Школьная травля буллинг: Как происходит школьная травля, или буллинг

Как происходит школьная травля, или буллинг

«Афиша Daily» поговорила с бывшими жертвами и зачинщиками школьной травли об их опыте, а также узнала у психолога, как травля влияет на личность и можно ли избавиться от ее последствий.

Школьная травля, или буллинг, — одна из самых распространенных форм психологического насилия, которая, тем не менее, до сих пор воспринимается как нечто естественное и нормальное. Согласно анализу 80 исследований по теме школьного буллинга, в среднем каждый третий подросток в возрасте от 12 до 18 лет становится участником травли в той или иной роли, в то же время кибербуллинг (травля в интернете. — Прим. ред.) менее распространен — с ним сталкиваются 15% подростков.

Как правило, такой опыт не проходит бесследно. В одном из исследований медицинских последствий травли отмечается, что бывшие жертвы чаще страдают в зрелом возрасте агорафобией (боязнь открытых пространств. — Прим. ред.), тревожными расстройствами и паническими атаками. У чистых агрессоров наблюдается повышенный риск диссоциального расстройства личности, которое характеризуется импульсивностью, агрессивностью, игнорированием социальных норм и проблем с формированием привязанности. «Афиша Daily» узнала у бывших жертв школьной травли, что им пришлось пережить, и спросила у зачинщиков, зачем они это делали.

Алиса, 20 лет

«Мне кричали в спину, что я лесбиянка, а потом игнорировали»

Меня с детства называли полной, хотя у меня был только по-детски пухлый живот, за который и дразнили. Одно из ранних школьных воспоминаний: я подстриглась, вышла к доске, а меня засмеяли. В начальной школе я во всем хотела быть первой: петь, танцевать, читать стихи. Но в постановки меня всегда брали последней или не брали вообще. Впрочем, настоящие проблемы начались в 8-м классе, когда моя семья переехала из Красноярска в Сочи и я пошла там в престижную школу.

Я влюбилась в девушку — это казалось странным, хотя чувства были взаимными. Я поделилась с подругой, а она рассказала своему парню-гопнику, после чего о моих отношениях узнали все.

Каждое утро по дороге в школу я проходила мимо площадки, где тусила компания с гопником-заводилой, и мне кричали в спину: «Эй, лесбиянка, может, тебе девочку вызвать?» Каждый раз, собираясь в школу, я думала: «Хоть бы никого не встретить, просто дойти до класса и сесть за парту». Я стала часто опаздывать на первый урок. Но все равно, даже если я заходила в класс после звонка, одноклассники поворачивались ко мне и кто-нибудь обзывался — на учителя внимания никто не обращал.

Во время перемен я не выходила одна из класса — только если за компанию с кем-нибудь. Но в какой-то момент со мной перестали общаться вообще все. Бойкота никто не объявлял — просто перестали разговаривать. Например, я задаю вопрос — а меня в ответ игнорируют или обзывают. Еще надо мной «шутили»: выбрасывали учебники из окна, клали бычки в портфель, писали записки про меня. Однажды я шла с мамой — и мне плевали в спину.

С главным обидчиком, заводилой, мы жили в одном подъезде. Наедине он меня не унижал, но когда я спросила его, почему он издевается надо мной, он сказал, что это потому, что я живу неправильно, не по понятиям. Когда я спросила, кто эти понятия определяет, он ответил, что если я живу в обществе, то должна соответствовать.

Со мной продолжала общаться только одна одноклассница. Мы жили в одном подъезде, и после школы она звонила и приглашала в гости, и я почему-то шла, хотя в школе она тоже меня не замечала. Видимо, боялась, что и ее травить начнут.

В нашем классе были и другие ребята, над которыми жестоко подшучивали одноклассники. Как правило, приходили их родители и выясняли отношения, и на этом примере я поняла, что родителей нельзя втягивать в конфликт: они уйдут, а я останусь наедине с обидчиками.

Перед 9-м классом я попросила маму перевести меня в другую школу. Объяснить ей, почему мне хочется сменить школу, я не могла и каждый раз думала: сейчас скажу, вот сейчас признаюсь — а потом решала, что сама справлюсь, разберусь, я же молодец. В Сочи, чтобы сменить школу, нужны были деньги — там просто так это не делается, поэтому мама ждала более веских аргументов, чем «мне в школе плохо, неприятно». Когда я выросла и рассказала маме о травле, она все не могла понять, почему же мне было страшно с ней поделиться, а в школу, где меня унижали каждый день, я ходить не боялась.

В 9-м классе стало еще хуже. Я сидела на задней парте в наушниках, на голове — капюшон. Или вторая поза — лицом утыкалась в сложенные на парте руки. Бывало, я прогуливала уроки, шла на площадку, покупала себе бутылку пива и в одиночестве пила. Я прогуляла в 9-м классе примерно месяц — учителя маме даже записки не написали, они вообще писали только тогда, когда надо было сдать деньги. Учеба меня не интересовала совершенно: все кругом занимались с репетиторами, у меня же были двойки, и мне было все равно.

Однажды я на месяц уехала в Красноярск. И тогда одноклассница взломала мою страницу в «ВКонтакте» и написала на моей стене, что я лесбиянка. Я не стала выяснять отношения, просто удалила запись, но взлом страницы — это прямо совсем перебор.

Учиться я начала, только когда вернулась в Красноярск. После переезда одноклассники из Сочи начали добавляться ко мне в друзья. Я стала смелее: начала писать им, что они сломали мне жизнь и превратили ее в ад. Они отвечали, что это были всего лишь шутки.

В новой школе я скрывала свою ориентацию — смириться с тем, что мне нравятся и мальчики, и девочки, я не могла до 11-го класса. Однажды я начала встречаться с одноклассницей и как-то в переписке с одноклассником описалась, что у меня есть «она» вместо «он». Одноклассник в курилке пристал: «Ну, рассказывай». А я так боялась повторения травли, меня трясло, но от страха я внезапно выложила все. Он посмотрел на меня: «Ну и что? Это твоя жизнь, делай что хочешь». Так же спокойно отнеслись и другие одноклассники. Это помогло мне принять себя.

Елена, 30 лет

«Я была главным врагом «нормальных» девочек»

Я училась в селе, в Ленинградской области. В классе было 25 человек — мальчиков и девочек примерно поровну. В начальной школе я не особенно старалась, и моя мама сказала, что не против, если я учиться не буду совсем, потому что дояркой она меня всегда устроит. Я так испугалась, что стала отличницей и оставалась ею до конца одиннадцатого класса.

Проблемы появились в 6-м классе, когда начался пубертатный период. Одни девочки созрели раньше: начали краситься, ходить на дискотеки и встречаться с мальчиками — то есть стали «нормальными» девочками. Таких в классе было всего две, зато у них была целая свита, которая хотела соответствовать. А другие — я и еще три или четыре неудачницы — стали «ненормальными». Я хорошо училась, а к дискотекам была равнодушна, к тому же возмущалась этой иерархией, поэтому попала в немилость и стала главным врагом «нормальных» девочек.

Оскорбления были стандартными: заучка, ботаник, а еще почему-то меня иногда называли фисташкой. Сейчас все эти ругательства кажутся глупыми и детскими, но тогда это задевало. Еще у меня постоянно пытались списать, а если я отказывала, то травля усиливалась. Однажды я дала списать, а потом нашла у себя ошибку и исправила. В итоге получила более высокую оценку. После школы меня догнали две девочки, которые стали кричать и толкать меня. Это было унизительно и обидно.

Учителя ко мне относились очень хорошо, потому что я была одной из немногих в нашей школе, кто хорошо учился, но о травле не догадывались. Я не показывала вида, хорошо мне или плохо. В школе я почти ни с кем не общалась. Подруга была всего одна — такая же заучка, как и я. Мы поддерживали друг друга, и из-за этой дружбы я не чувствовала себя одинокой.

В девятом классе стало лучше. Приближались экзамены, все понимали, что после них класс разделится — многие уйдут в колледжи и техникумы. Мои обидчицы сами пришли мириться: «Ну что, будем общаться?» Я посмотрела на них и сказала: «Нет». В шестом классе я бы радовалась их инициативе, а в девятом, когда по школьным меркам прошла целая вечность, дружба с ними мне была уже не нужна. Нейтральным наше общение стало только во время экзаменов.

Потом я перешла в более сильную математическую школу, и с одной из главных обидчиц мы даже стали приятельницами. В 11-м классе она передо мной извинилась: «Я не знаю, что на меня нашло — гормоны, мальчики. Прости». Сейчас я думаю, что, возможно, она возненавидела меня потому, что я понравилась, сама того не зная, симпатичному ей мальчику.

Практически всю школу меня сопровождало полное ощущение неуверенности в себе: в своей внешности, в том, как звучит голос. Преследовал страх, что я делаю что-то не так. Наверное, это до конца не ушло. Если я вливаюсь в новый коллектив, то веду себя очень тихо: сижу и молчу. Еще мне до сих пор проще общаться с мальчиками, а с девочками отношения строить трудно. Возможно, поэтому мне интересны виды спорта, где девочек не очень много: бег на длинные дистанции, триатлон и мультиспорт.

Анна, 28 лет

«Я считала, что имею право унижать одноклассника только потому, что он противный»

Я жила в Москве, а училась в Подмосковье. Школа была платной и престижной, и я была там новенькой, но у меня была поддержка — одноклассник. Наши мамы дружили, а он перешел в школу за несколько месяцев до меня и уже завоевал авторитет. В третьем классе к нам пришел мальчик: худой, неприятный, странный, от него всегда пахло табаком, а еще поговаривали, что он курил в свои 9 лет. Его волосы были жирными — казалось, что он не моет голову. И мы с другом начали над ним издеваться. Я не помню наших шуток, но мне казалось, что я имею право его унижать, потому что он был противным.

Однажды мы остались в классе втроем. Противный мальчик сидел за партой, перебирал свои тетради, а мы с другом ходили вокруг него и говорили какие-то гадости. Потом я запустила руки в волосы мальчика и стала чуть ли не вырывать их — мне даже нравилось, что ему больно. А потом я взяла и ударила мальчика лицом об стол: кажется, из носа потекла кровь, он заплакал, а мне стало стыдно. Я поняла, что я плохая, что я жестокая, а он хоть и противный, но слабый. До этого момента я всегда гордилась тем, что не боялась драться с мальчиками, что была сильной и побеждала, что защищала слабых. А тут я поняла, что хуже всех, что я злая.

Слабого мальчика скоро выгнали из школы: кажется, его родители скрыли какое-то психическое заболевание, которое никак не сочеталось с учебой в престижной школе. В последний день, когда родители уводили его, он плакал и кричал мне при всем классе, что я буду следующей. Так и произошло, кстати. То ли в конце восьмого, то ли в начале девятого класса травили уже меня — за стукачество. Я почему-то решила, что решать конфликты нужно не дракой, а привлечением взрослых, и сказала учителю, что меня обидели. Заводилой в травле стал мой бывший коллега по издевательствам.

Уже взрослой я пыталась найти в соцсетях мальчика, над которым издевалась, и извиниться, но я даже фамилии его толком не помню, хотя хорошо помню запах и красное заплаканное лицо. Этот опыт повлиял на меня таким образом, что я не могу смотреть, как бьют людей, даже понарошку. И злобных комментариев я тоже нигде не пишу.

Николай, 36 лет

«Мы издевались над всеми слабыми ребятами»

Я учился в сельской школе, и мы издевались над забитыми и слабохарактерными людьми. В школе драки были нормой. Я дрался каждый день — не всегда побеждал, но все равно все знали, что лезть ко мне не стоит. А кто-то не мог дать отпор, защитить себя — вот над такими и подтрунивали. Им мимоходом могли доставаться подзатыльники, но в основном унижения были моральные: мелкие поручения и обзывательства.

Например, у нас был парень по кличке Рыба — он мало ел и был очень худым. Часто мы приходили на обед и говорили: «Рыба, ты сегодня в пролете» — и забирали его порцию. Он пожимал плечами, пил чай и уходил. Сейчас об этом стыдно вспоминать, особенно из-за того, что Рыба умер от пневмонии пару лет назад.

Кого-то, например, просили перенести портфель в другой класс. Кому-то в портфель накладывали червяков, опарышей, личинок огромных жуков — их мы выкапывали в школьном огороде. Были еще и совсем детские шутки: намажешь руки мелом и хлопнешь по спине.

Тогда была мода — ходить в школу с дипломатами. И вот мой друг взял дрель на уроке труда и просверлил несколько дырок в дипломате одного мальчика, сказав: «Катафоты (светоотражатели, которые, например, часто крепятся на велосипед. — Прим. ред.) вставишь, будешь ходить и светиться».

Был еще огромный парень Бен — добродушный, сильный. Он был единственным, кого били втроем, а не один на один, как было принято. Просто он был такой большой, что в одиночку с ним было не справиться. При этом Бен вообще не сопротивлялся — просто отходил в сторону, сдачи не давал.

В нашем классе было трое заводил, и я не был самым-самым. Например, я никогда не издевался над девочками, а вот мой товарищ так задавил двух некрасивых одноклассниц, что они обращались к нему только со словами «мой господин».

Еще была одна у нас развитая не по годам девочка с большой грудью. Она сидела как раз перед моим товарищем, и он оттягивал застежку ее лифчика и отпускал — поясом бюстгальтера ее било по спине. Она злилась, жаловалась, а однажды взяла четыре учебника в руки и с разворота дала ему ими по голове.

Почему мы это делали? Тогда это казалось естественным и нормальным, а нам было интересно. Стадное чувство. Наверное, это неправильно. Но, с другой стороны, общество жестоко, детское общество ожесточеннее втройне: не ты — так тебя, нужно уметь заслужить авторитет.

Травля, или буллинг, — это регулярное целенаправленное агрессивное поведение по отношению к кому-то в условиях неравенства силы или власти. Она встречается в любом коллективе (тюремном, армейском, школьном), куда людей определили не потому, что они хотят там быть, а по какому-то случайному признаку, например возрасту.

Буллинг — это социальный инструмент, который позволяет выстроить иерархию, распределить статусы и разрешить неопределенность. Занимающий лидирующую позицию агрессор повышает статус через использование физического или социального превосходства — например, через унижение и побои. При этом кто-то становится объектом преследования и занимает самую низкостатусную позицию, а все остальные размещаются в промежутке между ним и агрессором и более-менее успокаиваются. Такая определенность предоставляет безопасное пространство для всех, кроме тех, за чей счет это происходит.

Исследования Дана Ольвеуса (норвежский психолог, специализирующийся на теме школьной травли. — Прим. ред.) и других психологов показывают, что травля вредна для всех ее участников. Чем дольше длится буллинг и чем меньше ему противостоят дети и взрослые, тем более привычным, нормативным для всех его участников он становится.

Ребенок, которого обижают, привыкает к унижениям, начинает думать, что он недостоин более уважительного отношения, он не рассчитывает на признание со стороны сверстников, поэтому у него снижается самооценка, из-за чего могут проявляться также психосоматические симптомы.

Ребенок, занимающийся буллингом, понимает, что насилие сходит ему с рук, и не учится выстраивать отношения другим образом: агрессия может становиться его основным методом взаимодействия с миром, и у него появляется убеждение, что прав тот, у кого сила, а сила может быть не обязательно физической, это также власть, статус, богатство родителей и так далее. Соответственно, такой ребенок старается удержать власть за собой, а при встрече с кем-то более высокостатусным ожидает подавления и унижения в свой адрес.

Непрекращающаяся травля негативно действует и на свидетелей этих эпизодов, потому что они выбирают не противодействовать, поскольку их пугает перспектива оказаться на месте жертвы. В то же время они нередко переживают стыд за свое бездействие.

Травля обычно начинается в начальной школе, ее пик приходится на возраст младших подростков — 10–12 лет, а потом идет на спад. По-разному травля происходит у мальчиков и девочек. Мальчики чаще используют вербальную и физическую агрессию, а девочки — косвенную, например, распространяют унизительные слухи.

Учителя не всегда справляются с ситуациями буллинга: отчасти они не воспринимают это как свою задачу, потому что их этому не учили. Вроде бы классный руководитель должен отвечать за психологический климат в классе, но часто он не владеет необходимыми для этого инструментами, компетентностью, мотивацией. Некоторым учителям может быть даже удобно, когда в классе есть козел отпущения: дети на нем вымещают агрессию, а учитель в этом случае не становится объектом негативного внимания. Кроме того, акцент на экзаменах оставляет все меньше времени и сил на выстраивание личных отношений с учениками. Притом что дети очень много времени проводят в школе и нуждаются в отношениях со сверстниками и учителями, а такой «конвейер» повышает эмоциональное напряжение.

Для того чтобы вовремя включиться в ситуацию, родителям нужно в целом быть в курсе, что у ребенка происходит с друзьями в школе: созванивается ли он с одноклассниками, переписывается ли в соцсетях, ходит ли в гости, общается ли в чатах. Если все это есть — значит, в классе у ребенка все в порядке. Если же ребенок ходит один, грустит, ему не у кого спросить домашнее задание, некого пригласить на день рождения, то важно понять, что происходит. Не факт, что это травля, — могут быть и другие сложности. В любом случае родителю полезно представлять, как примерно устроены отношения в классе, обсуждать их с ребенком, интересоваться ими не только в момент, когда все становится сложно.

Для подростков очень важны статусы. Оптимально, когда ребенок имеет разный опыт в разных группах и понимает многомерность отношений: скажем, в классе его ценят за то, что он хорошо рисует, а на физкультуре он не лучший. Для любого ребенка важен опыт успешности, и не каждый может получить его в школе: хорошо, когда для этого есть дополнительные среды — секции, кружки, группы по интересам.

Также важную роль играет интернет. С одной стороны, он может стать ресурсом для тех, у кого очное общение не складывается по каким-то причинам. С другой стороны, он становится и новой средой для всевозможной агрессии, в частности — травли. Кибербуллинг отчасти схож с традиционной травлей, но имеет и ряд отличий. Например, при очной травле ребенок знает, что есть опасное пространство (школьный автобус, класс, туалет), которого лучше избегать. При кибербуллинге жертва не знает, когда она подвергнется нападению, не понимает, кто обидчик и какая информация о жертве ему доступна, — то есть он находится в ситуации уязвимости везде и круглосуточно.

Для того чтобы прекратить буллинг в школьном классе, нужна согласованная активность учителей, школьного психолога и поддержка родителей. Справиться с последствиями травли и помочь ребенку вне школы может психолог — на индивидуальных встречах, тренингах или в рамках подростковой психотерапевтической группы, где в безопасной обстановке можно обсуждать школьные ситуации и учиться новым способам поведения.

В советское время о травле было не принято говорить. Травля вообще достаточно новый термин в психологии образования, хотя как явление она была всегда. Существует ряд мифов о том, почему она полезна, но в целом сейчас довольно много говорят о насилии и противодействии насилию, поэтому и с травлей ситуация должна поменяться.

Школьная травля. Как психологу и родителям говорить с жертвой буллинга

Главная / Блог / Школьная травля. Как психологу и родителям говорить с жертвой буллинга

Время на чтение: 5 минут

|

20 декабря 2022

Получайте наши статьи в мессенджерах

Мы подготовили три материала о школьной травле вместе с Екатериной Зеличенко, экспертом программы ТравлиNet — проекта, который помогает создавать психологически безопасную атмосферу в школах и других в образовательных организациях. Все материалы читайте в нашем блоге по тегу «буллинг»‎.

Екатерина Зелинченко

психолог, кризисный психолог, эксперт проекта ТравлиNet

Школьная травля, или буллинг — серьезная проблема, которая может привести к тяжелым деструктивным последствиям:

• суицидальному поведению; 
• эмоциональным проблемам; 
• развитию депрессивного и тревожного состояния; 
• формированию посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), последствия которого могут сохраняться всю жизнь
• усилению насилия в школе и группе;
• снижению успеваемости. 

Суицидальные мысли и попытки у жертв травли отмечаются в 5 раз чаще, чем у остальных школьников. 

Поговорим о том, как не допустить развития депрессии и появления суицидальных мыслей у детей и подростков, подвергшихся буллингу.

Читайте в статье:

• Как специалисты и родители могут влиять на процесс
• Как установить контакт с жертвой травли
• Что делать после установления контакта

Как специалисты и родители могут влиять на процесс

Прежде всго, нужна грамотная работа профессионалов с жертвами травли — именно они становятся самыми уязвимыми мишенями.

Чем раньше мы как профессионалы и родители узнаем о происходящем с подростком, включимся в профессиональную работу и окажем психологическую поддержку ребенку, тем выше вероятность не допустить развития депрессии и появления суицидальных мыслей и намерений.

Сам факт того, что проблема замечена и названа, а жертва травли не остается одна на поле боя, имеет значение. Это не позволяет болезненному и травматическому опыту столкновения с насилием в форме буллинга проявиться в психике объекта травли в тяжелых депрессивных формах, принять форму суицидальных мыслей и намерений. 

Правильная консультативная работа начинается с установления контакта между психологом и ребенком. Это важно и для школьного психолога, и для специалиста за рамками школы.

Сложности этого этапа связаны со следующими факторами:

• Ребенок не готов говорить о своих проблемах. В силу того, что он считает, что окажется «стукачом»‎, рассказав о происшедшем. Он запуган агрессором или полагает, что вмешательство взрослых не поможет, а только усугубит ситуацию.  
• Ребенок находится в шоковом состоянии, вызванном травматизацией — интенсивные столкновения произошли недавно или травма имеет хронический характер.
• Ребенок считает себя виноватом в том, что происходит, и ожидать наказания в случае, если расскажет о проблеме.

Часто жертве трудного говорить о своих переживаниях, о том, что с ней происходит или происходило. Готовность к самораскрытию проходит несколько этапов: 

1. Отрицание — никакой травли не было.
2. Частичное раскрытие — подросток говорит, что травля была, но жертва травли не он.
3. Ребенок признает, что он жертва, но называет это неважным.
4. Раскрытие и принятие ситуации — жертва готова говорить.
5. Готовность к решению проблемы.

Психолог должен быть готовым к этому и учитывать в своей работе. 

Как установить контакт с жертвой травли

При установления контакта можно двигаться по следующим этапам.

1 этап. Отслеживать собственное эмоциональное состояние — отделять свои переживания и чувства (в том числе страхи) от чувств подростка. Это рекомендация первичная и существенная, она универсальна как для психологов, так и для родителей, выслушивающих ребенка и настроенных на эффективную психологическую поддержку

2 этап. Называть свои чувства — тревога, страх, гнев, злость, бессилие, отчаяние — и стараться прийти в спокойное внутреннее состояние, так как только оно является единственно конструктивным для дальнейшей работы. Эта рекомендация также универсальна: и родители, и профессионалы должны отнестись к ней внимательно.

Рекомендации для родителей о том, как справиться с этими эмоциями, вы можете прочитать на портале школы «Гнездо»‎ →

3 этап. Дать ребенку понять: в том, что он рассказывает, нет элемента

«стукачества» и «предательства» по отношению к другим участникам событий.

4 этап. Продемонстрировать подростку: вы с пониманием относитесь к тому, что ему трудно рассказывать о произошедшем — ситуации травли бывают крайне унизительными.

5 этап. Четко проговорить: вы понимаете, что он может считать произошедшее своим «провалом»‎, «поражением»‎ — ситуацией, в которой никто не может ему помочь.

Такая подготовка поможет подростку быть в диалоге главным, а вам — преимущественно слушателем. Рассказ-проговаривание подростком событий, своих чувств, переживаний значительно снизит степень его внутреннего напряжения и поможет направить вашу работу на продуктивные изменения.

6 этап. Когда вы просите рассказать о травмирующих событиях, важно следить за тем, чтобы рассказ велся от третьего лица. Важно объяснить подростку, что не нужно воспроизводить в памяти события, проживая их снова — так можно войти в повторную травматизацию. Ему нужно занять позицию отстраненного наблюдателя: смотреть на себя, свои действия, действия других со стороны — так, как это увидел бы посторонний человек — и говорить о себе в третьем лице. То есть использовать технику диссоциации. 

7 этап. Применяя техники активного слушания, дать понять, что вы готовы слушать сколько угодно и вас не шокирует его рассказ.

По возможности стоит использовать только открытые вопросы. А также задавать их в третьем лице: «Расскажи о травле в школе»‎, «Расскажи мне, что может происходить в школе с человеком, которого травят»‎.

8 этап. Быть готовым к тому, что эмоции ребенка включают страх, стыд, беспомощность, гнев и жажду мести. Попросить постараться назвать свои эмоции:

• это поможет подростку прожить и принять их в моменте;
• снизит интенсивность их проживания
• даст возможность в будущем узнавать эти состояния и, следовательно, легче справляться с ними.

Важно не давать советов, а помочь ребенку самому выработать такой взгляд на проблему и подход к ее решению, который он сможет эффективно использовать. Постараться в разговоре выделить моменты, в которых его можно похвалить за смелость, самообладание, способность не терять голову. Отдельно подчеркнуть, что вы понимаете, разговор на болезненную тему требует огромной смелости. Оговорить, какая помощь ожидается именно сейчас, согласовать ваши дальнейшие шаги, не навредить ребенку. 

Важно правльно организовать пространства диалога:

• не садитесь выше, чем ребенок; 
• сядьте немного по диагонали от него — расположение лицом к лицу может восприниматься как угрожающее; 
• сохраняйте открытую позу, не скрещивайте руки и не поддавайтесь сильно вперед; 
• старайтесь говорить спокойным, неторопливым тоном, не перебивая.

Что делать после установления контакта

Когда контакт установлен и детали прояснены, нужно ориентировать разговор на решение проблемы. Обсуждение того, как можно улучшить ситуацию прямо сейчас, поможет подростку сразу почувствовать себя увереннее. Метод, ориентированный на решение, хорошо подходит для консультирования в школе. Он является краткосрочным, и уже первая встреча приносит существенную пользу.

После установления контакта — когда, по вашему мнению, жертва готова говорить непосредственно о травле — можно обсудить следующие вопросы:

• В чем заключается проблема?
• Как ты себя чувствуешь в связи с ней? 
  (важно дать обратную связь, отражая чувства и уточняя обстоятельства, чтобы жертва могла почувствовать себя услышанной)
• Что из того, что ты пробовал было успешным, хотя бы частично?
• Что ты можешь еще попробовать сделать?
• Какие у тебя есть варианты дальнейшего поведения?
• Какие будут последствия каждого из этих вариантов?
• Какой вариант кажется тебе наилучшим?
• Как ты собираешься это делать?

В процессе разговора обсуждается, какие способы взаимодействия с обидчиками эффективны и почему:

• Пожать плечами: «Может, и так». 
• Улыбнуться: «Я так рад, что вам весело!» 
• Перевести внимание на обидчиков: «Да, я знаю, что тебе нравится так говорить».
• Задать встречный вопрос: «Тебе хочется так думать?» 
• Согласиться: «Да, у меня полно недостатков, ты верно заметил». 
• Дать разрешение: «Ты можешь так думать, если хочешь».

В конце разговора, нужно признать, что он был трудным, и поблагодарить за смелость.

Чтобы помочь подростку понять суть явления с которым он столкнулся, и, следовательно, понять, что от него ждут буллеры, можно познакомить его с памяткой для детей, составленной Людмилой Петрановской →

• советы психологов
• буллинг

Издевательства в школе: что родители могут сделать, чтобы остановить это

Си-Эн-Эн —

В американских школах кризис буллинга, и решение состоит в том, чтобы узнать, что делать, прежде чем это произойдет.

Согласно данным Национального центра образовательной статистики, каждый пятый школьник подвергается издевательствам. Веб-сайт правительства США StopBullying.gov определяет агрессивное поведение как дисбаланс власти между преступником и жертвой, а также повторяющиеся (или потенциально повторяющиеся) инциденты.

Профилактика лежит в основе решения проблемы издевательств, а не ожидания ответа после того, как произойдет более жестокий эпизод или когда многие инциденты перерастут в трагедию. StopBullying.gov предлагает школам ресурсы по информированию учащихся о травле, а также методы поддержания открытых каналов связи между учащимися и персоналом. Но ключевую роль в этом могут сыграть родители.

«Мы знаем, что жертвы издевательств могут испытывать негативные последствия во всех сферах своей жизни», — сказала Аманда Макгоф, клинический психолог, работающая с подростками и взрослыми, а также являющаяся президентом отделения Американского фонда предотвращения самоубийств в Северной Каролине.

«Это нарушает их умственное, эмоциональное, физическое, социальное и академическое функционирование. Это может выглядеть как низкая самооценка, депрессия, изоляция, физические жалобы, такие как головные боли или боли в животе, или уклонение от посещения школы».

Родители должны поговорить со своими детьми о важности сообщения школьному персоналу о травле.

WavebreakMediaMicro/Adobe Stock

Буллинг может проникнуть в жизнь детей больше, чем когда-либо прежде. «Интеграция социальных сетей в жизнь подростков еще больше усугубляет последствия издевательств», — написала по электронной почте Никки Пагано, лицензированный клинический социальный работник из Шарлотты, Северная Каролина.

«До социальных сетей в школе могло быть неприятное общение, и на этом оно в основном останавливается», — сказал Пагано. «Теперь это взаимодействие переносится на дом и неизбежно. Вместо одного человека, который заставляет вас чувствовать себя плохо, может быть что-то опубликованное в Интернете, и сверстники могут видеть или даже «лайкать» этот пост».

Начните с разговора с ребенком о важности сообщения об издевательствах сотруднику школы. Если ваши дети становятся свидетелями того, как другого ученика исключают, дразнят, унижают, угрожают или физически обижают, они должны сообщить об этом взрослому.

Большинству детей будет неудобно вмешиваться, чтобы помочь жертве в данный момент, из-за страха возмездия со стороны хулигана. Но наблюдатели все же могут оказать мощное и положительное влияние — не только сообщив о поведении, но и после этого поговорив с жертвой наедине.

Научите ребенка говорить что-то поддерживающее, например: «Я видел, что произошло, и это было неправильно» или «Это неправда, что этот человек сказал вам». Подтверждение ценности другого ученика, даже в частном порядке, может помочь ребенку не чувствовать себя полностью аутсайдером.

Издевательства сегодня могут иметь более агрессивное влияние на жизнь детей из-за социальных сетей.

myboys.me/Adobe Stock

Если ваши дети чувствуют, что их запугивают, они также должны сообщить об этом в школу, даже если им удобно делать это анонимно. Многие дети среднего школьного возраста, с которыми я работаю в рамках летних программ лидерства, сообщают, что заблаговременное планирование того, что они сделают или скажут, если кто-то обижает их, помогает предотвратить дальнейшее преследование и дает им чувство уверенности.

Если вы подозреваете своих детей в издевательствах, окажите им необходимую помощь в эмоциональной регуляции. Исследования показывают, что навыки совладания, которым обучают в рамках когнитивно-поведенческой терапии, могут помочь молодым людям справиться со своими непреодолимыми чувствами и справляться с ними позитивным образом, что принесет пользу им, а также их семье и сверстникам на всю жизнь.

«Если ваш ребенок запугивает, подойдите к нему, сначала задав вопросы об его видении ситуации», — посоветовал Макгоф. «Объясните им, чего вы ожидаете от того, как они относятся к другим людям, и убедитесь, что вы моделируете это сами. Помогите им понять, что их слова и действия влияют на другого человека, и установите четкие последствия, если запугивание продолжится».

Возможно, вам придется сделать больше. «Если эта модель сохраняется, — сказал Макгоф, — может потребоваться консультация со специалистом в области психического здоровья, поскольку психические расстройства иногда могут способствовать издевательствам».

Не уверены, что ваш ребенок хулиган? Родители могут следить за признаками потенциальных издевательств ниже на веб-сайте StopBullying.gov.

Пришло время начать разговор о травле с вашими детьми, если вы заметили, что они:

• Вступите в физическую или словесную драку.

• Иметь друзей, которые запугивают других.

• Становятся все более агрессивными.

• Часто отправляйте в кабинет директора или в тюрьму.

• Иметь необъяснимые дополнительные деньги или новые вещи.

• Винить других в своих проблемах.

• Не берите на себя ответственность за свои действия.

• Конкурентоспособны и беспокоятся о своей репутации или популярности.

«Часто с этими детьми происходит что-то еще — может быть, над ними издеваются или они не чувствуют себя принятыми сверстниками, может быть, у них есть проблемы дома или в школе», — сказал Пагано. «Это может быть возможностью помочь ребенку и предотвратить будущие издевательства».

Мишель Икард — автор книг о воспитании детей, педагог и спикер. Узнайте больше о ее работе на ее веб-сайте MichelleIcard.com .

Запугивание не похоже на то, что раньше. Эксперты делятся, как это исправить

Примечание редактора: Если вы или кто-то из ваших знакомых борется с суицидальными мыслями или проблемами с психическим здоровьем, позвоните в Национальную линию помощи по предотвращению самоубийств по номеру 988 (или 800-273-8255), чтобы связаться с обученным консультантом, или позвоните по номеру . Сайт NSPL .

Си-Эн-Эн —

В каждом поколении есть истории об издевательствах, но, возможно, сегодняшние взрослые не так хорошо знакомы с тем, что значит для ребенка быть запуганным.

Согласно новому исследованию, физическое издевательство — например, конфронтации, связанные с ударами или толканием — на самом деле очень мало связано с риском психического расстройства.

«Для взрослых, проводящих это исследование, вы как бы предполагаете, что издевательства состоят в том, что их засовывают в шкафчик и избивают на игровой площадке», — сказал ведущий автор исследования Джон Роверс, профессор и почетный заведующий кафедрой фармацевтической практики Джона Р. Эллиса в Университете Дрейка в США. Де-Мойн, Айова. «Мы обнаружили, что это действительно имеет удивительно небольшой эффект».

cms.cnn.com/_components/paragraph/instances/paragraph_F4684C3E-BAF3-B5D6-B067-57374A666D87@published» data-editable=»text» data-component-name=»paragraph»> Согласно исследованию, опубликованному в среду в журнале PLOS ONE, исследователи взяли данные опроса молодежи шестого, восьмого и одиннадцатого классов штата Айова, проведенного в 2018 году, чтобы выяснить, существует ли связь между травлей, психическим здоровьем и суицидальными мыслями.

Результаты показали, что различные формы издевательств действительно влияли на чувство грусти, безнадежности или мысли о самоубийстве, но они не в равной степени влияли на учащихся.

Грустный ученик издевается над одноклассниками в коридоре

WavebreakMediaMicro/Adobe Stock

Буллинг в школе: что родители могут сделать, чтобы помочь жертвам и остановить хулиганов

cms.cnn.com/_components/paragraph/instances/paragraph_A77427AA-A7E1-C52F-A048-57374A7068BD@published» data-editable=»text» data-component-name=»paragraph»> В исследовании говорится, что травля идентичности, которая включает в себя травлю на основе сексуальной ориентации или гендерной идентичности, а также сексуальные шутки, коррелировала со значительным чувством стресса или попытками самоубийства.

Киберзапугивание и социальное запугивание — оставление кого-то в стороне или настройка сверстников против него — следовали за издевательствами над личностью по степени воздействия.

Исследование ограничено тем, что выборка не включала высокий уровень расового и религиозного разнообразия, но оно показывает «тему, очень соответствующую недавним опросам, а также тому, что я наблюдаю в своей клинической практике», — сказал ребенок и подросток. психиатр доктор Неха Чаудхари, главный врач BeMe Health, преподаватель Массачусетской больницы общего профиля и Гарвардской медицинской школы. Чаудхари не участвовал в исследовании.

Однако, согласно исследованию, опрошенные учителя и школьная администрация были больше всего обеспокоены физическим издевательством.

«Это хороший урок для школ и семей, поскольку они думают об инициативах по борьбе с издевательствами и о том, как говорить с молодежью о последствиях издевательств», — сказал Чаудхари.

Имеет смысл, что идентичность была бы особенно болезненной формой травли.

«Идентичность так невероятно важна для детей и подростков по мере их развития, и неспособность быть собой, не опасаясь осуждения или издевательств со стороны других, не только изолирует, но и может значительно изменить их уверенность, душевное спокойствие и способность видеть будущее для себя без боли», — написал Чаудхари в электронном письме. «Люди просто хотят быть собой и быть любимыми такими, какие они есть».

Данные опроса, рассмотренные исследовательской группой, выявили тревожную статистику, когда речь шла о состоянии психического здоровья подростков.

«Около 70 000 студентов ответили на этот опрос. Пять процентов из них пытались покончить жизнь самоубийством в прошлом году», — сказал Роверс. «Это 3500 детей».

А результаты проведенного на этой неделе Центра США по контролю и профилактике заболеваний двухгодичного исследования рискованного поведения молодежи показали, что психические расстройства среди подростков ухудшаются.

По данным CDC, показатели, которые «резко возросли» за последнее десятилетие, показали, что большинство старшеклассниц (57%) постоянно чувствовали себя грустными или безнадежными в 2021 году, что вдвое больше, чем у мальчиков-подростков (29%). Почти каждая третья девочка-подросток серьезно подумывает о попытке самоубийства.

Опрос CDC показал, что большинство учащихся ЛГБТК (52%) также недавно испытали плохое психическое здоровье, и более 1 из 5 пытались покончить жизнь самоубийством в прошлом году.

По словам Роверс, решения, касающиеся психического здоровья подростков, могут исходить от совместной работы семей и школ, а не от сосредоточения внимания на том, что могут изменить сами дети.

«Обвинять в этом какого-то 9-летнего ребенка неправильно», — добавил он.

По словам Роверс, когда дело доходит до издевательств, есть три типа игроков: хулиган, жертва и ребенок, который одновременно подвергается издевательствам и издевательствам над другими.

Все трое нуждаются в поддержке, говорит доктор Хина Талиб, специалист по подростковой медицине в Институте Атрии в Нью-Йорке и доцент клинической педиатрии в Медицинском колледже Альберта Эйнштейна в Нью-Йорке.

«Запугивание — это такая модель поведения, которая причиняет вред жертве агрессора, детям, которые могут быть просто свидетелями травли, и даже самому агрессору», — сказал Талиб, не участвовавший в исследовании.

По словам Талиба, редко бывает, чтобы ребенок проявлял власть над другими только ради нее самой.

Любящий афроамериканский отец разговаривает с расстроенной дочерью-дошкольницей, помогая решить проблему, заботливый темнокожий молодой папа разговаривает с грустной девочкой, держащей ласкающую руку, проявляет поддержку и понимание.

Adobe Stock

Психическое здоровье детей возглавляет список забот родителей, показало исследование

По ее словам, хотя у воспитателей может быть первая реакция на наказание своего ребенка, когда они слышат, что тот издевается над другими, важно немного глубже разобраться в том, что с ними происходит.

«Вероятно, есть причины, которые заставляют их вести себя таким образом», — пояснил Талиб. «Помимо этого, я думаю, важно видеть, что их ребенок тоже страдает».

Она рекомендовала прийти к ним с мыслью, что «это неприемлемое поведение, и вот почему, и я здесь, чтобы помочь вам справиться с этим», — сказал Талиб.

«Хулигану тоже можно и нужно помочь», — добавила она. «Почти всегда есть что-то большее».

cms.cnn.com/_components/paragraph/instances/paragraph_046CC9CB-58E1-A29E-4F9D-57374B0667C9@published» data-editable=»text» data-component-name=»paragraph»> Есть много идей о том, что мотивирует агрессивное поведение, но одна из них может состоять в том, что дети подражают тому, как взрослые в своей жизни разрешают конфликты, сказал Роверс. Эти подростки могут узнать, что насилие — это способ защитить себя.

По словам Талиба, дети, над которыми издеваются, не всегда прямо говорят взрослым, что в их жизни не так.

По ее словам, вместо того, чтобы слышать о жестоких словах или изолирующих действиях, семьи могут сначала столкнуться со стрессом, беспокойством, депрессией, болями в животе и уклонением от школы.

Она рекомендовала быть внимательным к своему ребенку и его индивидуальному поведению и вмешиваться, когда вы видите изменения. Это может означать, что вы спросите напрямую, поговорите с педиатром об этом наедине или даже обратитесь к нему косвенно.

грустная серьезная женщина. депрессивные эмоции, приступы паники в одиночестве, молодые люди боятся стресса.

Люди, пытающиеся покончить жизнь самоубийством, могут проявлять признаки на ранней стадии. Вот на что обратить внимание

Полезным способом может быть расспросить об опыте их друзей.