Эволюционный подход к изучению человека: Историко-эволюционный подход к пониманию личности: проблемы и перспективы исследования

Глава 3 Системный историко-эволюционный подход к изучению человека

Глава 3 Системный историко-эволюционный подход к изучению человека

Общая характеристика уровня системной методологии науки

Среди общенаучных принципов познания мира, выводящих за рамки построения картины деист- методологии науки вольности в конкретных дисциплинах, в том числе и в разных областях человекознания, все большее значение приобретает системный подход. Этот подход как средство познания разнообразия явлений природы и общества зарекомендовал себя во многих науках. К нему обращаются исследователи, когда возникает задача синтеза различных знаний, выражающих общее стремление исследователей к созданию целостной картины явления или процесса. По своему месту в иерархии уровней методологии науки системный подход выступает как связующее звено между философской методологией и методологией конкретных наук.

Подобное положение в иерархии уровней методологии науки в значительной степени определяет характер системного подхода, представления об истории его становления и те задачи, которые выдвигаются при разработке системного подхода к изучению природы и общества. Важным этапом в развитии системного подхода стали общая теория систем известного австрийского биолога Людвига фон Берталанфи, а также различные системные исследования в контексте кибернетики и теории информации (

P.Л. Акофф, М.К. Мессарович, А. Раппопорт, У.Р. Эшби и др. ). Отличительная черта системного подхода в отечественной науке состоит в том, что объектом системного анализа прежде всего являются развивающиеся системы ( И.В. Блауберг, В.Н. Садовский, Э.Г. Юдин ).

В 40-х гг. XX в. системный подход, прежде всего под влиянием общей теории систем Л. фон Берталанфи, выделился как особого рода метатеория , стал общенаучной методологией познания конкретных дисциплин.

Понятие « система » определяется как совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которые образуют определенную целостность, единство

( В. Н. Садовский ).

В качестве общих характеристик «системы» в самых различных системных исследованиях фигурируют следующие:

1.  Целостность — несводимость любой системы к сумме образующих ее частей и невыводимость из какой-либо части системы ее свойств как целого.

2.  Структурность — связи и отношения элементов системы упорядочиваются в некоторую структуру, которая и определяет поведение системы в целом.

3.  Взаимосвязь системы со средой, которая может иметь «закрытый» (не изменяющий среду и систему) или «открытый» (преобразующий среду и систему) характер.

4.  Иерархичность — каждый компонент системы может рассматриваться как система, в которую входит другая система, то есть каждый компонент системы может быть одновременно и элементом (подсистемой) данной системы, и сам включать в себя другую систему.

5.  Множественность описания – каждая система, являясь сложным объектом, в принципе не может быть сведена только к какой-то одной картине, одному отображению, что предполагает для полного описания системы сосуществования множества ее отображений.

Наряду с этими общими характеристиками любой системы выделяется и ряд более специфичных характеристик, например: целеустремленность сложных технических, живых и социальных систем, их самоорганизация , то есть способность менять свою собственную структуру, и т. п.

В своем развитии системный подход не только изменяет стратегию исследований в конкретных науках, но и сам развивается с опорой на те или иные фундаментальные исследования в биологии, экономике, социологии, этнологии, культурологии, психологии и т. д. Для иллюстрации этого положения достаточно упомянуть, что общая теория систем первоначально вычленилась из биологии.

Для психологии многие общие положения системного подхода вовсе не являются откровением. Они уже давно найдены и органично вписались в различные психологические концепции. Например, в борьбе гештальтпсихологов с представителями ассоциативной атомарной психологии и бихевиоризма выкристаллизовалась идея о

психических явлениях как целостностях, в контексте которых части неразрывно связываются друг с другом и приобретают новые, ранее им не присущие свойства ( М. Вертхаймер ). Для «молярных» целостных концепций поведения в необихевиоризме характерна идея о конечном результате, объективной цели поведения человека и животных, превращающей поведение в целенаправленный целостный процесс ( Э. Толмен ). Непосредственно выражает в психологических исследованиях ориентацию системного подхода принцип анализа психики «по единицам», то есть анализ, сохраняющий свойства явлений как целого ( Д. С. Выготский ), положение об установке как целостной модификации личности ( Ц.Н. Узнадзе ), единицах анализа целенаправленной деятельности как своего рода подсистем ( С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев ) и т. п.

Системный подход и концепции личности в психологии. С особой отчетливостью системные идеи выступили в различных концепциях личности. Начиная с 1920-х гг. термин «система» прочно обосновался в психологии личности и с тех пор не покидал ее никогда. Большинство исследователей личности солидаризировались в том, что адекватное понимание личности может быть достигнуто только при изучении человека как целостности. Трудно также отыскать таких представителей психологии личности, которые были бы полностью равнодушны к изучению вопроса о взаимодействии индивида с внешней средой. В целом ряде подходов к исследованию личности, прежде всего в психоанализе З. Фрейда, было выдвинуто положение об

иерархической уровневой структуре личности. Организмические концепции личности (например, концепция известного невролога и психолога К. Гольдштейна) пытались обосновать тезис о саморазвитии личности , целостного организма как системы еще в начале 30-х гг. XX в. В известном смысле разработка проблемы личности в психологии всегда имела позитивную направленность, выступая как антитеза « атомизма » , раздробленности человека на отдельные кирпичики, « элементы » в традиционной психологии.

После появления в 1940-х гг. общей теории систем Л. фон Берталанфи тенденция к системному рассмотрению человека в психологии личности стала более выраженной. Один из ведущих исследователей в психологии личности – Гордон Олпорт озаглавливает свою статью « Открытая система в теории личности » (1960). В этой статье Г. Олпорт рассматривает личность как открытую, взаимодействующую с действительностью систему, тем самым подчеркивая коренное отличие своего понимания системы от концепции К. Гольдштейна, который исходил из идеи относительно автономного развития организма, его «закрытости» в контактах с внешней средой. Акцент, который ставит Г. Олпорт в названии своей статьи на открытом характере личности как системы, символичен, так как иллюстрирует тот факт, что за самим термином «система» в психологии личности часто стоят радикально отличающиеся по содержанию, методам и философской методологии построения.

Если пропустить через воображаемый фильтр, настроенный на термин «система» и его формальные параметры («целостность», «структурность», «взаимодействие со средой», «иерархичность», «саморазвитие»), тексты различных известных исследователей по психологии личности, то в одном ряду оказались бы такие непохожие друг на друга концепции, как психоанализ, организмические теории, динамическая концепция личности Курта Левина, персонология Генри Мюррея, теория самоактуализирующейся личности Абрахама Маслоу, персоналистская концепция личности Гордона Олпорта и т. п.

Общей чертой этих концепций является стремление представить личность как целостный объект, рассмотрение личности как системы. На признании этого положения сходство большинства психологических концепций личности завершается, и начинаются их многочисленные различия.

Из приведенного примера с использованием общих системных идей в психологии вытекает, что представления общей теории систем, хотя и дают возможность более явно выделить характеристики исследуемых ими объектов (целостность, организация связей внутри системы, иерархии уровней управления системой и т.  п.), недостаточно эффективно выполняют собственно методологическую функцию системного подхода – функцию поиска новых путей познания сложных целостных объектов и постановки новых проблем исследования.

В связи с этим некоторые представители конкретных наук о природе, обществе и человеке, в том числе и психологии, не видят особой необходимости в обращении к методологии системного подхода. Причина этого порой заключается в том, что системный подход подменяется общей теорией систем, которая, как правило, оставляет за занавесью своих разработок принципы развития и историзма и ограничивается уже достигнутым в конкретных науках « моносистемным » видением действительности.

Биологи знают, что человек – целостный организм; психологи знают, что личность – целостная система; социологи знают, что общество – это система. Иными словами, представители каждой из конкретных наук являются обладателями «моносистемного» видения своих объектов, то есть видения их как целостных систем. Иной пласт видения человека открывается при использовании полисистемного знания ( В.П. Кузьмин ), рассматривающего человека как

« элемент » , который живет одновременно многими мирами – миром семьи, миром этноса, миром класса, миром природы и общества. Такого рода системный подход прорывает границы специальных дисциплин и открывает новые возможности для развития современного человекознания, разработки представлений о закономерностях исторической эволюции человека в природе и обществе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Системный историко-эволюционный подход к изучению человека

Общая характеристика уровня системной методологии науки

Среди общенаучных принци­пов познания мира, выводящих за рамки построения картины дей­ствительности в конкретных дис­циплинах, в том числе и в разных областях человекознания, все большее значение приобретает системный подход. Этот подход как средство познания разнообразия явлений природы и общества за­рекомендовал себя во многих науках. К нему обращаются исследователи, когда возникает задача синтеза различных знаний, выражающих общее стремление исследователей к созданию целостной картины явления или процесса. По своему месту в иерархии уровней методологии науки си­стемный подход выступает как связующее звено между философской методологией и методологией конкретных наук.

Подобное положение в иерархии уровней методоло­гии науки в значительной степени определяет характер системного подхода, представления об истории его ста­новления и те задачи, которые выдвигаются при разработке системного подхода к изучению природы и обще­ства. Важным этапом в развитии системного подхода ста­ла общая теория систем известного австрийского биолога Людвига фон Берталанфи, а также различные системные исследования в контексте кибернетики и теории инфор­мации (Р.Л.Акофф, М.К.Мессарович, А.Раппопорт, У.Р.Эшби и др.). Отличительная черта системного подхода в отече­ственной науке состоит в том, что объектом системного анализа прежде всего являются развивающиеся системы (И.В.Блауберг, В.Н.Садовский, Э.Г.Юдин).

В 40-х гг. XX в. системный подход, прежде всего под влиянием общей теории систем Л. фон Берталанфи, вы­делился как особого рода метатеория, стал общенаучной методологией познания конкретных дисциплин.

Понятие «система» определяется как совокупность эле­ментов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которые образуют определенную целостность, единство (В.Н.Садовский).

В качестве общих характеристик «системы» в самых раз­личных системных исследованиях фигурируют следующие:

1. Целостность — несводимость любой системы к сум­ме образующих ее частей и невыводимость из какой-либо части системы ее свойств как целого;

2. Структурность — связи и отношения элементов си­стемы упорядочиваются в некоторую структуру, которая и определяет поведение системы в целом;

3. Взаимосвязь системы со средой, которая может иметь «закрытый» (не изменяющий среду и систему) или «от­крытый» (преобразующий среду и систему) характер;

4. Иерархичность — каждый компонент системы может рассматриваться как система, в которую входит другая система, то есть каждый компонент системы может быть одновременно и элементом (подсистемой) данной систе­мы, и сам включать в себя другую систему;

5. Множественность описания — каждая система, яв­ляясь сложным объектом, в принципе не может быть све­дена только к какой-то одной картине, одному отображению, что предполагает для полного описания системы сосуществования множества ее отображений.

Наряду с этими общими характеристиками любой си­стемы выделяется и ряд более специфичных характерис­тик, например целеустремленность сложных технических, живых и социальных систем, их самоорганизация, то есть способность менять свою собственную структуру, и т.п.

В своем развитии системный подход не только изменя­ет стратегию исследований в конкретных науках, но и сам развивается с опорой на те или иные фундаменталь­ные исследования в биологии, экономике, социологии, этнологии, культурологии, психологии и т.д. Для иллюс­трации этого положения достаточно упомянуть, что об­щая теория систем первоначально вычленилась из биологии.

Для психологии многие общие положения системного подхода вовсе не являются откровением. Они уже давно найдены и органично вписались в различные психологи­ческие концепции. Например, в борьбе гетшальтпсихологов с представителями ассоциативной атомарной психологии и бихевиоризма выкристаллизовалась идея о психических явлениях как целостностях, в контексте кото­рых части неразрывно связываются друг с другом и приобре­тают новые, ранее им не присущие свойства (М.Вертхаймер). Для «молярных» целостных концепций поведения в нео­бихевиоризме характерна идея о конечном результате, объективной цели поведения человека и животных, пре­вращающей поведение в целенаправленный целостный процесс (Э.Толмен). Непосредственно выражает в психо­логических исследованиях ориентацию системного под­хода принцип анализа психики «по единицам», то есть анализ, сохраняющий свойства явлений как целого (Л. С.Выготский), положение об установке как целостной модификации личности (Д.Н.Узнадзе), единицах анализа целенаправленной деятельности как своего рода подсис­тем (С.Л.Рубинштейн, А.Н.Леонтьев) и т.п.

Системный подход и концепции личности в психологии. С особой отчетливостью системные идеи выступили в раз­личных концепциях личности. Начиная с 20-х гг. термин «система» прочно обосновался в психологии личности и с тех пор не покидал ее никогда. Большинство исследователей личности солидаризировались в том, что адекват­ное понимание личности может быть достигнуто только при изучении человека как целостности. Трудно также отыскать таких представителей психологии личности, ко­торые были бы полностью равнодушны к изучению воп­роса о взаимодействии индивида с внешней средой. В целом ряде подходов к исследованию личности, прежде всего в психоанализе З.Фрейда, было выдвинуто положение об иерархической уровневой структуре личности. Организмические концепции личности (например, концепция извест­ного невролога и психолога К.Гольдштейна) пытались обосновать тезис о саморазвитии личности, целостного организма как системы еще в начале 30-х гг. XX в. В извес­тном смысле разработка проблемы личности в психологии всегда имела позитивную направленность, выступая как ан­титеза «атомизма», раздробленности человека на отдель­ные кирпичики, «элементы» в традиционной психологии.

После появления в 40-х гг. общей теории систем Л. фон Берталанфи тенденция к системному рассмотрению че­ловека в психологии личности стала более выраженной. Один из ведущих исследователей в психологии личности, Гордон Олпорт, озаглавливает свою статью «Открытая система в теории личности» (1960). В этой статье Г.Олпорт рассматривает личность как открытую, взаимодействую­щую с действительностью систему, тем самым подчерки­вая коренное отличие своего понимания системы от концепции К.Гольдштейна, который исходил из идеи относительно автономного развития организма, его «зак­рытости» в контактах с внешней средой. Акцент, который ставит Г.Олпорт в названии своей статьи на открытом характере личности как системы, символичен, так как иллюстрирует тот факт, что за самим термином «систе­ма» в психологии личности часто стоят радикально отли­чающиеся по содержанию, методам и философской методологии построения.

Если пропустить через воображаемый фильтр, настро­енный на термин «система» и его формальные параметры («целостность», «структурность», «взаимодействие со сре­дой», «иерархичность», «саморазвитие»), тексты различных известных исследователей по психологии личности, то в одном ряду оказались бы такие непохожие друг на друга концепции, как психоанализ, организмические тео­рии, динамическая концепция личности Курта Левина, пер-сонология Генри Мюррея, теория самоактуализирующейся личности Абрахама Маслоу, персоналистская концепция лич­ности Гордона Олпорта и т.п. Общей чертой этих концеп­ций является стремление представить личность как целостный объект, рассмотрение личности как системы. На признании этого положения сходство большинства пси­хологических концепций личности завершается и начи­наются их многочисленные различия.

Из приведенного примера с использованием общих системных идей в психологии вытекает, что представле­ния общей теории систем, хотя и дают возможность бо­лее явно выделить характеристики исследуемых ими объектов (целостность, организация связей внутри систе­мы, иерархии уровней управления системой и т.п.), недостаточно эффективно выполняют собственно мето­дологическую функцию системного подхода — функцию поиска новых путей познания сложных целостных объек­тов и постановки новых проблем исследования.

В связи с этим некоторые представители конкретных наук о природе, обществе и человеке, в том числе и пси­хологии, не видят особой необходимости в обращении к методологии системного подхода. Причина этого порой заключается в том, что системный подход подменяется общей теорией систем, которая, как правило, оставляет за занавесью своих разработок принципы развития и ис­торизма и ограничивается уже достигнутым в конкретных науках «моносистемным» видением действительности. Био­логи знают, что человек — целостный организм; психо­логи знают, что личность — целостная система; социологи знают, что общество — это система. Иными словами, пред­ставители каждой из конкретных наук являются облада­телями «моносистемного» видения своих объектов, то есть видения их как целостных систем. Иной пласт видения человека открывается при использовании полисистемно-го знания (В.П.Кузьмин), рассматривающего человека как «элемент», который живет одновременно многими мира­ми — миром семьи, миром этноса, миром класса, миром природы и общества. Такого рода системный подход проры­вает границы специальных дисциплин и открывает новые возможности для развития современного человекознания, разработки представлений о закономерностях историчес­кой эволюции человека в природе и обществе.

Человек и его место в различных системах

Облик целого комплекса наук, изучающих разные прояв­ления человеческой жизни, ме­няется на глазах. «Робинзонада», господствовавшая долгое время в исследованиях чело­века и приведшая к антропоцентризму в понимании его природы, уступает свое место системной историко-эво-люционной методологии человекознания. Исходным по­ложением, на которое опирается эта методология, является идея о том, что ключ к пониманию природы человека лежит не в нем самом как некотором теле­сном объекте, а в тех различных системах, в которых осуществляется его жизнь.

В естественных науках наиболее концентрированное вы­ражение эта идея нашла в фундаментальных исследова­ниях В.И.Вернадского, который последовательно отстаивал представления о необходимости перехода от организменного уровня анализа биологических свойств человека к изучению человека в популяционно-видовом, биоценотическим и биосферном типах организации жизни, а социальных качеств человека — в системе ноосферы, то есть создан­ной деятельностью творческой мысли человечества сфе­ре разума. Положение системного подхода об анализе природы человека в ходе развития различных систем и идеи В.И.Вернадского с трудом прибивают себе дорогу в сознании представителей разных наук, встречая в виде препятствия взгляд на человека как на вполне автоном­ный природный или социальный объект, как на вещь. Если человек рассматривается только через призму «моносистем­ного» видения действительности, то и в биологии, и в социо­логии, и в психологии он предстает как замкнутый мир, взаимодействующий с другими столь же независимыми ми­рами — средой, обществом, Вселенной.

Вследствие антропоцентризма мышление в науках о человеке оказывается заселенным бинарными оппозици­ями: «организм-среда», «личность-общество», «биологи­ческое-социальное» и т.п. Незамысловатая операция, проделываемая «птолемеевской» логикой с мышлением исследователей, похожа на действие чудака, вырвавшего у себя самого глаз, чтобы разобраться в его устройстве, а затем, так и не узнав, для чего он нужен, пытающегося водворить его на место. Точно так же порой в традицион­ной психологии индивид изымается из биологического вида «человек»,личность- из общества, индивидуальность- из человеческого рода, а затем после досконального перечня ин­дивидуальных различий с точностью до стотысячного знака (и даже без анализа вопроса о происхождении этих разли­чий) индивида пытаются приставить к виду, личность вер­нуть в общество, через индивидуальность залатать возникший разрыв между биологическим и социальным мирами.

В том случае, если человек рассматривается как «эле­мент» более широких порождающих систем, то открыва­ется возможность использования приемов и средств анализа, которыми располагает методология системного подхода. Системная методология анализа развития чело­века включает следующие положения о человеке:

1. Человек выступает как «элемент» различных систем, в которых он приобретает и выражает присущие этим системам различные качества.

2. Человек может быть изучен и понят при обязатель­ном условии анализа истории и эволюции порожда­ющих его различных физических, биологических и социальных систем.

3. Необходимым моментом понимания человека явля­ется анализ целевом детерминации различных систем, в том числе исследования зарождения, развития и функционирования целеустремленных систем (так на­зываемый объективный телеологический подход).

4. Системная методология как задачу исследования вы­деляет вопрос о необходимости возникновения фено­мена личности, о том, «для чего нужна личность» в процессе развития природы и общества.

5. Системный анализ неизбежно обращается к поиску тех «оснований» систем, посредством которых проис­ходит взаимодействие человека с природой, обществом и самим собой.

Ответ на вопрос о человеке как «элементе» разных си­стем, о том, является ли человек физическим существом, биологическим существом или социальным существом и, что еще пародоксальней, одновременно и тем, и другим, и третьим, не может быть дан до тех пор, пока не указана система, в которой рассматривается человек, и задачи, для разрешения которых ставятся подобные вопросы.

В связи с этим попытки дать характеристику человека в психологии либо как организма, либо как индивида (биоло­гического или социального), либо как личности без указаний той системы, к которой он принадлежит, лишены смысла. Человек как «элемент» одновременно принадлежит к раз­ным системам, взаимодействуя с которыми он проявляет или приобретает различные качества.

Изучение «человека в системе» с самого начала исхо­дит из представления о неразрывной жизни человека в этой системе, которое радикально отличается от исследо­вания человека в разных противопоставленных диадах, са­мая распространенная из которых «человек — окружающая его среда». В таких диадах «человек», любой живой орга­низм словно насильно вырывается из природы, оказыва­ется стоящим над ней или вне ее. Тогда термин «окружающая среда» невольно приобретает особый смысл, смысл окружающих человека сил природы, которые го­товятся напасть на «живой организм», вступить с ним в бой. Системное видение человека, любого живого орга­низма, напротив, открывает закономерности развития и функционирования человека как «элемента», живущего в системе.

Человек как биоэнергетический «элемент» биосферы. Од­ной из самых широких систем, в которой осуществляется жизнь человека, является биосфера. О любой системе бес­смысленно вести разговор, пока, во-первых, не выделе­но то системообразующее основание, которое объединяет входящие в нее элементы как относительно однородные, во-вторых, не указан характер связей между этими элементами и, наконец, не обозначена еще более широкая система, в которую входит данная конкретная система. Среди различных характеристик биосферы как системы, содержание этого фундаментально разработанного В.И.Вернадским биогеохимического понятия наиболее вы­пукло передается описанием биосферы как сферы, в ко­торой развертываются биоэнергетические процессы и обмен веществ вследствие деятельности жизни (В.П.Алексеев). Биоэнергетические процессы и обмен веществ в ходе жиз­ни — системообразующее основание биосферы как системы. Эта система в свою очередь входит в систему солнечной галактики и зависит во многом от изменений солнечной активности. Все эти рассуждения могут показаться наду­манными абстракциями, игрой ума, которой на досуге занимались В.И.Вернадский, Н.И.Вавилов и ряд других исследователей.

Подобные выводы по меньшей мере недальнозорки: «…вырывать человека и микроорганизмы из его естествен­ной среды — окружающего мира со всеми его электричес­кими радиациями, потоками и полями — это значит впадать в грубейшую, непростительную ошибку и пропо­ведовать мысли, ничего общего с тенденцией современ­ной науки не имеющие.

…И человек, и микроб — существа не только земные, но и космические, связанные всей своей биологией, все­ми молекулами, всеми частицами своих тел с космосом, с его лучами, потоками и полями».

«…Поток электронов и протонов, вылетающий из жерла солнечного пятна и пролетающий мимо Земли, вызывает огромные возмущения во всем физическом и органичес­ком мире планеты: вспыхивают огни полярных сияний, Землю охватывают магнитные бури, резко увеличивается число внезапных смертей, эпидемий, случаев сумасше­ствия, эпилептических припадков, несчастных случаев вследствие шока в нервной системе и т.д.»[26] Эти строки основателя гелиобиологии АЛ. Чижевского, детально изу­чившего связь вспышек различных эпидемий в истории человечества с волнами солнечной активности, помогают увидеть общее природное качество различных элемен­тов биосферной системы — микроорганизмов, растений, животных и человека. Таким качеством, особенно прояв­ляющимся при изменениях солнечной активности, являются биоэнергетические процессы организмов, свой­ственные любым «элементам» биосферы как природным объектам. Нарушение равновесия в этих процессах, выз­ванное, в частности, изменениями солнечной активнос­ти, приводит к самым различным, порой трагическим земным последствиям (рис. 2). В повседневной жизни био­энергетические качества человека дают знать о себе, выс­тупая в жалобах на неважное самочувствие, тоску и даже депрессии, которые люди, смущаясь, связывают с пере­падами погоды. В истории общества эти качества фетиши­зировались, жили в легендах о солнечных знамениях как каре за грехи человечества, астрологических воззрениях о влиянии созвездий на судьбы человечества. В русле гелио­биологии, опирающейся на концепцию В.И.Вернадского о переходе биосферы в ноосферу, эти явления могут най­ти свое объяснение.

Рис. 2. Пример воз­действия изменений солнечной активности на здоровье человека в системе биосферы: 65% чумных эпидемий пада­ют на максимум в солнцедеятельности; 35% — падают на минимум в солнцедеятельности(по А.Л.Чижевскому, 1976).

Системное видение человека как биоэнергетического существа в биосфере приводит не только к рождению но­вых наук, но и к изменению «технологии» обращения с человеком. Если старые врачи говорили, что нужно ле­чить человека, а не болезнь, то гелиобиолог А.Л.Чижевский сделал еще один шаг на пути преодоления свойст­венного медицине организмоцентризма. Он мечтал пере­строить «больничный мир» человека и создать для подверженных вредным влияниям космоса больных экра­нированные палаты, куда они должны были бы перево­диться по первому сигналу астрофизика, следящего за активностью Солнца. Из этого примера проступает еще одна особенность системного видения человека, противоположная практике антропоцентризма: чтобы «вы­лечить» человека, необходимо преобразовать ту систему, ко­торая приводит к возникновению «болезни», изменить мир человека.

Биоэнергетические качества человека, роднящие его с проявлениями любой другой жизни на земле, относятся к тем его природным качествам, которые становятся пред­метом исследования при изучении человека в системе биосферы.

Человек как «организм». Аналогичным образом могут быть рассмотрены и качества человека в системах разных биологических популяций как «организма» — относитель­но самостоятельного «элемента» этих систем, обеспечива­ющего свое существование благодаря приспособлению к условиям жизни данных популяций. В общей биологии «орга­низм» исследуется как целостная единица, ответственная за воспроизведение, дальнейшее продолжение жизни в системе биологических популяций. Функционально-структурные осо­бенности «организма», присущие разным биологическим видам, проявляются в общности генетического кода, ин­теграции проявлений различных входящих в состав орга­низма подсистем (эндокринной, гуморальной и т.п.).

Человек как индивид в системе вида. В системе биологи­ческого вида Homo sapiens человек выступает как «инди­вид», целостное генотипическое образование, которое в ходе индивидуальной жизни реализует историю своего вида. Системообразующим основанием биологического вида «чело­век» является специфичный для этого вида образ жизнедея­тельности. Функционально-структурные качества индивида, данные ему при рождении и приобретаемые в ходе его со­зревания, исследуются, например, биологией человека, генетикой человека и т.д. — словом, комплексом естествен­ных наук, изучающих историю развития человека. Струк­турно-функциональные качества биологического индивида, доставшиеся ему в наследство, гибко пригна­ны к условиям образа жизнедеятельности вида. Однако, как и биоэнергетические свойства человека, они уже присущи индивиду как «элементу» в системе вида, явля­ются его собственными свойствами, неотделимы от него самого.

Человек как личность в системе общества. Человек как «элемент» в системе общества становится носителем сово­купности социальных системных качеств, которые порожда­ются в ходе его жизнедеятельности в обществе. Социальные системные качества человека как «элемента» общества прин­ципиально отличаются от его природных качеств. В социаль­ной системе любые вещи, в том числе и сам человек, начинают вести двойную жизнь, подчиняться и природным, и общественно-историческим закономерностям.

«Вторая природа» приобретается естественными объек­тами тогда, когда они производятся человеческим тру­дом и включаются в пространство социальных отношений. В процессе труда происходит «очеловечивание» природы: де­ревянный брусок может превратиться в «стул»; заострен­ная на одном конце прямая палка стать «копьем»; шкура леопарда — мягким «ковром» или теплой «одеждой». Сто­ит вырвать любой из этих природных объектов из системы общества, в котором они создаются, и их социальные си­стемные качества «испаряются», прекращают свое суще­ствование. Секрет бытия социальных системных качеств любой вещи «очеловеченного» мира в том и состоит, что, будучи изъяты из системы мира человека, они исчезают. Их нет в самом природном объекте вне системы исполь­зования этого объекта в той или иной человеческой дея­тельности. Особенность любых системных социальных качеств объектов мира человека заключается в том, что они производятся в обществе, приобретают в нем, по вы­ражению К.Маркса, «социальную душу».

«Очеловеченную» природу можно охарактеризовать выразительными строками Ф.И.Тютчева:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик —

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…

В мире человека, действительно, есть и любовь, и язык, и душа… Они не лежат на поверхности вещей или в самих вещах, а существуют в особом измерении — в скрытых от глаза системных социальных качествах предметов.

Среди системных качеств «очеловеченной» природы выделяются утилитарные функциональные качества предметов и интегральные сверхчувствительные систем­ные качества. Утилитарные функциональные качества воп­лощаются в переделываемых человеком объектах природы. Так, изготавливая «стол», человек меняет форму дерева, и изменившийся природный материал приобретает фун­кциональное социальное качество — «быть столом», по­лезной вещью для представителей данной культуры. Такого рода материализованные, изменившие форму и имеющие практическое назначение объекты являются носителями функциональных системных качеств.

В определенных ситуациях эти же самые объекты могут стать носителями интегральных системных качеств, кото­рые утрачивают связь с природным материалом. Так, на­пример, шляпа, обладающая вполне утилитарным функциональным качеством, неожиданно может превра­титься в «знак», в «улику». Герой романа Ф.М.Достоевс­кого Родион Раскольников внезапно осознает, что его шляпа — это «улика», тот «знак», по которому его могут найти и распознать убийцу. В самом объекте, сколько бы в него ни вглядывались и ни исследовали, нет функцио­нального качества «быть уликой». Объект приобрел систем­ное интегральное качество в ситуации жизненной драмы, став «знаком» преступления. Такого рода качества и назы­вают «сверхчувственными» системными качествами.

Сверхчувственными системными качествами обладает личность человека в системе социальных отношений. По­этому-то пытаться понять природу личности исходя либо из биологической натуры индивида, скрытой под поверхнос­тью его кожи, либо из субъективных проявлений, замкнутых в круге сознания человека, столь же безнадежно и бесполез­но, как искать природу стоимости денежных знаков в самой бумаге, на которой они отпечатаны. Эту бумагу можно изу­чить под совершенным электронным микроскопом, под­вергнуть тщательному химическому анализу и т.д. Какие бы процедуры ни проводились, разгадка природы сто­имости не будет раскрыта, поскольку интегральное сис­темное качество не принадлежит объекту как таковому, а обнаруживается в нем только в ходе его жизни в той или иной социальной системе. Такого рода системными каче­ствами наделяется человек в различных подсистемах об­щества, в больших и малых социальных группах — семье, этнической общности или классе. В этом смысле сущность человека в социальной системе лежит вне его как биоло­гического индивида, и поэтому даже самые изощренные методы естественных наук не могут уловить разные соци­альные ипостаси личности.

Наряду со структурно-функциональным аспектом анализа системных качеств человека выделяют еще один аспект его изучения в системе общества — системно-ис­торический аспект. Этот аспект системных качеств отра­жает конкретно-историческую специфику общественных явлений. Так, например, во все исторические эпохи чело­век, становясь членом семьи, выполнял в ней некоторые общие задаваемые семьей как социальной подсистемой функции, однако конкретно-историческое содержание этих функций в разные эпохи менялось, приобретало свою специфику. Системно-исторический план анализа обще­ственных явлений позволяет показать, что, развиваясь в конкретно-исторических условиях, различные «элементы» социальных систем, в том числе и «личность» в системе социальных отношений, преобразуют некоторые констан­тно задаваемые системой функциональные качества, на­пример социальные роли, раздвигают границы тех систем, в которые она входит.

Личность в системах с конкурирующими целями и са­мосознание. Вопрос о существовании человека одновре­менно в различных социальных подсистемах общества, обладающих различными и порой взаимоисключающими целями, имеет значение для понимания объективных ус­ловий возникновения возможных конфликтов человека с другими людьми, социальными группами и самим собой. Социальные ожидания одних групп, административные предписания других создают объективные предпосылки для возникновения в личности многих «Я», спорящих друг с другом.

Включенность личности в разные социальные группы и вызывает необходимость в ориентировке в дополняющих или исключающих друг друга целях этих групп, в развитии са­мосознания личности как функционального органа, обеспечи­вающего ориентировку в системах с разными целевыми установками. Отсюда вопрос о выделении границ различ­ных групп, своего рода зон возможных «конфликтов», зон «риска», в которых проходит жизнь личности, становится крайне важным и для экономиста, и для историка, и для социолога, и для психотерапевта.

Наглядно условия возникновения конфликтов лично­сти на стыке интересов административной системы тота­литарного общества и интересов профессиональной группы описаны в романе А.Бека «Новое назначение». Один из экономистов, анализируя роман, замечает: «Ад­министративная система нуждается в работниках, изгнав­ших все личное, олицетворяющих собой только конкретный пост и соответствующую функцию. Это не лич­ность, вернее, это личности, у которых должно остаться только то личное, что обеспечивает успешную работу Системы»[27]. Жизнь личности в административной системе превращает ее в исполнителя директив, в вещь, «вин­тик», наделенный лишь утилитарными системными каче­ствами, то есть качествами, которые полезны для системы. Однако как бы ни была однородна система, каким бы жестким централизованным контролем она ни обладала, у личности даже в предписанных тоталитарной системой рамках остается право на выбор. Герой романа А.Бека — крупный руководитель Онисимов — ставит приказы системы, особенно идущие от Сталина, превыше всего, но тот же руководитель Онисимов является не только служа­кой, но и профессионалом. И тут-то заложен потенциаль­ный конфликт, возникающий между героем романа как служакой административной системы и тем же самым ге­роем как принадлежащим к группе профессионалов, ком­петентных специалистов. Этот конфликт прорывается в глубокой личностной драме, когда герой романа оказы­вается вынужденным внедрять заведомо абсурдную и ник­чемную техническую идею. Онисимов — типичный руководитель административной системы; он же — пред­ставитель определенной профессиональной группы. Гра­ница между интересами административной системы и интересами профессиональной группы, в которые одно­временно включена личность, — зона возможного конф­ликта между социальными подсистемами, ставшая в конце концов причиной внутриличностного конфликта.

Именно поэтому различные попытки классификации социальных общностей в социологии и социальной пси­хологии (Г.М.Андреева, БЛ.Грушин, Г.ГДилигенский, Б.Ф.Пор-шнев), способствующие установлению границ тех групп, в которых развертывается деятельность личности, и по­могающие прогнозировать ее потенциальные конфликты, представляют практический интерес для психологии лич­ности.

Парадокс системности: «Личность в Мире» или «Мир в Личности». Выступая как «элемент» системы, личность вместе с тем является таким особым «элементом», кото­рый при определенных исторических обстоятельствах мо­жет вместить в себя систему и привести к ее изменению. Возникает парадокс, который относится к одному из па­радоксов системного мышления (В.М.Садовский): «элемент в системе» и «система в элементе». Детский взгляд на мир читающего книгу о вселенной героя повести В.Ф.Тендря­кова «Весенние перевертыши» ухватывает самую суть это­го парадокса: «В самом начале задавался простой вопрос: «Как велик мир?» И дальше говорилось о… толщине волоса… Толщи­на волоса в десять тысяч раз меньше вытянутой челове­ческой руки. Вытянутая рука в десять тысяч раз короче расстояния до гор на горизонте. Расстояние до горизонта только в тысячу с небольшим меньше диаметра Земли. А диаметр Земли опять же в десять тысяч раз меньше рас­стояния до Солнца… мир безжалостно разбухал. А Дюшка съеживался, становился все ничтожней — до ничего, д о пустоты!., вместе с родной Землей, со своим родным Солн­цем…»[28].

После этого ошеломившего его ощущения, ощущения крупинки в бесконечности вселенной подросток задает другу вопрос, есть ли вообще он на свете? И тот просит его дотронуться до головы:

«…Голова как голова… Ты чего?

— А того, что она по сравнению со звездами и галак­тиками мала. Не так ли?

— Сравнил тоже.

— А в нее вся вселенная наметилась — миллиарды звезд, миллиарды галактик. В маленькую голову. Как же это?.. Вы­ходит, что эта штука, которую ты на плечах носишь… — самое великое, что есть во вселенной. И в самом деле захо­телось вдруг до зуда в руках пощупать свою великую голову, начиненную сейчас вселенной»[29] (курсив наш — А.А.).

Личность Дюшки Чугунова, как бы она ни была мала по своим физическим размерам, вмещает в себя вселен­ную; человек как элемент системы может вмещать в себя саму систему. Этот парадокс системного мышления пока остается неразрешимым. Возможный выход из этой пара­доксальной ситуации позволяет наметить заманчивая ана­логия между личностью и микроскопической частицей, которую известный физик М.А.Марков назвал «фридмоном» в честь гениального российского математика, спо­рившего в двадцатые годы с А.Эйнштейном, создавшего космологическую теорию расширяющейся вселенной, А.А.Фридмана.

Особенность фридмона заключается в том, что, не­смотря на его микроскопически малые размеры, в нем могут свертываться и упаковываться целые галактики, большие миры упаковываются в малом мире. Миры во фридмонах, по предположению М.А.Маркова, должны обладать большим числом измерений, чем трехмерное пространство и одномерное время. Из этой гипотезы вы­текает, что в принципе могут существовать микроскопи­ческие элементы, вмещающие в себя целые системы.

По аналогии с гипотезой М.А.Маркова можно пред­положить, что в процессе развития личности происходит как бы свертывание пространства социальных отношений в пространстве личности, своеобразная упаковка с изменени­ем размерности большого мира в малом мире. Подобное предположение не только открывает возможность для разрешения парадокса системного мышления, но и по­зволяет по-иному взглянуть на ряд психологических эф­фектов, возникающих при приобщении личности к общественно-историческому опыту человечества, «вращивании» (Л.С.Выготский)» социальных миров.

Итак, человек как «элемент» входит в множество раз-нопорядковых физических, биологических и социальных систем. Этот аспект системного исследования человека вы­ступает при его изучении в системно-структурном ракур­се. Системно-исторический план изучения человека открывает новые грани видения человека в разных систе­мах и приводит к проблеме изучения человека в таких исторических процессах развития разного масштаба как биогенез, антропогенез, социогенез и персоногенез.

Истоки историка-эволюционного подхода к пониманию человека

При изучении системных ас­пектов развития человека, его роли в эволюции расширяющих­ся систем представители систем­ного подхода обращаются к тем закономерностям, которые выявлены на уровне конкретно-научной методологии науки — в истории, этнологии, культурологии, социологии, семиоти­ке, эволюционной биологии. Причина обращения к этим внешне не связанным наукам заключается в том, что в них обнаружены общесистемные закономерности.

Одна из функций общенаучного системного анализа как раз и состоит в том, что с его помощью из конкрет­ных наук о природе и обществе вычленяются общие зако­номерности развития любых систем и тем самым перебрасывается мост, создается канал связи между раз­ными науками о человеке. Реализация положения о необ­ходимости изучения человека в процессе эволюции порождающей его системы предполагает, чтобы исследо­ватель не просто говорил о развитии, а каждый раз ста­вил вопрос об эволюционном смысле возникновения того или иного феномена в порождающей его системе. Напри­мер, каков эволюционный смысл появления новых видов в биологической эволюции или рас и разных этнических групп (племен, наций) в истории человечества; в чем эво­люционный смысл возникновения новых органов в филоге­незе определенного вида или формирования неповторимого характера в персоногенезе — индивидуальном жизненном пути личности? Изучение закономерностей развития сис­тем (биологических и социальных), механики развития будет неполным до тех пор, пока не раскрыт тот эволю­ционный смысл, для обеспечения которого осуществля­ется вся механика развития, например, функционируют механизмы естественного отбора (Н.А.Бернштейн, Н.И.Ва­вилов, А.Н.Северцов, И.И.Шмальгаузен, С.Н.Давиденков).

Системный историко-эволюционный анализ развития тем самым исходит из положений о необходимости изуче­ния феномена человека в процессе эволюции порождающей его системы и об изучении целевой детерминации развиваю­щейся системы, предполагающей освещение вопроса «для чего возникает явление»?» наряду с характерными для тра­диционного естествознания вопросами «как происходит явление?» и «почему оно происходит?» (Н.А.Бернштейн).

В русле психологии необходимость изучения развития человека с опорой на закономерности историко-эволюционного процесса в природе и обществе неоднократно отмечалась такими исследователями, как Б.Г.Ананьев, Л.С.Выготский, А.Н.Леонтьев, А.Р.Лурия, С.Л.Рубинш­тейн и Д.Н.Узнадзе. В физиологии высшей нервной деятель­ности проблема системогенеза целостного человеческого организма была разработана автором теории функциональ­ных систем П.К.Анохиным. Оригинальные взгляды на за­кономерности развития личности в социальной группе с позиции теории эволюции сформулированы социальным психологом Т.Кэмпбеллом.

В системном подходе к изучению развития человека все более концентрируется внимание на общих закономернос­тях эволюционного процесса, открытых в научной школе эволюционной биологии А.Н.Северцова и И.И.Шмальгау-зена. Вследствие этого поднимаются вопросы о критериях прогресса живых и технических саморегулирующихся сис­тем (К.М.Завадский, В.И.Варшавский, Д.А.Поспелов), эво­люционных закономерностях антропосоциогенеза и этнических общностей (В.П.Алексеев, С.А.Арутюнов, Л.М.Дробижева, Ю.В.Бромлей, Г.П.Григорьев}, общих меха­низмах эволюции культуры (Э.С.Марканян). Важным этапом на пути изучения общих закономерностей коэволюции — гармоничного взаимообусловленного развития природы и общества — стали исследования последователя В.И.Вер­надского Н.Н.Моисеева, обобщенные в его труде «Алго­ритмы развития» (1987).

Концепция эволюционного прогресса А.Н. Северцова, идея о пре адаптации Н.И.Вавилова и их развитие в системном подходе. Выдающимся достижением классика эволюцион­ной биологии А.Н.Северцова является разработка учения о существовании двух различных форм прогресса в эво­люции — биологического и морфофизиологического. Био­логический прогресс заключается в изменении образа жизни и положения вида животных в биосфере; морфофизиологический прогресс — в изменении строения и функций тела животных. За этим разведением двух типов прогресса сто­ит изменение мышления исследователей об эволюцион­ном процессе, переход от организмоцентрического изучения развития к системному видению закономернос­тей эволюционного процесса. Обоснованно критикуя вульгарный перенос эволюционных биологических зако­номерностей на историю развития общества, порой не замечают принципиального открытия А.Н.Северцова, до­пустившего возможность относительно независимой эволюции образа жизни, являющегося системообразующим ос­нованием развития вида, от морфофизиологтеской эволю­ции организмов, доминирующей в органическом мире. Образ жизни определяет положение вида в системе биосферы.

От образа жизни вида зависит, пойдет ли эволюция по пути ароморфоза, идиоадаптации или регресса. Под ароморфозами А.Н.Северцов понимал прогрессивную эволюцию образа жизни, приводящую к появлению у вида новых качеств, которые повышают уровень жизнедеятельности вида, расширяют его приспособительные возможности и смогут оказаться полезны при критических изменениях среды обитания живых существ. Представление об аромор-фозе А.Н.Северцова сходно с идеей Н.И.Вавилова о воз­никновении в эволюционирующей системе преадаптации — тех или иных полезных признаков до того, как они стали для этой системы действительно полезны.

От ароморфоза А.Н.Северцов отличал идиоадаптацию, то есть адаптацию в узком смысле слова, как специализа­цию вида, обеспечивающую наилучшую приспособлен­ность к типичным условиям его существования. Если эволюция идет в направлении идиоадаптации, частных приспособлений, то образ жизни вида качественно не изменяется, остается на той же высоте. Ароморфоз же или преадаптация могут привести к новому образу жизни вида, то есть повлечь за собой смену системообразующего осно­вания, определяющего основные характеристики данно­го вида.

На уровне методологии системного подхода описан­ные А.Н.Северцовым закономерности прогресса эволю­ции были обобщены и развиты в исследованиях К.М.Завадского, а также В.И.Варшавского и Д.А.Пос­пелова. В этих работах, придавших идеям А.Н.Северцова более универсальное, то есть общесистемное звучание, подчеркивается, что возникновение и прогрессивное разви­тие любой эволюционирующей системы обеспечивается бла­годаря процессам ее интеграции и дифференциации — синтезогенеза и сегрегациогенеза (К.М.Завадский).

По Завадскому, объединение элементов в единое це­лое, то есть рождение систем, — это не предпосылка системного исследования, а факт, нуждающийся в объяс­нении. В процессе эволюции формы, ведущие изолиро­ванный образ жизни, были потеснены многочисленными формами с групповым образом жизни, которые в ходе развития осваивали одну экологическую нишу за другой. Тем самым весь ход эволюционного процесса как бы осу­ществил экспериментальную проверку преимуществ груп­повых форм жизни, по сравнению с изолированными формами жизни. Вместе с тем эта победа приводит к по­становке вопросов: в чем эволюционный смысл процесса синтезогенеза — объединения в системы отдельных эле­ментов, какого рода сообщества могут считаться система­ми, обеспечивающими дальнейшее развитие вида?

Синтезогенез представляет такое объединение разрознен­ных элементов в систему, в множество, которое открывает возможность решения задач, ранее не доступных ни одному из составивших систему элементов. Так, муравьи из раз­ных муравейников, смешавшиеся между собой на лугу, полностью автономны по отношению друг к другу. Они не «синтогенезное» образование, а скопление однород­ных элементов. В чем же состоит отличие скоплений одно­родных элементов от различных систем, ведущих групповой образ жизни?

«… В самом общем виде можно сказать, что некоторая совокупность элементов является единой системой, если эти элементы обладают потенциальным свойством обра­зовывать статические или динамические структуры, не­обходимые для «выживания» элементов и всей их совокупности, то есть обладают свойством взаимодейство­вать друг с другом для достижения локальных и глобаль­ных целей…

…Когда речь идет о биологических совокупностях, то в реальных ситуациях эти свойства проявляются частично, а остальные — ждут своего часа. Хорошо известны, на­пример, опыты с некоторыми бактериями, которые все­гда обитали в средах, где отсутствуют определенные виды углеводов. При искусственной пересадке их в среды, где эти непривычные углеводы были единственной доступ­ной для бактерий пищей, они начали вырабатывать фермент для их расщепления. Возможность этого была за­ложена в их генную структуру «на всякий случай» и реа­лизовалась именно тогда, когда в этом возникла необходимость…

Таким образом, синтезогвнез — это путь увеличения чис­ла потенциально возможных свойств, которые могут пригодить­ся системе при встрече с непредвиденными ситуациями»[30]

Синтезогенез объясняет то, для чего элементы в ходе развития объединяются в единую систему. Именно идеи синтезогенеза позволяют приоткрыть путь к пониманию эво­люционного смысла возникновения человеческого общества, в том числе разных социальных общностей в социогенезе. Вслед­ствие синтезогенеза формируются системы, обеспечива­ющие адаптацию к более широкому кругу ситуаций за счет того, что их элементы, их «индивиды», их «личнос­ти» приобрели новые свойства — возможности взаимодей­ствовать друг с другом для достижения различных целей, а также особый резерв, запас которого может быть исполь­зован в непредвиденных обстоятельствах.

Наряду с синтезогенезом, приводящим к возникнове­нию объединений, решающих широкие классы задач, в эволюции также идет процесс вычленения подсистем, входящих в системы, то есть процесс дифференциации си­стем. Появляются подсистемы — узкие специалисты, об­ладающие возможностью делать одно и только одно дело, но зато делать его с самой высокой степенью эффектив­ности. Этот путь развития систем, ведущий к специализа­ции, К.М.Завадский охарактеризовал как сегрегациогенез. В эволюции биологических, технических и социальных сис­тем существует множество проявлений сегрегациогенеза как прогрессивного пути развития, обеспечивающего оптималь­ные возможности для системы решать типовые ранее встре­чавшиеся задачи.

Вместе с тем специализация тех или иных подсистем, их жесткая пригнанность к одному классу задач, если сегрегациогенез не сочетается с синтезогенезом, становится тупиковым путем эволюционирующей системы, затруд­няет ее существование при встречах с непредвиденными ситуациями. Подчиняясь принципу полезности, решению задач только текущего момента, система, идущая по на­правлению сегрегациогенеза, утрачивает преимущества, которые были достигнуты посредством объединения эле­ментов в группу, возможности к взаимодействию при достижении разных целей и распадается. Ф.М.Достоевс­кий вместе со своим героем Иваном Карамазовым иро­низирует по поводу «сверхспециализации»: «Заболи у тебя нос, тебя шлют в Париж: там, дескать, европейский спе­циалист носы лечит. Приедешь в Париж, он смотрит нос: я Вам, скажет, только правую ноздрю могу вылечить, потому что левых не лечу, это не моя специальность, а поезжайте после меня в Вену, там Вам особый специа­лист левую ноздрю долечит. Что будешь делать? Прибег­нул к народным средствам»[31].

Эволюционирующая система должна найти своего рода компромисс между сверхспециализацией, которая может повлечь за собой утилитарный путь сегрегациогенеза, и универсализацией, «народными средствами», пригодны­ми на все случаи жизни.

Рост вариативности элементов системы — критерий эволюционного прогресса. Из теории А.Н.Северцова об изменениях образа жизни как основе прогресса, представ­лений о синтезогенезе и сегрегациогенезе эволюциони­рующих систем вытекает, что именно в системе «элемент», («индивид», «личность», «индивидуальность») приобре­тает возможности для вариативности, проявления инди­видуальной изменчивости. Индивидуальные особенности активного «элемента», сколь бы отличными, самобытными они ни казались, в самой своей основе имеют системное про­исхождение, самим фактом своего существования обязаны системе. Индивидуальность личности, какой бы самобытной, неповторимой и непредсказуемой она ни была, порождается присущим системе образом жизни. В свете описанных выше положений представляется необоснованным противопоставление «элемента» — «системе», «вариативности индивида» — «виду»,«индивидуальности личности»- «обществу».

Эти противопоставления являются следствием «моносистемного» видения человека, пытающегося решить вопрос о том, «для чего» возникает личность в естествен-ноисторическом процессе развития общества, замыкаясь в пространстве организма. Если пытаться отвечать на этот вопрос с позиции традиционной психологии, исследую­щей отдельного субъекта, его познавательную, мотивационно-эмоциональную и волевую сферы, то оказывается, что личность — высшая интегрирующая инстанция, уп­равляющая психическими процессами, «хозяин» психи­ческих функций (В.Джемс) и т.п. В результате личность предстает в традиционной психологии как поставленная где-то «над» психическими процессами, а главное ее пред­назначение заключается в том, чтобы собрать эти процес­сы в единый пучок психических функций и придать им определенную направленность. Такого рода решение вопро­са о природе личности помещает личность как вне психики, так и вне общества.

Подобное пренебрежение вопросом о смысле возник­новения феномена личности в эволюции было бы оправ­данным в том случае, если бы факты возникновения личности, индивидуальных различий между людьми и за­кономерности эволюционного процесса развития челове­ческого вида были совершенно не связаны между собой. Но являются ли проявления вариативности в онтогенезе любого биологического организма и эволюция его вида двумя независимыми рядами? Вполне определенный и от­рицательный ответ на этот лобовой и наивный для каж­дого эволюциониста вопрос дает отечественный психолог В.А.Вагнер.

На основе анализа соотношения индивидуальных и ви­довых психических способностей и прежде всего индиви­дуальной и видовой одаренности у разных биологических видов В.А.Вагнер обнаруживает универсальную и вели­кую закономерность: чем выше развито то или иное сооб­щество, тем больше вариативность проявлений входящих в это сообщество особей. Так, колебания индивидуальных

различий в одаренности у низших животных, ведущих оди­ночный образ жизни, очень незначительны: «У живот­ных, ведущих стадно-вожаческую жизнь, в которой опасности, угрожающие составляющим стадо особям, легче предупреждаются, чем в условиях одиночного об­раза жизни, роль естественного отбора становится менее суровой и незначительные уклонения уже им не устраня­ются. В результате получаются уклонения от типа видовой одаренности. Как бы ни были они незначительны, их на­личие представляет собой явление огромного принципи­ального значения: мы здесь впервые встречаемся с явлениями не видовой, а индивидуальной одаренности. В неволе, где жизнь животных под покровительством чело­века обеспечена еще более, а роль естественного отбора ослаблена, уклонения психических способностей могут быть еще большими, чем это наблюдается в стаде»[32].

Далее В.А.Вагнер, сопоставляя колебания в индивиду­альной одаренности с изменением усложнения сообще­ства разных видов в процессе эволюции, показывает, что эти колебания все возрастают, достигая апогея в челове­ческом обществе. Из этих наблюдений вытекает факт на­личия взаимосвязи между вариативностью психических способностей индивида и эволюцией вида и тем самым более явно выступает роль вариативности индивида в рас­ширении эволюционирующих систем, появлении скачков к новым образам жизни, рождении и гибели социальных систем, цивилизаций и культур.

Обрисованная В.А.Вагнером картина возрастания ин­дивидуальной одаренности с усложнением сообществ в процессе эволюции является яркой иллюстрацией идеи о том, что в ходе синтезогенеза на разных уровнях эволю­ции растет вариативность «элементов», входящих в рас­ширяющиеся системы, в том числе вариативность проявлений человека в биогенезе, антропогенезе, социогенезе и персоногенезе.

Принципы историка-эволюционного подхода к пониманию человека

Принцип 1. Эволюция любых развивающихся систем предполагает взаимодействие двух противобор­ствующих тенденций — тенденции к сохранению и тенденции к изменению данных систем.

Так, в биологических системах наследственность выра­жает общую тенденцию эволюционирующей системы к ее сохранению, к передаче без искажений информации из поколения в поколение, а изменчивость проявляется в приспособлении различных видов к среде обитания. Ф.Эн­гельс характеризует наследственность как консервативную, положительную, а приспособление, тенденцию к изме­нению системы — как революционизирующую, отрица­тельную сторону процесса развития.

В социальных системах тенденция к сохранению про­является в социальном наследовании, в преемственности таких типичных форм культуры и социальной организа­ции, которые обеспечивают адаптацию данной системы к тем или иным уже встречавшимся в ходе ее эволюции ситуациям.

Изменчивость же выступает в различных нестандарт­ных, нестереотипизированных приспособлениях системы к непредсказуемым переменам ситуации, в поиске новой информации о среде существования и в построении целе­сообразного поведения в ней. Индивидуальная изменчивость тех или иных элементов системы представляет собой усло­вие для исторической изменяемости системы в целом. Идея об индивидуальной изменчивости элементов системы как основе исторической изменяемости популяций, в наибо­лее явной форме высказанная в биологии И.И.Шмальгаузеном, отражает универсальную закономерность развития любых систем.

В качестве элементов, несущих индивидуальную из­менчивость, могут выступить индивид — в системе биологического вида; член племени — в системе обще­ственно-экономический формации; последователь науч­ной школы — в системе профессионального научного сообщества, индивидуальность личности — в системе со­циальной группы и т.п. Человек, включаясь в каждую из этих систем, наследует типичные для них системные ка­чества и одновременно выступает как носитель истори­ческой изменчивости этих систем в целом.

Типичные родовые качества человека, выражающие тен­денцию системы к сохранению, стоят за различными про­явлениями активности субъекта — стереотипами поведения, репродуктивным мышлением, привычками, установками, — характеризуемыми в психологии как адап­тивные, вариативные, уникальные качества человека, вы­ражающие тенденцию к изменению, возникают в синтезогенезе и проявляются в многообразных формах активности субъекта, таких как творчество, воображение, самореализация личности, описываемых как продуктив­ные типы активности. Эволюционный смысл адаптивных типов активности не сводится к поддержанию равнове­сия со средой, гомеостаза, выживания. Главным критери­ем адаптации является не только и не столько фактическое выживание индивида в данной конкретной среде, сколь­ко обеспечение преемственности существования индиви­да — его жизни в ряду будущих поколений (И.И.Шмалъгаузен).

Механизмы адаптации и бифуркации. Обобщенную ха­рактеристику механизмов развития систем в процессе эво­люции предлагает Н.Н.Моисеев. Наряду с адаптационными механизмами, обеспечивающими устойчивость развиваю­щейся системы в стандартных условиях среды, он выде­ляет особые бифуркационные механизмы (bifurcation — разветвление или раздвоение).

Механизмы бифуркации, обеспечивающие тенденцию к изменениям развивающейся системы, приходят в дей­ствие, когда возникают резкие изменения среды, кризи­сы в жизни системы. Одна из наиболее существенных характеристик развития систем, обеспечиваемых адапта­ционными механизмами, — это предсказуемость, прогнозируемость будущего поведения и развития этих систем. В отличие от механизмов адаптационного типа механиз­мы бифуркационного типа характеризует неопределенность будущего системы, невозможность предсказать, по како­му пути после того или иного кризиса пойдет дальнейшее развитие системы, какой новый вариант эволюции будет выбран. Поведение системы, после того как начал дей­ствовать механизм бифуркации, в принципе невозможно вывести из прошлого (из наследственности, из генов, прошлого опыта и т.п.). Развивающий сходные взгляды на эволюцию системы в природе и обществе бельгийский физик И.Пригожий отмечает, что в условиях неустойчиво­сти, неравновесия в переломный момент жизни системы нельзя предсказать ее будущее, так как любое в обычных условиях незначительное событие или действие может зас­тавить всю систему измениться и история пойдет по новому, иному пути. Отсюда, например, следует, что в ситуациях переходного периода в развитии общества, в «эпохи перемен, в смутные времена возрастает вероятность того, что тот или иной поступок индивидуальности мо­жет резко изменить историческую траекторию, эволюцию системы. Механизмы адаптации, функционирующие в со­циальных системах, связаны с обеспечением устойчивос­ти личности, ее типичного предсказуемого поведения в социальной группе. Механизмы бифуркации присущи ./индивидуальному поведению личности как индивидуальности в различных проблемно-конфликтных ситуациях. В тех случаях, когда в обществе наступает переломный момент, незначительные в обычных условиях поступки ин­дивидуальности могут вызвать преобразование общества, стать толчком к возникновению непредсказуемой фазы в развитии культуры.

При описании родовых качеств человека, проявляю­щихся в стереотипизированных адаптивных формах пове­дения, их характеризуют как социотипические проявления личности в социальной системе. При характеристике сис­темно-интегральных качеств человека, проявляемых им в непредсказуемых ситуациях, которые не удается преобра­зовать на основе стереотипизированного поведения, упот­ребляют понятие «индивидуальность личности». Введение этого разграничения позволяет отразить существующие в единстве тенденции к сохранению и изменению, прису­щие жизнедеятельности человека как «элемента» различ­ных развивающихся систем. Благодаря указанному пониманию терминов «личность как социальный тип» и «личность как индивидуальность» также удается связать со­циотипические проявления человека с реализацией ро­довой типичной социально-унаследованной программы данной социальной общности и одновременно выделить неповторимые проявления человека, обеспечивающие в конечном итоге историческую изменяемость этой общно­сти. И, самое главное, данное разграничение помогает передать эволюционный смысл индивидуальности личности: за проявлениями индивидуальности выступают потен­циальные возможности бесконечных линий творческого эволюционного процесса жизни. Анализ природы индивиду­альности человека, ее функционального значения в эво­люционном процессе приводит к выделению принципов системного историко-эволюционного подхода к челове­ку, касающегося вопросов о саморазвитии различных си­стем и о соотношении родовой адаптивной стратегии развития этих систем с неадаптивной стратегией или, используя термин Н.И.Вавилова, преадаптивной страте­гии развития их элементов, несущих индивидуальную из­менчивость.

Принцип 2. В любой эволюционирующей системе функци­онируют избыточные преадаптивные элементы, относительно независимые от регулирующего влияния различных форм кон­троля и обеспечивающие саморазвитие системы при непред­виденных изменениях условий ее существования.

В эволюционирующих системах возникают и проявля­ются различные виды активности включенных в эти сис­темы «элементов», которые непосредственно не приводят к адаптивным прагматическим эффектам, удовлетворяю­щим нужды данных систем и обеспечивающим их сохра­нение, устойчивость.

Преадаптивные формы активности в биогенезе, ант­ропогенезе и социогенезе. Ярким примером проявления филогенетических зачатков возникновения преадаптивной активности в биологических системах являются игры животных. Различные биологи и этологи словно соревну­ются между собой, стремясь предлагаемыми характерис­тиками игры подчеркнуть ненужность этого вида поведения животных для биологической адаптации. Игровое поведение животных называют «избыточным», «мнимым», «действиями вхолостую», «вакуумной активностью» и т.п. И действительно, игровая активность не влечет за собой прямого адаптивного эффекта. Но именно в силу этой осо­бенности игровой активности в ней оттачиваются унасле­дованные формы поведения, до того, как они предстанут перед судом естественного отбора (К.Э. Фабри). Таким об­разом, сама игра создает наибольшие возможности для нео­граниченного проявления индивидуальной изменчивости организма, а тем самым накопления опыта действования при переменах условий существования данного биологического вида.

Введение представлений о преадаптивной неутили­тарной активности в антропогенезе помогает пролить свет и на вопрос, как изменения образа жизни привели к переходу к качественно иному образу жизни — образу жизни Homo sapiens. На основе тщательного анализа ан­тропологического и археологического материала извес­тный археолог Г.П.Григорьев приходит к выводу, что по так называемому «орудийному критерию» представ­ляется затруднительным провести резкую линию водо­раздела между видом Homo sapiens и другими ветвями рода Homo.

Из этих фактов следует, что одновременно с челове­ком были существа, которые обладали прямохождением, крупным мозгом, развитой морфологией обеих конечно­стей и, главное, добывали себе пищу при помощи ору­дий из камня, кости и дерева. «Объяснение наблюдаемым фактам можно найти в учении А.Н.Северцова об ароморфозе. Этот крупнейший специалист в области эволюции полагал, что изменения организмов, хотя и представляют собой приспособление к внешней среде, тем не менее никогда не являются точным ответом на заказ природы. Эволюция происходит скачкообразно, и при этом во вновь возникшей форме есть некий запас способностей, нереализу­емых непосредственно, как бы ненужных виду в данный мо­мент, но полезных для него в дальнейшем. У вида оказываются скрытые возможности, которыми он сумеет воспользоваться только в процессе своего длительного

существования, но не сразу же по возникновении. Вид, таким образом, может приспосабливаться, изменять фор­мы поведения, не меняя морфологии своих органов. Это «пры­ганье на ступеньку с запасом» и приводит к тому, что процесс эволюции приобретает прерывистый характер»[33]. Решение вопроса о причинах возникновения человека в антропогенезе, отличиях образа жизни человека от обра­за жизни животных связывается тем самым с поиском пре-адаптивных избыточных форм поведения, существующих наряду с утилитарной деятельностью изготовления и упот­ребления орудий.

Уникальный материал для понимания эволюционного смысла преадаптивной активности в социогенезе, в исто­рии разных культур приводится в классических трудах М.М.Бахтина о карнавальной культуре, исследованиях Д.С.Лихачева по смеховой культуре Древней Руси и цик­ле работ основателя семиотической концепции культуры Ю.М.Лотмана по типологии культуры. В этих исследова­ниях выступают две черты преадаптивных карнавальных или смеховых социальных действий:

а) смеховые социальные действия, поступки шута или юро­дивого дозволены в эволюционной системе данной куль­туры и относительно независимы от социального контроля, корригирующего отклонения от свойственных этой культуре социальных нормативов;

б) в смеховых социальных действиях подвергаются сомне­нию социально унаследованные типичные для данной куль­туры формы отношений и осуществляется поиск иных вариантов развития культуры, строится иная желае­мая действительность.

Смеховые социальные действия позволяли в рамках средневековой культуры одновременно практиковать по­ведение, квалифицируемое и как грешное, недозволен­ное, и как дозволенное (Ю.М.Лотман).

Различная природа и эволюционный смысл адаптив­ных и преадаптивных социальных действий в развиваю­щейся культуре средневековья наглядно выступают в сопоставлении официального праздника и карнавала, про­водимом М.М.Бахтиным: «Официальный праздник, в сущ­ности, смотрел только назад, в прошлое и этим прошлым освящая существующий в настоящем строй. Официаль­ный праздник, иногда даже вопреки собственной идее, утверждал стабильность, неизменяемость и вечность все­го существующего миропорядка, политических и мораль-I ных ценностей, норм, запретов. Праздник был торжеством , уже готовой победившей господствовавшей правды, ко­торая выступала как вечная, неизменная и непререкае­мая правда…

В противоположность официальному празднику карна­вал торжествовал как бы временное освобождение от гос­подствующей правды и существующего строя, временную отмену всех иерархических отношений, норм и запретов. Это был подлинный праздник времени, праздник ста­новления, смен и обновлений. Он был враждебен всяко­му увековечиванию, завершению и концу. Он смотрел в незавершенное будущее»[34].

Эволюционный подход к глобальным исследованиям и образованию: теоретико-методологические проблемы

Предлагается эволюционный подход к глобалистике, которая будет исследовать глобальные процессы и системы, прежде всего глобализацию и глобальные проблемы в контексте их развития и отношения к человеку и обществу. Глобальное развитие как эволюция глобальных процессов и систем – основной предмет эволюционной глобалистики. Концепция эволюционной глобалистики рассматривается в ракурсе универсального (глобального) эволюционизма и перспектив перехода к устойчивому развитию, а также становления различных этапов ноосферы. В образовании ожидаются трансформации, связанные с эволюционными изменениями всего цивилизационного процесса и взаимодействия общества и природы. Появится эволюционный ряд глобальных моделей образовательных процессов и систем, начиная от ныне существующих экспериментальных вариантов глобального образования, затем образования для такого глобального процесса, как устойчивое развитие, а также предполагается становление как ноосферного образования, так и «глобально-эволюционных» форм образования.

The article presents an evolutionary approach to Globalistics which will study global processes and systems, primarily, globalization and global problems as regards to their development and relation to and individual and society. The main subject of Evolutionary Globalistics is global development as an evolution of global processes and systems. The concept of Evolutionary Globalistics is considered within the context of the universal (global) evolutionism and possible transition to the sustainable development, and also formation of various stages of noosphere. Education is likely to undergo transformations caused by the evolutionary changes of the whole civilization and interaction between society and nature. There will appear an evolutionary range of global models of education processes and systems, starting from the currently existing experimental options of global education, then education for the global process of sustainable development, and also formation of both noospheric education, and ‘global and evolutionary’ forms of education.

В последние годы основное внимание глобальных исследований было сосредоточено в основном на глобализации и глобальных проблемах, причем «центр тяжести» в настоящее время сильно сместился в сторону исследования проблем глобализации. Это свидетельствует в пользу того, что с течением времени предметное поле этих исследований и особенно глобалистики изменяется и, как мы считаем, далее будет интенсивно развиваться. Становится очевидным, что среди глобальных феноменов кроме упомянутых существуют и другие, которые будут изучаться глобалистикой, если ее мыслить более широко и глубоко в смысле познания природы и генезиса этих явлений, чем сейчас принято. В этом широком понимании глобалистика, на взгляд авторов, должна изучать глобальные процессы и системы, выявлять закономерности и тенденции их существования и развития.

В эволюционной глобалистике в единое целое соединяются два мировоззренческих и методологических подхода – эволюционизм и глобализм. Глобализм представляет миропонимание, базирующееся на видении мира как единого целого, а человечества – как взаимосвязанного мирового сообщества, в котором общепланетарные характеристики превалируют и осознается сопричастность к общечеловеческим проблемам и глобальным процессам. Эволюционизм здесь рассматривается в широком смысле как мировоззренческая установка, рассматривающая мир с точки зрения наиболее общего представления о развитии, то есть как о направленных изменениях содержания процессов и систем (прогресса, регресса и других форм и направлений развития). Существуют и другие, более узкие, интерпретации понятия эволюционизма[1].

Использование глобально-эволюционного подхода позволит более адекватно и эффективно ориентировать процесс становления различных сфер и направлений глобальной практической деятельности. Ведь понимание места и роли тех или иных глобальных феноменов в эволюционных процессах на планете и в целом в мироздании позволит принимать более эффективные меры в практической деятельности, направленной на выживание цивилизации и сохранение естественного фундамента ее существования – биосферы. эволюционный подход в глобалистике имеет особое значение для глобального образования, способного сформировать планетарное и опережающее сознание, правильно ориентирующее на реализацию этих гуманистических целей.

Различные формы глобального образования и систем обучения и воспитания в области глобальных процессов, которые уже появились и развертываются в нашей стране и за рубежом, важно направить по траектории, в наибольшей степени содействующей выходу из глобального кризиса и выживанию мирового сообщества. Если глобалистика и глобальное знание в целом претендуют на роль одного из лидеров науки XXI в., то и формирующееся глобальное образование может оказаться тем локомотивом, который выведет образовательный процесс на новый качественный уровень, соответствующий наиболее оптимистичному видению будущего человечества.

Эволюционная глобалистика как новое направление глобальных исследований

Под глобалистикой понимается «междисциплинарная область научных исследований, направленных на выявление сущности, тенденций и причин процессов глобализации, порождаемых ею глобальных проблем и поиск путей утверждения позитивных и преодоления негативных для человека и биосферы последствий этих процессов» (Мазур, Чумаков 2003: 199).

В указанном определении в качестве предметного поля глобалистики как интегративно-общенаучной области научного поиска указываются глобализация и глобальные проблемы как процессы (глобальные процессы). Однако можно считать, что процессы глобализации и глобальные проблемы являются лишь наиболее видимой частью «айсберга» на предметном поле глобалистики, поскольку будут выявляться и другие глобальные процессы (подводная часть этого «айсберга»), между которыми существуют более сложные причинно-следственные и иные – нелинейные – связи, чем те, которые сейчас представлены в современной литературе.

Глобалистика как интенсивно формирующаяся область научно-интегратив-ного поиска переживает и, видимо, завершает свой «накопительно-описательный» и «инвентаризационный» период. Глобальные исследования подошли к фазе бифуркации или даже полифуркации, которая предвещает появление принципиально новых направлений творческой активности, на одном из которых мы далее остановимся.

В теоретико-познавательном аспекте глобалистика, как и любая область научного поиска, предстает как эволюционирующий логико-гносеологический феномен. Однако, констатируя наличие этого эволюционно-эпистемологического аспекта глобальных исследований, мы все же сосредоточим основное внимание на эволюционно-онтологическом ракурсе тех объектов, которые уже вошли в предметное поле глобалистики и которые еще предстоит исследовать этой междисциплинарной области научного поиска в предлагаемой более широкой интерпретации.

Если принять в качестве исходного положение, что глобалистика изучает глобальные процессы и системы, то можно несколько по-иному увидеть предметное поле глобалистики и всего глобального знания, а на этой основе – и становления новых направлений глобальной деятельности, особенно глобального образования. Пока глобалистика лишь формирует свое предметное поле как в исследовательском, так и в образовательном аспектах. С признанием того, что предметом глобалистики являются глобальные процессы и системы в их эволюции (а также коэволюции), ситуация кардинальным образом меняется. На смену стихийно-накопительному и описательному периоду развития глобалистики приходит новый этап развертывания глобального знания по предлагаемой далее концептуально-логической модели эволюционной глобалистики (подробнее см.: Ильин, Урсул 2009).

Хотя в глобалистике не отрицалась проблема развития и так или иначе эволюционный аспект присутствовал даже в определениях этого научного направления, тем не менее «процессуально-эволюционный» фактор пока не занял должного места в глобальных исследованиях. Глобалистика не могла сразу появиться в своей полноценной «эволюционной версии», так как в начальный период формирования научного направления происходит процесс выделения предмета исследования, его описание, а затем систематизация. Только на какой-то более поздней стадии начинается осознание и выделение адекватных предмету исследования методов и подходов. Так происходило формирование практически всех наук и научных направлений, и глобалистика – не исключение. В качестве примера этому можно назвать экономику, теория которой развивается уже не одно столетие, и только в последние три десятилетия эволюционная экономика заявила о себе как сложившееся научное направление, то есть фактически в то же время, когда стала формироваться глобалистика.

И хотя в глобальных исследованиях присутствовала историческая динамика (иногда зарождение и развитие глобального знания рассматривают как историческую глобалистику), тем не менее сознательное использование эволюционных представлений для исследования глобальных процессов не носило целенаправленного системного характера. Отчасти это было связано с тем, что предметное поле глобалистики ограничивалось происходящим, то есть в основном современными социально-историческими процессами (и акцентом на глобализации), в которых не просматривалось долговременных трендов и эволюционных горизонтов ни в прошлое, ни в будущее. Однако расширение предметного поля глобалистики потребовало эволюционного видения как уже изучаемых глобальных процессов, так и новых претендентов на ту же «роль».

В результате мы ожидаем формирования эволюционной глобалистики как междисциплинарного концептуального подхода к исследованию глобальных процессов и систем в эволюционном ракурсе и прежде всего с позиций глобального (универсального) эволюционизма. Эволюционные идеи в глобалистику проникают различными путями, но одним из главных мы считаем магистраль глобального эволюционизма, мощный интегративный поток которого захватывает все растущее число научных направлений и особенно глобальных исследований, формируя в них все большую «плотность» эволюционных представлений. Глобаль- ный эволюционизм представляет интегративно-общенаучную концепцию глобальной (универсальной) эволюции, в которой самоорганизация материальных систем предстает в качестве единого и основного перманентного процесса прогрессивного развития в видимой Вселенной (см.: Урсул А., Урсул Т. 2007; Урсул 2009а). Глобальная эволюция – это непрерывная самоорганизация материальных систем в неживой природе, живом веществе и обществе, продолжающаяся далее в социоприродной форме и охватывающая материальные системы вещественного фрагмента Вселенной. В принципе, эволюционный подход в глобальных исследованиях может формироваться и без глобального эволюционизма, однако это происходит гораздо медленнее и не столь целенаправленно, как при сознательном использовании этой общенаучной концепции.

Глобальная эволюция имеет место как в космосе, так и на планете, причем в первую очередь нас интересуют именно общепланетарные процессы эволюции, которые, с нашей точки зрения, оказываются предметом исследования не только соответствующих наук (например, наук о Земле), но и в определенном аспекте – глобалистики. Если глобалистика в широком ее понимании изучает глобальные процессы и системы, то эволюционная глобалистика исследует их уже как процессы глобального развития. Так, глобализация видится как эволюционный процесс не только интеграции ранее автономно развивающихся фрагментов социума и обретения целостности человечества, но также и созидания единой общепланетарной социоприродной системы «человек – общество – природа» на принципах коэволюции (см.: Лейбин 2003). Глобальное развитие как эволюция и коэволюция глобальных процессов и систем – основной предмет эволюционной глобалистики.

Глобализация и глобальные проблемы не рассматривались только в статике, как некоторое «застывшее в современности» состояние человечества. Однако рассмотрение динамики глобальных процессов, признание изменчивости «планетарных характеристик» обсуждаемых здесь процессов не означает еще, что внимание акцентируется на их эволюционном видении, которого «заслуживают» глобальные феномены. Ведь они уже заняли то пространство, которое дает им право именоваться глобальными процессами. А это значит, что эволюционные изменения во времени также должны выйти за пределы происходящего в последнее время. Глобальные процессы могут и должны рассматриваться в более широком эволюционно-временном интервале, продлевая его в сторону как прошлого, так и будущего. Но дело не только в рассмотрении длительности глобальных процессов, но и в том или ином способе фиксации результатов их эволюции, которые выходят за рамки очевидного и линейного их видения, захватывая весьма отдаленные и косвенные последствия, включая и пока не осуществившиеся прогнозируемые эффекты.

Здесь предлагается не только процессуально-системный, но вместе с тем и процессуально-эволюционный подход в глобалистике, или точнее – глобально-эволюционный подход, который позволяет более адекватно определить место глобалистики и изучаемых ею глобальных процессов и систем в современной науке и эволюционной картине мира начала XXI в. Широкое использование процессуально-эволюционных представлений открывает новые горизонты развития глобального знания, дает возможность более органично включить глобалистику в процессы усиливающегося междисциплинарного синтеза и формирования интегративно-общенаучного знания в его глобальной и даже космической перспективе.

Понятие «глобальные процессы» в научной литературе чаще всего употребляется в двух основных значениях: 1) глобальные процессы как относящиеся к земному шару, то есть общепланетарные процессы; 2) глобальные процессы как охватывающие все мироздание, по крайней мере ту его часть, которая относится к видимой Вселенной. Хотя мы исходим из широкого понимания этих процессов в духе универсального эволюционизма, тем не менее особый интерес для глобалистики имеет, конечно, общепланетарное значение этого понятия. Применение эволюционных представлений к глобалистике, которое должно ее трансформировать в эволюционную глобалистику, связано прежде всего с общепланетарным смыслом понятия «глобальный эволюционизм». Предметом эволюционной глобалистики становится эволюция и системная коэволюция глобальных процессов и систем в их антропо- и социоцентрическом ракурсе. Глобалистика в этом эволюционном ключе изучает общепланетарные процессы и системы, прежде всего глобальные проблемы и глобализацию в их развитии и отношении к человеку и человечеству.

Под глобальными процессами понимаются природные, социальные и социоприродные процессы, развертывающиеся на планете Земля и постепенно охватывающие все ее пространство. В числе таких процессов – глобализация, глобальные проблемы, глобальные кризисы и катастрофы (включая и предполагаемые), другие общепланетарные деградационные явления, а также будущие позитивные, постепенно обретающие планетарный масштаб процессы, например такие, как устойчивое развитие, ноосферогенез и ряд других.

Мы относим к негативным глобальным процессам разного рода общепланетарные кризисы и катастрофы, которые ведут к деградации общества и природы, то есть к регрессивной эволюции. Например, глобальный социально-экологи-ческий кризис антропогенного происхождения, который уже имеет планетарный масштаб и угрожает существованию человечества и жизни на Земле. Негативно для человека характеризуются и ряд природных процессов, например извержение вулканов (а тем более супервулканов), землетрясения и т. д., причем особое значение в настоящее время имеют глобальные климатические изменения, включая и потепление.

Глобальный кризис представляет собой опасное снижение устойчивости планетарного процесса или самосохранения системы под влиянием внешних и внутренних негативных факторов и условий, которое может привести к их разрушению, планетарной катастрофе. В настоящее время «кризисная проблематика» уже обсуждается как в связи с глобальным экономическим кризисом, так и в более широком – универсально-эволюционном – контексте (см.: Гринин, Коротаев 2010; Назаретян 2004).

Как правило, в ходе развертывания глобальных процессов те или иные глобальные системы и структуры формируются либо эволюционируют в качестве таковых, если они уже существовали. В случае действия негативных глобальных тенденций и обострения глобальных противоречий, кризисов и катастроф существующие структуры и системы могут медленно либо быстро деградировать и разрушаться.

Не ограничиваясь происходящим в последнее время, выходя в более широкие пространственно-временные диапазоны и сферы, можно по-иному рассматривать глобальные процессы и формирующиеся на их основе глобальные системы (структуры). При этом эволюционном видении можно обнаружить определенные направленные изменения глобальных процессов и даже появление новых, в основном в результате глобальной деятельности и развертывания социоприродного этапа эволюции. Вся совокупность взаимосвязанных и эволюционирующих глобальных процессов и систем представляет собой глобальное развитие.

Глобальные процессы в эволюционно-темпоральном ракурсе можно разделить на начавшиеся и завершившиеся в прошлом (их исследует палеоглобалистика), происходящие в современную историческую эпоху и те глобальные процессы, которые появятся или развернутся в будущем (эти последние окажутся в предметном поле футуроглобалистики). К наиболее важным будущим социоприродным глобальным процессам, которые уже сейчас может начать исследовать футуроглобалистика, следует отнести общепланетарный переход к устойчивому развитию (УР) и, как его естественное продолжение, ноосферогенез как становление сферы разума.

Что касается палеоглобалистики, то в ее предметном поле может оказаться переход от присваивающего к производящему хозяйству, начавшийся 10–12 тыс. лет назад и разворачивавшийся несколько тысячелетий по всему миру, являя собой один из наиболее изученных социоприродных процессов древней истории, которые, однако, не исследовались в ракурсе эволюционной глобалистики. А также, например, процессы прошлых глобальных катастроф, вымираний биоты и другие кризисно-циклические процессы эволюции биосферы.

С точки зрения эволюционного подхода в глобалистике все глобальные процессы и системы участвуют в процессах развития, имеющих прогрессивную, регрессивную либо иную направленность. Эта направленность эволюции глобальных процессов дает возможность их исследования, моделирования и оценки, в том числе и в количественном плане, а также с помощью информационного критерия развития. С позиции здравого смысла можно связать позитивные, с нашей точки зрения, сдвиги в глобальных процессах с их прогрессивным развитием, а негативные – с регрессивными изменениями и тем самым оценить их место в общепланетарной эволюции. Подобное ценностное ранжирование имеет смысл не только для дальнейшей исследовательской, но особенно для практической глобальной деятельности как совокупной деятельности мирового сообщества, направленной на решение глобальных проблем и позитивную ориентацию других глобальных процессов, от которых в конечном счете зависит судьба цивилизации и биосферы.

Эволюция глобальных процессов уже сейчас реализуется и в стратегической перспективе станет осуществляться через планетарный переход к УР, что в принципе будет содействовать утверждению позитивных и преодолению негативных тенденций глобального развития. УР представляет собой будущий общепланетарный эволюционный процесс, направленный на сохранение цивилизации и биосферы. Переход к этому типу планетарной эволюции существенно изменяет характер любой антропогенной активности, поскольку необходимо действовать таким образом, чтобы как выполнялись глобально-биосферные цели УР, так и не ухудшались возможности удовлетворения жизненно важных потребностей нынешних и будущих поколений людей.

Здесь требование «вписывания» совокупной глобальной деятельности людей в несущую емкость экосистем как расширяется в пространственном аспекте – на всю планету в целом (то есть от локального до глобального масштабов), – так и продлевается во временном измерении, то есть не только на ныне живущие поколения людей, но и на будущие поколения, поскольку речь идет о выживании человеческого рода и о его способности к неопределенно долгому прогрессивному развитию. Но это дает возможность социоприродному развитию вписаться не только в эволюцию биосферы, но и в универсальную эволюцию, стать органической частью вселенского процесса перманентной самоорганизации.

Если глобализация обычно воспринимается как системное объединение человечества в процессе пространственного расширения по земному шару, то переход к УР – как глобальный процесс темпорального продолжения существования цивилизации. Тем самым глобальное развитие через УР предстает как единый пространственно-временной процесс дальнейшего безопасного существования человеческого рода. Приоритетным выступает обеспечение безопасности развертывания глобальных цивилизационных процессов в прогрессивном направлении, что гарантирует возможность и способность человечества к самосохранению и дальнейшей эволюционной самоорганизации при угрозах, опасностях, кризисах и прочих негативных воздействиях планетарного и космического масштабов.

Для будущей глобально-целостной цивилизации необходимо обеспечить устойчивый способ ее бытия, сохранение ее природы в условиях внутренних и внешних негативных воздействий и изменений. Глобальную безопасность следует видеть как безопасность мирового сообщества, реализующуюся в условиях коэволюции систем «человек – общество» и «человек – общество – природа» (см.: Стратегия… 2009; Урсул2001; 2004).

Глобальная эволюция моделей образования XXI в.

Появление, развертывание и осмысление глобальных процессов не может не сказаться на мировом образовательном процессе. В нем так или иначе отражается вся современная эпоха, пронизанная глобальными мотивами, процессами и тенденциями, и прежде всего отчетливо просматривается тенденция глобализации образования, обретение этим массовым социально-информационным процессом универсальных черт. Примером этого являются Болонский процесс или начавшаяся реализация странами ЕЭК ООН Стратегии образования в интересах устойчивого развития, которые уже начинают объединяться в единый регионально-глобальный образовательный процесс. Реализуя идею глобализации в образовательной сфере, идет процесс взаимодействия национальных систем образования, универсализации ряда образовательных требований, характеристик и параметров и формирования глобальной системы образования.

Глобализация образовательного пространства, обретение им планетарной целостности и единства не может не быть сопряжено с содержательно-качественными изменениями, отображающими глобальный характер эволюции современного человечества и осознание им своего места в мироздании. Формирование контуров глобально-целостного мира так или иначе проявляется и в образовательной сфере, которая «копирует» упомянутые глобально-цивилизационные устремления, становясь не просто очередной тенденцией единого глобализационного процесса, а его особенно важным «катализатором».

Основная идея предлагаемого эволюционного подхода к исследованию перспектив мирового образования заключается в том, что в образовании будут происходить трансформации, которые тесно сопряжены с эволюционными изменениями всего цивилизационного процесса и взаимодействия общества и природы. Это будет не какая-то одна – «конечная» модель образования XXI в., а эволюционный ряд моделей и стратегий образовательных процессов и систем, способствующих становлению новой цивилизации, обеспечивающей выживание человечества и сохранение биосферы.

Нами различаются понятия «глобализация образования» и «глобальное образование». Глобализация образования относится больше к процессу обретения им целостности, взаимодействия и объединения различных национально-государственных систем образования в будущую единую мировую систему образования. А термин «глобальное образование» используется для характеристики качественно-содержательных трансформаций в образовательном процессе, предметное поле которого «наполняется» глобальным знанием и мировоззрением, формируемыми в результате глобальных исследований.

Сам термин «глобальное образование» и первые концепции этого нового типа образования возникли еще в 70-е гг. в США как «образовательный ответ» на первые осознанные глобальные вызовы и перспективу жизни во взаимосвязанном мире на планете. В 1970 г. был создан Американский форум для глобального образования, представляющий собой негосударственную организацию, курирующую развертывание глобального образования в США и за их пределами. По инициативе этого форума в 1995 г. в Нью-Йорке ЮНЕСКО провела международную конференцию «Мосты в будущее», которая определила основные направления развития глобального образования в XXI в., целью которого является подготовка к жизни в опасном, динамичном и взаимосвязанном мире человека, готового к решению обостряющихся глобальных проблем.

О глобальном образовании в педагогической литературе речь идет как о воспитательных системах, причем обычно упоминаются системы американских ученых Р. Хенви и М. Боткина (см., например: Сластенин и др. 2002). Модели глобального образования, возникшие в США в 70-е гг. прошлого века, исходят из представления мира как единого целого, а человечества – как огромной взаимосвязанной глобальной общины, где жизнедеятельность и благополучие каждого человека зависят от всех других людей. Эти модели, базирующиеся на принципах глобализма, холизма, гуманизма и междисциплинарного подхода, в определенной степени представляются как одно из направлений интеграции единого мирового образовательного пространства, открывающее новые глобальные перспективы (см.: Хенви 1994; Лиферов 1997; Алексашина 2002). Р. Хенви свою модель глобального образования базирует на ряде принципов (планетарных измерений): формирование объективного миропонимания, изучение состояния планеты, кросс-культурная грамотность, понимание динамики мировых процессов, осознание возможностей выбора.

М. Боткин в предлагаемой им модели глобально-ориентированного образования полагает, что традиционное образование направлено на бессознательное приспособление к действительности. Между тем важно перейти к сознательному предвидению на основе инновационного подхода. В инновационном подходе должны быть соединены сопричастность и предвосхищение. Это последнее означает способность предвидеть события и их последствия, принимать решения, разделяя за них ответственность, связывая прошлое с настоящим и будущим, предлагать новые возможности и альтернативы. Сопричастность предполагает возможность и способность к диалогу, взаимопониманию, сотрудничеству, сопереживанию, совершенствованию коммуникативных навыков и умений.

Следует отметить, что в нашей стране идея глобального образования до недавнего времени разрабатывалась в рамках в основном исследовательской деятельности (концепция глобальной перспективы в Рязанском Центре по проблемам глобального образования, созданном в 1992 г. и функционирующем сейчас в Рязанском государственном педагогическом университете под эгидой Российской академии образования). Практическая деятельность в других направлениях глобального образования реализовалась в экспериментальных образовательных проектах по развитию глобального мышления активно действующих «граждан мира» (в основном в рамках ассоциированных школ и ряда кафедр ЮНЕСКО).

Рассмотрение проблем глобального образования привело специалистов в области педагогики к мнению о том, что оно предусматривает воспитание у учащихся интереса и уважения к культурам народов мира, достижение понимания общемирового начала в этих культурах и внимания к глобальным событиям, осознание их характера и предвидения последствий, использование системного подхода к изучению мировых процессов.

После образования в 1945 г. ООН ускорился процесс возникновения и других международных, всемирных и глобально-ориентированных организаций и прежде всего научных и общественных движений и организаций, которые в середине 60-х и начале 70-х гг. XX в. обратили внимание на проблемы, позже получившие наименование глобальных проблем. Их осознание создавало серьезные опасения за судьбу человечества и поставило на повестку дня вопрос о его выживании и дальнейшем существовании. Осмыслением этих проблем прежде всего занялись движения мондиалистов и сообщества бахаи, а в дальнейшем и другие международные организации и структуры и т. д. И все же, по мнению многих ученых, глобальные и общечеловеческие проблемы стали главными в докладах Римского клуба (организованного в 1968 г.), получивших широкую мировую известность и ответную позитивную реакцию общества (см.: Чумаков 2008: 12).

В эти годы лишь начали появляться элементы глобального знания, еще формировались основные подходы в пока широко не «объявленной» глобалистике. И, скорее всего, это было время становления еще синкретического глобального мировоззрения – глобализма, нежели конкретного глобального знания, которое потом, в процессе глобальных исследований, получит наименование глобальных проблем, глобализации, а теперь и глобальных процессов и систем. Поэтому глобальное образование появилось на той же «глобальной волне», что и другие интеллектуально-духовные феномены. Это еще относительно не дифференцированное глобальное мировоззрение и знание проявилось и в педагогических науках в виде первых концепций глобального образования.

Здесь не так отчетливо выражена эволюционная последовательность – вначале глобальное знание, а затем на его базе – становление глобального образования. На первый взгляд даже создается впечатление, что появление глобального образования предшествовало появлению глобального знания. Однако это не так, в той или иной степени создатели первых педагогических концепций глобального образования уже исходили из накопленного к моменту создания их систем знания о глобальных феноменах, что явствует даже из краткого описания их концепций. А сейчас концепции глобального образования продолжают эволюционировать, принимая совершенно новые формы, о метаморфозах которых создатели первоначальных концепций не задумывались.

И все же хотелось бы обратить внимание на проблему глобального знания, которому было посвящено предыдущее изложение и которое является результатом уже проведенных глобальных исследований. Ведь любые концепции глобального образования должны основываться на глобальном знании, на тех его формах, которые уже получены в науке. И хотя нельзя отрицать, что и в ходе образовательного процесса также может генерироваться новое, в том числе и глобальное знание, тем не менее преобладающая часть этого знания появляется в результате научного поиска. Глобальное знание отображает реальные глобальные процессы и вместе с тем должно их предвидеть и прогнозировать, направляя глобальное мышление и глобальную деятельность в желаемое для человека и человечества русло.

Как отмечают авторы вводной статьи к альманаху «Эволюция», «…глобальный мир (каковым он становится сейчас) нуждается в глобальном знании» (Гринин и др. 2009: 7). На наш взгляд, глобальное знание – это интегративно-общенаучное знание, получаемое в результате исследования глобальных процессов и глобальной эволюции, которое в перспективе станет фундаментальной платформой развития всей науки и образования XXI в. Такая новая форма знания необходима не только для науки, но и для многих других сфер практической деятельности, наполняющихся глобальным содержанием. И прежде всего для образования, которое постепенно становится, используя уже полученное глобальное знание (и отчасти создавая новое, особенно в плане педагогики), принципиально новым типом современного и будущего образования – глобальным образованием.

То весьма аморфное представление глобального знания, которое использовалось в первых концепциях глобального образования, существенно отличается от его современного представления, о чем речь шла выше. Однако необходимо исходить из первичности глобального знания для глобального образования. Но сейчас и глобальное образование видится в новом виде по сравнению с 70-ми гг. прошлого века. В последнее время проблемы становления глобального образования связывались с перспективами развития открытого и дистанционного образования, прежде всего с использованием сети Интернет. Но наряду с формально-организационными и технологическими аспектами, относящимися больше к проблеме глобализации образования, развивалась и концептуально-содержательная сторона глобального образования. И прежде всего речь идет о преподавании глобалистики и концепции устойчивого развития как глобального процесса (главным образом в высшей школе) (см.: Урсул 1996; Урсул, Демидов 2004; Касимов 2004; Костина 2006; Глобалистика… 2001; Абылгазиев, Ильин 2009).

Развитие глобального образования – это уже устойчивая тенденция и перспектива трансформации предметного поля образовательного процесса, который не только обретает свою планетарную общность и целостность, но и обнаруживает реальную и потенциальную возможность глобально-содержательной эволюции. Эта последняя возможность реализуется вначале на пути превращения современного образования (в том числе ныне существующих экспериментальных вариантов глобального образования) в образование для такого принятого мировым сообществом глобального процесса, как устойчивое развитие (УР), затем эволюционирует в ноосферное образование в процессе последующего становления сферы разума через УР. Это по меньшей мере следующие два этапа наиболее крупных и предвидимых глобально-эволюционных трансформаций мирового образования в рассматриваемом здесь направлении развития.

Эффективно управлять процессами глобализации и решать глобальные и другие проблемы с помощью современного, но «отстающего» образования невозможно. Оно «отторгается» от активного участия в поиске эффективных решений в формирующейся антикризисной глобальной деятельности и не способствует выживанию человечества. Начавшийся общемировой переход к УР цивилизации и ее коэволюционному взаимодействию с природой ставит вопрос о кардинальных преобразованиях всех форм и направлений социальной деятельности, в том числе и образования. Модели УР цивилизации должна соответствовать и новая модель мирового образования, которая будет способствовать инновационному переходу к глобальному устойчивому будущему (см.: Урсул 2008; 2009б).

Образование для УР как инновационный процесс должно будет не только модернизироваться, но и футуризироваться, в определенных аспектах становиться опережающим образованием, не только не отстающим от современной жизни, но и эффективно прокладывающим путь в глобальное будущее. В результате станет формироваться принципиально новый тип глобального образовательного процесса – инновационно-опережающее образование. Появление инновационно-опережающих процессов в глобальном образовании приведет к существенной его футуризации и становлению опережающего образования. Опережающее образование будет не только быстрее развиваться относительно практической деятельности, но и акцентировать внимание на будущем в самом содержании обучения и воспитания, исходить из принципа темпоральной целостности. В этом смысле в ходе эволюции глобального образования произойдет сдвиг акцентов от модернизации образования к его футуризации, а также становление глобального ноосферного образования через образование для УР.

Из двух основных в какой-то степени конкурирующих форм образования человека (неформального, естественного образования-обучения жизнью и образования в специальных учебных заведениях) теперь наиболее важным становится специально организованное образование. Поэтому необходимо эффективно развернуть его в сторону глобального будущего, ориентировать современное «инновационно-образовательное движение» на модель УР. Естественное образование здесь станет играть в этом смысле подчиненную роль, поскольку акцентирует внимание на настоящем. Но это происходит в современной модели неустойчивого развития (в которой имеются весьма незначительные ростки и тенденции устойчивого будущего). Новая цивилизационная модель может и должна создаваться только опережающим глобальным сознанием. А его можно сформировать лишь с помощью опережающего глобального образования для УР, на которое необходимо постепенно переориентировать все образовательные учреждения на планете. По мере становления общества с УР трансформируемая реальность также начнет участвовать в формировании опережающего глобального сознания, поскольку оно будет ориентировано не только на прошлое и происходящее, но уже и на будущее, причем со все большим нормативным «горизонтом прогноза».

Лежащая в основании образования будущая наука предстает как принципиально новый этап развития единой мировой науки, соответствующий эпохе становления сферы разума (ноосфере) через УР с отчетливо выраженным акцентом на исследовании глобального развития и будущего человечества и всего мироздания. Ноосферная наука вместе с образованием составят единый научно-образователь-ный глобальный процесс, формирующий общепланетарное и целостное ноосферное сознание как отдельной личности, так и всего человечества, опережающее практическую деятельность и способствующее ее оптимальному развертыванию в коэволюции с природой.

И, пожалуй, одна из наиболее определяющих особенностей эволюционирующих моделей глобального образования ХХI в. – их нацеленность не просто на удовлетворение жизненных потребностей ныне живущих и будущих поколений, а на их возвышение, когда духовно-интеллектуальные потребности и интересы постепенно станут доминирующими. По сути, именно эта тенденция интеллектуализации как общества, так и соответствующего ему глобального образования свидетельствует о становлении в планетарном масштабе новой геосферы – уже не с вещественно-энергетическим основным содержанием (как у других геосфер), а сферы с приоритетом информационно-интеллектуального начала – геоноосферы, претендующей на свое космическое расширение и дальнейшее, уже внеземное, продолжение Большого социального взрыва (см.: Урсул А., Урсул Т. 2007).

Движение к этой уже осознаваемой цели эволюции цивилизации будет эффективно развертываться лишь в случае кардинального изменения ценностных ориентаций и формирования новой формы глобального сознания в виде ноосферного интеллекта. Приоритетным механизмом таких трансформаций будет становление ноосферной системы образования как новой модели глобального образования третьего тысячелетия, выполняющей не только социальную функцию передачи знаний, опыта и культуры от прошлых и нынешних поколений к будущим, но и свою новую и главную функцию. Эта функция уже относится к компетенции опережающего образования и связана с формированием будущих поколений цивилизации через кардинальное изменение сознания ныне существующих поколений.

Образование в интересах УР, начиная формироваться еще в рамках современного образования, должно стать своего рода «агентом влияния» (причем в позитивном значении этого слова), который будет содействовать более быстрому и масштабному переходу на новую цивилизационную стратегию выживания. Постепенно, по мере усвоения и успешного функционирования УР-компонентов новой системы глобального образования, оно будет становиться не просто образованием для УР, а ноосферным образованием, одним из главных механизмов становления сферы разума на планете и за ее пределами.

Выживанию человечества будут способствовать различные формы становящегося глобального образования, ориентированные на эффективное содействие выходу цивилизации из планетарного антропогенного кризиса. Глобальное образование уже сейчас выступает в качестве достижимой перспективы трансформации мирового образовательного процесса, обретающего свою планетарную общность и целостность, а также обнаруживающего потенциальную возможность глобально-содержательной эволюции. Эта последняя возможность в процессе становления глобального образования реализуется вначале на пути преобразования современного образования в образование в интересах УР как основного глобального образовательного процесса XXI в., содержание и развертывание которого направлено на реализацию целей и принципов УР мирового сообщества.

В дальнейшем образование для УР в ходе ноосферогенеза трансформируется в ноосферное образование, а также в перспективе – в «глобально-эволюционное» образование, ориентированное на существенно более развитый ноосферной наукой глобальный эволюционизм.

В этом плане необходимы принципиально новые концептуально-методоло-гические представления и исследования образовательного процесса. Применительно к становлению глобального образования предлагается так называемый онтологический подход, когда образование рассматривается не только как индивидуально-общественная (в системе «человек – социум»), но и как всеобщая миросозидательная форма развития, когда коэволюционирует весь сопряженный с человеком универсум – не только социокультурный, но и глобально-природный, а также вселенско-космический.

В этом, пожалуй, наиболее широком представлении образовательного процесса формирование человека видится сквозь призму глобального эволюционизма уже в более широкой – социоприродной – системе «человек – общество – природа». Это не просто один из процессов социализации человека, а его взаимодействие со всей остальной Вселенной в ее социальном и природном ракурсе. С позиций этого (назовем его глобально-эволюционным) подхода образование реализует функцию формирования (образовывания) человека всеми информационными процессами в системе «человек – общество – природа».

Благодаря становлению глобального образования вырисовывается перспектива эволюции образовательного процесса, который может обрести свою планетарную общность и целостность, а также обнаруживает потенциальную возможность глобально-содержательных трансформаций.

В результате перехода на эти перспективные модели глобального образования предполагается становление человека нового типа – ноосферной личности, подготовленной к реализации идеи глобального выживания человечества, его дальнейшей непрерывной эволюции в сохранившейся биосфере и за ее пределами.

Литература

Абылгазиев, И. И., Ильин, И. В. (общ. ред.) 2009. Материалы Международного научного конгресса «Глобалистика-2009: пути выхода из глобального кризиса и модели нового мироустройства». 20–23 мая 2009 г.: в 2 т. М.: МГУ. (Abylgaziev, I. I., Ilyin, I. V. (eds.) 2009. Materials of the International Scientific Congress ‘Global Studies-2009: Ways out of the global crisis and models of the new world order’. May 20–23, 2009: in 2 vols. Moscow: Moscow State University).

Алексашина, И. Ю. (авт.-сост.) 2002. Глобальное образование: проблемы и решения: дайджест. СПб. (Aleksashina, I. Yu. (ed.) 2002. Global education: problems and decisions: a digest. Saint Petersburg).

Глобалистика как отрасль научного знания: материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып. 3. М.: Новый век, 2001.(Global Studies as a branch of scientific knowledge: Materials of the regular interdisciplinary seminar of the Club of Scientists ‘The Global World’. Issue 3. Moscow: New Age, 2001).

Гринин, Л. Е., Коротаев, А. В. 2010. Глобальный кризис в ретроспективе. Краткая история подъемов и кризисов: от Ликурга до Алана Гринспена. М.: ЛИБРОКОМ. (Grinin, L. E., Korotayev, A. V. 2010. Global crisis in retrospective. A brief history of rises and crises: from Lycurgus to Alan Greenspan. Moscow: LIBROCOM).

Гринин, Л. Е., Марков, А. В., Коротаев, А. В., Панов, А. Д. 2009. Эволюционная метапарадигма: возможности, проблемы, перспективы. В: Гринин, Л. Е., Марков, А. В., Коротаев, А. В. (отв. ред.), Эволюция: космическая, биологическая, социальная (с. 5–43).М.: УРСС. (Grinin, L. E., Markov, A. V., Korotayev, A. V., Panov, A. D. 2009. Evolutionary metaparadigm: potential, problems, prospects. In Grinin, L. E., Markov, A. V., Korotayev, A. V. (eds.), Evolution: space, biological, social (pp. 5–43). Moscow: URSS).

Ильин, И. В., Урсул, А. Д. 2009. Эволюционная глобалистика(концепция эволюции глобальных процессов). М.: МГУ. (Ilyin, I. V., Ursul, A. D. 2009. Evolutionary global studies (Concept of evolution of global processes). Moscow: Moscow State University).

Касимов, Н. С. (ред.) 2004. Образование для устойчивого развития. М.; Смоленск: Универсум. (Kasimov, N. S. (ed.) 2004. Education for sustainable development. Moscow; Smolensk: Universum).

Костина, Т. И. (общ. ред.) 2006.Проблемы устойчивого развития: научно-педагогические аспекты: сб. науч. тр. М.: Монограф. (Kostina, T. I. (ed.) 2006. Problems of sustainable development: Scientific and pedagogical aspects: a collection of scientific treatises. Moscow: Monograph).

Лейбин, В. М. 2003. Глобальная система. В: Мазур, И. И., Чумаков, А. Н. (гл. ред.), Глобалистика. Энциклопедия (с. 226–228). М.: Радуга. (Leybin, V. M. 2003. Global system. In Mazour, I. I., Chumakov, A. N. (eds.), Global Studies. Encyclopedia (pp. 226–228). Moscow: Raduga).

Лиферов, А. П. 1997. Глобальное образование – путь к интеграции мирового образовательного пространства. М.: Пед. поиск. (Liferov, A. P. 1997. Global education is a way to integration of the world educational space. Moscow: Pedagogicheskiy poisk).

Мазур, И. И., Чумаков, А. Н. 2003. Глобалистика. В: Мазур, И. И., Чумаков, А. Н. (гл. ред.), Глобалистика. Энциклопедия. М.: Радуга. (Mazour, I. I., Chumakov, A. N. 2003. Global Studies. In Mazour, I. I., Chumakov, A. N. (ed.), Global Studies. Encyclopedia. Moscow: Raduga).

Назаретян, А. П. 2004. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории (Синергетика – психология – прогнозирование): пособ. для вузов. 2-е изд. М.: Мир. (Nazaretyan, A. P. 2004. Civilization crises in the context of Universal History (Synergetrics – psychology – forecasting): A textbook for higher education institutions. 2nd ed. Moscow: Mir).

Сластенин, В. А., Исаев, И. Ф., Шиянов, Е. Н. 2002. Педагогика: учеб. пособ. М.: Академия. (Slastenin, V. A., Isaev, I. F., Shiyanov, E. N. 2002. Pedagogics: a textbook. Moscow: Academy).

Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. 2009. Российская газета 19 мая. (Strategy of the national security of the Russian Federation till 2020. 2009. The Russian Newspaper on May 19).

Урсул, А. Д. (Ursul, A. D.)

1996 (ред.). Экологическое образование и устойчивое развитие. М.: РАГС. (1996 (ed.). Ecological education and sustainable development. Moscow: Russian Academy of State Service).

2001. Обеспечение безопасности через устойчивое развитие. Безопасность Евразии 1: 443–456. (2001. Ensuring security by means of sustainable development. Security of Eurasia 1: 443–456).

2004. Глобализация через устойчивое развитие. Безопасность Евразии 1: 143–182. (2004. Globalization by means of sustainable development. Security of Eurasia 1: 143–182).

2008. От модернизации к футуризации образования: инновационно-опережающие процессы в интересах устойчивого развития. Безопасность Евразии 3: 7–40. (2008. From modernization to education futurization: innovative advancing processes for sustainable development. Security of Eurasia 3: 7–40).

2009а. Научная картина мира XXI века: темная материя и универсальная эволюция. Безопасность Евразии 1: 227–248. (2009a. Scientific picture of the world of the 21st century: dark matter and universal evolution. Security of Eurasia 1: 227–248).

2009б. Образовательная революция в перспективе устойчивого будущего. Знание. Понимание. Умение 1: 15–18; 2: 11–19. (2009б. Educational revolution in the long term sustainable future. Knowledge. Understanding. Ability 1: 15–18; 2: 11–19).

Урсул, А. Д., Демидов, Ф. Д. 2004. Образование для устойчивого развития: научные основы. М.: РАГС. (Ursul, A. D., Demidov, T. 2004. Education for sustainable development: Scientific foundations. Moscow: Russian Academy of State Service).

Урсул, А. Д., Урсул, Т. А. 2007. Универсальный эволюционизм (концепции, подходы, принципы, перспективы). М.: РАГС. (Ursul, A. D., Ursul, T. A. 2007. Universal evolutionism (concepts, approaches, principles, prospects). Moscow: Russian Academy of State Service).

Хенви, Р. 1994. Достижимая глобальная перспектива. Рязань: Изд-во Рязанского гос. ун-та. (Henvy, R. 1994. Achievable global prospect. Ryazan: Ryazan State University).

Чумаков, А. Н. 2008. О предмете и границах глобалистики. Век глобализации 1: 7–16. (Chumakov, A. N. 2008. On the subject and boundaries of Global Studies. Age of Globalization 1: 7–16).

[1] Эволюция также рассматривается как: 1) постепенные поступательные и количественные и качественные направленные трансформации материальных объектов; 2) как плавные, в том числе и обратимые, количественные изменения объектов без качественных скачков, то есть как противоположность революционным изменениям.

«ЭВОЛЮЦИОННЫЙ ПОДХОД К ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ»

В современной теории познания отсутствует целостный взгляд на стоящие перед ней проблемы, она фрагментарна и часто неадекватна современным научным представлениям о мире. Эволюционно-кибернетическая эпистемология предлагает свой подход к построению целостной теории. Человек с его познавательными способностями рассматривается в ней, как звено естественного процесса эволюции живой природы. В процессе эволюции организмы оснащаются все более и более эффективными инструментами моделирования процессов, протекающих в окружающем мире. Сначала это отдельные рецепторы, затем разветвленная нервная сеть, мозг и, наконец, человеческий язык. Все эти инструменты познания используются человеком в его целенаправленной деятельности. Критерием истинности знания является его адекватность целям, для достижения которых оно предназначено. Новое знание никогда не выводится из уже имеющегося, а является результатом слепого выбора возможной гипотезы. Знание — это жизнь.

«Кибернетические системы порождают прогнозы для достижения определенных целей, в конечном счете — выживания и распространения. Истинное знание является инструментом выживания. Знание — сила».
Валентин Турчин

Введение

Эволюционная концепция Чарльза Дарвина (1809 — 1882), являясь грандиозным достижением науки, с самого начала своего возникновения не могла не оказывать влияния на философские исследования, связанные с теорией познания. Вероятно, первым философом, положившим в основу своей философской системы эволюционный подход, стал Герберт Спенсер (1820 — 1903). Идеи эволюционизма были развиты им в эпохальной работе «Система синтетической философии». Примерно в то же время концепция Дарвина была использована в работах Георга Зиммеля (1858 — 1918) и Джемса Болдуина (1861 — 1934). В двадцатом веке начались серьезные исследования применимости эволюционного подхода к проблемам эпистемологии. Это нашло отражение в работах таких ученых, как Конрад Лоренц (1903 — 1989), Жан Пиаже (1896 — 1980), Карл Поппер (1902 — 1994), Дональд Кемпбелл и Стивен Тулмин.

Исходные посылки эволюционного подхода к эпистемологии заключаются в том, что процесс получения знания является продолжением и, следовательно, аналогичен процессу биологической эволюции [1, 2, 3, 5, 11]. Следовательно, критерием истинности знания субъекта является «приспособленность» знания для решения задач, стоящих перед ним, подобно приспособленности вида к конкретным условиям окружающей его среды. Из этих предпосылок вытекает невозможность абсолютно истинного знания. Как не существует идеально приспособленных к окружающей среде особей, так и не может существовать идеального знания, дающего возможность полностью решить стоящую задачу. Таким образом, использование эволюционных идей делают эпистемологию в определенном смысле прагматической и фаллибилистической. Объективность определяется отбором правильных, позволяющих достичь некоторой цели, решить задачу, знаний при взаимодействии с окружающей средой.

С другой стороны, появление в середине прошлого века таких претендующих на универсальность научных направлений, как общая теория систем и кибернетика, связанных с именами Людвига фон Берталанфи, Боулдинга и Норберта Винера, привело к попыткам применить системный и кибернетический подход к философии познания [11, 12]. Благодаря возможности анализа явлений любой природы, высокой абстрактности и возможности формализации использование инструментария этих наук в философии является достаточно перспективным.

С точки зрения кибернетики, мир представляет собой совокупность взаимодействующих между собой систем управления, каждая из которых имеет цель, на достижение которой направлены ее действия. Сам субъект познания является одной из таких систем и воспринимает окружающую действительность сквозь призму своих целевых установок и внутренней модели мира.

Для того чтобы определить место эволюционно-кибернетической эпистемологии среди других подходов к познанию рассмотрим основные из них.

Подходы к теории познания

«В чем состоит обычный подход к теории познания, к эпистемологии?…
Этот подход обычно начинается с вопроса типа «Откуда мы знаем?»…»
Карл Поппер

История развития представлений о познании от античности до наших дней показывает, что статические, пассивные теории знания постепенно заменяются динамическими, эволюционными. Так, в учении Платона знания представляются в виде мира абсолютных и универсальных идей и форм, существующего отдельно от субъекта пытающегося познать его. Аристотель придерживается той же точки зрения, делая в своих работах основной упор на исследования методов опытного и логического получения знаний. В эпоху Возрождения основными направлениями в эпистемологии были эмпирицизм, рассматривающий знание, как результат чувственного восприятия, и реализм, видевший знание как отражение окружающей реальности.

Почти во всех экспериментальных науках, появившихся относительно недавно, получение результатов интерпретируется с позиций, близких эмпирицизму. Подобных взглядов на знание сегодня придерживаются, осознанно или нет, большинство людей. На этом подходе основана отражательная теория сознания, в соответствии с которой знания являются пассивным отражением окружающего мира. Сознание представляется хранилищем образов внешних объектов, получаемых при помощи органов чувств. Знание не существует в виде идеальных представлений, как у Платона, а получается субъектом при наблюдении за интересующим его явлением. Считается, что окружающий мир «учит» человека, а сознание похоже на камеру, фиксирующую события в окружающем мире. Накопленные в результате подобного процесса познания образы, хранящиеся в памяти, тождественны «реально» существующим в мире объектам. В идеальном случае мы можем узнать об объекте все, таким образом, знание будет полным или абсолютным, хотя на практике это недостижимо из-за неминуемых ошибок при измерениях.

Следующим шагом развития теории познания стал Кантовский синтез эмпирицизма и реализма. По Канту, в нашем сознании изначально присутствуют определенные категории, являющиеся основой познания окружающего мира. Эти категории не получаются опытным путем, а даны нам a priori. Используя такие категории, как пространство, время, объектность и причинность, субъект может получать новые знания.

В начале ХХ века в эпистемологии появляется ряд течений, которые основываются на прагматизме. Признаки прагматизма можно обнаружить в логическом позитивизме, конвенционализме и «Копенгагенской интерпретации» квантовой механики. Прагматическая эпистемология рассматривает знание как множество теорий или моделей, каждая из которых представляет собой описание поведения некоторого явления (класса явлений) и предназначена для решения конкретных задач. Классы явлений, описываемых различными теориями, могут перекрываться и, соответственно, могут возникать противоречия между теориями. Также может быть предложено несколько различных способов решения для некоторой проблемы. Тогда критерием «качественности» знания будет являться легкость получения с его помощью правильного результата в данном конкретном случае. Прагматичные теории (модели) должны соответствовать следующим критериям, давать корректные (проверяемые) предсказания поведения описываемого феномена, иначе будет невозможно решение задач, с ним связанных, и быть как можно проще. Говорить о существовании абсолютной реальности с точки зрения прагматической концепции познания бессмысленно, мы имеем только более или менее частные модели окружающих нас явлений.

Прагматический подход не дает ответ на вопрос о том, откуда берутся модели явлений. Обычно в теориях его использующих, подразумевается, что новое знание получается комбинацией фрагментов уже имеющегося знания методом «проб и ошибок», дополненным некоторой эвристикой или интуицией.

Одним из направлений, предлагающих решение этой проблемы, является конструктивизм, берущий истоки в Кантовском синтезе эмпирицизма и рационализма. Основные положение радикального конструктивизма можно выразить в двух следующих утверждениях [7]:
1. знание не получается пассивно субъектом из окружающей действительности или посредством коммуникации, а активно конструируется им;
2. познание служит для организации опыта, полученного при взаимодействии с окружающим миром, а не для получения истинного знания об объектах абсолютной реальности.

Конструктивизм, особенно в наиболее радикальных его формах, утверждает, что знание от начала и до конца строится субъектом. При этом в сознании изначально не существует никаких универсальных категорий, объектов или структур, а также не существует никакого объективного эмпирического опыта или фактов. Представления об отражении действительности в сознании в конструктивизме исключаются. Слабая связь модели с действительностью и сильная ее зависимость от субъекта приводит к релятивизму, равнозначности различных моделей действительности. Критерии, позволяющие отделить истинное, адекватное знание от ложного, или сравнить две конкурирующие модели, отсутствуют.

При таком подходе, знание никак не зависит от гипотетической «внешней реальности». Конструктивисты от биологии — Матурана и Варела, замечают, что для нервной системы (сознания) не существует абсолютного критерия, позволяющего отличить ложное ее состояние (галлюцинацию) от состояния, вызванного внешним раздражителем. Единственным условием, определяющим пригодность знания (состояния нервной системы), является возможность достижения динамического равновесия субъекта (познающей системы) со средой или другим субъектом.

В конструктивизме распространены следующие два способа решения проблемы относительности знания. В первом, который можно назвать личностным конструктивизмом, предлагается определять ценность знания, руководствуясь его согласованностью с уже существующим у субъекта познания мировоззрением. Если включение нового знания в текущую модель действительности невозможно, то оно отбрасывается, и, наоборот, при его соответствии имеющимся представлениям используется для надстройки исходных представлений. Социальный конструктивизм выдвигает в качестве мерила знания общество. Новое знание вырабатывается в процессе коммуникации между субъектами и на основе существующих в социуме взглядов на предмет. Несомненно, что построение системы знаний происходит и на личностном и на социальном уровне, следовательно, было бы разумно рассматривать оба критерия совместно. В дополнение к ним можно предложить еще ряд параметров, по которым можно оценивать знания, например:

1. объективные — уникальность, инвариантность и управляемость;
2. личностные — субъективная ценность, непротиворечивость, простота и новизна;
3. межличностные — публичность, выразительность, формализованность, общественная ценность и авторитетность [8].

Акцентируя внимание на отношении знания к субъекту и окружающей реальности, конструктивизм в тоже время не дает четкого и полного понимания механизмов построения знания. В качестве одного из путей к философскому пониманию процессов познания может служить метод, предлагаемый эволюционной эпистемологией. Используя концепцию «естественного отбора», предложенную Дарвином, эволюционная эпистемология основывается на том, что субъект (или группа субъектов) конструируют знание для того, чтобы лучше приспособиться к окружающей среде в самом широко смысле слова. Новое знание строится методом «проб и ошибок» — конструируется в слепую, а затем отбирается под воздействием внутренних (например, согласованность с уже имеющимся знанием) и внешних (например, данные наблюдений) факторов. Причем процесс познания в природе на всех уровнях, начиная с биологического, развитие новых органов, и до социального, развитие новых научных теорий, рассматривается единообразно. Мы видим, что «внешний мир» вновь «восстанавливается в правах», знание обретает связь с окружающей действительностью.

Дальнейшим развитием эволюционной эпистемологии является миметика (memetics) [6, 9]. В миметике знание отделяется от субъекта и представляется в виде самостоятельной сущности — мима. Мимами являются, например, научные теории, религиозные течения или мода. Сознание субъекта представляется некоей средой, заполненной конкретными мимами. При коммуникации между субъектами происходит размножение (репликация) мимов, а ошибки передачи и интерпретации могут рассматриваться аналогично биологическим мутациям. Естественно, что в обществе будут доминировать те мимы (идеи), которые обладают самой высокой скоростью репликации и стойкостью к «мутациям» (искажению смысла). На самом деле мимы можно рассматривать гораздо шире, чем только как представления идей в человеческом обществе. Так, можно интерпретировать трансляцию одного из возможных вариантов структуры решетки при кристаллизации вещества как распространение мима определенного типа кристаллической решетки. Миметика позволяет исследовать свойства знаний, абстрагируясь от субъекта, и, таким образом, дает возможность получать общие закономерности, связанные с его свойствами. Давайте обратимся теперь к изложению основных положений эволюционной эпистемологии.

Эволюционная эпистемология
Впервые основательное и систематическое применение эволюционных концепций при рассмотрении философских проблем познания было использовано Карлом Поппером — одним из известнейших философов ХХ столетия. Каковы основные положения эволюционной эпистемологии? Вот как их излагает сам Поппер:

«Первый тезис. Специфически человеческая способность познавать, как и способность производить научное знание, являются результатами естественного отбора. Они тесно связаны с эволюцией специфически человеческого языка.

Этот первый тезис почти тривиален. Мой второй тезис, возможно, несколько менее тривиален.

Второй тезис. Эволюция научного знания представляет собой в основном эволюцию в направлении построения все лучших и лучших теорий. Это — дарвинистский процесс. Теории становятся лучше приспособленными благодаря естественному отбору. Они дают нам все лучшую и лучшую информацию о действительности. (Они все больше и больше приближаются к истине.) Все организмы — решатели проблем: проблемы рождаются вместе с возникновением жизни» [2].

Поппер предлагает следующую схему эволюции теорий. После появления проблемы появляются попытки ее решить, эти попытки заключаются в том, что порождается множество пробных теорий, каждая из которых критически рассматривается, проверяется на наличие ошибок и т.д. Этап проверки является аналогом дарвиновского естественного отбора. Теории, в которых ошибки не обнаружены, считаются истинными. Естественно, что мы не можем создать идеальных теорий и, следовательно, их проверка (критика) должна продолжаться, пока теория считается истинной. В этом заключается знаменитый критический метод Поппера. Из него вытекает требование фальсифицируемости (опровержимости) теорий. Это требование приводит к тому, что об истинности теорий, в которых принципиально невозможно найти ошибки (опровергнуть), говорить бессмысленно.

Решение первоначальной проблемы не может не вызвать новые вопросы, и процесс повторяется. В сжатом виде описанный процесс решения проблем можно записать так:

P1 -> ТТ -> ЕЕ -> Р2,

где P1 — исходная проблема, ТТ — пробные теории (tentative theories), ЕЕ — устранение ошибок (error elimination), Р2 — новые проблемы.

Свое понимание проблемы познания Поппер иллюстрирует ярким примером, говоря, что «от амебы до Эйнштейна один шаг» [2]. Как амеба, стремящаяся выжить в определенных условиях, так и Эйнштейн, разрабатывающий физические теории, решают стоящие перед ними проблемы (P) методом проб (TT) и устранения ошибок (EE). Так в чем же отличается процесс познания амебы от процесса познания Эйнштейна? В способе устранения ошибок, отвечает автор. Амеба не осознает процесса устранения ошибок. Устранение ошибок амебы заключается в устранении самой амебы, в этом и заключается естественный отбор. Эйнштейн же владея языком, может сам находить свои ошибки и устранять их. Акцентируя внимание на важности языка, Поппер говорит о том, что главное отличие человека от любого другого животного — наличие языка. Хотя понятно, что основное отличие не в самом языке, а в возможности оторвать, абстрагировать с его помощью знание от действительности. Пользуясь языком, человек может сам критически рассматривать свои пробные теории, не обращаясь каждый раз к среде, в которой он находится, хотя последнее слово всегда остается за окружающей реальностью. Критическое рассмотрение теорий у человека заключается в создании языковой среды, помогающей произвести отбор адекватных теорий. То есть, мы в своем мышлении заменяем часть окружающего нас мира некоторой языковой моделью, на соответствие которой и проверяем наши предположения. К сожалению, в явном виде эта идея не нашла развития в работах Поппера, хотя некоторые подходы к ней можно усмотреть в его концепции трех миров (зато в работах Кэмпбелла эта идея связана с понятием замещающего селектора [1]).

То, как человек строит новые знания, Поппер представляет с позиций, соответствующих конструктивизму. Он резко критикует отражательную теорию сознания или обсервационизм (от англ. observation), называя ее — «бадейной теорией сознания». «Бадейная теория», в саркастическом изложении Поппера, заключается в том, что посредством органов чувств, являющихся как бы отверстиями, в нашу голову (сознание), аналогичную в данном случае бадье, вливаются чувственные данные, которые затем чудесным образом преобразуются в новые знания, эту бадью заполняющие. В отличие от критического подхода, требующего возможности опровержения знания, обсервационизм нуждается в его (знания) подтверждении (джастификации). Свое отношение к традиционной обсервационистской и джастификационистсткой философии познания Поппер суммирует в виде следующих тезисов:

• Чувственных данных и тому подобных переживаний (experiences) не существует.
• Ассоциаций не существует.
• Индукции путем повторения или обобщения не существует.
• Наши восприятия могут нас обманывать.
• Обсервационизм, или бадейная теория — это теория, утверждающая, что знания могут вливаться в бадью снаружи через наши органы чувств. На самом же деле мы, организмы, чрезвычайно активны в приобретении знания — может быть даже более активны, чем в приобретении пищи. Информация не вливается в нас из окружающей среды. Это мы исследуем окружающую среду и активно высасываем из нее информацию, как и пищу. А люди не только активны, но иногда и критичны» [2].

Говоря об истинности знания, Поппер разделяет знание на истинное и достоверное [3]. Истинное знание находится в соответствии с объективными фактами, а достоверное знание находится в соответствии с уже имеющимся у субъекта знанием. Истинность мы определяем при взаимодействии с окружающим миром, а достоверность используем при порождении пробных теорий, например, при доказательстве математической теоремы. Как отмечает Поппер, достоверность очень опасна для критического мышления, она может навязывать человеку определенные, не обязательно объективные, представления о мире, приводить к нежеланию признавать свои ошибки. Эта позиция показывает приверженность автора к прагматическому подходу к истине, и неприемлемость им релятивизма, свойственного радикальному конструктивизму.

Так же хотелось бы отметить, что в эволюционной эпистемологии Поппера не только человек может иметь знание. Знание трактуется в намного более широком смысле, что очень наглядно демонстрируется в примере с амебой. Любая адаптация интерпретируется как знание. Это очень важная идея, она позволяет построить единую эпистемологию для всего живого.

Обратимся теперь к эволюционной интерпретации теории познания, предложенной Дональдом Кемпбеллом, автором термина «эволюционная эпистемология». Его теория базируется на следующих трех основных принципах [10]:

• Принцип «слепой вариации и избирательного сохранения» заключается в предположении о том, что процесс порождения новых знаний (гипотез) на самом верхнем уровне слеп, то есть не существует возможности на основе уже имеющихся знаний определить заранее, какая из потенциальных гипотез более предпочтительна. Лишь после того, как гипотезы выдвинута, она может быть проверена, а затем отброшена или сохранена.
• Понятие «замещающего селектора». Новые знания не обязательно должны отбираться при непосредственном взаимодействии с окружающим миром, предварительный отбор может происходить на основе уже имеющихся представлений о действительности. Таким образом, результаты предыдущих пробных попыток могут в некоторой степени «замещать» отбор, производимый средой.
• В процессе эволюции замещающие селекторы образуют все более и более глубокую вложенную иерархию. При надстройке подобной иерархии может происходить модификация (как описано в п. 1) промежуточных уровней под действием вновь возникающего знания.

Кемпбелл, как и Поппер, трактует эволюционные принципы очень широко, говоря, например, о кристаллизации как о процессе отбора определенных направлений хаотического теплового колебания молекул под воздействием соседей [1]. Подобная точка зрения привлекательна тем, что позволяет создать стройную теорию эволюции материи на единообразных принципах, и понять, какое место занимает в ней человеческое познание.

Введение понятия замещающего селектора как инструмента познания, возникшего в процессе адаптации живых существ в мире, является важным шагом в понимании процесса получения знаний. В качестве примеров замещающих селекторов можно назвать инстинкты животных, кантовские понятия a priori, жизненный опыт конкретного человека, человеческое общество, культуру. Порожденные на том или ином уровне развития познающих систем (от простейших организмов до человеческого общества) замещающие селекторы образуют иерархию, в которой одни селекторы могут отбирать другие, и лишь после прохождения пробной теории всей пирамиды она приходит в соприкосновение с действительностью. Иерархию замещающих селекторов можно рассматривать как модель окружающего познающего субъекта мира, а коль скоро мы заговорили о моделях, то пора переходить к кибернетической интерпретации эволюционной теории познания.

Кибернетическая эпистемология

Рассматривая теорию познания в свете эволюционных представлений, мы в основном имели дело с проблемой того, какие внешние по отношению к знанию причины влияют на его развитие, и каковы механизмы появления нового знания. Затрагивая организацию знания, мы лишь ответили, что знание можно представить в виде иерархии замещающих селекторов. Попытаемся теперь подробнее разобраться в вопросе: «Какова структура знания?».

Чем является знание для живого организма? Как оно используется им? Отличительной чертой всего живого является целенаправленность. С телеологической точки зрения знание есть инструмент, используемый для достижения определенной цели. Это инструмент, который нужен для управления собственным состоянием и состоянием некоторой части окружающего мира, где управление служит для достижения цели. Естественно рассмотреть всю эволюцию как развитие иерархических систем управления, что и было сделано Валентином Турчиным в его «Феномене науки» [5]. Эта идея также упоминалась и Карлом Поппером в одной из его основополагающих работ «Логика и рост научного знания»: «Мою теорию можно представить как … определенный взгляд на эволюцию как на развивающуюся иерархическую систему гибких механизмов управления…»[4].

Назревшая к середине 20-го столетия необходимость изучения процессов управления и коммуникации привела к появлению кибернетики. В чем же сущность кибернетического подхода к теории познания? Вот как охарактеризовал его Турчин: «… Мы остерегаемся отождествлять наши теории с реальностью. Мы видим теории не более чем определенными средствами организации и предсказания потока наших ощущений. Мы обнаружили, что неопределенность неотделимая часть природы вещей. С появлением кибернетики и компьютеров, мы начали создавать модели человеческого восприятия и систематически исследовать различные пути организации сенсорных ощущений. Так основной акцент исследований сдвинулся от материи к организации, от компьютеров к программам. Сегодня мы считаем организацию более фундаментальной и первичной, чем ее материальное содержание, которое, в конце концов, не более чем всего лишь представление, используемое нами для организации сенсорных данных. Поэтому мы называем нашу философию кибернетической…» [12].

Кибернетическая эпистемология рассматривает знание, как некоторую динамическую модель окружающей субъекта (систему) действительности. Для достижения цели система должна выработать (совершить) определенное действие. Знание необходимо для выбора действия адекватного цели. Знание должно давать возможность предсказывать результат данного действия в данной ситуации до того, как это действие совершено. Следовательно, модель нужна для порождения предсказаний.

Рис. 1. Схема моделирования

Схема взаимодействия познающей системы с окружающей средой, показанная на рисунке, позволяет наглядно представить, как соотносится динамика процессов во внешнем мире и моделирование, имеющее место внутри системы. Первоначальное представление, являющееся некоторым внутренним состоянием кибернетической системы и связанное с определенным состоянием мира, используется при порождении прогноза, заключающемся в вычислении нового внутреннего состояния соответствующего ожидаемому состоянию мира. Моделирование необходимо для выбора такого действия, которое при подстановке в модель для данного представления дает новое представление наиболее близкое к целевому состоянию системы. Подобная схема моделирования достаточно универсальна и может быть применена практически к любому процессу познания. Вот как охарактеризовал это Турчин:

«Это определение одинаково хорошо описывает, как собаку, хватающую на лету кусок сахара, так и астронома, который вычисляет положения планет в небе. В первом случае модель воплощена в клетках мозга собаки, а во втором в знаках, которые астроном пишет на бумаге, когда он выполняет вычисления» [12].

Действие, выбранное в результате моделирования, может быть пустым, это значит, что система не производит никаких действий, а просто наблюдает за развитием событий.

Однако область применимости предложенной схемы моделирования ограничена. Подобная схема может применяться лишь в случаях, когда ни процесс наблюдения, ни процесс моделирования не влияет на динамику в окружающем мире. Это допущение невмешательства легко выполняется для макросистем, но при рассмотрении квантовых явлений уже нельзя считать процесс наблюдения не влияющим на результат. То же можно сказать и в отношении социальных наук или психологического самоанализа. В этих случаях модель должна включать в себя также отношения между самой системой и средой, то есть быть рекурсивной.

Предсказания, порождаемые при помощи знания, не обязательно должны быть проверяемы непосредственными наблюдениями. Предсказания, не имеющие возможности непосредственной проверки, могут использоваться при получении проверяемого прогноза на следующем шаге моделирования или через несколько шагов. Кроме того, некоторые знания могут использоваться для порождения других знаний, то есть некоторая модель может порождать другие модели, некоторые из которых будут использованы для непосредственного получения результатов, а некоторые — для дальнейшей генерации новых моделей. Таким образом, знание можно рассматривать, как иерархический генератор предсказаний.

При иерархической генерации знаний (моделей) модели нижних уровней порождаются моделями верхних уровней. Чем выше в иерархии знаний находится модель, тем большей абстрактностью она обладает. Степень абстракции можно оценить по двум параметрам — области и уровню. Абстракция тем выше, чем шире область явлений, для которых предсказания данной модели верны. Уровень абстракции можно определить следующим образом: «Уровень абстракции — это число пройденных метасистемных переходов. В схеме моделирования субъект знания система S является метасистемой по отношению к окружающему миру. Действительно, S управляет миром — она получает на входе информацию из мира, создает представления, производит выбор действия a, и выполняет его, изменяя состояние окружающего мира. Мозг системы S, как носитель модели, находится на метауровне и является, так сказать, «мета-миром». Считая уровень мира нулевым, мы определяем абстракции, возникающие в мозге, как абстракции первого уровня» [12]. Затем, при возникновении следующей метасистемы, для которой «миром» будут абстракции первого уровня, появятся абстракции второго уровня, и так далее по мере усложнения познающей системы.

В зависимости от уровня абстракции можно разделить знания на конкретные (фактуальные) и теоретические. «Если путь от утверждения до проверяемого предсказания короток и несомненен, то мы называем такое утверждение фактуальным. Теория — это утверждение, которое может породить широкий спектр предсказаний, но только посредством некоторых промежуточных шагов, таких как рассуждения, вычисления или использование других утверждений. Таким образом, путь от теории к конкретным предсказаниям может быть не единственным и часто спорным. Между двумя предельными случаями — утверждениями, являющимися очевидными фактами, и чистыми теориями лежит широкий спектр промежуточных случаев» [12]. Отсюда Турчин выводит критерий оценки теорий, аналогичный критическому методу Поппера: «Так как теории обычно порождают бесконечное число предсказаний, они не могут быть непосредственно проверенны. Но они могут быть опровергнуты. Для этого достаточно определить наличие лишь одного ложного предсказания… И мы должны критически принимать и факты и теории, и перепроверять их по мере необходимости» [12].

Заключение

В современной теории познания отсутствует целостный взгляд на стоящие перед ней проблемы, она фрагментарна и часто неадекватна современным научным представлениям о мире. Эволюционно-кибернетическая эпистемология предлагает свой подход к построению целостной теории. Человек с его познавательными способностями рассматривается в ней, как звено естественного процесса эволюции живой природы. В процессе эволюции организмы оснащаются все более и более эффективными инструментами моделирования процессов, протекающих в окружающем мире. Сначала это отдельные рецепторы, затем разветвленная нервная сеть, мозг и, наконец, человеческий язык. Все эти инструменты познания используются человеком в его целенаправленной деятельности. Критерием истинности знания является его адекватность целям, для достижения которых оно предназначено. Новое знание никогда не выводится из уже имеющегося, а является результатом слепого выбора возможной гипотезы. Знание — это жизнь.

Список использованных источников:

1. Кемпбелл Д. Эволюционная эпистемология. Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000, с. 92-146.
2. Поппер К. Эволюционная эпистемология. Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000, с. 57-74.
3. Поппер К. К эволюционной теории позанния. Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000, с. 194-209.
4. Поппер К. Логика и рост научного знания. Под ред. Садовского В.Н. М.: Прогресс, 1983, с. 496-557.
5. Турчин В.Ф. Феномен науки: Кибернетический подход к эволюции. Изд. 2-е — М.: ЭТС, 2000.
6. Journal of Memetics — Evolutionary Models of Information Transmission, http://www.cpm.mmu.ac.uk/jom-emit
7. Heylighen F. Epistemological Constructivism. In: F. Heylighen, C. Joslyn and V. Turchin (editors): Principia Cybernetica Web (Principia Cybernetica, Brussels), http://pespmc1.vub.ac.be/CONSTRUC.html , 1997.
8. Heylighen F. Objective, subjective and intersubjective selectors of knowledge. Evolution and Cognition Vol.3, No.1, 1997, p. 63-67. http://pespmc1.vub.ac.be/papers/knowledgeselectors.html
9. Heylighen F. Evolution of Memes on the Network: from chain-letters to the global brain. In: Ars Electronica Festival 96. Memesis: the future of evolution, G. Stocker & C. Schopf (eds.) (Springer, Vienna/New York), 1996, p. 48-57. http://pespmc1.vub.ac.be/papers/Memesis.html
10. Heylighen F. Evolutionary Epistemology. In: F. Heylighen, C. Joslyn and V. Turchin (editors): Principia Cybernetica Web (Principia Cybernetica, Brussels), http://pespmc1.vub.ac.be/EVOLEPIST.html , 1995.
11. Principia Cybernetica Project, http://pespmc1.vub.ac.be
12. Turchin V. On Cybernetic Epistemology. Systems Research, Vol.10, No.1, 1993, p. 3-28. (на русском: http://www.keldysh.ru/mrbur-web/philosophy/turchin)

Проблема «язык и мышление» в свете системно-эволюционного метода

Предпринимается эволюционный подход к языку, выстраиваемый на основе идеи глобального эволюционизма. Проблема, следует ли рассматривать язык и мышление, которые тесно связаны, как изначальную данность или как сформировавшиеся в ходе эволюции и специфические для человека функции существования, анализируется в контексте системно-эволюционной методологии. Когнитивная эволюция рассматривается как звено глобальной эволюции и как относительно автономный блок в архитектуре эволюции, исследуется роль языка как фактора когнитивной эволюции. Показано, что взаимодействие языка и мышления следует понимать как коэволюционный процесс двух саморазвивающихся систем, каждая из которых обладает структурой, характеризуется уровнями сложности и рекурсивным механизмом взаимодействия. Кроме того, получила развитие и сама концепция глобального эволюционизма. Показаны ее методологическая продуктивность, возможность выявить универсальные механизмы эволюции в саморазвивающихся системах разного рода: неживых, живых, когнитивных, социальных.

The problem of «language and thinking» in the light of the system evolutionary method.pdf Введение Наше понимание природы языка меняется от очевидного, что язык — система знаков, к столь сложному, как «язык — интерфейс между сознанием и мозгом, сознанием и миром» [1. C. 10]. Является язык средством общения или инструментом мышления? Рождается ли человек с врожденной способностью мышления, а речь — это внешнее проявление потока сознательных представлений? Или язык и мышление — продукт эволюции, порождение особого рода деятельности — общественной деятельности и культуры, понимаемой как социокод, своего рода внешняя память, обеспечивающая непрерывность социальной коммуникации? Попытаемся ответить на эти вопросы, анализируя язык и мышление не как изначальную способность, а в эволюционном аспекте. Эволюционный подход к языку не столь традиционен, как в биологии. Еще менее принятым в лингвистике считалось применение к описанию языка методов естественных наук. Начиная с 70-х гг. XX в. в научном мировоззрении формируется новая научная парадигма, называемая эволюционно-синергетической, одной из фундаментальных идей которой является идея глобального эволюционизма. В отличие от классического эволюционизма, глобальный эволюционизм не противопоставляет изменчивость устойчивости. Он опирается на принципы историзма (становление, изменчивость) и системности (целостность, взаимообусловленность). На основе идеи глобального эволюционизма возникает образ мира как саморазвивающейся суперсистемы, в которой любой объект предстает как составляющая целостности, как событие и как система одновременно. Здесь любой объект рассматривается в системном качестве, а состояние не противопоставляется процессу. Про-цессуальность становится универсальной характеристикой, но важно и другое — учитывать целостность Универсума, в котором все составляющие сами являются системами, представляющими собой своего рода блоки эволюции, локальные устойчивости, целостности. В данном случае в качестве такой целостности рассматривается язык. Говоря о целостности, надо иметь в виду среду, в которой система может развиваться, и учитывать, что среда тоже развивается. Среда потенциально содержит в себе разные виды локализации процессов. Среда есть некое единое начало, выступающее как носитель различных форм будущей организации, как поле неоднозначных путей развития. Важно заметить, что в биологии, признанном лидере среди научных дисциплин в разработке эволюционной методологии, выделяют этапы развития эволюционистской парадигмы: трансформизм, классический эволюционизм (дарвинизм), синтетическая теория эволюции, глобальный эволюционизм. В эволюционном подходе, основанном на идее глобального эволюционизма, суть понимания эволюции выражается термином «коэволюция» — совместная эволюция системы и среды. Исследование В нашем исследовании, когда в качестве эволюционирующей системы рассматривается язык, средой являются культура и социум. Применение системно-эволюционного метода, разработанного в контексте глобального эволюционизма, позволяет пролить свет на проблему коэволюции языка и мышления. Одним из первых новую теорию языка изложил У. Матурана в работах «Биология языка. Эпистемология действительности», «Биология познания» и др. В теории аутопоэзиса У. Матураны мышление предстает как рекурсивный процесс, в котором информация не извлекается познающим субъектом из реальности, а конструируется им. Язык и культура играют роль среды, движение в которой определяет результат конструирования. Было отмечено, что принимаемое нами за сенсорный опыт конкретных сущностей есть состояния относительной активности между нейронами, которые порождают новые описания в языковой области в виде мыслей и последующих описаний. Процесс познания был представлен как процесс адаптации к окружающей среде, в котором решающую роль играет язык: «…слова служат онтогенетически установившимися координаторами поведения» [2. С. 183]. Близкую позицию отстаивает Т. Дикон, отмечая, что язык — это не формальная вычислительная структура, а спонтанно возникающая эмер-джентная адаптация, не выводимая ни из врожденных механизмов, ни из эксплицитно или имплицитно полученных инструкций. Это результат самоорганизации и селекции, и биологическая основа такой беспрецедентной адаптации не может быть локализована ни в какой неврологической структуре, равно как и не может быть результатом точечной мутации. Это коэволюция неврональной базы и социальной динамики [3]. Исследованием идеи глобального эволюционизма автор данной статьи занимается достаточно давно. Нами было показано, что идея глобального эволюционизма относится в структуре мировоззрения к философским основаниям современной научной картины мира, она обеспечивает интеграцию наук о природе и человеке на основе эволюции. Если в XX в. идея глобального эволюционизма служила основанием междисциплинарной интеграции естественных наук в рамках исследовательской программы самоорганизации, то сегодня на основе эволюционного подхода оказывается продуктивной интеграция естественных и гуманитарных наук. Например, социосинергетика ориентирована на выявление логики социального процесса как саморазвития, на поиск единых алгоритмов социального развития в его эволюционно-структурных циклах. Этап глобальной эволюции, связанный с эволюцией человека, разворачивается в двух основных взаимодополняющих плоскостях: как когнитивная эволюция и как социальная эволюция. Когнитивная эволюция характеризуется усложнением мышления, социальная — ростом культурного разнообразия. В данной статье обращается внимание на существование общего фактора, определяющего когнитивно-социальную эволюцию, таковым является язык. Вопрос в том, насколько продуктивным является системно-эволюционный подход, основанный на идее глобального эволюционизма, в исследовании когнитивной эволюции и эволюции языка? Гипотеза, которую мы будем обосновывать, может быть сформулирована следующим образом: когнитивная эволюция и эволюция языка — два взаимодополняющих направления социальной динамики, изучаемой в рамках трансдисциплинарных исследований единого предмета — «язык-мышление-познание». Основанием такого подхода является корреляция представлений о мире, формируемых эволюционно-синергетической парадигмой, с представлениями о природе мышления и познания, развиваемыми современной когнитивной наукой. Методология исследования Методологией исследования когнитивной эволюции и эволюции языка в аспекте глобального эволюционизма является системно-эволюционная методология. Аргументом в пользу системно-эволюционного подхода, основанного на идее глобального эволюционизма, являются выявленные учеными общие закономерности, характерные для биологической, когнитивной и социальной эволюции. Впервые связать биологическую эволюцию с эволюцией когнитивной системы организмов удалось в рамках эволюционной эпистемологии. Эволюционная эпистемология определяется как «теория познания, которая исходит из трактовки человека как продукта биологической и социальной эволюции» [4. P. 413]. К. Лоренц — один из основателей эволюционной эпистемологии, отмечал, что понимая познание как естественно-исторический процесс, мы вписываем когнитивный опыт в эволюционный процесс. Предметом эволюционной эпистемологии являются эволюция когнитивных структур, механизмы роста знания, познание, понимаемое как функция развития, функция жизни [5]. У. Матурана и Ф. Варела применили эволюционный подход к исследованию языка и его роли в эволюции человека и культуры [4]. На современном этапе когнитивная наука вписывает мышление в картину реальности, формируемую через системно-эволюционный подход. Когнитивная наука не осуществляет редукцию ментального к физическому, не сводит все поведенческие функции к когнитивным процессам, а создает более сложную модель познания посредством интеграции естественных и гуманитарных наук. Она демонстрирует стремление понять такие явления, как язык, свобода, мораль, познание, не только через исследование культуры и социальности, но и с использованием естественнонаучных аргументов. Результаты исследования В предлагаемом вниманию исследовании когнитивная эволюция рассматривается как звено глобальной эволюции и как относительно автономный блок в архитектуре эволюции; анализируется роль языка как фактора когнитивной эволюции. Когнитивная эволюция — эволюция познания, где среди множества пониманий познания будем придерживаться той трактовки, где познание — создание и переработка информации. В классической гносеологии анализ познания начинался, как правило, с принятия познания как данности (врожденная способность, Божественный дар, исходная очевидность и т.д.). В неклассической гносеологии горизонт когнитивных практик гораздо богаче. Характеризуя когнитивные практики, выделяют не только модель познания как отражения, но и репрезентативную модель познания, проективно-конструктивную модель, герменевтическую практику познания, конструктивистские модели, модель познания, представленную эволюционной эпистемологией. Наиболее адекватной эпистемологической схемой познания в аспекте эволюционно-информационного подхода считается эволюционная эпистемология, в которой познание трактуется как адаптационный процесс конструирования знаний. В эволюционном подходе познание понимается не как исходная данность, а как звено и функция универсального эволюционного процесса. Познание рассматривается как два коэволюционирующих процесса: процесс эволюции мышления и процесс эволюции языка. Когнитивную систему рассматривают как системную целостность, включающую мозг, тело и внешнее окружение. В когнитивной эволюции выделяются как минимум два взаимно обусловливающих процесса: эволюция когнитивной системы субъекта познания и эволюция совокупного знания, в том числе научного. Когнитивную эволюцию на уровне индивида, или когнитивно-личностную эволюцию, можно было бы отследить на материале человеческого интеллекта. Известен также эффект, обозначаемый термином «цефализация», — отношение массы головного мозга к массе тела. Человек имеет самый большой индекс цефализации, и отмечается его незначительный рост. Разработанные еще в начале XX в. тесты позволяют отследить динамику интеллекта. Обнаружен эффект, названный именем его открывателя Дж. Флинна, фиксирующий стойкий рост интеллекта населения всех стран, где проводилось исследование. Когнитивная эволюция на уровне мышления как признака человеческой эволюции в целом также имеет свои этапы. Первый этап антропологами характеризуется как этап мифологического мышления (К. Леви-Стросс), «архаического мышления» (М. Элиаде), «предлоги-ческого мышления» (Л. Леви-Брюль) и др. Для первобытного мышления характерны ассоциативность, неспособность к саморефлексии и логическим обобщениям. Сравнивая мышление современного человека и человека архаических обществ, Леви-Брюль отмечал, что мы смотрим на мир одними и теми же глазами, но видим его разным сознанием [6]. Суть мышления — в неразрывной связи с категоризацией, оперированием символами. Однако психологи, лингвисты, философы не сводят мышление к способности чисто логического оперирования абстрактными символами, а рассматривают его как процесс, неразрывно связанный с мыслящим существом, его телом, культурой, способом действия. Классическая теория представляла процесс категоризации как механическое оперирование абстрактными символами, отсюда сравнение разума с компьютером. Сегодня в лингвистике формируется новое понимание категоризации, оформленное в теории прототипов, согласно которой разум недостаточно понимать как зеркало природы или как оперирование абстрактными символами. Мышление связано с природой мыслящего организма, включая природу его тела, взаимодействие его с внешним окружением. В неклассической трактовке категоризация предстает как продукт человеческого опыта, воображения, восприятия, двигательной активности и культуры, с одной стороны, и метафоры, метонимии и ментальной образности в целом — с другой. Вторая эволюционирующая система — язык, ее функционирование — общественная языковая деятельность. Язык возникает в результате кодирования явлений действительности языковыми объектами. Но, возникнув, он сам становится явлением действительности. Языковые объекты становятся важнейшими элементами общественной деятельности, они входят в жизнь человека подобно орудиям труда и домашней утвари. И как для изготовления и усовершенствования орудий труда человек создает новые орудия труда, он создает новые языковые объекты для описания действительности, которая уже содержит языковые объекты [7]. Самоорганизацию в человеческих системах можно соотнести с самоорганизацией в произвольных информационных системах, но люди, в отличие от молекул, обладают собственной интенционально-стью. Поэтому распространение информации осуществляется не средствами механической имитации, а через коммуникацию. Отсюда специфика управления сложными социальными системами зависит от наличия эффективной коммуникационной сети. Эволюционный подход к анализу языка и мышления позволяет выделить структуру этих феноменов, обозначить уровни их сложной организации. Эволюционный переход от одного уровня к другому В.Ф. Турчин описывает как «метасистемный переход» [Там же], а У. Матурана — как организацию новых «структурных сопряжений» [2]. На нулевом уровне язык передает элементарную управляющую информацию. Такое использование языка характерно для многих животных. На первом уровне языка понятия суть репрезентации, их можно представить как слепки нейронных моделей действительности. Это уже понятийный уровень, но характерный для обыденного, повседневного общения. На втором уровне языка используемые понятия суть конструкты. Здесь создаются модели явлений, которых нет в действительности, конструируются абстракции, идеальные модели в деятельности, имеющей социально-культурную размерность. Поэтому второй уровень языка можно назвать уровнем самоописания. Последний уровень сложности обусловливает взаимодействие только человека с миром. Этот уровень связан с социолингвистической деятельностью и саморефлексией. Формирование человеческого познания, специфика которого заключается в способности человека к самопознанию, шло через формирование новых когнитивных механизмов и слоев, среди которых логико-вербальное и символическое мышление, осуществляющееся посредством языка, традиции и морали. Культура как социокод — это новое средство трансляции информации, которое в значительной степени убыстрило процесс когнитивной эволюции. В системе ценностей и универсалий культуры закодированы поведенческие стратегии индивида, относящиеся к овладению культурой, обучению. Р. Докинз [8] предложил теорию мемов (культур-гена) как условных единиц культурной информации. Этот механизм характеризует специфику социальной эволюции, его можно обозначить как механизм репликации с использованием культурных мемов. Анализируя проблему мышления и языка в аспекте глобального эволюционизма, получаем два результата. Во-первых, показываем, что взаимодействие языка и мышления следует понимать как коэволюцион-ный процесс двух саморазвивающихся систем, каждая из которых обладает структурой, характеризуется уровнями сложности и рекурсивным механизмом взаимодействия. Во-вторых, усиливаем и дополняем саму концепцию глобального эволюционизма, показывая ее методологическую продуктивность, возможность выявить универсальные механизмы эволюции в саморазвивающихся системах разного рода: неживых, живых, когнитивных, социальных. Эволюционный процесс не является линейным однонаправленным непрерывным ростом прогрессивных изменений. В биологии, астрономии, геологии, накопивших опыт эволюционных исследований, выделено два взаимодополняющих способа описания эволюции. В биологии эти способы представлены в дарвинизме и номогенетической теории, в геологии — в субстративизме и униформизме. В астрономии классической теории, объясняющей образование космических объектов (планет, звезд) путем конденсации диффузного вещества, противостоит неклассическая, представленная бюраканской концепцией, объясняющей эволюцию звезд и планет как результат распада сверхплотных образований. В исследованиях автора было показано, что в субстративиз-ме, номогенетической теории, неклассической космогонии эволюция описывается в целом одинаково независимо от субстрата эволюционирующей системы: преимущественно как прерывистый, скачкообразный, необратимый, направленный, закономерный процесс. Униформизм, се-лекционизм (дарвинизм), классическая концепция в космогонии, напротив, делают акцент на альтернативных свойствах развития, таких как непрерывность, повторяемость, разнонаправленность, случайность [9]. Представляется нетривиальным вывод, что отмеченная выше общность описания эволюции в астрономии, геологии, биологии распространяется и на описание эволюции языка как системы. Язык как саморазвивающаяся система описывается подобными взаимодополняющими подходами. Так, отмечается, что Р. Джекендорф и С.А. Пинкер стоят на позициях медленного развития предшествующих языку систем на основе вполне дарвиновской адаптации, тогда как М.Д. Хаузер, Н. Хомский, У.Т. Фитч склонны скорее к революционному сценарию, т.е. появлению языка в результате некоего события — мутации [1. C. 43]. Дискуссия Рассматривая результаты проведенного исследования в сравнении с полученными другими авторами, можно заметить следующее. Эволюционный подход, применяемый в изучении биологических систем, не является традиционным в исследовании языка и мышления. В языкознании исследователи описывали язык как статичную систему с набором правил (Ф. де Соссюр, Р. Якобсон и др.) вплоть до Н. Хомско-го. Сегодня эволюционный подход к исследованию языка и мышления получает обоснование. Это, прежде всего, высказанная Н. Хомским идея универсальной грамматики. Разрабатывается тема организации ментального лексикона. Д. Деннет, используя эволюционный подход, называемый эволюционным когнитивизмом, отмечает, что развитие когнитивных и рефлексивных средств включено в информационные процессы эволюции, является частью этих процессов, результатом взаимодействия с ними. В противном случае человек не смог бы ориентироваться в среде [10, 11]. Т.В. Черниговская проанализировала принципы эволюции естественных языков, языков программирования и физиологических систем и пришла к выводу, что существуют достаточно обширные аналогии между ними: «Замеченные аналогии дают основание предположить, что существуют некоторые общие закономерности эволюции функциональных систем» [1. C. 100]. Сказанное подтверждает правомерность применения системно-эволюционной методологии для анализа проблемы «язык-мышление» и правомерность рассматривать эволюцию языка как звено процесса глобальной эволюции. При этом мышление характеризуется как формирование концептов и гипотез о характере, структуре и законах мира. Язык понимается как инструмент мышления. Согласно Т.В. Черниговской, язык — это особая способность мозга, дающая возможность строить и организовывать сложные коммуникационные сигналы, обеспечивая мышление [Там же. C. 67]. Близкую точку зрения высказывает T.W. Deacon, сформировав позицию, согласно которой мозг и язык коэволюционируют, но главную адаптационную работу выполняет язык [12]. Заключение Дискуссия по поводу механизма эволюции языка и мышления выявила два оппозиционных подхода — врожденность языковой способности (Н. Хомский, С. Пинкер) или овладение языком через научение (Б. Скинер и его последователи). Анализ проблемы соотношения языка и мышления с позиций современного эволюционизма, основанного на идее глобального эволюционизма, предпринятый в данной работе, позволил нам вывести дискуссию на новый уровень концептуализации, рассматривая их как два коэволюционирующих процесса, процессы эволюции мышления и эволюции языка, каждый из которых обладает структурой, характеризуется уровнями сложности и рекурсивным механизмом взаимодействия со средой.

Черниговская Т.В. Чеширская улыбка кота Шредингера: язык и сознание. М. : Языки славянской культуры, 2013. 448 с.

Матурана У., Варела Ф. Древо познания. М. : Прогресс-Традиция, 2001. 244 с.

Deacon T. W. Evolution of language systems in the human brain // Evolution of Nervous Systems. Vol. 5: The Evolution of Primate Nervous Systems. 2007.

Campbell D.T. Evolutionary epistemology // The philosophy of Carl Popper. Le Selle (III.) : Open court, 1974. P. 413.

Лоренц К. Кантовская концепция a priori // Эволюция. Язык. Познание. М. : Языки русской культуры, 2000. С. 15-42.

Леви-Брюль Л. Сверхъестественное и природа первобытного мышления. М. : ОГИЗ, 1937. 533 с.

Турчин В. Ф. Феномен науки: кибернетический подход к эволюции. М. : ЭТС, 2000.368 с.

Докинз Р. Эгоистичный ген. М. : Мир, 1993. 512 с.

Черникова И.В. Глобальный эволюционизм. Томск : Изд-во Том. ун-та, 1987. 482 с.

Dennett D. Freedom Evolves. Viking Press, 2003.

Юлина Н. С. Философский натурализм: о книге Д. Деннета «Свобода эволюционирует». М. : Канон+, 2007. С. 72.

Deacon T. W. Heterochrony in brain evolution: cellular versus morphological analysis. Biology, Brains and Behaviour. Santa Fe : SAR Press, 2000.

Принципы историко-эволюционного подхода в психологии личности.

Принципы:

1. Эволюция любых развивающихся систем предполагает взаимодействие двух противоборствующих тенденций: тенденции к сохранению и тенденции к изменению данных систем. В биологических системах наследственность выражает тенденцию к сохранению, а приспособленность различных видов к среде обитания – тенденцию к изменчивости. Индивидуальная изменчивость элементов системы представляет собой условие для исторической изменяемости системы в целом. Проявления активности субъекта: адаптивные и продуктивные. Моисеев предложил ещё один механизм развития – бифуркационный, который приходит в действие при резких изменениях среды, кризисах в жизни системы. Этот механизм не позволяет предсказать, по какому пути пойдёт развитие системы после кризиса. У человека этот механизм присущ индивидуальному поведению личности в проблемно-конфликтных ситуациях.

Т.о. у человека можно выделить следующие родовые качества:

— системно-функциональные, проявляющиеся в стереотипизированных адаптивных формах поведения – социотипические проявления личности в социальной системе, «личность как тип».

— системно-интегральные, проявляемые в непредсказуемых ситуациях, которые не удаётся преобразовать на основе стереотипизированного поведения – определяют «индивидуальность личности».

За проявлениями индивидуальности выступают потенциальные возможности бесконечных линий творческого эволюционного процесса жизни.

2.В любой эволюционирующей системе функционируют избыточные неадаптивные элементы, относительно независимые от регулирующего влияния различных форм контроля и обеспечивающие саморазвитие системы при непредвиденных изменениях условий её существования. Пример: игры животных, создающие возможности для проявления индивидуальной изменчивости организма и для накопления опыта действования при переменах условий существования вида. Вид может приспосабливаться, не меняя морфологии своих органов. Смеховые социальные действия как неадаптивные действия в системе культуры Древней Руси (Бахтин). Неадаптивные действия еретиков попадали под элиминирующее влияние социального контроля. Неадаптивная активность личности является необходимой ступенью саморазвития системы, увеличением возможностей её эволюции.

3.Необходимым условием развития различного рода систем является наличие противоречия (конфликта или гармонического взаимодействия) между адаптивными формами активности, направленными на реализацию родовой программы, и проявлениями активности элементов, несущих индивидуальную изменчивость. Следствия из этого принципа:

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

А. Противоречие между мотивами деятельности индивидуальности может быть разрешено посредством либо поступков и действий, преобразующих родовую программу, либо различных перестроек мотивов индивидуальности в процессе взаимодействия с социальной общностью.

Б. Отстаивание индивидуальностью своих мотивов и ценностей осуществляется как происходящая в процессе деятельности самореализация, которая приводит к дальнейшему развитию данной культуры либо к порождению форм и продуктов новой культуры.

В. Неадаптивная активность индивидуальности перерождается в адаптивную, когда созданные нормы и ценности принимаются культурой. Тогда активность индивидуальности перестаёт нести функцию изменения данной системы и начинает выполнять функцию её стабилизации.

Эволюционный смысл индивидуальных проявлений человека состоит в том, что эти проявления, порождаясь в системе, обеспечивают её существование и дальнейшее развитие.

Под «личностью» понимают: 1) человеческого индивида как субъекта отношений и сознательной деятельности;  2) устойчивую систему социально значимых черт, характеризующих индивида как члена того или иного общества или общности.

Индивид: 1) особь, отдельно существующийживой организм, в том числе отдельно взятый человек как представитель человеческого рода; 2)Отдельный человек, носитель предпосылок человеческого развития;

Индивидуа́льность — совокупность характерных особенностей и свойств, отличающих одного индивида от другого; своеобразиепсихики и личности индивида, её неповторимость, уникальность.

Личность — это индивид, осознающий свою индивидуальность.

Человек — с одной стороны существо биологическое, животное, наделенное сознанием, обладающее речью, способностью трудиться; с другой стороны человек — существо общественное, ему необходимо общаться и взаимодействовать с другими людьми.

Говоря о личности, мы отвлекаемся от биологической природной его стороны. Не всякий человек является личностью.

Индивидуальность — это личность конкретного человека как неповторимое сочетание своеобразных психических особенностей.

Индивид — человек как единица общества.

Соотношение индивидуальности и личности определяется тем, что это два способа бытия человека, два его различных определения. Несовпадение же этих понятий проявляется, в частности, в том, что существуют два отличающихся процесса становления личности и индивидуальности.

Становление личности есть процесс социализации человека, который состоит в освоении им родовой, общественной сущности. Это освоение всегда осуществляется в конкретно-исторических обстоятельствах жизни человека. Становление личности связано с принятием индивидом выработанных в обществе социальных функций и ролей, социальных норм и правил поведения, с формированием умений строить отношения с другими людьми. Сформированная личность есть субъект свободного, самостоятельного и ответственного поведения в социуме.

Становление индивидуальности есть процесс индивидуализации объекта. Индивидуализация — это процесс самоопределения и обособления личности, ее выделенность из сообщества, оформление ее отдельности, уникальности и неповторимости. Ставшая индивидуальностью личность — это самобытный, активно и творчески проявивший себя в жизни человек.

 

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Сектор эволюционной эпистемологии: Книги

Философия творчества. Ежегодник / РАН. ИФ. Сектор философских проблем творчества. Ред. кол.: Смирнова Н.М. — гл. ред., Бескова И.А., со-редактор, Майданов А.С., Горелов А.А., Моркина Ю.С., Ярославцева Е.И. — М., 2020. — Выпуск 6, 2020: Философско-методологический анализ творческих процессов / Ред.: Смирнова Н.М., Бескова И.А. — М.: Голос, 2020. —(Сер.: Философия творчества).— ISBN ISBN 978-5-91932-016-6 Настоящий сборник научных статей представляет собою шестой выпуск ежегодного издания «Философия творчества». В центре исследовательского внимания — проблемы философско-методологического анализа творческих процессов: роль бессознательного в творческом процессе, значение исследования иных культур для постижения тайны творчества, сравнительный анализ естественнонаучных идеализаций и поэтических типизаций, психологические характеристики творческой мотивации. Традиционная рубрика «Архив. Мыслители прошлого о творчестве» знакомит читателя с трудами как зарубежных, так и отечественных авторов, постигающих тайны творчества. Книга адресована как специалистам в области философии и когнитивных наук, так и всем тем, кто интересуется проблематикой творчества.   Полный текст (PDF)   Философия творчества. Ежегодник / РАН. ИФ. Сектор философских проблем творчества. Ред. кол.: Смирнова Н.М. – гл. ред., Бескова И.А., со-редактор, Майданов А.С., Горелов А.А., Моркина Ю.С., Ярославцева Е.И. – М., 2019. – Выпуск 5, 2019: Смысловые измерения социокультурных пространств творчества / Ред.: Смирнова Н.М., Бескова И.А. – М.: ИИнтелЛЛ, 2019. – 264 с. – (Сер.: Философия творчества). ISBN 978-5-98956-017-2 Сборник научных статей представляет собой V выпуск ежегодного издания «Философия творчества», издаваемого сектором философских проблем творчества Института философии РАН. Полагая предметом философского постижения творчества процесс сотворения новых культурных смыслов человеческого мышления, деятельности и социальной организации, авторы настоящего издания поместили в фокус исследовательского внимания смысловые измерения социокультурных пространств творчества. Разделы Ежегодника отражают специфику творческих процессов в различных сферах человеческого мышления и деятельности: философии, науке и искусстве. Специальный раздел V выпуска посвящен проблемам смыслообразования в языке. Рубрика «Архив» знакомит читателя с историей изучения в отечественной гуманитарной и философской мысли. Книга адресована специалистам в области философии и когнитивных наук, а также и всем тем, кого интересует эта самая таинственная способность человеческого духа.   Полный текст (PDF)      Философия творчества. Ежегодник / РАН. ИФ. Сектор философских проблем творчества. Ред. кол.: Смирнова Н.М. – гл. ред., Бескова И.А., Майданов А.С., Горелов А.А., Моркина Ю.С., Ярославцева Е.И. – М., 2018. – Выпуск 4, 2018: Лики творчества в многообразии социокультурных практик / Ред.: Смирнова Н.М., Бескова И.А. – М.: ИИнтеЛЛ, 2018. – 422 с. – (Сер.: Философия творчества). ISBN 978-5-98956-023-3 Книга представляет собой четвертый выпуск ежегодного издания «Философия творчества». В центре настоящего издания – лики творчества в контексте различных социокультурных практик. Специальный раздел посвящен 200-летию со дня рождения К. Маркса. Традиционные разделы Ежегодника отражают специфику творческих процессов в различных сферах человеческой деятельности: философии, науке и искусстве. Настоящее издание дополнено новой рубрикой «Архив», которая знакомит читателя с историей изучения творчества в отечественной гуманитарной и философской мысли. Книга адресована специалистам в области философии и когнитивных наук, а также и всем интересующимся проблемами творчества. Полный текст (PDF)         Горелов А.А. Творчество, человек, наука [Текст] / А.А. Горелов, С.А. Филипенок, Е.И. Ярославцева; Рос. акад. наук, Ин-т философии. – М.: ИФ РАН, 2018. – 101 с.; 20 см. – Библиогр.: с. 44–45, 59–60, 93–95. – Рез.: англ. – 500 экз. – ISBN 978-5-9540-0336-9. В предлагаемой читателю коллективной монографии рассмотрена проблема соотношения личностных качеств человека, формирующихся в процессе самотворчества, и результатов, полученных в ходе научного познания и развития современных технологий. В работе показана соизмеримость тенденций личностного роста с познаваемым внешним миром, техническое изменение которого позволяет социуму преодолевать негативное давление реальности и формировать гармоничное будущее. Книга «Творчество, человек, наука» продолжает серию книг, начатую работой Н.М. Смирновой, И.А. Бесковой и А.С. Майданова «Язык, смысл, творчество» (М.: ИФ РАН, 2015). В данной монографии проводятся междисциплинарные исследования, в ходе которых обрели дальнейшее развитие такие темы, как соотношение творчества и самотворчества, эволюционная модель творчества М. Полани, предвосхищающая складывающийся ныне постнеклассический тип рациональности, который позволяет решать проблему человекоразмерности научных исследований. Книга состоит из трех глав. В первой главе «Творчество и самотворчество» (Горелов А.А.) рассматривается связь между творчеством как таковым и самотворчеством, являющимся особой разновидностью творчества и относящимся к самому творцу, который пытается изменить себя в соответствии со своими представлениями об идеале человека как качественно нового образования, не существовавшего прежде. Творчество и самотворчество понимаются как две стороны единого процесса «высвобождения скрытого» (Г. Марсель) в мире и в самом человеке, причем наличие взаимосвязи творчества и самотворчества оказывается отличительным признаком творчества. Во второй главе «Становление личности и творческих когнитивных способностей в онтогенезе: анализ эволюционной модели М. Полани» (Филипенок С.А.) творение себя рассматривается с эволюционно-исторических позиций как процесс, включенный в онтогенез индивида и подчиняющийся объективной логике развития живых систем. В ходе анализа эволюционной модели, предложенной М. Полани, показано, что в основе творчества и самотворчества лежит модификация интерпретативной схемы, которая представляет собой субъективно окрашенную модель исследуемого процесса и служит переходной ступенью к созданию научной теории. В третьей главе «Будущее в контексте человекоразмерных научных технологий» (Ярославцева Е.И.) развитие человека рассматривается в рамках научной постнеклассической рациональности, артикулирующей принцип человекоразмерности, необходимый в условиях динамичных сетевых коммуникаций и насыщения современной жизни цифровыми технологиями. Установлено, что человек как самоорганизующаяся сложность способен соразмерять свою соотнесенность с окружающим миром, как адекватный ему природный феномен, а также углублять аутокоммуникацию, сохраняя свою целостность. содержание       Философия творчества. Ежегодник. Вып. 3., 2017. Творчество и жизненный мир человека» / Ред. Смирнова Н.М., Бескова И.А. М.: ИИнтеЛЛ, 2017.  — 382 с. ISBN 978-5-98956-013-4. Основные результаты работы в рамках исследовательской программы «Эпиcтемология креативности:  когнитивные и социокультурные измерения» представлены в ежегодном издании сектора. Очерчен корпус наиболее значимых проблем творчества, прежде всего, создание концептуального аппарата для реконструкции наиболее значимых философско-методологических составляющих творческого процесса. Важные содержательные уточнения самого понятия творчества как смыслообразующей деятельности человека осуществлены за счет его концептуального соотнесения с понятиями жизненного мира человека, поэтического языка, мифологического дискурса, а также в ходе анализа философских проблем музыки, архитектуры, театрального искусства. Раздел «Философское творчество: традиции и инновации» представляет когнитивные образцы философского творчества (преимущественно в современной французской философии). Показано, что формирование новых философских смыслов представляет собой как творческий процесс селективного отбора философских смыслов определенной философской традиции, с одной стороны, так и «смысловой взрыв» (Ю.М. Лотман) новых ходов философской мысли  – предначертанных, но не предустановленных  (по типу логического следования) – этой философской традицией, но находящихся в горизонте ее возможных импликаций. Раздел «Когнитивные и социокультурные факторы научного творчества» представляет углубленный анализ специфических проблем творчества в различных когнитивных науках: физике, лингвистике, психологии.  Обоснована роль философской теории познания в когнитивном синтезе результатов исследования творчества в рамках отдельных научных дисциплин. Раздел «Социально-культурные миры художественного творчества» обращен к проблемам порождающих механизмов поэтического, музыкального, театрального и архитектурного творчества. Выявлены как моменты всеобщности, так и так и когнитивные особенности процессов смыслообразования  в различных областях художественной деятельности как предпосылки и составной части всеобщей философской теории Разума. Содержание   полная версия книги «Философия творчества. Вып.3.  2017г.»       Смирнова Н.М. Смысл и творчество. М.: Издательство «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2017. – 304 с. ISBN 978-5-88373-079-4 В книге рассмотрены  проблемы  творчества как смыслообразующей деятельности человека. Особое внимание уделено дискуссионным аспектам конституирования смыслов в языке: эпистемологии метафоры, соотношению образа и знака, роли воображения в смыслообразующей деятельности человека. Проанализированы философские метаморфозы смысла в исторических типах герменевтики. Монография акцентирует непреходящую философскую значимость  понятия смысла в условиях натуралистического поворота в современной философии. Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся философией, лингвистикой и проблемами творчества. Содержание Предисловие     Майданов А.С. Эпистемология и логика мифа. Небесное. Земное. Человеческое. М.: URSS, 2017. ISBN 978-5-9710-3657-9 Книга посвящена эпистемологическому анализу ведийской мифологии, рассматриваемой как содержательная система, в которой отображено видение и понимание архаичным человеком окружающего мира и своего бытия в нем. Выявляются способы и средства этого отображения. Решается проблема своеобразия отношения «человек – мир» на этапе формирования ранних форм общественного сознания. Для этого исследуется специфика менталитета одного из великих древних народов – индоариев. Логически реконструируется созданный ими образ Вселенной, описываются способы отображения в мифах космических объектов и явлений, для чего осуществляется поиск реальных прототипов мифических образов. Такой же анализ проводится и по отношению к картине земной природы, к пониманию древними ариями места Земли во Вселенной, связей между космосом, Землей и человеком. Показан характер зависимости всякой картины мира от исторически обусловленного своеобразия менталитета социума. Исследуется творческая природа мифологического мышления, его логика, диалектика и парадоксальность этой логики, парадигмальный характер мышления, методы и приемы, с помощью которых авторы Вед создавали картину мира. Анализируется содержание и структура мифических образов, рассматриваемых в системе отношения «образ – его реалистическая и мифическая составляющие – реальный прототип». Предлагается новая интерпретация некоторых мифов Вед, освещается взаимоотношение в них веры и знания, истины и вымысла, логического и психологического, рационального и иррационального, когнитивного и эстетического. Проделанная в данном исследовании работа позволяет представить мифологию как важный исходный этап в едином глобальном процессе становления и развития человеческого сознания и мышления. Она также может способствовать лучшему пониманию современным человеком все еще остающихся во многом сложными для него великих творений древних мифотворцев, а также пониманию места и значения мифологического мышления в культуре нашего времени.   содержание       Моркина Ю.С. Поэтическое творчество: философский анализ / Ю.С. Моркина. – М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2017. – 304 с. ISBN 978-5-88373-056-5  В книге подняты и получили предварительное решение проблемы, связанные с поэтическим творчеством, ситуацией творчества и творческой ролью сознания. Поэтическое творчество автор рассматривает как пример художественного творчества, анализируя его с применением философских методов. Сознание рассматривается как автопоэтический поток смыслов, в котором рождаются и трансформируются интенциональные объекты как сложные идеальные системы. Книга адресуется читателям, интересующимся проблемами поэтического творчества, философией.  содержание предисловие table of contents summery           Философия творчества. Вып.2. Когнитивные и социокультурные измерения / Под редакцией Н.М. Смирновой, А.С. Майданова. – М.: ИИнтелл, 2016. – 314 с. ISBN 978-5-98956-014-1 Книга представляет собой второй выпуск ежегодного издания «Философия творчества» (первый: «Философия творчества», ИИнтеЛЛ, Москва, 2015), в центре которого – когнитивные и социокультурные параметры творческой деятельности человека. Основное внимание авторов сосредоточено вокруг специфических проблем творчества в таких предметных сферах, как философия, наука и литературно-художественное творчество. Показано, что философия творчества является парадигмальной рамкой дисциплинарного синтеза исследований творчества в различных отраслях человеческой деятельности.     содержание предисловие contents summary   полная версия книги «Философия творчества. Вып.2.  2016г.»         Смирнова, Н.М. Творчество, смысл, интерпретация [Текст] / Рос. акад. наук, Ин-т философии ; Н.М. Смирнова, А.А. Горелов, Ю.С. Моркина. – М. : ИФ РАН, 2016. – 139 с. ; 20 см. – Библиогр.: с. 47–49, 97–98, 133. – Указ. имен: с. 135–137. – Рез.: англ. – 500 экз. – ISBN 978-5-9540-0307-9. В предлагаемой читателю коллективной монографии рассмотрены различные подходы к анализу смысла и творчества как относительных к историческим типам рациональности в социальном познании. Показана обусловленность понимания смысла процедурами его рациональной реконструкции. Проанализирована связь понимания смысла с историческими типами герменевтики. Рассмотрены социально-культурные аспекты творчества, в том числе – поэтического, его роль в становлении личности и общества.       Философия творчества: материалы Всероссийской научной конференции, 8-9 апреля2015 г., Институт философии РАН, г. Москва / Под ред. Н.М.Смирновой, А.Ю.Алексеева. – М.: ИИнтелл, 2015. – 476 с. ISBN 978-5-98956-009-7 В книге представлены материалы первой Всероссийской научной конференции «Философия творчества», организованной сектором философских проблем творчества Института философии РАН совместно с Научным советом РАН по методологии искусственного интеллекта (НСМИИ РАН). Конференция стала первым в России (и вторым в Европе) научным мероприятием, специально посвященным философским проблемам творчества. Охвачен широкий спектр проблем — от логической составляющей творческой деятельности до прикладных методик анализа креативности. Философский анализ творчества – не только концептуальная основа междисциплинарного синтеза различных отраслей социально-гуманитарного, естественно-научного и технического знаний, но и когнитивная матрица исследования прикладных аспектов творческой деятельности. Организация мероприятия поддержана Российским гуманитарным научным фондом (проект РГНФ № 15-03-14116/15).   полная версия книги «Философия творчества»       Смирнова Н.М., Бескова И.А., Майданов А.С. Язык, смысл, творчество. – М.: ИФ РАН, 2015. – 141 с. – ISBN 978-5-9540-0289-8. В предлагаемой коллективной монографии авторы знакомят читателя с современными дискуссиями о природе и когнитивных функциях смысла. Сопоставлены эвристические потенциалы двух подходов к его изучению: лингво-коммуникативный и ге­нетический. В книге осуществлен критический анализ направ­лений философско-методологического анализа проблем бытия и порождающих структур смысла в языке и коммуникациях. Его дополняет анализ проблематики истоков и генезиса смыслообра­зующей деятельности человека от смутного «ощущения смыс­ла» до обретения им интерсубъективной знаковой формы. Книга адресована как профессиональному сообществу, так и студентам и аспирантам, изучающим философию. содержание              Опыт и смысл / Отв. ред. Н.М. Смирнова. – М.: ИФ РАН, 2014. – 207 с. ISBN 978-5-9540-0267-6.  В центре внимания авторов книги – процесс творчества как смыслообразующей деятельности человека. Опыт представлен в ней как когнитивное основание, конститутивный фактор процес­са «осаждения социальных значений». Исследованы процессы смыслообразования, культурной трансляции и обогащения смыс­ла в языке (на примере метафоры и процессов интерпретации), а также в специализированных сферах человеческой деятельности (научном, художественном и социальном творчестве). Рассмотрен «пограничный» опыт как исток эмерджентного смысла. Книга адресована профессиональному сообществу, а также студентам и аспирантам, изучающим философию. содержание предисловие summary table of content          Интерсубъективность в науке и философии / под редакцией Н.М. Смирновой. – М.: «Канон +» РООИ «Реабилитация», 2014. – 416 с. ISBN 978-5-88373-395-5  В книге рассмотрены познавательные возможности концепта интерсубъективности в важнейших проектах европейской философии  XX в. (феноменологии, постфеноменологической критике и феноменологической герменевтике), когнитивных науках (социологии, этнометодологии, лингвистике и социобиологии), а также в масштабных междисциплинарных проектах современности (синергетике, теории сложности и философии искусственного интеллекта). Книга снабжена фрагментами перевода древнекельтских текстов, иллюстрирующих глубину проблемы понимания в переводах «с культуры на культуру». Адресована широкому кругу образованных читателей.   Титул Содержание         Проблема воображения в эволюционной эпистемологии [Текст] / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. Е.Н.Князева. — М.: ИФ РАН, 2013. — 207 с. — ISBN 978-5-9540-0242-3. В центре внимания авторов сборника – воображение как проблема эволюционной эпистемологии. К анализу этой традиционной для эпистемологии проблемы привлекаются данные современных когнитивных наук, наук о жизни, нейронауки, т.е. проблема обсуждается в междисциплинарной перспективе. Способность продуктивного воображения рассматривается в связи с новейшими исследованиями креативности, творческих способностей человека. Исследование воображения помещается в контекст современных дискуссий о ментальных образах, перцептивном мышлении, роли визуализации, встроенной в игры разума, в ментальные процессы, происходящие в различных состояниях сознания. Воображение исследуется в связи с проблемами индивидуальной, телесной и духовной, культурной и социальной составляющих познавательных процессов.    Annotation english  Содержание  Предисловие       Морен Э. Метод. Природа Природы / Эдгар Морен; перевод и вступительная статья Е.Н. Князевой. – Изд. 2-е, доп. – М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2013. – 488 с. – ISBN 978-5-88373-359-7  «Метод» – главное сочинение выдающегося французского философа и социолога, известного своими трансдисциплинарными исследованиями и отстаивающего необходимость реформы мышления, радикального изменения метода познания, чтобы постигнуть сложность реального мира, приблизиться к раскрытию глубинной тайны вещей. В настоящем издании с позиции общей теории систем и современной теории самоорганизации излагаются оригинальные воззрения автора на природу сложных формообразований и человека, процессы жизни и познания, развитие человечества.   оборот титульного листа содержание               Эпистемология креативности / Отв. ред. Е.Н. Князева. – М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2013. – 520 с. – ISBN 978-5-88373-331-3. В книге анализируются проблемы творчества с позиции новейших достижений когнитивной науки и неклассической эпистемологии. Рассматривая творчество в контексте эпистемологических проблем, авторы книги развивают новые, нетрадиционные подходы телесный, натуралистический, конструктивистский, нелинейно-динамический, феноменологический. Исследуются личностные особенности творчески одаренных людей, механизмы функционирования креативного мышления и работы творческой интуиции, способы развития и тренировки креативного мышления, креативность при создании систем искусственного интеллекта. Особое внимание уделяется рассмотрению специфики различных видов творческой деятельности человека – научного творчества, инженерного творчества, мифопоэтического творчества, философского творчества, актерского, поэтического и музыкального творчества, а также творчества в процессе образования. Исследуются сложная структура человеческого сознания и мира личностных смыслов, роль сознательного, осознаваемого и подсознательного или, как говорил К.С. Станиславский, сверхсознательного в творчестве. Показывается, что в творчестве проявляют себя такие феномены сложного познания, как визуальное мышление, телесное мышление, изменение восприятия времени, знактивность восприятия и мышления. Книга адресована специалистам по философии и смежным дисциплинам, а также широкому кругу читателей, стремящихся улучшить практику жизни и продуктивность своего творчества. Содержание Аннотации на английском       Эволюционная эпистемология: современные дискуссии и тренды / отв.ред. Е.Н. Князева. – М.: ИФ РАН, 2012. – 236 с — ISBN: 978-5-9540-0227-0 В сборнике обсуждаются перспективы развития эволюционной эпистемологии в свете современных дискуссий о возможностях натуралистических подходов к пониманию функционирования и развития сознания, восприятия, мышления, телесности и духовности человека. Натуралистический подход стимулируется современными предпочтениями к проведению трансдисциплинарных исследований. Показывается, что один из наметившихся трендов – это соединение эволюционной эпистемологии с когнитивной биологией, которое олицетворяет сближение когнитивных наук и наук о жизни. Исследуется взаимосвязь между эволюцией и развитием, между филогенезом и онтогенезом, что обозначается сегодня как evo-devo-perspective. Познание рассматривается не столько как построение репрезентаций внешнего мира, сколько как возникновение эмерджентных свойств мозга-тела-сознания в его физическом и биосоциальном встраивании в окружающую среду. содержание аннотации статей annotation of the book Evolutionary Epistemology: Modern Discussions and Trends       Эволюционная эпистемология. Антология / Научный редактор, сост. Е.Н. Князева. М.: Центр гуманитарных инициатив, 2012. – 704 с., ил. («Humanitas»). – ISBN 978-5-98712-017-0 В антологию включены работы основателей эволюционной эпистемологии — К. Лоренца, К. Поппера, Д. Кэмпбелла, статьи Р. Ридля, Г. Фолльмера, Э. Эзера, Ф. Вукетича как основных представителей эволюционной эпистемологии и последователей К. Лоренца. Книга содержит разделы, представляющие важные для эволюционной эпистемологии смежные направления — теорию геннокультурной коэволюции (Ч. Ламсден, А. Гушурст и др.) и нейробиологию (Дж. Эдельман, Г. Рот). В разделе «Эволюционная эпистемология в России» публикуются работы И.П. Меркулова, A.В. Кезина, Е.Н. Князевой, И.А. Бесковой, И.А. Герасимовой. Книга адресована специалистам в области эпистемологии и философии науки. Титул и аннотация  Содержание       Моркина Ю.С. Социальная теория познания Д. Блура: истоки и философский смысл. – М.: «Канон+», 2012. – 256 с. – ISBN 978-5-88373-286-6. В книге раскрывается философский смысл социального подхода к изучению знания. Рассматриваются такие понятия, как знание, социальность, а также их эволюция, главным образом на основе анализа работ Д. Блура, одного из основателей социальной эпистемологии. Блур в середине 1970-х годов вместе с социологом Б. Барнсом и историком С. Шейпином в Эдинбургском Университете предложил новый подход, который получил название «сильной программы» в социологии научного знания. Персоналия Д. Блура находится в центре исследования как пример философа, перешедшего в своем творчестве от дуализма материя-общество и колебания между научным реализмом и социальным конструктивизмом к социальному конструктивизму в его сильной версии. На основе изучения работ современных англоязычных исследователей, концепции которых можно в той или иной степени причислить к социально-конструктивистским (Д. Блур и Б. Барнс, Б. Латур и С. Вулгар, К. Кнор-Цетина, Х. Лонжино и др.), в книге выделяются четыре принципа, которые лежат в основе осмысления социального аспекта знания. Содержание Summary       Бескова И.А., Князева E.H., Бескова Д.А. Природа и образы телесности. — М.: Прогресс-Традиция, 2011. — 456с.  — ISBN 5-978-89826-380-5 Авторами монографии разрабатывается принципиально новый подход к осмыслению природы человеческой телесности с учетом ее свойств как сложного системного феномена и как одной из составляющих самоорганизующейся целостности «человек — мир». Принципиальным в рамках подхода является рассмотрение феномена телесности как динамично развивающегося и сложно организованного инструмента постижения познающим существом мира и самого себя. Результаты исследования имеют прикладное значение: новое понимание природы телесности и глубинных основ ее адаптивных механизмов может быть использовано для более грамотного отношения к собственному здоровью (физическому и ментальному), включая изменение психоэмоционального фона в благоприятном направлении. Книга может быть рекомендована как специалистам в тех областях знания, которые связаны с изучением человека, так и широкому кругу читателей, заинтересованных в более глубоком понимании собственной природы и улучшении качества жизни. Содержание Summary         Творчество: эпистемологический анализ / Рос. акад. наук, Ин-т философии; Отв. ред. E.H. Князева. — М: ИФ РАН, 2011. — 226 с. — ISBN 978-5-9540-0197-6. В сборнике анализируются проблемы творчества с позиции новейших достижений когнитивной науки и эпистемологии. Исследуются личностные особенности творчески одаренных людей, механизмы функционирования креативного мышления и работы творческой интуиции, способы стимулирования и тренировки креативного мышления. Показывается, что в творчестве проявляют себя такие феномены сложного познания, как визуальное мышление, телесное мышление, изменение восприятия времени. В своем эпистемологическом анализе творчества авторы развивают нетрадиционные подходы: телесный, натуралистический, нелинейно-динамический, конструктивистский, феноменологический. Содержание Предисловие       Бескова И.А., Герасимова И.А., Меркулов И.П. Феномен сознания. — М.: Прогресс-Традиция, 2010. — 367с. В книге исследуется комплекс вопросов, касающихся эволю­ции сознания, его информационной природы, рассматривает­ся   взаимодействие   бессознательного, предсознательного и сознательного уровней функционирования человеческой когнитивной системы, а также когнитивные истоки возник­новения духовной культуры и мировоззрения. За счет  введения  ряда  новых  логико-методологических и теоретических понятий формируется концептуальный аппарат анализа сознания как динамического феномена, неразрывно связанного с человеческой телесностью. Пред­лагается динамическая модель взаимодействия сознательных и бессознательных компонентов когнитивной системы. На примерах художественного и научного творчества, а также практик йоги исследуются эвристические возможности обу­чаемой телесности, управляемого чувства, духовной концен­трации, синтетических стратегий мышления.       Телесность как эпистемологический феномен / Рос. акад. наук, Ин-т философии; Отв. ред. И.А. Бескова. — М.: ИФРАН, 2009. — 231 с. В коллективной монографии затрагиваются вопросы, связан­ные с выявлением телесных детерминант познания, жизни и ду­ховной деятельности человека. Показано, что он как существо мира средних размерностей (мезокосма) организует свою картину мира в соответствии с параметрами собственной телесности, что определяет основные направляющие его мыслительной и преоб­разующей активности. Те же, в свою очередь, оказывают обратное влияние на функционирование телесности, на новом витке задавая специфику познавательной деятельности. На основе теоретических разработок формулируются значимые рекомендации, позволяющие улучшить качество жизни современного человека.       Многомерность истины / Рос. акад. наук, Ин-т фи­лософии ; Редкол.: А.А. Горелов, М.М. Новосёлов. М: ИФ РАН, 2008. — 215 с. В книге представлены результаты исследований по фунда­ментальной проблеме эпистемологии — проблеме истины. Стандартные определения истины получают нестандартную интерпретацию в изменяющихся условиях научного и фило­софского познания. Вводятся новые аспекты исследования и предлагаются оригинальные определения истины. Представ­ляет интерес освещение проблемы истины с точки зрения эво­люционного подхода. Проводится сравнительный анализ на­учной и вненаучных традиций познания. Значительное место заняли фоновые темы: истина и творчество, истина и интер­претация, истина и мистический опыт.       Визуальный образ (Междисциплинарные исследования) / Рос. акад. наук, Ин-т философии; Отв. ред. И.А. Герасимова. — М.: ИФ РАН, 2008. — 247 с. В книге представлены результаты междисциплинарных ис­следований проблем визуализации и образного мышления. Эпистемологи предлагают системные модели создания и вос­приятия зрительных образов. Обсуждение проблемы воспри­ятия форм природы вносит вклад в синергетическую парадиг­му. Ряд работ посвящен анализу художественного образа в жи­вописи, литературе, кинематографе, архитектуре. Различные точки зрения на индивидуальные, социальные, политические и культурные образные реальности представлены специалистами по психологии, антропологии, политологии, культурологии.       Философия науки. Вып. 12: Феномен сознания / Отв. ред. И.П. Меркулов. — М.: ИФ РАН, 2006. — 234 с. В книге представлен рад новых результатов исследований современ­ных российских философов — сотрудников Института философии РАН — по проблеме сознания. В силу тесной интеграции всех без иск­лючения когнитивных способностей человека сознание в истории фи­лософской мысли обычно отождествлялось с разумом и мышлением людей, с их коллективным мировоззрением, с культурной информаци­ей или совместным (общим) знанием и т.д. Лишь в последние десятиле­тия благодаря выдающимся открытиям в нейробиологии, нейрофизио­логии, генетике и когнитивной науке, а также успехам в создании высокотехнологичной экспериментальной техники, позволяющей исследовать функционирование человеческого мозга в реальном времени, появились возможности внести существенные коррективы в сложившиеся философские представления о природе сознания, видах сознания и т.д. В книге исследуется весьма широкий круг вопросов — эволюция представлений осознании в философии сознания, информац­ионная и эволюционная природа сознания, типы и уровни сознательн­ой активности, архаическое сознание, сознание с точки зрения логиче­ского функционализма и эпистемологического конструктивизма и т.д.       Меркулов И.П. Эпистемология   (когнитивно-эволюционный   подход).  Т. 2. — СПб.: Изд-во РХГА, 2006. — 416 с. Во втором томе главное внимание уделяется анализу когнитивных способностей — восприятия, мышления, сознания и памяти. Автор исхо­дит из предпосылки, что для своего успешного развития эпистемология должна ориентироваться на синтез современных эволюционных и когни­тивных представлений, доказавших свою эффективность в когнитивной науке, в информационных и биотехнологиях. С точки зрения эволюционно-информационной эпистемологии, человеческое познание оказы­вается видоспецифичной формой информационного контроля окружаю­щей среды и внутренних когнитивных состояний людей. Эффективность этого контроля обеспечивается когнитивными способностями, которые развиваются в ходе продолжающейся биологической (когнитивной) и социокультурной эволюции человеческих популяций. Значительное ме­сто в книге уделено также исследованию особенностей научного позна­ния, в том числе и биологических (когнитивных) предпосылок его фор­мирования.       Эволюция. Мышление. Сознание. (Когнитивный под­ход и эпистемология) / Отв. ред. И.П. Меркулов. — М.: Канон +, 2004. — 352 с. В книге представлены наиболее значимые результаты текущих эпистемо­логических исследований российских ученых. С позиций принципиально но­вого когнитивного подхода здесь рассматривается ряд фундаментальных эпи­стемологических проблем, в том числе информационная природа сознания и мышления, самоосознавание в когнитивном развитии человека, когнитив­ные механизмы, лежащие в основе эффективного диалога культур, когнитив­ные особенности архаического (мифологического) мышления и т. д. Особое внимание уделяется анализу изменений в теоретических парадигмах когни­тивной науки, формированию концепции энактивированного познания.       Меркулов И.П. Эпистемология (когнитивно-эволюционный подход). Т. 1. — СПб.: РХГИ, 2003. — 473 с. В работе рассматривается широкий спектр эпистемологических проблем, анализ которых, по мнению автора, требует интеграции со­временных эволюционных представлений и общепризнанных в когни­тивной науке моделей переработки информации. Основное внимание в первом томе уделяется анализу универсальности эволюции и ког­нитивной эволюции человека, а также исследованию феномена со­знания, возникновения духовной культуры, формирования научного познания, истоков сакрализации теоретической науки, эволюции эпис­темологических представлений в античности, Средние века и Новое время. Автор широко использует компьютерные аналогии, позволяю­щие, с его точки зрения, пролить дополнительный свет на многие фун­даментальные и традиционные для эпистемологии вопросы, касающиеся восприятия, мышления, сознания и т. д.       Эволюция. Язык. Познание / Отв. ред. И.П. Меркулов.  — М.:  Языки русской культуры, 2000. — 272 с. В книге рассматриваются проблемы когнитивной эволюции, эволюции мышления и развития научного знания с позиций эволюционной эпистемоло­гии. Наряду с переводами ряда работ К. Лоренца, послуживших отправным пунктом формирования этого нового направления в современной эпистемоло­гии, здесь представлены результаты текущих исследований российских уче­ных. Особое внимание в книге уделяется анализу различных этапов когнитив­ной эволюции человека, характерных для этих этапов способов обработки и передачи адаптивно ценной информации (в том числе древних языков танцев и невербальных символов). В книге также исследуются становление «пропозици­ональной» парадигмы в античной эпистемологии, используемые в научном по­знании поисковые стратегии, перспективы применения в эволюционной эпи­стемологии синергетического подхода.       Эволюционная эпистемология: проблемы, перспекти­вы / Отв. ред. И.П. Меркулов. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1996. — 194 с. Книга посвящена широкому кругу проблем эволю­ционной эпистемологии — нового, быстро развива­ющегося направления эпистемологических исследований. На основе широко признанных эволюционных пред­ставлений, а также теоретико-информационного и тесно связанного с ним синергетического подходов здесь рас­сматриваются закономерности эволюции мышления, ког­нитивные особенности ее этапов, механизмы роста на­учного знания, используемые в научном познании по­исковые стратегии и т.д.       Эволюция, культура, познание / Отв. ред. И.П. Меркулов. — М.: ИФ РАН, 1996. — 167 с. В монографии исследуется широкий спектр вопросов, касающихся взаимосвязи природной, культурной и когнитивной эволюции, когнитивных особенностей различных типов мышления, научного творчества, а также возможность применения синергетического подхода к анализу роста научного знания. Когнитивная эволюцмя связывается в первую очередь с изменениями способов извлечения и обработки информации, а эволюция культуры — с применением особого рода информационной системы, включающей в себя мифы, верования, знания, доказательства. Наряду с работами российских авторов в монографию включены также реферативные переводы статей ряда известных зарубежных исследователей — Ч. Ламсдена (Канада), Г. Фолльмера (Германия), Д. Смайли (США) и Р. де Соса (Канада).   Научный прогресс: когнитивный и социокультурный аспекты / Отв. ред. И.П. Меркулов. — М.: ИФ РАН, 1993. — 197 с. Исследуются когнитивные и социокультурные аспекты развития научного знания. Предпринята попытка наметить некоторые нетрадиционные для философии науки ракурсы (в русле междисциплинарного подхода). Раскрывается многоаспектный и многоуровневый характер научного прогресса, анализируются конкретные механизмы взаимодействия теоретической науки с другими формами духовной культуры.

Поведение человека и эволюционная психология

Эволюционная психология — это научная дисциплина, которая рассматривает поведение человека через призму, которая включает эффекты эволюции. Он сочетает в себе психологию с изучением биологии.

Эволюционные психологи стремятся объяснить эмоции, мысли и реакции людей на основе теории эволюции посредством естественного отбора Чарльза Дарвина, подобно тому, как биологи-эволюционисты объясняют физические особенности организма.Взаимодействие с другими людьми

Подход эволюционной психологии

Сторонники этого психологического подхода утверждают, что, когда наши предки сталкивались с проблемами и разрабатывали способы их решения, у некоторых из них были определенные врожденные инстинкты и интеллект, которые давали им способность находить и применять наиболее успешные решения.

При этом они получили такие преимущества, как лучшее здоровье или более продолжительная продолжительность жизни, что позволило им произвести больше потомства в процессе естественного отбора.Согласно эволюционной психологии, наши предки, обладавшие психологическими преимуществами, передали эти поведенческие черты будущим поколениям, в результате чего появилась популяция потомков, которые затем обладали этим адаптивным поведением.

Психологические способности, такие как чтение намерений других, создание друзей и завоевание доверия, как известно, помогают человеку на протяжении всей жизни. Эволюционные психологи считают, что эти навыки заложены в очень сложных нервных цепях мозга и передаются по наследству.

Эти врожденные поведенческие тенденции часто сдерживаются влиянием нашей культуры, семьи и индивидуальных факторов, но принцип эволюционной психологии состоит в том, что лежащие в основе нейронные механизмы формируются эволюционными силами.

5 принципов эволюционной психологии

Эволюционная психология — это четко определенная дисциплина изучения и исследования с фундаментальными основами, которые были разработаны и продолжают направлять новые исследования. Существует пять основных принципов эволюционной психологии:

• Ваш мозг — это физическая система, которая инструктирует вас вести себя соответствующим образом и адаптироваться к вашей среде.
• Нейронная схема вашего мозга помогает вам решать проблемы соответствующим образом. Конкретные способы построения нейронных схем управлялись естественным отбором на протяжении поколений.
• Большая часть вашего психологического поведения определяется подсознательно вашими нейронными цепями, и вы в значительной степени не осознаёте эти подсознательные процессы. Вы полагаетесь на сознательное принятие решений, которое будет направлять вас в повседневной жизни, и вы можете осознавать выводы, сделанные на основе сложных нейронных схем, не осознавая при этом лежащий в основе процесса.
• Нейронные цепи в головном мозге специализируются на решении различных адаптивных задач. Например, схема, отвечающая за зрение, отличается от схемы рвоты.
• Ваш разум основан на адаптивных изменениях, возникших в эпоху плейстоцена.

Эволюционная психология и поведенческие навыки

На самом базовом уровне эволюционная психология объясняет навыки, которые мы считаем относительно простыми и общими для большинства людей, например, язык.

В какой-то момент истории древние люди развили языковые навыки, помимо хрюканья и указаний. Способность передавать сложные мысли была полезна для выживания человека, и в результате способности к овладению языком развивались и развивались в процессе естественного отбора. Эволюционные психологи могут утверждать, что развитые языковые навыки способствуют безопасности, выживанию и воспроизводству человека.

Тем не менее, язык или языки, которые вы изучаете, зависят от языка, на котором говорят в вашем доме или районе, что демонстрирует важность культурного вклада.

Как эволюция объясняет фобии

Фобии — это иррациональные страхи, которые выходят за рамки защиты от опасности. Например, исследования показывают, что вы больше боитесь змей и пауков, чем других хищных животных, таких как львы и тигры.

С эволюционной точки зрения это может быть связано с тем, что змей и пауков труднее обнаружить. Наши предки имели смысл внимательно искать ядовитых существ, прежде чем сунуть руки в поленницы или заросшие кусты.

Со временем эта способность распознавать этих маленьких тихих существ и быстро реагировать на них стала чертой, которую многие люди унаследовали как инстинктивную человеческую реакцию. Фактически, маленький ребенок, который никогда не слышал об опасностях змей или пауков, может иметь драматическую реакцию, увидев змею, возможно, из-за эволюционной психологии.

Эволюционная теория и психология

В ознаменование 200-летия со дня рождения Чарльза Дарвина и 150-летия публикации его основополагающей работы Происхождение видов , это издание Psychological Science Agenda включает специальный раздел, посвященный эволюции. теория и психология.Ученым и философам было предложено представить личные размышления о значении и влиянии теории Дарвина и текущих взглядов на эволюцию в современной психологии. PSA благодарит авторов за их провокационные высказывания.

Влияние Дарвина на современную психологическую науку
Дэвид М. Басс

Эволюционная психология и эволюция психологии
Дэниел Крюгер

Дарвинизм социальных наук
Роберт Курцбан

Дарвиновская психология: где настоящее встречается с прошлым
Дебра Либерман и Марти Хэзелтон

Эвристика открытий психологии
Эдвард Машери

из наиболее подходящих выживших?
Гэри Маркус

Открытое письмо психологам-сравнителям
Дэниел Дж.Повинелли, Дерек К. Пенн и Кейт Дж. Холиоук

Эволюция человеческих половых различий
Венди Вуд и Элис Х. Игли

---

Влияние Дарвина на современную психологическую науку
Дэвид М. Басс

Дэвид М. Басс — профессор психологии Техасского университета в Остине.

В конце своего классического трактата о происхождении видов в 1859 году Дарвин предвидел, что в далеком будущем область психологии будет основана на новом фундаменте — теории эволюции.Полтора века спустя стало ясно, что его видение оказалось пророческим (Buss, 2009).

Эволюционная психология — это не отдельная ветвь психологии, а скорее теоретическая линза, которая в настоящее время пронизывает все отрасли психологии. Он основан на ряде логически последовательных и хорошо подтвержденных предпосылок: (1) эволюционные процессы сформировали не только тело, но и мозг, психологические механизмы, в которых он находится, и поведение, которое он производит; (2) многие из этих механизмов лучше всего рассматривать как психологические адаптации, предназначенные для решения проблем, которые исторически способствовали выживанию и воспроизводству в широком понимании; (3) психологические адаптации, наряду с побочными продуктами этих адаптаций, активируются в современных средах, которые в некоторых важных отношениях отличаются от сред предков; (4) критически, представление о том, что психологические механизмы обладают адаптивными функциями, является необходимым, а не дополнительным ингредиентом всеобъемлющей психологической науки.

Дарвин предложил две ключевые теории, которыми руководствуется большинство современных психологических исследований, — естественный отбор и половой отбор. Эти теории имеют большую эвристическую ценность, поскольку они направляют психологов к классам адаптивных проблем, связанных с выживанием (например, угрозы со стороны других видов, таких как змеи и пауки; угрозы со стороны других людей) и воспроизводством (например, выбор партнера, сексуальное соперничество, адаптация к овуляции) . Достижения современной эволюционной теории, предвещаемые инклюзивной теорией приспособленности и перспективой «взгляда гена», направляют исследователей к явлениям, которые Дарвин не мог вообразить, таким как врожденные и предсказуемые формы внутрисемейных конфликтов и сексуальных конфликтов между мужчинами и женщинами.

За последнее десятилетие эволюционная психология все больше информирует каждую субдисциплину психологии. В восприятии и ощущении это привело к открытию таких явлений, как искажение слухового вырисовывания и иллюзия зрительного нисхождения. В когнитивной психологии, основанной на сочетании теории обнаружения сигналов и асимметричных эволюционных издержек когнитивных ошибок, она привела к теории управления ошибками и открытию функциональных когнитивных искажений, которые, как это ни странно, «созданы» для того, чтобы ошибаться. адаптивные способы.Эволюционная социальная психология сделала множество открытий, от приспособлений к альтруизму до темных сторон социального конфликта. Эволюционная психология развития исследовала способы, которыми критические онтогенные события, такие как отсутствие отца по сравнению с его присутствием, влияют на последующее развитие сексуальных стратегий.

Эволюционная клиническая психология дает непроизвольное определение психологического расстройства — когда развитый механизм не работает так, как он был разработан.Он также проливает свет на общие недуги, такие как депрессия, тревожные расстройства, расстройства пищевого поведения и сексуальные расстройства. И это обеспечивает основу для изучения того, как несоответствие между исконной и современной средой может создавать психологические расстройства. Психология личности, исторически сопротивлявшаяся эволюционному анализу, наконец начинает открывать адаптивные индивидуальные различия.

Гибридные дисциплины также используют инструменты эволюционной психологии. Когнитивные и социальные нейробиологи, например, используют современные технологии, такие как фМРТ, для проверки гипотез об адаптации к социальному исключению, таких эмоциях, как сексуальная ревность, и механизмах распознавания родственников.

В более общем плане эволюционная психология разрушает барьеры между традиционными дисциплинами психологии. Правильное описание психологической адаптации должно включать определение входных данных восприятия, когнитивной обработки и возникновения в процессе развития. Многие механизмы эволюционировали для решения проблем социальной адаптации, например, когда социальная тревога действует, чтобы мотивировать поведение, которое не дает человеку потерять статус в группе. И все адаптации могут давать сбой, например, когда социальная тревога становится парализующей, а не функциональной, что делает клиническую психологию актуальной.Ключевым моментом является то, что организация психологии вокруг адаптивных проблем и выработанных психологических решений, а не вокруг в некоторой степени произвольных подполей, таких как когнитивные, социальные и развивающие, растворяет исторически ограничивающие отраслевые границы. Эволюционная психология предоставляет метатеорию психологической науки, которая объединяет эти области, и объясняет, почему кажущиеся несопоставимыми отрасли психологии действительно принадлежат обложкам вводных книг по психологии и одним и тем же отделам психологии.

Ссылка

Басс, Д. М. (2009). Великая жизненная борьба: Дарвин и появление эволюционной психологии. Американский психолог , 64, 140-148.

---

Эволюционная психология и эволюция психологии
Дэниел Дж. Крюгер

Дэниел Крюгер — доцент Исследовательского центра профилактики в Мичигане Школы общественного здравоохранения Мичиганского университета.

Структура эволюционной теории будет все больше использоваться в качестве основы для совокупного понимания психологической науки.В качестве объединяющей теории наук о жизни эволюция путем естественного и полового отбора предлагает беспрецедентную возможность интегрировать в настоящее время разрозненные области исследований (Wilson, 1998), создавая мощную основу для понимания сложных паттернов причинной связи в психологических и поведенческих явлениях. Эволюционная перспектива превратится из своего воспринимаемого статуса как области особого интереса в организующий принцип, который пронизывает каждый уголок каждой области, а также служит мостом между уровнями анализа.

Включение эволюционной теории в психологию увеличивалось и уменьшалось за 150 лет, прошедших с тех пор, как Дарвин (1859) предсказал, что эта область будет основана на новом фундаменте. Есть много ярких примеров психологических теорий с эволюционной основой, таких как модель привязанности Боулби (1969), но зачастую это отдельные примеры. За последние три десятилетия эволюционная перспектива была обновлена ​​благодаря значительным теоретическим достижениям и постоянно растущему массиву эмпирических исследований.

Утверждения о столь значительном улучшении существующих в настоящее время убеждений, вероятно, вызывают скептицизм. Накапливающиеся массивные эмпирические данные о влиянии давления эволюционного отбора на психологические механизмы убедят объективных наблюдателей. Важно отметить, что эволюционные объяснения не обязательно заменят существующие модели конкретных психологических и поведенческих явлений, а скорее объединят «как» с «почему». Это может помочь признать, что эволюционная психология не монолитна; Есть несколько уровней теории, от базовых принципов до конкретных явлений и множества конкурирующих объяснительных теорий.Разногласия возникают даже между теми, кого считают основоположниками современной науки. Например, некоторые считают, что существуют психологические приспособления, облегчающие убийство в стратегических целях (Buss, 2005), тогда как другие полагают, что убийство является продуктом адаптации к сублетальным мотивам, таким как конкуренция, в сочетании со смертоносными современными технологиями (Daly & Wilson, 1988).

Это также может помочь отличить современную эволюционную психологию от программ селекции в предыдущие эпохи истории человечества.В эволюции нет телеологии; нет человека или народа более развитого, чем другие люди или народы. Все живущие сегодня происходят от длинной и длинной линии успешных предков. Тем не менее, могут быть индивидуальные и групповые различия в психологических областях, которые частично являются результатом дифференциального давления отбора на наследственные популяции. Люди колонизировали почти все участки суши на поверхности земли, и каждая из этих разнообразных экологических систем могла сформировать наш психологический дизайн.Усилия по повышению благосостояния людей могут выиграть от этого признания, а также от понимания того, что гены не являются сценарием предопределенной судьбы. Все в нас как личностях является продуктом сложных взаимодействий между нашими генетическими инструкциями и аспектами среды, в которой они выражаются.

Предоставляя более широкий контекст, в котором могут быть интерпретированы результаты исследований, исследователи из разных областей будут способствовать интеграции большего объема научных знаний.Эволюция психологии будет способствовать ее признанию и интеграции в качестве науки.

Ссылки

Bowlby, J. (1969). Вложение и утеря , Том. 1. Нью-Йорк: Основные книги.

Бусс Д. М. (2005). Убийца по соседству: почему разум создан для убийства . Нью-Йорк: Penguin Press.

Дейли М. и Уилсон М. (1988). Убийство. Нью-Йорк: Алидин де Грюйтер.

Дарвин, К. (1859). О происхождении видов путем естественного отбора .Лондон: Джон Мюррей.

Уилсон, Э. (1998). Последовательность: единство знаний. Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф.

---

Дарвинизация социальных наук
Роберт Курцбан

Роберт Курцбан — доцент кафедры психологии Пенсильванского университета.

Есть только одна известная причина сложной функциональной организации материи, которая характеризует биологический мир: эволюция путем естественного отбора.Поскольку ученые обычно не игнорируют центральный причинный процесс, порождающий объект их исследования, имеет смысл, что через 150 лет после «Происхождения видов» научные исследования, изучающие физиологию или поведение любого из примерно 1,5 миллиона видов на Земле, требуют аспирантура по биологии, в частности, обучение теории эволюции путем естественного отбора, факт, который является данью наследию Дарвина. Исследования каждого вида в мире мотивированы гипотезами эволюционировавших функций, которые, в свою очередь, направляют исследования ближайших механизмов.

Это верно для всех видов на планете, за одним исключением: Homo sapiens.

Студенты, желающие изучать людей — психологи, политологи, экономисты, социологи и другие социологи — не обязаны проходить единый курс биологии, и, за некоторыми исключениями, они этого не делают. Это ставит большую часть социальных наук в положение, пытаясь объяснить психологию человека без инструментов дарвинизма, что сродни попыткам заниматься химией, при этом старательно игнорируя причинные основы этой дисциплины: атомы, молекулы, периодическую таблицу и т. Д. основные силы, управляющие материей.

Это приводит к досадным ошибкам. Биологи никогда бы не подумали, что объяснение сложного поведения, такого как строительство плотин у бобров, начнется или закончится со ссылкой на такие конструкции, как «защита самоуважения», «значимость» или «максимизация полезности», но «объяснения» именно такого рода широко распространены в социальных науках. Биологи понимают, что объяснения в долгу перед дарвинистом: эволюционирующие механизмы обладают биологическими функциями, и они, в конечном итоге, должны быть объяснены.Однако не только объяснения, начинающиеся с теории развитой функции, все еще редки в социальных науках, но и, наоборот, такие объяснения часто вызывают презрение, насмешки и слепое непонимание.

Эту ситуацию можно исправить. Предлагаю два предложения. Во-первых, для обучения в аспирантуре по всем общественным наукам должен быть по крайней мере один курс эволюционной биологии. Учащиеся, выходящие на поле, должны быть вооружены инструментами, которые оказались столь продуктивными в объяснении и прогнозировании поведения всех остальных видов.Психология может лидировать в этом, действуя быстро. Во-вторых, редакторы должны начать требовать, чтобы статьи включали явную гипотезу об эволюции механизмов, исследуемых в рукописи. Форма следует за функцией в биологии, и гипотезы о форме, которую принимают психологические механизмы — о том, как они работают — всегда должны основываться на гипотезах о функции — о том, для чего они предназначены.

Продолжающихся упорное сопротивление психологов, чтобы узнать идеи, которые объединяют свои дисциплины с естественными науками, будет рассматриваться в неблагоприятном потомстве.Изменения были ледяными, оставив психологию осужденной, как часто цитируют Макса Планка о науке, «продвигать похороны за один раз». Так или иначе, социальные науки в конечном итоге будут дарвинизированы.

---

Дарвиновская психология: где настоящее встречается с прошлым
Дебра Либерман и Марти Хазелтон

Дебра Либерман — доцент кафедры психологии Университета Майами.

Марти Хэзелтон — доцент кафедры коммуникативных исследований и психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Через 200 лет после рождения Чарльза Дарвина и через 150 лет после публикации «Происхождения видов» психология возвращается к своим корням как наука о жизни, объединяя те же принципы, которые биологи используют для понимания нечеловеческой жизни. формы для понимания человеческого поведения и познания. Теории Дарвина естественного и полового отбора определили первичные силы, которые одинаково формируют как физиологические структуры, так и психологические механизмы. В сочетании с недавними теоретическими достижениями, предложенными генным отбором и инклюзивной теорией приспособленности, принципы Дарвина оказались бесценным инструментом для картирования структуры современного человеческого разума и увязки ее с нашей долгой эволюционной историей.Например, теперь мы знаем, что угрозы, с которыми столкнулись наши предки, оставили свое наследие в виде определенных страхов и фобий, которые люди чаще всего приобретают — страха перед зубастыми существами, такими как пауки и змеи, но не перед современными угрозами, такими как ружья и быстрые движения. автомобили, которые с гораздо большей вероятностью убьют нас сегодня. Исследования с применением дарвиновских принципов также показали, что родство — это привилегированные социальные отношения, управляемые специализированными психологическими механизмами, которые делают вывод о родстве на основе имеющихся у предков сигналов, которые надежно отличают родство от не-родственника и между разными типами родственников.Мы также обнаружили, что у человеческих женщин, как и у наших родственников-млекопитающих, есть фаза течки цикла, в которой их сексуальные предпочтения и поведение меняются репродуктивно разумным образом. Эти и многие другие открытия, сделанные с помощью эволюционных инструментов, не были бы сделаны без великой теории Дарвина.

Заглядывая в будущее, можно сказать, что применение принципов эволюции продолжает проникать в различные дисциплины психологии, включая клиническую науку, когнитивную психологию и нейробиологию.Все больше и больше влияние Дарвина можно увидеть в исследовательских программах, изучающих, например, вопрос о том, являются ли конкретные клинические «расстройства» на самом деле психологической адаптацией, предметной спецификой процессов памяти и внимания, а также специализированными контурами, участвующими в обработке определенных эмоций. Несмотря на широкое применение, препятствия остаются. Теория Дарвина прекрасна, но обманчиво проста. Его часто применяют неправильно — например, предполагая, что адаптации работают на благо группы или вида, или игнорируя строгий учет исторического давления отбора, ведущего к развитию определенной способности.Это будет продолжаться только в том случае, если психологи не получат серьезной подготовки в области эволюционной биологии. Изучение человеческого разума должно основываться на биологии, изучении жизни. Конечно, есть те, кто выступает против полной интеграции биологического теоретизирования в психологию, но это основано на опасениях, которые, по крайней мере, для нас, в значительной степени устарели. Мы надеемся, что новые поколения психологов и социологов будут свободно владеть дарвиновскими принципами и современной эволюционной биологией и что, как и предсказывал Дарвин, «психология будет основана на новом фундаменте, необходимом для приобретения каждой умственной силы и способностей. по градации.Много света будет пролито на происхождение человека и его историю »(Дарвин, 1859, стр. 428).

Ссылка

Дарвин, К. (1859). О происхождении видов путем естественного отбора . Лондон: Джон Мюррей.

---

Эвристика лучших открытий психологии
Эдуард Машери

Эдуард Машери — доцент кафедры истории и философии науки Питтсбургского университета.

Психологи часто полагались на ненадежные технологические метафоры при разработке гипотез о природе человеческого разума.Психоаналитические гипотезы Фрейда были вдохновлены распространенной тогда гидравлической метафорой, которая сравнивала желания, эмоции и побуждения с жидкостями, в то время как когнитивные ученые в последнее время искали психологические аналоги процессов и систем, составляющих цифровые компьютеры (подумайте, например, о работе память как двойник центрального процессора компьютера и внимание как двойник распределения вычислительной мощности между различными программами). Как показал Gigerenzer (1991), статистические инструменты, такие как, например, e.ж., линейная регрессия или байесовство, также часто превращались в гипотезы о природе психологических процессов человека.

В отличие от этих ненадежных и часто беспринципных эвристик открытий, эволюционная теория предоставляет психологии хорошо мотивированный и мощный метод выявления психологических черт человека. Никто серьезно не отрицает, что разум состоит из эволюционировавших черт, и в сочетании с открытиями о поведении и психологии животных, археологическими находками и антропологическими данными исследований охотников-собирателей эволюционные теории могут привести психологов к разработке правдоподобных гипотез о природе этих черт. развитые черты характера.Фактически, поскольку это, вероятно, наша лучшая эвристика открытий, эволюционные теории должны направлять усилия психологов в понимании разума и поведения.

Но есть одна загвоздка: серьезное отношение к теории эволюции имеет свои издержки. Хотя у психологов редко бывает время и компетенция, чтобы участвовать в горячих спорах в эволюционной биологии, им следует идти в ногу с развитием эволюционного мышления, а не полагаться на несколько устаревшие теории. Более того, показать, что какая-то психологическая черта эволюционировала и, тем более, что это адаптация, сложнее, чем обычно признают психологи с эволюционным мышлением.Они должны быть готовы расширить набор инструментов, которые они используют в настоящее время, и освободить место для источников доказательств, которые биологи считают благоприятными.

Ссылка

Гигеренцер, Г. (1991). От инструментов к теориям: эвристика открытий в когнитивной психологии. Психологический обзор , 98, 254-267

---

Выживает сильнейший?
Что Дарвин говорит нам о человеческом разуме?
Гэри Маркус

Гэри Маркус — профессор психологии Нью-Йоркского университета.

Немногие фразы в науке столь же сильны — или так часто неправильно понимаются — как слова «выживание наиболее приспособленных».

Проблема с фразой (фактически придуманной Гербертом Спенсером, современником Дарвина) в том, что она совершенно двусмысленна. С одной стороны, «выживание наиболее приспособленных» может означать «из всех возможных существ, которые можно себе представить, выживают только наиболее приспособленные из возможных»; с другой стороны, это могло означать что-то значительно менее щедрое: выживают не самые приспособленные из возможных существ, а только те существа, которые выживают, как правило, наиболее приспособленные из всех, что могут быть поблизости в любой данный момент.

Эта, казалось бы, тонкая разница — между «наиболее приспособленным среди вариантов выбора, которые случаются» — и «наиболее приспособленными, какие только можно вообразить» — имеет большое значение в мире. «Лучше, чем сосед» — это далеко не «лучшее из возможных».

Иногда кажется, что обсуждение эволюционной психологии основывается на первом. Люди делают то-то и то-то, потому что то-то и то-то было оптимальным («наиболее приспособленным») делом для наших предков каменного века. Мужчинам нравятся женщины с гладкой кожей, потому что (до появления пластической хирургии) гладкая кожа была надежным предиктором фертильности, поэтому в интересах «эгоистичных генов» наших предков создавать мозг с предпочтением гладкой кожи.

Хотя разговоры о функции, безусловно, имеют место, такие примеры, как склонный к травмам позвоночник человека (неразумная модификация более разумного горизонтального позвоночника наших четвероногих предков), предполагают, что обычные соображения оптимальной функции следует дополнить соображениями того, что можно было бы назвать эволюционной инерцией. Подобно тому, как движущиеся объекты имеют тенденцию оставаться в движении (второй закон Ньютона), эволюция имеет тенденцию изменять то, что уже находится на месте, а не начинать с нуля.

Рассмотрим человеческую память, которая намного менее надежна, чем память компьютера. В то время как среднестатистическому ребенку требуются недели, месяцы или годы, чтобы запомнить такую ​​простую вещь, как таблица умножения, любой современный компьютер может запомнить любую таблицу в одно мгновение — и никогда ее не забудет. Почему мы не можем сделать то же самое?

В то время как компьютеры организуют все, что они хранят, в соответствии с физическим (или логическим) расположением, причем каждый бит хранится в определенном месте в соответствии с какой-то главной картой, мы понятия не имеем, где что-либо хранится в нашем мозгу.Мы получаем информацию не зная, где она находится, а используя подсказки или подсказки, которые намекают на то, что мы ищем.

В лучшем случае этот процесс работает хорошо: конкретная память, которая нам нужна, просто «всплывает» в нашем сознании автоматически и без усилий. Однако загвоздка в том, что наши воспоминания легко спутать, особенно когда данный набор сигналов указывает на более чем одно воспоминание. То, что мы можем вспомнить в любой данный момент, также в значительной степени зависит от случайностей, когда частицы мысленного мусора и реактивного снаряда оказываются умственно активными в этот момент.Наше настроение, наше окружение, даже наша поза — все это может влиять на наши деликатные воспоминания.

Наша память может работать таким образом не потому, что это оптимальное решение, а просто потому, что во времена человеческой эволюции память, зависимая от сигналов, была прочно укоренившейся стандартной частью: память, управляемая сигналами, и все ее идиосинкразии были обнаружены практически у всех когда-либо изученных существ, от червей до мух, от пауков до крыс, от обезьян до людей.

Таким образом, структура человеческой памяти может существовать, поскольку она не существует не потому, что это идеальное решение (наиболее подходящее возможное), а просто потому, что это было наиболее подходящее решение, которое было легко доступно (Marcus, 2008).

Ссылка

Маркус, Г. (2008). Клюге: Случайная эволюция человеческого разума . Бостон, Массачусетс: Houghton-Mifflin.

---

Открытое письмо психологам-сравнителям
Дэниел Дж. Повинелли, Дерек К. Пенн и Кейт Дж. Холиоук

Дэниел Повинелли — стипендиат Джеймса С. Макдоннелла и профессор биологии Университета Луизианы.

Дерек Пенн — научный сотрудник Университета Луизианы.

Кейт Холиоак — заслуженный профессор психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Дарвин считал, что дождевые черви обладают сознанием и что растения могут слышать фаготы. Он утверждал, что «высшие» животные обладают зарождающейся способностью к сочувствию, логике, языку, великодушию, пониманию красоты и зарождающейся вере в Бога. И он считал, что собаки обладают «чувством юмора в отличие от простой игры» и «обладают чем-то очень похожим на совесть.»(Дарвин, 1871 г.).

Антропоморфный взгляд Дарвина на животных был столь же необоснованным и ненужным, как и его теория пангенезиса: ничто в теории эволюции Дарвина не требует — и даже не предполагает — существования непрерывной психологической преемственности между живыми видами. И тем не менее, за последнюю четверть века, многие сравнительные психологи упорно отстаивали заманчивую идею Дарвина о том, что нет «фундаментальных различий» между умственными способностями людей и животными и сделали антропоморфное заявление о нечеловеческом познании как необоснованные, как Дарвин.

Даже те сравнительные исследователи, которые признают, что в человеческом разуме может быть что-то качественно иное, в значительной степени приписывают прерывность определенным предметно-ориентированным способностям, таким как язык или социально-коммуникативный интеллект, и отрицают, что могло быть более глубокое , общая сфера разрыва между человеческим и нечеловеческим разумом.

Свидетельства ясно говорят об обратном: только люди разводят огонь, лепят колеса, рисуют карты, диагностируют болезни друг друга, рискуют своей жизнью ради идеалов, наказывают незнакомцев за нарушение правил, объясняют мир невидимыми причинами, планируют гипотетические сценарии. , принимать во внимание благополучие других и учить друг друга, как делать все вышеперечисленное.Эволюция всех этих уникальных человеческих способностей требует объяснения.

Возможно, что каждый из наших уникальных человеческих видов познания является результатом отдельной, специфической для предметной области инновации. И возможно, что все они каким-то образом возникают из языка. Но нам кажется более вероятным, что некая центральная когнитивная способность эволюционировала вместе и продолжает подчинять все наши уникальные человеческие способности. Согласно нашей гипотезе (Penn, Holyoak, and Povinelli, 2008), этой центральной когнитивной способностью была способность рассуждать об отношениях более высокого порядка, а основным нововведением, которое породило человеческий разум, была способность нашего мозга приблизительно соответствовать реляционным возможностям человека. система физических символов.

Мы не уверены, что наша гипотеза верна; но мы уверены в этом: для сравнительных психологов пора выйти за рамки веры в «психическую непрерывность» между всеми видами и вложить столько же усилий в выявление различий между человеческим и нечеловеческим разумом, сколько они вложили в это. выявление сходства. Только тогда сравнительная психология сможет занять достойное место за круглым столом когнитивной науки.

Ссылки

Дарвин, К.(1871). Происхождение человека и отбор по признаку пола . Лондон, Джон Мюррей.

Пенн, Д. К., Холиоук, К. Дж., И Повинелли, Д. Дж. (2008). Ошибка Дарвина: объяснение разрыва между человеческим и нечеловеческим разумом. Поведенческие и мозговые науки, 31 (2): 109-178.

---

Эволюция человеческих половых различий
Венди Вуд и Элис Х. Игли

Венди Вуд — профессор психологии и нейробиологии и профессор маркетинга в Университете Дьюка.

Элис Игли — профессор психологии Северо-Западного университета.

Чарльз Дарвин, предлагая блестящий анализ развития и изменения видов, изо всех сил пытался понять человеческие различия расы, класса и пола. В анализе Дарвина эти различия возникли в результате процессов полового отбора. Например, он объяснил предположительно превосходную красоту аристократии тем, что мужчины высшего класса успешно конкурировали и выбирали самых привлекательных женщин из всех социальных классов.Как и Дарвин, современные эволюционные психологи объясняют повсеместно больший размер и силу мужчин, а также их склонность к психологической агрессивности и конкурентоспособности, как результат механизмов полового отбора — мужской конкуренции и женского выбора.

Современное эволюционное мышление вышло за рамки такого простого анализа, отчасти потому, что данные сравнительных исследований приматов ставят под вопрос, возникли ли человеческие половые различия в результате полового отбора. Разница в размерах самца и самки человека невелика по величине по сравнению с другими видами приматов, а виды с низким диморфизмом имеют большое разнообразие моделей поведения и социальных структур (Plavcan & van Schaik, 1997).Кроме того, как женский, так и мужской размер являются результатом давления множественного отбора. Такие открытия требуют более сложных эволюционных объяснений физических и психологических половых различий людей.

Наш эволюционный анализ половых различий учитывает значительную поведенческую гибкость людей в ответ на местные обстоятельства. Эта характерная черта людей отражает их эволюцию в разнообразных средах с изменчивыми условиями, которые по-разному влияют на выживание и репродуктивные результаты (Wood & Eagly, 2002, в печати).Например, в эпоху позднего плейстоцена климат, по-видимому, был очень изменчивым. Кроме того, люди и их предки занимались обширным строительством ниш, а это означало, что их деятельность изменила среду, в которой они жили. Приспособление к таким изменениям требовало поведенческой гибкости, обеспечиваемой развитой способностью к инновациям и обмену информацией посредством социального обучения, приводящего к накоплению культуры. Гибкость людей проявляется в их различных новаторских решениях проблем воспроизводства и выживания, включая терпимость к широкому спектру продуктов питания, экологии и условий жизни.

Учитывая давление отбора на предков человека, половые различия в поведении гибко возникают из биосоциального взаимодействия, в котором социокультурные и экологические силы взаимодействуют с биологией человека, определяемой женскими и мужскими физическими характеристиками и репродуктивной деятельностью (Wood & Eagly, 2002). В частности, женщины рожают и кормят грудью детей, а мужчины обладают большими размерами, скоростью и силой верхней части тела. Учитывая эти атрибуты, возникает такое разделение труда, что определенные виды деятельности в определенных обществах более эффективно выполняются одним полом, чем другим.Например, женщины ограничены в своей способности выполнять определенные задачи, несовместимые с уходом за детьми (например, требовать скорости, непрерывной активности). Следовательно, женщины в сообществах, занимающихся собирательством, садоводством и сельским хозяйством, обычно избегают таких задач, как охота на крупных животных, пахота и ведение войны. Тем не менее, в определенных социальных условиях, которые уменьшают эти ограничения, женщины взяли на себя роль воинов и охотников. В последнее время разделение труда и гендерная иерархия стали менее выраженными, что отражает снижение важности физических половых различий из-за снижения рождаемости и уменьшения важности размера и силы для ролей с высоким статусом.В результате политические и социальные изменения открывают женщинам доступ к более широкому спектру социальных ролей и изменили женскую психологию.

Ссылки

Плавкан, Дж. М., и ван Шайк, К. П. (1997). Интерпретация поведения гоминидов на основе полового диморфизма. Журнал эволюции человека , 32, 345–374.

Вуд У. и Игли А. Х. (2002). Кросс-культурный анализ поведения женщин и мужчин: последствия для происхождения половых различий. Психологический бюллетень , 128, 699-727.

Wood, W., & Eagly, A.H. (в печати). Пол. В С. Т. Фиске, Д. Т. Гилберте и Г. Линдзи (ред.), Справочник по социальной психологии (5-е изд.). Нью-Йорк: Макгроу Хилл.

Эволюционная психология

Эволюционная психология — это теоретический подход к психологии, который пытается объяснить полезные умственные и психологические черты, такие как память, восприятие или язык, как адаптации, т.е.е., как функциональные продукты естественного отбора.

Целью этого подхода является привнесение функционального мышления о биологических механизмах, таких как иммунная система, в область психологии, а также аналогичный подход к психологическим механизмам.

Короче говоря, эволюционная психология сосредоточена на том, как эволюция сформировала разум и поведение.

Хотя это применимо к любому организму с нервной системой, большинство исследований в области эволюционной психологии сосредоточено на людях.

Эволюционная психология предполагает, что человеческий мозг включает в себя множество функциональных механизмов, называемых психологической адаптацией или развитыми когнитивными механизмами, созданными в процессе естественного отбора.

Примеры включают модули овладения языком, механизмы предотвращения инцеста, механизмы обнаружения мошенников, интеллект и специфические для пола предпочтения при спаривании, механизмы поиска пищи, механизмы отслеживания альянсов, механизмы обнаружения агентов и так далее.

Эволюционная психология уходит корнями в когнитивную психологию и эволюционную биологию.

Он также опирается на поведенческую экологию, искусственный интеллект, генетику, этологию, антропологию, археологию, биологию и зоологию.

Эволюционная психология тесно связана с социобиологией, но между ними есть ключевые различия, включая акцент на предметно-специфических, а не на предметно-общих механизмах, релевантность показателей текущей приспособленности, важность теории несоответствия и психологию, а не поведение.

Многие эволюционные психологи, однако, утверждают, что разум состоит как из механизмов, специфичных для предметной области, так и из общих, особенно психологи-эволюционисты.

Большинство социобиологических исследований сейчас проводится в области поведенческой экологии.

Применение теории эволюции к человеческому поведению: прошлые различия и текущие споры

Алкок, Дж. (2001). Триумф социобиологии . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Allen, E., Beckwith, B., Beckwith, J., Chorover, S., Culver, D., Duncan, M., et al. (1975). Письмо. New York Review of Books , 182 , 184–186.

Аоки, М. (2001). К сравнительному институциональному анализу . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Атран С., Джингес Дж. (2012). Религиозные и священные императивы в человеческом конфликте. Science , 336 , 855–857.

Google Scholar

Барретт, Х.С. (2012). Иерархическая модель эволюции специализаций человеческого мозга. Proceedings of the National Academy of Science , 109 , 10733–10740.

Google Scholar

Басалла, Г. (1988). Развитие технологий . Кембридж, Массачусетс: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Боуг, Т. Г., Эриксон, Дж.Э. (1994). Доисторические системы обмена в Северной Америке . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Пленум.

Google Scholar

Белл, А. В., Ричерсон, П. Дж., И МакЭлрит, Р. (2009). Культура, а не гены, предоставляет больше возможностей для эволюции крупномасштабного человеческого просоциального общества. Proceedings of the National Academy of Sciences USA , 106 , 17671–17674.

Google Scholar

Боукс, Р.(1984). От Дарвина до бихевиоризма: психология и разум животных . Кембридж, Массачусетс: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Болхуис, Дж. Дж., Браун, Г. Р., Ричардсон, Р. К., и Лаланд, К. Н. (2011). Дарвин в уме: новые возможности для эволюционной психологии. PLoS Biology , 9 , e1001109.

Google Scholar

Боргерхофф Малдер, М.(1991). Поведенческая экология человека. В Дж. Р. Кребс и Н. Б. Дэвис (ред.), Поведенческая экология: эволюционный подход . Оксфорд: Блэквелл.

Google Scholar

Боргерхофф Малдер, М. (1998). Демографический переход: приблизились ли мы к эволюционному объяснению? Тенденции в экологии и эволюции , 44 , 266–272.

Google Scholar

Боргерхофф Малдер, М., & Бехейм, Б.А. (2011). Понимание природы богатства и его влияния на пригодность человека. Философские труды Королевского общества , 366 , 344–356.

Google Scholar

Боргерхофф Малдер, М., Боулз, С., Герц, Т., Белл, А., Бейс, Дж., Кларк, Г., Фаццио, И., Гурвен, М., Хилл, К., Хупер, П.Л., Айронс, В., Каплан, Х., Леонетти, Д., Лоу, Б., Марлоу, Ф., Макэлрит, Р., Найду, С., Нолин, Д., Пираино, П., Куинлан, Р., Шнитер, Э., Сир, Р., Шенк, М., Смит, Э.А., фон Рюден, К., и Висснер, П. (2009). Передача богатства от поколения к поколению и динамика неравенства в досовременных обществах. Science , 326 , 682–688.

Боргерхофф, Малдер, М., Ричерсон, П. Дж., Торнхилл, Н. В., и Воланд, Э. (1997). Место поведенческой экологической антропологии в эволюционной социальной науке. В книге П. Вейнгарта, С. Д. Митчелла, П. Дж. Ричерсона и С.Maasen (Eds.), Человек по своей природе: Между биологией и социальными науками (стр. 253–282). Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум.

Google Scholar

Borgerhoff Mulder, M., & Schacht, R. (2012). Поведенческая экология человека. В энциклопедии наук о жизни (стр. 1–10). Чичестер: Вайли. DOI: 10.1002 / 9780470015902.a0003671.pub2.

Боуден, М. (1991). Pitt Rivers: жизнь и археологические раскопки генерал-лейтенанта Августа Генри Лейна Fox Pitt Rivers .Кембридж, Массачусетс: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Bowles, S., & Gintis, H. (2011). Кооперативный вид: человеческое взаимодействие и его эволюция . Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Google Scholar

Бойд Р. и Ричерсон П. Дж. (1985). Культура и эволюционный процесс . Чикаго, Иллинойс: Издательство Чикагского университета.

Google Scholar

Бойд Р. и Ричерсон П. Дж. (2009). Голосование ногами: миграция с пристрастием к вознаграждению и эволюция группового выгодного поведения. Журнал теоретической биологии , 257 , 331–339.

Google Scholar

Бойд Р., Ричерсон П. Дж. И Хенрих Дж. (2011a). Культурная ниша: почему социальное обучение важно для адаптации человека. Proceedings of the National Academy of Sciences USA , 108 , 10918–10925.

Google Scholar

Бойд Р., Ричерсон П. Дж. И Хенрих Дж. (2011b). Быстрая культурная адаптация может способствовать развитию широкомасштабного сотрудничества. Поведенческая экология и социобиология , 65 , 431–444.

Google Scholar

Бротон, Дж.М., и О’Коннелл, Дж. Ф. (1999). Об эволюционной экологии, селекционной археологии и поведенческой археологии. Американская древность , 64 , 153–165.

Google Scholar

Браун, Г. Р. (2013). Почему нельзя игнорировать механизмы. Поведенческая экология , 24 , 1041–1042.

Google Scholar

Браун, Г. Р., Дикинс, Т., Сир Р. и Лаланд К. Н. (2011). Эволюционные объяснения человеческого поведенческого разнообразия. Философские труды Лондонского королевского общества B , 366 , 313–324.

Google Scholar

Бухсбаум, Д., Гопник, А., Гриффитс, Т. Л., и Шафто, П. (2011). На имитацию детьми последовательностей причинно-следственных связей влияют статистические и педагогические данные. Познание , 120 , 331–340.

Google Scholar

Басс Д. М. (ред.). (2005). Справочник по эволюционной психологии . Хобокен, Нью-Джерси: Уайли.

Google Scholar

Кэри, С. (2009). Происхождение концепций . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Кавалли-Сфорца, Л. Л., & Фельдман, М. В. (1981). Культурная передача и эволюция: количественный подход . Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Google Scholar

Chagnon, N. A., & Irons, W. (1979). Эволюционная биология и социальное поведение человека: антропологическая перспектива . North Scituate, MA: Duxbury Press.

Google Scholar

Кристиансен, М.Х. и Чейтер Н. (2008). Язык сформирован мозгом. Поведенческие науки и науки о мозге , 31 , 489–558.

Google Scholar

Чудек, М., Хеллер, С., Берч, С., и Генрих, Дж. (2012). Культурное обучение, ориентированное на престиж: особое внимание очевидцев к потенциальным моделям влияет на обучение детей. Эволюция и поведение человека , 33 , 46–56.

Google Scholar

Чудек, М., И Хенрих Дж. (2011). Коэволюция культуры и генов, психология норм и появление человеческой просоциальности. Тенденции в когнитивных науках , 15 , 218–226.

Google Scholar

Чудек, М., Чжао, В., и Генрих, Дж. (2013). Коэволюция культуры и генов, масштабное сотрудничество и формирование социальной психологии человека. В B. Calcott, R. Joyce, & K. Sterelny (Eds.), Сигналы, приверженность и эмоции .Бостон, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Cosmides, L., & Tooby, J. (1987). От эволюции к поведению: эволюционная психология как недостающее звено. В J. Dupré (Ed.), Последние о лучшем: Очерки эволюции и оптимальности . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Космидес, Л. (1989). Логика социального обмена: повлиял ли естественный отбор на то, как люди рассуждают? Исследования с задачей выбора Wason. Познание , 31 , 187–276.

Google Scholar

Cosmides, L., & Tooby, J. (1992). Когнитивные адаптации для социального обмена. В Дж. Х. Барков, Л. Космидес и Дж. (Редакторы), адаптированный разум . Эволюционная психология и генерация культуры (стр. 163–228). Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Космидес, Л., и Туби, Дж. (1997). Эволюционная психология: Учебник.Центр эволюционной психологии Калифорнийского университета в Санта-Барбаре. Получено с http://www.psych.ucsb.edu/research/cep/primer.html. По состоянию на 30 августа 2013 г.

Cosmides, L., & Tooby, J. (2001). Раскрытие загадки человеческого интеллекта: эволюционная психология и многомодульный разум. В Р. Дж. Стернберге и Дж. К. Кауфмане (ред.), Эволюция интеллекта (стр. 145–199). Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум.

Google Scholar

Куртиоль, А., Петтай, Дж. Э., Йокела, М., Роткирх, А., и Ламмаа, В. (2012). Естественный и половой отбор в моногамной исторической человеческой популяции. Proceedings of the National Academy of Sciences USA , 109 , 8044–8049.

Google Scholar

Csibra, G., & Gergely, G. (2011). Естественная педагогика как эволюционная адаптация. Философские труды Королевского общества B , 366 , 1149–1157.

Google Scholar

Карри Т. Э., Гринхилл С. Дж., Грей Р. Д., Хасегава Т. и Мейс Р. (2010). Взлет и падение политической сложности на островах Юго-Восточной Азии и Тихого океана. Nature , 467 , 801–804.

Google Scholar

Данчин, Э., Жиральдо, Л.-А., и Сезилли, Ф. (ред.). (2008). Поведенческая экология .Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Дарвин, К. (1871). Происхождение мужчины и отбор по отношению к полу . Лондон: Джон Мюррей.

Google Scholar

Делтон, А. В., Краснов, М. М., Космидес, Л., и Туби, Дж. (2011). Эволюция прямой взаимности в условиях неопределенности может объяснить человеческую щедрость в одноразовых встречах. Proceedings of the National Academy of Sciences USA , 108 , 13335–13340.

Google Scholar

Эфферсон, К., и Ричерсон, П. Дж. (2007). Пролегомен нелинейного эмпиризма в гуманитарных науках. Биология и философия , 22 , 1–33.

Google Scholar

Эльдакар, О. Т., и Уилсон, Д. С. (2011). Восемь критических замечаний, которые нельзя делать в отношении группового отбора. Evolution , 65 , 1523–1526.

Google Scholar

Эванс, Н., и Левинсон, С. К. (2009). Миф о языковых универсалиях: языковое разнообразие и его значение для когнитивной науки. Поведенческие науки и науки о мозге , 32 , 429–492.

Google Scholar

Фер Э. и Гахтер С. (2002). Альтруистическое наказание у людей. Nature , 415 , 137–140.

Google Scholar

Фер Э. и Фишбахер У. (2003). Природа человеческого альтруизма. Nature , 425 , 785–791.

Google Scholar

Графен А. (1984). Естественный отбор, родственный отбор и групповой отбор. В Дж. Р. Кребс и Н. Б. Дэвис (ред.), Поведенческая экология: эволюционный подход (стр. 62–84). Оксфорд: Blackwell Scientific.

Google Scholar

Грей Р. Д., Аткинсон К. Д. и Гринхилл С. Дж. (2011). Эволюция языка и история человечества: какое значение имеет свидание. Философские труды Королевского общества B , 366 , 1090–1100.

Google Scholar

Хаген, Э. Х., и Хаммерштейн, П. (2006). Теория игр и эволюция человека: критика некоторых недавних интерпретаций экспериментальных игр. Теоретическая популяционная биология , 69 , 339–348.

Google Scholar

Харрис, П. Л. (2012). Доверяя тому, что вам говорят: как дети учатся у других . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Хаслам, С. А. (2001). Психология в организациях: подход социальной идентичности . Лондон: Sage Publications.

Google Scholar

Хаузер, М. Д., Хомский, Н., & Фитч, В. Т. (2002). Факультет языка: что это такое, у кого он есть и как он развивался? Science , 298 , 1569–1579.

Google Scholar

Хенрих Дж. (2009). Эволюция дорогостоящих дисплеев, сотрудничество и религия: дисплеи, повышающие доверие, и их значение для культурной эволюции. Эволюция и поведение человека , 30 , 244–260.

Google Scholar

Хенрих, Дж., Бойд, Р., Боулз, С., Гинтис, Х., Фер, Э., Камерер, К., Фер, Э., Гинтис, Х., Макэлрит, Р., Алвард , М., Барр, А., Энсмингер, Дж., Хенрих, Н.С., Хилл, К., Гил-Уайт, Ф., Гурвен, М., Марлоу, Ф.В., Паттон, Дж. К., и Трейсер, Д. (2005 г.) ). «Экономический человек» в кросс-культурной перспективе: этнография и эксперименты 15 небольших обществ. Поведенческие науки и науки о мозге , 28 , 795–855.

Google Scholar

Хенрих Дж. И Брош Дж. (2011). О природе сетей передачи культуры: данные из фиджийских деревень об адаптивном обучении. Философские труды Королевского общества B , 366 , 1139–1148.

Google Scholar

Хенрих, Дж., Энсимгер, Дж., Макэлрит, Р., Барр, А., Барретт, К., Больянац, А., Карденас, Дж. К., Гурвен, М., Гвако, Э., Хенрих, Н., Лесорогол, К., Марлоу Ф., Трейсер Д. и Зикер Дж. (2010). Рынки, религия, размер сообщества и эволюция справедливости и наказания. Science , 327 , 1480–1484.

Google Scholar

Хенрих Дж. И Гил-Уайт Ф. Дж. (2001). Эволюция престижа — беспрепятственное проявление почтения как механизм увеличения благ культурной трансмиссии. Эволюция и поведение человека , 22 , 165–196.

Google Scholar

Хенрих Дж. И Макэлрит Р. (2002). Крестьяне не склонны принимать решения к риску. Современная антропология , 43 , 172–181.

Google Scholar

Хейес, К. М., и Халл, Д. Л. (2001). Теория отбора и социальное строительство: эволюционная натуралистическая эпистемология Дональда Т.Кэмпбелл . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка.

Google Scholar

Хилл К., Бартон М. и Уртадо А. М. (2009). Возникновение человеческой уникальности: персонажи, лежащие в основе поведенческой современности. Эволюционная антропология , 18 , 174–187.

Google Scholar

Hill, K. R., Walker, R. S., Božičević, M., Eder, J., Хедленд, Т., Хьюлетт, Б., Уртадо, А.М., Марлоу, Ф., Висснер, П., и Вуд, Б. (2011). Модели совместного проживания в обществах охотников-собирателей демонстрируют уникальную социальную структуру человека. Science , 331 , 1286–1286.

Google Scholar

Ходжсон, Г. М., и Кнудсен, Т. (2008). В поисках общих принципов эволюции: почему дарвинизм слишком важен, чтобы оставлять его на усмотрение биологов. Журнал биоэкономики , 10 , 51–69.

Google Scholar

Херфорд, Дж. Р. (2011). Истоки грамматики: язык в свете эволюции II . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Джеймс У. (1890). Принципы психологии . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Генри Холт и компания.

Google Scholar

Каплан, Х.(1994). Эволюционные теории рождаемости и потоков богатства: эмпирические тесты и новые модели. Обзор народонаселения и развития , 20 , 753–791.

Google Scholar

Каплан, Х. С., & Гангестад, С. У. (2005). Теория истории жизни и эволюционная психология. В Д. М. Басс (ред.), Справочник по эволюционной психологии (стр. 68–95). Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Wiley.

Google Scholar

Кендал, Дж., Тегерани, Дж. Дж., И Одлинг-Сми, Дж. (2011). Конструирование человеческой ниши в междисциплинарной направленности. Философские труды Королевского общества B , 366 , 785–792.

Google Scholar

Кеннетт, Д. Дж. (2005). Остров Чумаш: поведенческая экология морского общества . Беркли, Калифорния: Калифорнийский университет Press.

Google Scholar

Кляйн Р.Г. (2009). Человеческая карьера: Человеческое биологическое и культурное происхождение (3-е изд.). Чикаго, Иллинойс: Издательство Чикагского университета.

Google Scholar

Краснов М. М., Космидес Л., Педерсен Э. Дж. И Туби Дж. (2012). Для чего наказание и репутация? PLoS ONE , 7 , e45662.

Google Scholar

Лаланд, К. Н., & Браун, Г.Р. (2006). Конструирование ниши, человеческое поведение и гипотеза адаптивного запаздывания. Эволюционная антропология , 15 , 95–104.

Google Scholar

Лаланд, К. Н., и Браун, Г. Р. (2011). Смысл и вздор: эволюционные взгляды на поведение человека (2-е изд.). Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Лаланд, К.Н., Одлинг-Сми, Дж., И Фельдман, М. В. (2000). Строительство ниши, биологическая эволюция и культурные изменения. Поведенческие науки и науки о мозге , 23 , 131–175.

Google Scholar

Лаланд, К. Н., Одлинг-Сми, Ф. Дж., И Фельдман, М. В. (2001). Конструирование культурной ниши и эволюция человека. Журнал эволюционной биологии , 14 , 22–33.

Google Scholar

Лаланд, К.Н., Одлинг-Сми, Ф. Дж., Хоппит, В., и Уллер, Т. (2012). Подробнее о том, как и почему: пересмотр причин и следствий в биологии. Биология и философия , 28 , 719–745.

Google Scholar

Лаланд, К. Н., Одлинг-Сми, Ф. Дж., И Майлз, С. (2010). Как культура сформировала геном человека: объединение генетики и гуманитарных наук. Nature Reviews Genetics , 11 , 137–148.

Google Scholar

Лаланд, К.Н., Стерельный, К., Одлинг-Сми, Дж., Хоппитт, В., и Уллер, Т. (2011). Еще раз о причине и следствии в биологии: полезна ли дихотомия Мэйра между ближайшим и конечным? Science , 334 , 1512–1516.

Google Scholar

Loulergue, L., Schilt, A., Spahni, R., Masson-Delmotte, V., Blunier, T., Lemieux, B., Barnola, JM, Raynaud D., Stocker, TF, & Chappellaz , Дж. (2008). Особенности орбиты и тысячелетия атмосферного Ch5 за последние 800000 лет. Nature , 453 , 383–386.

Google Scholar

Лоусон, Д. В., Алвернь, А., и Гибсон, М. А. (2012). Компромисс между рождаемостью и выживанием детей на основе жизненного цикла. Proceedings of the Royal Society B , 279 (1748), 4755–4764.

Google Scholar

Лоусон Д. У. и Мейс Р. (2011). Родительские инвестиции и оптимизация размера человеческой семьи. Философские труды Королевского общества B , 366 , 333–343.

Google Scholar

Ламсден, К. Дж., И Уилсон, Э. О. (1981). Гены, разум и культура: коэволюционный процесс . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Мейс Р. и Джордан Ф. М. (2011). Макроэволюционные исследования культурного разнообразия: обзор эмпирических исследований культурной передачи и культурной адаптации. Философские труды Королевского общества B , 366 , 402–411.

Google Scholar

Мэтью С. и Бойд Р. (2011). Наказание поддерживает крупномасштабное сотрудничество в предгосударственной войне. Proceedings of the National Academy of Sciences USA , 108 , 11375–11380.

Google Scholar

Мэтью, С., Бойд, Р., & Ван Веелен, М. (В печати). Человеческое сотрудничество между родственниками и близкими людьми. В П. Дж. Ричерсон и М. Кристиансен, (ред.). Культурная эволюция . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Макэлрит, Р., Любелл, М., Ричерсон, П. Дж., Варинг, Т. М., Баум, В., Эдстен, Ф., Эфферсон, К., и Пачиотти, Б. (2005). Применение эволюционных моделей к лабораторным исследованиям социального обучения. Эволюция и поведение человека , 26 , 483–508.

Google Scholar

Месуди, А.(2011). Культурная эволюция: как теория Дарвина может объяснить человеческую культуру и синтезировать социальные науки . Чикаго, Иллинойс: Издательство Чикагского университета.

Google Scholar

Месуди, А., и О’Брайен, М. Дж. (2008). Культурная передача технологии снаряда I в Большом бассейне: экспериментальное моделирование. American Antiquity , 73 , 3–28.

Google Scholar

Морган, Т.Дж. Х., Ренделл, Л. Э., Эн, М., Хоппит, У. Дж. Э. и Лаланд, К. Н. (2012). Эволюционная основа социального обучения человека. Труды Королевского общества B , 1729 , 653–662.

Google Scholar

Накахаши В., Вакано Дж. Й. и Хенрих Дж. (2012). Стратегии адаптивного социального обучения в меняющихся во времени и пространстве средах: как временные и пространственные вариации, количество культурных особенностей и затраты на обучение влияют на эволюцию передачи, ориентированной на конформисты, передачи, ориентированной на выгоду, и индивидуального обучения. Природа человека , 23 , 386–418.

Google Scholar

Национальный исследовательский совет, (2002). Резкое изменение климата: неизбежные сюрпризы . Вашингтон, округ Колумбия: Национальная академия прессы.

Google Scholar

Нельсон Р. Р. и Винтер С. Г. (1982). Эволюционная теория экономических изменений . Кембридж, Массачусетс: Belknap Press of Harvard University Press.

Google Scholar

Неттл Д., Гибсон М. А., Лоусон Д. В. и Сир Р. (2013). Поведенческая экология человека: текущие исследования и перспективы на будущее. Поведенческая экология , 24 , 1031–1040.

Google Scholar

Ньюмейер, Ф. Дж. (2004). Против параметрического подхода к типологическим вариациям. Ежегодник языковых вариаций , 4 , 181–234.

Google Scholar

Ньюсон, Л., Постмес, Т., Ли, С. Э. Г., Уэбли, П. М., Ричерсон, П. Дж., И Макэлрит, Р. (2007). Влияния на общение о воспроизводстве: культурная эволюция низкой фертильности. Эволюция и поведение человека , 28 (3), 199–210.

Google Scholar

Ньюсон, Л., и Ричерсон, П. Дж. (2009). Почему люди становятся современными: дарвиновский механизм. Обзор народонаселения и развития , 35 , 117–158.

Google Scholar

Норензаян, А., и Жерве, В. (2012). Культурная эволюция религии. В E. Slingerland & M. Collard (Eds.), Создание согласованности: объединение науки и гуманитарных наук (стр. 243–265). Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Одлинг-Сми, Ф.Дж., Лаланд, К. Н., и Фельдман, М. В. (2003). Строительство ниши: забытый процесс эволюции. Монографии по популяционной биологии 37 . Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Google Scholar

Перро, К. (2012). Темпы культурной эволюции. PLoS ONE , 7 , e45150.

Google Scholar

Перро, К., Мойя К. и Бойд Р. (2012). Байесовский подход к эволюции социального обучения. Эволюция и поведение человека , 33 , 449–459.

Google Scholar

Перри, Г.Х., Домини, Нью-Джерси, Коготь, К.Г., Ли, А.С., Фиглер, Х., Редон, Р., Вернер, Дж., Вилланеа, Ф.А., Маунтин, Д.Л., Мисра, Р., Картер, Н.П., Ли, К. и Стоун, АК (2007). Диета и эволюция изменения числа копий гена амилазы человека. Nature Genetics , 39 , 1256–1260.

Google Scholar

Петроски, Х. (1992). Эволюция полезных вещей . Нью-Йорк, Нью-Йорк: старинные книги.

Google Scholar

Пинкер, С. (1994). Языковой инстинкт . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: W. Morrow & Co.

Google Scholar

Пинкер, С.(2010). Когнитивная ниша: коэволюция интеллекта, социальности и языка. Proceedings of the National Academy of Sciences USA , 107 , 8993–8999.

Google Scholar

Пинкер, С., и Блум, П. (1990). Естественный язык и естественный отбор. Поведенческие науки и науки о мозге , 13 , 707–784.

Google Scholar

Плоткин, Г.(1994). Машины Дарвина и природа знания . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Пингвин.

Google Scholar

Пауэлл А., Шеннан С. и Томас М. Г. (2009). Демография позднего плейстоцена и внешний вид современного человеческого поведения. Science , 324 , 1298–1301.

Google Scholar

Ричерсон П. Дж. И Бойд Р. (2005). Не только генами: как культура изменила эволюцию человека .Чикаго, Иллинойс: Издательство Чикагского университета.

Google Scholar

Ричерсон, П. Дж., Беттингер, Р. Л., и Бойд, Р. (2005). Эволюция на беспокойной планете: были ли изменчивость и изменение окружающей среды основными движущими силами эволюции человека? В Ф. М. Вукетитсе и Ф. Дж. Айала (ред.), Справочник по эволюции: Эволюция живых систем (включая гоминиды) (стр. 223–242). Вайнхайм: Wiley-VCH.

Google Scholar

Ричерсон, П.Дж. И Бойд Р. (2010a). Коэволюция генов и культур в эпоху геномики. Proceedings of the National Academy of Sciences USA , 107 , 8985–8992.

Google Scholar

Ричерсон, П. Дж., И Бойд, Р. (2010b). Почему, возможно, язык эволюционировал. Биолингвистика , 4 , 289–306.

Google Scholar

Ричерсон, П., И Хенрих Дж. (2012). Племенные социальные инстинкты и культурная эволюция институтов для решения проблем коллективных действий. Клиодинамика , 3 , 38–80.

Google Scholar

Роуз С., Левонтин Р. К. и Камин Л. Дж. (1984). Не в наших генах: биология, идеология и человеческая природа . Лондон: Книги Пингвинов.

Google Scholar

Segestråle, U.(2000). Защитники истины: социобиологические дебаты . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Смит, Э. А. (2000). Три стиля эволюционного анализа человеческого поведения. В L. Cronk, N. Chagnon, & W. Irons (Eds.), Адаптация и человеческое поведение: антропологическая перспектива (стр. 27–46). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Альдин де Грюйтер.

Google Scholar

Смит, Э.А. (2010). Коммуникация и коллективные действия: язык и эволюция человеческого сотрудничества. Эволюция и поведение человека , 31 , 231–245.

Google Scholar

Смит, Э. А., Боргерхофф Малдер, М., и Хилл, К. (2001). Споры в эволюционных социальных науках: Руководство для недоумевших. Тенденции в экологии и эволюции , 16 , 128–135.

Google Scholar

Смит, К., И Кирби, С. (2008). Культурная эволюция: последствия для факультета человеческого языка и его эволюции. Философские труды Королевского общества B , 363 , 3591–3603.

Google Scholar

Спенсер, Дж. П., Блумберг, М. С., МакМюррей, Б., Робинсон, С. Р., Самуэльсон, Л. К., и Томблин, Дж. Б. (2009). Короткие руки и говорящие яйца: почему мы больше не должны мириться с дебатами нативистов и эмпириков. Перспективы развития ребенка , 3 , 79–87.

Google Scholar

Спербер Д. (1984). Антропология и психология: К эпидемиологии представлений. Мужчина , 20 , 73–89.

Google Scholar

Стернс, С. К., Байарс, С. Г., Говиндараджу, Д. Р., и Юбанк, Д. (2010). Измерение отбора в современных человеческих популяциях. Nature Reviews Genetics , 11 , 611–622.

Google Scholar

Стерельный, К. (2012). Развитый ученик: как эволюция сделала людей уникальными . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Саймонс Д. (1989). Критика дарвиновской антропологии. Этология и социобиология , 10 , 131–143.

Google Scholar

Тенни, К., Колл, Дж., И Томаселло, М. (2009). Храповой механизм: об эволюции накопительной культуры. Философские труды Королевского общества B , 364 , 2405–2415.

Google Scholar

Томаселло, М. (1996). Обезьяны обезьяны? В Б. Г. Галефе-младшем (ред.), Социальное обучение животных: истоки культуры (стр. 319–346). Сан-Диего, Калифорния: Academic Press.

Google Scholar

Томаселло, М.(2008). Истоки человеческого общения . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Туби Дж. И Космидес Л. (1992). Психологические основы культуры. В Дж. Х. Барков, Л. Космидес и Дж. Туби (ред.), , Адаптированный разум. Эволюционная психология и генерация культуры (стр. 137–159). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Туби, Дж., & ДеВоре, I. (1987). Реконструкция эволюции поведения гоминидов посредством стратегического моделирования. В У. Г. Кинзи (ред.), Эволюция человеческого поведения: модели приматов (стр. 183–237). Олбани, Нью-Йорк: SUNY Press.

Google Scholar

Турчин П. (2009). Теория образования больших империй. Журнал глобальной истории , 4 , 191–217.

Google Scholar

Белого, А., Макгиган, Н., Маршалл-Пескини, С., и Хоппер, Л. М. (2009). Подражание, подражание, чрезмерное подражание и рамки культуры для ребенка и шимпанзе. Философские труды Королевского общества B , 364 , 2417–2428.

Google Scholar

Уилсон, Д. С., ван Вугт, М., & О’Горам, Р. (2008). Теория многоуровневого отбора и основные эволюционные переходы: значение для психологической науки. Текущие направления в психологической науке , 17 , 6–9.

Google Scholar

Уилсон, Э. О. (1975). Социобиология: новый синтез . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Уилсон, Э. О. (1978). О природе человека . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Уилсон, Э.О. (1998). Последовательность: единство знаний . Лондон: Abacus.

Google Scholar

Витт, У. (1999). Биоэкономика как экономика с дарвиновской точки зрения. Журнал биоэкономики , 1 , 19–34.

Google Scholar

Закос, Дж., Пагани, М., Слоан, Л., Томас, Э., и Биллапс, К. (2001). Тенденции, ритмы и отклонения в глобальном климате с 65 млн лет до настоящего времени. Science , 292 , 686–693.

Google Scholar

Эволюционная психология | Британника

Эволюционная психология , изучение поведения, мышления и чувств, рассматриваемых через призму эволюционной биологии. Эволюционные психологи полагают, что любое человеческое поведение отражает влияние физических и психологических предрасположенностей, которые помогали человеческим предкам выживать и воспроизводиться.С эволюционной точки зрения мозг и тело любого животного состоят из механизмов, работающих вместе, чтобы способствовать успеху в среде, с которой обычно сталкивались предки этого животного. Таким образом, косатка, хотя и находящаяся в отдаленном родстве с коровой, не будет хорошо работать с мозгом коровы, поскольку косатке нужен мозг, предназначенный для управления телом, которое отслеживает добычу в океане, а не ест траву на лугу. Точно так же летучей мыши, хотя и млекопитающему, нужен мозг, предназначенный для управления крошечным телом, которое летает вокруг, ловя насекомых на высокой скорости в темноте.Эволюционные психологи спрашивают: каковы последствия истории эволюции человека (например, жизни в всеядных и иерархических группах приматов, населенных родственниками) для построения человеческого разума?

История и предыстория

Сам Чарльз Дарвин, возможно, заслуживает звания первого эволюционного психолога, поскольку его наблюдения заложили основу для области исследований, которая возникла более века спустя. В 1873 году он утверждал, что человеческие эмоции, вероятно, эволюционировали таким же образом, как и физические особенности (например, противопоставление больших пальцев и вертикальное положение).Дарвин полагал, что эмоциональные выражения служат очень полезной функции общения с другими представителями своего вида. Сердитое выражение лица сигнализирует о готовности драться, но оставляет наблюдателю возможность отступить, не причинив вреда ни одному из животных. Взгляды Дарвина оказали глубокое влияние на раннее развитие психологии.

В 1890 году в классическом тексте Уильяма Джеймса Принципы психологии использовался термин эволюционная психология , и Джеймс утверждал, что многие человеческие поведения отражают действие инстинктов (унаследованные предрасположенности реагировать на определенные стимулы адаптивными способами).Прототипом инстинкта для Джеймса было чихание, предрасположенность ответить быстрым порывом воздуха, чтобы избавиться от носового раздражителя.

В 1908 году Уильям Макдугалл принял эту точку зрения в своем классическом учебнике Введение в социальную психологию . Макдугалл полагал, что многие важные социальные формы поведения были мотивированы инстинктами, но он рассматривал инстинкты как сложные программы, в которых определенные стимулы (например, социальные препятствия) приводят к определенным эмоциональным состояниям (например,, гнев), которые, в свою очередь, увеличивают вероятность определенного поведения (например, агрессии).

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишись сейчас

Взгляд Макдугалла на социальное поведение как на инстинктивное поведение потерял популярность, поскольку бихевиоризм стал доминировать в этой области в 1920-х годах. Согласно бихевиористской точке зрения, отстаиваемой Джоном Б. Уотсоном (который публично обсуждал Макдугалла), разум — это в основном чистый лист, а поведение почти полностью определяется переживаниями после рождения.Антропологические наблюдения в 20 веке также внесли свой вклад в точку зрения чистого листа. Антропологи сообщили о совершенно разных социальных нормах в других культурах, и многие социологи сделали логическую ошибку, предположив, что широкие межкультурные различия не должны означать ограничений для человеческой природы.

Точка зрения «чистого листа» начала рушиться перед многочисленными эмпирическими открытиями во второй половине 20 века. Более внимательный взгляд на кросс-культурные исследования выявил свидетельства универсальных предпочтений и предубеждений, присущих человеческому виду.Например, мужчин во всем мире привлекают женщины, которые находятся в период пика фертильности, тогда как женщины чаще всего предпочитают мужчин, которые могут предоставить ресурсы (что часто выражается в пожилых мужчинах). В качестве другого примера, самцы более чем у 90 процентов других видов млекопитающих не вносят никаких ресурсов в потомство, но все человеческие культуры имеют долгосрочные отношения сотрудничества между отцами и матерями, в которых самцы вносят свой вклад в потомство. Если смотреть с еще более широкой сравнительной точки зрения, эти общие модели человеческого поведения отражают действенные принципы, которые широко применяются в животном мире.Например, вклад отцов с большей вероятностью можно найти в альтрициальных видах (те, у которых беспомощное потомство, например, птицы и люди), чем в преждевременных видах (детеныши которых подвижны при рождении, такие как козы и многие другие млекопитающие).

Современная эволюционная психология

Эволюционная психология, возникшая в конце 1980-х годов, представляет собой синтез достижений в нескольких различных областях, включая этологию, когнитивную психологию, эволюционную биологию, антропологию и социальную психологию.В основе эволюционной психологии лежит дарвиновская теория эволюции путем естественного отбора. Теория Дарвина прояснила, как физические особенности животного могут формироваться в соответствии с требованиями периодически возникающих проблем, создаваемых окружающей средой. Тюлени более тесно связаны с собаками, чем с дельфинами, но тюлени и дельфины имеют несколько общих физических особенностей, обусловленных общими проблемами водной жизни (где плавники и обтекаемая форма тела помогают поймать обед и снижают вероятность стать обедом для водного хищника) .Помимо явных физических характеристик, созданных естественным отбором, животные также наследуют центральную нервную систему, предназначенную для формирования поведения, необходимого для управления этими телами. Поведенческие наклонности летучей мыши не работают в теле дельфина или жирафа, и наоборот.

Зоологи и сравнительные психологи обнаружили множество поведенческих и психологических механизмов, особенно подходящих к потребностям конкретных видов. Например, собаки используют запах для охоты, и, следовательно, у них гораздо больше обонятельных рецепторов, чем у людей, и они в тысячи раз более чувствительны к различным запахам.С другой стороны, люди могут видеть в цвете, а собаки — нет; Цветовое зрение может быть полезно для определения спелых фруктов, которые люди едят, а собаки — нет. Летучие мыши обладают способностями к эхолокации, что позволяет им создавать мысленный эквивалент сонограммы ночного мира, по которому они должны перемещаться с большой скоростью в поисках пищи, в которую входят быстро летающие насекомые.

Помимо различий в сенсорных и перцептивных способностях, естественный отбор благоприятствовал многим предубеждениям открытого обучения и памяти, разработанным с учетом экологических требований, с которыми сталкивается каждый вид.Например, у крыс плохое зрение, и они полагаются на вкус и запах, чтобы найти пищу ночью. Следовательно, они легко вызывают отвращение к новым вкусам, но не к визуальным стимулам. Перепела, с другой стороны, обладают прекрасным зрением и полагаются на визуальные подсказки при выборе пищи, и они демонстрируют противоположную склонность к обучению — вызывая тошноту легче визуальными подсказками, чем вкусами или запахами.

Эволюционная психология: теоретические основы изучения организаций | Journal of Organization Design

Эволюционная психология изучает человеческий мозг и его поведенческие продукты с эволюционной точки зрения; он использует эволюционную теорию (и выводы из эволюционной биологии) в качестве метатеоретической основы для создания гипотез о человеческой психологии и поведении.Эволюционная психология фокусируется на четырех ключевых вопросах: (1) почему мозг устроен таким, каков он есть, (2) как он устроен, (3) каковы функции человеческого мозга, и (4) как поступает информация от текущая среда взаимодействует с дизайном мозга, чтобы производить поведение? (ср. Tinbergen, 1963).

История этой области начинается с Чарльза Дарвина, которого интересовало, как появляются виды, как они меняются и почему они выглядят так хорошо приспособленными к их естественной среде обитания.Он хотел объяснить, почему появились определенные черты организмов, такие как длинная шея жирафа, крылья птиц или форма сосны. Его ответом на все загадки жизни была теория эволюции посредством естественного отбора, которая содержит три простых предпосылки. Во-первых, внутри вида люди различаются по-разному, как физически, так и поведенчески. Во-вторых, некоторые из этих вариаций наследуются в том смысле, что потомки похожи на своих родителей. В-третьих, некоторые из этих вариаций позволяют их носителям более успешно конкурировать за ресурсы, так что они производят больше потомства, чем другие.Каждое из этих предположений получило неопровержимые научные доказательства (Докинз, 2009) и привело к неизбежному выводу: со временем организмы (и виды) адаптируются к своей среде обитания.

Ряд различных факторов привели к развитию эволюционной психологии как области науки, стремящейся предложить новую парадигму для интеграции социальных и биологических наук. Во-первых, это знаменательная книга биолога Э. О. Уилсона 1975 года, Социобиология , в которой он синтезировал последние теоретические достижения эволюционной теории для объяснения социального поведения животных, в том числе человека.Поскольку большинство доказательств было получено в результате исследований животных, далеких от людей (например, плодовых мух), это вызвало бурю протеста со стороны ученых-социологов, которые не понимали актуальности эволюционной теории для понимания человеческого поведения. Уилсона обвиняли в биологическом редукционизме, потому что он пытался объяснить сложные культурные явления, такие как религия и война, с помощью простых биологических законов. Кроме того, Уилсон не пытался объяснить, что происходит внутри черного ящика, человеческого разума.Это изменилось с когнитивной революцией в психологии, которая подчеркнула важность изучения человеческого мозга как механизма обработки информации.

В своей книге 1992 года «Адаптированный разум» Барков, Космидес и Туби (1992) популяризировали термин «эволюционная психология». Они утверждали, что человеческий разум содержит психологические механизмы (например, предпочтения партнера, обнаружение мошенников, лидерство, статус), которые возникли потому, что они позволили людям решать различные адаптивные проблемы в среде, в которой люди развивались (ЕАОС, см. Следующий раздел «Предположения»). »).Эта книга легла в основу эволюционной психологии как научного направления, которое с тех пор проникло во все области психологии, от социальной до когнитивной и от психологии развития до промышленной / организационной психологии. Это очень обрадовало бы самого Чарльза Дарвина, который писал: «В далеком будущем я вижу открытые поля для более важных исследований. Психология будет основана на новом фундаменте ». В настоящее время эволюционная психология признана не только за ее роль в объединении психологии как научной дисциплины и в создании множества новых гипотез.Он также известен своим прикладным вкладом в другие области, такие как право, медицина, политология, маркетинг, лидерство, менеджмент и организационные науки (например, Colarelli and Arvey, 2015; Saad, 2011; Van Vugt and Ahuja, 2010). .

Допущения

Эволюционная психология делает ряд предположений о человеческой природе. Во-первых, у всех видов есть природа, и эта природа различна для каждого вида (например, природа кошки отличается от природы собаки). Каждый вид на протяжении своей эволюционной истории сталкивался с некоторым уникальным давлением отбора и, следовательно, сталкивался с различным набором адаптивных проблем.Это отражается на том, как работает их мозг. Мозг — это орган обработки информации, который содержит (большое количество) психологические механизмы, которые возникли в результате решения конкретной проблемы выживания или воспроизводства в истории эволюции вида. Например, чтобы выжить в условиях нехватки пищи, люди-предки выработали пищевые предпочтения, которые заставили их искать продукты, особенно богатые калориями. В результате люди все чаще предпочитают сладкую и жирную пищу, которая, кстати, больше не может адаптироваться к среде, богатой пищей (Griskevicius, Cantu, and van Vugt, 2012).

Во-вторых, люди не принимают рациональных экономических решений. Вместо этого их действия руководствуются более глубокой рациональностью, которая (1) позволяет им выполнять свои эволюционные цели (выживания и воспроизводства) и (2) действует посредством активации развитых психологических механизмов для достижения этих целей, которые могут отклоняться от максимизации полезности. . Например, в интересах выживания людям имеет смысл взвешивать потенциальные потери больше, чем выгоды. Однако когда возникает возможность спаривания, людям, и особенно мужчинам, выгодно взвесить потенциальную выгоду больше, чем потерю (Li, Kenrick, Griskevicius, and Neuberg, 2012).

Развитые психологические механизмы действуют как быстрые, автоматизированные, бессознательные, условные правила принятия решений или эвристики, которые реагируют на определенные воздействия окружающей среды, производя определенные адаптивные результаты (Tooby and Cosmides, 2015; ср. System 1 Kahneman, 2011). Например, у людей есть развитый механизм страха перед змеями, который активируется стимулами, имеющими черты змеи, которые затем производят быструю автоматическую реакцию, чтобы справиться с этой угрозой. Выходы направлены на решение проблемы — в данном случае избегание змей — и эти выходы могут быть физиологическими (стресс), аффективными (страх), поведенческими (бегство) или их комбинацией.

Четвертое предположение состоит в том, что человеческая природа очень социальна. Ранние люди развивались в саванноподобной среде Африки, где риск хищничества был высоким, а ресурсы были разбросаны (Foley, 1997). Чтобы преодолеть эти проблемы, людям нужно было объединиться в очень кооперативные группы собирателей пищи, вложенные в более крупные племенные структуры. Эволюционные психологи предполагают, что эта племенная история отражена в том, как устроен человеческий мозг. У людей неокортекс значительно больше, чем у других приматов, возможно потому, что он позволял древним людям жить и процветать в больших, сложных социальных группах (гипотеза социального мозга; Данбар, 2003).

Эволюционная психология далее предполагает, что люди развили богатый репертуар (социальных) психологических механизмов, чтобы пожинать плоды групповой жизни, уменьшая при этом ее издержки. У людей развились особые психологические приспособления, позволяющие согласовывать иерархии статусов, преодолевать проблемы координации, формировать коалиции, решать проблемы принятия групповых решений и иметь дело с членами чужих групп (Van Vugt and Kameda, 2012). Эти адаптации зависят от предметной области и контекста.Различия между групповыми культурами и структурами проявляются в том, что одни и те же психологические механизмы адаптивно реагируют на различные условия окружающей среды. В ситуациях, когда (продовольственные) ресурсы являются предсказуемыми, концентрированными и оспариваемыми, скорее всего возникнут иерархические отношения, поскольку некоторые люди могут доминировать над остальными, монополизируя ресурсы. Напротив, в ситуациях, когда (пищевые) ресурсы изменчивы, рассредоточены и могут быть получены только коллективными усилиями (например, охота на крупную дичь), возникают более эгалитарные структуры (Pierce and White, 1999).

Последнее предположение состоит в том, что эти психологические механизмы оптимально разработаны для решения проблем в окружающей среде предков, в которой они были выбраны. Это означает, что в настоящее время они могут не адаптироваться, особенно когда физическая или социальная среда быстро меняется. Так было с додо, гигантской нелетающей птицей, вымершей в семнадцатом веке на острове Маврикий. Поскольку на острове не было естественных хищников, «Додо» потерял способность летать, поэтому он не мог убежать, когда корабли с голодными моряками из Европы прибыли на Дальний Восток.Точно так же человеческое общество сильно изменилось после сельскохозяйственной революции около 10 000 лет назад, но наш мозг не сильно изменился за этот относительно короткий период, что создает возможность несоответствия (Van Vugt and Ronay, 2014). Как утверждают эволюционные психологи Космидес и Туби (1997): «В наших современных черепах обитает разум каменного века».

Критика и разногласия

Эволюционная психология на протяжении многих лет подвергалась изрядной доле критики, часть которой обоснована, а часть, кажется, является результатом недопонимания.Во-первых, мы обсудим некоторые распространенные заблуждения (подробнее см. Hagen, 2005). Эволюционную психологию часто обвиняют в генетическом детерминизме: все наше поведение предопределено нашими генами и не может быть изменено культурой, обучением или нашей собственной волей. Это обвинение просто не соответствует действительности. Согласно эволюционной психологии, окружающая среда играет решающую роль в решениях, принимаемых людьми. Например, у мужчин могла развиться определенная предрасположенность к физическому насилию, но будут ли они совершать такие действия, зависит от местных факторов, таких как бедность, образование или наличие культуры чести.Критики также обвиняют эволюционную психологию в редукционизме. Тем не менее, редукционизм является одной из основных черт научного предприятия, потому что он заставляет исследователей разрабатывать экономные теории, раскрывающие фундаментальные взаимосвязи между явлениями на разных уровнях объяснения (например, как мозг, гормоны и гены взаимодействуют, чтобы влиять на агрессию). Эволюционная психология проводит важное различие между конечным и ближайшим уровнями объяснения. Понимание условий, в которых возникают эгалитарные рабочие структуры в организациях, — это вопрос, отличный от того, почему люди вообще развили способность к эгалитаризму.Ближайшие и окончательные вопросы дополняют друг друга (Ван Вугт, Хоган и Кайзер, 2008). Третья критика заключается в том, что гипотезы эволюционной психологии непроверяемы, потому что мы не знаем, как выглядела среда в прошлом. Конечно, не существует капсулы времени, которая возвращает нас к исконной среде обитания людей. Тем не менее, комбинируя знания из ряда различных областей, таких как эволюционная биология, антропология, приматология и палеоархеология, мы получаем довольно хорошее представление о том, как выглядели предковые организации людей (Dunbar, 2003).

Как и в любой другой продуктивной области науки, в эволюционной психологии также есть противоречия. Один из них касается вопроса, должны ли эволюционные объяснения сосредотачиваться на описании эволюционировавших психологических механизмов, вызывающих поведение, или на конечных функциях самого поведения. Первый подход характерен для эволюционной психологии, а второй — для поведенческой экологии человека (HBE). Например, объясняя желание людей получить статус, исследователь HBE должен исследовать связь между высоким статусом и репродуктивным успехом (например,g., количество детей, внуков), тогда как ученый-EP будет искать когнитивные механизмы, которые позволяют людям соревноваться за статус (например, психологические системы для оценки и улучшения своего статуса; Van Vugt and Tybur, 2015). Эти подходы совместимы и дополняют друг друга (Sear, Lawson, and Dickins, 2007). Другой спор заключается в том, состоит ли мозг из множества специализированных встроенных психологических механизмов, которые реагируют на определенные входные данные (например, змея, еда, враг), или меньшего числа общих механизмов предметной области, позволяющих людям (культурно) научиться связывать определенные входные данные с конкретные исходы (змея означает опасность).Третий спор касается вопроса о том, являются ли многие человеческие черты и поведение психологическими адаптациями сами по себе или фактически являются побочными продуктами других адаптаций. Например, некоторые эволюционные психологи утверждают, что изнасилование — это адаптация, которая позволяет мужчинам с низкой партнерской ценностью получить доступ к сексуальным партнерам, в то время как другие в этой области не согласны с этим, утверждая, что изнасилование является побочным продуктом общей агрессивной мужской склонности к женщинам — естественно, эти конкурирующие эволюционные гипотезы можно проверить друг на друга.Кроме того, в этой области существуют разногласия по поводу актуальности для людей конкретных эволюционных теорий. Например, некоторые ученые-эволюционисты считают, что многие уникальные человеческие формы поведения, такие как сотрудничество, язык и война, являются результатом естественного отбора на уровне конкурирующих групп (Wilson et al., 2008). Другие категорически не согласны с этой точкой зрения, утверждая, что естественный отбор у людей может действовать только через индивидуальную конкуренцию (Pinker, 2015). Наконец, некоторые эволюционные психологи утверждают, что человеческий мозг эволюционировал постепенно в течение длительного стабильного эволюционного периода («EEA», см. Ниже), тогда как другие считают, что человеческий мозг подвергался быстрым генетическим и культурным изменениям.Несмотря на эти противоречия, в этой области существует широкое согласие относительно полезности эволюционной перспективы для человеческого поведения (Buss, 2015; Laland, Brown, 2011; Sear et al., 2007).

Ключевые концепции и теории в эволюционной психологии

Эволюционные психологи используют эволюционную теорию (и эволюционную биологию) в качестве метатеоретической основы для создания гипотез о человеческой психологии и поведении. Здесь мы представляем некоторые из основных теорий и концепций эволюционной психологии, которые могут иметь отношение к изучению организаций.

Дорогостоящая передача сигналов

Как и все организмы, люди общаются друг с другом посредством сигналов. Но на какие сигналы следует обращать внимание, а на какие игнорировать? Идея состоит в том, что чем дороже сигнал, тем сложнее его подделать, и поэтому приемники должны уделять ему больше внимания. Примером животного является хвост павлина, который стоит дорого вырастить и который служит честным сигналом о генетических качествах самца. У людей ученая степень служит честным сигналом для работодателей о рабочих качествах кандидатов на работу (Spence, 1973).

EEA

Это среда эволюционной адаптированности, ключевой конструкт в эволюционной психологии. EEA относится к определенному периоду времени в нашей эволюционной истории, когда возникла адаптация, но для каждого признака EEA может быть разным (например, возраст EEA для глаза составляет 60 миллионов лет, но для двуногости, вероятно, 2– 4 миллиона лет назад). Для многих человеческих адаптаций, которые нас здесь интересуют, EEA относится к стабильному периоду примерно от 2.От 5 миллионов до примерно 10 000 лет назад, когда гоминиды жили в относительно небольших, относительно эгалитарных, родственных обществах, ведущих образ жизни охотников-собирателей. В этот период, вероятно, сформировались специфические человеческие приспособления к языку, взаимности, лидерству, культуре, сплоченности, социальной структуре и межгрупповым отношениям.

Эволюционное несоответствие

Это идея о том, что всякий раз, когда организмы сталкиваются с новыми экологическими проблемами, их развитые механизмы могут больше не вызывать адаптивных реакций.Например, в ЕЭЗ людям было выгодно проявлять импульсивность при приобретении высококалорийной пищи (например, сот). Тем не менее, в современной среде с супермаркетами, загруженными сверхжирными и сверхсладкими продуктами, такое импульсивное потребление пищи может иметь неприятные последствия, вызывая такие современные болезни, как «образ жизни», такие как ожирение и диабет. Точно так же многие современные сложные организационные структуры могут плохо подходить к нашей развитой мелкомасштабной психологии (Van Vugt and Ronay, 2014).

Коэволюция генов и культур

В течение нескольких миллионов лет люди получали информацию двух видов: одну из генов, а другую — из культуры.Как гены и культура взаимодействуют? В то время как некоторые эволюционисты считают, что гены держат культуру на привязи, другие утверждают, что культура на самом деле может изменять частоты генов в популяции. Например, развитые механизмы культурного обучения в небольших обществах позволили людям развивать культурные обычаи (например, социальные институты, управление), чтобы способствовать сотрудничеству в больших группах. Это проложило путь для современных сложных обществ, которые возникли на фоне давления отбора для этих культурных диспозиций.Результатом этого коэволюционного процесса генной культуры является так называемый культурный групповой отбор (Richerson and Boyd, 2005).

Родственный отбор

Эволюционная стратегия, благоприятствующая репродуктивному успеху родственников организма, даже за счет собственного выживания и воспроизводства организма, — это родственный отбор. Эта стратегия может принести пользу альтруистическим действиям по отношению к членам семьи и широко применяется в животном мире. Точно так же люди склонны отдавать предпочтение помощи родственникам, а не другим, и близким родственникам, а не дальним родственникам.Распространенность семейных предприятий во всем мире можно рассматривать с точки зрения стратегии отбора родственников.

Многоуровневый отбор

Эта теория предполагает, что отбор может происходить на двух уровнях: индивидуальном и групповом. Когда есть различия в (репродуктивном) успехе индивидов внутри групп, но не между группами, тогда отбор по всем видам черт происходит в первую очередь на индивидуальном уровне. Тем не менее, когда различия в успехе между группами больше, чем внутри групп, групповой отбор может быть мощной силой.Многоуровневый отбор может объяснить некоторые специфические аспекты человеческой натуры, такие как альтруизм, мораль и межгрупповое соревнование (Wilson, Van Vugt, and O’Gorman, 2008). Биологи Уилсон и Уилсон (2007) заявили: «Эгоизм лучше альтруизма внутри группы. Альтруистические группы побеждают эгоистичные группы. Все остальное — комментарии ».

Построение ниши

Эта эволюционная теория описывает процесс, посредством которого люди посредством своей деятельности, выбора и взаимодействия с другими могут изменять свою среду, что приводит к новому давлению отбора (Laland, Odling-Smee, and Feldman, 2000).Примером животных является бобровая плотина, которая после постройки изменяет физическую среду таким образом (река становится озером), что организмы должны адаптироваться к этой изменяющейся среде, тем самым создавая новые ниши для себя и других видов. Точно так же переход от охотника-собирателя к сельскохозяйственному образу жизни создал новые ниши для людей, в которых могли процветать новые организационные структуры. Переход от неформальных к формальным схемам лидерства может быть проявлением конструирования ниши путем создания новых способов организации, которые в нашей истории сделали возможным расширение в сторону больших и сложных обществ (например,г., империи, транснациональные корпорации; Списак, О’Брайен, Николсон и Ван Вугт, 2015 г.).

Взаимность

Совместная охота, групповая защита и коллективная забота о детях были проблемами в ЕЭЗ, которые требовали, чтобы люди работали вместе с генетически незнакомыми людьми . Люди развили механизмы, которые позволяют им сотрудничать с генетическими незнакомцами на основе взаимности. Это происходит, когда первый совместный ход возвращается в какой-то момент в будущем либо получателем (прямая взаимность), либо группой (косвенная взаимность).На основе этого механизма появился набор психологических адаптаций, которые позволяют людям определять затраты и выгоды от транзакций, выявлять потенциальных мошенников, запоминать взаимодействия с несколькими разными людьми, создавать хорошую репутацию в своей группе и обладать социальными эмоциями. которые отслеживают взаимные взаимодействия (например, гнев по отношению к мошенникам, лояльность по отношению к сотрудникам, чувство вины за собственные проступки).

Социальный / половой отбор

Естественный отбор относится к адаптации, которая возникает в ответ на давление со стороны физической среды, например, способность ходить прямо как физическая адаптация к образу жизни в саванне.Тем не менее, как вид, живущий в группе, многие человеческие черты, вероятно, являются результатом давления отбора в социальной среде — конкуренции и сотрудничества с другими людьми — и это может быть особенно актуально для ученых-менеджеров. Социальный отбор включает в себя психологические механизмы, которые делают людей лучшими партнерами по коалиции, и механизмы для конкуренции и приобретения половых партнеров. Последнее называется половым отбором — после естественного отбора, второго столпа теории Дарвина.

Эволюционные теории в психологии | Noba

Это может показаться обычным свиданием, но не сомневайтесь, что силы эволюции усиленно работают под поверхностью.[Изображение: Лучшие пары, https://goo.gl/aBMY6W, CC BY-SA 2.0, https://goo.gl/jSSrcO]

. Если вы когда-либо были на первом свидании, вы, вероятно, знакомы с беспокойство о том, какую одежду надеть, какие духи или одеколон надеть. На самом деле, вы можете даже подумать о том, чтобы чистить зубы зубной нитью впервые за весь год. Обдумывая, зачем вы вкладываете всю эту работу, вы, вероятно, признаете, что делаете это, чтобы произвести впечатление на другого человека. Но как вы научились этому конкретному поведению? Откуда вы взяли, что первое свидание должно быть в хорошем ресторане или в каком-нибудь уникальном месте? Возможно, нас научили такому поведению, наблюдая за другими.Однако также возможно, что это поведение — модная одежда, дорогой ресторан — биологически запрограммировано в нас. То есть так же, как павлины демонстрируют свои перья, чтобы показать, насколько они привлекательны, или некоторые ящерицы делают отжимания, чтобы показать, насколько они сильны, когда мы укладываем волосы или приносим подарок на свидание, мы пытаемся общаться с другой человек: «Эй, я хороший друг! Выбери меня! Выбери меня! »

Однако все мы знаем, что наши предки сотни тысяч лет назад не водили спортивные машины и не носили дизайнерскую одежду для привлечения друзей.Так как же кто-то мог сказать, что такое поведение «биологически запрограммировано» в нас? Что ж, даже если наши предки не совершали этих конкретных действий, такое поведение является результатом одной и той же движущей силы: мощного влияния эволюции. Да, эволюция — определенные черты и модели поведения развиваются с течением времени, потому что они помогают нашему выживанию. В случае свиданий такое действие, как предложение подарка, может представлять собой нечто большее, чем просто приятный жест. Точно так же, как шимпанзе будут давать еду товарищам, чтобы показать, что они могут их обеспечить, когда вы предлагаете подарки своим свиданиям, вы сообщаете, что у вас есть деньги или «ресурсы», чтобы помочь позаботиться о них.И даже если человек, получивший подарок, может этого не осознавать, те же эволюционные силы также влияют на его или ее поведение. Получатель подарка оценивает не только подарок, но и одежду, внешний вид и многие другие качества дарителя, чтобы определить, подходит ли этот человек для пары. Но поскольку эти эволюционные процессы встроены в нас, их влияние легко не заметить.

Чтобы расширить ваше понимание эволюционных процессов, этот модуль представит некоторые из наиболее важных элементов эволюции, поскольку они влияют на психологию.Эволюционная теория помогает нам собрать воедино историю о том, как мы, люди, процветали. Это также помогает объяснить, почему мы ведем себя так же ежедневно в нашем современном мире: почему мы приносим подарки на свидания, почему мы ревнуем, почему мы жаждем любимой еды, почему мы защищаем наших детей и так далее. Эволюция может показаться исторической концепцией, применимой только к нашим древним предкам, но, по правде говоря, она по-прежнему является неотъемлемой частью нашей современной повседневной жизни.

Эволюция просто означает изменение со временем.Многие думают об эволюции как о развитии черт и поведения, которые позволяют нам выжить в этом мире «собака ест-собаку», таких как сильные мускулы ног, чтобы быстро бегать, или кулаки, чтобы бить и защищаться. Однако физическое выживание важно только в том случае, если оно в конечном итоге способствует успешному воспроизводству. То есть, даже если вы доживете до 100 лет, если вы не сможете спариваться и произвести на свет детей, ваши гены умрут вместе с вашим телом. Таким образом, репродуктивный успех , а не выживание успех, является двигателем эволюции путем естественного отбора.Каждый успех спаривания одним человеком означает потерю возможности спаривания для другого. Тем не менее, каждый живой человек — это история эволюционного успеха. Каждый из нас произошел от длинной и непрерывной линии предков, одержавших победу над другими в борьбе за выживание (по крайней мере, на время, достаточное для спаривания) и воспроизводство. Однако для того, чтобы наши гены выживали в течение долгого времени — чтобы выжить в суровых климатических условиях, чтобы победить хищников, — мы унаследовали адаптивные психологические процессы, призванные обеспечить успех.

На самом широком уровне мы можем думать о организмах, включая человека, как об имеющих два больших класса адаптаций — или черт и поведения, которые развивались с течением времени для увеличения нашего репродуктивного успеха.Первый класс адаптации называется адаптацией для выживания: это механизмы, которые помогали нашим предкам справляться с «враждебными силами природы». Например, чтобы выжить при очень высоких температурах, мы разработали потовые железы, чтобы охладиться. Чтобы выжить при очень низких температурах, мы разработали механизмы дрожи (быстрое сокращение и расширение мышц для получения тепла). Другие примеры адаптации к выживанию включают развитие тяги к жирам и сахару, побуждающую нас искать определенные продукты, богатые жирами и сахарами, которые позволяют нам дольше жить во время нехватки еды.Некоторые угрозы, такие как змеи, пауки, темнота, высота и незнакомцы, часто вызывают в нас страх, который побуждает нас избегать их и тем самым оставаться в безопасности. Это также примеры адаптации к выживанию. Однако все эти приспособления предназначены для физического выживания , , тогда как второй класс приспособлений предназначены для воспроизводства и помогают нам бороться за партнеров. Эти адаптации описаны в эволюционной теории, предложенной Чарльзом Дарвином, которая называется теорией полового отбора.

Дарвин заметил, что существует множество черт и поведения организмов, которые нельзя объяснить «отбором для выживания». Например, яркое оперение павлинов должно снизить их выживаемость. То есть павлиньи перья действуют как неоновая вывеска для хищников, рекламируя «Легкий, вкусный ужин!» Но если эти яркие перья только снижают шансы павлинов на выживание, почему они у них есть? То же самое можно сказать и о схожих характеристиках других животных, таких как большие рога самцов оленей или гребешки петухов, которые также кажутся неблагоприятными для выживания.Опять же, если эти черты только снижают вероятность выживания животных, почему они вообще развились? И как эти животные продолжали выживать с этими чертами на протяжении тысяч и тысяч лет? Ответом Дарвина на эту загадку была теория полового отбора: эволюция характеристик не из-за преимущества выживания, а из-за преимущества при спаривании и преимущества.

Современные виды спорта, такие как бокс, можно рассматривать как модифицированные / стилизованные версии эволюционного поведения внутрисексуальных соревнований.[Изображение: Дэйв Хогг, https://goo.gl/fL5U2Z, CC BY 2.0, https://goo.gl/9uSnqN]

Половой отбор происходит посредством двух процессов. Первое, внутрисексуальное соревнование, происходит, когда представители одного пола соревнуются друг с другом, и победитель получает возможность спариться с представителем противоположного пола. Самцы оленей, например, сражаются своими рогами, и победитель (часто более сильный с большими рогами) получает доступ к самке для спаривания. То есть, хотя из-за больших рогов оленям труднее бегать по лесу и избегать хищников (что снижает их успех в выживании), они дают оленям больше шансов привлечь помощника (что увеличивает их репродуктивный успех).Точно так же мужчины-мужчины иногда также соревнуются друг с другом в физических состязаниях: бокс, борьба, карате или групповые виды спорта, такие как футбол. Несмотря на то, что участие в этих занятиях представляет «угрозу» их успеху в выживании, как и в случае с оленем, победители часто более привлекательны для потенциальных партнеров, что увеличивает их репродуктивный успех. Таким образом, любые качества, ведущие к успеху во внутриполовой конкуренции, затем передаются с большей частотой из-за их связи с большим успехом в спаривании.

Второй процесс полового отбора — это предпочтительный выбор партнера, также называемый интерсексуальным отбором. В этом процессе, если представителей одного пола привлекают определенные качества в половом члене, такие как блестящее оперение, признаки хорошего здоровья или даже интеллект, эти желаемые качества передаются в большем количестве просто потому, что их обладатели чаще спариваются. Например, красочное оперение павлинов существует благодаря долгой эволюционной истории притяжения павлинов (термин, обозначающий самок павлинов) к самцам с ярко окрашенными перьями.

У всех видов, размножающихся половым путем, адаптации у обоих полов (самцов и самок) существуют благодаря отбору на выживание и половому отбору. Однако, в отличие от других животных, у которых один пол имеет доминирующий контроль над выбором партнера, у людей есть «взаимный выбор партнера». То есть и женщины, и мужчины обычно имеют право голоса при выборе партнера. И оба супруга ценят такие качества, как доброта, ум и надежность, которые полезны для долгосрочных отношений, — качества, которые делают хороших партнеров и хороших родителей.

В современной теории эволюции все эволюционные процессы сводятся к генам организма. Гены — это основные «единицы наследственности» или информация, которая передается в ДНК, которая сообщает клеткам и молекулам, как «строить» организм и как этот организм должен себя вести. Гены, которые лучше способны стимулировать воспроизводство организма и, таким образом, воспроизводить себя в потомстве организма, имеют преимущество перед конкурирующими генами, которые менее способны. Например, возьмем женщин-ленивцев: чтобы привлечь партнера, они будут кричать как можно громче, чтобы потенциальные партнеры знали, где они находятся в густых джунглях.Теперь рассмотрим два типа генов у самок ленивцев: один, позволяющий им кричать очень громко, и другой, позволяющий им кричать только умеренно громко. В этом случае ленивец с геном, который позволяет ей кричать громче, привлечет больше партнеров — увеличивая репродуктивный успех — что гарантирует, что ее гены передаются легче, чем гены более тихой ленивцы.

По сути, гены могут повысить свой собственный репликативный успех двумя основными способами. Во-первых, они могут влиять на шансы на выживание и воспроизводство организма, в котором они находятся (индивидуальный репродуктивный успех или приспособленность — как в примере с ленивцами).Во-вторых, гены также могут влиять на организм, помогая другим организмам, которые также могут содержать эти гены, известные как «генетические родственники», выживать и воспроизводиться (что называется инклюзивной приспособленностью). Например, почему человеческие родители склонны помогать своим детям с финансовым бременем образования в колледже, а не детям по соседству? Что ж, образование в колледже увеличивает привлекательность для других партнеров, что увеличивает вероятность воспроизводства и передачи генов. А поскольку гены родителей находятся в их собственных детях (а не в соседских детях), финансирование образования их детей увеличивает вероятность того, что гены родителей будут переданы по наследству.

Понимание репликации генов — ключ к пониманию современной теории эволюции. Это также хорошо согласуется со многими эволюционными психологическими теориями. Однако пока мы проигнорируем гены и сосредоточимся в первую очередь на реальных адаптациях, которые произошли, потому что они помогли нашим предкам выжить и / или размножаться.

Эволюционная психология направляет линзу современной эволюционной теории на работу человеческого разума. Основное внимание уделяется психологической адаптации: механизмам разума, которые эволюционировали для решения конкретных проблем выживания или воспроизводства.Эти виды адаптации контрастируют с физиологической адаптацией , которые представляют собой адаптации, которые происходят в организме как следствие окружающей среды. Одним из примеров физиологической адаптации является образование мозолей в нашей коже. Во-первых, это «вход», например, повторяющееся трение кожи на подошвах наших ног при ходьбе. Во-вторых, существует «процедура», при которой на пораженном участке кожи вырастают новые клетки. В-третьих, настоящая мозоль формируется как «выход» для защиты подлежащей ткани — конечный результат физиологической адаптации (т.е.е. более жесткая кожа для защиты неоднократно поцарапанных участков). С другой стороны, психологическая адаптация — это развитие или изменение механизма в сознании. Например, возьмем сексуальную ревность. Во-первых, это «вход», например, флирт романтического партнера с соперником. Во-вторых, существует «процедура», при которой человек оценивает угрозу, которую соперник представляет для романтических отношений. В-третьих, существует поведенческий результат, который может варьироваться от бдительности (например, просмотр электронной почты партнера) до насилия (напр.г., угрожая сопернику).

Эволюционная психология — это, по сути, интеракционистская концепция или теория, которая учитывает множество факторов при определении результата. Например, ревность, как мозоль, не возникает просто из ниоткуда. Существует «взаимодействие» между триггером окружающей среды (например, флирт; повторяющееся трение кожи) и первоначальной реакцией (например, оценка угрозы флирта; образование новых клеток кожи) для получения результата.

В эволюционной психологии культура также оказывает большое влияние на психологическую адаптацию. Например, статус в своей группе важен во всех культурах для достижения репродуктивного успеха, потому что более высокий статус делает кого-то более привлекательным для партнеров. В индивидуалистических культурах, таких как Соединенные Штаты, статус во многом определяется индивидуальными достижениями. Но в более коллективистских культурах, таких как Япония, статус в большей степени определяется вкладом в группу и успехом этой группы.Например, рассмотрим групповой проект. Если бы вы приложили большую часть усилий для успешного группового проекта, культура в Соединенных Штатах усиливает психологическую адаптацию, чтобы попытаться заявить об этом успехе для себя (поскольку индивидуальные достижения вознаграждаются более высоким статусом). Однако культура в Японии усиливает психологическую адаптацию, чтобы приписать этот успех всей группе (поскольку коллективные достижения вознаграждаются более высоким статусом). Другой пример культурного вклада — важность девственности как желаемого качества для супруга.Культурные нормы, запрещающие добрачный секс, убеждают людей игнорировать свои основные интересы, потому что они знают, что девственность сделает их более привлекательными партнерами по браку. Короче говоря, эволюционная психология не предсказывает жестких роботизированных «инстинктов». То есть нет ни одного правила, которое работало бы постоянно. Скорее эволюционная психология изучает гибкие, связанные с окружающей средой и культурным влиянием адаптации, которые варьируются в зависимости от ситуации.

Предполагается, что психологическая адаптация имеет широкий диапазон и включает пищевые предпочтения, предпочтения среды обитания, предпочтения партнера и особые страхи.Эта психологическая адаптация также включает в себя многие черты, которые улучшают способность людей жить в группах, например, желание сотрудничать и заводить друзей или склонность замечать и избегать мошенничества, наказывать соперников, устанавливать иерархию статусов, воспитывать детей и помогать генетическим родственникам. Исследовательские программы в области эволюционной психологии разрабатывают и эмпирически проверяют предсказания о природе психологической адаптации. Ниже мы выделяем несколько эволюционных психологических теорий и связанных с ними исследовательских подходов.

Теория сексуальных стратегий основана на теории полового отбора. Он предполагает, что люди разработали список различных стратегий спаривания, как краткосрочных, так и долгосрочных, которые различаются в зависимости от культуры, социального контекста, родительского влияния и личной ценности партнера (желательности на «рынке спаривания»).

В своей первоначальной формулировке теория сексуальных стратегий фокусировалась на различиях между мужчинами и женщинами в предпочтениях и стратегиях брачных отношений (Buss & Schmitt, 1993). Все началось с рассмотрения минимальных родительских вложений, необходимых для рождения ребенка.Для женщин даже минимальные вложения значительны: после беременности они должны носить в себе ребенка девять месяцев. С другой стороны, для мужчин минимальные вложения для рождения одного и того же ребенка значительно меньше — это просто половой акт.

Поскольку женщины несут ответственность за беременность, они могут использовать разные стратегии полового отбора, чем мужчины. [Изображение: CC0 Public Domain, https://goo.gl/m25gce]

Эти различия в родительских инвестициях имеют огромное влияние на сексуальные стратегии.Для женщины риски, связанные с неправильным выбором для спаривания, высоки. Она может забеременеть от мужчины, который не будет помогать ей и ее детям или у которого могут быть некачественные гены. А поскольку ставки для женщины выше, мудрых и брачных решений для нее гораздо ценнее. С другой стороны, для мужчин необходимость сосредоточиться на принятии мудрых решений в отношении брачных отношений не так важна. То есть, в отличие от женщин, у мужчин 1) биологически ребенок не растет внутри себя в течение девяти месяцев, и 2) у них нет столь высоких культурных ожиданий, чтобы вырастить ребенка.Эта логика приводит к мощному набору прогнозов: при краткосрочном спаривании женщины, вероятно, будут более разборчивы, чем мужчины (поскольку затраты на беременность настолько высоки), в то время как мужчины в среднем, вероятно, будут участвовать в более случайных сексуальных действиях ( потому что эта стоимость значительно снижена). Из-за этого мужчины иногда вводят женщин в заблуждение относительно своих долгосрочных намерений ради краткосрочного секса, и мужчины с большей вероятностью, чем женщины, снизят свои стандарты для краткосрочных брачных ситуаций.

Обширный массив эмпирических данных поддерживает эти и связанные с ними прогнозы (Buss & Schmitt, 2011).Мужчины выражают желание иметь большее количество сексуальных партнеров, чем женщины. Прежде чем заняться сексом, они пропускают меньше времени. Они более охотно соглашаются на секс с незнакомцами и реже нуждаются в эмоциональном взаимодействии со своими половыми партнерами. У них более частые сексуальные фантазии и они фантазируют о большем количестве сексуальных партнеров. Они чаще сожалеют об упущенных сексуальных возможностях. И они снижают свои стандарты краткосрочного спаривания, демонстрируя готовность спариваться с большим количеством женщин, пока затраты и риски невелики.

Однако в ситуациях, когда и мужчина, и женщина заинтересованы в длительных отношениях, оба пола склонны вкладывать значительные средства в отношения и в своих детей. В этих случаях теория предсказывает, что оба пола будут чрезвычайно разборчивы при реализации долгосрочной стратегии спаривания. Многие эмпирические исследования также подтверждают это предположение. Фактически, качества, которые обычно ищут женщины и мужчины при выборе долгосрочных партнеров, очень похожи: оба хотят партнеров, которые будут умными, добрыми, понимающими, здоровыми, надежными, честными, верными, любящими и способными к адаптации.

Тем не менее, женщины и мужчины действительно различаются по своим предпочтениям в отношении нескольких ключевых качеств при длительном спаривании из-за несколько отличных адаптивных проблем. Современные женщины унаследовали эволюционную черту стремления к партнерам, которые обладают ресурсами, обладают качествами, связанными с приобретением ресурсов (например, амбициями, богатством, трудолюбием), и готовы делиться с ними этими ресурсами. С другой стороны, мужчины сильнее стремятся к молодости и здоровью женщин, поскольку и то, и другое является признаком фертильности. Эти мужские и женские различия универсальны для людей.Впервые они были задокументированы в 37 различных культурах, от Австралии до Замбии (Buss, 1989), и были воспроизведены десятками исследователей в десятках дополнительных культур (резюме см. Buss, 2012).

Однако, как мы знаем, люди не всегда получают то, что хотят, только потому, что у нас есть эти брачные предпочтения (например, мужчины с ресурсами; фертильные женщины). Есть бесчисленное множество других факторов, которые влияют на то, кого люди в конечном итоге выбирают себе в половину. Например, соотношение полов (процент мужчин и женщин в совокупности спаривания), культурные обычаи (такие как браки по договоренности, которые ограничивают свободу людей действовать в соответствии с их предпочтительными стратегиями спаривания), стратегии других (например.g., если все остальные стремятся к краткосрочному сексу, труднее придерживаться долгосрочной стратегии спаривания), и многие другие все влияют на то, кого мы выбираем в качестве партнеров.

Теория сексуальных стратегий, основанная на теории полового отбора, предсказывает определенные сходства и различия в предпочтениях и стратегиях брачных отношений мужчин и женщин. Независимо от того, стремимся ли мы к краткосрочным или долгосрочным отношениям, многие личностные, социальные, культурные и экологические факторы будут влиять на то, кем будут наши партнеры.

Если вы гуляли по лесу и услышали звук в кустах, вы можете испугаться и действовать в худшем случае — например, при угрозе дикого животного — и двигаться в противоположном направлении. Это работа эволюционной психологии, которая защищает вас, чтобы вы могли выжить и размножаться. [Изображение: Николас Т., https://goo.gl/gZ3zEL, CC BY 2.0, https://goo.gl/9uSnqN]

Теория управления ошибками (EMT) касается эволюции нашего мышления, принятия решений и оценивать неопределенные ситуации, то есть ситуации, в которых нет четкого ответа, как нам следует себя вести.(Haselton & Buss, 2000; Haselton, Nettle, & Andrews, 2005). Рассмотрим, например, прогулку по лесу в сумерках. Вы слышите шелест листьев на тропинке перед вами. Это могла быть змея. Или это может быть просто ветер, развевающий листья. Поскольку вы не можете точно сказать, почему шелестели листья, это неопределенная ситуация. Тогда возникает важный вопрос: какова цена ошибок в суждении? То есть, если вы решите, что это опасная змея, и избегаете листьев, затраты будут минимальными (т.е., вы просто делаете небольшой объезд вокруг них). Однако, если вы предположите, что листья безопасны, и просто пройдете по ним — а на самом деле — это опасная змея, — это решение может стоить вам жизни.

Теперь подумайте о нашей эволюционной истории и о том, как поколение за поколением сталкивались с аналогичными решениями, когда один вариант имел низкую стоимость, но большую награду (ходить вокруг листьев и не быть укушенным), а другой имел низкую награду, но высокую стоимость ( ходить по листьям и быть укушенным).Такой выбор называется «асимметрией затрат». Если в течение нашей эволюционной истории мы сталкивались с такими решениями, как эти поколение за поколением, со временем возникло бы адаптивное предубеждение: мы бы обязательно ошиблись в пользу наименее затратного (в данном случае наименее опасного) варианта (например, прогулки по окрестностям). листья). Другими словами, ЕМТ предсказывает, что всякий раз, когда неопределенные ситуации представляют нам более безопасное, а не более опасное решение, мы психологически адаптируемся к выбору, который сводит к минимуму стоимость ошибок.

EMT — это общая эволюционная психологическая теория, которая может быть применена ко многим различным областям нашей жизни, но конкретным примером ее является иллюзия визуального нисхождения . Для иллюстрации: вы когда-нибудь думали, что будет без проблем спрыгнуть с уступа, но как только вы встали там, он внезапно выглядел намного выше, чем вы думали? Иллюзия визуального спуска (Jackson & Cormack, 2008) утверждает, что люди будут переоценивать расстояние, глядя вниз с высоты (по сравнению с взглядом вверх), поэтому люди будут особенно опасаться падения с большой высоты, что может привести к травме или смерти. .Другим примером EMT является искажение слуха : вы когда-нибудь замечали, как скорая помощь кажется ближе, когда приближается к вам, но внезапно кажется далекой, когда она сразу же проезжает? Из-за предвзятости слухового вырисовывания люди переоценивают, насколько близко находятся объекты, когда звук движется к ним, по сравнению с тем, когда он удаляется от них. Из нашей эволюционной истории люди узнали: «Лучше перестраховаться, чем сожалеть». Следовательно, если мы думаем, что угроза ближе к нам, когда она приближается к нам (потому что она кажется громче), мы будем быстрее действовать и убегать.В связи с этим могут быть случаи, когда мы сбегали, когда в этом не было необходимости (ложная тревога), но потеря этого времени — менее дорогостоящая ошибка, чем бездействие при наличии реальной угрозы.

EMT также использовался для прогнозирования адаптивных предубеждений в области спаривания. Представьте себе такую ​​простую вещь, как улыбка. В одном случае улыбка потенциального партнера могла быть признаком сексуального или романтического интереса. С другой стороны, это может свидетельствовать о дружелюбии. По прогнозам ЕМТ, из-за того, что мужчины обходятся без шансов на репродукцию, мужчины имеют предубеждение в отношении чрезмерного сексуального восприятия : они часто неправильно интерпретируют сексуальный интерес со стороны женщины, когда на самом деле это просто дружеская улыбка или прикосновение.В области спаривания предвзятость сексуального чрезмерного восприятия является одним из наиболее хорошо задокументированных явлений. Это было показано в исследованиях, в которых мужчины и женщины оценивали сексуальный интерес между людьми на фотографиях и видеозаписях. Кроме того, это было продемонстрировано в лаборатории, когда участники участвовали в реальных «скоростных свиданиях», когда мужчины интерпретируют сексуальный интерес со стороны женщин чаще, чем женщины на самом деле предполагали это (Perilloux, Easton, & Buss, 2012). Короче говоря, ЕМТ предсказывает, что мужчины в большей степени, чем женщины, будут переоценивать сексуальный интерес на основе минимальных сигналов, и эмпирические исследования подтверждают эту адаптивную предвзятость при спаривании.

Теория сексуальных стратегий и теория управления ошибками — две эволюционные психологические теории, получившие эмпирическую поддержку десятков независимых исследователей. Но есть много других эволюционных психологических теорий, таких как, например, теория социального обмена, которые также делают прогнозы о нашем современном поведении и предпочтениях. Однако достоинства каждой эволюционной психологической теории следует оценивать отдельно и рассматривать как любую научную теорию.То есть мы должны доверять их предсказаниям и утверждениям только в той мере, в какой они поддерживаются научными исследованиями. Однако, даже если теория имеет научное обоснование, только потому, что психологическая адаптация была полезной в нашей истории, это не значит, что она все еще полезна сегодня. Например, даже если несколько поколений назад женщины могли отдавать предпочтение мужчинам с ресурсами, наше современное общество продвинулось так, что эти предпочтения больше не уместны и не нужны.