Неопозитивизм что такое: Неопозитивизм | Понятия и категории

Неопозитивизм и принцип верификации — Блог Викиум

Основной позитивизма стало явление поиска истинного знания. Цель, которую преследовали ученые позитивной философии – познание мира с помощью научного подхода. На сегодняшний день последователи философов позитивизма продвинулись гораздо дальше своих предшественников. Принцип верификации, появившийся в связи с активным участием нового поколения исследователей в области философии, смог завоевать особую популярность.

Как возник логический позитивизм: этапы формирования

Неопозитивизм является последующей научной формой позитивизма, которая обладает своими знаниями и методикой. Суть появления неопозитивизма заключается в совершенствовании знаний касательно научного мышления, когда новоиспеченное поколение в области философии вносило свои коррективы и аргументы.

Конт пытался систематизировать знания для формирования точной науки. Неопозитивизм же, в свою очередь, характеризуется анализом языка и того, какую роль играют высказывания.

Готфрид Лейбниц был первым, обратившим внимание на важность языка. Однако его заметки не нашли откликов у других философов и были переосмыслены спустя долгое время. Лишь в 1920 году началось активное изучение языка. В конечном итоге неопозитивизм смог просуществовать около 50 лет, он имел 2 течения:

• логический эмпиризм, который заключался в изучении языка науки;
• лингвистическую теологию, изучавшую природную речь во всех ее проявлениях.

Основную суть, которую нес неопозитивизм – объяснение важности языка в познании окружающего мира.

Основные принципы данного течения

К главным принципам неопозитивизма относятся:

• отделение научного знания от ненаучного;
• концепция конвенционализма;
• принцип верификации.

Помимо вышеперечисленных принципов, сторонники неопозитивизма пришли к выводу, что данная наука стала не такой категоричной, как ранее, под влиянием социологических и гуманитарных наук. Таким образом, важной частью вновь стало исследование теоретической части, которая раньше не бралась во внимание.

В связи с этим теоретический уровень полностью зависит от эмпирического.

Вторым фактором, который повлиял на зарождение неопозитивизма является научная теория, которая использовалась для исследования явлений. Неопозитивизм заключался в анализе научных суждений, а не в поиске истинных знаний. Развить аналитическое мышление, изучить основы логики и научиться мыслить как Шерлок, поможет курс Викиум «Мышление Шерлока».

Что из себя представляет верификация

Все время, что существовал позитивизм, его основной задачей было приобретение достоверных познаний. При этом каждое течение отличалось друг от друга своим видением проблем и путем их решения. Так, например, философ Конт считал, что за всеми объектами и явлениями необходимо наблюдать и систематизировать их. Современное же поколение придерживалось мнения о том, что не все знания, полученные таким путем, являются истинными.

Представители раннего неопозитивизма старались максимально улучшить предмет получения знаний, создав новый принцип, который обрел название верификация. В логическом позитивизме можно было определить лишь 3 вида суждений, среди которых:

• метафизические суждения, которые применялись в вероисповедании, а также в жизни, но не имеют ничего общего с наукой;
• определенные суждения, в которых невозможно найти смысл;
• научное знание, которое можно было сопоставить с реальными фактами.

Почему философское течение потерпело крах

Само по себе крушение принципа верификации можно легко объяснить. Многие философы пришли к выводу, что добиться недвузначности языка науки не получится по той причине, что мышление не может существовать без каких-либо метафор.

Кроме того, такое направление, как логический позитивизм начал отходить на второй план у современных философов, а на его место пришла лингвистическая философия.

Тем не менее, остается загадкой, почему неопозитивизм не смог прижиться даже после того, как Витгенштейн поменял направление исследований. Есть мнение, что этому послужили 3 основных причины:

• первой причиной стал отказ от объяснений, когда все сложное начали упрощать до невозможного;
• второй причиной стала невозможность использовать логическую семантику в гуманитарных и естественных науках;
• третьей причиной стало активное развитие гуманитарных наук, а также отвержение фундаментальных принципов исследователями.

Несмотря на то, что неопозитивизму так и не удалось прижиться, данное направление оставило след в области философии, давая исследователям возможность для изучения данного явления.

Слово НЕОПОЗИТИВИЗМ — Что такое НЕОПОЗИТИВИЗМ?

Слово состоит из 13 букв: первая н, вторая е, третья о, четвёртая п, пятая о, шестая з, седьмая и, восьмая т, девятая и, десятая в, одиннадцатая и, двенадцатая з, последняя м,

Слово неопозитивизм английскими буквами(транслитом) — neopozitivizm

Значения слова неопозитивизм. Что такое неопозитивизм?

НЕОПОЗИТИВИЗМ В СОЦИОЛОГИИ

НЕОПОЗИТИВИЗМ В СОЦИОЛОГИИ — теоретико-методолог. ориентация в социологии, опирающаяся осознанно или неосознанно на философские положения логич. позитивизма.

Российская социологическая энциклопедия

Неопозитивизм в социологии

Неопозитивизм в социологии К.М.Тахтарев (1871-1925). Основные социологические работы: «Главнейшие направления в русской социологии», «Наука об общественной жизни», «Общество и государство и закон борьбы классов».

Основные этапы развития социологии в России

НЕОПОЗИТИВИЗМ, или логический позитивизм

НЕОПОЗИТИВИЗМ, или логический позитивизм — современный позитивизм, создавший себе школу в США и Англии. Возник в США в 1918 г., затем был представлен Венским кружком (созданным в 1929 г.).

Жюлиа Д. Философский словарь. — М., 2000

Русский язык

Нео/позитив/и́зм/.

Морфемно-орфографический словарь. — 2002

Неопозитиви́зм, -а.

Орфографический словарь. — 2004

---

1. неоплатонический
2. неоплаченный
3. неоплачиваемый
4. неопозитивизм
5. неопозитивистский
6. неопозитивист
7. неопознанный

Неопозитивизм кратко

Неопозитивизм

Неопозитивизм (логический позитивизм) возник и оформился как философское направление в 20-х годах прошлого века. Его сторонники работали в университетах ряда стран Европы – Австрии, Германии, Чехословакии.

Наибольшую известность получил так называемый Венский кружок, во главе которого стоял М.Шлик (1882-1936). При общей с предыдущей формой позитивизма антиметафизической направленности в неопозитивизме средством достижения подобных целей была объявлена математическая (символическая) логика, бурно развивавшаяся в начале прошлого века.

Свою задачу неопозитивисты усматривали в логическом анализе языка науки с целью изгнания из него каких-либо метафизических (то есть спекулятивных, чисто умозрительных, не основанных на фактах частных наук) философских рассуждений. Классическая философия рассматривалась ими как своеобразная «болезнь языка», по отношению к которому философ-неопозитивист, вооруженный логическими знаниями, призван выполнить своеобразные терапевтические функции. Вот характерные высказывания двух идейных отцов неопозитивизма – Л.Витгенштейна (1889-1951) и Р.Карнапа (1891-1970). «Большинство предложений и вопросов, высказанных по поводу философских проблем… бессмысленны. Большинство вопросов и предложений философов вытекает из того, что мы не понимаем логики нашего языка». «Перед безжалостным судом новой логики вся философия в ее старом смысле… разоблачила себя не только как содержательно ложная, на чем настаивали прежние критики, но и как логически несостоятельная и поэтому бессмысленная». Другими словами, по мнению неопозитивистов, почти ко всему философскому наследию следует относиться как к собранию логических нелепостей. Отсюда вытекает формулировка философского метода, которому обязан следовать философ-неопозитивист: «…не говорить ничего, кроме того, что может быть сказано (то есть кроме предложений естественных и других частных наук), и затем всегда, когда кто-нибудь скажет что-нибудь метафизическое (то есть философское), показать ему, что он не дал никакого значения некоторым знакам в своих предложениях. Этот метод был бы… единственным строго правильным методом». Таким образом, из философии должна быть изгнана вся философская, в первую очередь, мировоззренческая проблематика, а от методологической остается лишь формулировка способов логической перестройки языка науки в соответствии с правилами символической логики.

Поскольку неопозитивисты позиционировали себя как продолжатели традиций британского эмпиризма, то не приходится удивляться, что весь комплекс достижений в области духовной культуры представлялся ими в следующем виде: 1) эмпирические науки, основанные на эксперименте и опыте в широком смысле слова; 2) математика; 3) метафизика, к которой относилось все остальное, включая не только философию, но и религию. Все утверждения, основанные на опыте, защищены от проникновения в их содержание метафизических предпосылок. Философские утверждения, коль скоро они допустимы в неопозитивизме, также должны быть основаны на опыте, хотя в целом неопозитивисты рассматривали философию не как собрание теоретических истин, а как деятельность по прояснению смысла утверждений других наук. Но оставалась проблема с математикой. Философы-неопозитивисты хорошо понимали, что математика как теоретическая наука не может быть в той же степени обусловлена опытом, как физика, химия биология. Поэтому математика (как и логика) были объявлены формальными науками, отнесены к языку науки. Логика и математика, утверждали неопозитивисты, не дают знания действительности. Они ничего не говорят о мире и лишь задают схемы допустимых преобразований языковых выражений.

Опираясь на символическую логику и философский эмпиризм, неопозитивизм стремился выработать критерии научности, получившие известность как критерии познавательной значимости. Исторически первой теорией приписывания значений научным утверждениям (причем именно на основе эмпирических свидетельств) была верификационная теория значения, предложенная еще Ч. Пирсом. Она не случайно была заимствована неопозитивистами, ведь ее основная идея – отождествление истинности с верификацией, проверяемостью («значением суждения является способ его проверки») преследовала цель сделать ясным и отчетливым понятие истинности отдельных суждений. Однако в общефилософском плане верификационная теория значения сводила установление истинности к чувственно воспринимаемым проверочным процедурам, замыкала поиск истины в кругу сопоставлений одних эмпирических высказываний с другими, препятствовала принятию в качестве критерия истины соответствие знания реальности.

Увы, требование верифицируемости научных положений в смысле неопозитивизма приводило к тому, что большинство теоретических положений естествознания оказывалось неверифицируемыми. Ведь законы природы формулируются в языке науки как всеобщие высказывания, а такие высказывания не могут быть проверены никаким конечным числом эмпирических свидетельств. Рассмотрим достаточное простое высказывание в форме всеобщности: «Все лебеди – белые». Никакое число наблюдений белых лебедей не может его верифицировать, поскольку всегда остается возможность встретить лебедей другого цвета (и действительно, в Австралии встречаются черные лебеди). Тем более, когда речь идет о фундаментальных физических законах – скажем, о законе физического тяготения, как его проверить конечным числом наблюдений, если он касается любых гравитационных масс и расстояний между ними, определенных на области действительных чисел? Попытки как-то согласовать различные «улучшенные» версии теории верификации привели большинство философов-неопозитивистов к убеждению, что познавательное значение отдельных теоретических положений всегда должно раскрываться в контексте тех научных теорий, в которые они входят, и даже, возможно, в контексте соответствующих научных областей, рассматриваемых как единое целое. Но это обстоятельство лишало смысла первоначальный замысел борьбы с метафизикой с позиций эмпиризма, провозглашенный неопозитивистами.

В философской концепции неопозитивизма легко обнаруживаются элементы абсолютизации, преувеличения, неправомерной экстраполяции известных логических приемов и понятий, а также использование методологических принципов частных наук не по их прямому предназначению. Так, принцип редукции, сведения одних логико-математических задач и проблем к другим – обычное для логики и математики дело. Но в позитивизме этому принципу попытались придать философский смысл, сводя, редуцируя глубокое содержание теоретических положений к тривиальному перечню эмпирических свидетельств. Многообразные версии верификационных процедур – это, по сути дела, результат неправомерного перенесения на все понятия теоретических наук принципа наблюдаемости (физических величин), придания ему общефилософского характера, хотя исторически он касался только квантовой механики. (Как известно, создатели квантовой механики руководствовались принципом «наблюдаемости», принципиальной измеримости всех вводимых в теорию физических величин и по этой причине отказались от понятия орбиты атомного электрона как не наблюдаемой

В целом в неопозитивизме была предпринята неудачная попытка предложить научному сообществу «идеальный» образец науки, который, как оказалось, имеет мало общего с ее реальным состоянием, предназначением и подлинными проблемами.

 

Неопозитивизм как философия науки  (Венский кружок, К.Поппер)

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Третий этап в развитии позитивизма — неопозитивизм — начинается в 20-х г. 20 в. Представители  Венского кружка Карнап, Шлик, Нейрод и др. Они занимались разработкой теоретико-методологических проблем языка. Венский  кружок пытался преодолеть метафизику  в результате логического анализа языка. Представители утверждали, что многие философские проблемы- это проблемы не точности языка.

          Исторически первый и основной вариант неопозитивизма — логический позитивизм. Представители логического позитивизма исходили из предпосылки, что предметом философии не может быть и теория познания, поскольку ее решения вынуждены выходить на мировоззренческую проблематику, а это неизбежно наталкивает философское мышление в сферу “метафизических” проблем. По их мнению, философия вообще не имеет предмета исследования, потому что она не является содержательной наукой о какой-то реальности, а представляет собой род деятельности, особый способ теоретизирования. Неопозитивизм истолковывал истину как совпадение высказываний с непосредственным опытом человека. Следует согласиться с неопозивизмом в том, что процесс мышления, процесс познания становится доступным логическому исследованию лишь в языковой форме. Т.о., неопозитивисты сделали новые легко формирующиеся типы анализа языка. На этой основе были созданы предпосылки формализации огромной области гуманитарного знания. Одной из важных задач является отделение предложений которые имеют смысл, от тех которые  лишены его с научной точки зрения, и т.о очистить науку от бессмысленных предложений. Различают три типа осмысленных  предложении: 1.высказывания об эмпирических фактах; 2. предложения, содержащие логику следствия этих высказываний и построенные в соответствии с логическими правилами (могут быть сведены к высказыванию о эмпирических фактах) 3. предложения логики и математики (не содержат высказывания о фактах, не дают нового знания о мире, необходимы для формального преобразования уже имеющегося знания). Чтобы выяснить имеет ли предложения смысл необходим специальный метод — верификация Суть в сравнении предложений с действительностью, указании конкретных условий, при которых оно истинно или ложно. Метод проверки еще и устанавливает смысл предложения “значение предложения заключается в методе его проверки” Фактическая истина состоит в соответствии высказывания факту. Предложения же типа “душа человека бесссмертна” бессмыслены т.к. не могут быть проверены. Под фактами неопозитивизма понимают ощущения, переживания, словом состояние сознания. Утверждение о том, что роза, аромат кот я вдыхаю, материальна, равно как утверждение, что она лишь плод моего воображения — одинаково лишены смысла. Буду ли я считать ее мат или идеальной это не повлияет на факт, что я чувствую ее аромат и она не станет от этого пахнуть лучше или хуже”. Значит в процессе верификации можно сравнить предложение только с чувственными содержаниями и данными ощущений или переживаний.

Поппер  критиковал принцип верификации, считая, что этот принцип асимметричен. Он предлагал концепцию роста знания, утверждая  исходная проблема 1-временные решения- элиминация ошибки (проверка временных решений)- проблема 2 (в результате возникает новая проблема).  Настоящая наука должна  быть фальцифицируема, которая означает, что любая теория опровержима.

Представители Венского кружка и берлинской группы эмпирической философии (впоследствии – неопозитивисты) главной целью философии науки провозгласили логический анализ языка науки и создание унифицированного научного языка, подобного языку теоретической физики. Поэтому их потом стали называть логическими позитивистами. Пытались создать чистый, нейтральный язык наблюдения, попытались свести к наблюдению все теоретические понятия. Но не смогли исключить теоретические понятия из науки. С помощью критерия верификации пытались  объявить лишенными смысла философские утверждения, ибо их невозможно проверить эмпирически. Всецело ориентировались на вопросы проверки и обоснования готовых результатов научного познания и совершенно не рассматривали проблемы развития и поиска нового знания. Задача философии состоит в обосновании существующего знания, а не в анализе его открытия. Придерживались гипотетико-дедуктивного метода исследования науки, согласно которому наука не должна заниматься изучением процесса генерирования и изобретения гипотез. Ее задача состоит в логической разработке гипотез, т.е. выведении всех необходимых следствий из них и сравнения их с результатами наблюдений и экспериментов. Логический позитивизм — направление неопозитивизма, разрабатывавшееся Венским кружком в 1920-1930 гг. Логический позитивизм: 1. обосновывает в качестве основного метода познания методологический анализ; 2.использует для подтверждения высказываний эмпирические процедуры, принцип верификации.

Логический эмпиризм — один из вариантов аналитической философии, являющийся непосредственным продолжением логического позитивизма конца 20 — начала 30-х гг. 20 в. Основные представители логического эмпиризма — Карнап, Рейхенвах, Г. Фейгль, К. Гемпель, Г. Бергман, Франк.  В качестве «эмпирического языка науки» логический эмпиризм предлагал так называемый вещный язык, выражающий чувственно воспринимаемые физические явления, а не язык личных переживаний субъекта. Это не означало, однако, перехода на позиции философского материализма, поскольку принятие вещного языка не было связано для логического эмпиризма с признанием теоретического утверждения об объективном существовании мира вещей. Логический эмпиризм отбросил и выдвинутый в период Венского кружка принцип сводимости научного знания к эмпирически данному. Однако в научных понятиях логический эмпиризм видел лишь «удобные» и «целесообразные» формы организации чувственно данного, а не отражение объективной реальности. Признание того, что научное знание помимо эмпирически данного имеет специфическое сверхчувственное содержание, по существу не согласовывалось с исходными гносеологическими идеями Венского кружка — принципом верифицируемое и др. , верность которым логический эмпиризм. пытался сохранить. Это вело к внутренней противоречивости и эклектичности его доктрины, которые обусловили глубокий внутренний кризис логического эмпиризма, начиная с середины 50-х гг., выражающийся в отказе от широковещательных программ, характерных для раннего логического позитивизма, в принятии ослабленных компромиссных вариантов.

Т. Гоббс, выступая с позиций материализма, пытается «развести» философию и теологию. Теология — это богооткровенное знание, которое не поддается рациональному анализу. В качестве важнейшего объекта философии у Гоббса выступает человек как существо не только природное и физическое, но и моральное, духовное. Человек — творец «искусственных тел», в том числе и таких, как культура и государственность. Поэтому законы государства должны быть основаны на природности, естественности. В то же время естественное состояние человечества базируется на чувственности, что может привести к самоистреблению людей. Именно разум играет важнейшую роль в учреждении государства путем общественного договора, в обсуждении и принятии которого должны участвовать все индивиды общества. Государство и гражданское общество — высшая ценность человеческого общежития, способная вывести человечество из варварского состояния войны всех против всех. Как номиналист, принимающий существование только конкретных единичных предметов, он исходит из того, что любое знание опирается на эмпирические факты. Но в науке такого знания фактов недостаточно, так как здесь достоверность опирается на всеобщее, а значит, недоступное опыту. Признавая в духе всего этого периода высшей наукой математику, он пытался увязать ее истины с сенсуализмом и с природой человеческого языка, развивая знаковую концепцию языка. Поэтому если для Декарта исходной основой знания является непосредственная интуиция, то для Гоббса — дефиниция (определение), т. е. слово, очищенное от неопределенности и многозначности.

Если рационализм и эмпиризм, занимая различные позиции и используя разные познавательные приемы и разные методы обоснования истинности, исходят из принципиальной познаваемости мира, то Дж. Беркли и Д. Юм подвергают такую предпосылку сначала сомнению, а потом и резкой критике с позиций субъективного идеализма. Беркли, полемизируя с Локком, утверждает, что разделение на первичные и вторичные качества ошибочно, так как фактически все качества вторичны и их существование сводится к способности быть воспринятыми. Соответственно и понятие «материя» в смысле ее существования как чего-то объективного, субстанционального не имеет смысла, так как нет ничего вне нашего сознания. Существует лишь духовное бытие, в котором Беркли выделяет идеи как некие воспринимаемые нами качества. Они пассивны, существуют в человеке в виде страстей и ощущений и не являются копией предметов внешнего мира. Кроме того, в духовном бытии имеются «души», которые выступают в качестве активного начала, в качестве причины. Сходную позицию в области гносеологии занимает Д. Юм, который усиливает агностицизм Беркли.

          Концепция развития научного знания К. Поппера

          Против критерия верификации активно выступал Поппер, участвующий в заседаниях Венского кружка. Выдвинул другой критерий демаркации, или разграничения, подлинной науки от псевдонауки, в основе которого лежит возможность фальсификации, или опровержения, научных гипотез и теорий. Несмотря на критику верификации, Поппер разделял тезис позитивистов о том, что философия науки должна заниматься только вопросами обоснования научного знания. Фундаментальной оппозицией логическому позитивизму явились прежде всего методологические построения Поппера, который предложил радикально новый взгляд на роль опыта по отношению к научным теориям. Согласно Попперу, главное назначение наблюдений и эксперимента отнюдь не в подтверждении научных гипотез и теорий, а тем более доказательстве их истинности (и то, и  другое опыт не в состоянии выполнить просто по своим логическим возможностям по отношению к теориям). Назначение опыта-в фальсификации ложных моделей и теорий. Среди нефальсифицированных наличным опытом теорий предпочтение должно отдаваться тем теориям, которые имел большую вероятность быть опровергнутыми и, тем не менее, удачно выдержали проверку. Более того, только те теории могут вообще считаться научными, которые принципиально могут быть фальсифицированы опытом и рано ил поздно окажутся опровергнуты.

          Карл Поппер (1902-1994) рассматривает знание не только как готовую, ставшую систему, но также как систему изменяющуюся и развивающуюся.Этот аспект анализа науки он представил в форме концепции роста научного знания. Отвергая агенетизм, антиисторизм логических позитивистов в этом вопросе, он считает, что метод построения искусственных модельных языков не в силах решить проблемы, связанные с ростом нашего знания. Но в своих пределах этот метод правомерен и необходим. Поппер отчетливо осознает, что выдвижение на первый план изменения научного знания, его роста и прогресса может в некоторой степени противоречить распространенному идеалу науки как систематизированной дедуктивной системы. Этот идеал доминирует в эпистемологии еще с Эвклида. Рост знания не является повторяющимся или кумулятивным процессом, он есть процесс устранения ошибок, дарвиновский отбор. Рост знаний не простое накопление наблюдений, а повторяющееся ниспровержение научных теорий и их замену более лучшими и удовлетворительными. Основным механизмом роста знаний является механизм предположений и опровержений. Рост научного знания состоит в выдвижении смелых гипотез и наилучших (из возможных) теорий и осуществлении их опровержений, в результате чего и решаются научные проблемы. Рост научного знания осуществляется методом проб и устранения ошибок и есть ни что иное, как способ выбора теории в определенной проблемной ситуации – вот что делает науку рациональной и обеспечивает ее прогресс. Рост научного знания – частный случай мировых эволюционных процессов. Поппер указывает на некоторые сложности, трудности и даже реальные опасности для этого процесса: отсутствие воображения, неоправданная вера в формализацию и точность, авторитаризм.  К необходимым средствам роста научного знания относятся такие моменты, как язык, формулирование проблем, появление новых проблемных ситуаций, конкурирующие теории, взаимная критика в процессе дискуссии. Три основных требования к росту знания: 1) Новая теория должна исходить из простой, новой, плодотворной и объединяющей идеи; 2) Она должна быть независимо проверяемой, т.е. должна вести к представлению явлений, которые до сих пор не наблюдались. То есть новая теория должна быть более плодотворной в качестве инструмента исследования; 3) Хорошая теория должна выдерживать некоторые новые и строгие проверки. Теорией научного знания и его роста является эпистемология, которая в процессе своего формирования становится теорией решения проблем, конструирования, критического обсуждения, оценки и критической проверки конкурирующих гипотез и теорий.

            Тезисы Поппера: 1.Специфическая способность человека познавать, воспроизводить научное знание является результатом естественного отбора. 2.Эволюция представляет собой эволюцию по построению все лучших и лучших теорий. Это Дарвинистский процесс. 3Устранение прежних теорий, которые оказываются ошибочными.4.Против БАДЕЙНОГО принципа познания – традиционной теории познания. Отрицает существование непосредственно чувственных данных, ассоциаций и индукции через повторение и обобщение.5.Необходимой предпосылкой критического мышления является наличие у человеческого языка дескриптивной или описательной функции, которая позволяет передавать информацию о положении дел или о ситуациях, которые могут иметь место или нет.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Логический позитивизм ; также логический эмпиризм и неопозитивизм

                                     

1. Венский кружок. Корни и основные понятия неопозитивизма

Идейным ядром логического позитивизма неопозитивизма стала группа философов и учёных, сформированная и организованная профессором Морицем Шликом при кафедре индуктивных наук Венского университета в 1922 году, которая получила название «Венский кружок».

Логический позитивизм ещё часто называют логическим эмпиризмом. Он имеет своим предшественником Дэвида Юма, который отвергал претензии на знание таких метафизических вопросов, как существование Бога и бессмертие души, так как идеи, на которых эти претензии основываются, не могут быть прослежены к простым чувственным впечатлениям, являющимися их источником. Таким же образом члены Венского кружка отвергали как бессмысленные любые утверждения, которые не проверяемы эмпирически. Посредством этого критерия верифицируемости они считали, что метафизические утверждения бессмысленны.

В манифесте Венского кружка было записано: «Если кто-либо утверждает: «Существует Бог», «Первоначальной причиной мира есть бессознательное», «Существует энтелехия, которая является основой жизни существ», то мы не должны говорить: «То, что вы говорите, ошибочно», а должны скорее спросить: «Что вы имеете в виду под этими предложениями?» По-видимому, существует чёткое разделение между двумя типами утверждений. Один из типов включает утверждения в том виде, как они высказаны в эмпирической науке, их значение может быть определено логическим анализом, или, более точно, сведением к простым предложениям об эмпирически данном. Другие утверждения, включая вышеупомянутые утверждения, оказываются полностью бессмысленными, если мы берём в том смысле, в котором использует их метафизик».

Можно выделить два исторических корня логического позитивизма. Так в своей программной статье «Поворот в философии» немецко-австрийский философ Мориц Шлик представил генетическую линию развития от Лейбница до Б.Рассела и Г.Фреге. Сама идея «Венского кружка» была инициирована «Principia Mathematica» Рассела и Уайтхеда. Основанием и развитием логики формальных отношений была заложена основа для будущей грандиозной эпистемологической реформы. Став вторым после аристотелевской классической логики силлогизмов инструментом познания, математическая логика послужила материалом строительства здания новой единой науки своего рода Нового Органона Наук. Успехи, достигнутые в логике, убеждали в силе рациональных процедур мышления, заставляли верить в скорое и неизбежное слияние наук при доминировании физики, биологии и математики. Отсюда пошло и название — «позитивизм». Задача, поставленная перед «венцами» — разработка системы критериев оценки качества теоретического вывода. Поэтому самое распространённое понимание позитивизма этого времени — это тезис единства метода.

Другое родовое понятие позитивизма — это система языка. Шлик считал, что Л. Витгенштейн был «первым, кто приблизился» к идеям позитивной науки в 1922 году в «Логико-философском трактате» смотри далее.

Новая методология проводила активный отбор пригодного научного знания и начала с атак на метафизику. «Философия — это не наука» — утверждал М. Шлик. Требование заменить содержательность как сверхзадачу формальностью стало важным этапом освобождения научного метода от химер и мистификаций обыденного сознания, что напомнило борьбу Бэкона с идолами. В целом 30−40-е годы XX века европейская наука встретила в жарких спорах при общей победе рационализма. Наука, воодушевлённая успехами естествознания и объяснявшая этот прорыв совершенством метода, предприняла попытку восстановить единое знание о мире и природе. «Набрав сил, огонь познания охватывает и остальное. Эти моменты свершения и горения — самое существенное. Весь свет познания идёт от них. Поисками источника этого света философ на самом деле и занят, когда он ищет последний фундамент познания».

поворот от логики науки к ее истории – тема научной статьи по философии, этике, религиоведению читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

Писарчик Леонид Юрьевич

ОТ КОНЦЕПЦИИ НАУКИ ЛОГИЧЕСКОГО ПОЗИТИВИЗМА К ПОСТПОЗИТИВИЗМУ: ПОВОРОТ ОТ ЛОГИКИ НАУКИ К ЕЕ ИСТОРИИ

В статье рассматриваются основные идеи кумулятивистской концепции развития науки логического позитивизма. Показаны идейные истоки данной концепции, уходящие корнями в философию Г. 1

Источник

Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики

Тамбов: Грамота, 2017. № 6(80): в 2-х ч. Ч. 1. C. 118-122. ISSN 1997-292X.

Адрес журнала: www.gramota.net/editions/3.html

Содержание данного номера журнала: www.gramota.net/materials/3/2017/6-1/

© Издательство «Грамота»

Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.gramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]

УДК 16(167/168) Философские науки

В статье рассматриваются основные идеи кумулятивистской концепции развития науки логического позитивизма. Показаны идейные истоки данной концепции, уходящие корнями в философию Г. Галилея, Ф. Бэкона и Д. Юма. Иммануил Кант сделал попытку преодолеть такую тенденцию понимания науки и показал связь философии и науки, а также значимость теоретических оснований в научном познании. Логический позитивизм воспринял именно эмпиристский подход к анализу науки, а не кантовский, что и предопределило его ошибки в понимании истории науки, которые были вскрыты и преодолены в трудах К. Поппера, И. Лакатоса, Т. Куна и др.

Ключевые слова и фразы: эмпиризм; логический позитивизм; кумулятивизм; постпозитивизм; пробабилизм; история науки.

Писарчик Леонид Юрьевич, к. филос. н., доцент

Оренбургский государственный университет leonidtp@yandex. т

ОТ КОНЦЕПЦИИ НАУКИ ЛОГИЧЕСКОГО ПОЗИТИВИЗМА К ПОСТПОЗИТИВИЗМУ: ПОВОРОТ ОТ ЛОГИКИ НАУКИ К ЕЕ ИСТОРИИ

Логический позитивизм потерял свое лидирующее положение в 60-х годах ХХ века, но исследование методологии науки, представленной в этом направлении, является актуальным и сегодня. Это объясняется тем, что в рамках логического позитивизма были заложены представления о природе философии науки, ее предмете, задачах и методах, о круге ее проблем [15, с. 3].

В конце 50-х годов XX философия и методология науки обратились к тематике научных революций на материале физики. В рамках механической картины мира, созданной в XVII веке и господствовавшей в науке до последней трети XIX века, вопрос о научных революциях в науке не ставился. «Классическая механика была возведена в ранг Абсолюта, к которому редуцировались объяснения всех процессов в мире, и ни о какой революции в физике не могло быть и речи. Собственно, для естествознания XVШ-XIX вв. даже идея эволюции была достаточно революционной» [2, с. 56]. Однако кризис в физике на рубеже XIX-XX вв. вызвал к жизни новую физическую картину мира и способствовал краху механицизма. Как известно, это была научная революция, в ходе которой были созданы новые фундаментальные теории (квантовая механика, теория относительности, квантовая теория поля). Однако в западной методологии науки вплоть до начала 60-х годов характер этой научной революции не стал предметом анализа, так как методология науки имела преимущественно позитивистский характер.

Позитивизм развился на основе эмпиризма Нового времени. Обоснованием науки в XVII веке в постсхоластическом ключе занимался Галилео Галилей, который придерживался эмпиристской методологии научного познания и отдавал приоритет экспериментальному естествознанию, а не исследованию «величайших вопросов» без изучения их опытной основы [20, с. 55].

Проблема развития научного знания стала предметом философской рефлексии в философии Ф. Бэкона, создавшего кумулятивистскую модель. «Исторически первой и наиболее распространенной концепцией развития научного знания является так называемая кумулятивистская концепция» [17, с. 193]. «Именно Бэкон ясно видел необходимость индуктивных выводов для научного метода, и его место в истории философии принадлежит ему как провозвестнику индукции» [23, р. 229], — пишет Г. Рейхенбах. То есть основания методологии индуктивизма, на базе которой возникла эта концепция, разработал Бэкон и развил впоследствии Дж. Ст. Милль. Логической формой связи научной теории с опытом, согласно Бэкону, является индукция. У Бэкона индукция является не только методом получения новых знаний, но и методом обоснования знаний. Это нечто большее, чем простой переход от частных знаний к общим. Бэкон предостерегал исследователей от поспешных обобщений. Переход должен быть постепенным. «Для наук же следует ожидать добра только тогда, когда мы будем восходить по истинной лестнице, по непрерывным, а не прерывающимся ступеням -от частностей к меньшим аксиомам и затем к средним, одна выше другой, и, наконец, к самым общим» [3, с. 35].

Эта методология приобрела в свое время множество сторонников и сохраняет определенное значение до настоящего времени. Основными принципами методологии индуктивизма являются следующие положения: 1) опора в научном исследовании на эмпирические факты; 2) по правилам индуктивной логики делается обобщение фактов, что ведет к получению законов и научных теорий; 3) развитие научного знания имеет кумулятивный (накопительный) характер, то есть оно выступает как «процесс накопления абсолютных истин» [17, с. 194]; 4) предполагается, что количество законов природы конечно и процесс развития науки по этой причине тоже конечен (так предполагал Бэкон, так думают и некоторые современные физики).

Бэконовскому методу присущи рациональные моменты, но в целом этот метод не соответствует реальному развитию науки, в частности, физики. Методология кумулятивизма в современных условиях показала свою ущербность, так как выводить общие законы из отдельных фактов невозможно. Физическая теория не является чисто индуктивным обобщением эмпирических фактов. Современная наука пользуется не только

индукцией, а преимущественно гипотетико-дедуктивным методом. «Действительная картина отношения теоретических законов к опыту в известном смысле противоположна той, которую нарисовал Бэкон. Законы физики первоначально выступают как некоторые гипотезы о структуре мира. Правомерность этих гипотез должна быть проверена опытом. Эта проверка осуществляется путем придания физической теории определенной логической структуры, которая называется гипотетико-дедуктивной. Суть ее заключается в том, что из физических законов дедуктивно выводятся следствия, которые допускают эмпирическую проверку. Проверка следствий означает проверку всей теоретической системы» [19, с. 68].

Практически с момента возникновения математической физики возник и гипотетико-дедуктивный метод, который был предназначен для сопоставления научной теории с данными опыта с целью ее проверки. Но сами физики не всегда отдавали себе в этом отчет, например, И. Ньютон провозглашал: «Hypotheses non fingo» («Гипотез не измышляю»).

Кумулятивистская концепция была подвергнута сомнению в связи с революцией в физике на рубеже XIX-XX веков, так как в ее ходе был показан релятивный характер знания и способность науки к качественным изменениям, а не только к количественному накоплению знаний. В основе кумулятивистской модели лежал метафизический взгляд на процесс познания, принимавший только количественные изменения знаний, но не доходивший до понимания диалектики абсолютной и относительной истины. Необходимость такой диалектики в научном познании была показана уже Ф. Энгельсом в работе «Анти-Дюринг», а затем этот вопрос развит В. И. Лениным в работе «Материализм и эмпириокритицизм», где он разработал вопрос о диалектике абсолютной и относительной истины (см.: [13], гл. 2).

В свое время Иммануил Кант не пошел по тому пути, который проложили Ф. Бэкон и Д. Юм в виде одностороннего эмпиризма. Согласно Юму, всеобщностью и необходимостью обладают только формальные истины, например, математические идеи. Он пишет: «Пусть в природе никогда бы не существовало ни одного круга или треугольника, и все-таки истины, доказанные Евклидом, навсегда сохранили бы свою достоверность и очевидность» [22, с. 21]. Поэтому Юм выдвинул альтернативу: либо всеобщность и необходимость знания, основанного на априоризме, либо знание о мире, полученное из опыта. Ранние английские эмпири-сты, Беркли и Юм, «отрицали существование абстрактных объектов на том основании, что в непосредственном опыте нам дано только индивидуальное, а не универсалии…» [9, с. 65].

Кант преодолевает такое понимание сущности знания. Для него априорные формы не являются самодовлеющими сущностями, а обязательно обращены к опыту. Отсюда и его знаменитое представление о знании: «Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы» [7, с. 71]. И далее: «Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из соединения их может возникнуть знание» [Там же].

Канту хорошо видна логика юмовского эмпиризма, ведущая к скептицизму, к сомнению во всяком знании. Кант же ищет пути к достижению всеобщего и необходимого, то есть аподиктического знания. Для этого ему необходима концепция априорного знания как источника аподиктичности знаний. При этом немецкий философ снимает противопоставление рационального и эмпирического знания, которого придерживались Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. В. Лейбниц, Д. Юм, и у Канта обнаруживается тесная связь априорного знания с опытом. «Кант поэтому рассматривает априорное в познании не как замкнутые в себе «истины разума», а как такой компонент аппарата познания, который предполагает обращение к опыту, необходимую связь с опытом, по самой своей сущности, по своим функциям в познании в целом. Априорное начало познания привносит в опыт нечто безусловное, необходимое, в этом тезисе заключается для Канта гносеологическая основа отрицания юмовского скептицизма.» [20, с. 55], — пишет В. С. Швырев.

Интересно отметить то, что в результате своих изысканий Кант устанавливает неразрывную связь философии и физики, а также философии и науки в целом. Это очень важная идея, сохраняющая свою актуальность и для современной философии науки. Согласно немецкому философу, философские положения включаются непосредственно в ткань науки. Этими философскими положениями являются дефиниции «аналогий опыта»: первая аналогия — это постулат постоянства субстанции, вторая аналогия — принцип детерминизма, и третья — постулат универсального взаимодействия [10, с. 114-115].

Идею Канта о единстве философии и физики полезно сравнить с более поздними философскими учениями — позитивизмом и неопозитивизмом, породившими модель науки, очищенной от метафизики. Например, О. Конт подвергает сомнению «умозрительные» и «смутные» построения метафизических систем прошлого, то есть классическую метафизику. По мнению основоположника позитивизма, необходим отказ от классических философских проблем и переход к научному решению основных вопросов, стоящих перед человечеством. Причем Конт отдавал предпочтение частным естественным наукам и их методам исследования, а также математике. То есть ему был присущ сциентистский стиль мышления. Отныне в качестве основы познания он провозглашает опыт, и основным законом всякого познания, имеющего смысл, он называет опору на фактическое состояние дел. Научные высказывания должны говорить о том, что доказано, что является фактом. Остальное содержание науки (метафизическое), по его мнению, необходимо элиминировать из науки. Конт пишет: «Умозрительная логика до сих пор представляла собой искусство более или менее ловко рассуждать согласно смутным принципам, которые, будучи недоступными сколько-нибудь удовлетворительному доказательству, постоянно возбуждали бесконечные споры. Отныне она признает как основное правило, что всякое предложение, которое недоступно точному превращению в простое изъяснение частного или общего факта, не может представлять никакого реального или понятного смысла» [11].

Неопозитивизм, возникший в 20-х годах ХХ века в русле деятельности группы философов и ученых Венского университета, или «Венского кружка», развивал идеи О. Конта и аналитической философии Б. Рассела и Л. Витгенштейна. В «Венский кружок» входили М. Шлик, Р. Карнап, Ф. Франк, О. Нейрат, К. Гёдель, Ф. Вайсман, Г. Фейгль. В Берлине тоже была группа философов, поддержавших методологию логического позитивизма, — «Берлинская группа»: Г. Рейхенбах, К. Гемпель, В. Дубислав и др. В Великобритании идеи логического позитивизма развивал и пропагандировал А. Айер. В Польше существовала «Львовско-Варшавская школа»: К. Айдукевич, Я. Лукасевич, А. Тарский и др.

Б. Рассел разработал концепцию логического атомизма, которая представляла интерес для логического позитивизма. Согласно этой концепции, реальный мир состоит из логических атомов, которые делятся на два вида — индивиды и свойства (см.: [16, с. 133-145]). Главной задачей философии является, по Расселу, логический анализ языка науки с целью установления точных и строгих значений слов и высказываний. Это и было востребовано в логическом позитивизме.

М. Шлик и Р. Карнап полагали, что необходимо очистить философию от метафизических проблем, то есть от мировоззренческих, этических, эстетических, ценностных (аксиологических) вопросов, а также от всех проблем, связанных со смыслом человеческой жизни, так как эти проблемы неверифицируемы и поэтому невозможно установить их истинность. Философские суждения, согласно Карнапу и Шлику, сопоставимы с музыкой или поэзией, но научного смысла они не имеют. Р. Карнап пишет: «В области метафизики (включая всю аксиологию и учение о нормах) логический анализ приводит к негативному выводу, который состоит в том, что мнимые предложения этой области являются полностью бессмысленными» [8]. Поэтому эти метафизические высказывания, согласно Карнапу, должны быть удалены из науки. Карнап анализирует статью М. Хайдеггера и утверждает, что высказывания, имеющиеся в этой статье, не имеют смысла, так как они не опираются на опыт и невозможно указать метод их проверки. «Метафизика для нас не простая «игра воображения» или «сказка». Предложения сказки противоречат не логике, а только опыту; они осмысленны, хотя и ложны. Метафизика не «суеверие», верить можно в истинные и ложные предложения, но не в бессмысленный ряд слов. Метафизические предложения нельзя рассматривать и как «рабочие гипотезы», ибо для гипотезы существенна ее связь (истинная или ложная) с эмпирическими предложениями, а именно это отсутствует у метафизических предложений» [Там же], — пишет Карнап.

М. Шлик тоже придерживается мнения, что в истории философской мысли все великие мыслители видели своей задачей создание новых философских систем, которые вносили бы радикальный вклад в осмысление мира с целью приближения к истине. Но эта работа, по его мнению, была бессмысленной, так как «…философия просто никогда и не доходила до постановки подлинных «проблем»» [21, с. 29]. Шлик в этом видит бесплодный конфликт систем мысли. В начале ХХ века ситуация изменилась, и ему представляется, что тот поворот в философии, о котором мечтали мыслители прежних времен, наступил. В свое время Лейбниц заложил подходы, выводящие на логический путь анализа содержания науки. Затем Б. Рассел и А. Н. Уайтхед пытались осуществить «программу логицизма», сущностью которой было устранение противоречий, парадоксов и неточностей в научных высказываниях. Они работали над сведением математики к логике, а философии -к математике. Но самую важную роль, по мнению Шлика, сыграл Л. Витгенштейн, предложивший новый образ науки и философии в «Логико-философском трактате» (1922).

Представители Венского кружка опирались именно на идеи Л. Витгенштейна и, прежде всего, на то, что он онтологизировал структуру языка пропозициональной логики. Во-первых, австрийский философ рассматривал мир как логическую конструкцию и высказывал следующую мысль: «Мир — целокупность фактов, а не предметов» [4, с. 5]. Мир, по Витгенштейну, состоит из атомарных фактов (логических конструкций), которые могут соединяться в некоторую комбинацию сложных (молекулярных) фактов. Согласно Витгенштейну, атомарные факты автономны, и в реальном мире не существует связей между фактами. Причинную связь Витгенштейн отвергает: «Выводить события будущего из событий настоящего невозможно. Суеверие — вера в такую причинную связь» [Там же, с. 38]. Логическая структура, таким образом, стала общей для всей науки, и мир стал у него представлять лишь комбинацию фактов. Оценивая такую точку зрения, А. Л. Никифоров пишет: «Если действительность представляет собой лишь комбинацию элементов одного уровня — фактов, то наука должна быть комбинацией предложений, отображающих факты и их различные сочетания. Все, что претендует на выход за пределы этого «одномерного» мира фактов, все, что апеллирует к связям последних или к глубинным сущностям, определяющим их наличие или отсутствие, изгоняется из науки, и в первую очередь — философия» [14, с. 11-12].

Известна и широко комментируется следующая мысль Витгенштейна: «Границы моего языка означают границы моего мира» [4, с. 56]. Под языком Витгенштейн здесь имеет в виду совокупность предложений науки. Априорные структуры языка являются сущностью логического субъекта, который совпадает с миром. Витгенштейн пишет: «Логика заполняет мир, границы мира суть и ее границы» [Там же].

Л. Витгенштейн дал такую трактовку сущности философии, которая легла в основу методологии логического позитивизма. Австрийский философ считает, что современная философия не может быть системой метафизических представлений о мире, у нее новые задачи. Он пишет: «Философия не является одной из наук. Цель философии — логическое прояснение мыслей. Философия — не учение, а деятельность. Мысли, обычно как бы туманные и расплывчатые, философия призвана делать ясными и отчетливыми» [Там же, с. 24]. Именно анализ языка науки и составляет, по Витгенштейну, главную задачу философии. Результатом такого анализа является то, что научно неосмысленные предложения, которые не поддаются эмпирической проверке,

устраняются из науки. Под ними он имеет в виду именно метафизические предложения. Витгенштейн пишет: «Большинство предложений и вопросов, трактуемых как философские, не ложны, а бессмысленны. Вот почему на вопросы такого рода вообще невозможно давать ответы, можно лишь устанавливать их бессмысленность» [Там же, с. 18].

Установка Витгенштейна на логизацию мира и на устранение метафизики из науки импонировала логическому позитивизму Венского кружка, представители которого так увлеклись изучением логических структур, поставленных на место реальной действительности, что не обратили внимания на размышления Витгенштейна о картине мира, в которой, с одной стороны, утверждается логический характер картины мира, но, с другой — говорится о соотнесении картины мира с действительностью [Там же, с. 8-10]. То есть Витгенштейн онтологизировал логику не полностью, и в этом был для него выход к проблемам метафизики, в частности, к проблеме ценностей и т.д. Таким образом, идеи Витгенштейна, несомненно, легли в основу понимания науки и ее природы логическим позитивизмом, но в целом подход Витгенштейна не являлся таким узким и ограниченным, особенно учитывая то, что впоследствии он перешел от анализа языка науки к анализу обыденного языка в «Философских исследованиях» (1951).

В логическом позитивизме, вслед за Витгенштейном, задачей философии объявляется анализ языка науки. Здесь возобладала установка на изучение результатов научного познания, а не на исследование процесса их получения. При этом неопозитивистам была присуща особая трактовка природы науки, отграничивающая ее от других областей духовной культуры. То есть логический позитивизм сосредоточился на проблеме критерия демаркации, согласно которому научным знанием признается только такое, которое может быть верифицировано (эмпирически подтверждено). В результате неопозитивисты исключили из поля своего рассмотрения все «метафизические проблемы», отождествили объект и теорию объекта, которая должна, по их мнению, соответствовать языку наблюдений («протокольные предложения»). Теоретическое знание при этом сводится к эмпирическому. «А поскольку статус научности присваивался только эмпирически обоснованным или доказанным высказываниям, постольку центральной методологической проблемой (как непосредственное выражение неопозитивистского критерия демаркации) была проблема обоснования, а не открытия нового знания» [18, с. 21-22].

Неопозитивисты поставили задачу создать «новую» онтологию, заключающуюся в анализе языка науки и логическом конструировании действительности. Но главное заключается в том, что неопозитивизм создавал свое понимание науки в русле методологии индуктивизма, согласно которой рост знания имеет кумулятивный характер и развитие знания представляет собой эволюционный и непрерывный процесс получения и накопления все новых и новых абсолютных истин. И даже тогда, когда кумулятивистская модель стала критиковаться с разных сторон сторонниками гипотетико-дедуктивной модели знания, многие неопозитивисты сохранили свою приверженность индукции и не хотели признать гипотетико-дедуктивный метод, а сводили его к чистой индукции. Так, Г. Рейхенбах пишет: «Гипотетико-дедуктивный метод, или объяснительная индукция, много обсуждался философами и учеными, но его логическая природа часто трактовалась неправильно. Поскольку вывод наблюдаемых фактов из теории выполнялся при помощи математических методов, некоторые философы поверили, что это обоснование теории может рассматриваться в терминах дедуктивной логики. Эта концепция является несостоятельной, поскольку не существует вывода фактов из теории, но, наоборот, имеет место заключение от фактов, на которых базируется принятая теория, к теории. И этот вывод является не дедуктивным, а индуктивным» [23, р. 230].

Основные гносеологические принципы логического эмпиризма сводятся к тезису о приоритете чувственного познания в науке, и знание, по сути дела, сводится к описанию чувственных восприятий [14, с. 14-15]. В такой интерпретации человеческого познания нет места объяснению, пониманию, предсказанию и т.д. Для этой эпистемологической системы характерен и отказ от внешнего мира, он не фигурирует в этих построениях, так как здесь создается новая онтология — онтология языка. Не удивительно поэтому, что метафизические проблемы в логическом позитивизме не имеют места, более того, от них активно избавляются. Философия всегда стремилась говорить о мире и о человеке, стремилась выйти за узкий горизонт чувственных впечатлений и поэтому метафизика в ней занимала важное место. В логическом же позитивизме философия выступает как наука о языке и ее роль сводится к обобщению научных данных и логическому анализу значения понятий и высказываний.

Парадоксально, но, отрицая философию, логические позитивисты принимают музыку и религию. Дело, видимо, в том, что философия всегда пыталась сказать нечто общезначимое, что для логических позитивистов и неприемлемо. Они соглашаются только с такими системами осмысления бытия, которые являются личным делом человека, как раз музыка и религия отвечают этим требованиям.

В такой модели роста знания научные революции просто не могут иметь места по определению, и революция в физике на рубеже Х1Х-ХХ вв. их не заинтересовала. «В рамках кумулятивистской модели научного знания новые открытия физиков были необъяснимы, так как она допускала приращение знания, но не его качественную трансформацию» [17, с. 195]. Потребовался выход методологии науки за пределы неопозитивизма и индуктивизма к постпозитивизму, чтобы по-новому взглянуть на эту проблему. «Поворот от статики к динамике научного знания, от логики к истории науки означал не только разрыв с основными догмами логического эмпиризма, но, что гораздо важнее, — постепенный отход от кумулятивного образа науки, господствовавшего в классической эпистемологии нового времени» [18, с. 24]. Этот поворот был отмечен Т. Куном, который писал: «Результатом этих сомнений и трудностей является начинающаяся сейчас революция

в историографии науки. Постепенно, и часто до конца не осознавая этого, историки науки начали ставить вопросы иного плана и прослеживать другие направления в развитии науки, причем эти направления часто отклоняются от кумулятивной модели развития» [12, с. 25]. Логический эмпиризм, таким образом, явился последней попыткой обоснования кумулятивной модели развития науки.

В постпозитивизме главное внимание уделяется проблеме роста научного знания, и в его русле был предложен ряд некумулятивистских моделей развития науки: К. Поппера, И. Лакатоса и Т. Куна. Поппер пишет о смене научных теорий, Лакатос — научных исследовательских программ, Кун — парадигм. Но уже у Поппера можно заметить некий прообраз представлений о картине мира. В куновской модели эта аналогия между «парадигмой» и «картиной мира» усиливается. Лакатосовская же «научная исследовательская программа» целым рядом исследователей рассматривается именно как картина мира (см.: [1; 5; 6]). Кроме этого в постпозитивизме возникли новые подходы, связанные с анализом природы науки, исследованием истины, значения, языка и т.д. В рамках постпозитивизма произошел переход от рассмотрения науки как системы абсолютного знания к науке как системе знания, имеющего вероятностный характер. Поэтому в современной методологии научного познания доминирует пробабилизм. И еще важно то, что в постпозитивизме исследуются социокультурные основы развития науки и проблема субъектности в науке, которая в философии науки прежних времен оставлялась без внимания.

Список источников

1. Ахундов М. Д., Илларионов С. В. Методология научных революций и развитие физики // Природа научного открытия (философско-методологический анализ). М.: Наука, 1986. С. 279-295.

2. Ахундов М. Д., Илларионов С. В. Преемственность исследовательских программ в развитии физики // Вопросы философии. 1986. № 6. С. 56-65.

3. Бэкон Ф. Сочинения: в 2-х т. М.: Мысль, 1972. Т. 2. 582 с.

4. Витгенштейн Л. Философские работы: в 2-х ч. / пер. с нем. М. С. Козловой и Ю. А. Асеева; вступ. ст. М. С. Козловой. М.: Гнозис, 1994. Ч. 1. 612 с.

5. Гайденко П. П. Эволюция понятия науки XVII-XVIII вв. Формирование научных программ Нового времени. М.: Наука, 1987. 447 с.

6. Илларионов С. В. Теория познания и философия науки. М.: РОССПЭН, 2007. 535 с.

7. Кант И, Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994. 591 с.

8. Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка [Электронный ресурс]. URL: http://sbiblio.com/ biblio/archive/kamap_preodoleniye/ (дата обращения: 05.04.2017).

9. Карнап Р. Эмпиризм, семантика и онтология // От логического позитивизма к постпозитивизму: хрестоматия. М.: ИНИОН РАН, 1993. С. 46-68.

10. Киссель М. А. «Критика чистого разума» как первый опыт философии науки // Вопросы философии. 1983. № 10. С. 112-119.

11. Конт О. Дух позитивной философии [Электронный ресурс]. URL: http://www.100bestbooks.ru/files/Kont_Duh_pozitivnoy_ filosofii.pdf (дата обращения: 12.04.2017).

12. Кун Т. Структура научных революций. М.: АСТ, 2001. 608 с.

13. Ленин В. И, Полное собрание сочинений. М.: Издательство политической литературы, 1980. Т. 18. 525 с.

14. Никифоров А. Л. От формальной логики к истории науки. М.: Наука, 1983. 177 с.

15. От логического позитивизма к постпозитивизму: хрестоматия. М.: НИИВО ИНИОН РАН, 1993. 216 с.

16. Рассел Б. Избранные труды. Новосибирск: Сибирское университетское издательство, 2007. 260 с.

17. Социальные и методологические проблемы современной науки / под ред. В. И. Степанова. М.: Мысль, 1987. 317 с.

18. Черняк В. С. История. Логика. Наука. М.: Наука, 1986. 372 с.

19. Чудинов Э. М. Природа научной истины. М.: Политиздат, 1977. 312 с.

20. Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М.: Наука, 1978. 382 с.

21. Шлик М. Поворот в философии // Аналитическая философия: избранные тексты. М.: Издательство МГУ, 1993. С. 28-33.

22. Юм Д. Сочинения: в 2-х т. Изд-е 2-е. М.: Мысль, 1996. Т. 2. 799 с.

23. Reichenbach H. The Rise of Scientific Philosophy [Электронный ресурс]. Berkeley — Los Angeles: University of California Press, 1968. 333 p. URL: https://ru.scribd.com/document/314477000/Reichenbach-Hans-The-Rise-of-Scientific-Philosophy (дата обращения: 07.04.2017).

FROM LOGICAL POSITIVISM TO POST-POSITIVISM: THE TURN FROM LOGIC OF SCIENCE TO ITS HISTORY

Pisarchik Leonid Yur’evich, Ph. D. in Philosophy, Associate Professor Orenburg State University leonidtp@yandex. ru

The article examines the basic ideas of the cumulative conception of science development suggested by logical positivism. The paper discovers ideological foundations of this conception, which trace their origin to G. Galilei’s, F. Bacon’s and D. Hume’s philosophy. Immanuel Kant tried to overcome such tendency of science interpretation and showed relation between philosophy and science and importance of theoretical foundations in scientific cognition. Logical positivism took an empiric, not Kantian, approach to science analysis that predetermined its mistakes in interpreting science history. These misinterpretations were identified and overcome in works by K. Popper, I. Lakatos, T. Kuhn, et al.

Key words and phrases: empiricism; logical positivism; cumulativism; post-positivism; probabilism; history of science.

Неопозитивизм — общие принципы | неопозитивизм

(см. шпаргалку)

Неопозитивизм или логический позитивизм (логический эмпиризм) — одно из основных направлений философии 20 в., соединяющее основные установки позитивистской философии с широким использованием технического аппарата математической логики. Основные идеи Н. были сформулированы членами Венского кружка в сер. 1920-х гг. Эти идеи нашли поддержку у представителей львовско-варшавской школы, Берлинской группы философов, у ряда амер. представителей философии науки. После прихода к власти в Германии фашистов большая часть представителей Н. эмигрировала в Англию и США, что способствовало распространению их взглядов в этих странах.
    В математической логике неопозитивисты увидели тот инструмент, который должен был послужить критике традиционной философии и обоснованию новой филос. концепции. При создании последней они отталкивались от идей, высказанных Л. Витгенштейном в его «Логико-философском трактате». Витгенштейн полагал, что мир устроен так же, как язык классической математической логики. Согласно его представлениям, «мир есть совокупность фактов, а не вещей». Действительность распадается на отдельные «атомарные» факты, которые могут объединяться в более сложные, «молекулярные» факты. Атомарные факты независимы один от другого: «Любой факт может иметь место или не иметь места, а все остальное останется тем же самым». Атомарные факты никак не связаны друг с другом, поэтому в мире нет никаких закономерных связей: «Вера в причинную связь есть предрассудок». Поскольку действительность представляет собой лишь различные комбинации элементов одного уровня — фактов, постольку и наука должна быть не более чем комбинацией предложений, отображающих факты и их различные сочетания. Все, что претендует на выход за пределы этого «одномерного» мира фактов, все, что апеллирует к связям фактов или к глубинным сущностям, должно быть изгнано из науки. Нетрудно увидеть, что в языке науки имеется много предложений, которые очевидно не отображают фактов. Но это свидетельствует лишь о том, что в научном и тем более в повседневном языке много бессмысленных предложений. Для выявления и отбрасывания таких бессмысленных предложений требуется логический анализ языка науки. Именно это должно стать главной задачей философов.
    Идеи Витгенштейна были переработаны и развиты членами Венского кружка, гносеологическая концепция которых опиралась на следующие принципы.
    1. Всякое знание есть знание о том, что дано человеку в чувственном восприятии. Атомарные факты Витгенштейна неопозитивисты заменили чувственными переживаниями субъекта и комбинациями этих чувственных переживаний. Как и атомарные факты, отдельные чувственные впечатления не связаны между собой. У Витгенштейна мир есть калейдоскоп фактов, у неопозитивистов мир оказывается калейдоскопом чувственных впечатлений. Вне чувственных впечатлений нет никакой реальности, во всяком случае, мы ничего не можем сказать о ней. Т.о., всякое знание может относиться только к чувственным впечатлениям. Опираясь на эту идею, неопозитивисты выдвинули принцип верифицируемости: всякое подлинно научное и осмысленное предложение должно быть сводимо к предложениям, выражающим чувственно данное; если некоторое предложение нельзя свести к высказываниям о чувственно данном, то оно лежит вне науки и бессмысленно.
    2. То, что дано нам в чувственном восприятии, мы можем знать с абсолютной достоверностью. Структура предложения у Витгенштейна совпадала со структурой факта, поэтому истинное предложение было у него абсолютно истинно, т.к. оно не только верно описывало некоторое положение дел, но в своей структуре «показывало» структуру этого положения дел. Поэтому истинное предложение не могло быть ни изменено, ни отброшено. Неопозитивисты заменили атомарные предложения Витгенштейна «протокольными» предложениями, выражающими чувственные переживания субъекта. Истинность протокольного предложения, выражающего то или иное переживание, также является несомненной для субъекта. Совокупность протокольных предложений образует твердый базис науки, а сведение всех остальных научных предложений к протокольным служит гарантией несомненной истинности всего научного знания.
    3. Все функции знания сводятся к описанию. Если мир представляет собой комбинацию чувственных впечатлений и знание может относиться только к чувственным впечатлениям, то оно сводится лишь к фиксации этих впечатлений. Объяснение и предсказание исчезают. Объяснить чувственное переживание можно было бы, только апеллируя к его источнику — внешнему миру. Неопозитивисты отказались говорить о внешнем мире, следовательно, отказались от объяснения. Предсказание должно опираться на существенные связи явлений, на знание причин, управляющих их возникновением и исчезновением. Неопозитивисты отвергли существование таких связей и причин. Т.о., как и у О. Конта или Э. Маха, здесь тоже остается только описание явлений, ответ на вопрос «как», а не «почему».
    Из этих основных принципов гносеологии Н. вытекают некоторые др. его особенности. Сюда относится, прежде всего, отрицание традиционной философии, которая всегда стремилась сказать что-то о том, что лежит за ощущениями, стремилась вырваться из узкого круга субъективных переживаний. Неопозитивист либо отрицает существование мира вне чувственных переживаний, либо считает, что о нем ничего нельзя сказать. В обоих случаях философия оказывается ненужной. Единственное, в чем она может быть хоть сколько-нибудь полезна, так это в анализе научных предложений и в разработке способов их сведения к протокольным предложениям. Поэтому философия отождествляется с логическим анализом языка. С отрицанием традиционной философии тесно связана терпимость Н. к религии. Если все разговоры о том, что представляет собой мир, объявлены бессмысленными, а вы, тем не менее, хотите говорить об этом, то безразлично, считаете вы мир идеальным или материальным, видите в нем воплощение воли Бога или населяете его демонами — все это в равной мере не имеет к науке никакого отношения, а является сугубо личным делом каждого.
    Еще одной характерной особенностью Н. является отрицание им какого бы то ни было развития в мире. Если мир представляет собой совокупность чувственных переживаний или лишенных связей фактов, то в нем не может быть развития, ибо развитие предполагает взаимосвязь и взаимодействие фактов, а это как раз и отвергается. Все изменения, происходящие в мире, сводятся к перекомбинациям фактов или ощущений, причем это не означает, что одна комбинация порождает другую: имеет место лишь последовательность комбинаций во времени, но не их причинное взаимодействие. Дело обстоит так же, как в игрушечном калейдоскопе: встряхнули трубочку — стеклышки образовали один узор; встряхнули еще раз — появился новый узор, но одна картинка не порождает другую и не связана с ней. Столь же плоским оказывается и представление о развитии познания. Мы описываем факты, их комбинации и последовательности комбинаций; мы накапливаем эти описания, изобретаем новые способы записи и… этим все и ограничивается. Знание, т.е. описание фактов, постоянно растет, ничего не теряется, нет ни потрясений, ни потерь, ни революций. Такое представление о развитии знания получило название «наивно-кумулятивной модели» развития науки.
    Невозможность осуществить сведение научного знания к протокольным предложениям, сравнение неопозитивистской модели развития науки с реальной историей научного познания выявили ошибочность основоположений Н. Внутренние проблемы и трудности, возникшие при разработке неопозитивистской концепции, оказались непреодолимыми, и к нач. 1960-х гг. Н. растерял всех своих сторонников. В наследство последующей философии он оставил стремление к ясности, точности, обоснованности филос. положений и отвращение к туманным рассуждениям, лишенным к.-л. основания.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

неопозитивов | Encyclopedia.com

неопозитивизм Движение в американской социологии начала двадцатого века, которое объединило три темы количественной оценки, бихевиоризма и позитивистской эпистемологии. Его основными сторонниками были Франклин Х. Гиддингс и Джордж А. Лундберг, хотя математическая социология таких писателей, как Джордж К. Ципф (1902–1950), может рассматриваться как развитие неопозитивистской теории.

В своих исследованиях теории человеческого общества (1922) Гиддингс предложил защиту бихевиоризма, утверждая, что «психология стала экспериментальной и объективной.Он различал рефлекс и обусловливание ». Он также настаивал на том, что «социология [является] наукой, имеющей статистический метод», и что «истинное и полное описание чего-либо должно включать его измерение». Точно так же Лундберг утверждал, что социология может быть смоделирована на основе естественных наук и должна наблюдать поведение людей в социальных ситуациях, но без ссылки на такие концепции, как чувства, цели, мотивы, ценности и воля (которые он описал как « флогистон социальных наук »).Как и Гиддингс, Лундберг утверждал, что наука имеет дело с точными описаниями и обобщениями, которые требуют «количественного утверждения». Он подчеркивал важность шкал установок в этом контексте и настаивал (как и предыдущие позитивисты), что наука не может формулировать ценностные утверждения, и что социология должна быть наукой в ​​этой форме.

Поскольку неопозитивизм оказал длительное влияние на развитие американской социологии, это, пожалуй, лучше всего видно в более поздней математической социологии, как, например, у Ричарда М.Попытка Эмерсона объединить математическую теорию и теорию обмена (опубликована в J. Berger et al. (Eds.), Sociological Theories in Progress, 1972)
. Некоторые (см., Например, J. Gibbs, Sociological Theory Construction, 1972
) продолжают настаивать на том, что наиболее важным критерием научной теории является проверяемость, и что только математически формализованная теория поддается проверке эмпирически.

Глоссарий социальных исследований

_________________________________________________________________

Неопозитивизм

определение ядра

Неопозитивизм можно рассматривать как более позднюю фазу позитивизма, приверженного идее объективной реальности и эмпиризма, с предпочтением, все в большей степени, дедукции над индукцией.

пояснительный контекст

Он уделяет значительное внимание статистическому анализу в социальных науках и имеет тенденцию к фальсификационизму. В некоторых отношениях его озабоченность статистической проверкой связывает его с абстрактным эмпиризмом.

Что отличает неопозитивизм от более старого позитивизма, так это «метод логического анализа» и, следовательно, ориентация на язык науки. Согласно Отто Нейрату, неопозитивизм «характеризуется сведением посредством логического анализа значения предложений к простейшим утверждениям о чем-то эмпирическом».Таким образом, научное знание происходит из опыта, который, в свою очередь, опирается на то, что дано непосредственно. С этой точки зрения, метафизика и априоризм отвергаются, поскольку обе лишены необходимой основы в опыте позитивно заданных эмпирических объектов и положений дел »(Delanty and Strydom, 2003, p. 18).

Неопозитивизм часто отождествляют с логическим позитивизмом или логическим эмпиризмом.

аналитический обзор

SociologyGuide.com (2019) утверждает:

Неопозитивизм возникает из аналогии между физическими и социальными явлениями. Огюст Конт сделал философский позитивизм краеугольным камнем своей социологической мысли. Но школа неопозитизма берет начало в статистической традиции, а не в философском позитивизме Конта. Неопозитив берет явления из физического мира как модели социальных событий и использует законы первого для объяснения вторых. Он утверждает, что социология должна быть наукой и ее методы должны следовать за естественными, особенно физическими науками.

Неопозитивисты считают здравую научную методологию первым принципом социологического анализа. Для них надежная научная методология включает математические и другие формальные модели, которые включают формализацию переменных. Компьютерные технологии и язык, экспериментальная логика, лабораторные эксперименты и компьютерное моделирование поведения человека. Среди ранних мыслителей Парето и Гиддингс подчеркивали научный характер социологии и рекомендовали использовать методы, обычно принятые в естественных науках.Додд, Огбурн, Зипф считаются ведущими представителями неопозитивизма. [исправлено девять опечаток в оригинале]

Далее перечисляются основные черты неопозитивизма.

:

Позитивистская эпистемология : Неопозитивизм отвергает априорных определений сущностной природы общества, культуры, социальной структуры и институтов и настаивает на рабочем определении конкретных явлений. Последовательность наблюдаемых последствий, образующих кластер чувственных впечатлений. рассматривается как надлежащий предмет социологии.

Операционализм: Неопозитивистов не устраивают расплывчатые определения теоретических построений и концепций. Каждый термин должен быть точно определен и переведен в измеримые переменные. Для неопозитивистов социологическая теория — это систематический набор концепций, полезных для интерпретации статистических данных.

Quantitavism: Статистический анализ, включающий подсчет и измерение, является основой неопозитивизма. Благодаря достижениям компьютерных технологий стало доступно множество методов и техник.Следовательно, необходимо объединить части информации, относящиеся к единицам социальной структуры, в формальную и математическую систему, чтобы можно было установить взаимосвязь между различными переменными.

Эмпиризм: Будь то обзорное исследование или экспериментальное наблюдение, эмпирическая работа подчиняется стандартной схеме. Разместите проблему, которая может быть исследована с помощью запроса по установлению фактов. Формулировка набора гипотез, которые можно проверить на основе индивидуальных ответов на набор вопросов.Сборник ответов по расписанию собеседований, структурированная анкета.

Поведенческий туризм: Из-за акцента на операциональном и количественном, неопозитивы склонны изучать наблюдаемые модели поведения, они концентрируются на конкретных случаях взаимодействия, иногда подсчитывая частоту и образцы повторения. Существенные проблемы социальной структуры и истории институтов и идей часто игнорируются, конкретное поведение индивидов становится предметом социологического исследования.Неопозитивисты развивают не субъективные и неволюнтаристские теории действия и взаимодействия. Основываясь на механистических и теоретико-полевых концепциях, крайние варианты неопозитизма могут граничить с поведенческим детерминизмом.

Построение математической теории: Неопозитивисты привержены построению формальной теории. Они утверждают, что сильное символическое представление теории в терминах формальной логики математики обязательно увеличивает точность теоретических положений.Система формальной логики в математике позволяет сформулировать существенные предложения в терминах точно определенных понятий и сформулировать их с логической связностью. Формальное построение теории появляется в двух разных контекстах, во-первых, это формализация хорошо разработанных существенных теорий. Вторые конкретные результаты конкретных эмпирических исследований систематизируются в математических терминах, а затем организуются в формальную теоретическую систему, которая устанавливает математические отношения между переменными в символических терминах.Под эту категорию попадает большинство эмпирических исследований, проведенных социологами. Однако влияние математической социологии ограничилось несколькими областями. [В оригинале исправлено 27 опечаток]

Оксфордский индекс (2011) описывает неопозитивизм следующим образом

:

Движение в американской социологии начала 20-го века, которое объединило три темы количественной оценки, бихевиоризма и позитивистской эпистемологии. Его основными сторонниками были Франклин Х.Гиддингса и Джорджа А. Лундберга, хотя математическую социологию таких писателей, как Джордж К. Ципф (1902–1950), можно рассматривать как развитие неопозитивистской теории.

В своих исследованиях теории человеческого общества (1922) Гиддингс дал квалифицированную защиту бихевиоризма, утверждая, что «психология стала экспериментальной и объективной. Он различал рефлекс и обусловливание ». Он также настаивал на том, что «социология [является] наукой, имеющей статистический метод», и что «истинное и полное описание чего-либо должно включать его измерение».Точно так же Лундберг утверждал, что социология может быть смоделирована на основе естественных наук и должна наблюдать поведение людей в социальных ситуациях, но без ссылки на такие концепции, как чувства, цели, мотивы, ценности и воля (которые он описал как « флогистон социальных наук »). Как и Гиддингс, Лундберг утверждал, что наука имеет дело с точными описаниями и обобщениями, которые требуют «количественного утверждения». Он подчеркивал важность шкал установок в этом контексте и настаивал (как и предыдущие позитивисты), что наука не может формулировать ценностные утверждения, и что социология должна быть наукой в ​​этой форме.

Поскольку неопозитивизм оказал долгосрочное влияние на развитие американской социологии, это, пожалуй, лучше всего прослеживается в более поздней математической социологии, как, например, в попытке Ричарда М. Эмерсона объединить математическую теорию и теорию обмена (опубликованную в J. Бергер и др. (Ред.), Социологические теории в прогрессе, 1972). Некоторые (см., Например, J. Gibbs, Sociological Theory Construction, 1972) продолжают настаивать на том, что наиболее важным критерием научной теории является проверяемость, и что только математически формализованная теория поддается проверке эмпирически.

Delanty and Strydom (2003, стр. 14–18) рассматривают неопозитивизм в контексте позитивизма в целом

:

Относительно долгая история позитивистских идей в западном мышлении и широкое признание некоторых из них объясняют, по крайней мере частично, тот факт, что позитивизм приобрел статус ортодоксии в философии социальных наук. Однако что значительно усложняет ситуацию, так это то, что существует не одна, а, по крайней мере, две различные формы позитивизма.Вторая форма двадцатого века была названа «неопозитивизмом», чтобы отличить ее от более старой, предшествующей формы позитивизма, которая была в период своего расцвета во Франции девятнадцатого века (Август Конт, 1798–1857) и Великобритании (Джон Стюарт). Mill, 1806–1873), в частности, но и в Германии (Ernst Mach, 1838–1916). В течение двадцатого века многие социологи смешивали эти две формы позитивизма и, таким образом, навлекали на себя критику за то, что они обычно отстают от времени на 20–30 лет.Напротив, следует подчеркнуть, что различие между старым и неопозитивизмом имеет решающее значение для понимания развития позитивистской философии социальных наук в девятнадцатом веке.
Шотландский писатель-просветитель восемнадцатого века Дэвид Хьюм (1711–1776) обычно считается основателем позитивизма, но именно Конт, опираясь на Сен-Симона, фактически ввел термин «позитивная философия» в девятнадцатом веке. Наследие Юма заключалось в том, было ли возможно определенное знание, основанное на отдельных фактах, но, вопреки его ярко выраженному (хотя и не всегда преднамеренному) скептицизму, его последователи в XIX веке считали научное знание единственной формой определенного знания, а не только парадигма всех достоверных знаний, но даже как решение коллективных проблем, стоящих перед человечеством.Так было, в частности, с Контом, который представлял то, что было названо «систематическим позитивизмом». С последним был тесно связан так называемый « критический позитивизм » Милля и Маха, который сместил акцент с философии как синтетической гармонизации результатов науки с развитием общества на тождество методов получения достоверного знания. во всех сферах исследования. Однако характерной чертой этого старого позитивизма было то, что он принимал позитивно данное или эмпирическое в качестве своей высшей ценности.Это означает, что он сосредоточен на существовании, реальности или природе, или, выражаясь иначе, на вещах, событиях или фактах как таковых. В зависимости от того, как определялся опыт, позитивно данное или эмпирическое измерение понималось либо в феноменалистских, либо в физикалистских терминах, а иногда даже сводилось к метафизическому натурализму. В целом это был подход, в котором упор делался на индукцию, которую можно определить как исследование без предпосылок, с помощью которого теория строится на основе наблюдения фактов.В этом отношении неопозитив ХХ века резко отличается от своего предшественника. Как показывают его альтернативные названия — то есть «логический позитивизм» или «логический эмпиризм», позитивно данное или эмпирическое больше не было тотальным, как раньше. Было введено дополнительное измерение, логическое, которое стало играть важную роль в неопозитивизме, который занял резко антииндуктивную позицию, отдавая предпочтение дедуктивной логике (применению теории к конкретному случаю).
Неопозитивизм зародился группой философов под названием Венский кружок, которые отреагировали на преобладание немецкого идеализма в частности и метафизических доктрин в целом.Их собственная доктрина, по-разному именуемая «логическим позитивизмом» или «логическим эмпиризмом», стала самостоятельной в начале 1920-х годов вокруг Морица Шлика (1882–1936) и была продвинута такими членами группы, как Рудольф Карнап, Герберт Фейгл, Филипп Франк, Курт Гдел, Виктор Крафт, Отто Нейрат, Фридрих Вайсманн и другие. Во время путешествий Людвига Витгенштейна (1889–1951) и Альфреда Айера между Веной и Кембриджем существовали отношения взаимного влияния, а из-за эмиграции различных членов группы Венского кружка в результате прихода Гитлера к власти нео Позже позитивизм распространился и на США.
Неопозитивизм смотрел на Маха, физика и профессора философии в Вене, как на одного из своих предшественников, а в дальнейшем в качестве основного источника и примера использовал «Основы математики» Рассела и Уайтхеда. Исходя из нейтрального монизма, согласно которому реальность или вселенная была однослойным миром, состоящим из основных сущностей в форме переживаний, впечатлений или «ощущений», эти авторы провели четкое различие между логическим и эмпирическим измерениями. В то время как они рассматривали первое как форму знания, представленного языком науки, последние рассматривали опыт как основу наших знаний о мире.Однако, помимо вышеупомянутых авторов, неопозитивизм зависел, в частности, от раннего Витгенштейна, особенно в том смысле, что его объективизм и эмпиризм не были просто продолжением позитивизма девятнадцатого века. Разорвав более старую позитивистскую модель «вещь-событие-факт», Витгенштейн представил первую радикальную и, следовательно, влиятельную неопозитивистскую модель «вещь-событие-факт-язык». Скорее, будучи озабоченным вещами, событиями, фактами или природой как таковыми, он сместил акцент на язык, на котором фиксируются вещи, события или факты.Но поскольку повседневный язык был расплывчатым и вводящим в заблуждение, его интересовал научный язык, единственный интерсубъективный язык науки. Его целью было открыть логику языка, истинную логическую структуру всех предложений языка науки. Основное предположение здесь заключалось в том, что между этим идеальным языком и реальностью существует изоморфное или отображающее отношение. Если научный язык сконструирован надлежащим образом, он мог бы, благодаря своей логической структуре, уловить самую логическую форму мира.Далее предполагалось, что способность языка изображать мир такова, что он делает мыслящий человеческий субъект излишним, что подразумевало, что только предложения естественных наук были значимыми или интерсубъективно проверяемыми.
Витгенштейн, таким образом, предоставил неопозитивистам отправную точку для их объективистской программы объединенной науки, которая включала программу сведения социальных наук к так называемым «наукам о поведении». По их мнению, социальные науки, такие как социология, не были подлинными науками из-за использования намеренных предложений и поэтому получили бы респектабельность только в том случае, если бы они копировали себя по модели естественных наук.Фактически, неопозитивисты в действительности не разработали философию социальных наук как таковых, но поскольку они считали, что то, что они открыли в отношении естественных наук, должно быть универсально применимо ко всему, что достойно звания « наука », они просто распространили свою философию науки на социальные науки. В ущерб своим собственным дисциплинам социологи англоязычного мира, в частности, в течение значительного периода двадцатого века сочувственно восприняли рекомендацию стремиться к научной респектабельности, подчиняясь позитивизму.Некоторые шли в ногу с развитием неопозитивизма, и по мере его растворения смогли постепенно освободиться от этой изнурительной рекомендации. К сожалению, большое количество доверчивых социологов, никогда не понимавших разницы между старым и неопозитивизмом, не только продолжали оперировать старой формой неф-позитивизма, но и стремились подражать давно устаревшей модели естественные науки.
Возникнув в начале 1920-х годов, неопозитивизм претерпел постепенный процесс внутреннего развития, который с одной точки зрения выглядит как либерализация, а с другой — как распад.В соответствии с тем фактом, что аналитическая философия языка была доминирующим подходом в первой половине двадцатого века и, таким образом, обеспечивала широко принятую основу для философии, изменения в неопозитивистской философии науки происходили параллельно с ее философией языка. В то время как аналитическая философия последовательно прошла через «логический атомизм», «логический позитивизм» и «анализ обыденного языка», в философии науки произошел сдвиг акцента с «синтаксики» — в смысле логической формы — через «семантику» — в от смысла рамок значения — до «прагматики» — в смысле использования языка.Именно во время второй фазы аналитической философии, в частности, неопозитивистская — которую по-разному называли «логическим позитивистом», «логическим эмпириком» или «эмпирически-аналитической» — философия науки получила наиболее детально разработанную формулировку и достигла своего пика.
На первом этапе, примером которого являются различные члены группы Венского кружка, вдохновленные Витгенштейном, такие как Карнап и Нейрат, акцент был сделан на одной логической форме языка науки, с помощью которой можно было бы извлечь и зафиксировать логическую форму мира.Однако под давлением так называемой проблемы «эмпирической значимости» это строгое требование сформулировать идеальный язык единой науки было оставлено на втором этапе в пользу требования, чтобы научные утверждения были интерсубъективно проверяемыми. Карл Поппер (1902–1994 гг.), В определенном смысле сопротивлявшийся члену Венского кружка, сыграл здесь важную роль посредством своей теории фальсификации, а также признания того, что теории структурируют наблюдение за реальностью — что тем временем стало можно назвать «тезисом теоретической нагруженности наблюдения».Это изменение означало, что произошел сдвиг от логической формы или синтаксиса к семантике или к значению научного языка в той мере, в какой он относится к объектам, и от индукции к общему предпочтению дедукции. Забота о семантических или значимых концептуальных рамках науки была центральной в работе Карнапа, который опирался на основополагающий вклад Альфреда Тарского. С этой либерализацией тесно связаны, например, попытки Карла Хемпеля (1905–1997) преобразовать проблему причинности в проблему объяснения и показать, что объяснение научного закона требует контекстуальных сверх формальных критериев и эмпирической значимости. находится не в концепциях и предложениях, а во всех постулирующих или теоретических системах.
К третьей фазе, однако, стало очевидно, что недостаточно встроить логические отношения в содержание или значение понятий, предложений и постулаторных систем. Было осознано, что, помимо построения семантических или значимых структур, семантическое измерение само по себе предполагает прагматическое измерение устоявшегося использования — или, скорее, использования — языка различными науками по мере их исторического развития. Карнап неохотно принял идею Чарльза Морриса, основанную на американском прагматизме, о прагматическом измерении наряду с синтаксикой и семантикой.Введение в науку элемента выбора, которое раньше смягчало резкое различие между логическим и эмпирическим, теперь приняло характер гораздо более сильного конвенционализма, который решительно размыл это различие. В конце концов, сам Карнап принял идею множества возможных синтаксико-семантических систем или лингвистических структур, среди которых ученым приходилось выбирать в соответствии с внешними критериями. И Хемпель, и Куайн возродили условность французского философа науки Пьера Дюгема (1861–1916), причем Куайн, например, утверждал, что невозможно опровергнуть гипотезу, потому что всегда можно изменить язык или систему постулирования. вовлеченный.На основе лекций, которые Витгенштейн начал читать в Кембридже в 1932 году, в которых он, подвергая самокритике и частичному отрицанию своей ранней работы, сосредоточился на эмпирическом плюрализме самосогласованных и самооправданных языковых игр, британской аналитической философии приступил к анализу множества вариантов использования обычного повседневного языка. Внутренняя критика и пересмотр, инициированные такими философами, как Поппер, Моррис, поздний Витгенштейн и Куайн, открыли путь к тому, что можно рассматривать как постепенное исчезновение позитивизма с конца 1930-х годов и его вытеснение постэмпиризмом.Разрыв с позитивистской или эмпирической концепцией науки стал полностью очевиден после того, как Стивен Тулмин и особенно Томас Кун описали развитие научного знания в терминах меняющихся рамок понимания или парадигм, а не проверки, подтверждения или опровержения гипотез. В аналогичном постэмпирическом ключе Имре Лакатос подчеркивал роль исследовательских программ в росте знания, в то время как Пол Фейерабенд более радикально утверждал, что индуктивная и дедуктивная логика, а также методология проверки гипотез не имеют отношения к развитию научного знания.

сопутствующие проблемы

смежные области

См. Также

позитивизм

логический эмпиризм

Источники

Деланти Г. и Страйдом П., 2003 г., Философия социальных наук, Лондон, McGraw-Hill.

Оксфордский индекс, 2011 г., «Неопозитивизм», доступно по адресу http://oxfordindex.oup.com/view/10.1093 / oi / Authority.20110803100228449, по состоянию на 16 марта 2013 г., по-прежнему доступно 11 июня 2019 г.

SociologyGuide.com, 2019, «Неопозитивизм», доступно по адресу http://www.sociologyguide.com/neo-positivism/index.php

, по состоянию на 11 июня 2019 г.

авторское право Ли Харви 2012–2020

---

A NOVEL
Вверх

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Домашняя страница

Статья о неопозитивизме в The Free Dictionary

одна из основных школ буржуазной философии ХХ века.Неопозитивизм возник и развился как направление, претендующее на анализ и решение актуальных философских методологических проблем, поставленных современной наукой, — роль семиотических и символических средств научного мышления, отношения между теоретической структурой и эмпирическим основанием науки, а также характер и функция математизации и формализации знаний. Поскольку его фундаментальные философские принципы были несостоятельны, неопозитивизм не мог и не мог обеспечить подлинное решение этих проблем.Тем не менее, некоторые представители неопозитивизма внесли конкретный вклад в современную формальную логику, семиотику и решение различных вопросов методологии науки.

Современная форма позитивизма, неопозитивизм, разделяет фундаментальные принципы позитивизма, отвергая понятие потенциала философии как формы теоретического познания, изучающей существенные проблемы понимания мира и выполняющей особые функции в системе знания, которые не выполняются специализированными научными знаниями. .Отличая науку от философии, неопозитивизм утверждает, что единственный тип знания — это специализированное научное знание. Неопозитивизм определяет классические проблемы философии как незаконную «метафизику» и отказывается даже ставить основной философский вопрос о взаимоотношениях материи и сознания. С этих позиций он претендует на преодоление «метафизической» оппозиции между материализмом и идеализмом. На самом деле неопозитивизм продолжает традиции субъективного идеалистического эмпиризма и феноменализма, восходящие к Г.Беркли и Д. Хьюм.

Кроме того, неопозитивизм представляет собой особый этап в эволюции позитивизма. Он сводит проблемы философии не к суммированию или систематизации специализированных научных знаний, как это делал классический позитивизм XIX века, а к разработке методов анализа знаний. В отличие от системы Юма и позитивизма XIX века, которые концентрировались на психологии при исследовании когнитивных процессов, неопозитивизм фокусируется на научном, философском и повседневном языке и пытается анализировать знание через возможности его выражения на языке.Для позитивизма чувства и переживания субъекта были «непосредственной данностью», а выход за пределы этой данности рассматривался как незаконная метафизика. Однако для неопозитивизма не феномены сознания, а формы языка в конечном итоге служат аналогичным пределом. Метафизика рассматривается не только как ложное учение, но и как учение, принципиально невозможное и лишенное смысла с точки зрения логических норм языка. Считается, что его источники кроются в дезориентирующем воздействии языка на мышление.Все это позволяет говорить о неопозитивизме как о логико-лингвистической форме позитивизма, интерпретирующей сложные и актуальные проблемы современной логики и лингвистики в духе субъективизма и конвенционализма. Неопозитивизм считает, что его преподавание философии как анализа языка, свободного от какой-либо формы метафизики, представляет собой «революцию в философии», которая противопоставляет ее всем другим философским течениям, как традиционным, так и современным.

Идеи неопозитивизма впервые ярко выразили члены Венского кружка, из произведений которых развилось течение логического позитивизма.Фундаментальные идеи неопозитивистской философии науки, сформулированные венским кружком, получили широкое признание среди буржуазной научной интеллигенции в 30-40-е годы. Среди этих идей было сведение философии к логическому анализу языка науки; принцип проверки, который предполагал, что каждое научно значимое утверждение должно поддаваться эмпирической проверке; и интерпретация логики и математики как формальных преобразований на языке науки.С этих позиций критическому анализу подвергалась вся классическая философия.

Эти взгляды легли в основу концептуального, научного и организационного единства неопозитивизма, который развился в 1930-х годах и охватывал, помимо логических позитивистов, ряд американских представителей философии науки (К. Моррис, П. Бриджмен и Маргенау, например). Львовско-варшавская логическая школа (А. Тарский, К. Айдукевич), Упсальская школа в Швеции и мюнхенская логическая группа также присоединились к неопозитивистскому течению.Однако к 1950-м годам стало ясно, что «революция в философии», провозглашенная неопозитивизмом, не оправдывает надежд, возлагаемых на нее буржуазными философами. Классические проблемы философии, которые неопозитивизм обещал преодолеть и устранить, возвращались в новых формах по мере развития неопозитивизма.

По мере ослабления влияния логического позитивизма, британское аналитическое направление (лингвистический анализ) усиливалось. Последователи Дж. Мура, а затем Л. Витгенштейна (в его более поздних работах), члены аналитической школы разделяли общую антиметафизическую предвзятость неопозитивизма, а также его эмпиризм.Однако философы-аналитики не поддерживали тенденцию неопозитивизма к исключительной концентрации на философии науки и критиковали принцип проверки. В 1950-1960-х годах логический позитивизм подвергся дальнейшей критике со стороны сторонников логического прагматизма в США (например, В. В. Куайн). Они обвиняли логический позитивизм в чрезмерном сужении задач философии и сведении ее к логике науки.

По мере развития этих кризисных явлений в неопозитивизме авторитет неопозитивизма в буржуазной философии и идеологии падал.Отход от жизненно важных социальных и идеологических проблем, проистекающих из стремления к деидеологизации философии, а также чрезмерный академизм и абсолютизация логических и лингвистических проблем привели к снижению популярности неопозитивизма. В то же время усилились антипозитивистские течения в буржуазной философии, такие как экзистенциализм и философская антропология. Критика с марксистской точки зрения, в которую советские философы внесли большой вклад, сыграла важную роль в опровержении претензий неопозитивизма на роль современной философии науки.В этих условиях основными тенденциями эволюции неопозитивизма были попытки либерализовать его позиции, отказ от широких программ и сужение его философских проблем. С 1950-х годов концепция неопозитивизма уступила место аналитической философии.

В 1960-х и 1970-х годах возникло новое философское направление. Хотя он поддерживает определенные связи с общей ориентацией неопозитивизма, он выступает против неопозитивистского понимания задач методологического анализа науки (Т.Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд и С. Тулмин, например). Сторонники нового течения категорически отвергают абсолютизацию методов логической формализации, подчеркивая (в отличие от неопозитивизма) важность изучения истории науки для научной методологии, а также познавательную ценность метафизики в развитии науки. В некоторой степени на это течение повлияли идеи К. Поппера, отошедшего от ортодоксального неопозитивизма по ряду вопросов.Все эти явления свидетельствуют о глубоком концептуальном кризисе современного неопозитивизма, который, по сути, больше не является целостной и последовательной философской школой.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Нарский И.С. Современный позитивизм. Москва, 1961.
Хилл, Т. Е. Современные теории познания. Москва, 1965. (Пер. С англ.) Главы 13 и 14.
Швырев В.С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. Москва, 1966.
Богомолов, А.С. Англо-американская буржуазная философия эпохи империализма. Москва, 1964. Главы 9 и 10.
Современная идеалистическая гносеология. Москва, 1968. Раздел 1.
Современная буржуазная философия. Москва, 1972. Глава 9.
Козлова М.С. Философия и язык. Москва, 1972.
Логический позитивизм. Под редакцией А. Айера. Лондон, 1959.
Наследие логического позитивизма. Под редакцией П.Ачинштерн и С. Баркер. Балтимор, 1969.
Критика и рост знаний. Под редакцией И. Лакатоса и А. Масгрейва. Кембридж, 1970.

Большая советская энциклопедия, 3-е издание (1970–1979). © 2010 The Gale Group, Inc. Все права защищены.

Определение неопозитивиста Merriam-Webster

нео · позитивист | \ «+ \

Определение

неопозитивиста

Неопозитивистский поворот в IR

Неопозитивистское теоретизирование в IR было ошибкой: социальное искусство было ошибочно принято за «точную науку».Критически относитесь к этому заявлению.

Занимая ненадежное и нечеткое пространство между гуманитарными и социальными науками, дисциплина международных отношений (МО) охвачена экзистенциальной незащищенностью; неуверенный в своем статусе науки. Постоянной темой междисциплинарных дебатов был вопрос о методе; а именно способность и желательность подражания методу естественных наук. Кредо неопозитивизма, ныне господствующее в ИР, прочно утвердило ортодоксальность ИР как узко определенной науки, избегающей роли нормативного исследования и подтверждающей возможность свободного от ценностей знания.В отличие от тех, кто представляет это как победу строгости над предположениями, здесь утверждается, что неопозитивизм основан на ложных обещаниях; победа философии, овладение окружающей человечество средой и прогрессивное понимание знания. «Спасая» классический реализм от его метафизического недуга, неореализм — знаменосец неопозитивизма — вместе с чувством методологической скромности отказался от некоторых своих глубоких философских идей. Это эссе состоит из трех частей.Во-первых, дается краткий обзор неопозитивизма и его входа в дисциплину. Отсюда я перейду к критике неопозитивизма. Во втором разделе утверждается, что неопозитивизм накладывает значительные ограничения на то, какие вопросы можно задать осмысленно. Критерии демаркации и «хорошей» науки, изложенные Поппером и Лакатосом, неуместно ограничивают предметный материал IR и препятствуют исследованию многих центральных вопросов дисциплины. В третьем разделе исследуется способ, которым неопозитивизм овеществляет существующие структуры и практики из-за его отправных точек и неспособности осмыслить свои предположения.Это связано с дискуссией о необходимой приверженности неопозитивизма инструментальной и атомистической рациональности.

Enter Science

Наглядной иллюстрацией раздробленности международных отношений является осознание того, что их практикующие не могут прийти к единому мнению о том, сколько было «великих дебатов», проводились ли они вообще, и является ли их обучение ценным повествованием о событиях. история дисциплины. Тем не менее, так называемые вторые «великие дебаты» служат полезной отправной точкой в ​​контексте этого упражнения.Бихевиористская революция, охватившая социальные науки повсюду, материализовалась в IR в конце 1960-х годов. Традиционно большинство теоретиков IR фокусировались на истории, непредвиденных обстоятельствах и сложности. Обладая такой чувствительностью, «традиционалисты» заявляли о своей особой способности предлагать глубокие объяснения уникальных исторических эпизодов [1]. Бихевиористы, напротив, стремились классифицировать типы событий вместе, ища общие черты и в процессе подчеркивая простоту и экономность.Это, по крайней мере, общепринятое описание «Второй дискуссии» в фольклоре ИК. Некоторая критическая литература наводит на мысль о 1920-х или 1930-х годах как о периоде формирования, когда начали набирать силу попытки определить эту дисциплину как науку [2]. Тем не менее, к 1970-м годам, несомненно, произошел сдвиг акцента с идиографических описаний с малым N на номотетические с большим N. Бихевиоризм также отдавал предпочтение изучению наблюдаемого поведения акторов, а не теоретически спекулятивному изучению мотивов и идейных элементов, которые, в конце концов, были ненаблюдаемыми как часть субъективного опыта.Был сделан шаг. Но поворот к неопозитивизму в IR не был полным. Это взял Кеннет Вальц.

Поворот к более научным подходам привел к новой проблеме: хотя многие исследователи IR продолжали цепляться за основные акценты классического реализма — этатизм, власть и национальные интересы — становилось все труднее согласовывать их с предполагаемой потребностью в «строгости». в дисциплине. Хотя работа Ганса Моргентау, например, вызвала всеобщее восхищение, тем не менее, она мало что предлагала в плане эмпирических исследований, основанных на проверяемых предположениях [3].Это было также подозрительно со своим богословским подтекстом. Требовался какой-то фундамент, на котором можно было бы обосновать основные принципы человеческого поведения. Именно публикация канонической теории международной политики (TIP) Вальса в 1979 году ознаменовала «научное искупление» классического реализма [4]. «Отказ от нормативно нагруженной метафизики падшего человека, они [неореалисты], казалось, прочно укоренили силовую политику, включая концепции власти и государственных интересов, в научно обоснованной территории объективной необходимости [5] . Для достижения этой цели человеческая природа и государственные атрибуты были отвергнуты как «редукционистские» объяснения межгосударственной войны. Вместо этого Вальц провел структурный анализ, призванный очертить логические условия объективных отношений человеческого поведения [6]. Реализм был спасен, а неопределенность, теология и нормативность побеждены.

В самом деле, Вальс не только искупил классический реализм, но и, возможно, спас позитивизм от некоторых его ловушек, синтезируя попперовские и лакатозианские взгляды на философию науки.Вальс описывает свой метод в главе 1 СОВЕТА. От Поппера он берет гипотетико-дедуктивный подход, а также принципы демаркации; от Лакатоша он берет концепции исследовательских программ. Позитивизм можно охарактеризовать серией обязательств. Позитивисты считают, что соответствующая задача ученого состоит в том, чтобы установить причинный вывод, что это лучше всего достигается путем изучения наблюдаемого поведения и что может быть строгое разделение наблюдателя и наблюдаемого [7].После раскрытия это нейтральное по отношению к ценностям знание можно использовать для прогнозирования, ориентирования эффективных действий и расширения власти над окружающей человечеством, социальной или естественной [8]. Иногда между позитивистами и постпозитивистами или «рефлективистами» проводится «третья великая дискуссия». Однако по поводу этой характеристики не так много единого мнения [9].

Желание Поппера установить четкие критерии для отделения науки от псевдонауки было мотивировано его пренебрежением к теориям своего времени, которые казались бесконечно гибкими в своих стандартах проверки.Фрейд и Альфред Адлер использовали психоанализ для объяснения противоречивых сценариев; в то время как марксисты отказались отбросить свою теорию, когда разразилась большевистская революция 1917 года, но не в высокоиндустриальном обществе, вызванном народным восстанием, как предсказывалось, а в феодальном и аграрном обществе. Поппер рассуждал: проверка обходится слишком дешево. В своей книге «Логика научных открытий » 1935 года он предложил решение. Он постулировал «фальсификацию» как ключевой критерий отличия науки от ненаучных [10].Теории не будут взвешиваться в соответствии с теми, которые могут собрать наибольшее количество доказательств в поддержку этого, но те, которые пережили суровый огонь научных испытаний после определения результатов, которые сделали бы теорию ложной. Однако основная вера эмпириков в то, что теории проверяются на соответствие действительности, осталась неизменной. Новые проблемы возникли с моделью фальсификации, поскольку стало ясно, что теории могут быть легко опровергнуты, а также проверены. Во многих случаях корректировка на периферии теоретической основы или дополнительных гипотез казалась более подходящей, чем полный отказ от теории.Именно в этот момент теория Имре Лакатоша становится актуальной. Лакатос с тревогой наблюдал за выпуском книги Томаса Куна «Структура научных революций », эффект которой, как он опасался, дестабилизировал бы значимость науки, сведя ее к простой «психологии мафии» [11]. Однако убедительность его исторических аргументов была очевидна для Лакатоша [12]. Общая критика модели парадигмы Куна заключалась в том, что многие дисциплины одновременно содержали более одной парадигмы.На этом фоне Лакатос предложил идею «исследовательских программ». Как и парадигмы Куна, они были взаимоисключающими системами отсчета, за исключением того, что они существовали бок о бок. Важно отметить, что они состояли из двух частей: «твердого ядра» основных верований и «защитного пояса» вспомогательных верований [13]. Последнее можно было пересмотреть, чтобы учесть новые свидетельства или неожиданные результаты, но теория не могла выжить, если ее суть была скомпрометирована. Для Лакатоша эти программы прогрессировали за счет прогнозирования новых случаев заболевания, что расширило их возможности для прогнозирования.Теории начинают вырождаться, когда они постоянно корректируют свои вспомогательные гипотезы, чтобы стабилизироваться. Ключевым отличием от схемы Поппера было то, что теории должны были проверяться не на реальности, а на друг друга . Это имело четкий эффект отрицания некоторых нежелательных последствий Куна за счет сохранения критериев, позволяющих различать «хорошие» и «плохие» теории, а также допущения некоторой снисходительности, когда дело доходило до фальсификации, тем самым также устраняя ограничения Поппера.

Эта философская модель науки не лишена проблем. Во-первых, модель, которую предлагает Лакатос, была разработана для ретроспективного объяснения функционирования естествознания и того, как действует «нормальная наука» в куновском смысле [14]. Далеко не ясно, относится ли это к ИР, для которого не характерен уровень внутренней согласованности других наук. Нет единого мнения о том, что считать прогрессом в дисциплинарном смысле. Из вышесказанного также ясно, что роль философии в неопозитивистской концепции исследования является чисто вспомогательной.Ему поручено установить параметры научного исследования; что составляет значимые заявления и утверждения о мире и т. д. После того, как он выполнил эту роль обрамления, он осторожно кладется обратно на полку и отправляется пылиться вместе с другими предметами старины. В некоторых случаях затмение философии было бессознательным или, по крайней мере, нерефлексивным. В других случаях авторы решительно увольняют. Питер Аткинс, например, провозгласил: « Я считаю оправданным утверждение, что ни один философ не помог объяснить природу; философия — это лишь утончение препятствия [15] . Однако, как будет показано в следующих разделах, от философии далеко не так легко отказаться. Действительно, роль философии или суждения вмешивается почти на каждой стадии процесса производства знания.

Прежде чем продолжить, необходимо заранее принести извинения. Приверженцы того, что я называю «неопозитивизмом», не все с готовностью примут этот ярлык. Часто внутренняя критика специфична для неореализма, поскольку, как было отмечено вначале, он является стандартным носителем неопозитивизма.Когда я держу в руках такую ​​широкую кисть, неизбежно кого-то нечаянно испачкают. Более того, термин неопозитивизм иногда скрывает разницу, а также освещает, учитывая разнообразие взглядов. Возможно, это напоминание об опасности обобщения должно послужить своего рода уроком. Кроме того, это упражнение имеет решающее значение: из-за масштабов рассмотрение альтернативных методологических подходов выходит за рамки его компетенции.

Ограничения дискурса

Принять неопозитивистское разграничение границ законного исследования — значит резко сократить область допустимого теоретизирования.Хотя IR считается дисциплиной в социальных науках, термин «наука» часто используется для дисциплины дебатов внутри IR [16]. Узкое понимание того, что составляет научное исследование, накладывает ограничения на типы вопросов, которые можно задать. Здесь полезно провести различие между эпистемическими и нормативными ценностями. Первые представляют собой ценности, касающиеся того, что считается законным знанием (обычно, как мы устанавливаем факты о реальности), вторые — этические ценности («ценности» в более традиционном смысле этого слова).Как эпистемические, так и этические ценности используются в неопозитивистской структуре для ограничения исследования в IR. Утверждается, что это происходит двумя способами. Во-первых, дискурс сводится к вопросам, которые можно свести к стандартам измерения и наблюдаемого поведения (эпистемическим ценностям). Во-вторых, существуют руководящие оценочные суждения, которые направляют исследования в определенные области (этические ценности).

В первом случае Хедли Булл в своей страстной критике возникающего «научного подхода» возразил, что принятие строгих стандартов измерения и проверки аннулирует содержательную дискуссию по многим центральным вопросам дисциплины [17].Он утверждал:

Некоторые из них, по крайней мере частично, являются моральными вопросами, на которые по самой своей природе нельзя дать какой-либо объективный ответ, и на которые можно только исследовать, прояснить, переформулировать и предварительно ответить с некоторой произвольной точки зрения в соответствии с методом философии [18].

В качестве примеров он приводит вопросы о том, составляет ли совокупность государств международную систему или общество, противоречит ли война функционированию международного сообщества или некоторые войны справедливы, и существовало ли право государств вмешиваться в дела других стран. другие.Во многих случаях эмпирические исследования могут уточнить наше понимание проблемы, прояснив вероятные результаты определенных действий, но это не устраняет окончательной потребности в моральном суждении в этих случаях. Амартия Сен, размышляя о своих различных ролях политического философа и экономиста, размышлял о том, что тип точности, столь хваленый экономистами, не всегда возможен — или необходим — в области политической теории [19]. «Свобода, равенство и братство», он сказал для примера, «не совсем точен.Но они переполнены актуальностью ». Подобные концепции могут быть разъяснены только с помощью качественных инструментов анализа — инструментов, от которых отказываются неопозитивисты. Как предполагает Булл, неопределенность ключевых вопросов не следует воспринимать как симптом «отсталости» дисциплины — скорее, несводимость исследования к эмпирике является особенностью предмета [20]. Конечно, отчасти проблема заключается в сложности. В своем ответе на полемику Булла Мортон Каплан признает, что порой образованный аналитик более искусен в проведении исторических параллелей, чем в моделях [21].Однако это не ограничивающий принцип — просто модели еще недостаточно сложны, чтобы соперничать с человеческим мозгом в его способности вычислять. Эта линия рассуждений в некоторой степени показательна, поскольку открывает аналогию «разум как компьютер», которая станет актуальной в более поздних дискуссиях об инструментальной рациональности. Тем не менее, хотя социальный мир может быть более сложным, это не главное в неопозитивистской критике. Вместо этого следует отдавать предпочтение определенным вопросам или областям, вызывающим озабоченность, по сравнению с другими.В то время как количественные аналитики в IR стали очень сознательно контролировать «систематическую ошибку отбора» при выборе случая, при этом не учитывается, что принятие их количественного анализа само по себе является ошибкой отбора , немедленно ограничивая рассмотрение тех вопросов, которые могут быть сведены к измерению [22 ].

Это не умаляет достоверности эмпирических исследований. Скорее, следует утверждать, что IR имеет двойную нормативно-эмпирическую природу, и игнорировать одну из них — значит относить эту область к « интеллектуальной и моральной бедности», по словам Мартина Уайта [23].Помимо эпистемологических различий, Реус-Смит и Снидал утверждают, что теории IR — это «практические дискурсы», все они стремятся ответить на вопрос «как мы должны действовать?» [24]. Подходы могут различаться в том, как они конституируют «мы» в этом формулировка, но их объединяет их попытка обеспечить руководство к действию. Неореалистам следует вспомнить здесь свое наследие и прозорливое предупреждение Э. Х. Карра о том, что строгий причинный подход приведет к «, как действие, так и мысль становятся лишенными цели [25] . Роберт Джервис, сравнивая Моргентау с Вальсом, утверждает, что они оба страдают от недостатка попытки быть описательными одновременно с рецептом [26]. Он утверждает, что структурный анализ Уолтца был искажен необходимостью информировать политиков о том, как действовать , утверждая, что это не соответствует его предполагаемым открытиям объективных законов, поскольку бессмысленно указывать государственным деятелям, как следовать объективным законам. Само по себе это могло быть несправедливой критикой — Вальц утверждал, что государства свободны в выборе своей внешней политики; По мнению Вальса, те, кто не придерживается логики системы, будут за это наказаны.Однако, что более важно для целей здесь, эта критика упускает из виду то обстоятельство, что двойственная природа нормативно-эмпирических теорий — это не досадное противоречие, а неизбежный результат.

Второй способ использования оценочных суждений для ограничения исследования — это направление, составляющее действительную область исследования. В своей книге «Нищета историзма » Карл Поппер призывал к «единству методов» естественных и социальных наук [27]. Неопозитивисты, безусловно, сочтут, что соблюдают это обязательство.Тем не менее, есть веские причины считать, что между ними существуют категориальные различия, требующие разных подходов. Действительно, утверждалось, что сам Поппер нарушил свой собственный рецепт единства. В отсутствие универсальных законов, которые нужно было бы исследовать, Поппер боролся с тем, как социологам следует направить свои исследования. Он решил, что им придется принять «предвзятую селективную точку зрения [28] », выбранную из-за его потенциальной теоретической «плодовитости».Этот организационный принцип мог бы работать для генерации проверяемых гипотез, но сам по себе не мог принять такую ​​форму. Поппер даже зашел так далеко, что предположил, что социолог должен быть мотивирован для облегчения наиболее серьезных социальных недугов [29]. Важно то, что это уступка, что «присущий моральный и практический характер социальных проблем требует более высокого этического сознания среди социологов, чем среди естествоиспытателей [30] ». Это понимание — что должна быть методологическая «исходная позиция» — ценно.Вопреки изречению Юма «не должно быть из сущего», похоже, не может быть «есть» без «должного». Это положение несводимо нормативно. Для большинства основных IR это уже давно находится в центре внимания межгосударственной войны. Предположительно, дисциплина родилась из благородного предприятия понять войну после Первой мировой войны, чтобы ее можно было искоренить или хотя бы смягчить. Неопозитивистские подходы все еще сильно привязаны к этой нормативной цели. Нигде это не сформулировано лучше, чем у Ричарда К.Магистерская работа Эшли «Бедность неореализма». Он комментирует

.

… метатеоретическое мировоззрение, заложенное в позитивистском методе, который ограничивает научную критику и ограничивает диапазон теорий об обществе, которые могут быть научно обоснованы … эти ограничения устанавливают среди позитивистов некритическую восприимчивость к концепциям международной системы неореалистов [31].

Однако, учитывая неспособность неопозитивизма оценить нормативное, это означает, что, хотя этот принцип может оживить неопозитивистскую исследовательскую программу, эта программа сама по себе не обладает способностью отражать природу этого принципа.По сути, это означает, что эта избирательная точка зрения оказывается защищенной от критики и похороненной как неявное допущение в методе. Например, это очевидно в дебатах о «безопасности». Традиционно определяется, что безопасность для государства и против угрозы войны. Претензии неопозитивизма на создание свободного от ценностей знания особенно подозрительны в связи с обвинением в том, что этот фокус ставит одни типы безопасности выше других. Нет никакого эпистемического оправдания того, что в качестве референтного объекта безопасности выступает государство, а не индивид.Тем самым он воспроизводит неравенство и поддерживает иерархию ценностей; таким образом, он носит политический характер. И все же без способности к саморефлексии неопозитивизм не может осмысленно потакать этой критике. Несмотря на подчеркивание того, что неопозитивизм не соответствует его собственным критериям, эти критические мнения, сформулированные в терминах, незнакомых неопозитивистам, отвергаются как незаконные.

Строгие критерии демаркации, пропагандируемые неопозитивизмом, проинформированные Поппером, поэтому слишком ограничительны.Было продемонстрировано, что это ограничение обусловлено, с одной стороны, характером неопозитивистского метода, который может учитывать только определенные типы вопросов; и, с другой стороны, «предвзятой избирательной точки зрения», которая приняла форму межгосударственной войны. Пытаясь отличить смысл от бессмыслицы, Витгенштейн в своем Tractatus заключил, что , «о котором нельзя говорить, нужно обходиться безмолвно» , исключая этику и метафизику из области значимого дискурса.Но эти извечные вопросы являются центральными для самопонимания человечества, и их исследование будет наиболее эффективным, если они будут обсуждены с эмпирическими исследованиями. Фактически, они существуют в процессе расследования тайно, если только их не выводят на экспертизу. Утверждается, что угроза ослабления стандартов приведет к тому, что спекуляции станут равноправными с наукой. Философия, с этой точки зрения, просто «синоним недисциплинированных спекуляций [32]». Бесспорно, есть цена. Поскольку IR — это дисциплина, претендующая на глобальное значение, ожидание плюрализма является разумным [33].Как заявляют Реус-Смит и Снидал: « мы хотим, чтобы международные отношения были сферой, которая в конечном итоге обращается к наиболее насущным проблемам политической деятельности в современном мире, даже если мы всегда говорим разными голосами, с разных точек зрения. [34] » Если такое разнообразие кажется наводящим на размышления о какофонии голосов, перекликающихся друг с другом, альтернатива — ученые IR« молча обходятся »по всем вопросам, не сводимым к логически или эмпирически проверяемым утверждениям, — просто бессовестна.

Реификация

Еще один тревожный аспект неопозитивизма — ярко выраженная тенденция некритически оставлять мир таким, каким он его находит. Здесь, в частности, выделяются две тенденции. Во-первых, стремление сделать субъективное действие беспроблемным, рассматривая цели как заранее заданные и применяя научную рациональность к средствам. Во-вторых, когда он связан с неореализмом, структуралистской направленностью, навязывающей тотализирующую логику, подрывающую возможность трансформации и изменения.

В рамках своего бихевиористского наследия неопозитивисты полагают, что только наблюдаемое поведение составляет надлежащий объект исследования; Исследование внутренних побуждений, мыслей и вдохновения отвергается как рискованное спекулятивное предприятие. Опять же, это влечет за собой довольно радикальное отклонение от более ранних теорий Карра и Моргентау. Карр красноречиво говорил о необходимости поддерживать баланс между целью и практичностью, в то время как Моргентау обрисовал сложное взаимодействие между человеческой страстью и рациональностью:

Разум подобен свету, который своей внутренней силой не может никуда двигаться.Его нужно нести, чтобы двигаться. Его несут иррациональные силы интереса и эмоции туда, куда эти силы хотят, чтобы оно двигалось. . . . [Потому что] даже если человеком доминируют интересы и движимы эмоциональными импульсами, а также мотивируется разумом, ему нравится видеть себя в первую очередь в свете этого последнего, в высшей степени человеческого качества. Следовательно, он придает своим иррациональным качествам признаки разума. То, что мы называем «идеологией», является результатом этого процесса рационализации [35]

Тем не менее, в неопозитивистской формулировке предполагается, что разум обладает самогенерирующей силой.Или, по крайней мере, задача исследования того, что его одушевляет, отделена от исследования. Макс Вебер, кажется, был влиятельной фигурой в формировании этого инструментального подхода. Наблюдая за некоторыми из своих современников, которые утверждали, что по существу субъективная природа человеческой мотивации делает ее изучение категорически отличным от естественных наук, он утверждал, что объективная социальная наука по-прежнему возможна. Мотивация акторов «вычленяется» и рассматривается как предопределенная, а общество считается беспредметной средой внешних ограничений.Следовательно, предполагается, что субъект преследует свои желаемые цели наиболее эффективными из возможных средств. При таком понимании человеческая деятельность может стать поддающейся расчету и предсказанию [36]. Эта объективность покупается за определенную цену. Это понимание в применении к IR смещает анализ в сторону атомистического, утилитарного анализа действия, который, в свою очередь, исключает рассмотрение любого нормативного или социологического объяснения. Как отмечает Эшли (1984), это:

… подчиняет научный дискурс «модели акторов» социальной реальности — модели, в рамках которой сама наука неспособна подвергнуть сомнению историческую конституцию социальных акторов, не может подвергать сомнению их цели, но может только давать им советы относительно эффективности означает [37].

Благодаря этому приспособлению неопозитивизм становится замкнутым, поскольку он требует модели актора как «научной точки входа» в легитимный IR-дискурс [38]. Это во многом объясняет связь неопозитивистов с этатизмом. То, что также подчеркивает приведенная выше цитата, — это неприкрытый антибиотизм такой модели. Это делается путем отрицания исследования исторического образования этих образований. Александр Вендт обратил внимание на это в своей основополагающей статье «Анархия — это то, что из нее делают государства». Отвергая идею о том, что у государств были извлеченные извне интересы, навязанные им логикой анархии, он настаивал, что у государств не может быть a priori интересов безопасности.Напротив, они исторически сформированы в процессе взаимодействия с другими государствами. Согласно его переформулировке, самопомощь была лишь одним из возможных результатов этого конститутивного процесса [39]. Неопозитивистская концепция не способствует этим социальным и историческим соображениям из-за ее приверженности чисто наблюдаемому. Аргумент Вендта о том, что социально конституируемая идентичность обладает мотивационной силой, основывается на понятии идеационных структур, которые выходят за пределы непосредственной области наблюдаемого опыта (хотя он может генерировать проверяемые гипотезы).Любые « нормативных структур, выходящих за пределы и несводимые к индивидуальным желаниям и потребностям, утилитарист считал бы… научно неоправданными метафизическими понятиями» [40] . Неопозитивистское мировоззрение, пытаясь решить дилемму субъективно мотивированного действия, тем самым связывает себя с моделью, которая, хотя и делает поведение более поддающимся предсказанию, далеко от нейтрального. В сочетании с приверженностью непосредственно наблюдаемому это обязательно ведет к принятию полезности, атомизма и этатизма.Таким образом, эти концепции реифицируются и рассматриваются как неоспоримые базовые упорядочивающие единицы социального исследования, а не как предположения, которыми они являются.

Принятие структуралистского анализа, такого как неореализм, также имеет тенденцию к материализации существующего порядка. В какой-то степени приверженность бихевиоризму объясняет сродство со структурной направленностью, потому что этот подход полагает, что сознание «непрозрачно для самого себя [41]». Вальц утверждал, что объяснения, основанные на первом или втором уровне образа, то есть на человеческом природа и государственные атрибуты — «редуктивны».«С точки зрения структуралистов, это всего лишь эпифеноменальность. Они всего лишь «поверхностный уровень». Мортон Каплан, отвечая на традиционалистскую критику о том, что его научный подход не может приспособиться к изначально субъективной природе человеческих мотивов, отверг предложение, которое он должен уступить подходам, которые могли бы интуитивно их понять путем «самоанализа» [42 ]. »Он возразил, что мотивы не самоочевидны, но часто не осознаются. Следовательно, только тщательно контролируемые научные исследования могли выяснить истинные причины человеческого поведения.Структурный анализ, популяризированный Вальсом, якобы был выполнением неопозитивистского обещания преодолеть субъективность человеческой мотивации. Он имел целью преодолеть поверхностные уровни исследования и разоблачить их. На самом деле, стремясь раскрыть новые возможности для исследования, структуралистский фокус закрыл теоретические пути, позволил критическую позицию по отношению к существующему порядку [43]. Вальс стремился объяснить преемственность в международной системе, а именно повторяющийся характер конфликтов.При этом его модель представляла статичный международный порядок. Через призму структурализма изменения должны были произойти только на уровне структуры — до тех пор, пока «анархия» оставалась организующим принципом, объективные отношения, очерченные Вальцем, сохранялись. Фактически политика стала подчиняться науке. Эшли дает иллюстрацию этой дегуманизирующей и овеществляющей тенденции:

[Структурализм] породил антиисторическое и деполитизированное понимание политики, в котором женщины и мужчины являются объектами, но не творцами своих обстоятельств.В конечном счете, он представляет собой тоталитарный проект, тотализирующую антиисторическую структуру, которая побеждает марксистский проект изменений, воспроизводя позитивистскую тенденцию универсализировать и натурализовать данный порядок [44].

И все же со времени публикации Вальса мир сильно изменился. Он стал более сложным, и его существенную динамику сложнее выделить [45]. Реус-Смит утверждает, что в 1979 году мир был более склонен к экономному, тотализирующему подходу. Возникающий более глобализированный и многополярный мир не поддается такому теоретизированию [46].Вопреки причитаниям Уайта, «повторение и повторение» не являются эндемическими чертами ИР [47]. Возникают новые проблемы, которые нельзя плотно уложить в структуралистские рамки; изменения происходят независимо от того, обладает ли неореалистическая структура способностью их понять. Роль теории состоит в том, чтобы ответить на такие изменения тем же.

Заключение

Было показано, что неопозитивизм — это скорее социальное искусство, чем точная наука. В своей попытке привнести строгость в дисциплину он отказался от методологической скромности своих предков.В первом разделе показано, как это подкрепляется философией науки, которая явно не применима к младенческой социальной науке. Более того, как показано во втором разделе, следствием принятия таких строгих критериев и принципов демаркации является серьезное ограничение дисциплинарного диалога. Стандарты «законного знания» в рамках неопозитивизма слишком исключают друг друга. Это не только потому, что многие вопросы в IR неизбежно основаны на суждениях, но и потому, что все теории, независимо от их научных претензий, должны в какой-то степени охватывать нормативные ориентации.Наконец, в третьем разделе подробно описан анализ склонности неопозитивизма к овеществлению определенных концепций. Потенциал трансформации еще больше ограничивается, когда неопозитивизм сочетается со структуралистской направленностью, как это происходит в неореализме. Таким образом, нам остается сделать вывод, что такой подход, нечувствительный к истории, пренебрегающий философией и упорно молчащий о своих собственных обязательствах, должен быть отвергнут.

Сноски

[1] Лейк, Дэвид А. 2013. «Теория мертва, да здравствует теория: конец великих дебатов и рост эклектики в международных отношениях». Европейский журнал международных отношений , 19 (3), стр. 568.

[2] Там же, стр. 570.

[3] Джервис, Роберт. 1994. «Реализм и научное исследование международной политики». Социальные исследования , 61 (4), 854

[4] Эшли, Ричард. К. 1984. «Бедность неореализма». Международная организация , 38 (2), 230

[5] Там же, 233

[6] Там же, 235

[7] Лейк, «Теория мертва, да здравствует теория», 577

[8] Эшли, «Бедность неореализма», 249–250

[9] Лейк, «Теория мертва, да здравствует теория», 570

[10] Поппер, Карл.2002 [1935]. Логика научных открытий . Нью-Йорк: Рутледж.

[11] Годфей-Смит, Питер. 2003. Теория и реальность: Введение в философию науки. Чикаго: Издательство Чикагского университета, 103

[12] Там же, 103

[13] Там же, 104

[14] Джексон, Патрик Таддеус. 2011. «Theory Talk # 44: Патрик Джексон об IR как науке, IR как призвании и IR как твердой доске», Theory Talks, по состоянию на 16 мая. Http: // www.theory-talks.org/2011/11/theory-talk-44.html

[15] Аткинс, 1995 г., цит. По: Хьюз, Остин. 2012. «Безумие науки». По состоянию на 20 мая. Http://www.thenewatlantis.com/publications/the-folly-of-scientism

.

[16] Джексон, «Теоретический доклад № 44: Патрик Джексон об IR как науке, IR как призвании и IR как твердой доске»

[17] Булл, Хедли. 2012. «Аргументы в пользу классического подхода». Мировая политика , 18 (3), 361.

[18] Там же, стр.366.

[19] Беседы с историей. 2005. «Размышления о теории в социальных науках, беседа с Амартией Сен». По состоянию на 24 мая. Http://conversations.berkeley.edu/content/amartya-sen

.

[20] Булл, «Доводы в пользу классического подхода», 369

[21] Каплан, Мортон А. 1966. «Новые великие дебаты: традиционализм vs. Наука в международных отношениях ». Международные отношения , 19 (1), 4

[22] Реус-Смит, Кристиан., & Снидал, Дункан. 2008 год . «Между утопией и реальностью: практические дискурсы международных отношений», в Оксфордский справочник международных отношений. Оксфорд: Oxford University Press, 17-18

[23] Уайт, Мартин. 1960. «Почему нет международной теории?» Европейский журнал международных отношений , 21 (1), 37

[24] Здесь вспоминается утверждение Толстого о том, что «Наука бессмысленна, потому что она не дает ответа на наш вопрос, единственный важный для нас вопрос:« Что нам делать и как нам жить.”(В Weber 1921, 143)

[25] Карр, Эдвард Холлет. 1946 [1939]. Двадцать лет кризиса 1919-1939 гг. : Введение в изучение международных отношений . Лондон: MacMillan & Co, 92.

.

[26] Джервис, «Реализм и научное исследование международной политики», 859

[27] Стокс, Гэри. 1997. «Политическая философия социальных наук Карла Поппера», Философия социальных наук, 27 (1), 57

.

[28] Там же., 68

[29] В книге «Двадцать лет кризиса » Карр указывает, что случай лабораторного работника, пытающегося вылечить тело от рака, сильно отличается от случая, когда социолог пытается вылечить политическое тело какого-то больного. В последнем случае цель тесно связана с процессом, поскольку фактически она может оказывать на него влияние (1939, 3-4)

[30] Стокс, «Политическая философия науки Карла Поппера», 69

[31] Эшли, «Бедность неореализма», 250

[32] Каплан, «Новые великие дебаты: традиционализм против науки в международных отношениях», 18

[33] Джексон, Патрик Таддеус.2011. «Теоретический разговор № 44: Патрик Джексон об IR как науке, IR как призвании и IR как твердой доске»

[34] Реус-Смит, Кристиан, и Снидал, Дункан. 2008 год . «Между утопией и реальностью: практические дискурсы международных отношений», 8.

[35] Моргентау, Ханс Дж. 1947. Научный человек против политики власти. Лондон: Latimer House Ltd, 155

[36] Эшли, «Бедность неореализма», 251-252

[37] Там же, 253

[38] Там же., 254

[39] Вендт, Александр. 1992. «Анархия — это то, что из нее делают государства», Международная организация, 46 (2), 401-402

.

[40] Эшли, «Бедность неореализма», 243

[41] Эшли «Бедность неореализма», 234

[42] Каплан, «Новый большой спор: традиционализм против науки в международных отношениях», 5

[43] Эшли, «Бедность неореализма», 237

[44] Эшли, «Бедность неореализма», 226

[45] Реус-Смит, К.2009. «Теоретический разговор № 27: Кристиан Реус-Смит о культурах IR, переосмыслении IR и преодолении нормативно-эмпирического разрыва». По состоянию на 16 мая. Http://www.theory-talks.org/2009/03/theory-talk-27.html

.

[46] Там же.

[47] Уайт, «Почему нет международной теории?» 43

Ссылки

Эшли, Ричард. К. 1984. «Бедность неореализма». Международная организация, 38 (2), 225–286.

Бык, Хедли. 2012. «Аргументы в пользу классического подхода».Мировая политика, 18 (3), 361–377.

Карр, Эдвард Холлет. 1946 [1939]. Двадцать лет кризиса 1919-1939: Введение в изучение международных отношений. Лондон: MacMillan & amp; Ко.

Карр, Эдвард Холлет. 1961. Что такое история? Книги Пингвинов: Кэмбервелл, Виктория, Австралия.

Беседы с историей. 2005. «Размышления о теории в социальных науках, беседа с Амартией Сен». По состоянию на 24 мая. Http://conversations.berkeley.edu/content/amartya-sen

.

Годфей-Смит, Питер.2003. Теория и реальность: Введение в философию науки. Чикаго: Издательство Чикагского университета.

Хьюз, Остин. 2012. «Безумие науки». По состоянию на 20 мая. Http://www.thenewatlantis.com/publications/the-folly- of-scienceism

.

Джексон, Патрик Таддеус. 2011. «Theory Talk # 44: Патрик Джексон об IR как науке, IR как призвании и IR как твердой доске», Theory Talks, по состоянию на 16 мая. Http://www.theory-talks.org/2011/ 11 / теория- talk-44.html

Джервис, Роберт.1994. «Реализм и научное исследование международной политики». Социальные исследования, 61 (4), 853–876.

Каплан, Мортон А. 1966. «Новые великие дебаты: традиционализм vs. Наука в международных отношениях ». Международные отношения, 19 (1), 1–20.

Лейк, Дэвид А. 2013. «Теория мертва, да здравствует теория: конец великих дебатов и рост эклектики в международных отношениях». Европейский журнал международных отношений, 19 (3), 567–587.

Моргентау, Ханс Дж.1947. Научный человек против политики власти. Лондон: Latimer House Ltd.

Поппер, Карл. 2002 [1935]. Логика научного открытия. Нью-Йорк: Рутледж. Реус-Смит, К. 2009. «Теоретический разговор № 27: Кристиан Реус-Смит о культурах IR, переосмыслении IR и преодолении нормативно-эмпирического разрыва». По состоянию на 16 мая. Http://www.theory-talks.org/2009/03/theory- talk-27.html

.

Реус-Смит, Christian., & Amp; Снидал, Дункан. 2008. «Между утопией и реальностью: практические дискурсы международных отношений» в Оксфордском справочнике международных отношений.Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Стоукс, Гэри. 1997. «Политическая философия социальных наук Карла Поппера», Philosophy of the Social Sciences, 27 (1): 56-79.

Вальс, Кеннет. 1979. Теория международной политики. США: McGraw- Hill, Inc.

Вебер, М. 1921. «Наука как призвание». В H. Gerth & amp; К. Райт Миллс (ред.), От Макса Вебера: Очерки социологии. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Вендт, Александр. 1992. «Анархия — это то, что из нее делают государства», Международная организация, 46 (2): 391-425.

Wight, M. 1960. «Почему нет международной теории?» Европейский журнал международных отношений, 21 (1), 27–51.

---

Автор: Джек Шилдс
Написано: Австралийский национальный университет
Написано для: Мэтью Дэвис
Дата написания: май 2016 г.

Дополнительная литература по электронным международным отношениям

(PDF) Факты и вымысел в позитивизме и неопозитивизме

Исследования в области гуманитарных и социальных наук www.iiste.org

ISSN 2224-5766 (Бумага) ISSN 2225-0484 (Онлайн) DOI: 10.7176 / RHSS

Том 9, № 4, 2019

25

исследователь. Вышеупомянутое наблюдение лучше всего объясняет Буддхаракша (2010: 3), когда исследователь полагает

, что «позитивизм полезен для исследования, которое стремится выявить простую взаимосвязь между каждой единицей анализа

, обычно индивидуальной, без в расчете на влияние социальной структуры ».Характер проводимого исследования

влияет на тип используемой исследовательской методологии, поэтому исследование, которое заинтересовано в

выяснении взаимосвязи между двумя единицами анализа, будет лучше всего проводить с помощью позитивизма или количественного

метода исследования. . С другой стороны, Майкл Куинн Паттон и Майкл Кокран (2002: 4) лучше всего объясняют, когда для

использовать качественные методологии в исследованиях. По словам исследователей, неопозитивизм (качественный метод исследования)

может быть использован для раскрытия «опыта людей в отношении потребностей в области здравоохранения, медицинской помощи, доступа к медицинской помощи и сохранения здоровья.

Понимание различных точек зрения, например, профессионалов и пациентов. Как опыт, отношение и жизненные обстоятельства влияют на потребности и поведение в отношении здоровья ». Из приведенного выше наблюдения совершенно ясно, что некоторые

фактов могут быть лучше всего обнаружены с помощью позитивистского подхода (количественное исследование), в то время как другие могут быть также обнаружены с помощью неопозитивизма (качественный метод исследования). Было бы неверно полагать, что факты могут быть обнаружены только

с помощью позитивизма (количественного метода исследования), который верит в наблюдение и измерение.На предыдущий вопрос лучше всего отвечает Альберт Эйнштейн, цитируемый в работах Майкла Куинна Паттона

и Майкла Кохрана (2002: 2), когда ученый утверждает, что «не все, что можно подсчитать, имеет значение, и

не все, что имеет значение, можно подсчитать. . » Не все, что можно измерить в исследованиях, является фактическим.

Более того, и позитивизм, и неопозитивизм имеют тенденцию быть основанными на фактах, и ни один из них

не превосходит другого.Фактически, Бэбби (1998 и 2003) утверждает, что «процесс написания количественных и

качественных исследований почти одинаков. Но что конкретно отличает эти два дизайна, так это методология »

(цитируется по Mbacha, 2016: 56). Важно знать, что как количественные, так и качественные исследования

подкреплены фактами, хотя методы их анализа различаются. Однако количественное исследование в основном используется вместе с качественным исследованием

, хотя качественное исследование может быть начато только без поддержки первого

.Чтобы доказать, что позитивизм использовал метод неопозитивизма в исследованиях, Беннет полагает, что:

Арифметические факты можно принимать за чистую монету (7 детей в возрасте

от 5 до 9 лет выполнили задание в течение 3 минут,…), любая их конструкция —

любая попытка придать им смысл — требует от нас осознания того, что

значение само по себе является человеческим конструктом, специфическим и ограниченным конкретным типом психического / физического организма, которым люди являются

(Беннетт , 1996: 123).

Даже позитивизм, который утверждал, что это единственный метод получения знаний посредством науки, имеет тенденцию использовать

конструктивистский подход, используемый в качественных исследованиях. Позитивизм или количественный метод исследования

пытается интерпретировать арифметические данные, полученные с поля, это означает, что значение в позитивизме или количественном исследовании

также является конструкцией исследователя, свойственной и ограниченной аналитическими умственными способностями исследователя.К

приходят к выводу, что только неопозитивизм (качественный метод исследования) является субъективным по своей природе, в то время как позитивизм

(количественный метод исследования) является объективным по своей природе, не является справедливым суждением.

Более того, проблема объективности, как утверждал позитивист, является утопией. Беннетт (1996: 123) лучше всего уловил это,

, когда автор полагает, что «Объективная правда — правда, имеющая идентичность, не зависящую от человеческих построений — это

, принимаемая за утешительный миф, полезный для нашей нарциссической цели».Объективная правда — утешительный миф. Фактически,

Алессандрини (без даты: 3) утверждает, что «социальные действия не существуют сами по себе, но зависят от их

признания и интерпретации социальными акторами. Следовательно, именно благодаря такой интерпретации установлено значение

».

методов исследования — позитивизм, который продвигает количественный или непозитивизм, — интерпретация социального явления зависит от исследователя, следовательно, оба могут быть

объективными в своих выводах.Важно знать метод исследования, который лучше всего подходит для конкретного исследования

, к которому следует приступить. В сезон эмпиризма Трохим постулирует, что делать, чтобы получить знания о том, что

может выдержать испытание временем:

Лучший способ для нас повысить объективность того, что мы делаем, — это в рамках

контекста более широких споров. Сообщество искателей истины (включая других

ученых) критикуют работу друг друга. Теории, которые выдерживают такое интенсивное изучение

, чем-то похожи на виды, которые выживают в эволюционной борьбе,

, следовательно, такая идея имеет «ценность для выживания» и что знания развиваются в процессе

изменений, отбора и сохранения (Trochim, 2006)

Объективность в исследованиях может быть усилена, если настоящие исследователи, в том числе ученые, ищущие истину

, сознательно встречаются на регулярной основе для критического ознакомления с работой исследователей с единственной целью продвижения

знаний, вместо того, чтобы настаивать на необходимости проведения исследования. быть количественно основанным, прежде чем его можно будет рассматривать как

научный.

Количественные и качественные исследования используют наблюдение при сборе данных. По словам Мбачу (2016: 57),

«наиболее подходящим инструментом для использования при сборе данных является анкета». Вышеупомянутый метод исследования лучше всего

, описанный словами Бланка (1998), методология количественного исследования относится к применению чисел

и цифр к первичным данным, которые мы генерируем, с целью их применения и, следовательно, получения определенных выводов

от явления, которое мы исследуем »(цит. по: Mbacha, 2016: 56).С другой стороны,

(PDF) Неопозитивизм, реализм и статус философии

63

Lewis C.I. (1934). Опыт и значение, Философский обзор XLIII, стр.

125-146. Repr. in Feigl H., Sellars W. (eds.) (1949), Readings in Philosophical

Analysis, New York, Appleton-Century-Crofts, стр. 128-145.

Нейрат О. (1931-32). Soziologie im Physikalismus, Erkenntnis II, стр. 393-431.

(Итал. Пер. Sociologia e fiscalismo.В Neurath O., Sociologia e

neopositivismo, Roma, Ubaldini, 1968, стр. 17-43).

Пуанкаре Х. (1902). La science et l’hypothèse, Париж, Фламмарион (англ. Пер.,

,

, Наука и гипотеза, Нью-Йорк, Dover Publications, 1952).

Поппер К.Р. (1935). Logik der Forschung: zur Erkenntnistheorie der modernen

Naturwissenschaft, Wien, Springer.

Поппер К.Р. (1985). Реализм в квантовой механике и новая версия эксперимента

ЭПР.В Tarozzi, G., van der Merwe A. (eds.), Open Questions in

Quantum Physics, Dordrect, Reidel. Стр. 3-25.

Псиллос С. (1999). Научный реализм. Как наука отслеживает истину, Лондон-Нью-

Йорк, Рутледж.

Патнэм Х, (1962). Аналитическое и синтетическое. В Фейгл Х., Максвелл Г. (ред.)

Научное объяснение, пространство и время, Миннесотские исследования по философии

Science vol. 3, Миннеаполис Миннесота, Университет Миннесоты Пресс.Repr. in

Putnam H., Mind, Language and Reality, Cambridge, Mass., Cambridge

University Press, 1975, стр. 33-69.

Куайн W.V.O. (1951). Две догмы эмпиризма, Философское обозрение 60,

стр. 20-43. Repr. in Quine W.V.O., С логической точки зрения, Гарвард,

Harvard University Press, 1953.

Шилпп П.А. (ред.) (1963). Философия Рудольфа Карнапа, Библиотека жизни

Philosophers Inc., Ла Саль, Иллинойс., Open Court, (итал. Пер. La filosofia di Rudolf

Carnap, Milano, Il Saggiatore, 1974: ссылки на это издание).

Шлик М. (1932a). Positivismus und Realismus, Erkenntnis III, pp. 1-31. Repr. in

Schlick M. Philosophical Papers, vol. II (1925-1936) из Vienna Circle

Collection, Dordrecht, Kluwer, 1979, стр. 259-284 (итал. Пер. Positivismo e

realismo. In Schlick M., Tra realismo e neo-positivismo, Bologna, Il Мулино,

1974, с.77-111: ссылки на это издание).