«Десять тезисов о личности» — Моноклер
Рубрики : Последние статьи, Психология
Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными, сделав любое пожертвование или купив что-то из нашего литературного мерча.
Публикуем «Десять тезисов о личности» Виктора Франкла, в которых австрийский психиатр размышляет об экзистенциальной основе существования человека и о том, что такое «целостная личность», почему она неразделима даже в случае психической болезни, а человек не детерминирован влечениями, как гласит психоанализ, но ориентирован на поиск смыслов, и как попытка возвыситься в классе, массе или расе на самом деле ведёт к отречению от личности.
Мы уже неоднократно обращались к работам австрийского психиатра Виктора Франкла (почитайте фрагменты его потрясающей книги «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере» или послушайте его речь о том, зачем нужно переоценивать людей), который сумел после своего нелёгкого военного опыта создать уникальный метод логотерапии, основанный на поиске и анализе смыслов существования — во всех проявлениях жизни, даже самых ужасающих.
Одну из основных идей своего метода Франкл упаковывает в простую формулу:
Человек не должен спрашивать, в чём смысл его жизни, но, скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращён этот вопрос.
В статье, которую мы сегодня предлагаем вашему вниманию, описываются тезисы, которые лежат в основе теории личности Франкла, состоящей из трёх частей: учения о стремлении к смыслу, учения о смысле жизни и учения о свободе воли. При этом стремление к осознанию смысла жизни он считает врожденным, и именно этот мотив, по Франклу, является ведущей силой развития личности. Универсальных смыслов не бывает — они уникальны для каждого человека, и ежесекундно мы создаём и реализуем эти смыслы, реализуя тем самым себя.
Как только речь заходит о личности, в нашем сознании невольно всплывает другое понятие, с которым пересекается понятие личности — понятие «индивидуума». Первый тезис, который мы выдвигаем, состоит как раз в следующем:
IЛичность есть индивидуум, личность есть нечто неделимое — ее нельзя разделить или расщепить, так как она представляет собой единое целое.
Никогда при так называемой шизофрении или «расщеплении сознания» дело не доходит до действительного расщепления личности. Применительно к другим болезненным состояниям в клинической психиатрии речь также не идет о расщеплении личности, сегодня речь идет уже не о «двойном сознании», но, скорее, о меняющемся сознании. И когда Блейлер вводил понятие шизофрении, ему едва ли виделось действительное расщепление личности, скорее отщепление от нее определенного комплекса ассоциаций — возможность, в которую верили его современники, стоявшие под знаменем ассоциативной психологии того времени.
Личность не только неделима, но и неслагаема; т. е. ее не только нельзя разложить на части, но нельзя и синтезировать из отдельных частей — поскольку она представляет собой не только единство, но и целостность. Поэтому личность не может стать выше в структурах более высокого порядка — например, в массе, в классе или в расе: все эти «единства», или «целостности», более высокого, чем личность, порядка, носят не личностный, а в высшей степени псевдоличностный характер.
В отличие от личности органическая материя как раз вполне делима и вполне синтезируема. По крайней мере, это нам доказали известные эксперименты Дриша с морскими ежами. И более того: делимость и соединимость являются условием и предпосылкой такого важного явления жизни, как размножение. Отсюда следует не больше и не меньше как факт, что личность как таковая не может размножаться. Размножается организм, сотворенный родительскими организмами; личность же, личный дух, духовная экзистенция — их человек не может передать другому.
IIIКаждая отдельная личность есть нечто абсолютно новое. Давайте задумаемся: отец после соития весит на пару граммов меньше, а мать после родов — на пару килограммов; однако дух не поддается никакому учету. Разве родители, когда при рождении их ребенка возникает новый дух, становятся беднее духом? Или, когда в ребенке возникает новое Ты — новое существо, которое может сказать о себе «я», — разве его родители после этого могут сказать про себя «я» хоть на йоту меньше? Мы видим, что с каждым человеком, который приходит в мир, в бытие, в действительность входит нечто абсолютно новое; ведь духовная экзистенция непередаваема, ребенок не наследует ее от родителей.
Наследуется лишь строительный материал — но не строитель.
Личность духовна. А значит, духовную личность эвристично противопоставить психофизическому организму. Организм есть совокупность органов, иначе говоря, инструментов. Функция организма — задача, которую он должен выполнять для личности, которая является его носителем и носителем которой служит он, — прежде всего инструментальная, а также экспрессивная: личности нужен ее организм, чтобы иметь возможность действовать и выражать себя. Являясь в этом смысле инструментом, организм есть средство для достижения цели и как таковой имеет практическую полезность. Понятию полезности противостоит понятие достоинства; достоинством же обладает только личность, причем независимо от какой бы то ни было витальной или социальной полезности ⓘДостоинство присуще человеку не в силу ценности, которой он еще может обладать, но в силу ценности, которую он уже осуществил. Поэтому достоинство он, естественно, уже никак не может потерять.
Лишь тот, кто не понимает этого, и тот, кто об этом забывает, может считать эвтаназию оправданной. Те же, кто знает о достоинстве, о безусловном достоинстве каждой отдельной личности, с глубоким почтением относятся к человеческой личности — в том числе и к больным людям, включая и неизлечимых больных и неизлечимых душевнобольных. Ведь на самом деле вообще не существует «духовных» заболеваний. Ибо «дух», сама духовная личность, вообще не может заболеть, она сохраняется даже в случае психоза, пусть даже практически «невидима» для психиатра.
Не только заболевание относится лишь к психофизическому организму, а не к духовной личности, но и лечение. Об этом надо сказать в связи с вопросом о лейкотомии. Даже скальпель нейрохирурга — или, как принято говорить сегодня, психохирурга — не может коснуться духовной личности.
Одна из наших собственных больных страдала тяжелейшей навязчивостью и в течение многих лет подвергалась не только психоаналитическому и индивидуально-психологическому лечению, но также инсулиновой, кардиазоловой и электрошоковой терапии — и безуспешно ⓘ«После шока я забывала все, даже мой адрес — но не навязчивые представления»- Прим.
В. Франкла.. После безуспешных попыток психотерапии мы рекомендовали лейкотомию, которая привела прямо-таки к поразительному успеху. Предоставим слово самой больной: «Я чувствую себя намного, намного лучше; я снова могу работать так, как в то время, когда я была здорова; навязчивые представления остались, но я могу бороться с ними; например, раньше я совсем не могла читать из-за них, мне приходилось все по десять раз перечитывать; теперь мне уже не надо ничего перечитывать». А вот как обстоит дело с ее эстетическими интересами — об исчезновении которых говорят многие авторы: «К музыке я, наконец, снова почувствовала большой интерес». А как обстоит с ее этическими интересами? Больная выражает живое сострадание и высказывает лишь одно, вытекающее из этого сострадания, желание: чтобы и другие, страдающие так же, как она когда-то, смогли получить такую же помощь! А теперь спросим ее о том, чувствует ли она, что она как-то изменилась: «Я живу теперь в другом мире; это нельзя по-настоящему выразить словами; раньше для меня не было места в мире, раньше я лишь прозябала в мире, но не жила; я была слишком измучена; теперь это ушло; то немногое, что еще всплывает, я смогу скоро преодолеть».
Но не только физиология, оказывается, не доходит до личности, но и психологии это также не удается — по крайней мере тогда, когда она впадает в психологизм. Чтобы увидеть личность или, по меньшей мере, подойти к ней категориально адекватно, требуется, скорее, ноология.
Как известно, когда-то существовала «психология без души». Она давно преодолена, однако сегодняшняя психология все же не может избежать упрека в том, что она часто является психологией без духа.
Эта бездуховная психология как таковая не только слепа к достоинству личности, как и к самой личности, но не видит и ценностей — она слепа к ценностям, которые представляют собой ценностный коррелят личностного бытия, к миру смыслов и ценностей как космосу, — слепа к логосу.
Психологизм проецирует ценности из пространства духовного на плоскость душевного, где они становятся многозначными: на этой плоскости, психологической или патологической, уже нельзя провести различия между видениями Бернадетты и галлюцинациями какой-нибудь истерички. На лекциях я обычно так поясняю это студентам: я указываю им на то, что по двумерному чертежу круга уже нельзя восстановить, является ли он проекцией трехмерного шара, конуса или цилиндра. В психологической проекции совесть превращается в «супер-эго» или в «интроекцию» «образа отца», а Бог становится «проекцией» этого образа — тогда как в действительности это психоаналитическое истолкование само представляет собой проекцию, а именно психологизирующую.
Личность экзистенциальна; это означает, что она не фактична, не принадлежит фактическому. Человек как личность — не фактическое, а факультативное существо; он существует как своя собственная возможность, в пользу которой или против которой он может принять решение. Человеческое бытие, как сказал Ясперс, есть бытие «решающее»: человек всегда решает, чем он будет в следующее мгновение. И как решающее бытие оно является диаметральной противоположностью тому, как оно понимается в психоанализе: а именно, влекомому бытию. Человеческое бытие, как я снова и снова подчеркиваю, в своей глубинной основе есть бытие ответственное. Это означает нечто большее, чем просто свободное бытие: в ответственности содержится еще и «зачем» человеческой свободы — то, ради чего человек свободен, за что или против чего он принимает решение.
Тем самым, в противоположность психоанализу, личность в экзистенциальном анализе, как я пытался его очертить, понимается не как детерминированная влечениями, а как ориентированная на смысл.
Под экзистенциально-аналитическим углом зрения, — в отличие от психоаналитического — она стремится не к наслаждению, а к ценностям. В психоаналитической концепции сексуального влечения (либидо!) и в концепции социальной принадлежности индивидуальной психологии (чувство общности!) мы видим не что иное, как состояние дефицита более фундаментального феномена — любви. Любовь всегда представляет собой отношение между некоторым Я и некоторым Ты. Из этого отношения в психоаналитической картине осталось лишь «оно», т. е. сексуальность, а в картине, нарисованной индивидуальной психологией, — безличная социальность, можно сказать, «das Man».
Если психоанализ рассматривает человеческое бытие как подчиненное стремлению к наслаждению, а индивидуальная психология — как определяемое «волей к власти», то экзистенциальный анализ видит его как пронизанное стремлением к смыслу. Он знает не только «борьбу за существование» и, помимо этого, при необходимости еще и «взаимопомощь» (Петр Кропоткин), но еще и сражение за смысл бытия — и взаимную поддержку в этом сражении.
По сути, именно такой поддержкой и является то, что мы называем психотерапией: она есть, по сути, «медицина личности» (Поль Турнье). Отсюда понятно, что в психотерапии речь, в конечном счете, идет не о переключениях динамики аффектов и энергетики влечений, а об экзистенциальной перестройке.
VI
Личность соотносится с Я, а не с Оно; она не находится под диктатом Оно — диктатом, которым, возможно, в определенном смысле страдал Фрейд, раз он уверял, что Я не является хозяином в собственном доме. Личность, Я не только в динамическом, но и в генетическом отношении никоим образом не выводится из Оно, из сферы влечений: понятие «влечения эго» следует отклонить как весьма и весьма внутренне противоречивое. Но личность тоже неосознаваема, а духовность в своих истоках, откуда она берет начало, не только может быть, но обязательно неосознаваема. В своих истоках, в своей основе дух не поддается рефлексии и является поэтому чисто бессознательной инстанцией. Таким образом, надо четко различать то инстинктивное бессознательное, с которым одним имеет дело психоанализ, и духовное бессознательное.
К бессознательной духовности относится и бессознательная вера, бессознательная религиозность — как бессознательная, и даже нередко вытесняемая, связь человека с запредельным. Открытие этой бессознательной религиозности является заслугой К.Г. Юнга, но его ошибка состояла в том, что он локализовал эту бессознательную религиозность там, где находится бессознательная сексуальность — в сфере бессознательных влечений Оно. Однако к вере в Бога и к самому Богу я не испытываю влечения, я должен сам принять решение «за» или «против». Религиозность связана с Я — либо ее нет совсем.
VII
Личность не только есть единство и целостность (см. тезисы 1 и 2), она еще и создает единство и целостность: она создает телесно-душевно-духовное единство и целостность, которой и является человек. Это единство и целостность создается, основывается и обеспечивается только личностью — только личность его выстраивает, держит на себе и гарантирует. Нам, людям, духовная личность известна вообще лишь в едином существовании с ее психофизическим организмом.
Таким образом, человек представляет собой точку пересечения, перекресток трех уровней бытия ⓘКонечно, столь же правомерно говорить здесь не об «уровнях» бытия, но о его «измерениях». Поскольку духовное измерение впервые появляется у человека и присуще только ему одному, оно является измерением собственно человеческого существования. Если же человека спроецировать из пространства духовного, в котором он действительно «есть», на чисто душевную или вообще телесную плоскость, то в жертву приносится не просто одно из измерений, но собственно человеческое измерение. Ср. у Парацельса: «Лишь вершины человека — это человек» — Прим. В. Франкла.: телесного, душевного и духовного. Эти уровни бытия нельзя достаточно четко отделить друг от друга (см.: К. Ясперс, Н. Гартман). Поэтому было бы неверно говорить о том, что человек «состоит из» телесного, душевного и духовного начал: он есть именно единство или целостность, но внутри этого единства или целостности духовное в человеке «противостоит» телесному и душевному в нем.
Это и составляет то, что я однажды назвал ноопсихическим антагонизмом. Если психофизический параллелизм неизбежен, то ноопсихический антагонизм факультативен: это всегда лишь возможность, простая потенциальность — правда, потенциальность, к которой всегда можно апеллировать (и к которой врачу и следует апеллировать). Против такого могущественного противника, как психофизика, всегда важно призвать на помощь то, что я как-то назвал «упрямством духа». Психотерапия не может обойтись без обращения к нему, и я назвал это вторым — психотерапевтическим — кредо: вера в способность человеческого духа при всех условиях и при всех обстоятельствах каким-то образом отстраиваться и отодвигаться на плодотворную дистанцию от психофизического начала. Если бы — в соответствии с первым, психиатрическим кредо — речь не шла о том, чтобы «починить» психофизический организм, чего с нетерпением ждет целостная, несмотря на все заболевания, духовная личность, то мы были бы совершенно не в состоянии призывать (в соответствии со вторым кредо) духовное в человеке к упрямому противостоянию телесно-душевному в нем, поскольку тогда не было бы ноопсихического антагонизма.
Личность динамична: как раз благодаря тому, что она может дистанцироваться и отстраиваться от психофизического начала, духовное вообще проявляет себя. Мы не должны гипостазировать духовную личность как динамичную и поэтому не можем квалифицировать ее как субстанцию — по крайней мере, как субстанцию в преобладающем смысле этого слова. Существовать, экзистировать — значит выходить за свои пределы и вступать в отношение к самому себе, а в отношение к самому себе человек вступает постольку, поскольку он как духовная личность относится к себе как к психофизическому организму. Это самодистанцирование от себя как психофизического организма как раз конституирует духовную личность как таковую. Только когда человек сталкивается с самим с собой, выделяются впервые его духовное и телесно-душевное начала.
IXЖивотное не является личностью уже потому, что оно не в состоянии подняться над самим собой и отнестись к себе самому. Поэтому у животного нет мира как коррелята личности, а есть лишь среда.
Если мы попытаемся экстраполировать отношение «животное — человек» или «среда — мир», то придем к «сверх-миру». Для того, чтобы определить соотношение (узкой) среды животного к (более широкому) миру человека и этого последнего к (всеохватывающему) сверх-миру, напрашивается сравнение с золотым сечением. В соответствии с ним меньшая часть относится к большей так же, как большая часть к целому. Возьмем в качестве примера обезьяну, которой сделали болезненный укол для того, чтобы получить сыворотку. Способна ли обезьяна когда-либо понять, почему ей приходится страдать? Из своей среды она не в состоянии прислушаться к соображениям человека, который включает ее в свой эксперимент; ведь человеческий мир, мир смысла и ценности, для нее недоступен. Она не дотягивается до него, в его измерение она не может войти. Но не следует ли нам предположить, что над человеческим миром, в свою очередь, расположен превосходящий его и недоступный человеку мир, смысл, точнее, «сверх-смысл» которого только и может придать смысл всему человеческому страданию? Человек может постичь сверх-мир не больше, чем животное из своей среды может понять более широкий человеческий мир.
Он, однако, может уловить его в предчувствии — в вере. Прирученному животному неведома цель, для которой человек его запрягает. Откуда же тогда человек может знать сверх-смысл мира как целого?
Личность постигает саму себя не иначе как через трансцендентное. Более того: человек также является человеком лишь в той мере, в которой он понимает себя через трансцендентное — он личность лишь в той мере, в какой он из личности исходит («персонирует»), отзываясь на зов трансцендентного и наполняясь им. Этот зов трансцендентного он слышит и в голосе совести.
Для логотерапии религия является и может быть лишь предметом — но не основанием. Логотерапия должна действовать по эту сторону веры в откровение и отвечать на вопрос о смысле по эту сторону развилки теистического и атеистического мировоззрений. И если она, таким образом, рассматривает феномен веры не как веру в Бога, но как более широкую веру в смысл, то она имеет полное право затрагивать феномен веры и заниматься им.
В этом понимании она сходится с Альбертом Эйнштейном, по мнению которого, ставить вопрос о смысле жизни значит быть религиозным ⓘВ конечном счете, можно сказать, что религия или вера в смысл есть радикализация «стремления к смыслу» — в той мере, в какой речь идет о «стремлении к конечному смыслу» или даже о «стремлении к сверх-смыслу»- Прим. В. Франкла..
Смысл является той каменной оградой, за которую мы не можем выйти, которую мы должны, скорее, принять: этот последний смысл мы должны принять, потому что мы не можем спрашивать дальше — потому что попытка ответить на вопрос о смысле бытия всегда предполагает бытие смысла. Короче говоря, человеческая вера в смысл является трансцендентальной категорией в смысле Канта. Со времен Канта нам известно, что некоторым образом бессмысленно задавать вопрос о категориях пространства и времени — просто потому, что мы не можем мыслить, а следовательно, и задавать вопрос, не предполагая существования времени и пространства. Точно так же человеческое бытие всегда есть бытие, направляемое смыслом, даже если самому человеку об этом неведомо: всегда есть определенное пред-знание смысла, и предчувствие смысла лежит в основе того, что в логотерапии называется «стремлением к смыслу».
Хочет он того или нет, признает он это или нет, но человек, пока он дышит, всегда верит в смысл. Даже самоубийца верит в смысл, если не в смысл жизни, ее продолжения, то в смысл смерти. Если бы он действительно не верил ни в какой смысл, абсолютно ни в какой — он не смог бы пошевелить и пальцем и тем самым покончить с собой.
Читайте также
— Карл Роджерс: что значит «становиться человеком»?
— «Смелость быть несовершенным»: Рудольф Дрейкурс о погоне за правотой и страхе совершать ошибки
— Интервью с Карлом Густавом Юнгом: «Единственная существующая опасность — это сам человек»
Источник: Франкл В. Десять тезисов о личности//Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия. — 2005. — № 2. — с. 4-13.
«Моноклер» – это независимый проект. У нас нет инвесторов, рекламы, пейволов – только идеи и знания, которыми мы хотим делиться с вами. Но без вашей поддержки нам не справиться. Сделав пожертвование, вы поможете нам остаться свободными, бесплатными и открытыми для всех.
Donate
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Виктор Франклпсихологияэкзистенциализм
Похожие статьи
Виктор Франкл: «Вина может быть только личной»
КнигиЧеловек среди людейПознать себя
Для Виктора Франкла вопрос вины человека за совершенное зло, и в частности, за преступления во время Второй мировой, не был умозрительным. Знаменитый психиатр после начала войны остался в Вене и в 1942 году вместе со своими близкими был отправлен в концентрационный лагерь. Там погибли его родители и жена.
Франкл выжил и в первые годы после освобождения выпустил несколько книг, в которых разработал учение о стремлении к смыслу как главной движущей силе жизни человека. Он также много размышлял о личной и коллективной ответственности за преступления. Мы собрали несколько цитат психолога об этом.
***
«Вина может быть только личной — вина в том, что сделал я сам или чего я делать не стал! Но я не могу быть виновен в том, что сделали другие люди, будь они даже мои отцы или деды.
Внушать же австрийцам, которым сегодня от 20 до 50 лет, некоторую, так сказать, «коллективную вину»… я считаю преступным и безумным».
***
«Если существует нечто вроде коллективной ответственности, она может быть только планетарного масштаба. Пусть одна рука не возомнит о себе много из-за того, что не ее, а другую руку поразила опухоль; ведь болеет всегда только целый организм. И так же другие нации пусть не радуется тому, что не они, а немецкая нация подпала под влияние национал-социализма, ибо тогда было больным все человечество».
***
«Обладание ответственностью составляет достоинство человека, достоинство каждого отдельного человека. И всегда только от отдельного человека зависит, попирает ли он ногами это достоинство или сохраняет его в себе. Так же, как последнее составляет личную заслугу человека, так первое составляет его личную вину».
***
«Разумеется, в человеке существуют агрессивные импульсы, интерпретируем ли мы их как наследие, доставшееся нам от до-человеческих предков, или как нечто реактивное в духе психодинамических теорий.
Однако агрессивные импульсы никогда не существуют per se, а всегда как нечто, по отношению к чему человек должен занять определенную позицию, по отношению к чему он постоянно занимает определенную позицию, выбирает ли он отождествление себя с ними или отделение себя от них.
Человек не перестанет ненавидеть, пока его учат, что ненависть создается импульсами и механизмами
В этом случае значимо личное отношение к безличным агрессивным импульсам, а не сами эти импульсы… Фатализм, происходящий от преимущественного внимания к агрессивным импульсам… превращает их в алиби, в оправдание ненависти. Человек не перестанет ненавидеть, пока его учат, что ненависть создается импульсами и механизмами. Но это он сам ненавидит!»
Когда вина может быть коллективной
С течением времени Франкл признал, что все же бывают ситуации, когда вина или ответственность может быть коллективной:
«Вина за вступление в некоторый коллектив.
Здесь налицо личное решение, вследствие которого человек становится до известной степени также лично совиновным, например, если некая партия совершила преступления, предусмотренные ее программой. Однако при вступлении в партию в каждом отдельном случае нужно проверять, насколько человек подвергался давлению, не поступил ли он по принуждению, не по своей воле.
Право осуждать другого принадлежит только тому, кто сам про себя может доказать, что сам бы он поступил иначе
Решать, кто, когда и какую ответственность несет — это, конечно, «вопрос деликатный». Во всяком случае, право осуждать другого принадлежит только тому, кто сам про себя может доказать, что сам бы он поступил иначе. Только тот, кто сам предпочел оказаться в концлагере, нежели поддаться чужому давлению,— только тот, собственно, может переломить шпагу над тем, кто сдался».
Виктор Франкл (1905-1997)
Психолог, психотерапевт, основатель логотерапии. Автор книги «Сказать жизни «да!» Психолог в концлагере», которую надиктовал за 9 дней вскоре после освобождения.
Текст:Алла АнуфриеваИсточник фотографий:Getty Images
Новое на сайте
Как убедить близкого пойти на терапию: 8 советов
«Развод снова лишил мою дочь отца»: история одного переезда и двух замужеств
«Среди взрослых куча злых — зачем детям их уважать?»: монолог режиссера Бориса Хлебникова
«Дома думаю о работе, на работе — о доме. Как научиться быть в моменте?»
Пропускать душ и грызть ногти: 6 детских привычек, которые вообще-то полезны
Как выжить в вынужденной эмиграции и не потерять себя: 5 советов из личного опыта
Любит мужчин за 70: почему беременная от Аль Пачино 29-летняя Нур Альфалла выбирает стариков
Рефрейминг: как научиться видеть хорошее в плохом — раздвиньте рамки
Празднование поисков смысла жизни человека
Виктор Франкл родился в Вене, Австрия, 26 марта 1905 года и умер в том же городе 2 сентября 1997 года. Франкл написал знаменитое свидетельство Холокоста Человек в поисках смысла и широко известен как основатель логотерапии/экзистенциального анализа, формы экзистенциального консультирования.
Логотерапию, которую иногда называют психологией Франкла, называли «третьей венской школой» в честь школы психоанализа Зигмунда Фрейда и школы индивидуальной психологии Альфреда Адлера (Фрейд, Адлер и Франкл были евреями, все трое жили в Вене, и какое-то время Адлер жил через дорогу от дома, где родился Франкл). Точно так же, как Адлер покинул школу психоанализа Фрейда из-за конфликта, связанного с различными теоретическими взглядами, Франкл покинул школу индивидуальной психологии Адлера. Франкл отверг доктрину Адлера о «воле к власти» и «волю к удовольствию» Фрейда как главную мотивацию жизни и вместо этого утверждал, что «воля к смыслу» была главной мотивацией человека.
Американское медицинское общество, Американская психиатрическая ассоциация и Американская психологическая ассоциация официально признали логотерапию Франкла научно обоснованной школой психотерапии. Ассоциация гуманистического консультирования, подразделение Американской ассоциации консультирования, прямо называет Франкла (наряду с Адлером, Карлом Юнгом и Карен Хорни) пионером, оказавшим влияние на развитие гуманистического консультирования.
В этом году отмечается 75-летие 9-летия Франкла.0003 Человек в поисках смысла . В этой известной книге рассказывается о жизни Франкла в качестве узника нацистских концлагерей во время Второй мировой войны. В ней также описываются концепции логотерапии/экзистенциального анализа (как и в других 38 книгах, написанных Франклом). В опросе, проведенном Библиотекой Конгресса в 1991 году, американские читатели назвали «Человек в поисках смысла » одной из 10 самых влиятельных книг в их жизни. В настоящее время она фигурирует в списке «100 книг, которые нужно прочитать за всю жизнь», составленном редакторами Amazon Books. В 1997 года, когда умер Франкл, книга «Человек в поисках смысла » была продана тиражом более 10 миллионов экземпляров и переведена на 24 языка.
Тем не менее, лишь немногие консультанты и, если на то пошло, другие люди понимают историю этой книги-бестселлера. Таким образом, цель этой статьи состоит в том, чтобы рассказать историю этого влиятельного трактата и осветить вклад Франкла и логотерапии в консультирование по вопросам психического здоровья в современный период, когда мы отмечаем 75-летие Man’s Search for Meaning 9.
0004 .
История Человек в поисках смысла
Поскольку Человек в поисках смысла была первой книгой Франкла, получившей всеобщее внимание в Соединенных Штатах, многие предполагают, что это была его первая книга. Точно так же многие читатели считают, что Франкл разработал основные принципы логотерапии в течение 2,5 лет (1942-1945) в качестве узника четырех концлагерей, включая Освенцим. (Отец, мать и брат Франкла были убиты в концентрационных лагерях.)
На самом деле основные концепции логотерапии/экзистенциального анализа были разработаны до начала Второй мировой войны. Между 1928 и 1930 годами, еще будучи студентом-медиком в Вене, Франкл помогал создавать молодежные консультационные центры, потому что хотел обслуживать подростков. Особое внимание он уделял предотвращению самоубийств среди подростков. После того, как Франкл получил докторскую степень в области психиатрии в 1930 году, он работал в психиатрической больнице Штайнхоф (в Вене), где стал директором отделения для женщин, склонных к суициду.
В 1940 году Франкл поступил на работу в венскую больницу Ротшильда в качестве заведующего отделением неврологии и работал над своей первой книгой, в которой изложены его мысли и теории по логотерапии, под названием (на немецком языке) Медицинское министерство . Когда Франкл попал в свой первый концентрационный лагерь в 1942 году, он попытался пронести копию своей рукописи в подкладке своего пальто, но она была конфискована и уничтожена. Будучи больным брюшным тифом и имея только карандаш и украденные клочки бумаги, Франкл сосредоточил свои мысли на будущей цели — публикации своей книги. В это время он начал реконструировать основные идеи Медицинское министерство в стенографии и смог скрыть эти записи, пока его не освободили. Эта книга, первая книга Франкла, была опубликована в 1946 году на немецком языке, а в 1955 году она была издана на английском языке под названием The Doctor and the Sou l.
Первая версия книги «Человек в поисках смысла », благодаря которой Франкл наиболее широко известен, также была опубликована в 1946 году, после « Медицинское министерство/Доктор и душа ».
Позже Франкл объяснил, что книга с подробным описанием его опыта в концентрационных лагерях, казалось, лилась из него. Изначально предполагалось, что публикация будет анонимной. Только после долгих настояний друзей он позволил связать с ним свое имя, а затем добавил объяснение логотерапии.
Логотерапия основана на идее определения смысла жизни, а затем воображения и работы для достижения этой цели-результата или будущей цели. Франкл раскрывает себя в «Человек в поисках смысла » о времени, когда он был в депрессии и испытывал физическую боль в концлагере и «принудил» свои мысли к будущей цели, где он увидел себя стоящим на платформе хорошо освещенного и приятного университетский лекционный зал. Перед собой Франкл увидел (в своем воображении) внимательную аудиторию, слушающую его лекцию о психологии концентрационных лагерей. Так же, как он нашел будущую цель в написании Медицинское служение/Доктор и душа , претерпевая великие страдания, Франкл также нашел будущую цель в написании «Человек в поисках смысла» , претерпевая великие страдания.
Первоначальное название книги, написанное на немецком языке, было « Психолог переживает концлагерь ». Название первой англоязычной версии, переведенной Ильзе Лаш в 1959 году, было From Death-Camp to Existentialism: A Psychiatr’s Path to the New Therapy.
Главный предшественник публикации «Человек в поисках смысла » произошел в 1957 году, когда Фонд «Религия в образовании» (RIE) спонсировал посещение Франклом американских университетов в рамках лекционного тура. Директор RIE Рэндольф Саснетт и его жена Мартена запланировали встречу, на которой Франкл встретился с Гордоном Олпортом из Гарвардского университета, выдающимся психологом, который сегодня считается одним из основателей психологии личности. Саснетт убедил Beacon Press опубликовать книгу Франкла, но именно одобрение Олпорта послужило серьезным толчком для публикации книги. Когда Франкл редактировал свою книгу для Beacon Press в 1962, его название было изменено на «Человек в поисках смысла: введение в логотерапию ».
Олпорт написал в предисловии, что одним из величайших вкладов Франкла в консультирование по вопросам психического здоровья было то, что он спрашивал клиентов: «Почему вы не совершаете самоубийство?» Исходя из их ответа, Франкл помог клиентам найти их логоса (греческое слово, означающее «смысл») и построил на этом терапию. Олпорт также отметил, что, в отличие от многих европейских экзистенциалистов, Франкл не был пессимистом. Олпорт заметил, что Франкл, человек, который испытал столько страданий, с удивительной надеждой смотрел на способность людей преодолевать свои затруднения и затруднения.
Опыт Франкла в нацистских концентрационных лагерях, который он описал в «Человек в поисках смысла» , был подтверждением концепций логотерапии, о которых он писал в Медицинское министерство/Доктор и душа . По сути, лагеря были качественным исследованием и полевыми наблюдениями за тремя основными принципами логотерапии. Во-первых, этот смысл существует и его можно обнаружить даже в самых ошеломляющих и тягостных жизненных событиях.
Во-вторых, будет означать — это главная мотивация человека к жизни и более сильный и здоровый мотиватор, чем воля к удовольствию и воля к власти, как предполагали Фрейд и Адлер соответственно. В-третьих, никто и ничто не может отнять у человека свободу поиска смысла. Вне зависимости от обстоятельств люди могут изменить свое отношение (рефрейминг) к неизменной судьбе (например, выбирая, как умереть, и моделируя ее, когда человек неизлечимо болен).
После окончания Второй мировой войны Франкл был принят на работу в поликлинику в Вене на должность заведующего неврологическим отделением. За это время он получил (вторую) докторскую степень по философии в Венском университете. Его диссертация была исследованием отношений между психологией и религией. В нем Франкл поощрял использование сократовского диалога (беседы о самопознании) с клиентами, чтобы помочь им взаимодействовать со своим ноэтическим (духовным) бессознательным. Эта диссертация в конечном итоге стала книгой, изданной на немецком языке в 1948, а англоязычная версия была опубликована в 1975 году под названием «Бог без сознания: психотерапия и теология».
Франкл продолжал свою профессиональную и академическую деятельность в области логотерапии на протяжении всей своей жизни. Он был основан на модели ученого/исследователя-практика, одной ногой твердо стоящей на стипендии и исследованиях, а другой прочно укоренившейся в качестве психиатра и консультанта, работающего с клиентами. Франкл написал около 40 книг и стал первым неамериканцем, получившим престижную премию Оскара Пфистера Американской психиатрической ассоциации за значительный вклад в религию и психиатрию. Он был приглашенным профессором в Гарварде, Стэнфорде и многих других американских университетах.
Вклад в современную эру психического здоровья
Первостепенный вклад Франкла в область психического здоровья — это разработка логотерапии, которая постулирует, что людьми движет воля к смыслу или внутреннее стремление найти и открыть смысл жизни.
Три основных принципа логотерапии:
1) Жизнь имеет смысл при любых обстоятельствах, даже самых несчастных.
2) Основной мотив жизни – это наше желание найти смысл жизни.
3) У людей есть свобода находить смысл в том, что они делают и в том, что они испытывают, или, по крайней мере, в позиции, которую они занимают, сталкиваясь с ситуацией неизменного страдания.
Как утверждал Франкл во многих своих трудах, лекциях и презентациях, люди могут обрести смысл жизни тремя способами:
1) Через творчество — создавая произведение или совершая поступок
2) Переживая что-то или встречая кого-то
3) Отношением к жизни и неизбежным страданиям
Как отмечал Франкл в книге «Человек в поисках смысла» и как это было основано на его ужасах концлагеря, у человека можно отнять все, кроме одного — способности выбирать свое отношение к любому заданному стечению обстоятельств. Франкл называл это последней из человеческих свобод.
Хотя Франкл предостерегал от «предписания» значения клиентам и подвергался критике со стороны Ролло Мэя и Ирвина Ялома за слишком авторитарное обращение с клиентами (возможно, межкультурная неверная интерпретация американской и европейской культур, сделанная Мэем и Яломом), его работа продолжает давать понимание тем, кто ищет смысл.
В своих работах Франкл подчеркивал, что консультанты могут помочь клиентам представить себе три области будущего, в которых может быть обнаружен смысл.
Первая область – это творческая деятельность, которая может происходить на работе, в свободное время и в волонтерской среде. Франкл перечислил хобби и центростремительный досуг — ценности досуга, которые приближают клиента к основным ценностям и смыслу — как неиспользованные ресурсы для вовлечения в смысл. Во-вторых, жизненный опыт, такой как встречи с искусством, природой и другими людьми (особенно с людьми, которых вы любите и которые любят вас в ответ), может раскрыть смысл. На протяжении всей своей жизни Франкл часто писал о своей любви к природе, как о тихом отдыхе на природе, так и о серьезном занятии альпинизмом в свободное время. В-третьих, отношение к неизменной судьбе, которое логотерапевты часто называют «вмешательством в изменение отношения», может дать смысл. По сути, это тип рефрейминга установок, основанный на поиске смысла в данный момент и поиске смысла в будущих действиях.
Это то, что продемонстрировал Франкл, когда он «заставлял» свои мысли идти к будущей цели, подвергаясь жестокому обращению в нацистских концентрационных лагерях (например, воображая себя читающим будущую лекцию по психологии концлагерей в университетской среде) и когда он был глубоко болен брюшным тифом (например, работает и воображает свою будущую книгу «Медицинское служение/Доктор и душа»). Вот почему Франкл писал в книге «Человек в поисках смысла» , что логотерапия фокусируется на будущем или значениях, которые еще предстоит реализовать клиенту. Именно поэтому он задавал своим клиентам конкретный вопрос: «Почему вы не совершаете самоубийство?» и по их ответу определить их значение, а затем построить терапию на основе будущих усилий, связанных с этим значением. Вот почему Франкл заставлял клиентов писать панегирик или смотреть на себя со своего смертного одра, чтобы они могли в воображаемом состоянии просмотреть свою жизнь, чтобы обнаружить смысл или будущие цели.
Связанный с развитием логотерапии, Франкл также был пионером в разработке теоретических схем и вмешательств, которые способствовали развитию более широких профессий консультирования и психотерапии. Например, академический акцент Франкла на самопревосхождении, описанный в его книге «Воля к смыслу », помогает клиентам превзойти или выйти за пределы себя. Франкл определял самопревосхождение как человеческую способность выйти за пределы самого себя к смыслу, который нужно исполнить, людям, которых нужно любить, и причинам, которым нужно служить. Сегодня идея служения чему-то большему, чем я, что может привести к обилию положительных эмоций, является основной аксиомой позитивной психологии. Франкл предположил это более 50 лет назад, до того, как появилась позитивная психология.
Связанный с самопревосхождением, Франкл также писал о самодистанцировании, то есть о способности отстраниться от себя и посмотреть на себя со стороны, например, использовать юмор и смеяться над собой вместо того, чтобы относиться к себе слишком серьезно.
Франкл также является пионером в создании вмешательства парадоксального намерения, которое он описал как технику самодистанцирования. Во время парадоксального намерения консультант усиливает эмоциональное состояние и дисфункциональное поведение клиента, чтобы помочь клиенту понять иррациональность поведения или эмоциональной реакции. Это может включать, например, предложение клиенту, страдающему бессонницей, не спать всю ночь или попросить клиента, обладающего приятным характером, преувеличивать удовольствие других людей (иногда в юмористической манере) в ролевой игре с консультантом или в качестве домашнее задание.
В книге 1980 года « Экзистенциальная психотерапия », которая считается классикой для студентов, изучающих экзистенциальное консультирование, и в своих недавних мемуарах « Стать собой » Ирвин Ялом описывает фундаментальный и новаторский вклад Франкла в экзистенциализм, связанный с терапией. Совсем недавно логотерапевтические концепции, иногда называемые «смыслоцентрированным консультированием», были интегрированы в когнитивно-поведенческую терапию и позитивную психологию (см. научную работу Пола Т. П. Вонга, президента Института смыслоцентрированного консультирования в Канаде и редактора Международный журнал экзистенциальной позитивной психологии ).
Спустя семьдесят пять лет после того, как Франкл написал книгу «Человек в поисках смысла », его влияние все еще ощущается во всем мире, с центрами обучения логотерапии в Канаде, Израиле, Великобритании и Вене. В Соединенных Штатах Институт логотерапии Виктора Франкла (со штаб-квартирой в Техасе) предлагает часы непрерывного образования и обучения, которые могут привести к получению диплома научного сотрудника, дипломата-клинициста или дипломата в области лого-философии (вне медицинской профессии) (см. 9).0003 viktorfranklinstitute.org/education ).
Заключение
В конце предисловия к книге «Человек в поисках смысла» Гордон Олпорт назвал книгу «жемчужиной» и написал, что она представляет собой убедительное введение в наиболее значительное психологическое движение той эпохи.
Как упоминалось ранее, Олпорт отметил, что Франкл, человек, который испытал столько страданий, с удивительной надеждой смотрел на способность людей преодолевать страдания и боль. С этой целью, а не для того, чтобы приуменьшить произошедшие страдания и смерть, мы заканчиваем эту статью обнадеживающей мыслью, о которой Франкл писал в Человек в поисках смысла :
«Однажды вечером, когда мы уже отдыхали на полу нашей хижины, смертельно усталые, с суповыми тарелками в руках, вбежал товарищ по заключению и попросил нас выбежать на сборную площадку и посмотреть чудесный закат. … После нескольких минут трогательной тишины один заключенный сказал другому: «Как прекрасен мир может быть !»
Помимо книг, упомянутых в этой статье, информация была взята из следующих источников:
- «Краткая история логотерапии» Стивена Кальмара, из Analecta Frankliana: Proceedings of the First World Congress of Logotherapy , 1982
- «История бестселлера» Роберта Лесли, опубликованная в The International Forum for Logotherapy , 1990
- Веб-сайт Института логотерапии Виктора Франкла в Америке (viktorfranklinstitute.
org/about-viktor-frankl)
org/about-viktor-frankl) Jorm S/Shutterstock.com
****
Родни Б. Дизер — лицензированный консультант по психическому здоровью и сертифицированный специалист по терапевтическому отдыху. Он является профессором Департамента здравоохранения, отдыха и общественных услуг и аффилированным преподавателем Департамента консультирования Университета Северной Айовы. Свяжитесь с ним по телефону [email protected].
Синтия Уимберли — вице-президент и преподаватель Института логотерапии Виктора Франкла. Она является лицензированным профессиональным консультантом-супервайзером в Техасе, национальным сертифицированным консультантом и национальным сертифицированным школьным консультантом. Свяжитесь с ней в [email protected] .
Counseling Today рецензирует незапрошенные статьи, написанные членами Американской ассоциации консультирования. Чтобы получить доступ к рекомендациям по написанию и советам по принятию статьи к публикации, посетите ct.
counseling.org/feedback .
****
Не следует считать, что мнения и заявления, сделанные в статьях, опубликованных на CT Online, отражают мнение редакторов или политику Американской ассоциации консультирования.
В жизни есть нечто большее, чем просто быть счастливым
Сохраненные истории
«Сама погоня за счастьем мешает счастью».
В сентябре 1942 года Виктор Франкл, известный еврейский психиатр и невролог из Вены, был арестован и вместе с женой и родителями отправлен в нацистский концлагерь. Три года спустя, когда его лагерь освободили, большая часть его семьи, включая беременную жену, погибла, но он, заключенный номер 119104, жил. В своем бестселлере 1946 года «Человек в поисках смысла », который он написал за девять дней о своем опыте в лагерях, Франкл пришел к выводу, что разница между теми, кто выжил, и теми, кто умер, сводилась к одному: смыслу, озарение, к которому он пришел рано.
Когда он учился в старшей школе, один из его учителей естествознания заявил классу: «Жизнь — это не что иное, как процесс горения, процесс окисления». Франкл вскочил со стула и ответил: «Сэр, если это так, то в чем может быть смысл жизни?»
Как он видел в лагерях, те, кто находил смысл даже в самых ужасных обстоятельствах, были гораздо более стойкими к страданиям, чем те, кто этого не делал. «У человека можно отнять все, кроме одной вещи, — писал Франкл в книге «Человек в поисках смысла» , — последней из человеческих свобод — выбирать свою позицию в любом заданном стечении обстоятельств, выбирать свой собственный путь».
Франкл работал терапевтом в лагерях, и в своей книге он приводит пример двух заключенных-самоубийц, с которыми он там столкнулся. Как и многие другие в лагерях, эти двое были безнадежны и думали, что от жизни больше нечего ждать, не для чего жить. «В обоих случаях, — пишет Франкл, — речь шла о том, чтобы заставить их осознать, что жизнь все еще чего-то от них ждет, от них ждут чего-то в будущем».
Для одного мужчины это был его маленький ребенок, живший тогда в чужой стране. Для другого, ученого, это была серия книг, которые ему нужно было закончить. Франкл пишет:
Эта уникальность и неповторимость, которые отличают каждого человека и придают смысл его существованию, имеют отношение к творчеству так же, как и к человеческой любви. Когда осознается невозможность замены человека, это позволяет проявиться во всей своей величине ответственности, которую несет человек за свое существование и его продолжение. Человек, осознающий ответственность, которую он несет по отношению к человеку, который с любовью ждет его, или по отношению к неоконченному делу, никогда не сможет расстаться со своей жизнью. Он знает «почему» своего существования и сможет вынести почти любое «как».Виктор Франкл [ Хервиг Праммер / Рейтер ]
В 1991 году Библиотека Конгресса и Клуб Книги Месяца включили «Человек в поисках смысла» как одну из 10 самых влиятельных книг в Соединенных Штатах.
Было продано миллионы копий по всему миру. Теперь, более двадцати лет спустя, дух книги — ее акцент на значении, ценности страдания и ответственности перед чем-то большим, чем самость, — кажется, расходится с нашей культурой, которая больше заинтересована в стремлении к личной жизни. счастья, чем в поисках смысла. «Для европейца, — писал Франкл, — характерной чертой американской культуры является то, что ему снова и снова приказывают и приказывают «быть счастливым». Но к счастью нельзя стремиться, оно должно прийти. Нужно иметь причину, чтобы «быть счастливым»».0005
По данным Гэллапа, уровень счастья американцев находится на четырехлетнем максимуме — как, кажется, и количество книг-бестселлеров со словом «счастье» в названии. На момент написания этой статьи Гэллап также сообщает, что почти 60 процентов всех американцев сегодня чувствуют себя счастливыми, без особого стресса или беспокойства. С другой стороны, по данным Центра по контролю за заболеваниями, около 4 из 10 американцев не нашли удовлетворительной жизненной цели.
Сорок процентов либо не думают, что их жизнь имеет четкое представление о цели, либо нейтрально относятся к тому, есть ли в их жизни цель. Почти четверть американцев считают себя нейтральными или не имеют четкого представления о том, что делает их жизнь значимой. Исследования показали, что наличие цели и смысла в жизни повышает общее благополучие и удовлетворенность жизнью, улучшает психическое и физическое здоровье, повышает устойчивость, повышает самооценку и снижает вероятность депрессии. Кроме того, согласно недавнему исследованию, целеустремленное стремление к счастью, по иронии судьбы, делает людей менее счастливыми. «Именно стремление к счастью, — знал Франкл, — мешает счастью».
***
Вот почему некоторые исследователи предостерегают от стремления к простому счастью. В новом исследовании, которое будет опубликовано в этом году в следующем выпуске Journal of Positive Psychology , ученые-психологи опросили почти 400 американцев в возрасте от 18 до 78 лет, считают ли они свою жизнь значимой и/или счастливой.
Изучая их самооценку отношения к смыслу, счастью и многим другим переменным, таким как уровень стресса, структура расходов и наличие детей, в течение месяца, исследователи обнаружили, что осмысленная жизнь и счастливая жизнь определенным образом пересекаются. , но в конечном итоге сильно отличаются. Психологи обнаружили, что счастливая жизнь связана с тем, чтобы быть «берущим», а жизнь, наполненная смыслом, связана с тем, чтобы быть «дающим».
«Счастье без смысла характеризует относительно неглубокую, эгоцентричную или даже эгоистичную жизнь, в которой все идет хорошо, потребности и желания легко удовлетворяются, а трудных или утомительных затруднений избегают», — пишут авторы.
Чем отличается счастливая жизнь от полноценной жизни? Они обнаружили, что счастье заключается в хорошем самочувствии. В частности, исследователи обнаружили, что счастливые люди склонны думать, что жизнь легка, у них хорошее физическое здоровье и они могут покупать вещи, которые им нужны и которые они хотят.
Хотя нехватка денег снижает то, насколько счастливой и значимой вы считаете свою жизнь, она оказывает гораздо большее влияние на счастье. Счастливая жизнь также определяется отсутствием стресса или беспокойства.
Наиболее важно с социальной точки зрения то, что стремление к счастью связано с эгоистичным поведением — быть, как уже упоминалось, «берущим», а не «дающим». Психологи дают этому эволюционное объяснение: счастье заключается в уменьшении влечения. Если у вас есть потребность или желание — например, голод — вы удовлетворяете их, и это делает вас счастливыми. Другими словами, люди становятся счастливыми, когда получают то, что хотят. Таким образом, люди не единственные, кто может чувствовать себя счастливым. Исследователи отмечают, что у животных тоже есть потребности и побуждения, и когда эти побуждения удовлетворены, животные также чувствуют себя счастливыми.
«Счастливые люди получают массу удовольствия, получая пользу от других, в то время как люди, ведущие осмысленную жизнь, получают массу удовольствия от того, что дают другим», — объяснила Кэтлин Вос, один из авторов исследования, в недавней презентации в университете.
Пенсильвании. Другими словами, смысл выходит за пределы самого себя, в то время как счастье заключается в том, чтобы давать себе то, что оно хочет. Люди, которые имеют большое значение в своей жизни, с большей вероятностью помогут нуждающимся. «Во всяком случае, чистое счастье связано с тем, чтобы не помогать нуждающимся», — пишут исследователи, в число которых входят Дженнифер Аакер и Эмили Гарбински из Стэнфордского университета.
Что отличает людей от животных, так это не стремление к счастью, которое встречается во всем мире природы, а стремление к смыслу, уникальное для людей, по словам Роя Баумейстера, ведущего исследователя и автора исследования. с Джоном Тирни из недавней книги «Сила воли: заново открывая величайшую человеческую силу ». Баумайстер, социальный психолог из Университета штата Флорида, в 2003 году был назван высоко цитируемым научным исследователем ISI. По словам Мартина Э. П. Селигмана, одного из ведущих ученых-психологов, живущих сегодня, в осмысленной жизни «вы используете свои самые сильные стороны и таланты, чтобы принадлежать чему-то и служить тому, что, по вашему мнению, больше, чем вы сами».
Например, наличие большего смысла в жизни было связано с такими действиями, как покупка подарков для других, забота о детях и споры. Люди, чья жизнь имеет высокий уровень смысла, часто активно ищут смысл, даже если знают, что это придет за счет счастья. Поскольку они вложили себя в нечто большее, чем они сами, они также больше беспокоятся и имеют более высокий уровень стресса и беспокойства в своей жизни, чем счастливые люди. Наличие детей, например, связано со значимой жизнью и требует самопожертвования, но известно, что это связано с низким уровнем счастья среди родителей, включая тех, кто участвует в этом исследовании. На самом деле, по словам гарвардского психолога Дэниела Гилберта, исследования показывают, что родители менее довольны общением со своими детьми, чем физическими упражнениями, едой и просмотром телевизора.
«Отчасти то, что мы делаем как человеческие существа, — это забота о других и помощь другим. Это делает жизнь значимой, но не обязательно делает нас счастливыми», — сказал мне Баумайстер в интервью.
Значение заключается не только в преодолении себя, но и в преодолении настоящего момента, что, по мнению исследователей, возможно, является самым важным открытием исследования. Хотя счастье — это эмоция, переживаемая здесь и сейчас, в конце концов она исчезает, как и все эмоции; положительный аффект и чувство удовольствия мимолетны. Количество времени, в течение которого люди сообщают о хорошем или плохом самочувствии, коррелирует со счастьем, но никак не со смыслом.
С другой стороны, смысл непреходящ. Он связывает прошлое с настоящим с будущим. «Мышление за пределами настоящего момента, в прошлое или будущее было признаком относительно осмысленной, но несчастливой жизни», — пишут исследователи. «Счастье обычно не в созерцании прошлого или будущего». То есть люди, которые больше думали о настоящем, были счастливее, но люди, которые больше времени размышляли о будущем или о прошлой борьбе и страданиях, чувствовали больше смысла в своей жизни, хотя и были менее счастливы.
Исследование показало, что если с вами происходят негативные события, это уменьшает ваше счастье, но увеличивает смысл вашей жизни. Другое исследование 2011 года подтвердило это, обнаружив, что люди, у которых есть смысл в жизни в виде четко определенной цели, оценивают свою удовлетворенность жизнью выше, даже когда они плохо себя чувствуют, чем те, у кого нет четко определенной цели. «Если в жизни вообще есть смысл, — писал Франкл, — то смысл должен быть и в страдании».
***
Что возвращает нас к жизни Франкла и, в частности, к решающему опыту, который он пережил перед отправкой в концентрационные лагеря. Это был случай, который подчеркивает разницу между стремлением к смыслу и стремлением к счастью в жизни.
Peter Andrews/Reuters В раннем взрослом возрасте, до того, как он и его семья были отправлены в лагеря, Франкл зарекомендовал себя как один из ведущих психиатров в Вене и во всем мире. Например, в 16-летнем возрасте он завязал переписку с Зигмундом Фрейдом и однажды отправил Фрейду написанную им двухстраничную статью.
Фрейд, впечатленный талантом Франкла, отправил статью в Международный журнал психоанализа для публикации. «Надеюсь, вы не возражаете», — написал Фрейд подростку.
Во время учебы в медицинском институте Франкл отличился еще больше. Он не только создал центры по предотвращению самоубийств для подростков — предшественницу его работы в лагерях, — но также внес свой вклад в область клинической психологии: логотерапию, призванную помочь людям преодолеть депрессию и достичь благополучия, находя свой уникальный смысл в жизни. К 19В 41 году его теории привлекли международное внимание, и он работал заведующим неврологическим отделением в венской больнице Ротшильдов, где рисковал своей жизнью и карьерой, ставя ложные диагнозы психически больным пациентам, чтобы они, согласно приказу нацистов, не подверглись эвтаназии.
В том же году он принял решение, решение, которое изменит его жизнь. С его карьерой на подъеме и угрозой со стороны нацистов, нависшей над ним, Франкл обратился за визой в Америку, которую ему предоставили в 1941.
К тому времени нацисты уже начали арестовывать евреев и увозить их в концлагеря, сосредоточив внимание в первую очередь на стариках. Франкл знал, что до того, как нацисты придут забрать его родителей, придет время. Он также знал, что как только они это сделают, он будет обязан быть рядом со своими родителями, чтобы помочь им пережить травму, связанную с приспособлением к лагерной жизни. С другой стороны, будучи новобрачным с визой на руках, он испытывал искушение уехать в Америку и бежать в безопасное место, где он мог бы еще больше проявить себя в своей области.
Как рассказывает Анна С. Редсэнд в своей биографии Франкла, он не знал, что делать, поэтому отправился в собор Святого Стефана в Вене, чтобы проветрить голову. Слушая органную музыку, он не раз спрашивал себя: «Должен ли я оставить своих родителей? … Должен ли я проститься и оставить их на произвол судьбы?» В чем заключалась его ответственность? Он искал «подсказку с небес».
Вернувшись домой, он нашел его. На столе лежал кусок мрамора.
Его отец объяснил, что это были обломки одной из близлежащих синагог, которые разрушили нацисты. В мраморе был фрагмент одной из Десяти Заповедей — о почитании отца и матери. При этом Франкл решил остаться в Вене и отказаться от любых возможностей безопасности и карьерного роста, которые ожидали его в Соединенных Штатах. Он решил отложить свои личные занятия, чтобы служить своей семье, а позже и другим заключенным в лагерях.
Никаких цветов в психиатрической больнице
Мудрость, которую Франкл почерпнул из своего опыта там, посреди невообразимых человеческих страданий, так же актуальна сейчас, как и тогда: «Быть человеком всегда указывает и направлено на что-то или кого-то другого, кроме себя — будь то смысл, который нужно реализовать, или другое человеческое существо, с которым нужно столкнуться. Чем больше человек забывает себя — отдавая себя делу, которому нужно служить, или другому человеку, чтобы любить, — тем более он человечен».
Баумейстер и его коллеги согласны с тем, что стремление к смыслу делает людей уникальными людьми.
