Воображаемое я: Как читать Жака Лакана

Как читать Жака Лакана

Материнский фаллос, сексуальных отношений не существует, женщины — тоже, а наслаждение, в отличие от удовольствия, причиняет нам муки. Почти все, кто пробовал читать книги Жака Лакана, знают, какое это наслаждение (то есть насколько это невыносимо). Однако русские переводы его работ как выходили, так и выходят — в прошлом году издали книгу «Перенос (1960–1961)», восьмой том лакановских семинаров. В помощь тем, кто не оставляет попыток понять, что хотел сказать прославленный французский мыслитель, «Горький» подготовил простой — насколько это вообще возможно — путеводитель по важнейшим положениям его теории.

«Я думаю о Лакане очень классически. Что меня интересует в его суждениях, так это лежащая в основе логика, а не стиль. Я думаю, его стиль — это абсолютная фальшивка. Я пытаюсь забыть это. Я пытаюсь подавить это. Может быть, это [особенности стиля — ред.] работает как стратегия в определенном смысле. Почему бы и нет? Вы должны пленить людей загадочными формулировками.

.. Но я ненавижу такой подход <…> Главная идея моей работы в том, чтобы перевести Лакана в ясные термины», — ругается Славой Жижек, наводя резкость на то, что кажется ему расплывчатым (например, в текстах «13 опытов о Ленине» и «Как читать Лакана»).

«…Я не нашел ничего лучше, как написать на обложке подготовленного мною к изданию сборника — мусоросборника, как мне случилось однажды выразиться, — слово „Написанное” [можно перевести как „Писание” или даже „Писанина” — речь о книге Écrits. — Ред.]. Сборник этот, как вам известно, чтение не из легких. Могу сделать по секрету маленькое автобиографическое признание: именно на это я и рассчитывал. Я думал даже, больше того, что для чтения он вовсе не предназначен. Славное начало, не правда ли?» — бравирует Жак Лакан (семинар «Еще»).

Семинары Лакана пользовались огромной популярностью. Он вел их без малого 30 лет, умело себя позиционируя. Лакан в этом отношении похож на Сальвадора Дали, с которым был дружен и который, как гласит легенда, написал картину «Тлеющий осел», вдохновившись диссертацией Лакана о параноидальных расстройствах (лежащий в ее основе клинический случай Маргариты-Пантен Анзье и дальнейшая судьба ее сына Дидье заслуживают книги и экранизации).

Рассмотрим некоторые важные понятия структурного психоанализа Жака Лакана.

Кого выплеснули из купели

Фрейд, сделав названное революционным для своего времени заявление, которое в грубом переложении можно обозначить как «вовсе не разум добрый правит бал», все же так или иначе держался корней науки, которую представлял в степени доктора и в должности профессора медицины. «Ему всегда и до самого конца хотелось считаться своим у ученых-естественников», — говорит историк философии и литературы Дмитрий Хаустов в лекциях об «Опасном методе».

Жак Лакан радикализировал и — чудесное слово — дебиологизировал («рас-природил») то, что осталось от человека (пациента) в анализе Фрейда. Человек — это слишком много. Есть субъект (анализант) мужской/женской сексуации. Да и это «есть» весьма призрачно и не имеет онтологического статуса. Субъект, если в чем и постоянен, то в своей нехватке.

Субъект — образование принципиально неестественное. Он «рождается во всегда уже предуготовленную символическую купель» (Ж.  Л.) — в язык.

И именно как язык структурировано бессознательное. Лакан пересматривает классический анализ с позиций структурной лингвистики, заимствуя понятие «означающее» и лишая его референта — означаемого. То, к чему отсылает одно означающее, есть лишь означающее следующего порядка, которое, в свою очередь, отсылает к последующему означающему, которое может казаться означаемым либо по наивности, либо по причинам сугубо аналитическим (мало ли куда заведет желание на пару с фантазмом).

Кадры из фильма «Жак Лакан говорит». Спикера обливает водой ворвавшийся на «сцену» студент-

Есть лишь скольжение по цепочке означающих.

«Система языка нигде, в каком бы пункте вы ее ни взяли, не становится перстом, указывающим на определенную точку реальности; сеть языка, взятого как целое, накрывает всю реальность в ее совокупности. Вы никогда не сможете сказать, что указано именно вот это, ибо, даже если бы это вам удалось, вы ни за что не узнали бы, на что я указываю, скажем в этом столе: на цвет, на плотность, на стол в качестве предмета или на что-нибудь еще», — говорит Жак Лакан (семинар «Психозы»).

И более того:

«Символ с самого начала заявляет о себе убийством Вещи — и смертью этой увековечивается его желание» — («Функция и поле речи и языка в психоанализе»).

С этой позиции высказывание «мысль изреченная есть ложь» прочитывается буквально. Невозможно сказать что-то, что не было бы вовлечено в игру означающих, которые есть не что иное, как «пустые места» и узлы, которыми размечена структурная сетка.

Кстати, именно поэтому у животных нет бессознательного. Система знаков, выполняющая предположительно функцию сообщительности, скажем, у птиц, дельфинов или высших приматов, — это не язык, а способ условной «коммуникации». Человеческий же язык [понятно, что речь о субъекте, — но давайте оставим стремительно устаревающее «слишком человеческое» хотя бы для разнообразия. — Ред.], если этой цели и служит, то лишь факультативно. Его фронт работ значительно шире.

Символическое, Воображаемое, Реальное

Взаимосвязь этих регистров Лакан иллюстрирует с помощью Борромеева узла. В топологию данная структура перекочевала из геральдики. Изначально рисунок — герб известных миланских аристократов. Взаимопересекающиеся круги символизировали союз трех семейств.

У Лакана эта фигура иллюстрирует неразрывность Символического, Воображаемого и Реального. Ни один из регистров не приоритетен, никакой иерархии. Позже Лакан добавит в триаду четвертую составляющую — синтом (не путать с симптомом), с которым идентифицируется прошедший анализ субъект. Синтом представляет собой «крючок», на который подвешивается «рыболовная сеть» триады С-В-Р, своим размером определяющий форму и характер виса.

Символическое — это, если очень грубо, всё, что относится к слову, которым может быть, конечно, не только нечто написанное или произнесенное. Славой Жижек приводит пример игры в шахматы: способ передвижения коня — символическое измерение.

Жак Лакан говорит понятнее: «Объекты символического обмена — это сосуды, в которые ничего не положишь; щиты, слишком тяжелые для битвы; венки, которым суждено засохнуть; пики, втыкаемые в землю, — всегда бывают либо заведомо бесполезны, либо избыточно обильны».

Жак Лакан и Сильвия БатайФото: cocosse-journal.org

Воображаемое — то, что можно охарактеризовать как образ. Конь, ладья, король и пешка по отношению к шахматным фигурам — это регистр воображаемого. Равно как и то, какие значения, функции и смыслы мы приписываем тому, что называем «реальностью».

Реальное — изнанка слова/образа. То, что не прописано и утрачено субъектом после рождения в язык. Реальное недостижимо — на него, как на слепящее Солнце, нельзя смотреть прямо, это «не что-то внешнее, что сопротивляется попаданию в символическую сеть, но сам разрыв в символической сети».

Лакан приводит пример из общей теории относительности, согласно которой материя — не причина искривленности пространства, а лишь ее эффект. Похожая ситуация с Реальным: разрыв и несоответствие в порядке Символического порождает Вещь — невыносимую встречу с Реальным.

Но эта встреча никогда не происходит. Как только хотя бы намек на нечто похожее имеет место (ирония в том, что никакого «места» на самом деле тут нет) и каким бы травматичным ни был этот опыт — Символическое сразу же набрасывает свою сеть, а Воображаемое назначает узлам решетки значения, образы и смыслы. И к Реальному вновь не проложить дорогу.

На Реальное невозможно указать пальцем, потрогать или помыслить. Единственное, в чем оно хоть как-то схватывается, — это фантазм.

Нехватка, фантазм, отцовская функция

Обнаружение нехватки — главное формообразующее психику событие. Оно происходит в раннем возрасте и осуществляется не одномоментно — это несколько историй, складывающихся в единое событие: юный недосубъект вдруг узнает, что его матери нужно что-то еще, кроме него.

Почему мать уходит? Потому что ей нужен условный X. Этот X вслед за Фрейдом Лакан обозначает не иначе как фаллос и часто использует этот термин, скандализируя свою и без того нетривиальную теорию. На самом деле речь идет не о первичных половых признаках мужского субъекта. Можно сказать так (пожертвовав строгостью теории, но делая ее понятнее): ребенок пытается занять место отца (воображаемого, того, которого сам себе нафантазировал), что и означает в самом первом приближении «стать материнским фаллосом».

Стать им за тем, чтобы мама не уходила.

Над решением вопроса «как это сделать» начинает работать Воображаемое (попытки представить: что нужно маме?) и Символическое — речь Другого (родителей, брата, сестры, заходящих в гости соседей — социума, состоящего из реальных других).

Но все попытки обречены на провал. Господствующее означающее, лежащее в основе фантазма, должно бы давать доступ к наслаждению, но путь туда заказан. А с появлением Отца (не реального родителя, а отцовской функции — хотя реальный отец может ее транслировать, равно как и мать) налагается запрет на наслаждение.

Вариантов, как поступить с отцовским запретом, немного:

• вытеснить — образуется невротическая структура
• отбросить — психотическая
• сместить/отклонить — перверсивная.

В будущем все три варианта присутствуют в психике субъекта, но лишь один становится структурирующим и ярко выраженным.

Фантазм, или главенствующее означающее, дает опору Закону, на основе которого разворачивается жизнь субъекта, логика его желаний и то, каким образом структурируются его «хотелки», призванные нехватку восполнить. Синоним Закона — Имя Отца, налагающего запрет.

Структура — невротическая/психотическая/перверсивная — это оформление обращения с Законом, вид отношения к фантазму.

Итак, первосцена запускает фантазм — то, что нужно воспроизвести в жизни, чтобы восполнить нехватку и вернуться в состояние глубоко инфантильного, первичного наслаждения. Но возвращение это невозможно. Субъект не мыслим без нехватки.

Другой не другой, а наслаждение не удовольствие

Большой Другой — это та высшая инстанция, перед лицом которой субъект дает себя признать: судьба, промысел, мистические силы, законы природы, вера в справедливость, естественный порядок вещей. Большой Другой действует на уровне Символического. Это нечто, в чем наша «истинная сущность» согласована — прописана.

Другой с маленькой буквы — это обычный субъект, другой человек [да, все никак не отвыкнем от этого слова. — Ред.]. Но Большой Другой может присутствовать и при взаимодействии с другими. Мать, отец, сестра, брат, муж/жена или кто-то еще значимый вместе могут составлять Другого. Так же как культура/традиция/воспитание, коммунизм/капитализм/либерализм и тому подобные означающие. Притча о слоне в темноте отлично подходит для иллюстрации этого тезиса.

Относительно желания ключевой вопрос — «Что хочет от меня Другой?» Ответ на него и то, что с этим ответом сделано (вытеснено, отброшено, смещено), — суть всякой субъектности.

Немного о разнице между наслаждением и удовольствием. Первое в психоанализе находится по ту сторону психической жизни, оно болезненно и непереносимо для субъекта. Наслаждение связано с фантазмом: чем ближе к нему, тем больше удовольствия, отдающего наслаждением.

Можно сказать, что наслаждение [часто этот термин оставляют непереведенным — jouissance — ред.] — это нелимитированное удовольствие.

Объект а

Он же объект-причина желания или объект малое а (objet (petit) a) — некая деталь, придающая динамическую последовательность желанию, поскольку желанным объект делают не присущие ему качества, а помещенность в поле фантазии. Фантазм — конструкция, символическая «одежда» объекта а, относящегося к Реальному.

Формула субъекта записывается при помощи трех матем (неологизм Лакана — специальные краткие формы обозначения психического содержания):

• $ — расщепленный — на «себя» и дискурс Другого — субъект
• ◊ — знак отделения, отчуждения
• а — объект малое а.

$ ◊ а

Субъект расщеплен Другим посредством главенствующего означающего. Образ этого расщепления определяется операциями вытеснения, отбрасывания или отклонения — мы уже о них говорили.

Иное существование говорящего субъекта в культуре невозможно.

Но и это еще не всё.

Сексуальных отношений не существует

Используя матемы, Лакан выводит формулы мужской и женской сексуации. Вот они:

• ∃ — существование (existence). «Есть отдельные х, для которых выполняется условие»
• ∀ — квантор всеобщности. «Для всех х выполняется условие»
• Ф — фаллос
• La — определенный артикль, жен.  р., единств. ч. (la femme (франц.) — женщина).

Верхняя левая часть таблицы описывает положение мужского субъекта. Он подчинен фаллическому наслаждению и имеет запрет (символическая кастрация) на отдельный вид наслаждения — табу на инцест.

Но в формуле прописано исключение: есть некий х, не подлежащий кастрации — Фх. Это отсылка к Первоотцу, мифическому основателю первобытной орды, который обладал всеми женщинами, но был убит сыновьями. С этого момента «им не оставалось ничего другого, как <…> преодолеть сильные непорядки, установить инцестуозный запрет, благодаря которому все они одновременно отказались от желанных женщин, ради которых они прежде всего и устранили отца» (Зигмунд Фрейд, «Тотем и табу»).

Позиция женского субъекта сложнее. Фрейдовский миф «Тотема и табу» не является женским. С одной стороны — нет женщины, которая находилась бы вне фаллической функции. С другой — для нее не существует раз и навсегда закрепленных условий сексуации (отсюда знаменитое лакановское La femme n’existe pas (франц. «Женщины не существует» и перечеркнутый артикль la в формуле). Женщина, по Лакану, «не-вся» в фаллическом наслаждении, ее наслаждение сущностно разделено. Кроме фаллического, есть еще добавочное — необходимо, даже если это невозможно, определить наслаждение Другого, дать ему смысл.

• При фаллическом наслаждении женщина встречается не с субъектом, а с символическим обладателем фаллоса.
• Мужской субъект, в свою очередь, обращается к Другому через свою партнершу посредством объекта а, получая связь только со своим фантазмом — $ ◊ a.

Поэтому и не существует сексуальных отношений — векторы в нижней части таблицы не сходятся, мужской и женский субъекты, согласно данной формуле, не пересекаются.

Говоря проще, человеческая сексуальность находится вне физиологии. «Не существует ни одной формулы, которая могла бы записать отношения между мужчиной и женщиной. Мужчина и женщина разделены», — отмечает член Школы Фрейдового дела (’Ecole de la Cause Freudienne) психоаналитик Пьер Наво.

А Жак Лакан говорит в семинаре «Еще»: «Ахилл и черепаха — вот схема наслаждения <…> наделенных полом существ. Стоило Ахиллу сделать свой первый шаг, показать Брисеиде, на что он способен, как та потихонечку, черепашкой, от него отдаляется, потому что она „не-вся” — не вся принадлежит ему. Что-то остается им не присвоено, Ахилл делает следующий шаг, и так далее <…> Зенон не видел, что и черепаха, в свою очередь, разделяет судьбу Ахилла — шажок ее становится все короче и предела своего тоже никогда не достигнет. Число, действительное число, определяется точно таким же способом. Число имеет предел, и в этом смысле оно бесконечно. Ахилл, ясное дело, может лишь обогнать черепаху — догнать ее он не в силах. Догнать ее он может лишь в бесконечности».

Воображаемое (Лакан) | это… Что такое Воображаемое (Лакан)?

Воображаемое (фр. Imaginaire) — термин психоаналитической теории Жака Лакана. Порядок Воображаемого, наряду с Символическим и Реальным составляет один из элементов, выделенных Лаканом в его попытке провести различие между элементарными регистрами, составляющими измерения человеческого существования. Эти три термина развивались Лаканом постепенно в ходе эволюции его мысли, и воображаемое возникло первым, задолго до римского доклада 1953 года, в котором на передний план вышло понятие символического^[1].

В соответствии с этими тремя понятиями, лакановское творчество принято делить на три периода: Воображаемое (1936—1952), Символическое (1953—1962) и Реальное (1963—1981)’^[2]. Во время первого из них Лакан рассматривал imago как специфический предмет изучения психологии, а идентификацию как фундаментальный психический процесс. Воображаемое выступало в качестве измерения образов, сознательных или бессознательных, воспринятых или воображённых^[3]. Наиболее пристальное внимание Воображаемому Лакан уделял в течение двух десятилетий, последовавших за выходом его «Стадии зеркала» в 1936 году.

Основа порядка Воображаемого лежит в формировании Я на этапе стадии зеркала. Выражая Я подобным образом, категория воображаемого обеспечила теоретический фундамент для полемики, которую Лакан впоследствии вёл с эго-психологией^[4]. Поскольку Я формируется в процессе опознавания зеркального образа-копии, существенной частью воображаемого становится идентификация. Отношение, посредством которого Я конституируется в идентификации, становится местом отчуждения, которое есть ещё одна особенность воображаемого. И отношение это носит фундаментально нарциссический характер. Так, Лакан пишет о «разных фазах воображаемой, нарциссической, зеркальной идентификации — все эти три прилагательных здесь синонимичны»^[5], — составляющих собою историю Я.

Если «Воображаемое, Символическое и Реальное — это несвятая троица, члены которой могут быть с лёгкостью названы Обманом, Отсутствием и Невозможностью»^[6], то Воображаемое — царство поверхностных явлений, которые по природе своей обманчивы, есть обман.

Содержание 1 Расчленённое тело 2 Воображаемое и Символическое 3 Воображаемое у позднего Лакана 4 Воображаемое и французская культура 5 Примечания 6 Литература 7 Ссылки

Расчленённое тело

Для Лакана движущей силой, лежащей в основе конституирования Я как образа-отражения является предшествующий опыт фантазии о расчленённом теле. Лакан, первый из французов, открывший работы Мелани Кляйн^[7], хотя и не был её последователем, явно соотносил свои идеи о пугающей и регрессивной фантазии расчленённого тела с рассмотрением паранойи у Кляйн^[8]. Описанная Кляйн специфическая фантазия о нечто внутри человека, что пытается разорвать его на части и тем самым убить^[9] была для Лакана продолжением фантазий, распространяющимся от образа расчленённого тела к представлению о защите в виде отчуждённой идентичности^[10] — к Я как идентификации Другого, как «Обман».

Воображаемое и Символическое

С возрастанием роли Символического в работах Лакана после 1953 года, Воображаемое начинает рассматриваться в несколько ином свете, а именно как структурированное порядком Символического. Лакан всё ещё говорит о том, что «расчленённое тело находит свое единство в образе Другого … [или] в его собственном отражении». Но его анализ больше не состоит в том, чтобы «округлить это Я, придать ему сферическую форму, куда окажутся без остатка интегрированы им все его разрозненные, фрагментарные состояния, его разбросанные члены, его прегенитальные этапы, его частичные влечения»^[11]. Вместо этого он говорит о том, что «направляющая инстанция находится по ту сторону воображаемого, на уровне символической плоскости»^[12].

Кроме того, для Лакана стало очевидным, что воображаемое включает в себя лингвистическое измерение: поскольку означающее является основанием символического, означаемое и процесс означивания принадлежит воображаемому. Таким образом язык обладает одновременно символическим и воображаемым аспектами: «сами слова подвергаются символическим убыткам и завершают воображаемые акты, субъектом которых выступает пациент… Таким образом речь может стать воображаемым или даже реальным объектом»^[13].

Для Лакана в 1950-е годы «весь аналитический опыт разворачивается на стыке воображаемого и символического»^[14], причём последнее оказывается центральной точкой роста — «цель анализа невротиков заключается в устранении интерференции в символических отношениях, порождённых воображаемыми отношениями … в устранении воображаемых идентификаций»^[15]. Воображаемое было проблемой, а Символическое — её решением: «весь сегмент аналитического опыта есть ничто иное как исследование темных закоулков воображаемого опыта»^[16]. Таким образом, «в дезинтеграции воображаемого единства, конституированного посредством Я, в котором субъект находит означающий материал своих симптомов»^[17] заключается «кризис идентичности … [когда] распадается система ложного Я»^[18].

Воображаемое у позднего Лакана

Как доминирование Воображаемого у раннего Лакана сменилось после его Римского доклада доминированием Символического, так же и Символическое к концу 1960-х в свою очередь уступило место Реальному. С этих пор Лакан все меньше роли отводит эдипову комплексу, рассматриваемому им как мифологическая, а следовательно, воображаемая версия бессознательной организации^[19].

Тем не менее, Лакан продолжал утверждать, что «цель моего учения … диссоциировать … принадлежащее воображаемому и … символическому»^[20]. Лакан предлагает метафору борромеевых колец, в которой, как он полагал, выражается топологическое соответствие взаимопересечения Воображаемого, Символического и Реального. «Лакановский семинар был временами лишь немногим большим, чем молчаливой демонстрацией свойств сцеплённых узлов, иллюстрировавших взаимоперекрывание реального, символического и воображаемого»^[21].

Воображаемое и французская культура

Использование воображаемого как субстантивированного прилагательного может быть «прослежено к работам Андре Жида … [и] возможно было введено в широкий оборот сартровским L’Imaginaire»^[22]. У Лакана Воображаемое стало практически всепоглощающим интерпретативным механизмом. Так, Рене Жирар с сожалением замечал, что для последователей Лакана «всё что я называю миметическим, соответствует … захваченному l’imaginaire»^[23].

По мере распространения лакановского учения, термин Воображаемое проник в более широкую философскую культуру. Так, Жиль Делёз определяет воображаемое как «игру отражения, размножения, перевёрнутой идентификации и проекции, всякий раз в виде удвоения»^[24].

Примечания

1. ↑ Alan Sheridan, «Translator’s Note», Jacques Lacan, The Four Fundamental Concepts of Psycho-Analysis (London 1994) p. 279
2. ↑ D. Hoens and Ed Pluth, in Mellard, p. 49
3. ↑ Sheridan, p. 279
4. ↑ David Macey, «Introduction», Jacques Lacan, The Four Fundamental Concepts of Psycho-Analysis (London 1994) p. xxi
5. ↑ Jacques-Alain Miller ed., The Seminar of Jacques Lacan: Book I (Cambridge 1988) p. 188
6. ↑ Malcolm Bowie, Lacan (London 1991) p. 112
7. ↑ Jacques-Alain Miller, «Microscopia», in Jacques Lacan, Television (London 1990) p.xxxi
8. ↑ David Macey, «Introduction», Lacan, Four p. xviii
9. ↑ Richard Appignanesi ed., Introducing Melanie Klein (Cambridge 2006) p. 136
10. ↑ Jacques Lacan, Ecrits: A Selectiona (London 1997) p. 4
11. ↑ Jacques-Alain Miller ed., The Seminar of Jacques Lacan: Book II (Cambridge 1988) p. 54 and p. 241
12. ↑ Jacques-Alain Miller ed., The Seminar Of Jacques Lacan: Book I (Cambridge 1988) p. 141
13. ↑ Lacan, Ecrits p. 87-8
14. ↑ Lacan, Seminar I p. 132
15. ↑ Bruce Fink, The Lacanian Subject (Princeton 1997) p. 87
16. ↑ Lacan, Seminar I p. 272
17. ↑ Lacan, Ecrits p. 137
18. ↑ D. Freshwater and C. Robertson, Emotions and Needs (Buckingham 2002) p. 50
19. ↑ V. Voruz and B Wolf eds., The Later Lacan: An Introduction (Albany 2007) p. x
20. ↑ Lacan, «Encore», in Juliet Mitchell and Jacqueline Rose, Female Sexuality (New York 1982) p. 154
21. ↑ Macey, Four p. xxxiii
22. ↑ Macey, Four p. xxi
23. ↑ Rene Girard, «To double business bound»: essays on Literature, Mimesis, and Anthropology (Baltimore 1988) p. 200
24. ↑ Deleuze (1972, 172).

Литература

• Семинары Жака Лакана
• Dylan Evans. An Introductory Dictionary of Lacanian Psychoanalysis
• Deleuze, Gilles. 1972. «How Do We Recognize Structuralism?» Trans. Melissa McMahon and Charles J. Stivale. In Desert Islands and Other Texts, 1953—1974. Ed. David Lapoujade. New York: Semiotext(e), 2004. ISBN 1584350180. 170—192.
• Alan Vanier, Lacan (2000)

Ссылки

• lacan.com

О сравнении и своем воображаемом я | от Мэг Киссак🌻

«Крошечный росток, растущий в мелком песке, отбрасывающий длинную тень» от Эвана Кирби на Unsplash

У меня довольно хорошо получается не сравнивать себя с другими в сети.

Конечно, бывают моменты, когда я иду туда и думаю: черт, мне жаль, что я не думал об этом , или дни, когда я чувствую разочарование по поводу своего прогресса, но это вполне нормально.

Но хотя я мог бы разгадать эту часть головоломки, есть целый другой раздел, о котором не говорят.

Это все равно, что открыть пазл из 1000 деталей и собрать края, а затем понять, что все внутри осталось. (Совершенно я.)

И вся другая часть головоломки сравнивает себя с воображаемой версией себя   это представление о том, где, по вашему мнению, вы должны быть прямо сейчас и что вы должны делать по сравнению с тем, где вы прямо сейчас.

Это не будущая версия вас самих, потому что в вашем сознании вы уже должны быть там. Наоборот, это какая-то параллель с вами.

И я чертовски отлично сравниваю себя с воображаемой параллелью себе.

Параллельно мне было бы опубликовано несколько книг, параллельно я разобрался бы с этим бизнесом много лет назад, параллельно мне было бы то, и это, и это, и это.

Я имею в виду, давайте на секунду поймем, что это утомительно печатать, не говоря уже о том, чтобы с этим жить.

Это как постоянная борьба с самим собой.

И это довольно кровавая мета.

Но так легко забыть, что параллель с тобой — это иллюзия, и вместо этого жить с этим голосом, который ты принимаешь за факт, который постоянно тебя ругает и заставляет чувствовать себя виноватым.

И почти невозможно помнить, что параллельная вам часть вселенной, где та же логика и законы не применимы по сравнению с тем, где вы находитесь сейчас.

Например, параллельно вы существуете в мире, где вам не нужно мыть посуду или у вас не происходит случайных дерьмовых шоу (например, жизнь).

Параллельно вы находитесь в этом безмятежном состоянии, когда звезды сошлись воедино, все прошло идеально, и вы никогда не чувствовали себя парализованным страхом, потому что вы просто знали, что все получится.

Параллельный ты — это версия тебя, которая существовала бы, если бы у тебя никогда не было ни одной проблемы, если бы все шло по плану, ты всегда работал на 200% и никогда не было выходных.

Т.е. параллельный вам — это полная и абсолютная фантазия, которой не существует.

Я знаю, что это может звучать как настоящий облом, но задумайтесь об этом на секунду.

Что, если бы вы могли освободиться от тени своего параллельного идеального «я», потому что поняли, что все это фантазия и нереально?

Я помню, как мне было 15 лет, и я смотрел на обложку еще одного подросткового журнала  — «Shout, Mizz or Cosmo здесь, в те дни  — и я помню, что у меня был ОГРОМНЫЙ момент ах-ха.

Я вдруг понял, что все эти красивые женщины на обложках на самом деле не существовали такими, какими они выглядели из-за аэрографии и фотошопа.

Я понял, что ругаю себя за то, что не являюсь чем-то, что физически невозможно получить. Такой простой идеи совершенства не существовало.

И в этот момент я помню только выдох. Большая часть этого давления исчезла  — я был свободен.

Что, если бы вы могли сделать это со своим параллельным «я»?

Потому что пока вы возводите свое параллельное «я» на пьедестал и обливаетесь грязью, вы забываете о битвах, в которых вам пришлось участвовать, чтобы быть там, где вы есть сегодня.

Ты забываешь все то тяжелое дерьмо, в котором ты никогда не думал, что выживешь, и все времена, когда у тебя были планы, но у жизни были другие планы.

Вы игнорируете то, что вам нужно праздновать прямо сейчас, в пользу идеала, которого вы никогда не сможете достичь прямо сейчас, потому что он не учитывает сложность жизни.

Что произойдет, если вы посмотрите на все то крутое дерьмо, которое вы уже сделали, а не на то, что, как вы думали, вы уже сделали?

Скорее всего, на этом пути произошло так много замечательных и забавных событий, которые вы не могли предсказать.

Жизнь достаточно тяжела и без постоянной борьбы с самим собой.

Так что, черт возьми, она не существует, и сосредоточься на том, чтобы представить тебя, читая это прямо сейчас.

Потому что она чертовски фантастическая.

Если вы творческий человек, свободный от всякой ерунды и мульти-страстный, приходите и оставайтесь дома! Вы также можете проверить Подкаст Couragemakers — Чувствую, вам понравится!

Воображаемое я — i-KI Coaching

Около полутора лет назад клиентка, которая занималась и продолжает заниматься духовностью, осознанностью и личностным развитием, рассказывала мне о неприятных чувствах, которые она испытывала по отношению к коллеге. ее из-за его высокомерия и того, как он относился к другим людям. Она чувствовала необходимость постоять за других, которые, по ее мнению, были слабыми и не могли постоять за себя. В результате она либо расстроится, либо вмешается, и отношения между ними станут напряженными. Пока она описывала мне конкретный случай, она начала заново его переживать. Я мог видеть, как нарастает ее гнев, она краснеет и говорит раздраженным тоном.

Когда я спросил ее, откуда, по ее мнению, проистекает ее гнев, она ответила:

«Гнев? Я не злюсь! Духовные люди не злятся. Гнев – это отрицательная эмоция!».

Затем она начала рассказывать прочитанное о негативных эмоциях и о том, что говорят известные духовные люди.

Я посмотрел на нее и сказал: 

«Ты не можешь работать над своим воображаемым я, тем, что никогда не злится. Вы можете работать только над своим настоящим, здесь и сейчас; тот, кто злится».

Легче всего солгать самому себе. Решение придать себе качества, которых у нас на самом деле нет, — это просто способ отказаться от любой ответственности.

Если я «не злюсь» и попадаю в ситуацию, когда испытываю неприятные чувства, то в этом должен быть виноват другой человек. Они должны измениться. Они должны прекратить делать то, что они делают, что заставляет нас чувствовать себя некомфортно.

К сожалению, но я бы даже сказал к счастью, мы не можем контролировать или изменять других людей. Мы не можем контролировать или изменить некоторые ситуации. Некоторые ситуации полностью находятся вне нашего контроля.

Для достижения любого прогресса, для решения любой проблемы нам необходимо увидеть и принять себя такими, какие мы есть на самом деле; не то, кем мы хотим быть, не то, кем мы должны быть, даже не то, кем мы были.

Только тогда мы сможем различить, можем ли мы что-то с этим сделать или нам просто нужно принять факт.

Возьмем пример моего клиента. Она сказала, что не злится, потому что это не духовный поступок. Тем не менее, она злится и жалуется на коллегу. Не принимая свой гнев, она застревает в шаблоне, в котором она ожидает, что ситуация волшебным образом изменится, а ее коллега будет вести себя лучше. Насколько это вероятно?

Если бы она приняла свой гнев, то смогла бы наблюдать за собой в ситуации и, возможно, понять, что ее спровоцировало. Тогда она сможет работать над тем, что вызывает у нее триггеры, и, возможно, с сочувствием относиться к себе и своему коллеге. После этого она может сознательно решить, как лучше поступить, и не прибегать к своим механизмам выживания.

Ключевое слово ПРИНЯТИЕ. Принятие того, что реально.

Принятие не означает, что мы потворствуем. Это просто означает, что мы видим реальность такой, какая она есть, а не ее воображаемую версию. Принятие может помочь нам понять, что мы можем или не можем изменить.

Недавно я прочитал книгу Байрон Кэти, и она сказала, что мы должны спросить себя: «Это мое дело, твое дело или дело Бога/вселенной/природы?». Мы можем работать только над тем, что является нашим делом, но прежде чем мы сможем это сделать, мы должны увидеть реальность такой, какая она есть.

Я не говорю, что это легко.