Виктор франклин: Франкл Виктор — все книги и биография автора в интернет-магазине «Альпина Паблишер»

Содержание

Виктор Франкл о внутренней свободе и смысле жизни — Моноклер

Рубрики : Последние статьи, Психология, Философия

Публикуем фрагменты важнейшей книги XX столетия «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере», написанной психологом Виктором Франклом, которому выпала доля потерять всю свою семью и пройти через несколько концлагерей во время Второй мировой войны.

Ежегодно накануне 9 мая или 22 июня неспокойные умы пытаются вновь понять и переосмыслить то, что произошло в середине прошлого столетия с человечеством: как в нашем «цивилизованном мире» мог появиться фашизм и газовые камеры, в каких уголках души «нормальных людей» прячется зверь, способный холодно и жестоко убивать себе подобных, где люди могли черпать силы, чтобы выживать в нечеловеческих условиях войны и концлагерей?

В конце концов, любые события прошлого — это всегда повод задуматься и над главным вопросом: а выучили ли мы уроки этого прошлого? Кажется, нет. Тем не менее, в разговоре на эту тему хочется обойтись без патетичных слов и назидательных описаний ужасов, творившихся в середине прошлого века на нашей планете. Вместо этого мы решили опубликовать несколько цитат из величайшей книги XX столетия «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере», написанной гениальным психологом Виктором Франклом, которому выпала доля потерять всю свою семью и пройти через несколько концлагерей во время Второй мировой войны.

Почему именно эта книга? Потому что она гораздо шире любого вопроса о войне и мире, она — о человеке и вечном его стремлении к смыслу — даже там, где этого смысла, казалось бы, быть не может. Она о том, как человеку всегда оставаться человеком и не зависеть от условий, как бы жестоки и несправедливы они ни были:

Почти посередине через его жизнь проходит разлом, обозначенный датами 1942—1945. Это годы пребывания Франкла в нацистских концлагерях, нечеловеческого существования с мизерной вероятностью остаться в живых. Почти любой, кому посчастливилось выжить, счел бы наивысшим счастьем вычеркнуть эти годы из жизни и забыть их как страшный сон. Но Франкл еще накануне войны в основном завершил разработку своей теории стремления к смыслу как главной движущей силы поведения и развития личности. И в концлагере эта теория получила беспрецедентную проверку жизнью и подтверждение — наибольшие шансы выжить, по наблюдениям Франкла, имели не те, кто отличался наиболее крепким здоровьем, а те, кто отличался наиболее крепким духом, кто имел смысл, ради которого жить. Мало кого можно вспомнить в истории человечества, кто заплатил столь высокую цену за свои убеждения и чьи воззрения подверглись такой жестокой проверке. Виктор Франкл стоит в одном ряду с Сократом и Джордано Бруно, принявшим смерть за истину.

Дмитрий Леонтьев, д.п.н.

В книге Франкл описывает свой собственный опыт выживания в концентрационном лагере, анализирует состояние себя и остальных заключённых с точки зрения психиатра и излагает свой психотерапевтический метод нахождения смысла во всех проявлениях жизни, даже самых страшных.

Это предельно мрачный и одновременно самый светлый гимн человеку, который когда-либо существовал на земле. Сказать, что это панацея от всех проблем человечества, конечно, нельзя, но любой, кто когда-либо задавался вопросом смысла своего существования и несправедливости мира, найдёт в книге «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере» (изд. «Альпина Паблишер»), ответы, с которыми сложно будет поспорить. Чего только стоит эта фраза:

Человек не должен спрашивать, в чём смысл его жизни, но, скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращён этот вопрос.

Моноклер горячо рекомендует прочитать всю работу Франкла (эта всемирно известная книга занимает не больше двухсот страниц), но если у вас на это нет времени, то вот несколько фрагментов оттуда.

Читайте другие материалы о Викторе Франкле:

— Виктор Франкл: «Десять тезисов о личности»

— Виктор Франкл о том, почему человек всегда заслуживает высшей оценки

— «Коллективные неврозы наших дней»: Виктор Франкл о фатализме, конформизме и нигилизме

О книге

«Психолог в концлагере» — таков подзаголовок этой книги. Это рассказ больше о переживаниях, чем о реальных событиях. Цель книги — раскрыть, показать пережитое миллионами людей. Это концентрационный лагерь, увиденный «изнутри», с позиции человека, лично испытавшего все, о чем здесь будет рассказано. Причем речь пойдет не о тех глобальных ужасах концлагерей, о которых уже и без того много говорилось (ужасах столь неимоверных, что в них даже не все и не везде поверили), а о тех бесконечных «малых» мучениях, которые заключенный испытывал каждый день. О том, как эта мучительная лагерная повседневность отражалась на душевном состоянии обычного, среднего заключенного.

Из лагерной жизни

Источник: Writing from the shadow.

Если попытаться хотя бы в первом приближении упорядочить огромный материал собственных и чужих наблюдений, сделанных в концлагерях, привести его в какую-то систему, то в психологических реакциях заключенных можно выделить три фазы: прибытия в лагерь, пребывания в нем и освобождения.
<…>
Первую фазу можно охарактеризовать как «шок прибытия», хотя, конечно, психологически шоковое воздействие концлагеря может предшествовать фактическому попаданию в него.

<…>
Психиатрам известна картина так называемого бреда помилования, когда приговоренный к смерти буквально перед казнью начинает, в полном безумии, верить, что в самый последний момент его помилуют. Вот и мы озарились надеждой и поверили — это не будет, не может быть так ужасно. Ну посмотрите же на этих краснорожих типов, на эти лоснящиеся щеки! Мы еще не знали тогда, что это — лагерная элита, люди, специально отобранные для того, чтобы встречать составы, годами ежедневно прибывавшие в Аушвиц. И, ободряя новоприбывших своим видом, забирать их багаж со всеми ценностями, которые, возможно, припрятаны в нем, — какой-нибудь редкой вещицей, ювелирным изделием. К тому времени, то есть к середине Второй мировой войны, Аушвиц стал, безусловно, своеобразным центром Европы. Здесь скопилось огромное количество ценностей — золота, серебра, платины, бриллиантов, и не только в магазинах, но и в руках эсэсовцев, а кое-что даже у членов той особой группы, которая нас встречала.

<…>
Среди нас еще находятся (на потеху помощникам из числа «старых» лагерников) наивные люди, спрашивающие, можно ли оставить себе обручальное кольцо, медальон, какую-то памятную вещичку, талисман: никто еще не может поверить, что отнимается буквально все. Я пробую довериться одному из старых лагерников, наклоняюсь к нему и, показывая бумажный сверток во внутреннем кармане пальто, говорю: «Смотри, у меня здесь рукопись научной книги. Я знаю, что ты скажешь, знаю, что остаться живым, только живым — самое большое, чего можно сейчас просить у судьбы. Но я ничего не могу с собой поделать, такой уж я сумасшедший, я хочу большего. Я хочу сохранить эту рукопись, спрятать ее куда-нибудь, это труд моей жизни». Он, кажется, начинает меня понимать, он усмехается, сначала скорее сочувственно, потом все более иронично, презрительно, издевательски и наконец с гримасой полного пренебрежения злобно ревет мне в ответ единственное слово, самое популярное слово из лексикона заключенных: «Дерьмо!». Вот теперь я окончательно усвоил, как обстоят дела. И со мной происходит то, что можно назвать пиком первой фазы психологических реакций: я подвожу черту под всей своей прежней жизнью.

О психологических реакциях
Так рушились иллюзии, одна за другой. И тогда явилось нечто неожиданное: черный юмор. Мы ведь поняли, что нам уже нечего терять, кроме этого до смешного голого тела. Еще под душем мы стали обмениваться шутливыми (или претендующими на это) замечаниями, чтобы подбодрить друг друга и прежде всего себя. Кое-какое основание для этого было — ведь все-таки из кранов идет действительно вода!
<…>
Кроме черного юмора появилось еще другое чувство, что-то вроде любопытства. Лично мне такая реакция на чрезвычайные обстоятельства была уже знакома совсем из другой области. В горах, при обвале, отчаянно цепляясь и карабкаясь, я в какие-то секунды, даже доли секунды испытывал что-то вроде отстраненного любопытства: останусь ли жив? Получу травму черепа? Перелом каких-то костей? И в Аушвице у людей на короткое время возникало состояние некой объективизации, отстраненности, мгновения почти холодного любопытства, почти стороннего наблюдения, когда душа как бы отключается и этим пытается защититься, спастись. Нам становилось любопытно, что же будет происходить дальше. Как, например, мы, совершенно голые и мокрые, выйдем отсюда наружу, на холод поздней осени?

<…>
Безвыходность ситуации, ежедневная, ежечасная, ежеминутная угроза гибели — все это приводило почти каждого из нас, пусть даже мельком, ненадолго, к мысли о самоубийстве. Но я, исходя из моих мировоззренческих позиций, о которых еще будет сказано, в первый же вечер, прежде чем заснуть, дал себе слово «не бросаться на проволоку». Этим специфическим лагерным выражением обозначался здешний способ самоубийства — прикоснувшись к колючей проволоке, получить смертельный удар тока высокого напряжения.

<…>
Через несколько дней психологические реакции начинают меняться. Пережив первоначальный шок, заключенный понемногу погружается во вторую фазу — фазу относительной апатии, когда в его душе что-то отмирает.
<…>
Апатия, внутреннее отупение, безразличие — эти проявления второй фазы психологических реакций заключенного делали его менее чувствительным к ежедневным, ежечасным побоям. Именно этот род нечувствительности можно считать необходимейшей защитной броней, с помощью которой душа пыталась оградить себя от тяжелого урона.
<…>
Возвращаясь к апатии как главному симптому второй фазы, следует сказать, что это — особый механизм психологической защиты. Реальность сужается. Все мысли и чувства концентрируются на одной-единственной задаче: выжить! И вечером, когда измученные люди возвращались с работ, от всех можно было слышать одну фразу-вздох: ну, еще один день позади!

<…>
Вполне понятно поэтому, что в состоянии такого психологического пресса и под давлением необходимости всецело концентрироваться на непосредственном выживании вся душевная жизнь сужалась до довольно примитивной ступени. Психоаналитически ориентированные коллеги из числа товарищей по несчастью часто говорили о «регрессии» человека в лагере, о его возвращении к более примитивным формам душевной жизни. Эта примитивность желаний и стремлений ясно отражалась в типичных мечтах заключенных.

Об унижении

Источник: Writing from the shadow.

Причиняемая побоями телесная боль была для нас, заключенных, не самым главным (точно так же, как для подвергаемых наказанию детей). Душевная боль, возмущение против несправедливости — вот что, несмотря на апатию, мучило больше. В этом смысле даже удар, который приходится мимо, может быть болезненным. Однажды, например, мы в сильную метель работали на железнодорожных путях. Уже хотя бы ради того, чтобы не замерзнуть окончательно, я очень прилежно трамбовал колею щебенкой, но в какой-то момент остановился, чтобы высморкаться. К несчастью, именно в этот момент конвоир обернулся ко мне и, конечно, решил, что я отлыниваю от работы. Самым болезненным для меня в этом эпизоде был не страх дисциплинарного взыскания, битья. Вопреки уже полнейшему, казалось бы, душевному отупению, меня крайне уязвило то, что конвоир не счел то жалкое существо, каким я был в его глазах, достойным даже бранного слова: как бы играя, он поднял с земли камень и бросил в меня. Я должен был понять: так привлекают внимание какого-нибудь животного, так домашней скотине напоминают о ее обязанностях — равнодушно, не снисходя до наказания.

О внутренней опоре

Психологические наблюдения показали, что, помимо всего прочего, лагерная обстановка влияла на изменения характера лишь у того заключенного, кто опускался духовно и в чисто человеческом плане. А опускался тот, у кого уже не оставалось больше никакой внутренней опоры. Но зададим теперь вопрос: в чем могла и должна была заключаться такая опора?
<…>
По единодушному мнению психологов и самих заключенных, человека в концлагере наиболее угнетало то, что он вообще не знал, до каких пор он будет вынужден там оставаться. Не существовало никакого срока!
<…>
Латинское слово «finis» имеет, как известно, два значения: конец и цель. Человек, который не в состоянии предвидеть конец этого его временного существования, тем самым не может и направить жизнь к какой-то цели. Он уже не может, как это вообще свойственно человеку в нормальных условиях, ориентироваться на будущее, что нарушает общую структуру его внутренней жизни в целом, лишает опоры. Сходные состояния описаны в других областях, например у безработных. Они тоже в известном смысле не могут твердо рассчитывать на будущее, ставить себе в этом будущем определенную цель. У безработных горняков психологические наблюдения выявили подобные деформации восприятия того особого времени, которое психологи называют «внутренним временем» или «переживанием времени».
<…>
Внутренняя жизнь заключенного, не имеющего опоры на «цель в будущем» и потому опустившегося, приобретала характер какого-то ретроспективного существования. Мы уже говорили в другой связи о тенденции возвращения к прошлому, о том, что такая погруженность в прошлое обесценивает настоящее со всеми его ужасами. Но обесценивание настоящего, окружающей действительности таит в себе и определенную опасность — человек перестает видеть хоть какие-то, пусть малейшие, возможности воздействия на эту действительность. А ведь отдельные героические примеры свидетельствуют, что даже в лагере такие возможности иногда бывали. Обесценивание реальности, сопутствующее «временному существованию» заключенных, лишало человека опоры, заставляя окончательно опуститься, пасть духом — потому что «все равно все впустую». Такие люди забывают, что самая тяжелая ситуация как раз и дает человеку возможность внутренне возвыситься над самим собой. Вместо того чтобы рассматривать внешние тяготы лагерной жизни как испытание своей духовной стойкости, они относились к своему настоящему бытию как к чему-то такому, от чего лучше всего отвернуться, и, замкнувшись, полностью погружались в свое прошлое. И жизнь их шла к упадку. Конечно, немногие способны среди ужасов концлагеря достичь внутренних высот. Но такие люди были. Им удавалось при внешнем крушении и даже в самой смерти достичь такой вершины, которая была для них недостижима раньше, в их повседневном существовании.
<…>
Можно сказать, что большинство людей в лагере полагали, что все их возможности самоосуществления уже позади, а между тем они только открывались. Ибо от самого человека зависело, во что он превратит свою лагерную жизнь — в прозябание, как у тысяч, или в нравственную победу — как у немногих.

О надежде и любви

Километр за километром мы с ним идем рядом, то утопая в снегу, то скользя по обледенелым буграм, поддерживая друг друга, слыша брань и понукания. Мы не говорим больше ни слова, но мы знаем: каждый из нас думает сейчас о своей жене. Время от времени я бросаю взгляд на небо: звезды уже бледнеют, и там, вдали, сквозь густые облака начинает пробиваться розовый свет утренней зари. А пред моим духовным взором стоит любимый человек. Моя фантазия сумела воплотить его так живо, так ярко, как это никогда не бывало в моей прежней, нормальной жизни. Я беседую с женой, я задаю вопросы, она отвечает. Я вижу ее улыбку, ее ободряющий взгляд, и — пусть этот взгляд бестелесен — он сияет мне ярче, чем восходящее в эти минуты солнце.
<…>
И вдруг меня пронзает мысль: ведь сейчас я впервые в жизни понял истинность того, что столь многие мыслители и мудрецы считали своим конечным выводом, что воспевали столь многие поэты: я понял, я принял истину — только любовь есть то конечное и высшее, что оправдывает наше здешнее существование, что может нас возвышать и укреплять! Да, я постигаю смысл того итога, что достигнут человеческой мыслью, поэзией, верой: освобождение — через любовь, в любви! Я теперь знаю, что человек, у которого нет уже ничего на этом свете, может духовно — пусть на мгновение — обладать самым дорогим для себя — образом того, кого любит. В самой тяжелой из всех мыслимо тяжелых ситуаций, когда уже невозможно выразить себя ни в каком действии, когда единственным остается страдание, — в такой ситуации человек может осуществить себя через воссоздание и созерцание образа того, кого он любит. Впервые в жизни я смог понять, что подразумевают, когда говорят, что ангелы счастливы любовным созерцанием бесконечного Господа.
<…>
Промерзшая земля плохо поддается, из-под кирки летят твердые комья, вспыхивают искры. Мы еще не согрелись, все еще молчат. А мой дух снова витает вокруг любимой. Я еще говорю с ней, она еще отвечает мне. И вдруг меня пронзает мысль: а ведь я даже не знаю, жива ли она! Но я знаю теперь другое: чем меньше любовь сосредоточивается на телесном естестве человека, тем глубже она проникает в его духовную суть, тем менее существенным становится его «так-бытие» (как это называют философы), его «здесь-бытие», «здесь-со-мной-присутствие», его телесное существование вообще. Для того, чтобы вызвать сейчас духовный образ моей любимой, мне не надо знать, жива она или нет. Знай я в тот момент, что она умерла, я уверен, что все равно, вопреки этому знанию, вызывал бы ее духовный образ, и мой духовный диалог с ним был бы таким же интенсивным и так же заполнял всего меня. Ибо я чувствовал в тот момент истинность слов Песни Песней: «Положи меня, как печать, на сердце твое… ибо крепка, как смерть, любовь» (8: 6).
<…>
«Слушай, Отто! Если я не вернусь домой, к жене, и если ты ее увидишь, ты скажешь ей тогда — слушай внимательно! Первое: мы каждый день о ней говорили — помнишь? Второе: я никого не любил больше, чем ее. Третье: то недолгое время, что мы были с ней вместе, осталось для меня таким счастьем, которое перевешивает все плохое, даже то, что предстоит сейчас пережить».

О внутренней жизни

Чувствительные люди, с юных лет привыкшие к преобладанию духовных интересов, переносили лагерную ситуацию, конечно, крайне болезненно, но в духовном смысле она действовала на них менее деструктивно, даже при их мягком характере. Потому что им-то и было более доступно возвращение из этой ужасной реальности в мир духовной свободы и внутреннего богатства. Именно этим и только этим можно объяснить тот факт, что люди хрупкого сложения подчас лучше противостояли лагерной действительности, чем внешне сильные и крепкие.
<…>
Уход в себя означал для тех, кто был к этому способен, бегство из безрадостной пустыни, из духовной бедности здешнего существования назад, в собственное прошлое. Фантазия была постоянно занята восстановлением прошлых впечатлений. Причем чаще всего это были не какие-то значительные события и глубокие переживания, а детали обыденной повседневности, приметы простой, спокойной жизни. В печальных воспоминаниях они приходят к заключенным, неся им свет. Отворачиваясь от окружающего его настоящего, возвращаясь в прошлое, человек мысленно восстанавливал какие-то его отблески, отпечатки. Ведь весь мир, вся прошлая жизнь отняты у него, отодвинулись далеко, и тоскующая душа устремляется вслед за ушедшим — туда, туда… Вот едешь в трамвае; вот приходишь домой, открываешь дверь; вот звонит телефон, подымаешь трубку; зажигаешь свет… Такие простые, на первый взгляд до смешного незначительные детали умиляют, трогают до слез.
<…>
Те, кто сохранил способность к внутренней жизни, не утрачивал и способности хоть изредка, хоть тогда, когда предоставлялась малейшая возможность, интенсивнейшим образом воспринимать красоту природы или искусства. И интенсивность этого переживания, пусть на какие-то мгновения, помогала отключаться от ужасов действительности, забывать о них. При переезде из Аушвица в баварский лагерь мы смотрели сквозь зарешеченные окна на вершины Зальцбургских гор, освещенные заходящим солнцем. Если бы кто-нибудь увидел в этот момент наши восхищенные лица, он никогда бы не поверил, что это — люди, жизнь которых практически кончена. И вопреки этому — или именно поэтому? — мы были пленены красотой природы, красотой, от которой годами были отторгнуты.

О счастье

Счастье — это когда худшее обошло стороной.
<…>
Мы были благодарны судьбе уже за малейшее облегчение, за то, что какая-то новая неприятность могла случиться, но не случилась. Мы радовались, например, если вечером, перед сном ничто не помешало нам заняться уничтожением вшей. Конечно, само по себе это не такое уж удовольствие, тем более что раздеваться донага приходилось в нетопленом бараке, где с потолка (внутри помещения!) свисали сосульки. Но мы считали, что нам повезло, если в этот момент не начиналась воздушная тревога и не вводилось полное затемнение, из-за чего это прерванное занятие отнимало у нас полночи.
<…>
Но вернемся к относительности. Много времени спустя, уже после освобождения кто-то показал мне фотографию в иллюстрированной газете: группа заключенных концлагеря, лежащих на своих многоэтажных нарах и тупо глядящих на того, кто их фотографировал. «Разве это не ужасно — эти лица, все это?» — спросили меня. А я не ужаснулся. Потому что в этот момент предо мной предстала такая картина. Пять часов утра. На дворе еще темная ночь. Я лежу на голых досках в землянке, где еще почти 70 товарищей находятся на облегченном режиме. Мы отмечены как больные и можем не выходить на работы, не стоять в строю на плацу. Мы лежим, тесно прижавшись друг к другу — не только из-за тесноты, но и для того, чтобы сохранить крохи тепла. Мы настолько устали, что без необходимости не хочется шевельнуть ни рукой, ни ногой. Весь день, вот так лежа, мы будем ждать своих урезанных порций хлеба и водянистого супа. И как мы все-таки довольны, как счастливы! Вот снаружи, с того конца плаца, откуда должна возвращаться ночная смена, слышны свистки и резкие окрики. Дверь распахивается, в землянку врывается снежный вихрь и в нем возникает засыпанная снегом фигура. Наш измученный, еле держащийся на ногах товарищ пытается сесть на краешек нар. Но старший по блоку выталкивает его обратно, потому что в эту землянку строго запрещено входить тем, кто не на «облегченном режиме». Как жаль мне этого товарища! И как я все-таки рад не быть в его шкуре, а оставаться в «облегченном» бараке. И какое это спасение — получить в амбулатории лагерного лазарета «облегчение» на два, а потом, вдобавок, еще на два дня! В сыпнотифозный лагерь?

Об обесценивании личности

Источник: Flickr.

Мы уже говорили о том обесценивании, которому — за редкими исключениями — подвергалось все, что не служило непосредственно сохранению жизни. И этот пересмотр вел к тому, что в конце концов человек переставал ценить самого себя, что в вихрь, ввергающий в пропасть все прежние ценности, втягивалась и личность. Под неким суггестивным воздействием той действительности, которая уже давно ничего не желает знать о ценности человеческой жизни, о значимости личности, которая превращает человека в безответный объект уничтожения (предварительно используя, впрочем, остатки его физических способностей), — под этим воздействием обесценивается, в конце концов, собственное Я.
<…>
Человек, не способный последним взлетом чувства собственного достоинства противопоставить себя действительности, вообще теряет в концлагере ощущение себя как субъекта, не говоря уже об ощущении себя как духовного существа с чувством внутренней свободы и личной ценности. Он начинает воспринимать себя скорее как частичку какой-то большой массы, его бытие опускается на уровень стадного существования. Ведь людей, независимо от их собственных мыслей и желаний, гонят то туда, то сюда, поодиночке или всех вместе, как стадо овец. Справа и слева, спереди и сзади тебя погоняет небольшая, но имеющая власть, вооруженная шайка садистов, которые пинками, ударами сапога, ружейными прикладами заставляют тебя двигаться то вперед, то назад. Мы дошли до состояния стада овец, которые только и знают, что избегать нападения собак и, когда их на минутку оставят в покое, немного поесть. И подобно овцам, при виде опасности боязливо сбивающимся в кучу, каждый из нас стремился не оставаться с краю, попасть в середину своего ряда, в середину своей колонны, в голове и хвосте которой шли конвоиры. Кроме того, местечко в центре колонны обещало некоторую защиту от ветра. Так что то состояние человека в лагере, которое можно назвать стремлением раствориться в общей массе, возникало не исключительно под воздействием среды, оно было и импульсом самосохранения. Стремление каждого к растворению в массе диктовалось одним из самых главных законов самосохранения в лагере: главное — не выделиться, не привлечь по какому-нибудь малейшему поводу внимание СС!
<…>
Человек терял ощущение себя как субъекта не только потому, что полностью становился объектом произвола лагерной охраны, но и потому, что ощущал зависимость от чистых случайностей, становился игрушкой судьбы. Я всегда думал и утверждал, что человек начинает понимать, зачем то или иное случилось в его жизни и что было для него к лучшему, лишь спустя некоторое время, через пять или десять лет. В лагере же это иногда становилось ясно через пять или десять минут.

О внутренней свободе

Источник: Flickr.

Есть достаточно много примеров, часто поистине героических, которые показывают, что можно преодолевать апатию, обуздывать раздражение. Что даже в этой ситуации, абсолютно подавляющей как внешне, так и внутренне, возможно сохранить остатки духовной свободы, противопоставить этому давлению свое духовное Я. Кто из переживших концлагерь не мог бы рассказать о людях, которые, идя со всеми в колонне, проходя по баракам, кому-то дарили доброе слово, а с кем-то делились последними крошками хлеба? И пусть таких было немного, их пример подтверждает, что в концлагере можно отнять у человека все, кроме последнего — человеческой свободы, свободы отнестись к обстоятельствам или так, или иначе. И это -«так или иначе» у них было. И каждый день, каждый час в лагере давал тысячу возможностей осуществить этот выбор, отречься или не отречься от того самого сокровенного, что окружающая действительность грозила отнять, — от внутренней свободы. А отречься от свободы и достоинства — значило превратиться в объект воздействия внешних условий, позволить им вылепить из тебя «типичного» лагерника.
<…>
Нет, опыт подтверждает, что душевные реакции заключенного не были всего лишь закономерным отпечатком телесных, душевных и социальных условий, дефицита калорий, недосыпа и различных психологических «комплексов». В конечном счете выясняется: то, что происходит внутри человека, то, что лагерь из него якобы «делает», — результат внутреннего решения самого человека. В принципе от каждого человека зависит — что, даже под давлением таких страшных обстоятельств, произойдет в лагере с ним, с его духовной, внутренней сутью: превратится ли он в «типичного» лагерника или остается и здесь человеком, сохранит свое человеческое достоинство.
<…>
Достоевский как-то сказал: я боюсь только одного — оказаться недостойным моих мучений. Эти слова вспоминаешь, думая о тех мучениках, чье поведение в лагере, чье страдание и сама смерть стали свидетельством возможности до конца сохранить последнее — внутреннюю свободу. Они могли бы вполне сказать, что оказались «достойны своих мучений». Они явили свидетельство того, что в страдании заключен подвиг, внутренняя сила. Духовная свобода человека, которую у него нельзя отнять до последнего вздоха, дает ему возможность до последнего же вздоха наполнять свою жизнь смыслом. Ведь смысл имеет не только деятельная жизнь, дающая человеку возможность реализации ценностей творчества, и не только жизнь, полная переживаний, жизнь, дающая возможность реализовать себя в переживании прекрасного, в наслаждении искусством или природой. Сохраняет свой смысл и жизнь — как это было в концлагере, — которая не оставляет шанса для реализации ценностей в творчестве или переживании. Остается последняя возможность наполнить жизнь смыслом: занять позицию по отношению к этой форме крайнего принудительного ограничения его бытия. Созидательная жизнь, как и жизнь чувственная, для него давно закрыта. Но этим еще не все исчерпано. Если жизнь вообще имеет смысл, то имеет смысл и страдание. Страдание является частью жизни, точно так же, как судьба и смерть. Страдание и смерть придают бытию цельность.
<…>
Для большинства заключенных главным был вопрос: переживу я лагерь или нет? Если нет, то все страдания не имеют смысла. Меня же неотступно преследовало другое: имеет ли смысл само это страдание, эта смерть, постоянно витающая над нами? Ибо если нет, то нет и смысла вообще выживать в лагере. Если весь смысл жизни в том, сохранит ее человек или нет, если он всецело зависит от милости случая — такая жизнь, в сущности, и не стоит того, чтобы жить.

О судьбе

Человек всегда и везде противостоит судьбе, и это противостояние дает ему возможность превратить свое страдание во внутреннее достижение. Подумаем, к примеру, о больных людях, особенно — о неизлечимо больных. Я прочел как-то письмо одного пациента, относительно молодого человека, в котором он делился со своим другом печальной новостью — он только что узнал, что никакая операция ему больше не поможет и что жить ему осталось недолго. А дальше он пишет, что в этот момент вспомнил один давно виденный фильм, герой которого спокойно, отважно, достойно шел навстречу своей смерти. Тогда, под свежим впечатлением, он подумал: умение так встретить смерть— это просто «подарок небес». И теперь судьба дала ему такой шанс…
<…>
Женщина знала, что ей предстоит умереть в ближайшие дни. Но, несмотря на это, она была душевно бодра. «Я благодарна судьбе за то, что она обошлась со мной так сурово, потому что в прежней своей жизни я была слишком избалована, а духовные мои притязания не были серьезны», — сказала она мне, и я запомнил это дословно.
Перед самым своим концом она была очень сосредоточенной.
— «Это дерево — мой единственный друг в моем одиночестве», — прошептала она, показывая на окно барака. Там был каштан, он как раз недавно зацвел, и, наклонившись к нарам больной, можно было разглядеть через маленькое оконце одну зеленую ветку с двумя соцветиями-свечками.
— «Я часто разговариваю с этим деревом». — Эти ее слова меня смутили, я не знал, как их понять. Может быть, это уже бред, галлюцинации? Я спросил, отвечает ли ей дерево и что оно говорит, и услышал в ответ: «Оно мне сказало — я здесь, я здесь, я — здесь, я — жизнь, вечная жизнь».

О смысле жизни и смысле страданий

Вся сложность в том, что вопрос о смысле жизни должен быть поставлен иначе. Надо выучить самим и объяснить сомневающимся, что дело не в том, чего мы ждем от жизни, а в том, чего она ждет от нас. Говоря философски, тут необходим своего рода коперниканский переворот: мы должны не спрашивать о смысле жизни, а понять, что этот вопрос обращен к нам — ежедневно и ежечасно жизнь ставит вопросы, и мы должны на них отвечать — не разговорами или размышлениями, а действием, правильным поведением. Ведь жить — в конечном счете значит нести ответственность за правильное выполнение тех задач, которые жизнь ставит перед каждым, за выполнение требований дня и часа.
<…>
Эти требования, а вместе с ними и смысл бытия, у разных людей и в разные мгновения жизни разные. Значит, вопрос о смысле жизни не может иметь общего ответа. Жизнь, как мы ее здесь понимаем, не есть нечто смутное, расплывчатое — она конкретна, как и требования ее к нам в каждый момент тоже весьма конкретны. Эта конкретность свойственна человеческой судьбе: у каждого она уникальна и неповторима. Ни одного человека нельзя приравнять к другому, как и ни одну судьбу нельзя сравнить с другой, и ни одна ситуация в точности не повторяется — каждая призывает человека к иному образу действий. Конкретная ситуация требует от него то действовать и пытаться активно формировать свою судьбу, то воспользоваться шансом реализовать в переживании (например, наслаждении) ценностные возможности, то просто принять свою судьбу. И каждая ситуация остается единственной, уникальной и в этой своей уникальности и конкретности допускает один ответ на вопрос — правильный. И коль скоро судьба возложила на человека страдания, он должен увидеть в этих страданиях, в способности перенести их свою неповторимую задачу. Он должен осознать уникальность своего страдания — ведь во всей Вселенной нет ничего подобного; никто не может лишить его этих страданий, никто не может испытать их вместо него. Однако в том, как тот, кому дана эта судьба, вынесет свое страдание, заключается уникальная возможность неповторимого подвига.
<…>
Для нас, в концлагере, все это отнюдь не было отвлеченными рассуждениями. Наоборот — такие мысли были единственным, что еще помогало держаться. Держаться и не впадать в отчаяние даже тогда, когда уже не оставалось почти никаких шансов выжить. Для нас вопрос о смысле жизни давно уже был далек от того распространенного наивного взгляда, который сводит его к реализации творчески поставленной цели. Нет, речь шла о жизни в ее цельности, включавшей в себя также и смерть, а под смыслом мы понимали не только «смысл жизни», но и смысл страдания и умирания. За этот смысл мы боролись!
<…>

После того как нам открылся смысл страданий, мы перестали преуменьшать, приукрашать их, то есть «вытеснять» их и скрывать их от себя, например, путем дешевого, навязчивого оптимизма. Смысл страдания открылся нам, оно стало задачей, покровы с него были сняты, и мы увидели, что страдание может стать нравственным трудом, подвигом в том смысле, какой прозвучал в восклицании Рильке: «Сколько надо еще перестрадать!». Рильке сказал здесь «перестрадать», подобно тому как говорят: сколько дел надо еще переделать.

О человеке

Источник: Flickr.

Из этого следует вот что: если мы говорим о человеке, что он — из лагерной охраны или, наоборот, из заключенных, этим сказано еще не все. Доброго человека можно встретить везде, даже в той группе, которая, безусловно, по справедливости заслуживает общего осуждения. Здесь нет четких границ! Не следует внушать себе, что все просто: одни — ангелы, другие — дьяволы. Напротив, быть охранником или надсмотрщиком над заключенными и оставаться при этом человеком вопреки всему давлению лагерной жизни было личным и нравственным подвигом. С другой стороны, низость заключенных, которые причиняли зло своим же товарищам, была особенно невыносима. Ясно, что бесхарактерность таких людей мы воспринимали особенно болезненно, а проявление человечности со стороны лагерной охраны буквально потрясало. Вспоминаю, как однажды надзиравший за нашими работами (не заключенный) потихоньку протянул мне кусок хлеба, сэкономленный из собственного завтрака. Это тронуло меня чуть не до слез. И не столько обрадовал хлеб сам по себе, сколько человечность этого дара, доброе слово, сочувственный взгляд.
<…>
Из всего этого мы можем заключить, что на свете есть две «расы» людей, только две! — люди порядочные и люди непорядочные. Обе эти «расы» распространены повсюду, и ни одна человеческая группа не состоит исключительно из порядочных или исключительно из непорядочных; в этом смысле ни одна группа не обладает «расовой чистотой!» То один, то другой достойный человек попадался даже среди лагерных охранников.
<…>
Лагерная жизнь дала возможность заглянуть в самые глубины человеческой души. И надо ли удивляться тому, что в глубинах этих обнаружилось все, что свойственно человеку. Человеческое — это сплав добра и зла. Рубеж, разделяющий добро и зло, проходит через все человеческое и достигает самых глубин человеческой души. Он различим даже в бездне концлагеря.
<…>
Мы изучили человека так, как его, вероятно, не изучило ни одно предшествующее поколение. Так что же такое человек? Это существо, которое всегда решает, кто он. Это существо, которое изобрело газовые камеры. Но это и существо, которое шло в эти камеры, гордо выпрямившись, с молитвой на устах.

Источник цитат: Франкл В. Сказать жизни «Да!»: психолог в концлагере. — М: Альпина Нон-фикшн, 2009. — 239 с.

© Издательство «Смысл», перевод на русский язык, 2004.

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2009.

© Электронное издание. ООО «Альпина Паблишер», 2012.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

«Десять тезисов о личности» — Моноклер

Рубрики : Последние статьи, Психология

Публикуем «Десять тезисов о личности» Виктора Франкла, в которых австрийский психиатр размышляет об экзистенциальной основе существования человека и о том, что такое «целостная личность», почему она неразделима даже в случае психической болезни, а человек не детерминирован влечениями, как гласит психоанализ, но ориентирован на поиск смыслов, и как попытка возвыситься в классе, массе или расе на самом деле ведёт к отречению от личности.

Мы уже неоднократно обращались к работам австрийского психиатра Виктора Франкла (почитайте фрагменты его потрясающей книги «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере» или послушайте его речь о том, зачем нужно переоценивать людей), который сумел после своего нелёгкого военного опыта создать уникальный метод логотерапии, основанный на поиске и анализе смыслов существования — во всех проявлениях жизни, даже самых ужасающих. Одну из основных идей своего метода Франкл упаковывает в простую формулу:

Человек не должен спрашивать, в чём смысл его жизни, но, скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращён этот вопрос.

В статье, которую мы сегодня предлагаем вашему вниманию, описываются тезисы, которые лежат в основе теории личности Франкла, состоящей из трёх частей: учения о стремлении к смыслу, учения о смысле жизни и учения о свободе воли. При этом стремление к осознанию смысла жизни он считает врожденным, и именно этот мотив, по Франклу, является ведущей силой развития личности. Универсальных смыслов не бывает — они уникальны для каждого человека, и ежесекундно мы создаём и реализуем эти смыслы, реализуя тем самым себя.

Десять тезисов о личности

Как только речь заходит о личности, в нашем сознании невольно всплывает другое понятие, с которым пересекается понятие личности — понятие «индивидуума». Первый тезис, который мы выдвигаем, состоит как раз в следующем:

Личность есть индивидуум, личность есть нечто неделимое — ее нельзя разделить или расщепить, так как она представляет собой единое целое. Никогда при так называемой шизофрении или «расщеплении сознания» дело не доходит до действительного расщепления личности. Применительно к другим болезненным состояниям в клинической психиатрии речь также не идет о расщеплении личности, сегодня речь идет уже не о «двойном сознании», но, скорее, о меняющемся сознании. И когда Блейлер вводил понятие шизофрении, ему едва ли виделось действительное расщепление личности, скорее отщепление от нее определенного комплекса ассоциаций — возможность, в которую верили его современники, стоявшие под знаменем ассоциативной психологии того времени.

Личность не только неделима, но и неслагаема; т. е. ее не только нельзя разложить на части, но нельзя и синтезировать из отдельных частей — поскольку она представляет собой не только единство, но и целостность. Поэтому личность не может стать выше в структурах более высокого порядка — например, в массе, в классе или в расе: все эти «единства», или «целостности», более высокого, чем личность, порядка, носят не личностный, а в высшей степени псевдоличностный характер. Человек, который рассчитывает возвыситься в них, в действительности в них просто тонет; «возвышаясь» в них, он, в сущности, отрекается от себя как от личности.

В отличие от личности органическая материя как раз вполне делима и вполне синтезируема. По крайней мере, это нам доказали известные эксперименты Дриша с морскими ежами. И более того: делимость и соединимость являются условием и предпосылкой такого важного явления жизни, как размножение. Отсюда следует не больше и не меньше как факт, что личность как таковая не может размножаться. Размножается организм, сотворенный родительскими организмами; личность же, личный дух, духовная экзистенция — их человек не может передать другому.

III

Каждая отдельная личность есть нечто абсолютно новое. Давайте задумаемся: отец после соития весит на пару граммов меньше, а мать после родов — на пару килограммов; однако дух не поддается никакому учету. Разве родители, когда при рождении их ребенка возникает новый дух, становятся беднее духом? Или, когда в ребенке возникает новое Ты — новое существо, которое может сказать о себе «я», — разве его родители после этого могут сказать про себя «я» хоть на йоту меньше? Мы видим, что с каждым человеком, который приходит в мир, в бытие, в действительность входит нечто абсолютно новое; ведь духовная экзистенция непередаваема, ребенок не наследует ее от родителей. Наследуется лишь строительный материал — но не строитель.

Личность духовна. А значит, духовную личность эвристично противопоставить психофизическому организму. Организм есть совокупность органов, иначе говоря, инструментов. Функция организма — задача, которую он должен выполнять для личности, которая является его носителем и носителем которой служит он, — прежде всего инструментальная, а также экспрессивная: личности нужен ее организм, чтобы иметь возможность действовать и выражать себя. Являясь в этом смысле инструментом, организм есть средство для достижения цели и как таковой имеет практическую полезность. Понятию полезности противостоит понятие достоинства; достоинством же обладает только личность, причем независимо от какой бы то ни было витальной или социальной полезности ⓘДостоинство присуще человеку не в силу ценности, которой он еще может обладать, но в силу ценности, которую он уже осуществил. Поэтому достоинство он, естественно, уже никак не может потерять. Оно и заставляет нас уважать старость — которая уже осуществила ценности! Но не всех нас: это не относится к той молодежи, которая не знает уважения к старости, не в последнюю очередь потому, что старость пытается сегодня выглядеть как можно моложе — и таким образом превращает себя в посмешище. К сожалению, молодежь, не уважающая старость, достигнув старости, будет лишена самоуважения, и ее будет мучить возрастное чувство неполноценности. — Прим. В. Франкла..

Лишь тот, кто не понимает этого, и тот, кто об этом забывает, может считать эвтаназию оправданной. Те же, кто знает о достоинстве, о безусловном достоинстве каждой отдельной личности, с глубоким почтением относятся к человеческой личности — в том числе и к больным людям, включая и неизлечимых больных и неизлечимых душевнобольных. Ведь на самом деле вообще не существует «духовных» заболеваний. Ибо «дух», сама духовная личность, вообще не может заболеть, она сохраняется даже в случае психоза, пусть даже практически «невидима» для психиатра. Однажды я сформулировал это в качестве психиатрического кредо: верить в сохранение духовной личности в том числе и за очевидной симптоматикой психотического заболевания; ибо, если это не так, то для чего врачу приводить в порядок или «чинить» сам психофизический организм? Действительно, тот, кто видит лишь этот организм и упускает из виду стоящую за ним личность, должен быть готов подвергнуть эвтаназии организм, не поддающийся починке, в силу утраты этим организмом практической полезности: ведь он ничего не знает о не зависящем от этой полезности достоинстве личности. Мыслящий таким образом врач представляет свою работу как «врачебную технику»; однако такое мышление показывает лишь, что больной является для него механизмом.

Не только заболевание относится лишь к психофизическому организму, а не к духовной личности, но и лечение. Об этом надо сказать в связи с вопросом о лейкотомии. Даже скальпель нейрохирурга — или, как принято говорить сегодня, психохирурга — не может коснуться духовной личности. Единственное, чего может достичь (или натворить) лейкотомия, это повлиять на психофизические условия, в которых находится духовная личность — в тех случаях, когда эта операция была показана, эти условия стабильно улучшались. Таким образом, целесообразность такого вмешательства зависит, в конечном счете, от тщательного взвешивания того, что является в данном случае меньшим и большим злом; следует взвесить, будет ли повреждение, которое может причинить операция, меньшим, чем то, которое существует вследствие болезни. В одном только этом случае оперативное вмешательство оправдано. В конце концов, всякому врачебному действию неизбежно свойственно чем-то жертвовать, т. е. расплачиваться меньшим злом за обеспечение условий, при которых личность, более не стесненная и не ограниченная психозом, может реализоваться и осуществить себя.

Одна из наших собственных больных страдала тяжелейшей навязчивостью и в течение многих лет подвергалась не только психоаналитическому и индивидуально-психологическому лечению, но также инсулиновой, кардиазоловой и электрошоковой терапии — и безуспешно ⓘ«После шока я забывала все, даже мой адрес — но не навязчивые представления»- Прим. В. Франкла.. После безуспешных попыток психотерапии мы рекомендовали лейкотомию, которая привела прямо-таки к поразительному успеху. Предоставим слово самой больной: «Я чувствую себя намного, намного лучше; я снова могу работать так, как в то время, когда я была здорова; навязчивые представления остались, но я могу бороться с ними; например, раньше я совсем не могла читать из-за них, мне приходилось все по десять раз перечитывать; теперь мне уже не надо ничего перечитывать». А вот как обстоит дело с ее эстетическими интересами — об исчезновении которых говорят многие авторы: «К музыке я, наконец, снова почувствовала большой интерес». А как обстоит с ее этическими интересами? Больная выражает живое сострадание и высказывает лишь одно, вытекающее из этого сострадания, желание: чтобы и другие, страдающие так же, как она когда-то, смогли получить такую же помощь! А теперь спросим ее о том, чувствует ли она, что она как-то изменилась: «Я живу теперь в другом мире; это нельзя по-настоящему выразить словами; раньше для меня не было места в мире, раньше я лишь прозябала в мире, но не жила; я была слишком измучена; теперь это ушло; то немногое, что еще всплывает, я смогу скоро преодолеть». (Остались ли Вы самой собой?) «Я стала другой». (Насколько?) «У меня теперь снова настоящая жизнь». (Когда Вы скорее были или стали «самой собой», до операции или после?) «Теперь, после операции; сейчас все гораздо естественнее, чем тогда; тогда все было навязчивым; для меня существовали только навязчивые представления; сейчас все скорее так, как оно должно быть; я снова вернулась назад; до операции я вообще была не человеком, а лишь обузой для человечества и для меня самой; теперь и другие люди мне говорят, что я стала совсем другой». На прямой вопрос, не потеряла ли она свое Я, она ответила следующее: «Я потеряла его раньше; после операции я снова вернулась к самой себе, к моей личности». (При расспросах мы намеренно избегали этого слова!) Таким образом, эта женщина скорее стала человеком после операции — стала «самой собой» ⓘСравните, что пишет Берингер: «При определенных обстоятельствах, именно благодаря смягчению болезни или уничтожению ее симптомов, может наступать даже возврат к прежним качествам личности, может возобновляться работа совести и ответственности, бывшая ранее, под бременем психоза, невозможной. Мой опыт говорит о том, что способность принимать решения может после лейкотомии не уменьшиться, но, наоборот, увеличиться… Всеохватывающая и сознающая себя инстанция «я», которая под влиянием психоза или непрерывно тянущихся ананкастических состояний была скована и утратила способность действовать, благодаря смягчению болезненных симптомов как бы высвобождается… Оставшаяся здоровой часть человека снова достигает самоосуществления, которое было невозможно под властью болезни» (Medizinische Klinik 44, 1949, S. 854–856). — Прим. В. Франкла.

Но не только физиология, оказывается, не доходит до личности, но и психологии это также не удается — по крайней мере тогда, когда она впадает в психологизм. Чтобы увидеть личность или, по меньшей мере, подойти к ней категориально адекватно, требуется, скорее, ноология.

Как известно, когда-то существовала «психология без души». Она давно преодолена, однако сегодняшняя психология все же не может избежать упрека в том, что она часто является психологией без духа. Эта бездуховная психология как таковая не только слепа к достоинству личности, как и к самой личности, но не видит и ценностей — она слепа к ценностям, которые представляют собой ценностный коррелят личностного бытия, к миру смыслов и ценностей как космосу, — слепа к логосу.

Психологизм проецирует ценности из пространства духовного на плоскость душевного, где они становятся многозначными: на этой плоскости, психологической или патологической, уже нельзя провести различия между видениями Бернадетты и галлюцинациями какой-нибудь истерички. На лекциях я обычно так поясняю это студентам: я указываю им на то, что по двумерному чертежу круга уже нельзя восстановить, является ли он проекцией трехмерного шара, конуса или цилиндра. В психологической проекции совесть превращается в «супер-эго» или в «интроекцию» «образа отца», а Бог становится «проекцией» этого образа — тогда как в действительности это психоаналитическое истолкование само представляет собой проекцию, а именно психологизирующую.

Личность экзистенциальна; это означает, что она не фактична, не принадлежит фактическому. Человек как личность — не фактическое, а факультативное существо; он существует как своя собственная возможность, в пользу которой или против которой он может принять решение. Человеческое бытие, как сказал Ясперс, есть бытие «решающее»: человек всегда решает, чем он будет в следующее мгновение. И как решающее бытие оно является диаметральной противоположностью тому, как оно понимается в психоанализе: а именно, влекомому бытию. Человеческое бытие, как я снова и снова подчеркиваю, в своей глубинной основе есть бытие ответственное. Это означает нечто большее, чем просто свободное бытие: в ответственности содержится еще и «зачем» человеческой свободы — то, ради чего человек свободен, за что или против чего он принимает решение.

Тем самым, в противоположность психоанализу, личность в экзистенциальном анализе, как я пытался его очертить, понимается не как детерминированная влечениями, а как ориентированная на смысл. Под экзистенциально-аналитическим углом зрения, — в отличие от психоаналитического — она стремится не к наслаждению, а к ценностям. В психоаналитической концепции сексуального влечения (либидо!) и в концепции социальной принадлежности индивидуальной психологии (чувство общности!) мы видим не что иное, как состояние дефицита более фундаментального феномена — любви. Любовь всегда представляет собой отношение между некоторым Я и некоторым Ты. Из этого отношения в психоаналитической картине осталось лишь «оно», т. е. сексуальность, а в картине, нарисованной индивидуальной психологией, — безличная социальность, можно сказать, «das Man».

Если психоанализ рассматривает человеческое бытие как подчиненное стремлению к наслаждению, а индивидуальная психология — как определяемое «волей к власти», то экзистенциальный анализ видит его как пронизанное стремлением к смыслу. Он знает не только «борьбу за существование» и, помимо этого, при необходимости еще и «взаимопомощь» (Петр Кропоткин), но еще и сражение за смысл бытия — и взаимную поддержку в этом сражении. По сути, именно такой поддержкой и является то, что мы называем психотерапией: она есть, по сути, «медицина личности» (Поль Турнье). Отсюда понятно, что в психотерапии речь, в конечном счете, идет не о переключениях динамики аффектов и энергетики влечений, а об экзистенциальной перестройке.

VI

Личность соотносится с Я, а не с Оно; она не находится под диктатом Оно — диктатом, которым, возможно, в определенном смысле страдал Фрейд, раз он уверял, что Я не является хозяином в собственном доме. Личность, Я не только в динамическом, но и в генетическом отношении никоим образом не выводится из Оно, из сферы влечений: понятие «влечения эго» следует отклонить как весьма и весьма внутренне противоречивое. Но личность тоже неосознаваема, а духовность в своих истоках, откуда она берет начало, не только может быть, но обязательно неосознаваема. В своих истоках, в своей основе дух не поддается рефлексии и является поэтому чисто бессознательной инстанцией. Таким образом, надо четко различать то инстинктивное бессознательное, с которым одним имеет дело психоанализ, и духовное бессознательное. К бессознательной духовности относится и бессознательная вера, бессознательная религиозность — как бессознательная, и даже нередко вытесняемая, связь человека с запредельным. Открытие этой бессознательной религиозности является заслугой К.Г. Юнга, но его ошибка состояла в том, что он локализовал эту бессознательную религиозность там, где находится бессознательная сексуальность — в сфере бессознательных влечений Оно. Однако к вере в Бога и к самому Богу я не испытываю влечения, я должен сам принять решение «за» или «против». Религиозность связана с Я — либо ее нет совсем.

VII

Личность не только есть единство и целостность (см. тезисы 1 и 2), она еще и создает единство и целостность: она создает телесно-душевно-духовное единство и целостность, которой и является человек. Это единство и целостность создается, основывается и обеспечивается только личностью — только личность его выстраивает, держит на себе и гарантирует. Нам, людям, духовная личность известна вообще лишь в едином существовании с ее психофизическим организмом. Таким образом, человек представляет собой точку пересечения, перекресток трех уровней бытия ⓘКонечно, столь же правомерно говорить здесь не об «уровнях» бытия, но о его «измерениях». Поскольку духовное измерение впервые появляется у человека и присуще только ему одному, оно является измерением собственно человеческого существования. Если же человека спроецировать из пространства духовного, в котором он действительно «есть», на чисто душевную или вообще телесную плоскость, то в жертву приносится не просто одно из измерений, но собственно человеческое измерение. Ср. у Парацельса: «Лишь вершины человека — это человек» — Прим. В. Франкла.: телесного, душевного и духовного. Эти уровни бытия нельзя достаточно четко отделить друг от друга (см.: К. Ясперс, Н. Гартман). Поэтому было бы неверно говорить о том, что человек «состоит из» телесного, душевного и духовного начал: он есть именно единство или целостность, но внутри этого единства или целостности духовное в человеке «противостоит» телесному и душевному в нем. Это и составляет то, что я однажды назвал ноопсихическим антагонизмом. Если психофизический параллелизм неизбежен, то ноопсихический антагонизм факультативен: это всегда лишь возможность, простая потенциальность — правда, потенциальность, к которой всегда можно апеллировать (и к которой врачу и следует апеллировать). Против такого могущественного противника, как психофизика, всегда важно призвать на помощь то, что я как-то назвал «упрямством духа». Психотерапия не может обойтись без обращения к нему, и я назвал это вторым — психотерапевтическим — кредо: вера в способность человеческого духа при всех условиях и при всех обстоятельствах каким-то образом отстраиваться и отодвигаться на плодотворную дистанцию от психофизического начала. Если бы — в соответствии с первым, психиатрическим кредо — речь не шла о том, чтобы «починить» психофизический организм, чего с нетерпением ждет целостная, несмотря на все заболевания, духовная личность, то мы были бы совершенно не в состоянии призывать (в соответствии со вторым кредо) духовное в человеке к упрямому противостоянию телесно-душевному в нем, поскольку тогда не было бы ноопсихического антагонизма.

VIII

Личность динамична: как раз благодаря тому, что она может дистанцироваться и отстраиваться от психофизического начала, духовное вообще проявляет себя. Мы не должны гипостазировать духовную личность как динамичную и поэтому не можем квалифицировать ее как субстанцию — по крайней мере, как субстанцию в преобладающем смысле этого слова. Существовать, экзистировать — значит выходить за свои пределы и вступать в отношение к самому себе, а в отношение к самому себе человек вступает постольку, поскольку он как духовная личность относится к себе как к психофизическому организму. Это самодистанцирование от себя как психофизического организма как раз конституирует духовную личность как таковую. Только когда человек сталкивается с самим с собой, выделяются впервые его духовное и телесно-душевное начала.

Животное не является личностью уже потому, что оно не в состоянии подняться над самим собой и отнестись к себе самому. Поэтому у животного нет мира как коррелята личности, а есть лишь среда. Если мы попытаемся экстраполировать отношение «животное — человек» или «среда — мир», то придем к «сверх-миру». Для того, чтобы определить соотношение (узкой) среды животного к (более широкому) миру человека и этого последнего к (всеохватывающему) сверх-миру, напрашивается сравнение с золотым сечением. В соответствии с ним меньшая часть относится к большей так же, как большая часть к целому. Возьмем в качестве примера обезьяну, которой сделали болезненный укол для того, чтобы получить сыворотку. Способна ли обезьяна когда-либо понять, почему ей приходится страдать? Из своей среды она не в состоянии прислушаться к соображениям человека, который включает ее в свой эксперимент; ведь человеческий мир, мир смысла и ценности, для нее недоступен. Она не дотягивается до него, в его измерение она не может войти. Но не следует ли нам предположить, что над человеческим миром, в свою очередь, расположен превосходящий его и недоступный человеку мир, смысл, точнее, «сверх-смысл» которого только и может придать смысл всему человеческому страданию? Человек может постичь сверх-мир не больше, чем животное из своей среды может понять более широкий человеческий мир. Он, однако, может уловить его в предчувствии — в вере. Прирученному животному неведома цель, для которой человек его запрягает. Откуда же тогда человек может знать сверх-смысл мира как целого?

Личность постигает саму себя не иначе как через трансцендентное. Более того: человек также является человеком лишь в той мере, в которой он понимает себя через трансцендентное — он личность лишь в той мере, в какой он из личности исходит («персонирует»), отзываясь на зов трансцендентного и наполняясь им. Этот зов трансцендентного он слышит и в голосе совести.

Для логотерапии религия является и может быть лишь предметом — но не основанием. Логотерапия должна действовать по эту сторону веры в откровение и отвечать на вопрос о смысле по эту сторону развилки теистического и атеистического мировоззрений. И если она, таким образом, рассматривает феномен веры не как веру в Бога, но как более широкую веру в смысл, то она имеет полное право затрагивать феномен веры и заниматься им. В этом понимании она сходится с Альбертом Эйнштейном, по мнению которого, ставить вопрос о смысле жизни значит быть религиозным ⓘВ конечном счете, можно сказать, что религия или вера в смысл есть радикализация «стремления к смыслу» — в той мере, в какой речь идет о «стремлении к конечному смыслу» или даже о «стремлении к сверх-смыслу»- Прим. В. Франкла..

Смысл является той каменной оградой, за которую мы не можем выйти, которую мы должны, скорее, принять: этот последний смысл мы должны принять, потому что мы не можем спрашивать дальше — потому что попытка ответить на вопрос о смысле бытия всегда предполагает бытие смысла. Короче говоря, человеческая вера в смысл является трансцендентальной категорией в смысле Канта. Со времен Канта нам известно, что некоторым образом бессмысленно задавать вопрос о категориях пространства и времени — просто потому, что мы не можем мыслить, а следовательно, и задавать вопрос, не предполагая существования времени и пространства. Точно так же человеческое бытие всегда есть бытие, направляемое смыслом, даже если самому человеку об этом неведомо: всегда есть определенное пред-знание смысла, и предчувствие смысла лежит в основе того, что в логотерапии называется «стремлением к смыслу». Хочет он того или нет, признает он это или нет, но человек, пока он дышит, всегда верит в смысл. Даже самоубийца верит в смысл, если не в смысл жизни, ее продолжения, то в смысл смерти. Если бы он действительно не верил ни в какой смысл, абсолютно ни в какой — он не смог бы пошевелить и пальцем и тем самым покончить с собой.

Читайте также

— Карл Роджерс: что значит «становиться человеком»?

— «Смелость быть несовершенным»: Рудольф Дрейкурс о погоне за правотой и страхе совершать ошибки

— Интервью с Карлом Густавом Юнгом: «Единственная существующая опасность — это сам человек»

Источник: Франкл В. Десять тезисов о личности//Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия. — 2005. — № 2. — с. 4-13.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

25 пронзительных высказываний Виктора Франкла — психолога, пережившего концлагерь

1941 год. Нацисты уже начали отлавливать евреев и отправлять в концентрационные лагеря. Как бы вы поступили, имея на руках свежую американскую визу, дарующую возможность уехать и оказаться в безопасности, при этом понимая, что ваши родители останутся и совсем скоро к ним в дом нагрянут с визитом фашисты? Австрийский психиатр, психолог и невролог еврейского происхождения Виктор Франкл, вопреки вполне реальной возможности сбежать, выбрал остаться с семьей. Все потому, что на тот момент он уже знал кое-что важное о смысле человеческого существования.

Ученый с международным именем осознанно позволил схватить себя и отправился в нацистский лагерь вместе с родными, потому что буквально накануне войны практически завершил разработку своей теории о смысле жизни как главной движущей силы развития личности.

«У человека можно отнять все, кроме одного: последней свободы человека — выбирать собственное отношение к любым обстоятельствам, выбирать собственный путь», — писал Франкл в одном из своих трудов. И он выбрал свой путь, узрев смысл в том, чтобы помогать семье и другим узникам лагерей. Впоследствии, благодаря этому опыту, его теория прошла жесткую проверку на прочность. Действительно, наибольшие шансы выжить, по наблюдениям врача, оказывались у людей с крепким духом, в то время как крепкое здоровье имело второстепенное значение.

Нам в AdMe.ru кажется, что именно эта предыстория объясняет, почему теории Франкла стали достоянием мировой общественности, а научные труды, в особенности всемирно известная монография «Сказать жизни „да!“», — разлетаются на цитаты. С самыми волнующими фразами и выводами отважного психолога о счастье, любви и поиске смысла жизни вы можете ознакомиться ниже.

О счастье и любви

Счастье подобно бабочке. Чем больше ловишь его, тем больше оно ускользает. Но, если вы перенесете свое внимание на другие вещи, оно придет и тихонько сядет вам на плечо.
Человек, осознавший свою ответственность перед другим человеческим существом, которое страстно его ждет, или перед незаконченной работой, уже не сможет бросаться своей жизнью. Он знает, «зачем» ему жить, и будет способен вынести почти любое «как».
Счастье — это когда худшее обошло стороной.
Если бы все люди были идеальны, то каждого человека всегда можно было бы заменить любым другим.
Нам опять и опять приказывается и предписывается быть счастливыми. Но счастье не может быть объектом стремления, погони; оно должно быть результатом чего-то другого. Надо иметь основание быть счастливым.
Только любовь есть то конечное и высшее, что оправдывает наше здешнее существование, что может нас возвышать и укреплять!

Об успехе и самореализации

Человек чем-то похож на самолет. Самолет может ездить и по земле, но, чтобы доказать, что он самолет, он должен подняться в воздух. Так же и мы: если не поднимемся над собой, никто и не догадается, что мы сможем полететь.
Не ставьте себе целью успех: чем больше вы будете стремиться к нему, сделав его своей целью, тем вернее вы его упустите. Успеха, как и счастья, нельзя добиваться. Он приходит потом только как незапланированный результат преданности делу, более значительному, чем ты сам.

О психиатрии и неврозах

У каждого времени — свои неврозы, и каждому времени требуется своя психотерапия.
Если страх превращает пугающие мысли в реальность, то слишком сильное желание мешает получить желаемое.
Значимы не наши страхи и не наша тревожность, а то, как мы к ним относимся.
Нормальная личность удовлетворяется миром с частичной безопасностью, в то время как невротик ищет абсолютной безопасности.
Если человек хочет прийти к самому себе, его путь лежит через мир.
Никто не вправе вершить бесправие, даже тот, кто от бесправия пострадал, и пострадал очень жестоко.
Наследственность — это не более чем материал, из которого человек строит самого себя. Это не более чем камни, которые могут быть использованы, а могут быть отвергнуты строителем. Но сам строитель — не из камней.

О внутренней свободе

Живи так, словно живешь уже во второй раз и при первой попытке испортил все, что только можно испортить.
Пусть на какие-то минуты, пусть в каких-то особых ситуациях, но юмор тоже оружие души в борьбе за самосохранение. Ведь известно, что юмор, как ничто другое, способен создать для человека некую дистанцию между ним самим и его ситуацией, поставить его над ситуацией, пусть, как уже говорилось, и ненадолго.
Каждой твари дано оружие для самозащиты: кому рога, кому копыта, жало или яд. У меня — дар красноречия. Покуда мне рот не заткнут, со мной лучше не связываться.
У человека можно отнять все, кроме одного: последней свободы человека — выбирать собственное отношение к любым обстоятельствам, выбирать собственный путь.
Между стимулом и нашей реакцией на него всегда есть время. За это время мы выбираем, как реагировать. И именно здесь лежит наша свобода.

О смысле жизни и его поисках

Утрата смысла жизни — основная проблема современного общества, все остальные проблемы из нее проистекают.
У каждого есть свое особое призвание. Каждый человек незаменим, а жизнь его неповторима. И поэтому задача каждого человека настолько же уникальна, насколько уникальна и его возможность выполнить эту задачу.
Человек не должен спрашивать, в чем смысл его жизни, но скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращен вопрос.
Стремление найти смысл жизни является главной мотивирующей силой в человеке… Я не побоюсь сказать, что в мире не существует более действенной помощи для выживания даже в самых ужасных условиях, чем знание, что твоя жизнь имеет смысл.

Виктор Франкл был освобожден американскими войсками 27 апреля 1945 года. В ходе выживания он, к сожалению, не сумел спасти от гибели своих родных, но спас тысячи других жизней, кочуя из лагеря в лагерь. Позже, когда все тяготы войны остались позади, он осмыслил свой жестокий опыт и изобрел логотерапию — собственную методику в клинической психологии, согласно которой эффективное преодоление депрессии заключается в поиске и реализации личного смысла жизни. По мнению психиатра, люди склонные к суициду, а также страдающие разного рода зависимостями, в первую очередь лишены цели, ради которой стоило бы жить. И, чтобы спасти их от трагических последствий — нужно помочь найти эту цель.

Согласны ли вы с тезисами и выводами, о которых он заявил? И знали ли вы, что популярная фраза о счастье-бабочке принадлежит именно ему?

Психолог Виктор Франкл: творчество, концепции, биография

«Я видел смысл своей жизни в том,
чтобы помогать другим увидеть смысл в своей жизни»

Виктор Франкл

Австрийский психиатр и психолог.

Создатель нового метода психотерапии – логотерапии, занимающейся анализом смысла жизни Пациента. Виктор Франкл занимался этим направлением с 20-х годов XX века и смог проверить ряд своих выводов, пройдя ряд фашистских концентрационных лагерей…

До лагерей «.. Франкл был уже достаточно авторитетен и ему предложили уехать в Америку на хорошо оплачиваемую работу. Но его родители, несмотря ни на какие доводы о фашистской опасности, переезжать отказались. И Франкл остался с ними, надеясь, что его авторитет и престижная должность в нейропсихиатрической клинике, несмотря на национальность, смогут спасти семью от концлагеря. Но он ошибся. В результате с 1942 по 1945 год он прошёл пять концлагерей, в том числе Освенцим и Дахау, потерял и родителей, и брата, и жену. Выжить удалось только его сестре и ему самому».

Романин А.Н., Гуманистическая психология и психотерапия, М., «Кнорус», 2005 г., с. 173.

Виктор Франкл на основе своих наблюдений пришёл к выводу, что первичным мотивом человека является не поиск удовольствий или власти, как например, постулировал Зигмунд Фрейд.

Виктор Франкл считал, что основной нашей движущей силой является стремление отыскать смысл в жизни.

Термин «проактивный» впервые был введён Виктором Франклом в книге: «Человек в поисках смысла», вышедшей в 1959 году, для обозначения личности, принимающей ответственность за себя и свою жизнь, а не привычно ищущей причин происходящих с ним событий в других людях и/или обстоятельствах. Позже Стивен Кови в книге «7 навыков высокоэффективных людей» поставил проактивность на 1-е место среди качеств успешного человека.

Заметим, что сходную исследовательскую работу в лагере вёл и земляк Виктора Франкла — Бруно Беттельгейм.

Изучите комментарии и ссылки под Видеозадачей на YouTube:

Виктор Франкл | ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА г.НИЖНЕГО НОВГОРОДА

…Уникальная фигура. Все прочтете сами…

     Виктор Эмиль Франкл родился 26 марта 1905 г. в Вене. Он умер в возрасте 92-х лет счастливым старым человеком, доказав всей своей непростой жизнью, что его психологическая теория необычайно действенна.
В силу своего характера, уникального образа мыслей и необычайного желания сделать жизнь человеческого существа немного лучше, Франкл благодатно воспринял идеи психоанализа. Австрия жила полной психологической жизнью, во главе психоанализа стояли Зигмунд Фрейд и догоняющий его по популярности Альфред Адлер. Будущий основатель 3-ей Венской школы психотерапии (1-я Фрейдовская, 2-я Адлера) пока ходил в школу и восхищался своим кумиром Фрейдом. Франкл отважился вступить в научную переписку с Фрейдом, тот же, в свою очередь, будучи человеком крайне прозорливым, заметил талантливого юношу и всячески поощрял его начинания и интерес к психологии.
    Виктор Франкл окончил Венский университет в 1928 году и основал центр психологического консультирования для молодёжи, а в 1930 получил степень доктора медицины. Особо глубоко изучал психологию депрессий и самоубийств. С 1924 г. Франкл создавал специализированную программу поддержки для студентов в период получения аттестатов. За время работы Франкла не было отмечено ни одного случая самоубийств среди венских студентов. Успех программы привлек внимание Вильгельма Райха, который пригласил Франкла в Берлин.
    В 1933—1937 гг. Франкл возглавлял отделение по предотвращению самоубийств одной из Венских клиник. Пациентами Франкла стало свыше 30 тыс. женщин, подверженных риску самоубийства. Однако, с приходом к власти нацистов в 1938 г. Франклу запретили лечить арийских пациентов по причине его еврейского происхождения. Франкл занялся частной практикой, а в 1940 г. возглавил неврологическое отделение Ротшильдской больницы, где также работал нейрохирургом. В тот период это была единственная больница, куда допускали евреев. Благодаря усилиям Франкла нескольких пациентов удалось спасти от уничтожения в рамках нацистской программы эвтаназии. И с этого момента Виктор Франкл начинает углубляться в суть вопроса настолько, что понимает, сложность человеческой психики невозможно описать только при помощи психоанализа, постулирующего хоть и правильные, но не всегда объясняющие тот или иной феномен истины.
    Широко известно суждение Зигмунда Фрейда, которое он высказал в письме к своей последовательнице и поклоннице Марии Бонапарт: «Если человек задумался о смысле жизни, значит, он серьезно болен». Не менее известно и другое его высказывание: «В своих исследованиях огромного здания человеческой психики я остановился в подвале». Попытки его последователей подняться на «верхние этажи» неизбежно приводили к критической переоценке классического наследия.
    И Виктор Франкл, увлекшись психоанализом еще в юности, не удовольствовался блужданиями по «подвалу» и создал в итоге собственную теорию, собственную школу, диаметрально противостоящую фрейдистской. В отличие от скептической позиции венского патриарха, именно поиск смысла жизни Франкл назвал путем к душевному здоровью, а утрату смысла — главной причиной не только нездоровья, но и множества иных человеческих бед. Самая известная книга Франкла так и называется «Человек в поисках смысла».
    Франкл не стал ограничиваться тем или иным понятийным аппаратом, дабы не ограничивать сложный феномен человеческой психики. В 1927 году на почве очевидных разногласий с коллегами Франкл покинул Общество индивидуальной психологии. Однако эти годы не прошли бесследно. Они наложили отпечаток на все последующее творчество Франкла: практически во всех его трудах присутствуют и Фрейд, и Адлер — как явные и неявные оппоненты. Франкл считал, что каждый человек — высокодуховное существо, способное не просто контролировать свои потребности, но и создавать их. Он верил в людей и не ошибся.
     В 1920-30-х годах Виктор Франкл заложил основы своей психологической теории, которую назвал «Логотерапия». Единицей анализа было слово, или логос. Он считал, что залогом счастливой, полноценной жизни любого человека является наличие СМЫСЛА ЖИЗНИ. И вся его терапия направлена на то, чтобы помочь человеку обрести или увидеть этот смысл. Любимой цитатой Франкла является высказывание Ницше:

«Тот, КТО ЗНАЕТ, зачем жить,
может вынести почти любое «Как?».

     «Психоанализ говорит о принципе удовольствия, индивидуальная психология — о стремлении к статусу. Принцип удовольствия может быть обозначен как воля к удовольствию; стремление к статусу эквивалентно воле к власти. Но где же то, что является наиболее глубоко духовным в человеке, где врожденное желание человека, придать своей жизни так много смысла, как только возможно, актуализировать так много ценностей, сколь это возможно, где то, что я назвал бы волей к смыслу? Эта воля к смыслу — наиболее человеческий феномен, так как животное не бывает озабочено смыслом своего существования. Однако психотерапия превращает эту волю к смыслу в человеческую слабость, в невротический комплекс. Терапевт, который игнорирует духовную сторону человека и, следовательно, вынужден игнорировать волю к смыслу, отрицает одно из самых ценных его достоинств».
     Пройдя Первую и Вторую венские школы психотерапии, Франкл встал на путь создания собственной — Третьей. Но должны были пройти еще годы накопления опыта, годы тяжелейших жизненных испытаний, прежде чем юношеские идеи оформились в стройную концепцию. По трагическому стечению обстоятельств, Виктор Франкл, будучи евреем, оказался в центре событий по истреблению этого народа во времена фашизма. Он
отказался депортироваться в США, как сделали многие его коллеги, а остался со своей семьёй на родине. Он верил в свою теорию, у него был смысл жить.
Однажды утром за ним пришли, чтобы отправить по пути, с которого нельзя свернуть – в концлагерь, который уже унёс сотни тысяч жизней ни в чём не повинных людей. Франкл с покорностью встал и протянул руки, сдаваясь в плен общемировому безумству. Гестаповец, взглянув в его лицо, вычеркнул его из списка, так как это был его ученик и преданный почитатель его идей. Так Виктор Франкл получил несколько лет отсрочки.
     Судьба не оставила его в покое, и в следующий раз, прямо во время лекции, за ним пришли снова. И тут снова Франкл выиграл немного времени, но теперь, увы, счёт шёл уже на минуты. Его лекция по экзистенциализму была настолько проникновенной, что гестаповцы не посмели её прервать, так стояли в дверях и слушали, пока Франкл не закончил свою мысль. Он уходил, не зная, вернётся ли когда-нибудь снова, но он пытался в последние минуты донести до сердец его слушателей главную мысль: СМЫСЛ ЖИЗНИ ЕСТЬ ВСЕГДА, ГЛАВНОЕ, ЕГО УВИДЕТЬ. Он ушёл под нестихаемые овации.
     25 сентября 1942 г. Франкл, его жена и родители были депортированы в концентрационный лагерь Терезинштадт. В лагере Франкл, встретил доктора Карла Флейшмана, который на тот момент вынашивал план по созданию организации психологической помощи вновь прибывающим заключенным. Организовать выполнение этой задачи он поручил Виктору Франклу, как бывшему психиатру. Все свое время, пребывания в концлагере Франкл посвятил, работе врачом, которую он, конечно же, держал втайне от СС. Так вместе с другими психиатрами и социальными работниками, со всей центральной Европы, он оказывал специализированную помощь. Задача службы состояла в преодолении первоначального шока и оказании поддержки на начальном этапе пребывания. Особое внимание требовалось людям с психическими отклонениями: эпилептикам, психопатам, «асоциальным», а, кроме того, пожилым и немощным. Задачей было устранение шокового состояния, о котором говорилось ранее. В этом деле у Виктора Франкла был большой выбор психиатров, и социальных работников со всей Центральной Европы. В этих условиях необходимо было принимать специальные меры и проводить специальную подготовку. Они пытались устранить психический вакуум у этих людей, который можно описать словами одной пожилой женщины: «вечером я спала, а днем страдала». Смысл этой методики можно описать, как метод самовнушения в состоянии релаксации и гипнотического транса. Сама методика аутогенной тренировки, была достаточно смелой, но выполнимой в условиях лагеря, и с основной задачей они справлялись. Они научились удалять мысленно людей от их места прибытия. Сам Франкл, часто пользовался ей, чтобы дистанцироваться от окружающих страданий, объективируя их.
     «Так, я помню, как однажды утром шел из лагеря, не способный больше терпеть голод, холод и боль в ступне, опухшей от водянки, обмороженной и гноящейся. Мое положение казалось мне безнадежным. Затем я представил себя стоящим за кафедрой в большом, красивом, теплом и светлом лекционном зале перед заинтересованной аудиторией, я читал лекцию на тему: «Групповые психотерапевтические опыты в концентрационном лагере» и говорил обо всем, через что прошел. Поверьте мне, в тот момент я не мог надеяться, что настанет тот день, когда мне действительно представится возможность прочесть такую лекцию».
    И, наконец, что самое важное, их группа психологической помощи предотвращала самоубийства. Франкл, организовал службу информации, и, когда кто-нибудь выражал суицидальные мысли или проявлял действительное намерение покончить с собой, ему тут же сообщали об этом. Что было делать?……..

     «Что было делать? Мы должны были пробуждать волю к жизни, к продолжению существования, к тому, чтобы пережить заключение. Но в каждом случае мужество жить или усталость от жизни зависела исключительно от того, обладал ли человек верой в смысл жизни в своей жизни. Девизом всей проводившейся в концлагере психотерапевтической работы могут служить слова Ницше: «Тот, кто знает, «зачем» жить», преодолеет почти любое «как»».
    Вынося тяжелейшие условия, он находил в себе силы не только жить, но и вселять веру в других людей. Франкл знал, что то, что происходит – самое ужасное, что может вообще произойти с человеком — не конец. Среди голода, смертей, страданий и озверелости он смотрел наверх и видел небо. Он знал, что у человека можно отобрать всё, кроме самого главного — свободы выбора, и он свой выбор сделал. Он писал книгу на клочках бумажек огрызком чудом найденного карандаша. Он, как и все, представлял собой скелет, обтянутый кожей, так как организм от постоянного голода уже переварил весь жир и протеин, но он делился прозрачной баландой с теми, кто в этом нуждался. Его тело жило только за счёт духа, на лице остались только глаза, которые сияли необыкновенной добротой, силой воли и верой в человечество, вселяя такую же веру в других.      Он знал, что когда освободится, а он верил, что это обязательно произойдёт, он напишет книгу, прочитав которую каждый человек, если он в этом нуждается, обретёт смысл жизни. Франкл был убежден, что в человеке можно увидеть не только стремление к удовольствию, и заполнение внутренней пустоты или воле к власти, но и стремление к смыслу. Именно от обращения к смыслу существования зависел результат психотерапии в лагере. Этот смысл для человека, находящегося в лагере в экстремальном пограничном состоянии, должен был быть безусловным смыслом, включающим в себе не только смысл жизни, но также смысл страдания и смерти. Беспокойства большинства людей можно было выразить вопросом: «Переживем ли мы лагерь?». Вопрос, который задавали, Виктору Франклу был: «Имеет ли смысл эти страдания, эта смерть?». Если отрицательный ответ на первый вопрос для большинства людей делал бессмысленным страдания, их попытки пережить заключение в лагере, то отрицательный ответ на второй вопрос, делал бессмысленным само выживание. Он верил, что объективный взгляд на испытываемые страдания помогает выжить. Франкл и его соратники, среди которых были Лео Бек и Регина Джонас, прилагали все усилия, чтобы помочь заключенным преодолеть отчаяние и предотвратить самоубийство. Франкл трудился в психиатрическом отделении, возглавлял неврологическую клинику и создал службу психогигиены для больных и тех, кто утратил волю к жизни. Он читал лекции о нарушениях сна, душе и теле, о медицинской поддержке для души, о психологии альпинизма и горных массивах северных Альп, о здоровье нервной системы, экзистенциальных проблемах в психотерапии и о социальной психотерапии. 29 июля 1943 г. Франкл организовал закрытое заседание научного общества.
     19 октября 1944 г. Франки был переведен в концентрационный лагерь
Аушвиц, где провел несколько дней и был далее направлен в Тюркгейм, в один из лагерей системы Дахау, куда прибыл 25 октября 1944 г. Здесь он провел следующие 6 месяцев в качестве чернорабочего. Его жена была переведена в концентрационный лагерь Берген-Бельзен, где была убита. Отец Франкла скончался в Терезинштадте от отека легких, мать была убита в Аушвице. 27 апреля 1945 г. Франкл был освобожден американскими войсками. Из членов семьи Франкла выжила только сестра, эмигрировавшая в Австралию.
     Виктор Франкл дождался освобождения, и, конечно, он написал книгу (всего за 9 дней), которая стала одной из самых читаемых и влиятельных книг во всём мире. Эта книга называется «Человек в поисках смысла».

ИММУНИТЕТ ПРОТИВ НИГИЛИЗМА

О своем юношеском мироощущении Франкл писал: «Будучи молодым человеком, я прошел через ад отчаяния, преодолевая очевидную бессмысленность жизни, через крайний нигилизм. Со временем я сумел выработать у себя иммунитет против нигилизма. Таким образом, я создал логотерапию». Термин «Логотерапия» Франкл предложил еще в 20-е годы, впоследствии в качестве равноценного использовал термин «экзистенциальный анализ». «Логос» для Франкла — это не просто «слово», как это обычно понимается в отечественной традиции. (Так, основоположником отечественной психотерапии К.И. Платоновым термин «Логотерапия» использовался в значении «лечение словом» — в противовес медикаментозному и хирургическому лечению, то есть как синоним психотерапии; в этом значении термин распространения не получил. В некоторых отечественных работах по коррекционной педагогике термином «Логотерапия» обозначается совокупность психотерапевтических методов и приемов, направленных на преодоление речевых нарушений.) Франкл опирается на более широкое понимание греческой основы: «логос» — это «слово» не просто как вербальный акт, а как квинтэссенция идеи, смысла, то есть это и есть сам смысл. Такая трактовка проясняет многие недоразумения при толковании евангельского текста: «В начале было Слово…»
Получив в 1930 году степень доктора медицины, Франкл продолжил работать в области клинической психиатрии, и уже к концу 30-х годов, в статьях, опубликованных им в разных медицинских журналах, можно найти формулировки всех основных идей, на основе которых впоследствии выросло здание его теории — логотерапии и экзистенциального анализа. В практической сфере Франкл продолжил разрабатывать технику «парадоксальной интенции» — психотерапевтического инверсионного метода, ориентированного на подкрепление опасений пациента и достижение лечебного эффекта по принципу «от противного». В 1933 году им было выполнено интересное исследование «невроза безработицы», имеющее (к сожалению!) непреходящее значение, однако упоминаемое ныне редко, что жаль…

«ЕСЛИ ЕСТЬ ЗАЧЕМ…»
     Он прошел через ад, сохранив себя, свою личность, свое «упрямство духа», как он называл способность человека не поддаваться, не ломаться под ударами, обрушивающимися на тело и душу. В концлагерях получил проверку и подтверждение его взгляд на человека, и – не боюсь повториться — вряд ли удастся найти хоть одну психологическую теорию личности, которая была бы в такой степени лично выстрадана и оплачена такой дорогой ценой.
     «Любая попытка восстановления внутренней силы узника предполагает в качестве важнейшего условия успеха отыскание некоторой цели в будущем. Слова Ницше: «Если есть, Зачем жить, можно вынести почти любое Как» — могли бы стать девизом для любых психотерапевтических и психогигиенических усилий… Горе тому, кто не видел больше ни цели, ни смысла своего существования, а значит, терял всякую точку опоры. Вскоре он погибал».
    Опыт этих страшных лет и смысл, извлеченный из этого опыта, Франкл описал в книге
«Психолог в концлагере», вышедшей вскоре после войны. Эта книга с 1942 по 1945 год фактически «писалась» им в уме, и одним из стимулов к выживанию было стремление ее сохранить и, в конце концов, опубликовать. Хотя, как признавался автор, книгу он «писал с убеждением, что она не принесет, не может принести успех и славу», из всех его книг именно эта получила наибольшую популярность. После того как эта книга вышла в 1959 году на английском языке, она выдержала баснословное количество переизданий на десятках языков по всему миру и общий ее тираж уже перевалил за 2,5 миллиона (всего им написано 16 книг, их совокупный тираж уже не поддается подсчету; на этом фоне особенно огорчительно, в сколь узком кругу Франкл популярен в нашей стране — многие философы со степенями, такие же психологи, практические психологи о нем даже не слышали). Правильно отдать должное памяти великого человека, который, создав логотерапию и экзистенциальный анализ, остался в истории основателем последней австрийской школы психотерапии. Виктор Франкл уже при жизни стал исторической фигурой. Он лично общался с виднейшими психотерапевтами, психологами, философами,— среди которых 3. Фрейд и А. Адлер, Р. Аллерс, Г. Оллпорт, Л. Бинсвангер, М. Бубер, Р. Кон, Дж. Экклз, М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ф. Кункель, А. Маслоу, И. Морено, Ф. Перлз, К. Рагнер, К. Роджерс, Р. Шварц, И. Ялом, П. Вацлавик, И. Вольпе и др.
     Добро содержит в себе подлинность, нетленность, будущее, оно ответственно и позитивно и оно есть самый надежный фундамент для экзистенции. Это каждый раз отстаивал Франкл, с этим он обращался к людям и воплощения этого он добивался. В своей приверженности добру Виктор Франкл полностью оставался самим собой. Он выступал против редукционизма как «врач, заботящийся о душе», обращаясь к религии и философии. Редукционизм, общепринятый тогда в психотерапии, принимал формы биологизма, психологизма и социологизма. В логотерапии Виктора Франкла ставился акцент не только на биологическом происхождении человека и его психологических механизмах. У человека есть «духовное измерение» — измерение его свободы, ответственности, стремления к смыслу, которое он зачастую воспринимает смутно, отстраненно или вообще не замечает. Это низводит человека до уровня «гоминида», из-за чего у него не хватает сил на духовную защиту, а иногда и на выживание (таков опыт концлагеря). Франкл создавал логотерапию, чтобы противодействовать редукционистскому отрицанию главного в человеке и предотвращать возникновение душевного отчаяния. Оба эти устремления Виктора Франкла, с которыми он жил, были восприняты и поняты широкой общественностью. Он соединил их в категории «смысл», понятной для жизненной практики даже на бытовом уровне. Жизнь Виктора Франкла — это «учение жизни». Она возвышается, как монумент, противостоящий бессмысленности. Трагическая страница жизни Франкла неожиданно приобрела свой особый смысл. Сказанное бывшим лагерным узником имеет вес. Этому человеку верят. Ему необходимо верить, потому что такому человеку невозможно возразить.
     Вот, что всем всем всем аукнется — нам никуда не деться от вывода Франкла, что отсутствие смысла является главнейшим стрессом для человека. Франкл отождествляя экзистенциальный невроз с кризисом бессмысленности жизни. Именно Франкл изобрел определение «воскресный невроз», характеризующее подавленное состояние и ощущение пустоты, которое люди часто испытывают по окончании трудовой недели. Он отмечал, что такое состояние происходит из так называемого экзистенциального вакуума, которое характеризуется ощущением скуки, апатии и пустоты. Человек ощущает сомнение, потерю цели и смысла деятельности.
     В 60-е годы издание его трудов на английском языке принесло ему всемирную
славу, запоздало докатившуюся до наших берегов лишь к началу 90-х.
Франкл дважды объехал вокруг света с лекциями о логотерапии, побывал во многих
странах, в том числе и в СССР (аудитория психологов в МГУ встретила его овацией). Он умер в глубокой старости в своей родной Вене.
    В нашей стране его идеи еще ждут настоящего признания. Ведь Логотерапия — это не техника, а философия. В отличие от столь любимых многими манипуляторских ухваток, его концепция не содержит директивных рекомендаций и приемов. На вопрос, существуют ли таковые, Франкл любил отвечать: «Это все равно, что спрашивать гроссмейстера, какой шахматный ход самый лучший». Ведь смысл своей жизни каждый человек открывает для себя сам. «Человек не должен спрашивать, в чем смысл его жизни, но скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращен вопрос». В. Франкл.
     Во Франкле имеет значение его непринятие идеи коллективной вины. Особенно если
учесть, что подобную позицию занимал человек, потерявший в концлагере всю свою
семью и едва выживший сам. Не только в послевоенный период, но и до конца своих дней Франкл предостерегал от объявления виновными всех, поскольку это могло вызвать лишь ответную ненависть и сыграть на руку неонацистам, что привело бы снова к откату назад. Напротив, Франкл считал, что важно дать возможность проявлению доброго и ценного в людях, важно им напомнить о человеческом в них, противостоящем ужасу и страху. Франкл искал добро, поскольку был глубоко убежден, что только добро будет зачтено.
Возможно, это было следствием того глубочайшего впечатления, которое произвела на Франкла личность главного раввина Берлина Лео Баека, произнесшего в своей «Молитве о национальном примирении» в 1945 г. в концентрационном лагере: «…и только добро должно теперь цениться, а не зло». Только добро непреходяще и только для добра стоит жить»….
     Франкл всегда говорил свободно, не прячась за формулировками и не стесняя себя ими. Уже первые слова его лекций и докладов вызывали чувство, что здесь говорит Убежденный, Подлинный, Преодолевший, Великий. Когда его слушали, то слышали именно его. В текстах Виктора Франкла ощущается любовь к ясным стилистическим формулировкам и блестящим словесным композициям. Его острый ум выражал себя иногда в преисполненной юмора, иногда в серьезной, но всегда в увлекательной манере. Виктор Франкл определял логотерапию как «учение о смысле, заменяющее его отсутствие» и говорил, что смысл должен быть найден, но не может быть выдуман. Его игра словами была не простыми вспышками остроумия. То, что подчас звучало так легко и просто, всегда было результатом тщательного процесса формулирования. В этом он не жалел себя. Виктор Франкл был убежден в важности своего учения и в своей собственной миссии. Это помогло его учению стать официально признанным, но это вызвало также (особенно в Вене) определенную отстраненность и не которую разочарованность в отношении его позиции))). Убежденность Франкла в собственной значимости проявилась, в частности, в том, что он сравнивал свой научный вклад и вклад Фрейда. Ссылаясь на ученика Фрейда Вильгельма Штекеля, сказавшего о себе и Фрейде, что карлик на плечах гиганта может видеть дальше и больше самого гиганта, Виктор Франкл также полагал себя видящим дальше Фрейда и свое видение и понимание экзистенциальности он подкрепил тем, что к третьему «коперниканскому повороту» Фрейда он добавил еще и свой, четвертый «коперниканский поворот»). Однако при всем своем самомнении Франкл со своей семьей вел достаточно простую и скромную жизнь.
    Еще одна особенность Виктора Франкла, которая ценится его слушателями и
читателями,— это его остроумие. Ну, об этом я и раньше писала, но давно – немножко повторюсь… Франкл всегда умел быть остроумным, но самое большое удовольствие он получал от той игры слов и тех глубоких мыслей, которые точно воплощают или описывают нужный смысл. По поводу этой своей особенности Франкл
высказывается в своей автобиографии.
    Не было почти ни одного выступления, во время которого он не заставил бы присутствующих смеяться. Его лекции о парадоксальности сознания были по большей части настоящими спектаклями, вызывавшими хохот у зала. Виктор Франкл не боялся вставлять анекдоты даже в свои книги. Один анекдот, по его мнению, демонстрирует типично еврейское мышление. Еврей идет по Централь ному парку в Нью-Йорке. Что-то мягкое вдруг падает ему на голову. Он дотрагивается до этого и обнаруживает в руках птичий помет. Он сердито смотрит в небо и, пожимая плечами, грустно произносит: «А не для евреев они поют…» Его любимый анекдот касался скучных научных обсуждений. Маленький Макс со своим другом хотели кое-что выяснить у бабушки Макса. Собравшись с духом, они осторожно ее спрашивают: «Бабушка, расскажи нам, пожалуйста, как на свет появляются дети?» В ответ бабушка начала рассказывать про аиста. Переглянувшись с другом, Макс отводит его в сторону и говорит: «Скажи, мы сейчас должны ей все объяснить или пусть лучше так и умрет глупой?»
    Виктор Франкл остроумно рассказывает и о себе:
«Я постоянно находил подтверждение того, что при повторении страшных снов аспирин действует превосходно. Например, одно время я постоянно видел своего брата (он давно уже умер) тяжело больным и лежащим при смерти. В ужасе я все время просыпался. И, в конце концов, я принял таблетку аспирина. Что я могу вам сказать? В следующем сне мой брат был уже вполне здоров. Потом я увидел во сне, что моя жена мне изменяет. Это было уже слишком, и я опять принял аспирин. Что я могу вам сказать? В следующем сне уже я изменил жене»….
    Красной нитью через всю жизнь Виктора Франкла проходит тема человеческого противоборства страданию, Логотерапия — это методичная попытка преобразования страдания в нечто позитивное. Виктор Франкл обращался к негативному лишь тогда, когда в нем уже явно проступало позитивное или когда это позитивное можно было сделать видимым. В противном случае он предпочитал обходить конфликты, проблемы или чью-либо вину. Например, он говорил о национал-социалистическом прошлом Мартина Хайдеггера, но лишь для того, чтобы подчеркнуть его раскаяние, добавляя: «Разве гений не имеет права на ошибки и их признание перед всеми?» Он говорил о Рудольфе Эйхмане, но только для иллюстрации того, как в подобном случае могло бы выглядеть преодоление им своей вины; он как бы давал Эйхману воображаемую возможность сделать доклад на тему «Как становятся Эйхманами». Из подобного события люди могли бы извлечь для себя определенный урок, а сам Эйхман получил бы возможность на этом отвратительном, преисполненным предупреждения примере увидеть себя со стороны. Точно так же он хотел бы, чтобы лагерный врач Менгеле наконец-то осознал свою неправоту и обратился к нему с вопросом: «Что бы вы сделали на моем месте, чтобы исправить содеянное мной?»
    Возможно, страстное желание защищенности было обусловлено его собственным одиночеством. В одиночестве он предпочитал принимать решения, даже если они касались жизни других людей. Свое решение остаться в Вене в 1942 г. он, наверное, принимал только наедине с собой и Богом. Никогда он не упоминал, что обсуждал свои решения с родителями или с любимой женщиной. Вообще диалоги давались ему довольно трудно. Благодаря выдающимся ораторским способностям он был незаурядным лектором и мог мгновенно превратить диалог в подобие монолога с комментариями собеседника. Было очевидно, что Франкл никогда не смог бы работать в команде. Франкл предпочитал улаживать дела сам, как говорят, наедине с собой и со своим Богом. Опираясь на это, он еще в 1950 г. писал, что для внутреннего интимнейшего диалога с Богом необходим опыт одиночества: «…человек должен быть одинок, только тогда он сможет заметить, что он не один и никогда не был один». В этом ощущается глубина его собственного одиночества, обеспечившая глубину его религиозности. Страстность Франкла оказалась плодотворной и для его личного верования, и для развития логотерапии. Логотерапия стала для него методом, который через утешение и поиск смысла выводит человека из состояния нигилизма, одиночества и отчаяния и ведет его ко все большей защищенности, а в конечном итоге приводит человека к Богу. В этой связи Франкл даже ссылался на народное изречение, согласно которому «Беда учит молитве». Эти глубинные и очень личные мотивы в сочетании с психологическими особенностями Франкла внесли значительное напряжение в его жизнь. У него, так сильно искавшего защищенности и утешения, возникала затрудненность в диалоге с другими людьми. Установление эмоциональных отношений с близкими родственниками превратилось в своеобразную духовную позицию уважения к ним, имевшую скорее компенсаторный характер. В ответ Франкл также ожидал уважения в качестве замены чувств (по которым он очень тосковал). На одной плоскости для него были его стремление к исполнению долга, традиционная для него религиозность и его идеалистические взгляды. Дистанцирование от эмоциональности имело свое отражение не только в его жизни, но и в его работе. Эмоциональность, этот ключевой момент современной психотерапии, не играет в логотерапии Франкла почти никакой роли. Его техника парадоксальной интенции, предназначенная для преодоления страхов, впервые в мире привнесла в психотерапию юмор.
    Франкл был разным. В доверительном общении он мог сказать человеку нечто неприятное и испытать при этом скрытую радость. Франклу было трудно говорить о других людях. Он не мог говорить о них плохо, и это также не давало ему возможности их критиковать. Свое неудовольствие он выражал тем, что не говорил им ничего хорошего. Отсутствие похвалы просто заменяло ему критику. Свою робость и страх приблизиться к человеку даже посредством критики он аргументировано объяснял тем, что ценит в человеке лишь доброе. Даже намек на чувство означал для Франкла сближение, а это было для него трудно. Франкл стеснялся говорить о чувствах, поэтому он с большей охотой говорил о своих размышлениях, поступках, достижениях, остроумных находках. Свой профессиональный успех Франкл объяснял позицией, которой гордился — в любом деле он скрупулезно следовал принципу: сначала самые малые дела делать с той же основательностью, что и великие, а потом можно великие дела делать с тем же спокойствием, что и малые. Но этот принцип не стал рецептом окончательного благополучия. Франкл не был доволен своим стилем работы. «Мой стиль работы делает невыносимыми такие дни, как этот. Признаюсь вам, что если бы я мог, я бы порвал с собой». Об этом он говорил папе Павлу VI во время аудиенции. Страх оказаться виновным терзал его и в связи со смертью отца. В концлагере он ввел отцу украденную для этого ампулу морфина, чем, возможно, на несколько часов сделал короче время его умирания — но ведь и жизнь тоже. Известно также, что для преодоления страха перед высотой Франкл — и в этом его парадоксальная интенция — начал упражняться в скалолазании. С обычным для себя остроумием Франкл пишет в неопубликованной рукописи о том, как он договорился со своим ипохондрическим страхом, сделав его положительным для себя: «Наверное, мне удалось пройти через все лишения благодаря толике искусства жизни. Я всегда рекомендовал другим поступать в соответствии с тем, что я сделал для себя принципом: если со мной что-нибудь случается, то я в своем воображении опускаюсь на колени и желаю себе, чтобы в будущем ничего неприятного со мной больше не случалось. Ведь существует не только иерархия ценного, но и иерархия никуда негодного. И в подобных случаях надо кое-что вспомнить. В лагере Тирезиенштадт в клозете я как-то прочитал написанное на стене: «Несмотря ни на что садись и радуйся любому дерьму»
    Как минимум — нужно видеть хорошее. Это обязательно должен делать тот, кто хочет освоить искусство жизни».
«Наверно, жаль, что жизнь начинается не со смерти, иначе самое ужасное не маячило бы впереди. С другой же стороны, смерть вовсе не есть самое ужасное, ведь это, в конечном счете, та стадия, после которой больше ничего не может быть неправильным…»))))))))))

Биография

Судьба порой направляет человека туда, где он и только он способен помочь другим людям. Когда в 1976 году в Ереванское водохранилище упал троллейбус, свидетелем трагического происшествия стал семикратный чемпион СССР по подводному плаванию Шаварш Карапетян. Благодаря героизму и спортивным навыкам рекордсмена 20 пассажиров были спасены. За 33 года до этого рядом с узниками концлагеря оказался психиатр и невролог, специалист по предотвращению суицидов Виктор Франкл.

Детство и юность

Основоположник логотерапии родился 26 марта 1905 года в столице Австро-Венгрии. Виктор Эмиль был вторым из трех детей в семье чиновника Министерства социальной защиты Габриэля Франкла и его жены Эльзы. Родители психолога, его старшего брата и младшей сестры по национальности были евреями.

Первые схватки мать Виктора почувствовала в кафе «Силлер», а появился на свет и провел детство Франкл в доме 6 на улице Чернин. Через дорогу, в доме 7 по этой же улице, жил психиатр и философ, основатель Второй венской школы Альфред Адлер.

Embed from Getty ImagesВиктор Франкл в детстве с братом и сестрой

Мать Виктор вспоминал как исключительно добросердечную женщину, а основными чертами отца являлись порядочность и скрупулезность. Габриэль был вспыльчивым и однажды в порыве гнева сломал о спину младшего сына альпийскую трость. Однако благодаря справедливости мужчины и его уверенности в своих силах все члены семьи жили в ощущении безопасности.

В 3 года Виктор захотел стать врачом. Через год мальчик сообщил родителям, что придумал, как создавать лекарства. По мнению 4-летнего Франкла, следовало найти людей, решивших расстаться с жизнью и поэтому заболевших. Ребенок рекомендовал пичкать потенциальных самоубийц «снадобьями» вроде бензина и гуталина. То средство, после приема которого больной излечится, и есть лекарство.

В отрочестве большое место в жизни Виктора занимала игра в любительских спектаклях, которые ставил его брат. Еще до завершения гимназии юноша написал трактат «Психология философского мышления». Высшее образование Франкл получил на медицинском факультете Венского университета. Специализацией молодого врача стали неврология и психиатрия.

Личная жизнь

Завесу над тайной отношений полов братьям Франкл приоткрыла горничная, позволявшая подросткам раздевать ее и притрагиваться к телу. В старших классах Виктор думал, что, женившись, перестанет спать, чтобы тратить все ночные часы на радости личной жизни.

В конце 1941 года врач женился на медсестре Тилли Гроссер. Женщина вскоре забеременела, но в ситуации нарастания репрессий по отношению к евреям супруги предпочли сделать аборт. Тилли, как родители и брат Виктора, не вернулась из фашистских концлагерей. Любовь к жене и воображаемые разговоры с ней поддерживали Франкла в самые тяжелые моменты заключения. Книга психолога «Доктор и душа» посвящена «мертвой Тилли».

Embed from Getty ImagesТилли Гроссер и Виктор Франкл в молодости

В 1947 году Виктор взял замуж католичку Элеонору Катарину Швиндт, с которой прожил до конца жизни. Супруги уважительно относились к религиям друг друга, вместе посещали костел и синагогу, праздновали Рождество и Пурим.

Дочь, ставшую впоследствии детским психологом, Виктор и Элеонора назвали в честь отца врача Габриэль. Франкл успел поучаствовать в воспитании внуков Катарины и Александра и увидеть правнучку Анну Викторию.

Психолог обожал крепкий кофе и галстуки. Во все поездки брал таблетки кофеина на случай, если в кафе не смогут заварить достаточно крепкий напиток. Галстуками Франкл любовался в витринах магазинов, даже в тех случаях, когда не собирался их купить.

Виктор сочинял музыку (элегии и мелодии в ритме танго). Ученый превосходно разбирался в оправах (на большинстве фото философ запечатлен в очках), ценил юмор и игру слов, а лекции украшал байками и анекдотами.

Научная деятельность

В 20-х годах XX века Франкл разработал программу психологической поддержки студентов. С 1933-го молодой врач руководил отделением по предотвращению самоубийств в одной из клиник Вены. Благодаря психологической помощи Франкла около 30 тыс. женщин избавились от мыслей о суициде.

После аншлюса Австрии Гитлером врачам-евреям запретили лечить арийских пациентов. В 1938–1939 годах Франкл занимался частной практикой, а в 1940-м возглавил неврологическое отделение Клиники Ротшильда — единственной больницы, где разрешалось лечиться евреям. Виктору приходилось работать не только психиатром, но и нейрохирургом.

В 1941 году мужчину пригласили в консульство США и предложили американскую визу. Врач отказался: он не хотел оставлять без помощи престарелых родителей. Первым местом заключения Виктора стал Терезиенштадт в Чехии, куда он попал осенью 1942 года и где уже находились его мать и отец.

Это был образцовый лагерь, который нацисты называли пансионатом для пожилых евреев и демонстрировали комиссии Красного Креста. В Терезиенштадте функционировала синагога, проходили спектакли и выставки.

Секрет «гуманизма» нацистов был прост — заключенных «образцового пансионата» со временем отправляли в лагеря смерти. Так вышло с матерью Франкла, погибшей в Освенциме. В октябре 1944 года Виктора также направили в Аушвиц, но через неделю перевели в Тюрхайм — один из лагерей системы Дахау.

Embed from Getty ImagesВиктор Франкл и жена Элеонора

Во всех местах заключения узник наравне с другими заключенными выполнял тяжелую физическую работу, в частности укладывал рельсы. Но вечерами доктор врачевал души своих товарищей по несчастью, помогал найти ответ на вопрос, в чем теперь смысл их жизни, читал лекции по альпинизму и психологии.

Врач научил арестантов методу аутотренинга — они представляли, как пройдут все испытания и воссоединятся с семьями. На собственном опыте и опыте других заключенных Франкл пришел к выводу, что «воля к смыслу» — это «подсознательный бог» каждого человека, помогающий ему жить и сохранять достоинство. Эту теорию Виктор изложил в книге «Человек в поисках смысла» и других трудах.

27 апреля 1945 года Франкла и других выживших узников Тюрхайма освободили войска США. Уже в 1946-м ученый высказал идею о примирении. Психолог отвергал теорию коллективной ответственности немецкого народа за нацизм. По воспоминаниям Франкла, среди охранников лагеря, кроме садистов и равнодушных исполнителей, были саботажники преступных приказов, старавшиеся облегчить жизнь заключенных.

С 1946 по 1971 год Виктор возглавлял Венскую психотерапевтическую клинику. Среди методов психотерапии, разработанных Франклом, — лечение от обратного (пациентам, быстро забывающим информацию, предлагалось стать чемпионами мира по забывчивости, и их память улучшалась) и логотерапия (пациентам внушалось, что они более умные, более спокойные, более работоспособные, чем они были в действительности, и постепенно люди становились лучше).

Смерть

Франкл скончался 2 сентября 1997 года. Причиной смерти ученого стала сердечная недостаточность. Могила родоначальника гуманистической психологии находится на староеврейском участке Центрального кладбища Вены.

Embed from Getty ImagesВиктор Франкл в последние годы

Музей Виктора Франкла открылся в столице Австрии в день 110-летия ученого. В феврале 2019 года портрет психолога выгравировали на памятной монете достоинством € 50, выпущенной в серии «Венские школы в психологии».

В 2015 году на российском телеканале «Культура» в серии «Библейские истории» вышел фильм «Виктор Франкл. «Сказать жизни “Да”!». В августе 2018-го для мирового конгресса по логотерапии, проходившего в Москве, был снят 3-минутный мультфильм о биографии и учении бывшего узника Освенцима. Создатели ленты вдохновились книгой Франкла «Скажи жизни “Да!”. Психолог в концлагере».

Цитаты

«В конце концов, Богу, если он есть, важнее, хороший ли Вы человек, чем то, верите Вы в него или нет.»
«Если тебя о чем-то спрашивают, следует отвечать как можно более правдиво, но о том, чего не спрашивают, лучше молчать.»
«Никто не вправе вершить бесправие, даже тот, кто от бесправия пострадал, и пострадал очень жестоко.»
«Счастье подобно бабочке — чем больше его ловишь, тем больше оно ускользает. Но если вы перенесете свое внимание на другие вещи, оно придёт и тихонько сядет к вам на плечо.»
«Самая тяжелая ситуация как раз и дает человеку возможность внутренне возвыситься над самим собой.»

Библиография

1946 — «Сказать жизни «Да»: психолог в концлагере»
1946 — «Основы логотерапии»
1947 — «Психотерапия на практике»
1948 — «Психотерапия и религия»
1949 — «Человек в поисках смысла»
1955 — «Доктор и душа»
1956 — «Логотерапия и экзистенциальный анализ: Статьи и лекции»
1956 — «Теория и терапия неврозов: Введение в логотерапию и экзистенциальный анализ»

Центр Виктора Франкла

Виктор Франкл

Жизнь Виктора Эмиля Франкла охватывает практически все 20-е столетие, от его рождения 26 марта 1905 до смерти 02 сентября 1997.

3 года Франкл решил стать врачом. В его автобиографических произведениях он вспоминает, что, будучи молодым человеком, он задумывался о смысле, особенно о смысле предстоящего дня и его значении для него.

В подростковом возрасте Франкл был очарован философией, экспериментальной психологией, психоанализом. Для того, чтобы дополнить свое образование, полученное в средней школе, он посещал образовательные классы для взрослых, а вскоре начал переписку с Фрейдом, которая в итоге привела к тому, что рукопись Франкла была опубликована в Международном журнале Психоанализа. Когда Франклу было всего 16 лет, он принял участие в семинаре по философии для взрослых. Ведущий, увидев одаренность молодого человека, пригласил его для проведения одной из лекций, на которой Виктор Франкл сказал аудитории, что «люди сами должны отвечать на вопросы, которые жизнь задает им, и ответить на эти вопросы можно лишь, будучи ответственными по отношению к своей жизни». Это утверждение и вера в него стало основной идей жизни Франкла и основой его профессиональной идентичности.

Под влиянием идей Зигмунда Фрейда Виктор Эмиль Франкл принял решение стать психиатром, еще обучаясь в средней школе. Вдохновленный одним из одноклассников, который отметил, что у Франкла есть дар помогать другим, Франкл стал видеть, что он действительно имеет талант не только в диагностике психологических проблем, но и в обнаружении того, что мотивирует людей.

Франкл основал в Вене первую программу для работы с трудными подростками, которая явилась его первым опытом консультирования.

И с 1930 по 1937гг. Виктор Франкл работал психиатром в венской университетской клинике, где его пациентами были в основном суицидальные пациенты. Он искал возможность помочь им в обнаружении того, что наполнило бы их жизнь смыслом перед лицом их депрессии . До 1939 года он был главой департамента неврологии в госпитале Rothschild, единственном еврейском госпитале в г.Вене.

Именно благодаря работе в госпитале Rothschild Франкл и его семья получили защиту от депортации в первые годы второй мировой войны. Госпиталь бы закрыт национал-социалистическим правительством и Франкл понимал, что его положение становится рискованным. В 1942 году он получил визу США, позволяющую ему эмигрировать в Америку, но он принял решение остаться со своими стареющими родителями в родном городе Вена, несмотря на то, что отъезд из Австрии позволил бы ему закончить книгу по логотерапии.

Франкл и его семья были арестованы в 1942 году и депортированы в нацистские лагеря. Последующие три года Виктор Франкл провел в таких концентрационных лагерях, как Терезиенштадт, Аушвиц-Биркенау, Кауферинг, Дахау.

Важно отметить, что пребывание Франкла в концлагерях не было единственным импульсом для написания его всемирно известной книги «Человека в поисках смысла». Уже до депортации в концлагеря он сформулировал свои основные идеи, которые заключались в том, что поиск смысла является ключом к ментальному здоровью и процветанию человека.

Став заключенным, Франкл сам внезапно столкнулся с необходимостью оценить, имеет ли все еще его жизнь смысл. Выживание Франкла в концлагерях стало возможным в результате его стремления к жизни, инстинкта самосохранения, а также актов проявления человеческого достоинства и дальновидности. Хотя, конечно же, многое зависело от тех обстоятельств, в которых он оказывался: лагерей, в которые он был заключен, прихотей охранников в этих лагерях, окружения и т.д.

Однако, для того, чтобы преодолеть депривацию и деградацию в концлагере, нужно было нечто большее. Для Франкла имели значение такие уникальные человеческие способности, как врожденный оптимизм, юмор, способность психологически дистанцироваться, внутренняя свобода, способность принимать решения даже в отношении самоубийства. Он увидел необходимость в том, чтобы жить для будущего, и Франкл черпал силы для этого из мыслей о любви к своей жене и из страстного желания окончить свою книгу по логотерапии. Он также находил смысл даже в мельком увиденной красоте природы. Что более важно, Франкл понял, что вне зависимости от происходящего в жизни, он сохраняет свободу для выбора, как отвечать своему страданию. Он видел это не просто как возможность, но как свою и каждого обязанность выбирать «способ, которым человек несет свою ношу». Даже перед лицом потерь и упадка духа оптимизм Франкла и его вера в жизнь вели его к убеждению, что вера, надежда и позитивная энергия могут превратить вызовы, с которым сталкивается человек, в его триумф.

После освобождения из лагеря Дахау, где Франкл чуть было не умер от тифа, он обнаружил, что остался один. В свой первый день возвращения в Вену в августе 1945г, Франкл узнал, что его жена Тилли умерла от болезни в лагере Берген-Бельзен, а его родители и брат погибли в нацистских лагерях. Преодолев свои переживания, потери и неизбежную депрессию, Франкл принял решение остаться в Вене, чтобы продолжить свою карьеру психиатра. Для того времени подобное решение явилось достаточно необычным выбором, так как многие другие, особенно еврейские психоаналитики и психиатры, предпочли эмигрировать в другие страны.

На это решение, вероятно, повлияли несколько факторов. Во-первых, Франкл чувствовал свою глубокую связь с Веной, особенно с пациентами, теми, кто особо нуждался в его помощи в трудный послевоенный период. А во-вторых, он больше верил в прощение, нежели в месть. Франкл как- то отметил: «я никогда не забываю добрые дела, которые были сделаны для меня, и я не храню злобы за злые дела.

В особенности Франкл не признавал идею коллективной войны. Он мог принять, что его венские коллеги и соседи, возможно, участвовали в его обвинении, и не осуждал их за их слабость в присоединении к режиму. Наоборот, он был глубоко привержен идее, что даже нацистский преступник или кажущийся безнадежным безумец имеет потенциал и возможность выйти за пределы зла посредством того, что в какой-то момент он сделает ответственный выбор.

Франкл активно включился в работу. В 1946 году он воссоздал и провел ревизию своей книги, которая была уничтожена во время его депортации, эта книга называлась «Доктор и Душа», и в том же году, всего за 9 дней он написал книгу «Человек в поисках смысла». Книга впервые была опубликована в этом же году на немецком языке, только тогда она называлась «Опыт психолога в концентрационном лагере». Позднее книга получила иное название — «Сказать жизни «Да!» несмотря на обстоятельства». Свое современное название, «Человек в поисках смысла», книга получила при ее издании на английском языке через 13 лет после первого издания.

Два года спустя Виктор Эмиль Франкл женился на Элеоноре Швиндт, которая, также как и его первая жена, была медицинской сестрой. Элли, в отличие от Тилли, была католичкой.

Франкла характеризовала способность принимать людей вне зависимости от их религиозных убеждений. Его глубокая приверженность уникальности и достоинству каждого человека может быть также проиллюстрирована его признанием и восхищением Зигмундом Фрейдом и Альфредом Адлером, несмотря на то, что они имели расхождения в своих философских и психологических теориях. Франкл особенно ценил личные отношения с Мартином Хайдеггером, когда то поддерживающим нацистские идеи; Карлом Яспером, адвокатом коллективной вины; Габриель Марсель, католическим философом и писателем. Как психиатр, Франкл избегал прямого упоминания о своей личной принадлежности к религии. Он очень любил говорить, что цель психиатрии – это излечение души, и оставлял религии задачи по ее спасению.

Виктор Эмиль Франкл оставался главой департамента неврологии в венской поликлинической больнице 25 лет и написал 39 книг для профессионалов и широкой аудитории. Он проводил много лекций в Европе, Америке, Австралии, Азии, Африке, занимал должность профессора в Гарварде, Стенфорде, университете Питсбурга, был выдающимся профессором логотерапии в международном университете в Сан Диего (Америка).

Франкл проводил много встреч с политиками, с такими мировыми лидерами, как Папа Павел VI философами, студентами, учителями и бесчисленным количеством тех, кто прочел его книги и был ими вдохновлен.

Даже в свои 90 лет Франкл продолжал встречаться с большим количеством посетителей со всего мира и отвечать на письма, которые приходили к нему сотнями каждую неделю. 29 университетов присудили ему почетные звания, а американская психиатрическая ассоциация удостоила его премии Оскара Пфистера (премия Оскара Пфистера создана Американской психиатрической ассоциацией (АРА) и присуждается людям, которые внесли значительный вклад в развитие диалога, касающегося религии, духовности и психиатрии). Заслугой Виктора Эмиля Франкла является основание логотерапии как психотерапевтического направления, которое использует экзистенциальный анализ, чтобы помочь пациентам в разрешении их эмоциональных конфликтов. Он призывал психотерапевтов взглянуть на пациента шире, чем его прошлое или настоящее, и помочь пациенту увидеть и выбрать свое будущее через те ответственные решения, которые он принимает.

Несколько поколений психотерапевтов были вдохновлены гуманистическими взглядами Франкла и его способностью видеть суть, что обнаруживалось в его провоцирующих лекциях и в его произведениях, однако особую роль при этом играла его притягательная личность.

Франкл поощрял других использовать логотерапию и экзистенциальный анализ в креативной форме, и не делать из этого доктрину. Он особенно отмечал, что психотерапевты должны уделять внимание конкретным потребностям и особенностям пациентов, а не экстраполировать на них имеющиеся теории и техники.

Несмотря на свою занятость, Франкл находил время, чтобы брать уроки по управлению самолетом и совершенствованию своего страстного увлечения скалолазанием. Он шутил, что в отличие от Фрейда и Адлера, которые практиковали «глубинную психологию», он практикует «вершинную психологию», которая делает акцент на будущем человека и на его сознательных решениях и действиях. Его подход в психотерапии ставит в фокус внимания на важность помочь людям достичь новых высот личного смысла через самотрансценденцию. Его целью было побуждение людей к тому, чтобы они осознали свою способность делать выбор для достижения личных целей. Говоря о трагическом оптимизме, Франкл предупреждал: «мир находится в плохом состоянии и будет становиться хуже до тех пор, пока каждый из нас не сделает то лучшее, что он может сделать.

Виктор Франкл о человеческих поисках смысла — Сборы мозгов

Знаменитый австрийский психиатр и переживший Холокост Виктор Франкл (26 марта 1905 г. — 2 сентября 1997 г.) остается наиболее известным своими незаменимыми психологическими мемуарами 1946 года. Человек в поисках смысла ( публичная библиотека ) — медитация на что ужасный опыт Освенцима научил его главной цели жизни: поиску смысла, который поддерживает тех, кто выжил.

Для Франкла значение пришло из трех возможных источников: целеустремленная работа, любовь и смелость перед лицом трудностей.

Изучая «интенсификацию внутренней жизни», которая помогала заключенным оставаться в живых, он рассматривает трансцендентную силу любви:

Любовь выходит далеко за рамки физического лица любимого человека. Он находит свой самый глубокий смысл в его духовном существе, его внутреннем я. Присутствует он на самом деле или нет, жив он вообще или нет, это каким-то образом перестает иметь значение.

Франкл иллюстрирует это ярким примером того, как его чувства к жене, которая в конечном итоге была убита в лагере, придали ему смысл:

Работали в окопе. Рассвет вокруг нас был серым; серым было небо над головой; серый снег в бледном свете зари; серые лохмотья, в которые были одеты мои сокамерники, и серые их лица. Я снова молча разговаривал с женой, или, возможно, я изо всех сил пытался найти причину моих страданий, моего медленного умирания.В последнем яростном протесте против безнадежности неминуемой смерти я почувствовал, как мой дух проникает сквозь окутывающий мрак. Я чувствовал, что он выходит за пределы этого безнадежного, бессмысленного мира, и откуда-то я услышал победное «да» в ответ на мой вопрос о существовании конечной цели. В этот момент свет зажегся в далеком фермерском доме, который стоял на горизонте, словно нарисованный там, посреди жалкой серости восходящего утра в Баварии. «Et lux in tenebris lucet» — и свет во тьме светит.Я часами стоял, рубя ледяную землю. Мимо прошел охранник, оскорбив меня, и я снова пообщался с любимой. Все больше и больше я чувствовал, что она здесь, что она со мной; У меня было ощущение, что я могу прикоснуться к ней, протянуть руку и схватить ее. Ощущение было очень сильным: она была там. Затем, в этот самый момент, птица бесшумно слетела и села прямо передо мной на кучу земли, которую я выкопал из канавы, и пристально посмотрела на меня.

Юмора, «еще одно оружие души в борьбе за самосохранение», — пишет Франкл:

Хорошо известно, что юмор, больше всего в человеческом облике, может позволить себе отстраненность и способность подняться над любой ситуацией, пусть даже всего на несколько секунд.… Попытка развить чувство юмора и смотреть на вещи в юмористическом свете — это своего рода уловка, которую выучили при овладении искусством жизни. Тем не менее, можно практиковать искусство жизни даже в концентрационном лагере, хотя страдания вездесущи.

Литография Лео Хааса, художника Холокоста, пережившего Терезиенштадт и Освенцим (общественное достояние)

После обсуждения общих психологических паттернов, которые разворачиваются в заключенных, Франкл осторожно оспаривает предположение о том, что человеческие существа неизменно формируются их обстоятельствами.Он пишет:

А как насчет свободы человека? Нет ли духовной свободы в отношении поведения и реакции на любое данное окружение? … Самое главное, доказывает ли реакция заключенных на необычный мир концлагеря, что человек не может избежать влияния своего окружения? Разве у человека нет выбора действий перед лицом таких обстоятельств?
Мы можем ответить на эти вопросы как из опыта, так и из принципа. Опыт лагерной жизни показывает, что у человека действительно есть выбор действия.… Человек может сохранить остаток духовной свободы, независимости разума даже в таких ужасных условиях психического и физического напряжения.
[…]
У человека можно отнять все, кроме одного: последней из человеческих свобод — выбирать свое отношение к любому данному стечению обстоятельств, выбирать свой собственный путь.

Во многом так же, как Уильям Джеймс в своем трактате о привычках, Франкл помещает это понятие повседневного выбора в эпицентр человеческого опыта:

Каждый день, каждый час предоставлялась возможность принять решение, решение, которое определяло, подчинитесь ли вы тем силам, которые угрожали лишить вас самого вас, вашей внутренней свободы; который определял, станете ли вы игрушкой обстоятельств, откажитесь от свободы и достоинства, чтобы принять форму типичного заключенного.

Подобно Генри Миллеру и Филиппу К. Дику, Франкл считает страдание неотъемлемой частью не только существования, но и осмысленной жизни:

Если в жизни вообще есть смысл, значит, в страдании должен быть смысл. Страдание — неискоренимая часть жизни, даже как судьба и смерть. Без страданий и смерти человеческая жизнь не может быть полной.
То, как человек принимает свою судьбу и все страдания, которые она влечет за собой, то, как он берет свой крест, дает ему широкие возможности — даже в самых трудных обстоятельствах — придать своей жизни более глубокий смысл.Он может оставаться храбрым, достойным и бескорыстным. Или в ожесточенной борьбе за самосохранение он может забыть о своем человеческом достоинстве и стать не более чем животным. Здесь кроется шанс для мужчины использовать или отказаться от возможностей достижения моральных ценностей, которые ему может предоставить трудная ситуация. И это решает, достоин он своих страданий или нет. … Такие люди есть не только в концлагерях. Повсюду человек сталкивается с судьбой, с возможностью чего-то добиться своими собственными страданиями.

Работая психиатром у сокамерников, Франкл обнаружил, что единственный наиболее важный фактор в культивировании своего рода «внутренней хватки», позволяющей мужчинам выжить, — это научить их удерживать в сознании какую-то будущую цель. Он цитирует Ницше, который писал, что «Тот, у кого есть , почему , ради которого нужно жить, может выдержать почти любое , как », и предостерегает против обобщения:

Горе тому, кто не видел больше смысла в своей жизни, ни цели, ни цели, а значит, и смысла продолжать.Вскоре он заблудился. Типичный ответ, которым такой человек отвергает все обнадеживающие аргументы, был: «Мне больше нечего ожидать от жизни». Что на это можно дать?
Что действительно было необходимо, так это коренное изменение нашего отношения к жизни. Мы должны были изучить самих себя и, более того, мы должны были научить отчаявшихся мужчин, что на самом деле имеет значение не то, что мы ожидаем от жизни, а то, что жизнь ожидает от нас . Нам нужно было перестать спрашивать о смысле жизни и вместо этого думать о себе как о тех, кого жизнь спрашивает — ежедневно и ежечасно.Наш ответ должен состоять не в разговорах и размышлениях, а в правильных действиях и правильном поведении. В конечном итоге жизнь означает принятие на себя ответственности за поиск правильного ответа на свои проблемы и выполнение задач, которые она постоянно ставит перед каждым человеком.
Эти задачи и, следовательно, смысл жизни различаются от человека к человеку и от момента к моменту. Таким образом, невозможно определить смысл жизни в общих чертах. На вопросы о смысле жизни никогда нельзя ответить широкими утверждениями.«Жизнь» означает не что-то неопределенное, а что-то очень реальное и конкретное, так же как жизненные задачи также очень реальны и конкретны. Они формируют человеческую судьбу, которая индивидуальна и уникальна для каждого человека. Ни один человек и никакая судьба не могут сравниться ни с одним другим человеком, ни с какой другой судьбой. Никакая ситуация не повторяется, и каждая ситуация требует разной реакции. Иногда ситуация, в которой оказывается человек, может потребовать от него действий. В других случаях для него более выгодно использовать возможность для созерцания и реализовывать активы таким образом.Иногда от человека требуется просто принять судьбу, нести свой крест. Каждая ситуация отличается своей уникальностью, и всегда есть только один правильный ответ на проблему, которую ставит данная ситуация.

Литография Лео Хааса, художника Холокоста, пережившего Терезиенштадт и Освенцим (общественное достояние)

Рассматривая человеческую способность к добру и злу и условия, которые вызывают непристойность у порядочных людей, Франкл пишет:

Человеческую доброту можно найти во всех группах, даже в тех, которые в целом было бы легко осудить.Границы между группами пересекались, и мы не должны пытаться упростить ситуацию, говоря, что эти люди были ангелами, а те были дьяволами.
[…]
Из всего этого мы можем узнать, что есть две расы людей в этом мире, но только эти две — «раса» порядочных людей и «раса» непристойных людей. Оба встречаются повсюду; они проникают во все группы общества. Ни одна группа не состоит полностью из порядочных или неприличных людей. В этом смысле ни одна группа не принадлежит к «чистой расе» — и поэтому среди охранников лагеря иногда находили достойного парня.
Жизнь в концлагере вскрыла человеческую душу и обнажила ее глубины. Разве удивительно, что в этих глубинах мы снова обнаружили только человеческие качества, которые по самой своей природе были смесью добра и зла? Трещина, отделяющая добро от зла, пронизывающая всех людей, проникает в самые глубины и становится очевидной даже на дне пропасти, которую вскрывает концлагерь.

Вторая половина книги представляет особый стиль экзистенциального анализа Франкла, который он назвал «логотерапией» — методом исцеления души путем развития способности обрести значительную жизнь:

В конечном счете, человек не должен спрашивать, в чем смысл его жизни, а должен признать, что спрашивают он .Одним словом, каждого человека ставит под вопрос жизнь; и он может ответить жизни только , отвечая за своей собственной жизни; на жизнь он может ответить, только будучи ответственным. Таким образом, логотерапия видит в ответственности самую суть человеческого существования.
Этот акцент на ответственности отражен в категорическом императиве логотерапии, который гласит: «Живите так, как будто вы уже живете во второй раз, и как если бы вы поступили в первый раз так же неправильно, как вы собираетесь действовать сейчас!»

Франкл вносит свой вклад в самые богатые в истории определения любви:

Любовь — единственный способ постичь другого человека в глубине его личности.Никто не может полностью осознать саму сущность другого человека, если не полюбит его. Благодаря своей любви он получает возможность увидеть основные черты и особенности любимого человека; и даже более того, он видит в нем то, что потенциально возможно, что еще не актуализировано, но еще должно быть актуализировано. Более того, своей любовью любящий человек позволяет любимому человеку реализовать эти возможности. Давая ему понять, кем он может быть и кем он должен стать, он реализует эти возможности.

Франкл писал книгу в течение девяти дней подряд с первоначальным намерением опубликовать ее анонимно, но по настоянию друзей он добавил свое имя в последнюю минуту. Во введении к изданию 1992 года, размышляя о миллионах копий, проданных за полвека с момента первоначальной публикации, Франкл делает острый мета-комментарий к тому, что недавно повторил Джордж Сондерс, отметив:

Во-первых, я вовсе не вижу в статусе бестселлера моей книги достижение и достижение с моей стороны, а, скорее, выражение страданий нашего времени: если сотни тысяч людей потянутся за книгой, которая сама по себе Заголовок обещает решить вопрос о смысле жизни, это должен быть вопрос, который горит им под ногтями.… Сначала, однако, он был написан с абсолютной убежденностью, что как анонимный опус он никогда не сможет заслужить литературную славу своего автора.

В том же введении он делится вечным советом об успехе, который часто дает своим ученикам:

Не стремитесь к успеху — чем больше вы нацеливаетесь на него и делаете его мишенью, тем больше вы будете его упускать. К успеху, как и к счастью, нельзя стремиться; это должно произойти, и это происходит только как непреднамеренный побочный эффект преданности делу более великой, чем он сам, или как побочный продукт подчинения другому человеку.Счастье должно случиться, и то же самое относится к успеху: вы должны позволить этому случиться, не заботясь о нем. Я хочу, чтобы вы прислушивались к тому, что вам велит сделать ваша совесть, и выполняли ее в меру своих знаний. Тогда вы доживете до того, чтобы увидеть, что в долгосрочной перспективе — я говорю, в долгосрочной перспективе — успех последует за вами именно потому, что вы забыли о нем думать.

(Хью МакЛауд, как известно, выразил то же мнение, когда написал, что : «Лучший способ получить одобрение — это не нуждаться в нем.”)

Если бы когда-либо существовал универсальный список для чтения существенных вещей, Man’s Search for Meaning был бы, без тени сомнения, в нем.

Виктор Франкл | Счастье и смысл | В погоне за счастьем

«На самом деле человеку нужно не состояние без напряжения, а скорее стремление и борьба за какую-то достойную его цель. Ему нужна не разрядка напряжения любой ценой, а вызов потенциального смысла, ожидающего его исполнения.Виктор Эмиль Франкль (1905–1997), австрийский невролог, психиатр и переживший Холокост, посвятил свою жизнь изучению, пониманию и продвижению «смысла». В его знаменитой книге « Человек в поисках смысла » рассказывается о том, как он пережил Холокост, найдя личный смысл в этом опыте, который дал ему волю пережить его. Позже он основал новую школу экзистенциальной терапии, называемую логотерапией, основанную на предпосылке, что основной мотивацией человека в жизни является «воля к смыслу» даже в самых трудных обстоятельствах.Франкл указал на исследование, показывающее тесную связь между «бессмысленностью» и преступным поведением, зависимостями и депрессией. Не имея смысла, люди заполняют пустоту гедонистическими удовольствиями, властью, материализмом, ненавистью, скукой или невротическими навязчивыми идеями и компульсиями. Некоторые могут также стремиться к Супрамеингу, высшему смыслу жизни, духовному значению, которое зависит исключительно от большей силы вне личного или внешнего контроля.

Стремление найти смысл в своей жизни — основная мотивационная сила в человеке (Frankl 1992, стр.104).

Хотя Франкл редко затрагивает тему стремления к счастью, он очень озабочен удовлетворением и удовлетворением в жизни. Мы можем видеть это в его стремлении справиться с депрессией, тревогой и бессмысленностью. Франкл указывает на исследование, показывающее тесную связь между «бессмысленностью» и преступным поведением, зависимостью и депрессией. Он утверждает, что в отсутствие смысла люди заполняют образовавшуюся пустоту гедонистическими удовольствиями, властью, материализмом, ненавистью, скукой или невротическими навязчивыми идеями и компульсиями (Frankl 1992, p.143).

История Франкла

Виктор Франкл был австрийским неврологом и психологом, основавшим то, что он назвал областью «логотерапии», получившей название «Третья венская школа психологии» (вслед за Фрейдом и Альдером). Логотерапия развивалась благодаря личному опыту Франкла в нацистском концентрационном лагере Терезиенштадт. Годы, проведенные там, глубоко повлияли на его понимание реальности и смысла жизни человека. Его самая популярная книга, «Человек в поисках смысла», описывает его опыт в лагере, а также развитие логотерапии.Во время своего пребывания там он обнаружил, что те, кто не потерял чувство цели и смысла жизни, смогли выжить намного дольше, чем те, кто заблудился.

Логотерапия

В книге «Воля к смыслу» Франкл отмечает, что «логотерапия направлена на раскрытие воли к смыслу жизни». Чаще всего он обнаруживал, что люди будут задумываться о смысле жизни, тогда как для Франкла совершенно ясно, что «сама жизнь задает вопросы человеку». Как это ни парадоксально, отказавшись от желания «свободы от», мы обретаем «свободу» принимать «решение» для своей уникальной и уникальной жизненной задачи (Frankl 1988, p.16).

Логотерапия развивалась в контексте крайних страданий, депрессии и печали, поэтому неудивительно, что Франкл сосредоточен на том, как избавиться от этих вещей. Его опыт показал ему, что жизнь может быть значимой и полноценной даже несмотря на самые суровые обстоятельства. С другой стороны, он также предостерегает от погони за гедонистическими удовольствиями, поскольку они отвлекают людей от поиска смысла жизни.

Значение

Только когда эмоции работают в терминах ценностей, человек может чувствовать чистую радость (Frankl 1986, стр.40).

В поисках смысла Франкл рекомендует три различных образа действий: через дела, переживание ценностей через какое-то средство (красота через искусство, любовь через отношения и т. Д.) Или страдание. В то время как третье необязательно в отсутствие первых двух, в рамках мысли Франкла страдание стало вариантом, с помощью которого можно найти смысл и испытать ценности в жизни в отсутствие двух других возможностей (Frankl 1992, p.118).

Хотя для Франкла радость никогда не могла быть самоцелью, она была важным побочным продуктом поиска смысла жизни. Он указывает на исследования, в которых наблюдается заметная разница в продолжительности жизни между «обученными, работающими животными», то есть животными с определенной целью, чем «беспризорными, безработными животными». И все же недостаточно просто иметь что-то делать, важнее то, «каким образом человек выполняет работу» (Frankl 1986, p. 125).

Ответственность

Свобода человека — это не свобода от, а свобода для себя (Франкл 1988, стр.16).

Как упоминалось выше, Франкл видит нашу способность реагировать на жизнь и нести ответственность перед ней как главный фактор в поиске смысла и, следовательно, реализации в жизни. Фактически, он рассматривал ответственность как «сущность существования» (Frankl 1992, 114). Он считал, что люди — это не просто продукт наследственности и окружающей среды, и что они обладают способностью принимать решения и нести ответственность за свою жизнь. Этот «третий элемент» решения — то, что, по мнению Франкла, делало образование таким важным; он считал, что образование должно быть обучением способности принимать решения, брать на себя ответственность, а затем становиться свободным, чтобы быть тем человеком, которым вы решили быть (Frankl 1986, стр.XXV).

Индивидуальность

Франкл осторожно заявляет, что у него нет универсального ответа на вопрос о смысле жизни. Его уважение к человеческой индивидуальности и уникальной личности, цели и увлечениям каждого человека не позволяет ему поступать иначе. И поэтому он побуждает людей отвечать жизни и находить в жизни свой собственный уникальный смысл. На вопрос, как это можно сделать, он цитирует Гете: «Как мы можем научиться познавать себя? Не размышлением, а действием.Попробуйте выполнить свой долг, и вы скоро узнаете, кто вы. Но каков твой долг? Требования каждого дня ». Цитируя это, он указывает на важность, придаваемую человеку, выполняющему работу, и способ ее выполнения, а не на работу или задачу как таковую (Frankl 1986, p. 56).

Методы

Логотерапия

Франкла использует несколько техник для улучшения качества жизни. Во-первых, это концепция парадоксального Намерения, когда терапевт побуждает пациента иметь намерение или желание, пусть даже на секунду, именно того, чего он боится.Это особенно полезно при обсессивных, компульсивных и фобических состояниях, а также в случаях скрытого предвкушения.

Чемодан потного врача

Молодой врач сильно боялся водобоязни. Однажды, встретив своего начальника на улице, он протянул руку в знак приветствия и заметил, что вспотел больше, чем обычно. В следующий раз, когда он оказался в подобной ситуации, он ожидал, что снова вспотеет, и эта тревога ожидания спровоцировала чрезмерное потоотделение. Это был порочный круг … Мы посоветовали нашему пациенту, в случае, если его тревога ожидания повторится, намеренно принять решение показать людям, с которыми он столкнулся в то время, насколько он действительно может потеть.Через неделю он вернулся и сообщил, что всякий раз, когда он встречал кого-нибудь, кто вызывал у него беспокойство, он говорил себе: «Раньше я только немного вспотел, но теперь я вылью как минимум десять литров!» Каков был результат этого парадоксального решения? Страдая от фобии в течение четырех лет, он быстро смог, всего за один сеанс, навсегда избавиться от нее. (Франкл, 1967)

Отражение

Другая техника — это техника дерефлексии, при которой терапевт отвлекает пациентов от их проблем к чему-то еще значимому в мире.Возможно, наиболее широко известное применение этого метода — при сексуальной дисфункции, поскольку чем больше человек думает о потенции во время полового акта, тем менее вероятно, что он сможет ее достичь.

Ниже приводится стенограмма совета Франкла Анне, 19-летней студентке факультета искусств, у которой проявляются тяжелые симптомы зарождающейся шизофрении. Она считает себя растерянной и просит о помощи.

Пациент: Что происходит во мне?
Frankl: Не думай о себе.Не пытайтесь понять, в чем причина вашей проблемы. Предоставьте это нам, докторам. Мы проведем вас через кризис. Ну, а разве вас не манит цель — допустим, художественное задание?
Пациент : Но эта внутренняя суматоха….
Frankl: Не смотри на свои внутренние потрясения, но обрати свой взор на то, что тебя ждет. Имеет значение не то, что скрывается в глубине, а то, что ждет в будущем, ждет, чтобы вы реализовали его….
Пациент: Но в чем причина моей проблемы?
Frankl: Не зацикливайтесь на подобных вопросах.Каким бы ни был патологический процесс, лежащий в основе вашего психологического недуга, мы вылечим вас. Поэтому не беспокойтесь о странных чувствах, которые вас преследуют. Игнорируйте их, пока мы не заставим вас избавиться от них. Не смотри на них. Не борись с ними. Представьте себе, есть около десятка великих дел, работ, которые ждут, чтобы их создала Анна, и нет никого, кто мог бы этого добиться, кроме Анны. Никто не мог заменить ее в этом назначении. Они будут вашими творениями, и если вы их не создадите, они навсегда останутся несотворенными…
Пациент: Доктор, я верю в то, что вы говорите.Это сообщение делает меня счастливым.

Распознавание смысла

Наконец, логотерапевт пытается расширить понимание пациентом смысла по крайней мере тремя способами: творчески, эмпирически и эмоционально.

а) Значение через творческие ценности

Франкл пишет, что «роль логотерапевта заключается в расширении и расширении поля зрения пациента так, чтобы весь спектр значений и ценностей стал для него осознанным и видимым».Главный источник смысла — это ценность всего, что мы создаем, достигаем и выполняем.

б) Значение через эмпирические ценности

Франкл пишет: «Давайте спросим альпиниста, который видел альпийский закат и настолько тронутый великолепием природы, что он чувствует холодную дрожь, бегущую по его спине, — давайте спросим его, может ли после такого опыта его жизнь когда-либо снова кажутся совершенно бессмысленными »(Франкл, 1965).

в) Значение через установочные ценности

Франкл утверждал, что у нас всегда есть свобода найти смысл через осмысленное отношение даже в очевидно бессмысленных ситуациях.Например, пожилому пациенту, находящемуся в депрессии, который не смог преодолеть потерю жены, помог следующий разговор с Франклом:

Франкл спросил: «Что бы произошло, если бы ты умер первым, и твоей жене пришлось бы пережить тебя».

«О, — ответила пациентка, — для нее это было бы ужасно; как бы она пострадала! »

Франкл продолжил: «Видите ли, ей удалось избавиться от таких страданий; и именно вы избавили ее от этого страдания; но теперь вы должны заплатить за это, выжив и оплакивая ее.Мужчина не сказал ни слова, но пожал руку Франклу и спокойно покинул свой кабинет (Frankl, 1992).

Заключение

Удивительная стойкость Франкла среди его переживаний крайних страданий и печали говорит о том, как его теории, возможно, помогли ему и его окружающим. Поскольку тревожный рост самоубийств и депрессии среди молодых подростков и взрослых в Соединенных Штатах продолжается, его призыв ответить на зов жизни с помощью логотерапии может стать многообещающим ресурсом.

Библиография

Франкл, Виктор (1992).Человек в поисках смысла. (4-е изд.). Бостон, Массачусетс: Beacon Press.

Франкл, Виктор (1986). Доктор и душа. (3-е изд.). Нью-Йорк, Нью-Йорк: старинные книги.

Франкл, Виктор (1967). Психотерапия и экзистенциализм. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Washington Square Press.

Франкл, Виктор (1988). Воля к смыслу: основы и приложения логотерапии. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Книги Пингвинов.

Франкл, Виктор (2000). Воспоминания: Автобиография. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Книги Персея.

Виктор Франкл Биография

Виктор Франкл был психиатром 20 века, основавшим сферу логотерапии. Пережив Холокост, он написал самую продаваемую книгу « Человек в поисках смысла ».

Профессиональная жизнь

Виктор Эмиль Франкл родился 26 марта 1905 года в Вене, Австрия.Он получил степень доктора медицины и доктора философии в Венском университете, где изучал психиатрию и неврологию, уделяя особое внимание суициду и депрессии. Будучи студентом-медиком в конце 20-х годов, он успешно посоветовал старшеклассникам практически искоренить самоубийство. Из-за этих достижений его попросили возглавить отделение профилактики самоубийств Главной больницы в Вене. Вылечив тысячи людей за четыре года своего пребывания там, Франкл занял должность главы неврологического отделения в больнице Ротшильда, одном из немногих учреждений, которые позволяли евреям заниматься медициной в то время.

В 1942 году Франкл, его родители, жена и брат были арестованы и отправлены в концлагерь Теризинштадт; Отец Франкла умер в течение шести месяцев. В течение трех лет Франкла переводили между четырьмя концентрационными лагерями, включая Освенцим, где умер его брат и убита его мать. Жена Франкла умерла в Берген-Бельзене. Когда в 1945 году лагерь Франкла был освобожден, он узнал о смерти всех его ближайших родственников, за исключением его сестры, которая эмигрировала в Австралию.В лагерях Франкл и его сокамерники пытались избавиться от уныния, которое они наблюдали у других заключенных. Пытаясь предотвратить попытки самоубийства, Франкл и другие пытались помочь другим заключенным, столкнувшимся с тяжелой депрессией, побуждая их размышлять о положительных воспоминаниях, сценах и мыслях.

Франкл использовал свой опыт в лагерях для разработки своей теории логотерапии, которую иногда называют «Третьей венской школой психотерапии», потому что Франкл пришел после Зигмунда Фрейда и Альфреда Адлера.Франкл считал, что даже в бесчеловечных и ужасных условиях жизнь все еще имеет смысл и что страдания имеют цель. Франкл считал, что в экстремальных физических обстоятельствах человек может сбежать через свое духовное «я», чтобы выжить в, казалось бы, невыносимых условиях. Он считал, что на духовное «я» не могут повлиять внешние силы. Франкл провел большую часть своей дальнейшей карьеры, изучая экзистенциальные методы терапии.

Франкл написал книгу «В поисках смысла », новаторскую книгу, в которой подробно описал его взгляд на жизнь через тяжелые испытания, которыми был концлагерь.Он был профессором неврологии и психиатрии Венского университета с 1948 по 1990 год, а с 1946 по 1970 год руководил отделением неврологии Венской поликлинической больницы. На протяжении своей карьеры Франкл опубликовал множество книг, получил десятки почетных степеней, читал лекции. по всему миру и был приглашенным профессором в университетах, включая Гарвард, Южный методистский и Дюкен.

Вклад в психологию

Книга Франкла Человек в поисках смысла широко цитируется как одна из самых важных и вдохновляющих книг 20-го века.В книге он выделяет три этапа адаптации к жизни в концентрационном лагере:

Шок или отказ при первичной госпитализации.
Апатия к другим.
Деперсонализация, горечь, моральное искажение и разочарование выживших.

Франкл утверждает, что нахождение смысла в повседневных моментах может помочь пережившим травму избежать горечи и апатии, которые так часто являются результатом пыток, заключения и длительной травмы. Он побуждает пострадавших от травм думать о людях, которых они не хотели бы разочаровывать, например о мертвых или далеких членах семьи, и размышлять о том, как они хотели бы, чтобы их воспринимали эти близкие.Франкл считает, что смысл можно найти в творчестве и работе, человеческом взаимодействии и опыте, а также в том, как мы реагируем на неизбежные страдания.

Логотерапия

Франкла основана на «воле к смыслу» философа Сорена Кьеркегора. Франкл опирается на философию Кьеркегора, утверждая, что основной движущей силой жизни является поиск смысла, а не влечение к сексу или удовольствию, как теоретизировал Фрейд, или к власти, как утверждали Ницше и Адлер. Логотерапия — это форма экзистенциальной терапии, которая подчеркивает, что люди способны находить смысл во всем, что они делают.

Цитата Виктора Франкла

Каталожные номера:

Хусо, Дебора. (2011). Врач для души: пережив Холокост, Виктор Франкл вернул душу в западную медицину. Успех. Получено с http://www.gale.cengage.com/InContext/bio.htm
Нобл, Холкомб Б. (1997, 4 сентября). Доктор Виктор Э. Франкл из Вены, психиатр, занимающийся поисками смысла, умер на 92-м году жизни. New York Times .Получено с http://www.nytimes.com/1997/09/04/world/dr-viktor-e-frankl-of-vienna-psychiatrist-of-the-search-for-meaning-dies-at-92. HTML
Виктор Э (мил) Франкл. (2003). Современные авторы онлайн. Биография в контексте. Получено с http://www.gale.cengage.com/InContext/bio.htm

VFI / Виктор Франкл, жизнь и работа

Виктор Эмиль Франкль

26 марта 1905 г. — 2 сентября 1997 г.

Виктор Э.Франкл, доктор медицины, доктор философии. был профессором неврологии и психиатрии Медицинской школы Венского университета. и приглашенный профессор в Гарварде и университетах Далласа, Питтсбурга и Сан-Диего. С 1940 по 1942 год заведовал неврологическим отделением. Отделение больницы Ротшильда, а с 1946 по 1970 год он был директором Венской неврологической поликлиники. Он создал первую смысловую школу психотерапии, «Логотерапию и экзистенциальный анализ», которую часто называют «Третьей венской школой». Психотерапия »по Психоанализу Фрейда и Индивидуальной психологии Адлера.Франкл читал лекции в 209 университетах на всех континентах.

Имеет Сертификат Индивидуального Полета и Знак Горного Гида Альпийского Клуба «Донауланд». Его именем названы три альпинистские тропы на горах Ракс и Пайльштайн.

Франкл является автором 40 КНИГ, которые на сегодняшний день опубликованы более чем на 50 языках.

БИБЛИОГРАФИЯ по логотерапии / экзистенциальному анализу.

ПРОФЕССОРСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Гарвардский университет, Кембридж
Университет Питтсбурга
Университет Далласа, Техас
U.С. Международный университет, Сан-Диего, Калифорния,

ПОЧЕТНЫЕ СТЕПЕНИ ДОКТОРА

Университет Лойолы, Чикаго (1970)
Колледж Эджклифф, Цинциннати (1970)
Рокфорд-колледж, Иллинойс (1972)
Колледж Маунт Мэри, Висконсин (1984)
Universidade do Rio Grande do Sul, Бразилия (1984)
Universidad Andres Bello, Каракас (1984)
Университет Южной Африки (1984)
Университет Сальвадора, Буэнос-Айрес (1985)
Католический университет Аргентины, Буэнос-Айрес (1985)
Университет Буэнос-Айреса (1985)
Университет Франсиско Маррокин, Гватемала (1985)
Венский университет (1986)
Национальный университет Куйо, Аргентина (1986)
Национальный университет Энтре Риос, Аргентина (1986)
Национальный университет Сан-Луиса, Аргентина (1986)
Университет Аконкагуа, Аргентина (1986)
Universidade de Brasilia (1988)
Хайфский университет, Израиль (1988)
Международная академия философии в Лихтенштейне (1989)
Копенгагенский университет (1989)
Университет Претории, Южная Африка (1990)
Университет Габриэлы Мистраль, Сантьяго-де-Чили (1991)
Университет Санта-Клары, Калифорния (1991)
Университет Любляны, Словения (1992)
Пражский университет (1994)
Люблинский университет, Польша (1994)
Зальцбургский университет (1994)
Университет Земмельвейса в Будапеште (1996)
Государственный университет Огайо, Колумбус (1997)

ПОЧЕТНЫЕ ЧЛЕНСТВА

Австрийская академия наук
Общества неврологии и психиатрии в Австрии, Перу и Гватемале

НАГРАДЫ

Джон Ф.Кеннеди Стар
Премия Оскара Пфистера Американской психиатрической ассоциации
Медаль Теодора Бильрота
Медаль Альберта Швейцера
Приз кардинала Иннитцера
Премия города Вены в области науки
Почетное кольцо города Вены
Почетный гражданин столицы Техаса
Большой крест за заслуги перед звездой (Германия)
Премия Фонда за заслуги перед хосписом и уходом на дому
Номинация на Нобелевскую премию мира Папским университетом Порту-Алегри (Бразилия), техасским университетом и Фондом «Эволюция психотерапии» (Феникс, Аризона).
Виктор Франкл Катедра в Университете Каракаса (Венесуэла)
Франкл получил высшую награду, которую Австрийская Республика может присвоить ученому; это членство (с 1981 г.) в «Курии Большого Знака Почета», Ордена, ограниченного 18 австрийцами и 18 гражданами других стран.
Ehrenpreis des Österreichischen Buchhandels für Toleranz в Denken und Handeln (1991)
Großes Ehrenzeichen der Österreichischen Ärztekammer (1995)
Большой крест за заслуги перед звездой Австрийской Республики (1995)
Большой почетный знак Австрийского медицинского общества (1995)
Премия Психологической ассоциации Мэриленда за выдающийся вклад в психологию
Почетное гражданство Вены (1995)
Медаль Medicus Magnus и Международная Золотая Звезда «За заслуги перед гуманизмом» (Польская медицинская академия, 1997)

ФРАНКЛ КАК ЭПОНИМ

ФРАНКЛЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Министр науки Австрии открыл мемориальную доску на месте рождения Виктора Франкла, Czerningasse 6, Вена.
На фасаде Дома Виктора Франкла по адресу Mariannengasse 1 в 2002 году открыта мемориальная доска
В кампусе Венского университета (Altes Allgemeines Krankenhaus) в 2001 году была открыта «Тропа Виктора Франкла».
Zirkusgasse 52: Многоквартирный дом «Виктор-Франкль-Хоф»
Парк на территории бывшей Wiener Allgemeine Poliklinik получил название Viktor-Frankl-Park.
Райхенау-ан-дер-Ракс (Нижняя Австрия): «Dr.Виктор Франкл-Гассе «
Клагенфурт (Каринтия): «Виктор-Франкль-Гассе»
Тюркхайм, Бавария; «Виктор Франкл Вег» на территории бывшего концлагеря
Кауферинг, Бавария; «Виктор-Франкл-Штрассе» за железнодорожными путями в сторону мемориала концлагеря
В регионе Ракс-Пайльштайн три альпинистских маршрута названы в честь Виктора Франкла

Виктор Франкл

Выдержки из

Человек в поисках смысла

У человека можно отнять все, кроме одного: последнего из человеческой свободы — выбирать свое отношение к любому данному стечению обстоятельств, выбирать свой собственный путь.~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 86

Если в жизни вообще есть смысл, значит, в страдании должен быть смысл. Страдание — неискоренимая часть жизни, даже как судьба и смерть. Без страданий и смерти человеческая жизнь не может быть полной. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 88

«Эмоция, которая является страданием, перестает страдать, как только мы формируем ее ясную и точную картину.»~ Виктор Франкл цитирует этику Спинозы в Man’s Search for Meaning , стр. 95

«.

Жизнь в конечном итоге означает принятие на себя ответственности за поиск правильного ответа на свои проблемы и выполнение задач, которые она постоянно ставит перед каждым человеком. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 98

Невозможно определить смысл жизни в общих чертах. На вопросы о смысле жизни никогда нельзя ответить широкими утверждениями.~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 98

Человек, который осознает ответственность, которую он несет перед человеком, который с любовью ждет его или незавершенную работу, никогда не сможет отказаться от своей жизни. Он знает «почему» своего существования и сможет вынести почти любое «как». ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 101

Непосредственное влияние поведения всегда более эффективно, чем влияние слов.~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 101

В нацистских концлагерях можно было быть свидетелем того, что те, кто знал, что им предстоит выполнить задачу, были наиболее склонны к выживанию. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 126

Можно видеть, что психическое здоровье основано на определенной степени напряжения, противоречии между тем, что человек уже достиг, и тем, что он еще должен сделать, или разрыва между тем, кем ты являешься, и тем, чем он должен стать.Такое напряжение присуще человеку и поэтому необходимо для душевного благополучия. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 127

Я считаю опасным заблуждением о психической гигиене предполагать, что человеку в первую очередь нужно равновесие или, как это называется в биологии, «гомеостаз», то есть состояние без напряжения. На самом деле человеку нужно не состояние без напряжения, а скорее стремление и борьба за стоящую цель, свободно выбранную задачу.Ему нужна не разрядка напряжения любой ценой, а призыв потенциального смысла, ожидающего его исполнения. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 127

В конце концов, человек не должен спрашивать, в чем смысл его жизни, а должен признать, что спрашивают х . Одним словом, каждого человека ставит под вопрос жизнь; и он может ответить жизни только , отвечая за своей собственной жизни; на жизнь он может ответить, только будучи ответственным.~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 131

Чем больше человек забывает себя — отдавая себя делу служить или любить другого человека — тем он более человечен и тем более актуализирует себя. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 133

Человек постоянно делает свой выбор относительно массы настоящих возможностей; какие из них будут обречены на небытие, а какие воплотятся в жизнь? Какой выбор станет реальностью раз и навсегда, бессмертным «следом в песках времени»? В любой момент человек должен решить, к лучшему или к худшему, что станет памятником его существования.~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 143

Человек не полностью обусловлен и определен, а скорее определяет себя, поддается ли он условиям или противостоит им. Другими словами, человек в конечном итоге самоопределяется. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 154

Как мы можем осмелиться предсказывать поведение человека? Мы можем предсказывать движения машины, автомата; более того, мы многие даже пытаемся предсказать механизмы или «динамизм» психики человека.Но человек больше психики . ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 155

Свобода может превратиться в простой произвол, если она не будет жить в условиях ответственности. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 156

Человек — это не одно среди других; вещей, определяют друг друга, но человек в конечном итоге самоопределяется. То, чем он становится — в пределах одаренности и окружения, — он сделал из себя.~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 157

Счастья нельзя достичь; это должно последовать. ~ Виктор Франкл, Человек в поисках смысла , стр. 162

Маловероятный оптимизм Виктора Франкла ‹Литературный центр

В Вене война закончилась 13 апреля 1945 года. Две недели спустя настал день освобождения узника концлагеря Виктора Франкла. Но еще до августа он смог вернуться в Вену, где его ждали самые ужасные новости.Его отчаяние и его борьба за силы продолжать жить очевидны в душевных письмах, которые он писал родственникам и друзьям в первые недели после возвращения домой.

Франкл погрузился в свою работу, и редко употребление этой фразы было более уместным. Он взял на себя руководство неврологическим отделением Венской поликлиники; всего за несколько месяцев он написал две книги; в колледже для взрослых в Оттакринге, с которым он был тесно связан с 1930-х годов, осенью 1945 года он прочитал цикл лекций под названием «Психически больной человек»; он комментировал актуальные вопросы политики, общества и культуры в многочисленных газетных статьях и в общественных обсуждениях.

В своем журналистском рвении он встретил аудиторию, которая истощилась интеллектуально и культурно после многих лет войны и душевного равновесия. узость нацистского режима. Таким образом, в то время, когда царила дезориентация и отсутствие руководства, он стал востребованным партнером для обсуждения на общественных форумах, а также в медицинских и философских кругах. Его темами были вина и ответственность — безусловно, тема для времени! — страх перед жизнью, повседневная этика и, неоднократно, конфронтация с бесчеловечными идеологиями недавнего прошлого.

Однако, прежде всего, Франкла всегда интересовала психотерапия, как для отдельного пациента, так и на коллективном уровне. Справочник курсов колледжа образования для взрослых в Оттакринге на летний семестр 1946 года содержит следующую запись:

Доктор Виктор Франкл: Проблемы нашего времени и повседневные проблемы с точки зрения психиатра. Пять лекций (Самоубийство — Насильственное уничтожение — Мир душевнобольных — Сексуальное воспитание — Концентрационный лагерь).Суббота с 17 до 18 часов. С 23 марта.

В день начала курса Франкл опубликовал газетную статью «Вена и психиатрическая помощь». В конце статьи он заявляет:

Но в Вене все еще жив дух психотерапии, и, несмотря ни на что, и, надеюсь, как можно скорее, мы можем ожидать, что Вена, родина психиатрического лечения, также станет местом его возрождения. Возрождение психотерапии, осознающей свою роль

в обществе — особенно во времена внутренних и внешних бедствий — и его ответственности перед миром, который ждет как духовного, так и материального возрождения.

На основе серии лекций Оттакринга Франкл написал книгу « Скажи жизни, несмотря ни на что» / Три лекции . В сентябре 1945 года он пишет своим друзьям Вильгельму и Стефе Бёрнер:

Я невыразимо устал, невыразимо грустно, невыразимо одиноко В лагере вы действительно верили, что достигли низшей точки жизни — а затем, когда вы вернулись, вы были вынуждены увидеть, что все не продлилось, все, что выдержало вы были уничтожены, что в то время, когда вы снова стали человеком, вы могли еще глубже погрузиться в еще более бездонное страдание.

Может быть, больше ничего не осталось, кроме как поплакать и полистать Псалмы. Может быть, вы будете смеяться надо мной, может быть, вы будете сердиться на меня; но я нисколько себе не противоречу; Я ничего не забираю из своего старого утверждения жизни

когда я переживаю то, что описал. Напротив: если бы у меня не было такого твердого позитивного отношения к жизни, что бы стало со мной в течение этих недель, даже тех месяцев в концлагере? Но теперь я вижу вещи в другом измерении.Все чаще я понимаю, что жизнь настолько бессмысленна, что даже в страданиях и даже в неудачах все равно должен быть смысл.

Это глубокое уважение к жизни всегда включало жизни других. Еще в 1928 году, еще будучи студентом-медиком, Франкл с огромной личной заинтересованностью создал консультационные центры для молодежи, которые, прежде всего, стремились предотвратить самоубийства среди молодежи. Самоубийства стали особенно частыми в то время года, когда выпускались отчеты из школы или колледжа; Фактически, благодаря инициированному им движению Report Action летом 1931 года не было ни одного студенческого самоубийства.И уже тогда он убедительно описывал роль смысла жизни в связи с мерами предосторожности от самоубийства:

Потому что, даже если духовные причины самоубийств настолько различны, психологическая подоплека — это недостаток веры в смысл жизни. Человеку, совершающему самоубийство, не только не хватает смелости жить, но и не хватает смирения перед жизнью. Только когда новая мораль заменит нашу новую объективность, только когда ценность каждой человеческой жизни снова будет признана уникальной и несравнимой, только тогда человечество получит необходимый умственный контроль для преодоления духовных кризисов.

Итак, снова и снова эта вера в смысл жизни — даже перед лицом страданий, которые на самом деле присущи человеческой жизни. Значение страдания уже было изложено в публикации 1938 года, в которой он впервые говорил о трех категориях ценностей: творческих, эмпирических и установочных. Но именно последнему — мужественному и образцу борьбы с непоправимыми страданиями — он приписывает высший ранг. И так он говорит в первой части,

Либо мы меняем свою судьбу, если возможно, либо охотно принимаем ее, если необходимо.

В те дни такие размышления были не просто академической игрой, а особой помощью для жизни и выживания. В самом деле, кто не пострадал от этой великой катастрофы ни физически, ни духовно? И сам Франкл — не потерял ли он все, что ему было дорого?

Но он нашел путь обратно в жизнь, в жизнь, которая, несмотря ни на что, все еще была полна возможностей для смысла, которые необходимо было реализовать. И своими публикациями и лекциями он хотел подвести других на этот путь, побудить их найти свой собственный выход из невзгод прошлых лет — даже перед лицом все еще весьма ненадежного настоящего.

Франкл не впервые развивал свои идеи о смысле жизни как ресурса в концентрационном лагере, как иногда сообщается. Его книга Ärztliche Seelsorge ( Доктор и душа ), в которой он окончательно сформулировал свою теорию об ориентации человека на смысл, действительно существовала в виде рукописи с 1941 года. Фактически, он носил эту рукопись с собой во время его депортация, все еще надеясь, что однажды он сможет опубликовать его. Как он пишет в своих мемуарах, в конце концов ему пришлось отказаться от своего пальто с вшитой рукописью на подкладке.

Однако в лагерях он смог заметить, что даже в тех экстремальных ситуациях, когда были самые жестокие лишения и глубокая деградация, все идеи оставались актуальными, которые он уже воспринимал и систематически описывал в своей работе в качестве консультанта по делам молодежи и психиатра. На самом деле оказалось, что те обитатели лагеря, которые все еще осознавали или хотя бы надеялись на смысл жизни, с наибольшей вероятностью находили в себе силы продолжать жить или, наконец, выжить. И последнее, но не менее важное: это было верно и для него самого: то, что сохраняло ему жизнь, была только надежда снова увидеть хотя бы некоторых из своих близких и принести законченный черновик своей книги к публикации.

Летом 1946 года Франкл представил эти идеи, анализ и поддержку своей аудитории на своих лекциях — с риторическим воодушевлением, научной проницательностью и легитимностью того, кто испытал непреходящую ценность его гипотез на собственном теле,

его собственная душа. В том же году он опубликовал наиболее важные и общепринятые части цикла лекций в виде книг. Многочисленные подробные обсуждения и обзоры этой маленькой книги в газетах, культурных и профессиональных журналах, а также по радио являются свидетельством того, насколько точно он ударил по нервам того времени.

__________________________________

Адаптированный отрывок из книги Виктора Франкла «Да жизни: вопреки всему». Авторские права 2020. Выдержано с разрешения Beacon Press.

Что Виктор Франкл может научить нас о характере.

Чему Виктор Франкл может научить нас о характере.

«Когда мы больше не можем изменить ситуацию, перед нами стоит задача изменить себя». — Виктор Франкл

Миссия

Youth Frontiers вокруг характера и сообщества важна как никогда.Может быть, даже больше… Поскольку наша типичная повседневная жизнь перевернулась, и наш образ жизни в обществе изменился, у нас появилась возможность — и моральное обязательство — показать молодым людям важность того, чтобы подняться и принять характер . Мы должны показать нашим детям, что благородно, что хорошо, как жить с характером во времена трудностей и страданий. Это не только хорошо для нашего большого сообщества; это также полезно для благополучия наших детей.

Виктор Франкл был австрийским психиатром, пережившим Холокост.В своей знаменитой книге Человек в поисках смысла он описывает страдания в концентрационных лагерях и приходит к выводу, что даже в самой ужасной и бесчеловечной ситуации у нас можно отобрать все, кроме одного — последней из человеческих свобод — . свобода выбора позиции .

Перенесемся на 70 лет вперед, к проблемам и страданиям нашего времени во время этой глобальной пандемии. Мы живем не в ужасах Холокоста, а в многих свободах, которые, как мы привыкли, у нас отняли.Как утверждает Франкл, единственное, чего наша сегодняшняя ситуация не может отнять у нас, — это свободы выбора нашего отношения.

Мы можем расти за это время — становиться горькими или лучше.

Виктор франклин: Франкл Виктор — все книги и биография автора в интернет-магазине «Альпина Паблишер»

Виктор Франкл о внутренней свободе и смысле жизни — Моноклер

Об обесценивании личности

О судьбе

Похожие статьи

«Десять тезисов о личности» — Моноклер

VI

VII

— Карл Роджерс: что значит «становиться человеком»?

— «Смелость быть несовершенным»: Рудольф Дрейкурс о погоне за правотой и страхе совершать ошибки

— Интервью с Карлом Густавом Юнгом: «Единственная существующая опасность — это сам человек»

Похожие статьи

25 пронзительных высказываний Виктора Франкла — психолога, пережившего концлагерь

О счастье и любви

Об успехе и самореализации

О психиатрии и неврозах

О внутренней свободе

О смысле жизни и его поисках

Психолог Виктор Франкл: творчество, концепции, биография

Виктор Франкл | ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА г.НИЖНЕГО НОВГОРОДА

Виктор Франкл — фото, биография, личная жизнь, причина смерти, психиатр, психолог

Биография

Детство и юность

Личная жизнь

Научная деятельность

Смерть

Цитаты

Библиография

Центр Виктора Франкла

Виктор Франкл о человеческих поисках смысла — Сборы мозгов

Виктор Франкл | Счастье и смысл | В погоне за счастьем

История Франкла

Логотерапия

Значение

Ответственность

Индивидуальность

Методы

Чемодан потного врача

Отражение

Распознавание смысла

Заключение

Библиография

Рекомендуемая литература:

Виктор Франкл Биография

VFI / Виктор Франкл, жизнь и работа

ПРОФЕССОРСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

ПОЧЕТНЫЕ СТЕПЕНИ ДОКТОРА

ПОЧЕТНЫЕ ЧЛЕНСТВА

НАГРАДЫ

ФРАНКЛ КАК ЭПОНИМ

ФРАНКЛЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Виктор Франкл

Выдержки из

Маловероятный оптимизм Виктора Франкла ‹Литературный центр

Что Виктор Франкл может научить нас о характере.

Чему Виктор Франкл может научить нас о характере.

About the Author

admin

Добавить комментарий Отменить ответ

Рубрики

Related Posts