Гносеологический релятивизм это в философии: Гносеологический релятивизм как новая научная парадигма понимания

Гносеологический релятивизм как новая научная парадигма понимания

 

 Гносеологический релятивизм позволяет, обосновывай объективность существования большого количества имеющихся концепций, прогнозировать направления перспективных исследований теорий, методов, практик. Интеграция различных социальных воззрений и научных концепций, которая приведет к практическому результату обновлений в обществе, но только в том случае, когда  будет достигнута преемственность всех творческих усилий его членов.

Метод гносеологического релятивизма позволяет исследовать относитель­ную одновременность многоуровневого повторения закономерностей струк­турной организации материи в системных отношениях и их инволюоционно-эволюционной цикличности планомерно-поэтапного формирования во времени, что относительно субъекта служит основой поэтапного формированая сознания на основе иерархии креативных установок.

Гносеологический релятивизм, являя преемственность развития, базируется на 3-х составных частях научного мировоззрения:

1. Диалектический материализм, который фактически говорил об относительности знания в смысле признания исторической ограниченности достигнутого уровня развития.

2. Неорелятивизм, неопантеизм.                                                                      

3. Космизм, неотрансцендентализм

Гносеологический релятивизм подтверждает тот факт, что сознание человека является продуктом научного знания и общественного уровня развития, то есть уровня производственных отношений как способности человека к осу­ществлению труда, направленного на управление материей определенного уровня Потому именно уровень труда в системных отношениях и его качество характеризуют уровень сознания как способность управлять развитием окружающего мира при участии человека в достижении конкретного уровня общественной интеграции труда. Сам же этот процесс построен на основе  объективных научных знаний о сущности процесса развития, его цели и на­правленности.

Хотя при этом сам Процесс познания и способность к труду относительны как зависимость от достигнутого уровня сознания.

Поэтому речь необходимо вести о гносеологическом релятивизме сознания, которое одновременно является результатом взаимодействия и, в то же время, фактором, определяющим уровень взаимодействия Двойственный характер сознания, проявленный в его отражательной и преобразовательной сути, характеризуется двойственной природой бытия, являющего собой единство частей в множестве целого. Сознание отражает тот уровень материи, который способно воспринять и познать. И посредством отражения результа­та взаимодействия в сознании человека совершается работа, изменяющая окружающий мир. Тем самым накапливается опыт, ведущий к расширению сознания и способности человека преображать мир, восходя к постижению новых уровней и состояний материи.

Итак, гносеологический релятивизм представляет собой метод научного познания соответствующего конкретному уровню сознания. Используя метод гносеологического релятивизма, вопрос «познаваем ли мир?» получает утвер­дительный ответ. Но сразу следует добавить, что сам процесс познаний – относителен. И эта релятивность связана с двойственной способностью со­знания — отражать и преображать, что есть диалектика взаимосвязи: анализа проявленных следствий и синтеза в мышлении движущих развитием причин.

Гносеологический релятивизм как метод научного познания позволяет ис­следовать причинно-следственные связи существующих количественных яв­лений многоуровневости и многогранности мира в их причинностном зарождений. Это делает возможным выбор наиболее эффективного пути управления процессом качественного преображения сферы следствий и прогнозирования переходного процесса к более совершенному уровню системных отношений.

Гносеологический релятивизм, исследуя закономерности развития мира, обосновывает несостоятельность утверждений о случайном характере поведения систем, поскольку случайность есть непознанная закономерность ин­тенции надсистемы. Правильнее говорить о релятивном характере свободы выбора и направленности развития подсистем, поскольку заданные объек­том параметры стимулируют поиск единственно эффективного пути разви­тия из множества других направлений, в которых подсистема получает опыт различения критериев большей системы посредством познания системных отношений на 3-х уровнях; психофизическом, эмоционально-чувственном, ментально-концептуальном.

Гносеологический релятивизм описывает 7 уровней развития системных отношений как тройственность проявления причинных связей для достижения наиболее эффективной направленности развития посредством познания критериев функционирования любой системы.

Причем гносеологический релятивизм описывает закон соответствия как со­ответствие уровня сознания систем развития (в том числе и человека) характеру пространственно-временных отношений, которые она формируем И, в то же время, закон соответствия исследует диалектическую зависимость пространственно-временных отношений от уровня сознания систем и мотиваций их поведения.

Истинность развития человека может быть достоверно определена Толь­ко с помощью критериев, определенных большей (по отношению к нему) си­стемой — всем обществом, государством или просто конкретной группой (ко­торая сама в свою очередь является частью еще большего целого).

Это следует из теоремы Курта Геделя о неполноте. Из сущности теоремы вытекает, что всякая достаточно сильная формально-логическая система (те­ория) содержит такие истинные (непротиворечивые) положения, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть внутренними средствами этой системы без введения дополнительных аксиоматических утверждений, То есть, данная теорема определяет тот факт, что невозможно доказать непротиворечивость критериев истинности функционирований и направленность развития системы с помощью средств, формализируемых  данной системой.

Таким образом, условием теоремы является требование различения внутренних и внешних средств (как синергетичность и иерархичность). Недоказуемость истинности развития при использовании только внутренних средств системы приводит к необходимости корректировать параметры функционирова­ния данной системы относительно других систем посредством взаимодействия с ними. И это взаимодействие, дающее знание о других системах и о пути преображения количественных накоплений опыта на качественно новый уровень сознания, приводит к объективной насущности интеграции с другими системами, позволяющей познать и направленность собственного совершенствования, и направленность развития элементов своей внутренней структуры.

Этот метод позволяет обосновать следующие теории познании:

1. Относительности сознания.

2. Управления.

3. Переходных процессов.

4. Причинных (причинно-следственных) связей.

5. Цикличности накопления опыта.

6. Релятивности самоорганизации в синергетических и иеархических системах.

Результатом теоретических и экспериментальных исследований данным методом является возможность для специалистов широкого профиля использования методологии психосистемного прогнозирования, психосистемного анализа, метода КаПСиД, кардинальной психотерапии. 

Этот метод послужил также концептуальной основой направления кардинальной психологии как новой отрасли научного знания, объединяющей в себе данные междисциплинарных исследований и являющей собой интеграцию различных областей научного знания о человеке, человеческом сообществе и ею развитии.                                                                

РЕЛЯТИВИЗМ | это… Что такое РЕЛЯТИВИЗМ?

(от лат. relativus – относительный) – возведенный в ранг теоретич. концепции принцип, согласно к-рому все в мире только относительно. Из такого подхода вытекает отрицание к.-л. абс. субстанциональных моментов, сторон в вещах, науч. теориях, моральных нормах и т.д. В зависимости от предметных областей, где реализуется этот принцип, различают:

Р . м е т а ф и з и ч е с к и й (онтологический), т.е. утверждение, что вещи и их свойства существуют только в отношениях к другому (обычно под ним понимается дух, воспринимающий субъект). Крайним выражением такой т. зр. является, напр., позиция Беркли: «То, что говорится о безусловном существовании немыслящих вещей без какого-либо отношения к их воспринимаемости, для меня совершенно непонятно. Их e s s e есть p e r c i p i, и невозможно, чтобы они имели какое-либо существование вне духов или воспринимающих их мыслящих вещей» («Трактат о началах человеч. знания», СПБ, 1905, с. 62). Концепцию, утверждающую, что существуют только отношения, иногда наз. р е л я ц и о н и з м о м.

Р. гносеологический – концепции, объединяемые принципом: все наши знания относительны, они обладают значимостью лишь для определ. т. зр., а поэтому необъективны. Такой принцип обосновывается по-разному. В философии эмпиризма Р. с логич. неизбежностью вытекает из признания индивидуального опыта единств. источником знания: если различные индивиды устроены по-разному, обладают различным опытом, то и их знания об одном и том же различны.

Первым представителем этой т. зр. в истории философии был, по-видимому, Протагор, утверждавший, что человек есть мера всех вещей. В этом же смысле Р. был свойствен софистам, скептицизму. Др. предпосылкой для принятия принципа Р. в гносеологии является апелляция к тому, что познаваемая нами действительность находится в постоянном изменении, поэтому наши знания всегда относительны в том смысле, что истинны только в данный момент. В такой т. зр., во-первых, не учитывается относит. устойчивость вещей и явлений, к-рая и делает возможным их познание, а во-вторых, вопрос о соответствии наших представлений объекту подменяется вопросом о неизменности этих представлений. Иногда обоснованием Р. служит ссылка на то бесспорное обстоятельство, что объект не может быть познан сразу весь и целиком, что поэтому знания о нем со временем изменяются и иногда довольно радикально. Как показали Энгельс (см. «Анти-Дюринг», 1966, с. 81–92) и Ленин (см. «Материализм и эмпириокритицизм», в кн.: Соч., т. 14, с. 181–299), здесь смешивается вопрос об объективности наших знаний с вопросом об их полноте, т. е. объективным считается лишь окончательное, абс. знание, но поскольку таковое невозможно, факт изменения знаний рассматривается как доказательство их неистинности. Как филос. концепция Р. стал особенно модным на рубеже 19 и 20 вв., когда физики и философы, придерживающиеся старых, наивно-материалистич. представлений о веществе (к-рое отождествлялось с материей), о массе и т.д., столкнулись с новыми физич. теориями; их правильное филос. осмысление требовало иных, диалектико-материалистич. представлений, с т. зр. к-рых наши знания относительны не в смысле отрицания объективной истины, а в смысле историч. условности приближения их к этой истине (см. В. И. Ленин, Соч., т. 14, с. 124). Неумение же или нежелание стать на эту т. зр. приводило к утверждениям об абс. относительности знаний (Мах, Авенариус), о полной их условности (Пуанкаре, см. Конвенционализм).

Р. этически й – результат распрост-ранения принципа Р. на область нравств. отношений – отрицает объективный характер моральных норм, их объективную значимость. Такого рода Р. является, попыткой «оправдать» теоретически аморализм и беспринципность в самом широком смысле.

Р. может иметь место и в эстетике, где он связан с отрицанием общечеловеческого содержания в истинных произведениях иск-ва, отрицанием преемственности между различными направлениями иск-ва. В СССР такой Р. был характерен для Пролеткульта, Лефа и т.д.

В зарубежной историографии распространен Р. в понимании истории. Суть его состоит в отрицании возможности объективного познания и оценки тех или иных историч. событий, поскольку якобы все определяется господствующими в наст. время «политич. страстями» (как говорил Ницше, мы пользуемся историей лишь постольку, поскольку она нам служит).

В разных историч. условиях Р. как принцип имеет разное социальное звучание. Иногда он является выражением и следствием загнивания общества, попыткой оправдать утрату историч. перспективы в его развитии. В др. случаях Р. объективно способствует расшатыванию и разрушению отживших социальных порядков, догматич. мышления и косности.

Р. философский не следует смешивать с физич. Р., к-рый означает признание т. зр. относительности теории.

Лит.: Пуанкаре Α., Наука и гипотеза, М., 1904, с. 60–61; его же, Последние мысли, П., 1923; Кузнецов И. В., Принцип соответствия в совр. физике и его филос. значение, М.–Л., 1948; Франк Ф., Философия науки, пер. с англ., М., 1960; Нарский И. С., Совр. позитивизм. Критич. очерк, М., 1961; Troeltsch E., Der Historismus und seine Überwindung, В., 1924; Spiegelberg H., Antirelativismus, Z.–Lpz., 1935.

H.Французова. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

Epistemic Relativism — Bibliography — PhilPapers

Epistemology > Epistemological Theories > Epistemic Relativism

Edited by Markus Seidel (University of Münster)

Assistant editor: Charlott Becker (University of Münster)

Summary

Эпистемический релятивизм — это позиция, согласно которой знание действительно только относительно конкретного контекста, общества, культуры или отдельного человека. дискуссия об эпистемическом релятивизме является одной из самых фундаментальных дискуссии в эпистемологии относительно нашего понимания таких понятий, как как «оправдание» и «веская причина».

Основные работы

В Barnes & Bloor 1982 два социолога знания явно поддерживают релятивистскую позицию. Boghossian 2006 нападает на несколько форм эпистемического релятивизма. Куном в 1962 г. эпистемологически-релятивистские интерпретации. Feyerabend 1999 приводит доводы в пользу эпистемического релятивизма в философии наука. Nagel 1997 дает Last Word о релятивизме, поддерживая абсолютистскую позицию. Rorty 1990 защищает позицию, которую многие считают релятивистской.

.

Введение	Laudan 1990 представляет собой введение в полемику в форме диалога. Общее введение см. Swoyer 2008, 2.4 в Стэнфордской энциклопедии

Показать все артикулы

Подкатегории:

Эпистемический контекстуализм и релятивизм* ( 52 )

Эпистемический релятивизм, разное ( 47 )

Вакансии в этой области

Utrecht University

Доцент по философии-PPE (философия, политика и экономика)

Университет штата Огайо

Переходе Период. Философская ассоциация

Ассистент программы по вопросам управления и наград

Вакансии от PhilJobs

1 — 50 / 535 Материал для классификации Метафизика и этика релятивизма. Niewspółmierność, nieprzekładalność, konflikt: relatywizm we współczesnej filozofii analitycznej = Несоизмеримость, непереводимость, конфликт: релятивизм в современной аналитической философии.0101 Рели︠а︡тивизм как болезнь современной философии.В. А. Лекторский — 2015 — Москва: Канон+.подробнее Незнание: литература, алхимия и конец гуманизма в Англии эпохи Возрождения. Кэтрин Эггерт — 2015 — Филадельфия: опубликовано в сотрудничестве с шекспировской библиотекой Фолгера, University of Pennsylvania Press.details Релятивизм и универсализм astratto: le due facce speculari del nihilismo: bene e verità come concetti «rivoluzionari» alla base di un universalismo sostanziale e di una crita Radical del Capitalismo. Lorenzo Dorato — 2015 — Pistoia: Petite plaisance.details Der Widersinn des Relativismus — Befreiung von seiner Diktatur.Josef Seifert — 2016 — Aachen: PV, Patrimonium-Verlag, in der Verlagsgruppe Mainz.details Après le relativisme: de Socrate à la burqa. Emmanuel-Juste Duits — 2016 — Paris: Les Éditions du Cerf.details Неправильное воспитание: история создания невежества в Америке и за рубежом. Дж. Ангуло (редактор) — 2016 — Балтимор: издательство Университета Джона Хопкинса. подробности ?: il paradosso dell’ignoranza da Socrate a Google.Antonio Sgobba — 2017 — Milano: Il saggiatore.details Trzy sposoby podejścia do zagadnienia relatywizmu: A. MacIntyre, R. Rorty, P. Boghossian. Maksymilian Roszyk — 2017 — Lublin: Wydawnictwo KUL.details Невежество: все, что вам нужно знать о незнании. Роберт Греф — 2017 — Амхерст: Prometheus Books.details Понимание невежества: удивительное влияние того, что мы не знаем. Дэниел ДеНикола — 2017 — Кембридж, Массачусетс: The MIT Press.details Каркас реальности: относительность и наше место во вселенной. Брайан Клегг — 2017 — Лондон: Icon Books.details Assoluto e relativo: un gioco complesso di relazioni sabili e instabili.Maurizio Migliori (ed.) — 2017 — Brescia: Morcelliana.details Contra la dominación: en compañía de Castoriadis, Foucault, Rorty y Serres.Tomás Ibáñez — 2019 — Barcelona: Editorial Gedisa.details 90–100 Эпистемический релятивизм и натуралистическая ошибка. Адам Картер — 2018 — В Ниле Синклере (ред.), Натуралистическая ошибка . Издательство Кембриджского университета. подробности Страсть к невежеству: чего мы предпочитаем не знать и почему. Рената Салецл — 2020 — Принстон: издательство Принстонского университета. подробности Terra incognita: une histoire de l’ignorance: XVIIIe-XIXe siècle.Alain Corbin — 2020 — Paris: Albin Michel.details Умышленное невежество: выбор не знать. Ральф Хертвиг ​​и Кристоф Энгель (ред.) — 2021 — Кембридж, Массачусетс: The MIT Press.details Парадоксы невежества в Англии и Франции раннего Нового времени. Сандрин Паражо — 2023 — Стэнфорд, Калифорния: Stanford University Press.details Невежество: философское исследование. Рик Пилс — 2023 — Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки: Oxford University Press. подробности Politiques de l’ignorance. Сорайя Будия и Эммануэль Анри (редакторы) — 2022 — Париж: PUF.details Эпистемический релятивизм и прагматическое вторжение. Брайан Ким — 2019 — В Мартине Куше (ред.), Справочник Рутледжа по философии релятивизма . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США: стр. 310–319. подробности . Теория феминистской точки зрения против идентитарной идеологии новых правых: критическое сравнение.0012 .детали Эпистемический релятивизм и проблема Геттье. Луи Вервурт и Александр А. Шевченко — 2022 — Эпистемология и философия науки 59 (1): 58-80. details Construcción teórica de la posmodernidad: enfoque progresista desde la deslegitimación.Jesús Miguel Delgado Del Aguila — 2021 — Helios 5 (2):475-486.details Экологический подход к шарнирным предложениям. Эрос Карвальо — 2022 — Sképsis (25):1-16.подробнее О концепциях и идеях: темы из новых эссе Г. В. Лейбница. Лючия Оливери — 2016 г. — Кристоф Канн Дэвид Хоммен (ред.), Концепции и категоризация, систематические и исторические перспективы . Мюнстер, Германия: стр. 141-167. подробности . Как рассуждать о религиозных убеждениях. Даниэле Бертини — 2021 — Журнал Диалога 8 (1):179-193.подробнее Обзор глобальных эпистемологий и философий науки. [ОБЗОР]Роберт А. Уилсон — готовится к публикации — Философия науки .details Relativismus.Johannes Steizinger — 2021 — In Gerald Hartung Jörn Bohr (ed.), Simmel-Handbuch. Лебен-Виркунг-Верк . Штутгарт, Германия: Мецлер. стр. 95-103.подробнее Метанормы Архимеда.J. Адам Картер — 2021 — Topoi 40 (5):1075-1085.подробнее Фаллибилизм против релятивизма в философии науки. Дэвид Дж. Стамп — 2021 — Журнал общей философии науки / Zeitschrift für Allgemeine Wissenschaftstheorie 52:1-13.подробнее Модернизм, постмодернизм и ультрамодернизм: различие и преемственность. Мухаммад Джалил Ариф — 2021 — Академическое письмо 1 (Статья 3112).подробнее Расширенная рациональность и эпистемический релятивизм. Натали Алана Эштон — 2021 — В Николае Педерсене и Луке Моретти (ред.), Недоказательный антискептицизм .details Science et Territoires de l’ignorance.Mathias Girel — 2017 — 78000 Версаль, Франция: Quae.details Магия, наука, религия и рамки рациональности. Стэнли Джеяраджа Тамбиа — 1990 — издательство Кембриджского университета. подробности Объективность: обязанности безличного разума. Николас Решер — 1997 — University of Notre Dame Press. details Критика политической корректности. Фрэнсис Дж. Беквит — 1996 — В Философия: поиски истины, 3-е изд. стр. 582-588.детали Защита объективности. Маргарита Роза Левин — 1999 — В Луи П. Поймане (ред.), Теория познания: классические и современные чтения, 2-е изд. стр. 631-642.детали Abordagem Ecológica das Habilidades и Epistemologia dos eixos. Carvalho Eros — 2022 — In Plinio J. Smith & Nara Figueiredo (eds.), A epistemologia dos eixos: uma introdução e Debate sobre as certezas de Wittgenstein . Порту-Алегри: Editora Fenix. стр. 101-123.подробнее Презентация. Mεtascience et l’alternative Bunge.François Maurice — 2020 — Mεtascience: Discours Général Scientifique 1:5-14.подробнее Презентация: Мεtascience и альтернатива Бунге. Франсуа Морис — 2020 — Mεtascience: Научный общий дискурс 1:7-17.details Умстриттене Вархайт. Die Frage nach der Wahrheit in Philosophie und Religionen. R. Ротенбуш и Оливер Вирц (ред.) — подробности в ближайшее время Говоря о толерантности: новая стратегия борьбы со студенческим релятивизмом. Доминик Балг — 2020 — Преподавание философии 43 (2):1-16.подробнее Релятивизм. [ОБЗОР] Али Хоссейн Хани — готовится к публикации — The Philosophical Quarterly :1-3.details Описательная психология и Völkerpsychologie — в контексте историзма, релятивизма и натурализма. Кристиан Дамбёк, Ульяна Фист и Мартин Куш — 2020 — Hopos: Журнал Международного общества истории философии науки 10 (1): 226-233.детали Являются ли описания знаний чувствительными к социальному контексту? Александр Джексон — готовится к публикации — Синтез 199 (3):8579-8610.подробнее Демократия и исследование в эпоху постправды: прагматичное решение. Даниэль Лабрадор Монтеро — 2020 — Disputatio. Бюллетень философских исследований 9 (13).Подробнее Aspectos epistemológicos y ético-politicos sobre la aplicación de vacunas en contextos multiples. Mónica Gómez — 2018 — Horizontes Filosóficos 8 (8):63-80.details 1 — 50 / 535

Доступ за пределы кампуса Используете PhilPapers из дома? Создайте учетную запись, чтобы обеспечить доступ за пределами кампуса через прокси-сервер вашего учреждения. Контролировать эту страницу Будьте в курсе всех новых элементов, появляющихся на этой странице. Выберите, как вы хотите его контролировать: Электронная почта Новостная лента Редакция Генеральные редакторы: Дэвид Бурже (Западный Онтарио) Дэвид Чалмерс (ANU, NYU) Area Editors: David Bourget Gwen Bradford Berit Brogaard Margaret Cameron David Chalmers James Chase Rafael De Clercq Ezio Di Nucci Esa Diaz-Leon Barry Hallen Hans Halvorson Jonathan Ichikawa Michelle Kosch Øystein Линнебо ДжиЛу Лю Пол Ливингстон Брэндон Лук Маноло Мартинес Мэтью МакГрат Мичиру Нагацу Сусана Нуччетелли Джузеппе Примьеро Джек Алан Рейнольдс Даррелл П. Роуботтом Александра Самонек Константин Сандис Ховард Санки Джонатан Шаффер Томас Сеньор Робин Смит Кимнесс Юссистер Другие редакторы Свяжитесь с нами Узнайте больше о PhilPapers

Эпистемический релятивизм: конструктивная критика | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Естествознание — это одно из последних мест, где вы ожидаете найти доказательства эпистемического релятивизма, тем не менее социология научного знания иногда упоминается в качестве важного мотива для этой точки зрения, а ее практикующие иногда звучат как релятивисты. Учитывая недавний рост релятивизма, пришло время более внимательно взглянуть на это.

Эта книга предназначена для обсуждения и оценки эпистемического релятивизма в целом посредством тщательного изучения точки зрения в социологии научного знания, называемой «Сильная программа» или «Эдинбургский релятивизм». Таким образом, у Маркуса Зайделя есть два проекта: определить, поддерживают ли утверждения, сделанные Сильной программой, эпистемический релятивизм (нормативный, а не просто описательный), и определить, является ли эпистемический релятивизм обоснованной точкой зрения. Зайдель, вероятно, прав относительно эпистемического релятивизма и науки, но я не уверен, что его выводы по этому поводу распространяются на эпистемологический релятивизм в других контекстах. Однако это ограничение не подрывает его анализ релятивизма и сильной программы, и эта книга вносит большой вклад в эту тему. Более того, у него есть и другие возражения против эпистемического релятивизма, не основанные на сильной программе.

Зайдель — эпистемический абсолютист, отстаивающий следующие тезисы: 1) Сильная программа подразумевает эпистемологический релятивизм; однако 2) два основных аргумента в пользу эпистемического релятивизма несостоятельны, и 3) эпистемический абсолютизм может объяснить феномен кажущегося безупречного несогласия. Глава 1 представляет собой обзор сильной программы и эпистемического релятивизма. Глава 2 представляет собой оценку того, что Зейдель считает одним из двух основных аргументов в пользу эпистемического релятивизма: аргументом недостаточной определенности. Эта глава наиболее тесно связана с сильной программой. Глава 3 представляет собой оценку другого важного аргумента: аргумента эпистемологической нормы-циркулярности. Глава 4 касается безупречного разногласия.

Несмотря на исчерпывающее название, эта книга не является исчерпывающим обзором. Зайдель не обсуждает эпистемический релятивизм в отношении аспектов знания, отличных от стандартов обоснования (таких как идеалы рациональности, эпистемические ценности или эпистемические добродетели и пороки). Он не рассматривает все аргументы, касающиеся эпистемического релятивизма, и не обсуждает альтернативы эпистемическому релятивизму, такие как контекстуализм. Что наиболее важно, он не пытается обсуждать другие мотивы эпистемического релятивизма, кроме Сильной программы и феномена явно безупречного несогласия, такого как эпистемологические модальности или гибкость в нашей готовности приписывать знание. Мои комментарии здесь не критика, а просто пограничные маркеры.

Сильная программа была разработана Барри Барнсом и Дэвидом Блуром в Эдинбургском университете в 1970-х и 1980-х годах. Они оказали огромное влияние на социологию научного знания, и их публикации часто воспринимаются как поддержка эпистемического релятивизма. Суть этой точки зрения состоит в том, что данные и методы естествознания не полностью определяют построение теории и выбор теории, или, по крайней мере, не во всех случаях, и что психологические, социальные и культурные факторы (я буду называть их «социальными факторами»). «) также играют роль в определении наших естественнонаучных теорий. Короче говоря, теории естественных наук недостаточно определяются теми факторами, которые обычно считаются важными для науки, и это оставляет место для других факторов, которые обычно считаются несущественными. Является ли это своего рода эпистемическим релятивизмом?

Эпистемический релятивизм обычно определяется как мнение о том, что существует более одного набора стандартов эпистемологического обоснования, что нет способа продемонстрировать, что ваш набор стандартов превосходит любой другой набор, и что утверждения о знании обоснованы только относительно к таким наборам. Барнс и Блур в печати не уточняют, привержены ли они этим утверждениям, и разные ученые по-разному интерпретируют их по этому вопросу. Зайдель интерпретирует некоторые из их комментариев о знании как заявления о том, что они0011 являются эпистемологическими релятивистами (см. разделы 1.1 и 2.2), но, конечно, заявлять о том, что они релятивисты, и доказывать это — две разные вещи. Предполагается, что Сильная программа поддерживает эпистемологический релятивизм, предоставляя основания полагать, что в науке существует несколько наборов эпистемологических стандартов — один из элементов определения. Зайдель говорит, что Барнс и Блур пришли к этому благодаря очень сильному утверждению о роли социальных факторов в формировании научных убеждений:

(Rel-BB) Все знания обязательно имеют социальный компонент (51).

Это связано с аргументом из-за недостаточной определенности (в центре внимания главы 2). Утверждение, что научное знание обязательно имеет социальный компонент, — это способ сказать, что существует несколько наборов эпистемологических стандартов, потому что доказательства и методы естественных наук всегда недоопределяют формирование теории естественных наук.

Затем Зайдель спрашивает, действительно ли Сильная программа таким образом поддерживает элемент множества множеств эпистемического релятивизма. Он рассматривает две версии аргумента от недоопределенности и отвергает обе. Первый — это аргумент по индукции. Он заключает, что доказательства не подтверждают индуктивно утверждение о необходимости (отмечая, что этот аргумент явно не появляется в трудах Барнса и Блура). Это кажется правдоподобным; действительно ли это возможно все научных убеждений, даже в зрелых областях точных наук, таких как химия или генетика, имеют социальную составляющую? Второй — дедуктивный аргумент, основанный на утверждении (взятом у Куайна) о том, что любой набор данных согласуется с более чем одним теоретическим объяснением, поэтому сами по себе доказательства не полностью определяют научную веру. Зайдель отвергает дедуктивный аргумент на том основании, что простое соответствие с данными не является подтверждением теории, и что даже если теория влечет за собой определенные свидетельства, наличие этих свидетельств тем самым не подтверждает теорию. (Однако неясно, подрывает ли это аргумент из-за недостаточной определенности, поскольку аргумент состоит в том, что свидетельство не полностью соответствует определяют научное убеждение, а не то, что свидетельство подтверждает научную теорию.)

Я хочу отметить еще одну проблему для версии сильной программы аргумента от недоопределенности: даже если научное знание обязательно имеет социальный компонент, эти социальные факторы могут не могут быть отнесены к эпистемологическим нормам. Эпистемический стандарт — это то, что должно и может направлять ваше формирование убеждений, по крайней мере бессознательно. Кажется правдоподобным сказать, что норму нельзя квалифицировать как нечто, что должен вести вас по , если только он не направлял бы ваше формирование убеждений, если бы вы были рациональны и осознавали это. Однако класс социальных факторов очень широк, поэтому возможно, что некоторые факторы будут отвергнуты рациональными эпистемологическими агентами, как только они о них узнают. (Предположим, вы обнаружите, что склонны отдавать предпочтение убеждениям ученых-мужчин убеждениям ученых-женщин.) Следовательно, возможно, что не все социальные факторы являются эпистемологическими стандартами. На самом деле, может быть, ни один из них таковым не является: социальные факторы, которые могут выдержать рациональную проверку, — это такие стандарты, как «прислушиваться к консенсусу большинства, если преобладающее количество доказательств не противоречит этому консенсусу», где большинство определяется по-разному в разных контекстах, и вполне вероятно, что все эпистемологические системы содержат такой стандарт. Конечно, это проблема релятивистов сильной программы, а не Зейделя. Зайдель — абсолютист.

Это хорошее место, чтобы сделать паузу и отметить кое-что о последствиях этого обсуждения для эпистемического релятивизма в целом. Эпистемический релятивизм часто используется в отношении гибкости наших атрибуций знания, эпистемических модалей и, возможно, областей знания за пределами точных наук, таких как право, этика, эстетические вопросы и так далее. Демонстрация того, что в естественных науках нет веских доказательств наличия множественных наборов эпистемологических стандартов, не означает, что таких наборов не существует в других областях. Даже если эпистемологический релятивизм неправдоподобен в естествознании, он все еще имеет место в других местах.

Тем не менее, демонстрации того, что используется более одного набора эпистемологических стандартов, недостаточно для утверждения эпистемического релятивизма. Релятивист также должен показать, что нет никакого способа продемонстрировать превосходство одного из них над другими. Это подводит нас к аргументу о норме-цикличности, который Зайдель рассматривает в главе 3. (С этого момента его аргументы не тесно связаны с чертами сильной программы.) Если его возражения верны, то он продвинулся на некоторое расстояние в направлении показывая, что эпистемический релятивизм неправдоподобен во всех контекстах, а не только в контексте науки, поэтому многое зависит от этого.

Согласно аргументу нормы-циркулярности, чтобы обосновать эпистемическую систему (где система включает утверждения о том, какие убеждения являются обоснованными), нужно использовать саму систему, поскольку убеждения могут быть обоснованы только в рамках эпистемической системы. Таких систем не одна. Следовательно, невозможно с помощью рациональных аргументов продемонстрировать, что ваша собственная эпистемическая система превосходит все или большинство других, поскольку соперничающие системы в равной степени оправдывают себя (139). Зайдель отвергает этот аргумент на том основании, что он порождает две дилеммы. Дилеммы не зависят друг от друга, и предполагается, что одна из них опровергает аргумент.

Первая дилемма касается утверждения о том, что нормы эпистемологической системы могут быть обоснованы только по кругу, изнутри этой системы. Зайдель говорит, что здесь есть две возможности: либо (а) круговое обоснование обеспечивает эпистемическое обоснование норм эпистемической системы, либо (б) нет. Однако, если (а) верно, то мы должны спросить, является ли (а) абсолютной или только относительной истиной. Однако (а) является эпистемическим принципом, поэтому релятивист должен считать, что он тоже лишь относительно верен, как и все другие эпистемические принципы, что делает эпистемический релятивизм самоопровергаемым. (Это можно было бы исследовать более подробно; существует обширная литература о том, является ли релятивизм самоопровергаемым.) Более того, согласно Зейделю, большинство эпистемологических систем отвергают (а). Это означает, что у большинства из нас есть основания отвергать аргумент о нормоцикличности (154–161).

Остается (b) возможность того, что эпистемологические нормы не могут быть оправданы циклическим путем. Эта альтернатива тоже является проблемой, поскольку ведет скорее к скептицизму, чем к релятивизму. Он поддерживает мнение о том, что нам вообще не хватает знаний, а не мнение о том, что наши убеждения оправданы с точки зрения различных наборов эпистемологических принципов.

Мы избегаем двух рогов первой дилеммы, предположительно, заключая, что эпистемологические нормы могут быть обоснованы не -круговым путем. Я не уверен, как мы это делаем, но обсуждение Зайделем второй дилеммы для аргумента норма-цикличность предлагает способ. (Он может хотеть, а может и не хотеть. ) Я вернусь к этому после того, как мы рассмотрим вторую дилемму.

Вторая дилемма касается утверждения о том, что существует множество различных и непоследовательных эпистемологических систем. Дилемма вот в чем. Две эпистемологические системы не являются фундаментально различными, если только они не содержат принципиально разные эпистемологические нормы, а не просто разные экземпляры одной и той же нормы. Однако, утверждает Зайдель, мы можем идентифицировать эпистемологические нормы других как фундаментально отличные, только если мы можем сначала идентифицировать эти нормы как эпистемических норм. Чтобы идентифицировать их эпистемические нормы как эпистемические нормы, мы должны предположить, что они имеют примерно те же критерии того, что считает эпистемологической нормой.

Если да, то у них вообще нет другой эпистемологической системы. Если они этого не делают, то мы не можем быть уверены, что их нормы являются эпистемологическими, и опять же у нас нет доказательств того, что существует множество различных и несовместимых эпистемологических систем (172–181). В любом случае, у нас не может быть доказательств того, что другие используют принципиально иные наборы эпистемологических принципов. Зайдель подкрепляет этот аргумент примерами, касающимися верований азанде в оракулов и споров между Галилеем и кардиналом Беллармином о том, вращается ли Земля вокруг Солнца (здесь не помешало бы больше научных примеров).

Как я сказал выше, его аргумент о второй дилемме может также служить способом отрицания того, что обоснование эпистемических норм носит циклический характер, — то, что ему нужно отрицать, чтобы избежать первой дилеммы для обоснования нормы. Идея такова: если у всех нас одни и те же эпистемологические нормы, наше обоснование может быть нециклическим в том ограниченном смысле, что если существует только один набор эпистемических норм, то эти нормы можно было бы назвать самоочевидными (в значительной степени способ, которым всеобщее согласие относительно простых правил арифметики или логики иногда приводится как доказательство того, что эти вещи самоочевидны). Я не знаю, пойдет ли Зайдель по этому пути (вместе с багажом самоочевидности), но это вариант, который открывает его обсуждение.

В Главе 4 Зейдель переходит к новой теме: явлению явного разумного несогласия. Он утверждает, что это явление не поддерживает эпистемический релятивизм, поскольку его может объяснить эпистемический абсолютизм. Он опирается на книгу Элвина Голдмана «Эпистемический релятивизм и разумное несогласие» (в Ричарде Фельдмане и Теде А. Уорфилде, ред., Disagreement , Oxford Press, 2010). Следуя Голдману, Зайдель проводит различие между вещественными доказательствами (свидетельствами в отношении p) и свидетельствами норм (свидетельствами в отношении норм, которые вы используете для обоснования своего убеждения в том, что p). Возможны разумные разногласия между людьми, имеющими одинаковые вещественные доказательства, но разные нормативные доказательства. Однако только одна из двух сторон такого спора будет права относительно своих эпистемологических норм, ибо одна из систем содержит ложную эпистемическую норму. Несогласие разумно, потому что обе стороны имеют основания полагать, что их эпистемологические нормы верны, даже если по крайней мере одна из них использует нормы, которые на самом деле не оправдывают их убеждений о p.

Эта точка зрения не является, согласно Зейделю, формой эпистемического релятивизма, поскольку эпистемический релятивизм утверждает, что две стороны могут иметь одни и те же свидетельства и при этом разумно расходиться во мнениях. Эта точка зрения говорит, что они могут разумно не соглашаться, только если они разделяют одни и те же материальные свидетельства, но не все одни и те же нормы-свидетельства — наличие разных эпистемологических норм означает, что у них разные свидетельства.

Пока это нормально; Точка зрения Гольдмана представляет собой достойную защиты позицию в эпистемологии разногласий. Тем не менее, различие Голдмана, кажется, делает здесь тяжелую работу, и я задался вопросом, почему именно эта точка зрения превосходит альтернативные объяснения феномена безупречного несогласия.