§ 2. Человек познаёт мир. Обществознание 6 класс рабочая тетрадь Иванова
Вопрос 1. Запиши как можно больше объектов, противоположных показанным на картинке. Объясни, по каким признакам были сделаны сравнения: по назначению, внешнему виду, существенным признакам.
Дом – заграница, отель, улица, двор. Человек – животное, камень, вещество. дерево – вода, огонь, трава, цветы.
Вопрос 3. Придумай к следующим словам определение, включающее существенные признаки, подчеркни эти признаки. При затруднении обратись к словарям.
Знание — форма существования и систематизации результатов познавательной деятельности человека. Знание помогает людям рационально организовывать свою деятельность и решать различные проблемы, возникающие в её процессе.
Способности — это свойства личности, являющиеся условиями успешного осуществления определённого рода деятельности.
Талант — определённые или выдающиеся способности, которые открываются с приобретением опыта, формируя навык. Талантливый человек, как правило, универсален и проявляет себя сразу в нескольких видах деятельности.
Вопрос 4. Заполни схему
Самопознание: Размышление о моем я, моем внутреннем мире – что меня волнует, к чему стремлюсь, какие ценности этого мира принимаю или отвергаю, какие цели ставлю в жизни, это познание своей психологической сущности.
Самооценка включает в себя умение оценить свои силы и возможности, отнестись к себе критически. Она позволяет человеку примеривать свои силы к задачам и требованиям окружающей среды и в соответствии с этим самостоятельно ставить перед собой определенные цели и задачи.
Начинается в младенчестве и продолжается всю жизнь. Формируется постепенно по мере отражения как внешнего мира, так и познания самого себя.
Вопрос 5. Выбери верные утверждения, отметь их знаком «+».
1. Если я оцениваю себя (свои поступки, свой характер и т. п.), то это самооценка +
2. Можно верно оценить любого человека с первого взгляда. Ведь встречают «по одёжке» -
3. Чужое мнение о человеке всегда верно. Ведь со стороны виднее. Всегда нужно соглашаться с большинством в оценке качеств человека -
4. Если человек тебе неприятен, то это можно назвать антипатией +
5. При встрече с незнакомым человеком мы стараемся оценить его по внешним признакам, поступкам. Наше мнение не всегда бывает верно +
Не соглашусь с этим суждением.
Проще выявить интересы, цели, наклонности, способности, взгляды одного человека, нежели общества в целом. Изучая общество, мы не увидим полную, однозначную картину. Она всегда будет искажена, неполна, недостоверна.
Вопрос 7. Выбери верное суждение:
А) Самопознание позволяет выявить в человеке его важнейшие особенности, сущность его «Я».
Б) Познавая себя, мы познаём мир, а узнавая мир, ближе подходим к самим себе.
1) только А
2) только Б
3) А и Б
4) верных нет
Ответ: 3) А и Б
Самопознание — что такое | Словарь психологических терминов
Самопознание — так же, как самооценка и самосознание, имеет важные отличия от интроспекции: 1) эти процессы куда сложнее и продолжительнее, чем обычные акты интроспекции; в них входят данные самонаблюдения, но лишь как первичный материал, накапливаемый и подвергаемый обработке; 2) сведения о себе человек получает не только (часто — и не столько) от самонаблюдения, но и от внешних источников — объективных результатов своих действий, отношения других людей и пр.
Самопознание — познание себя — одна из самых сложных и самых субъективно важных задач. Ее сложность вызвана многими причинами: 1) человек должен развить свои познавательные способности, накопить соответственные средства, а потом уже применить их к самопознанию; 2) должен накопиться материал для познания-человек должен чем-то, кем-то стать; притом он непрерывно развивается, и самопознание постоянно отстает от своего объекта; 3) всякое получение знания о себе уже фактом своего получения меняет субъекта: узнав о себе нечто, он становится иным; потому задача самопознания столь субъективно значима — ведь всякое продвижение в ней — шаг в саморазвитии, самосовершенствовании. Самопознание начинается в очень раннем детстве, но тогда имеет совершенно особые формы и содержание. Сперва ребенок учится отделять себя от физического мира — он пока не знает, что относится к его телу, а что — нет. Позднее он начинает осознавать себя уже в другом смысле — как члена социальной микрогруппы. Но и здесь поначалу наблюдается сходное явление: он еще плохо отделяет себя от других, что выражается в известном детском эгоцентризме: в сознании ребенка он сам — как бы центр социального микромира, а другие существуют, чтобы «обслуживать» его.
Развитие личности
- vikont
- 18.11.2013
- 2446
- 0 Комментариев
Прогуливаясь по лесопарку, остановился около обрыва. И, вдруг испытал душевный подъем. Мысли побежали быстрее и свернули с обыденной дорожки рабочих и домашних забот (хорошо, хоть не тягот и лишений). А вот и правда – какое интересное свойство есть у высоты: вдохновлять.
Страх
- vikont
- 18.11.2013
- 3382
- 0 Комментариев
Самосознание – великий дар жизни, но цена за этот дар – боль от осознания того, что смерть неизбежна. Смерти боятся все: и мужчины, и женщины, и дети, однако у кого-то он скрыт за внутренним беспокойством, а у кого-то мысль о смерти вызывает панический ужас, за которым человек не видит счастья в жизни. Влияние страха смерти Продолжить чтение
Самосовершенствование
- vikont
- 02.10.2013
- 3131
- 0 Комментариев
Мы говорим о героизме. Это что-то особенное, что заставляет восхищаться, обожать. Реальный герой может показаться устаревшим в нашу циничную эпоху, когда мы потеряли удовольствие создавать новых, лелея тех, которых уже имеем. Некоторые люди находят саму идею героев нежелательной, утверждая, что нет ничего элитарного в возвышенных лицах, которые по сути ничем не отличаются от нас.
Самопознание
- vikont
- 29.09.2013
- 3063
- 0 Комментариев
Проблемы с самооценкой? Конечно, никто не хочет чувствовать себя хуже других, но вы когда-нибудь задумывались о том, что собственное поведение как раз и может быть причиной низкого мнения о себе? Люди, которые жалуются на низкую самооценку, часто делают это так же, как люди, которые боятся, что они страдают болезнью Альцгеймера и жалуются на плохую память. Продолжить чтение
Кришнамурти · Самопознание — начало свободы
Многие из нас, кажется, думают, что, научив каждого человека читать и писать, мы решим наши человеческие проблемы; но эта идея оказалась ложной. Так называемые образованные люди не являются миролюбивыми, интегрированными людьми, и они тоже несут ответственность за смятение и бедствия в мире.
Правильное образование означает пробуждение интеллекта, воспитание целостной жизни, и только такое образование может создать новую культуру и мир во всем мире; но чтобы добиться этого нового вида образования, мы должны начать все заново на совершенно иной основе.
Пока мир рушится вокруг нас, мы обсуждаем теории и пустые политические вопросы и играем с поверхностными реформами. Не указывает ли это на полное легкомыслие с нашей стороны? Некоторые могут с этим согласиться, но они будут продолжать делать то же самое, что и всегда — и в этом печаль существования. Когда мы слышим истину и не действуем в соответствии с ней, она становится ядом внутри нас, и этот яд распространяется, вызывая психологические расстройства, дисбаланс и плохое здоровье. Только когда в человеке пробуждается творческий разум, появляется возможность мирной и счастливой жизни.
Мы не можем быть разумными, просто заменяя одно правительство другим, одну партию или класс другим, одного эксплуататора другим. Кровавая революция никогда не решит наших проблем. Только глубокая внутренняя революция, меняющая все наши ценности, может создать другую среду, разумную социальную структуру, и такую революцию можем совершить только мы с вами. Никакого нового порядка не возникнет, пока мы сами не сломаем наши собственные психологические барьеры и не станем свободными.
На бумаге мы можем нарисовать чертежи блестящей Утопии, дивного нового мира; но принесение настоящего в жертву неизвестному будущему, безусловно, никогда не решит ни одной из наших проблем. Между настоящим и будущим находится так много элементов, что никто не может знать, каким будет будущее. Что мы можем и должны делать, если настроены серьезно, так это решать наши проблемы сейчас, а не откладывать их на будущее. Вечность не в будущем; вечность сейчас. Наши проблемы существуют в настоящем, и только в настоящем они могут быть решены.
Те из нас, кто настроен серьезно, должны возродиться; но возрождение может произойти только тогда, когда мы порвем с теми ценностями, которые создали благодаря нашим самозащитным и агрессивным желаниям. Самопознание — это начало свободы, и только когда мы познаем себя, мы можем установить порядок и мир.
Кто-то может спросить: «Что может сделать один человек такого, что повлияет на историю?» Может ли он вообще чего-нибудь добиться своим образом жизни?» Конечно, может.
Мы с вами, очевидно, не собираемся прекращать немедленные войны или создавать мгновенное взаимопонимание между народами; но, по крайней мере, мы можем произвести в мире наших повседневных отношений коренное изменение, которое будет иметь свои собственные последствия.
Индивидуальное просветление влияет на большие группы людей, но только если человек не стремится к результатам. Если мыслить с точки зрения выгоды и результата, правильная трансформация себя невозможна.
Человеческие проблемы не простые, они очень сложные. Чтобы понять их, требуется терпение и проницательность, и крайне важно, чтобы мы, как личности, понимали и разрешали их для себя. Их нельзя понять с помощью простых формул или лозунгов; они также не могут быть решены на своем уровне специалистами, работающими в определенном направлении, что ведет только к еще большей путанице и страданиям. Наши многочисленные проблемы могут быть поняты и решены только тогда, когда мы осознаем себя как целостный процесс, то есть когда мы понимаем всю свою психологическую структуру; и ни один религиозный или политический лидер не может дать нам ключ к этому пониманию.
Чтобы понять себя, мы должны осознавать свои отношения не только с людьми, но и с собственностью, с идеями и с природой. Если мы хотим произвести настоящую революцию в человеческих отношениях, которые являются основой всего общества, должны произойти коренные изменения в наших собственных ценностях и мировоззрении; но мы избегаем необходимого и коренного преобразования самих себя и пытаемся произвести политические революции в мире, что всегда ведет к кровопролитию и катастрофе.
Отношения, основанные на ощущениях, никогда не могут быть средством освобождения от себя; однако большинство наших отношений основано на ощущениях, они являются результатом нашего стремления к личной выгоде, к комфорту, к психологической безопасности. Хотя они могут предложить нам мгновенный побег от себя, такие отношения только укрепляют самость с ее ограничивающей и связывающей деятельностью. Отношения — это зеркало, в котором можно увидеть себя и всю свою деятельность; и только тогда, когда пути самости поняты в реакциях отношений, происходит творческое освобождение от самости.
Чтобы изменить мир, мы должны возродиться внутри себя. Ничего нельзя добиться насилием, легкой ликвидацией друг друга. Мы можем найти временное облегчение, присоединившись к группам, изучая методы социальной и экономической реформы, принимая законы или молясь; но что бы мы ни делали, без самопознания и любви, которая ему присуща, наши проблемы будут постоянно расширяться и множиться. Между тем, если мы приложим наши умы и сердца к задаче познания самих себя, мы, несомненно, разрешим наши многочисленные конфликты и печали.
Современное образование превращает нас в безмозглых существ; это очень мало помогает нам найти наше индивидуальное призвание. Мы сдаем определенные экзамены, а затем, если повезет, устраиваемся на работу, что часто означает бесконечную рутину на всю оставшуюся жизнь. Нам может не нравиться наша работа, но мы вынуждены продолжать ее, потому что у нас нет других средств к существованию. Мы можем хотеть сделать что-то совершенно другое, но обязательства и ответственность сковывают нас, и мы скованы собственными тревогами и страхами.
Разочаровавшись, мы ищем выхода через секс, выпивку, политику или причудливую религию.
Когда наши амбиции рушатся, мы придаем чрезмерное значение тому, что должно быть нормальным, и у нас развивается психологическая неустойчивость. Пока у нас не будет всестороннего понимания нашей жизни и любви, наших политических, религиозных и социальных желаний с их требованиями и препятствиями, у нас будут постоянно возрастать проблемы в наших отношениях, ведущие нас к несчастью и разрушению.
Невежество — это недостаток знания путей своего «я», и это невежество нельзя рассеять поверхностными действиями и реформами; его можно рассеять только благодаря постоянному осознанию движений и реакций «я» во всех его отношениях.
Мы должны осознать, что мы не только обусловлены окружающей средой, но и являемся окружающей средой — мы не являемся чем-то отдельным от нее. Наши мысли и ответы обусловлены ценностями, которые навязало нам общество, частью которого мы являемся.
Мы никогда не понимаем, что являемся полной средой, потому что в нас есть несколько сущностей, и все они вращаются вокруг «я», «я».
Самость состоит из этих сущностей, которые являются просто желаниями в различных формах. Из этого нагромождения желаний возникает центральная фигура, мыслитель, воля «я» и «моё»; и таким образом устанавливается разделение между собой и не-я, между «я» и окружающей средой или обществом. Это разделение является началом конфликта, внутреннего и внешнего.
Осознание всего этого процесса, как сознательного, так и скрытого, есть медитация; и через эту медитацию преодолевается самость с ее желаниями и конфликтами. Самопознание необходимо, если кто-то хочет освободиться от влияний и ценностей, дающих убежище самому себе; и только в этой свободе есть творение, истина, Бог или что угодно.
Мнения и традиции формируют наши мысли и чувства с самого раннего возраста. Непосредственные воздействия и впечатления производят мощный и продолжительный эффект, определяющий весь ход нашей сознательной и бессознательной жизни. Конформность начинается в детстве через образование и влияние общества.
Желание подражать — очень сильный фактор в нашей жизни не только на поверхностном, но и на глубоком уровне. У нас почти нет независимых мыслей и чувств. Когда они случаются, они являются простыми реакциями и, следовательно, не свободны от установленного паттерна; ибо нет свободы реакции.
Философия и религия устанавливают определенные методы, с помощью которых мы можем прийти к осознанию истины или Бога; однако просто следовать методу — значит оставаться бездумным и неинтегрированным, каким бы полезным ни казался этот метод в нашей повседневной социальной жизни. Стремление подчиняться, то есть стремление к безопасности, порождает страх и выдвигает на первый план политические и религиозные авторитеты, лидеров и героев, которые поощряют подчинение и которые тонко или грубо доминируют над нами; но несоответствие — это только реакция на авторитет и никоим образом не помогает нам стать цельными людьми. Реакция бесконечна, она ведет только к дальнейшей реакции.
Конформизм с его подспудным страхом является помехой; но простое интеллектуальное признание этого факта не устранит препятствия.
Только когда мы осознаем препятствия всем своим существом, мы можем освободиться от них, не создавая новых и более глубоких препятствий.
Когда мы внутренне зависимы, традиция имеет большую власть над нами; и ум, который мыслит традиционными способами, не может открыть что-то новое. Подчиняясь, мы становимся посредственными подражателями, винтиками в жестокой социальной машине. Важно то, что мы думаем, а не то, что другие хотят, чтобы мы думали. Когда мы подчиняемся традиции, мы вскоре становимся простыми копиями того, чем должны быть.
Это подражание тому, кем мы должны быть, порождает страх; а страх убивает творческое мышление. Страх притупляет ум и сердце, так что мы не осознаем всего значения жизни; мы становимся нечувствительными к собственным горестям, к движению птиц, к улыбкам и страданиям других.
Сознательный и бессознательный страх имеет много разных причин, и чтобы избавиться от них всех, требуется настороженная бдительность. Страх нельзя устранить ни дисциплиной, ни сублимацией, ни каким-либо другим актом воли: его причины нужно найти и понять.
Это требует терпения и осознания, в котором нет никаких суждений.
Сравнительно легко понять и развеять наши сознательные страхи. Но большинство из нас даже не замечают бессознательных страхов, потому что мы не позволяем им выйти на поверхность; и когда в редких случаях они выходят на поверхность, мы спешим их прикрыть, убежать от них. Скрытые страхи часто дают о себе знать через сны и другие формы намеков, и они вызывают большее ухудшение состояния и конфликты, чем поверхностные страхи.
Наша жизнь не просто лежит на поверхности, большая ее часть скрыта от случайного наблюдения. Если бы мы хотели, чтобы наши смутные страхи вышли наружу и растворились, сознательный ум должен быть несколько спокоен, а не постоянно занят; затем, когда эти страхи выходят на поверхность, их нужно беспрепятственно наблюдать, ибо любая форма осуждения или оправдания только усиливает страх. Чтобы быть свободными от всякого страха, мы должны быть готовы к его омрачающему влиянию, и только постоянная бдительность может выявить его многочисленные причины.
Одним из результатов страха является признание авторитета в человеческих делах. Авторитет создается нашим желанием быть правыми, чувствовать себя в безопасности, чувствовать себя комфортно, не иметь сознательных конфликтов или беспокойств; но ничто из того, что происходит от страха, не может помочь нам понять наши проблемы, даже если страх может принять форму уважения и подчинения так называемым мудрым. Мудрые не обладают властью, а обладающие властью не мудры. Страх в любой форме препятствует пониманию нас самих и нашего отношения ко всем вещам.
Последствием авторитета является отрицание разума. Принять власть — значит подчиниться господству, чтобы подчинить себя индивидууму, группе или идеологии, будь то религиозной или политической; и это подчинение себя авторитету есть отрицание не только интеллекта, но и личной свободы. Соблюдение вероучения или системы представлений является самозащитной реакцией. Принятие авторитета может помочь нам временно скрыть наши трудности и проблемы; но избегать проблемы — значит только усугублять ее, и при этом отказываются от самопознания и свободы.
Как может быть компромисс между свободой и признанием власти? Если есть компромисс, то те, кто говорят, что ищут самопознания и свободы, не искренни в своих усилиях. Кажется, мы думаем, что свобода — это конечная цель, цель, и что для того, чтобы стать свободными, мы должны сначала подчиниться различным формам подавления и запугивания. Мы надеемся достичь свободы через соответствие; но разве средства не так же важны, как и цель? Разве средства не формируют цель?
Чтобы иметь мир, нужно использовать мирные средства; ибо если средства жестоки, то как конец может быть мирным? Если конец есть свобода, то и начало должно быть свободным, ибо конец и начало едины. Самопознание и разум могут быть только тогда, когда в самом начале есть свобода; а свобода отрицается принятием авторитета.
Мы поклоняемся авторитету в различных формах: знаниям, успеху, власти и так далее. Мы пользуемся властью над молодыми и в то же время боимся высшей власти. Когда сам человек не имеет внутреннего видения, внешняя сила и положение приобретают огромное значение, и тогда индивидуум все более и более подчиняется авторитету и принуждению, он становится инструментом других.
Мы видим, как этот процесс происходит вокруг нас: в моменты кризиса демократические нации действуют как тоталитарные, забывая о своей демократии и заставляя человека подчиняться.
Если мы сможем понять принуждение, стоящее за нашим желанием доминировать или подчиняться, тогда, возможно, мы сможем освободиться от калечащего воздействия власти. Мы жаждем быть уверенными, быть правыми, быть успешными, знать; и это стремление к определенности, к постоянству создает внутри нас авторитет личного опыта, в то время как внешне оно создает авторитет общества, семьи, религии и т.д. Но простое игнорирование авторитета, стряхивание его внешних символов имеет очень мало значения.
Порвать с одной традицией и приспособиться к другой, оставить этого лидера и следовать за другим — всего лишь поверхностный жест. Если мы хотим осознать весь процесс власти, если мы хотим увидеть его внутреннюю сущность, если мы хотим понять и превзойти стремление к уверенности, тогда мы должны обладать обширным осознанием и проницательностью, мы должны быть свободны, а не в конце, а в начале.
Стремление к уверенности, к безопасности является одним из основных видов деятельности личности, и именно это непреодолимое побуждение необходимо постоянно наблюдать, а не просто скручивать или заставлять в другом направлении или заставлять соответствовать желаемому образцу . Самость, «я» и «моё» очень сильны в большинстве из нас; спя или бодрствуя, оно всегда бдительно, всегда укрепляет себя. Но когда есть осознание себя и осознание того, что все его действия, какими бы тонкими они ни были, неизбежно должны вести к конфликту и боли, тогда тяга к определенности, к самодостаточности приходит к концу. Нужно постоянно следить за тем, чтобы «я» открывало свои пути и уловки; но когда мы начинаем понимать их и понимать последствия авторитета и всего того, что связано с нашим принятием и отрицанием его, тогда мы уже освобождаемся от авторитета.
До тех пор, пока разум позволяет доминировать и контролировать себя желанию собственной безопасности, не может быть освобождения от себя и его проблем; и именно поэтому нет освобождения от себя через догму и организованную веру, которую мы называем религией.
Догма и вера — это только проекции нашего собственного ума. Ритуалы, пуджа, общепринятые формы медитации, постоянно повторяемые слова и фразы, хотя и могут вызывать определенные приятные отклики, не освобождают ум от «я» и его деятельности; ибо самость по существу является результатом ощущений.
В моменты печали мы обращаемся к тому, что мы называем Богом, который есть не что иное, как образ нашего собственного разума; или мы находим приятные объяснения, и это дает нам временное утешение. Религии, которым мы следуем, созданы нашими надеждами и страхами, нашим стремлением к внутренней безопасности и уверенности; и с поклонением власти, будь то власть спасителя, мастера или священника, приходят покорность, принятие и подражание. Итак, нас эксплуатируют во имя Бога, как нас эксплуатируют во имя партий и идеологий — и мы продолжаем страдать.
Все мы люди, как бы мы себя ни называли, и страдание — наш удел. Горе свойственно всем нам, идеалисту и материалисту. Идеализм — это бегство от того, что есть, а материализм — еще один способ отрицания безмерных глубин настоящего.
И идеалист, и материалист по-своему избегают сложной проблемы страдания; оба поглощены собственными страстями, амбициями и конфликтами, и их образ жизни не способствует спокойствию. Они оба несут ответственность за смятение и страдания мира.
Теперь, когда мы находимся в состоянии конфликта, страдания, нет никакого понимания: в этом состоянии, как бы хитро и продуманно ни было наше действие, оно может привести только к дальнейшему смятению и печали. Чтобы понять конфликт и, таким образом, освободиться от него, необходимо осознание путей сознательного и бессознательного ума.
Никакой идеализм, никакая система или модель любого рода не могут помочь нам разгадать глубинную работу ума; напротив, любая формулировка или вывод будут мешать их обнаружению. Стремление к тому, что должно быть, привязанность к принципам, к идеалам, установление цели – все это ведет ко многим иллюзиям. Если мы хотим познать себя, должна быть определенная спонтанность, свобода наблюдения, а это невозможно, когда ум погружен в поверхностные, идеалистические или материалистические ценности.
Существование — это отношения; и независимо от того, принадлежим мы к организованной религии или нет, мирские ли мы или захвачены идеалами, наши страдания могут быть разрешены только через понимание себя в отношениях. Самопознание может принести человеку спокойствие и счастье, ибо самопознание — это начало разума и интеграции. Интеллект — это не просто поверхностное приспособление; это не развитие ума, не приобретение знания. Интеллект — это способность понимать образ жизни, это восприятие правильных ценностей.
Современное образование, развивая интеллект, предлагает все больше и больше теорий и фактов, не приводя к пониманию всего процесса человеческого существования. Мы очень интеллектуальны; мы развили хитрые умы и запутались в объяснениях. Интеллект удовлетворяется теориями и объяснениями, а интеллект — нет; а для понимания всего процесса существования необходима интеграция ума и сердца в действии. Интеллект неотделим от любви.
Для большинства из нас совершить эту внутреннюю революцию чрезвычайно трудно.
Мы знаем, как медитировать, как играть на пианино, как писать, но у нас нет знаний о медитирующем, исполнителе, писателе. Мы не творцы, ибо наполнили наши сердца и умы знанием, информацией и высокомерием; мы полны цитат из того, что думали или говорили другие. Но на первом месте стоит переживание, а не способ переживания. Должна быть любовь, прежде чем может быть выражение любви.
Таким образом, ясно, что простое развитие интеллекта, то есть развитие способностей или знаний, не приводит к разуму. Существует различие между интеллектом и интеллектом. Интеллект — это мышление, функционирующее независимо от эмоций, тогда как интеллект — это способность чувствовать так же, как и рассуждать; и пока мы не будем подходить к жизни с разумом, а не только с интеллектом или только с эмоциями, никакая политическая или образовательная система в мире не сможет спасти нас от трудов хаоса и разрушения.
Знание не сравнимо с разумом, знание не мудрость. Мудрость не продается, это не товар, который можно купить ценой обучения или дисциплины.
Мудрость нельзя найти в книгах; его нельзя накопить, запомнить или сохранить. Мудрость приходит с отказом от себя. Иметь непредубежденность важнее, чем учиться; и мы можем иметь открытый ум, не забивая его информацией, а осознавая свои собственные мысли и чувства, внимательно наблюдая за собой и окружающими нас влияниями, слушая других, наблюдая за богатыми и бедными, могучие и низшие. Мудрость приходит не через страх и угнетение, а через наблюдение и понимание повседневных происшествий в человеческих отношениях.
В поисках знания, в своих стяжательских желаниях мы теряем любовь, притупляем чувство прекрасного, чувствительность к жестокости; мы становимся все более и более специализированными и все менее и менее интегрированными. Мудрость нельзя заменить знанием, и никакие объяснения, никакие накопления фактов не избавят человека от страданий. Знание необходимо, наука имеет свое место; но если ум и сердце задушены знанием и если причина страдания объяснена, то жизнь становится суетной и бессмысленной.
А разве это не то, что происходит с большинством из нас? Наше образование делает нас все более и более мелкими; это не помогает нам раскрыть более глубокие слои нашего существа, и наша жизнь становится все более дисгармоничной и пустой.
Информация, знание фактов, хотя и постоянно увеличивается, по самой своей природе ограничены. Мудрость безгранична, она включает в себя знание и способ действия; но мы хватаемся за ветку и думаем, что это все дерево. Через знание части мы никогда не сможем осознать радость целого. Интеллект никогда не может привести к целому, ибо он лишь сегмент, часть.
Мы отделили интеллект от чувства и развили интеллект за счет чувства. Мы подобны трехногому объекту, у которого одна нога намного длиннее других, и у нас нет баланса. Нас учат быть интеллектуалами; наше образование развивает ум, чтобы он был острым, хитрым, стяжательным, и поэтому он играет самую важную роль в нашей жизни. Интеллект намного больше, чем интеллект, ибо это интеграция разума и любви; но разум может быть только тогда, когда есть самопознание, глубокое понимание всего процесса себя.
Человеку, молодому или старому, необходимо жить полной, целостной жизнью, и поэтому наша главная проблема — взращивание того разума, который приносит интеграцию. Чрезмерный акцент на какой-либо части нашего общего устройства дает частичное и, следовательно, искаженное представление о жизни, и именно это искажение вызывает большинство наших трудностей. Любое частичное развитие всего нашего темперамента неизбежно будет губительным как для нас самих, так и для общества, и поэтому действительно очень важно, чтобы мы подходили к нашим человеческим проблемам с целостной точки зрения.
Быть целостным человеком означает понимать весь процесс собственного сознания, как скрытого, так и открытого. Это невозможно, если мы уделяем чрезмерное внимание интеллекту. Мы придаем большое значение развитию ума, но внутренне мы несовершенны, бедны и сбиты с толку. Эта жизнь в интеллекте есть путь распада; ибо идеи, как и верования, никогда не могут объединить людей, кроме как в конфликтующие группы.
Пока мы зависим от мысли как средства интеграции, должна быть дезинтеграция; а понять дезинтегрирующее действие мысли — значит осознать пути своего «я», пути собственного желания. Мы должны осознавать свою обусловленность и ее реакции, как коллективные, так и личные. Только когда человек полностью осознает деятельность своего «я» с его противоречивыми желаниями и стремлениями, его надеждами и страхами, появляется возможность выйти за пределы «я».
Только любовь и правильное мышление произведут настоящую революцию, революцию внутри нас самих. Но как нам иметь любовь? Не через стремление к идеалу любви, а только тогда, когда нет ненависти, когда нет жадности, когда приходит конец самоощущению, являющемуся причиной антагонизма. Человек, увлеченный эксплуатацией, жадностью, завистью, никогда не сможет любить.
Без любви и правильного мышления угнетение и жестокость будут только возрастать. Проблема антагонизма человека к человеку может быть решена не стремлением к идеалу мира, а пониманием причин войны, которые лежат в нашем отношении к жизни, к нашим ближним; и это понимание может прийти только через правильное образование.
Без изменения сердца, без доброй воли, без внутренней трансформации, рожденной самосознанием, не может быть ни мира, ни счастья для человека.
Приходит ли самопознание через поиск?
Я думаю, очень важно, чтобы мы были самыми серьезными. Те, кто приходят на эти собрания, те, кто ходит на различные собрания такого рода, думают, что они очень искренни и серьезны. Но я хотел бы выяснить, что мы подразумеваем под искренностью, под серьезностью. Является ли это серьезностью, показывает ли это серьезность, если мы переходим от одного лектора или оратора к другому, от одного лидера к другому, от одного учителя к другому; если мы пойдем в разные группы или пройдем через разные организации в поисках чего-то? Итак, прежде чем мы начнем выяснять, что значит быть искренним, мы, несомненно, должны выяснить, что именно мы ищем.
Что ищет большинство из нас? Чего хочет каждый из нас? Особенно в этом беспокойном мире, где каждый пытается найти какой-то покой, какое-то счастье, убежище, ведь важно выяснить, не так ли? это то, что мы пытаемся обнаружить.
Вероятно, большинство из нас ищет какое-то счастье, какой-то покой; в мире, который охвачен беспорядками, войнами, раздорами, раздорами, нам нужно убежище, где может быть некоторый покой. Я думаю, это то, чего хочет большинство из нас. И так мы продолжаем, переходим от одного лидера к другому, от одной религиозной организации к другой, от одного учителя к другому.
Итак, ищем ли мы счастья или ищем некоего удовлетворения, от которого мы надеемся получить счастье? Конечно, между счастьем и удовлетворением есть разница. Можно ли искать счастья? возможно, вы сможете найти удовлетворение; но, конечно же, вы не можете найти счастья. Счастье, конечно, производное; это побочный продукт чего-то другого. Итак, прежде чем мы отдадим наши умы и сердца чему-то, что требует большой серьезности, внимания, размышлений, забот, мы должны выяснить, не так ли?, что именно мы ищем; будь то счастье или удовлетворение. Боюсь, что большинство из нас ищет удовлетворения. Мы хотим быть удовлетворенными, мы хотим обрести чувство полноты в конце нашего поиска.
Теперь ты можешь что-нибудь найти? Зачем вы приходите на эти встречи? Почему вы все сидите здесь и слушаете меня? Было бы очень интересно узнать, почему вы слушаете, почему вы берете на себя труд приехать издалека в жаркий день и послушать. И что ты слушаешь? Вы пытаетесь найти решение своих проблем, и поэтому вы ходите от одного лектора к другому, и через различные религиозные организации, и читаете книги, и так далее и тому подобное; или вы пытаетесь найти причину всех бед, страданий, споров и раздоров? Конечно, это не требует, чтобы вы много читали, посещали бесчисленные собрания или искали учителей? Это требует ясности намерений, не так ли?
В конце концов, если человек ищет покоя, его очень легко найти. Можно слепо посвятить себя какому-нибудь делу, какой-нибудь идее и укрыться там. Конечно, это не решает проблему. Простая изоляция в окружающей идее не является освобождением от конфликта. Итак, мы должны найти, не так ли?, то, чего хочет каждый из нас, как внутри, так и снаружи.
Если у нас есть ясность в этом вопросе, тогда нам не нужно никуда идти, ни к какому учителю, ни в какую церковь, ни в какую организацию. Итак, наша трудность в том, не так ли?, чтобы быть ясными в себе относительно нашего намерения. Можем ли мы быть ясными? И приходит ли эта ясность через поиск, через попытки узнать, что говорят другие, от высшего учителя до обычного проповедника в церкви за углом? Вы должны пойти к кому-нибудь, чтобы узнать? И тем не менее, это то, что мы делаем, не так ли? Мы читаем бесчисленное количество книг, посещаем множество собраний и дискуссий, присоединяемся к различным организациям, пытаясь таким образом найти средство от конфликта, от страданий в нашей жизни. Или, если мы не делаем всего этого, мы думаем, что нашли; то есть мы говорим, что нас удовлетворяет определенная организация, определенный учитель, определенная книга; мы нашли в этом все, что хотели; и мы остаемся в нем кристаллизованными и замкнутыми.
Итак, мы должны прийти к тому моменту, когда мы действительно серьезно и глубоко спросим себя, может ли мир, счастье, реальность, Бог или что вы пожелаете быть подарены нам кем-то другим.
Может ли этот непрекращающийся поиск, это стремление дать нам то необыкновенное чувство реальности, того творческого бытия, которое приходит, когда мы действительно понимаем себя? Приходит ли самопознание через поиск, через следование за кем-то, через принадлежность к какой-либо организации, через чтение книг и так далее? Ведь в том-то и главный вопрос, не так ли? Что, пока я не пойму себя, у меня нет основания для размышлений, и все мои поиски будут напрасны. Я могу уйти в иллюзии, я могу убежать от раздора, борьбы, борьбы; я могу поклоняться другому; Я могу искать свое спасение через кого-то другого. Но пока я не знаю себя, пока я не осознаю тотальный процесс себя, у меня нет основы для мысли, для привязанности, для действия.
Но это последнее, чего мы хотим: познать самих себя. Конечно, это единственный фундамент, на котором мы можем строить. Но прежде чем мы сможем строить, прежде чем мы сможем преобразовывать, прежде чем мы сможем осудить или разрушить, мы должны узнать, кто мы есть.
Итак, искать, менять учителей, гуру, практиковать йогу, дышать, выполнять ритуалы, следовать за Учителями и все остальное совершенно бесполезно, не так ли? В этом нет никакого смысла, даже если те самые люди, за которыми мы следуем, могут сказать: изучайте себя. Потому что, каковы мы, таков мир. Если мы мелочны, завистливы, тщеславны, жадны — это то, что мы создаем о себе, это общество, в котором мы живем.
Итак, мне кажется, что прежде чем мы отправимся в путешествие, чтобы найти реальность, найти Бога, прежде чем мы сможем действовать, прежде чем мы сможем иметь какие-либо отношения с другим, то есть с обществом, безусловно, важно, чтобы мы начали сначала понять себя. И я считаю серьезным человеком того, кто полностью озабочен этим, прежде всего, а не тем, как прийти к определенной цели. Потому что, если мы с вами не понимаем себя, как мы можем действием добиться трансформации в обществе, в отношениях, во всем, что мы делаем? И это не означает, очевидно, что самопознание противостоит отношениям или изолировано от них.
Это не означает, очевидно, акцент на индивидуальном, на я, в противовес массе, в противопоставление другому. Я не знаю, взялись ли некоторые из вас серьезно изучать себя, наблюдая за каждым словом и его откликом; наблюдение за каждым движением мысли и чувства — просто наблюдение за ним, осознавая свои телесные реакции, действуете ли вы из своих физических центров или действуете ли вы из идеи; как вы реагируете на состояние мира. Я не знаю, задумывались ли вы когда-нибудь серьезно над этим вопросом. Возможно, время от времени, в крайнем случае, когда все остальное не помогло и вам стало скучно, некоторые из вас пробовали это.
Теперь, не зная себя, не зная своего собственного способа мышления, и не зная, почему вы думаете об определенных вещах, не зная причины вашей обусловленности, и почему у вас есть определенные убеждения об искусстве и религии, о вашей стране и вашем соседе, и о себе, как вы можете думать о чем-либо по-настоящему? Не зная своего происхождения, не зная сути своей мысли и того, откуда она исходит, — ведь ваши поиски совершенно бесполезны, ваши действия не имеют смысла, не так ли? Американец вы или индуист, или какая у вас религия, тоже не имеет значения.
Итак, прежде чем мы сможем узнать, какова конечная цель жизни, что все это значит — войны, национальные антагонизмы, конфликты, вся эта неразбериха, — ведь мы должны начать с себя, не так ли? Звучит так просто, но это очень сложно. Потому что, чтобы проследить за собой, чтобы увидеть, как действует его мысль, нужно быть необычайно бдительным: так что, по мере того, как человек начинает все больше и больше осознавать хитросплетения собственного мышления, реакций и чувств, он начинает иметь большую бдительность. осознание не только себя, но и другого человека, с которым он находится в отношениях. Познать себя — значит изучить себя в действии, то есть в отношениях. Но трудность в том, что мы так нетерпеливы; мы хотим продолжить, мы хотим достичь конца. И поэтому у нас нет ни времени, ни случая, чтобы дать себе возможность изучить, понаблюдать. Или мы посвятили себя различным видам деятельности — зарабатыванию средств к существованию, воспитанию детей — или взяли на себя определенные обязанности различных организаций; мы настолько посвятили себя различным путям, что у нас едва ли остается время для самоанализа, наблюдения, изучения.
Так что, действительно, ответственность за реакцию зависит от самого себя, а не от другого. И погоня, как в Америке, так и во всем мире, за гуру и их системами, за чтением последних книг о том, о сем и так далее, кажется мне совершенно пустой, такой совершенно бесполезной; ибо ты можешь скитаться по всей земле, но ты должен вернуться к себе. А поскольку большинство из нас совершенно не осознают самих себя, чрезвычайно трудно начать ясно видеть процесс нашего мышления, чувств и действий. И это то, чем я собираюсь заняться в течение следующих недель, в течение которых я буду говорить.
Чем больше вы знаете себя, тем больше ясности. Самопознание не имеет конца — вы не приходите к достижению, вы не приходите к заключению. Это бесконечная река. И по мере того, как человек изучает его, погружаясь в него все больше и больше, он обретает покой. Только когда ум спокоен — благодаря самопознанию, а не навязанной самодисциплине, — только тогда, в этом спокойствии, в этой тишине может возникнуть реальность.
Только тогда может быть блаженство, может быть творческое действие. И мне кажется, что без этого понимания, без этого опыта просто читать книги, ходить на беседы, заниматься пропагандой — это так инфантильно — просто занятие без особого смысла. Между тем, если кто-то способен понять себя и тем самым вызвать это творческое счастье, это переживание чего-то, что не принадлежит разуму, тогда, возможно, может произойти трансформация в непосредственном отношении к нам, а значит, и в мире, в котором мы живем.
Вопрос: Должен ли я быть на каком-то особом уровне сознания, чтобы понять вас?
Кришнамурти: Чтобы понять что-либо — не только то, что я говорю, но чтобы понять что-либо — что требуется? Чтобы понять себя, чтобы понять своего мужа, свою жену, чтобы понять картину, чтобы понять пейзаж, деревья, что требуется? Правильное внимание, не так ли? Потому что, чтобы что-то понять, вы должны отдать этому все свое существо, свое безраздельное, полное, глубокое внимание, не так ли? А как может быть глубокое, полное внимание, когда вы отвлекаетесь? — например, когда вы делаете заметки, пока я говорю, вы, вероятно, улавливаете хорошую фразу и говорите: «Ей-богу, я собираюсь это записать, я собираюсь использовать это в своем выступлении».
Как может быть полное внимание, когда вас интересуют только слова? То есть вы сосредоточены на вербальном уровне и поэтому не способны выйти за пределы этого вербального уровня. Слова — это только средство общения. Но если вы не способны к общению и просто придерживаетесь слов, то, очевидно, полного внимания быть не может; поэтому нет правильного понимания.
Итак, слушать — это искусство, не так ли? Чтобы что-то понять, нужно уделить полное внимание, а это невозможно, когда есть какое-либо отвлечение: когда делаешь записи, или когда неудобно сидишь, или когда пытаешься понять, прилагая усилия. Усилие понять, очевидно, мешает пониманию, потому что все ваше внимание направлено на усилие. Я не знаю, замечали ли вы когда-нибудь, что, когда вы интересуетесь тем, что говорит другой, вы не прилагаете усилия, вы не возводите стену сопротивления против отвлечения внимания. Нет отвлекающих факторов, когда вы заинтересованы; вы жадно, спонтанно уделяете все свое внимание тому, что вам говорят.
Когда есть жизненный интерес, есть спонтанное внимание. Но большинству из нас такое внимание очень трудно; потому что сознательно, на верхнем уровне ума, вы можете хотеть понять, но внутри есть сопротивление; или внутренне может быть желание понять, но внешне, поверхностно, есть сопротивление.
Итак, чтобы уделить чему-то полное внимание, должна быть интеграция всего вашего существа. Потому что на одном уровне сознания вы можете захотеть узнать, вы можете захотеть узнать; но на другом уровне само это знание может означать разрушение, потому что оно может заставить вас изменить всю свою жизнь. Итак, есть внутренний спор, внутренняя борьба, о которой вы, возможно, не подозреваете. Хотя вы думаете, что обращаете внимание, на самом деле происходит отвлечение, внутреннее или внешнее; и в этом трудность.
Итак, чтобы что-то понять, нужно полностью сосредоточиться; и именно поэтому я предлагал на различных собраниях не делать никаких записей, что вы здесь не для того, чтобы заниматься пропагандой ни для меня, ни для себя; что вы должны слушать только для того, чтобы понять.
Наша трудность в понимании заключается в том, что наш ум никогда не бывает спокоен. Мы никогда ни на что не смотрим спокойно, в восприимчивом настроении. Газеты, журналы, политики, наркоманы бросают в нас много мусора; каждый проповедник за углом говорит нам, что делать и чего не делать. Все это постоянно вливается; и, естественно, есть и внутреннее сопротивление всему этому. Не может быть никакого понимания, пока ум встревожен. Пока ум не очень спокойный, безмолвный, безмятежный, восприимчивый, чувствительный, невозможно понять; и эта чувствительность ума находится не только на верхнем уровне сознания, в поверхностном уме. Должно быть спокойствие насквозь, целостное спокойствие. Когда вы находитесь в присутствии чего-то очень красивого, если вы начнете болтать, вы не почувствуете его смысла. Но в тот момент, когда вы молчите, в тот момент, когда вы чувствительны, его красота приходит к вам. Точно так же, если мы хотим что-то понять, мы должны быть не только физически неподвижны, но и наши умы должны быть чрезвычайно бдительны, но в то же время спокойны.
Эта бдительная пассивность ума не возникает из-за принуждения. Вы не можете научить ум молчать; тогда это просто как дрессированная обезьяна, внешне спокойная, но внутренне кипящая. Итак, слушать — это искусство; и вы должны отдать свое время, свою мысль, все свое существо тому, что вы хотите понять.
Вопрос: Могу ли я легче понять то, что вы говорите, обучая этому других?
Кришнамурти: Вы можете научиться, рассказывая это другим, новому способу излагать вещи, умному способу передачи того, что вы хотите сказать; но, конечно, это не понимание. Если вы не понимаете себя, как, ради всего святого, вы можете сказать это кому-то другому? Конечно, это просто пропаганда, не так ли? Вы чего-то не понимаете, но рассказываете об этом другим; и вы думаете, что истину можно повторить. Как вы думаете, если у вас есть опыт, вы можете рассказать его другим? Вы можете быть в состоянии общаться устно; но можете ли вы рассказать другим о своем опыте, то есть можете ли вы передать переживание вещи? Вы можете описать опыт, но вы не можете передать состояние переживания.
Итак, истина, которую повторяют, перестает быть истиной. Повторить можно только ложь; но в тот момент, когда вы «повторяете» истину, она теряет свое значение. И большинство из нас озабочено повторением, но не переживанием. Человек, который что-то переживает, не занимается простым повторением, попыткой обратить других, пропагандой. Но, к сожалению, большинство из нас занимается пропагандой; потому что с помощью пропаганды мы пытаемся не только убедить других, но и зарабатывать на жизнь, эксплуатируя других; это постепенно превращается в рэкет.
Итак, если вы не увлечены простыми словами, а действительно заняты переживанием, тогда мы с вами находимся в общении. Но если вы хотите заниматься пропагандой — а я говорю, что истину нельзя пропагандировать — тогда между нами нет никаких отношений. И я боюсь, что это наша трудность в настоящее время. Вы хотите рассказать другим, не переживая; и, рассказывая, вы надеетесь испытать. Это просто ощущение, просто удовлетворение; это не имеет значения.
Она не имеет никакой достоверности, за ней нет никакой реальности. Но пережитая реальность, если она сообщается, не создает рабства. Итак, переживание гораздо важнее, имеет большее значение, чем общение на вербальном уровне.
Вопрос: Мне кажется, что движение жизни переживается в отношениях с людьми и идеями. Отрешиться от такой стимуляции — значит жить в угнетающем вакууме. Мне нужны отвлекающие факторы, чтобы чувствовать себя живым.
Кришнамурти: В этом вопросе заключена вся проблема непривязанности и взаимоотношений. Итак, почему мы хотим быть непривязанными? Что это за инстинкт в большинстве из нас, который хочет оттолкнуть, который хочет отстраниться? Возможно, у большинства из нас эта идея непривязанности возникла потому, что о ней говорили многие религиозные учителя: «Вы должны быть непривязанными, чтобы найти реальность; вы должны отречься, вы должны сдаться, и только тогда ты найдешь реальность». И можем ли мы быть отстраненными в отношениях? Что мы понимаем под отношениями? Итак, нам придется немного вникнуть в этот вопрос.
Итак, почему у нас есть эта инстинктивная реакция, это постоянное стремление к непривязанности? Различные религиозные учителя говорили, что вы должны быть непривязанными. Почему? Прежде всего, проблема в том, почему мы привязаны? Не как быть непривязанным, но почему вы привязаны? Конечно, если вы можете найти ответ на этот вопрос, тогда не может быть и речи о непривязанности, не так ли? Почему мы привязаны к влечениям, к ощущениям, к вещам ума или сердца? Если мы сможем понять, почему мы привязаны, тогда, возможно, мы найдем правильный ответ — не как быть непривязанными.
Почему ты привязан? А что было бы, если бы вы не были привязаны? Если бы вы не были привязаны к своему конкретному имени, имуществу, положению — вы знаете, всей массе вещей, из которых вы состоите: вашей мебели, вашей машине, вашим характеристикам, вашим особенностям, вашим добродетелям, вашим убеждениям, вашим идеям — что бы случаться? Если бы вы не были привязаны, вы бы оказались ничем, не так ли? Если бы вы не были привязаны к своим удобствам, к своему положению, к своему тщеславию, вы бы внезапно пропали, не так ли? Итак, страх пустоты, страх быть ничем, заставляет тебя к чему-то привязываться — будь то к своей семье, к мужу, жене, к стулу, к машине, к своей стране — неважно к чему.
Страх быть ничем заставляет цепляться за что-то; и в процессе удержания есть конфликт, есть боль. Потому что то, за что вы держитесь, вскоре распадается, умирает; твоя машина, твое положение, твоя собственность, твой муж. Итак, в процессе удержания возникает боль; а чтобы избежать боли, мы говорим, что должны быть непривязанными. Вы заглянете в себя и увидите, что это так. Страх одиночества, страх быть ничем, страх пустоты заставляет нас к чему-то привязываться: к стране, к идее, к Богу, к какой-то организации, к Учителю, к дисциплине, к чему угодно. В процессе привязанности возникает боль; и чтобы избежать этой боли, мы пытаемся культивировать непривязанность, и поэтому мы поддерживаем этот круг, который всегда болезненный, в котором всегда есть борьба.
Итак, почему мы не можем быть ничем, ничтожеством? Не только на словесном уровне, но и внутренне? Тогда нет проблемы привязанности или непривязанности, не так ли? И в таком состоянии могут ли быть отношения? Потому что именно это хочет знать этот вопрошающий.
Он говорит, что без отношения к людям и к идеям человек живет в удручающем вакууме. Это так? Являются ли отношения процессом привязанности? Когда вы привязаны к кому-то, вы связаны с этим человеком? Когда я привязан к тебе, держусь за тебя, владею тобой, родственен ли я тебе? Ты стал для меня необходимостью, потому что без тебя я потерян, мне некомфортно, я чувствую себя несчастным, я чувствую себя одиноким. Так ты становишься необходимостью, полезной вещью, вещью, заполняющей мою пустоту. Вы не важны; важно то, что вы удовлетворяете мою потребность. И есть ли между нами родство, когда для меня ты нужда, необходимость, как предмет мебели?
Другими словами, можно ли жить без отношений? И являются ли отношения просто стимуляцией? Потому что без того, что вы называете отвлечением, вы чувствуете себя потерянным, вы не чувствуете себя живым. То есть вы относитесь к отношениям как к развлечению, которое заставляет вас чувствовать себя живым. Так говорит вопрошающий.
Итак, можно ли жить в мире без отношений? Очевидно нет.
Нет ничего, что могло бы жить изолированно. Некоторые из нас, возможно, хотели бы жить в изоляции; но человек не может этого сделать. Таким образом, отношения становятся просто отвлечением, которое заставляет вас чувствовать себя живым: ссоры друг с другом, борьба, споры и т. д. дают человеку ощущение жизни. Таким образом, отношения становятся просто отвлечением. И, как говорит вопрошающий, без отвлекающих факторов вы чувствуете себя мертвым. Поэтому вы используете отношения просто как средство отвлечения внимания; а отвлечение, будь то выпивка, походы в кинотеатры, накопление знаний — любая форма отвлечения — явно притупляет ум и сердце, не так ли? Тупой ум, тупое сердце — как оно может иметь какие-то отношения с другим? Только чуткий ум, сердце, пробуждённое к привязанности, может быть связано с чем-то.
Итак, пока вы относитесь к отношениям как к отвлечению внимания, вы, очевидно, живете в вакууме, потому что боитесь выйти из этого состояния отвлечения. Поэтому вы боитесь любой непривязанности, любого разделения.
Тогда отношения — это отвлечение, которое заставляет вас чувствовать себя живым. Принимая во внимание, что настоящие отношения, которые не являются отвлечением, на самом деле являются состоянием, в котором вы постоянно находитесь в процессе понимания себя по отношению к чему-либо. То есть отношения — это процесс самораскрытия, а не отвлечения внимания; и это самораскрытие очень болезненно, потому что в отношениях вы скоро обнаружите себя, если вы открыты для этого. Но поскольку большинство из нас не хочет открывать себя, поскольку большинство из нас скорее спряталось бы в отношениях, отношения становятся слепо болезненными, и мы пытаемся от них оторваться. Отношения — это не стимуляция. Почему вы хотите получать стимул через отношения? А если да, то отношения, как и стимуляция, притупляются. Я не знаю, замечали ли вы, что любое раздражение в конце концов притупляет ум и чувствительность сердца.
Таким образом, никогда не должно возникать вопроса о непривязанности; потому что только тот, кто обладает, думает об отказе; но он никогда не задается вопросом, почему он обладает, какова предыстория, которая сделала его собственником.
Когда он понимает процесс обладания, тогда естественно возникает свобода от обладания — не культивирование противоположности, как непривязанности. А отношения — это просто стимуляция, отвлечение, пока мы используем другого как средство самоудовлетворения или как необходимость, чтобы убежать от самих себя. Ты становишься для меня очень важным, потому что сам по себе я очень беден; сам по себе я ничто, поэтому ты все. Такие отношения обязательно будут конфликтом, болью; и то, что причиняет боль, больше не отвлекает. Поэтому мы хотим убежать от этих отношений, которые мы называем непривязанностью.
Итак, пока мы используем разум в отношениях, не может быть понимания отношений. Потому что, в конце концов, именно ум заставляет нас быть непривязанными. Когда есть любовь, нет вопроса о привязанности или непривязанности. В тот момент, когда эта любовь прекращается, возникает вопрос привязанности и непривязанности. Любовь не является продуктом мысли: вы не можете думать о любви. Это состояние бытия.
