Состояния сознания: ИЗМЕНЁННЫЕ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ • Большая российская энциклопедия

ИЗМЕНЁННЫЕ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ • Большая российская энциклопедия

• В книжной версии

  Том 11. Москва, 2008, стр. 8

• Скопировать библиографическую ссылку:

  ---

Авторы: А. В. Константинов

ИЗМЕНЁННЫЕ СОСТОЯ́НИЯ СОЗНА́НИЯ (англ. altered states of conciousness), лю­бые субъ­ек­тив­ные со­стоя­ния, зна­чи­тель­но от­ли­чаю­щие­ся от при­выч­но­го бодр­ст­во­ва­ния. Тер­мин вве­дён в кон. 1960-х гг. амер. пси­хо­ло­гом Ч. Тар­том для ха­рак­те­ри­сти­ки вре­мен­ных ка­че­ст­вен­ных пе­ре­стро­ек в функ­цио­ни­ро­ва­нии пси­хи­ки че­ло­ве­ка.

Фе­но­ме­но­ло­гия И. с. с. ох­ва­ты­ва­ет чрез­вы­чай­но ши­ро­кий спектр со­стоя­ний от обыч­но­го сна и дре­мо­ты до «вне­те­лес­но­го» око­ло­смерт­но­го опы­та (б. ч. этих со­стоя­ний не име­ет на­зва­ния). В ка­че­ст­ве И. с. с. в нау­ках о че­ло­ве­ке изу­ча­ют­ся мис­тич. опыт (со­стоя­ния по­гру­же­ния в мо­лит­ву, ре­лиг. экс­та­за, ша­ман­ско­го, про­роч., ме­диу­мич. тран­са, де­мо­нич. одер­жи­мо­сти), глу­бо­кие эмо­цио­наль­ные и эс­те­тич. пе­ре­жи­ва­ния (влюб­лён­ность, гнев, ужас, творч. оза­ре­ния, ка­тар­сис), со­стоя­ния дли­тель­ной кон­цен­тра­ции и де­кон­цен­тра­ции вни­ма­ния (ин­тен­сив­ная по­гло­щён­ность дея­тель­но­стью, сен­сор­ная де­при­ва­ция или сен­сор­ная пе­ре­груз­ка, ме­ди­та­тив­ное со­зер­ца­ние, со­стоя­ние бди­тель­но­сти) и др. И. с. с. мо­гут воз­ник­нуть под влия­ни­ем др. лю­дей (вы­сту­п­ле­ние ха­риз­ма­тич. ора­то­ра, гип­ноз, «про­мы­ва­ние моз­гов», эмо­цио­наль­ное «за­ра­же­ние» в тол­пе, празд­ни­ки, об­ря­ды и ри­ту­аль­ные це­ре­мо­нии, тан­цы), со­ма­тич. фак­то­ров (го­ло­да­ние, не­до­сы­па­ние, эпи­леп­тич. при­па­док, ги­пер­вен­ти­ля­ция или за­держ­ки ды­ха­ния, сек­су­аль­ный ор­газм, фи­зич. и ум­ст­вен­ное пе­ре­на­пря­же­ние, воз­дей­ст­вие пси­хо­ак­тив­ных ве­ществ, бо­лез­ни, пси­хо­тич. со­стоя­ния), в экс­тре­маль­ных си­туа­ци­ях (уг­ро­за для жиз­ни, силь­ный стресс, ро­ды), при раз­ру­ше­нии при­выч­ных шаб­ло­нов и др.

У. Джеймс в ра­бо­те «Мно­го­об­ра­зие ре­ли­ги­оз­но­го опы­та» (1902, рус. пер. 1910) пер­вым сре­ди пси­хо­ло­гов об­ра­тил вни­ма­ние на то, что «ра­цио­наль­ное соз­на­ние» пред­став­ля­ет со­бой лишь од­ну из воз­мож­ных форм соз­на­ния че­ло­ве­ка и опи­сал ши­ро­кий спектр И. с. с. (свя­зан­ных с ре­лиг. опы­том), вы­де­лив в ка­че­ст­ве осн. при­зна­ков та­ких со­стоя­ний не­из­ре­чён­ность, ин­туи­тив­ность, крат­ко­вре­мен­ность, без­дея­тель­ность во­ли. Мно­го­числ. ис­сле­до­ва­ния И. с. с., ве­ду­щие­ся с кон. 1960-х гг. пре­ж­де все­го в рус­ле транс­пер­со­наль­ной пси­хо­ло­гии и куль­тур­ной ан­тро­по­ло­гии, по­зво­ли­ли вы­явить спе­ци­фич. для ка­ж­до­го та­ко­го со­стоя­ния из­ме­не­ния пси­хи­ки, за­тра­ги­ваю­щие вос­при­ятие, вни­ма­ние, па­мять, мыш­ле­ние, эмо­цио­наль­ную и мо­ти­ва­ци­он­ную сфе­ры, от­но­ше­ние к ок­ру­жаю­ще­му ми­ру и лю­дям, са­мо­соз­на­ние и ощу­ще­ние собств. те­ла. Для И. с. с. ха­рак­тер­ны: пе­ре­ход от нор­ми­ро­ван­ных куль­ту­рой форм ка­те­го­ри­за­ции к не­стан­дарт­ным спо­со­бам ин­тер­пре­та­ции опы­та, ощу­ще­ние за­мед­ле­ния или ос­та­нов­ки вре­ме­ни, пе­ре­нос вни­ма­ния на собств. пе­ре­жи­ва­ния, до­ми­ни­ро­ва­ние об­раз­но­го и «ма­ги­че­ско­го» мыш­ле­ния над ра­цио­наль­ным, из­ме­не­ния или «рас­тво­ре­ние» гра­ниц «я», по­вы­шен­ная вос­при­им­чи­вость к вну­ше­нию, час­тич­ная ам­не­зия пе­ре­жи­ва­ний. И. с. с. мо­гут вос­при­ни­мать­ся как со­стоя­ния «оза­ре­ния» или ин­сай­та. С фи­зио­ло­гич. точ­ки зре­ния И. с. с. обыч­но ха­рак­те­ри­зу­ют­ся ак­ти­ви­за­ци­ей пра­во­го по­лу­ша­рия го­лов­но­го моз­га и др. из­ме­не­ния­ми моз­го­вой ак­тив­но­сти.

На ос­но­ва­нии изу­че­ния И. с. с. пси­хо­ло­ги стро­ят разл. «кар­то­гра­фии пси­хи­ки». Со­глас­но ря­ду тео­рий, име­ет­ся кон­ти­ну­ум И. с. с., пе­ре­хо­дя­щих из од­но­го в дру­гое вдоль не­ко­то­рой оси, за­да­вае­мой уров­нем ак­ти­ва­ции (сла­бость ак­ти­ва­ции при­во­дит к сно­по­доб­ным и ме­ди­та­тив­ным со­стоя­ни­ям, а из­бы­ток – к экс­та­тич. со­стоя­ни­ям), сте­пе­нью рег­рес­сии (верх­няя точ­ка на оси рег­рес­сии за­да­ётся со­стоя­ни­ем «ра­цио­наль­но­го соз­на­ния», а ниж­няя – со­стоя­ни­ем пси­хо­за), струк­ту­рой че­ло­ве­че­ско­го бес­соз­на­тель­но­го (С. Гроф), уров­нем раз­ви­тия соз­на­ния («спектр соз­на­ния» К. Уил­бе­ра на­ря­ду с «лич­но­ст­ным» соз­на­ни­ем вклю­ча­ет «до­лич­но­ст­ный» уро­вень пси­хи­ки и над­лич­но­ст­ное «рас­ши­рен­ное соз­на­ние»). В ка­че­ст­ве осн. функ­ций И. с. с. вы­де­ля­ют: ре­лак­са­цию, ос­лаб­ле­ние внутр. на­пря­же­ния, про­яв­ле­ние бес­соз­на­тель­ных им­пуль­сов, в обыч­ном со­стоя­нии под­вер­гаю­щих­ся вы­тес­не­нию, воз­мож­но­сти для пе­ре­ос­мыс­ле­ния жиз­нен­но­го опы­та и лич­но­ст­ной транс­фор­ма­ции, творч. вдох­но­ве­ния, удов­ле­тво­ре­ние по­треб­но­сти в транс­цен­ден­ции (А. Мас­лоу) и т. п.

В тра­диц. куль­ту­рах И. с. с. вы­зы­ва­лись спе­ци­аль­но в свя­зи с ре­лиг. и ма­гич. прак­ти­ка­ми, ри­туа­ла­ми ини­циа­ции, празд­ни­ка­ми, кар­на­ва­ла­ми и т. п., пу­ти к их дос­ти­же­нию фик­си­ро­ва­лись в сис­те­мах разл. пси­хоп­рак­тик (йо­га и др.). Но­во­ев­ро­пей­ская куль­ту­ра стре­ми­лась от­тес­нить И. с. с. на пе­ри­фе­рию че­ло­ве­че­ско­го опы­та пу­тём их са­кра­ли­за­ции или мар­ги­на­ли­за­ции, од­на­ко и в совр. об­ще­ст­ве по-преж­не­му рас­про­стра­не­ны та­кие, напр., прак­ти­ки вхо­ж­де­ния в И. с. с., как ме­ди­та­ция или празд­нич­ное за­сто­лье, а так­же ос­но­ван­ные на них разл. суб­куль­ту­ры. В кон. 20 в. по­лу­чи­ли рас­про­стра­не­ние по­пыт­ки ин­сти­ту­цио­на­ли­за­ции И. с. с. в рам­ках тре­нин­гов пси­хо­ло­ги­че­ских и пси­хо­те­ра­пии (хо­ло­троп­ная те­ра­пия С. Гро­фа, те­лес­но-ори­ен­ти­ро­ван­ная пси­хо­те­ра­пия и др.).

Зона когнитивной уязвимости. «В мире науки» №6, 2020

Современный западный человек приходит к необходимости овладения различными навыками и техниками для управления не только своими эмоциями, но и мыслями или — даже еще шире — сознанием. Особенно это стало актуально во время пандемии, когда многие люди оказались в условиях длительной изоляции. О том, как психофизиологические исследования космонавтов могут помочь в такой ситуации обычным людям, мы беседуем с руководителем отдела психологии и психофизиологии Института медико-биологических проблем РАН, главным психологом проекта «Марс‑500», участником совместного проекта российских исследователей мозга и буддистских монастырей по изучению измененных состояний сознания профессором Юрием Аркадьевичем Бубеевым.

— Юрий Аркадьевич, вы специалист в области изучения так называемых измененных состояний сознания (ИСС). Как их можно определить? Испытывает ли такие состояния каждый человек в своей жизни?

— На второй вопрос сразу отвечу: да. Более того, каждый из нас пребывает в измененных состояниях сознания чаще, чем
это можно предположить. Единого устоявшегося определения для ИСС нет, существуют десятки различных формулировок. Но мне ближе классическое определение конца 1960-х гг., когда на Западе велись интенсивные исследования медитации, трансовых психотехник, психоактивных препаратов и был отмечен максимальный всплеск интереса к этой теме. Его автором был американский психиатр Арнольд Людвиг, предложивший десять критериев ИСС, которые каждый человек может очень легко выделить и проанализировать по отношению к самому себе. Обычно любой, кто когда-либо находился в измененном состоянии сознания, совершенно четко скажет, что до этого было «обычное, нормальное» состояние, а с такого-то момента — измененное. Субъективное восприятие, субъективная оценка в этом случае, как правило, работают безотказно. А в 1980-е гг. возникло такое понятие, как «мягкие измененные состояния сознания», встречающиеся у каждого человека в повседневной жизни,

— Какие это критерии?

— Главные признаки ИСС — изменения мышления, субъективного течения времени, эмоционального состояния, схемы
тела, системы ценностей, порога внушаемости, связи с реальным миром, искажения представления внешней реальности
или осознания себя в этой реальности.
Например, человек, находящийся в измененном состоянии сознания, может совершенно по-другому ощущать течение времени — ему будет казаться, что прошел час или более, а на самом деле состояние длилось пять минут. Он также может иначе, чем в обычном состоянии, воспринимать свое тело, расположение и размеры его частей (так называемая проприорецепция).
ИСС, повторюсь, переживает в своей жизни каждый, это нормальное свойство сознания и психики здоровых людей и может быть вызвано совершенно различными триггерами. Например, сон — одна из главных потребностей человека — это ни что иное, как измененное состояние сознания. Кратковременные «мягкие» ИСС могут возникать во время прослушивания

музыки, увлекательного чтения, игры, при экстремальных физиологических состояниях, например во время марафонского
бега, нормальных родов, в экстремальных психологических ситуациях. Но бывают и искусственно вызванные ИСС, индуцированные различными обрядами, ритуалами, психоактивными препаратами, гипнозом и другими психотерапевтическими техниками.
Кстати, один из характерных критериев ИСС — легкая гипервентиляция: человек сам непроизвольно переходит на ритм
дыхания в виде синусоиды. Мы проводили цикл исследований дыхания операторов, выполняющих функции слежения, оно
представляет собой непрерывную синусоиду. В отличие от нашего обычного прерывистого дыхания (вдох-выдох с небольшими интервалами), у испытуемых, находившихся в состоянии «мягких» ИСС, оно упорядочивается, ритм становится более правильным, возникает легкая гипервентиляция и регистрируются потери углекислого газа. В физиологии это называется «алкалоз».

— Испытывали ли люди, находясь в изоляции во время карантина, измененные состояния сознания? Не меняется ли восприятие времени у человека в замкнутом пространстве? Вообще, какие ограничения на восприятие мира или психику накладывает это замкнутое пространство, если человек находится, например, в квартире?

— Безусловно, эти факторы влияют. Здесь есть, наверное, элементы монотонии, которые мы можем наблюдать в наших экспериментах с длительной изоляцией. Состояние монотонии возникает у людей, которые длительное время ведут машину, у операторов, управляющих сложными техническими системами. Монотония по проявлениям чем-то похожа на утомление, но с тем отличием, что она тут же переходит в обычное оптимальное функциональное состояние, если, предположим, появляется значимый сенсорный стимул. Безусловно, изменяется восприятие течения времени. Когда человек меняет обстановку каждый день — то он дома, то в транспорте, то на работе, — время течет по-иному. А здесь все протекает в одном и том же месте, сенсорная стимуляция в значительной степени ограничена. Само это слово «монотония», то есть монотонность, означает то, что ничего вроде бы не происходит, все однообразно, течение времени замедляется. А потом, когда человек пытается вспомнить, как же он провел неделю или месяц, все сливается в один «серый» день, потому что нет «узелков» для памяти, чтобы восстановить ход событий.

— Получается, что субъективно время течет для него быстрее?

— В ежеминутном, ежедневном режиме время течет медленнее, а ретроспективно — быстрее. Вот такой парадокс.

— Какие опасности подстерегают в подобной ситуации психику неподготовленного человека, который не занимается какими-либо медитативными техниками, интроспективными компенсирующими упражнениями, не пишет книг?

— Здесь можно перефразировать слова, с которых начинается роман Л.Н. Толстого «Анна Каренина»: все счастливы одинаково и несчастны по-разному. У тех людей, чьи условия для изоляции были более или менее комфортными, не появилось никаких особых опасностей или отклонений. Если же человек находился в очень стесненных условиях: с «ненавистными» родственниками, в слишком ограниченном пространстве, испытывал серьезные материальные проблемы, в этом случае он оказывается в зоне повышенного психологического риска, который определяет как тяжесть восприятия самой самоизоляции, так и ее последствия. Подобные люди склонны к несоблюдению режима, они стараются любым путем нарушить самоизоляцию, несмотря на то что осознают ее необходимость. Некоторые даже приходят к мысли, что лучше ужасный конец, чем «ужас без конца». И именно среди этой группы наиболее вероятны отрицательные последствия, которые потребуют коррекции с помощью психолога или психотерапевта после окончания карантина. 

— А какие могут быть последствия?

— Есть люди, у которых в течение долгого времени, даже когда уровень опасности заразиться станет допустимо минимальным, останутся фобии, которые будут препятствовать их нормальному возвращению в социум. Обычно после длительного отпуска у любого психически здорового человека работоспособность восстанавливается в течение одной недели. Сложные навыки, конечно, требуют несколько большего времени, но в основном примерно через неделю все должно восстановиться: и социальные контакты, и обычный уровень работоспособности. В случае если самоизоляция протекала в стесненных, некомфортных условиях, этот период может затянуться, возникнут невротические проявления, которые потребуют коррекции. Сейчас по интернету бродит шутка о том, что после самоизоляции в норму придут те, кто был нормальным до этого. То есть если у психики человека имелся значительный запас прочности до этой ситуации, то она пройдет с минимальными последствиями. А если у него уже были какие-то проблемы и этого запаса прочности нет, то ему, скорее всего, потребуется психокоррекция.

— Вы сказали о фобиях. Они связаны с тем, что люди будут бояться заразиться вирусом и после окончания острой ситуации, или фобии могут находить какие-то другие проявления?

— Основная фобия, видимо, будет связана с опасностью заражения. Даже если к осени-зиме появится надежная вакцина, у определенного процента людей этот страх, который, в общем-то, был оправданным и служил для защиты во время пандемии, останется. Но, безусловно, какието другие фобии тоже будут встречаться в большем количестве, так как была продолжительная психотравмирующая ситуация, связанная с реальной опасностью для жизни, которая подточила резервы психики. Но, повторяю, у каждого — своя зона уязвимости.

— Некоторые психиатры считают, что нынешняя ситуация в США тоже связана с предшествующим карантином. Возможна ли такая психическая реакция, когда люди выходят на улицы, появляется агрессия?

— Здесь два момента. Первый: когда люди находятся в изоляции, у них меньше непосредственных социальных контактов, во время которых они проверяют свои точки зрения, взгляды, и из-за этого у них повышается уровень внушаемости. Объем информации ограничен, остаются социальные сети и СМИ, а непосредственно контакты с людьми, обмен мнениями и возможность верификации своих взглядов уменьшаются. В такой ситуации при поступлении фейковой информации реакция будет несколько другая, с меньшей критичностью, чем в обычное время. Плюс ситуация непосредственной угрозы для жизни тоже дает импульсы к агрессии. Добавлю, что результаты, полученные сотрудниками нашего института во время экспериментов с длительной изоляцией, говорят о том, что у человека снижается уровень критичности восприятия информации, которую он получает уже после восстановления социальных контактов, значительно повышается внушаемость, и такой человек может стать гораздо более привлекательным объектом для манипулирования.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее об экспериментах, которые проводятся в вашем институте. Что вы наблюдали у космонавтов или у добровольцев во время и после длительной изоляции? С помощью каких тестов изучаются подобные состояния?

— Если взять эксперимент «Марс-500», который длился 520 дней и был самым длительным экспериментом с изоляцией, получившим диплом от Книги рекордов Гиннесса, то мы использовали более 100 различных тестов — физиологических, психофизиологических, психологических, биохимических, с применением десятков различных опросников по ходу самого эксперимента, проведением детальных энцефалографических исследований. И большая часть этих тестов, методов отслеживали состояние не только во время, но и после окончания эксперимента. Для меня наиболее интересными были методы исследования подсознания, того, что скрыто от внешнего наблюдателя, но что реально управляет поступками человека. У каждого есть такая зона когнитивной уязвимости, и у каждого она разная и определяется ранним детством, психическими травмами, другими событиями жизни. Знание этих зон позволяет оценить стрессоустойчивость, прогнозировать, как человек поведет себя в ситуации значимого воздействия. Исследования во время изоляции и после ее окончания позволили определить именно изменения внушаемости, готовности к манипуляциям, усиление интереса к приему психоактивных веществ, алкоголя. Было показано, что после длительной изоляции можно ожидать появления у человека каких-то зависимостей. Естественно, наши добровольцы — участники экспериментов проходили строгий отбор, в том числе психологический, но у обычных людей риски возникновения алкогольных либо наркотических аддикций будут возрастать. И к этому тоже надо быть готовым.

— Какие методы вы применяете для изучения подсознания человека?

— Это целый комплекс психофизиологических методик. Например, во время регистрации ЭЭГ (записи электроэнцефалограммы) можно синхронно предъявлять на экране компьютера в подпороговом режиме изображения либо слова. «Подпорогово» означает, что это скрывается под некой маской: во время обследования сам человек (его сознание) не видит тестирующую информацию. Если спросить, что он видел на экране после теста, он скажет, что видел именно «маску». Но под ней, в перерывах между сменой кадров, скрывается тестирующая информация, которая относится к проявлениям субъективного опыта, к таким наиболее значимым моментам, как страх смерти, отношение к деньгам, сексу — основным реперным точкам, вызывающим наибольшее количество проблем в жизни. При анализе записи ЭЭГ мы видим, какая зона мозга и каким образом отреагировала на ту или иную информацию, и это либо логическая, либо эмоционально окрашенная оценка, акцентуация или вытеснение. Меняя различные стимулы в зависимости от целей исследования, можно определить основные зоны когнитивной уязвимости у каждого человека, увидеть истинную картину без той фильтровки, которую проводит сознание: ведь все мы хотим казаться лучше, чем есть на самом деле. Метафорически это метод можно обозначить как «детектор истины», то есть можно показать обследуемому то, чего он сам о себе может не знать, но что управляет им в ряде ситуаций.

— Были ли среди этих испытуемых либо среди участников длительных космических полетов люди с «чистой картиной», которые, скажем так, подсознательно чисты?

— Мы как раз и старались отбирать людей с минимальным количеством таких зон когнитивной уязвимости. У каждого есть свои слабые места психики, но уже не в значимых и не опасных для профессиональной деятельности и целей эксперимента областях. Как известно из психоанализа, годы психоаналитической работы ведут к исцелению травм, которые человек получает в детстве и на которые родители часто не обращают внимания: это страхи и фобии, а для кого-то даже детская песенка про «серенького волчка» может стать психотравмирующим стимулом на всю взрослую жизнь. В реальности таких примеров очень много, и по мере взросления компенсаторные свойства психики их блокируют, но в подсознании они остаются. Можно использовать сравнение с заглушенным ядерным реактором: в глубине бессознательного «варятся» проблемы, и когда накапливается критическая масса зон когнитивной уязвимости, это проявляется в поведении, возникновении неоправданных страхов, снижении стрессоустойчивости или в чем-то еще.

— А какие долгосрочные проблемы обнаруживались у участников длительных экспериментов по изоляции?

— Основное, чего мы старались избежать, — это конфликтная напряженность. Понятно, что в условиях автономного существования, скученности, вынужденных контактов в ходе экспериментов (и это бывает, наверное, во всех подобных ситуациях, например на полярных станциях, на борту МКС) зреют конфликты, которые, если получают выход, могут угрожать успешности миссии. В принципе, такого никогда в истории космонавтики не возникало, но предпосылки были. И задача Центра управления полетами — тех специалистов, которые оказывают психологическую поддержку, — канализировать и выводить эти конфликты наружу, за пределы станции. Например, космонавты на борту МКС довольно часто срываются на специалистов ЦУП: какие-то эксперименты не подготовлены, связь проходит не так. И специалисты понимают, что это направлено не на них, что это вывод внутренней конфликтной напряженности, и принимают удар на себя. Наверное, здесь можно провести аналогию с нашей изоляцией: проблемы, которые есть внутри семьи, канализируются наружу, на «центр управления самоизоляцией».

— Какие техники применяются для участников космических экспериментов по длительной изоляции — «Марс-500», «Сириус»?

— В первую очередь, повторю, все проходят предварительный психологический отбор. После этого отобранная группа участвует в различных тренингах. Например, тренинг командообразования: наши испытатели, как и настоящие космонавты, должны организовать свое выживание в зимнем лесу, где была имитация аварийной посадки с помощью парашюта, с несколькими банками консервов, небольшим количеством спичек и минимумом теплой одежды. В подобной ситуации сразу спадают социальные маски и обнажается истинная сущность человека, возникает совместная работа по притирке друг к другу, происходит некая групповая динамика. Люди легче расшифровывают невербальные сигналы коллег и более четко прогнозируют, чего ждать от своего товарища в острой ситуации. Это всегда делается перед реальными полетами. Особенно в начале освоения космоса, когда была реальная угроза, что корабль приземлится в нерасчетной точке. Сейчас такая ситуация маловероятна: при спуске по баллистической орбите гораздо проще найти спускаемый аппарат, чем это было в те годы. Тем не менее это очень эффективно для проверки слаженности будущего экипажа. Поэтому мы используем подобную психологическую подготовку. Во время полета — моделируемого или реального — работает группа психологической поддержки, которая поставляет новости, организует связь с семьями, предоставляет контент по индивидуальному выбору. Перед экспериментом или полетом участники выбирают книги или фильмы, но через какое-то время оказывается, что почти все отобранное им в космосе уже не интересно, и возникают другие запросы, на которые нужно оперативно реагировать.

— А вы сами проводите сеансы психологической поддержки?

— Группа сотрудников нашего отдела работает в ЦУП и каждый день находится на связи с экипажем. Раз в неделю проводятся приватные психологические сеансы, когда по закрытому каналу космонавты могут выйти на психолога и обсудить какие-то вопросы, связаться с близкими. Всего в нашем отделе четыре лаборатории, которые решают разные задачи. Одна занимается психологией малых групп, изоляционными экспериментами, в частности экспериментами «Марс-500», «Сириус» и пр. Другая направлена как раз на психологическую поддержку, отбор космонавтов и испытателей, участвующих в изоляционных экспериментах. В ЦУП работают психоневрологи — специалисты по информации с борта, которые прогнозируют возможность дальнейшего продолжения полета, выясняют, нет ли там каких-либо психоневрологических проблем. Работает также группа биоритмологов, которая контролирует нагрузку на экипаж. Допустим, среди ночи нужно разгружать транспортный корабль, и в этом случае необходимо заранее лечь спать, а после этого дать космонавту отдых, снизить нагрузку, следить, чтобы она не была чрезмерной. Именно биоритмологи выносят заключение о режиме труда и отдыха.

— Вы упомянули службу психологической поддержки, но наши граждане в большинстве своем в повседневной жизни этого лишены. Как же выйти из карантина с наименьшими психологическими потерями? Что сделать, чтобы эти последствия минимизировать?

— Здесь я хотел бы еще раз вернуться к цитате из романа Л.Н. Толстого. Если у человека все хорошо, то, наверное, никакие особые рекомендации ему не нужны. Через несколько дней, возможно, неделю-другую после возвращения к нормальной, привычной жизни он восстановит и социальные контакты, и свое психическое ­состояние. Только, может быть, стоит делать это постепенно, а не резко всем выбежать на улицы и начать радоваться свободе. В то же время если были какие-то проблемы, связанные с выраженным семейным дискомфортом, обострившиеся во время карантина, возможно, стоит взять тайм-аут и подождать, когда горячая фаза закончится, и уже с холодным рассудком либо подтвердить это решение, либо отыграть назад отрицательные эмоции, которые кипели во время самоизоляции. Конечно, лучше всего прийти на сеанс к психологу, но это не всем доступно по разным причинам, в том числе финансовым. Но кол-центры оказывают реальную помощь. Если же возникают фобии, когда человек боится выйти на улицу, считая, что опасность ждет его уже за дверью квартиры, то рекомендуется использовать метод постепенных шагов: выходить вначале в ближайший магазин, потом — чуть дальше, потом — на прогулку в парк и т.д. К сожалению, довольно трудно будет тем, у кого родственники или близкие тяжело перенесли заболевание вирусом или погибли. Без помощи психолога, психотерапевта не обойтись, и здесь, наверное, будет тяжелая ситуация выхода. В каких-то случаях понадобятся различные техники борьбы со страхами, релаксации, возможно, легкие седативные препараты, которые можно купить в свободном доступе в аптеке, чтобы погасить излишний эмоциональный фон.

— Как здесь могут помочь исследования измененных состояний сознания? Можно ли использовать эти состояния во благо?

— Безусловно, но опять-таки под контролем специалистов. Сейчас очень много подходов, которые используют, например, биообратную связь. И здесь как раз, наверное, точка приложения с наиболее интересным практическим выходом. Был в начале 1990-х гг. такой известный фильм «Газонокосильщик». Там из героя — газонокосильщика с ограниченными умственными возможностями — некий исследователь создал супермена с помощью биообратной связи. Визуализируя ЭЭГ и объясняя человеку, каким образом он должен менять ритмы мозга, в каком отделе, предъявляя ему конкретную задачу на экране компьютера, можно добиться заданного результата, причем гораздо быстрее, нежели используя психотерапевтические техники. В целом методы, которые индуцируют ИСС, могут быть двух видов. Первый — максимально изолировать человека от всех сенсорных воздействий, например поместить в темную комнату, где тихо и нет никаких визуальных и слуховых раздражителей, или применить флоатинг (погружение в солевой раствор, где происходит максимальное расслабление всех мышц, нет никаких звуков и т.д). Второй — наоборот, максимальная загрузка всех сенсорных каналов. Это трансовые танцы, громкая музыка, экстатические техники. Например, у суфиев это танец с вращением. Здесь тоже возникает ИСС, но уже от перегрузки сенсорных каналов. Какие-то техники можно комбинировать, чтобы с помощью относительно легких воздействий вызывать довольно глубокие ИСС. Например, если к состоянию глубокого расслабления добавить аудиовизуальные стимулы.

— Играют ли какую-то роль в этом спектре реабилитационных методов медитативные техники?

— Безусловно. Но желательно, чтобы этот очень эффективный прием уже был освоен человеком до карантина или другой стрессовой ситуации. Если подобные методы отработаны, с их помощью можно легко корректировать негативные состояния, которые возникают при самоизоляции, выходе из нее. Те, у кого этого методического запаса нет, безусловно, могли освоить их по ходу, если возникла потребность. Техники медитации, направленные на релаксацию, снятие стрессорного напряжения, безусловно, будут полезны и помогут быстрее вернуться к обычному рабочему состоянию. Медитация — не что иное, как мягкое измененное состояние сознания. Здесь присутствуют все критерии: изменение чувства течения времени, схемы тела, восприятия себя, порога внушаемости. Сравним, например, три варианта измененного состояния сознания: медитацию, воздействие таких психоактивных препаратов, как инертные газы, и холотропное (учащенное) дыхание. В первом случае будут характерны плавный вход, относительно неглубокое состояние и быстрый выход: как только человек отвлекается или решает выйти из медитации, он возвращается в нормальное, обычное состояние сознания. С психоактивными препаратами обычно уже довольно глубокое ИСС, длительность которого определяется фармакодинамикой: пока препарат в крови, пока он не разрушается ферментными системами, это состояние продолжается. Если рассматривать холотропное дыхание, то здесь мы тоже наблюдаем довольно быстрый вход и глубокое погружение; сеанс холотропного дыхания может вызвать интенсивные трансперсональные переживания. Этот процесс, согласно результатам наших исследований, не может поддерживаться более полутора-двух часов. Если человек продолжает интенсивно дышать дольше, он автоматически выходит в нормальное состояние сознания, так как начинают работать системы организма, компенсирующие алкалоз. Итак, график по глубине и скорости входа у всех техник будет разный, но наиболее плавным он будет как раз при медитации.

— Сейчас много пишут и говорят о важности и пользе медитативных техник. Далай-лама призывает включать уроки медитации в программы обучения школьников (это уже делается в Индии и некоторых западных странах). Он считает, что современные люди не уделяют внимания «психической гигиене», «гигиене ума» и в результате не могут совладать с негативными мыслями и разрушающими эмоциями в повседневной жизни. Вы согласны с этим?

— Полностью согласен. Приведу следующую аналогию из близкой мне области — космической медицины. Когда стали готовиться к первым длительным космическим полетам, возникла проблема гиподинамии: в невесомости происходит быстрая потеря мышечной, костной ткани, возникает множество других проблем. После возвращения из длительного полета на Землю космонавт уже не мог стоять, то есть он дезадаптировался к гравитации. Наши сотрудники разработали специальный комплекс упражнений, космонавты каждый день их выполняют в полете и при возвращении на Землю чувствуют себя относительно нормально. У современного западного человека развилась своеобразная «психическая гиподинамия»: он живет в комфортных условиях, у подавляющего большинства все есть для безопасной жизни, и в результате возникает масса невротических потребностей, на которых человек зацикливается, особенно если у него есть доступ к каким-то гламурным безделушкам, развлечениям, чему-то еще. И эта психическая гиподинамия привела к тому, что, с одной стороны, люди не могут справляться со стрессами, отрицательными эмоциями, а с другой — стремятся к острым ощущениям, и хорошо еще, если это экстремальные виды спорта, путешествия, но часто это саморазрушающее поведение: наркотики, игромания и другие вредные привычки. Медитативные практики — прекрасное средство от «психической гиподинамии». Они не только могут компенсировать, деформировать реакции гнева, но и в ряде случаев, особенно если используется так называемая аналитическая медитация, помогают разобраться в конфликте, жизненных отношениях, выбрать правильную стратегию поведения, найти решение, выход из казавшейся безвыходной ситуации на каком-то другом, не видимом из обычного состояния сознания уровне. Такой ментальный фитнес с помощью медитативных техник подобен обычному физическому фитнесу для человека с неразвитой мускулатурой и ему просто необходим.

Беседовала Елена Кокурина

(PDF) Литература и измененные состояния сознания

274 Томаш Гланц

частных сообщений о трудной жизни медицинского специалиста, но

даже и шрифт, почерк, способ записи отдельных фрагментов:

Тетрадь типа общих тетрадей в черной клеенке. Первая половина страниц из

нее вырвана. В оставшейся половине краткие записи, вначале карандашом или

чернилами, четким мелким почерком, в конце тетради карандашом химиче-

ским и карандашом толстым красным, почерком небрежным, почерком прыга-

ющим и со многими сокращенными словами (Булгаков 1989, 156).

В психоделической литературе фиктивность, присущая любому по-

вествованию, перенесена в сферу состояний, грез, видений персона-

жа, имеющего дело с наркотическим состоянием. Сама ‹литератур-

ность› (факт записи определенных действий, обрисовка фигур, состо-

яний), в свою очередь, лишается, как правило, признаков фиктивнос-

ти в пользу аутентичности. Прежде всего аутентичность строится на

(авто)биографических началах. Так, в связи с рассказом Булгакова

«Морфий» исследовательница его творчества Мариетта Чудакова

подчеркивает обстоятельства жизни самого писателя, приведшие его

к экспериментам с морфием3. В случае де Квинси установка на дей-

ствительный опыт подчеркивается почти административно дотош-

ными перечислениями дат, времени, доз. Литература пересекается

тут с жанром научного исследования или с книгой медицинских

опытов.

Типичны подробные физиологические описания, например, у

Агеева в «Романе с кокаином», где о первом опыте героя Вадима

Масленникова с гашишем читаем:

Горечь во рту у меня почти совсем прошла и осталась только та промерзлость

гортани и десен, когда на морозе долго дышишь широко раскрытым ртом и

когда потом, закрыв его, он кажется еще холоднее от теплой слюны. Зубы же

были заморожены совершенно, так что, надавливая на один зуб, чувствовалось,

как за ним безболезненно тянутся, словно друг с дружкой сцепленные, все

остальные (Агеев 1995, 132).

Принимание наркотиков часто представлено как эксперимент, пред-

полагающий подробное описание отдельных его стадий и результа-

тов, установку на голую действительность и ее субъектa. Эдуард Ли-

монов в романе «История его слуги» (1982) описывает воздействие

марихуаны именно как средства, способного отключить конвенции,

избавить человека от любого намеренного или ненамеренного при-

творства:

3 «В то время, когда они жили в Никольском, произошло, как рассказывала нам

Татьяна Николаевна, следующее: отсасывая через трубку дифтеритные пленки из

горла больного ребенка, Булгаков случайно инфицировался и вынужден был ввес-

ти себе противодифтерийную сыворотку. От сыворотки начался зуд, выступила

сыпь, распухло лицо. От зуда, болей он не мог спать и попросил впрыснуть себе

морфий. На второй и третий день он снова попросил жену вызвать сестру, боясь

нового приступа зуда и связанной с ним бессонницы. Повторение инъекций в тече-

ние нескольких дней привело к эффекту, которого он, медик, не предусмотрел из-

за тяжелого физического самочувствия: возникло привыкание…» (Чудакова 1988,

62).

Изменённые состояния сознания как инструмент контроля когнитивных процессов и состояний Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

http://www.zabvektor.com

ISSN 2542-0038 (Online) ISSN 1996-7853

УДК 165: [159.922+159.96]

Анна Владимировна Ярославцева,

кандидат философских наук, Новосибирский государственный медицинский университет (630091, Россия, г. Новосибирск, ул. Красный проспект, 52),

e-mail: [email protected]

Изменённые состояния сознания как инструмент контроля когнитивных процессов и состояний

В статье рассматривается одна из малоизученных функций изменённых состояний сознания (ИСС): контроль, регуляция когнитивных процессов и когнитивных состояний. Наличие данной функции отмечается в отдельных психологических, психиатрических, нейронаучных исследованиях. В современной психологии аддиктивное поведение связывается с изменёнными состояниями сознания. Целью аддиктивного поведения и, следовательно, изменённых состояний сознания некоторые исследователи считают структурные преобразования личности и когнитивной сферы с целью устранения психологического дискомфорта, снятия психического напряжения, то есть, иными словами, контролируемую сознанием, целенаправленную трансформацию психических процессов и состояний. В психиатрии выдвигалась идея экзистенциальной адаптации как основной функции изменённых состояний сознания, что также может быть интерпретировано в терминах направленных, контролируемых изменений когнитивной сферы для достижения прагматических (экзистенциальных) целей. На нейрофизиологическом уровне нейрологические корреляты ИСС фиксируются в моменты перехода к новому функциональному состоянию когнитивной системы, затрагивают другие регуляторные, в том числе контролирующие физиологические процессы, системы организма. Изменённые состояния сознания «ответственны» за качественные характеристики (феноменальные содержания) опыта сознания. Творческие ИСС, согласно свидетельствам от первого лица, также служат цели контроля состояний психики и сознания. Таким образом, разнообразие когнитивных состояний, выражающееся в наличии множества доступных изменённых состояний сознания и основывающееся на естественной изменчивости сознания, предстаёт в качестве необходимого условия целенаправленной регуляции когнитивной сферы.

Ключевые слова: сознание, состояния сознания, изменённые состояния сознания, функции изменённых состояний сознания, когнитивные процессы, когнитивные состояния

Тезис о том, что одна из основных функций сознания — регулятивная, является общеизвестным и общепринятым. При этом обычно речь идёт о регуляции поведения человека. Гораздо реже в учебной и справочной литературе можно встретить не менее оправданное утверждение, согласно которому регулятивная функция распространяется на когнитивные процессы (например, мышление) и когнитивные состояния, включая состояния психики и психические процессы [5]. Также общепринятой является констатация связи между регулятивной функцией сознания и способностью сознания к целеполага-нию и оцениванию: сознание осуществляет контроль (регуляцию) поведения человека и когнитивных процессов и состояний преимущественно путём постановки целей и процедур оценивания.

Статья посвящена проблеме роли изменчивости сознания, которая находит своё выражение в дифференцированном множестве доступных состояний сознания, в осуществлении регулятивной функции.

В конце прошлого века отечественный эпистемолог И. П. Меркулов выдвинул тезис, согласно которому одной из когнитивных функций изменённых состояний сознания является контроль когнитивных состояний. Также он предложил описание «механизмов», благодаря которым опыт ИСС усиливает сознательный контроль психических состояний, мышления и т. п., то есть одну из важнейших функций сознания.

Эволюционная эпистемология, — направление, в рамках которого работал И. П. Меркулов, — разделяет основоположения теории эволюции, в частности, утверждение о том, что дифференциация является основой развития. Когнитивное разнообразие в рамках представлений о когнитивной эволюции — необходимое и достаточное условие когнитивного развития. Этот тезис подкрепляется указаниями на широкую представленность когнитивного разнообразия на биологическом и социокультурном уровнях. Когнитивное разнообразие может быть представлено внутри одного и того же социокультурного контекста

© Ярославцева А. В., 2017

91

в форме доминирования у индивидов «пра-вополушарного» и «левополушарного» типов мышления [6, с. 62]. Поскольку состояние сознания зависит от состояния когнитивной системы в целом, а также находит своё выражение в состоянии когнитивной системы, в этом случае получающие преимущественное распространение состояния сознания могут различаться [12]. И. П. Меркулов также отмечает, что люди мыслят оппозициями — минимальной, простой формой разнообразия [6, с. 48, 85], причём мышление оппозициями представлено не только в логике архаического мышления. Существует генетическая предрасположенность людей к выдвижению бинарных альтернатив: «Оперирование оппозициями — это, скорее всего, устойчивый элемент бессознательной стратегии образного мышления, присущая ему особенность обработки когнитивной информации» [6, с. 86]. Источником когнитивного разнообразия и дифференциации с биологической точки зрения также является межполушарная ассиме-трия [6, с. 56]. Биологически обусловлено (поскольку проявляется у многих наиболее эво-люционно близких к людям животных) удовольствие от изобретения нового, играющее огромную роль в увеличении многообразия культурных содержаний [6, с. 127-128]. Помимо перечисленного, среда обитания требует когнитивного разнообразия: необходимость творчества, варьирования когнитивных состояний и вытекающего из этого получения новых когнитивных результатов, вызывается, требуется быстрыми изменениями окружающей среды [6, с. 133].

Существенная укоренённость когнитивного разнообразия в биологических структурах, сложившихся в ходе эволюции, и его представленность в обществах и культурах ставит перед нами вопрос о том, каким образом когнитивное разнообразие, выражающееся, в том числе, в спектре доступных изменённых состояний сознания, может оказаться условием контроля, целенаправленной трансформации когнитивных процессов и состояний.

И. П. Меркулов пришёл к выводу о том, что осознание негативных состояний, ситуаций и положений дел создаёт непосредственную угрозу жизни, здоровью и психике как современных, так и первобытных людей [6, с. 90]. Более того, контроль психических состояний, состояний сознания необходим именно формам жизни с высокоразвитой психикой и сознанием, поскольку среди множества доступных состояний далеко не все

позволяют эффективно действовать и даже выживать. С точки зрения И. П. Меркуло-ва,изменённые состояния сознания выступали в качестве постоянного и контролируемого источника положительных эмоций [6, с. 9192], что являлось действенным инструментом контроля состояний психики и сознания.

Примечательно, что современные психологи несколько иначе интерпретируют функции изменённых состояний сознания, однако также приходят к выводу о том, что одной из функций ИСС является контроль состояний психики (и сознания). В современной психологии аддиктивное поведение связывается с изменёнными состояниями сознания, с одной стороны [7, с. 7], и с контролем психических состояний, направленным на устранение дискомфорта, — с другой.

Так, Д. Н. Долганов утверждает, что девиации в целом, как одна из форм когнитивного разнообразия дают возможность контроля психики в следующем смысле: аддиктивное поведение рассматривается автором как частный случай изменений в состоянии сознания (частный, поскольку гениев автор не относит к лицам с аддиктивными реализациями по причине социальной значимости результатов их деятельности). Тем не менее, общая парадигма такова: «В ходе аддиктив-ных реализаций фиксируются изменения не только на уровне личности, но и на уровне сознания, поскольку личностные особенности в определённой мере влияют на формирование сознания субъекта, предопределяя субъективное мировосприятие… в ходе аддик-тивных реализаций вслед за деформацией личности происходит перестройка сознания и восприятия окружающей действительности… аддиктивная личность формирует принципиально новый когнитивный образ мира, который, представляя собой определённую информацию о внешнем мире, отражает явления сознания». Аддиктивное поведение он относит к «способам устранения психологического дискомфорта», «устранения… психического напряжения» [2, с. 27]. Долганов ссылается на работы новосибирского психиатра и психотерапевта Ц. П. Короленко, одного из основателей современной аддиктологии, и психолога Н. В. Дмитриевой, которые также считают, что аддиктивное поведение является одним из связанных с изменением состояния сознания средств для решения психологических проблем, устранения психологического дискомфорта [4].

Сходное понимание изменённых состояний сознания находим в психиатрии.

С. В. Дремов и И. Р. Семина отмечают, что изменённые состояния сознания можно рассматривать не только как негативный процесс. Именно маргинализация ИСС в психиатрии, их интерпретация в рамках клинической парадигмы привела к «неразработанности проблемы сознания в психиатрии» [3, с. 3]. Авторы отстаивают необходимость междисциплинарного подхода к сознанию, развития психиатрического понимания сознания «в русле общефилософского и общепсихологического знания» [3, с. 4], — и выдвигают идею «адаптивности» изменённых состояний сознания. Экзистенциальная адаптация, -специфически человеческий способ приспособления, первичный и наиболее значимый план психофизиологической и социальной адаптации [3, с. 87], — базируется на естественной способности сознания изменяться. Способность сознания к изменению является способом преодоления экзистенциальных проблем. Психиатры часто сталкиваются с вызванными нарушением этой способности сознания экзистенциальными тупиками — результатами нерешённых экзистенциальных проблем. Аддиктивное поведение, в частности, «алкогольные эксцессы могут быть представлены в этом контексте как компенсаторный способ искусственного изменения сознания, который, однако, не способствует новым конструктивным самоидентификациям» [3, с. 94], — в отличие от «нормальной» и «естественной» изменчивости сознания.

В нейронауке также отмечается наличие функции контроля у изменённых состояний сознания. П. В. Хало, В. Л. Сахаров и Ю. М. Бородянский, исследуя пароксизмаль-ную активность неэпилептических диапазонов в изменённых состояниях сознания, в конечном счёте приходят к выводу о том, что пароксизмальная активность мозга может быть рассмотрена как способ «оптимизации функциональных состояний человека и произвольной активации его резервных возможностей» [8]. Церебральные неэпилептические пароксизмы наблюдаются при генерализованных тревожных расстройствах, посттравматических стрессовых и дистимических расстройствах, экстернализированных тревожных расстройствах (в частности, обсес-сивно-компульсивном), — а также отмечались в исследованиях «творческих состояний, вызванных гипнотическим трансом», «психотехник циклического дыхания», парадоксальной фазе сна, при сенсорной депривации, исследованиях феноменов «кожного зрения» и во многих других исследованиях необычных ког-

нитивных состояний [8], — т. е. в очень широком спектре изменённых состояний сознания, что позволяет говорить о пароксизмальной активности как о корреляте упомянутых состояний сознания.

С другой стороны, исследования показывают, что пароксизмальная активность является «ЭЭГ-коррелятом перехода к новому функциональному состоянию, в частности, к состоянию активации резервных возможностей человека» [8], к новому функциональному состоянию мозга. Учёт феноменальных переживаний в отдельных случаях даже позволяет делать заключение о глубине функциональной перестройки организма: «В исследованиях П. В. Быкова не до конца понятна роль наличия переживаний кинестетической модальности на сессиях циклического дыхания. Можно предположить, что корреляция между повышением пароксизмальной активности с наличием переживаний кинестетической модальности на сессиях циклического дыхания говорит о более глубоких функциональных перестройках организма» [8]. Анализ локализации пароксизмальной активности позволяет делать заключение о масштабности и системности перестройки систем, регулирующих процессы, протекающие в организме в целом, которая оказывается, таким образом, неразрывно связанной с нейрологическими коррелятами и феноменальными проявлениями изменённых состояний сознания: при выходе из психотехнически индуцированного трансового состояния творческой активности «наблюдалось усиление а-пароксизмов в обеих затылочных областях, т. е. происходил перебор в хаотической деятельности мозга различных программ выхода из транса и формирование нового системо-генеза, в результате чего мозг через парок-сизмальную активность начинал работать в новом адекватном адаптивном режиме без функциональной латерализации. Центром этого процесса очевидно является гиппокамп с последующим вовлечением гипоталамуса, вместе они включают и регулируют нейроэн-докринную и иммунную системы» [8]. Пароксизмальная а-активность также наблюдалась при переходе к рассматриваемому трансово-му состоянию.

Одновременно мы сталкиваемся с изменёнными состояниями сознания, выступающими в качестве средств контроля состояний психики и сознания, не только в интерпретациях ситуаций, требующих психологического или психиатрического вмешательства или в контексте специализированных нейрофизи-

ологических исследований. Сон — известное всем людям ИСС — выступает в качестве достаточно хорошо изученного инструмента контроля физиологических состояний и состояний психики/сознания. Нарушение биологически предусмотренного цикла изменений состояний сознания путём чередования периодов сна и бодрствования ведёт к многочисленным соматическим (увеличивается риск возникновения сахарного диабета, ожирения, сердечно-сосудистых заболеваний) и когнитивным (от раздражительности и нарушений памяти до клинических форм депрессии) проблемам [13]. Из чего следует простейший вывод: естественные циклические изменения состояний сознания — важнейший механизм контроля физических и когнитивных внутренних состояний. Что, помимо прочего, никоим образом не противоречит утверждениям о том, что сон — источник положительных и поэтому ценных, священных, способствующих выживанию, сохранению и развитию общества и культуры эмоций [6, с. 95], но согласуется с ними.

Выходя за рамки психологии, психиатрии и нейрофизиологии с их специфическими предметными областями, мы обнаруживаем, что, в частности, «ощущение интеллектуального дискомфорта и даже состояние фрустрации, появляющееся в результате несогласованности перцептивных и вербальных репрезентаций, образного и речевого понимания, периодически могут возникать не только у детей, но и у взрослых — эти ощущения, в частности, нередко выступают побудительными мотивами творческих поисков учёных, поэтов и писателей» [6, с. 142] — и дают возможность контроля состояний сознания. Зачастую творчество, которое неразрывно связано со вхождением в ИСС [11], выступает механизмом контроля внутренних состояний. Подтверждения этому можно найти в отчётах от первого лица: так, в турне по Америке Джо Кокера и группы «Бешеные псы и англичане» Кокер как-то сказал: «Если бы я не был певцом, я бы, наверное, убил кого-нибудь. Потому что накипело…» («if I hadn’t been a singer, I would probably have murdered somebody. Because the sort of amount of.», — на тридцать девятой минуте документального фильма «Joe Cocker — Mad Dogs and Englishmen (Live 1970)»). В данном случае творчество явным образом трансформирует и направляет «душевные порывы», которые в противном случае могли бы принять социально-опасную форму.

Состояние сознания — это не только состояние физических, химических, биологи-

ческих аспектов когнитивной системы. Оно включает в себя и такой аспект, как феноменальные содержания сознания [12]. Затрагивая ситуацию творчества, нельзя не отметить такую особенность ИСС, как их способность выступать в качестве средства обогащения и моделирования феноменального опыта сознания, то есть в качестве одной из форм контроля, регуляции содержания опыта сознания.

Уже отмечалось, что изменённые состояния сознания в архаический период были основным источником когнитивного разнообразия феноменальных содержаний опыта сознания. Поскольку отличающиеся от обыденных квалиа воспринимались людьми как достоверные свидетельства о реальности (а не как, например, симптомы наличия «сбоев» в когнитивной системе), новая когнитивная информация, обретаемая в опыте изменённых состояний сознания, оказывалась источником формирования архаических форм мировоззрения и систем знания [10, с. 108-109].

П. А. Гордеев утверждает, что у членов общества есть потребность в новом [иррациональном] опыте, «необычных переживаниях», — изменённые состояния сознания решают задачу удовлетворения этой потребности. Он также отмечает, что иррациональный опыт индивидуумов может быть «окультурен», обогатить человеческую культуру, — эта задача решается при условии институционали-зации ИСС. Таким образом, индивидуальная и социокультурная значимость опыта изменённых состояний сознания сводится преимущественно к обогащению феноменальных содержаний опыта сознания и пролиферации их объективированных (т. е. культурных) форм, — т. е. к функции модуляции и контроля содержания опыта сознания [1].

Согласно К. В. Шитихиной, принятие положений о том, что состояние сознания включает в себя феноменальные аспекты субъективного опыта, и о том, что они трасн-формируются вслед за изменением «причинно-механического контекста, в котором феноменальные содержания сознания вызываются» или «бессознательных механизмов репрезентации в головном мозге», опосредующие отношения между миром и сознанием, влечёт за собой в качестве вывода тезис, согласно которому получение новой информации — основная функция изменённых состояний сознания. Одновременно К. В. Шитихина полагает, что в ИСС на основании предыдущего опыта происходит моделирование и разрешение ситуаций в субъективной реальности. Таким образом, речь идёт уже не только о кон-

троле внутренних состояний, или о «решении научных и творческих задач», упоминаемых автором, но об адаптации к объективной реальности и когнитивном контроле объективно сущих ситуаций и положений дел [9], который в эволюционной эпистемологии рассматривается в качестве важнейшей, обеспечивающей адаптацию и выживание, функции сознания и когнитивной системы в целом [5, с. 53].

Обобщая ранее изложенное, отметим, что рассматривая регулятивную функцию сознания применительно к множеству ИСС, мы наблюдаем не только то, что делает со-

знание, но и как оно это делает, — изменяясь. В качестве одного из основных инструментов сознательного контроля, регулятивной функции сознания выступает изменчивость сознания, обеспечивающая контроль и целенаправленную трансформацию когнитивных процессов и состояний. Одной из функций изменённых состояний сознания оказывается модуляция, контроль, регуляция феноменальных качеств опыта сознания, состояний психики и сознания, с целью адаптации к естественной и социокультурной среде, её когнитивного контроля.

Список литературы

1. Гордеев П. А. Институциональное измерение изменённых состояний сознания // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопр. теории и практики. 2014. № 1: в 2 ч. Ч. 1. C. 61-64.

2. Долганов Д. Н. К вопросу о перспективах изучения системы личных конструктов при аддиктивном поведении // Сиб. психол. журн. 2006. № 23. С. 27-32.

3. Дрёмов С. В., Сёмин И. Р. Изменённые состояния сознания: психологическая и философская проблема в психиатрии. Новосибирск: СО РАН, 2001. 204 с.

4. Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В. Психосоциальная аддиктология [Электронный ресурс]. Новосибирск: Олсиб, 2001. Режим доступа: http://www.studfiles.ru/preview/2243538/ (дата обращения: 25.08.2016).

5. Меркулов И. П. Когнитивная модель сознания // Эволюция. Мышление. Сознание. (Когнитивный подход и эпистемология). М.: Канон+, 2004. С. 35-64.

6. Меркулов И. П. Когнитивная эволюция. М.: РОССПЭН, 1999. 310 с.

7. Руководство по аддиктологии / под ред. В. Д. Менделевича. СПб.: Речь, 2007. 768 с.

8. Хало П. В., Сахаров В. Л., Бородянский Ю. М. Пароксизмальная активность и активация резервных возможностей организма [Электронный ресурс] // Инженерный вестн. Дона. 2014. № 4-2. Режим доступа: http://www.cyberleninka.rU/article/n/paroksizmalnaya-aktivnost-i-aktivatsiya-rezervnyh-vozmozhnostey-organizma (дата обращения: 11.01.2017).

9. Шитихина К. В. Возможность получения информации в ИСС // Акад. вестн. 2011 № 3. С. 135-138.

10. Ярославцева А. В. Изменённые состояния сознания как эпистемологическая проблема. Saarbrücken: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2012. 124 с.

11. Ярославцева А. В. Функции изменённых состояний сознания в культуре: творчество // Вестн. Челябинского гос. ун-та. Филос. науки. 2016. Вып. 40, № 5. С. 69-74.

12. Revonsuo A., Kallio S., Sikka P. What is an altered state ofconsciousness? // Philosophical Psychology. 2009. April. Vol. 22, No. 2. Р. 187-204.

13. Sleep disorders and sleep deprivation: an unmet public health problem / Committee on Sleep Medicine and Research, Board on Health Sciences Policy; Harvey R. Colten and Bruce M. Altevogt, editors. N. W.; Washington: The National Academies Press, 2006. 404 p.

Статья поступила в редакцию 28.01.2017; принята к публикации 26.02.2017

Библиографическое описание статьи

Ярославцева А. В. Изменённые состояния сознания как инструмент контроля когнитивных процессов и состояний // Гуманитарный вектор. 2017. Т. 12, № 3. С. 91-96.

Anna V. Yaroslavtseva,

Candidate of Philosophy, Novosibirsk State Medical University (52 Krasnyi Prospect St., Novosibirsk, 630091, Russia),

e-mail: [email protected]

Altered States of Consciousness as an Instrument of Cognitive Processes and State Control

The article deals with one of the little studied functions of altered states of consciousness (ASC): control, regulation of cognitive processes and cognitive states. The presence of this function is noted in separate psychological, psychiatric, and neuroscience studies. In modern psychology addictive behavior is associated with altered states of

fyMaHMTapHbm BeKTop. 2017. T. 12, № 3

consciousness. Some researchers consider that the aim of addictive behavior and, consequently, of altered states of consciousness is structural transformations of the personality and cognitive sphere to eliminate psychological discomfort, relieve mental stress, that is, in other words, a consciously controlled, purposeful transformation of mental processes and states. In psychiatry, researchers put forward the idea of existential adaptation as the main function of altered states of consciousness, which can also be interpreted in terms of intended, controlled changes in the cognitive sphere to achieve pragmatic (existential) goals. On the level of neurophysiology, the neurological correlates of ASC are fixed when there is a transition to a new functional state of the cognitive system, concerning other regulatory systems, including the systems that control the physiological processes of the body. Altered states of consciousness are «responsible» for the quality characteristics (phenomenal contents) of conscious experience. Creative ASC, according to the evidence from the first person, also serve the purpose of controlling the states of the psyche and consciousness. Thus, a variety of cognitive states, expressed in the presence of a multitude of accessible altered states of consciousness and based on the natural variability of consciousness, appears to be a necessary condition for a purposeful regulation of the cognitive sphere.

Keywords: consciousness, states of consciousness, altered states of consciousness, altered states of consciousness functions, cognitive processes, cognitive states

References

1. Gordeev P. A. Institutsional’noe izmerenie izmenennykh sostoyanii soznaniya // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul’turologiya i iskusstvovedenie. Vopr. teorii i praktiki. 2014. № 1: v 2 ch. Ch. 1. C. 61-64.

2. Dolganov D. N. K voprosu o perspektivakh izucheniya sistemy lichnykh konstruktov pri addiktivnom povedenii // Sib. psikhol. zhurn. 2006. № 23. S. 27-32.

3. Dremov S. V., Semin I. R. Izmenennye sostoyaniya soznaniya: psikhologicheskaya i filosofskaya problema v psikhiatrii. Novosibirsk: SO RAN, 2001. 204 s.

4. Korolenko Ts. P., Dmitrieva N. V. Psikhosotsial’naya addiktologiya [Elektronnyi resurs]. Novosibirsk: Olsib, 2001. Rezhim dostupa: http://www.studfiles.ru/preview/2243538/ (data obrashcheniya: 25.08.2016).

5. Merkulov I. P. Kognitivnaya model’ soznaniya // Evolyutsiya. Myshlenie. Soznanie. (Kognitivnyi podkhod i epistemologiya). M.: Kanon+, 2004. S. 35-64.

6. Merkulov I. P. Kognitivnaya evolyutsiya. M.: ROSSPEN, 1999. 310 s.

7. Rukovodstvo po addiktologii / pod red. V. D. Mendelevicha. SPb.: Rech’, 2007. 768 s.

8. Khalo P. V., Sakharov V. L., Borodyanskii Yu. M. Paroksizmal’naya aktivnost’ i aktivatsiya rezervnykh vozmozhnostei organizma [Elektronnyi resurs] // Inzhenernyi vestn. Dona. 2014. № 4-2. Rezhim dostupa: http:// www.cyberleninka.ru/article/n/paroksizmalnaya-aktivnost-i-aktivatsiya-rezervnyh-vozmozhnostey-organizma(data obrashcheniya: 11.01.2017).

9. Shitikhina K. V. Vozmozhnost’ polucheniya informatsii v ISS // Akad. vestn. 2011 № 3. S.135-138.

10. Yaroslavtseva A. V. Izmenennye sostoyaniya soznaniya kak epistemologicheskaya problema. Saarbrücken: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2012. 124 s.

11. Yaroslavtseva A. V. Funktsii izmenennykh sostoyanii soznaniya v kul’ture: tvorchestvo // Vestn. Chelyabinskogogos.un-ta. Filos.nauki. 2016. Vyp. 40, № 5. S. 69-74.

12. Revonsuo A., Kallio S., Sikka P. What is an altered state ofconsciousness? // Philosophical Psychology. 2009. April. Vol. 22, No. 2. R. 187-204.

13. Sleep disorders and sleep deprivation : an unmet public health problem / Committee on Sleep Medicine and Research, Board on Health Sciences Policy; Harvey R. Colten and Bruce M. Altevogt, editors. N. W.; Washington: The National Academies Press, 2006. 404 p.

Received: January 28, 2017; accepted for publication February 26, 2017

Reference to the article

Yaroslavtseva A. V. Altered States of Consciousness as an Instrument of Cognitive Processes and State Control // Humanitarian Vector. 2017. Vol. 12, No. 3. PP. 91-96.

Три беседы о метатеории сознания. Беседа III – Гуманитарный портал

Александр Пятигорский: Теперь я предлагаю ввести понятие «состояние сознания». Я называю «состоянием сознания», например, то состояние, в котором мы сейчас ведем беседу о метатеории сознания. Этим я хочу сказать, что каждой возможной мыслительной конструкции (в данном случае связанной с работой над сознанием, с пониманием сознания) соответствует определённое психическое состояние субъекта, меня. То есть состояние, которое обладает таким свойством, которым не обладают понятия, о которых мы говорили раньше. Говоря о «сфере сознания», мы постулировали принципиальную неприуроченность к субъекту и к объекту. Теперь мы постулируем принципиальную приуроченность к субъекту, оставляя пока открытым вопрос об объекте. Поскольку мы с тобой договорились, что встали на несколько иной, чем был до сих пор, путь рассмотрения сознания, то мы можем позволить себе говорить о субъекте, не говоря об объекте (как, впрочем, и говорить о субъекте, не говоря о субъекте). Я предлагаю говорить о сознании в смысле субъекта, не говоря об объекте. Как я реализую это предложение? Я говорю: в нашей беседе в данный момент, в ряде моментов, в какое-то определённое время, которое мы можем объективно фиксировать, а можем и не фиксировать, объективно присутствует некоторое определённое состояние нашего психофизиологического аппарата. Здесь нечего доказывать — это постулируется. Я предполагаю, что каждому акту нашего рассмотрения соответствует определённое «состояние сознания». Оно может быть равно другому состоянию, может быть не равно ему. Кроме того, оно может быть моим, твоим, его; в данном случае существенна, во-первых, его приуроченность к субъекту, а во-вторых, его чисто аксиоматическое соотнесение с нашей работой над сознанием. Мераб Мамардашвили: Можно сказать так: рефлекс над сознанием находится в каком-то состоянии, которое не является содержанием самого этого рефлекса, а является постоянной неустранимой добавкой к любому такому содержанию и не входит в это содержание или содержание не входит в него. Это одно и то же. То есть в каждый данный момент рефлекс находится в таком состоянии, которое само этим не ухватывается, и то, что оно не ухватывается, есть «состояние сознания». Оно может описываться и классифицироваться некоторым психологическим образом, но само не имманентно психике, не есть внутри психологического. Идя дальше, мы назовём «состоянием сознания» и то, что в принципе путём какой-то проверки решения ранее не могло вообще иметь отношения к сознанию. Это тоже «состояние сознания». Какие-то вещи называются «неметаллами» — это относится к свойствам металлов. Мне кажется что развитие философии и психологии в XX веке в связи с Фрейдом и феноменологией привело теорию сознания в своеобразный тупик, когда люди осознали забавный парадокс, что они чаще всего бывают вынуждены называть сознанием то, что сознанием не является. Я об этом говорил в прошлой беседе. Александр Пятигорский: Я думаю, что термин «состояние сознания» показывает, не столько наше хитроумие, сколько наше бессилие решить проблему сознания содержательным образом. Не решая её содержательным образом, мы решаем её несодержательным образом. Но эта несодержательность понятия «состояние сознания» имеет одну важную сторону, которая делает его на следующем уровне содержательным. Мераб Мамардашвили: Я приведу более парадоксальный оборот этого способа введения понятия «состояние сознания», показывающий сложность или невозможность самой проблемы. Когда мы говорили о «сфере сознания», то имели в виду, что всё остальное будем вводить как конкретизацию нашего символического оператора. Фактически понятие «сфера сознания» есть оператор. Мы его и делаем. Фактически в этом определении «состояния сознания» мы говорим, что в «состоянии сознания» находится всякий, кто находится в «сфере сознания». Александр Пятигорский: Это слишком обще. Ведь в «состоянии сознания» находится всякий, кто ничего не говорит и вообще ничего не думает, потому что «состояние сознания» является понятием отрицательного содержания, прямо ориентированного на процесс психологически негативный. В этой связи чрезвычайно интересна гениальная догадка древнеиндийских психологов… Мераб Мамардашвили: Ты имеешь в виду, что они одинаково привилегированное положение отводили и позитивным и негативным конструкциям? Александр Пятигорский: Да, но речь идёт не о конструкциях, а именно о «состояниях сознания». Когда человек не осознает — это тоже «состояние сознания», когда он сознает — это тоже «состояние сознания», когда он сознает одно — это тоже «состояние сознания», когда он осознает другое — это тоже «состояние сознания». Но я хотел бы остановиться на ещё одном обстоятельстве чисто психологического характера. Дело в том, что мы можем рассматривать конкретные психические процессы, явления, события, психические свойства (в данном случае совершенно не важен предикат и субъект), так же как любые уровни специфического функционирования психики (например, ощущение, восприятие, представление), аксиоматически соотнося их с сознанием, с определёнными «состояниями сознания». Очень интересно, что в древнеиндийской психологии всякое конкретное психологическое понятие имело свой дубликат. Например, зрение фигурировало как зрение (как специфический анализатор) и как категория сознания, связанная с «осознанием зрением» (либо с «осознанием зримого»), то же самое слух и так далее. Мераб Мамардашвили: Если это так, если мы сознанием называем фактически любое психическое состояние, то есть если мы фактически дублируем слух осознаванием слуха, зрение — осознаванием зрения, то зачем нам нужен тогда термин «сознание»? Зачем нужна дубликация, если мы утверждаем, что теоретически, не имея в виду реальной соотнесённости, а условно, символически можно назвать «состоянием сознания» любое психическое явление (может быть, прагматически, — чтобы преодолеть в себе инерцию биологического бытия?). Что даёт нам такая дубликация? Может быть, термин «сознание» что-то решает относительно этих психических состояний, чего не было бы, если бы мы его не вводили? Александр Пятигорский: Он позволяет нам работать над той стороной нашего бытия, которая не может быть объектом не субъектом!) никакого позитивистского рассмотрения. Мераб Мамардашвили: То есть поскольку всё, что в психике не может быть рассмотрено объективно и в той мере, в какой оно не может быть рассмотрено объективно, есть сознание? Александр Пятигорский: Да, а также и то, что является нам вне сознания, но что, с введением категории «состояние сознания», может быть приурочено к сознанию в качестве категории его состояния. Мераб Мамардашвили: Когда, идя от «сферы сознания» к «состоянию сознания», я сопоставляю два термина: «зрение» и рядом с ним как будто обозначающий то же самое — «осознание зрением», то я предполагаю, что осознание зримого есть, в свою очередь, «состояние сознания», не являющееся содержанием зримого. Это означает, что в зримом я фиксирую то, что не является содержанием ни зримого, ни самого себя, но всё время идёт вместе с ними и всё время ускользает, потому что если я снова в какой-то другой позиции попытаюсь зафиксировать то, что у меня ускользнуло в первой позиции, то я буду в «состоянии сознания», в которое всё равно не будет входить содержание зримого, слушаемого, рефлексируемого. Поэтому такие специфически психологические качества, как зрение и слух, будут нами всегда отличаться от сознания. Александр Пятигорский: Совершенно верно. Будут нами отличаться от сознания как некоторые объектные точки психики. Мераб Мамардашвили: И в этом смысле мышление есть качество, а сознание не есть качество. То есть мы можем говорить так: чему-то могут приписываться качества сознания, но сознание не является качеством. Александр Пятигорский: Когда мы говорим о том, что «состояние сознания» по преимуществу не содержательно, то, говоря о тех психических процессах, которые являются объектом науки психологии и о которых мы говорим как об условных дубликатах сознания, и говоря о сознании как своего рода универсальном дубликате психических объектов и процессов, мы предполагаем, что «состояние сознания», как вводимая нами категория, не содержательна по преимуществу. Соответствующие же психические явления, служащие объектом науки психологии, содержательны, то есть могут быть содержательны (возможно, что они могут быть и не содержательны), во всяком случае, они не являются несодержательными по преимуществу. Но на этом мы не можем закончить обсуждение проблемы содержательности «состояния сознания». Когда мы говорим о несодержательности «состояний сознания», то мы не имеем в виду оппозицию формы содержанию. «Состояния сознания» ни в какой мере не могут быть мыслимы как какие-то формы, в которых это сознание могло бы содержательно реализоваться. Здесь несодержательность фигурирует как чисто негативное обстоятельство, и вот в связи с этим, а также в связи с последующим нашим рассуждением о структурах сознания, которые по преимуществу содержательны, я хочу сделать одно добавление. Дело в том, что «состояние сознания» может быть определённым образом приурочено к конкретному содержанию. Более того, в принципе возможна классификация «состояний сознания» (при невозможности классификации «сферы сознания») — классификация, которая может носить и психологический и логический характер, но вместе с тем мы можем представить себе и такую классификацию «состояний сознания», которая носила бы содержательный характер (то есть когда нам дано первично определённое содержание, то этому содержанию может соответствовать определённое «состояние сознания»). Мераб Мамардашвили: Этому содержанию мы приписываем свойства сознания, но само это свойство мы определяем независимо от содержания. Ведь так? Александр Пятигорский: Может быть, и так. Мы только что приводили здесь пример. Мы считаем, что тому факту, что мы пытаемся понять сознание, этому факту соответствует ряд индивидуальных «состояний сознания», моего и моего оппонента. Но мы можем, безусловно, выявить и более конкретное соответствие — мы можем вообще представить себе, что любое мыслимое содержание, скажем, содержание типа «всё, что имеет место, имеет некоторый смысл», или «всё, что имеет место, не имеет смысла», либо любое другое вычленяемое текстуально содержание мы можем соотносить с определённым «состоянием сознания» или с определёнными «состояниями сознания». Речь здесь идёт не о каких-то однозначных соотнесениях — но о принципиальной возможности соотнесения. Одному и тому же содержанию может соответствовать несколько «состояний сознания», либо ряду содержаний может соотноситься одно «состояние сознания». Важно, что мы допускаем возможность такого соотнесения. Строго говоря, на эту идею интуитивно ориентируются психиатры последних 60–70 лет (поскольку, разумеется, они отвлекаются от этих категорий, недоступных неразвитому психиатрическому мышлению нашего времени), но в психиатрии это соотнесение всегда фигурирует однонаправленно, то есть психиатр рассматривает какое-то конкретное содержание, относящееся к поведению человека, к мышлению человека и от него идёт к каким-то общим патопсихологическим характеристикам, связанным с сознанием. Мне кажется, что в метатеории сознания такое соотнесение должно быть всегда обоюдным, что такая соотнесённость существует, но мы не можем никогда с определённостью сказать, что такое-то содержание соотносится с каким-то одним состоянием или какое-то одно состояние соотносится с каким-то одним содержанием. Неопределённость господствует всегда, когда речь идёт о конкретизации состояний в смысле содержания или о конкретизации содержаний в смысле состояния. При этом я хотел бы оговорить ещё одно обстоятельство чисто психологического свойства. Мы можем мыслить какие-то содержания (когда речь идёт о «состояниях сознания») как определённые типы. То есть, хотя мы говорим о «состояниях сознания» в смысле приуроченности к личности, к индивиду, и хотя мы их соотносим с содержанием, подчёркивая тот факт, что сами они абсолютно несодержательны, но при этом всегда имеем в виду, что соотнесённость с личностью психических состояний (ориентированных на содержание) ни в какой мере не может говорить о соотнесённости с «личностью» этих содержаний. Сами по себе эти содержания, так сказать, абсолютно неличностны, и не только потому (как мы увидим в дальнейшем, когда речь пойдёт о чисто содержательной категории «структура сознания»), что они могут до бесконечности повторяться, что они антиисторичны, генетически не интерпретируемы, но ещё и потому, что эти содержания анонимны, и поэтому могут нами трактоваться в лингвистической плоскости как, условно говоря, типы текстов. Это очень трудно понять — как потому, что чисто лингвистически такие конкретизации всегда кажутся в высшей степени чуждыми сознанию, так и потому, что мы вообще не привыкли думать таким образом. Мераб Мамардашвили: Когда мы говорим, что «состояние сознания» приурочено к какому-то содержанию или, наоборот, что такое-то содержание приурочено к «состоянию сознания», и говорим при этом, что несколько содержаний могут быть приурочены к одному «состоянию сознания» или, наоборот, несколько «состояний сознания» может быть приурочено к одному какому-то содержанию, то мы, собственно говоря, имеем в виду следующее: нам не важно различение в данном случае сознания или «состояния сознания» в пространстве и времени, нам не важно, дискретно или недискретно в данном случае «состояние сознания». Александр Пятигорский: Нет, в какой-то мере это важно, поскольку всё-таки «состояние сознания» конкретизируется в пространстве как «состояние сознания», приписываемое данной личности. И оно дискретно, как дискретна во времени сознательная жизнь личности. Мераб Мамардашвили: Совершенно верно. Но мы можем представить себе одно «состояние сознания», в котором будут все содержания, или сознание одного, в котором будут все содержания или «состояния сознания» многих, в которых будет одно и то же содержание… Александр Пятигорский: Да, но последнее возможно только тогда, когда мы отправляемся в нашем рассуждении не от «состояния сознания», а от содержания, то есть когда речь будет уже идти о структуре сознания. Мераб Мамардашвили: Нам фактически нужно определить «состояние сознания» как формальное свойство, не в смысле противоположности содержанию, а в смысле независимости от любого содержания, которое всегда у человека есть. Само свойство сознания «имеется у содержания», если содержание «находится» в «состоянии сознания». Вот что мы хотим сказать. И тем самым мы уже вводим «состояние сознания» формально: «сознавать» означает «быть формой сознания» или, вернее сказать, «осознавать» значит «быть формой». Александр Пятигорский: Нечто вроде: осознавать — с таким уже более психолого-онтологическим оттенком — это значит, в известном смысле, «быть в состоянии осознавать». Мераб Мамардашвили: То есть быть формой для любого потенциального содержания. И, мне кажется, отправляясь от этого положения, мы можем ввести понятие «текста сознания», не боясь лингвистических и психологических аналогий и ассоциаций. Александр Пятигорский: Для большей корректности нашей беседы надо условиться о том, что отсутствие содержания тоже может явиться в некотором роде соотнесённым с определённым «состоянием сознания». А может и не явиться. Тут важна возможность. Определённое содержание мы оцениваем и позитивно и негативно. Мы уже не раз говорили об абсолютной независимости и равноценности негативного и позитивного случаев, когда речь идёт о сознании. Когда содержание отмечено знаком минус, когда мы говорим, что содержания нет, то мы также можем представить себе определённое «состояние сознания», ориентированное на это «нет» по отношению к содержанию. То есть мне представляется, что есть такие «состояния сознания», которым соответствует отсутствие какого-либо осознаваемого содержания. Это будет очень важно в дальнейшем. Мераб Мамардашвили: Я возвращаюсь к вопросу о «тексте сознания» и пытаюсь его сформулировать так: содержание есть текст, текст есть содержание. Текст или содержание есть нечто читаемое сознанием. Чтение текста и есть, в некотором роде, «состояние сознания». Но именно потому, что мы вводим понятие «состояние сознания» как определение или конкретизацию, относящуюся к чему-то бессодержательному, мы тем самым имеем в виду какую-то совершенно особую сторону текста. Какую же сторону текста мы имеем в виду? Мне кажется, что, собственно говоря, «состоянием сознания» является такое чтение текста сознания, или точнее, чтение такого текста сознания, который возникает в акте самого чтения. То есть «состояние сознания» не есть чтение текста, который дан до или независимо от «состояния сознания». Само «состояние сознания» есть такая сторона (или свойство) текста, которая возникает, существует в акте самого чтения текста. Текст складывается чтением текста, и эта сторона текста или это свойство текста или такой текст есть фактически «состояние сознания», есть конечная, вспыхивающая связь или замыкание… Александр Пятигорский: … осознающего с осознаваемым. Мераб Мамардашвили: Совершенно верно — какой-то ситуации «осознающего — осознаваемого», и то, что появляется в акте осознавания этого что-то, и есть «состояние сознания». Поэтому если я под видом «состояния сознания» описываю такое свойство текста, то я заведомо ввожу понятие «состояния сознания» как понятие чего-то бессодержательного, хотя всегда связанного с каким-то содержанием, — как с текстом, негативно или позитивно. Александр Пятигорский: Но тогда мы неизбежно придём к противоречию с двумя такими, я бы сказал, фундаментальнейшими представлениями, скорее даже не современной науки, а современной культуры — это текст и информация. Винер (также как и Эшби) постоянно подчёркивает то обстоятельство, что понятие информации всегда предусматривает какую-то двуполюсность, то есть информация существует только одновременно на уровне отправителя и на уровне получателя, и текст тогда представляется какой-то определённой информативной длительностью. Мы же на этом этапе рассуждения целиком отвлекаемся от современного «культурного» представления об информации и тексте. Мераб Мамардашвили: Если мы под свойством сознания текста понимаем свойство текста возникать и существовать в акте самого возникновения, то, вводя такое свойство, мы постфактум можем рассуждать о том, что в сознание можно ввести тексты, которые информативны затем отличать текст от информации (как от того, что существует на двух полюсах, а не на одном) и так далее. Но сам факт, что мы постфактум можем рассуждать о таких вещах, говорит о том, что они не нужны, когда мы вводим «состояние сознания», ибо оно есть возможность интерпретации сознанием психики как самого себя. Александр Пятигорский: Они нам не нужны ещё и по другой причине. Дело в том, что понятия «информация» и «текст» психологически и научно ориентированы на коммуникацию. Текст в нашем понимании ориентирован прежде всего на аутокоммуникацию. Но, конечно, одно не исключает другого. Мераб Мамардашвили: Безусловно, что на каком-то ином уровне возможна социология сознания или какой-то социологический ход в самой метатеории сознания, где сознание может быть интерпретировано как социально рождённый, социально возникший феномен. От такой возможности мы здесь специально отвлекаемся, потому что иначе сознание нельзя было бы как-то объяснить, истолковать отдельно, обособленно от проблемы коммуникации. Но, тем не менее, мы отдаём себе отчёт в том, что мы само сознание всё же истолковываем как аутокоммуникацию по преимуществу. Александр Пятигорский: Возьмём такой случай: у 20 человек мы наблюдаем «состояние сознания», которое мы считаем одним и тем же. Это наше право — каким-то образом навязывать наши рамки эмпирике. Так вот, имеется точка зрения, что если, скажем, одно и то же «состояние сознания» имеется у 20 человек, то это предполагает определённую коммуникацию этих состояний в пространстве. Или если подойти к этой проблеме с другой стороны, то это будет предполагать определённую коммуникацию содержаний. Я категорически выступаю против такой постановки вопроса. Почему? Мераб Мамардашвили: Прежде всего потому, что содержание не коммуницируется как сознание. Сознание постоянно должно возникать. Коммуницируется нечто другое. А если нечто коммуницируется, то оно не сознание. Александр Пятигорский: В данном случае нас вообще не интересует проблема объективной коммуникации, то есть проблема, без которой не существует ни современное лингвистическое понимание текста, ни теория информации в целом. Мераб Мамардашвили: Нас это не интересует потому, что мы осознаем, что когда что-то коммуницируется, то коммуницируется вовсе не сознание, — сознание должно постоянно возникать. Александр Пятигорский: Таким образом, возвращаясь к нашему пониманию текста, мы можем его сформулировать следующим образом: текст в нашем понимании применительно к метатеории сознания — это некоторая длительность содержания, ориентированная на некоторое «состояние сознания». А последнее мы вводим вне какой-либо принципиальной оппозиции. «Состояние сознания» не противостоит тем содержаниям, соотнесённым с ним, о которых шла речь до сих пор, такая оппозиция не имеет места. Теперь перехожу к третьей основной категории в наших беседах, а именно к «структуре сознания». Мне представляется, что «структура сознания» будет содержанием, абстрагированным от «состояния сознания», то есть от того первоначального условия, которое мы ввели, когда вводили понятие «состояние сознания», а именно, что оно есть нечто, не существующее вне приуроченности к индивиду. О «структуре сознания» мы скажем: это есть нечто, не могущее быть, принципиально не могущее существовать будучи приурочено к индивиду… Потому что имеет прежде всего сугубо содержательное существование, но опять-таки не в смысле противопоставления формы и содержания. Мераб Мамардашвили: «Структура сознания» может быть названа содержанием и может быть названа формой; частично понятием «структура сознания» мы покрываем то, что традиционно во многих философских течениях и школах называется «формой сознания». Александр Пятигорский: Я предлагаю первую общую характеристику понятия «структура сознания»; «структура сознания» представляется мне каким-то чисто пространственным элементом; мы говорим, что сознание существует, то есть мы представляем себе, что существует ряд совершенно конкретных явлений сознания. Допустим такой элементарный случай: несколько человек высказывают какую-то общую идею, чем дают нам возможность обнаружить какие-то «одинаковые тексты». Мне кажется чрезвычайно существенным начинать с одинаковости, с повторяемости. Эти несколько человек могут жить одновременно или они могут жить в разные века или в разных тысячелетиях. Мераб Мамардашвили: Можно сказать так: некоторое количество текстов прочитано с одинаковым сознанием. Александр Пятигорский: Ну нет, я против. Мераб Мамардашвили: Почему? Александр Пятигорский: Потому что я начинаю, «не зная» о собственно сознании. Какие-то «тексты сознания» прочитаны в разное время и в разных местах. Мераб Мамардашвили: Этим предполагается, что как факт сознания они одинаковы? Александр Пятигорский: Мы позволим себе предположить, что это одно и то же, и вообще у нас нет оснований с точки зрения содержательного подхода к тексту в этом сомневаться. У нас будут основания в этом сомневаться, если мы будем подходить к этой же проблеме на уровне психологии личности, и даже на уровне нашего представления о «состоянии сознания», но в данном случае мы от этого отвлекаемся. Мы не знаем, кто прочёл, но мы знаем, что прочитано. Грубо говоря, мы встречаемся со случаем, когда «сознание прочитало сознание». Нам важно, что прочитало сознание и что прочитано. Тут предполагается и определённая длительность этого содержания. И когда у нас есть ряд таких текстов, то мы можем сделать один элементарный, чисто бытовой вывод, что такого рода текст «вообще есть», — не то, что он возникает в разных местах, в разное время, а что «такой текст есть». Я говорю: «текст», а не «тексты», потому что если мы считаем их одинаковыми с точки зрения прокламированного нами подхода, то у нас нет основания говорить «тексты». Ведь математик не говорит «числа 5», но говорит «число 5», хотя оно может фигурировать в тысячах и миллионах случаев, связанных с различными прагматическими, временно-пространственными ситуациями. Мы можем сказать: «вот, существует такой факт сознания» — мы предполагаем под фактом нечто содержательное. Но это ещё не есть «структура сознания». Мы хотим, чтобы наше мышление привыкло к иному подходу к материалу сознания. Мы говорим, что нечто здесь существует, и на это существование длительности содержания сознания мы в каких-то случаях можем накладывать определённые рамки, то есть в каком-то смысле мы можем говорить, что существует определённый текст сознания, и, в то же время, если мы про какой-то текст сознания говорим, что он существует, у нас есть некоторые основания утверждать, скажем, что в этом месте существует сознание. Это во-первых. Что в этом месте не существует другого текста сознания — во-вторых. И что есть место, где этого текста сознания не существует — в-третьих. Мераб Мамардашвили: Я бы добавил четвёртое: и этот текст сознания должен существовать. Александр Пятигорский: Мне кажется, что есть какие-то возможности дальнейших выводов из наших первых положений. Мы можем сказать, что эти содержательные акты сознания дискретны, что они дискретны не столько по отношению к ничему, то есть к тому, где нет сознания, и не только по отношению к перебиву другими актами сознания, но что они дискретны к самим себе прежде всего. Когда мы говорим, что есть акт сознания, это не означает (как когда речь шла о «состоянии сознания») временно-пространственной непрерывности, потому что когда он есть, то это не означает ничего более того, что «он есть». Под «есть» мы предполагаем, что он «есть» в данный момент, когда мы говорим, что он есть и что у нас нет основания полагать, чтобы в какое-нибудь другое время (когда об этом зайдёт речь в нашем метарассуждении) его бы не было. Но мы не рассуждаем непрерывно и не осознаем непрерывно. Я полагаю, что дискретность своего сознательного существования мы произвольно накладываем на факт содержательности сознания. Теперь возвращаемся к пространственной характеристике. Всё то, что мы сейчас сказали, само по себе не говорит о том, что этот факт сознания реально существует в пространстве, но нам удобно говорить о нём как о «как бы существующем» в каком-то пространстве. Мераб Мамардашвили: Само пространство может осознаваться как содержательное явление сознания. Содержательный факт или содержательный материал сознания есть некоторое пространственное расположение самого материала сознания — не в том смысле, что сознание «в» пространстве, а в том, что само это сознание (как «структура сознания») есть определённое пространственное расположение относительно самого себя. Сама «структура сознания» есть определённая пространственная конфигурация. Она сама по себе есть некоторое пространство. Александр Пятигорский: И, наконец, последняя характеристика «факта» сознания. Можно сказать, что этим фактом могут быть структуры. Что это означает? Что он может обладать определённой сложностью, то есть он может содержать в себе известное разнообразие. Само существование факта, понятие о котором мы вводим, предполагает собой разнообразие сознания. Мы говорим: «где-то есть факт сознания», «где-то есть один факт сознания, а где-то совсем другой». Мне кажется, наши размышления о факте сознания сами по себе есть размышления о «структуре сознания». Он факт, пока мы не наделили его этим последним важным свойством, а именно, что этот факт сознания обладает внутренней сложностью в отличие от однородности «состояния сознания». Мераб Мамардашвили: И что он может быть расчленен в процессе метарассуждения. Причём в процессе метарассуждения он может быть расчленен иначе, чем он расчленяется в личностной, культурной, индивидуальной конкретизации, а также в любой другой — социальной, технологической, математической, лингвистической и так далее. И метарассуждение, расчленяющее материал «структуры сознания», будет предметно иным, потому что оно есть некоторый самостоятельный предмет, и с некоторой точки зрения наше расчленение будет опосредствующим по отношению к другому расчленению, которое произвёл сам человек, попадающий или попавший в ту или иную «структуру сознания». Александр Пятигорский: И мы в момент нашего метарассуждения о «структуре сознания» не имеем возможности оценивать метасознание с точки зрения применения к нему понятия структуры. Это очень важное обстоятельство. Мы можем утверждать, что содержанию такого факта сознания, каким является в данный момент наша беседа о сознании, соответствует известное «состояние сознания», но мы не можем описывать этот факт, который мы сейчас эксплицируем в нашей работе, как какую-то определённую «структуру сознания». Мераб Мамардашвили: Таким образом, когда мы рассуждаем о нашем понимании сознания, то сами не знаем, в какой «структуре сознания» мы находимся, и если бы мы знали, в какой «структуре сознания» мы находимся, то тем самым мы автоматически находились бы уже в другой «структуре сознания», чем та, в которой мы излагаем нашу метатеорию сознания. Александр Пятигорский: Не говоря уже о том, что предметом нашего рассуждения здесь является «структура сознания» (как понятие метатеории), а не метаструктура сознания. Это тоже чрезвычайно важно. Мераб Мамардашвили: Я предлагаю вместо термина «факт сознания», когда мы отличаем его от «структуры сознания», употреблять термин «случившееся сознание». Александр Пятигорский: По-видимому, «случившееся сознание» реально не может быть нами в каждый момент схвачено в метарассуждении. И когда мы задаем вопрос, является ли указанное случившееся сознание содержательным сознанием, является ли оно «структурой сознания», то в данном случае отпадают ограничения, которые мы высказали вначале. В частности, отпадает ограничение «есть факт сознания или нет факта сознания». Мы считаем, что «есть», потому что мы сейчас в некотором роде сопричастны этому факту, но мы не можем говорить о «структуре сознания», когда мы говорим о факте сознания, потому что «структура сознания» обязательно предполагает внешнюю и внутреннюю расчленённость, а мы неспособны, в силу известного правила дополнительности в наблюдении, одновременно переживать факт сознания и как структуру — может быть, мы оказались уже в другой или в третьей структуре. Или, может быть, мы вообще вышли из области «структуры сознания» в область случившегося сознания, которое нами не может быть структурировано. Поэтому мы не можем сказать, что где существует факт, там существует «структура сознания», существует структурированный факт сознания, ибо мы не можем к каждому факту сознания прилагать интерпретацию структурированности. Мы лишь предполагаем, что содержательность сознания может выступать в качестве структур. Мераб Мамардашвили: То есть мы рассуждаем примерно так: мы попали в «условия дополнительности» при наблюдении и тем не менее мы ищем какой-то способ объективного описания. Понятие «структуры сознания» есть то понятие, которое позволяет нам компромиссно в «условиях дополнительности» стать на путь объективного описания того, что мы в первых беседах договорились не считать объектом. Александр Пятигорский: Утверждая, что существуют какие-то «структуры сознания», и утверждая соответствие этих структур определённым конкретным текстам сознания, включая сюда вербальные, письменные и так далее, мы вместе с тем субъективно не можем сказать, идёт ли речь о «структуре сознания». Я приведу такой пример: существует нечто, что мы называем «структурой сознания». Допустим, я предлагаю какой-то текст и говорю: «прошу вас считать этот текст «структурой сознания». Скажем, я предлагаю: «мы осознаем то обстоятельство, что мы когда-нибудь умрём, осознавая при этом и то обстоятельство, что мы не знаем, когда это случится, и осознание этого обстоятельства лишает первую его часть психологической достоверности». И в данном случае я говорю: «мы считаем это «структурой сознания». Поскольку мы ввели понятие «структура сознания», это уже наше дело считать, что является «структурой сознания», а что не является. Но я при этом не могу утверждать, что я нахожусь в этой «структуре сознания». Я могу сказать это про другого человека, но не могу сказать этого про себя. Не могу сказать этого про себя в двух смыслах: во-первых, потому что я тут же неизбежно перехожу в метаструктуру, которая не равна структуре. Это вообще есть уже что-то совершенно иное, чем мы здесь заниматься не будем. Это есть вторичное, третичное, четвертичное осознание сознания (и ему, очевидно, соответствует и особое «состояние сознания»). Во-вторых, здесь есть ещё и имеющее отношение к этому вопросу, так сказать, «предметное» обстоятельство: я не могу быть уверенным, что нахожусь именно в этой структуре, именно в силу того факта, что я сейчас осознаю нахождение именно в этой структуре. Поэтому эмпирическое утверждение о каком-то факте сознания, что он является «структурой сознания», может иметь место только в объективном плане. Ведь мы, в принципе, могли бы сказать, что может быть задан какой-то список «структур сознания», но мы не можем сказать в каждый данный момент, в какой части, в какой точке этого списка мы находимся. Но, тем не менее, список есть и в нём есть какое-то количество (вероятно, очень большое) «структур сознания». Теперь возвращаемся опять к одной из первоначальных характеристик, связанных со «структурами сознания». Итак, какие-то факты мы можем рассматривать как разные «структуры сознания», какие-то факты — как относящиеся к одной «структуре сознания», какие-то факты — как не относящиеся к «структуре сознания» (если мы ставим вопрос в общей форме). Является ли этот факт сам по себе «структурой сознания» или нет? По-видимому, мы можем иметь дело не только с разными структурами, но и с разными фактами сознания, разными в их отношении к структуре. То есть о каком-то факте мы можем сказать, что это «структура сознания», о другом — что это не «структура сознания», хотя последний в определённых прагматических ситуациях может фигурировать как «структура сознания». Это именно то, что ты предлагал называть псевдоструктурой сознания. Здесь, как об этом уже говорилось вначале, невозможна теория, то есть мы не можем заранее предсказать «структуру сознания», даже рассматривая при этом относительно большой текст. Мы можем этот текст определённым образом примитивизировать, дробить, членить. И мы можем сказать, что… Мераб Мамардашвили: … что текст этот поддаётся описанию на уровне «структур сознания» или что в нём поддаётся такому описанию и что нет. Александр Пятигорский: Пожалуй, здесь важно, что этот список у нас заранее есть. Мы не знаем заранее всё, что относится к «структуре сознания», но мы договорились о каких-то фактах, что они есть «структуры сознания», и в этом смысле мы могли бы позволить себе предположить, что некоторые факты мы можем представить себе в некоторых прагматических ситуациях играющими роль «структур сознания». Скажем, относительно приведённого выше примера («человек смертен») я предполагаю, что это «структура сознания». Но я совершенно с тобой согласен, когда ты говоришь, что понятие «человек» не является «структурой сознания», — оно является фактом сознания, но оно не является фактом, который будет давать нам при многочисленном повторении во времени и пространстве основание считать себя одним и тем же, то есть считать себя «структурой сознания». Я беру только этот признак. Он, собственно, даже может не быть одним и тем же фактом сознания. Мы его называем одним и тем же фактом сознания исключительно в силу однозначности его лингвистической обозначенности (когда такие тексты оказываются в пределах одного и того же естественного языка). Мераб Мамардашвили: То есть если мы говорим, что существует «структура сознания» в применении к «человеку» (в нашем примере), то мы имеем в виду, что человек является «структурой сознания» лишь как набор признаков или как содержание типа «человек смертен». Александр Пятигорский: Мы можем также сказать, что этот факт имеет отношение к «структуре сознания», поэтому мы его и называем псевдоструктурой сознания. Возьмём, наконец, третий факт сознания в нашем примере — «Я», его ещё труднее объективно классифицировать с точки зрения сознания, ибо признаки «Я» относятся к совершенно другой плоскости, чем признаки «человека», не говоря уже о плоскости, в которой фигурирует структура «человек смертен». Мераб Мамардашвили: «Человек» или «человек смертен» фигурирует на уровне «структур сознания», а признаки «Я» фигурируют на уровне вторичных образований сознания, то есть тех, которые конструируются из материалов первичных, а первичным является «структура сознания». Александр Пятигорский: И когда человек говорит: «моё «Я» этому чуждо», — он использует некоторые псевдоструктуры сознания, потому что «Я» не существует в смысле структуры сознания. Но здесь чрезвычайно важно, что «Я» соответствует определённому «состоянию сознания». Я напоминаю при этом, что «состояние сознания» не обязательно должно соответствовать «структуре сознания» (оно может вообще не соответствовать сознанию). Оно может соответствовать псевдоструктуре сознания, или не-структуре сознания, или факту сознания, или ничему. Мераб Мамардашвили: Но мы условимся считать, что любым образованиям сознания не могут быть обратно соотнесены «состояния сознания». Даже если мы рассматриваем конструкцию «Я» как иллюзорную по отношению к материалу, заданному «структурой сознания», то сама эта иллюзорная конструкция имплицирует определённое «состояние сознания». Александр Пятигорский: Мы договорились, что эмпирически найденный факт сознания мы в общем случае не можем однозначно соотносить со «структурой сознания». Мы не можем также и само наше метарассуждение соотнести со «структурой сознания». Но каждый этап нашего метарассуждения является, с одной стороны, фактом сознания, а с другой, что особенно важно, соответствует определённым «состояниям сознания». Таким образом становится возможным представление о своего рода однонаправленной семиотической связи; «структуры сознания», будущие структуры, не-структуры, отсутствия структур или отсутствия фактов на данном этапе нашего метарассуждения могут полагаться знаками состояния сознания. Но не наоборот: мы не можем идти от «состояния сознания» к содержательности сознания. Мераб Мамардашвили: Поскольку содержательность мы рассматриваем как постоянную возможность «состояния сознания». Александр Пятигорский: Мы можем представить себе семиотическую классификацию сознания: что-то в сознании мы могли бы полагать знаком чего-то другого. В частности, внутри «структуры сознания» можно вычленить какой-то атомарный факт, который, будучи нами воспринят отдельно, будет фигурировать как знак этой структуры. Но и тут не будет однозначной связи. Тем не менее мы можем утверждать о какой-то определённой семиотической связи, так же как в случае соотнесения атомарных фактов, составленных из них структур и неструктурных атомарных фактов, к определённым «состояниям сознания», как знаков — к обозначаемым. Теперь я перехожу к прагматической стороне рассмотрения «структуры сознания». Мы привыкли полагать все мыслимое генерацией нашей психики. Но здесь нас этот вопрос по существу интересовать не может, поскольку мы условились, что психикой заниматься не будем, то есть, если будет предложена идея о том, что психика генерирует нечто относящееся к сознанию, то мы не можем с этой идеей спорить, потому что мы не занимаемся психикой, — мы занимаемся только сознанием. Но если мы отказываемся от гипотезы психического субстрата сознания (поскольку в нашем рассмотрении она не фигурирует), то мы обязаны отказаться и от тех прагматических навыков и эстетических образов, которые связаны с идеей генерации, и прежде всего от одного пространственного образа, который присутствует почти во всех текстах, где соотносится человек и какой-то акт сознания. Человек включает факт сознания в какую-то пространственную физическую (то есть на самом деле «псевдофизическую») сферу своего «я». Он говорит: «у меня родилась мысль», «я нечто придумал», «в моей голове возникла идея». Нам было бы интересно, поскольку мы отказываемся от идеи генерации, предложить своего рода инверсивный «антиобраз». Если мы будем говорить не «у меня возникла идея», а «я возник в идее», не «я придумал нечто», а «я попал в нечто», «я оказался в мысли о чём-то», «я оказался внутри какого-то факта сознания», то это может «эстетически» помочь привычке к другому подходу, помочь чувственно воспринять мыслительные конструкции, к которым мы хотим в этой беседе себя приучить интеллектуально, помочь развитию новых рефлексивных процедур. Поскольку мы исходим из факта сознания, как в некотором роде «топологического понятия», понятия, связанного с местом и пространством, поскольку мы можем представить себе психику как существующую «отдельно» (я полагаю, никто не станет спорить с тем психологическим фактом, что психики дискретны — психика «моя», «другого человека» и так далее), как оказывающуюся внутри каких-то фактов или «структур сознания». Но это опять-таки предполагает, что психики могут оказаться и вне «структур сознания» вообще. Данная психика может быть в нескольких «структурах сознания», может быть в одной «структуре сознания» или в другой «структуре сознания». Естественно, всё это имеет смысл только при попытке объективного подхода. Мераб Мамардашвили: В проблеме «структуры сознания», в проблеме разъяснения того, что такое «структура сознания», можно идти от одной детали нашего истолкования «состояния сознания». «Состоянием сознания» можно называть то, что «интерпретировано» и «дано как присутствие», то есть, иначе говоря, «состояние сознания» может рассматриваться как продукт интерпретации или переживания сознанием индивидуальных психических механизмов. Или, употребляя другое эквивалентное этому выражение: сознание может «захватываться» этими механизмами. Феноменологически же проявление сознания можно интерпретировать как восполнение знания о психике. Объект и субъект тогда будут существовать лишь как разные случаи интерпретации сознанием этих психических механизмов. Александр Пятигорский: А можем ли мы считать оппозицию «объект — субъект» «структурой сознания»? Мераб Мамардашвили: Безусловно. С этой точки зрения сама оппозиция «объект — субъект» может быть нами разъяснена как одна из «структур сознания». И в смысле утверждения о том, что объект и субъект существуют лишь как интерпретации сознанием психических механизмов, может быть рассмотрена не только проблема сознания, но и проблема бессознательного… И тогда бессознательное будет выступать как исполнение сознания в другом (в данном случае психофизиологическом) материале. И в связи с этим опять возвращаюсь к тому, о чём уже говорили: сознание есть такой текст, который возникает актом чтения этого текста, который сам себя обозначает, который отсылает к самому себе. Эта самоотсылка снова становится текстом до бесконечности. И отсюда — переход к «структуре сознания». «Структура сознания» — то содержательное, устойчивое расположение «места сознания», которое обнаруживается в связи с «состояниями сознания», с точки зрения сферы сознания. То есть если мы взглянем на «состояние сознания» со стороны «сферы сознания», то мы в «состояниях сознания» можем увидеть, вычленить, выявить «структуры сознания». К этим «структурам сознания» применимо всё то, что ты выше говорил, что они могут быть, могут не быть и так далее. «Структуры сознания» дискретны в пространстве и недискретны во времени, в отличие от декартовой топологии пространства. «Структура сознания» есть фактически внеличностное, квазипредметное состояние бытия. Я уже перехожу на тот уровень анализа, который у нас до сих пор отсутствовал, а именно, сопоставительного анализа «структуры сознания» с бытием. Фактически «структура сознания» есть некоторое «заделывание дыр бытия», «дыр», оставляемых причинностно-следственными агрегатами. В этой квазипредметно структурированной «дыре» (которая другой структуры не имеет, потому что она дыра) есть целостные «структуры сознания». Александр Пятигорский: Это образ? Мераб Мамардашвили: Не совсем. Мне здесь важно подчеркнуть следующую мысль, касающуюся того, как живут и существуют «структуры сознания», — мысль, касающаяся способа бытия, жизни «структуры сознания». «Структура сознания» рассматривается нами как нечто такое, к чему не применимо понятие возникновения, уничтожения, — «структуры сознания» не возникают и не уничтожаются; её может не быть в том или другом месте, или вообще может не быть той или другой «структуры сознания». Это так. Но если она есть, то мы не можем уже говорить о том, что она возникла, или о том, что она уничтожилась. Мы можем говорить, что сознание ушло из какой-то «структуры сознания», покинуло эту «структуру сознания», и может быть, мы это сознание засечем потом в какой-нибудь другой «структуре сознания», но мы ничего не говорим о судьбе предшествующей ей или другой «структуры сознания», из которой ушло сознание или которая была покинута сознанием. Кстати говоря, раз мы строим метатеорию сознания с учётом условий дополнительности наблюдения, то мы здесь должны говорить лишь о новом сознательном опыте, а не о рождении и уничтожении «структуры сознания». Фактически говоря, мы «структуру сознания» должны рассматривать в виде некой исконно-заданной и, может быть, даже ограниченной конечным по своему классификационному ряду материалом, который мы «берем взаймы» и здесь разрабатываем под «мы» я имею в виду технический механизм нашей работы). Мы богаты чем-то взятым взаймы. Скажем, на этом взятом взаймы мы строим конструкцию «Я». На этом взятом взаймы мы строим мифологию и так далее. Так вот, сознание может покидать мифологическую систему, научную систему или даже языковую систему. И, продолжая это рассуждение, можно будет говорить о следующем, чтобы пояснить такой метатеоретический, методологический характер самого этого понятия «структуры сознания», — например, сопоставив «структуру сознания» с конструкциями типа «Я». Мне кажется, в этом типе имеются конструкции, которые, пожалуй, с точки зрения метода более приближаются к идеологическим конструкциям. Они, если их рассматривать в их отношении к «структуре сознания», находятся как бы на одном уровне, равноправны между собой, и потому схожи со «структурами сознания». Они все в отношении к «структуре сознания» являются псевдоструктурами, являются производными, вторичными явлениями. Так, если идти от «Я» или идеологических конструкций к этим «структурам сознания», то они являются конечными, неразложимыми феноменами, конечными пунктами отсылки. А если идти к «структурам сознания» от нашего символического аппарата, то эти структуры являются квазипредметными образованиями, представляющими собой элемент нашего обобщённого детерминистского объективного описания, которое даёт нам предметы и содержание отсчёта. Я подчёркиваю: содержание отсчёта, чтобы напомнить, что само «состояние сознания» как таковое вводилось нами как нечто бессодержательное, в отличие от «структуры сознания». Так вот, это обобщённое объективное описание даёт нам содержательные предметы, идеальные объекты мотивации, счёт вторичных процессов, то есть саму работу, всегда совершающуюся во вторичных процессах, все развёртывание, которое индивидуальный психический механизм совершает с материалом сознания, когда этот механизм в нём находится.

«Медитация меняет работу мозга» | Harvard Business Review Russia

Феномены

Юлия Фуколова

10 июня 2021 Иллюстрация: Александр Байдин

Два года назад российские ученые открыли две научные лаборатории в буддийских монастырях в Индии и запустили уникальное исследование измененных состояний сознания. О том, что происходит с мозгом во время медитации, рассказывает руководитель проекта, экс-директор Института мозга человека, академик РАН Святослав Медведев.

HBR Россия: Что такое в вашем понимании измененные состояния сознания и почему их важно изучать?

Медведев: Это психологический термин, обозначающий целый спектр различных состояний. Каждый из нас в течение жизни не раз испытывал некоторые из них — например, сон или интенсивная деятельность, которая поглощает целиком. Когда вы готовитесь к экзамену, у вас возникает определенное внутреннее состояние. А если собираетесь на свидание с приятным человеком, состояние будет иное. Каждый раз происходит адаптация, то есть мозг настраивается на лучшее выполнение конкретной деятельности. По сути это и есть измененные состояния сознания. Очень много катастроф происходит именно из-за того, что человек не может управлять своим сознанием. Например, есть такое понятие, как монотония. Пилот самолета, выполняющего рейс из Гаваны в Москву, должен всю смену сохранять полную готовность, но когда ничего не происходит, следить за обстановкой довольно трудно. Аварии происходят неожиданно, и если человек потеряет несколько секунд на то, чтобы вникнуть в проблему, дело кончится плохо. Нам важно понимать, как управлять нужным состоянием сознания в течение длительного времени. Медитация является измененным состоянием сознания и очень удобной моделью для исследования.

Как возникла идея вашего необычного исследовательского проекта?

Когда я возглавлял Институт мозга РАН, мне приходилось больше думать о развитии организации. Но в 2017 году я оставил пост директора и смог заняться тем, что меня больше интересует — исследованиями сознания. До сих пор ведь нет даже четкого определения, что это такое, можно найти 10—15 различных формулировок. А проект вырос из нашего общения с Далай-ламой. Мы познакомились в 2009 году, и Его Святейшество поразил меня своим умом, доброжелательностью и чувством юмора. Расскажу маленькую историю. Передо мной на аудиенции был знаменитый актер Ричард Гир — он выходил из кабинета, кланяясь и не поворачиваясь к двери. Но я не буддист, чтобы так выходить, да еще могу упасть. Когда подошла моя очередь, Далай-лама встретил меня прямо на пороге, взял под руку, и мы одновременно сели в кресла. Поговорили полчаса, сделали фото, и он так же проводил меня к выходу. Попрощались в коридоре, и Его Святейшество как будто исчез. Так Далай-лама избавил меня от необходимости пятиться, и при этом ни один канон не был нарушен.

В 2018 году академик Константин Анохин предложил мне принять участие в диалоге российских и буддийских ученых «Понимание мира» в городе Дхарамсала, где находится резиденция Далай-ламы. Доклады буддистов были любопытными — многие утверждения показались неожиданными, но постепенно я нашел аналогии с западной наукой. Во время обеда я сидел с Его Святейшеством, и некоторые его слова поразили меня до глубины души. Он сказал: «Если я вижу, что буддийская догма противоречит данным науки, я считаю, что, без сомнения, нужно менять догму». Можете представить, чтобы представитель другой религии сказал что-то подобное? Еще Далай-лама рассказал о феномене тукдам. Согласно буддийским воззрениям, это особое состояние, когда практик умирает во время медитации, но его тело какое-то время остается нетленным. Когда о тукдаме рассказывают религиозные деятели, можно верить или не верить их словам, но если те же данные подтверждаются научными исследованиями, это уже объективный факт. Его Святейшество отметил, что было бы здорово совместно изучать нейрофизиологические механизмы сознания, исследовать работу мозга во время медитации. Я ответил, что можно попробовать.

Как вы объясняете, что такое медитация?

В переводе с английского медитация означает «размышление», так что в той или иной форме, в той или иной степени медитируем мы все. Написание статьи — тоже медитация. Далай-лама говорит, что медитировать может даже трехлетний ребенок. Надо начертить на земле полосу, дать ребенку в руки колокольчик и попросить его идти точно по линии, но так, чтобы колокольчик не зазвенел. И малыш будет концентрировать свое внимание на том, что делает. Во время медитации можно фиксировать разные физиологические реакции. Когда вы в уме решаете важную задачу или, скажем, составляете программу банкета, мозг будет работать по-разному.

Если медитируют, по сути, все, то почему вы решили работать именно с буддийскими монахами?

Для исследований нужна однородная группа. Изучать измененные состояния сознания у нетренированных испытуемых довольно сложно, к тому же с обычными людьми уже проводили множество экспериментов, опубликованы тысячи работ. В свое время ученые исследовали измененные состояния сознания во время физиологических родов, то есть когда процесс происходит естественным путем. Теперь появились и новые возможности. Можем провести небольшой опыт — закройте глаза и опишите мое лицо, которое вы только что видели. Думаю, вы скажете максимум 7—8 слов. А буддийский монах назовет десятки признаков. Во время медитации он может мысленно вживаться в какой-то образ, воссоздавать его или перевоплощаться в какое-то божество. То есть в этом плане монахи профессионалы, долго учатся и постоянно совершенствуются. Например, тантрические монахи медитируют много часов в день и способны в течение длительного времени находиться в одном и том же состоянии сознания. Вот почему они нам интересны. Но к тантрическим монахам нужен особый подход, необходима деликатность и осторожность, нужно завоевать доверие. Нам удалось завязать отношения с крупными монастырями и начать совместный проект.

Какие были сложности в организации исследования?

Я бы сказал, что это была одна сплошная научная сложность. Знаете, я в юности запоем читал фантастику, «Туманность Андромеды» Ефремова знаю почти наизусть. Мечтал о том, что можно будет полететь на другие планеты, вступить в контакт с другой цивилизацией. И в процессе исследования у меня было ощущение, что я нахожусь на планете, которая отделилась от нашей две с половиной тысячи лет назад и пошла своим путем. Буддийские монахи живут абсолютно в другом мире, у них иной тип мышления, другие ценности. Я лично ощущал себя как Васко да Гама или Колумб.

А как вам удалось договориться с монастырями? Все-таки Далай-лама им не начальник, он не может приказать.

Формально Далай-лама приказать не может, но буквально на всех внутренних собраниях он говорил: «Надо помочь нашим русским друзьям — это крайне важно и для науки, и для буддизма». В результате нам предложили организовать совместные психофизиологические лаборатории в двух крупных монастырских конгломератах в штате Карнатака. Мы привезли оборудование, которое там и останется. Торжественное открытие состоялось в 2019 году — присутствовали все настоятели монастырей юга Индии. Местная пресса назвала событие историческим: впервые за все время существования буддизма была создана научная лаборатория прямо в монастыре. Но если бы мы не привлекли к проведению исследований самих монахов, наверное, ничего бы не получилось.

То есть монахи не только были испытуемыми, но и сами проводили исследования?

Да, и как показала практика, это была правильная идея. Все-таки важно, чтобы монахи-испытуемые работали со своими коллегами, а не с непонятными иностранцами, это вызывает больше доверия. Мы отобрали восемь человек и привезли их на учебу в Москву и Санкт-Петербург. Организовали для них курс лекций, научили разбираться в электродах, снимать электроэнцефалограмму (ЭЭГ), обрабатывать результаты. Сводили их в Институт медикобиологических проблем, они даже полетали в аэродинамической трубе. Это настоящие энтузиасты. Один из них совсем молодой монах, в возрасте 10 лет он пешком прошел несколько тысяч километров из Тибета в Индию. В конце курса мы выдали слушателям специальный сертификат. Они гордились, что появился новый тип монахов — монах-исследователь. Сейчас обучение проходит уже третья группа из 25 человек, но уже онлайн.

Кто еще участвует в проекте?

В нашей команде ведущие исследователи мозга, физиологи, врачи, психолог, судебно-медицинский эксперт, математики, надеюсь, подключатся генетики. Это представители разных организаций: Института мозга человека РАН, МГУ им. М.В. Ломоносова, Института медико-биологических проблем РАН, отделения физиологии РАН и проч. Хотел бы отметить, что проект ни в коей мере не затрагивает буддийскую религию и философию, это исключительно физиологическое исследование. Мы используем только научные методы: снимаем ЭЭГ, замеряем температуру тела, уровень кислорода в крови. На сегодняшний день мы обследовали около 120 медитирующих практиков. Думаю, что наша выборка, участвующая в одном эксперименте, самая большая в мире.

Какие гипотезы у вас были перед началом экспериментов?

Был ряд гипотез, одни оправдались, другие нет, а какие-то еще только предстоит сформировать. Медитация — сосредоточение на чем-то, значит, по идее, она должна приводить к изменению связей с внешним миром. В нашем случае — к их уменьшению. Как можно это проверить? Мой хороший друг, член академии наук Финляндии Ристо Наатанен, в 1978 году открыл такое явление, как негативность рассогласования (Mismatch Negativity). Это электрофизиологический ответ нейронов коры головного мозга на любое изменение в относительно стабильном потоке внешних стимулов. Например, вы идете по лесу и ищете грибы. К обычному шуму леса вы уже привыкли, но в этот шум неожиданно вплетается что-то новое — треснул сучок. Вы сразу поднимаете голову: что такое? Или звук мотора — водитель его не замечает, но стоит мотору чуть-чуть застучать, как это привлекает внимание. Мозг создает определенную модель окружения — лес шумит вот так, мотор — вот так, а когда происходит отклонение, подключаются новые нейроны. Механизм действует всегда, даже если человек спит или находится в коме. На этом принципе основана работа так называемого «детектора ошибок», базового механизма работы мозга, который открыла Наталья Петровна Бехтерева.

Мы измерили негативность рассогласования у монахов в спокойном бодрствовании с закрытыми глазами и во время медитации. Фоном давали стандартные звуковые сигналы и время от времени девиантный тон, который немного отличался от остальных.

Что удалось обнаружить?

Мы увидели, что в процессе медитации меняется электрическая активность мозга в разных частотах, то есть медитация меняет работу мозга. И на разных ступенях медитации происходят разные изменения. Раньше таких выраженных изменений в обычных экспериментах мы не видели.

У монахов, которые находятся в глубокой медитации, негативность рассогласования значимо уменьшается, почти исчезает. Они действительно уходят от внешнего мира, ничего не видят и не слышат. Если вы погрузитесь в себя, то любой шум — например, телефонный звонок — вас оттуда вытащит. А мозг монаха никак не отреагирует. Это действительно важное открытие — мы доказали, что медитация на самом деле обрывает связь с внешним миром. Однако такой эффект мы наблюдали только у опытных практиков, у молодых монахов эта связь остается.

советуем прочитать

Джойс Боно,  Тереза Гломб

Иван Кириллов

Елена Евграфова

Войдите на сайт, чтобы читать полную версию статьи

Ученые РФ открыли в Индии Центр исследований медитации и сознания

https://ria.ru/20191114/1560904611.html

Ученые РФ открыли в Индии Центр исследований медитации и сознания

Ученые РФ открыли в Индии Центр исследований медитации и сознания — РИА Новости, 15.03.2021

Ученые РФ открыли в Индии Центр исследований медитации и сознания

Российские ученые открыли Центр исследований медитации и измененных состояний сознания на базе буддийских монастырей на юге Индии, сообщил РИА Новости… РИА Новости, 15.03.2021

2019-11-14T11:00

2019-11-14T11:00

2021-03-15T14:12

религия

в мире

индия

далай-лама xiv (тэнзин гьяцо)

буддизм

мгу имени м. в. ломоносова

аналитика — религия и мировоззрение

россия

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdnn21.img.ria.ru/images/156090/38/1560903883_0:175:2730:1711_1920x0_80_0_0_1e48a055fb894f1b94b0b1585b0e6031.jpg

МОСКВА, 14 ноя – РИА Новости, Ольга Липич. Российские ученые открыли Центр исследований медитации и измененных состояний сознания на базе буддийских монастырей на юге Индии, сообщил РИА Новости руководитель уникального проекта — известный физиолог, более четверти века возглавлявший Институт мозга человека имени Н.П.Бехтеревой РАН, академик Святослав Медведев.»Измененное состояние сознания»»Российским ученым была предоставлена уникальная возможность работать в закрытых буддийских монастырях. Мы привезли все необходимые для исследований приборы. И впервые за всю историю сформировали лабораторию, в которой бок-о-бок с учеными западной научной традиции работают буддистские монахи. Далай-ламу интересует вопрос: как буддийские практики меняют состояние мозга. А ответ на него поможет пониманию физиологии мозга. Один из крайне важных вопросов психофизиологии сегодня – измененные состояния сознания. Если мы поймем, как можно контролировать и сохранять то или иное состояние сознания, защищающее человека, то в мире на порядок сократится число катастроф», — сказал Медведев.Таким образом, по его словам, этот проект имеет и фундаментально-научные, и прикладные цели. А интересы российских специалистов и их целостный подход в области изучения работы мозга и сознания сегодня совпадают с научными устремлениями Далай-ламы и буддийских ученых.»Теперь мы можем изучать десятки, сотни человек, у которых есть измененное состояние сознания. Это монахи в состоянии медитации. В буддизме существует много разных видов медитации – и все это разные состояния сознания, в которые практикующие вводят себя строго определенным образом», — отметил академик РАН. Под «измененным состоянием сознания» при этом имеется в виду вовсе не модное понятие «транса», а «определенное состояние сосредоточения». «Это адаптивное явление, когда человек формирует определенное психическое состояние готовности к какому-то действию, для наилучшего выполнения данной задачи. Совершенно по-разному человек собирает себя перед тем, например, как идти на экзамен или на свидание с тем, кого любит. Это разные состояния сосредоточения», — пояснил Медведев. Три монастыряРоссийский исследовательский центр представляет собой конгломерат из трех буддийских монастырей-университетов в южноиндийском штате Карнатака. В структуре уникального научного российско-буддийского проекта он получил название Unit A. В качестве места расположения центральной лаборатории для нейрофизиологических исследований избран монастырь Таши Лхунпо. В конгломерат также входят два крупнейших монастыря Дже и Сера Мэ.Настоятели этих монастырей подписали договор о сотрудничестве с российской стороной – Фондом поддержки исследований мозга имени академика Н.П.Бехтеревой, Фондом «Сохраним Тибет» и Центром тибетской культуры и информации.»Этот проект станет мостом между современными светскими учеными и буддийской наукой и позволит лучше понять сознание человека. Буддийские монастыри веками были центрами по изучению психологии и древнеиндийской философии. Традиции монастыря-университета Наланда – это кладезь прозрений в области психологии», – отметил настоятель обители Таши Лхунпо, где разместилась лаборатория, Зикьяб Тулку Ринпоче.»Сейчас еще несколько монастырей заявили о желании присоединиться к исследовательскому проекту. Причем два из них – тантрические (относящиеся к наиболее закрытому направлению буддийского учения – тантре — прим. ред.)», — добавил Медведев.По его словам, такое доверие оказывается именно российским ученым, потому что они предоставляют буддийским монахам возможности дополнительного образования и полноценного сотрудничества.В основе этой инициативы — идея Далай-ламы, что процесс медитации должны изучать современными научными методами сами практикующие буддисты, в сотрудничестве с исследователями западной традиции.Главное — энтузиазмМедведев пригласил монахов к участию в исследованиях в области нейро- и психофизиологии и лабораторных работах. Устроил для желающих экзамен – и отобрал восемь энтузиастов из семи разных южноиндийских монастырей-университетов.»Один из них – совсем молодой, 20-летний монах, но он в свои 10 лет пешком прошел несколько тысяч километров из Тибета в Индию, в монастырь… Главное – энтузиазм. А английский они быстро подтянули, и лекции у нас в России уже прослушали (этой осенью), чтобы разбираться в электродах, энцефалограммах, компьютерных программах для обработки результатов исследований», — подчеркнул Медведев.Помимо восьми специально обученных монахов, в проекте в качестве волонтеров-испытуемых задействованы еще десятки практикующих буддистов. «У них огромное разнообразие медитаций. И мы смотрим, как тот или иной вид медитации, то или иное состояние сознания проявляется в физиологических реакциях», — пояснил руководитель проекта.Поставленное из России лабораторное оборудование уже введено в строй и после завершения проекта, рассчитанного на годы, останется в ведении его буддийских участников.С российской стороны в проекте участвуют специалисты из Института мозга человека РАН, МГУ им. М.В.Ломоносова, Института медико-биологических проблем РАН.Планы на будущее»Когда вы идете сдавать экзамен, вы находитесь в одном состоянии сознания, рядом с любимым человеком – уже в другом, а в кресле космонавта – в третьем. Сегодня в мире большинство аварий и трагедий происходят за счет человеческого фактора. Например, у космонавтов – от монотонии, когда человек просто «засыпает» в рутине. Сделать контролируемым изменение состояния сознания, концентрацию или расслабление, очень трудно. Попробуйте-ка вызвать в себе состояние, будто вы рядом с любимым, или – находясь в этой ситуации реально — захотите ли вы, чтобы на вас вешали электроды? Поэтому часто единственным вариантом измененного состояния сознания, который мы могли изучать, были роды. Теперь открыты новые возможности», — рассказывает Медведев.Уже в декабре 2019 года в рамках научного проекта российские ученые планируют ввести в строй второй лабораторный центр, объединяющий еще четыре буддийских монастыря (в центральной Индии): Дрепунг Гоманг, Дрепунг Лоселинг, Ганден Джанце и Ганден Шарце. А в будущем возможно открытие и третьего центра – на севере Индии.»Претворяется в жизнь намерение Его Святейшества Далай-ламы способствовать сотрудничеству представителей буддийской и современной западной науки, которое неизбежно выльется в совместные исследования в разных областях. Убежден, что в недалеком будущем мы увидим блестящие результаты совместной работы», — заключил представитель Далай-ламы в России, Монголии и странах СНГ, верховный лама Калмыкии Тэло Тулку Ринпоче.ПредысторияПервая в истории концептуальная встреча российских ученых с буддийскими коллегами во главе с Далай-ламой прошла в августе 2017 года в Дели и была посвящена обсуждению именно природы сознания. А уже в 2018 году в Дхарамсале, где расположена резиденция духовного лидера буддистов, состоялась вторая встреча. Обе стороны решили продолжить диалог и развивать сотрудничество в будущем. С российской стороны в состоявшихся научных дискуссиях принимали участие такие известные специалисты как академик Святослав Медведев, доктор биологических и филологических наук нейролингвист Татьяна Черниговская, член-корреспондент РАН и РАМН нейробиолог Константин Анохин, руководитель Института общей генетики имени Н.И. Вавилова РАН, академик Николай Янковский, профессор МГУ, заведующий лаборатории нейрофизиологии и нейрокомпьютерных интерфейсов Александр Каплан.Организаторами диалога российских и буддийских ученых выступили Центр тибетской культуры и информации (Москва), фонд «Сохраним Тибет» (Москва) и фонд Далай-ламы, при поддержке Московского центра исследования сознания при философском факультете МГУ и Института философии РАН.

https://ria.ru/20170808/1499940410.html

https://ria.ru/20171103/1508102342.html

https://ria.ru/20190530/1555050954.html

https://ria.ru/20190709/1556336051.html

индия

россия

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2019

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdnn21.img.ria.ru/images/156090/38/1560903883_0:0:2730:2048_1920x0_80_0_0_b03253067c0b1d16773a3285e4753dda.jpg

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

в мире, индия, далай-лама xiv (тэнзин гьяцо), буддизм, мгу имени м. в. ломоносова, аналитика — религия и мировоззрение, россия, религия

МОСКВА, 14 ноя – РИА Новости, Ольга Липич. Российские ученые открыли Центр исследований медитации и измененных состояний сознания на базе буддийских монастырей на юге Индии, сообщил РИА Новости руководитель уникального проекта — известный физиолог, более четверти века возглавлявший Институт мозга человека имени Н.П.Бехтеревой РАН, академик Святослав Медведев.

«Измененное состояние сознания»

«Российским ученым была предоставлена уникальная возможность работать в закрытых буддийских монастырях. Мы привезли все необходимые для исследований приборы. И впервые за всю историю сформировали лабораторию, в которой бок-о-бок с учеными западной научной традиции работают буддистские монахи. Далай-ламу интересует вопрос: как буддийские практики меняют состояние мозга. А ответ на него поможет пониманию физиологии мозга. Один из крайне важных вопросов психофизиологии сегодня – измененные состояния сознания. Если мы поймем, как можно контролировать и сохранять то или иное состояние сознания, защищающее человека, то в мире на порядок сократится число катастроф», — сказал Медведев.

Таким образом, по его словам, этот проект имеет и фундаментально-научные, и прикладные цели. А интересы российских специалистов и их целостный подход в области изучения работы мозга и сознания сегодня совпадают с научными устремлениями Далай-ламы и буддийских ученых.8 августа 2017, 09:00РелигияРоссийские ученые заговорили с Далай-ламой о новой теории сознания

«Теперь мы можем изучать десятки, сотни человек, у которых есть измененное состояние сознания. Это монахи в состоянии медитации. В буддизме существует много разных видов медитации – и все это разные состояния сознания, в которые практикующие вводят себя строго определенным образом», — отметил академик РАН.

Под «измененным состоянием сознания» при этом имеется в виду вовсе не модное понятие «транса», а «определенное состояние сосредоточения». «Это адаптивное явление, когда человек формирует определенное психическое состояние готовности к какому-то действию, для наилучшего выполнения данной задачи. Совершенно по-разному человек собирает себя перед тем, например, как идти на экзамен или на свидание с тем, кого любит. Это разные состояния сосредоточения», — пояснил Медведев.

Три монастыря

Российский исследовательский центр представляет собой конгломерат из трех буддийских монастырей-университетов в южноиндийском штате Карнатака. В структуре уникального научного российско-буддийского проекта он получил название Unit A. В качестве места расположения центральной лаборатории для нейрофизиологических исследований избран монастырь Таши Лхунпо. В конгломерат также входят два крупнейших монастыря Дже и Сера Мэ.

Настоятели этих монастырей подписали договор о сотрудничестве с российской стороной – Фондом поддержки исследований мозга имени академика Н.П.Бехтеревой, Фондом «Сохраним Тибет» и Центром тибетской культуры и информации.

«Этот проект станет мостом между современными светскими учеными и буддийской наукой и позволит лучше понять сознание человека. Буддийские монастыри веками были центрами по изучению психологии и древнеиндийской философии. Традиции монастыря-университета Наланда – это кладезь прозрений в области психологии», – отметил настоятель обители Таши Лхунпо, где разместилась лаборатория, Зикьяб Тулку Ринпоче.

«Сейчас еще несколько монастырей заявили о желании присоединиться к исследовательскому проекту. Причем два из них – тантрические (относящиеся к наиболее закрытому направлению буддийского учения – тантре — прим. ред.)», — добавил Медведев.

3 ноября 2017, 08:00РелигияДалай-лама согласен: ученые из России хотят проверить теорию прошлых жизней

По его словам, такое доверие оказывается именно российским ученым, потому что они предоставляют буддийским монахам возможности дополнительного образования и полноценного сотрудничества.

В основе этой инициативы — идея Далай-ламы, что процесс медитации должны изучать современными научными методами сами практикующие буддисты, в сотрудничестве с исследователями западной традиции.

Главное — энтузиазм

Медведев пригласил монахов к участию в исследованиях в области нейро- и психофизиологии и лабораторных работах. Устроил для желающих экзамен – и отобрал восемь энтузиастов из семи разных южноиндийских монастырей-университетов.

«Один из них – совсем молодой, 20-летний монах, но он в свои 10 лет пешком прошел несколько тысяч километров из Тибета в Индию, в монастырь… Главное – энтузиазм. А английский они быстро подтянули, и лекции у нас в России уже прослушали (этой осенью), чтобы разбираться в электродах, энцефалограммах, компьютерных программах для обработки результатов исследований», — подчеркнул Медведев.

Помимо восьми специально обученных монахов, в проекте в качестве волонтеров-испытуемых задействованы еще десятки практикующих буддистов. «У них огромное разнообразие медитаций. И мы смотрим, как тот или иной вид медитации, то или иное состояние сознания проявляется в физиологических реакциях», — пояснил руководитель проекта.

30 мая 2019, 08:00Религия»Судьба мира решится в ближайшие годы». Далай-лама о надеждах на Россию

Поставленное из России лабораторное оборудование уже введено в строй и после завершения проекта, рассчитанного на годы, останется в ведении его буддийских участников.

С российской стороны в проекте участвуют специалисты из Института мозга человека РАН, МГУ им. М.В.Ломоносова, Института медико-биологических проблем РАН.

Планы на будущее

«Когда вы идете сдавать экзамен, вы находитесь в одном состоянии сознания, рядом с любимым человеком – уже в другом, а в кресле космонавта – в третьем. Сегодня в мире большинство аварий и трагедий происходят за счет человеческого фактора. Например, у космонавтов – от монотонии, когда человек просто «засыпает» в рутине. Сделать контролируемым изменение состояния сознания, концентрацию или расслабление, очень трудно. Попробуйте-ка вызвать в себе состояние, будто вы рядом с любимым, или – находясь в этой ситуации реально — захотите ли вы, чтобы на вас вешали электроды? Поэтому часто единственным вариантом измененного состояния сознания, который мы могли изучать, были роды. Теперь открыты новые возможности», — рассказывает Медведев.

Уже в декабре 2019 года в рамках научного проекта российские ученые планируют ввести в строй второй лабораторный центр, объединяющий еще четыре буддийских монастыря (в центральной Индии): Дрепунг Гоманг, Дрепунг Лоселинг, Ганден Джанце и Ганден Шарце. А в будущем возможно открытие и третьего центра – на севере Индии.

«Претворяется в жизнь намерение Его Святейшества Далай-ламы способствовать сотрудничеству представителей буддийской и современной западной науки, которое неизбежно выльется в совместные исследования в разных областях. Убежден, что в недалеком будущем мы увидим блестящие результаты совместной работы», — заключил представитель Далай-ламы в России, Монголии и странах СНГ, верховный лама Калмыкии Тэло Тулку Ринпоче.

Предыстория

Первая в истории концептуальная встреча российских ученых с буддийскими коллегами во главе с Далай-ламой прошла в августе 2017 года в Дели и была посвящена обсуждению именно природы сознания. А уже в 2018 году в Дхарамсале, где расположена резиденция духовного лидера буддистов, состоялась вторая встреча. Обе стороны решили продолжить диалог и развивать сотрудничество в будущем.

С российской стороны в состоявшихся научных дискуссиях принимали участие такие известные специалисты как академик Святослав Медведев, доктор биологических и филологических наук нейролингвист Татьяна Черниговская, член-корреспондент РАН и РАМН нейробиолог Константин Анохин, руководитель Института общей генетики имени Н.И. Вавилова РАН, академик Николай Янковский, профессор МГУ, заведующий лаборатории нейрофизиологии и нейрокомпьютерных интерфейсов Александр Каплан.

Организаторами диалога российских и буддийских ученых выступили Центр тибетской культуры и информации (Москва), фонд «Сохраним Тибет» (Москва) и фонд Далай-ламы, при поддержке Московского центра исследования сознания при философском факультете МГУ и Института философии РАН.

9 июля 2019, 10:03РелигияДалай-лама поделился рецептом «лучшего транквилизатора»

Состояния сознания – Психология 2e

Эффекты всех психоактивных препаратов проявляются в результате их взаимодействия с нашими эндогенными нейротрансмиттерными системами. Многие из этих препаратов и их взаимосвязь показаны в Таблице 4.2. Как вы узнали, лекарства могут действовать как агонисты или антагонисты данной системы нейротрансмиттеров. Агонист способствует активности нейротрансмиттерной системы, а антагонисты препятствуют нейротрансмиттерной активности.

Алкоголь и другие депрессанты

Этанол, который мы обычно называем алкоголем, относится к классу психоактивных веществ, известных как депрессанты (рис. 4.15). Депрессант – это препарат, который имеет тенденцию подавлять активность центральной нервной системы. Другие депрессанты включают барбитураты и бензодиазепины. Эти препараты имеют общую способность служить в качестве агонистов нейротрансмиттерной системы гамма-аминомасляной кислоты (ГАМК). Поскольку ГАМК оказывает успокаивающее действие на мозг, агонисты ГАМК также оказывают успокаивающее действие; эти типы препаратов часто назначают для лечения как беспокойства, так и бессонницы.

Рисунок 4.15 Гамко-управляемый хлоридный канал (Cl ^–) встроен в клеточную мембрану некоторых нейронов.Канал имеет несколько участков рецепторов, где алкоголь, барбитураты и бензодиазепины связываются, оказывая свое действие. Связывание этих молекул открывает хлорный канал, позволяя отрицательно заряженным ионам хлора (Cl ^– ) проникать в тело нейрона. Изменение его заряда в отрицательном направлении отталкивает нейрон от возбуждения ; таким образом, активация нейрона ГАМК оказывает успокаивающее действие на мозг.

Острый прием алкоголя приводит к разнообразным изменениям сознания.В довольно низких дозах употребление алкоголя связано с чувством эйфории. По мере увеличения дозы люди сообщают о чувстве седативного эффекта. Как правило, употребление алкоголя связано с уменьшением времени реакции и остроты зрения, снижением уровня бдительности и снижением поведенческого контроля. При чрезмерном употреблении алкоголя у человека может возникнуть полная потеря сознания и/или трудности с запоминанием событий, произошедших в период опьянения (McKim & Hancock, 2013). Кроме того, если беременная женщина употребляет алкоголь, ее ребенок может родиться с набором врожденных дефектов и симптомов, которые в совокупности называются расстройствами фетального алкогольного спектра (ФАСН) или фетальным алкогольным синдромом (ФАС).

При повторном употреблении многих депрессантов центральной нервной системы, таких как алкоголь, человек становится физически зависимым от этого вещества и проявляет признаки толерантности и абстиненции. Возможна и психологическая зависимость от этих препаратов. Таким образом, потенциал злоупотребления депрессантами центральной нервной системы относительно высок.

Абстинентный синдром обычно вызывает отвращение и может быть опасным для жизни процессом у лиц, длительное время употреблявших очень высокие дозы алкоголя и/или барбитуратов.Это вызывает такую ​​озабоченность, что люди, которые пытаются преодолеть зависимость от этих веществ, должны делать это только под наблюдением врача.

Стимуляторы

Стимуляторы – это препараты, повышающие общий уровень нервной активности. Многие из этих препаратов действуют как агонисты дофаминовой нейротрансмиттерной системы. Активность дофамина часто связана с вознаграждением и тягой; поэтому препараты, влияющие на нейротрансмиссию дофамина, часто вызывают злоупотребление. Наркотики этой категории включают кокаин, амфетамины (включая метамфетамин), катиноны (т.например, соли для ванн), МДМА (экстази), никотин и кофеин.

Кокаин можно принимать несколькими способами. Хотя многие потребители нюхают кокаин, также распространены внутривенные инъекции и вдыхание (курение). Свободная версия кокаина, известная как крэк, представляет собой сильнодействующую курительную версию наркотика. Как и многие другие стимуляторы, кокаин вызывает агонию в дофаминовой нейротрансмиттерной системе, блокируя обратный захват дофамина в синапсах нейронов.

КОПАЙТЕ ГЛУБЖЕ: метамфетамин

Метамфетамин в форме для курения, часто называемой «кристаллическим метамфетамином» из-за сходства с образованиями горного хрусталя, вызывает сильное привыкание.Курительная форма очень быстро достигает мозга, вызывая интенсивную эйфорию, которая рассеивается почти так же быстро, как и появляется, побуждая потребителей продолжать прием наркотика. Потребители часто употребляют наркотик каждые несколько часов во время многодневных запоев, называемых «пробежками», во время которых потребитель отказывается от еды и сна. После опиатной эпидемии многие наркокартели в Мексике переходят от производства героина к производству сильнодействующих, но недорогих форм метамфетамина. Низкая стоимость в сочетании с меньшим риском передозировки, чем у опиатных наркотиков, делает метамфетамин популярным среди потребителей наркотиков сегодня (NIDA, 2019).Использование кристаллического метамфетамина вызывает ряд серьезных долгосрочных проблем со здоровьем, включая проблемы с зубами (часто называемые «метамфетамин»), ссадины на коже, вызванные чрезмерным расчесыванием, потерю памяти, проблемы со сном, агрессивное поведение, паранойю и галлюцинации. Зависимость от метамфетамина вызывает сильную тягу, которую трудно вылечить.

Механизм действия амфетаминов очень похож на кокаин, поскольку они блокируют обратный захват дофамина в дополнение к стимуляции его высвобождения (рис.16). Хотя амфетаминами часто злоупотребляют, их также часто назначают детям с диагнозом синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Может показаться нелогичным, что стимуляторы назначаются для лечения расстройства, связанного с гиперактивностью, но терапевтический эффект достигается за счет повышения активности нейротрансмиттеров в определенных областях мозга, связанных с контролем импульсов. Эти области мозга включают префронтальную кору и базальные ганглии.

Рис 4.16 В качестве одного из механизмов действия кокаин и амфетамины блокируют обратный захват дофамина из синапса в пресинаптическую клетку.

В последние годы употребление метамфетамина (мет) становится все более распространенным. Метамфетамин – это тип амфетамина, который можно изготовить из легкодоступных ингредиентов (например, лекарств, содержащих псевдоэфедрин, соединение, содержащееся во многих безрецептурных средствах от простуды и гриппа). Несмотря на недавние изменения в законодательстве, направленные на то, чтобы затруднить получение псевдоэфедрина, метамфетамин по-прежнему остается легкодоступным и относительно недорогим наркотиком (Shukla, Crump, & Chrisco, 2012).

Потребители стимуляторов стремятся к эйфорическому кайфу, ощущению сильного восторга и удовольствия, особенно у тех, кто принимает наркотики внутривенно или курит. МДМА (3,4-метелиндиокси-метамфетамин, широко известный как «экстази» или «Молли») — это мягкий стимулятор с изменяющим восприятие эффектом. Обычно его употребляют в виде таблеток. Пользователи испытывают повышенную энергию, чувство удовольствия и эмоциональное тепло. Повторное использование этих стимуляторов может иметь серьезные неблагоприятные последствия.Пользователи могут испытывать физические симптомы, включая тошноту, повышенное кровяное давление и учащенное сердцебиение. Кроме того, эти препараты могут вызывать чувство тревоги, галлюцинации и паранойю (Fiorentini et al., 2011). Нормальное функционирование мозга нарушается после многократного применения этих препаратов. Например, повторное использование может привести к общему истощению моноаминовых нейротрансмиттеров (допамина, норадреналина и серотонина). Истощение определенных нейротрансмиттеров может привести к дисфории настроения, когнитивным проблемам и другим факторам.Это может привести к тому, что люди навязчиво употребляют стимуляторы, такие как кокаин и амфетамины, отчасти для того, чтобы попытаться восстановить физическое и психологическое состояние человека до употребления. (Джаянти и Рамамурти, 2005; Ротман, Блау и Бауманн, 2007).

Кофеин — еще один стимулирующий препарат. Хотя это, вероятно, наиболее часто используемый наркотик в мире, эффективность этого конкретного препарата меркнет по сравнению с другими стимулирующими препаратами, описанными в этом разделе. Как правило, люди используют кофеин для поддержания повышенного уровня бдительности и возбуждения.Кофеин содержится во многих распространенных лекарствах (таких как препараты для похудения), напитках, продуктах питания и даже косметике (Herman & Herman, 2013). Хотя кофеин может иметь некоторые косвенные эффекты на нейротрансмиссию дофамина, его основной механизм действия включает антагонистическую активность аденозина (Porkka-Heiskanen, 2011). Аденозин — нейротрансмиттер, способствующий сну. Кофеин является антагонистом аденозина, поэтому кофеин ингибирует рецепторы аденозина, тем самым уменьшая сонливость и способствуя бодрствованию.

Хотя кофеин обычно считается относительно безопасным наркотиком, высокие уровни кофеина в крови могут привести к бессоннице, возбуждению, мышечным подергиваниям, тошноте, нерегулярному сердцебиению и даже смерти (Reissig, Strain, & Griffiths, 2009; Wolt, Ganetsky, & Babu). , 2012). В 2012 году Кроманн и Нильсон сообщили о клиническом исследовании 40-летней женщины, у которой были серьезные побочные эффекты от употребления кофеина. Женщина использовала кофеин в прошлом, чтобы поднять себе настроение и получить энергию, но в течение нескольких лет она увеличила потребление кофеина до такой степени, что потребляла три литра газировки каждый день.Несмотря на то, что она принимала рецептурный антидепрессант, ее симптомы депрессии продолжали ухудшаться, и она начала страдать физически, проявляя серьезные предупреждающие признаки сердечно-сосудистых заболеваний и диабета. При поступлении в поликлинику для лечения аффективных расстройств она соответствовала всем диагностическим критериям зависимости от психоактивных веществ, и ей было рекомендовано резко ограничить потребление кофеина. Как только она смогла ограничить употребление газированных напитков менее чем 12 унциями в день, ее психическое и физическое здоровье постепенно улучшились.Несмотря на широкое распространение употребления кофеина и большое количество людей, которые признаются, что страдают от кофеиновой зависимости, это было первое опубликованное описание зависимости от газированных напитков, появившееся в научной литературе.

Никотин вызывает сильное привыкание, а употребление табачных изделий связано с повышенным риском сердечных заболеваний, инсульта и различных видов рака. Никотин оказывает свое действие посредством взаимодействия с ацетилхолиновыми рецепторами. Ацетилхолин действует как нейротрансмиттер в моторных нейронах.В центральной нервной системе он играет роль в механизмах возбуждения и вознаграждения. Никотин чаще всего используется в виде табачных изделий, таких как сигареты или жевательный табак; поэтому существует огромный интерес к разработке эффективных методов отказа от курения. На сегодняшний день люди использовали различные никотинозаместительные терапии в дополнение к различным психотерапевтическим вариантам, пытаясь прекратить употребление табачных изделий. В целом программы по прекращению курения могут быть эффективными в краткосрочной перспективе, но неясно, сохраняются ли эти эффекты (Cropley, Theadom, Pravettoni, & Webb, 2008; Levitt, Shaw, Wong, & Kaczorowski, 2007; Smedslund, Fisher, Boles). и Лихтенштейн, 2004).Вейпинг как средство доставки никотина становится все более популярным, особенно среди подростков и молодых людей. В вейпинге используются устройства с батарейным питанием, иногда называемые электронными сигаретами, которые доставляют жидкий никотин и ароматизаторы в виде пара. Первоначально сообщалось, что вейпинг является безопасной альтернативой известным канцерогенным веществам, содержащимся в сигаретах, но теперь известно, что вейпинг очень опасен и приводит к серьезным заболеваниям легких и смерти у пользователей.

Опиоиды

 Опиоид – это один из категорий наркотиков, в который входят героин, морфин, метадон и кодеин.Опиоиды обладают обезболивающими свойствами; то есть они уменьшают боль. У людей есть эндогенная система опиоидных нейротрансмиттеров — организм вырабатывает небольшие количества опиоидных соединений, которые связываются с опиоидными рецепторами, уменьшая боль и вызывая эйфорию. Таким образом, опиоидные препараты, которые имитируют этот эндогенный обезболивающий механизм, обладают чрезвычайно высоким потенциалом злоупотребления. Природные опиоиды, называемые опиатами, являются производными опиума, природного соединения, содержащегося в маковом растении. В настоящее время существует несколько синтетических версий опиоидных препаратов (правильно называемых опиоидами), обладающих очень мощным болеутоляющим действием, и ими часто злоупотребляют.Например, Национальные институты по борьбе со злоупотреблением наркотиками спонсировали исследование, которое предполагает, что неправильное использование и злоупотребление отпускаемыми по рецепту обезболивающими гидрокодоном и оксикодоном представляет собой серьезную проблему для общественного здравоохранения (Maxwell, 2006). В 2013 году Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США рекомендовало ужесточить контроль за их медицинским использованием.

Исторически героин был основным опиоидным наркотиком, вызывающим зависимость (рис. 4.17). Героин можно нюхать, курить или вводить внутривенно. Героин вызывает сильные чувства эйфории и удовольствия, которые усиливаются при внутривенном введении героина.После первоначального «прилива» пользователи испытывают 4-6 часов «кивания», чередуя сознательное и полубессознательное состояния. Потребители героина часто вводят наркотик прямо себе в вену. У некоторых людей, которые много раз делали инъекции в руки, будут видны «следы», в то время как другие пользователи будут делать инъекции в области между пальцами рук или между пальцами ног, чтобы не было явных следов, и, как у всех лиц, злоупотребляющих внутривенными наркотиками, повышенный риск заражения как туберкулезом, так и ВИЧ.

Рисунок 4.17 (a) Общие принадлежности для приготовления и употребления героина показаны здесь в наборе для замены игл. (б) Героин варится на ложке над свечой. (кредит: модификация работы Тодда Хаффмана)

Помимо применения в качестве анальгетиков, опиоидоподобные соединения часто встречаются в средствах от кашля, против тошноты и против диареи. Учитывая, что отмена наркотика часто сопровождается опытом, противоположным эффекту препарата, неудивительно, что отмена опиоидов напоминает тяжелый случай гриппа.Хотя синдром отмены опиоидов может быть крайне неприятным, он не опасен для жизни (Julien, 2005). Тем не менее, людям, страдающим от опиоидной абстиненции, можно давать метадон, чтобы облегчить абстиненцию от наркотика. Метадон – это синтетический опиоид, обладающий меньшим эйфорогенным действием, чем героин и подобные наркотики. Метадоновые клиники помогают людям, которые ранее боролись с опиоидной зависимостью, справляться с абстинентным синдромом с помощью метадона. Другие препараты, в том числе опиоидный бупренорфин, также использовались для облегчения симптомов отмены опиатов.

Кодеин – это опиоид с относительно низкой активностью. Его часто назначают при незначительной боли, а в некоторых других странах он доступен без рецепта. Как и все опиоиды, кодеин может вызывать зависимость. Фактически, злоупотребление рецептурными опиоидными препаратами становится серьезной проблемой во всем мире (Aquina, Marques-Baptista, Bridgeman, & Merlin, 2009; Casati, Sedefov, & Pfeiffer-Gerschel, 2012).

ПОВСЕДНЕВНАЯ СВЯЗЬ: опиоидный кризис

Мало кто в Соединенных Штатах не пострадал от недавней опиоидной эпидемии.Кажется, что каждый знает друга, члена семьи или соседа, который умер от передозировки. Опиоидная зависимость достигла критического уровня в Соединенных Штатах, так что к 2019 году в среднем 130 человек умирали каждый день  от передозировки опиоидами (NIDA, 2019).

Кризис фактически начался в 1990-х годах, когда фармацевтические компании начали массовый маркетинг обезболивающих опиоидных препаратов, таких как оксиконтин, с обещанием (теперь известно, что оно было ложным), что они не вызывают привыкания. Увеличение количества рецептов привело к увеличению частоты злоупотреблений, а также к увеличению случаев зависимости даже среди пациентов, которые использовали эти лекарства по назначению.Физиологически организм может привыкнуть к опиатным наркотикам менее чем за неделю, в том числе при приеме по назначению. Отказ от опиоидов включает в себя боль, которую пациенты часто неправильно интерпретируют как боль, вызванную проблемой, которая привела к первоначальному назначению, и которая побуждает пациентов продолжать прием наркотиков.

Рекомендация FDA от 2013 года об ужесточении контроля за назначением опиатов привела к тому, что многие пациенты, зависимые от отпускаемых по рецепту лекарств, таких как оксиконтин, не могли получить законные рецепты.Это создало черный рынок для препарата, где цены взлетели до 80 долларов и более за одну таблетку. Чтобы предотвратить абстиненцию, многие люди перешли на более дешевый героин, который можно было купить за 5 долларов за дозу или меньше. Чтобы героин оставался доступным, многие дилеры начали добавлять более сильнодействующие синтетические опиоиды, включая фентанил и карфентанил, чтобы усилить действие героина. Эти синтетические наркотики настолько сильнодействующие, что даже малые дозы могут вызвать передозировку и смерть.

Крупномасштабные кампании общественного здравоохранения, проводимые Национальным институтом здравоохранения и Национальным институтом злоупотребления наркотиками, привели к недавнему снижению опиоидного кризиса.Эти инициативы включают расширение доступа к услугам по лечению и восстановлению, расширение доступа к лекарствам от передозировки, таким как налоксон, и внедрение более совершенных систем мониторинга общественного здравоохранения (NIDA, 2019).

измененных состояний сознания | Психология сегодня

Когда вы слышите слова «измененное состояние сознания», вы можете подумать о клешах, хиппи и ЛСД. Но некоторые измененные состояния не имеют ничего общего с наркотиками и важнее, чем мы думаем.

Измененные состояния сознания, иногда называемые необычными состояниями, включают в себя различные психические состояния, в которых разум может осознавать, но не находится в своем обычном состоянии бодрствования, например, во время гипноза, медитации, галлюцинаций, транса и стадии сна.* Измененные состояния могут возникать где угодно: от занятия йогой до рождения ребенка. Они позволяют нам видеть свою жизнь и самих себя более широкими линзами и с разных точек зрения, чем обычный разум.

Я часто наблюдаю, как клиенты слишком сильно полагаются на обычный ум.Они кропотливо анализируют себя и свои проблемы с небольшой отдачей, как будто обычный разум — единственный и лучший инструмент для исцеления.

Адель была одним из таких клиентов. Она была 45-летней матерью двоих детей, которая страдала депрессией, связанной со старением. Она была очень умна и могла прекрасно сформулировать, почему ее так беспокоит то, что ей за сорок. Но как бы она ни пыталась убедить себя, что это неправда, она не могла избавиться от мысли, что ее жизнь, по сути, закончилась, что все хорошие времена остались в прошлом.Она изо всех сил пыталась преодолеть это убеждение, лежавшее в основе ее депрессии, но не добилась больших успехов.

Многие из нас похожи на Адель. Мы проживаем свою жизнь и встречаем вызовы с помощью интеллекта, пренебрегая возможностями, которые предлагают измененные состояния. Может быть, мы просто предпочитаем безопасность и предсказуемость обычного ума и мира мысли. Интеллектуально мы знаем, что не так, но чувствуем себя застрявшими, когда дело доходит до облегчения.

Мы чувствуем себя застрявшими отчасти потому, что слишком сильно полагаемся на «выяснение» наших проблем.Когда мы используем только обычный режим сознания, наши проблемы могут стать самовоспроизводящимися.

Мы подобны человеку, застрявшему в яме, который копает лопатой, а не вылезает по лестнице. Иногда мы не можем увидеть лестницу обычным умом. В такие моменты отказ от попыток разобраться в себе может быть лучшим лекарством. Это не означает, что нужно отказаться от усилий, чтобы стать лучше, но дать интеллекту отдохнуть на некоторое время.

Некоторые из наиболее эффективных психологических моделей лечения депрессии, такие как когнитивная терапия, основанная на осознанности (MBCT), основаны на представлении о том, что интеллект не всегда может решить наши проблемы и на самом деле может усугубить ситуацию.

В таких методах лечения, как MBCT, исцеление требует перехода в необычные режимы ума, такие как внимательность. Эти альтернативные режимы невозможно описать словами. Все, что происходит в этих состояниях ума, происходит на языке, отличном от языка мысли. Может быть, именно поэтому необычные состояния могут быть такими преобразующими, потому что они предлагают то, чего никогда не даст мышление.

После многих месяцев лечения своего горя и страха по поводу старения в терапии Адель сдалась. Она решила, что не будет пытаться понять, как избавиться от депрессии.Вместо этого она тратила время на создание возможностей для возникновения необычных состояний. Она отправилась в ритрит, а дома подолгу гуляла в лесу. В конце одной такой прогулки, глядя на реку, что-то таинственно срослось. Она знала, что может снова сосредоточиться на том, что ей нравилось в жизни, и на том, что она могла бы делать со своей остальной частью. С этого момента она начала чувствовать себя лучше и в конце концов полностью выздоровела.

Обдумывание наших проблем является важной частью исцеления, но в конечном итоге мы можем смотреть на проблемы, с которыми сталкиваемся, исключительно с тем же умом, который помог их создать.Измененные состояния сознания — это священные и могущественные места, которые показывают, что в нас самих и в нашем потенциале исцеления есть нечто большее, чем может понять обычный ум.

© Криста Смит, 2015 г.

* Бесплатный словарь FARLEX

4.6 Другие состояния сознания — психология 2e

Цели обучения

К концу этого раздела вы сможете:

• Дайте определение гипнозу и медитации
• Понять сходства и различия гипноза и медитации

Состояние нашего сознания меняется по мере того, как мы переходим от бодрствования ко сну.Мы также изменяем свое сознание с помощью различных психоактивных препаратов. В этом заключительном разделе гипнотические и медитативные состояния будут рассматриваться как дополнительные примеры измененных состояний сознания, переживаемых некоторыми людьми.

Гипноз

Гипноз — это состояние крайней сосредоточенности на себе и внимании, при котором внешним раздражителям уделяется минимальное внимание. В терапевтических условиях клиницист может использовать релаксацию и внушение, пытаясь изменить мысли и восприятие пациента.Гипноз также использовался для извлечения информации, которая, как считается, глубоко похоронена в чьей-то памяти. Для людей, особенно восприимчивых к силе внушения, гипноз может оказаться очень эффективной техникой, а исследования изображений мозга показали, что гипнотические состояния связаны с глобальными изменениями в функционировании мозга (Del Casale et al., 2012; Guldenmund, Vanhaudenhuyse, Boly, Laureys, & Soddu, 2012).

Исторически к гипнозу относились с некоторым подозрением из-за его изображения в популярных средствах массовой информации и развлечениях (рис. 4.20). Поэтому важно проводить различие между гипнозом как эмпирическим терапевтическим подходом и формой развлечения. Вопреки распространенному мнению, люди, подвергающиеся гипнозу, обычно имеют четкие воспоминания о гипнотическом опыте и контролируют свое поведение. Хотя гипноз может быть полезен для улучшения памяти или навыков, такие улучшения очень скромны по своей природе (Raz, 2011).

Рис. 4.20 Популярные изображения гипноза привели к некоторым широко распространенным заблуждениям.

Как именно гипнотизер вводит участника в состояние гипноза? Хотя существуют вариации, есть четыре части, которые кажутся последовательными, приводя людей в состояние внушаемости, связанное с гипнозом (National Research Council, 1994). Эти компоненты включают в себя:

• Участнику предлагается сосредоточиться на чем-то одном, например, на словах гипнотизера или на тикающих часах.
• Участника устраивают поудобнее и просят расслабиться и заснуть.
• Участнику предлагается открыться процессу гипноза, довериться гипнотизеру и отпустить.
• Участнику предлагается использовать свое воображение.

Эти шаги способствуют раскрытию повышенной внушаемости гипноза.

Люди различаются по способности поддаваться гипнозу, но обзор доступных исследований показывает, что большинство людей поддаются гипнозу хотя бы в умеренной степени (Kihlstrom, 2013). Гипноз в сочетании с другими методами используется для различных терапевтических целей и показал, что он, по крайней мере, в некоторой степени эффективен для обезболивания, лечения депрессии и тревоги, отказа от курения и снижения веса (Alladin, 2012; Elkins, Johnson, & Fisher). , 2012; Golden, 2012; Montgomery, Schnur, & Kravits, 2012).

Как работает гипноз? Две теории пытаются ответить на этот вопрос: одна теория рассматривает гипноз как диссоциацию, а другая рассматривает его как исполнение социальной роли. Согласно точке зрения диссоциации, гипноз фактически представляет собой диссоциированное состояние сознания, очень похожее на наш более ранний пример, когда вы можете ехать на работу, но вы лишь минимально осознаете процесс вождения, потому что ваше внимание сосредоточено на чем-то другом. Эта теория подтверждается исследованиями Эрнеста Хилгарда в области гипноза и боли.В экспериментах Хилгарда он вводил участников в состояние гипноза и помещал их руки в ледяную воду. Участникам сказали, что они не почувствуют боли, но если почувствуют, то могут нажать кнопку; хотя они сообщали, что не чувствовали боли, они на самом деле нажимали на кнопку, что предполагает диссоциацию сознания в гипнотическом состоянии (Hilgard & Hilgard, 1994).

Используя другой подход к объяснению гипноза, социально-когнитивная теория гипноза рассматривает людей в гипнотических состояниях как исполняющих социальную роль загипнотизированного человека.Как вы узнаете, изучая социальные роли, поведение людей может формироваться их ожиданиями относительно того, как они должны действовать в данной ситуации. Некоторые рассматривают поведение загипнотизированного человека не как измененное или диссоциированное состояние сознания, а как выполнение им социальных ожиданий от этой роли (Coe, 2009; Coe & Sarbin, 1966).

Медитация

Медитация — это акт сосредоточения внимания на одной цели (например, на дыхании или повторяющемся звуке) для повышения осознания момента.В то время как гипноз обычно достигается за счет взаимодействия терапевта и человека, которого лечат, человек может выполнять медитацию в одиночку. Однако часто люди, желающие научиться медитировать, проходят обучение методам достижения медитативного состояния.

Несмотря на то, что используется ряд различных техник, центральным элементом любой медитации является очищение ума для достижения состояния расслабленного осознания и сосредоточения (Chen et al., 2013; Lang et al., 2012).В последнее время стала популярной медитация осознанности. В варианте осознанной медитации внимание медитирующего сосредоточено на каком-то внутреннем процессе или внешнем объекте (Zeidan, Grant, Brown, McHaffie, & Coghill, 2012).

Медитативные техники уходят своими корнями в религиозные практики (рис. 4.21), но их использование стало более популярным среди практикующих альтернативную медицину. Исследования показывают, что медитация может помочь снизить артериальное давление, а Американская кардиологическая ассоциация предполагает, что медитацию можно использовать в сочетании с более традиционными методами лечения гипертонии, хотя для рекомендаций недостаточно данных (Brook et al. ., 2013). Как и гипноз, медитация также эффективна в управлении стрессом, улучшении качества сна (Caldwell, Harrison, Adams, Quin, & Greeson, 2010), лечении аффективных и тревожных расстройств (Chen et al., 2013; Freeman et al., 2010; Vøllestad). , Nielsen, & Nielsen, 2012) и обезболивание (Reiner, Tibi, & Lipsitz, 2013).

Рис. 4.21 (а) Это статуя медитирующего Будды, представляющая одну из многих религиозных традиций, частью которой является медитация.(б) Люди, практикующие медитацию, могут испытывать альтернативное состояние сознания. (кредит а: модификация работы Джима Эплера; кредит б: модификация работы Калеба Ренига)

Уровень сознания – клинические методы

Определение

Нормальное состояние сознания включает либо состояние бодрствования, осознания или бдительности, в котором большинство людей функционируют, когда они не спят, либо одну из признанных стадий нормального сна, из которой человек можно легко разбудить.

Аномальное состояние сознания труднее определить и охарактеризовать, о чем свидетельствует множество терминов, применяемых к измененным состояниям сознания различными наблюдателями. Среди таких терминов: помутнение сознания, спутанность сознания, делирий, летаргия, оглушение, ступор, деменция, гиперсомния, вегетативное состояние, акинетический мутизм, синдром запертости, кома, смерть мозга. Многие из этих терминов означают разные вещи для разных людей и могут оказаться неточными при передаче и записи информации о состоянии сознания пациента.Тем не менее, целесообразно дать как можно более точное определение некоторым терминам.

Помутнение сознания — очень легкая форма измененного психического статуса, при которой у больного наблюдается невнимательность и снижение бодрствования.

Спутанность сознания — это более глубокий дефицит, включающий дезориентацию, замешательство и трудности с выполнением команд.

Летаргия характеризуется выраженной сонливостью, при которой пациент может быть разбужен умеренными раздражителями, а затем снова погрузиться в сон.

Притупление сознания — это состояние, похожее на летаргию, при котором у пациента снижается интерес к окружающему, замедленная реакция на стимуляцию и склонность спать дольше, чем обычно, с сонливостью между состояниями сна.

Оцепенение означает, что только энергичные и повторяющиеся стимулы могут возбудить человека, и если его не беспокоить, пациент немедленно впадет в состояние невосприимчивости.

Кома — это состояние невозбуждаемой невосприимчивости.

Полезно иметь стандартную шкалу, по которой можно измерять уровни сознания. Это оказывается выгодным по нескольким причинам: улучшается информирование медицинского персонала о неврологическом состоянии пациента; рекомендации по диагностическому и терапевтическому вмешательству в определенных ситуациях могут быть привязаны к уровню сознания; а в некоторых ситуациях приблизительная оценка прогноза может быть сделана частично на основе оценки по шкале. Чтобы такая шкала была полезной, она должна быть простой для изучения, понимания и применения.Подсчет очков должен быть воспроизводим среди наблюдателей. Шкала комы Грейди (2) доказала свою эффективность в этом отношении. Он использовался более 10 лет в больнице Грейди Мемориал в Атланте, штат Джорджия, для измерения уровня сознания пациентов в нейрохирургическом отделении интенсивной терапии и в других местах. Пациент I степени лишь слегка спутан. Пациенту со степенью II требуется легкий болевой раздражитель (например, легкое постукивание острой булавкой по стенке грудной клетки) для соответствующего возбуждения, или он может проявлять воинственность или воинственность.Пациент III степени находится в коматозном состоянии, но адекватно реагирует на сильные болезненные раздражители, такие как давление на грудину или скручивание сосков. Пациенты IV степени неадекватно реагируют либо на декортикацию, либо на децеребрационную позу на такие глубоко болезненные стимулы, а пациенты степени V остаются вялыми при аналогичной стимуляции.

Было разработано много других шкал комы. Большинство из них предназначены для конкретных подгрупп пациентов и предназначены не только для отражения уровня сознания, но и для включения дополнительных данных, чтобы можно было провести более надежные сравнения в исследовательских целях или сделать более надежные прогностические определения.Примером такой шкалы является шкала комы Глазго (). По этой шкале нормальное состояние оценивается в 15 баллов, а по мере ухудшения уровня сознания оценка становится меньше.

Техника

Технику обследования пациента с измененным уровнем сознания можно разделить на три этапа. Во-первых, определить уровень самого сознания. Во-вторых, оценка пациента, тщательный поиск подсказок относительно причины спутанности сознания или комы. В-третьих, наличие или отсутствие очаговости расстройства, как с точки зрения уровня дисфункции рострокаудальной нервной оси, так и специфического вовлечения структур коры или ствола мозга.

После того, как врач убедится в отсутствии неотложной угрозы жизни, такой как обструкция дыхательных путей или шок, обследование начинается с наблюдения за пациентом. Каково положение больного? Есть ли у пациента одна или несколько конечностей, расположенных необычным образом, что может свидетельствовать о параличе или спастичности? Глаза открыты или закрыты? Признает ли человек ваше присутствие или не обращает на него внимания? Если пациент в сознании, признает присутствие исследователя, хорошо ориентируется во времени и месте и не смущается при общих расспросах, то уровень сознания можно считать нормальным.Таким образом, человек может иметь нормальный уровень сознания, но при этом иметь субнормальные интеллектуальные способности, иметь очаговый неврологический дефицит, такой как афазия или гемипарез, или демонстрировать ненормальное содержание мыслей, как у больного шизофренией.

При произнесении имени больного нормальным тоном голоса или если при попытке простого разговора отмечается, что человек растерян, сонлив или безразличен, существует ненормальный уровень сознания. О людях, которые узнающе реагируют, когда их зовут по имени, и не впадают в сон, если их не беспокоить, можно сказать, что они находятся в коме I степени.Если изменение уровня сознания более серьезное, так что человек впадает в сон, когда его не беспокоят, и пробуждается только при легком постукивании булавкой по стенке грудной клетки, степень комы — II. В эту категорию также входят пациенты с органической дезориентацией, агрессивностью и отказом от сотрудничества (что можно увидеть в различных состояниях интоксикации) или молодые люди с умеренно тяжелой черепно-мозговой травмой.

Если такие попытки, как обращение к пациенту по имени нормальным тоном голоса или легкое прокалывание кожи на грудной стенке булавкой, не дают ответа, исследователь должен выбрать более глубокий болевой раздражитель.Я предпочитаю щепотку или легкий поворот соска. Другие варианты включают давление на грудину, которое может быть применено кулаком, или сдавливание ногтевого ложа. Небольшие периареолярные кровоподтеки от повторяющегося скручивания сосков гораздо менее проблематичны для выздоравливающего пациента, чем хронически болезненные поднадкостничные или подногтевые кровоизлияния при последних вариантах. Ни в коем случае нельзя применять такой болевой раздражитель, как промывание ушей ледяной водой, пока не будет известно состояние внутричерепного давления.Затем отмечают реакцию пациента на глубокий болевой раздражитель. О пациенте, который вздрагивает и/или пытается соответствующим образом отразить глубокую боль, можно сказать, что он находится в коме III степени.

Однако глубокая болевая стимуляция может привести к аномальным постуральным рефлексам, как односторонним, так и двусторонним. Двумя наиболее распространенными являются декортикационная и децеребрационная поза. В обоих состояниях нижняя конечность демонстрирует разгибание в колене, внутреннюю ротацию и подошвенное сгибание в лодыжке. При декоративной позе верхняя конечность удерживается приведенной в плечевом суставе и согнутой в локтевом, лучезапястном и пястно-фаланговых суставах.В децеребрированном состоянии верхняя конечность приведена в плече, жестко выпрямлена и ротирована внутрь в локтевом суставе. В любом случае пациент, проявляющий такую ​​позу в ответ на глубокую боль, оценивается как кома IV степени. Пациент, сохраняющий состояние вялой невосприимчивости, несмотря на глубокую болевую стимуляцию, находится в коме V степени.

Как только уровень сознания определен, следует провести тщательную проверку на наличие намеков на причину изменения уровня сознания.В большинстве случаев анамнез (который можно получить от пациента или его сопровождающих или из доступных медицинских карт) более ценен, чем обследование. Однако история не всегда доступна, и во всех случаях требуется тщательное изучение. Жизненно важные признаки могут явно свидетельствовать об инфекции, гипертонии, шоке или повышенном внутричерепном давлении с брадикардией. Есть ли признаки травмы головы или другого места? Тщательно осмотрите кожу головы на наличие ссадин или ушибов, и если видна кровь, объясните причину, даже если для этого придется сбрить часть кожи головы.Имеются ли периорбитальные или ретроаурикулярные экхимозы или кровь за барабанной перепонкой, что свидетельствует о переломе основания черепа? Есть ли отек диска зрительного нерва или внутриглазное кровоизлияние? Конъюнктива иктерична, печень увеличена или у больного астериксис? Являются ли губы или ногтевые ложа обесцвеченными или бледными, что свидетельствует об анемии или легочной дисфункции? Ригидность шеи — предупреждение о менингите или субарахноидальном кровоизлиянии. Есть ли что-нибудь, что указывает на интоксикацию наркотиками или ядами, например, необычный запах изо рта или тела или суженные зрачки?

Следующим шагом является попытка локализовать проблему, которая приводит к изменению сознания, во-первых, пытаясь локализовать дисфункцию на уровне рострокаудальной нервной оси, а во-вторых, путем поиска очаговых признаков, таких как специфический дефицит черепных нервов, аномальные рефлексы. или двигательная асимметрия.

Уровень сознания в определенной степени определяет уровень функциональных нарушений в пределах оси нерва. Пациент, который квалифицируется как степень I или II, имеет корковую или диэнцефальную дисфункцию. У пациента III степени имеется физиологическая дисфункция над средним мозгом. Кома IV степени указывает на дисфункцию выше уровня ножки мозга или моста, а при коме V степени может работать только продолговатый мозг. Наблюдение за паттерном дыхания может еще больше подтвердить впечатление исследователя о дисфункциональном уровне ().Дыхание Чейна-Стокса означает проблемы в промежуточном мозге или выше; центральная нейрогенная гипервентиляция (встречается редко) указывает на трудности в верхней части среднего мозга; апнейстическое дыхание предполагает функциональный дефицит моста; а атаксический паттерн дыхания предполагает дорсомедиальную дисфункцию мозгового вещества. Для документирования таких изменений необходимо наблюдение за частотой, характером и глубиной дыхания в течение как минимум нескольких минут. Как и дыхательные паттерны, размер и реактивность зрачков могут быть использованы для дальнейшего подтверждения уровня дисфункции внутри оси головного мозга (11).Маленькие реактивные зрачки предполагают диэнцефальную локализацию, часто на метаболической основе. Большие зрачки, которые автоматически расширяются и сужаются (гиппус), но не реагируют на прямой световой раздражитель, указывают на тектальное поражение. Фиксированные зрачки в среднем положении располагаются в среднем мозге. Двусторонние суженные зрачки указывают на проблемы с мостом.

Таблица 57.3

Некоторые аномальные формы дыхания, обнаруженные у коматозных пациентов.

Таблица 57.4

Возможные формы зрачка у коматозных пациентов.

Исследование так называемых стволовых рефлексов имеет первостепенное значение при обследовании пациента в состоянии комы III, IV или V степени (). Все полагаются на целостность центров моста или дорсальной части среднего мозга. Как подчеркивалось ранее, калорический тест с холодной водой не следует проводить до тех пор, пока не будет известно состояние внутричерепного давления пациента. Орошение барабанной перепонки ледяной водой вызывает такую ​​боль, что реакции Вальсальвы у пациента может быть достаточно, чтобы инициировать грыжу в и без того напряженной ситуации заметно повышенного внутричерепного давления.Предлагаемые методы проверки этих рефлексов описаны в .

Дальнейшее обследование может быть полезным для выявления таких признаков, как одностороннее расширение зрачка, фокальная недостаточность черепных нервов, асимметрия движений, свидетельствующая о гемипарезе, аномальные движения, свидетельствующие о судорожной активности, рефлекторная асимметрия или фокальная сенсорная аномалия, которые помогут в дальнейшем локализовать очаг поражения в центральной нервной системе. Конкретные методы такого обследования описаны в другом месте.

Фундаментальные науки

Точные связи нейронов, которые модулируют бдительность, бодрствование, нормальный сон и сонливость, точно не определены. Отдельная группа нейронов, ретикулярная формация, расположена в перивентрикулярных областях среднего мозга, моста и продолговатого мозга. Помимо модуляции различных взаимосвязанных путей в стволе мозга, эта группа нейронов связана с уровнями бдительности и бодрствования. Предполагается, что от этой ретикулярной формации исходит диффузная группа нейронных связей, проецирующихся вверх по среднему мозгу в таламические структуры, а затем в кору.Эта система называется восходящей ретикулярной активирующей системой (ВРАС). ARAS получает информацию от всех сенсорных систем, а эфферентные связи обширны. Считается, что эта система отвечает за модуляцию бдительности и сна. Таким образом, любое нарушение этой системы может привести к изменению уровня сознания (или к нарушениям цикла сна).

Механизмы, вызывающие дисфункцию дуги ARAS, различаются и сильно зависят от этиологии заболевания.В некоторых случаях может быть более одного фактора, способствующего ухудшению уровня сознания. Например, метаболические и токсические заболевания обычно вызывают ступор или кому, влияя на метаболизм нейронов или изменяя передачу нейронов. В таких ситуациях дисфункция обычно возникает упорядоченным рострокаудальным образом, начиная с корковой дисфункции и последовательно вовлекая промежуточный мозг, средний мозг, мост и продолговатый мозг (такая прогрессия характерна для индукции и поддержания общей анестезии).На раннем этапе, при поражении коры, могут возникать судороги или другие аномальные модели движений, которые модулируются корой (например, миоклонус).

Необычно, чтобы супратенториальное объемное образование приводило к значительному изменению уровня сознания, если только оно не было достаточно большим или не затрагивало оба полушария. Наоборот, прогрессирующий ступор или кома при таком поражении могут быть отнесены к отдельному физиологическому процессу на стволовом уровне или к вторичным воздействиям на ствол мозга смещений и грыж.Примером первого может быть ассоциация посттравматической супратенториальной субдуральной гематомы с растяжением аксонов и разрывом на уровне ствола мозга. Последнее лучше всего иллюстрируется кратким описанием транстенториальной грыжи и ее последствий. Когда супратенториальное объемное образование становится достаточно большим, чтобы сместить медиальную часть височной доли над тенториальным краем, у пациента может развиться ипсилатеральный частичный паралич третьего нерва, характеризующийся расширением зрачка и птозом, и, возможно, гомонимная гемианопсия из-за затылочной ишемии из-за компрессии. ипсилатеральной задней мозговой артерии по тенториальному краю.Поскольку ствол мозга скручивается и искривляется в пределах тенториального отверстия, в нем могут развиваться небольшие участки кровоизлияния или ишемии, что приводит к изменениям уровня сознания.

Массовые поражения ствола головного мозга вызывают кому вследствие прямого воздействия на ретикулярную формацию. Повреждения мозжечка могут вызывать кому из-за вторичной компрессии ствола мозга.

Клиническое значение

При обследовании пациента с изменением уровня сознания клиницист должен в первую очередь помнить о наиболее частых причинах комы.Лидируют в списке различные метаболические и токсические нарушения головного мозга, такие как нарушения кислотно-щелочного равновесия, нарушения обмена кислорода или глюкозы, уремическая и печеночная энцефалопатия, передозировка лекарств и отравление. Эпилепсия и различные постсудорожные состояния могут проявляться измененным сознанием. Цереброваскулярные расстройства, такие как ишемический или эмболический инсульт, внутримозговое или субарахноидальное кровоизлияние, также являются частыми причинами ступора или комы. Причиной может быть инфекция (менингит, абсцесс головного мозга или энцефалит).Внутричерепные последствия черепно-мозговой травмы часто приводят к изменению сознания, как и опухоли головного мозга, как первичные, так и метастатические. Иногда могут действовать две или более этиологии; например, алкоголик в коме II степени с повышенным уровнем алкоголя в крови и субдуральной гематомой.

Следовательно, анамнез важен в диагностике причин измененных уровней сознания. Знание временного хода и последовательности развития симптомов или наличия сопутствующих болезненных состояний является наиболее полезным.

Применяя систематический подход к оценке пациента, находящегося в спутанном, оглушенном или коматозном состоянии, можно сделать много выводов относительно возможной этиологии. Сначала определяют уровень комы, затем ищут физические признаки, которые могут указывать на причины, а затем дополнительно локализуют уровень дисфункции в пределах нервной оси. Информация, собранная в ходе такой оценки, послужит для адаптации последующих диагностических и терапевтических шагов.

Ссылки

1. Fisher CM.Неврологическое обследование коматозного больного. Акта Нейрол Сканд. 1969; 45 (Приложение 36): 1–56. [PubMed: 5781179]
2. Jennett B, Bond M. Оценка исхода после тяжелого повреждения головного мозга: практическая шкала. Ланцет. 1975; 1: 480–84. [PubMed: 46957]

3. Плам Ф., Познер Дж.Б. Диагностика ступора и комы, 3-е изд. Philadelphia: FA Davis, 1980.

Изучение состояний сознания — The New York Times

пациент.Доктор Алкире пишет: «Пациенты под общей анестезией иногда могут вести разговор, используя жесты рук, но после операции они отрицают, что когда-либо бодрствовали. Таким образом, ретроспективное забвение не является доказательством бессознательности».

Недавнее исследование доктора Шейнина, доктора Лангсё и их коллег, включая доктора Алкире, искало доказательства наличия сознания. Исследователи использовали сканирование мозга в сочетании с двумя препаратами: пропофолом, который стал причиной смерти Майкла Джексона, и другим анестетиком, многосложным дексмедетомидином.

Стандартной мерой потери сознания является то, что субъект или пациент не отвечает на команды. По этому стандарту, когда субъект отвечает, он в сознании. Что делает дексмедетомидин идеальным лекарством, так это то, что людей, которые полностью находятся под наркозом, можно вывести из забвения легким встряхиванием и громким разговором, даже если они все еще находятся на обычной дозе анестетика.

В исследовании доктора Шейнина, когда испытуемым, находящимся в бессознательном состоянии, принимавшим этот препарат, было предложено открыть глаза, они ответили.Затем большинство из них снова впало в явное бессознательное состояние, при этом неокортекс их мозга не включился. Активны были только ствол мозга, таламус и одна часть коры.

Субъекты, получавшие пропофол, не просыпались, но по мере отмены препарата характер их пробуждения хорошо согласовывался с другими данными.

Остаются вопросы. Какой уровень сознания существует без неокортекса? Означает ли это, что испытуемые понимали, что происходит с более примитивными областями мозга?

И в широком смысле есть та проблема с памятью, о которой говорил д-р.Алкире писал о. Если пациент находится в сознании во время операции, но ничего о ней не помнит, достаточно ли этого? Это немного похоже на падение дерева в лесу, когда никто этого не слышит. Коан анестезиолога. Если даже пациент не помнит операции, знал ли он об этом?

Откуда мы могли знать?

Могут ли измененные состояния сознания сделать нас счастливыми?

В музыкальном магазине в центре Детройта радио-ди-джей начал сбиваться с пути. 27-летний мужчина был главной достопримечательностью девятидневного сбора средств на лечение мышечной дистрофии, крутил диски, развлекал клиентов своей болтовней и стрельбой из пула.Внешне все было хорошо до третьего дня, когда он без предупреждения слетел с ума, натянув пальто и закричав: «Вы все меня дурачить пытаетесь! Я увольняюсь!»

Он передумал, но в течение следующих нескольких дней становился все более параноидальным и вспыльчивым. Вечером шестого дня его настроение стало грандиозным: он объявил, что сразится с «каждым ди-джеем в США» в конкурсе по сбору средств в витрине известного детройтского универмага. Однако на следующее утро эйфория уступила место истощению.

Узнайте больше о психическом здоровье:

Потом начались галлюцинации. Он увидел языки пламени, вырывающиеся из стен, и серый туман, нависший над бильярдным столом. То он парил на черном облаке в окружении нечетких фигур артистов балета, то вел прямую трансляцию с места пожара в другом месте города.

К девятому дню он едва мог говорить и ходить. Он упал в обморок и был доставлен в больницу, где погрузился в глубокий сон, проснувшись через 14 часов отдохнувшим и, по-видимому, вернувшимся к своему прежнему состоянию.

Незадачливый ди-джей пытался побить мировой рекорд бодрствования, проведя без сна 220 часов. Это были 1950-е годы, но мы знаем подробности, потому что его медленный психический распад был зафиксирован в мельчайших подробностях психиатрами из Детройтской клиники Лафайет.

С тех пор «уокейтоны» были запрещены в большинстве стран, и Книга рекордов Гиннеса больше не перечисляет их, потому что долгосрочные физические риски включают рак и болезни сердца, а острые психические последствия почти неотличимы от психоза.По мере того, как нарастает потребность в сне, иллюзии, ужасы и видения мира наших снов словно ускользают в бодрствующее сознание.

Сны — это измененное состояние сознания, которое почти каждый испытывает каждую ночь, независимо от того, помним мы его или нет. Сон и сновидения жизненно важны для поддержания физиологической и эмоциональной стабильности, но как именно они не дают нам сбиться с пути? Ответ, кажется, помогает объяснить исцеляющий потенциал всех видов измененных состояний, от медитации, гипноза и виртуальной реальности до околосмертных переживаний и психоделических трипов.

Чтобы понять почему, важно понять, как мозг генерирует сознательный опыт. Вместо того, чтобы кропотливо использовать поступающие от наших органов чувств данные для составления внутренних представлений о нашем окружении с нуля, момент за моментом, мозг развертывает модели «виртуальной реальности», чтобы предсказывать происходящее, позволяя нам оставаться на шаг впереди игры. в шумном, запутанном, быстро меняющемся мире. Только несоответствия между предсказаниями мозга и сенсорными данными, известные как «ошибки предсказания», могут проходить вверх по иерархии обработки информации для обновления моделей — для обучения.

---

Слушайте наш подкаст о мозге во время сна:

---

Наш мозг эволюционировал, чтобы моделировать мир во все более мелких деталях. «Мозг сам по себе является моделью», — объясняет Карл Фристон, нейробиолог из Университетского колледжа Лондона. «Итак, вся связь, вся структуризация, вся тонкая проводка составляют модель ассоциаций, внутреннюю связь, которая призвана каким-то образом подражать тому, что есть снаружи».

Но у этой схемы есть существенный недостаток: хотя модели со временем становятся более точными, они неизбежно становятся менее эффективными и гибкими.Они теряют свою пластичность. Дилемма для мозга похожа на дилемму многонациональной компании, которая с годами запуталась в бюрократизме. Несмотря на энергию и творческий подход, которые характеризовали его начало как стартапа, сейчас бизнес увяз в бессмысленной бюрократии, которая не только раздражает клиентов, но и делает его менее инновационным и менее чувствительным к изменениям рыночных условий.

Для людей, поскольку наши виртуальные модели становятся все более сложными, мы становимся более параноидальными, капризными и дисфункциональными.Оказывается, роль сна и сновидений может состоять в том, чтобы упорядочить эти модели, сведя их к самому необходимому. На нейронном уровне это включает в себя «обрезку» любых слабых, избыточных синапсов (связей между нервными клетками), которые появились в результате дневного обучения.

Важно отметить, что, как и изоляция компьютера от сети на время ночного технического обслуживания, эта оптимизация может иметь место только после того, как иерархии обработки информации в мозгу будут отключены.Во время быстрого сна (быстрое движение глаз) это достигается за счет блокирования восходящей информации от органов чувств, паралича мышц и подавления нисходящей информации от префронтальных областей, ответственных за планирование и рациональное принятие решений. Генератор виртуальной реальности мозга создает сознательный опыт так же, как и в бодрствующем сознании, но теперь он не ограничен свидетельствами наших органов чувств или проверками реальности, обеспечиваемыми префронтальными областями. Неудивительно, что наши сны такие странные.

Вкратце это идея, выдвинутая в 2014 году Фристоном и его коллегами Алланом Хобсоном из Гарвардской медицинской школы и Чарльзом Хонгом из Университета Джона Хопкинса в Балтиморе.Фристон считает, что тот же самый принцип лежит в основе терапевтических перспектив других измененных состояний, таких как состояния, вызванные медитацией и психоделиками, которые также временно отключают виртуальные модели мозга, открывая окно возможностей для повторного изучения укоренившихся способов мышления и поведения.

Узнайте больше о наркотиках и психическом здоровье:

В то время как наши сны обеспечивают еженощную обрезку наших синапсов после дневного опыта обучения, другие измененные состояния могут прорваться через жесткие, бесполезные модели, которые могли создаваться годами или даже десятилетиями, например, шаблоны руминативного мышления, лежащие в основе тревога и депрессия, тяга к зависимости.

Кажется, чтобы оставаться психически здоровыми, нам иногда приходится отключаться от реальности. «Но если вы хотите переучиться, — говорит Фристон, — если вы хотите исследовать новые гипотезы о мире, вам нужно это сделать, потому что это те же самые физиологические, синаптические механизмы, необходимые для нейронной пластичности и реструктуризации».

Самыми острыми инструментами в этом ящике оказались такие психоделики, как ЛСД и псилоцибин, активный компонент галлюциногенных грибов. Например, в экспериментальном исследовании, проведенном Имперским колледжем Лондона и Фондом Бекли, всего после двух доз псилоцибина в сочетании с психотерапией 67 % пациентов с резистентной к терапии депрессией через неделю достигли ремиссии, а у 42 % все еще не было симптомов. симптомы через три месяца.В настоящее время проводятся более крупные рандомизированные контролируемые испытания.

Другие предварительные исследования показали, что псилоцибин может значительно уменьшить беспокойство, связанное с опасными для жизни заболеваниями, и помочь курильщикам бросить курить, а исследования 1950-х и 1960-х годов — до того, как психоделики были запрещены — показали, что ЛСД является эффективным средством лечения алкоголизма.

Психоделики работают, разрушая негибкие модели, управляющие нашими мыслями и поведением, выдвигая на передний план альтернативы.Они делают это, связываясь с типом рецептора серотонина, который в изобилии встречается в сети префронтальных областей, известной как сеть режима по умолчанию, высоко в иерархии обработки информации мозга.

Сильно стрессовые события, такие как голодание или остановка сердца, вызывая выброс серотонина, могут активировать тот же самый переключатель в мозгу. Это может объяснить психоделические визуальные эффекты, эйфорию и мистические откровения, характерные для предсмертных переживаний. Примечательно, что в соответствии с долгосрочными эффектами высоких доз психоделиков, наблюдаемыми в нескольких исследованиях, люди, пережившие околосмертный опыт, часто сообщают о длительных улучшениях психологического благополучия и меньшем страхе смерти.

Медитация представляет собой более мягкую альтернативу для тех, кто хочет восстановить пластичность своего мозга. Терапия, основанная на осознанности, доказала свою ценность в клинических испытаниях, например, для предотвращения рецидива депрессии, и показала многообещающие результаты в лечении зависимости. Вместо химической перезагрузки медитация и внимательность снижают активность сети режима по умолчанию, обучая пациентов сосредотачивать свое внимание на телесных ощущениях, таких как дыхание. Со временем это приводит к уменьшению влияния нисходящих моделей, ответственных за тягу и чрезмерно обдумывающие, самокритичные стили мышления.

Еще одно мощное измененное состояние, гипноз, также требует высокой концентрации внимания. Когда пациенты слушают голос гипнотерапевта, это создает состояние поглощенности, которое временно приостанавливает активность в частях их префронтальной коры, ответственных за исполнительный контроль. Это повышает их внушаемость, позволяя терапевту вытеснить жесткие когнитивные модели, ответственные за такие вещи, как переедание при ожирении, такие фобии, как боязнь игл и хроническая боль.

Новейшее и одно из самых многообещающих терапевтических измененных состояний — это вызванное технологией виртуальной реальности.Когда пациенты надевают гарнитуру виртуальной реальности и попадают в специально созданный виртуальный мир, хотя на интеллектуальном уровне они знают, что это нереально, исследования показывают, что этот опыт, тем не менее, может изменить модели их мозга. Подвергая их в этой безопасной среде некоторым из их худших кошмаров, они могут заново научиться бесполезным условностям, таким как чрезмерный страх высоты и параноидальные иллюзии о незнакомцах.

Узнайте больше о психическом здоровье:

Измененные состояния даже бросают вызов моделям, лежащим в основе нашего чувства самости, с потенциальными преимуществами для благополучия.Например, исследование предполагает, что, моделируя внетелесный опыт, виртуальная реальность может заставить людей меньше бояться смерти, предположительно за счет неявного предположения, что сознание может существовать без тела. Более того, терапевтические эффекты психоделиков при таких состояниях, как депрессия, беспокойство и зависимость, по-видимому, опосредованы их способностью вызывать глубокие мистические переживания, такие как ощущение «единства со вселенной», которые возникают, когда наркотики растворяют эго людей. границы.

Долгосрочные эффекты такого опыта включают обновленное чувство удивления, большую открытость новому опыту и чувство связи с природой и другими людьми. Хотя еще предстоит провести много исследований, «перезагрузка», обеспечиваемая измененными состояниями сознания — например, ночные перезагрузки сновидений — может восстановить нашу радость жизни .

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Галлюциногенные препараты, такие как грибы, содержащие псилоцибин, являются наркотиками класса А в соответствии с законодательством Великобритании.Любому, кто будет уличен в хранении таких веществ, грозит до семи лет тюрьмы, неограниченный штраф или и то, и другое. Дополнительную информацию и поддержку для тех, кто страдает от злоупотребления психоактивными веществами, можно найти по адресу bit.ly/drug_support

.

Я сплю? Новая наука о сознании и о том, как измененные состояния перезагружают мозг, Джеймса Кингсленда (14,99 фунтов стерлингов, Atlantic Books) уже вышла.

---

Следите за новостями Science Focus в Twitter, Facebook, Instagram   и Flipboard

Нейропсихология того, как восприятие времени модулирует наше восприятие себя, от депрессии до скуки и творческого потока — Маргинанец

«Есть в самые здравые часы сознание, мысль, которая восходит, независимая, вознесенная от всего остального, спокойная, как звезды, сияющая вечно.Это мысль об идентичности», — писал Уолт Уитмен, размышляя о центральном парадоксе личности. И все же самой парадоксальной чертой сознания может быть именно неуловимость самости в идентичности, состоящей из пористых, постоянно меняющихся множеств. Спустя столетие после Уитмена австрийский поэт, драматург и писатель Томас Бернхард обратился к этому в своем изысканном размышлении о сопутствующем парадоксе самонаблюдения: «Если мы наблюдаем за собой, мы наблюдаем не за собой, а за кем-то другим.Таким образом, мы никогда не можем говорить о самонаблюдении, [потому что] мы говорим как кто-то, кем мы никогда не являемся, когда не наблюдаем за собой, и, таким образом, когда мы наблюдаем за собой, мы никогда не наблюдаем за человеком, за которым намеревались наблюдать, а за кем-то другим».

На полпути между Уитменом и Бернхардом Вирджиния Вулф сформулировала центральную проблему парадокса: «Нельзя прямо писать о душе. Глядя на него, оно исчезает». Далеко опережая современную науку, она поняла, что наш опыт самости и «души» в значительной степени коренится в нашем восприятии времени — что «я» и время переплетены в общей эластичности.

Спустя почти столетие после Вульфа и после многих поворотов колеса культуры после Уитмена немецкий психолог и хронобиолог Марк Виттман — пионер в исследованиях восприятия времени — поднимает эти огромные элементарные вопросы в Измененные состояния сознания: Опыты вне времени и самости ( публичная библиотека ), перевод Филиппы Херд. Соединяя воедино феноменологию восприятия, клинические исследования в области психиатрии и нейробиологии, тематические исследования пациентов, философию, литературу и знаковые эксперименты психологических лабораторий по всему миру, Виттманн исследует крайности сознания — околосмертные переживания, эпилепсию, интенсивную медитацию, психоделики. , психическое заболевание — чтобы пролить свет на непреходящие загадки того, чем на самом деле является сознание, как переплетаются тело, «я», пространство и время, где находятся границы «я», почему растворение этих границ может быть высшим источником счастья. и как сознание времени и сознание себя сотворяют друг друга, чтобы построить наш опыт того, кто мы есть.

Discus chronologicus — немецкое изображение времени начала 1720-х годов, включенное в Картографии времени . (Доступно в печатном виде и в виде настенных часов.)

С чувством, напоминающим заключительный стих великолепного «Гимна Времени» Урсулы К. Ле Гуин: «Время есть бытие и бытие / время, все едино. , / сияние, видение, / изобилие тьмы». — Виттманн пишет:

Измененные состояния сознания очень часто идут рука об руку с измененным восприятием пространства и времени… В конечном итоге наше восприятие и наши мысли организованы в терминах пространства и времени.Поэтому экстраординарные состояния сознания должны также влиять на пространство и время.

В соответствии с вневременным опровержением времени Борхесом: «Время — это субстанция, из которой я сделан. Время — река, которая несет меня, но я и есть река; меня уничтожает тигр, но я тигр; это огонь, пожирающий меня, но я огонь». — Виттманн добавляет:

Субъективное время и сознание, ощущаемое время и переживание себя тесно связаны: я есть мое время; через мое переживание себя я достигаю чувства времени.Если мы лучше понимаем субъективное переживание времени, то важные аспекты самосознания также будут поняты лучше.

[…]

В экстраординарных состояниях сознания — моменты шока, медитации, внезапных мистических переживаний, предсмертных переживаний, под действием наркотиков — временное сознание коренным образом изменено. Рука об руку с этим идет измененное сознание пространства и себя. В этих экстремальных обстоятельствах время и представления о пространстве и самости модулируются вместе — одновременно усиливаются или ослабевают.Но и в более обычных ситуациях, таких как скука, ощущение потока и праздность, время и я изменяются коллективно.

Рисунок Маргарет К. Кук из редкого издания 1913 года книги Уолта Уитмена « Листья травы ». (Доступно в печатном виде)

Виттманн указывает на одно фундаментальное различие между нашим чувством времени и другими нашими чувствами, которое подчеркивает центральную роль восприятия времени в нашем опыте самости:

Чувство времени «воплощено» более всеобъемлющим образом, чем другие чувства.В конечном счете, восприятие времени не опосредуется каким-то определенным органом чувств, как это происходит в случае органов зрения, слуха, вкуса, обоняния или осязания. Органа чувств времени нет. Субъективное время как самоощущение — это физически и эмоционально ощущаемая целостность всего нашего «я» во времени.

И все же в своем собственном исследовании в Калифорнийском университете в Сан-Диего Виттман обнаружил если не отдельный орган чувств, то, по крайней мере, определенную область мозга, главным образом ответственную за наше чувство времени. Используя фМРТ, он и его команда предоставили первое систематическое эмпирическое доказательство того, что восприятие времени закодировано в телесных сигналах, управляемых островковой долей — фрагментом коры головного мозга, расположенным глубоко в каждой доле мозга, который уже упоминался в более ранних исследованиях как ключевой участок. сознания, вовлеченного в эмоции, самосознание и социальное взаимодействие.Обращая внимание на тонкое переплетение между нашим телом и нашим разумом, Виттманн пишет:

Мозг не просто представляет мир в бестелесном виде как интеллектуальный конструкт, но организм как единое целое взаимодействует с окружающей средой… Наш разум связан с телом. Мы думаем, чувствуем и действуем своим телом в мире. Весь опыт заключен в этом телесном бытии-в-мире. Или, говоря иначе, субъективный опыт означает жизнь, воплощенную в окружающей среде и социальном взаимодействии с другими людьми.

[…]

Телесные ощущения, связанные с островковой долей — температура тела, боль, мышечные сокращения, физический контакт и сигналы из кишечника — также являются неотъемлемым компонентом эмоций и вызывают положительные или отрицательные чувства. Краткосрочные аффекты, а также более длительные настроения необходимы для модуляции чувства времени.

На самом деле, некоторые из наиболее убедительных доказательств того, что я является временной сущностью, получены из различных экспериментов и тематических исследований, показывающих, что люди с нарушенными умственными и эмоциональными состояниями демонстрируют нарушение восприятия времени.Депрессия, которую Уильям Стайрон так примечательно описал как «удушающее заточение» в длительном отчаянии, до мучительной степени расширяет восприятие времени. Ссылаясь на исследование, в котором пациенты, госпитализированные по поводу депрессии, продемонстрировали сильную положительную корреляцию между тяжестью их симптомов и их неспособностью правильно оценивать время, Виттманн пишет:

Люди, страдающие депрессией, имеют временную десинхронизацию; их внутренняя скорость не соответствует скорости социальной среды.Депрессивность и грусть, выражающиеся в негативном представлении о себе, самобичевании и ощущении никчемности, среди прочего, идут рука об руку с усилением неприятного ощущения замедления течения времени.

Искусство Бобби Бейкера из ее визуального дневника психического заболевания.

При зависимости время становится аритмичным. При отравлении стимулятором мысли и действия ускоряются по сравнению с их обычной скоростью, но мозг не может кодировать эти ускоренные переживания как правильные воспоминания.Во время ухода происходит обратное — время растягивается и расширяется. Из-за чрезмерного сосредоточения на настоящем влечении к наркотику мучительные физические симптомы кажутся бесконечными, а свободное от зависимости будущее кажется бесконечно далеким. Виттман подводит итог жестокой временной ловушке зависимости:

В состоянии зависимости человек теряет свою временную свободу — свободу выбора между настоящими и будущими возможностями.

При шизофрении временное нарушение еще более выражено — непрерывное единство, в котором «я» обычно переживается, разбивается на фрагментарные моменты, которые как бы застывают во времени, мешая человеку интегрировать прошлое, настоящее и будущее в связную картину. быть.Размышляя о постоянных сообщениях пациентов о том, что время остановилось, все перспективы на будущее исчезли и что они сами растворяются, Виттманн пишет:

При шизофрении нарушается непрерывность временного опыта, а вместе с ним и непрерывность самости. Это как если бы «я» застряло в настоящем. Время больше не движется, и кажется, что оно остановилось. Временная пауза означает остановку субъекта. Обычно мы воспринимаем себя как единство с самим собой.Наше внимание к ожидаемым событиям дает толчок нашей подготовке к действию. Ментальное присутствие означает, что мы объединяем прошлый, настоящий и ожидаемый опыт в единое целое, которое и есть наше «я». Как сознательные существа мы конституируемся посредством самопереживания в трех временных модусах… При шизофрении… динамика течения времени, которая лежит в основе субъективности всего нашего опыта, больше не действует. Поскольку субъективное время «застревает», восприятие себя, которое зависит от лежащей в основе динамической временной структуры, нарушается.Без динамики этого временного потока «я» распадается на фрагменты настоящего.

Иллюстрация Лисбет Цвергер к специальному выпуску «Приключения Алисы в Стране чудес»

Эта взаимозависимость между нашим ощущением времени и нашим самоощущением проявляется не только в психических состояниях, патологических в клиническом смысле, но также и в наших экзистенциальных патологиях, так сказать. — наш опыт скуки, творческого потока и краев бодрствования. Спустя почти столетие после того, как Бертран Рассел предупредил, что «поколение, которое не выносит скуки, будет поколением… в котором каждый жизненный порыв медленно увядает, как если бы они были срезанными цветами в вазе», Виттман пишет:

Скука на самом деле означает, что мы находим себя скучными.Это интенсивная самореференция: нам скучно с самими собой. Мы устали от самих себя.

[…]

В скуке мы полностью время и полностью самость — внутренняя пустота. Теперь я есть я и ничего больше — излишество быть самим собой, в большинстве случаев, когда ты один, но иногда и одиночество, когда ты с другими.

Если время бесконечно раскручивается от скуки, оно мчится так быстро, что исчезает во время творческого потока. В таком состоянии человек испытывает положительный аналог растворению себя, о котором говорят пациенты-шизофреники.Опыт Виттманна:

С одной стороны, мы добились чего-то, что останется навсегда — написание этого текста, решение синтаксической проблемы в программировании — но наша жизнь в целом почти исчезла на минуты или даже часы. Мы целиком и полностью концентрировались на насущном вопросе, но при этом не замечали себя: потеря опыта как себя, так и времени. Такое отрицательное выражение также показывает, как совместно модулируются восприятие себя и восприятия времени.

Иллюстрация Тома Зайдманн-Фрейда, племянницы Зигмунда Фрейда, из философской детской книги 1922 года Давид Мечтатель .

Одно из самых ярких повседневных столкновений с распадающимся «я» происходит в моменты, когда сознание выскальзывает из своей дневной одежды в ночную. Спустя более полутора столетий после того, как Натаниэль Хоторн размышлял о том, как трансцендентное пространство между сном и бодрствованием освещает темпоральность, Виттманн отмечает, что эти переживания раскрывают нечто, выходящее за рамки стандартной модели памяти и нарратива как строительных блоков самости, возникающие из этой лакуны между сном и бодрствованием. а бодрствование — это также ощущение себя как «простого ощущения бытия», независимое от автобиографической памяти.Он пишет:

В секунды пробуждения, поскольку нарративное «я» не обновляется, сознание тем не менее фокусируется на чем-то: именно физическое «я» находится в центре восприятия и мышления, что позволяет различать «я» и «не-я». . В нормальных обстоятельствах мы осознаем наши переживания, воспоминания и ожидания, объекты нашего сознания. Однако под поверхностью у нас также есть минимальное я, эгоцентрический якорь всех переживаний, который в вышеупомянутой ситуации пробуждения без памяти внезапно переживается очень ясно, поскольку обычные объекты нашего сознания, восприятий и воспоминаний отсутствуют.Я отброшен назад к самому себе.

В таком случае переживание себя можно понимать как «полюс эго». Мой «эго-субъект» сфокусирован на «эго-объекте»: я воспринимаю себя. Однако здесь возникает принципиальная проблема, так как эго-объект категорически отличается от эго-субъекта. Если мы наблюдаем себя самореферентно — то есть эго-субъект наблюдает себя — он всегда наблюдает себя как эго-объект.

[…]

При переходе от сна к бодрствованию мы ощущаем границы нашего обычного состояния себя.Каждый раз, когда мы просыпаемся, мы снова осознаем себя; мы вставлены в наше состояние бодрствования. Но в отдельных случаях процесс осознания не происходит гладко — эго не узнает себя. В такие моменты у нас есть возможность исследовать загадку сознания, раскрывая, как сознательное я зависит от факторов, которые еще предстоит определить и которые составляют самосознание.

Иллюстрация Лисбет Цвергер к специальному изданию сказок братьев Гримм.

Но нигде границы самости во времени не растворяются так ощутимо, как во время психоделических переживаний. Спустя столетие после того, как новаторский психолог и философ Уильям Джеймс впервые систематизировал типичные черты трансцендентных состояний, Виттман опирается на новое поколение исследований того, как наука о психоделиках освещает сознание, и пишет:

Научные исследования эффектов ЛСД и псилоцибина ясно показали, что состояния сознания включают поразительные изменения в восприятии, эмоциях и идеях, а также в способах их описания: время, пространство и самоощущение резко изменяются. изменено.Эти изменения сравнимы только с другими крайними состояниями сознания, такими как сновидения, мистический и религиозный экстаз или острые психотические фазы на ранней стадии шизофрении. Измерения мистического опыта включают единство себя со вселенной, чувство безвременья и безпространственности, самые сильные чувства счастья и уверенность в переживании священной истины, которая, однако, неописуема. Последнее есть чувство заглядывания за завесу реальности и видения непреложной (то есть вневременной и внепространственной) правды мира во всей его полноте.

[…]

Исследование мистического опыта распада времени и себя под влиянием галлюциногенов — это путь к пониманию человеческого сознания.

В оставшейся части увлекательной книги Измененные состояния сознания Виттманн продолжает исследовать, как такие переживания, как глубокая медитация и музыка, проливают свет на природу сознания через призму времени и себя. Дополните его Кьеркегором о соединении эфемерного и вечного и нейробиологом Кристофом Кохом о том, как квалиа нашего опыта освещают центральную тайну сознания, а затем вернитесь к более раннему исследованию Виттмана о том, как взаимодействие спонтанности и самоконтроля опосредует нашу способность к присутствию.