризм не может объяснить, почему какие-либо из их результатов работают так же, как они. Методы обусловливания оперантов и респондентов — это рецепты того, как изменить поведение, которые поддерживают эффективную технологию модификации поведения, но бихевиоризм не имеет необходимой информации о механизмах, чтобы дать естественнонаучное объяснение того, как и почему эта технология работает.
Две аномалииСтарая Психология продолжает предлагать ошибочные объяснения, а не признавать две аномалии, указанные в этом разделе, потому что признание этих аномалий требует сдвига парадигмы в сторону Новой Психологии, чего они не хотят делать. Сопротивление распознаванию этих аномалий мотивируется и подкрепляется всеми вознаграждениями и возможностями, предоставляемыми старой психологией. Поэтому смена парадигмы более привлекательна для молодых исследователей, которые находятся в процессе развития своей карьеры, по сравнению с исследователями старшего возраста, которые заинтересованы в защите своей устоявшейся карьеры.Другой фактор заключается в том, что исследователи старшего возраста, возможно, не читали основную литературу по Новой психологии и, следовательно, не знакомы с ней. Возможно, они не приобрели многих навыков, необходимых для успеха с Новой Психологией. Следовательно, более старые авторитетные исследователи мотивированы не рассматривать любую из следующих двух аномалий как проблемные и, конечно же, недостаточные, чтобы требовать смены парадигмы.
Информация о механизме отсутствия функциональных теорий
Психологические теории влекут за собой функциональные объяснения, описывающие отношения.Обусловленность операнта и респондента — хорошие примеры этого. Функциональные теории могут определять причинно-следственные связи, а также корреляционные факты. Например, функциональный анализ поведения выявил множественные причинные связи между стимулами и реакциями. Функциональный анализ — это то, что бихевиоризм дает в качестве объяснения. Эти объяснения критиковались и продолжают критиковаться как объяснения черного ящика, потому что стимулы входят, а ответы возникают без какого-либо понимания того, что происходит между ними.Информация о механизме преобразования стимулов в ответы отсутствует. Бихевиоризм просто утверждает, что формируются связи «стимул-реакция», и у них есть данные, подтверждающие причинно-следственные связи. Проблема в том, что они не могут объяснить, как и почему какие-либо из их функциональных отношений работают так, как они.
Когнитивная революция в психологии возникла как реакция на бихевиоризм черного ящика. Когнитивная революция признала, что функциональный анализ не объясняет, как и почему работают отношения, определенные бихевиоризмом.Когнитивная революция должна была предоставить недостающую информацию о механизме. Вместо этого были предоставлены ошибочные объяснения, указанные выше. Когнитивный черный ящик заменил поведенческий черный ящик. Стимулы по-прежнему поступают, а ответы по-прежнему выходят без какого-либо понимания того, как все это работает. Отсутствие информации о механизме означает, что мы до сих пор не знаем, что происходит внутри коробки. Старая психология продолжает действовать так, как будто ошибочные объяснения, указанные выше, на самом деле предоставляют информацию о механизме и, следовательно, не видят аномалий и, следовательно, необходимости в изменении парадигмы.Старая Психология называет эти ошибочные объяснения «психологическими объяснениями», как будто этот ярлык сделает их полностью приемлемыми. Иначе говоря, наименование их «психологическими объяснениями» должно устранить их недостатки и сделать их естественнонаучными объяснениями. К сожалению, желание, чтобы это было так, делает это только в сознании тех, кто отказывается меняться. Следующие примеры показывают, насколько важна информация о реальных механизмах для естествознания.
Когда Дарвин впервые опубликовал свою теорию эволюции, это была просто функциональная теория.Это было в значительной степени отвергнуто биологами, а также широкой общественностью, но по разным причинам. Широкая общественность негативно отреагировала на отсутствие творца, и это упущение противоречило библейской истории создания. Биологи критиковали отсутствие информации о механизмах. У Дарвина были две основные проблемы с объяснением. Он не мог объяснить, как / почему произошли вариации. Он также не мог объяснить, что именно было выбрано. Причина этой двойной объяснительной неудачи в том, что популяционная генетика в то время была неизвестна.Таким образом, у Дарвина остались обширные данные наблюдений, для которых у него не было информации о механизме. Его принципы вариации и отбора были функциональными принципами. Он не мог объяснить, как и почему они работали, как он утверждал. Следовательно, его теория была серьезно маргинализована биологами в течение примерно 75 лет, пока популяционная генетика не предоставила важнейшую информацию о механизме, объясняющую, почему существа различаются и что было выбрано. Теория Дарвина переместилась от самого края биологии к ее центру, как только стала доступна информация о механизмах.
Тектоника плит представляет собой еще один пример функциональной теории, которая была серьезно маргинализована и даже высмеивалась до тех пор, пока не стала доступной информация о механизмах. В течение долгого времени было очевидно, что если бы части головоломки были созданы с формой, подобной континентам, они бы подошли друг к другу. Казалось, что когда-то все континенты были вместе, затем разделились и разошлись по своим нынешним местам. Долгое время это была просто функциональная теория. Физические доказательства дрейфа континентов накапливались десятилетиями, но не были убедительными, потому что не было предусмотрено механизма движения континентов.Только когда был определен механизм расширения морского дна, к тектонике плит стали относиться серьезно. Затем тектоника плит стала и остается центральной геологической концепцией.
Эти два примера показывают, что информация о механизме требуется для приемлемого естественнонаучного объяснения и серьезного отношения к ней. Психологическая наука ограничена функциональными утверждениями и, следовательно, не может предоставить необходимую информацию о механизме естествознания самостоятельно. Поэтому старая психология по праву рассматривается публикой как наука второго сорта.(Лилиенфельд, 2012). Только установив подлинное партнерство с нейробиологией, которая характеризует Новую Психологию, можно обеспечить требуемый механизм. Но информация об этом механизме будет не просто информацией нейробиологии. Это будет новая информация о том, как психология возникает из биологии.
Без психологического субстрата
Google определяет подложку как «вещество или слой, лежащий в основе чего-либо, или , на котором происходит какой-либо процесс, » (выделено жирным шрифтом).Нет абсолютно никаких доказательств того, что существует чисто психологический субстрат, на котором действуют настоящие психологические механизмы. Следовательно, реальных психологических механизмов нет и быть не может. Старая Психология еще не приняла этот факт, да и вряд ли они это сделают. Эту аномалию в основном будут распознавать студенты и молодые исследователи.
Основная проблема здесь в том, что старая психология не решила проблему разума и тела (мозга) . Старая психология не может объяснить, как разум влияет на тело или как тело влияет на разум.Вот почему старая психология не может объяснить, как работают плацебо и ноцебо. В старой психологии остались необъяснимые дефисы в таких терминах, как психобиология и биопсихология. В «Старой психологии» есть проблема недостающего звена и , которую она не может решить. Связанная с этим проблема заключается в том, что старая психология использует правила и другие символические системы для объяснения психологии и поведения, но они не могут сказать, как правила регулируют мозг или как мозг регулирует правила. Этот вопрос настолько важен, что я подробно расскажу о нем в своем следующем блоге.
Старая Психология — это двойное отрицание того факта, что нет психологического субстрата, на котором могут действовать подлинные психологические феномены. С одной стороны, , отрицают, что психологические механизмы полностью ментальны, чтобы к ним относились серьезно как к естествознанию. С другой стороны, , , они отрицают, что психологические механизмы полностью биологические, чтобы избежать их полной замены нейробиологией. Так что же такое психология? Старая психология не может сказать.
Мы знаем, что вся психология начинается с сознания. Старая психология предполагает сознание. Это предположение придает современной когнитивной психологии сознательную ориентацию. Мы рассуждаем, исходя из предположений, а не им. Следовательно, старая психология никогда не может объяснить сознание. Следовательно, старая психология никогда не может полностью объяснить познание или что-либо психологическое, потому что старая психология не может объяснить, как разум возникает из мозга. Старая психология наконец признала бессознательную обработку (Dijksterhuis & Strick, 2016), но у нее нет способа объяснить, как работает бессознательная обработка, не говоря уже о том, как бессознательная обработка порождает поведение.Это серьезные объяснительные ошибки, требующие смены парадигмы в сторону Новой Психологии, чтобы дать адекватный ответ.
ВыводыСмена парадигмы происходит, когда наука сталкивается с аномалиями, которые они не могут исправить (Kuhn, 2012). Старая Психология сталкивается с ошибочными объяснениями и двумя серьезными аномалиями, которые они не могут исправить. Старая психология не может дать истинных естественнонаучных объяснений, потому что она ограничена функциональными теориями, в которых отсутствует информация о механизмах. Это потому, что нет психологического субстрата, на котором могут действовать психологические механизмы.Старая психология, кажется, застряла на проблеме разума и тела, когда отсутствие информации о механизмах, касающихся того, как правила регулируют активность мозга и как активность мозга регулирует правила, оставляет старую психологию изолированной от нейробиологии. Старая психология усугубляет эту изоляцию от нейробиологии, декларируя независимость от нейробиологии, чтобы избежать проблем, связанных с разумом и мозгом. В результате Старая Психология не может объяснить эффекты плацебо или ноцебо. Старая психология предполагает сознание, основу психологии, и поэтому никогда не может ее объяснить.Старая Психология находится в ловушке двойного отрицания, которое она не может разрешить. Он отрицает, что психология полностью ментальна, и отрицает, что психология полностью физическая. Так что же такое психология?
Эти проблемы и вопросы, на которые нет ответа, являются достаточными причинами, чтобы принять сдвиг парадигмы к Новой Психологии, которая в настоящее время дает хорошие ответы на все эти вопросы. В совокупности эти оставшиеся без ответа вопросы настаивают на смене парадигмы. Tryon (2014) предоставил некоторую недостающую информацию о механизме, как и его обширные блоги, которые хранятся здесь.Остальные три блога этой серии продвигают аргументы в пользу Новой Психологии.
Подробнее от Уоррена Трайона на SciTech Connect
Книга Уоррена « Когнитивная нейробиология и психотерапия: сетевые принципы для единой теории» доступна для покупки в магазине Elsevier.
Используйте код скидки « STC215 » при оформлении заказа и сэкономьте до 30% на вашей собственной копии.
Об авторе
Уоррен В.Трайон получил степень бакалавра в Северном университете Огайо в 1966 году. Он был зачислен в утвержденную APA докторскую программу по клинической психологии в Государственном университете Кента с 1966 по 1970 год. После окончания штата Кент доктор Трайон поступил на факультет психологии в Фордхэмском университете. в 1970 г. доцентом. Он был повышен до адъюнкт-профессора в 1977 году и до профессора в 1983 году. Получив лицензию психолога в штате Нью-Йорк в 1973 году, он присоединился к Национальному реестру поставщиков медицинских услуг в области психологии в 1976 году, стал дипломатом по клинической психологии Американского совета. Доктор профессиональной психологии (ABPP) в 1984 году был назначен членом отдела 12 (клинический) Американской психологической ассоциации в 1994 году и членом Американской ассоциации прикладной и превентивной психологии в 1996 году.Также в 1996 году он стал основателем Ассамблеи поведенческого анализа и терапии.
В 2003 году поступил в Академию клинической психологии. Он был директором тренинга по клинической психологии с 1997 по 2003 год и в настоящее время находится на третьем и последнем году поэтапного выхода на пенсию. Он станет почетным профессором психологии в мае 2015 года после 45 лет службы в Фордхэмском университете. Доктор Трион опубликовал 179 наименований, в том числе 3 книги, 22 главы и 140 статей в рецензируемых журналах, посвященных статистике, нейропсихологии и клинической психологии.Он рецензировал рукописи 45 журналов и книжных издательств и написал 145 статей / плакатов, которые были представлены на крупных научных конференциях. Доктор Трайон защитил 87 докторских диссертаций. Это рекордное количество защищенных диссертаций в Высшей школе искусств и наук Университета Фордхэм и, вероятно, в других местах.
Его академическая линия следующая. Его наставником был В. Эдвин Биксенштейн, который учился у О. Хобарта Моурера в университете Иллинойса, который учился у Найта Данлэпа в университете Джонса Хопкинса, который учился у Хьюго Мюнстерберга в Гарвардском университете, который учился у Вильгельма Вундта в университете Лейпцига.
Когнитивная неврология и психотерапия: сетевые принципы единой теории — это основная публикация доктора Трайона. Это результат более чем четверти века научных исследований. Дополнительные материалы, добавленные после того, как эта книга была напечатана, доступны по адресу www.fordham.edu/psychology/tryon. Сюда входят дополнения к главам, цветная версия рисунка 5.6 и тринадцатая глава «Заключительная оценка». Он есть в LinkedIn и Facebook. Его адрес электронной почты wtryon @ fordham.edu.
Гуманитарные науки — обзор
1.15.6 Психология гуманитарных наук
Психология гуманитарных наук — это подход к предмету психологии. Это не философия или теория. Подход направлен на уважение к людям как к предмету, который отличается от нечеловеческого материала. Тщательный подход к науке о человеке будет способствовать одновременному изучению физического, биологического и смыслообразующего характера человека и работе с ним. Многие клиницисты пытаются практиковать именно так, но, когда они не знакомы с четкой базовой структурой, их усилия не так последовательны, как могли бы.
Многие исследователи могли бы работать в рамках гуманитарных наук, продолжая проводить свои психологические исследования с помощью экспериментальных и других статистических схем, которые эффективны для работы с большими образцами и с биологическими (а также химическими, неврологическими и т. Д.) Аспектами человеческого бытия. . Однако в этих исследованиях следует учитывать, что переменные не объясняют поведение или опыт, а представляют собой наложенные сетки для организации упорядоченности психологических вопросов.Аналогия — это область экономики, где объяснения и прогнозы делаются в терминах уровней безработицы, валового национального продукта и так далее, хотя человеческий порядок лежит в основе созданных и навязанных мер. В конечном итоге меры отражают действия людей, живущих в различных обстоятельствах и работающих, наслаждающихся, конкурирующих, принимающих решения, тратящих, инвестирующих, стремящихся, рискующих и т. Д. И в психологии, и в экономике навязываемые сетки определенно полезны, но они наиболее полезны, когда мы принимаем во внимание, что мы их создали, и что мы лучше всего понимаем людей и служим людям, когда возвращаемся из своих построений и размышляем о людях, которые их жизни.Эти размышления позволяют нам пересмотреть наши конструкции.
На данный момент психология гуманитарных наук — это критика и призыв. Это критика основных предположений и практик за то, что они забывают о более полном человеческом контексте, и призыв к разработке тщательной альтернативы. Принятие концепции гуманитарных наук для текущей работы психологии в конечном итоге устранит необходимость в этом термине. Конечно, к тому времени появится и другая критика, и психология соответственно продвинется в новых направлениях.Позитивизм также был принят как поправка к кабинетному философствованию девятнадцатого и начала двадцатого веков, и многие достижения североамериканской психологии являются продуктом этого принятия. К настоящему времени новые поколения психологов спрашивают: «Что такое позитивизм?» Не потому, что его больше нет, а потому, что его не учат как таковому. Несмотря на то, что многие теоретики говорят, что позитивизм выполнил свою задачу и теперь у него мало строгих приверженцев, в отсутствие широко распространенных альтернативных взглядов имплицитный позитивизм определяет исследовательский дизайн, поддерживаемый грантами, публикациями и т. Д.Позитивизм стал невидимым подходом основной академической психологии. Поскольку психологии больше не нужно развиваться и доказывать себя как наука, курсы философии науки преподаются редко. Слайф и Уильямс (1997) призвали к специализированной подготовке по философской / теоретической психологии, чтобы отделы обладали такими знаниями и, опять же, даже в рамках экспериментальных программ, участвовали в обсуждениях предположений и их последствий.
С этой целью позвольте мне вкратце перефразировать исторически обоснованный подход психологии гуманитарных наук и некоторые современные тенденции, с которыми он сочетается.Уильям Дильтей (1833–1911) настаивал на том, чтобы психология стала строгой и систематической наукой, моделью для всех Geisteswissenschaften (дисциплин разума, духовности и человеческих дел). Он выступал против новой дисциплины, моделирующей себя на основе очень успешных дисциплин времени, математики и естественных наук (см. Dilthey, 1894/1977; Hodges, 1944). Тем не менее, хотя Вильгельм Вундт также написал социальную психологию, которая была ближе к предложенной Дильтеем гуманитарной науке, а Уильям Джеймс много писал о сознании, именно их молодые лаборатории в Германии и США, соответственно, были приняты новой дисциплиной. .Их философские очерки и книги игнорировались в пользу практических, технически ориентированных практик. Тем не менее, выборка книг и эссе по психологии развития, клинической и социальной психологии 1940-х годов показывает, что большинство авторов были более целостными и более исторически и философски настроенными, чем сегодня.
Хотя в североамериканской психологии всегда работали теоретики и практики, к 1950-м годам «научная» психология была приравнена к экспериментальной психологии.К 1960-м годам многие из нас, кого не устраивала эта ситуация, открыли для себя переводы экзистенциальной феноменологии, пришедшие из Европы. В этой стране было опубликовано множество критических замечаний и призывов к возвращению людей как таковых в наши исследования, например, Гордона Олпорта, Дэвида Бакана, Роджера Баркера, Джозефа Лайонса, Роберта МакЛеода и Невитта Сэнфорда. В 1970 году Амедео Джорджи опубликовал Психология как гуманитарная наука: феноменологический подход. Обученный экспериментальной психологией, он столкнулся с ее ограничениями как естествознание и обратился к Дильтею и писателям-феноменологам за основами, подходящими для изучения человека как человека.Его книга стала точкой соприкосновения для самых разных читателей, которые искали поддержки и вдохновения для своих родственных размышлений.
В институциональном плане факультет психологии Университета Дюкен, созданный в 1960-х Адрианом ван Камом и Джорджи, был центром систематического развития психологии как науки о человеке. Однако его работа была фундаментальной и корректирующей и еще не воплощала в себе полную программу исследований в области гуманитарных наук, которая включала бы наши культурные, биологические и т. Д., Габаритные размеры. Тем не менее, только в Duquesne было выполнено около 200 диссертаций по эмпирическим феноменологическим исследованиям; постепенно формируются понимания предметной области. Более того, поскольку качественные методы исследования все чаще применяются в разных дисциплинах и на разных континентах, их практики все чаще отождествляют себя с традициями гуманитарных наук.
Saybrook Institute, который также предлагает докторскую степень, уделяя особое внимание гуманистической психологии, предлагает предметную работу в традициях гуманитарных наук.Программы магистратуры по психологии в колледже Западной Джорджии и Сиэтлском университете посвящены гуманистической психологии. Другие учреждения включают группы коллег, придерживающихся этого подхода, и, конечно же, сотни отдельных преподавателей делают то же самое вместе с тысячами неакадемических специалистов. Многие люди не используют название «гуманитарные науки», и многие работают в пересекающихся областях интересов. Небольшая, но репрезентативная выборка будет включать психотерапевтов-конструктивистов, которые продвинули анализ Джорджа Келли (1955) того, как мы конструируем наши миры, и которых можно поощрять строить их по-другому; нарративные терапевты, которые помогают клиентам увидеть, как они рассказали свою жизнь, и могут быть соавторами по-разному; и исследователи действий, которые не только признают, но и планируют и отслеживают свое влияние на предмет их изучения.Связанные области науки включают социальный конструкционизм, который исследует, как наука, а также общество и отдельные люди неизбежно формируются нашими идеями и взаимодействиями, и который обнаруживает, что у нас нет доступа к истине, кроме этих построений; лингвистические исследования, изучающие неотъемлемую роль языка в нашем восприятии реальности и возможности действий; и феминистские исследования, которые различными способами подчеркивают культурно обусловленную социальную конструкцию гендерных возможностей. (Ведущие источники по социальному конструкционизму включают Berger & Luckmann, 1967 и Gergen, 1985, 1994; источники по личностной конструкт-терапии включают Epting, 1984 и Leitner, 1985; лингвистические и дискурсивные исследования включают Barnard, 1998 и Gavey, 1997; феминистские работы включают Harding, 1987; и Hawkesworth, 1989.)
Многие другие подходы и практики, которые в настоящее время носят один из ярлыков «пост», также совпадают с психологией гуманитарных наук. «Постпросветление» относится к ориентациям, которые возникли в ответ на разочарование в предположении эпохи Просвещения, что Бог создал математически упорядоченный мир, который смертные могут раскрыть с помощью эмпиризма и логики. «Постмодерн» также относится к современным движениям в искусствах и науках, которые перестали искать абсолютную Истину.Реальность всегда познается только с точки зрения, которая обязательно является локальной (а не универсальной). Вопреки некоторым протестам, эта позиция не относится к релятивизму «все идет», а скорее к позиции, которая уважает реалии подгрупп и призывает к подотчетности через определение мотивов и истории, благодаря которым возникает конкретное понимание (см. Aanstoos, 1990). Наконец, «постпозитивизм» относится к замене представлений о том, что наука требует, чтобы ее знания основывались на чувственных данных, которые были обработаны с помощью математики, основанной на логике Аристотеля.
Итак, психология гуманитарных наук отличается от позитивистских традиций, опираясь на широкие герменевтические традиции и / или феноменологические описания людей, как всегда находящихся в отношении к миру, всегда во времени на пути от и к, а также на экзистенциальных расширениях тех. описания людей как всегда связанных с живым телом и социальным миром, и как неизбежно участвующих в принятии смысла и выборе, независимо от того, насколько ограничены. Расщепление разума и материи отменено.Моральное измерение человеческих вопросов более явно присуще психологии. Старые цели предсказания и контроля становятся целями описания, понимания и влияния. Данные, полученные с использованием естественнонаучных методов, включая неврологические и биохимические данные, охватываются этой рамкой. В той мере, в какой тело участвует в человеческом порядке, его биологический порядок является частью этой структуры; даже науки о теле — это человеческие конструкции. Описание человеческого восприятия, опыта и действий носит скорее повествовательный, нежели редуктивный характер, и в нем учитывается двусмысленность как иногда присущая предмету исследования, а не как неполное описание.Учетные записи носят структурный характер — они сохраняют взаимность дифференцированных аспектов всего описанного. Понимание и влияние требуют уважения к людям как к выбору в соответствии как с непредвиденными обстоятельствами, так и с личным смыслом. Обоснованность и объективность становятся вопросами определения средств и перспектив, а также обмена данными, пониманием и практическими результатами для достижения консенсусного соглашения. Прогресс развивается по мере того, как постоянно появляются новые перспективы.
Ниже приведены конкретные иллюстрации подходов к исследованиям и психологической оценке, которые вытекают из ориентации на гуманитарные науки.Репрезентативные психотерапевтические практики описаны в разделе 1.15.4, посвященном экзистенциальной психиатрии и психологии. Я опирался на работу, с которой был тесно связан и которая разрабатывалась в сообществе Duquesne более 30 лет, чтобы привести примеры того, к чему может привести предыдущее обсуждение. Широкий спектр нефеноменологической предметной работы можно охарактеризовать как гуманитарно-научную. Психология гуманитарных наук будет развиваться и вносить свой вклад по мере того, как предпринимаются и обсуждаются вариации и инновации.
Другие примеры гуманитарных наук в широком понимании можно найти в серии Duquesne Studies под редакцией Джорджи и его коллег (1971, 1975, 1979, 1983) и в серии под редакцией Валле и его коллег (1978, 1989, 1997). ).
Томас Кун: человек, изменивший взгляд мира на науку | История науки
Пятьдесят лет назад в этом месяце одна из самых влиятельных книг ХХ века была опубликована издательством Чикагского университета. Многие, если не большинство непрофессионалов, вероятно, никогда не слышали о ее авторе Томасе Куне или о его книге Структура научных революций , но на их мышление почти наверняка повлияли его идеи.Лакмусовая бумажка состоит в том, слышали ли вы когда-нибудь или использовали ли термин «смена парадигмы», который, вероятно, является наиболее часто используемым — и часто злоупотребляемым — термином в современных дискуссиях об организационных изменениях и интеллектуальном прогрессе. Например, поиск в Google дает более 10 миллионов обращений. И в настоящее время он встречается не менее чем в 18 300 книгах, продаваемых Amazon. Это также одна из самых цитируемых академических книг всех времен. Так что если когда-нибудь большая идея стала вирусной, то вот она.
Настоящая мера важности Куна, однако, заключается не в заразительности одной из его концепций, а в том, что он единолично изменил то, как мы думаем о наиболее организованной попытке человечества понять мир.До Куна в нашем взгляде на науку доминировали философские идеи о том, как должен развиваться («научный метод»), вместе с героическим повествованием о научном прогрессе как «добавлении новых истин в запас старых истин, или возрастающее приближение теорий к истине, и, в странном случае, исправление прошлых ошибок », как сказано в Стэнфордской энциклопедии философии . Иными словами, до Куна у нас было то, что можно было сравнить с интерпретацией истории науки вигами, в которой исследователи, теоретики и экспериментаторы прошлого проделали долгий путь, если не к «истине», то, по крайней мере, к все большему и большему пониманию этого. живой мир.
Версия Куна о том, как развивается наука, резко отличалась от версии вигов. Там, где в стандартном описании наблюдался устойчивый кумулятивный «прогресс», он видел разрывы — набор чередующихся «нормальных» и «революционных» фаз, в которых сообщества специалистов в определенных областях погружались в периоды потрясений, неопределенности и беспокойства. Эти революционные фазы — например, переход от ньютоновской механики к квантовой физике — соответствуют великим концептуальным прорывам и закладывают основу для последующей фазы обычной работы.Тот факт, что его версия сейчас кажется ничем не примечательной, в каком-то смысле является величайшим мерилом его успеха. Но в 1962 году почти все в нем было спорным из-за того, что он бросал вызов сильным, укоренившимся философским предположениям о том, как наука работает — и должна — работать.
Что еще хуже для философов науки, так это то, что Кун даже не был философом: он был физиком, черт возьми. Он родился в 1922 году в Цинциннати, изучал физику в Гарварде, окончил его с отличием в 1943 году, после чего был увлечен военными усилиями, чтобы работать над радаром.Он вернулся в Гарвард после войны, чтобы защитить докторскую диссертацию — снова по физике — которую он получил в 1949 году. Затем он был избран в элитное Общество стипендиатов университета и, возможно, продолжал бы работать над квантовой физикой до конца своих дней, если бы он не было поручено преподавать курс естествознания для студентов-гуманитариев в рамках общеобразовательной программы естественных наук. Это было детище президента-реформатора Гарварда Джеймса Конанта, который считал, что каждый образованный человек должен что-то знать о науке.
Курс был сосредоточен на исторических примерах, и его преподавание заставило Куна впервые подробно изучить старые научные тексты. (В то время, как и сейчас, физики не особо увлекались историей.) Встреча Куна с научными работами Аристотеля оказалась озарением, изменившим жизнь и карьеру.
«Вопрос, на который я надеялся ответить, — вспоминал он позже, — заключался в том, сколько механики знал Аристотель, сколько он оставил для открытия такими людьми, как Галилей и Ньютон.Учитывая эту формулировку, я быстро обнаружил, что Аристотель почти не знал никакой механики… этот вывод был стандартным и в принципе мог быть правильным. Но мне это показалось неприятным, потому что, когда я читал его, Аристотель казался не только невежественным в механике, но еще и ужасно плохим ученым-физиком. Что касается движения, в частности, его труды казались мне полными вопиющих ошибок, как логических, так и наблюдательных ».
То, с чем столкнулся Кун, было центральной слабостью вигской интерпретации истории.По меркам современной физики Аристотель выглядит идиотом. И все же мы знаем, что это не так. Ослепляющая проницательность Куна пришла из внезапного осознания того, что если кто-то хочет понять аристотелевскую науку, он должен знать об интеллектуальной традиции, в рамках которой работал Аристотель. Необходимо понимать, например, что для него термин «движение» означал изменение в целом, а не просто изменение положения физического тела, как мы думаем о нем. Или, говоря более общими словами, чтобы понять научное развитие, нужно понимать интеллектуальные рамки, в которых работают ученые.Это понимание — двигатель, который движет великой книгой Куна.
Кун оставался в Гарварде до 1956 года и, не сумев получить должность, перешел в Калифорнийский университет в Беркли, где написал Структура… и получил звание профессора в 1961 году. В следующем году книга была опубликована Издательство Чикагского университета. Несмотря на 172 страницы первого издания, Кун — в своем характерном старосветском научном стиле — всегда называл его простым «наброском». Он, несомненно, предпочел бы написать дверной упор на 800 страниц.
Но в конечном итоге удобочитаемость и относительная краткость «эскиза» были ключевыми факторами в его конечном успехе. Хотя книга создавалась медленно, продав всего 919 экземпляров в 1962/1962 году, к середине 1987 года было продано 650 000 копий, и на сегодняшний день продажи достигли 1,4 миллиона экземпляров. Для умственной работы такого калибра это числа в масштабе Гарри Поттера.
Центральное утверждение Куна состоит в том, что тщательное изучение истории науки показывает, что развитие в любой научной области происходит через ряд фаз.Первую он окрестил «нормальной наукой» — обычным делом, если хотите. На этом этапе сообщество исследователей, разделяющих общую интеллектуальную структуру, называемую парадигмой или «дисциплинарной матрицей», решает головоломки, возникающие из-за несоответствий (аномалий) между тем, что предсказывает парадигма, и тем, что обнаруживается в результате наблюдения или эксперимента. В большинстве случаев аномалии устраняются либо постепенными изменениями парадигмы, либо обнаружением ошибок наблюдений или экспериментов.Как выразился философ Ян Хакинг в своем потрясающем предисловии к новому изданию Structure : «Нормальная наука стремится не к новизне, а к прояснению статус-кво. Она имеет тенденцию открывать то, что она ожидает открыть».
Проблема в том, что за более длительные периоды времени неразрешенные аномалии накапливаются и в конечном итоге доходят до точки, когда некоторые ученые начинают подвергать сомнению саму парадигму. В этот момент дисциплина вступает в период кризиса, характеризующийся, по словам Куна, «распространением убедительных формулировок, готовностью пробовать что угодно, выражением явного недовольства, обращением к философии и дебатам по основам».В конце концов, кризис разрешается революционным изменением мировоззрения, при котором на смену ныне несовершенной парадигме приходит новая. Это смена парадигмы современного языка, и после того, как это произошло, научная область возвращается к нормальной науке, основанной на новой структуре. И так далее.
Это жестокое изложение революционного процесса не отражает сложности и тонкости мышления Куна. Чтобы оценить это, вы должны прочитать его книгу. Но, возможно, это указывает на то, почему Структура… произвела эффект разорвавшейся бомбы для философов и историков, которые составили воедино интерпретацию научного прогресса вигами.
В качестве иллюстрации возьмем изображение Куна «нормальной» науки. Самым влиятельным философом науки в 1962 году был Карл Поппер, которого Хакинг назвал «наиболее читаемым и до некоторой степени известным среди практикующих ученых». Поппер резюмировал суть «» научного метода в названии одной из своих книг: « предположений и опровержений» . Согласно Попперу, настоящих ученых (в отличие от, скажем, психоаналитиков) отличало то, что они пытались опровергнуть , а не подтвердить свои теории.И все же версия Куна предполагала, что последнее, что пытаются сделать нормальные ученые, — это опровергнуть теории, заложенные в их парадигму!
Многие люди были также взбешены описанием Куном большей части научной деятельности как простого «решения головоломок» — как если бы самые серьезные поиски знаний человечеством были сродни разгадыванию кроссворда Times . Но на самом деле эти критики были чрезмерно чувствительны. Головоломка — это то, для чего есть решение. Это не означает, что найти его легко или что для этого не потребуется большой изобретательности и постоянных усилий.Например, непомерно дорогостоящие поиски бозона Хиггса, недавно осуществленные в Церне, являются ярким примером решения головоломок, поскольку существование частицы было предсказано преобладающей парадигмой, так называемой «стандартной моделью». физика частиц.
Но что на самом деле поставило кошку среди философских голубей, так это одно из следствий представления Куна о процессе смены парадигмы. Он утверждал, что конкурирующие парадигмы «несоизмеримы»: то есть не существует объективного способа оценки их относительных достоинств.Например, невозможно составить контрольный список, сравнивающий достоинства ньютоновской механики (которая применяется к снукерным шарам и планетам, но не ко всему, что происходит внутри атома) и квантовой механики (которая имеет дело с тем, что происходит на субстрате). -атомный уровень). Но если конкурирующие парадигмы действительно несоизмеримы, то не означает ли это, что научные революции должны основываться — по крайней мере частично — на иррациональных основаниях? В каком случае, не являются ли сдвиги парадигм, которые мы отмечаем как великие интеллектуальные прорывы, просто результатом вспышек психологии мафии?
Книга Куна породила целую индустрию комментариев, интерпретаций и толкований.Его акцент на важности сообществ ученых, сгруппированных вокруг общей парадигмы, по существу вызвали рост новой академической дисциплины — социологии науки, в которой исследователи начали изучать научные дисциплины во многом так же, как антропологи изучали экзотические племена, и в которой наука считался не священным, неприкасаемым продуктом Просвещения, а просто еще одной субкультурой.
Что касается его большой идеи — идеи «парадигмы» как интеллектуальной основы, делающей возможным исследование — ну, она быстро убежала в дикую природу и зажила собственной жизнью.Торговцы, маркетологи и профессора бизнес-школ восприняли его как способ объяснения необходимости радикальных изменений мировоззрения своих клиентов. А социологи видели в принятии парадигмы путь к респектабельности и финансированию исследований, что со временем привело к появлению патологических парадигм в таких областях, как экономика, которые стали ценить мастерство математики над пониманием того, как на самом деле работает банковское дело. , с последствиями, которые мы теперь должны терпеть.
Однако самая интригующая идея состоит в том, чтобы использовать мышление Куна для интерпретации его собственных достижений.Своим тихим образом он произвел концептуальную революцию, вызвав сдвиг в нашем понимании науки от парадигмы виггов к парадигме Куна, и многое из того, что сейчас делается в истории и философии науки, можно было бы считать «нормальным». наука в рамках новой парадигмы. Но уже начинают накапливаться аномалии. Кун, как и Поппер, считал, что наука — это в основном теория, но все большее количество передовых научных исследований основывается на данных, а не на теории.И хотя физика, несомненно, была королевой наук, когда писали Structure… , теперь эта роль перешла к молекулярной генетике и биотехнологии. Подходит ли анализ Куна для этих новых областей науки? А если нет, то не пора ли сменить парадигму?
А пока, если вы составляете список книг, которые нужно прочитать перед смертью, шедевр Куна — один из них.
Что такое смена парадигмы?
Вы постоянно слышите фразу «смена парадигмы», и не только в философии.Люди говорят о смене парадигм во всех сферах: медицине, политике, психологии и спорте. Но что такое смена парадигмы? А откуда появился термин?
Термин «смена парадигмы» был придуман американским философом Томасом Куном (1922–1996). Это одна из центральных концепций в его чрезвычайно влиятельной работе «Структура научных революций», опубликованной в 1962 году. Чтобы понять, что это означает, вы сначала должны понять понятие теории парадигмы.
Теория парадигм
Теория парадигм — это общая теория, которая помогает ученым, работающим в определенной области, получить их широкую теоретическую основу — то, что Кун называет их «концептуальной схемой». Он предоставляет им их основные предположения, ключевые концепции и методологию. Это дает их исследованиям общее направление и цели. Он представляет собой образцовую модель хорошей науки в рамках конкретной дисциплины.
Примеры парадигмальных теорий
- Геоцентрическая модель Вселенной Птолемея (с Землей в центре)
- Гелиоцентрическая астрономия Коперника (с Солнцем в центре)
- Физика Аристотеля
- Механика Галилея
- Средневековая теория четырех «юморов» в медицина
- Теория гравитации Исаака Ньютона
- Атомная теория Джона Дальтона
- Теория эволюции Чарльза Дарвина
- Теория относительности Альберта Эйнштейна
- Квантовая механика
- Теория тектоники плит в геологии
- Теория тектоники плит в геологии
- Теория зародышей 903 теория в биологии
Определение сдвига парадигмы
Смена парадигмы происходит, когда одна теория парадигмы заменяется другой.Вот некоторые примеры:
- Астрономия Птолемея уступает место астрономии Коперника
- Физика Аристотеля (которая считала, что материальные объекты имеют существенную природу, определяющую их поведение) уступает место физике Галилея и Ньютона (которые рассматривали поведение материальных объектов как подчиненное законам природа).
- Ньютоновская физика (которая считала время и пространство одинаковыми везде, для всех наблюдателей) уступает место эйнштейновской физике (которая считает время и пространство относительными к системе отсчета наблюдателя).
Причины смены парадигмы
Куна интересовало, как наука прогрессирует. По его мнению, наука не сможет развиваться до тех пор, пока большинство тех, кто работает в данной области, не придут к согласию с парадигмой. До того, как это произойдет, каждый будет заниматься своим делом по-своему, и у вас не может быть такого сотрудничества и командной работы, которое характерно для современной профессиональной науки.
Как только теория парадигмы установлена, те, кто работает в ее рамках, могут начать заниматься тем, что Кун называет «нормальной наукой».«Это охватывает большую часть научной деятельности. Нормальная наука — это решение конкретных головоломок, сбор данных и вычисления. Нормальная наука включает:
- Определение расстояния до каждой планеты Солнечной системы от Солнца
- Завершение карты генома человека
- Определение эволюционного происхождения определенного вида
Но время от времени в истории науки нормальная наука выявляет аномалии — результаты, которые нелегко объяснить в рамках доминирующей парадигмы.Несколько загадочных открытий сами по себе не оправдали бы отказа от успешной теории парадигмы. Но иногда необъяснимые результаты начинают накапливаться, и это в конечном итоге приводит к тому, что Кун описывает как «кризис».
Примеры кризисов, ведущих к смене парадигмы
В конце XIX века неспособность обнаружить эфир — невидимую среду, призванную объяснить, как распространяется свет и как действует гравитация, — в конечном итоге привела к теории относительности.
В 18 веке тот факт, что некоторые металлы набирали массу при сгорании, расходился с теорией флогистона. Эта теория утверждала, что горючие материалы содержат флогистон, вещество, которое выделяется при горении. В конце концов, теория была заменена теорией Антуана Лавуазье о том, что для горения требуется кислород.
Изменения, происходящие во время смены парадигмы
Очевидный ответ на этот вопрос заключается в том, что меняются просто теоретические мнения ученых, работающих в этой области.Но точка зрения Куна более радикальна и противоречива. Он утверждает, что мир или реальность нельзя описать независимо от концептуальных схем, с помощью которых мы его наблюдаем. Теории парадигм являются частью наших концептуальных схем. Поэтому, когда происходит смена парадигмы, в некотором смысле мир меняется. Или, другими словами, ученые, работающие по разным парадигмам, изучают разные миры.
Например, если бы Аристотель наблюдал за камнем, раскачивающимся, как маятник, на конце веревки, он бы увидел, что камень пытается достичь своего естественного состояния: в состоянии покоя, на земле.Но Ньютон этого не увидел; он увидел бы камень, подчиняющийся законам гравитации и передачи энергии. Или возьмем другой пример: до Дарвина любой, кто сравнивал человеческое лицо и лицо обезьяны, был бы поражен различиями; после Дарвина они были бы поражены сходством.
Наука прогрессирует через смену парадигмы
Утверждение Куна о том, что при смене парадигмы меняется изучаемая реальность, весьма противоречиво. Его критики утверждают, что эта «нереалистическая» точка зрения ведет к своего рода релятивизму и, следовательно, к выводу, что научный прогресс не имеет ничего общего с приближением к истине.Кун, кажется, принимает это. Но он говорит, что по-прежнему верит в научный прогресс, поскольку считает, что более поздние теории обычно лучше, чем более ранние, в том, что они более точны, дают более убедительные прогнозы, предлагают плодотворные исследовательские программы и более элегантны.
Еще одно следствие теории сдвига парадигм Куна состоит в том, что наука не развивается равномерно, постепенно накапливая знания и углубляя свои объяснения. Скорее, дисциплины чередуются между периодами нормальной науки, проводимой в рамках доминирующей парадигмы, и периодами революционной науки, когда возникающий кризис требует новой парадигмы.
Это то, что изначально означало «смена парадигмы» и что оно до сих пор означает в философии науки. Однако при использовании вне философии это часто означает лишь существенное изменение теории или практики. Так что такие события, как появление телевизоров высокой четкости или принятие однополых браков, можно охарактеризовать как смену парадигмы.
В ретроспективе: структура научных революций
Дэвид Кайзер отмечает 50-летие образцового описания циклов научного прогресса.
Структура научных революций: издание к 50-летию
(с введением Яна Хакинга) Univ. Chicago Press: 2012. 264 стр. $ 45, £ 29 9780226458113 | ISBN: 978-0-2264-5811-3
Пятьдесят лет назад появилась небольшая книга под интригующим названием Структура научных революций .Ее автор Томас Кун (1922–1996) начал свою академическую жизнь как физик, но перешел в историю и философию науки. Его главный аргумент в книге — его вторая работа после изучения коперниканской революции в астрономии — состоял в том, что научная деятельность разворачивается по повторяющейся схеме, которую мы можем различить, изучая ее историю.
Кун не был уверен в том, как будет воспринята структура Structure . За несколько лет до этого ему было отказано в работе в Гарвардском университете в Кембридже, штат Массачусетс, и он написал нескольким корреспондентам после публикации книги, что, по его мнению, «высунул шею очень далеко».Однако через несколько месяцев некоторые люди провозгласили новую эру в понимании науки. Один биолог пошутил, что все комментарии теперь можно датировать с точностью: его собственные усилия появились «во 2 году до н.э.», до Куна. Десять лет спустя Кун был настолько завален перепиской о книге, что отчаялся когда-либо снова доводить дело до конца.
Томас Кун признал важность революционных изменений или «смены парадигмы» в науке. Предоставлено: Б. ПИЕРС // ТАЙМ ЖИЗНЬ / GETTY
К середине 1980-х годов структура Structure достигла статуса блокбастера.Было продано почти миллион экземпляров и опубликовано более десятка изданий на иностранных языках. Книга стала самой цитируемой академической работой во всех гуманитарных и социальных науках между 1976 и 83 годами — ее цитировали чаще, чем классические работы Зигмунда Фрейда, Людвига Витгенштейна, Ноама Хомского, Мишеля Фуко или Жака Деррида. Книгу требовалось читать для студентов в классах по учебной программе, от истории и философии до социологии, экономики, политологии и естественных наук.Вскоре фраза Куна «смена парадигмы» стала появляться повсюду, от бизнес-руководств до мультфильмов в журнале The New Yorker .
Кун начал обдумывать свой проект за 15 лет до его публикации, когда работал над докторской диссертацией по теоретической физике в Гарварде. Он заинтересовался психологией развития, с увлечением читал работы швейцарского психолога Жана Пиаже об этапах когнитивного развития у детей.
Кун видел подобные стадии развития во всех науках.Во-первых, сказал он, область исследований созревает путем формирования парадигмы — набора руководящих концепций, теорий и методов, с которыми согласны большинство членов соответствующего сообщества. Далее следует период «нормальной науки», в течение которого исследователи еще более четко формулируют, что парадигма может подразумевать для конкретных ситуаций.
В ходе этой работы обязательно возникают аномалии — выводы, которые отличаются от ожиданий. Кун имел в виду такие эпизоды, как случайное открытие рентгеновских лучей в конце девятнадцатого века и ядерное деление в начале двадцатого.Часто, утверждал Кун, аномалии игнорируются или остаются проблемой для будущих исследований. Но как только накапливается достаточно аномалий и все попытки ассимилировать их с парадигмой терпят неудачу, поле деятельности входит в состояние кризиса. Разрешение приходит только с революцией и открытием новой парадигмы, которая может устранить аномалии. Затем весь процесс повторяется с новой фазой нормальной науки. Куна особенно поразила цикличность процесса, который противоречил тогдашним общепринятым представлениям о научном прогрессе.
В основе описания Куна стояло хитрое понятие парадигмы. Британский философ Маргарет Мастерман выделила 21 отличный способ, которым Кун использовал скользкий термин в своей небольшой книге. Даже сам Кун осознал, что возложил на это слово слишком много багажа: в более поздних эссе он разделил предполагаемые значения на две группы. Один смысл относится к господствующим теориям и методам научного сообщества. Второе значение, которое, как утверждал Кун, было как более оригинальным, так и более важным, относилось к образцам или модельным задачам, отработанным образцам, на которых студенты и молодые ученые усердно работают.Как оценил Кун на собственном физическом обучении, ученые учились путем иммерсивного ученичества; они должны были отточить то, что венгерский химик и философ науки Майкл Поланьи назвал «неявным знанием», работая с большими коллекциями образцов, а не заучивая явные правила или теоремы. Кун больше, чем большинство ученых его эпохи, учил историков и философов рассматривать науку как практику, а не силлогизм.
Рисунок утки и кролика показывает, как две картинки могут быть получены из одного и того же свидетельства.Предоставлено: BRIDGEMAN ART LIBRARY
. Наиболее спорным было утверждение Куна о том, что у ученых нет возможности сравнивать концепции по обе стороны научной революции. Например, идея «массы» в ньютоновской парадигме отличается от эйнштейновской, утверждал Кун; каждая концепция черпает смысл из отдельных паутины идей, практик и результатов. Если научные концепции связаны определенными способами взгляда на мир, как человек, который видит только один аспект фигуры кролика-утки гештальт-психолога, то как можно сравнивать одно понятие с другим? Для Куна эти концепции были несоизмеримыми: невозможно было найти общую меру, с которой можно было бы связать их, потому что ученые, как он утверждал, всегда исследуют природу через данную парадигму.
Таким образом, возможно, наиболее радикальным направлением анализа Куна было то, что наука может не продвигаться к более истинному представлению мира, а может просто отходить от предыдущих представлений. Знания не обязательно должны быть кумулятивными: когда меняются парадигмы, целые наборы вопросов и ответов отбрасываются как не относящиеся к делу, а не включаются в новую эру нормальной науки. На заключительных страницах своего первоначального издания Кун использовал метафору дарвиновского естественного отбора: научное знание, несомненно, меняется со временем, но не обязательно идет к конечной цели.
«Ученые не могут сравнивать концепции по обе стороны научной революции».
Итак, 50 лет спустя у нас осталась собственная аномалия. Как академическая книга по истории и философии науки стала культурной иконой? Структура была составлена как расширенное эссе, а не формальная монография: она была написана как статья по истории науки для Международной энциклопедии объединенной науки , которая скоро прекратит свое существование.Кун никогда не предполагал, что это будет окончательным. Он часто описывал книгу (даже в ее первоначальном предисловии) как первый шаг к материалу, к которому он намеревался обратиться более подробно позже.
Для меня книга напоминает игрушечную модель физика: намеренно урезанную и упрощенную схему — образец — предназначенную для отражения важных явлений. Тезис, заставляющий задуматься, аргументируется серьезно и ясно, а не отягощен жаргоном или громоздкими сносками. Более противоречивые утверждения часто выдвигаются скорее в предположительном, чем в декларативном виде.Пожалуй, самое главное, книга короткая: ее удобно читать за один присест.
К 50-летнему юбилею издание University of Chicago Press включило вступительное эссе известного канадского философа Яна Хакинга. Как и у Куна, у Hacking есть дар ясного изложения. Его введение представляет собой полезное руководство по некоторым из наиболее острых философских вопросов и дает намек на то, как историки и философы науки расстались с Куном.
С 1962 года область научных исследований заметно изменилась.Немногие философы до сих пор придерживаются радикальной несоизмеримости; многие историки сосредотачиваются на социологических или культурных особенностях, которые не получили должного внимания в работах Куна; В настоящее время преобладают темы наук о жизни, в то время как Кун сосредоточил свое внимание на физике. Тем не менее, мы все еще можем восхищаться ловкостью Куна в изложении сложных идей с увлекательным сочетанием примеров из психологии, истории, философии и других областей. Едва ли нам нужно соглашаться с каждым из предложений Куна, чтобы получить удовольствие от этой классической книги и извлечь из нее пользу.
Информация об авторе
Принадлежности
Дэвид Кайзер — профессор истории науки Гермесхаузена в Массачусетском технологическом институте в Кембридже. Его последняя книга — «Как хиппи спасли физику» (Нортон, 2011).
Дэвид Кайзер
Автор для переписки
Для переписки Дэвид Кайзер.
Об этой статье
Цитируйте эту статью
Kaiser, D.В ретроспективе: структура научных революций. Природа 484, 164–165 (2012). https://doi.org/10.1038/484164a
Скачать цитату
Комментарии
Отправляя комментарий, вы соглашаетесь соблюдать наши Условия и принципы сообщества. Если вы обнаружите что-то оскорбительное или не соответствующее нашим условиям или правилам, отметьте это как неприемлемое.
Научная парадигма: обратная связь
Этот обмен продолжает предыдущий.… статья опубликована в научном журнале. Ну и что? Наука — это не авторитет — авторитет печатного журнала или любого другого вида. В науке наибольшее превосходство превосходит наименьшее количество доказательств. Тот факт, что идея публикуется в печатном журнале, ровно ничего не значит: почему большинство опубликованных результатов исследований ложны. Невозможно экспериментально проверить закон инерции, потому что он описывает несуществующую ситуацию (тело, не подверженное никакому внешнему воздействию).Это досадно, по неведению ложь. Инерция регулярно и точно измеряется и, как было установлено, точно пропорциональна силе гравитации. В физике, науке, этот теоретический принцип и это экспериментальное открытие известно как принцип эквивалентности.
Инерция — это научная теория, которая, как и вся законная наука, проверяется учеными, которые применяют силу к массам в эмпирических, опровергнутых экспериментах.
Также напрягите свой перегруженный мозг и подумайте.Когда вы нажимаете педаль акселератора вашего автомобиля, вас толкает на сиденье … подождите … сила , возникающая из инерции , пропорциональная приложенной движущей силе, и повседневное опровержение ваших убеждений о науке. Сам Ньютон не удосужился попытаться представить какие-либо экспериментальные или наблюдательные основания закона инерции, он описал свои три закона движения как «аксиомы». Это означает, что он считал, что эти законы следует не доказывать, а использовать как недоказанные предположения для доказательства других утверждений.Да, и с тех пор законы Ньютона были заменены теориями, подкрепленными эмпирическими экспериментальными результатами — они превратились в науку. Ситуации, в которых он пытается сегодня продемонстрировать примеры закона инерции, — это случаи, когда * равнодействующая сил, действующих на тело, равна нулю *. Абсолютно фальшивый и досадно невежественный. В современной экспериментальной физике инерция измеряется путем приложения сил к массам:
«Инерционная масса определяется путем приложения известной чистой силы к неизвестной массе, измерения результирующего ускорения и применения Второго закона Ньютона, m = F / a.»
Наряду с остальной частью вашего сообщения, приведенная выше цитата доказывает, что вы совершенно, полностью, полностью неправы — неправы конкретно, неправы в целом. Вы ошибаетесь в отношении науки в философском смысле, и вы также ничего не знаете о физика. Поппер дал нам метод, который почти полностью применим в естественных науках. Он хотел, чтобы они использовали другие науки, например социальные. [sic] «Социальные науки» — это не наука.Это пустой ярлык, вроде «Христианская наука». Очевидно, если бы это было так, у нас была бы большая свобода манипулирования переменными в нашем исследовании. Но Поппер забывает:
1) Мы не можем держать миллионы людей в контролируемой среде и ждать столетия, чтобы проанализировать изменения. (Социология) 2) Мы не можем манипулировать массами. 3) Мы не можем манипулировать социальными фактами для анализа изменений. Поппер не забывал об этих вещах, он относил их к сфере ненаучных, как и все образованные люди.Вот почему современное общество причисляет социальные «науки» к псевдонаукам. В обществах есть критерии этики, морали и обычаев. Метод Поппера по-прежнему актуален, но подчинять себе объекты изучения с целью забыть нашу культуру — это безумие. Вы не можете манипулировать людьми, чтобы экспериментировать: есть этика и законы, которые этому препятствуют. Да, и поэтому социология и психология — это не науки — это псевдонауки. Мы должны искать научные знания с соответствующими методами для каждой науки с их объектами изучения.Да, но без отказа от научных принципов. Это означает, что некоторые вещи нельзя изучать с научной точки зрения. Поскольку человеческий разум не поддается эмпирическому изучению, социология и психология не являются науками.
Но не верьте мне на слово — загляните в закон. Вы не единственный, кто хочет, чтобы что-либо вообще определялось как наука — многие люди хотели бы изменить определение науки так, как им заблагорассудится. Например, креационисты (верующие в сверхъестественную силу в природе) хотят иметь возможность излагать религиозные идеи, как если бы они были наукой, в учебных классах.Но этому воспрепятствовало общество образованных людей. Они предотвращают это, принимая законы, в которых говорится, что такое наука, а что нет. Но для этого суды должны дать определение науке, и они это сделали. Вот как один из этих судов дал определение науке:
- Он руководствуется естественным правом;
- Это должно быть пояснительным со ссылкой на естественное право;
- Это можно проверить эмпирическим миром;
- Его выводы предварительные, т.е.е. не обязательно последнее слово; и
- Это поддается опровержению.
Чтобы найти приведенную выше цитату реальных слов Поппера, потребовалось десять секунд. Я нашел его, потому что я ученый. Вы не нашли его, потому что вы идеолог.
Ошибка Поппера, помимо подчинения ВСЕЙ науки ЕДИНСТВЕННОМУ методу, заключалась в том, что он не понимал, что критерий (даже метод) опровержимости применим только к естественным наукам (и даже в нем есть исключения).Вот почему естественные науки — это только наук. Остальные — псевдонауки — философия, выдающая себя за науку. И это не только моя идея — это суждение образованных людей во всем мире, людей, которые хотят осознать преимущества науки, не скованной суевериями, людей, решивших не допускать мошенничества. Старайтесь часто использовать метод Поппера в социологии. У вас не будет успеха. Попробуйте использовать метод Поппера в различных областях психологии и т. Д.Да, верно, и это объясняет, почему эти области были отнесены к псевдонаукам. В качестве всего лишь одного доказательства, Национальный институт психического здоровья (NIMH) отказался от DSM, «библии» психиатрии, на том основании, что она не имеет научного содержания или ценности: «Сила каждого из изданий DSM была «Надежность» — каждое издание гарантирует, что клиницисты используют одни и те же термины одинаково. Слабым местом является отсутствие достоверности ».