Место и характер моральных аргументов в политической практике Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
А.В. Прокофьев
Место и характер моральных аргументов в политической практике (идея «моральной нейтральности» публичной сферы
и ее альтернативы)*
Мораль традиционно понимается как такая система ценностей и нормативов, которая обладает приоритетностью в сравнении с другими аксиологическими и нормативными системами. В ситуации столкновения моральный императив перевешивает все прочие. Мораль часто характеризуется также как всепроникающее явление, регулирующее, хотя бы отчасти и в определенном отношении, любые взаимодействия между людьми. Ее нормы имеют силу во всех ситуациях, где один человек своими действиями затрагивает интересы другого.
Однако даже в рамках индивидуальной практики, практики межличностных отношений возникает вопрос об ограничениях или контекстуальной модификации наиболее общего морального требования относиться к другому человеку как к высшей цели и неинструментальной ценности.
Статья написана в рамках исследования, поддержанного Российским гуманитарным научным фондом, проект № 05-03-71300а/ц.
Для политической же практики (то есть практики сохранения и воспроизводства коллективных форм жизни в сообществе, обладающем централизованными структурами принуждения) вопрос об ограничениях и оптимальных конкретизациях моральных требований стоит еще более остро.
Как, на каких уровнях, в каком виде политическая практика должна принимать к сведению моральные аргументы и в какой мере она должна (и может) опираться на них? Эти вопросы формируют значительную часть дискуссий по проблеме «мораль и политика». Наше исследование будет касаться, в основном, споров о способах предъявления и допустимом содержании нравственных аргументов в политике. Естественно, что эти споры являются спорами второго порядка и следуют уже после того, как получен положительный ответ на вопрос о том, что политическая практика должна (и может) строиться на моральных основаниях.
Альтернативные подходы к проблеме
Первый возможный подход к проблеме связан с известным мысленным экспериментом, который с легкой руки Канта получил название «общество (или народ) дьяволов». Вот знаменитый фрагмент из кантовского трактата «К вечному миру», формулирующий главную задачу, которую надо решить, устанавливая государство для такого народа: «[Необходимо] так расположить некоторое количество разумных существ, которые в своей совокупности для поддержания жизни нуждаются в хороших законах, но каждое из которых втайне склонно уклоняться от них; так организовать их устройство, чтобы, несмотря на противоположность их личных побуждений, последние настолько парализовали бы друг друга, что в публичном поведении людей
результат был бы примерно таким, как если бы они не имели этих » 1
устремлений»1.
Как видим, политическая система, обрисованная Кантом, ориентирована морально — то есть служит высшей нравственной цели, под которой понимается безопасность и максимально доступное благосостояние каждого гражданина или подданного. Однако в рамках такого социального и политического пространства сами моральные мотивации не играют никакой роли в обеспечении дисциплины и общественной кооперации. Каждый индивид, входящий в общество, эгоистичен и порочен, однако мудрое устройство взаимосвязанных поощрений и наказаний, не требующее отсылки к идее индивидуального совершенства, обеспечивает мир и всеобщее благосостояние.
В этой идеальной модели моральное измерение социальной и политической жизни настолько автономизировалось от индивидуальной моральной психологии, что нравственные концепты и переживания присутствуют только на уровне проектирования общественных институтов, а не в жизни включенных в их работу индивидов.
Вторая идеальная модель. Члены воображаемого сообщества могут рассматриваться не как чистые эгоисты и потенциальные безбилетники, а как существа, имеющие достаточно сильную мотивацию к тому, чтобы действовать на основе нормативных принципов. Это предполагает, что моральная аргументация, связанная с учреждением институтов, обращена одновременно и к самим гражданам. Она служит средством легитимизации и применяется последними как в ходе коррекции общественного устройства, так и вообще при обсуждении спорных вопросов. Однако нормативные принципы, использующиеся в этих целях, содержательно изолированы от индивидуального измерения морали.
Эту позицию принято называть позицией моральной или этической нейтральности (в некоторых случаях — нейтральности государства, в некоторых — нейтральности публичной сферы)2. Она тесно связана с преобладающим течением либеральной социальной и политической этики. В нем присутствует глубокое убеждение в том, что признание перфекционистских задач государства в корне искажает процесс определения принципов справедливого устройства общества. Эта посылка находит выражение в требовании беспристрастности по отношению к различным концепциям, выделяющим какой-то из образов жизни в качестве наиболее ценного.
предлагает очень точную и недвусмысленную формулу: «Нет ничего неправильного в том, чтобы кто-то поддерживал определенную концепцию благой жизни [как частное лицо], но было бы неправильно с его стороны поддерживать эту концепцию в качестве законодателя (и, вероятно, избирателя)»3.
Тем самым конституируется специфическая мораль публичной сферы, которая отличается от приватных этических установок граждан, неизбежно раздробленных и многообразных. В ее нормативной рамке «политические решения не должны зависеть — или должны зависеть как можно меньше — от конкретных представлений о достойной жизни и о том, что придает ей ценность».
Соотнося между собой жизненные позиции ученого, посвятившего свою жизнь размышлениям, и гражданина, предпочитающего смотреть телевизор, пить пиво и приговаривать: «вот это жизнь!», или филантропа-подвижника и праздного мота, правительство не имеет права строить свою деятельность в соответствии с максимой: «относись к каждому так, как если бы он стремился, насколько это возможно, вести достойный образ жизни» (Р.Дворкин)4.
Третью идеальную модель можно условно обозначить как позицию политического перфекционизма. Она допускает использование в публичной сфере аргументов, извлеченных из области приватной этики и связанных с особым пониманием смысла, ценности или полноты человеческой жизни. Очевидно, что при таком понимании слово «перфек-ционизм» не указывает исключительно на тот набор нормативов и аксиологических установок, который именуется «моральным перфекцио-низмом» или «этикой индивидуального совершенствования». Речь идет не только о том, может ли государственная политика мотивироваться стремлением увеличить взаимную благожелательность или альтруистическую взаимопомощь между гражданами.
Перфекционистская парадигма в политической философии предполагает обсуждение более широкого вопроса — вопроса о том, каким образом могут воплощаться в политической практике любого рода убеждения, которые позволяют соотносить различные образы жизни по их внутренней ценности (причем понятие «внутренняя» означает здесь «не связанная с наиболее очевидными и прямолинейными видами ущерба другим людям»). Эти убеждения оказываются шире не только области моральных ценностей и норм, но даже шире аристотелевской этической добродетели, поскольку включают в себя религиозные, эстетические и прочие ценности.
Существует целый ряд практических вопросов, в которых апелляция к соображениям полной, или, говоря аристотелевским языком, «благой» человеческой жизни создает иное видение обязанностей,
налагаемых на властные структуры современного общества. Во-первых, это вопросы образовательной политики, в особенности в том, что касается финансирования обязательных программ гуманитарного и гражданского образования (соответственно liberal education и civil education).
Среди трех обрисованных подходов первый представляется заведомо утопичным. Он требует в качестве своего условия того самого морального законодателя, который не является «дьяволом», но силой непонятных обстоятельств наделен при этом учреждающими полномочиями. Такой законодатель представляет собой откровенно мифическую фигуру. Если же предположить, что его функции исполняют безличные социальные силы, обеспечивающие равновесие порочных и эгоистических устремлений, то придется признать невозможным сознательное воздействие людей на институциональные условия социальной практики, их участие в преобразовании институтов с опорой на индивидуальное понимание ситуации.
Однако такое воздействие не только постоянно происходит, но и вряд ли может быть блокировано.
Таким образом, кантовская идеальная модель есть в лучшем случае полезная гипербола, подчеркивающая, что общество может и должно поддерживать свое функционирование не только на основе добродетельности граждан. Однако ни роль, ни характер их добродетельности при этом окончательно не определяются. Мысленный эксперимент Канта важен также для осознания различий между индивидуальными моральными мотивами и мотивами, задействованными в процессе изменения (или сохранения) социальных институтов. Однако степень их расхождения и характер связи между ними она не проясняет.
В связи с этим реальная альтернатива политической этики является бинарной — нейтрализм или перфекционизм. В дальнейшем мы попытаемся проанализировать их столкновение. Последовательность анализа будет следующей: сначала мы рассмотрим варианты обоснования нейтрализма, затем — основные перфекционистские контраргументы.
Политический нейтрализм в современной либеральной мысли
В пользу нейтрализма существует набор общих негативных доводов, которые являются общей почвой для целого ряда концепций. Эти негативные доводы сконцентрированы вокруг опасностей, которые в случае пренебрежения нейтральной позицией государства угрожают обществу, стремящемуся обеспечить гражданское равенство и базовые индивидуальные свободы. Эти опасности не надуманы и совсем не тривиальны. За наиболее общей формулировкой можно обратиться к Дж. Ролзу: «Если общество организует свои основные институты так, чтобы продвигать общественную интерпретацию ценностей истины, красоты и человеческого превосходства, уже не будет причин для ожидания, чтобы это общество было демо-кратическим»5.
Конкретизация этой мысли показывает, что самыми опасными последствиями перфекционистски ориентированных концепций справедливости, с точки зрения сторонников нейтральности, являются элитизм и неограниченный патернализм.
Элитизм оказывается прямым следствием того, что перфекционистски понятая добродетель, не говоря уже об эстетической или религиозной виртуозности, не является свойством, в равной мере присущим любому гражданину, в отличие от способности придерживаться правил честной игры. И значит, принимая всерьез эти неискоренимые различия при проектировании общественного устройства, нам придется допустить необходимость существования элиты. Патернализм вытекает из неизбежности более или менее жесткого принуждения в тех случаях, когда обнаруживается значительное несоответствие жизненных планов некоторых граждан легитимированному перфекционистскому стандарту блага. Третьим предполагаемым негативным следствием принятия перфекционистских посылок в политике является невозможность достичь стабильности в обществе, поскольку стороны социальных конфликтов не будут способны идти на компромисс там, где предметом компромисса должно стать содержание их глубочайших нравственных или религиозных убеждений. Это опасение коррелирует с известным утверждением М.
Фридмена о том, что «по вопросам ценностей люди могут только сражаться»6.
Кроме общих негативных доводов есть ряд вариантов позитивного обоснования нейтралистской позиции. Причем логика обоснования частично накладывает отпечаток на нормативные выводы по
поводу степени терпимости к различным представлениям о достойном человека образе жизни, или, используя технический термин самих нейтралистских теорий, к «концепциям блага».
Первым вариантом позитивного обоснования нейтрализма является тот, который напрямую апеллирует к ценностям равенства и индивидуальной автономии и, как следствие, необходимости одинаково уважать порождаемые автономным выбором различные понимания человеческого блага. Примером такого подхода может служить этическая теория Р.Дворкина. Для него идея равенства «концепций блага» выступает как своеобразная теорема, доказательство которой выводится из аксиоматических посылок либеральной этики.
Если более конкретно, то либеральная этика, по мнению Р.Дворкина, основана на кантианском по своим интеллектуальным истокам понимании ценности как «вызова» (challenge), противопоставленном модели ценности как «импульса» (impact). В рамках первой концепции высокая оценка образа жизни определенного человека опирается не на характер его деятельности и ее продуктов, в качестве которых могут выступать, например, наибольшее счастье наибольшего количества людей, художественное творчество или личное благочестие. Она формируется за счет той связи, которая существует между успешной деятельностью и ее намерениями и мотивациями. Любая практика, участие в которой может увеличивать ценность жизни индивидов, реализует свой потенциал лишь на фоне сохранения ими «этической честности» (ethical integrity), то есть уверенности в том, что «их жизнь в ее основных чертах является подходящей для них и никакая другая жизнь не была бы лучшим ответом на параметры их этической ситуации»7.
Это общее рассуждение ведет к существенным практическим выводам.
Приоритет «этической честности» предполагает, что ценность жизни невозможно увеличить за счет тех элементов, которые не имеют значения для самой личности, с которыми она себя не идентифицирует. И значит, нельзя улучшить чью-то жизнь с помощью использования публичной власти, если сам обладатель жизни не убежден, что такое улучшение происходит. Любой политик должен постоянно помнить, что ему не удастся сделать жизнь какого-то гражданина более ценной или более достойной (даже если ценность и достоинство исходного состояния вызывают у него серьезные сомнения) вне рождающегося из глубин личности индивидуального усилия по самоизменению8. В терминологии У.Кимлики, анализирующего либеральную теорию Р.Дворкина, такое положение дел получило название «стесненности [власти] одоб-
рением [граждан]» (endorsement constraint)9. Это словосочетание закрепилось в качестве технического термина как сторонников, так и критиков Р.Дворкина.
Введение подобного ограничения предполагает, что соблюдать равенство членов общества можно, лишь сохраняя для них предельно широкие возможности выбора между различными образами жизни с опорой на свои собственные продуманные оценки, другими словами, сохраняя возможность проведения миллевских жизненных экспериментов с наиболее широким веером потенциальных опций.
В связи с этим государство попросту не имеет права выносить публичную оценку тех или иных «концепций блага», а тем более ограничивать их (если они, конечно, не влекут за собой точно идентифицируемого ущерба третьим лицам). В противном случае государство лишает своих граждан, во-первых, их неотъемлемого права на автономный выбор и, во-вторых, возможности осознать действительную ценность определенных благ, что без наличия такого выбора неосуществимо.
Наряду с теориями нейтральности, опирающимися на моральные идеалы равенства и автономии, существуют концепции, для которых на первом плане находятся ценности мира и стабильной кооперации. Таков, например, проект теории справедливости Дж.Ролза (в особенности в той вариации, которая сложилась в работах 80-90-х гг. и является корректирующим дополнением к фундаментальному труду начала 70-х). Российский политический философ Т.А.Алексеева так характеризует исходную установку этого проекта: «Ролз защищает либерализм, ориентированный на стабильность и социальный союз.
По его мнению, это единственная идеология, способная такой союз обеспечить. Но в этом случае он возвращает либерализм к его старинному устремлению: к поиску мира. В теории Ролза появляются гоббсовские мотивы, ибо он увязывает справедливость не с автономией и индивидуальностью, а с порядком»10.
Однако следует указать, что мир и стабильная кооперация в его работах не выступают в качестве самодостаточных ценностей. Это не мир и кооперация любой ценой и даже не мир и кооперация ценой простого компромисса между наличными претензиями граждан и их объединений. Приведенная выше фраза М.Фридмена — «по вопросам ценностей люди могут только сражаться» — не отвечает буквально ролзовской позиции. Ее прямым воплощением был бы простой баланс интересов и сил, своеобразный modus vivendi, снимающий обсуждение всех нормативных вопросов. Однако именно против такого способа примирения интересов выступает Дж.Ролз. Стабильное
национальное сообщество может быть сформировано только на ценностной, моральной основе.
Лишь в этом случае будет преодолена хрупкость и неустойчивость даже самого прочного modus vivendi, поскольку тогда на место прагматичного и опасливого компромисса придет действительный социальный союз, построенный на честном ограничении собственных интересов и взаимном доверии граждан11.
Схема, в соответствии с которой строится либеральная политическая философия Дж.Ролза, задана несколькими ключевыми факторами, предопределяющими выбор в пользу нейтралистского политического режима. Каждый из них, взятый по отдельности, был бы недостаточен для обоснования этой позиции, но их соединение представляет собой, по Дж.Ролзу, исчерпывающий аргумент. Центральным фактором является уже упомянутый ценностный приоритет мира и стабильной кооперации. Здравый смысл и политический опыт подсказывают, что такая цель может быть достигнута только на основе широчайшего политического согласия. Однако потребность общества в консенсусе наталкивается на обстоятельство плюрализма. Это непреложный факт, с которым вынуждена иметь дело любая политическая теория современного общества.
При этом плюрализм — не просто фактическое состояние дел на настоящий момент, возникшее вследствие игры исторических случайностей. Это еще и ценность, поскольку он представляет собой неизбежное следствие функционирования нравственной рациональности (в более слабой версии — нравственной рациональности в условиях демократии). Плюралистичность современного общества, по Дж.Ролзу, является результатом того, что на каждом из нас лежит неустранимое «бремя суждения» (burdens of judgment). Существует целый ряд совершенно объективных обстоятельств: трудность интерпретации эмпирических свидетельств, концептуальная неопределенность ценностных понятий, вовлеченность тотальности жизненного опыта в процесс формирования ценностных ориентаций, которые приводят к тому, что граждане поддерживают различные доктрины блага или ценности жизни12. Эти доктрины не совпадают друг с другом, даже противоречат друг другу, но, несмотря на это, являются в равной мере приемлемыми с точки зрения разума.
Но в этом случае возникает правомерный вопрос: каким образом можно добиться немеханического консенсуса в плюралистическом обществе и при этом на моральной основе? Принудительная унификация позиций вокруг единого полномасштабного стандарта благой жизни оказывается недопустима, поскольку консенсус должен быть достигнут при сохранении свободы и равенства граждан. Это тре-
тий фактор, формирующий нейтралистскую концепцию Дж.Ролза. Для сохранения всеобщего равенства и свободы в условиях плюрализма, требуется сформулировать набор признаваемых всеми ценностей, который стоял бы над «всеобъемлющими» (comprehensive) этическими доктринами, поддерживаемыми гражданами13. Результатом поиска этих ценностей является особая, сугубо политическая мораль, мораль, которая находится на пересечении фундаментальных интересов всех членов общества и которую согласился бы признать всякий разумный гражданин. Это мораль «разумного перекрестного консенсуса», которая создает «наиболее глубокийЕ фундамент социального единства, доступный нам как гражданам современного демократического общества. Такое единство ведет к устойчивости»14.
Для формулирования сугубо политической, независимой (freestanding) морали необходимо, во-первых, зафиксировать неизбежное подобие любых полномасштабных моральных доктрин в том, что все они предполагают использование определенных универсальных средств (например, таких, как доход и власть) и требуют оснований для самоуважения. Этому отвечает ролзовская концепция «первичных благ». Во-вторых, надо найти честные правила их распределения, которые позволяли бы сохранить беспристрастность как по отношению к социальным статусам, возникающим вследствие жизненной лотереи, так и по отношению к различным концепциям блага. Этому отвечают «исходное положение» в качестве «эпистемологического устройства» и выведенные на ее основе принципы справедливости15.
Для более полного понимания позиции Дж.Ролза существенны два дополнительных обстоятельства. Во-первых, те ценности, которые задают смысл индивидуальной человеческой жизни в рамках всеобъемлющих доктрин и требуют к себе нейтрального отношения, выступают как некое нерасчлененное целое. Они могут быть обозначены как совокупность «моральных, религиозных, философских» ценностей, выходящих за пределы политической морали «перекрестного консенсуса». Именно поэтому в рамках логики либерального нейтрализма как единого течения вполне логично выглядит распространение знаменитого ролзовского примера с общиной верующих, способной весь совокупный национальный доход несправедливо потратить на религиозно-культовые цели, на некую общину моралистов, готовую весь этот доход так же несправедливо истратить на моральное или эстетическое совершенствование своих ближних.
Во-вторых, Дж.Ролз как и другие сторонники нейтрализма не утверждает необходимость обеспечить всем полномасштабным концепциям полной человеческой жизни абсолютно одинаковые шансы
на сохранение и процветание в рамках общественно-политического пространства. Нейтральность выступает для них лишь как комплекс аргументов, обосновывающих справедливую либеральную политику. Проведение такой политики значительно ограничит шансы тех доктрин, которые по своей сути предполагают прямое противостояние принципам справедливости, в особенности в части касающейся индивидуальных свобод. Эти доктрины именуются у Дж.Ролза «недопустимыми», поскольку подрывают саму возможность согласия и кооперации. Наряду с экстремистскими доктринами, в нейтралистском обществе не смогут полноценно сохраниться и те всеобъемлющие концепции блага, которые вопреки второму принципу справедливости требуют для своего осуществления слишком большого количества распределяемых первичных благ. Наконец, либеральная политика может привести к увяданию и отмиранию тех образов жизни, которые, отвечая всем формальным критериям допустимости, просто не выдержат конкуренции в условиях «рынка идей», характерного для нейтралистского политического режима16.
Либеральная политика и объективные ценности
Первый ряд аргументов против либеральной нейтральности связан с предположением о возможности зафиксировать более или менее объективный набор или даже порядок благ, что, в случае успеха, снимает с политических институтов обязанность выражать методическое сомнение по поводу конкурирующих жизненных планов. Гипертрофированное уважение к «бремени суждения», лежащему на каждом человеке и гражданине, в таком случае превращается в простой скептицизм по отношению к моральным (или иным) ценностям или в нерешительность в вопросах их воплощения. На фоне данного тезиса нейтрализм представляет собой не беспристрастное и честное отношение к различным всеобъемлющим концепциям блага, а мимикрирующую под него конкретную концепцию. И ее собственное качество при соотнесении с набором объективных благ оказывается не слишком высоким.
«Культурный рынок идей», на который уповают нейтралисты в качестве приспособления для отбора наиболее достойных образов жизни, нельзя воспринимать как безошибочный механизм. Как и экономический рынок, он нуждается в тонком и рациональном регулировании. Ценностные ориентации, формируемые в ходе его работы, принимают очевидно индивидуалистические и консьюмеристс-
кие черты. Нейтральное государство (или правительство), отказываясь от регулятивных функций в этой сфере, в действительности оставляет территорию «экономической цензуре», справедливость которой определяется только тем фактом, что политическое вмешательство в «свободно» протекающие культурные процессы отсутствует. Многие компетентные наблюдатели свидетельствуют: «Либеральной массовой культуре не удается создать культурную систему, способную сбалансировано относиться кЕ продвижению, прославлению и росту коммерции и критически оценивать их» (В.Хелд)17; в мире современных медиа окончательно разрушено «сентиментальное убеждение, что самое дорогое в жизни не купить ни за какие деньги», и заменено на убеждение, что «самое дорогое стоит очень больших денег» (К.Лэш)18 и т.д. и т.п. Нейтралистская же политическая теория принимает эти тенденции в качестве вполне оправданной данности.
Так ролзовский список первичных благ (исключая средства для поддержания самоуважения) и способ их распределения в наибольшей степени отвечают потребностям тех, кто видит в доходе и власти не средство для реализации проектов, лежащих вне области прямого индивидуального потребления, а основную жизненную цель гражданина-потребителя. Предоставив свободному «рынку идей» возможность беспрепятственной работы при подобных правилах игры, мы рискуем получить, говоря словами Р.Бейнера, «больше банальности, больше порнографии, меньше гражданственности и ответственного поведения»19. И если культурный рынок проявляет именно такую «нейтральность», то почему государство как сознательная политическая сила должно оставаться связанным тезисом о моральной нейтральности своих целей?
Вне достаточной политической поддержки в обществе, скроенном по мерке либерального нейтрализма, остается целый ряд фундаментальных нравственных ценностей и жизненных планов, ориентированных на их воплощение. Среди них — бескорыстная забота о ближнем, являющаяся приоритетом феминистской системы ценностных ориентаций в том виде, как она представлена у С.Радек, Э.Рич, В.Хелд и др. Нравственные ценности феминизма оказываются в проигрышном положении и в условиях экономического рынка, и в условиях коммерциализированного рынка идей, который имеет отчетливо выраженные сексистские черты. В похожее положение попадают концепции блага, в которых важнейшим элементом является многосторонняя развитость личности (например, в варианте концепции «потенциальных возможностей функционирования человека» (capabilities of functioning) (А.Сен, М.Нассбаум, Э.Андерсон)). Тер-
пят существенный урон и те ценностные ориентации, которые принято называть коммунальными или политическими в исходном, классическом смысле слова, предполагающем не только лояльность, но также активное участие граждан в жизни своего политического сообщества. Игнорируются или недооцениваются коллективные проекты, связанные со стремлением сохранить общую лингвистическую и культурную идентичность. Наконец, вне должного внимания оказываются экологические ценности, когда они выходят за пределы вопросов «экологической безопасности» и физического выживания человечества.
За каждым из направлений критики нейтрализма (феминистским, коммунитаристским, республиканским, мультикультуралистс-ким, экологическим и т.д.) стоит убедительный набор аргументов в пользу того, что выдвигаемые ими на первый план ценности действительно весомы и что они больше, чем обыкновенные индивидуальные предпочтения20. Эти ценности (или блага) задают различные стороны полной человеческой жизни. При этом они не могут рассматриваться как a priori упорядоченное и иерархизированное аксиологическое пространство.
Последнее обстоятельство может восприниматься как большое несчастье или как недоразумение. В связи с этим можно пытаться, как это делает А.Макинтайр в томистский период своего творчества, бороться с «псевдоаристотелианством», склонным к обсуждению «практических дилемм», искать «единую и единственнуюЕ концепцию человеческого блага», способную успешно противостоять «приватизации блага», характерной для нейтралистского либерализма21. Однако несоизмеримость ценностей (или благ) слишком уж очевидна. Их монологическая иерархизация потребовала бы в качестве своего условия совершенно монолитного понимания жизненных ценностей, которое разделяется столь же монолитным культурным и политическим сообществом, абсолютно чуждым этической рефлексии. Это условие едва ли когда-нибудь было или будет достижимо.
Отсюда не следует, однако, что единственной альтернативой жесткой и авторитарной иерархизации благ должен быть поиск бесконфликтного уровня общих, сугубо политических ценностей, ценностей «перекрестного консенсуса». Вторым выходом служит выявление динамического и диалогического способа согласования благ. Последнее можно понимать как бесконечный процесс установления баланса между конфликтующими центрами притяжения, как своего рода «агон», который решается в каждый данный момент установлением временной иерархии, а не отклонением спора об ос-
нованиях оценки различных образов жизни. При этом ни одна из ценностей, участвующих в таком «агоне», не может претендовать на абсолютный и вечный приоритет. Именно таково восприятие либеральной политики И.Берлиным и Дж.Греем, для которых она представляет собой обмен весомыми аргументами на основе «этического плюрализма»22.
Естественно, что диалог между людьми, акцентирующими то или иное благо, должен иметь определенные правила и ограничения. В противном случае он вообще не мог бы состояться. Так, например, очевидной границей допустимого для доводов в политической дискуссии, на мой взгляд, является полное обесценивание какого-либо из фундаментальных благ, задающих параметры полной человеческой жизни. Участие различных «концепций блага» в переговорном процессе должно проходить на фоне нормативного ограничения, сформулированного Дж.Финнисом: «Если государственный деятельЕ относится к истине, игре, дружбе или к любой другой базовой форме блага, как если бы она не имела значения, и никогда не спрашивает себя, дает ли его проект возможность разумной причастности [людей] к этим субстанциональным ценностямЕ, то он может быть обоснованно обвинен как в иррациональности, так и в обезображивании (mutilating) Е самого себя и тех, о ком он заботится»23 . Другим ограничением может быть разделение моральной и религиозной составляющей «всеобъемлющих доктрин», участвующих в политическом диалоге. Как замечает Д.Маккейб, в политической сфере можно безбоязненно полагаться на нравственно пер-фекционистские соображения, дающие хорошее основание для продуктивной дискуссии и консенсуса, однако стоит воздерживаться от аргументов, связанных с индивидуальным и коллективным опытом трансцендентного24.
Этическая нейтральность в свете «проблемы жизнеспособности»
Наряду с теми возражениями либеральному нейтрализму, которые построены на основе демонстрации рациональной обоснованности перфекционистских благ, существует ряд серьезных контрдоводов, связанных с вопросом об устойчивости и эффективности нейтрального политического режима. Ч.Тейлор предложил для этого дискуссионного поля наименование «проблема жизнеспособности» (viability problem)25. В нем работают следующие аргументы.
Во-первых, либеральная нейтральность сама подрывает свои основы. Для разнообразия концепций блага и образов жизни необходима не только свобода выбора для индивидов, но и сохранение тех отличающихся друг от друга групп или сообществ, через идентификацию с которыми этот выбор получает свое содержательное наполнение. Но именно эти группы в нейтралистском обществе находятся в постоянной опасности, не имея сил конкурировать с усредняющими тенденциями массовой культуры26. Стремление же государства с помощью соответствующей системы образования и других административных мер развить в гражданах способность к критической рефлексии по поводу заданных принадлежностью к общине религиозных и нравственных убеждений только усиливает тенденцию к унификации и разрушению самоидентичности общин27.
Во-вторых, построенное на основе принципов нейтрализма общество лишено эффективно работающих дискурсивных механизмов для снятия острых политических противоречий, имеющих этическую составляющую. Отсутствие какого бы то ни было стандарта благой человеческой жизни приводит к тому, что обсуждение благ искусственно выносится за пределы публичного дискуссионного пространства. В одной из своих поздних работ А.Макинтайр назвал это явление «приватизацией блага». Сам факт такой приватизации предполагает опору на другой язык политической практики, который можно использовать для заявления и взвешивания взаимных претензий индивидов и групп. Таким языком является язык индивидуальных и — в выводном порядке — коллективных неотчуждаемых прав.
В нейтралистской перспективе право есть легитимная претензия, выведенная на основе ценностей, полученных в ходе вынесения за скобки всех «всеобъемлющих» концепций блага. Свобода от связи с конкретными «концепциями блага» делает эту претензию приоритетной и категорической. В рамках идеальной модели нейтрализма отношение к конфликту между носителями различных «концепций блага» должно быть следующим: если все противостоящие стороны нарушают границы между приватными и публичными убеждениями — сам вопрос выносится за скобки, если какая-то из сторон выражает позицию, совпадающую с нейтральной, она получает возможность в меру совпадения артикулировать свою позицию как право.
Что же получается в действительности? Если вопрос выносится за пределы публичного обсуждения, то конфликт или «диссенсус» не снимается, а маскируется. В связи с этим многие политические философы упрекают нейтралистскую позицию в том, что на ее основе возникает слишком узкое, искаженное понимание политики и поли-
тической философии. Если философия должна играть примиряющую роль и пытается осуществить ее за счет изъятия из политической дискуссии тех вопросов, которые с ее точки зрения неразрешимы, но которые чаще всего оказываются наиболее актуальными для людей, то она совершает самоубийство28. Примирить граждан на подобной основе ей вряд ли удастся, а общее поле для экспозиции и дискуссионного решения конфликтов она пытается устранить.
Вместе с тем описанная выше возможность совпадения решений, предлагаемых одной из «всеобъемлющих концепций блага», с решениями, опирающимися на набор нейтральных ценностей, порождает другую негативную тенденцию. У каждой из сторон конфликта появляется потребность продемонстрировать, что такое совпадение имеет место в данном конкретном случае. Каждая из сторон стремится показать, что добивается реализации своей позиции в системе социальных институтов не просто потому, что это продвигает определенные блага, а потому, что этого требует справедливость как честность29. Это стремление делает конфликты в либеральном обществе практически неразрешимыми. Восприятие прав как приоритетных и неотчуждаемых может блокировать любую нравственно-политическую дискуссию. Это ведет не к решению проблемы, а лишь к фиксации конфликта на «мертвой» точке.
«Постулирование права не предлагает набор соображений, которые могли бы перевесить альтернативный набор соображенийЕ Скорее утверждение права нацелено на приостановку такого взвешивания соперничающих доводов. В этом смысле аргументация между носителями прав не является в подлинном смысле аргументацией, но попыткой с обеих сторон остановить аргументацию ограничительным и окончательным образомЕ По этой причине политические дебаты, которые ведутся на языке прав естественно склоняют нас к фанатизму и экстремизму (как показали споры по проблеме аборта)» (Р.Бейнер)30. Единственным альтернативным языком политических дебатов, который мог бы в некоторых случаях заменить претензии на основе прав, является язык благ. Он гораздо более гибок и не приводит к постоянной постановке вопроса: все или ничего. Споры по поводу реализации благ могут вестись в категориях «желательности», а не категориях однозначных запрещений. Для них не закрыто обсуждение степеней.
В-третьих, даже там, где уклонение от содержательно-этических споров позволяет достичь согласия, последнее не может быть устойчивым. В этом смысле характерен пример, который приводит М.Дж.Сэндел, проанализировавший практику судебных процессов в
связи с юридическим оформлением толерантного отношения к гомосексуалистам. В этих процессах господствует не стремление показать то, что роднит гомосексуальное и гетеросексуальное партнерство (например, «возможности взаимной поддержки и взаимного самовыражения»), а демонстрация права заниматься любой осуждаемой большинством практикой, если это происходит приватно. Главными прецедентами в защиту гомосексуальных отношений тогда оказываются решения о допустимости порнографии. И значит, толерантность к сексуальному меньшинству «достигается ценой его унижения, гомосексуальная близость ставится на один уровень с непристойностью»31 . Такая толерантность оказывается слишком слабой и хрупкой, поскольку далека от настоящего уважения.
В-четвертых, необходимо помнить, что все те ценности, за которые ратует нейтралистский либерализм, ценности свободного и открытого общества, требуют постоянной поддержки со стороны граждан, энергично демонстрирующих свою политическую волю. Даже Ю.Хабермас, воспринимающий слабости позиции Дж.Ролза как недостатки артикуляции верных идей, напоминает о том, что существует теснейшая диалектическая связь между публичной и приватной автономией, между «свободами новых» (свободой убеждений и совести, правом на жизнь, собственность и т.д.) и «свободами древних» (политическими правами участия, которые делают возможным осуществление гражданами самоопределения)32.
Но откуда возьмется воля гражданина к политической активности, если гражданское участие представляет собой всего лишь один из возможных фокусов индивидуального выбора, наряду со спортом, танцами и вышиванием. Участие граждан в политическом процессе в условиях демократического общества будет в таком случае недостаточно мотивированным, а сильная, неутилитарная мотивация здесь абсолютно необходима. Ведь жизнь активного гражданина еще более обременительна, чем жизнь гражданина, ограничивающегося проявлениями искренней лояльности. Даже простой мониторинг политической ситуации, предполагающий проявление личной активности только в кризисные моменты, требует значительного времени и внимания, что всегда косвенно проявляется в материальных и психологических потерях. Если же учесть, что в случае представительной демократии в условиях массового общества результаты воздействия на политический процесс голоса отдельного гражданина поглощаются неумолимой логикой больших цифр, то сохранение его интереса к активным проявлениям гражданства требует сверхусилия, характерного для поступ-
ков, опирающихся на моральные убеждения33. Именно с этими обстоятельствами связан вывод Ч.Тейлора о том, что сохранение гражданского участия может быть обеспечено только в том случае, если оно оказалось бы «существенным для достойной жизни и высшим политическим благом самим по себе». Но это значило бы «выйти за рамки процедурного (то есть нейтралистского — А.П.) либерализма, ибо общество, организованное вокруг этого блага, должно было бы — как общество — одобрять и поддерживать это представление о добродетели»34.
Либеральный нейтрализм и защита автономии
Следует заметить, что приведенные выше контраргументы в неодинаковой степени затрагивают политическую концепцию нейтральности Дж.Ролза и варианты этического нейтрализма, апеллирующие к нравственным ценностям равенства и автономии. Целый ряд доводов сконструирован так, что он может серьезно ослабить только позиции первого из этих вариантов либеральной политической философии.
Так обвинение в неспособности использовать язык благ при разрешении конфликтов отчасти блокируется утверждением, что равенство и автономия, находящие выражение в системе неотчуждаемых индивидуальных прав, сами есть первейшее благо, конституирующее определенный образ жизни, по отношению к вариациям которого и должна соблюдаться публичная нейтральность. Некоторые теоретики-нейтралисты, как мы видели, идут именно по этому пути. Например, Р.Дворкин специально подчеркивает свободу собственного понимания либерального политического режима от «моральной шизофрении», в какой-то мере свойственной политическому либерализму Дж.Ролза35.
Тем самым создается отправная посылка для того, чтобы снять с нейтралистской системы ценностей обвинения в неспособности сформировать и поддерживать политическое сообщество, порождающее патриотическую идентификацию. Ведь для него существует ценностная основа в качестве особого образа человеческого совершенства (идеала автономного человека и гражданина). Конечно, потенциал такой концепции блага в деле сплочения граждан все равно остается под вопросом. Но это вопрос для сугубо эмпирической проверки, крайне затрудненной вследствие влияния исходных теоретических посылок на ход социологических исследований.
Контраргументы, связанные с утверждением неспособности нейтралистских доктрин отразить объективный порядок благ, также имеют меньше силы в отношении нейтрализма автономии и равенства. Ведь в этом случае противникам нейтрализма недостаточно продемонстрировать возможность выявления некой общезначимой и объективной концепции блага и ее способность стать фундаментом политической практики. Необходимо также доказать, что автономия не занимает в ней специфического места. Например, что она не находится на ее вершине или не является условием реализации всех прочих благ. Это обстоятельство формирует несколько иное поле аргументации против нейтрализма.
Под удары критики в этом случае попадает строгость того ограничения политических стратегий, которое было обозначено как «стесненность одобрением» (подробную характеристику см. выше). Проведение перфекционистской политики будет вполне допустимо, если это ограничение не является безусловным36 . Например, если временное уменьшение автономии гражданина, возникающее вследствие тех государственных мер запретительного или спонсирующего характера, которые поддерживают более достойные образы жизни, не лишает ценности всю его последующую практику. По предположению Дж.Шера, вызванные таким образом предпочтения могут вести к позднейшему, уже достаточно автономному выбору, который будет определяться уже потенциальной внутренней ценностью какого-то блага. Перечисляемые им меры (реклама, навязывающая отвращение к употреблению наркотиков и к иным, коррумпирующим личность, видам деятельности; поддержка авторов, изображающих женщин в нестереотипизированном виде; дополнительная оплата рабочих, которые являются позитивной «ролевой моделью» для людей с низкой самооценкой и жизненными претензиями; превращение труда в условие социальной помощи, для изменения привычек некоторых ее реципиентов, введение «периода торможения» в бракоразводных процессах и т.д.), вполне возможно, нарушают автономию граждан. Но вряд ли они противоречат принципам демократического общества как общества свободных и равных. Ситуация напоминает положение студента, который, занимаясь определенным предметом из-за обязательного посещения или уважения к преподавателю, постепенно осознает его глубину и исследовательскую притягательность37.
Нет сомнения, что в этом и подобных ему случаях автономия оказывается предметом определенного обмена. Причем это не нарушение автономии ради последующего увеличения самой же автономии, поскольку на выходе подразумевается максимизация перфек-
ционистских благ. Но это и не прямой обмен автономии на что-либо другое: в примерах Дж.Шера автономия сейчас, но без сопровождающих ее перфекционистских благ, обменивается на автономию и возможное воплощение иных ценностей впоследствии. Такая модель, без сомнения, отвечает определению морального перфекционизма, но он может быть оправдан, поскольку служит той же цели, что и сама «стесненность одобрением». В связи с этим оказывается вполне обоснованным ряд упомянутых выше мероприятий, которые в клинтонов-ской Америке получили условное название «умеренного» или «нового патернализма»38.
Итак, мы установили, что позиция либерального нейтрализма не является незыблемой, а умеренный и взвешенный политический пер-фекционизм не только имеет в своем арсенале мощные аргументы, но и вполне может оказаться предпочтительной точкой зрения. Более того, мне представляется, что сама идея этической нейтральности государства или публичной сферы не служит единственным и аутентичным выражением либеральных ценностей. Если рассматривать индивидуальную свободу как высочайшую, но при этом контекстуа-лизированную ценность, зависящую в своем воплощении от многих привходящих социально-политических факторов, то значительная часть споров о политическом перфекционизме (исключая некоторые наиболее радикальные выводы А.Макинтайра, М.Дж.Сэндела, К.Лэ-ша) будет выглядеть как своего рода внутрисемейное разбирательство. Современные дебаты о судьбе нейтралистского тезиса отражают стремление некоторых теоретиков оптимально скорректировать либеральный мейнстрим за счет введения в него или оживления в нем элементов, связанных с ответственностью, взаимностью, коммунальными связями, а также ускользающими от его внимания аспектами человеческого блага. В них следует видеть очередной виток того процесса, который М.Уолцер назвал «вечным возвращением» коммуни-таристской критики, акцентирующей практические и теоретические слабости либерализма39. Однако само это «вечное возвращение» мыслимо лишь как постоянно воспроизводящийся элемент в исторической динамике именно либеральной культуры.
8
9
10 11
12 13
14
Примечания
Кант И. К вечному миру. Философский проект // Кант И. Соч.: В 8 т. Т. 7. М., 1994. С. 33. Естественно, что не Кант впервые начал использовать эту воображаемую ситуацию. Ее обсуждение мы можем найти у Б.Мандевиля, К.А.Гельвеция и многих других. Однако именно Канту принадлежит наиболее короткая и самая выразительная формулировка.
В русских переводах английское понятие «neutrality» передается как словом «нейтральность», так и словом «нейтралитет», имеющим отчетливо выраженные ассоциации с международным правом. В тексте данной статьи используется первый вариант перевода именно для того, чтобы исключить подобные ассоциации. О принципиальной разнице понятия «нейтралитет» в международном праве и понятия «нейтральность» в политической философии см.: Sadurski W The Moral Neutrality of Liberal State // Synthesis Philosophica. 1994. Vol. 9. P. 104. Waldron J. Liberal Rights. Cambridge, 1993. P. 153.
Дворкин Р. Либерализм // Современный либерализм: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндел, Тейлор, Уолдрон. М., 1998. С. 59.
Rawls J. Social Unity and Primary Goods // Utilitarianism and Beyond /Ed. by A.Sen B. Williams. Cambridge, 1982. P. 182.
Friedman M. The Methodology of Positive Economics // The Philosophy of Economics / Ed. by D.M. Hausman. Cambridge, 1984. P. 212.
Dworkin R. Foundations of Liberal Equality // The Tanner Lectures on Human Values. Vol. 11. Salt Lake City, 1990. P. 80. (см. Также: Dworkin R. Sovereign Virtue: The Theory and Practice of Equality. Cambridge: Harvard University Press, 2000. Ch. 6). Ibid. Р. 50-53.
Kymlicka W. Contemporary Political Philosophy: Introduction. Oxford, 1990. P. 203205.
Алексеева Т.А. Справедливость как политическая концепция: Очерк современных западных дискуссий. М., 2001. С. 139.
См.: Ролз Дж. Идеи блага и приоритет права // Современный либерализм: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндел, Тейлор, Уолдрон. М., 1998. С. 104-105; Rawls J. Political Liberalism. N. Y., 1993. P. 147-148; Rawls J. Reply to Habermas // Journal of Philosophy. 1995. Vol. XCII, № 3. P. 147.
См.: Rawls J. Political Liberalism. P. 56-57; Rawls J. Reply to Habermas. Р. 134. Под всеобъемлющими доктринами Дж. Ролз подразумевает такие этические концепции, которые «включают понимание того, в чем ценность человеческой жизни, идеалы личного характера, также как идеалы дружбы, семейных и ассоциативных отношений и многое другое, что наполняет содержанием наше поведение» (Rawls J. Political Liberalism. P. 13).
Rawls J. Reply to Habermas. Р. 145-146. См. также: Ролз Дж. Идеи блага и приоритет права. С. 104-107; Rawls J. Political Liberalism. P. 145-148. Содержание последних лишь слегка варьируется у Дж.Ролза на протяжении всего периода его творчества. В «Политическом либерализме» они выглядят следующим образом: «а) Каждый может претендовать на полностью адекватную схему равных основных прав и свобод, которая совместима с такой же схемой для всех ос-тальныхЕ, b) Социальные и экономические неравенства должны удовлетворять двум условиям: во-первых, они должны соответствовать положениям и должнос-
1
2
5
6
7
тям, которые открыты для всех в условиях честного равенства возможностей, и, во-вторых, они должны существовать к наибольшей выгоде наименее преуспевших членов общества» (Rawls J. Political Liberalism. P. 6—7, 291).
16 Подробно о нем см.: Kymlicka W. Liberal Individualism and Liberal Neutrality // Justice: Alternative Political Perspectives /Ed. by Sterba J.P. Belmont, 1992. Р. 261.
17
Held V. Feminist Morality. Transforming Culture, Society, and Politics. Chicago—L., 1993. P. 97.
18 Лэш К. Коммунитаризм или популизм? Этика сострадательности и этика уважения // Восстание элит и предательство демократии. М., 2002. С. 79.
19 Beiner R. What’s the Matter with Liberalism. Berkeley-Los Angeles, 1992. P. 24-25, 74.
20 Методология, которая используется при этом, различна: апелляция к прямому усмотрению ценностей, культурно-антропологическая индукция, обращение к данным психологии развития и т.д.
21
21 MacIntyre A. The Privatization of Good // Justice: Alternative Political Perspectives / Ed. by Sterba J.P. Belmont, 1992. P. 245.
22 Берлин И. Две концепции свободы // Современный либерализм: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндел, Тейлор, Уолдрон. М., 1998. С. 41; Грей Дж. Атональный либерализм // Грей Дж. Поминки по Просвещению. М., 2003. С. 148. Для других теоретиков диалог на основе «этического плюрализма» всегда уходит за пределы либеральной политической теории и практики (Kekes J. Against Liberalism. Ithaca-L., 1997).
23 Finnis J. Natural Law and Natural Rights. Oxford, 1980. P. 106.
24 McCabe D. Knowing about the Good A Problem with Antiperfectionism // Ethics. 2000. Vol. 110. № 2. Р. 332. В таком случае идея либеральной нейтральности оказывается поспешным и неправомерным перенесением модели политических отношений, возникшей как средство спасения общества от религиозных войн (то есть войн между носителями несовместимых представлений о личном спасении), на решение других фундаментальных социально-нравственных проблем (см. вариант именно такого ее понимания у Р.Бейнера (Beiner R. What’s the Matter with Liberalism? P. 65).
25 Тейлор Ч. Пересечение целей: спор между либералами и коммунитаристами // Современный либерализм: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндел, Тейлор, Уолдрон. М., 1998. С. 227.
26 См.: Walzer M. The Communitarian Critique of Liberalism // New Communitarian Thinking. Persons, Virtues, Institutions, and Community /Ed. by A. Etzioni. Charlottesville-L., 1995. Р. 64.
27 См.: Galston W. A. Two Concepts of Liberalism // Ethics. 1995. Vol. 105. № 3. Р. 524525.
28 См.: Алексеева Т.А. Справедливость как политическая концепция. С. 145.
29 Именно так воспринимает Дж.Холден позицию Дж.Ролза по проблеме абортов (Halden J. The Individual, the State, and the Common Good // Social Philosophy and Policy. 1996. Vol. 13. P. 68).
30 Beiner R.. What’s the Matter with Liberalism? Р. 86.
31 Sandel M.J. Moral Argument and Liberal Toleration // New Communitarian Thinking. Persons, Virtues, Institutions, and Community. Charlottesville-L., 1995. P. 86.
32 Хабермас Ю. Примирение посредством публичного употребления разума // Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб., 2001. С. 148-156.
33 См.: Dunn J. Rethinking Modern Political Theory. Cambridge, 1985. P. 38.
34 Тейлор Ч. Пересечение целей: спор между либералами и коммунитаристами. С. 242.
35 Dworkin R. Foundations of Liberal Equality. Р. 15-17, 20-22.
36 То есть нечувствительным к количественным и временным параметрам (в терминологии Р.ompl. by A.Etzioni. N. Y., 1995. P. 131-139. См. также материалы по теме на сайте «The Communitarian Network» (http://www2.gwu.edu).
39 Walzer M. The Communitarian Critique of Liberalism. Р. 70.
Аргументы ad hominem: характер, рассуждение и практическое обоснование / Пер. с англ. Н. Я. Мазлумяновой
Walton D.N. A pragmatic theory of fallacy. Tuscaloosa: University of Alabama Press, 1995.Walton D.N. The new dialectic: Conversational context of argument. Toronto: University of Toronto Press, 1998.
Walton D.N. Practical reasoning. Savage, Md.: Rowman and Littlefield, 1990.
Walton D.N., Krabbe E.C.W. Commitment in dialogue. Albany: State University of New York Press, 1995.
Braet A.C. Ethos, pathos and logos in Aristotle’s Rhetoric: a re-examination // Argumentation. 1992. No 6.
Nussbaum M.C. Character // Encyclopedia of ethics. Vol. 1. New York: Garland, 1992.
Kupperman J.J. Character. New York: Oxford University Press, 1991.
Aristotle. Ethica Nicomachea // The works of Aristotle / Ed. by W.D. Ross. Vol. 9.Oxford: Oxford University Press, 1915.
Аристотель. Никомахова этика / Пер. Н.В. Брагинской // Аристотель. Сочинения в 4-х тт. Т. 4. М., 1984.
Eemeren F.H. van, Grootendorst R. Speech acts in argumentative discussions. Dordrecht: Foris, 1984.
Grice H.P. Logic and conversation // The logic of grammar. Enchino, Calif. : Dickenson, 1975.
Walton D.N. One-sided arguments: A Dialectical analysis of bias. Albany: State University of New York Press, 1998.
Brinton A. The ad hominem // Fallacies: Classical and contemporary readings. University Park: Pennsylvania State University Press, 1995.
Garver E. Aristotle’s rhetoric: An art of character. Chicago: University of Chicago Press, 1994.
Anscombe G.E.M. Intention. Oxford: Blackwell, 1957.
Diggs B.J. A technical ought // Mind. 1960. No 69.
Wright G.H. von The varieties of goodness. London: Routledge and Kegan Paul, 1963.
Wright G.H. von On so-called practical inference // Acta Sociologica. 1972. No 15.
Clarke D.S. (Jr) Practical infererences. London: Routledge and Kegan Paul, 1985.
Audi R. Practical reasoning. New York: Routledge, 1989.
Walton D.N. Plausible argument in everyday conversation. Albany: State University of New York Press, 1992.
Walton D.N. Physician-patient decision-making. Westport, Conn.: Greenwood Press, 1985.
Farrel T.B. Norms of rhetorical culture. New Haven: Yele University Press, 1993.
Sherman N. The fabric of character. Oxford: Clarendon Press, 1989.
Hamblin C.L. Imperatives. Oxford: Blackwell, 1987.
Johnson P. Intellectuals. London: Weidenfeld and Nicolson, 1988.
Hughes G.E. Moral condemnation // Essays in moral philosophy. Seattle: University of Washington Press, 1958.
Walton D.N. Ignoring qualifications (secundum quid) as a subfallacy of hasty generalization // Logic and Analyse. 1990. No 129-30.
Hamblin C.L. Fallacies. London: Methuen, 1970.
Walton D.N. Arguer’s position. Westport , Conn.: Greenwood Press, 1985.
Brinton A. Ethotic argument // History of Philosophy Quarterly. 1986. No 3.
Walton D.N. The place of emotion in argument. University Park: Pennsylvania State University Press, 1992.
Fraser G. Beleaguered U.S. leader can’t seem to win for losing // The Globe and Mail. 1994. December, 28.
Will G.F. A weird sincerity // Newsweek. 1995. November, 13.
Аристотель. Риторика / Пер. В. Аппельрота, Н. Платоновой // Аристотель. Поэтика. Риторика. СПб: Изд-во «Азбука», 2000.
Kennedy G. The art of persuasion in Greece. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1963.
Rescher N. Plausible reasoning. Assen: Van Gorcum, 1976.
Weber O.J. Attacking the expert witness // Federation of Insurance Counsel Quarterly. 1981. No 31.
Wooldridge M., Jennings N.R. Intelligent agents: Theory and practice // Knowledge Engineering Review. 1995. No 10.
технология точечных аргументов». Курс «Мастерская Soft Skills»
Дата и время: 10.08.2020 11:00Дата окончания: 10.08.2020
Адрес: ФОРМАТ ОНЛАЙН-ТРАНСЛЯЦИИ
Спикер: Кристина Петрухнова
Мастер-класс «Переговоры 2.0: технология точечных аргументов» проходит в рамках курса «Мастерская Soft Skills», разработанного СПб ГБУ «Центр развития и поддержки предпринимательства».
Soft skills – это «мягкие компетенции», которые необходимы для повышения личной эффективности, создания продуктивной среды в компании и в комбинации с профессиональными специализированными навыками – масштабирования предпринимательского успеха.
От Soft Skills напрямую зависит качество управления и успешная организация рабочего процесса.
Цель обучающей программы – развитие таких «мягких навыков» как EQ (эмоциональный интеллект), лидерство, работа в команде, коммуникативность и пр.
Мастер-класс «Переговоры 2.0: технология точечных аргументов».
Хотели бы вы научиться читать человека как открытую книгу?
Добиваться высоких результатов в переговорах?
Управлять людьми с учетом их индивидуальных особенностей и, тем самым, способствовать быстрому достижению целей?
Изначально технология распознавания характера и управления поведением была разработана в системе государственных специальных служб, а за последние годы приобрела актуальность и в современном бизнесе.
На мастер-классе специалист по эффективному взаимодействию с людьми, бизнес-тренер в области переговоров и психолог Кристина Петрухнова расскажет о технологиях определения характера.
Вы научитесь понимать мотивы собеседника и использовать их для того, чтобы быстро достигать своих целей в продажах и переговорах.
Что будет на мастер-классе?
— Типы характеров: как их распознать за 3-5 минут общения?
— Как связаны внешность и характер?
— Особенности мышления людей с разными характерами.
— Технология управления поведением человека с учетом его характера.
— Технология работы в конфликте.
Спикер:
Кристина Петрухнова – эксперт по эффективным коммуникациям и переговорам.
— Основатель и генеральный директор Центра информационной поддержки бизнеса «Аспект».
— Вице-президент по коммуникациям и развитию регионов Фонда Стратегия (Strategy Foundation).
— Президент международного бизнес-клуба JCI Imperium.
— Преподаватель Высшей Школы Экономики.
— Победитель Международной премии Successful Ladies Awards в номинации «Лучший эксперт по переговорам и коммуникациям».
Время проведения: с 11:00 до 12:30
Вы можете заранее задать вопрос Кристине, отправив его на адрес электронной почты [email protected] или [email protected]
Участие бесплатное. Мероприятие будет проходить в онлайн-формате на базе платформы «Zoom», чтобы получить доступ, необходимо зарегистрироваться через личный кабинет.
Зарегистрировавшись на данное мероприятие вы получаете доступ ко всему курсу.
ВНИМАНИЕ! Только зарегистрированным участникам будет отправлен доступ к трансляции с возможностью общения со спикером.
Программа курса «Мастерская Soft Skills»:
Курс включает в себя 3 модуля по 3-5 мастер-классов/семинаров/практикумов от экспертов по раскрытию личного и профессионального потенциала, тренеров по публичным выступлениям, коуч-консультантов на такие темы, как деловое общение, управление командой, лидерство, принятие решений, самопрезентация, ораторское искусство, коммуникация, эмоциональный интеллект и др.
Продолжительность: август – декабрь 2020 г.
Модуль №1
1. 10.08 Онлайн-мастер-класс «Переговоры 2.0: технология точечных аргументов», спикер: Кристина Петрухнова.
2. 11.08 Онлайн-мастер-класс «Искусство самопрезентации: как эффективно рассказать о себе самое важное», спикер: Валентин Кузнецов.
3. 12.08 Онлайн-мастер-класс «Эмоциональный интеллект», спикер: Денис Осипов.
4. 13.08 Онлайн-мастер-класс «Создание эффективных команд», спикер: Юлия Кобышева.
#Обучение
Придание экономике большей устойчивости к спадам
Придание экономике большей устойчивости к спадам
(Фото: ABA/Newscom)
Джон Блюдорн и Уенджи Чен
18 мая 2020 г.
Мир охвачен пандемией COVID-19, и ставшая ее следствием Великая самоизоляция погрузила многие страны в глубокую рецессию, более серьезную, чем во время мирового финансового кризиса 2008–2009 годов. В ответ на это правительства и центральные банки всего мира ввели мощные дискреционные налогово-бюджетные и денежно-кредитные меры (единовременного и конкретного характера), чтобы противодействовать негативным экономическим последствиям распространения коронавируса. Существующие автоматические стабилизаторы (такие как основанные на величине доходов налоги, пособия по безработице и пособия домашним хозяйствам), которые различаются между странами, в целом свободно выполняли свои функции и служили некоторым дополнительным амортизатором.
Возникает вопрос, что могут сделать страны с развитой экономикой, чтобы наилучшим образом подготовиться к будущим спадам и предпринимать в этих случаях ответные меры, учитывая рекордно низкий уровень процентных ставок и исключительно высокий по историческим меркам уровень государственного долга во многих странах? В недавнем выпуске «Перспектив развития мировой экономики» приводится анализ, подготовленный до пандемии, в котором рассматривается, как в этих условиях страны с развитой экономикой могут повысить свою устойчивость к негативным потрясениям. Сделано заключение, что в такой ситуации высокую эффективность в противодействии спаду могут иметь основанные на правилах бюджетные стимулы (когда меры стимулирования автоматически включаются при ухудшении макроэкономических показателей).
Повышение роли налогово-бюджетной политики
В условиях, когда в странах с развитой экономикой процентные ставки находятся на нулевом уровне или близки к нему, возможности дальнейшего традиционного снижения ставок являются ограниченными. Но центральные банки по-прежнему могут более активно использовать нетрадиционные инструменты денежно-кредитной политики, такие как крупномасштабные покупки активов, для предоставления дополнительной поддержки, как они делают в последнее время в ответ на пандемию. Однако использования одних только мер денежно-кредитной политики в ответ на потрясения может быть недостаточно, а также возникают вопросы относительно побочных эффектов для финансовой стабильности в будущем и угроз для независимости центральных банков.
Налогово-бюджетная политика должна играть более активную роль при одновременном отслеживании степени устойчивости долга в долгосрочной перспективе. Введение в действие в странах с развитой экономикой ответных мер налогово-бюджетной политики, которые будут иметь более автоматический характер, может способствовать повышению стойкости экономики этих стран к будущим неблагоприятным потрясениям. Если правила применения бюджетных стимулов надлежащим образом обнародованы и установлены до возникновения шоков, они могут способствовать формированию конкретных ожиданий и уменьшать неопределенность, тем самым смягчая падение активности при возникновении негативного шока.
Аргумент в пользу более автоматических мер бюджетного стимулирования
Наше исследование показывает, что основанные на правилах меры бюджетного стимулирования — такие как временные целевые денежные трансферты домашним хозяйствам, имеющим ограниченные ликвидные средства, которые начинают производиться при превышении уровнем безработицы определенного порога — могут иметь высокую эффективность в противодействии спаду, вызванному типичным дефицитом спроса. Хотя такие меры стимулирования имеют автоматический характер, они сильно отличаются от традиционных автоматических стабилизаторов, которые, напротив, действуют в ответ на изменения индивидуальных обстоятельств людей (например, увольнение в случае страхования от безработицы или снижение доходов в случае прогрессивных подоходных налогов). Основанный на правилах бюджетный стимул является особенно действенным инструментом в тех случаях, когда процентные ставки находятся на своей эффективной нижней границе (когда нет возможности их дальнейшего снижения), а дискреционные меры налогово-бюджетной политики действуют с большой задержкой. Кроме того, бюджетный стимул после шока спроса, как правило, оказывает особенно мощное воздействие, когда в экономике есть незадействованные ресурсы, а денежно-кредитная политика является адаптивной.
При внезапном падении спроса степень сокращения объема производства и повышения уровней долга оказываются меньше в тех случаях, когда для поддержки экономики применяется основанное на правилах бюджетное стимулирование. Более того, результаты нашего исследования свидетельствуют о том, что принятие основанных на правилах мер бюджетного стимулирования позволяет противодействовать экономическому спаду почти так же эффективно, как в ситуации, когда возможно полноценное функционирование денежно-кредитной политики.
Текущий экономический шок, вызванный пандемией, является необычным, поскольку он сказывается как на предложении, так и на спросе. И хотя произошло быстрое объединение политической воли к действию в ответ на это потрясение, беспрецедентная скорость его разворачивания и глубина затруднили разработку и своевременное применение дискреционных мер бюджетного стимулирования. Когда работники и компании не в состоянии работать в условиях активно идущей эпидемии, действенность бюджетного стимула в увеличении объема производства (мультипликатор) оказывается низкой. Тем не менее, даже в этих обстоятельствах основанный на правилах бюджетный стимул, введенный заранее, мог бы оказаться полезным, особенно в форме целевых трансфертов. Такие меры способны выполнять функцию дополнительного страхования дохода и подкреплять систему социальной защиты для уязвимых слоев населения.
Наши заключения указывают на то, что директивным органам следует рассмотреть вопрос об усилении автоматической ответной реакции налогово-бюджетной политики на негативные потрясения, что будет способствовать повышению стойкости экономики. Параллельно с этим, даже если нет возможности дальнейшего снижения процентных ставок, денежно-кредитная политика может поддерживать бюджетный стимул в ходе спада за счет сохранения своего адаптивного курса, в том числе смягчения условий на финансовом рынке.
Разработка и введение новых налогово-бюджетных инструментов, таких как основанные на правилах меры бюджетного стимулирования, и совершенствование существующих автоматических стабилизаторов потребует времени и согласия на политическом уровне. Но если предусмотрены автоматические меры для использования бюджетных стимулов, уменьшается риск того, что политические препятствия смогут замедлить проведение ответных мер при ухудшении ситуации. Кроме того, когда возникают ограничения для проведения мер денежно-кредитной политики, наличие основанных на правилах мер бюджетного стимулирования может заметно уменьшать вероятность спада, вызываемого спросом.
Это не означает, что дискреционная налогово-бюджетная политика становится излишней. На практике дискреционные меры налогово-бюджетной политики, надлежащим образом адаптированные к конкретным обстоятельствам и характеру негативного шока, такого как вызванное пандемией потрясение, имеют принципиально важное значение для оказания мощной антициклической поддержки экономики. Но они требуют своевременного принятия и применения.
Более оперативные ответные меры в случае будущих спадов
Принимая во внимание прошлый опыт, согласно которому для осуществления дискреционных мер бюджетного стимулирования характерны задержки, а также пользу формирования ожиданий за счет принятия заранее правил для осуществления последующих действий, есть веский аргумент в пользу придания более автоматического характера мерам налогово-бюджетной политики в ответ на экономические спады. Проведенный нами анализ показывает, что введение основанных на правилах мер бюджетного стимулирования может быть в высокой степени действенным и более своевременным решением, особенно в тех случаях, когда процентные ставки центрального банка близки к своей эффективной нижней границе или достигли ее и возможности денежно-кредитной политики являются ограниченными.
Основано на главе 2 Перспектив развития мировой экономики «Противодействие будущим спадам в странах с развитой экономикой: меры циклической политики в эпоху низких ставок и высокого долга», Михал Андрле, Филип Барретт, Джон Блюдорн (соруководитель), Франческа Казелли и Уенджи Чен (соруководитель).
*****
Джон Блюдорн — заместитель начальника отдела, занимающийся подготовкой доклада «Перспективы развития мировой экономики» в Исследовательском департаменте МВФ. Ранее он был старшим экономистом в Отделе структурных реформ Исследовательского департамента, членом группы МВФ по зоне евро в Европейском департаменте и работал в качестве экономиста над «Перспективами развития мировой экономики», приняв участие в составлении ряда глав. До поступления на работу в МВФ он был профессором Саутгемптонского университета в Соединенном Королевстве после окончания работы научным сотрудником с докторской степенью в Оксфордском университете. Г-н Блюдорн имеет публикации по целому кругу вопросов в сфере международных финансов, макроэкономики и развития. Он имеет степень доктора наук Университета Калифорнии в Беркли.
Уенджи Чен — экономист в Департаменте стран Африки МВФ, где она участвует в подготовке издания «Перспективы регионального экономического развития». До поступления на работу в МВФ она работала доцентом в Университете Джорджа Вашингтона, преподавая международные финансы и макроэкономику. В круг ее исследовательских интересов входят прямые иностранные инвестиции, отношения между Китаем и Африкой, глобальные цепи производства стоимости и прикладные эконометрические методы. Она получила степень доктора наук по экономике в Университете Мичигана.
Департамент общественных коммуникаций МВФ
ОТДЕЛ ПО СВЯЗЯМ С СМИ
СОТРУДНИК ПРЕСС-СЛУЖБЫ:
ТЕЛЕФОН:+1 202 623-7100АДРЕС ЭЛЕКТРОННОЙ ПОЧТЫ: [email protected]
Методы аргументации и убеждения собеседника
Убеждающее воздействие достигается с помощью аргументации, которая является одной из наиболее трудных фаз деловой беседы. Она требует знаний, концентрации внимания, выдержки, решительности и корректности. Рассмотрим наиболее влиятельные методы аргументирования.
Аргументация — это логико-коммуникативный процесс, направленный на обоснование позиции одного человека с целью последующего ее понимания и принятия другим человеком.
Аргументирование — наиболее трудная фаза деловой беседы. Оно требует профессиональных знаний и общей эрудиции, концентрации внимания, выдержки, решительности и корректности. При этом мы во многом зависим от собеседника. Ведь именно ему в конце концов решать, принимает он наши аргументы или нет. В структуру аргументации входят: тезис, аргументы и демонстрация.
Тезис — это формулировка определенной позиции.
Аргументы — это доводы, положения, доказательства, которые приводит собеседник, чтобы обосновать свою точку зрения. Аргументы отвечают на вопрос, почему мы должны верить во что-то или делать что-то.
Демонстрация — это связь тезиса и аргумента (т. е. процесс убеждения).
6 правил аргументирования
С помощью аргументов можно полностью или частично изменить позицию и мнение своего собеседника. Для достижения успеха в деловой беседе необходимо придерживаться определенных правил:
— Оперируем простыми, ясными, точными и убедительными терминами;
— Правда и ничего кроме правды: не уверены в информации — не используем ее;
— Темп и способы аргументирования следует выбирать с учетом особенностей характера и привычек собеседника;
— Аргументация должна быть корректной по отношению к собеседнику;
— Следует избегать просторечия и формулировок, затрудняющих восприятие;
— Приводя негативную информацию, называйте источник.
Если вы хорошо знакомы со своим предметом, то у вас, скорее всего, уже есть в распоряжении какие-то аргументы. Однако в большинстве случаев, если вы собираетесь убедить своих партнеров вам будет полезно заблаговременно запастись убедительными доводами. Для этого можно, например, составить их список, взвесить и выбрать самые сильные.
Определяем сильные аргументы
Существует несколько критериев оценки аргументов:
1. Хорошие аргументы основаны на фактах. Исключите доводы, которые вы не можете подкрепить фактическими данными.
2. Аргументы имеют самое прямое отношение к делу.
3. Аргументы должны быть актуальны для оппонентов, поэтому необходимо заранее выяснить, насколько они могут быть интересны и своевременны.
Методы аргументирования
В современной научной и учебной литературе освещается ряд риторических методов аргументирования. Рассмотрим наиболее значимые для ситуаций делового межличностного общения.
Фундаментальный метод
Вы напрямую знакомите собеседника с фактами, являющимися основой ваших доказательств. Существенную роль здесь играют цифровые примеры и статистические данные: прекрасный фон для подтверждения ваших тезисов. Цифры всегда выглядят более убедительно: этот источник, как правило, более объективен и поэтому привлекателен.
Используя статистические данные, важно соблюдать баланс: нагромождение цифр утомляет слушателей, и аргументы не производят на них необходимого впечатления. Заметим также, что небрежно обработанные статистические материалы могут ввести слушателей в заблуждение, а порою даже обмануть. Например, ректор института приводит статистические данные о студентах первого курса. Из них следует, что в течение года 50% студенток вышли замуж. Такая цифра впечатляет, но затем выясняется, что на курсе было лишь две студентки, и одна из них вышла замуж.
Для того чтобы статистические данные были иллюстративными, они должны охватывать большое количество людей, событий, явлений и т. п.
Метод противоречия
Основан на выявлении противоречий в рассуждениях, а также аргументации собеседника и заострении внимания на них. По своей сущности он является оборонительным. Приведем отрывок из романа И.С. Тургенева «Рудин» спор между Рудиным и Пигасовым о том, существуют или не существуют убеждения:
— Прекрасно! — промолвил Рудин. — Стало быть, по-вашему, убеждений нет?
— Нет и не существует.
— Это ваше убеждение?
— Да.
— Как же вы говорите, что их нет. Вот вам уже одно, на первый случай.
Все в комнате улыбнулись и переглянулись».
Метод сравнения
Вполне эффективен, но имеет значение лишь в том случае, если сравнения подобраны верно. Придает речи инициатора общения яркость и большую силу внушения. В известной мере фактически представляет собой особую форму метода «извлечение выводов». Это еще один способ сделать утверждение более «зримым» и весомым. Тем более если вы научились использовать аналогии, сравнения с предметами и явлениями, хорошо известными слушателям.
Сравнение широко используется как метод приведения аргументов
Метод «да,.. но…»
Его лучше всего применить, когда собеседник относится к теме разговора с некоторым предубеждением. Поскольку любой процесс, явление или предмет имеют в своем проявлении как положительные, так и отрицательные моменты, метод «да,.. но…» позволяет рассмотреть и другие варианты решения вопроса.
Пример: «Я тоже представляю себе все то, что вы перечислили как преимущества. Но вы забыли упомянуть и о ряде недостатков…». И начинаете последовательно дополнять предложенную собеседником одностороннюю картину с новой точки зрения.
Метод «кусков»
Суть метода — в расчленении монолога вашего собеседника на ясно различимые части: «это точно», «это сомнительно», «здесь существуют самые различные точки зрения», «это явно ошибочно».
Фактически метод базируется на известном тезисе: поскольку в любом положении, а тем более выводе, всегда можно найти что-то недостоверное, ошибочное или же преувеличенное, то уверенное «наступление» дает возможность в известной степени «разгрузить» ситуации, в том числе и самые сложные.
Пример: «То, что вы сообщили о модели работы современного складского хозяйства, теоретически совершенно верно, но в практике встречаются подчас весьма значительные отступления от предложенной модели: длительные задержки со стороны поставщиков, трудности в получении сырья, медлительность администрации…».
Смотрите также Почему стандартные методики оценки вовлеченности…Метод «бумеранга»
Дает возможность использовать «оружие» собеседника против него самого. Не имеет силы доказательства, но оказывает исключительное воздействие на аудиторию, особенно если его применить с изрядной долей остроумия.
Пример: В.В. Маяковский выступает перед жителями одного из районов Москвы по вопросу решения интернациональных проблем в Стране Советов. Вдруг кто-то из зала спрашивает: «Маяковский, Вы какой национальности? Вы родились в Багдати, значит, Вы грузин, да?». Маяковский видит, что перед ним пожилой рабочий, искренне желающий разобраться в проблеме и столь же искренне задающий вопрос. Поэтому отвечает по-доброму: «Да, среди грузин — я грузин, среди русских — я русский, среди американцев — я был бы американцем, среди немцев — я немец». В это время два молодых человека, сидящих в первом ряду, ехидно кричат: «А среди дураков?». Маяковский спокойно отвечает: «А среди дураков я в первый раз!».
Метод игнорирования
Как правило, наиболее часто используется в беседах, диспутах, спорах. Его суть: факт, изложенный собеседником, не может быть опровергнут вами, но зато его ценность и значение можно с успехом игнорировать. Вам кажется, что собеседник придает значение чему-то, что, по вашему мнению, не столь важно. Вы констатируете это и анализируете.
Смотрите также Управление конфликтами: основные методыМетод выведения
Основывается на постепенном субъективном изменении существа дела. Пример: «Богатство не имеет границ, когда в больших размерах идет за границу»; «Мелкая сошка лучше всех знает, кому достанется прибыль. Но кто будет слушать мелкую сошку?».
Метод видимой поддержки
Он требует особо тщательной подготовки. Пользоваться им наиболее целесообразно тогда, когда вы выступаете в качестве оппонента (например, в дискуссии). В чем он заключается? Скажем, собеседник изложил свои аргументы, факты, доказательства по проблеме дискуссии, а теперь слово предоставляется вам. Но в начале своей речи вы ему вообще не противоречите и не возражаете. Более того — к удивлению присутствующих, приходите на помощь, приводя новые положения в его пользу. Но все это только для видимости! А затем следует контрудар. Примерная схема: «Однако… вы забыли в подтверждение вашего тезиса привести еще и такие факты… (перечисляете их), и это далеко не все, так как…». Теперь наступает черед ваших контраргументов, фактов и доказательств.
Желаем успешного применения теории на практике!Нотариус рассказала, как сделать переписку в чате аргументом в суде — Российская газета
Реклама и деловая переписка в мессенджерах или соцсетях уже стали повседневностью. Информация, которой мы обмениваемся, зачастую носит юридически значимый характер, а значит, в один прекрасный момент может понадобиться в суде или полиции. Как правильно обеспечить доказательства в интернете, рассказала Ольга Филиппова, член правления Нотариальной палаты Свердловской области.
Ольга Владимировна, что нужно сделать, чтобы контрагент «ответил за свои слова», если он отпирается и говорит, что ничего не писал, не обещал?
Ольга Филиппова: В соответствии со статьей 102 «Основ нотариальной деятельности» мы обеспечиваем доказательства в интернет-сети как до начала судебного разбирательства, так и в случаях, когда дело уже рассматривается в суде. И не только для российских, но и для иностранных судов, международных арбитражей, третейских судов. Нотариальное производство начинается с обращения пострадавшего, где указывается, что нужно зафиксировать (название файла, где он находится, конкретные цитаты или подробное описание изображений и материалов), сведения об устройстве связи (смартфон, компьютер), заверение, что абонентский номер принадлежит заявителю на основании договора с оператором связи. Нотариус осматривает веб-страницу, удостоверяется в наличии той информации, что указана в заявлении, и составляет протокол. Этот документ имеет силу доказательства в суде.
Чтобы суд принял переписку в качестве доказательства, она должна быть максимально содержательной
Самый простой способ — сделать скриншот экрана и отправить по электронной почте нотариусу. Тот опишет, как получены данные, с какого устройства, распечатает изображение и подошьет к протоколу. Можно и напрямую подключить смартфон к компьютеру нотариуса, если это не влияет на сохранность файлов и не ведет к утечке. Когда сделать скриншот технически невозможно и нотариус видит информацию только на экране, весь текст воспроизводится в протоколе осмотра.
А если интернет-страница не на русском языке?
Ольга Филиппова: Это не препятствует совершению нотариального действия. Нотариус привлекает дипломированного переводчика, осматривает сайт и одновременно свидетельствует подлинность подписи переводчика.
Нотариус может подтвердить содержание только письменного текста или видео- и аудиофайлов тоже?
Ольга Филиппова: Конечно. Нотариус распечатывает изображение страницы, где видно прикрепленный видео- или аудиоролик. Затем записывает его в двух экземплярах на любой съемный носитель, запечатывает в конверт, чтобы обеспечить сохранность, и подшивает в качестве приложения к протоколу осмотра, о чем в тексте делается оговорка и скрепляется печатью нотариуса. Также в протоколе допустимо отразить стенограмму аудио- или видеофайла, который прослушан, просмотрен нотариусом лично.
Можно ли предъявить в качестве доказательства СМС и переписку в мессенджерах (What»s App, Viber)?
Ольга Филиппова: Эту информацию тоже можно зафиксировать в протоколе осмотра конкретного телефона. Чтобы суд принял переписку в качестве доказательства, она должна быть максимально содержательной. Как правило, в мессенджерах используют сокращения, разговорный стиль, не всегда прямые значения слов. Суть сообщений может быть непонятна вне контекста. Приведу примеры. В одном из постановлений Восьмого арбитражного апелляционного суда сказано: «Из содержания переписки не следует, какие именно документы, кто и у кого запрашивал, какая ситуация является предметом переписки (не указаны обстоятельства утраты груза, реквизиты судна, капитан, договор и т.п.)». В постановлении другого суда отмечено: «В переписке отсутствуют реквизиты договоров, не подтверждено материалами дела наличие у Олега полномочий действовать от имени и в интересах ООО».
Другими словами, перед тем как совершить нотариальное действие, необходимо выяснить у заявителя все обстоятельства дела. Только в этом случае получится сформировать доказательную базу.
В каких случаях участники процессов прибегают к подобным аргументам?
Ольга Филиппова: Как правило, в делах о защите чести, достоинства и деловой репутации, интеллектуальной собственности, прав потребителей. Обратиться к нотариусу могут стороны гражданского, арбитражного или административного процесса и любые заинтересованные лица.
Основные причины самоубийства. Профилактика суицида подростков
Суицид (самоубийство) – это лишение себя жизни на добровольной основе, без участия других людей. К сожалению, в современном обществе форма сведения счетов с жизнью является достаточно частым явлением. Причины самоубийства могут быть абсолютно разными, человек принимает такое решение на основании определенных жизненных трудностей психологического и социального характера.
Согласно исследованиям, 75 % людей, планирующих свести счеты с жизнью так или иначе раскрывали свои намерения. Это были как открытые угрозы, так и едва заметные намеки на готовящееся самоубийство. Практически все эти люди посещали психологов, работников социальных служб, врачей или педагогов, из чего можно сделать вывод, что они пытались высказаться. Признаки планируемого самоубийства выявляются во время беседы и проявляются в двойственности чувств. С одной стороны, они испытывают безнадежность, а с другой, надеются на спасение. В большинстве случаев аргументы за и против такого поступка имеют достаточно уравновешенный характер. Зачастую можно помочь простыми словами поддержки. Если этого не сделать, чаша весов склонится в пользу совершения самоубийства. Именно поэтому так важно знать признаки, по которым можно понять о планируемом суициде.
Признаки бывают поведенческие, словесные и социальные, при этом причины самоубийства могут быть любые. В первой группе признаков отмечаются постоянные высказывания и нездоровые шутки на тему смерти, а поведенческие могут проявляться во внезапной раздаче личных вещей. Сюда также относится наведение порядка в личных бумагах, делах, примирение с людьми, а также резкая смена привычного поведения. Ситуационные признаки проявляются в социальной изолированности, неожиданном кризисе в семье, алкоголизме.
Анализируя причины самоубийств, статистика говорит о том, что основными среди них являются: возрастной кризис; грубые психические расстройства личности; развод с женой/мужем; смерть супруга; отсутствие семьи; неизлечимая болезнь; отсутствие работы; одиночество. Согласно статистическим данным, 30 % попыток совершить самоубийство повторяются спустя время, а 10 % осуществляются. Кроме того, попытки свести счеты с жизнью фиксируются в 6 раз чаще, чем завершенные суициды.
Ученые выделили группу риска, где возможность совершения самоубийства значительно выше, чем у других людей. Сюда относятся:
- лица, ведущие изолированный образ жизни, так называемые одиночки;
- подростки с нарушениями межличностных отношений;
- люди, злоупотребляющие алкоголем или наркотическими веществами;
- личности с криминальным или девиантным поведением;
- люди с повышенным уровнем самокритичности, а также страдающие от различных унижений;
- лица, пережившие утрату близкого человека;
- подростки с фрустрацией и взрослые, страдающие неврозами.
Все причины самоубийства могут иметь психологический аспект или социальный. Глубокий конфликт мотивов внутри личности может привести к попытке свести счеты с жизнью.
Психологические причины самоубийства часто кроются в раннем детстве человека. Как правило, это авторитарные родители, которые проявляют чрезмерную жестокость в воспитании. Зачастую результатом этого является проявление агрессии во взрослом возрасте, когда человек пытается таким образом изменить свою жизненную ситуацию. Если объектов агрессии найти не удается, она может обратиться на саму личность, что приведет к суициду. Другой психологический аспект суицида связан с истерическими и демонстративными проявлениями. Как правило, это желание манипулировать другим человеком. Например, девушка может принять большую дозу снотворного, надеясь, что ее спасут, а отношение молодого человека к ней изменится. Или парень может сознательно участвовать в опасных гонках, стремясь таким образом воздействовать на эмоции любимой. Как далеко может зайти человек в своих попытках манипулировать, не знает даже он сам. Но чем осознаннее мотивы действий, тем меньше трагических последствий. Еще одна психологическая причина суицида – это желание наказать на невнимание. Человеку в данной ситуации кажется, что люди будут горько жалеть о своем поведении после его смерти. К сожалению, такая причина не имеет под собой реальной основы, те, кого он хочет наказать, как правило, не очень переживают такой уход из жизни. Это основные причины самоубийств у взрослых и подростков, при этом чаще всего это касается именно молодых людей определенного возраста.
Социальные причины самоубийства носят не менее значимый характер. Одна из основных здесь — это религия. Очень часто бывает так, что духовные законы, призывающие любить ближнего, способствуют нарастанию внутреннего напряжения. Такое напряжение вызывает конфликт человека с самим собой, когда его агрессия оборачивается против него же. Здесь появляется концепция вины и спасения от нее. В этом случае возникает мысль о том, что должна быть наказана любая провинность, в результате чего личность начинает приближать час расплаты. Другой социальный аспект суицида заключается в завышении собственной значимости. Такая ситуация характерна для таких случаев, когда происходит гибель какого-либо члена семьи. Оставшийся в живых начинает культивировать чувство собственной вины и постепенно приходит к мысли, что его смерть станет единственным способом загладить ее.
Одним из главных сторонников социальных причин самоубийства является французский социолог Эмиль Дюркгейм. По его теории, именно социум становится причиной основной массы суицидов. Дюркгейм считал, что существует некое общественное сознание, диктующее людям, как жить. Например, человек может прийти к выводу, что он недостоин жизни, потому что у него нет семьи или работы. Все основные причины самоубийств он сводит к одной – одиночеству. Именно оно толкает человека к сведению счетов с жизнью.
Не соглашаясь с психологическими причинами суицидов, Дюркгейм приводит такой факт: в домах для психически больных людей женщин больше, чем мужчин. Однако именно последние совершают 80 % всех самоубийств. Также спорит он и со сторонниками мнения о том, что склонность к самоубийству передается по наследству. Социолог утверждает, что и мужчины, и женщины получают одинаковый набор генов, но именно сильные представители человечества чаще сводят счеты с жизнью. Причины самоубийств у мужчин, согласно Дюркгейму, носят именно социальный характер. Они не соответствуют нормам общества, не зарабатывают на содержание семьи или вообще ее не имеют, следовательно, являются бесполезными для социума.
Социолог Дюркгейм разделил суицид на несколько типов. Причины, самоубийство вызывающие, зависят именно от его вида. Итак, три вида суицида по Дюркгейму: эгоистический; альтруистический; анонимический.
Эгоистический тип наступает тогда, когда личность сталкивается с невозможностью удовлетворения личных эгоистических потребностей. Например, человек может желать много денег или высокого положения в обществе, однако не иметь внутренних ресурсов для достижения цели. В этом случае, особенно если нет поддержки со стороны близких людей, вероятность совершения самоубийства крайне высока. Альтруистическим суицид называется тогда, когда человек прощается с жизнью бескорыстно ради других людей. Например, такая ситуация возможна, когда самоубийство совершается с целью получения семьей страховки за жизнь умершего. Анонимический суицид связан с определенным состоянием общества, когда в нем существуют разногласия, а также нет нормативных и нравственных рамок поведения. Дюркгейм считал, что слишком быстрое развитие социума может привести к массовым самоубийствам. При таком темпе отсутствует равновесие, что сопровождается экономическим спадом или, наоборот, подъемом. В первом случае люди сводят счеты с жизнью по причине потери капитала, во втором – потому что им кажется, что другие богатеют быстрее. Данный тип самоубийства является разновидностью эгоистического, так как тоже зависит от личных потребностей человека.
Самоубийства среди подростков
Переходный возраст – это самый сложный этап становления взрослой личности. Именно поэтому среди этой возрастной категории крайне высок процент совершения суицидов.
Причины самоубийства подростков сводятся к следующим:
- конфликты с родителями или друзьями;
- тяжелая семейная ситуация;
- унижения со стороны сверстников;
- безответная любовь.
Кроме того, на несформировавшуюся личность сильное влияние оказывают средства массовой информации. Вследствие этого часто происходит сведение счетов с жизнью в качестве подражания любимым героям из фильмов или книг. Другие причины самоубийства подростков — это употребление алкоголя, токсических или наркотических веществ, а также депрессия. Помимо этого, к суициду может привести гибель члена семьи или близкого друга или низкая успеваемость по дисциплинам. Для девочек причинами совершения самоубийства также может быть изнасилование или ранняя беременность. Однако не всегда суицид является следствием трагического происшествия. Среди подростков встречаются одаренные личности, не вписывающие в окружающую реальность, что заставляет их чувствовать себя изгоями общества. Именно это может толкнуть их на столь отчаянный шаг. Причины самоубийств и их профилактика являются одной из наиболее важных проблем психологии. Что такое суицид и как его избежать, необходимо рассказывать детям с самого раннего возраста. Между тем, многие родители избегают этой темы, считая, что их ребенка данная проблема не коснется.
Профилактика суицидов среди подростков заключается в своевременной психологической помощи и добром участии. Кроме того, следует учитывать высокую степень внушаемости данной возрастной категории. Подростки представляют свое красивое молодое тело в гробу, горе близких, а также их чувство вины. Важно развеять этот миф, объясняя и наглядно показывая, как они будут выглядеть после того, как их найдут. Действуя таким методами, важно помнить, что подростки крайне чувствительны и их реакция на любые слова может быть непредсказуемой. Именно поэтому вопрос профилактики подросткового суицида является столь важным в современном обществе.
Суицид и помощь
Важно суметь помочь человеку, который признался в своих намерениях. Чаще всего необходимо простое участие и доверительная беседа, в которой он сможет высказать все свои обиды и тревоги. Искренний интерес с вашей стороны и понимание помогут осознать, что он небезразличен вам. Именно это чувство является самым необходимым для человека, решившего совершить самоубийство. Необходимо вести диалог таким образом, чтобы человек осознал бессмысленность своего поступка, а также его печальные последствия для близких ему людей. Важно не высказывать осуждение, а поблагодарить за такую откровенность, подчеркнув, что постараетесь помочь найти выход из ситуации. Зачастую один такой душевный разговор помогает человеку выйти из состояния глубочайшей депрессии и если не отказаться от своих суицидальных планов, то хотя бы отложить их. А это уже будет шансом помочь ему полностью забыть о своих намерениях.
Берегите себя и своих близких!
Врач – валеолог Захарова Г.С.
Достоверность и сила аргументов
Как мы определяем, действителен ли аргумент? Как мы определяем, является ли аргумент сильным? Сначала нам нужно решить, дедуктивный он или недедуктивный.
При оценке аргументов у нас есть два основных вопроса:- Обеспечивают ли посылки достаточное логическое обоснование вывода?
- Верны ли посылки?
- Определение : Действительный аргумент — это дедуктивный аргумент, который успешно обеспечивает решающую логическую поддержку.
- Определение : недопустимый аргумент — это дедуктивный аргумент, который не обеспечивает окончательной поддержки.
Джинсы Патрика синие, следовательно, джинсы Патрика цветные.
Возможно ли, чтобы посылка была верной, а вывод — ложным? Если у меня джинсы синие, значит, у них есть цвет. Если у них есть цвет, значит они цветные.Следовательно, посылка (джинсы Патрика синие) не может быть верной, а вывод (джинсы Патрика цветные) ложным. Следовательно, аргумент верен.
Как насчет этого?
Если вы бросаете кубик, либо он выпадает на шесть, либо нет. Таким образом, шанс выпадения шести кубиков составляет 50%.
Некоторые так считают, но это неверный аргумент. Какова вероятность выпадения шести кубиков? Всего шесть граней, и кости, скорее всего, выпадут на любую из них.Поскольку шесть отображается только на одной грани, шанс выпадения шести кубиков составляет лишь один из шести. И каждый шестой намного меньше 50%. Таким образом, посылка аргумента может быть истинной, а вывод — ложным.
Аргументы могут быть действительными, даже если они чушь:
Если в зале есть фиолетовый слон, значит, я гигантская индейка. В холле есть фиолетовый слон. Следовательно, я гигантский индюк.
Этот аргумент бессмыслен, но действителен.Если бы посылки были верны, вывод гарантированно был бы верным. Здесь нужно быть осторожным. «Действительный» не обязательно означает «хорошо» или «плохо». Это просто означает успех в установлении убедительных аргументов в пользу его заключения. Конечно, посылки этого аргумента ложны. Но утверждение, что аргумент действителен, не означает утверждение, что посылки верны. Валидность заключается в том, чтобы успешно обеспечить убедительное обоснование вывода, если бы посылки были верны.
Что касается недедуктивных аргументов, мы не говорим о достоверных и недействительных аргументах, а говорим о сильных и слабых аргументах.
- Определение : Сильный аргумент — это недедуктивный аргумент, который успешно обеспечивает вероятное, но не окончательное логическое обоснование своего вывода. Слабый аргумент — это недедуктивный аргумент, который не может обеспечить вероятную поддержку своего вывода.
Если аргумент слабый, лучше бросить монетку, чтобы узнать, верен ли вывод, а это далеко не в обосновании причин для вывода.Таким образом, если заключение вряд ли будет верным, когда посылки верны, то аргумент слаб. Игра окончена.
Но как нам решить, когда аргумент сильный, а не слабый?
Ответ на этот вопрос контекстный. Я как лектор придерживаюсь очень строгих стандартов. Я очень педантичен и буду указывать на каждую вашу ошибку. Моя цель — сделать так, чтобы вы учились на своих ошибках. Но если бы я сделал это, когда бываю на вечеринке с друзьями, я бы не стал очень популярным, не так ли? Мне нужно изменить свои стандарты там.Когда я в суде, мне нужны строгие стандарты, вне всяких разумных сомнений. Так что доказать, что аргумент в суде силен, довольно сложно. Мы хотим свести к минимуму ошибки, которые делаем.
Давайте попробуем на нескольких примерах. Сильный или слабый?
97% вегетарианцев здоровы. Мэдисон — вегетарианка. Следовательно, Мэдисон, вероятно, здорова.
Если предположения верны, каковы шансы, что Мэдисон здорова? 97%! Возможно, она и не была. Она может быть среди 3% нездоровых, но это маловероятно.Так что, если посылки верны, весьма вероятно, что верным будет и вывод, но он может быть ложным. Следовательно, этот аргумент силен.
Думаю, этот тоже сильный. Вот мои рассуждения. Работа водопроводчика — это такая работа, которая требует, чтобы вы носились с инструментами, грязными и грязными инструментами и всем остальным, и вы не хотите класть их в красивую маленькую машину; вам нужно пространство. По моему опыту, у сантехников обычно есть фургоны.Так что было бы разумно ожидать, что у отца Бейли будет фургон, если он сантехник.Отец Бейли — водопроводчик, поэтому у отца Бейли есть фургон.
© Патрик Жирар, Оклендский университет
Проблема индукции (Стэнфордская энциклопедия философии)
1. Проблема Юма
Юм вводит проблему индукции как часть анализа понятия причины и следствия. Юм работал с картиной, широко распространенной в период раннего Нового времени, когда разум был населен умственными сущности, называемые «идеями».Юм думал, что в конечном итоге все наши идеи можно проследить до «впечатлений» чувственный опыт. В простейшем случае идея приходит в голову через «копируются» с соответствующего слепка (Т. 1.1.1.7/4). Затем возникают более сложные идеи, комбинируя простые идеи (Е. 2.5 / 19). Юм считал, что существует ряд отношений между идеями, включая причинно-следственные связи (E. 3.2; подробнее по философии Юма в целом см. Morris & Brown. 2014).
Для Юма отношение причинности — единственное отношение посредством которые «мы можем выйти за рамки свидетельств нашей памяти и чувства »(Э.4.1.4, Т. 1.3.2.3/74). Предположим, у нас есть объект представить нашим чувствам: скажем, порох. Затем мы можем сделать вывод о влиянии этого объекта: скажем, взрыв. Причинная связь связывает наше прошлое и представить опыт в соответствии с нашими ожиданиями относительно будущего (Э. 4.1.4 / 26).
Юм утверждает, что мы не можем сделать причинный вывод на основе чисто a. priori означает (E. 4.1.7). Скорее, он утверждает, что он основан на опыт, а именно опыт постоянного соединения. Мы сделать вывод о том, что порох взорвется, на основании прошлого опыта ассоциации между порохом и взрывами.
Юм хочет больше узнать об основании такого рода выводов. Если такой вывод делается с помощью «цепочки рассуждений» (Э. 4.2.16), говорит он, он хотел бы знать, что это за рассуждения. В в целом, он утверждает, что выводы зависят от перехода форма:
Я обнаружил, что такой объект всегда сопровождался такой эффект, и я предвижу, что другие объекты, находящиеся в Внешний вид, похожий, будет сопровождаться аналогичными эффектами .(Э. 4.2.16)
В «Трактате » Юм говорит, что
если Разум определил нас, он будет действовать по этому принципу эти случаи, о которых мы не сталкивались, должны напоминать те, из которых мы имели опыт, и что естественным путем продолжается всегда одинаково то же самое . (Т. 1.3.6.4)
Для удобства мы будем ссылаться на это утверждение о сходстве или сходство наблюдаемых и ненаблюдаемых закономерностей как «Принцип единообразия (UP)».Иногда его еще называют «Принцип сходства» или «Принцип Единообразие природы ».
Затем Юм представляет свой знаменитый аргумент к выводу, что за этим принципом не может быть никаких оснований. Аргумент принимает форму дилеммы. Юм проводит различие между отношениями идей и Факты. Отношения идей включают геометрические, алгебраические и арифметические предложения, «и, короче говоря, каждое утверждение, что либо интуитивно, либо демонстративно достоверно ».«Факты», с другой стороны, являются эмпирическими предложения, которые легко можно представить себе иначе, чем они есть. Юм говорит, что
Все рассуждения можно разделить на два вида: показательные. рассуждения или отношения идей и морального рассуждения, или что касается фактов и существования. (Д. 4.2.18)
Юм рассматривает возможность каждого из этих типов рассуждений в свою очередь, и в каждом случае утверждает, что для него невозможно обеспечить аргумент в пользу принципа единообразия.
Во-первых, Юм утверждает, что рассуждение не может быть доказательным, потому что демонстративное рассуждение только устанавливает выводы, которые не могут быть задумано как ложное. И, говорит он,
это не подразумевает противоречия в том, что ход природы может измениться, и что объект, похожий на те, что мы испытали, может быть сопровождались различными или противоположными эффектами. (Е. 4.2.18)
Он говорит, что можно ясно и отчетливо представить себе ситуация, когда ненаблюдаемый случай не следует регулярности, поэтому далеко наблюдается (Э.4.2.18, Т. 1.3.6.5/89).
Во-вторых, Юм утверждает, что рассуждение также не может быть «таким, как рассматривать факт и реальное существование ». Он также называет это «Вероятные» рассуждения. Он утверждает, что все подобные рассуждения «Исходить из предположения, что будущее будет сообразно прошлому », другими словами о Единообразии Принцип (E. 4.2.19).
Следовательно, если цепочка рассуждений основана на аргументе этого доброе дело, он снова будет полагаться на это предположение «и принимая это как должное, и именно об этом идет речь ».(Э. 4.2.19, см. Также Т. 1.3.6.7/90). Второй тип рассуждений тогда не может предоставить цепочку рассуждений, которая не является круговой.
В версии «Трактата» Юм заключает
.Таким образом, не только наш разум подводит нас к открытию окончательная связь причин и следствий, но даже после опыт сообщил нам об их константе соединение , для нас невозможно удовлетворить себя наша причина, почему мы должны расширить этот опыт за пределы тех частные случаи, попавшие под наше наблюдение.(Т. 1.3.6.11/91–2)
Отсюда следует вывод, что наша склонность проецировать прошлые закономерности в будущее не подкрепляется разумом. Проблема индукции состоит в том, чтобы найти способ избежать этого вывода, несмотря на то, что Юм аргумент.
Изложив проблему, Юм представляет собственное «Решение» возникших им сомнений (Э. 5, Т. 1.3.7–16). Это состоит из объяснения того, что индуктивный выводы делаются если не причиной. В Трактат Юма поднимает проблему индукции явно противоположным образом.Он спрашивает, произведен ли переход, участвующий в выводе
посредством понимания или воображения; будь мы определяется причиной перехода или определенным ассоциация и отношение восприятий? (Т. 1.3.6.4)
И он продолжает резюмировать вывод, говоря
Когда ум, следовательно, уходит от идеи или впечатления возражать против идеи или убеждений другого, это не определяется разум, но по определенным принципам, которые объединяют идеи этих предметов и объединить их в своем воображении.(Т. 1.3.6.12)
Таким образом, воображение считается ответственным за подкрепляя индуктивный вывод, а не разум.
В запросе Юм предполагает, что шаг, предпринятый ум,
что не поддерживается никакими аргументами или процессом понимание … должно быть вызвано каким-то другим принципом равный вес и авторитет. (E. 5.1.2)
Этот принцип — «обычай» или «привычка». В идея состоит в том, что если кто-то постоянно видел похожие объекты или события соединены, то ум склонен ожидать подобной закономерности держать в будущем.Склонность или «склонность» рисовать такие выводы, это эффект обычай:
… Обнаружив во многих случаях, что любые два вида объекты, пламя и тепло, снег и холод, всегда были соединены все вместе; если заново представить чувствам пламя или снег, разум по обычаю принято ожидать жары или холода, а к верят , что такое качество действительно существует и откроется при ближайшем рассмотрении. подход. Эта вера — необходимый результат установки ума в таких обстоятельствах.Это действие души, когда мы так расположен так же неизбежно, как испытывать страсть любви, когда мы получать пособия; или ненависть, когда мы встречаемся с травмами. Все эти операции — это разновидность естественных инстинктов, которые никакие рассуждения или процесс мысли и понимания способен либо производить, или предотвратить. (E. 5.1.8)
Юм утверждает, что тот факт, что эти выводы действительно следуют курсу природы — это своего рода «предустановленная гармония» (Э. 5.2.21). Это своего рода естественный инстинкт, который на самом деле может эффективнее в достижении успеха в мире, чем если бы мы полагались на причина сделать эти выводы.
2. Реконструкция
Аргумент Юма был представлен и сформулирован во многих разные версии. Также идет оживленная дискуссия по поводу историческая интерпретация того, что имел в виду сам Юм аргумент. Поэтому трудно дать однозначный и бесспорная реконструкция аргумента Юма. Тем не менее, с целью организации различных ответов на Проблема, о которой пойдет речь в этой статье, следующая реконструкция послужит полезной отправной точкой.
Аргумент Юма касается конкретных индуктивных выводов, таких как как:
Все наблюдаемые экземпляры A были B .
Следующим экземпляром A будет B .
Назовем это «вывод I ». Выводы, которые подпадают под этот тип схемы, теперь часто упоминаются как случаи «Простая перечислительная индукция».
Собственный пример Юма:
.Все наблюдаемые экземпляры хлеба (определенного вида) были питательный.
Следующий экземпляр хлеба (такого вида) будет питательный.
Затем аргумент Юма выглядит следующим образом (посылки помечены как P, а подпункты и выводы как C):
- П1. Есть только два вида аргументов: доказательные и вероятные (Юмовский вилка).
- P2. Вывод I предполагает принцип единообразия (UP).
1 st рог:
- П3. А демонстративный аргумент устанавливает вывод, отрицание которого является противоречие.
- P4. В отрицание UP не противоречит.
- C1. Здесь нет показательный аргумент в пользу UP (со стороны P3 и P4).
2 nd звуковой сигнал:
- П5. Любой вероятный аргумент в пользу UP предполагает UP.
- P6. Аргумент поскольку принцип не может предполагать тот же принцип (Некруглость).
- C2. Там есть нет вероятного аргумента в пользу UP (со стороны P5 и P6).
- C3. Там есть нет аргументов в пользу UP (P1, C1 и C2).
Последствия:
- П7. Если здесь не является аргументом в пользу UP, нет цепочки рассуждений из предпосылки к заключению любого вывода, который предполагает UP.
- C4. Там есть нет цепочки рассуждений от посылок до заключения умозаключения I (по P2, C3 и P7).
- P8. Если здесь нет цепочки рассуждений от посылок к заключению вывод I , вывод не обоснован.
- C5. Вывод I не обоснован (C4 и P8).
Существуют разные интерпретации того, что Юм имеет в виду под «Показательные» и «вероятные» аргументы. Иногда «демонстративность» приравнивается к «Дедуктивный» и, вероятно, с «индуктивным» (например, Salmon 1966). Тогда первый рог дилеммы Юма исключить возможность дедуктивного аргумента, а второй исключит возможность индуктивного аргумента. Тем не мение, согласно этой интерпретации, помещение P3 не будет иметь место, потому что это возможно для заключения дедуктивный аргумент не является необходимым предложением.Предпосылка P3 могла быть модифицированным, чтобы сказать, что демонстративный (дедуктивный) аргумент устанавливает вывод, который не может быть ложным, если посылки правда. Но тогда становится возможным, что предположение о том, что будущее похоже на прошлое, что не является необходимым предположением, может быть установленным дедуктивным аргументом из некоторых посылок, но не из априори помещений (в противоречие с заключением C1).
Еще одно распространенное прочтение — отождествление «демонстративного» с «Действительно дедуктивно с априори помещений», и «Вероятный» с «имеющим эмпирическую предпосылку» (е.г., Окаша 2001). Это может быть ближе к истине, если подумать, как Юм, по-видимому, выполнил те посылки, которые могут быть известны. priori не может быть ложным, а значит, необходимы. Если вывод дедуктивно верно, то вывод из a Априори помещения тоже должны быть необходимы. Какой первый рог тогда дилемма исключает возможность дедуктивно действительного аргумент с априори посылки, а второй рог правил из любого аргумента (дедуктивного или недедуктивного), который опирается на эмпирическая посылка.
Однако недавние комментаторы утверждали, что в историческом контекст, в котором находился Юм, различие, которое он проводит между убедительные и вероятные аргументы не имеют ничего общего с тем, не аргумент имеет дедуктивную форму (Owen 1999; Garrett 2002). В кроме того, класс умозаключений, устанавливающих выводы, отрицание противоречие может включать не только дедуктивно действительный выводы из априори помещений, но любые выводы, которые можно нарисовать, используя априорное рассуждение (то есть рассуждение где переход от посылки к заключению не апеллирует к тому, что мы узнаем из наблюдений).Похоже, что Юм намерены аргумент первого рожка исключить любой a априори рассуждения, так как он говорит, что изменение курса природу нельзя исключать «какими-либо показательными аргументами или абстрактное рассуждение a priori »(Е. 5.2.18). На этом понимания, априори аргументов были бы исключены первый рог дилеммы Юма, и эмпирические аргументы второй рог. Это интерпретация, которую я приму для цели этой статьи.
В аргументе Юма центральную роль играет UP. Как мы увидим в раздел 4.2, разные авторы сомневались в этом принципе. Версии Также были сформулированы аргументы Юма, которые не делают ссылка на UP. Скорее они напрямую обращаются к вопросу о том, что можно привести аргументы в пользу перехода из помещения к заключению конкретного индуктивного вывода I . Какие аргументы могут привести нас, например, к выводу, что следующая часть хлеб будет питать от наблюдений за питательным хлебом, приготовленным таким образом далеко? Для начала аргументация Юма может быть непосредственно применяется.Демонстративный аргумент позволяет сделать вывод отрицание которого является противоречием. Отрицание заключения индуктивный вывод не противоречит. Это не противоречие, что следующий кусок хлеба не сытный. Следовательно, нет убедительных аргументов в пользу вывода индуктивный вывод. Во втором роге спора Проблема, которую поднимает Юм, — это замкнутость. Даже если Юм ошибается, все индуктивные выводы зависят от UP, все еще может быть проблема округлости, но, как мы увидим в Раздел 4.1, необходимо тщательно учитывать точный характер округлости. Но главное в настоящее время заключается в том, что аргумент Юма часто оказывается неверным. сформулированы без вызова UP.
Поскольку аргумент Юма представляет собой дилемму, есть два основных способа сопротивляться этому. Первый — взяться за первый рог и доказать, что все-таки есть показательный аргумент — здесь понимается аргумент, основанный на рассуждении a priori — который может Обоснуйте индуктивный вывод. Второй — заняться вторым рог и утверждать, что все-таки существует вероятный (или эмпирический) аргумент, который может оправдать индуктивный вывод.Мы обсуждаем различные варианты этих двух подходов в разделах 3 а также 4.
Есть также те, кто оспаривает последствия дилеммы. Для Например, некоторые недавние комментаторы Юма интерпретируют его как рисунок единственный вывод C4, а не нормативное заключение C5 (мы обсуждаем эти интерпретации в раздел 5.1). Есть также подходы, которые не подходят помещение P8 и утверждают, что обеспечение цепочки рассуждений от посылок к заключение не является необходимым условием для обоснования индуктивный вывод (разделы 5.2 а также 5.3). Наконец, есть некоторые философы, которые принимают скептически настроенные заключение C5 и попытайтесь приспособиться к этому. Например, были попытки утверждать, что индуктивный вывод не так важен для научных запрос, как часто думают (раздел 6). Также можно утверждать, что, хотя аргумент Юма действительно устанавливает, что индуктивные выводы не оправданы в чувство, что у нас есть основания считать их выводы верными, тем не менее, возможно более слабое оправдание.Это основано на идее, что мы можем установить, что следуя индуктивным процедурам является средством для достижения определенных эпистемических целей. Мы исследуем традицию связанных с этим подходом в Раздел 7.
3. Решение первой дилеммы Юма
Первый рог аргумента Юма, сформулированный выше, направлен на при установлении отсутствия убедительных аргументов в пользу UP. А ряд философов думали, что это окончательно не исключить возможность обоснования индуктивных выводов основанный на показательном доводе.Есть два основных возможных побега маршруты от первого рога дилеммы Юма. Во-первых, чтобы отказываться от помещение P3, что равносильно признанию возможности синтетического a априори предложений. Второй — принять вывод C1, что нет убедительного аргумента в пользу UP, но утверждать, что такой аргумент не нужен для оправдания. Действительно, можно было говорят, что нет необходимости даже приводить убедительные аргументы в пользу заключение индуктивного вывода.Скорее всего, это будет достаточно для обоснования аргумента в пользу Утверждение, что вывод индуктивного вывода вероятно . Мы рассмотрим каждый из этих подходов в следующих двух разделы.
3.1 Синтетика
априориКак мы видели в секция 1, Юм использует убедительные аргументы, чтобы сделать выводы, которые «Отношения идей», тогда как «вероятные» или «Моральные» аргументы имеют выводы, которые «Факты».Юмовское различие между «Отношения идей» и «факты» предвосхищает проведенное Кантом различие между «Аналитические» и «синтетические» суждения (Кант 1781). Классическим примером аналитического предложения является «Холостяки — это неженатые мужчины» и синтетическое утверждение. «Моя велосипедная шина спущена». Для Юма демонстративное аргументы, основанные на рассуждениях a priori , могут устанавливать только отношения идей или аналитических суждений. В связь между приоритетностью и аналитичностью лежит в основе помещение P3, который утверждает, что показательный аргумент устанавливает вывод отрицание которого является противоречием.
Один из возможных ответов на проблему Юма — отрицать помещение P3, допуская возможность того, что рассуждение a priori могло порождают синтетические предложения. Кант лихо рассуждал в ответ Юму что такое синтетическое a priori знание возможно (Кант 1781, 1783). Он делает это своего рода обращением эмпирическая программа, поддерживаемая Юмом. В то время как Юм пытался понять, как концепция причинной или необходимой связи может основываться на опыте, вместо этого Кант утверждал, что опыт приходит только о через концепции или «категории» понимание.По его мнению, можно получить априорных знаний. этих концепций, включая концепцию причинно-следственной связи, трансцендентный аргумент относительно необходимых предпосылок опыт. Более подробное изложение ответа Канта Юму можно найти в de Pierris and Friedman 2013.
3.2 Обоснование вероятного вывода
Первый рог дилеммы Юма подразумевает, что не может быть демонстративный аргумент в пользу заключения индуктивного вывода потому что можно представить отрицание заключения.Например, вполне можно представить, что следующий кусок хлеб, который я ем, скорее отравит меня, чем накормит. Однако это действительно не исключаю возможности демонстративного аргумента, что устанавливает только то, что хлеб с высокой вероятностью питает, а не то, что это определенно будет. Есть несколько подходов, которые пытаются привести убедительный аргумент в пользу того, что вывод индуктивного вывод вероятен, хотя и не уверен. Если это удастся, цепочка рассуждений, основанных на убедительных аргументах из предпосылок вывод I на предположение о вероятности заключения не исключается аргументом Юма.Тогда можно было бы бросить вызов помещение P8, говоря, что это не обязательно для обоснования индуктивного умозаключение, чтобы иметь цепочку рассуждений от его предпосылок к его заключение. Скорее было бы достаточно, если бы у нас был аргумент от предпосылки к утверждению, что вывод вероятен или вероятен. потом a priori обоснование индуктивного вывода были предоставлены.
3.2.1 Номолого-пояснительное решение
Первый из этих подходов — это «Номолого-пояснительное» решение, которое положено нападающий Армстронг, BonJour и Фостер (Армстронг, 1983; BonJour 1998; Фостер 2004).Это решение обращается к выводу о лучших Объяснение (IBE), в котором говорится, что мы должны сделать вывод, что гипотеза который обеспечивает лучшее объяснение свидетельств, вероятно, правда. Сторонники этого подхода делают вывод о наилучшем объяснении быть способом вывода, который отличается от типа «Экстраполяционный» индуктивный вывод, который пытался сделать Юм оправдывать. Они также рассматривают это как тип вывода, который, хотя недедуктивная, обоснована априори . Например, Армстронг говорит: «Сделать вывод о наилучшем объяснении — это часть того, что значит быть рациональным.Если это не рационально, то что? » (Армстронг, 1983: 59).
Обоснование априори проводится в два этапа. Во-первых, утверждается, что мы должны признать, что некоторые наблюдаемые закономерности требуют объяснения в терминах некоего основного закона. Например, если монета постоянно падает орлом при повторных подбрасываниях, тогда становится все более неправдоподобным, что это произошло просто из-за «случайности». Скорее, мы должны сделать вывод о лучшем объяснение, что монета имеет определенный уклон.Сказать, что монета высаживает головы не только по наблюдаемым случаям, но и по ненаблюдаемые случаи, не дает объяснения наблюдаемых регулярность. Таким образом, простой конъюнкции констант Юма недостаточно. Для объяснения необходимо «не-юмовское, метафизически устойчивая концепция объективной закономерности » (BonJour 1998), который рассматривается как реальный естественный необходимость (Армстронг, 1983; Фостер, 2004).
После того, как было установлено, что должна быть некоторая метафизическая надежного объяснения наблюдаемой закономерности, второй шаг заключается в том, чтобы утверждают, что из всех возможных метафизически надежных объяснений «Прямое» индуктивное объяснение является лучшим, где прямое объяснение экстраполирует наблюдаемую частоту на более широкое население.Например, если у монеты есть какая-то цель шанс выпадения орлов, лучшее объяснение того, что \ (m / n \) головы до сих пор наблюдались, заключается в том, что объективный шанс монеты посадочных головок \ (m / n \). И этот объективный шанс определяет что происходит не только в наблюдаемых случаях, но и в ненаблюдаемых случаи.
Номолого-пояснительное решение полагается на то, что IBE рассматривается как рациональный, a priori форма вывода, отличная от индуктивные выводы, такие как вывод I .Однако можно в качестве альтернативы рассматривать индуктивные выводы как частный случай IBE. (Harman 1968), или рассматривать IBE просто как альтернативный способ характеризуя индуктивный вывод (Хендерсон 2014). Если любой из эти взгляды верны, МБП не имеет необходимой независимости из индуктивного вывода, чтобы обеспечить некруглое обоснование Это.
Можно также возразить против номолого-объяснительного подхода к основания того, что закономерности не обязательно требуют объяснения в условия необходимых связей или надежных метафизических законов.В жизнеспособность подхода также зависит от жизнеспособности неюмовская концепция законов. Было несколько серьезных пытается разработать такой подход (Armstrong 1983; Tooley 1977; Dretske 1977), но и много критики (см. J. Carroll, 2016).
Еще одно критическое возражение состоит в том, что Номолого-объяснительная решение просто напрашивается вопрос, даже если законно использовать IBE для оправдания индукции. В первый шаг аргументации, который мы выводим к закону или закономерности, которая простирается за пределы пространственно-временной области, в которой наблюдения было сделано до сих пор, чтобы предсказать, что произойдет в будущее.Но почему закон, применимый только к наблюдаемым пространственно-временная область не может быть столь же хорошим объяснением? Главный ответ кажется, что мы можем видеть a priori , что законы с временные или пространственные ограничения были бы менее хорошими объяснениями. Фостер утверждает, что причина в том, что это представит больше загадки:
Мне кажется, что закон, сфера действия которого ограничена некоторыми конкретный период более загадочен, по своей сути более загадочен, чем тот, который универсален во времени.(Фостер 2004)
3.2.2 Байесовское решение
Другой способ, которым можно попытаться построить a priori аргумент, что предпосылки индуктивного вывода делают его вывод вероятен, заключается в использовании формализма вероятности сама теория. В то время, когда писал Хьюм, вероятности использовались для анализировать азартные игры. И в целом они использовались для решения проблема того, что мы ожидаем увидеть, учитывая, что определенная причина заведомо действующий.Это так называемая проблема «прямого вывод ». Однако проблема индукции касается «Обратная» задача определения причины или общего гипотеза, учитывая конкретные наблюдения.
Один из первых и наиболее важных методов решения проблемы «Обратная» задача с использованием вероятностей была разработана Томас Байес. Эссе Байеса, содержащее основные результаты, было опубликовано после его смерти в 1764 г. (Bayes 1764). Однако это возможно, что работа была сделана значительно раньше и на самом деле написано в прямом ответе на публикацию исследования Хьюма. в 1748 г. (см. Zabell 1989: 290–93, обсуждение того, что такое известно об истории).
Проиллюстрируем байесовский метод на задаче рисования шары из урны. Предположим, что у нас есть урна с белым и черные шары в неизвестной пропорции. Рисуем образец шаров из урны, вынув шар, отметив его цвет, а затем положив его назад, прежде чем снова рисовать.
Рассмотрим сначала проблему прямого вывода. Учитывая пропорцию белых шаров в урне, какова вероятность различных исходов для выборки наблюдений заданного размера? Предположим, что пропорция белых шаров в урне равно \ (\ theta = 0. {(1-n_w)} \]
Это конкретный пример «выборочного распределения», \ (p (E \ mid H) \), что дает вероятность определенного доказательства E в выборке, при условии, что определенная гипотеза H правда.Расчет выборочного распределения можно в в общем делать априори , учитывая правила вероятности исчисление.
Однако проблема индукции — это обратная задача. Мы хотим не делать вывод о том, какой будет образец, с известной гипотезой, скорее мы хотим вывести гипотезу об общей ситуации или население, основанное на наблюдении ограниченной выборки. В вероятности гипотез-кандидатов могут затем использоваться для информирования прогнозы о дальнейших наблюдениях.В случае с урной для Например, мы хотим знать, что наблюдение за конкретным образцом частота белых шаров \ (\ frac {n_w} {N} \) говорит нам о \ (\ theta \), доля белых шаров в урне.
Идея байесовского подхода состоит в том, чтобы назначать вероятности не только к событиям, составляющим доказательства, но также и к гипотезам. Один начинается с распределения «априорной вероятности» по соответствующие гипотезы \ (p (H) \). Узнав некоторые доказательства E , Байесовский обновляет априорное \ (p (H) \) до условной вероятности \ (p (H \ mid E) \).Это правило обновления называется «правилом условность ». Условная вероятность \ (p (H \ mid E) \) известна как «апостериорная вероятность» и рассчитывается используя правило Байеса:
\ [ p (H \ mid E) = \ frac {p (E \ mid H) p (H)} {p (E)} \]Здесь выборочное распределение можно считать условным. вероятность \ (p (E \ mid H) \), известная как «Вероятность» гипотезы H при наличии доказательств E .
Затем можно перейти к вычислению прогнозного распределения для пока ненаблюдаемые данные \ (E ‘\), учитывая наблюдения E .Прогнозирующий распределение в байесовском подходе дается
\ [ p (E ‘\ mid E) = \ sum_ {H} p (E’ \ mid H) p (H \ mid E) \]где сумма становится интегралом в случаях, когда H является непрерывная переменная.
Для примера с урной мы можем вычислить апостериорную вероятность \ (p (\ theta \ mid n_w) \) с использованием правила Байеса, и вероятность дается биномиальным распределением выше. Для этого мы также необходимо назначить априорное распределение вероятностей параметру \ (\ тета \).Один естественный выбор, сделанный Байесом на раннем этапе. сам и Лаплас, заключается в том, чтобы поставить униформу выше параметра \ (\ тета \). Обоснование этого выбора Байесом заключалось в том, что тогда если вы определите вероятность каждого значения количества белых в выборке, основанной только на предыдущем, до того, как наблюдаются какие-либо данные, все эти вероятности равны. У Лапласа было другое оправдание, основанное на принципе безразличия. Этот принцип заявляет, что если у вас нет оснований отдавать предпочтение одной гипотезе над другим вы должны назначить им всем равные вероятности.
При выборе равномерного априорного значения апостериорная вероятность и прогнозируемое распределение может быть рассчитано. Оказывается, вероятность того, что следующий шар будет белым, учитывая, что \ (n_w \) из N ничьих были белыми, дает
\ [ p (w \ mid n_w) = \ frac {n_w + 1} {N + 2} \]Это знаменитое «правило преемственности» Лапласа. (1814 г.). Предположим, на основании наблюдения 90 белых шаров из 100, мы вычисляем по правилу последовательности, что вероятность следующий белый шар равен \ (91/102 = 0.89 \). Вполне возможно, что следующий шар может быть черным. Даже в том случае, когда все 100 мячей были белыми, так что вероятность того, что следующий шар будет белым 0,99, есть еще небольшая вероятность, что следующий шар не белый. То, что дает вероятностное рассуждение, не является аргумент к выводу, что следующий шар будет определенного цвета, но аргумент к выводу, что некоторые будущие наблюдения очень , вероятно, , учитывая то, что наблюдалось в прошлом.
В целом аргумент Байеса-Лапласа в случае урны дает пример того, как вероятностное рассуждение может увести нас от свидетельств о наблюдения в прошлом к предсказанию того, насколько вероятно определенное будущее наблюдения есть. Вопрос в том, какое решение, если оно есть, это Тип расчета предусматривает задачу индукции. Сначала зрение, так как это всего лишь математический расчет, похоже, что он действительно предоставляет аргумент a priori из предпосылок индуктивного вывода к утверждению, что определенный вывод вероятно.
Однако для того, чтобы окончательно установить это, нужно поспорить. что все компоненты и предположения аргумента a priori и это требует дальнейшего изучения как минимум трех важные вопросы.
Во-первых, аргумент Байеса-Лапласа опирается на правила исчисление вероятностей. Каков статус этих правил? Делает следуя им, составляют априори рассуждений? Ответ на это частично зависит от того, как интерпретируется сама вероятность.В широком смысле говоря, существуют известные интерпретации вероятности в соответствии с к которому правила имеют правдоподобный статус a priori и могут составляют основу доказательной аргументации. К ним относятся классическая интерпретация, первоначально разработанная Лапласом (1814 г.), логическая интерпретация, расцвет которой пришелся на творчество Кейнса (1921), Джонсон (1921), Джеффрис (1939) и Карнап (1950), а также субъективистская интерпретация Рэмси (1926), Сэвиджа (1954) и де Финетти (1964).Попытки обосновать вероятностный a априори решения проблемы индукции были в первую очередь связанных с этими интерпретациями.
Во-вторых, в случае урны аргумент Байеса-Лапласа основан на на конкретной вероятностной модели — биномиальной модели. Этот предполагает предположение, что существует параметр, описывающий неизвестна пропорция \ (\ theta \) шаров в урне, и что данные составляет независимую прибыль от распределения по этому параметру.На чем основаны эти предположения? Обобщают ли они другие случаи за пределами фактического ящика урны — то есть, можем ли мы видеть наблюдения в общем как аналог розыгрышей из «Урны природы»? Было постоянное беспокойство, что такие предположения, в то время как разумно применительно к случаю вытягивания шаров из urn, неприменим для других случаев индуктивного вывода. Таким образом вероятностное решение проблемы индукции могло бы быть относительно ограниченный объем. По крайней мере, есть некоторые предположения здесь мы переходим к выбору модели, которую необходимо сделать явной.
В-третьих, аргумент Байеса-Лапласа основан на конкретном выборе априорное распределение вероятностей. Каков статус этого задания, и может ли он быть основан на априорных принципах ? Исторически сложилось так, что Байес-Лапласовский выбор униформы априора, а также всей концепции классической вероятности, основанной на принципе безразличия. Этот принцип многие считают априори . принцип. Тем не менее, он также был подвергнут большой критике на основания того, что это может привести к противоречивой вероятности задания (Бертран 1888; Борель 1909; Кейнс 1921).Такой несоответствия возникают из-за наличия более чем одного способа вырезать пространство альтернатив, и разные выборы порождают конфликтующие вероятностные присвоения. Одна попытка спасти Принцип безразличия заключался в апелляции к объяснению и утверждают, что этот принцип следует применять только к резьбе по пространство на «наиболее понятном базовом уровне», где это уровень идентифицируется согласно a priori понятию объяснительный приоритет (Huemer 2009).
Поиск аргумента a priori для присвоения приора была в значительной степени заброшена. Для многих субъективист фонды, разработанные Рэмси, де Финетти и Сэвидж, обеспечивают более удовлетворительная основа для понимания вероятности. С этой точки зрения точки зрения, было бы ошибкой пытаться ввести какие-либо дополнительные a априори ограничения на вероятности сверх тех, которые продиктованы сами правила вероятности. Скорее, переуступка приоритетов может отражают личное мнение или предысторию знаний, и не являются предварительными априори необоснованный выбор.
До сих пор мы рассматривали вероятностные аргументы, которые ставят вероятностей над гипотезами в пространстве гипотез, а также наблюдения. Также существует традиция попыток определить, что распределения вероятностей, которые мы должны иметь, учитывая определенные наблюдения, от начальной точки совместного распределения вероятностей по всем наблюдаемые переменные. Тогда можно постулировать аксиомы непосредственно на это распределение по наблюдаемым, и исследуем последствия для прогнозирующее распределение.Значительная часть развития индуктивного логика, в том числе влиятельная программа Карнапа, продолжалась в таким образом (Carnap 1950, 1952).
Такой подход помогает прояснить роль допущений, лежащих в основе вероятностные модели. Одно фундаментальное предположение, которое можно сделать По поводу наблюдений то, что они «взаимозаменяемы». Это означает, что совместное распределение случайных величин равно инвариантен относительно перестановок. Неформально это означает, что порядок наблюдения не влияют на вероятность.Например, в урны, это будет означать, что сначала нарисован белый шар, а затем черный шар так же вероятен, как сначала нарисовать черный, а затем белый. Де Финетти доказал общую теорему о представлении, что если совместное распределение вероятностей бесконечной последовательности случайных предполагается, что переменные могут быть заменены, тогда это может быть записано как смесь функций распределения, данные каждой из которых ведут себя как если бы они были независимыми случайными розыгрышами (de Finetti 1964). В случае в примере с урной теорема показывает, что это , как если бы данные представляют собой независимые случайные выборки из биномиального распределения по параметр \ (\ theta \), который сам имеет априорную вероятность распределение.
Предположение об обмене можно рассматривать как естественное формализация предположения Юма о том, что прошлое напоминает будущее. Это интуитивно понятно, потому что предполагать возможность замены означает думая, что порядок наблюдений, как в прошлом, так и в будущем, не имеет значения для вероятностных присвоений.
Однако развитие программы индуктивной логики показало, что что возможно много обобщений. Например, Джонсон предложил чтобы принять аксиому, он назвал «достаточность постулат».Это говорит о том, что результаты могут быть нескольких различных типов, и что условная вероятность того, что следующий результат типа i зависит только от количества предыдущих испытаний и количество предыдущих исходов типа i (Johnson 1932 г.). Предполагая постулат достаточности для трех или более типов приводит к общему прогнозному распределению, соответствующему «Континуум индуктивных методов» Карнапа (Carnap 1952 г.). Это прогнозное распределение принимает вид:
\ [ p (i \ mid N_1, N_2, \ ldots N_t) = \ frac {N_i + k} {N_1 + N_2 + \ cdots + N_t + kt} \]для некоторого положительного числа k .Это сводится к правило преемственности при \ (t = 2 \) и \ (k = 1 \).
Обобщения понятия взаимозаменяемости, такие как «Частичная взаимозаменяемость» и «марковская возможность обмена », и их можно считать как формы предположения о симметрии (Zabell 1988; Skyrms 2012). Как меньше принимаются ограничительные аксиомы на вероятности наблюдаемых, в результате больше не существует уникального результата для вероятность предсказания, а скорее целый класс возможных вероятности, обозначенные обобщенным правилом последовательности, таким как над.Следовательно, в этой традиции, как и в случае Байеса-Лапласа, подход, мы отошли от аргумента, который приводит уникальный априорный вероятностный ответ на проблему Юма.
Тогда можно подумать, что назначение предшествующего или релевантного соответствующие постулаты о наблюдаемом распределении вероятностей, именно там, где эмпирические предположения входят в индуктивную выводы. Вероятностные расчеты являются эмпирическими аргументами, а не априори .Если это правильно, то вероятностная основа в конце концов не дала a априори решение проблемы индукции, но оно имеет скорее позволили нам прояснить, что может означать утверждение Юма о том, что индуктивные выводы основываются на принципе однородности.
Некоторые думают, что, хотя проблема индукции не решена, существует в некотором смысле частичное решение, которое было названо «Логическое решение». Хаусон, например, утверждает, что « Индуктивное рассуждение оправдано в той мере, в которой оно звук, учитывая соответствующие помещения »(Howson 2000: 239, его акцент).Согласно этой точке зрения, никуда не деться. эмпирическая предпосылка для индуктивных выводов, но мы все еще можем думать Байесовской обусловленности функционирует как своего рода логика или «Ограничение согласованности», которое «порождает прогнозы на основе предположений и наблюдений вместе » (Ромейн 2004: 360). Если у нас есть эмпирическое предположение, в априорной вероятности и наблюдениях, байесовских кондиционирование сообщает нам, какова итоговая прогнозная вероятность раздача должна быть.
3.2.3 Комбинаторный подход
Альтернативная попытка использовать вероятностные рассуждения для получения a priori обоснованием индуктивных выводов является так называемое «комбинаторное» решение. Это было впервые поставлено вперед Дональд К. Уильямс (1947) и позже развит Дэвидом Плита (1986).
Как и аргумент Байеса-Лапласа, решение в значительной степени опирается на идея, что простые вычисления a priori могут быть выполнены в «прямом выводе» от популяции к выборке.Как мы видели, учитывая определенную частоту популяции, вероятность получение различных частот в образце можно рассчитать прямо на основе правил исчисления вероятностей. В Аргумент Байеса-Лапласа основан на обращении вероятности распределение с использованием правила Байеса, чтобы получить из выборки распределение к апостериорному распределению. Уильямс вместо этого предлагает что обратный вывод может быть основан на определенной логической силлогизм: пропорциональный (или статистический) силлогизм.
Пропорциональный или статистический силлогизм следующий:
- Из всего, что составляет M , \ (m / n \) составляют P .
- a — это M
Следовательно, a — это P с вероятностью \ (m / n \).
Например, если 90% кроликов в популяции белые, и мы наблюдая кролика a , тогда пропорциональный силлогизм говорит, что мы делаем вывод, что a белый с вероятностью 90%.Уильямс утверждает, что пропорциональный силлогизм является недедуктивным логическим силлогизм, который эффективно вставляет между силлогизмом для следствие
- Все M s — P
- a — это M
Следовательно, a — это P .
И силлогизм противоречия
- № M — P
- a — M
Следовательно, a не является P .
Этот силлогизм можно объединить с наблюдением за поведением все более крупных образцов. Из расчетов выборки распределения, можно показать, что с увеличением размера выборки вероятность того, что частота дискретизации находится в диапазоне, который близко приближается, частота популяции также увеличивается. По факту, Закон больших чисел Бернулли гласит, что вероятность что частота выборки приближается к частоте популяции, имеет тенденцию к единице, поскольку размер выборки стремится к бесконечности.Уильямс утверждает, что такие результаты подтверждают «общую предпосылку, общую для всех индукции, что образцы «соответствуют» их популяциям » (Уильямс 1947: 78).
Затем мы можем применить пропорциональный силлогизм к образцам из Население, чтобы получить следующий аргумент:
- Большинство выборок соответствуют своей генеральной совокупности
- S — образец.
Следовательно, S соответствует своей популяции с большой вероятностью.
Это пример пропорционального силлогизма, и он использует общий результат о выборках, соответствующих популяциям как первому значительному помещение.
Следующий шаг — доказать, что если мы заметим, что образец содержит доля \ (m / n \) F s, то мы можем заключить, что, поскольку эта выборка с высокой вероятностью совпадает с ее популяцией, популяция, с большой вероятностью, имеет частоту популяции, которая аппроксимирует частоту дискретизации \ (m / n \). И Уильямс, и Стоув утверждают, что это составляет логическое a priori решение проблемы проблема индукции.
Ряд авторов выразили мнение, что плита Williams-Stove аргумент действителен только в том случае, если образец S извлекается случайным образом из совокупность возможных выборок — i.е., что любой образец как будет нарисован так же, как и любой другой (Brown 1987; Will 1948; Giaquinto 1987). Иногда это преподносится как возражение против заявки. пропорционального силлогизма. Утверждается, что пропорциональная силлогизм действителен только в том случае, если a случайно взяты из Население млн. с. Однако ответ был, что есть нет необходимости знать, что выборка составлена случайным образом, чтобы применить силлогизм (Maher 1996; Campbell 2001; Campbell & Franklin 2004 г.).Конечно, если у вас есть основания полагать, что ваша выборка процедура с большей вероятностью привлечет определенных лиц, чем другие — например, если вы знаете, что находитесь в определенной место, где больше людей определенного типа — тогда вам следует не применять пропорциональный силлогизм. Но если у тебя нет таких причин, — утверждают защитники, — применять его вполне рационально. Конечно это всегда возможно, что вы взяли нерепрезентативную выборку, т. е. один из немногих сэмплов, в котором частота сэмплов не совпадает частота популяции — но поэтому вывод только вероятно и не определенно.
Более проблемный шаг в аргументе — последний шаг, который берет нас из утверждения, что выборки соответствуют их популяциям с высоким вероятность утверждения, что увидев конкретный образец частота, популяция, из которой взята выборка, имеет частоту близка к частоте дискретизации с большой вероятностью. Проблема здесь это тонкий сдвиг в том, что подразумевается под «высокой вероятностью», что легло в основу распространенного неправильного толкования Теорема Бернулли. Хакерство (1975: 156–1559) ставит точку в следующих условиях.Теорема Бернулли разрешает утверждают, что гораздо чаще, чем нет, небольшой интервал вокруг частота выборки будет включать истинную частоту популяции. В другом словами, это весьма вероятно в смысле «обычно правильно », чтобы сказать, что выборка соответствует его генеральной совокупности. Но это не означает, что утверждение, что небольшой интервал вокруг выборка будет содержать истинную частоту популяции весьма вероятно в смысле «заслуживает доверия при каждом использовании». Этот будет означать, что для любого данного образца весьма вероятно, что образец соответствует его совокупности.Это вполне совместимо с претензией что «обычно правильно», что образец соответствует его население, чтобы сказать, что есть некоторые образцы, которые не соответствуют их популяции вообще. Таким образом, нельзя сделать вывод из высказывания Бернулли Теорема о том, что для любой заданной частоты дискретизации мы должны назначить высокую вероятность утверждения, что небольшой интервал вокруг образца частота будет содержать истинную частоту популяции. Но это именно тот слайд, который Уильямс делает на последнем этапе своего аргумент.Махер (1996) аналогичным образом утверждает, что последний шаг аргумента Уильямса-Стоу ошибочны. На самом деле, если кто-то хочет сделать выводы о вероятности повторяемости популяции учитывая частоту дискретизации, правильный способ сделать это — использовать Байесовский метод описан в предыдущем разделе. Но, как мы там видел, это требует присвоения априорных вероятностей, и это объясняет, почему многие люди думали, что комбинаторное решение каким-то незаконным образом предполагал такое предположение, как принцип равнодушие.Аргумент Уильямса-Стоу на самом деле не дает нам альтернативный способ инвертирования вероятностей, который каким-то образом обходит все проблемы, с которыми столкнулись байесовцы.
4. Решение второго рога дилеммы Юма
До сих пор мы рассматривали способы, которыми первый рог Юма дилемма может быть решена. Но, конечно, тоже можно взять на себя второй рог вместо него.
Можно возразить, что вероятный аргумент не будет, несмотря на то, что Юм говорит, что будьте круговыми в проблемной манере (мы рассматриваем ответы этого вид в Раздел 4.1). Или можно попытаться возразить, что вероятные аргументы неверны. круглый вообще (раздел 4.2).
4.1 Индуктивные обоснования индукции
Один из способов решить второй рог дилеммы Юма — отказаться от помещение P6, что исключает круговые аргументы. Некоторые утверждали, что определенные виды круговых аргументов обеспечат приемлемое оправдание для индуктивного вывода. Поскольку оправдание тогда само по себе быть индуктивным, этот подход часто называют «Индуктивное обоснование индукции».
Сначала мы должны исследовать, как именно предположительно юмовская циркулярность возникает. Возьмем простой случай перечислительного индуктивного вывода, что следует по следующей схеме ( X ):
Наиболее наблюдаемые F s были G s
Следовательно: Большинство F s — это G s.
Юм утверждает, что такие аргументы предполагают принцип единообразия. (ВВЕРХ). По помещениям P7 а также P8, это предположение также необходимо подкрепить аргументом, чтобы чтобы индуктивный вывод был оправдан.Естественная идея состоит в том, что мы может выступать за принцип единообразия на том основании, что «это работает». Мы знаем, что это работает, потому что прошлые экземпляры аргументы, которые основывались на нем, были признаны успешными. Только это однако этого недостаточно, если у нас нет оснований полагать, что такие аргументы также будут успешными в будущем. Это требование должно сам должен поддерживаться индуктивным аргументом ( S ):
Большинство аргументов формы X , которые полагаются на UP, преуспели в мимо.
Следовательно, большинство аргументов формы X , которые полагаются на UP добиться успеха.
Но сам этот аргумент зависит от UP, который предположение, которое мы пытались оправдать.
Как мы видели в раздел 2, некоторые отвергают утверждение Юма о том, что все индуктивные выводы Предположим UP. Однако аргумент о том, что обоснование индуктивного вывода о вероятном аргументе приведет к округлость не должна полагаться на это утверждение. Проблема замкнутости может быть оформленным в более общем плане.Если аргумент , S полагается на что-то , которое уже предполагается при выводе X , тогда аргумент S не может использоваться для обоснования вывода X . Однако вопрос в том, что это такое.
Некоторые авторы утверждали, что на самом деле S не полагается ни на какие предпосылка или даже предположение, которое потребует от нас уже знать вывод Х . S тогда не является «предпосылкой. круговой »аргумент.Скорее, они утверждают, что это «Циркулярное правило» — он основан на правиле вывода в чтобы прийти к выводу, что это правило надежно. Предполагать мы принимаем правило R , которое гласит, что при соблюдении большинство F s — это G s, мы должны сделать вывод, что большинство F s являются G с. Тогда вывод X опирается на правило R . Мы хотим показать, что правило R надежно. Мы могли бы апеллировать к тому, что R работал в прошлом, поэтому, исходя из индуктивного аргумента, он будет также работаю в будущем.Назовите этот аргумент S *:
Большинство выводов в соответствии с правилом R были успешными
Следовательно, большинство выводов после R являются успешными.
Поскольку сам этот аргумент использует правило R , используя его для установления То, что R надежен, является циркулярным правилом.
Некоторые авторы затем утверждали, что, хотя кругообразность посылок порочность, цикличность правил — нет (Cleve, 1984; Papineau, 1992). Один причина думать, что цикличность правил не порочна, если бы она не обязательно знать или даже обоснованно полагать, что правило R является надежным, чтобы с помощью правила прийти к обоснованному выводу.Это утверждение экстерналистов об оправдании (Cleve, 1984). Говорят, что пока R это по факту надежный, один может сформировать обоснованное убеждение в выводе аргумента, опираясь на по R , если есть основания полагать, что это помещение.
Если кого-то не убеждают утверждения экстерналистов, можно попытаться утверждают, что цикличность правил не вредна, и другим способом. Для Например, требование о том, чтобы правило было доказано как надежное без любая циркулярность правила может показаться необоснованной, если правило очень фундаментальный характер.По словам Ланге:
Можно предположить, что, хотя круговой аргумент обычно не может обосновать свой вывод, круговой аргумент допустим в случай обоснования фундаментальной формы рассуждения. После всего, больше некуда повернуть, так что все, что мы можем разумно Требование от фундаментальной формы рассуждения состоит в том, чтобы оно подтверждало себя. (Ланге 2011: 56)
Сторонники этой точки зрения отмечают, что даже дедуктивный вывод не может быть обоснован дедуктивно.Рассмотрим Льюиса Диалог Кэрролла между Ахиллом и Черепахой (Carroll 1895 г.). Ахиллес спорит с черепахой, которая отказывается выступать modus ponens . Черепаха принимает предпосылку, что p , и посылка о том, что p подразумевает q , но он не примет q . Как Ахиллес может его убедить? Ему удается уговорить его принять другую предпосылку, а именно: «если p и p подразумевают q , затем q ”.Но Черепаха все еще не готова вывести к q . Ахиллес продолжает добавлять новые посылки такой же, но безрезультатно. Получается, что modus ponens не может быть оправдан перед кем-то, кто еще не готов использовать это правило.
Это могло бы показаться странным, если бы кругообразность посылок была порочной, а правило округлости не было, учитывая, что, кажется, есть легкая обмен между правилами и предпосылками. В конце концов, правило всегда может, как в истории Льюиса Кэрролла, добавить в качестве предпосылки аргумента.Но история Кэрролла также указывает на то, что существует действительно, фундаментальное различие между готовностью принять предпосылка, устанавливающая правило (Черепаха с радостью это делает), и готовы использовать это правило (это то, что Черепаха отказывается делать).
Предположим, что мы допускаем, что индуктивный аргумент, такой как S (или S *) может поддерживать индуктивный вывод X без порочного округлость. Тем не менее, возможное возражение состоит в том, что аргумент просто не дает полного обоснования X .В конце концов, меньше разумные правила вывода, такие как контриндукция, могут поддерживать себя аналогичным образом. Контриндуктивное правило — CI:
.Наиболее часто встречающиеся A s — это B s.
Следовательно, это не тот случай, когда большинство A s являются B s.
Рассмотрим тогда следующий аргумент CI *:
Большинство аргументов CI были неудачными
Следовательно, это не тот случай, когда большинство аргументов CI оказываются неудачными, я.е., многие аргументы CI успешны.
Таким образом, этот аргумент устанавливает надежность CI в правила круговой моды (см. Salmon 1963).
Аргумент S может использоваться для поддержки вывода X , но только для тех, кто уже готов делать индуктивные выводы, используя С . Это не может убедить скептика, который не готов полагаться на по этому правилу в первую очередь. Тогда можно было подумать, что аргумент просто не дает многого.
Ответ на эти опасения состоит в том, что, по словам Папино, аргумент: « не предполагает, что делает очень много» (Папино 1992: 18). Тот факт, что контриндуктивистский аналог аргумент существует, верен, но не имеет отношения к делу. Считается, что аргумент не может убедить ни контриндуктивиста, ни скептика. Тем не менее сторонники индуктивного обоснования утверждают, что есть еще некоторая добавленная стоимость в демонстрации того, что индуктивные выводы надежны, даже если мы уже признаем, что нет ничего о них проблематично.Индуктивное обоснование индукции обеспечивает своего рода важную проверку согласованности наших существующих верования.
4.2 Нет правил
Можно пойти еще дальше и попытаться разобрать Юмовская округлость. Может быть, индуктивные умозаключения даже не имеют правила в общем. Что, если каждый индуктивный вывод по сути уникален? Окаша, например, утверждает, что проблема циркулярности Юма может следует избегать, если за индукцией «нет правил» (Окаша 2005а, б). Нортон выдвигает аналогичную идею о том, что все индуктивные выводы материальны и не имеют ничего общего с формальной (Norton 2003 г.).
Сторонники таких взглядов подвергли критике утверждение Юма о том, что является UP, на котором основаны все индуктивные выводы. Есть давно были жалобы на нечеткость принципа единообразия (Лосось, 1953). Будущее лишь в некоторых отношениях напоминает прошлое, но не другие. Предположим, что на все мои дни рождения я был до 40 лет. Это не дает мне оснований ожидать, что я в следующий день рождения мне будет меньше 40 лет. Кажется, тогда есть главный пробел в учении Юма.Он мог бы объяснить или описал, как мы делаем индуктивный вывод, исходя из предположения, что это то, что мы можем нарисовать , . Но он оставляет нетронутым вопрос о том, как мы различаем случаи, когда мы экстраполируем закономерность законно, рассматривая это как закон, и случаи, когда мы этого не делаем.
Часто считают, что Нельсон Гудман высказал это мнение в особенно яркая форма с его «новой загадкой индукции» (Гудман 1955: 59-83). Предположим, мы определяем предикат «grue» в следующим образом.Объект «грязный», когда он зеленый, если наблюдал раньше времени т и синий иначе. Гудман считает мысленный эксперимент, в котором мы наблюдаем пучок зеленых изумрудов раньше времени т . Мы могли бы описать наши результаты, сказав все наблюдаемые изумруды зеленые. Используя простой перечислительный индуктивный схемы, мы могли заключить из результата, что все наблюдаемые изумруды зеленый, что все изумруды зеленые. Но в равной степени мы могли бы описать те же результаты, если сказать, что все наблюдаемые изумруды являются черными.Затем, используя ту же схему, мы могли бы вывести из результата, что все наблюдали изумруды грязные, что все изумруды грязные. В первом случае мы ожидайте, что изумруд, наблюдаемый через время t , будет зеленым, тогда как в второй — мы ожидаем, что он будет синим. Таким образом, два предсказания несовместимо. Гудман утверждает, что Хьюм не стал делать любое объяснение того, почему мы проецируем такие предикаты, как «Зеленый», но не такие предикаты, как «grue». Этот это «новая загадка», которую часто принимают за дальнейшую проблема индукции, которую Юм не рассматривал.
Одна мораль, которую можно извлечь из Гудмана, заключается в том, что не существует ни одного общий принцип единообразия, на который опираются все возможные аргументы (Sober 1988; Norton 2003; Okasha 2001, 2005a, b). Скорее каждый индуктивный вывод предполагает более конкретную эмпирическую предпосылку. А конкретный индуктивный вывод зависит от определенного способа, которым будущее похоже на прошлое. Тогда это может быть оправдано другим индуктивный вывод, который зависит от совершенно иных эмпирических требовать.Это, в свою очередь, должно быть оправдано еще одним индуктивный вывод. Природа проблемы Юма во втором рог таким образом преображается. Нет округлости. Скорее есть регресс индуктивных обоснований, каждое из которых полагается на свои собственные эмпирические предпосылки (Sober 1988; Norton 2003; Okasha 2001, 2005а, б).
Один из способов выразить эту мысль — сказать, что аргумент Юма основывается на на ошибку кванторного сдвига (Sober 1988; Okasha 2005a). Юм говорит что существует общая предпосылка для всех индуктивных умозаключений, тогда как он должен был сказать, что для каждого индуктивного умозаключение, есть некоторая предпосылка.Различные индуктивные выводы тогда основываются на различных эмпирических предпосылках, и проблема округлости устранена.
Каковы будут последствия предположения о том, что юмовский проблема действительно должна была быть регрессом, а не замкнутостью? Здесь возможны разные мнения. С одной стороны, можно подумать что регресс по-прежнему приводит к скептическому выводу. Итак, хотя точная форма, в которой Юм заявил, что его проблема неверна, вывод существенно не отличается (Sober 1988).Другой возможность состоит в том, что преобразование смягчает или даже удаляет скептическая проблема. Например, Нортон утверждает, что результатом является растворение проблемы индукции, так как регресс оправдания мягко прекращаются (Norton 2003). И еще Окаша мягко предполагает, что даже если регресс бесконечен, «Возможно, в конце концов, бесконечные регрессы менее плохи, чем порочные круги » (Окаша 2005b: 253).
Любое исчезновение круговорота Юма зависит не только от утверждая, что UP следует заменить эмпирическими предпосылками которые специфичны для каждого индуктивного вывода.Также необходимо установить, что индуктивные выводы не имеют общих правила — иначе все равно будет хоть какая-то правило-циркулярность. Окаша предполагает, что байесовская модель обновление убеждений является иллюстрацией того, как можно охарактеризовать индукцию без правил, но это проблематично, так как в этой модели все индуктивные выводы все еще разделяют общее правило байесовского условность. Материальная теория индукции Нортона Подробнее действительно обещает характеристику индукции без правил, но это неясно, действительно ли можно избежать какой-либо роли общих правил (Ахинштейн 2010; Уорролл 2010).
5. Необходимые условия для обоснования
Обычно читают, что Юм вынес отрицательный вердикт возможность обоснования вывода I с помощью такой предпосылки, как P8. Однако есть некоторые, кто сомневается в том, лучше ли интерпретировать Юма. в качестве заключения об обоснованности вывода I при все (мы обсудим эти интерпретации в раздел 5.1). Есть также те, кто по-разному сомневается в том, помещение P8 действительно дает действительное необходимое условие для обоснования вывод I (разделы 5.2 а также 5.3).
5.1 Интерпретация заключения Юма
Некоторые ученые отрицают, что Юм следует читать как ссылающийся на посылка такая помещение P8 вообще. Причина, по их утверждению, в том, что он не стремился явно нормативный вывод об обосновании, такой как C5. Юм определенно ищет «цепочку рассуждений» из предпосылки индуктивного вывода к заключению, и он думает что аргумент UP необходим для завершения цепочки. Однако можно было подумать, что дальнейших предположений относительно оправдание, и поэтому вывод его аргумента просто C4: нет цепочки рассуждений от посылок до заключения индуктивный вывод.Тогда Юм мог бы быть таким, как Дон Гаррет и Дэвид. Оуэн утверждал, выдвигая «тезис в когнитивной психологии », вместо того, чтобы делать нормативные заявления о обоснование (Owen 1999; Garrett 2002). Тезис о характер познавательного процесса, лежащего в основе вывода. В соответствии с Гарретт, главный вывод аргумента Юма состоит в том, что может быть нет процесса рассуждений, который устанавливает UP. Для Оуэна это послание что вывод не делается через цепочку идей, связанных посреднические связи, как это было бы характерно для факультета причина.
Есть также переводчики, которые утверждают, что Юм просто пытается исключить конкретный вид оправдания индукции на основе концепция разума, преобладающая среди рационалистов его времени, а не оправдание в целом (Beauchamp & Rosenberg 1981; Байер 2009). В частности, утверждалось, что это «Попытка опровергнуть рационалистическое убеждение, что по крайней мере некоторые индуктивные аргументы доказательны »(Beauchamp & Розенберг 1981: xviii). Согласно этой интерпретации, помещение P8 следует изменить так, чтобы оно читалось примерно так:
- Если нет цепочки рассуждений, основанных на убедительных аргументах из посылки к выводу вывода I , то Вывод I не обоснован.
Однако такие интерпретации противоречат тому факту, что Аргумент Юма — это явная атака с двух сторон, которая касается не только доказательных аргументов, но и вероятных аргументы.
Вопрос о том, насколько обширное нормативное заключение отнести к Юм — сложный человек. Частично это зависит от толкования Собственное решение Юма его проблемы. Как мы видели в секция 1, Юм приписывает основу индуктивного вывода принципам воображение в «Трактате» и в «Исследовании «Обычай», «привычка», задуманный как своего рода природный инстинкт.Тогда возникает вопрос, может ли эта альтернатива предоставляет любое обоснование вывода, даже если ни одно основанный на причине. На первый взгляд кажется, что Юм предполагая, что индуктивные выводы основываются на совершенно арациональном основание. Он явно не думает, что им не удается производить хорошие результаты. Фактически, Юм даже предполагает, что эта операция разума может даже быть менее «подверженным ошибкам и ошибкам», чем если бы были доверены «ошибочным выводам нашего разума, который работает медленно »(Э.5.2.22). Это тоже не ясно, что он видит работу воображения как полностью лишенный рациональности. Во-первых, Юм говорит о воображении в соответствии с принципами . Позже в Трактате он даже дает «правила» и «логику» для характеризуя то, что следует считать хорошим причинным выводом (Т. 1.3.15). Он также ясно видит возможность различать лучшие формы такого «рассуждения», как он продолжает называть Это. Таким образом, есть основания утверждать, что Юм не пытался утверждать, что индуктивные выводы не имеют рационального основания что бы то ни было, а просто то, что у них нет определенного типа рациональное основание, уходящее корнями в способность разума.
Все это указывает на то, что есть место для споров по поводу предполагаемого масштабы собственного вывода Юма. И поэтому есть место для спорить о том, что именно формирует посылка (например, посылка P8) что соединяет остальную часть его аргументов с нормативным выводом должен взять. Однако независимо от того, кто в этом прав, факт остается, что Юм на протяжении всей истории преимущественно читался как представляя аргумент в пользу индуктивного скептицизма.
5.2 Постулаты и петли
Даже если приписать Юму нормативное заключение, можно подвергнуть сомнению его аргумент, спросив, есть ли помещение P8 правда.Это может побудить к общему размышлению о том, что необходимо для обоснование вывода, в первую очередь, и что такое Юм даже прошу.
Например, Витгенштейн усомнился в том, что это вообще имеет смысл спросить об основаниях для индуктивных выводов.
Если бы кто-нибудь сказал, что информация о прошлом не могла его убедить что что-то случится в будущем, я не должен понимать ему. Его можно спросить: а что же тогда вы ожидаете, что вам скажут? Какие информации вы называете основанием для такого убеждения? … Если это не основания, тогда какие основания? — Если вы скажете, что эти не являются основанием, то вы обязательно должны уметь указать, что должно быть дело для нас, чтобы иметь право сказать, что есть основания для наше предположение….(Витгенштейн 1953: 481)
Например, можно не подумать, что должна быть даже цепочка. рассуждений, в которых каждый шаг или предположение подкрепляется аргумент. Витгенштейн считал, что есть некоторые принципы, поэтому фундаментально то, что они не нуждаются в дальнейшей поддержке аргумент. Это «петли», на которых расследование повороты.
На основе идей Витгенштейна развилось общее понятие «Право», которое является своего рода рациональным основанием для удержания определенные предложения, к которым не предъявляются те же требования, что и «Оправдание».Право предоставляет эпистемологические права на придерживаться предложения, не неся ответственности за обоснование веры в него на споре. Криспин Райт (2004) утверждал, что существуют определенные принципы, в том числе Принцип единообразия, которые мы имеет право в этом смысле удерживать.
Некоторые философы поставили перед собой задачу определить набор или набор постулатов, которые составляют правдоподобную основу для индуктивного выводы. Бертран Рассел, например, утверждал, что пять постулатов лежат в основе индуктивного рассуждения (Russell 1948).Артур Бёркс, с другой стороны, предположил, что набор постулатов не уникален, но может быть несколько наборов постулатов, соответствующих различные индукционные методы (Burks, 1953, 1955).
Основное возражение против всех этих взглядов состоит в том, что они на самом деле не решают проблема индукции способом, обеспечивающим надежную фиксацию столбов на котором стоит индуктивный вывод. Как говорит Салмон, «Допущение к делу неоправданных и неоправданных постулатов. с проблемой равносильно превращению научного метода в вопрос вера »(Salmon 1966: 48).
5.3 Прекращение существования обычного языка
Вместо того, чтобы позволять необоснованным эмпирическим постулатам давать нормативные поддержки индуктивного вывода, вместо этого можно было бы привести доводы в пользу совершенно иное представление о том, что подразумевается под оправданием. Как и Витгенштейн, более поздние философы обыденного языка, особенно П.Ф. Стросон также спросил, что именно значит попросить обоснование индуктивных выводов (Strawson 1952). Это стало известное как «растворение обыденного языка» проблема индукции.
Стросон отмечает, что было бы целесообразно попросить дедуктивную обоснование индуктивных выводов. Но не совсем понятно, что это полезно, поскольку это фактически «требование, чтобы индукция будет показано, что это действительно своего рода дедукция »(Strawson 1952: 230). Скорее, говорит Стросон, когда мы спрашиваем, индуктивный вывод оправдан, мы обычно судим, соответствует нашим обычным индуктивным стандартам. Предположим, он говорит, что кто-то сформировал убеждение путем индуктивного вывода, что все f ’s г .Стросон говорит, что если этого человека спросят об их основания или причины для такой веры,
Я думаю, что было бы удовлетворительным ответом, если бы он ответил: «Что ж, благодаря своему обширному и разнообразному опыту я пришел через бесчисленные случаи f и никогда не случай f чего не было в случае с г ». Говоря это, он явно заявляя, что имеет индуктивную поддержку , индуктивное свидетельство определенного рода в пользу его веры.(Стросон 1952)
Это просто потому, что индуктивная поддержка, как ее обычно понимают, просто состоит из наблюдения множества положительных примеров в широком разнообразие условий.
Фактически, этот подход отрицает, что создание цепочки рассуждений необходимое условие для обоснования. Скорее индуктивный вывод оправдан, если он соответствует обычным стандартам индуктивное обоснование. Но есть ли что-то еще? Можем ли мы не спросить по какой причине мы должны полагаться на эти индуктивные стандарты?
Несомненно, имеет смысл спросить, является ли конкретный индуктивный вывод оправдано.Но ответ на этот вопрос довольно прост. Иногда у людей достаточно доказательств для своих выводов и иногда они этого не делают. Есть ли смысл спросить, есть ли индуктивные процедуры вообще оправданы? Стросон рисует аналогия между вопросом о том, является ли конкретное действие законным. Мы можем Он говорит, что ответьте на такой вопрос, сославшись на закон страны.
Но вообще нет смысла спрашивать, действует ли закон земля, правовая система в целом, является или не является законной.Для чего правовые стандарты мы привлекательны? (Стросон 1952: 257)
По Стросону,
Это аналитическое утверждение, что разумно иметь степень веры в утверждение, которое пропорционально силе доказательства в его пользу; и это аналитическое предложение, хотя и не предложение математики, что, при прочих равных, доказательства для обобщения сильны пропорционально количеству благоприятные случаи и разнообразие обстоятельств, в которых они были найдены, отлично.Итак, чтобы спросить, разумно ли размещать полагаться на индуктивные процедуры — все равно что спрашивать, разумно пропорционально степени своей убежденности сила доказательств. Это то, что «быть разумный » означает в таком контексте. (Стросон, 1952: 256–57)
Таким образом, согласно этой точке зрения, нет никаких дальнейших вопросов спросите, разумно ли полагаться на индуктивный выводы.
Философы обыденного языка явно не возражают против Юма Помещение P8.Но на самом деле то, что они делают, предлагает совсем другое рассказ о том, что значит быть оправданным, веря в заключение индуктивных выводов. Что нужно, это просто соответствие индуктивным стандартам, и нет никакого реального смысла просить дальнейшее обоснование для тех.
Основное возражение против этой точки зрения состоит в том, что соответствие обычным стандартов недостаточно, чтобы предоставить необходимое обоснование. Что мы необходимо знать, является ли вера в вывод индуктивного вывод является «эпистемически обоснованным или оправданным в том смысле, что … есть основания полагать, что это, скорее всего, правда »(BonJour 1998: 198).Проблема, которую поднял Хьюм, заключается в следующем: были ли, несмотря на то, что индуктивные выводы сделать верные выводы в прошлом, у нас есть основания полагать, что Вывод из индуктивного вывода, который мы сейчас делаем, вероятно, будет верным. Возможно, установление рациональности индуктивного вывода в того, что он следует индуктивным стандартам, недостаточно для установить, что его заключение, вероятно, будет правдой. На самом деле Стросон позволяет поставить вопрос о том, будет ли индукция продолжать быть успешным », что отличается от вопроса о том, рациональна ли индукция.Этот вопрос он берет на себя по «случайному фактическому вопросу» (Strawson 1952: 262). Но если Юма волновал именно этот вопрос, то он не является ответом на него. установить, что индукция рациональна, если это утверждение не понято включать или подразумевать, что индуктивный вывод, выполняемый в соответствии с рациональным стандартам, скорее всего, приведет к верному заключению.
6. Жизнь с индуктивным скептицизмом
До сих пор мы рассматривали различные способы, которыми мы могли бы попытаться решить проблему индукции, сопротивляясь той или иной посылке Аргумент Юма.Однако некоторые философы видели его аргумент как неопровержимый и, таким образом, признал, что он действительно ведет к индуктивный скептицизм, вывод о том, что индуктивные выводы не могут быть оправданным. Тогда задача состоит в том, чтобы найти способ жить с такими кажущийся радикальным вывод. Похоже, мы полагаемся на индуктивный вывод повсеместно в повседневной жизни, и также принято считать, что лежит в основе научного метода. Можем ли мы продолжить все это, хотя все еще серьезно думает, что ничто из этого не оправдывается какой-нибудь рациональный аргумент?
Один из вариантов здесь — утверждать, как это делает Николас Максвелл, что проблема индукции ставится в чрезмерно ограничительной контекст.Максвелл утверждает, что проблема не возникает, если мы примем концепция науки, отличная от стандартной эмпирика, который он обозначает эмпиризм »(Максвелл, 2017).
Другой вариант — думать, что значимость проблемы индукция каким-то образом ограничивается скептическим контекстом. Сам Юм кажется, думал в этом направлении. Например, он говорит:
Природа всегда будет защищать свои права и в конце концов возьмет верх над какие бы то ни было абстрактные рассуждения.Хотя мы должны сделать вывод, так как Например, как и в предыдущем разделе, что во всех рассуждениях от опыт, есть шаг ума, который не поддерживается любым аргументом или процессом понимания; нет опасности, что эти рассуждения, от которых зависит почти все знание, будут когда-либо быть затронутым таким открытием. (E. 5.1.2)
Ясно, что цель Юма не в том, чтобы утверждать, что мы не должны делать индуктивных умозаключений в повседневной жизни, да и вообще весь его метод и система описания разума в натуралистических терминах зависит от индуктивные выводы насквозь.Проблема индукции то следует рассматривать как проблему, возникающую только на уровне философская рефлексия.
Еще один способ уменьшить силу индуктивного скептицизма — это ограничить его объем. Карл Поппер, например, рассматривал проблему индукция как непреодолимая, но он утверждал, что наука на самом деле основаны вообще на индуктивных выводах (Popper 1935 [1959]). Скорее он представил дедуктивистский взгляд на науку, согласно которому она поступает, делая смелые предположения, а затем пытается опровергнуть эти домыслы.В простейшем варианте этого аккаунта, когда гипотеза делает предсказание, которое оказывается ложным в эксперимента, гипотеза отвергается как опровергнутая. Логика этого процедура полностью дедуктивная. Гипотеза влечет за собой предсказание, а ложность предсказания опровергает гипотезу методом толленс. Таким образом, Поппер утверждал, что наука не основана на экстраполяционные выводы, рассмотренные Юмом. Следствием этого является что это не так важно, по крайней мере для науки, если эти выводы будет не хватать рационального основания.
Отчет Поппера кажется неполным в важном отношении. Всегда есть много гипотез, которые еще не опровергнуты доказательства, и они могут противоречить друг другу. Согласно строго дедуктивная структура, поскольку ни одна из них еще не фальсифицирована, они все на равных. Тем не менее, ученые обычно хотят сказать что одно лучше подтверждается доказательствами, чем другие. Мы кажемся нужно больше, чем просто дедуктивное рассуждение для поддержки практических принятие решений (Salmon 1981).Поппер действительно апеллировал к понятию одна гипотеза лучше или хуже «подтверждается» свидетельство. Но, возможно, это отвлекло его от строго дедуктивного подхода. взгляд на науку. В таком случае представляется сомнительным, что чистый дедуктивизм может дать адекватный отчет о научном методе.
7. Средства и решения
Можно считать, что аргумент Юма окончательно исключил своего рода оправдание индуктивных выводов, которое он искал для. То есть, это может исключить оправдание, которое дает повод для считают вывод определенного индуктивного вывода правильным, или даже скорее всего будет правильным.Однако также можно переместить вдали от фокуса на обосновании конкретных индуктивных выводов, и рассмотреть индуктивные методы в более общем плане. В простых случаях перечислительная индукция, «индуктивный метод» или «Индуктивный принцип», как его иногда называют, правило экстраполяции наблюдаемых случаев. Например, это могло бы быть правилом, которое следует вывести из универсального обобщение, после определенного количества положительных примеров и отвергнуть универсальное обобщение после наблюдения встречные инстанции.Или это можно было бы сформулировать как так называемый «Прямое правило», которое гласит, что нужно проецировать наблюдаемая частота признака для населения в целом, включая будущие экземпляры. Может быть, генерал свойства индуктивного метода дают основание использовать это метода, даже если у нас нет оснований полагать, что метод привести к правильному ответу в каком-то конкретном приложении? Учитывая конкретной индуктивной задаче, мы можем искать оптимальный метод, или средства для предоставления решения.Такой аргумент о средствах и целях может затем составляют основу для следования методу даже при отсутствии причины верить в ее успех в конкретных случаях.
7.1 Прагматическое оправдание
Одной из основных ранних попыток в этом направлении была «Прагматический» подход Райхенбаха (1938 [2006]). Райхенбах действительно считал аргумент Юма неопровержимым, но тем не менее он попытался найти более слабое оправдание индукция. Чтобы подчеркнуть отличие от вида оправдание, которое искал Юм, некоторые дали ему другой термин и называют решение Райхенбаха «оправданием», а не оправдание индукции (Feigl 1950; Salmon 1963).
Согласно этому подходу, мы имеем определенную цель — сделать индуктивную выводы. Даже если мы не можем быть уверены, что сможем достичь цели, мы можем по-прежнему утверждают, что если цель может быть достигнута, это будет обычные принципы индуктивного вывода. Это дает повод для делать те обычные индуктивные выводы. Райхенбах делает сравнение с ситуацией, когда мужчина болеет, и врач говорит: «Я не знаю, поможет ли операция спасти человека, но если есть какое-то лекарство, то это операция » (Рейхенбах 1938 [2006: 349]).Это дает какое-то оправдание для действует на мужчину, даже если он не знает, что операция удастся.
Райхенбах применил эту стратегию к общей форме «Статистическая индукция», в которой мы наблюдаем относительную частота \ (f_n \) конкретного события в n наблюдениях и затем сформируйте ожидания относительно частоты, которая возникнет, когда больше сделаны наблюдения. Тогда «индуктивный принцип» заявляет, что если после определенного количества случаев наблюдаемый частота \ (m / n \) наблюдается при любом продолжении ряда наблюдений, частота будет по-прежнему находиться в пределах небольшого интервал \ (m / n \).Случаи, подобные рассмотренным Юмом, являются частным случаем. этого принципа, где наблюдаемая частота равна 1. Например, в Хлебный ящик Юма, предположим, хлеб питает n раз из n (то есть наблюдаемая частота 100%), тогда, согласно принципу индукции, мы ожидаем, что при наблюдайте больше экземпляров, частота питательных будет продолжаться быть в пределах очень небольшого интервала 100%. Следуя этой индуктивной принцип также иногда называют следующим «Прямое правило».Тогда проблема состоит в том, чтобы оправдать использование это правило.
Райхенбах утверждал, что даже если Юм прав, полагая, что мы не можем быть оправданным в размышлениях о любом конкретном применении правила что вывод, вероятно, будет верным, для целей практическими действиями нам не нужно это устанавливать. Вместо этого мы можем считать, что индуктивное правило приводит к «положению», или утверждение, с которым мы работаем, как если бы оно было правдой. Мы полагаем определенную частота f на основании наших данных, а это как делая ставку или ставку на то, что частота на самом деле равна f .
Согласно Райхенбаху, цель индуктивного вывода: «, чтобы найти серию событий, частота появления которых сходится к пределу »(1938 [2006: 350]). это возможно, что мир настолько беспорядочный, что мы не можем построить серии с такими пределами. Но если есть предел, есть и некоторые элемент серии наблюдений, за пределами которых принцип индукция приведет к истинному значению предела. Хотя индуктивное правило может давать совершенно неверные результаты на ранних этапах последовательности, так как он следует за случайными колебаниями частоты дискретизации, это гарантированно в конечном итоге приблизится к предельной частоте, если такая предел существует.Следовательно, правило индукции оправдано как инструмент постулирования, потому что это метод, о котором мы знаем, что если можно делать заявления о будущем мы их найдем с помощью этого метода (Reichenbach 1949: 475). Это оправдание воспринимается как прагматичный, поскольку, хотя он не дает знания будущего события, это дает достаточную причину для действий (Райхенбах 1949: 481).
У этого прагматичного подхода есть несколько проблем. Одна проблема в том, что предлагаемые им оправдания слишком сильно привязаны к в долгосрочной перспективе, при этом практически не ограничивая то, что может быть положено в краткосрочной перспективе.Однако именно в краткосрочной перспективе индуктивный практика действительно имеет место и там, где она действительно нуждается в обосновании (BonJour 1998: 194; Лосось 1966: 53).
С этим связано беспокойство по поводу слабости обоснования чувство, что это применимо ко многим другим правилам вывода, а также так называемое «прямое правило» (Salmon 1966: 53). Это применимо, фактически, к любому методу, асимптотически сходящемуся к прямой правило. Легко определяемый класс таких правил — это те, которые добавляют к индуктивное правило — функция \ (c_n \), в которой \ (c_n \) сходятся к ноль при увеличении n .
Райхенбах делает два предложения, направленных на то, чтобы избежать этой проблемы. На с одной стороны, утверждает он, поскольку у нас нет реальной возможности выбирать между методов, мы могли бы просто использовать индуктивное правило, поскольку оно «Проще в обращении благодаря наглядной простоте». Он также утверждает, что метод, который воплощает в себе «наименьшее риск »следует индуктивному правилу (Reichenbach 1938 [2006: 355–356]).
Другая проблема заключается в том, действительно ли Райхенбах установил, что не может быть лучшего правила, чем прямое правило.Например, несмотря на все сказанное, может быть прорицатель или ясновидящий, который способен надежно предсказывать будущие события. Здесь рассуждает Райхенбах что, используя индукцию, мы можем распознать надежность альтернативный метод, изучив его послужной список. Эта мысль была позже подхватил и превратился в предположение, что «Метаиндуктивист», применяющий индукцию не только в «Объектный» уровень для наблюдений, но также и для успеха методы других, могли бы с помощью этих средств также сделать прогнозно в качестве альтернативного метода (Schurz 2008; см. Раздел 7.3 для более подробного обсуждения метаиндукции).
Можно также спросить, действительно ли прагматический аргумент предоставить универсальное и общее обоснование соблюдения индуктивное правило. Конечно, прагматическое решение должно учитывать различия в выплатах, зависящие от обстоятельств. Например, Райхенбах предлагает следующий аналог своей прагматической обоснование:
Мы можем сравнить нашу ситуацию с ситуацией человека, который хочет ловить рыбу в неизведанная часть моря.Некому сказать ему, действительно ли в этом месте есть рыба. Закинуть сеть? Ну если он хочет чтобы ловить рыбу в этом месте, я бы посоветовал ему забросить сеть, взять шанс хотя бы. Лучше попробовать даже в неопределенности, чем не пытаться быть уверенным в том, что ничего не получишь. (Reichenbach 1938 [2006: 362–363])
Как указывает Ланге, приведенный здесь аргумент «предполагает, что существует бесплатно ». В такой ситуации «рыбак имеет все, чтобы выиграть и ничего не потерять, забрасывая сеть » (Ланге 2011: 77).Но если попытка требует значительных затрат, но это может быть не так Понятно, что наиболее рациональный образ действий — забросить сеть. Аналогичным образом, имеет ли смысл проводить политику не делать прогнозов, а придерживаться политики следования индуктивное правило, может зависеть от практических наказаний ошибаться. Прагматичное решение может не предложить основание для следования правилу индукции, которое применимо во всех обстоятельства.
7.2 Теория формального обучения
Как мы видели выше, одной из проблем Райхенбаха было то, что слишком много правил, которые сходятся в пределе к истинной частоте. Какой из них выбрать в краткосрочной перспективе? Возможно расширить общую стратегию Райхенбаха, рассмотрев, что происходит, если у нас есть другие эпистемические цели, помимо долгосрочной конвергенции. Могут ли другие цели накладывать ограничения на то, какие методы следует использовать в краткосрочная перспектива? Область формальной теории обучения развивалась ответы на эти вопросы (Kelly 1996; Schulte 1999; также см. Schulte 2017).
В частности, теоретики формального обучения рассматривали цель добраться до истины максимально эффективно или быстро, насколько это возможно как цель минимизировать количество изменений ума или отказов по пути. Затем было показано, что обычный индуктивный метод для которого характерно предпочтение более простых гипотез (Бритва Оккама), может быть оправдана, поскольку это уникальный метод что в конечном итоге соответствует стандартам для достижения истины, поскольку максимально эффективно, с минимальным количеством ретракций (Schulte 1999).
Теорию формального обучения можно рассматривать как своего рода расширение Рейхенбаховская программа. Он не предлагает оправданий для индуктивные выводы в смысле объяснения причин, почему они должны следует рассматривать как способные привести к истинному заключению. Скорее предлагает причины для использования определенных методов, исходя из их оптимальности в достижение определенных желаемых эпистемических целей, даже если нет гарантировать, что на любом этапе расследования полученные результаты вообще близки к истине.Однако недавно Steel (2010) предположил, что формальная теория обучения предлагает больше и действительно дает Решение проблемы индукции. Это утверждение основано на довольно ограничительная интерпретация «проблемы Юма» как проблема: «Какое оправдание для индуктивного вообще обобщения? » (2010: 182), а не как проблема предоставления основания для данного индуктивного вывода. Steel’s претензии были оспорены Колином Хоусоном (2011).
7.3 Метаиндукция
Другой подход к реализации широкой рейхенбаховской программы состоит в том, чтобы перейти на уровень метаиндукции.Мы можем провести различие между применение индуктивных методов на уровне событий — так называемые Индукция «объектного уровня» и применение индуктивных методов на уровне конкурирующих методов прогнозирования — так называемых «Метаиндукция». В то время как индуктивные методы объектного уровня делать прогнозы на основе наблюдаемых событий встречаются, метаиндуктивные методы делают прогнозы на основе агрегирования прогнозы различных доступных методов прогнозирования в соответствии с их показатели успеха. Здесь определяется степень успеха метода. в соответствии с каким-то точным способом достижения успеха в создании предсказания.
Тогда возникает вопрос, может ли существовать метаиндуктивный метод. что является «оптимальным с точки зрения прогноза» в том смысле, что следуя этому методу, лучше всего удается делать прогнозы среди всех конкурирующих методы, независимо от того, какие данные получены. Герхард Шурц имеет выделила результаты обучения, основанного на сожалении, Чеза-Бьянки, что существует метаиндуктивная стратегия, которая оптимально для прогнозирования среди всех доступных методов прогнозирования эпистемическому агенту (Cesa-Bianchi & Lugosi 2006; Schurz 2008, предстоящий).Эта метаиндуктивная стратегия, которую Шурц называет «WMI», прогнозирует средневзвешенное значение прогнозов доступные методы, где веса «Привлекательность», которая измеряет разницу между коэффициент успешности собственного метода и коэффициент успешности wMI.
Главный результат состоит в том, что стратегия wMI является оптимальной в долгосрочной перспективе в ощущение, что он приближается к максимальной вероятности успеха из доступных методы прогнозирования. Границы наихудшего случая для краткосрочной производительности могут также быть производным.Результат оптимальности является основой для a. priori означает оправдание использования wMI. А именно Думаю, разумно использовать wMI, так как он позволяет добиться наилучших результатов. вероятность успеха в долгосрочной перспективе при использовании данных методов.
Шурц также утверждает, что это априори оправдание wMI, вместе с условным фактом, что индуктивные методы до сих пор был намного более успешным, чем неиндуктивные методы, дает a posteriori обоснование индукции.Поскольку wMI будет достичь в долгосрочной перспективе максимального успеха из имеющихся методы прогнозирования, целесообразно его использовать. Но что касается Фактически, максимальный успех достигается индуктивными методами. Следовательно, поскольку a priori оправдано использование wMI, это также априори оправдано использовать максимально удачный метод на уровне объекта. Поскольку оказывается, что максимально успешный метод — индукция, тогда целесообразно использовать индукция.
Теоремы Шурца об оптимальности wMI применимы к случаю где существует конечное число методов прогнозирования.Одна точка обсуждение заключается в том, является ли это серьезным ограничением его претендует на полное решение проблемы индукции (Экхардт 2010).
Логика и роль аргументов
Критически мыслители склонны проявлять определенные общие черты. Эти черты обобщены в Таблице 6.1:
.| Таблица 6.1 Черты критического мышления | |
|---|---|
| Открытость | Критически мыслящие люди открыты и восприимчивы ко всем идеям и аргументам, даже к тем, с которыми они могут не согласиться.Критические мыслители оставляют за собой суждение о сообщении до тех пор, пока они не изучат утверждения, логику, рассуждения и использованные доказательства. Критически мыслящие люди справедливы и понимают, что сообщение не является ошибочным или ошибочным по своей сути, если оно отличается от их собственных мыслей. Критически мыслящие люди остаются открытыми для возможности изменить свой взгляд на проблему, когда это подтверждают логика и доказательства. |
| Аналитический характер | Критически мыслящие люди заинтересованы в понимании того, что происходит в сообщении.Критически мыслящие люди задают вопросы по поводу сообщения, разбивая его на отдельные компоненты и исследуя каждый по очереди. Критически мыслящие люди анализируют эти компоненты в поисках здравой логики и рассуждений. |
| Систематическая по методике | Критически мыслители избегают поспешных выводов. Критически мыслители находят время, чтобы систематически исследовать сообщение. Критические мыслители применяют к своему анализу принятые критерии или условия. |
| Любознательный | Критические мыслители любопытны по своей природе.Критически мыслящие люди задают вопросы о том, что происходит вокруг них и в их сообщении. Критически мыслящие люди хотят знать больше и предпринимать действия, чтобы узнать больше. |
| Разумный | Критически мыслители осмотрительны в действиях и суждениях. Критические мыслители разумны в своих действиях. То есть они не прыгают на подножку общепринятой мысли, потому что это хорошо выглядит или все остальные так делают. |
| Этика поиска истины | Критически мыслители используют этические основы, основанные на поиске истины.Критически мыслящие люди понимают, что даже самые мудрые люди иногда могут ошибаться. |
| Уверенный в рассуждении | Критически мыслители верят в силу логики и здравого смысла. Критически мыслящие люди понимают, что в интересах всех поощрять и развивать здравую логику. Что еще более важно, критические мыслители ценят способность позволять другим делать свои собственные выводы. |
«Марта Стюарт» от nrkbeta. CC-BY-SA.
Далее мы более подробно рассмотрим каждый из этих навыков и их роль в критическом мышлении.Читая объяснения и примеры для каждого навыка, подумайте, как он работает в сочетании с другими. Важно отметить, что, хотя наше обсуждение навыков представлено линейно, на практике использование каждого навыка не так однозначно. Мы можем тренировать разные навыки одновременно или прыгать вперед и назад.
Без непредубежденного ума вы никогда не добьетесь большого успеха. — Марта Стюарт
Прослушивание
Чтобы понять слушание, мы должны сначала понять разницу между слушанием и слушанием .По сути, слух относится к физиологическому процессу восприятия звуков, тогда как слушание относится к психологическому процессу интерпретации или осмысления этих звуков.
Каждую минуту каждого дня нас окружают сотни разных шумов и звуков. Если бы мы попытались разобраться в каждом звуке, мы бы, наверное, весь день занимались этим. Хотя мы можем слышать все шумы, мы фильтруем многие из них. Они проходят через нашу жизнь без дальнейшего уведомления.Однако некоторые шумы выходят на первый план нашего сознания. Слушая их, мы понимаем эти звуки. Мы делаем это каждый день, не задумываясь о процессе. Как и многие другие функции организма, это происходит без нашего желания.
Критическое мышление требует, чтобы мы сознательно прислушивались к сообщениям. Мы должны сосредоточиться на том, что говорится, а не на сказанном. Мы должны стремиться не отвлекаться на другие посторонние шумы или внутренний шум наших собственных предвзятых представлений.На данный момент нам нужно только принять сообщение.
Прослушивание становится особенно трудным, когда сообщение содержит очень важную информацию. Подумайте, что происходит, когда вы пытаетесь обсудить спорный вопрос, например, об аборте. Пока другой человек говорит, у вас могут быть все добрые намерения выслушать весь аргумент.
Однако, когда человек говорит что-то, что вы сильно чувствуете, вы начинаете формулировать контраргумент в своей голове. Конечным результатом является то, что обе стороны в конечном итоге разговаривают друг с другом, даже не прислушиваясь к тому, что говорит другой.
Анализ
После того, как мы прослушали сообщение, мы можем приступить к его анализу. На практике мы часто начинаем анализировать сообщения, продолжая их слушать. Когда мы что-то анализируем, мы рассматриваем это более подробно, выделяя основные составляющие сообщения. В некотором смысле, мы действуем как хирург в отношении сообщения, вырезаем все различные элементы и выкладываем их для дальнейшего рассмотрения и возможных действий.
Давайте вернемся к убедительной речи Шонды, чтобы увидеть анализ в действии.В рамках своего выступления Шонда делает следующие замечания:
Сегодняшние американцы — одни из самых нездоровых людей на Земле. Кажется, не проходит и недели без новостей о том, что мы самая толстая страна в мире. Помимо лишнего веса, мы страдаем от ряда других проблем со здоровьем. Когда я проводил исследование для своей речи, я где-то читал, что сердечные приступы — убийца номер один для мужчин и убийца номер два для женщин.Подумай об этом. У моего дяди случился сердечный приступ, и его срочно доставили в больницу. Они подключили его к множеству разных машин, чтобы сохранить ему жизнь. Мы все думали, что он умрет. Сейчас с ним все в порядке, но он должен каждый день принимать по пачке таблеток и придерживаться специальной диеты. К тому же ему пришлось заплатить тысячи долларов за медицинские услуги. Разве вы не хотите знать, как предотвратить это с вами?
Если бы мы проанализировали эту часть речи Шонды (см. Таблицу 6.2), мы могли бы начать с рассмотрения заявлений, которые она делает.Затем мы могли бы посмотреть на доказательства, которые она представляет в поддержку этих утверждений. Разобрав различные элементы, мы готовы оценить их и, соответственно, сообщение в целом.
Оценка
Когда мы что-то оцениваем, мы продолжаем процесс анализа, оценивая различные утверждения и аргументы на предмет достоверности. Один из способов оценки сообщения — это задавать вопросы о том, что говорится и кто это говорит. Ниже приводится список типичных вопросов, которые мы можем задать, а также оценка идей в речи Шонды.
Достоверен ли оратор?Да. Хотя Шонда сама по себе не может быть экспертом в вопросе пользы для здоровья, связанной с вином, она стала мини-экспертом, проведя исследования.
Является ли утверждение правдивым или ложным с точки зрения здравого смысла?Звучит подозрительно. Четыре или более бокалов вина за один присест — это нехорошо. На самом деле, похоже, что это может быть на грани запоя.
Подходит ли используемая логика для тщательного изучения?Судя по небольшой части речи Шонды, которую мы здесь видим, ее логика кажется здравой.Как мы увидим позже, она на самом деле допускает несколько заблуждений.
Какие вопросы или возражения вызывает сообщение?Помимо того, что предложение Шонды связано с запоями, оно также повышает вероятность алкоголизма или других долгосрочных проблем со здоровьем.
Как дополнительная информация повлияет на сообщение?Дополнительная информация, вероятно, будет противоречить ее утверждениям. Фактически, большинство медицинских исследований в этой области противоречат утверждению, что пить 4 или более бокалов вина в день — это хорошо.
Будет ли дополнительная информация укреплять или ослаблять претензии?Скорее всего, претензии Шонды будут ослаблены.
Какие вопросы или возражения вызывают претензии?В дополнение к возражениям, которые мы уже обсуждали, существует также проблема доверия к экспертному «врачу» Шонды.
| Таблица 6.2 Анализ речи Шонды | |
|---|---|
| Претензии | Доказательства |
|
|
Заключение и толкование или объяснение «Подразумевать» или «Предполагать»?Мудрый человек соизмеряет свою веру с доказательствами.- Дэвид Хьюм
Для двух относительно небольших слов, подразумевать и вывести, кажется, возникает чрезмерно большое количество путаницы. Понимание разницы между ними и знание того, когда использовать правильный, — это не только полезный навык, но и заставляет вас звучать намного умнее!
Начнем с подразумеваемого. Подразумевать означает предложить или передать идею. Оратор или произведение подразумевают разные вещи.Например, в речи Шонды она подразумевает, что лучше пить больше красного вина. Другими словами, она никогда прямо не говорит, что нам нужно пить больше красного вина, но явно намекает на это, когда предполагает, что употребление четырех или более стаканов в день принесет пользу для здоровья.
Теперь давайте рассмотрим вывод. Infer означает, что что-то в словах говорящего или отрывке из письма помогает нам сделать вывод вне его / ее слов. Делаем вывод. Возвращаясь к речи Шонды, мы можем сделать вывод, что она хотела бы, чтобы мы пили больше красного вина, а не меньше.Она никогда не выходит прямо и говорит это. Однако, рассматривая ее общее послание, мы можем сделать такой вывод.
Другой способ подумать о разнице между подразумеваемым и предполагаемым: говорящий (или писатель, если на то пошло) подразумевает. Публика делает вывод.
Следовательно, было бы неправильно сказать, что Шонда считает, что мы должны пить больше, а не меньше вина. Она подразумевает это. Чтобы помочь вам провести различие между ними, помните, что умозаключение — это то, что происходит вне устного или письменного текста.
Следующим шагом в критическом изучении сообщения является интерпретация или объяснение выводов, которые мы делаем из него. На этом этапе мы рассматриваем доказательства и претензии вместе. Фактически мы заново собираем компоненты, которые мы разобрали во время анализа. Мы продолжаем нашу оценку, изучая доказательства, альтернативы и возможные выводы.
Прежде чем делать какие-либо выводы или пытаться объяснять, мы должны изучить представленные доказательства. Когда мы рассматриваем доказательства, мы должны сначала определить, какая поддержка предоставляется, если таковая имеется.Затем мы спрашиваем о доказательствах:
- Достоверны ли доказательства?
- Говорит ли свидетельство то, что говорит оратор?
- Существуют ли противоречащие доказательства?
- Являются ли доказательства достоверными и заслуживающими доверия источником?
Ремень безопасности М.Миндерхуда, CC-BY-SA.
Даже если они заданы как вопросы «да» или «нет», на практике вы, вероятно, обнаружите, что ваши ответы немного сложнее. Например, предположим, что вы пишете речь о том, почему мы должны постоянно пристегиваться ремнями безопасности во время вождения.Вы изучили эту тему и нашли надежную и достоверную информацию, в которой изложены многочисленные причины, по которым использование ремня безопасности может помочь спасти вашу жизнь и снизить количество травм, полученных во время автомобильной аварии. Конечно, существуют противоречивые доказательства того, что ремни безопасности могут вызвать больше травм. Например, если вы попали в аварию, когда ваш автомобиль частично погрузился в воду, пристегнутый ремень безопасности может помешать вам быстро выйти из автомобиля. Опровергает ли факт существования этих доказательств ваши утверждения? Вероятно, нет, но вам нужно тщательно оценить и обдумать, как вы используете свои доказательства.
СаморегулированиеЧеловек, который не думает самостоятельно, вообще не думает. — Оскар Уайльд
Последний шаг в критическом изучении сообщения — это навык, который мы должны использовать на протяжении всего процесса. При саморегулировании мы учитываем наши ранее существовавшие мысли по этому поводу и любые предубеждения, которые у нас могут быть. Мы исследуем, как то, что мы думаем по проблеме, могло повлиять на то, как мы понимаем (или думаем, что понимаем) сообщение и любые выводы, которые мы сделали.Точно так же, как противоречивые свидетельства не отменяют автоматически наши утверждения или не опровергают наши аргументы, наши предубеждения не обязательно делают наши выводы неверными. Цель практики саморегулирования — не отрицать или отрицать наше мнение. Цель состоит в том, чтобы создать дистанцию между нашим мнением и сообщениями, которые мы оцениваем.
Ценность критического мышленияВ публичных выступлениях невозможно переоценить ценность критического мышления. Критическое мышление помогает нам определять истинность или обоснованность аргументов.Однако это также помогает нам формулировать веские аргументы в пользу наших выступлений. Упражнение на критическое мышление на всех этапах процесса написания и выступления речи может помочь нам избежать ситуаций, в которых оказалась Шонда. Критическое мышление — не волшебная панацея, которая сделает нас супер-ораторами. Однако это еще один инструмент, который мы можем добавить к нашему набору речевых инструментов.
Когда ум думает, он говорит сам с собой. — Платон
Как мы узнаем на следующих страницах, мы строим аргументы на основе логики.Понимание способов использования логики и, возможно, неправильного ее использования — жизненно важный навык. Чтобы подчеркнуть важность этого, Фонд критического мышления установил универсальные стандарты мышления. Эти стандарты можно найти в Таблице 6.3.
| Таблица 6.3 |
|---|
| Универсальные стандарты мышления |
| Все рассуждения имеют цель. |
| Все рассуждения — это попытка что-то выяснить, решить какой-то вопрос, решить какую-то проблему. |
| Все рассуждения основаны на предположениях. |
| Все рассуждения делаются с некоторой точки зрения. |
| Все рассуждения основаны на данных, информации и свидетельствах. |
| Все рассуждения выражаются и формируются с помощью концепций и идей. |
| Все рассуждения содержат выводы или интерпретации, с помощью которых мы делаем выводы и придаем значение данным. |
| Все рассуждения куда-то ведут или имеют значения и последствия. |
«Рекламный щит законов шариата» от Matt57. Всеобщее достояние.
Мы пользуемся логикой каждый день. Даже если мы никогда формально не изучали логические рассуждения и заблуждения, мы часто можем сказать, когда утверждение человека звучит неправильно. Подумайте о заявлениях, которые мы видим сегодня во многих рекламных объявлениях: купите продукт X, и вы будете красивы / худощавы / счастливы или будете вести беззаботную жизнь, изображенную в рекламе. С очень небольшим критическим мышлением мы интуитивно знаем, что простая покупка продукта волшебным образом не изменит нашу жизнь.Даже если мы не можем определить конкретную ошибку, действующую в аргументе (в данном случае non causa), мы знаем, что в аргументе есть некоторая ошибка.
Изучая логику и заблуждения, мы можем научиться формулировать более сильные и связные аргументы, избегая проблем, подобных упомянутой выше. Изучение логики имеет долгую историю. Мы можем проследить корни современных логических исследований до Аристотеля в Древней Греции. Простое определение логики Аристотелем как средства, с помощью которого мы узнаем что-либо, по-прежнему обеспечивает краткое понимание логики.Из классических столпов основного гуманитарного образования в области логики, грамматики и риторики логика превратилась в довольно независимую ветвь философских исследований. Мы используем логику каждый день, когда строим утверждения, аргументируем свою точку зрения и множеством других способов. Понимание того, как используется логика, поможет нам общаться более эффективно и результативно.
Определяющие аргументыКогда мы думаем и говорим логически, мы объединяем утверждения, которые сочетают рассуждение с доказательствами, чтобы поддержать утверждение, аргументы.Логический аргумент не следует путать с типом спора, который вы ведете с сестрой, братом или любым другим человеком. Когда вы спорите со своим братом или сестрой, вы участвуете в конфликте, в котором вы в чем-то не согласны. Однако вы можете использовать логический аргумент в разгар спора с вашим братом или сестрой. Рассмотрим этот пример:
Брат и сестра, Сидней и Харрисон спорят о том, чья очередь убирать их ванную. Харрисон говорит Сидни, что она должна это сделать, потому что она девочка, а девочки лучше убираются.Сидни отвечает, что быть девушкой не имеет никакого отношения к тому, чья это очередь. Она напоминает Харрисону, что согласно их рабочему графику, они несут ответственность за уборку ванной комнаты через неделю. Она говорит ему, что убирала ванную на прошлой неделе; поэтому на этой неделе его очередь. Харрисон, все еще не убежденный, отказывается брать на себя ответственность за работу. Затем Сидни указывает на рабочий график и показывает ему, где конкретно указано, что на этой неделе его очередь. Побежденный Харрисон выкапывает чистящие средства.
В своих спорах о туалетах и Харрисон, и Сидни используют логические аргументы, чтобы продвинуть свою точку зрения. Вы можете спросить, почему Сидней успешен, а Харрисон — нет. Это хороший вопрос. Давайте критически подумаем над каждым из их аргументов, чтобы понять, почему один терпит неудачу, а другой добивается успеха.
Начнем с аргументации Харрисона. Мы можем свести это к трем пунктам:
- Девочки лучше убирают ванные комнаты, чем мальчики.
- Сидней — девочка.
- Следовательно, Сидней должен убрать ванную комнату.
Аргумент Харрисона здесь является формой дедуктивного рассуждения, в частности силлогизмом. Мы рассмотрим силлогизмы через несколько минут. Для наших целей давайте просто сосредоточимся на том, почему аргумент Харрисона не убеждает Сидни. Если предположить на данный момент, что мы согласны с первыми двумя предпосылками Харрисона, то, похоже, его аргумент имеет смысл. Мы знаем, что Сидни — девушка, поэтому вторая посылка верна. Это оставляет первую предпосылку, что девочки лучше убирают ванные комнаты, чем мальчики.Это как раз тот момент, когда аргумент Харрисона ошибается. Единственный способ, при котором весь его аргумент будет работать, — это если мы согласимся с предположением, что девочки лучше убирают ванные комнаты, чем мальчики.
Давайте теперь посмотрим на аргумент Сиднея и на то, почему он работает. Ее аргумент можно резюмировать следующим образом:
- Обязанности по уборке чередуются еженедельно в соответствии с рабочим графиком.
- Сидней убирала ванную на прошлой неделе.
- На диаграмме указано, что на этой неделе настала очередь Харрисона убирать ванную.
- Следовательно, Харрисон должен убрать ванную комнату.
«Декоративное сиденье для унитаза» от Bartux ~ commonswikiv. Всеобщее достояние.
Аргумент Сиднея здесь является формой индуктивного рассуждения. Ниже мы рассмотрим индуктивные рассуждения более подробно. А пока давайте посмотрим, почему аргумент Сиднея успешен, а аргумент Харрисона терпит поражение. В отличие от аргумента Харрисона, который основан на предположении, что утверждает его истинность, аргумент Сиднея опирается на доказательства. Мы можем определить свидетельство как все, что используется для подтверждения действительности утверждения.Доказательства включают в себя: свидетельства, научные открытия, статистику, физические объекты и многое другое. Сидни использует два основных доказательства: рабочий график и свое заявление о том, что на прошлой неделе она убрала ванную комнату. Поскольку у Харрисона нет противоречивых доказательств, он не может логически опровергнуть утверждение Сидни и поэтому вынужден мыть унитаз.
Определение удержанияДедуктивное рассуждение относится к аргументу, в котором истинность его предпосылок гарантирует истинность его выводов.Вспомните аргумент Харрисона о том, что Сидни убирает ванную комнату. Для того, чтобы его последнее утверждение было обоснованным, мы должны признать правдивость его утверждений о том, что девочки лучше моют ванные комнаты, чем мальчики. Ключевой акцент в дедуктивных аргументах заключается в том, что должно быть невозможно, чтобы посылки были истинными, а заключение — ложным. Классический пример:
Все люди смертны.
Сократ — мужчина.
Следовательно, Сократ смертен.
Мы можем рассмотреть каждое из этих утверждений по отдельности и убедиться, что каждое из них истинно само по себе.Практически невозможно, чтобы первые два утверждения были истинными, а вывод — ложным. Любой аргумент, не соответствующий этому стандарту, совершает логическую ошибку или заблуждение. Даже если бы мы могли принять аргументы как можно более убедительными, а вывод, насколько это возможно, аргумент не годится как форма дедуктивного рассуждения.
Несколько наблюдений и много рассуждений приводят к ошибке; много наблюдений и немного доводов до истины. — Алексис Каррел
Другой способ думать о дедуктивном рассуждении — это думать о нем как о переходе от общей посылки к конкретной посылке.Основная линия рассуждений выглядит так:
Эта форма дедуктивного мышления называется силлогизмом. Силлогизм должен иметь не только три компонента в своем аргументе, но он должен иметь как минимум три. Мы должны поблагодарить Аристотеля за определение силлогизма и за то, что он значительно облегчил изучение логики. Сосредоточение внимания на силлогизмах доминировало в области философии на протяжении тысячелетий. Фактически, только в начале девятнадцатого века мы начали обсуждать другие типы логики и другие формы логических рассуждений.
Логика: искусство мышления и рассуждений в строгом соответствии с ограничениями и недееспособностями человеческого непонимания. — Амвросий Бирс
Легко стать жертвой ошибок в рассуждении, если мы сосредоточимся на силлогизмах и дедуктивном рассуждении. Давайте вернемся к аргументам Харрисона и посмотрим, что произойдет.
При таком рассмотрении должно быть ясно, как сила вывода зависит от того, принимаем ли мы за истину первые два утверждения.Эта потребность в истине превращает дедуктивное рассуждение в очень жесткую форму рассуждения. Если одно из первых двух посылок неверно, то весь аргумент неверен.
Обратимся к недавним мировым событиям для другого примера.
В дебатах о том, следует ли Соединенным Штатам предпринять военные действия в Ираке, это была основная аргументация, используемая для оправдания вторжения. Этой логики было достаточно, чтобы США вторглись в Ирак; однако, как мы с тех пор узнали, эта линия рассуждений также показывает, насколько быстро логика может испортиться.Впоследствии мы узнали, что «эксперты» были не столь уверены в себе, а их «доказательства» не были такими конкретными, как первоначально представлялось.
Определение индукцииИндуктивное рассуждение часто считается противоположностью дедуктивного рассуждения; однако этот подход не совсем точен. Индуктивное рассуждение действительно переходит от частного к общему. Однако сам по себе этот факт не является противоположностью дедуктивного рассуждения. Аргумент, который не имеет дедуктивного рассуждения, может оставаться индуктивным.
В отличие от дедуктивного мышления, индуктивные аргументы не требуют стандартного формата, что делает их более гибкими. Мы можем определить индуктивный аргумент как аргумент, истинность утверждений которого подтверждает вывод. Разница здесь в дедукции состоит в том, что истинность суждений устанавливает с абсолютной уверенностью истинность заключения. Когда мы анализируем индуктивный аргумент, мы не зацикливаемся на истинности его предпосылок. Вместо этого мы анализируем индуктивные аргументы на предмет их силы или надежности.
Еще одно существенное различие между дедукцией и индукцией — индуктивные аргументы не имеют стандартного формата. Давайте вернемся к аргументам Сиднея, чтобы увидеть, как индукция развивается в действии:
- Уборка ванной комнаты чередуется еженедельно в соответствии с рабочим графиком.
- Сидней убирала ванную на прошлой неделе.
- На диаграмме указано, что на этой неделе настала очередь Харрисона убирать ванную.
- Следовательно, Харрисон должен убрать ванную комнату.
Сидни приходит к выводу, что Харрисон должен убрать ванную. Она начинает с того, что устанавливает общее домашнее правило, согласно которому уборка проводится через несколько недель. Затем она добавляет доказательства, прежде чем завершить свой аргумент. Хотя ее аргумент убедителен, мы не знаем, правда ли это. Могли быть и другие факторы, которые Сидней упустил. Сидни, возможно, согласилась взять у Харрисона неделю уборки ванной в обмен на то, что он сделает еще одну из ее дел. Или могут быть некоторые смягчающие обстоятельства, мешающие Харрисону убирать ванную на этой неделе.
Вам следует внимательно изучить Искусство мышления, так как это то, в чем большинство людей очень не хватает, и я знаю несколько вещей более неприятных, чем спорить или даже разговаривать с человеком, не имеющим представления об индуктивной и дедуктивной философии. — Уильям Джон Уиллс
Вернемся на мировую арену для другого примера. После атак 11 сентября на Всемирный торговый центр мы слышали варианты следующих аргументов:
- Террористы были мусульманами (арабами или ближневосточными)
- Террористы ненавидели Америку.
- Следовательно, все мусульмане (или арабы, или жители Ближнего Востока) ненавидят Америку.
Очевидно, мы видим проблему в этом рассуждении. Помимо пугающего примера гиперболической риторики, мы все, вероятно, можем придумать хотя бы один контрпример, чтобы опровергнуть вывод. Однако личные пристрастия и предубеждения заставили многих разумных людей говорить эти вещи в течение нескольких недель после нападений. Этот пример также ясно показывает, насколько легко запутаться в использовании логики и насколько важно практиковать саморегуляцию.
Руководство по главам
Глава 1: Что изучает логика
Логика — это исследование рассуждений. Его цель — отличить правильное рассуждение от неправильного путем установления правил или шаблонов успешных аргументов.Обычно мы начинаем изучение логики с обсуждения некоторых особенностей языка, необходимых для аргументации.
Утверждение — это предложение, которое является истинным или ложным, то есть утверждение имеет значение истинности . Утверждения — это основные строительные блоки аргументации. Аргумент — это набор из двух или более операторов, одно из которых поддерживается другим или другими. Заключение — это поддерживаемое предложение, а посылки — предложения, которые поддерживают заключение.
Цель каждого аргумента — сделать вывод на основе доказательств, представленных посылкой или посылкой. Таким образом, что отличает аргумент от других наборов утверждений, так это его выводящий характер. Элементы аргумента отражают концептуальный поток от посылок к заключению. Итак, « вывод » означает процесс рассуждения, выраженный аргументом.
«Утверждение» отличается от «предложения» и «предложения» следующим образом:
1.Предложение — это набор слов, завершенный сам по себе, например, в утверждении, вопросе или восклицании.
Аргумент отличается от других наборов утверждений своей выводимой природой. В отличие от других отрывков, аргумент включает вывод от одного или нескольких утверждений к другому утверждению. Мы говорим, что отрывок делает выводное утверждение , когда он выражает процесс рассуждения, то есть что вывод следует из посылок.
Создание умозаключений — это чисто интеллектуальный акт.Например, вы не знаете, что такое диббелтот, и вы не знаете, что такое шипучка и поггурец. Тем не менее, вы можете сделать вывод из следующих утверждений:
Вывод, который вы делаете: «Ни один диббелтот не является поггуретом».
Один из способов идентифицировать элементы аргумента — использовать индикаторных слов . индикаторы вывода предупреждают вас о появлении заключения, а индикаторов предпосылки предупреждают вас о появлении предпосылки.В каждом случае индикаторные слова сообщают вам о том, что вывод или посылка должна быть утверждена или только что была высказана.
Иногда бывает сложно отличить аргументы от аргументов. Особенно это касается объяснений. В зависимости от контекста объяснение может быть принято за аргумент и наоборот. Кроме того, и в аргументах, и в объяснениях часто используются одни и те же индикаторные слова. Важнейшей отличительной чертой аргумента является то, что вывод является предметом спора.Таким образом, даже когда объяснение включает в себя индикаторные слова, если нет ничего спорного, отрывок не становится аргументом: «Поскольку вы опоздали на ужин в ресторане, я пошел дальше и разместил свой заказ». Здесь предлагается объяснение заказа еды. Нет намерения что-либо доказывать или решать какой-либо вопрос.
Поскольку аргумент включает в себя логическое утверждение, мы говорим, что истинность вывода зависит от того, насколько хорошо предпосылки делают работу по установлению этой истины.Таким образом, логика связана с истиной несколько иначе, чем мы определяем истинность или ложность данного утверждения. Логический анализ предполагает учет этого различия. Еще раз взгляните на пример в B выше:
Следовательно, ни один диббелтот не является поггуретом.
Рассмотрим пример другого типа:
Каждый раз, когда я прихожу домой, моя собака так рада меня видеть, что прыгает через меня. Итак, когда я вернусь домой сегодня вечером, моя собака будет так рада меня видеть, что прыгнет через меня.
Правильно ли каждое из утверждений или нет, не имеет отношения к вопросу о том, насколько хорошо эти предпосылки делают вывод.
Аргументы делятся на два типа: те, которые полагаются на опыт, и те, которые не полагаются на них. Каждый из двух аргументов, которые мы только что видели в D выше, является примером соответственно дедуктивной и индуктивной аргументации. Нам не нужен опыт — то, что мы чувствуем, чувствуем на вкус, видим и т. Д. — для того, чтобы прийти к выводу: «Никакой диббелтот не является поггуретом.«Фактически, у нас нет опыта в подобных вещах. Тем не менее, мы можем успешно обосновать вывод по тому, как элементы посылок соотносятся друг с другом. Аргумент собаки отличается тем, что вывод является предсказанием, основанным на прошлом опыте.
Дедуктивный аргумент — это аргумент, в котором утверждается, что вывод обязательно следует из посылок. Другими словами, предполагается, что посылка гарантирует заключение, или заключение не может быть ложным, если посылки верны.
индуктивный аргумент — это аргумент, в котором утверждается, что вывод следует с некоторой степенью вероятности. Другими словами, посылки делают вывод верным или маловероятным, что вывод ложный, если посылки истинны.
Дедуктивные аргументы действительны или недействительны, а также правильны или необоснованны. действительный дедуктивный аргумент — это аргумент, в котором вывод не может быть ложным, если посылки истинны. неверный аргумент — это аргумент, в котором заключение может быть ложным, если посылки верны.
аргумент верен, и его посылки действительно верны. Все недопустимые аргументы, по определению, неверны .
Действительное + истинное помещение = звук
Действителен + хотя бы одна ложная посылка = Не достоверно
Invalid = Unsound
Удобной проверкой достоверности является метод контрпримера .Если вы можете найти контрпример к выводу аргумента (пока предпосылки верны), вы показали, что вывод ложный. Когда вы расширяете этот метод до аргумента, вы демонстрируете, что аргумент недопустим. Однако сначала убедитесь, что ваш контрпример соответствует исходной форме аргумента.
Индуктивные аргументы оцениваются в первую очередь в зависимости от того, насколько сильна или слаба связь между предпосылками и заключением. Индуктивный аргумент сильный, когда, если предположить, что посылки верны, маловероятно, чтобы заключение было ложным.Индуктивный аргумент — это слабый , когда, если предположить, что посылки верны, вероятно, что вывод будет ложным.
Дальнейшая оценка включает в себя фактическую истинность помещения. Сильный аргумент — убедительный , когда посылки верны. Сильный аргумент — необоснованный , когда хотя бы одно из посылок ложно. Все слабые аргументы неубедительны, поскольку сила — это часть определения убедительности.
Сильный + Истинные помещения = Убедительный
Сильная + по крайней мере одна ложная посылка = Неудачная
Слабый = Неузнаваемый
Аргументы
Критическое мышление — это искусство хорошо рассуждая.Поскольку веская причина включает аргументов , мы начнем с их.
Аргумент — это серия из утверждений состоящий из помещений и вывода .
Утверждение — это предложение, имеющее значение истинности, то есть в двузначном
логики, истинно или ложно (Следовательно, вопросы, увещевания или
команды не являются утверждениями)
Утверждение является предпосылкой в аргументе A, если предполагается его истинность, по крайней мере
гипотетически, а не установленным А.
Заключение в аргументе A — это утверждение, истинность которого предполагается
установлено A.
Предполагается, что помещения поддерживают заключение , поэтому
что если кто-то признает свою истину, то он должен признать, что вывод
Верно или, в зависимости от характера аргумента, вероятно, будет правдой.
1. Все люди смертны (предпосылка)
2. Боб — мужчина. (предпосылка)
3. Следовательно, Боб смертен. (заключение)
1. Если идет снег, то холодно (помещение)
2.Идет снег (помещение)
3. Следовательно, холодно (заключение)
Подвыводы :
Часто некоторые из посылок аргумента поддерживают как заключение утверждение.
служит предпосылкой в аргументе для окончательного вывода. Такой
Утверждение является заключением аргумента. Аргументы могут иметь любое количество
предпосылки (хотя бы одно) и подвыводы.
Пример:
1. Если идет снег, то холодно (помещение)
2. Не холодно (помещение)
3.Следовательно, снега не бывает (промежуточное заключение)
4. Либо идет снег, либо Боб не играет в футбол (предпосылка)
5. Следовательно, Боб не играет в футбол (окончательное заключение)
Неустановленное помещение
Часто аргументы содержат неустановленную предпосылку (я), то есть предпосылку (я), которая должна быть
добавлены предпосылки для подтверждения заключения. Всегда поучительно
постарайтесь сформулировать все предпосылки, необходимые для обоснования своего вывода.
Пример:
1. Если идет снег, значит, холодно
2.Если холодно, Джим дома
3. Значит, Джим дома.
Здесь есть неустановленная посылка (идет снег) и неустановленное заключение
(холодно)
Типы аргументов : дедуктивные и недедуктивные
А . Дедуктив аргументов:
Доказательство, которое посылки обеспечивают заключению в дедуктивном выводе Аргумент — дело : все или ничего, . Действительный дедуктивный аргумент
такой аргумент, что невозможно , чтобы посылки были истинными
и заключение ложное, т.е.е., так что если бы посылки были верными (будь то
а не на самом деле), то вывод был бы верным.
Пример:
1. Если идет снег, значит холодно
2. Идет снег
3. Значит, холодно.
Аргумент допустимый / недопустимый из-за его формы (в примере «если A,
затем B; А; следовательно, B).
ПРИМЕЧАНИЕ:
Аргумент может быть действительным, даже если его посылки и выводы ложны.
Аргумент может быть недействительным, даже если его посылки и / или выводы верны.
Неформальное тестирование дедуктивного обоснованность: если вы можете описать обстоятельства, даже вымышленные, в которых посылки верны, а заключение ложно, то аргумент неверен. В другими словами, если вы можете последовательно отрицать вывод, одновременно подтверждая посылки, аргумент недействителен.
Пример:
1. Коричневые отпечатки пальцев были на орудие убийства
2. 100, казалось бы, надежных свидетелей утверждают, что видели, как Браун совершил убийство
3.Браун признался в убийстве
4. Следовательно, Браун — убийца
В то время как (4) скорее всего верно, если посылки верны, аргумент тем не менее не действителен. На самом деле представьте следующие. Настоящее убийство, Браунс двоюродному брату Джорджу удалось поставить отпечатки пальцев Брауна на орудие убийства. Свидетели были куплены Джорджем с обещанием бесплатных поездок во Флориду. Джордж накачал Брауна химическим веществом, которое убедило Брауна в том, что он убийца.Это сценарий, который делает посылки верными, а вывод — ложным.
Б . без вычетов аргументы
Недедуктивные аргументы дедуктивно недействительны , потому что
Истинность посылок не гарантирует истинности заключения. В
Поддержка вывода в недедуктивном аргументе составляет градусов :
истинность посылок делает истинность вывода более (или менее)
вероятно.Таким образом, недедуктивные аргументы могут быть сильными или слабыми. Помещения
сильного недедуктивного аргумента делает вероятным , что вывод
правда.
Есть два типа недедуктивных аргументов: индуктивный и абдуктивный
Примеры индуктивных аргументов:
1. Все наблюдаемые изумруды оказались зелеными
2. Следовательно, следующий наблюдаемый изумруд будет зеленым.
1. В прошлом кубики сахара растворялись в воде.
2. Таким образом, этот кубик сахара растворялся в воде.
1. Большинство студентов SIUE из
Иллинойс
2. Джим учится в SIUE
3. Следовательно, Джим из Иллинойса
Примеры абдуктивных аргументов
Аргумент по аналогии:
1. Легкие похожи на машины в том, что они адаптированы к определенному
цель.
2. Машины — продукт разумного замысла.
3. Следовательно, легкие — продукт разумного замысла.
Аргумент к лучшему объяснению:
1. Заболевают лабораторные животные, которым вводится вода, протекающая с нового химического завода.
2. Речные люди заболели после
завод был открыт.
3. Следовательно, нынешняя болезнь речного населения вызвана новым
химический завод.
Как анализировать аргументы :
A.
1. Найдите заключение. Это вообще то, что сторонники
аргумент пытается заставить вас поверить.
2. Найдите предпосылки, то есть утверждения, которые предполагает аргумент.
3. Избавьтесь от ненужной риторической болтовни.
4.Есть ли какие-то неявные (неустановленные) предпосылки?
5.Какой аргумент пытается привести автор (т. Е. Дедуктивный,
индуктивный, отводящий)?
B.
После того, как вы реконструируете аргумент, оцените его, исследуя два
things:
1. Аргумент верен или недедуктивно силен?
2. Являются ли посылки правдивыми или правдоподобными?
ПРИМЕЧАНИЕ. Предположим, вы анализируете аргумент и выясняете, что он неудовлетворительный. Из не следует, что следует, что его вывод ложен.
Что дальше ?
Если аргумент формально неверен (т.е. недействителен или индуктивно / абдуктивно
слабый) и / или посылки ложны или сомнительны, из этого не следует, что
бесполезен. Хорошая практика — попытаться исправить аргумент с помощью
предоставить необходимые помещения и посмотреть, удовлетворителен ли новый аргумент.
Улучшение аналитических рассуждений и понимания аргументов: квазиэкспериментальное полевое исследование визуализации аргументов
Иган, М. К. и др. Факультет бакалавриата: обзор факультетов HERI 2013-2014 гг. Tech. Реп. (2014).
Паскарелла, Э. Т. и Терензини, П. Т. Как колледж влияет на студентов: третье десятилетие исследований 2 (Джосси-Басс, Сан-Франциско, 2005).
Google Scholar
Blaich, C. & Wise, K. Обзор результатов первого года национального исследования вабаш в области гуманитарного образования.Tech. Реп. (2008).
Арум, Р. и Рокса, Дж. Академическое продвижение: ограниченное обучение в кампусах колледжей (University of Chicago Press, Чикаго, 2011).
Монк П. и ван Гелдер Т. Улучшение понимания сложных аргументов. В конференции Феннера по окружающей среде, Канберра, Австралия, (2004). http://bit.ly/2qrHdS3.
ван Гелдер, Т., Биссетт, М. и Камминг, Г. Развитие опыта неформального мышления. Банка. J. Exp. Psychol. 58 , 142 (2004).
Артикул Google Scholar
Харрелл, М. Использование программного обеспечения для построения диаграмм аргументов в классе. Учить. Филос. 28 , 163–177 (2005).
Артикул Google Scholar
Вулф, Дж. М. и Хоровиц, Т. С. Какие атрибуты направляют развертывание визуального внимания и как они это делают? Nat.Rev. Neurosci. 5 , 495–501 (2004).
CAS Статья Google Scholar
Майер Р. Э. и Морено Р. Когнитивная теория мультимедийного обучения: значение для принципов проектирования. J. Educ. Psychol. 91 , 358–368 (1998).
Google Scholar
Палмер С. и Рок И. Переосмысление перцептивной организации: роль однородной связности. Психон. Бык. Ред. 1 , 29–55 (1994).
CAS Статья Google Scholar
Харрелл, М. Диаграмма аргументов и критическое мышление во вводной философии. Высокий. Educ. Res. Dev. 30 , 371–385 (2011).
Артикул Google Scholar
Бобек Э. и Тверски Б. Создание наглядных объяснений улучшает обучение. Cogn. Res. 1 , 27 (2016).
Артикул Google Scholar
Гоберт, Дж. Д. и Клемент, Дж. Дж. Влияние диаграмм, созданных студентом, по сравнению с резюме, созданным студентом, на концептуальное понимание причинно-следственных и динамических знаний в тектонике плит. J. Res. Sci. Учить. 36 , 39–53 (1999).
Артикул Google Scholar
Бутчер, К. Р. Изучение текста с помощью диаграмм: содействие развитию ментальных моделей и генерации логических выводов. J. Educ. Psychol. 98 , 182 (2006).
Артикул Google Scholar
Шнайдер М., Роде, К. и Стерн, Э. Доступность и активация схематических стратегий для учащихся средних школ при обучении по текстам. Использование представлений в рассуждении и решении проблем. Анализ и улучшение 112–130, Routledge (2010).
Эйнсворт, С., Прейн, В. и Титлер, Р. Рисование, чтобы учиться в науке. Наука 333 , 5 (2011).
Артикул Google Scholar
Ван Метер, П., Алексич, М., Шварц, А. и Гарнер, Дж. Рисование, созданное учащимся, как стратегия обучения на основе текста области содержания. Contemp. Educ. Psychol. 31 , 142–166 (2006).
Артикул Google Scholar
Дав, Дж. Э., Эверетт, Л. А. и Прис, П. Ф. У. Изучение гидрологической концепции с помощью детских рисунков. Внутр. J. Sci. Educ. 21 , 485–497 (1999).
Артикул Google Scholar
Эрлен К. Рисунки как репрезентации детских представлений. Внутр. J. Sci. Educ. 31 , 41–57 (2009).
Артикул Google Scholar
Файф, Э. Р. и Риттл-Джонсон, Б. Преимущества компьютерной обратной связи для решения математических задач. J. Exp. Child Psychol. 147 , 140–151 (2016).
Артикул Google Scholar
Альфиери, Л., Брукс, П. Дж., Олдрич, Н. Дж. И Тененбаум, Х. Р. Улучшает ли обучение на основе открытий? J. Educ. Psychol. 103 , 1 (2011).
Артикул Google Scholar
Хайзер, Дж., Тверски, Б. и Сильверман, М. Эскизы для совместной работы. Vis. Плевать. Причина. Des. III 3 , 69–78 (2004).
Google Scholar
Радинский, Дж., Гольдман, С. и Сингер, М. Осмысление учеников с помощью визуальных данных в аргументации малых групп. В Proc. 8-й Международной конференции по обучающим наукам Vol. 2, 237–245 (Международное общество обучающихся наук, Утрехт, Нидерланды, 2008 г.).
Шварц, Д. Л. Возникновение абстрактных представлений в решении задач диад. J. ЖЖ. Sci. 4 , 321–354 (1995).
Артикул Google Scholar
Райдер Ю. и Томасон Н. в Картография знаний . (ред.) Александра Окада, Саймон Дж. Бэкингем Шам и Тони Шерборн, 113–134 (Springer-Verlag, Лондон, 2014).
van Gelder, T.in Справочник Palgrave по критическому мышлению в высшем образовании (ред. Дэвис М. и Барнетт Р.) 183–192 (Palgrave Macmillan, Lincoln, NE, 2015).
Thomason, N. et al. A012. Заключительный отчет критического мышления в IARPA (n66001-12-c-2004). Tech. Реп. (2013).
Roussos, L. A. & Norton, L. L. Исследование валидности типа элемента LSAT (tr 98-01). Tech. Rep. (1998).
Энтони, Л. К., Далессандро, С. П. и Риз, Л.M. Прогностическая достоверность LSAT: национальная сводка корреляционных исследований LSAT за 2011 и 2012 гг. (Tr 13-03). Tech. Реп. (2013).
Chi, M., De Leeuw, N., Chiu, M. & LaVancher, C. Выявление самооценок улучшает понимание. Cogn. Sci. 18 , 439–477 (1994).
Google Scholar
Ломброзо Т. Структура и функции объяснений. Trends Cogn. Sci. 10 , 464–470 (2006).
Артикул Google Scholar
Вонг, Р. М., Лоусон, М. Дж. И Кивз, Дж. Влияние обучения самообъяснению на решение учащихся задач по математике в средней школе. ЖЖ. Instr. 12 , 233–262 (2002).
Артикул Google Scholar
Риттл-Джонсон, Б. Содействие передаче: последствия прямого обучения и самообъяснения. Child Dev. 77 , 1–15 (2006).
Артикул Google Scholar
Алевен, В. А. и Кёдингер, К. Р. Эффективная метакогнитивная стратегия: обучение на практике и объяснение с компьютерным когнитивным наставником. Cogn. Sci. 26 , 147–179 (2002).
Артикул Google Scholar
DeAngelo, L. et al.Учитель американского колледжа: национальные нормы на 2007–2008 гг. Высокий. Educ. Res. Inst. Фак. Surv. 93 , 129–140 (2009).
Google Scholar
Брунер Дж. С. Акт открытия. Harv. Educ. Ред. 31 , 21–32 (1961).
Google Scholar
Гурекис, Т. М. и Маркант, Д. Б. Самостоятельное обучение: когнитивная и вычислительная перспектива. Перспектива. Psychol. Sci. 7 , 464–481 (2012).
Артикул Google Scholar
Чи, М. Т. Активно-конструктивно-интерактивный: концептуальная основа для дифференциации учебной деятельности. Верх. Cogn. Sci. 1 , 73–105 (2009).
Артикул Google Scholar
Костчер, Р. и Хили, А. Когнитивные операции и эффект генерации. J. Exp. Psychol. 15 , 669 (1989).
Google Scholar
Slamecka, N. & Graf, P. Эффект генерации: описание явления. J. Exp. Psychol. 4 , 592 (1978).
Google Scholar
Graesser, A.C. и Person, N.K. Вопрос, задаваемый во время репетиторства. Am. Educ. Res. J. 31 , 104–137 (1994).
Артикул Google Scholar
Шварц, Д. Л. и Мартин, Т. Изобретения для подготовки к будущему обучению: скрытая эффективность поощрения оригинальной продукции учащихся в обучении статистике. Cogn. Instr. 22 , 129–184 (2004).
Артикул Google Scholar
Бонди, К., Кенигседер, Л., Иши, Дж. И Уильямс, Б.Психометрические свойства тестов критического мышления Калифорнии. J. Nurs. Измер. 9 , 309–328 (2001).
CAS Статья Google Scholar
Jacobs, S. Эквивалентность форм A и B Калифорнийского теста на критическое мышление. Измер. Eval. Couns. Dev. 31 , 129–140 (1999).
Google Scholar
McMorris, R. in 12th Mental Measurements Yearbook (ред. Коноли, Дж. И Импара, Дж.), Гл. 10, 143–145 (Университет Небраски-Линкольн, Институт психических измерений Бюрос, Линкольн, штат Нью-Йорк, 1995).
Леппа, К. Стандартизированные меры критического мышления: опыт калифорнийских тестов критического мышления. Nurse Educ. 22 , 29–33 (1997).
CAS Статья Google Scholar
Jacobs, S. Технические характеристики и некоторые корреляты Калифорнийского теста на навыки критического мышления, формы A и B. Res. Высокая. Educ. 36 , 89–108 (1995).
Артикул Google Scholar
Лю О. Л., Франкель Л. и Рур К. К. Оценка критического мышления в высшем образовании: текущее состояние и направления оценки следующего поколения. ETS Res. Отчет. Сер. 2014 , 1–23 (2014).
CAS Google Scholar
Лаут, Лос-Анджелес, Суини, А.Т., Фокс, К. и Риз, Л.М. Результаты повторных тестов на вступительном экзамене на юридический факультет: с 2006–2007 по 2012–2013 годы тестирования (tr 14-01) . Tech. Реп. (2014).
Ван Метер П. Построение чертежей как стратегия обучения по тексту. J. Educ. Psychol. 93 , 129–140 (2001).
Артикул Google Scholar
Статистика приема. _ СТАРЫЙ https://admission.princeton.edu/how-apply/admission-statistics. По состоянию на 10 августа 2018 г.
Климатические исследования Южная Флорида
Почему ученые спорят и оспаривают результаты друг друга?
Изображение предоставлено: Microsoft Clip ArtПомните, что одной из основ научных исследований является предположение, что научные идеи необходимо подтверждать и пересматривать.Хотя постоянные дискуссии между учеными иногда могут сбивать с толку общественность, эти вызовы и встречные вызовы служат очень полезной и необходимой цели в продвижении научных знаний.
Используя эмпирические методы, ученые позволяют другим ученым повторно исследовать доказательства и данные, повторять эксперименты, воспроизводить результаты исследований и подтверждать (или отвергать) объяснения. Ученые хотят, чтобы других ученых (или коллег) в той же области исследования пересмотрели свои методы и оспорили их результаты.Почему? Потому что общественность и научное сообщество будут доверять их объяснениям только после того, как другие квалифицированные ученые сочтут их работу достоверной.
Что такое научный аргумент?
Вы уже знаете, что такое спор: разногласия между людьми по какой-то проблеме, которую они считают важной.Научный аргумент определяется как несогласие людей с научными объяснениями (утверждениями), использующими эмпирические данные (доказательства) для обоснования своей стороны аргумента. Научный аргумент — это процесс, которому ученые следуют в своей исследовательской деятельности. Ученые выявляют слабые места и ограничения в аргументах других, с конечной целью уточнения и улучшения научных объяснений и экспериментальных планов. Этот процесс известен как доказательная аргументация .
Рисунок ниже объясняет три компонента научного аргумента — утверждение (или объяснение), свидетельство (или наблюдения) и обоснование (или довод).
Научный аргумент
| Претензия | Доказательства | Обоснование | ||
|---|---|---|---|---|
Объяснение или ответ на исследовательский вопрос, который | поддерживается | Наблюдения, которые показывают тенденции во времени или взаимосвязи между переменными | и оправдывается | Обоснование, объясняющее доказательства и почему они поддерживают иск. |
| По материалам Sampson, Grooms, and Walker, 2011 | ||||
Короче говоря, научная аргументация требует, чтобы ученые подкрепляли свои утверждения (за или против определенной идеи или объяснения) доказательствами, собранными в результате наблюдения или экспериментов, а затем использовали логику и причину, чтобы обосновать, почему эти доказательства поддерживают свои претензии.Научные аргументы используют доказательства и данные, а не убеждения или мнения, чтобы поддержать утверждение, потому что доказательства и данные можно эмпирически повторно исследовать и повторно протестировать, тогда как убеждения и мнения (независимо от того, насколько сильно они придерживаются) не могут быть проверены эмпирически.
Изучение того, как построить обоснованный научный аргумент, поможет вам распознавать аргументы, которые являются ненаучными — те, которые полностью или частично основаны на эмоциях, невежестве, неверной интерпретации научных данных или отрицании.
По словам ученого-эколога доктора Гайдна Вашингтона и основателя веб-сайта Skeptical Science Джона Кука: «Объективный ученый должен быть скептически настроен: нельзя торопиться с выводами или верить во что-то просто потому, что это модно и согласуется с современными тенденциями. догма «.
(Вашингтон и Кук, 2011, стр.1)
.