Волевое поведение это: 21. Волевое поведение человека и его механизмы.

Волевой акт, волевое поведение — Психологос

Волевой акт — силовой способ принятия личного решения, решения Я.

Волевой акт — это момент волевого, а не полевого (импульсивного, ситуативного) поведения. И это силовое, а не мирное принятие личного решения.

Поведение, состоящее из волевых актов — волевое поведение.

Д.Н. Узнадзе выделяет три основных характеристики волевого акта:

  1. В акте воли происходит объективация индивидуального Я и индивидуального поведения. В волевом акте Субъект как бы «выпадает» из потока бытия и оценивает себя самого и Мотивы своей неверными, хотя вам, конечно, очень не хочется этого делать. Чтобы внутренне согласиться с признанием своей ошибки, необходимо субъективно противопоставить себя самого и свою деятельность, на какое-то время отстраниться от обычного слитного сосуществования субъекта деятельности. В этом смысле можно говорить о волевом акте как о совершенно особом состоянии сознания.
  2. Воля всегда перспективна по своей сути, она направлена в будущее.
    Совершая волевой поступок, Человек думает не о своем положении в настоящий момент, а о том, каким оно станет в дальнейшем, если он сделает или не сделает нечто.
  3. Воля переживается как активность Я. Например, человек чувствует жажду. Он встает, берет графин с водой, наливает и пьет. В таком типе поведения отсутствуют все перечисленные Узнадзе атрибуты волевого акта: нет ни субъективного разделения субъекта и ситуации, ни сколько-нибудь выраженной ориентации в будущее, ни активности субъекта. Другими словами, при обычном (импульсивном) поведении его источником переживается скорее сама потребность, чем активное Я. Волевое же поведение никогда не бывает реализацией актуального импульса и, следовательно, необходимую для реализации деятельности энергию заимствует из другого источника. Что это за источник? По мысли Д.Н.Узнадзе, таким источником является Личность человека.

Стадии волевого акта

С.Л.Рубинштейн различает четыре стадии волевого акта.

  1. Возникновение побуждения и предварительная постановка цели. Субъективно эта стадия переживается как стремление сделать нечто.
  2. Стадия обсуждения и борьбы мотивов.
  3. Решение.
  4. Выполнение.

Что касается третьего пункта («Решение»), то процесс принятия решения может протекать различно.

  • В первом случае (когда нет «борьбы мотивов») оно протекает как бы бессимптомно: постановка цели условно совпадает с принятием решения. Как пишет С.Л. Рубинштейн: «Стоит только представить себе цель, чтобы чувствовать и знать: да, я этого хочу! Стоит только это почувствовать, чтобы уже перейти к действию».
  • Во втором случае, если мотивы различны по значимости, решение наступает как полное и окончательное разрешения того конфликта, который вызвал борьбу мотивов.
  • В третьем случае (здесь мотивы практически равны по значимости и интенсивности) решение наступает как насильственное снятие все еще бушующей борьбы мотивов.

Акт принятия решения характеризуется чувством-переживанием, когда человек чувствует, что дальнейших ход событий зависит от него.

«Осознание последствий будущего поступка и зависимости того, что произойдет от собственного решения, порождает специфическое для сознательного волевого акта чувство ответственности».

Борьба мотивов

Волевое поведение, как и любая целенаправленая деятельность, использует внутренний интеллектуальный план (ВИП), но не всякая целенаправленная деятельность является волевым поведением.

У девушки может быть цель и замечательный сознательный план, но действовать она будет, исходя из текущих эмоций… «Это выше меня!» Это — полевое, а не волевое поведение. (смотри Позиция Жертвы)

Если в борьбе мотивов (борьбе разнонаправленных мотивационных тенденций). верх берут непосредственные побуждения (в том числе и нравственного порядка), это не волевое поведение. Побеждает сознательно поставленная цель — волевое. Смотри Борьба мотивов

Что такое волевое поведение — Best Active

Детский психолог Наталья Александровна Антипина
Педагогический стаж: с 1988 года
Квалификационная категория: первая

Давайте вместе с вами составим портрет волевого человека. Как вам кажется, какими особенностями личности обладают волевые люди?

Волевой человек сам умеет организовать свою работу и свой отдых. Доводит начатое дело до конца, выполняет намеченное, обладает собранностью, целеустремлённостью, не пасует перед трудностями и т.д. Вот если бы наши дети выросли именно такими!

Действительно, дошкольники 6-7 лет могут уже самостоятельно поставить задачу, запланировать ход ее выполнения и в соответствии с планом решить. К концу дошкольного возраста у ребенка должно быть сформировано умение контролировать свое поведение в соответствии с общепринятыми правилами и нормами. На уроке ученик должен проявить умственные усилия для решения поставленных задач и усидчивость при выполнении однообразной и продолжительной работы.

Если волевая сфера у ребёнка не развита, если в полной мере управлять собой он не может, то им начинает управлять кто-то другой. Так формируется зависимая личность.

Как же проявляются черты зависимого поведения?

  • Ребёнок готов согласиться с другими, чтобы не быть отвергнутым
  • Затрудняется начать какое-то дело самостоятельно, постоянно просит помощи, не уверен в себе
  • Добровольно идёт на нарушение поведения, на выполнение унизительных и неприятных работ с целью получить одобрение значимых для него лиц
  • Плохо переносит одиночество, готов на значительные усилия, чтобы его избежать
  • Боится быть отвергнутым
  • Легко раним, расстраивается при малейшей критике или неодобрении со стороны
  • Не способен нести ответственность за свои действия.

Что способствует этому?

  • Отсутствие у ребёнка домашних обязанностей
  • Отсутствие необходимых запретов. Ребёнок не может сознательно удерживать себя от нежелательных поступков и прогнозировать последствия своего поведения
  • Пример безвольного поведения родителей, отсутствие единых требований в семье
  • Авторитарный или попустительский стиль воспитания или обучения
  • Особенности нервной системы: тип темперамента, наличие гиперактивности, тревожность, интеллектуальная недостаточность и т.д.

Часто родители говорят: «Мой ребёнок может проявить свою волю: когда ему что-то хочется, он будет просить, пока не получит этого». Или так: «Если ему что-то нравится, он долго этим занимается и совсем не устаёт». Ни о каком волевом поведении здесь речи не идёт. В первом случае это упрямство, а во втором хорошая работоспособность.

А волевое поведение? Как же его увидеть? Вот простой пример: малышу хочется побегать, а мама легла отдохнуть. Ребёнок терпит, ждёт, когда мама проснётся и играет в спокойную игру. В волевом поведении всегда присутствует борьба желаний или борьба мотивов, как говорят психологи. Требования разума и совести становятся предпочтительнее иных, непосредственно привлекательных потребностей.
Для того, чтобы проявлять волевые качества, человек должен обладать дисциплинированностью, самостоятельностью, решительностью и целеустремлённостью.

Для воспитания этих качеств необходимы:

  • Твёрдый режим дня. Точное выполнение режима приучает к порядку, организованности и дисциплине, а это основа для развития и воспитания воли
  • Воспитание самостоятельности. Надо заботиться о том, чтобы разумно организовать самостоятельность ребенка, давать ему различные поручения, следить, чтобы, выполняя их, он не отвлекался, преодолевал бы трудности, встречающиеся во время игр и занятий, и доводил начатое дело до конца
  • Формирование у малыша умения удерживать себя от неразумных желаний и поступков. Это поможет ребёнку не нарушать правила и требования жизни, научит противостоять отрицательному влиянию.

* * *

Используемые материалы:
Реферат медицинской академии «Волевые качества человека»
Книга «Аддиктология: психология и психотерапия зависимостей»

Умышленное поведение | Grove Atlantic

Взрыв произошел за завтраком. Должность Брунетти как комиссара полиции, хотя и делала возможность взрыва более вероятной, чем для обычного гражданина, не делала обстановку менее странной. Однако это место было связано с личным положением Брунетти как мужа женщины с яркими, хотя и непоследовательными взглядами и политикой, а не с его профессией.

«Зачем нам читать эту отвратительную чушь?» — взорвалась Паола, сердито швырнув сложенный номер «Газзеттино» дня на стол для завтрака, где он опрокинул сахарницу.

Брунетти наклонился вперед, отодвинул край бумаги указательным пальцем и поправил чашу. Он взял вторую булочку и откусил, зная, что последует разъяснение.

— Послушайте, — сказала Паола, взяв листок и прочитав заголовок первой статьи на первой полосе: «Фульвия Прато рассказывает о своем ужасном испытании».

Как и вся Италия, Брунетти был знаком с Фульвией Прато, женой богатого флорентийского промышленника, которую похитители похитили тринадцать месяцев назад и все это время держали в подвале. Освобожденная карабинерами за две недели до этого, накануне она впервые выступила перед прессой. Он понятия не имел, что Паоле может показаться особенно оскорбительным в заголовке.

— А это, — сказала она, переворачивая бумагу до конца пятой страницы. «Министр ЕС призналась в сексуальных домогательствах на бывшем рабочем месте». Брунетти был знаком и с этим случаем: женщина-комиссар Европейской комиссии, он не мог вспомнить, какова ее точная должность — одна из тех тривиальных, которые присваиваются женщинам, — вчера на пресс-конференции заявила, что ее жертва сексуальной агрессии двадцать лет назад, когда она работала в фирме инженеров-строителей.

Человек, научившийся терпению за более чем двадцать лет супружеской жизни, Брунетти ждал объяснений Паолы. «Можете ли вы поверить, что они использовали это слово? Синьоре Прато не нужно было признаваться в том, что она стала жертвой похищения, но эта бедная женщина призналась, что стала жертвой какого-то сексуального нападения. И как типично для этих троглодитов, — сказала она, злобно ткнув пальцем в бумагу, — не объяснить, что произошло, а только сказать, что это было сексуально. Боже, я не знаю, почему мы утруждаем себя чтением этого».

«Трудно поверить, не так ли?» Брунетти согласился, сам искренне потрясенный употреблением этого слова и еще больше потрясенный тем, что не заметил его диссонанса, пока Паола не указала ему на него.

Много лет назад он начал мягко подшучивать над тем, что он тогда называл ее «кофейными проповедями», бурными возгласами, с которыми она приветствовала чтение утренних газет, но с годами он пришел к выводу, что в этом был большой смысл. в кажущемся безумии.

«Вы когда-нибудь сталкивались с подобными вещами?» — спросила она. Она протягивала ему нижнюю половину бумаги, так что он знал, что она не имеет в виду похищение.

«Однажды, много лет назад».

«Где?»

«В Неаполе. Когда меня туда направили».

«Что случилось?»

«Женщина пришла сообщить, что ее изнасиловали. Она хотела сделать официальный донос. Он сделал паузу, позволяя памяти вернуться. — Это был ее муж.

Паула Паолы была такой же длинной; затем она спросила: «И?»

«Допрос проводил комиссар, к которому я тогда был приписан».

«И?»

«Он посоветовал ей подумать о том, что она делает, что это доставит мужу много неприятностей».

На этот раз молчания Паолы было достаточно, чтобы подстегнуть его.

«После того, как она выслушала его, она сказала, что ей нужно время, чтобы подумать об этом, и ушла». Он до сих пор помнил, как сложены плечи женщины, когда она выходила из кабинета, где проходил допрос. — Она так и не вернулась.

Паола вздохнула, а затем спросила: — Много ли изменилось с тех пор?

«Немного».

«Они лучше?»

«Минимально. По крайней мере, мы стараемся, чтобы женщины-офицеры проводили первое собеседование».

«Попробовать?»

«Если есть дежурные, когда это произойдет, когда они придут».

«А если их нет?»

«Мы звоним и выясняем, сможет ли женщина приступить к дежурству».

«А если нет?»

Ему было интересно, как завтрак каким-то образом превратился в инквизицию. «Если нет, то они берут интервью у всех, кто доступен».

– Это означает, я полагаю, что такие люди, как Альвизе или лейтенант Скарпа, могли проводить допрос. Она не пыталась скрыть своего отвращения.

«Это не совсем допрос, Паола, не то что когда у нас есть подозреваемый».

Она указала на Gazzettino, ее ноготь выстукивал быстрый тройной бит на втором заголовке. «В городе, где это возможно, я ненавижу думать о том, на что похожи любые вопросы».

Он уже был на грани возражения, когда она, может быть, почувствовав это, совсем сменила тон и спросила: «Как проходит твой день? Ты будешь дома к обеду?»

С облегчением, понимая, что искушает судьбу, но не в силах остановить себя, он ответил: «Я так думаю. Преступность, кажется, отдыхает в Венеции.

— Боже, если бы я могла сказать то же самое о своих учениках, — сказала она с усталой покорностью.

— Паола, ты вернулась на работу всего шесть дней назад, — не удержался он от слов. Он недоумевал, как ей удалось монополизировать право жаловаться на работу. Ведь ему приходилось сталкиваться если не ежедневно, то, по крайней мере, с досадной периодичностью, с убийствами, изнасилованиями и побоями, а худшее, что могло случиться в ее классе, это то, что кто-нибудь спросит, кто является Темной Госпожой. или забыть, что произошло в конце Вашингтон-сквер. Он уже собирался что-то сказать по этому поводу, когда заметил выражение ее глаз.

«В чем дело?» он спросил.

«А?» Он узнал уклонение, когда услышал его, увидел.

«Я спросил вас, в чем дело».

«О, трудные ученики. Обычные вещи.

Он снова заметил признаки того, что она не хочет что-то обсуждать. Он отодвинул стул и поднялся на ноги. Он подошел к ее стороне стола, положил руку ей на плечо и наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку.

«Увидимся за обедом».

«Я буду жить этой единственной надеждой», — ответила она и наклонилась вперед, чтобы подмести просыпанный сахар.

Оставшись одна за столом, Паола оказалась перед выбором: дочитать газету или помыть посуду: она выбрала посуду. Покончив с этим заданием, она взглянула на часы и увидела, что ее единственный урок дня начался менее чем через час, и поэтому она вернулась в спальню, чтобы закончить одеваться, ее мысли были поглощены, как это часто бывало, писанием. Генри Джеймса, хотя в данном случае это было только в той степени, в какой он мог повлиять на Эдит Уортон, чьи романы должны были стать предметом ее лекции.

Недавно она читала лекции на тему чести и достойного поведения и того, как это занимает центральное место в трех великих романах Уортона, но она была озабочена тем, имеет ли это понятие все еще то же значение для ее студентов; действительно, имело ли это какое-то значение для ее учеников. Она хотела поговорить об этом с Гвидо тем утром, потому что уважала его мнение по этому поводу, но заголовок отвлек ее.

Спустя десятилетия она больше не могла притворяться, что не замечает его обычной реакции на ее кофейные проповеди: это усилившее желание встать из-за стола. Она улыбнулась про себя термину, который он изобрел, и той любви, с которой он обычно его употреблял. Она знала, что слишком быстро и слишком сильно реагировала на многие раздражители; действительно, в момент сильного гнева ее муж как-то выстукивал убийственный список тем, какие предметы будут давить на нее, пока она не перестанет охотиться за разумом. Она отказалась останавливаться на его каталоге, его точности было достаточно, чтобы вызвать у нее дрожь нервозности.

Накануне на город обрушился первый осенний холодок, поэтому Паола достала из шкафа легкий шерстяной жакет, взяла портфель и вышла из квартиры. Хотя она шла через Венецию, чтобы добраться до своего класса, она думала о Нью-Йорке, городе, где столетие назад разыгрывалась драма о жизнях женщин из романов Уортона. Пытаясь ориентироваться в отмелях социальных обычаев, старых и новых денег, устоявшейся власти мужчин, а иногда и большей власти их собственной красоты и обаяния, три ее главных героя постоянно сталкивались со скрытыми скалами чести. Но течение времени, размышляла Паола, испарило из обыденного сознания всеобщее согласие относительно того, что представляет собой достойное поведение.

Конечно, в книгах не предполагалось, что честь восторжествовала: в одном случае это стоило героине жизни; другая потеряла из-за этого свое счастье; третье восторжествовало только из-за конституциональной неспособности его воспринять. Как же тогда аргументировать его важность, особенно для класса молодых людей, которые будут отождествлять себя — если студенты вообще способны отождествлять себя с персонажами, которых нет в кино, — только с третьими?

Урок прошел так, как она и ожидала, и в конце у нее возникло искушение процитировать им из Библии, книги, к которой она не питала особого пристрастия, отрывок о тех, кто имеет глаза и не может видят, уши и не слышат, но она воздержалась, понимая, что ее ученики будут столь же бесчувственны к евангелисту, как они проявили себя к Уортону.

Молодые люди вышли из комнаты, а Паола занялась раскладыванием бумаг и книг в своем портфеле. Несостоятельность ее профессии больше не беспокоила ее так, как это было много лет назад, когда она впервые осознала, насколько непонятно многое из того, что она говорила, и, возможно, из того, во что она верила, было для ее учеников. На седьмом году преподавания она упомянула об «Илиаде» и, несмотря на общую пустоту, обнаружила, что только один из учеников в классе помнит, что читал ее, и даже он совершенно не способен понимания концепции героического поведения. Троянцы проиграли, не так ли, так что какая разница, как вел себя Гектор?

«Времена не в ладах», — прошептала она сама себе по-английски и тут же вздрогнула, поняв, что рядом с ней кто-то стоит, одна из студенток, молодая девушка, теперь, наверное, убежденная, что ее профессор сошла с ума.

«Да, Клаудия?» — спросила она, совершенно уверенная, что это имя девушки. Невысокая, с темными волосами и глазами, у девочки был кремово-белый цвет лица, как будто она никогда не была на солнце. За год до этого она посещала занятия с Паолой, говорила редко, часто делала записи и очень хорошо сдала экзамены, в результате чего у Паолы сложилось смутное впечатление умной молодой женщины, страдающей застенчивостью.

«Могу ли я поговорить с вами, профессор», — сказала девушка.

Помня, что она может быть резкой только с собственными детьми, Паола не спросила ее, не этим ли они занимаются. Вместо этого она защелкнула свой портфель и сказала, повернувшись лицом к девушке: «Конечно. Как насчет? Уортон?

«Ну вроде как, профессоресса, но не совсем».

Опять же, Паола воздержалась от указания, что только один из этих ответов может быть верным. — А как насчет? — спросила она, но улыбнулась, когда задала вопрос, не желая, чтобы эта обычно молчаливая девушка отказывалась продолжать. Чтобы избежать намеков на то, что ей, возможно, не терпится уйти, Паола вынула руку из портфеля, откинулась на спинку стола и снова улыбнулась.

— Это о моей бабушке, — сказала девочка, вопросительно взглянув на Паолу, как бы спрашивая, знает ли она, что такое бабушка. Она посмотрела на дверь, снова на Паолу, потом снова на дверь. «Я хотел бы получить ответ о том, что ее беспокоит». Сказав это, она остановилась.

Когда показалось, что Клаудия не собирается продолжать, Паола взяла портфель и медленно направилась к двери. Девушка обогнула ее и открыла, отступив назад, чтобы Паола прошла первой. Обрадованная этим знаком уважения и недовольная собой за это, Паола спросила, не то чтобы она понимала, что это имеет большое значение, но думая, что ответ может дать девушке повод сообщить дополнительную информацию. мать?»

«Ни то, ни другое, профессоресса».

Пообещав себе огромную награду за все непроизнесенные ответы, которых ей до сих пор стоил этот разговор, если это было так, Паола сказала: — Что-то вроде почетной бабушки?

Клаудия улыбнулась, ответ, который, казалось, отразился в первую очередь в ее глазах и был тем слаще от этого. «Это верно. Она не моя настоящая бабушка, но я всегда ее так называла. Нонна Хеди. Потому что она австрийка, понимаете.

Паола не ответила, но спросила: «Она связана с твоими родителями, двоюродной бабушкой или кем-то еще?»

Этот вопрос явно смутил девушку. — Нет, не она, ни в коем случае. Она помолчала, задумалась, а потом выпалила: «Видите ли, она была подругой моего дедушки».

— А, — ответила Паола. Все это становилось гораздо сложнее, чем казалось из простой просьбы девушки, и поэтому Паола спросила: — А что ты хотел спросить о ней?

«Ну, это действительно о вашем муже, профессоресса».

Паола была так удивлена, что смогла только повторить замечание девушки: «Мой муж?»

«Да. Он полицейский, не так ли?

«Да, это он».

«Ну, не могли бы вы попросить у него что-нибудь для меня, ну, то есть для моей бабушки».

«Конечно. Что бы вы хотели, чтобы я спросил у него?»

«Ну, если он знает что-нибудь о помиловании».

«Извинения?»

«Да. Прощения за преступления».

«Вы имеете в виду амнистию?»

«Нет, это то, что делает правительство, когда тюрьмы переполнены и держать там людей слишком дорого: они просто выпускают их всех и говорят, что это из-за какого-то особого события или чего-то еще. Но я не об этом. Я имею в виду официальное помилование, официальное признание со стороны государства, что человек не виновен в совершении преступления».

Пока они говорили, они очень медленно спускались по лестнице с четвертого этажа, но Паола остановилась. — Я не уверен, что много в этом понимаю, Клаудия.

«Это не имеет значения, профессор. Я пошла к адвокату и спросила его, но он хотел пять миллионов лир, чтобы дать мне ответ, а потом я вспомнил, что ваш муж был полицейским, поэтому я подумал, что, может быть, он мог бы мне сказать».

Паола быстро кивнула, чтобы понять. — Не могли бы вы точно сказать мне, о чем вы хотите, чтобы я его спросил, Клаудия?

«Если существует какой-либо юридический процесс, в соответствии с которым умершее лицо может быть помиловано за то, за что его отдали под суд».

«Только за что судить?»

«Да».

Край терпения Паолы показался насквозь, когда она спросила:

«Не осуждена и за что отправлена ​​в тюрьму?»

«Не совсем так. То есть осудили, но не посадили».

Паола улыбнулась и взяла девушку за руку. «Я не уверен, что понимаю это. Осужден, но не отправлен в тюрьму? Как это может случиться?»

Девушка посмотрела через перила и на открытую дверь в здание, как будто вопрос Паолы подтолкнул ее к мысли о бегстве. Она снова посмотрела на Паолу и ответила: «Потому что суд признал его сумасшедшим».

Паола, стараясь не спрашивать, кем может быть этот человек, обдумала это, прежде чем спросить: «И куда его отправили?»

«В Сан-Серволо. Он умер там».

Как и все в Венеции, Паола знала, что остров Сан-Серволо когда-то был местом, где находился сумасшедший дом, и служил этой цели, пока Закон Базалья не закрыл сумасшедшие дома и либо освободил пациентов, либо переместил их в менее ужасные места.

Почувствовав, что девушка ей не расскажет, Паола все же спросила. — Вы хотите рассказать мне, в чем заключалось преступление?

— Нет, я так не думаю, — сказала девушка и пошла вниз по ступенькам. Внизу она повернулась и позвала Паолу: «Ты спросишь его?»

«Конечно», — ответила Паола, зная, что сделает это сейчас не столько из собственного любопытства, сколько из желания сделать одолжение этой девушке.

«Тогда спасибо, профессоресса. Тогда увидимся в классе на следующей неделе. С этими словами Клаудия подошла к двери, где остановилась и посмотрела на Паолу. — Мне очень понравились книги, профессоресса, — крикнула она, поднимаясь по лестнице. «Это разбило мне сердце, когда Лили умерла вот так. Но это была почетная смерть, не так ли?

Паола кивнула, радуясь, что хотя бы один из них понял.

Умышленное поведение — Сотрудничество юго-восточных библиотек

Умышленное поведение — Сотрудничество юго-восточных библиотек — OverDrive

Ошибка загрузки страницы.
Попробуйте обновить страницу. Если это не сработает, возможно, возникла проблема с сетью, и вы можете использовать нашу страницу самопроверки, чтобы узнать, что мешает загрузке страницы.
Узнайте больше о возможных проблемах с сетью или обратитесь в службу поддержки за дополнительной помощью.

Поиск Расширенный

Любители тайн во всем мире пристрастились к всегда почетному комиссару Донны Леон Гвидо Брунетти и ее изображению красивых, но зловещих переулков и каналов Венеции.

В Умышленное поведение к Брунетти обращается за одолжением один из учеников его жены. Умная и серьезная Клаудия Леонардо просит его помощи в получении прощения за преступление, совершенное ее ныне покойным дедом. Брунетти мало думает об этом, пока Клаудию не находят мертвой. Вскоре еще один труп и невероятная коллекция произведений искусства приводят Брунетти к давно забытым тайнам сотрудничества с нацистами и эксплуатации итальянских евреев — тайнам, которые немногие в Италии желают раскрыть.

Вымысел Тайна саспенс Триллер
  • Детали