| Comments: | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Где мне, отцу троих детей, можно подписаться, чтобы что-то такое было принято в России?
У нас уже, за исключением «эмоционального насилия» — недавно внесли поправку в УК. Мизулина хочет её отменить, но ей не дают. http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201607040116?index=2&rangeSize=1 Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в статье 115 настоящего Кодекса, в отношении близких лиц, а равно из хулиганских побуждений, либо по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы — наказывается обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо ограничением свободы на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до двух лет. Примечание. Под близкими лицами в настоящей статье понимаются близкие родственники (супруг, супруга, родители, дети, усыновители, усыновленные (удочеренные) дети, родные братья и сестры, дедушки, бабушки, внуки), опекуны, попечители, а также лица, состоящие в свойстве с лицом, совершившим деяние, предусмотренное настоящей статьей, или лица, ведущие с ним общее хозяйство.»
И это правильно! Потому что, если раньше пьяная скотина могла бить своих детей, а потом, за отсутствием заявлений, выходить безнаказанной, сейчас он огребет по полной схеме даже по заявлению соседей.
А что насчёт шлепков по попе в трезвом состоянии?)
Аналогично! Бьешь детей — сиди на нарах.
Этак вы пол России (как минимум) на нары отправите, а половину детей в детдома.
Да ладно?! Я вот соглашусь, что без насилия почти невозможно обойтись. Увы.
То, что как минимум половина родителей применяет шлепки по попе и подзатыльники в качестве воспитательной меры воздействия- это совершенно точно.
Я повторюсь: «мне, отцу троих детей». Вот мне очень хочется, периодически, по стенке их размазать. Иногда вместе, иногда каждого по отдельности. Где тот момент, когда «обычный воспитательный шлепок» превращается в увечье? Тут или, или.
> Другого выбора нет. Но как же тогда человечество развивалось всё это время? )
Человечество как-то развивалось без антибиотиков, электричества и термоядерного синтеза. Может быть, если детей перестанут шлепать по попе, это не сильно помешает в дальнейшем развитии?
Можно сказать по другому — детей шлёпали по попе (это как минимум) и человечество пришло к антибиотикам, электричеству и термоядерному синтезу. К чему придёт человечество, когда детей по попе перестанут шлёпать, мы не знаем — соответствующего опыта у нас нет.
То есть, надо воспринимать шлепки по детским попам, как двигатель прогресса? 🙂
По крайней мере не надо воспринимать шлепки по попе как «ужас-ужас».
Я, как отец троих детей отцу троих детей скажу: крайности вредны во многих вопросах. Есть как минимум два культурологических слоя, которые надо различать в ребенке: это самый первый (животное) и второй (понимание закона). И есть плавный переход из первого во второй.
Вот совершенно с вами согласен.
В вопросах воспитания на первом месте должна быть любовь, и если нет любви, то пусть закон вмешается. Но любовь это понятие, которое нельзя определить «де юре». Это тупик.
Ну да.
Может быть там, где наказание с целью недопущения физического и морального вреда ребенку — начинается шлепок пользительный? А там где наказание с целью только комфорта родителя — шлепок вредный.
Не знаю.
Ага. Как везде. | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Не знаю правда, почему вы к шлепкам по попе применяете термин «избиение», который в русском языке имеет вполне определённое значение, предполагающий наступление каких-то заметных последствий для организма избиваемого.
У меня старший во втором у него в голове есть закон, ему хватает слов и для поощрения и для укоризны. С ним по многим вопросам можно договорить. Младший — пробует границы как барашек, очень любит бить рогом в ворота. Нарывается и ждет. Он, пока, без закона в голове.
…10 самых распространенных ошибок родителей. Лекция Катерины Мурашовой – События проекта – Материалы сайта – Сноб
- Забрать себе
Главная / События проекта
Специально для гостей Шоколадного лофта Катерина Мурашова расскажет о самых распространенных просчетах в воспитании и о том, как не стать заложниками собственных навыков родительства
- Иллюстрация: Corbis/East News
+T —
Поделиться:
Все родители воспитывают детей в меру своего умения и часто не задумываются о том, почему в определенных ситуациях поступают так, а не иначе.
Однако у мам и пап в жизни бывают моменты, когда поведение любимого ребенка ставит в тупик. А может быть, сами взрослые, применяя радикальные методы воспитания, делают нечто такое, из-за чего потом бывает неловко и даже стыдно.
Катерина Мурашова:
Каждая семья безусловно уникальна, но набор «граблей», на которые с завидным постоянством наступают современные родители, не так уж и обширен. Рассмотрим десять самых распространенных родительских ошибок. Почти без теоретизирования. Чисто опираясь на четверть века моей практики. Откуда оно берется. Как это выглядит «в поле». Что из этого следует и чем грозит — ребенку, семье, отношениям. Как это профилактировать. И что делать, если ошибка уже совершена.
22 марта
Начало в 19.30
Шоколадный лофт на «Красном Октябре», Берсеневская наб., д. 8, стр. 1
Купить билет можно тут и тут, а также в кассе клуба RED по адресу: Болотная наб.
, д. 9.
Участники проекта «Сноб» могут зарегистрироваться, перейдя по ссылке ниже:
Хочу пойти E-mail: Телефон: +7 XXX XXX XX XX Мы придем вдвоем Комментарий:
Теги: дети, родители, События, ошибки, воспитание, лекторий
поддержать 0
Теория радикального образования – ОБНОВЛЕНО 2022 – Полное руководство
Теория радикального образования – это идея, которая пытается внести изменения в методы обучения, чтобы устранить иерархию и неравенство в рабочей среде.
Эта теория ставит под сомнение традиционную систему образования как вводящую в заблуждение и создающую различия между людьми. Он предлагает, чтобы учащихся не учили правильному и неправильному, а вместо этого им давали соответствующие знания, которые помогают им определить, что правильно.
В этом посте давайте попытаемся понять, что такое радикальная теория образования и критическая педагогика и заслуживают ли они места на современном рабочем месте.
В этой статье:
- Что такое теория радикального образования?
- Радикальная педагогика – что нужно знать?
- Цели Критическая педагогика
- Заключение
Что такое теория радикального образования?
Теория радикального образования — это образовательная концепция, призванная обеспечить равенство для бедных и слабых. Это форма обучения, которая вовлекает человека в совместную деятельность. Эта система образования противоречит традиционной практике и утверждает, что традиционная система образования ведет к неравенству и иерархии на рабочих местах и в обществе в целом.
Определение теории радикального образования довольно сложно, поскольку несколько теоретиков предложили свои собственные мнения и взгляды на эту концепцию. Эта теория имеет множество определений и значений. В то время как некоторые согласны с тем, что эта теория полезна для начала крупных достижений в улучшении инклюзивности, другие поддерживают идею о том, что она играет жизненно важную роль в изучении результатов, мышления и предубеждений, создаваемых традиционными системами образования.
Многие считают, что радикальная теория образования помогает определить лучшие методы и процедуры, с помощью которых можно улучшить обучение сотрудников. Хотя существует несколько таких объяснений, теория по своей сути предназначена для улучшения педагогов и учащихся. В целом он направлен на изменение существующей рабочей среды.
Радикальная педагогика – что нужно знать?
Термин «радикальная педагогика» имеет несколько значений. Эксперты по этому вопросу имеют разные взгляды на концепцию.
Некоторые описывают его как анализ систем образования и рабочих мест с точки зрения политики, практики и политизации. Для некоторых других радикальная педагогика является движущей силой передовых, инновационных разработок в области обучения и образования. Процесс должен включать новейшие теории, концепции, практики и методы, которые обновляют системы обучения и преподавания на базовом уровне.
Хотя точки зрения могут показаться разными, они довольно тесно связаны между собой. Радикальная педагогика занимается образованием и знаниями, а также тем, как они могут и должны меняться, чтобы служить целям как педагогов, так и учащихся. Поскольку образование является одним из самых важных социальных институтов в мире, крайне важно учитывать природу образования в том виде, в каком оно существует сегодня, и то, как оно изменится в будущем.
Однако учреждение далеко от совершенства. Есть миллионы людей, не имеющих доступа к знаниям, и есть те, кого эти институты плохо обслуживают.
По таким причинам образование изменится. У большого количества людей есть мнение о том, что не так с образованием и почему оно должно измениться. Популярным аргументом является то, что образование страдает из-за того, что им управляет негибкая бюрократия. Решение этой проблемы, по мнению экспертов, заключается в приватизации образования, чтобы оно становилось лучше под действием сил рынка.
Напротив, некоторые другие утверждают, что стандарты образования были установлены низкими и что их можно улучшить, только подняв планку и применяя соответствие самым высоким стандартам. Тем не менее, некоторые другие считают, что традиционная система классной комнаты устарела, и лучший способ сделать ее лучше — это интегрировать технологии в классную комнату до такой степени, чтобы она стала виртуальной.
Цели Критическая педагогика
Критическая педагогика берет свое начало в критической теории, которая когда-то считалась способом видения реальности. Критическая педагогика актуальна по разным причинам.
Теперь, когда современные системы образования рассматривают подход на основе консенсуса и сохранение того, что существует, возникает потребность в более радикальной педагогике, стремящейся к трансформации.
Еще одна актуальная проблема сегодня заключается в том, что индивидуализм подчеркивается ценой справедливости и равенства для больших групп общества. Это вызывает потребность в педагогике, основанной на солидарности, при которой обездоленные группы и общество в целом получают достаточно внимания. Также важно сегодня, когда существует информационный перегруз из различных СМИ, необходимо их тщательно изучить, чтобы выяснить, каким интересам они служат и как на них реагировать. Критическая педагогика может быть мощным инструментом для этой цели.
- Важно способствовать пониманию и критичности как содержания, так и его значения. Это также касается развития вашего понимания того, что вы изучаете, и того, как это вписывается в существующую среду.
- Радикальная педагогика предлагает участникам возможность демократического участия в производстве образования.
Это также дает возможность увидеть сильные и слабые стороны демократии. - Он помогает участникам найти индивидуальные и совместные решения своих проблем. Это также объясняет, что у них есть возможность контролировать и улучшать свою жизнь среди проблем в обществе. Это особенно побуждает их осознать, что демократические действия являются самым мощным оружием для бедных и слабых.
- Радикальное образование предлагает участникам применить полученные знания на практике. Он поддерживает идею о том, что мышление всегда должно вести к действиям, а политическая деятельность порождает возможности для изменения мира.
Это также дает возможность увидеть сильные и слабые стороны демократии.Критическая педагогика помогает понять, что отношения между преподаванием и обучением учитывают, прежде всего, партнерство между преподавателями и учащимися. Многие педагогики предполагают, что это должно быть основано на общих интересах, понимании и сострадании.
Заключение
Теория радикального образования представлена в разных понятиях.
Общая цель состоит в том, чтобы внести изменения в традиционную систему передачи знаний, чтобы обеспечить лучшее будущее нынешнему поколению. Радикальное образование может улучшить общее качество образования и создать условия для социальных изменений. Важно, чтобы существующая система образования рассматривалась с точки зрения критической педагогики, чтобы лучше понять ее и внести передовые улучшения.
Подробнее:
Вопросы для новых сотрудников
Ключевые показатели эффективности управления инцидентами
Как получить сертификат отдела кадров
Радикальное обучение тогда и сейчас
Что такое радикальное обучение? Преподает ли он радикальное содержание: неизвестные истории, недопредставленные авторы, обучение языку с деколониальным уклоном? Или это педагогический метод, противостоящий классной иерархии, позволяющий ученикам учить, а учителям учиться, брать на себя ответственность за власть инструктора? Или это сопротивление более крупным структурам контроля, которые требуют стандартизированного тестирования, удаляют художественную литературу и поэзию из обязательного чтения, потому что они слишком «субъективны», и удаляют «трудных» детей из чартерных школ, чтобы они не снижали результаты тестов?
Конечно, все это.
Действительно, трудно заниматься радикальным обучением, не задействуя как микро-, так и макроструктуры как в K-12, так и в высшем образовании. В конце концов, как утверждает Кристофер Ньюфилд в «Великая ошибка », трудно отделить сокращение инвестиций в государственное высшее образование от повышенного внимания к предпрофессиональным программам в колледжах и университетах или от снижения ожиданий студенческой интеллектуальной работы, которое демонстрируют эти программы. . Более того, силы неолиберальной корпоратизации и евангелизации свободного рынка видят всю картину, признавая, что ученик, не имеющий доступа к реальным интеллектуальным вызовам и осмысленной двусмысленности, ученик, который сосредоточен на упражнениях, школьной форме и обучении «без оправданий», будут менее склонны к бунту, особенно если им сказали, что все их академическое будущее зависит от уступки власти.
Радикальное обучение одновременно простое и сложное. Это требует доверия к нашим ученикам и самоанализа, признания сложности идентичности и власти, сохраняя при этом ясность в отношении мандата работать на основе приверженности справедливости и равноправию.
Ландшафт радикального учения и силы, разрушающие этот ландшафт, формировались уже давно. Этот выпуск «Радикальный учитель » начинается с «мини-группы» статей, адаптированных из выступлений, которые составляли панель съезда Ассоциации современного языка в решающий момент, когда эти конфликтующие силы резко вспыхнули: 1968 год, год образования MLA. Радикальное собрание. Как описывает это Пол Лаутер, MLA была ферментом радикальной деятельности: ее члены призывали к созданию комиссии по положению женщин, требовали, чтобы MLA финансировала публикацию «потерянных» текстов женщин и цветных людей, антивоенных плакатов (цитируя Уильяма Блейка, не иначе) и успешно номинировавшего Луи Кампфа (тоже0075 Радикальный Учитель
член учредительного совета) вторым вице-президентом организации, что означало, что через два года он стал президентом.
Для Лаутера 1968 год стал началом многих побед как в MLA, так и в более широком научном мире. Конечно, мы живем с его наследием сейчас, особенно с точки зрения гораздо более сильного представительства маргинализированных людей в академии и в наших антологиях и учебниках. Фредерик Дуглас и Эмили Дикинсон, и это только две фигуры из моей области 19
68 Демократический съезд есть. Радикальные кандидаты от MLA до профессиональных обществ социологии, политологии и истории баллотировались в депутатские собрания и на должности офицеров с некоторым успехом.
Возможно, самые устойчивые результаты этой активности были в учебных программах, найме и публикации. Во всех дисциплинах радикалы настаивали на большем представительстве женщин и цветных людей (а позже и ЛГБТ) как в профессорско-преподавательском составе, так и в учебных планах. Хотя эти споры еще далеки от завершения, трудно утверждать, что сегодняшние классы очень похожи на те, что были до 19 лет.68 копий. И журналы, которые были основаны в результате радикальных организаций — Radical History Review , Crime and Social Justice, и Radical Teacher , и это лишь некоторые из них — до сих пор процветают в печати и/или в Интернете. Хорошо это или плохо, как указывает Шрекер, теперь можно «продолжать совершенно обычную карьеру профессионального академика, даже работая в таких ранее спорных областях, как женские исследования», даже когда мы сталкиваемся с растущей корпоратизацией высшего образования.
И прошлое глубже, чем просто 1968 год, как показывает нам Фрэнсис Смит Фостер. Как ученый, инвестировавший в Санкофу — веру в то, что нужно «вернуться назад и извлечь из прошлого то, что полезно для выживания в настоящем и создания лучшего будущего», — Смит Фостер придерживается долгосрочной перспективы. В конце концов, на съезде MLA 1968 года было мало цветных женщин или мужчин, и те, кто там присутствовал, боролись с открытым, невысказанным и внутренним расизмом других участников, как белых, так и черных. Первая встреча Фостера с MLA десятью годами позже была в основном такой же, как и с 1884 года, когда к ней присоединился первый чернокожий член, доктор Уильям Сандерс Скарборо. В то время как в 1978, в залах все еще не было небелых членов, и мало белых ученых появлялись на панелях, посвященных мультикультурной литературе.
Как напоминает нам Фостер, прошлое — это инструкция для настоящего. Действительно, она цитирует статью 1902 PMLA , в которой, хотя она и поздравляет MLA с ее достижениями, она напоминает своим членам, что ее достижения являются «самым простым символом того, что еще предстоит сделать».
Но что происходит, когда прошлое ценится выше настоящего? Это головоломка, с которой я сталкиваюсь в своей статье «Движение без движения», в которой рассматривается студенческая активность двадцатилетней давности после 19 лет.68 лет, когда я учился в колледже. В 1980-х считалось трюизмом, что радикализм покинул академию, а студентов интересовали только личные достижения и денежный успех. То есть 1980-е были для радикалов «идеологическим пустырем». Однако я утверждаю, что 1980-е были временем политического брожения среди левых, но они состояли из отдельных, хотя и взаимосвязанных движений, а не всеобъемлющего «Движения», характерного для конца 1960-х.
Активисты 1980-е не ждали революции, тем более Революции. Мы работали на меньших орбитах, над конкретными целями. В эссе я прослеживаю два движения, в которые я был непосредственно вовлечен: против апартеида в Южной Африке и лесбийский феминизм. Оба были, к счастью, свободны от сектантской борьбы, с которой столкнулись Новые левые.
И оба были информированы знанием того, что работа была связана с солидарностью и процессом: мы знали лучше, чем ожидать немедленных результатов, и мы понимали закон непредвиденных последствий.
Как и Дик Оманн, автор последнего эссе в этой мини-кластере и тот, у кого самый длинный взгляд с точки зрения жизненного опыта. Учитывая масштабные изменения, которые мы наблюдали между периодом до и после 1968 года, можно было бы ожидать, что Оманн будет праздновать, даже торжествовать. Но это было бы слишком просто и удобно, и Оманн хочет, чтобы мы столкнулись с горькой правдой. Например, вместе с диверсификацией научных кругов произошло сокращение инвестиций в высшее образование и коллапс рынка академических вакансий. Едва ли случайно, что, когда академические институты начали серьезно относиться к своим обязанностям включать и представлять маргинализированные сообщества, правительства штатов и федеральное правительство решили отказаться от финансирования высшего образования.
В то же время начался сдвиг в сторону адъюнктификации, набравший серьезную скорость в 1990-х и 2000-х годах.
Как указывает Охманн, несмотря на быстрый и значительный рост числа учащихся колледжей, членство в MLA — что можно рассматривать как приблизительную оценку полной занятости в области языковых и литературных исследований — сократилось на 23%. И язык свободного рынка, переупакованный и перепроданный как неолиберальные «разрушение» и «инновация», как хроника Каттералл и ее соавторов, заполнил академию. Недавние Радикальный учитель проблем корпоративного университета и критических университетских исследований отследили эти изменения, которые кажутся все более необратимыми. И научное сообщество далеко не единственное: как утверждает Оманн, нам следует «напомнить, что деградация труда и упадок рабочей самоорганизации были глубинными тенденциями капитализма на протяжении почти пятидесяти лет, то есть большую часть времени после мировой войны». II». Мы, радикалы, возможно, выиграли маленькую войну за представительство, но неолибералы и неоконсерваторы выиграли большую войну за контроль над средствами производства.
Во многих смыслах Оманн подразумевает, что политические баталии 19-го60-е годы и культурные войны 1980-х и 1990-х годов были просто дымовой завесой для более крупной идеологической борьбы, которую левые проиграли, вокруг экономики свободного рынка и победы 1%.
Не уверен (и говорю это с большим уважением к долгой памяти Дика Оманна и большой политической проницательности). Это правда, что настоящее довольно мрачно, но есть моменты, которые могут дать нам некоторую надежду. Победа левых, если не откровенно социалистических, кандидатов, многие из которых были цветными женщинами, на промежуточных выборах 2018 года — яркое пятно. Страстная борьба молодежи в США за контроль над оружием и против изменения климата говорит об инвестициях молодых людей в создание более безопасного, чистого и устойчивого мира. Пока я не в восторге от беспардонного обналичивания корпоративного американца на 50 -й годовщина беспорядков в Стоунволл, жизнь квир-людей в Соединенных Штатах, по крайней мере, более заметна, более читабельна, чем когда-либо прежде.
Сегодня мы, педагоги, переживаем странный момент. Феномены, которых не существовало, когда большинство из нас были студентами, — такие как Википедия, Google, Facebook — теперь кажутся необходимыми (как мы жили без них!). Механизмы неолиберализма, которые казались такими удивительными, когда мы впервые столкнулись с ними, — более конкретные процессы, такие как оценка и отчетность о производительности, а также более абстрактные понятия прорыва, инноваций, междисциплинарности и т. п. — вошли в наш словарь или незаметно изменили значение. . Я знаю, что у меня часто возникало какое-то сверхъестественное чувство отчуждения и узнавания на встречах с моим деканом, когда я задавался вопросом, имеет ли он в виду то же самое, что я слышу от него, настолько скользкими могут быть некоторые из этих идей.
Но это, конечно, абстракции. Что самое интересное, так это то, как радикальное обучение практикуется на местах, в школах, колледжах и университетах. Статьи в этом выпуске «Радикальный учитель» делают именно это.
Их авторы хорошо осведомлены о строгих требованиях, предъявляемых к ним как учреждениями, в которых они преподают, так и остальным миром. Они также знают, как легко удалить когти от радикального послания, как, как сказал Г.Т. Рейес показывает нам, что призыв к радикальной, деколонизированной любви можно быстро свести к призывам к «терпимости» и «принятию».
Несколько статей в этом выпуске напрямую связаны с современными явлениями, которые пронизывают сегодняшнюю образовательную сцену. Отправляясь, так сказать, в чрево зверя, Анджела Л. Пратези, Венди Миллер и Элизабет Саттон описывают проект, который они разработали вместе, чтобы студенты редактировали и/или создавали статьи в Википедии о малопредставленных художниках и преподавателях искусства, а также о гаитянских художники. Их уроки были особенно полезны, поскольку показали студентам, что то, что появляется в Википедии, является не просто нейтральным отражением всех знаний, которые можно получить в мире, а скорее собранием информации, которую ее редакторы ценят и считают, что другие должны знать.
Привнося феминистскую педагогику в Википедию, Пратеси, Миллер и Саттон помогли своим ученикам понять, что отсутствие в Википедии или отсутствие источников в более общем плане отражает приоритеты доминирующей культуры, в которой минимальный интерес к знаниям о черных художниках или педагоги-феминистки. Действительно, отсутствие достаточного количества информации о человеке или теме само по себе является уроком того, как женщины недостаточно цитируются, а исследования еще предстоит провести. Это упражнение также передает контроль в руки учащихся. Вместо того, чтобы искать информацию в Википедии, они узнали не только о том, что можно считать надежным источником, но и для получения знаний и развития опыта как в области технологий, так и в области контента.
На более административном уровне Кейт Катералл, Джулия Микенберг и Ричард Реддик описывают свой опыт работы над общеуниверситетской инициативой по «факультетским инновациям» в Техасском университете в Остине. Они надеялись показать, как такие идеи, как «дизайн-мышление» и «инновации», которые «часто ассоциируются с неолиберальной реструктуризацией высшего образования… могут быть использованы преподавателями и студентами для продвижения позитивных изменений в университете».
Как можно догадаться, это усилие имело неоднозначные результаты. С одной стороны, у них была сравнительно полная свобода действий и инициатив, некоторые из которых щедро финансировались. С другой стороны, они оказались запутанными в обычных проблемах гендерной и расовой рабочей нагрузки (авторы — две белые женщины и афроамериканец), учебной программы и структуры неолиберального университета, а также неизбежных сдвигов в административном управлении. персонал. Как они отмечают, преподавателей и студентов можно поощрять к риску, но слишком часто мы расплачиваемся, если эти риски не окупаются так, как хотелось бы спонсорам или администраторам. В итоге они организовали мероприятия для фантомного «Центра факультетских инноваций», который так и не был создан, и все трое оглядываются на этот опыт со значительной двойственностью.
Амбивалентность также характеризует короткую, но мощную работу Арлин Кейзер «Залог выживания». Одним из наиболее желанных явлений последних лет стал более открытый разговор о влиянии культуры изнасилования и сексуального злоупотребления властью в школах и на рабочем месте (и когда это одно и то же).
Полный отчет о сексуальных домогательствах и нападениях в школах, колледжах и университетах, безусловно, еще предстоит сделать, и статья Кейзера частично помогает нам в этом. Она описывает свои (несексуальные) отношения с коллегой «Биллом К.», который, как она позже узнала, несколько лет назад подвергал сексуальным домогательствам и насилию учащихся в школе-интернате Новой Англии. Он был, по словам статьи, из которой она узнала об этом, «опытным хищником» молодых женщин, что заставляет ее пересмотреть свои собственные отношения с ним и то, как негласные правила гендерной власти проявлялись в их дружбе. . Она видит себя «побочным выжившим», кем-то, кто не может не быть захвачен ограничениями мужской сексуальной силы, хотя она никогда не была прямой жертвой.
Трудно понять, как разрушить эти отношения власти, которые кажутся такими вездесущими, но часто невидимыми. Г.Т. Рейес дает нам ключ к тому, что он называет «педагогикой разрушения и исцеления». В ответ на расистский вандализм двери офиса, который он делит с коллегой-афроамериканцем, в котором антирасистские плакаты и его табличка были «перечеркнуты» нацарапанными крестиками, а табличка его коллеги была перевернута задом наперёд, как бы для того, чтобы стереть её имя, Рейес придумывает творческую и драматическую стратегию.
Рейес создал «Вычеркнутые одеяла», сетки квадратов, на каждом из которых была написана либо структура угнетения (белое превосходство, токсичная мужественность), либо механизм радикального исправления (например, самоопределение и революционная любовь). В лоскутных одеялах деспотичные термины были «вычеркнуты», а радикальные решения выдвинуты на передний план, визуализируя и буквализируя, как радикальная политика может нейтрализовать ненависть и разрушение.
Несмотря на то, что Рейес почти не возражал против лоскутного одеяла, ему пришлось столкнуться с другой проблемой. По мере того как образ «Вычеркнутых стеганых одеял» перенимался другими учреждениями, иногда радикальные идеи смягчались, так что, например, «деколонизированная любовь» становилась просто «любовью» или «терпимостью» и «принятием». Рейес рассматривал противодействие этому незаконному присвоению как способ оказать поддержку и подчеркнуть разницу между двумя, казалось бы, похожими сообщениями. Не менее важно и то, «чего я не осознавал в то время, так это того, что создание и установка Cross This Out также культивировали коллективную надежду», поскольку студенты, преподаватели и сотрудники нашли средство не только реагировать на разжигание ненависти, но и генерировать новые Способы представить себя в мире.
Дети, которых Надин Брайс описывает в своей статье о школьном проекте четвертого класса (в котором участвовал ее собственный сын), безусловно, вселяют в нас надежду. Как «нарушительница границ» между родителем и исследователем, Брайс сообщает, что ей приятно видеть, как изобретательные учителя интегрируют радикальное содержание в учебную программу, необходимую для поддержания государственных стандартов грамотности, публичных выступлений и анализа. Вместе они изучили различные общественные движения за справедливость, а затем предложили студентам представить элементы этих движений, которые их особенно интересовали. Вместо дубины, которой заставляли детей подчиняться, учителя использовали обучение грамоте, которое «способствовало и способствовало социально-политическому сознанию и участию общества».
Статья Брайса описывает один из способов, с помощью которого учителя, столкнувшись с государственными предписаниями, используют творческие методы, чтобы помочь учащимся добиться успехов в учебе, и в то же время «отваживаются обучать грамоте ради справедливости для всех».
Учителя 4 -го -го класса работали вместе, чтобы объединить письмо, чтение, обществознание и публичные выступления, и в то же время дали детям возможность рассказать истории о движениях и активистах, которыми они восхищались и которые говорили с ними.
Также важно, что два эссе в этом выпуске написаны в соавторстве с тремя авторами. Они действительно нарушают статус-кво статьи одного автора, которая «имеет значение» для пребывания в должности и/или продвижения по службе, признавая, что знания чаще всего создаются коллективно. И несколько статей здесь посвящены совместной работе групп студентов или преподавателей. Они служат ориентирами как для теоретизирования, так и для практики радикального учения.
Диалог между миникластером 1968 года и статьями о современном радикальном учении напоминает нам, что прошлое должно быть пригодным для использования, даже если мы не можем договориться о том, как его использовать. Возможно, мы можем одновременно удерживать в уме и оптимизм Лаутера, и реальную политику Оманна, подобно тому, как учителя четвертого класса Надин Брайс поддерживали баланс между радикальной педагогикой и государственными академическими стандартами для своих учеников.
