Наивный реализм в философии это: НАИВНЫЙ РЕАЛИЗМ это

Содержание

Наивный реализм и чем он плох. В настоящее время почти любой грамотный… | by Диалог Мировоззрений

В настоящее время почти любой грамотный человек может охарактеризовать своё мировоззрение через какой-нибудь -изм, а себя, соответственно, назвать, скажем, субъективным идеалистом или логическим позитивистом, или ещё как-нибудь. То есть человек признаёт, что он согласен с принципами, сформулированными кем-то из известных представителей соответствующего направления мысли и отождествляет себя с соответствующим философским течением. На первый взгляд, ничего плохого в этом нет, однако соответствующими «-истами» в философии принято называть лишь тех, кто формировал или развивал соответствующее направление мысли, а не рядовых последователей. Ведь само согласие с основными принципами данного философского направления ещё не означает, что согласившийся способен корректно и безошибочно использовать эти принципы, чтобы мыслить в данном направлении.

Обыденное мировоззрение мало-мальски образованного человека из века в век менялось, но уже очень давно философы подвергали его критике, обозначая термином «наивный реализм». Его критиковали ирландский философ Джордж Беркли (1685–1753), последователи Эрнста Маха (1838–1916) и другие. Современное понимание наивного реализма сводится к тому, что реальность, с точки зрения наивного реалиста — это всё то, что он лично воспринимает при помощи своих органов чувств, а также то, что он думает и знает о чувственно воспринимаемом мире. Сегодня уже доподлинно известно, что в мире есть немало того, что человек не способен воспринять своими пятью чувствами. Поэтому отмечается, что наивный реализм вредит здоровой психологии познания. Более того, нет никаких доказательств тому, что наш разум воспринимает чувственные данные адекватно и без искажений, а также тому, что что-либо, кроме разума, существует. И даже существование самого разума не поддаётся доказательству. Однако, с точки зрения наивного реалиста, эти рассуждения являются пустым теоретизированием. Для него всё, что признало научное сообщество, является, по умолчанию, существующим и доказанным. Эта позиция представляет собой опору на авторитет, причём авторитет довольно расплывчатый, что, в свою очередь, создаёт огромное пространство для манипуляции мировоззрением наивных реалистов.

Помимо научного сообщества, наивный реализм опирается индивидуальный опыт и т.н. «здравый смысл» — это представление об окружающем мире и человеке, складывающееся в процессе обыденного стихийно-эмпирического познания, включающего в себя обыденные способы понимания и оценки явлений, а также методы действия в разнообразных жизненных ситуациях, особенно в неопределённых. Всё, что основывается на опыте и здравом смысле, преодолеть крайне трудно — ярчайшим примером является представление о плоской Земле и геоцентрической системе.

Своеобразную финальную точку в критике наивного реализма поставил знаменитый Бертран Рассел в своей работе «Исследование смысла и истины» (An Inquiry into Meaning and Truth»): «Мы все начинаем с «наивного реализма», т. е. с учения, согласно которому все вещи представляют собой именно то, что мы видим. Мы думаем, что трава зеленая, камни твердые, а снег холодный. Но физика уверяет нас, что зелень травы, твердость камня и холодный снег не являются той зеленью, твердостью или тем холодом, с которыми мы знакомы по собственному опыту, а чем-то весьма отличным. Наблюдатель, когда ему кажется, что он видит камень, на самом деле, если верить физике, наблюдает эффекты, связанные с воздействием на него камня. Таким образом, мы видим, что наука воюет сама с собой: стремясь изо всех сил быть объективной, она против своей воли оказывается погруженной в субъективизм. Наивный реализм приводит к физике, а физика, если она верна, показывает, что наивный реализм ложен. Таким образом, если наивный реализм истинен, то он ложен. Следовательно, он ложен.»

Источник: https://wvdebates.wordpress.com/2017/11/12/naive-realism/

Здравый смысл. Наивный реализм

Здравый смысл—это представления людей о природе, обществе, самих себе, складывающиеся под воздействием их повседневного жизненного опыта и общения.

Важно то, что для своего освоения здравый смысл не требует какого-либо предварительного знания. Он не является переинтерпретацией знания о вещах, уже известных нам каким-то иным образом. Мир впервые предстает в сознании человека в формах и понятиях повседневного здравого смысла. Именно поэтому мы можем говорить о его концептуальной первичности.

Некоторые философы, например Платон и Гегель, очень невысоко оценивали познавательное значение здравого смысла и считали, что наука и философия радикальным образом порывают с его «плоскими и вульгарными истинами» и строят свой, совершенно иной теоретический мир.

Но такая позиция далека от реальности. Здравый смысл и естественный язык продолжают оставаться концептуальным истоком даже самых абстрактных теоретических построений и специализированных языков науки. «Вся наука является не чем иным, как усовершенствованием повседневного мышления» (Собрание научных трудов. Т. 4. − М.: Наука, 1967. − С. 200), — утверждал Альберт Эйнштейн, который в своей теории относительности, казалось бы, наиболее далеко отошел от обычных представлений здравого смысла. Хотя здравый смысл необходим и неизбежен в концептуальном отношении, то, что он утверждает о существовании и свойствах вещей, в определенном смысле является ложным.

Это связано с наивным реализмом — общей эпистемологической установкой, встроенной в повседневное мышление.

Наивный реализм — это убеждение в том, что реально все, что нормальный человек воспринимает в нормальных условиях (при хорошем освещении, в подходящей

перспективе и т. п. ) и описывает общепринятым и соответствующим фактам языком.

Между тем наука говорит нам, что чудный запах розы есть суть лишь диффузии молекул определенных веществ в воздухе, что звуки и цвета — волновые процессы, что все эти цветные макрообъекты на самом деле являются композициями огромного числа бесцветных и беззвучных микрочастиц. Еще Демокрит учил, что мир вокруг нас лишь иллюзия, «кажимость», реальны только «атомы и пустота».

Достигнутые научные результаты познания получили завершение в работах великого английского ученого Исаака Ньютона (1642—1727). Важнейшим научным достижением И. Ньютона было создание теории движения планет и связанное с этим открытие закона всемирного тяготения, положенного в основу физического обоснования гелиоцентрической системы. Знаменитые «Математические начала натуральной философии» вышли в свет в 1687 г., спустя 144 года после того, как Н. Коперник опубликовал свою систему мира. Эта система получила динамическое обоснование и стала прочной научной теорией.

С развитием научного естествознания возникла потребность в осмыслении методов познания и выработке методологии научного исследования. На путях решения этих проблем оформились два основных течения западноевропейской философской мысли XVII в. — эмпиризм и рационализм.

Эмпиризм (от греч. empeiria — опыт) — направление философской мысли, ориентировавшееся на опытное естествознание, считало источником знания и критерием его истинности опыт, прежде всего научно организованный опыт или эксперимент.

Рационализм (от лат.

ratio — разум) — направление философской мысли, ориентировавшееся на математику, рассматривающее разум как источник знания и высший критерий его истинности.

Значение, примеры, характеристики и критика

от Sociology Group

Наивный реализм — это психологическая теория, утверждающая, что наши чувства позволяют нам непосредственно осознавать объекты в нашем окружении такими, какие они есть на самом деле. Эта идея также называется прямым реализмом, реализмом здравого смысла или перцептивным реализмом . Его можно рассматривать как убеждение в том, что мир рассматривается или мыслится объективно или непосредственно.

Он описывает склонность людей верить, что они рассматривают социальный мир таким, какой он есть, то есть как объективную реальность, а не как субъективную интерпретацию реальности. Это влечет за собой два важных следствия. Во-первых, это означает, что то, что мы переживаем, и то, как обстоят дела на самом деле, считается совпадающим. Во-вторых, каждый разумный человек должен разделять наши взгляды, а если нет, то его считают невежественным, предвзятым или неправильным. Например, если мы поддерживаем политическую партию и ее идеологию, считая ее лучшей, другие, которые могут хотеть другую политическую партию или ее идеологию, мы можем сделать вывод, что они неправы или не информированы. В отличие от наивного или прямого реализма, есть косвенный или репрезентативный реализм, который состоит в идее, что наш сознательный опыт относится не к реальному миру, а к внутреннему представлению мира.

Некоторые важные характеристики наивного реализма таковы: мир состоит из материальных объектов, некоторые свойства которых можно узнать, ощутив их. Эти объекты могут существовать не только тогда, когда мы можем их воспринимать, но и тогда, когда они не могут быть восприняты. Они независимы от восприятия в том смысле, что сохраняют свойства, которыми мы их воспринимаем, даже когда мы не в состоянии их воспринять. Наконец, наше утверждение о знании, которое мы имеем о них, оправдывается верой в то, что мы более или менее непосредственно воспринимаем мир таким, какой он есть.

Критики часто отвергают идею наивного реализма, считая его отличным от научного реализма. Согласно научному реализму, вселенная, описанная наукой, реальна независимо от того, как ее интерпретируют люди. Поскольку наивному реализму не хватает знаний об отношениях между наборами свойств или фактов, многие мыслители, кажется, опровергают идею наивного реализма. Это мировоззрение также было поставлено под сомнение с научной точки зрения новыми открытиями квантовой физики. Его также критикуют на том основании, что из-за наших предубеждений или стереотипов мы можем видеть и воспринимать вещи такими, какими хотим их видеть, а не такими, какие они есть на самом деле. Другая критика утверждает, что, когда на нас влияют различные факторы, наши чувства могут воспринимать или представлять вещи по-разному. Однако на самом деле вещи могут казаться другими или в физических характеристиках этих вещей может не быть никаких изменений. Например, когда мы путешествуем по пустыне, мы часто видим поблизости водоемы, что является лишь простой иллюзией, известной как мираж. Таким образом, вещи не совсем такие, какими они нам кажутся или как мы их воспринимаем. Кроме того, вещи могут выглядеть по-разному физически для разных зрителей, если смотреть на них под разными углами.

Категории Социологический словарь

Реализм и наивный реализм | Субъекты личинок.

22 апреля 2009 г.

Отправленный larvalsubjects в разделе Внешний вид, Сборки, Критика, Дарвин, Докса, Эпистемология, Материализм, Мейясу, Метафизика, Онтика, Онтология, Спекулятивный реализм | Теги: Корреляционизм, Кант, Реализм |
[28] Комментарии

В разделе «Извращенный эгалитаризм» Шахар опубликовал краткий пост о Маха и реализме. Мах, в его Анализ ощущений , пишет,

Возник в процессе неизмеримого времени без преднамеренной помощи человека. Это продукт природы, и сохраняется природой. Все, что совершила философия… есть по сравнению с ней ничтожный и эфемерный продукт искусства. Дело в том, что каждый мыслитель, каждый философ, как только он вынужден оставить свое одностороннее интеллектуальное занятие… немедленно возвращается к [реализму]. Эти «вступительные» замечания также не имеют целью дискредитировать точку зрения [реализма]. Задача, которую мы себе поставили, состоит просто в том, чтобы показать, почему и для чего мы стоим на этой точке зрения в течение большей части нашей жизни, и почему и для чего мы… обязаны от нее отказаться.

Я думаю, что Шахар здесь обращает внимание на важный момент в отношении спекулятивного реалистического движения, касающегося того, чем оно является и чем оно не является. Мне кажется, важно отличать наивный реализм от других вариантов реализма. В цитируемом Вами месте Мах как будто имеет в виду наивный реализм. Его замечание здесь мало чем отличается от знаменитой остроты Юма по поводу его скептицизма. Как философ, замечал он, он скептик, неспособный доказать необходимость причинно-следственных связей и т. д. Однако в тот момент, когда он играет в бильярд (т.0005 занимается

философией), он верит в абсолютную необходимость или реальность этих причинно-следственных связей.

читайте дальше!

Наивный реалист, как я его понимаю, полагает, что объекты нашего опыта существуют в-себе точно так, как мы их переживаем, независимые от нас. Наивный реализм, который мы могли бы назвать «спонтанной философией» любого нерефлексивного человека, основан на трех ключевых утверждениях: во-первых, наивный реалист считает, что объектов нашего опыта имеют цветов, текстуры, состоят из материи, существуют в определенном положении во времени и пространстве, имеют ароматов и так далее. Во-вторых, наивный реалист считает, что объекты будут обладать этими свойствами независимо от того, воспринимают их люди или нет. То есть эти свойства принадлежат объектам

, независимым от человека. Если бы не существовало людей, предметы по-прежнему обладали бы этими цветами, вкусами, текстурами и т. д. В-третьих, наивный реалист считает, что наши восприятие дает нам адекватное знание объектов такими, какие они есть .
За исключением, возможно, Грэма Хармана, да и то в очень узком смысле, я не знаю ни одного спекулятивного реалиста, который придерживался бы этой позиции. Нам не нужно искать экзотики в нашей науке, чтобы понять, почему наивный реализм должен быть ошибочным. С точки зрения опыта солнце кажется восходом и заходом, а земля кажется неподвижной. Ясно, что восприятие или опыт не являются здесь надежным проводником к реальности. Более того, что касается вкусов и цветов, вкус моего вина меняется в зависимости от того, здоров я или болен. Действительно, я могу даже
изменить вкус моего вина, развивая мой вкус. Культивированный любитель вина и филистимлянин не пробуют одно и то же вино одним и тем же образом, а на самом деле испытывают разные квалиа. Это указывает на то, что, хотя вино может быть необходимым условием для вкуса вина, вкус вина не является в самом вине. Точно так же мы знаем, что одни и те же стимулы могут вызывать разные цветовые квалиа у человека, страдающего дальтонизмом, что указывает на то, что цвет не является цветным.0005 в объект.
Со своей стороны, и я не могу говорить за всех реалистов, я счастлив согласиться с тем, что мир, реальный мир не таков, как мы его воспринимаем, и что восприятие не является надежным проводником к природе реального. Как сказала Элейн из Сайнфелда об обнаженном мужском теле, наше живое феноменологическое восприятие объектов в мире подобно джипу. Он создан не для того, чтобы доставить нас в истинную реальность, а для того, чтобы ориентироваться в мире. В этом отношении я более чем счастлив отстаивать позицию
корреляционизм , когда речь идет о феноменологическом жизненном опыте . То есть я вижу мир объектов среднего уровня — тех объектов, с которыми мы имеем дело в нашей повседневной жизни, таких как деревья, маркеры, компьютеры, камни и т. д., — как результат конституции, которая не имеет или имеет мало сходства с реальность. Хотя я не принимаю конкретную версию корреляционизма Канта по целому ряду причин, я более чем счастлив присоединиться к Гуссерлю, Хайдеггеру, Мерло-Понти и Левинасу в их описании жизненный опыт и конституциональные и генетические условия для этого опыта.
Реальное в том виде, в каком оно до сих пор раскрывалось в квантовой механике, теории относительности, молекулярной биологии, генетике, эволюционной теории, неврологии и т. д., мало похоже на наш феноменологический опыт. Например, на квантовом уровне мы находим не материю, не объекты, которые строго локализованы во времени и пространстве, а скорее события, процессы, энергию и волны, которые появляются и исчезают, обнаруживают замечательную связь с частицами в совершенно разных состояниях. области Вселенной и так далее. Более того, это реальное большей частью состоит из пространства или пустоты, а не плотно упакованной материи. Как любят говорить физики, «если квантовая механика не кажется вам странной, значит, вы ее не поняли».
Это просто не имеет параллели с нашим здравым смыслом.
Реалистический тезис состоит не в том, что объекты таковы, как мы их воспринимаем, а в том, что когда нам удается схватить или познать немного реального, наше знание не просто
для нас , но раскрывает свойства, принадлежащие вещь сама по себе и которые делают это независимо от того, существуют люди или нет. Радиоактивный распад атомов углерода — это не просто явление , которое является для нас таким, что мы понятия не имеем, является ли сам углерод действительно обладает этим свойством, но принадлежит самим атомам углерода , независимо от того, знают ли об этом люди. Это свойства атомов углерода сами по себе , а не проявления для человека. В отличие от вкуса, эти свойства у углерода.
Здесь мы сталкиваемся с ключевым моментом, отличающим реалиста от антиреалиста. Начиная с Канта, нам говорят, что мы никогда не можем знать вещи такими, какие они есть сами по себе, а только такими, какие они есть для нас или как они есть. 0005 явление . Иногда меня обвиняли в «ненависти к Канту», но если Кант был привилегированной фигурой в этой дискуссии, то это потому, что этот ключевой тезис отразился на всей последующей истории философии. Таким образом, мы получаем множество корреляционизмов, далеко отходящих от кантовского корреляционизма. Получаем, например, «полукорреляционизм» Кассирера, где ключевую роль играют не категории, а знаки и символы. Мы получаем корреляционизм постмодернистов и постструктуралистов, где эту роль играют означающие. Мы получаем корреляционизм Фуко, где власть и дискурс играют эту роль. Мы получаем корреляционизм Гуссерля, Хайдеггера и Мерло-Понти, где эту роль играет интенциональность. Мы получаем корреляционизм Гадамера, где эту роль играют тексты и история. Мы получаем корреляционизм Витгенштейна, где эту роль играет язык. Так или иначе, все эти позиции ограничивают наше знание явления и где споры вращаются вокруг того, что является самой первичной корреляцией. Мои аргументы являются результатом не «ненависти к Канту» — я потратил на Канта больше времени, чем мне хочется помнить, и написал книгу, которая даже стремилась искупить Канта с точки зрения Делеза, — а скорее результат подлинного философского несогласия с корреляционизмом. Согласно тюремным правилам, вы сражаетесь с самым большим парнем в комнате, чтобы выжить. Так и с философией.
Реалистический тезис — опять-таки за исключением Хармана — состоит в том, что мы не просто знаем феноменов или каковы вещи для нас так, что мы должны всегда оставаться скептичными относительно того, таковы ли сами вещи, но что иногда мы схватываем немного реального или узнать немного о вещах в себе. Точно так же это не тезис о том, что мы можем рассуждать, как Лейбниц, и заключать посредством априорных рассуждений, что это лучший из всех возможных миров и что этот мир должен основываться на «метафизической необходимости». Спекулятивный реалист хорошо усвоил уроки Юма и Канта. Он согласен с тем, что существует различие между чисто спекулятивными и догматическими утверждениями и подлинными заявлениями о знании. Он не поддерживает утверждения, скажем, теории струн, пока не будет экспериментальное свидетельство в поддержку этих утверждений. Он просто утверждает, что наше знание не ограничивается феноменами, так что мы должны оставаться скептически настроенными относительно того, таков ли сам мир.
Его мотивы нетрудно понять. Наше лучшее знание, наше научное знание, достигло точки, когда мы неизбежно впадаем в парадокс или противоречие, если принимаем кантовское ограничение знания. Кант стоял на пороге научной революции, до которой он сам не дожил. Кант все еще мог комфортно жить в мире, где человечество не эволюционировало, где жизнь не возникла из неживой материи и где, следовательно, никогда не было времени, когда люди не существовали. Более того, он все еще жил во времена, когда дуализм был удобной и очевидной позицией, до появления во многом обоснованной теории о том, что сознание возникает из мозга (для нас еще лет тридцать-сорок). Однако с точки зрения знания и неврология, и биология бросают серьезный вызов кантовской позиции. Как я утверждал в своих сообщениях о Мейясу (здесь, здесь, здесь и здесь), «архе-ископаемое» бросает серьезный вызов кантианскому тезису, потому что требует от нас делать утверждения о знании о сущем в себе, а не о сущем. -для нас.
Каждое утверждение о времени до появления жизни и человека предполагает знание времени до корреляции и, следовательно, выходит за рамки корреляционистского тезиса. Таким образом, корреляционист сталкивается с двумя альтернативами: либо корреляционист может заявить, что эти утверждения являются бессмысленными, спекулятивными, догматическими утверждениями и, следовательно, бессмыслицей, либо он может признать, что знание способно выйти за пределы данности и познать вещи в себе. Первый тезис подразумевает, что корреляционист эквивалентен креационисту молодой Земли и, следовательно, неприемлем. Таким образом, выбор очевиден: принять Дарвина и квантовую механику (которая позволяет нам узнать скорость радиоактивного распада изотопов углерода или отвергнуть современную науку как догматическую спекулятивную конструкцию).
Аналогичная ситуация и с неврологией. Когда мы обнаруживаем неврологические основания сознания, становится ясно, что наше знание мозга не может быть просто «корреляцией» или «феноменом», потому что неврологическое — это условие сознания, а не просто феномен сознания. Гуссерль классно сказал, что Природа не может быть условием сознания, потому что Природа является коррелятом сознания, т. е. Природа является конституированным коррелятом или феноменом сознания. Таким образом, Гуссерлю 9 лет.0005 обязательно вещество дуалист. Делая это заявление, Гуссерль просто логически последователен и раскрывает внутреннюю логику корреляционизма. Это обязательно результат любой корреляционистской позиции. Идея о том, что нечто является состоянием сознания, обязательно непоследовательна с точки зрения корреляционистского мышления. Таким образом, выбор ясен: либо мы на стороне неврологии и того, что она смогла открыть о сознании посредством своих различных исследований, либо мы принимаем несостоятельный субстанциальный дуализм и отрицаем все эти открытия.
Когда я размышляю о споре между антиреалистом или корреляционистом и реалистом, я не могу не чувствовать, что корреляционист начинает не с того места со своими эпистемологическими размышлениями. Эта позиция характеризуется абстракцией . Корреляционист начинает с вопроса о том, как индивидуальный разум или знающий , субъект, может знать объект. Но при этом корреляционист уже безнадежно уродует вопрос. Во-первых, он совершенно игнорирует онтогенез или развитие психики, имплицитно предполагая психику взрослого человека. Таким образом, как я утверждал в своем недавнем посте об Эдельмане и Делёзе, он впал в своего рода трансцендентальные иллюзии, когда он рассматривает продукты или результаты как априорных условий для познания. Очевидно, корреляционист никогда не слышал о Пиаже. Это заблуждение далее отражается в трактовке знания в терминах совокупности предложений , а не процесса .
Но, что более важно, рассматривая вопрос о знании как вопрос об отношениях между субъектами и объектами, корреляционист игнорирует то, как на самом деле осуществляется наука. В результате этой отправной точки он игнорирует экспериментальный метод , тот факт, что для изучения мира приходится изобретать всевозможные технологии или измерительные приборы, такие как суперколлайдеры, телескопы, микроскопы, компьютеры и т.