Враждебность это: Враждебность — Психологос

Враждебность и ее виды

Слово «враждебность» (от русского «варяг», «ворог», «чужестранец») у разных авторов имеет различный смысл.

В мировой литературе термин «враждебность» (англ. hostility), как правило, употребляется наряду с двумя другими, по значению тесно связанными с ним, — «агрессия» и «гнев». Дифференциация этих трех понятий была проведена еще в 1961 г. (A. Buss). В ее основе лежат представления о трех основных компонентах психических явлений — когнитивном, эмоциональном и поведенческом. В соответствии с этим были предложены следующие определения: враждебность — длительное, устойчивое негативное отношение или система оценок, применяемая к окружающим людям, предметам и явлениям; агрессия — инструментальная поведенческая реакция, носящая характер наказания; гнев — эмоциональное состояние, имеющее побудительную силу.

Несмотря на то что приведенные определения дают достаточно четкое представление о каждом из обсуждаемых понятий, термины «враждебность», «гнев» и «агрессия» по-прежнему нередко в научных публикациях подменяются одно другим.

Дело в том, что они отражают разные аспекты целостного психологического феномена. Это обстоятельство делает затруднительной выработку их самостоятельных концептуальных определений, что находит отражение в исследованиях враждебности.

В толковании соотношения враждебности, гнева и агрессии исследователи (Barefoot et al., 1989; 1992) на первый план выдвигают понятие враждебности. По их мнению, враждебность — антагонистическое отношение к людям, включающее когнитивный, аффективный и поведенческий компоненты. Аффективный компонент представляет целый ряд взаимосвязанных эмоций, включая гнев, раздражение, обиду, негодование, отвращение и т. п. Когнитивный компонент содержит негативные убеждения в отношении человеческой природы в целом (цинизм) и убеждения в недоброжелательности других людей по отношению к самому субъекту (враждебные атрибуции, недоверие, подозрительность). Наконец, поведенческий компонент включает разнообразные формы проявления враждебности в поведении, часто скрытые, — агрессию, негативизм, нежелание сотрудничать, избегание общения и т.

 д. Все три компонента враждебности необходимо изучать отдельно. Наиболее ценным в подходе указанных исследователей представляется то, что они вышли за пределы триады «враждебность — гнев — агрессия» и описали достаточно широкий спектр поведенческих и эмоциональных коррелятов враждебности.

В некоторой степени «смазывая» резкие различия между тремя компонентами, Дж. Чаплин (J. Chaplin, 1982) определяет враждебность как тенденцию испытывать желание причинения вреда другим людям или тенденцию переживать аффект гнева по отношению к другим людям. Враждебность, таким образом, понимается как личностная черта. Такое определение враждебности позволяет довольно легко идентифицировать ее эмпирически, однако затрудняет объяснение механизмов ее возникновения и связи с другими психологическими категориями.

Т. Смит (T. Smith, 1992) предлагает определять враждебность как «комплекс негативных отношений (вражда, неприязнь, недоброжелательность), убеждений и оценок применительно к другим людям, т.  е. восприятие других людей как вероятный источник фрустрации, обмана, провокации и т. п.». Таким образом, как устойчивая, общая черта враждебность подразумевает девальвацию мотивов и личностных качеств других людей, ощущение себя в оппозиции к окружающим и желание им зла (активное — причинять вред или пассивное — наблюдать причинение вреда).

Сходное с предыдущими определение дает А. Элизар (A. Elizur, 1949): «Враждебность — чувства неприязни, негодования, обиды, которые часто подавляются в нашей культуре, но почти неминуемо проявляются в искаженном отношении субъекта к людям и в поведении».

Нами было предложено рассматривать враждебность как специфическую картину мира субъекта, в рамках которой внешним объектам приписываются негативные характеристики (А. В. Садовская, 1998; 1999).

Ениколопов С. Н., Садовская А. В., 2000. С. 59

К. Изард определяет враждебность как комплексную аффективно-когнитивную черту или ориентацию личности. Враждебность имеет переживательные и экспрессивные компоненты, главными из которых являются гнев, отвращение и презрение, но не включает в себя вербальные или физические действия. Таким образом, он отделяет враждебность от агрессии. И в то же время пишет, что «поскольку враждебность отражает негативные эмоции (например, посредством гневной экспрессии), она может причинить вред тому, на кого она направлена, но этот вред бывает преимущественно психологическим» (2000. С. 286). Следовательно, чувство враждебности может участвовать в мотивации враждебного поведения (агрессии или, наоборот, уклонения от контакта) в качестве одного из мотиваторов и сопровождать эти действия (поэтому они и называются враждебными). Нечеткость и даже нелогичность в рассуждениях К. Изарда по поводу отделения враждебности от агрессии возникают из-за того, что за агрессию он принимает враждебные действия. Раз так, то надо признать, что действия по причинению вреда образуют с чувством враждебности единый неразделимый эмоционально-мотивационный комплекс. Но К. Изард, наоборот, стремится отделить враждебность и агрессию друг от друга. Правильно утверждая, что «враждебность еще не есть агрессия» (с.

287), он не учитывает, что агрессия может быть и вербальной, причиняющей, как он пишет, «эмоциональный и психологический ущерб».

Кроме того, он не пишет о том, что агрессия может осуществляться и без чувства враждебности. Поэтому сводить агрессию только к враждебным действиям («В рамках теории дифференциальных эмоций мы определяем агрессию как враждебное действие или поведение», — пишет К. Изард, с. 286) неправомерно. Собственно, он и сам, очевидно, понимает это, когда тут же пишет: «Агрессия, как правило, мотивируется враждебностью» (c. 287. Выделено мной. — Е. И.), т. е. не во всех случаях является враждебными действиями.

П. Куттер (1998) пишет, что «враждебность — это совокупность ощутимых, но незримых аффективных и когнитивных реакций, формирующих предубеждение против определенной личности» (c. 58). То есть для Куттера враждебность — это скрытое состояние человека в отличие от насилия как открытого враждебного поведения. Спилбергер c коллегами (Spielberger et al. , 1985) враждебность рассматривают как личностную черту, представляющую собой набор склонностей, которые мотивируют агрессивное поведение. Однако А. Басс отмечает, что враждебность и агрессивное поведение сочетаются хотя и часто, но отнюдь не всегда. Люди могут находиться во враждебных отношениях, но никакой агрессии не проявлять хотя бы потому, что заранее известны ее отрицательные последствия для «агрессора». Бывает и агрессия без враждебности, когда, например, грабят человека, не испытывая к нему никаких враждебных чувств.

К. Изард тоже подчеркивает, что прямые агрессивные вербальныеи физические действия не входят во враждебность, и это действительно так. Враждебное (агрессивное) поведение может проистекать из чувства враждебности, мотивироваться им, но само этим чувством не является. Враждебность еще не есть агрессия (хотя трудно представить себе, чтобы по отношению к объекту вражды человек не проявил косвенную вербальную агрессию, т. е. не пожаловался на него кому-нибудь, не сказал про него какую-нибудь колкость.

Очевидно, у этих авторов речь идет о проявлении прямой физической и вербальной агрессии).

В. Н. Мясищев (1966) относит враждебность к эмоциональным отношениям и отмечает, что враждебность формируется в процессе взаимодействия с ее объектом и затем задает пристрастность восприятия новых объектов.

В. А. Жмуров (2012) определяет враждебность как: 

1. интенсивную и длительную неприязнь, при которой негативное отношение к кому-либо проявляется как активно и открыто, так и скрытым образом;
2. желание, побуждение причинить вред кому-либо, кто воспринимается как «враг»; 
3. качество личности индивида воспринимать нейтрально или доброжелательно настроенных к нему людей своими личными врагами, лицами, представляющими непосредственную угрозу собственной безопасности, без объективных на это оснований (обычно это свойственно лицам с психопатическими качествами, индуцированным в интересах агрессивной политики, или пациентам с психическим расстройством) или в силу прежнего негативного опыта общения с такими и подобными людьми.

В ряде исследований враждебность рассматривается как «негативное отношение к объектам окружающей действительности» (Barefoot, 1992; 1994; А. В. Охматовская, 2001; А. В. Ваксман, 2005). С таким пониманием — без необходимых оговорок — враждебности трудно согласиться. Я могу негативно относиться к ряду продуктов, но это не значит, что я испытываю к ним враждебность.

С. О. Кузнецова и А. А. Абрамова (2011) рассматривают враждебность как сложное, многомерное образование, как совокупность негативных отношений к актуально воспринимаемым объектам (объекту), которая характеризуется степенью выраженности (общим уровнем враждебности), степенью осознанности и генерализации, устойчивостью, степенью субъективной значимости, структурой.

Они, как и другие авторы, выделяют во враждебности когнитивный, аффективный и поведенческий компоненты. Когнитивный компонент враждебности представлен негативными убеждениями в отношении человеческой природы в целом (цинизм), убеждениями в недоброжелательности других людей по отношению к самому субъекту (враждебные атрибуции, недоверие, подозрительность), снижением самоценности (убеждением индивида в том, что он нехороший и недостойный человек), убеждением индивида в том, что он не может контролировать происходящие с ним события, убеждениями в своем невезении и убеждениями личности в максимальной роли случая в жизни, а также тенденцией к сближению оценок «положительных» и «отрицательных» стимулов.

Аффективный компонент враждебности составляют взаимосвязанные эмоции, включающие гнев, раздражение, обиду, презрение, негодование, отвращение, а также подозрительность, настороженность, агрессивность и т. д. Поведенческий компонент враждебности включает разнообразные формы проявления враждебности в поведении, часто замаскированные: агрессию, негативизм, нежелание сотрудничать, избегание общения, социально пассивное поведение.

Отсюда враждебность может быть скрытой, подавленной и вследствие этого не приводить к вражде, т. е. прямой агрессии, к «войне». Поэтому во многих работах, посвященных проблеме враждебности, используется деление на проявляемую и переживаемую враждебность. 

Точка зрения

Иная вражда может быть на вид «мирной» и холодной. Но… холодное отношение к другому — это тоже вражда; у любви не существует нейтральной территории. В таком смысле вражда — довольно естественное явление, с которым мы сталкиваемся на каждом шагу.

Например, я типичный интроверт, а потому склонен воспринимать любого экстраверта как поверхностного, слишком шумного, неискреннего и нетактичного 

собеседника. Это естественная предпосылка для создания врага: я легко делаю вывод, что такой человек мне неприятен и следует держаться от него подальше. Поскольку я знаю эту свою особенность, мне легче не спешить вносить бо́льшую часть людей в список моих врагов. Критическое отношение к своему восприятию тут слишком важно.

Часто к врагам мы относим группу людей, которых, как нам внушили, можно оправданно не любить: в отношении их у нас иные стандарты. Маленький К. С. Льюис однажды сказал отцу: «Мне кажется, что у меня есть предрассудки против французов». — «В чем же они заключаются?» — «Но, папа, — ответил мальчик, — если бы я понимал, в чем они заключаются, это бы не были предрассудки». Льюис был прав: предрассудки, порождающие вражду, растут в темноте. Человек способен сам создавать себе врагов, не подозревая, что он это делает. Тут крайне важную роль играет феномен, который психологи называют проекцией.

Завалов М., 2012

 Существуют люди, для которых враждебное восприятие мира является постоянной их характеристикой, качеством личности. Для них подходит такое название, как злопыхатели . С. О. Кузнецова и А. А. Абрамова характеризуют их следующим образом. У них имеется высокий уровень враждебности, склонность приписывать другим объектам и явлениям негативные качества. В системе уже сложившихся отношений такого человека враждебность преобладает; вероятность формирования негативного отношения к новым объектам в целом выше, чем вероятность формирования позитивного, т. е. имеет место определенная предвзятость. У злопыхателей враждебное отношение может быть неадекватно обобщенным, вплоть до того что человек воспринимает любые объекты или воздействия извне как негативные, неприятные, нежелательные и т. п. В таких случаях генерализации враждебного отношения имеет смысл говорить о враждебной картине мира.

Враждебные люди не просто более интенсивно реагируют на конфликтные ситуации, а скорее провоцируют и создают их. В этом процессе существенную роль играют такие характеристики, как цинизм, недоверие, подозрительность, негативизм. Люди с высоким уровнем враждебности в большей степени склонны приписывать нейтральным объектам и ситуациям негативные качества. Многие ситуации социального взаимодействия представляются им конфликтными, фактически не являясь таковыми. Враждебные люди ниже оценивают вероятность благоприятных событий и выше — вероятность неблагоприятных. Все это создает для них множество дополнительных источников стресса по сравнению с невраждебными субъектами.

Враждебность может обладать различной степенью устойчивости. Чем конкретнее враждебное отношение, тем оно менее устойчиво. Напротив, генерализованная враждебность резистентна к изменениям.

Враждебность как отношение может быть разных видов.
Ненависть. Сильно выраженное чувство враждебности обозначается как ненависть (Олпорт, 1998). Ненавидеть можно не только отдельных людей, но и человечество в целом: «Я ненавижу человечество. Я от него бегу спеша. Мое единое отечество — Моя пустынная душа», — писал К. Бальмонт.

Стернберг (цит. по: Г. М. Бреслав, 2004), аналогизируя структуру ненависти с представленной им структурой любви, выделяет в первой три компонента: 

• отрицание интимности (дистанцирование) вследствие испытываемого отвращения, омерзения;
• страсть (гнев или страх при опасности)
• девальвация человеческого достоинства (взгляд на объект ненависти как на неполноценное).

Различное сочетание этих компонентов дает, по Стернбергу, семь видов ненависти (табл. 6.1).

Нельзя не отметить, что в этой классификации совмещены чувство ненависти как устойчивое отношение к кому-либо и эмоциональные переживания чувства ненависти, возникающие внезапно (кипящая ненависть) при восприятии объекта ненависти как отвратительного (негодующая ненависть), и даже предполагаемые или желаемые действия по отношению к объекту ненависти (сжигающая ненависть). Условность этой классификации и даваемых видам ненависти названий очевидна.

Таблица 6.1.  Виды ненависти по Стернбергу

Ненависть проявляется также в злопыхательстве, т.  е. в исполненном злобы раздраженно-придирчивом отношении к кому-нибудь, а также в клевете, особенно если ненависть носит скрытый характер.

В то же время чувство ненависти может быть полезно для человека. Однако для моральной оценки этого чувства важно знать, на что или на кого направлена ненависть.

Озлобленность — это фрустрированность, результат частого подавления обид и злости, форма хронической неприязни ко всем и вся, ожесточение. Это хроническое состояние крайнего раздражения, доходящего до жестокости. Озлобленность формируется постепенно и часто свои истоки имеет в младенчестве. Так, «озлобленными детьми» нередко являются воспитанники детских домов. Озлобленными становятся дети вследствие жестокого обращения с ними родителей и взрослых. Они относятся к окружающим с таким же равнодушием, черствостью, бессердечием, а порой и жестокостью, с каким относились когда-то к ним. У них озлобленность призвана закрыть собой невыносимые обиды и разочарования.

Чувство враждебности проявляется в эмоциях злости (гнева), отвращения и презрения с присущими им переживаниями и экспрессией, которые приводят к агрессивному поведению. В связи с этим Ч. Спилбергер c коллегами (Spielberger et al., 1985) говорят о синдроме ВАГ: Враждебность — Агрессия — Гнев.

Враждебность в целом имеет сравнительно низкие показатели наследуемости. В то же время отдельные авторы выделяют наследственно обусловленные характеристики личности, имеющие отношение к враждебности (гнев [Cates et al., 1993], цинизм [Carmelli D. et al., 1988]).

Ф. Бэкон считал особенно подверженными зависти и связанной с ней враждебности уродов, калек и евнухов, или, говоря его словами, тех, кто не в состоянии помочь себе и поэтому стремится навредить другим. «Ибо они люди <…> которые считают, что бедствия других людей искупают их собственные страдания». Справедливость слов Ф. Бэкона, что к зависти склонны те, кто не в состоянии что-то изменить у себя, видна и в поступках людей, которые неизлечимо больны. В медицине известны случаи, когда в прежние времена больные открытой формой туберкулеза стремились заразить других людей из-за зависти к их здоровью. В наше время так же ведут себя некоторые больные СПИДом.

Враждебность является спутником «черной» зависти, проявляемой как вражда, т. е. в деструктивном агрессивном поведении, направленном на объект зависти. Будучи порожденной конкурентным чувством, агрессия зависти направлена на стремление разрушить превосходство другого, обосновываемое как устранение несправедливости.

Враждебность может играть существенную роль в этиологии различных тяжелых соматических заболеваний (Miller et al., 1996). Так, установлена связь между враждебностью и общей ранней смертностью, а также с тяжестью протекания рака (Graves, Thomas, 1981).

Во многих исследованиях показано, что враждебно настроенные люди чаще болеют ишемической болезнью сердца. Враждебным людям свойственны более интенсивные и длительные психофизиологические реакции на фрустрирующие или стрессогенные воздействия (повышение артериального давления, ускорение сердечного ритма, изменение содержания в крови некоторых гормонов). Обнаружено, что враждебным субъектам свойственно хроническое состояние бдительности (поиск и регистрация источников опасности), которое характеризуется повышенным содержанием в плазме крови тестостерона, играющего существенную роль в этиологии атеросклероза. Не случайно попытки обнаружить внутренние причины склонности людей типа А к сердечно-сосудистым заболеваниям привели к необходимости рассмотрения враждебности в качестве основного фактора (Barefoot et al., 1994; Dembroski et al., 1985; Dembroski, Costa, 1987; Houston, Vavak, 1991; Siegman, 1994; Shekelle et al., 1991; Smith, 1992; Watkins et al., 1992; Williams et al., 1985).

В ряде исследований отмечается связь враждебности с бронхиальной астмой. Сдерживаемая агрессия, адресованная внешним объектам, обращается внутрь, вызывая «вегетативную ажитацию» и создавая тем самым предпосылки для возникновения приступа удушья (Berry, Pennebaker, 1993; Groen, 1979; Mellett, 1978).

Исследователи (Leiker, Hailey, 1988) предполагают, что враждебные люди попадают в группу риска развития соматических заболеваний, по крайней мере отчасти, из-за нездорового образа жизни. Было отмечено, что враждебные субъекты чаще употребляют алкоголь и курят, меньше заботятся о собственном здоровье (имеются в виду посещения врачей, режим сна, питания), а также реже занимаются спортом. Аналогичные результаты были получены в ряде других исследований (Houston, Vavak, 1991; Krantz, Durel, 1983).

Впрочем, С. Н. Ениколопов и А. В. Садовская (2000) отмечают, что, говоря о влиянии враждебности на здоровье человека, следует иметь в виду, что здесь, как и во многих других психосоматических исследованиях, не решена проблема разведения причины и следствия. В большинстве перечисленных работ враждебность измерялась уже на этапе развития того или иного заболевания, что не позволяет сделать вывод о направлении причинно-следственной связи, а дает основание говорить лишь о существовании корреляций.

Переходя к методическому уровню изучения враждебности, следует в первую очередь отметить следующее. В то время как на концептуальном уровне враждебность может быть довольно четко отделена от смежных с ней характеристик, на операциональном уровне такой возможности практически нет: враждебность смешивается с ее частными эмоциональными, поведенческими и соматическими проявлениями, например с гневом и агрессией. Это происходит в силу того, что все три явления, как уже отмечалось, часто [соприсутствуют] и тесно связаны между собой. Существующие методики в недостаточной степени решают эту проблему, и возникает острая необходимость в создании достоверных методов, адекватных для измерения собственно враждебности и дифференцирующих ее с операционально близкими характеристиками. Эта проблема осложняется тем, что для таких методов чрезвычайно трудно выделить группу валидизации, а именно выборку заведомо враждебных субъектов. Исторически наиболее часто используемым с этой целью критерием были всевозможные виды агрессивного поведения, а это, как уже обсуждалось, ложный путь. Наконец, не следует забывать, что враждебность (как негативное отношение к внешнему миру) — социально неприемлемая характеристика. Поэтому при организации исследования необходимо с особой тщательностью учесть влияние социального фактора.

Основная методологическая сложность измерения враждебности заключается в том, что последняя не имеет однозначных поведенческих или каких-либо других внешних коррелятов и критериев, являясь по своей сути гипотетическим конструктом. По определению враждебность как таковая существует только в системе представлений субъекта о внешнем мире, которые далеко не всегда можно сформулировать в речи и количественно зафиксировать. По этой причине враждебность может изучаться лишь на основании ряда внешних критериев, которые гипотетически выводятся из ее свойств, в связи с чем возникает вопрос об объективности исследований враждебности как таковой.

Ениколопов С. Н., Садовская А. В., 2000. С. 63

Психология враждебности в медицине и психиатрии :: ТРУДНЫЙ ПАЦИЕНТ

С.Н. Ениколопов

Отдел клинической психологии НЦПЗ РАМН, Москва

РЕЗЮМЕ
Дан обзор зарубежных и отечественных исследований, позволяющий оценить актуальное состояние проблемы враждебности, взаимосвязи враждебности с соматическими (ишемическая болезнь сердца, бронхиальная астма) и психическими (шизофрения, депрессия, тревожные расстройства) заболеваниями, её роли в развитии и протекании этих заболеваний. Представлены различные определения враждебности, описаны инструменты её диагностики. Сформулированы новые задачи психологических исследований враждебности с необходимостью разработки и совершенствования психодиагностических методов, которые позволят производить точную и дифференцированную оценку враждебности, а также эффективных методов психотерапии враждебности.

Одной из актуальных задач, стоящих перед психологической и общемедицинской практикой, является выявление и предупреждение факторов риска различных заболеваний. В клинической психологии речь идёт о выявлении индивидуально-психологических и социальных коррелятов соматических и психических заболеваний. Интенсивное развитие психологии и медицины обуславливает возникновение новых объяснительных принципов в изучении роли психологических факторов в этиологии и патогенезе хронических соматических и психических болезней.
В последние годы среди таких факторов всё чаще упоминается враждебность [5, 59, 61]. Исследования враждебности в психологии и медицине приобрели большое самостоятельное значение благодаря обнаружению её связи с сердечно-сосудистой патологией [23, 61]. Было показано, что враждебность является предиктором болезней сердца, а не просто сопутствующей характеристикой. Дальнейшие исследования выявили её связь с тяжестью течения аллергических, онкологических, вирусных [39], психосоматических [17], психических заболеваний [24, 25, 50, 54], расстройств личности, а также ранней смертностью [39, 53]. Таким образом, есть основания рассматривать враждебность в числе психологических факторов риска психосоматических и психических заболеваний, не специфичных для какой-либо отдельной нозологии.
Долгие годы враждебность не отделялась (ни понятийно, ни операционально) от агрессивного поведения, в связи с чем её самостоятельное изучение не представлялось возможным. Широко трактуемое и мало дифференцированное понимание агрессии и агрессивности надолго стало господствующим в психологии. Лишь в последние десятилетия в центре внимания исследователей оказались такие проблемы, как гнев, враждебность, аутоагрессия.
В ряде работ, рассматривающих проблему враждебности, исследователи указывают на связь между враждебностью и такими когнитивными процессами, как восприятие, внимание, мышление, память.
K.T. Larkin и др. [43] исследовали влияние враждебности на восприятие эмоций, а именно на точность расшифровки выражений лица, и получили значимую корреляцию между высоким уровнем враждебности и большим числом ошибок в расшифровке эмоций. Враждебные индивидуумы, в отличие от невраждебных, чаще маркировали «отвращение» как «гнев», а «счастье» как «нейтральное» выражение лица. Кроме этого, у мужчин корреляция между враждебностью и трудностями расшифровки эмоций выше, чем у женщин [43].
В ряде работ отмечается влияние враждебного отношения на чрезмерную избирательность восприятия (в особенности в процессе социальной перцепции) [5, 53]. T.W. Smith et al. выявили влияние враждебности на восприятие конфликтной ситуации в супружеской паре. Враждебные люди придавали конфликтной ситуации большее значение, чем невраждебные. При этом отмечалась взаимосвязь враждебности с гневом и беспокойством [59].

ПОНЯТИЕ ВРАЖДЕБНОСТИ
Следует отметить, что само понятие «враждебность» различными авторами трактуется по-разному. В ранних исследованиях враждебность выступала синонимом таких понятий, как «агрессия», «агрессивность», «гнев», «цинизм». A.H. Buss [27] попытался разделить эти понятия: враждебность соответствует когнитивному компоненту психики, наравне с гневом и агрессией, которые являются эмоциональными и поведенческими компонентами соответственно. J.C. Barefoot [23] же понимал враждебность как «оппозиционное отношение к людям, включающее когнитивный, аффективный и поведенческий компоненты», и рассматривал враждебность как сложное образование, включающее в себя гнев и агрессию в качестве поведенческих и эмоциональных коррелятов враждебности, которые выступают её внешними индикаторами. T.W. Smith [53] определяет враждебность как комплекс негативных отношений, убеждений и оценок, применяемых к другим людям. В.Н. Мясищев отмечает, что враждебность формируется в процессе взаимодействия с объектом и затем задаёт пристрастность восприятия новых объектов [13, 14]. Таким образом, враждебность В.Н. Мясищев относит к эмоциональным отношениям. А.В. Охматовская и С.Н. Ениколопов определяют враждебность как негативное отношение к каким-либо объектам [5, 17]. Поскольку система отношений человека представляет способ реконструкции в индивидуальном сознании модели, или «картины» окружающей действительности, то нам представляется целесообразным рассматривать понятие «враждебность» в рамках представлений о картине мира [1, 12, 18, 19, 26, 33, 40-42, 48, 49].

ВЗАИМОСВЯЗЬ ВРАЖДЕБНОСТИ С СОМАТИЧЕСКИМИ ЗАБОЛЕВАНИЯМИ
В последние годы вновь получает широкое признание психосоматическая гипотеза о том, что хронические гнев и враждебность могут играть существенную роль в этиологии различных соматических заболеваний [17]. В исследовании P.L. Graves et al. [39] была обнаружена связь враждебности с общей ранней смертностью, а также с тяжестью протекания рака. Наибольший исследовательский интерес в данной области всегда вызывали болезни сердечно-сосудистой системы.
Традиционно считалось, что враждебные люди чаще болеют ишемической болезнью сердца, чем невраждебные. На протяжении 1970-80-х гг. было проведено достаточно много исследований в этой области. Так, были получены данные, подтверждающие связь враждебности с тяжестью ишемической болезни сердца [5, 29, 34, 50, 59]. В то же время отдельные авторы отрицают зависимость протекания сердечно-сосудистых заболеваний от уровня враждебности [5].
Другим крупным направлением психосоматических исследований враждебности являются работы, посвящённые проблеме бронхиальной астмы. По данным ряда исследований, обобщённых в обзоре P.M. Lehrer et al. [46], делается заключение о том, что суммарно астматики выражают и переживают больше негативных эмоций по сравнению со здоровыми субъектами. Однако эта характерная для больных бронхиальной астмой повышенная негативная эмоциональность оспаривается в ряде психоаналитически ориентированных исследований, придерживающихся гипотезы о дефиците экспрессивного эмоционального поведения больных бронхиальной астмой, а также гипотезы подавления агрессии [17]. Предполагается, что сдерживаемая агрессия, адресованная внешним объектам, обращается вовнутрь, вызывая «вегетативную ажитацию» и создавая тем самым предпосылки для возникновения приступа удушья.
Очевидная связь между враждебностью и различными соматическими заболеваниями обусловливает необходимость выявления механизмов этой связи. В настоящее время существует несколько гипотетических моделей, так или иначе объясняющих характер взаимодействия психологических факторов с патологическими соматическими процессами.
В соответствии с моделью психофизиологической реактивности, предложенной R.B.Ir. Williams et al. [61], ведущую роль в этиологии соматических заболеваний играет эндокринная система, функционирование которой может зависеть от психологических особенностей. Можно отметить ряд специфических характеристик психофизиологического реагирования, свойственных враждебным людям: более интенсивные и длительные в сравнении с общей популяцией реакции на фрустрирующие или стрессогенные воздействия (повышение артериального давления, ускорение сердечного ритма, изменение уровня содержания в крови некоторых гормонов). Применительно к враждебности данная модель может иметь несколько приложений. Так, влияние враждебности на физическое здоровье может быть опосредовано эмоцией гнева, переживание которой сопровождается повышенной секрецией адреналина и кортизола, что является одним из основных патогенных факторов ишемической болезни сердца [23]. Однако враждебность не всегда характеризуется частым переживанием гнева, в связи с чем возможно её влияние на физиологические процессы иным образом, без посредничества эмоций. R.B.Ir. Williams et al. [61] обнаружили, что свойственное враждебным субъектам хроническое состояние бдительности (поиск и регистрация источников опасности) характеризуется повышенным содержанием в плазме крови тестостерона. Патогенная роль этого гормона в этиологии сердечных заболеваний, в частности атеросклероза, была показана в ряде исследований [17].
Приверженцы модели психосоциальной уязвимости делают акцент на различных психосоциальных факторах, повышающих риск соматических заболеваний [21]. И хотя во многих исследованиях действительно обнаруживаются подобные факторы и статистически подтверждается наличие значимых взаимодействий между ними и физическим здоровьем, механизмы снижения устойчивости организма под влиянием психосоциальных явлений не объясняются в рамках данной модели. Речь идет о высоком уровне конфликтности, сниженной социальной поддержке и большом количестве негативных, травмирующих событий. Такой психосоциальный профиль делает враждебных людей более уязвимыми в отношении соматических заболеваний. Использование данной модели для изучения роли враждебности в этиологии и патогенезе соматических заболеваний имеет одно серьёзное ограничение. Дело в том, что выявление психосоциальных характеристик, однозначно соответствующих враждебности, является весьма затруднительным. Так, например, перечисленные выше особенности не позволяют отделить враждебность от невротизма.
Транзактная модель является синтезом двух предыдущих. Во-первых, в рамках данной модели описываются явления социальной жизни субъекта, вредные с точки зрения его психофизиологических реакций, например уже упомянутая повышенная конфликтность и т. д. И во-вторых, транзактная модель позволяет проследить, каким образом внутренние психологические особенности субъекта обусловливают формирование негативного психосоциального профиля.
Так, согласно этой модели (в отличие от модели психофизиологической реактивности) враждебные люди не просто более интенсивно реагируют на стрессовые ситуации, а, скорее, провоцируют и создают такие ситуации посредством специфической системы убеждений и соответствующего ей поведения [5]. Как результат увеличиваются частота, длительность и интенсивность эпизодов физиологического реагирования. Здесь играют роль такие характеристики, как цинизм, недоверие, подозрительность, негативизм.
Исследования, проводимые в рамках модели здорового образа жизни, направлены на выявление психологических особенностей, коррелирующих с вредными привычками и другими поведенческими факторами, напрямую ухудшающими физическое здоровье. Результаты этих исследований весьма интересны, хотя носят по преимуществу описательный характер. M. Leiker et al. [47] полагают, что враждебные люди попадают в группу риска соматических заболеваний отчасти из-за нездорового образа жизни. Авторы отмечают, что враждебные субъекты чаще употребляют алкоголь (в т. ч. за рулем) и курят, хуже заботятся о собственном здоровье (имеются в виду посещения врачей, режим сна, питания), а также реже занимаются спортом. Аналогичные результаты были получены в ряде других исследований [17].
Согласно модели конституциональной уязвимости существует предрасположенность к различного рода соматическим заболеваниям, связанная с определёнными особенностями конституции. Эти же особенности обуславливают и формирование психологических характеристик. Согласно данной модели корреляция между отдельными психологическими особенностями и заболеваемостью является результатом действия единой причины [39]. D.S. Krantz et al. [44] также пытаются найти причину враждебности и соматических болезней в особенностях функционирования нейроэндокринной системы, которые могут быть обусловлены и генетическими факторами.
Проблема взаимосвязи враждебности с таким соматическим заболеванием, как бронхиальная астма, рассматривалась в исследовании А.В. Охматовской [17]. В результате проведённого исследования были сделаны следующие выводы:

1. Больные бронхиальной астмой более враждебны, чем здоровые люди.
2. Качественно враждебность у больных бронхиальной астмой носит характер подозрительности, настороженности, «паранойяльности». Эти особенности проявляются не только в значениях тестовых показателей, но также в поведении пациентов.
3. Система отношений больных бронхиальной астмой к объектам внешнего мира характеризуется противоречивостью, амбивалентностью. Отношения в значительной степени дифференцированы; при этом негативные качества объектов окружающего мира дифференцируются больными лучше, чем позитивные.
4. Враждебность у данной группы больных стабильна во времени и не зависит от динамики течения заболевания.

ВРАЖДЕБНОСТЬ И ПСИХИЧЕСКИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ
Исследования связи между враждебностью и психическими заболеваниями составляют самостоятельное направление в клинической практике. Следует отметить, что данное направление исследований враждебности является наименее разработанным [29, 61]. Работы в этой области клинической психологии носят разрозненный характер и не рассматривают всего многообразия психопатологических расстройств. Кроме этого, основная часть исследований враждебности при психических расстройствах затрагивает изучение лишь частных аспектов и симптомов болезни, не рассматривая влияние враждебности на этиологию и патогенез психического заболевания.

Враждебность и шизофрения
Ряд авторов подчеркивают взаимосвязь враждебности с шизофренией [25, 36]. Так, выявлены различные компоненты враждебности среди больных шизофренией: около половины больных обнаружили так называемую характерологическую враждебность, как правило, проявляющуюся в поведении в виде негативизма, раздражительности, вербальной и физической агрессии [5]. Хотя высокая враждебность является довольно распространённым явлением при шизофрении, отдельные авторы считают, что она не зависит от психотического процесса [5].
Наиболее яркие проявления враждебности можно наблюдать при паранойяльной форме шизофрении. Показатели враждебности коррелируют с тяжестью паранойяльной симптоматики, а рассмотрение враждебности в рамках развития паранойяльного процесса приводит к выводу о том, что враждебное отношение, вербализованная враждебность, обвинения в адрес окружающих и, наконец, идеи преследования и воздействия имеют в своей основе единый фактор и являются последовательными стадиями развития болезни.
Ching-Yen Chen et al. [28] отмечают корреляцию между уровнем враждебности и паническими атаками при хронической шизофрении. Больные шизофренией, у которых отмечались панические атаки, демонстрировали более высокие показатели враждебности и вспышки гнева [28]. N.F. Free et al. [36] также выявили высокие значения экстрапунитивной враждебности у больных с паническими атаками. Враждебность у этих больных, по мнению авторов, направлена на окружающих, но при этом скрыта и проявляется косвенно, например в сновидениях.
Авторы перечисленных выше исследований подчёркивают взаимосвязь враждебности и такого психического заболевания, как шизофрения, но не раскрывают механизмы влияния враждебности на этиологию и патогенез данного заболевания.

Враждебность и депрессия
На вопрос о связи враждебности и депрессии большинство исследователей, за редким исключением [63], отвечают положительно. Впервые эта проблема была рассмотрена в рамках психодинамического подхода. Согласно З. Фрейду, враждебность и негативные эмоции, возникающие в отношении утраченного объекта любви, обращаются на себя посредством механизма интроекции, что и является основной причиной как депрессии, так и аутоагрессии (суицида).
В начале 1960-х гг. было предложено различать враждебность, направленную во вне, и враждебность, направленную на себя, – экстра- и интропунитивность соответственно. В рамках психоаналитического подхода депрессия связывалась с интропунитивной враждебностью. Данное предположение подтверждается рядом исследований. Так, было показано, что при депрессии показатели интропунитивной враждебности значительно превышают норму и доминируют над показателями экстрапунитивности.
В то же время, по данным клинических наблюдений [3, 57, 61, 62], депрессивные больные раздражительны, обидчивы, нередко вербально агрессивны, что явно свидетельствует об экстрапунитивной враждебности. К аналогичному выводу приходят A.E. Wessman et al. [62], R.B.Ir. Williams et al. [61]. Наконец, в ряде исследований была обнаружена связь депрессии с обоими типами враждебности [5].
Противоречивы также результаты исследований гендерных различий в рамках проблемы депрессии и враждебности. В работах G.A. Fava et al. [34, 35] продемонстрировано, что показатели враждебности в группе депрессивных больных у мужчин значительно выше, чем у женщин, из чего авторы делают вывод о том, что депрессивные мужчины в большей степени склонны к патологической агрессии и так называемому враждебному поведению. В то же время J.K. Moreno et al. получили противоположный результат [55].
Кроме того, в большинстве исследований в данной области проводилось сравнение группы депрессивных больных со здоровыми испытуемыми, в то время как представляется целесообразным сравнение между различными клиническими группами, как это было сделано, например, в исследовании J.M. Blackburn [25]. Определённую специфику имеет враждебность в структуре депрессивных расстройств.
Более сложным остаётся вопрос о «направленности враждебности» у депрессивных больных. Согласно распространённому убеждению, у депрессивных больных враждебность направлена в первую очередь на себя, что выражается в идеях самообвинения, самоуничижении [24, 25, 50]. Враждебным отношением к себе некоторые из указанных авторов объясняют и суицидальные тенденции при депрессии, рассматривая их как аутоагрессию. В рамках такого подхода предполагается, что враждебность в отношении других людей для депрессивных больных не характерна. Эта проблема была впервые рассмотрена в рамках психоанализа, где враждебность по отношению к самому себе объяснялась посредством механизма интроекции так называемой внешней враждебности.
По всей видимости, при депрессии сложным образом переплетаются враждебность в отношении собственного Я, других людей, а также генерализованная имперсональная враждебность в виде ощущения несправедливости, недоброжелательности окружающего мира, негативной оценки субъективного будущего.

Враждебность и тревожные расстройства
Многие исследователи отмечают, что существует взаимосвязь между враждебностью и тревожно-фобическими расстройствами: показатели враждебности значимо выше при тревожно-фобических расстройствах по сравнению с нормой [34]. Так, G.A. Fava et al. [35] в своём исследовании показали, что высокая враждебность и раздражительность являются характерными симптомами панического расстройства с агорафобией и могут быть устранены посредством психотерапии.
Как и в случае изучения враждебности при депрессии, в исследованиях тревожно-фобических расстройств возникает проблема направленности враждебности. По мнению M.C. Angermeyer [22], для тревожных больных характерна интропунитивная враждебность преимущественно в форме чувства вины и недостаток экстрапунитивных реакций, что сближает данную группу больных с депрессивными. Аналогичной точки зрения придерживаются M.R. Dadds et al. [30]. Данные авторы показали, что враждебность, направленная на себя, является не только характерной чертой тревожных больных, но и позволяет проводить более тонкую диагностику внутри данной клинической группы. В проведённом M.R. Dadds и соавт. исследовании были изучены три группы больных (с паническим расстройством, агорафобией и социофобией) и обнаружены значимые различия по интропунитивной враждебности. Авторы предлагают использовать данный показатель в качестве диагностического критерия тревожно-фобических расстройств [30].
Таким образом, враждебность можно рассматривать как психологический фактор риска различных психических заболеваний. В данной статье мы остановимся на исследовании взаимосвязи враждебности и шизофрении.
Для объяснения взаимосвязи враждебности с шизофренией мы будем опираться на биопсихосоциальную модель этиопатогенеза шизофрении, которая активно разрабатывается в клинических исследованиях [10]. В рамках системного подхода к этиопатогенезу шизофрении в качестве исходного принимается представление о том, что развитие шизофренического процесса определяется цепочкой факторов «уязвимости – диатеза – стресса». Согласно биопсихосоциальной модели биологическая уязвимость выступает в роли скрытого (клинически невыявляемого) основного фактора риска шизофрении, а психопатологический диатез есть явление более высокого порядка, которое проявляется в виде клинических признаков риска шизофрении, т. е. создаёт внешние выражения активизации ранее скрытых механизмов уязвимости. При этом между уязвимостью и диатезом существует «барьер уязвимости», нарушение которого сопровождается развитием психопатологического диатеза; но для того, чтобы это произошло, интенсивность стрессовых факторов должна превысить «порог уязвимости». Точно также между диатезом и болезнью существует «барьер диатеза» (адаптационный барьер), нарушение которого сопровождается переходом от клиники диатеза к клинике манифестного заболевания; при этом общая интенсивность стрессовых воздействий должна превысить «порог диатеза». При этом для манифестации шизофрении требуется констелляция как внутренних (индивидуальных), так и внешних факторов.
Дальнейшее развитие представлений об уязвимости связано с именем J. Zubin и B. Spring [64]. По мнению этих авторов, реализация генетической уязвимости происходит лишь в случае преодоления агентом среды порога уязвимости. Позднее I.I. Gottesman [38] выделил в явлении уязвимости варианты – генетическую уязвимость к заболеванию и уязвимость к факторам окружающей среды [38]. Генетическая уязвимость к шизофрении обусловливает развитие именно шизофрении, а уязвимость к факторам внешней среды – повышенную ранимость по отношению к разного рода стрессовым воздействиям.
В настоящее время одной из важных задач клинической психологии (прежде всего, патопсихологии) является поиск психологических маркеров индивидуальной уязвимости при шизофрении. Многочисленные клинические исследования показали, что об уязвимости косвенно могут свидетельствовать различные маркеры:

• наследственная отягощённость шизофренией [15];
• соматическая конституция индивидуума. Так, среди больных шизофренией преобладает лептосомное телосложение [2, 8];
• нейроанатомические аномалии [51];
• эндокринная недостаточность [9];
• нарушение плавных движений глаз [31, 56 58];
• МРТ-признаки: уменьшение плотности нейронов в области гиппокампа [32], увеличение ширины переднего рога боковых желудочков в области хвостатого ядра [16];
• электрофизиологические изменения: латерализация церебральной дисфункции [60], гиперсинхронизация Δ- и θ-активности [7], асимметрия кожной проводимости при повышении чувствительности кожи к болевым стимулам [31];
• атипичная физиологическая реактивность в виде снижения толерантности к стрессовым воздействиям [52];
• нарушение подвижности психических процессов [45];
• различные расстройства когнитивной сферы [4, 20];
• снижение уровня и устойчивости внимания [10];
• снижение интеллектуальной работоспособности и нарушения мышления [6, 10];
• недостаточность переработки информации [56];
• расстройства перцептивно-когнитивной сферы [11, 37];
• искажение самоидентификации и самооценки [10, 21];
• расстройства социального поведения и снижение адаптации [11, 20, 37].

Исследования психологической структуры, специфики и динамики враждебности у больных шизофренией, проводимые в НЦПЗ РАМН (С.О. Кузнецова), показали, что у больных шизофренией отмечается высокий уровень враждебности по сравнению с нормой. При этом враждебность является устойчивой характеристикой и не зависит от длительности заболевания. Наличие у больных категоричности мышления, наивного оптимизма, личностно-суеверного мышления, веры в справедливость и закономерность окружающего мира приводит к трудностям поведенческого и эмоционального совладания со стрессовыми воздействиями социальной среды, что в свою очередь приводит к повышению личностной уязвимости больных и развитию психического заболевания. Полученные результаты свидетельствуют о влиянии враждебности на когнитивную, аффективную и личностную сферу индивидуума.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Результаты многочисленных исследований в целом подтверждают роль враждебности в развитии и протекании как психических, так и соматических заболеваний.
Изучение психологических, физиологических, биохимических, наследственных и других механизмов враждебности открывает перед учёными широкий спектр возможностей профилактики и лечения серьёзных соматических и психических заболеваний.
Среди направлений дальнейших психологических исследований враждебности следует отметить необходимость разработки и совершенствования психодиагностических методов, которые позволят производить точную и дифференцированную оценку враждебности, а также эффективных методов психотерапии враждебности.

Литература
1. Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики. М.: Наука; Смысл, 1999.
2. Вайндрух Ф.А., Назаров К.Н. Конституция и психозы // Журнал невропатологии и психиатрии. 1973. Вып. 1. С. 140-148.
3. Ваксман А.В. Враждебность и агрессивность в структуре депрессии (закономерности формирования, прогностическая значимость, терапия и социально-психическая адаптация) / Автореф. … канд. мед. наук. М., 2005.
4. Вид В.Д. Психоаналитическая психотерапия при шизофрении. СПб., 1993. 236 с.
5. Ениколопов С.Н., Садовская А.В. Враждебность и проблема здоровья человека // Журнал неврологии и психиатрии им. Корсакова. 2000. № 7. С. 59-64.
6. Зейгарник Б.В. Патопсихология. М.: ИЦ «Академия», 2000. 208 с.
7. Козловская Г.В., Калинина М.А., Горюнова А.В. Электрофизиологические корреляты психических нарушений шизофренического спектра в раннем детском возрасте // Журнал неврологии и психиатрии. 1999. Вып. 3. С. 37-40.
8. Корнетов Н.А. Соматическая половая дифференциация больных шизофренией по некоторым антропометрическим показателям // Журнал невропатологии и психиатрии. 1989. Вып. 5. С. 97-102.
9. Корнетов Н.А. Взаимоотношения основных форм течения шизофрении с морфофенотипом конституции больных // Журнал невропатологии и психиатрии. 1991. Вып. 7. С. 104-108.
10. Коцюбинский А.П. с соавт. Шизофрения: уязвимость-диатез-стресс-заболевание. СПб.: Гиппократ+, 2004. 336 с.
11. Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф. Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание. М., 1992.
12. Леонтьев А.Н. Образ мира // Избранные психологические произведения. М.: Педагогика, 1983. Т. 2. С. 251-261.
13. Мясищев В.Н. Психология отношений / под ред. А.А. Бодалева. М., 1995.
14. Мясищев В.Н. Сознание как единство отражения действительности и отношения к ней человека // Проблемы сознания: материалы симпозиума. М., 1966. С. 126-132.
15. Нуллер Ю.Л., Пегашова А.Е., Козловский В.Л. Антиципация в семьях психически больных // Социальная и клиническая психиатрия. 1998. № 2. С. 5-11.
16. Орлова В.А., Савина Т.Д., Трубников В.И. Структурные особенности мозга (по данным МРТ) и их функциональные связи в семьях больных шизофренией // Российский психиатрический журнал. 1998. Вып. 6. С. 48-56.
17. Охматовская А.В. Психологические особенности враждебности у больных с психосоматическим заболеванием (бронхиальная астма) / Дисс. … канд. псих. наук. М., 2001.
18. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. Смоленск: Изд-во СГУ, 1997.
19. Петухов В.В. Образ мира и психологическое изучение мышления // Вестник Московского университета. Серия 14: Психология. 1984. № 4. С. 13-20.
20. Розум С.И. Категория значения, процесс коммуникации и когнитивные нарушения при шизофрении // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева. 1998. № 1. С. 9-12.
21. Соколова Е.Т., Николаева В.В. Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических заболеваниях. SvR-Аргус, 1995.
22. Angermeyer M.C. Psychosom Med Psychoanal 1981; 27: 2: 133-142.
23. Barefoot J.C. Developments in the measurement of hostility // Hostility, coping and health / под ред. H.S. Friedman. Washington, DC: American Psychological Association. 1992.
24. Biaggio M.K., Godwin W.H. Relation of depression to anger and hostility constructs // Psychological Reports. 1987. Vol. 61. Р. 87-90.
25. Blackburn I.M. The pattern of hostility in affective illness // British Journal of Psychiatry. 1974. Vol. 125. Р. 141-145.
26. Bowlby J. Attachment and loss (vol. 1): Attachment // London: Hogarth, 1969.
27. Buss A.H. The psychology of aggression // New York: Willey, 1961.
28. Ching-Yen Chen, Chia-Yin Liu, and Yong-Yi Yang. Correlation of panic attacks and hostility in chronic schizophrenia // Psychiatry and Clinical Neurosciences (2001), 55, 383-387.
29. Costa P.T., Zonderman A.B., McCrae R.R., Williams R.B. // Psychosom Med 1986; 48: 3-4: 283-285.
30. Dadds M.R., Gaffney L.R., Kenardy J. et al. // J Psychiat Res 1993; 27: 1: 17-26.
31. Dawson M.E. Psychophysiological dysfunctions in the developmental course of schizophrenic disorders // Schizophr. Bul. 1984. Vol. 10. P. 204-232.
32. Deicken R.F., Zhou L., Shuff N. Hippocampal neuronal dysfunction in schizophrenia as measuered by proton magnetic resonance spectroscopy // Biol. Psychiatry. 1998. Vol. 43. P. 483-488.
33. Epstein S. The self-concept revised, or a theory of a theory // American Psychologist. 1973. Vol. 28. Р. 404-416.
34. Fava G.A., Fava M., Kellner R. et al. // Psychother Psychosom 1981; 36: 2: 122-128.
35. Fava G.A., Kellner R., Munari F. et al. // J Nerv Ment Dis 1982; 170: 474-478.
36. Free N.K., Winget C.N., Whitman R.M. // Am J Psychiat 1993; 150: 4: 595-599.
37. Goldstein M.J. Psychosocial Issues // Schizophrenia Bul. 1987. Vol. 13. P. 157-173.
38. Gottesman I.I. Schizophrenia: The Epigenetic Puzzle. Ch. 3-7 // N.Y.,Cambridge: University Press. 1982. P. 37-148.
39. Graves P.L., Thomas C.B. Themes of interaction in medical student’s Rorschach responces as predictors of midlife health or disease // Psychosomatic Medicine 1981; 43: 215-226.
40. Janoff-Bulman R. Assumptive worlds and the stress of traumatic events: Application of the schema construct // Social Cognition. 1989. Vol. 7. Р. 113-136.
41. Janoff-Bulman R. Shattered Assumptions. Towards a New Psychology of Trauma // New York: The free press, 1992.
42. Kelly G.A. The Psychology of Personal Constructs // New York: Norton, 1955.
43. Kevin T. Larkin, Ronald R. Martin, and Susan E. McClain. Clinical Hostility and the Accuracy of Decoding Facial Expressions of Emotions // Journal of Behavioral Medicine. Vol. 25. № 3. 2002.
44. Krantz D.S., Durel L.A. Psychobiological substrates of the Type A behavioral pattern // Health Psychology 1983; 2: 393-411.
45. Lehman F.L. Vocational rehabilitation in schizophrenia // Schiphr. Bull. 1995. Vol. 21. P. 652-654.
46. Lehrer P.M., Isenberg S., Hochron S.M. Asthma and emotion: a review // J Asthma 1993; 30(1): 5-21.
47. Leiker M., Hailey B.J. A link between hostility and disease: Poor health habits? // Behavioral medicine 1988; 3: 129-133.
48. Markus H. Self-schemata and processing information about the self // Journal of Personality and Social Psychology. 1977. Vol. 35. Р. 63-78.
49. Marris P. Loss and change // Garden City, NY: Anchor/Doubleday, 1975.
50. Mayo P.R. // Br J Soc Clin Psychol 1967; 6: 63-68.
51. McGlashan T.H. Early Defection and Intervention With Schizophrenia: Rationale // Schizophr.Bull. 1996. Vol. 22. P. 201-222.
52. Mednick S.A. Breakdown in individuals at high risk for schizophrenia: possiblopredispositional perinatal factors // Ment. Hyg. 1970. Vol. 54. P. 50-63.
53. Meehl P.E. Shizotaxia, shizotypy,schizophrenia // American Psychologist. 1962. Vol. 17. P. 827-837.
54. Moore T.W., Paolillo J.G. Depression: Influence of hopelessness, locus of control, hostility, and length of treatment // Psychological Reports. 1984. Vol. 54. Р. 875-881.
55. Moreno J.K., Selby M.J., Fuhriman A., Laver G.D. Hostility in depression // Psychol Rep 1994; Dec 75:3 Pt 1 1391-401.
56. Nuechterlein K.H., Dawson M.E., Ventura J. The vulnerability stress model of schizophrenia relapse: a longitudinal study // Acta Psychiatr.Scandinavica. 1994. № 382. Р. 58-64.
57. Schless A.P., Mendels J., Kipperman A., Cochrane C. Depression and hostility // Journal of Nervous and Mental Disease. 1974. Vol. 159. Р. 91-100.
58. Siever L. Biological markers studies in schizotypal personality disorders // Schizophr. Bul. 1985. Vol. 11. P. 564-575.
59. Smith T.W. Hostility and health: Current status of a psychosomatic hypothesis // Health psychology. 1992. Vol. 11. Р. 139-150.
60. Wheite C., Farley J., Charles P. Chronic schizophrenic disorder. 2. Reaction time, social performance and arousal // Brit.J.Psychiat. 1987. № 150. P. 374-379.
61. Williams R.B. Jr., Barefoot J.C., Shekelle R.B. The health consequences of hostility // Anger and Hostility in cardiovascular and behavioral disorders / под ред. M.A. Chesney, R.H. Rosenman. Washington, DC: Hemisphere, 1985.
62. Wessman A.E., Ricks D.F., Tyl M.M. Characteristics and Concomitants of mood frustration in college woman // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1960. Vol. 60. Р. 117-126.
63. Yesavage J.A. Direct and indirect hostility and self-destructive behavior by hospitalized depressives // Acta Psychiatrica Scandinavica. 1983. Vol. 68. Р. 345-350.
64. Zubin J., Spring B. Vulnerability – a new view of schizophrenia // J. Abnorm. Psychol. 1977. Vol. 86. P. 103-126.

Агрессия у детей | услуги психолога, психотерапевта детского Центра детской психологии Август

Агрессия — это поведение, направленное на распределение и перераспределение ресурсов. В качестве ресурсов может выступать еда, поло-репродуктивные ценности (партнёр, потомство), социальный статус (власть, доход, престиж), территория, психологический комфорт. Агрессивность — это проявление агрессии или готовность её проявить, стимулятором её является страх дефицита ресурса.

Агрессию разделяют на конструктивную и деструктивную.

Конструктивная агрессия	Деструктивная агрессия
-врожденное поведение, необходимо для нормального эмоционального развития, адаптации. К такому виду  агрессии относятся:	– появляется в результате не просто дискомфорта, а  чрезмерно сильных негативных переживаний. Это проявляется в злобном, враждебном поведении, способном причинить окружающим боль. Этому поведению может сопутствовать:
познавательная активность, настойчивость, направленная на достижение цели, самозащита.	ярость, ненависть, задиристость, желание отомстить.
ПРИМЕР:  Ребенок настойчиво пытается ползти. Он старательно продвигается вперед, заставляя двигаться свои руки и ноги, чтобы доползти до яркой игрушки. или 5-летний ребенок учится кататься на велосипеде, падает и снова садится на велосипед. Или Подросток, пытающийся решить задачу по алгебре.	ПРИМЕР: Маленькому мальчику понравился чужой самокат, и он хочет кататься на нем. Но хозяин самоката попросил вернуть его, у мальчика возникло чувство недовольства, а когда хозяин самоката забрал его, мальчик испытал сильное неприятное переживание, враждебность.
Конструктивная агрессия мотивирует развитие познания и самостоятельности. Поведение, присущее этому типу агрессии, служит для защиты потребностей, собственности, прав. Оно направлено на удовлетворение личных желаний, достижение цели. Проявление этого типа агрессии естественно для здоровой адаптации к среде.	Деструктивная агрессивность в форме враждебности и ненависти наносит вред и формирует нежелательные черты характера, можем иметь социальные последствия – хулиганство, драчливость, трусость.

В наших силах помочь ребенку – поддержать конструктивную агрессию (настойчивость, усилия в достижении цели), помочь направить эту энергию  на получение положительного результата. С другой стороны, мы можем помочь ребёнку научиться справляться с враждебными чувствами и преодолевать агрессивные импульсы.

 

Как уменьшить деструктивную агрессию и сделать более редкими ее проявления?

1. Уменьшить чрезмерно сильные негативные переживания, которые вызывают враждебные чувства. Быть более чуткими к нуждам своего ребенка, реагировать на потребности своих детей.

---

ПРИМЕР:

3-х месячный ребенок хочет кушать. Он сначала кряхтит, внешним видом показывает свой дискомфорт. Чуткая мать замечая эти проявления недовольства, начинает готовить кормление: наполнять бутылочку смесью. Ребенок капризничает сильнее. Но получает желаемую еду и успокаивается. Если бы время подготовки затянулось дольше, у ребенка бы возникли чрезмерно негативные переживания, которые формируют деструктивную агрессию.

---

2. Обеспечить безопасную реализацию ребёнка в активности и самостоятельности:  создать безопасное пространство дома, где ребенок сможет изучать окружающий мир, проявлять свою активность и самостоятельность.  В более старшем возрасте — поощрение активности в спорте, учебе, творчестве. 

---

ПРИМЕР:

Полуторагодовалый ребенок стремится к познанию окружающего, трогает предметы, до которых можно дотянуться. Мама постоянно одергивает его: «не трогай посуду», «не открывай шкаф», или сажает его надолго в манеж, где ребенок начинает злиться, так как не получил желаемое. Если обеспечить ребенку безопасное изучение окружающего (убрать предметы, которые может испортить ребенок, и предметы, которые могут навредить самому ребенку), то частота проявлений гнева снизится.

---

 

3. Конструктивно определить границ дозволенного. Запрет – это ограничение стремления ребенка к самостоятельности. Установление предела разрешенного, начиная с младенческого возраста, вызывает в ребенке чувство враждебности. Это чувство с одной стороны – конфликтно, ограничивает самостоятельность, с другой стороны это возможность научиться конструктивно обращаться с собственной враждебностью. Устанавливая запреты и ограничения, важно придерживаться правил:

• Ограничения и запреты  должны быть установлены в соответствии с возрастом ребенка и ситуацией.
• Ограничения нужны для того, чтобы оградить ребенка от опасности, а не для того, чтобы обидеть или без нужды понизить активность ребенка. Поэтому ограничения должны быть ясными и понятными, и их нужно донести до ребенка в прямой доступной, но уважительной форме, а не в виде просьбы. Твердое запрещение гораздо быстрее будет усвоено ребенком, чем упреки, злоба или отказ в его просьбе.
• Причины запретов, а также последствия нарушений (выбегание на проезжаю часть, игра с розеткой), нужно объяснить ребенку в доступной форме. Тем самым мы снижаем болезненные реакции на запреты и враждебность по отношению к родителя

4. Научить ребенка выражать и выплескивать негативные эмоции в приемлемых формах. Очень неприятно, когда ребенок недоволен и более того, враждебен по отношению к родителям, но это хорошая возможность помочь ребенку в выражении подобных чувств:

• Помочь ребенку высказать свои чувства. Но высказывания не должны быть обидными и запрещенными в вашей семье.  Физическое же выражение враждебных чувств допустимо только как ответная реакция на нападение.
• Позаботиться о безопасности выражения враждебных чувств. Слова гнева могут причинять боль, но не должны оскорблять и наносить обиду.

Враждебное чувство против близких любимых людей у детей может вызывать внутренний конфликт, и ребенок может проявлять агрессию по отношению к себе (аутоагрессию): обзывать, бить себя.

Ребенку нельзя позволять бить взрослого,  так как в дальнейшем это может заставить ребёнка бояться наказания и чувствовать свою вину. Ему можно запретить это делать, сказав: «Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты бил меня или себя. Но ты можешь сказать мне, почему ты рассердился». Если ребёнок упорствует — это повод задуматься об интенсивности переживаемых ребёнком эмоций. Если в этом трудно разобраться самим, можно обратиться к специалистам.

 

5. Помочь ребенку при переживании болезненных чувств тревоги. Тревогу ребенок способен чувствовать уже на первом году жизни, и она способна вызывать эмоциональную боль, а соответственно и враждебность.

---

ПРИМЕР:

Ребенок 3-х лет был вынужден расстаться с матерью на несколько дней, в ее отсутствии он испытал сильную тревогу. При встрече он грубо разговаривал, был сердит на нее, проявлял враждебность.

---

Тревога — это чувство беспомощности ребенка перед каким-то явлением, которое он воспринимает как опасное:

• разлука с родителями,
• страх потери родительской любви,
• незнакомые люди,
• страх телесных повреждений.

Переживание  тревоги — чувство очень болезненное, поэтому оно вызывает враждебность. Тревога способна вызвать у ребенка даже депрессию.

Основной способ помочь ребенку — дать ему почувствовать, что он не одинок в своём переживании, чтобы почувствовал, что родители прилагают усилия, чтобы помочь ему справиться с этим чувством, устранить предполагаемую угрозу и причину страха.

---

ПРИМЕР:

Ребенку 4-х лет приснился страшный сон. Родители успокаивают его: «это всего лишь сон!», находятся вместе с ним, подбадривают.

---

 

6. Создать гармоничные отношения между родителями и детьми. В руках родителей имеется возможность снизить или усилить враждебность собственного ребенка.

• Необходимо создавать положительную эмоциональную среду, отвечать взаимностью на проявление привязанности ребенка
• Обеспечить доверительную атмосферу благодаря своей любви и поддержке.

 

Важно помнить, что жизнь устроена так, что ребенку даже в идеально созданных домашних условиях трудно избежать болезненных разочарований. Неудовольствие в небольшом количестве создает условия для здорового развития и приобретения навыков, побуждает ребенка к адаптации, в отличие от чрезмерного неудовольствия, которое препятствует его нормальному развитию.

Значительно проще предотвратить проявления деструктивного поведения, чем потом бороться с враждебностью ребенка, когда она стала стабильной чертой психики, свойством характера.

Пассивная агрессия: что это, как ее распознать и как с ней бороться

Специально для Forbes Life психолог Алена Ванченко рассказывает, что такое скрытая и подавленная агрессия, как распознать пассивно-агрессивное поведение и как ему противостоять

«Ой, ну все», «Все со мной нормально», «Я с тобой не разговариваю», «О, не знал, что это так важно, иначе бы сделал» — нам всем знакомы такие фразы,  эти и подобные им замечания мы неоднократно слышали в свой адрес или произносили сами. Они совсем не так нейтральны — на самом деле за ними маскируется скрытая агрессия. 

Агрессия — универсальная особенность человеческой психики и восприятия. Она может быть как активной — при открытом конфликте, когда мы защищаем свои границы или нападаем на границы других, так и пассивной. При пассивной агрессии человек, наоборот, уходит от прямого конфликта и выражает свою злость иным способом. 

Пассивная агрессия — это не отдельный диагноз и не симптом психического нарушения или заболевания, а форма поведения. Любой здоровый человек испытывает гнев, злость и агрессию. Но одни люди идут на открытую конфронтацию, а другие подавляют эмоции и пытаются договориться сами с собой. Кто-то из-за того, что не чувствует веса в ссоре, а кто-то потому, что не умеет отстаивать личные границы, — именно люди с нарушенными личными границами чаще всего всего впадают в пассивно-агрессивное поведение. Для них прямой конфликт связан с чувством стыда, вины и страха — и они избегают его с помощью иронии, сарказма, обиды и увиливания от открытой конфронтации, косвенно выражая неповиновение, враждебность или неявное оскорбительное поведение, плетя интриги, распространяя сплетни и занимаясь саботажем.   

Пассивно-агрессивное поведение впервые описал полковник Уильям Меннингер во время Второй мировой войны. В 1945 году в едином техническом бюллетене США он выразил обеспокоенность по поводу солдат, которые уклонялись от службы из-за «умышленной некомпетентности». Меннингер написал, что хотя солдаты и не проявляли открытого неподчинения, они выражали агрессию «пассивными мерами — упрямством, медлительностью, неэффективностью и пассивным обструкционизмом». Позже Американская психиатрическая ассоциация включила пассивную агрессию как форму поведения в Руководство по психическим расстройствам, но впоследствии убрала из основного перечня, признав ее реакцией на конкретные ситуации, требующей отдельного изучения для получения статуса медицинского диагноза.  

Материал по теме

Причины и признаки пассивной агрессии 

Разные школы психологии относятся к подавленной агрессии по-разному. Например, специалисты по неопсихоанализу считают, что пассивная агрессия — привычная укоренившаяся в личности форма психологической защиты, а американский психолог, основоположник трансакционного анализа Эрик Берн связывает этот тип поведения с психологической незрелостью: при становлении личности детские паттерны не заменились на более взрослые. Взрослея, от примитивных психологических защит мы переходим к более осознанным. Истерика, обида и манипуляция — это поведение, которое обычно присуще детям, которые еще не знают иных поведенческих сценариев. Если для них такая форма проявления агрессии работает в детстве и не переосмысляется при взрослении, то в более старшем возрасте она начинает фиксироваться как автоматическая. Кроме того, зачастую в детстве мы сталкиваемся с тем, что наши родители ограничивают и подавляют наши эмоции, говоря «Злых никто не любит», «нужно быть неконфликтным человеком», «с тобой никто не будет общаться» — так у человека появляется запрет на открытое выражение гнева и открытый конфликт.

Дети, воспитанные в среде, в которой конфликты не приветствовались, подавляют открытый протест

Поэтому как многие другие паттерны поведения, неосмысленная пассивная агрессия может укорениться как коммуникативная привычка, от которой потом очень тяжело избавиться. 

Самый явный признак того, что вы столкнулись с пассивно-агрессивным поведением, — чувство раздражения при общении. Это внутренний эмоциональный ответ: мы почти всегда отвечаем агрессией на агрессию, и, когда на нас кто-то нападает, мы атакуем в ответ. И если некая очень тривиальная социальная встреча или контакт вызывает гнев и раздражение, ваш собеседник, скорее всего, применил пассивную агрессию.  

Любое нарушение личных границ, которое подается под некоторым социально приемлемым соусом, — форма пассивной агрессии. Контакт, комплимент, подарок или якобы смешная шутка, из-за которых вы чувствуете гнев или раздражение, — классический сигнал того, что против вас использовали пассивную агрессию.

Формы пассивной агрессии

Классический пример скрытой агрессии — неудачные комплименты, а на самом деле шпильки и уколы, скрытые за псевдокомплиментами. Например, фраза «Ой, а сегодня ты замечательно выглядишь». Слово «сегодня», заставляет задуматься о том, что в остальное время человека выглядит, мягко говоря, неважно. Другая форма непрямой конфронтации — подарки с подтекстом. Например, свекровь дарит невестке на Новый год утягивающее белье — хотя такой подарок формально социально приемлем, это тоже проявление агрессии. Еще один распространенный вид пассивной агрессии и обходной путь — ирония и сарказм. Они не являются здоровыми формами юмора в психологии, эти риторические приемы построены на гневе, в отличие от философского и беззлобного юмора. 

В рабочей среде пассивная агрессия проявляется по-другому. Например, через срыв договоренностей и дедлайнов. Человек постоянно нарушает обязательства, потому что внутренне несогласен с данным ему заданием, решает просто не выполнять поставленные задачи. Или же сотрудник каким-то иным способом саботирует работу, обижается, ведет себя по-детски, всячески пытаясь избежать выполнения задачи, которую он не хочет делать. Он не может выразить свое негодование в открытую, поэтому ищет другие тихие способы.

Как бороться с пассивной агрессией на работе

Пассивная агрессия — это яркий признак неразвитого эмоционального интеллекта. А в рабочих вопросах эмоциональный интеллект — одна из самых ценных вещей. Например, в прошлом году был произведен интересный эксперимент о влиянии эмоционального интеллекта на карьерное развитие, в ходе которого специалисты на  в рамках которого исследователи опросили технических работников и специалистах в сфере IT, с кем им комфортнее всего работать. И почти все работники хотели взаимодействовать не с теми, кто умнее, а с теми, у кого выше эмоциональный интеллект, и есть возможность общаться качественно. 

Более раннее американское исследование показало, что четыре из пяти работников теряли ценное рабочее время, переживая из-за неприятного инцидента, а больше половины опрошенных откладывали дела, избегая коллег, с которыми не складываются отношения.  

Пассивно-агрессивное поведение обходится всему коллективу очень дорого. На уровне компании замедляются все процессы: решения принимаются медленно, возрастают риски ошибок, непроговоренное напряжение разрушает доверие, затрудняет общение и способствует враждебности, а постоянный стресс от пассивной агрессии оказывает чудовищное влияние на внутрикомандные рабочие отношения. Если руководитель видит, что в его команде есть пассивно-агрессивные люди, то самое лучшее решение — поговорить с ними и открыто выяснить причину такого поведения. Ведь даже один пассивно-агрессивный сотрудник, который не способен на свободную коммуникацию и с которым тяжело, неуютно и неудобно работать из-за этого, потихоньку потянет за собой всю команду.

Навык прямого конфликта и активной конфронтации поможет и в случае, если пассивный агрессор — начальник, а не сотрудник. Взаимодействовать с ними лучше всего, фиксируя письменно все рабочие задачи, чтобы потом, в случае конфликта, исключить манипуляции. Нужно учитывать все факторы и требовать фиксации абсолютно всего — от формы сдачи задания до дедлайнов.

Материал по теме

Как распознать в себе пассивного агрессора 

Людей с пассивной агрессией можно распознать по нескольким признакам:

• Чувство несчастья 

Пассивно-агрессивные люди несчастны. Они не умеют защищать свои границы, не видят границы других людей и чаще всего не могут договориться с человеком, с которым они разговаривают или общаются. У них отсутствует важный компонент благополучия — так называемый менеджмент среды, сформулированный психологом Кэрол Рифф. Люди с пассивно-агрессивным поведением утрачивают контроль над окружающей их средой — из-за чего испытывают нарушения в отношениях, в выражении и интерпретации эмоцией и не удовлетворены другими сферами жизни — здоровьем, карьерой, свободным временем.  

• Невозможность отслеживать свои реакции

Пассивно-агрессивными людьми часто управляет давняя неосознанная травма, идея или установка, что они не могут свободно выражать свой гнев. Они часто ловят себя на мысли, что сказали нечто не соответствующее первоначальному плану совсем и не тем тоном, которым хотели бы. Пассивные агрессоры могут замечать, что очень зло реагируют на довольно тривиальные вещи или чувствуют в характере желание нападать на человека, который слабее них. 

Как самостоятельно справиться с пассивно-агрессивным поведением 

Помочь себе самостоятельно справиться с пассивно-агрессивным поведением возможно. В первую очередь нужно понять качество своей коммуникации и свое отношение к конфликтам. Именно открытые конфликт и агрессия — источник, с которого начинаются последующие поведенческие сценарии. Стоит задать себе несколько вопросов: 

• Могу ли я конфликтовать?
• Если я боюсь конфликта, то почему?
• Что происходит со мной с эмоциональной точки зрения в ходе конфликта? Какие ощущения я испытываю, что происходит в моих мыслях?
• Откуда произошла эта реакция?
• Что самого страшного может произойти, если я доведу конфликт до конца и буду отстаивать свои границы?
• Где эти самые границы пролегают? Готов ли я разрушать свои отношения?

Ответив на эти вопросы, стоит начать работу над осознанностью своих реакций и выявить истинные причины пассивно-агрессивного поведения. Их нужно обдумать, найти источники и понять, что ни одна ситуация в будущем или настоящем не является ситуацией из прошлого. А значит, стереотип, паттерн или сценарий поведения из прошлого будет неэффективен. Далее важно увидеть эффективность осознанного поведения и понять, чем вы расплачиваетесь, пока она не достигается. Например, хорошими отношениями и ощущением благополучия, страдая, виня себя и других людей и избегая контактов. Чтобы страдание прекратилось, нужно научиться конфликтовать открыто и отстаивать себя, свои ценности и интересы. 

Как помочь пассивному агрессору 

Быть примером

Если вы находитесь в постоянном близком контакте с пассивным агрессором, то лучшее, что вы можете сделать, — самому служить положительным примером. Важно четко и качественно выставлять свои личные границы, начиная от финансовых, заканчивая физическими и личностными эго-границами, демонстрируя здоровое поведение. Когда пассивный агрессор будет наталкиваться на ваши границы, он увидит, что они действительно существуют, и в идеале «вовлечется» в здоровое поведение, попытавшись разобраться в причинах собственных трудностей с проживанием открытых конфликтов. 

Обозначить проблему

Пассивные агрессоры, как многие другие манипуляторы, боятся, когда окружающие обращают внимание на их поведение. Поэтому, сталкиваясь с пассивно-агрессивным поведением, важно сразу обозначать проблему, сказав: «Нет, твой комментарий не просто шутка. Нет, это не обычный разговор, а определенный паттерн, который я замечаю в тебе раз за разом. Сядь и скажи мне, что не так». Люди, которые постоянно идут на пассивную агрессию, боятся открытого конфликта. И вызывая их на открытую конфронтацию, мы начинаем противостоять, доминировать в разговоре и вскрываем подлинную проблему, провоцирующую их сваливаться в один и тот же поведенческий паттерн. Как только мы добираемся до главной проблемы, реактивное поведение прекращается.  

Передать мяч

Если в вашем окружении есть пассивно-агрессивный человек, важно помнить, что он боится вас больше, чем вы его. Если у вас есть удивительный талант к открытому ненасильственному конфликту и открытому заявлению своего мнения, вы уже победили в коммуникации. Во время ссоры нужно просто перевести мяч с поля игры агрессора на свое поле, на котором другому человеку будет максимально некомфортно, ведь он не владеет инструментами, которыми вы обладаете. 

Последствия пассивно-агрессивного поведения

Долговременное последствие пассивно-агрессивного поведения — разрушенные отношения. Потому что никто не хочет постоянно выходить из коммуникации с ощущением раздражения и гнева. А отношениях с пассивно-агрессивным человеком это неизбежно. 

Если мы говорим про последствия для самого пассивного агрессора, то, во-первых, это неспособность встретиться напрямую со своими недостатками. А, во-вторых, это неспособность отстаивать личные границы, неспособность к менеджменту среды,  к счастью и  внутреннему благополучию. Пассивному агрессору не на что опереться — он находится в постоянной рефлексии и печали, обдумывая свои контакты с другими людьми.

Если же мы говорим про последствия пассивной агрессии с точки зрения физиологии, то постоянное чувство страха, вины и стыда приводит к проблемам в области гастроэнтерологии — язвам, колитам и нарушениям парасимпатической нервной системы. Именно открытая агрессия — как источник энергии изменений — отвечает за качество нашей жизни. Она позволяет защититься, влечет и мотивирует к расширению горизонта, улучшению профессиональных и жизненных условий, а человек, не способный на здоровое проявление агрессии как энергии достижений, обрекает себя на стагнацию.

Любовь и враждебность в терапии. Невротическая структура //Психологическая газета

3-я часть статьи о проявлении любви и враждебности в терапевтических отношениях. Часть 1: Любовь и враждебность в терапии. Психотическая структура личности Часть 2: Любовь и враждебность в терапии. Пограничная структура личности

В процессе подготовки статьи я заметил, с каким трудом мне далась эта часть. Я испытывал трудности в выделении и описании враждебности в контексте невротических форм любви. Это же согласуется и с данными исследователей, в частности Стивен М. Джонсон пишет: «На самом низком уровне континуума развития эго враждебность может проявляться в форме свободно выражаемой ярости. На более высоких уровнях развития Эго, в большинстве случаев появляется больше защитных механизмов и экспрессия враждебности становится более пассивной и сложной».

Итак, как можно определить принадлежность пациента к невротической структуре? Интегрированная идентичность Эго, ясность границ между Я и другие, наличие зрелых психологических защит и сохраненная способность к тестированию реальности является признаком невротической структуры личности.

Как же можно описать невротическую любовь? Невротическая потребность в любви — это скорее потребность в утешении, снижении сепарационной тревоги через ощущение слияния и бесконечные попытки получить гарантию «вечной любви» через управление и манипулирование другим. Любовь в некотором роде становится ревнивой, цепляющейся и враждебной по отношению к желаниям, развитию, мыслям и чувствам партнера и вообще его инаковости. Другой становится скорее объектом для утешения тревоги, чем полноправным субъектом в паре.

Триада невротической любви включает:

1. Ненасытность желания быть любимым (часто в симптомах нарушения пищевого поведения, заеданиях, анорексии, зависимостях).
2. Неспособность любить самому.
3. Интенсивный страх и тревогу быть отвергнутым, т.е. мир в глазах невротика потенциально враждебен по отношению к нему.

Карен Хорни описывает основные средства, которыми невротик пытается достичь удовлетворения своей потребности в любви:

1. Привлечь внимание к своей любви.
2. Вызвать жалость к себе.
3. Угрожать.

Первое означает, что если я тебя люблю, то и ты должен любить меня. Второе — неверие в любовь и убежденность во враждебности окружающих людей и что подчеркиванием своей слабости можно чего — либо добиться. Третье – скрытые или явные угрозы причинить вред другому или себе.

Как я уже упоминал, аффективным ядром невротической любви можно назвать фоновую тревожность, которая составляет базис для формирования отношений со значимыми другими. Враждебные побуждения различного рода образуют главный источник, из которого проистекает невротическая тревожность.

Тревожность в этом случае результат вытесняемой враждебности. Основные причины того, почему осознание враждебности может быть невыносимым, состоят в следующем: человек может любить кого-то и нуждаться в нем и в то же самое время испытывать к этому человеку враждебность; он может не хотеть видеть причины – такие, как зависть или собственническое чувство, которые возбудили враждебность; он может бояться обнаружить в себе враждебность по отношению к кому-либо.

В таких случаях вытеснение враждебности является кратчайшим и быстрейшим путем к немедленному восстановлению уверенности в отношениях. Вследствие вытеснения пугающая враждебность ускользает от осознания или не допускается в него.

Правилом поведения для невротика в этих случаях является полнейшее отрицание враждебности. Таким путем могут возникать состояния смутной тревоги, но при этом сохраняется потребность избавиться от аффекта враждебности, который представляет внутреннюю угрозу для безопасности отношений. Начинается второй процесс, как необходимый этап полного избавления от враждебности в себе: человек «проецирует» свои враждебные импульсы на внешний мир. Первая фаза, вытеснение, требует второго: человек проецирует, что разрушительные побуждения исходят не от него, а от кого-то или чего-то извне.

Карен Хорни указывает на связь тревожности в отношениях невротического пациента с родителем, мужем, другом или с кем-либо еще из близких родственников или знакомых, и несовместимостью враждебности с его концепцией любви, уважения и привязанности. Правилом поведения для невротика в этих случаях является полнейшее отрицание враждебности. Вытесняя собственную враждебность, человек отрицает, что с его стороны имеет место какая-либо агрессия и враждебность, а посредством проекции своей вытесненной враждебности на угрозы окружающего мира (болезни, толпа, острые предметы, насекомые и другие фобические объекты) он отрицает какую-либо враждебность со стороны других. Таким образом появляются невротические симптомы как компромиссные образования, «скрепляющие» брак, но вызывающие субъективное страдание пациента.

Как это происходит в клиент-терапевтических отношениях?

После периода совместной конструктивной работы пациент может внезапно изменить свое поведение и начать выдвигать требования о продлении времени, отводимого ему терапевтом, или фантазировать о дружбе с терапевтом, или начать слепо восхищаться им, или может стать ревнивым, начать проявлять собственнические чувства, свою уязвленность, сетуя, что он является «не более чем пациентом» или жалеть, что он не единственный в его практике.

В фоне при этом возрастает тревожность. Пациент при этом не до конца осознает, что испытывает тревожность или что его усилившаяся потребность в терапевте обусловлена этим аффектом.

Важной задачей является выявление связи: ситуация – аффект — поведение. Если терапевт выявит эту ситуацию и вернет ее в качестве обратной связи пациенту, то будет возможным установить, что непосредственно перед внезапным изменением отношений были затронуты проблемы, которые вызвали у пациента тревогу; например, нейтральная интерпретация или замечание терапевта по поводу окончания времени сессии были восприняты как несправедливое обвинение или унижение.

Сценарий клиент-терапевтических отношений представляется следующим:

1. Возникает терапевтическая ситуация, в которой актуализируются агрессивные импульсы со стороны пациента;
2. Пациент начинает злиться и ненавидеть терапевта;
3. Он немедленно вытесняет свои враждебные побуждения, у него появляется страх, и в силу потребности в утешении он «цепляется» за терапевта;
4. Когда эти реакции тщательно прорабатываются и осознаются, то враждебность, тревожность и вместе с ними невротическая потребность в любви отступают на задний план.

Какие задачи стоят перед терапевтом в работе с этой категорией пациентов?

Невротическая тревога, как было показано выше, чаще всего связана с невозможностью присвоить враждебность и агрессию как часть отношений с любимым человеком и как следствие трудностями в процессах сепарации и индивидуации. Могут ли эти задачи развития быть связаны с враждебностью? Безусловно. Агрессия по-прежнему остается главной движущей силой сепарации. Для примера мы можем вспомнить как обычно протекает депрессия у подростков, которую обычно так и называют «враждебная депрессия» — часто это открытая агрессия, враждебность и обесценивание по отношению к родительским фигурам.

Но проблема невротической личности в том, что естественная агрессия, которая может быть конструктивной силой, поддерживающей процесс сепарации, индивидуации, удовлетворения своих потребностей и обозначении себя в отношениях подавляется и трансформируется во враждебное поведение, часто в форме пассивной агрессии, что не позволяет решить указанные выше задачи развития, а приводит к мстительным или агрессивным реакциям со стороны окружения, еще больше убеждая в опасности проявления всего, что связано с агрессией.

Таким образом можно определить следующие задачи терапии:

• Постоянно уделять внимание отношению пациента к враждебности и агрессии и разграничивать эти феномены.
• Импульс или желание выражения агрессии вызывает целый комплекс страхов у невротика. Если терапевт сможет дать этой агрессии выход и выдержать это, то тем самым он снизит чувствительность пациента к его страхам и поспособствует развитию правильного восприятия действительности — что конструктивное выражение агрессии вовсе не обязательно ранит, разрушает и ведет к травмирующей мести со стороны значимого другого.
• В терапии создаются условия здорового развития агрессивных реакций, которые встречают как оптимальную благосклонность, так и оптимальную фрустрацию со стороны терапевта.
• В терапии легализуется агрессия как необходимый компонент формирования взрослой личности и регуляции дистанции в отношениях.

Заключение

Что же является общим выводом из этих наблюдений? То, что любовь к другому и любовь к себе диалектически связаны между собой. Они равно изначальны и всесторонне влияют друг на друга. Отказываясь от себя в пользу другого — мы становимся невротически зависимыми, отрекаясь от другого в пользу себя — мы смещаемся в нарциссический полюс, не видя границ между собой и другими — мы попадаем в психотическое слияние.

Позвольте завершить свою лекцию цитатой Отто Кернберга, которая, как мне кажется, блестяще описывает диалектический парадокс любви и враждебности в отношениях.

«Любовь — это открытие свободы другого человека. Противоречие самой природы любви в том, что желание стремится к осуществлению с помощью разрушения желанного объекта, и любовь обнаруживает, что этот объект невозможно разрушить и невозможно заменить».

Список  литературы

1. Кернберг О. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии. М.: Класс, 2000.
2. Кернберг, О. Отношения любви. Норма и патология. — М.: Класс, 2004.
3. Джонсон С. Психотерапия характера. Методическое пособие для слушателей курса «Психотерапия». М.: Центр психологической культуры, 2001.
4. Фромм Э. Искусство любить. М.: АСТ, 2014 г
5. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. М.: Айрис-пресс, 2004 г.

Каприз или враждебность | Мнения

Нефть снова стала главным героем новостей. Судьба сделки ОПЕК+ повисла на волоске, Саудовская Аравия угрожает значительно нарастить добычу, а перспективы мирового спроса остаются неясными. Насколько в этих условиях могут упасть цены на «черное золото»? Выдержит ли их российская экономика? И самый главный вопрос: упадут ли цены на бензин? Постараемся кратко разобраться в ситуации.

Признаки нового кризиса на рынке нефти возникли давно. В 2018 году мы наблюдали стремительное падение цен с $85 до $49 за баррель. Затем последовало восстановление, в ходе которого цены стабилизировались в коридоре $60–65. Одной из важнейших причин падения было перепроизводство в США. Американские компании в течение 2018 года нарастили добычу на 2 млн баррелей в сутки — до 11,7 млн баррелей. А стабилизацию рынка обеспечили страны ОПЕК+, вновь сократившие производство.

Наметившийся было второй виток ценового кризиса на рынке нефти был вовремя купирован. И хотя Штаты продолжили бесконтрольно увеличивать добычу, нарастив ее до 12,9 млн баррелей к началу 2020 года, усилия ОПЕК+ и постоянный рост мирового спроса на 1–1,5 млн баррелей в сутки спасали положение. К концу 2019-го мировой спрос стабильно превышал 100 млн баррелей в сутки.

Проблема заключалась в том, что коридор в $60–65 был всё еще дискомфортен для мировой нефтегазовой отрасли. У некоторых стран уровень затрат на один баррель составляет $35, а отрасли при этом необходимо заботиться о расширении ресурсной базы — об инвестициях, которые необходимы сегодня, чтобы через пять-шесть лет удовлетворить растущий спрос. В непрекращающемся кризисе находилась нефтесервисная отрасль. Но при сохранении стабильной ситуации на рынке постепенно удалось бы добиться роста цен и восстановления добычи в странах ОПЕК+. Однако 2020 год преподнес неприятный сюрприз.

Эпидемия коронавируса в Китае потребовала экстренных мер со стороны местного руководства. В их числе была приостановка деятельности промышленных предприятий — сотрудников отправляли в отпуска на срок, соответствующий инкубационному периоду вируса. Это привело к существенному падению спроса на нефть.

КНР потребляет около 14 млн баррелей в сутки, из которых порядка 10 млн импортирует. Упавшее в феврале потребление, в свою очередь, привело к перепроизводству нефти. Но при этом было достаточно очевидно, что после окончания чрезвычайных мер спрос Китая восстановится, а затем, как и ожидалось ранее, продолжится рост.

Но уже в феврале посыпались мрачные прогнозы ОПЕК и Международного энергетического агентства (МЭА) о сокращении динамики роста мирового спроса на нефть. В начале марта МЭА и вовсе заявило, что он упадет на 1 млн баррелей в сутки. На этом фоне Саудовская Аравия стала требовать дальнейшего сокращения добычи в рамках ОПЕК+ на 1,5 млн баррелей в сутки.

Эта позиция выглядит удивительно, так как соглашение действует до конца марта, и у сторон оставалось время, чтобы оценить восстановление спроса со стороны Китая и влияние на другие крупные экономики. В частности, на США, которые до сих пор остаются одним из крупнейших импортеров нефти. Кроме того, на рынок оказывал давление кризис в Ливии, где добыча с начала года упала на 1 млн в сутки. А также вызывало массу вопросов, как эпидемия скажется на других странах.

Лишнее сокращение, опирающееся на панические прогнозы, а не на объективные данные, привело бы к дефициту и чрезмерному росту цен. Это, в свою очередь, подстегнуло бы добычу в странах, не входящих в ОПЕК+. В первую очередь в Соединенных Штатах. Избыток привел бы к новому падению цен и необходимости корректировать соглашение ОПЕК+. Замкнутый круг.

Не стоит рассматривать США как единственного виновника бед на мировом рынке. Но их негативное влияние также нельзя недооценивать. Всё же это крупнейший на данный момент производитель нефти, в пять раз нарастивший экспорт за время действия соглашения ОПЕК+. И этот производитель начал испытывать сложности.

Динамично растущая в прошлые годы добыча с начала 2020 года колеблется в пределах 12,9–13,1 млн баррелей в сутки. При этом в отрасли нарастает волна банкротств, общее количество которых за последние годы исчисляется десятками. Само по себе это не означает неминуемого падения производства, но в то же время банкротства — это маркер, означающий недостаточный уровень цен для продолжения стабильной работы в отрасли. Речь о коридоре в $60–65. Что же будет при $35?

Американская Energy Information Administration задержала выпуск нового прогноза, чтобы учесть события последней недели — конфликт Саудовской Аравии с Россией и падение цен. Согласно скорректированному прогнозу, в этом году роста производства в Штатах фактически не ожидается: средний уровень составит 13 млн баррелей в сутки. А в 2021 году добыча снизится до 12,7 млн баррелей. Плохая новость для нынешнего руководства США.

Было бы разумно со стороны саудитов прислушаться к голосу разума, каковым в данных обстоятельствах выступает Россия, и дождаться объективных данных о мировом спросе и предложении после восстановления потребления в КНР и влиянии вируса на США и Европу, чтобы обоснованно скорректировать соглашение ОПЕК+. В этом смысле можно ожидать, что стороны сядут за стол переговоров до конца месяца. Тогда цены стабилизируются и могут в ближайшее время вернуться к уровню порядка $50 за баррель.

Но это в том случае, если саудиты действительно хотят совместной работы на благо рынка. Если же их действия не каприз и недоразумение, а продуманная враждебность, то рынок ждет период низких цен.

Наши нефтегазовые компании за время кризиса 2014–2016 годов показали свою способность развиваться в подобных условиях. В то время как многие мировые игроки демонстрировали многомиллиардные убытки, российские — оставались финансово устойчивыми. Дело не только в низких уровнях затрат на добычу. Особенно учитывая, что отечественным предприятиям приходится развивать ресурсную базу в тяжелых условиях Арктики и вовлекать в производство трудноизвлекаемые запасы. Подушку безопасности обеспечивает внутренний рынок, на котором за время предыдущей волны кризиса снизилась доля иностранных игроков. Кроме того, в экспортных потоках российских нефтяников значительную долю занимают высококачественные нефтепродукты, производство которых стало возможным благодаря реализуемой с 2011 года программе модернизации нефтеперерабатывающих заводов. А цены на нефтепродукты падают не пропорционально ценам на нефть.

Иными словами, российская экономика возможный период низких цен переживет. А тем временем вырастет мировой спрос и снизится добыча в США, перегревающая рынок.

Впрочем, кризиса еще можно избежать. Если партнеры по ОПЕК+ прислушаются к голосу разума. И не станут за свой счет поддерживать страны, не пошедшие в свое время на сокращение добычи ради общего блага.

Автор — аналитик, заместитель генерального директора Института национальной энергетики

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Что такое Враждебность? определение Враждебности (Словарь по психологии)

Постоянный гнев, сопровождаемый интенсивным желанием отомстить. Враждебность является обычной чертой нормального поведения, но также может быть основным фактором психических и эмоциональных расстройств. Граница между гневом и враждебностью не является резкой, но термин «враждебность» обычно используется в психологических науках для обозначения агрессивного гнева или мучительной обиды, возникающих в результате длительных разочарований или лишений. Некоторые распространенные источники враждебности: фаворитизм по отношению к другому ребенку, прямое неприятие со стороны родителей, суровая и жесткая дисциплина, чрезмерная критика, несправедливое обращение в школе или на работе, расовая или религиозная дискриминация и грязная среда. У большинства людей враждебные чувства можно сдерживать с помощью таких средств, как выговор, выплескивание через спорт или другие «сублимации» или активные попытки смягчить фрустрирующую ситуацию. Эти меры, однако, редко устраняют всю враждебность, и избыток может искать выход как прямым, так и косвенным путем. Дети часто открыто выражают свой гнев, сплетничая, принижая других, бездельничая, отказываясь от еды, пачкая вещи или демонстрируя соперничество между братьями и сестрами. Пожилые люди склонны более скрытно выражать свою враждебность через обиженное отношение, предубеждения, общую раздражительность, чрезмерную конкурентоспособность, чрезмерную агрессивность, а в некоторых случаях «злятся на весь мир» или проявляют преступное поведение. Враждебность — одна из самых неприятных эмоций. . Во-первых, оно порождает сильное чувство вины, особенно когда оно направлено против наших родителей или партнера, поскольку нас учили, что враждебное отношение и враждебные действия неэтичны. Во-вторых, месть и другие попытки причинить вред людям, которые нас расстраивают, часто вызывают страх возмездия. И в-третьих, мы боимся потерять любовь и одобрение других, если дадим волю ненавистным импульсам. По этим причинам враждебность может стать основным источником беспокойства и неуверенности, и мы можем использовать различные защитные маневры, чтобы защитить себя от этих неприятных чувств. Например, мы можем яростно — слишком яростно — отрицать, что мы враждебны («отрицание реальности»), или мы можем впасть в противоположную крайность и стать чрезмерно дружелюбными или чрезмерно заботливыми по отношению к человеку, который стоит у нас на пути («формирование реакции»). «). Если враждебные импульсы человека чрезвычайно сильны и настойчивы, он может злоупотреблять защитными мерами и развить невротические симптомы. Коулман (1964) указывает, что «иногда враждебность . . . может угрожать прорывом защиты индивида в сознание и даже в поведение, которое приведет к серьезной самооценке или поставит под угрозу его отношения с другими. Преодоление враждебности часто является очень реальной проблемой для невротика, который обычно чувствует себя вынужденным принять уступчивое, подчиненное, подавляющее отношение к другим в качестве платы за безопасность, любовь и принятие». Если эти защиты не сработают, враждебные импульсы могут внезапно выйти на поверхность и вызвать приступ тревоги — острое состояние паники. Чувство враждебности может быть основным фактором и других невротических реакций. У обсессивно-компульсивных индивидуумов они могут быть охвачены озабоченностью мыслями о братской любви или могут находиться под контролем чрезмерно жесткой совести. В одном случае бизнесмен был вынужден звонить жене три или четыре раза в день, потому что чувствовал, что она или его дети могут быть в опасности; на самом деле он ненавидел ответственность брака, и это была бессознательная попытка скрыть чувство вины за враждебное отношение к семье. В ситуации такого типа другой человек мог бы развить депрессивную реакцию, то есть он мог бы бессознательно почувствовать, что его постоянная забота о безопасности его семьи была признаком того, что он хотел, чтобы им был причинен какой-то вред, и чувство вины из-за таких враждебных мыслей он мог впасть в депрессию. Это было бы особенно вероятно, если бы член семьи действительно причинил какой-то вред. Враждебность является важным фактором во многих других типах расстройств. При антисоциальной реакции (психопатическая личность) индивидуум не только испытывает враждебность, но и импульсивно отыгрывает свою враждебность, по-видимому, без угрызений совести или чувства вины. Энурез (постоянное ночное недержание мочи) иногда может быть неосознанным средством выражения гнева на родителей. В эксгибиционизме саморазоблачение иногда трактуется как проявление неприязни к другому полу или месть обществу в целом. При «простой» форме шизофрении больной часто с трудом справляется с враждебностью; как правило, он настолько заторможен и «хорош», что не может выразить никаких импульсов, которые он считает аморальными или опасными, и это одна из причин, по которой он так замкнут. При параноидной форме этого расстройства враждебные импульсы пациента принимают форму крайней подозрительности, высокомерия, сутяжничества, обидчивости или, в некоторых случаях, побуждений к убийству. Эти импульсы часто вызывают бред преследования: «В своем стремлении контролировать свои враждебные импульсы, в которых часто можно найти генезис его параноидной реакции, больной проецирует их и переживает как направленные против себя. Наполненный ненавистью, он чувствует и считает себя жертвой преследователей, которые на самом деле являются лишь объектами, на которые он спроецировал свою собственную ненависть». (Нойес и Колб, 19 лет.63)

Процитируйте эту страницу: Н., Сэм М.С., «Враждебность», в PsychologyDictionary.org , 28 ноября 2018 г., https://psychologydictionary.org/hostility/ (по состоянию на 15 сентября 2022 г.).

Предыдущая статьяГЕПАТОЛЕНТИКУЛЯРНАЯ ДЕГЕНЕРАЦИЯ

Следующая статьяГИПОМАНИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ

Последние новости

Гнев и враждебность: чем они отличаются? Аналитическое исследование мимико-экспрессивных различий, физиологических и мимико-эмоциональных реакций

. 2020 май;34(3):581-595.

дои: 10.1080/02699931.2019.1664415. Epub 2019 16 сентября.

Мирон Цикандилакис ^{1 2} , Персефони Бали ¹ , Ян Деррфус ¹ , Питер Чепмен ¹

Принадлежности

• ¹ Школа психологии Ноттингемского университета, Ноттингем, Великобритания.
• ² Медицинская школа, Факультет медицины и здравоохранения, Ноттингемский университет, Ноттингем, Великобритания.

• PMID: 31522602
• DOI: 10. 1080/02699931.2019.1664415

Майрон Цикандилакис и соавт. Познание эмоций. 2020 Май.

. 2020 май;34(3):581-595.

дои: 10.1080/02699931.2019.1664415. Epub 2019 16 сентября.

Авторы

Мирон Цикандилакис ^{1 2} , Персефони Бали ¹ , Ян Деррфус ¹ , Питер Чепмен ¹

Принадлежности

• ¹ Школа психологии Ноттингемского университета, Ноттингем, Великобритания.
• ² Медицинская школа, факультет медицины и здравоохранения, Ноттингемский университет, Ноттингем, Великобритания.

• PMID: 31522602
• DOI: 10.1080/02699931.2019.1664415

Абстрактный

В предыдущих исследованиях были выдвинуты исследовательские гипотезы о том, что враждебность может отличаться от гнева в том смысле, что она предполагает более высокую вероятность причинения физического вреда, в то время как гнев может вызывать более сильное разочарование и стресс по сравнению с враждебностью. Основываясь на этих гипотезах, мы проверили, существуют ли выразительные различия и дискретные эмоциональные реакции между сердитыми и враждебными лицами. Мы использовали оценку участников для предварительного выбора лиц. Мы обнаружили, что с помощью анализа единиц действия лица, обозначенные как злые и враждебные, выявили различия в выразительных характеристиках, и что враждебные лица, как и предполагалось, были оценены участниками выше за намерение причинить физический вред. Впоследствии мы представили эти лица, а также испуганные, грустные и нейтральные лица, явно и с использованием маскировки и измеряли кожную проводимость, частоту сердечных сокращений и мимические эмоциональные реакции. Мы обнаружили, что в обоих случаях лица, выражающие враждебность, приводили к более высокому физиологическому возбуждению. Обнаружение лица было необходимым условием физиологических реакций на сердитые и враждебные выражения, когда лица предъявлялись с использованием маскирования. Мы обнаружили, что во время открытых презентаций враждебность вызывала испуганные мимико-эмоциональные реакции, а гнев вызывал зеркальные реакции. Наши результаты показывают, что враждебность является вызывающей страх эмоцией, связанной с гневом, с различимыми экспрессивными характеристиками.

Ключевые слова: Злость; различия; выражение; враждебность; физиология.

Похожие статьи

• Двусторонние реакции проводимости кожи на эмоциональные лица.

  Бэнкс С.Дж., Беллероз Дж., Дуглас Д., Джонс-Готман М. Бэнкс С.Дж. и др. Приложение «Психофизиология биологической обратной связи». 2012 г., сен; 37 (3): 145–52. дои: 10.1007/s10484-011-9177-7. Приложение «Психофизиология биологической обратной связи». 2012. PMID: 22407530

• Целевое метасознание является необходимым условием физиологических реакций на замаскированные эмоциональные лица: данные комбинированной оценки проводимости кожи и частоты сердечных сокращений.

  Цикандилакис М., Чепмен П., Пирс Дж. Цикандилакис М. и соавт. Сознательное Познание. 2018 фев;58:75-89. doi: 10.1016/j.concog.2017.10.013. Epub 2017 26 ноября. Сознательное Познание. 2018. PMID: 29239755

• «Я вижу вас, я могу чувствовать это и наоборот»: сознание и его отношение к эмоциональной физиологии.

  Цикандилакис М., Бали П., Деррфусс Дж., Чепмен П. Цикандилакис М. и соавт. Познание эмоций. 2020 май; 34(3):498-510. дои: 10.1080/02699931.2019.1646710. Epub 2019 28 июля. Познание эмоций. 2020. PMID: 31354042

• Эмоциональные сцены и мимика вызывают различные психофизиологические реакции.

  Альперс Г.В., Адольф Д., Паули П. Альперс Г.В. и др. Int J Психофизиол. 2011 июнь;80(3):173-81. doi: 10.1016/j.ijpsycho.2011.01.010. Epub 2011 26 января. Int J Психофизиол. 2011. PMID: 21277913

• Злость и страх по сравнению со счастливыми или нейтральными лицами как условные стимулы при обусловливании человеческого страха: систематический обзор и метаанализ.

  Ней Л.Дж., О’Донохью М.П., ​​Лоу Б. Г., Липп О.В. Ней Л.Дж. и соавт. Neurosci Biobehav Rev. 2022 Aug; 139:104756. doi: 10.1016/j.neubiorev.2022.104756. Epub 2022 30 июня. Neurosci Biobehav Rev. 2022. PMID: 35779627 Обзор.

Посмотреть все похожие статьи

Цитируется

• Распознавание межкультурных эмоциональных лиц зависит от интенсивности и этнической принадлежности в японской выборке.

  Бонасси А., Гиларди Т., Габриэли Г., Труцци А., Дои Х., Борелли Д.Л., Лепри Б., Шинохара К., Эспозито Г. Бонасси А. и др. Behav Sci (Базель). 2021 23 апр; 11(5):59. дои: 10.3390/bs11050059. Behav Sci (Базель). 2021. PMID: 33922502 Бесплатная статья ЧВК.

• «Тем сложнее…»: результаты и идеи применения технологии оценки давления скрытого реагирования в трех исследованиях визуального восприятия.

  Цикандилакис М., Бали П., Харалабопулос Г., Деррфус Дж., Чепмен П. Цикандилакис М. и соавт. Восприятие. 20 апр. 2020; 11(2):2041669520913319. дои: 10.1177/2041669520913319. eCollection 2020 март-апрель. Восприятие. 2020. PMID: 32341777 Бесплатная статья ЧВК.

Типы публикаций

термины MeSH

Компоненты враждебности как предикторы внезапной смерти и инфаркта миокарда в исследовании множественных факторов риска

Клинические испытания

. 1989 сен-октябрь; 51(5):514-22.

doi: 10.1097/00006842-198

0-00003.

ТМ Демброски ¹ , JM MacDougall, PT Costa Jr, G A Grandits

принадлежность

• ¹ Факультет психологии, Мэрилендский университет, округ Балтимор, MD 21228.

• PMID: 2678209
• DOI: 10.1097/00006842-198

  0-00003

Клинические испытания

T M Dembroski et al. Психозом Мед. 1989 сентябрь-октябрь.

. 1989 сен-октябрь; 51(5):514-22.

doi: 10.1097/00006842-198

0-00003.

Авторы

ТМ Демброски ¹ , Дж. М. МакДугалл, П. Т. Коста-младший, Г. А. Грандитс

принадлежность

• ¹ Факультет психологии, Мэрилендский университет, округ Балтимор, MD 21228.

• PMID: 2678209
• DOI: 10.1097/00006842-198

  0-00003

Абстрактный

Мы проверили гипотезу о том, что враждебность связана с повышенным относительным риском (ОР) коронарной смерти и нефатального инфаркта миокарда среди участников проспективного исследования вмешательства с множественными факторами риска (MRFIT). Случаи (N = 192) сравнивали с контрольной группой (N = 384) по целому ряду поведенческих характеристик, связанных с паттерном поведения типа А (TABP), включая три разных, но взаимосвязанных компонента враждебности. Логистический регрессионный анализ показал, что только два из восьми атрибутов TABP, проанализированных в общей выборке, были значимыми. Только общий потенциал враждебности, разделенный на «низкие» и «высокие» категории, и антагонистический межличностный компонент враждебности (стилистическая враждебность) имели положительные нескорректированные ассоциации с заболеваемостью ишемической болезнью сердца (ИБС) (RR = 1,7, p = 0,003; и RR = 1,5, p = 0,016 соответственно). Глобальный TABP и связанные с ним паралингвистические признаки не были значимо связаны с заболеваемостью ИБС. После поправки на традиционные факторы риска, такие как возраст, уровень холестерина в сыворотке крови, кровяное давление и курение сигарет, только дихотомический потенциал враждебности показал значительный относительный риск (RR = 1,5, p = 0,032). Порядковая логистическая регрессия выявила незначительный эффект.

Похожие статьи

• Поведение, предрасположенное к коронарным заболеваниям: компоненты паттерна типа А и враждебность.

  Dembroski TM, Costa PT Jr. Демброски ТМ и соавт. J Перс. 1987 г., июнь; 55 (2): 211–35. doi: 10.1111/j.1467-6494.1987.tb00435.x. J Перс. 1987. PMID: 3612469

• Предрасположенное к коронарным заболеваниям поведение в западном совместном групповом исследовании.

  Hecker MH, Chesney MA, Black GW, Frautschi N. Хекер М.Х. и соавт. Психозом Мед. 1988 март-апрель; 50(2):153-64. doi: 10.1097/00006842-198803000-00005. Психозом Мед. 1988 год. PMID: 3375405

• Речевые характеристики и заболеваемость ишемической болезнью сердца в исследовании вмешательства с множественными факторами риска.

  Шервиц Л., Грэм Л.Э. 2-й, Грандитс Г., Биллингс Дж. Шервиц Л. и соавт. Дж. Бехав Мед. 1990 февраля; 13(1):75-91. дои: 10.1007/BF00844900. Дж. Бехав Мед. 1990. PMID: 2348450

• Помимо типа А: враждебность и ишемическая болезнь сердца — последствия для исследований и практики.

  Делунас LR. Делунас ЛР. Реабилитация Нурс. 1996 г., июль-август; 21(4):196-201. doi: 10.1002/j.2048-7940.1996.tb01705.x. Реабилитация Нурс. 1996. PMID: 8717925 Обзор.

• Личность типа А и ее отношения: значение враждебности, невротизма и вербального поведения при ишемической болезни сердца.

  Зигман АВ. Сигман А.В. З Клин Psychol Psychopathol Psychother. 1988;36(1):3-24. З Клин Psychol Psychopathol Psychother. 1988 год. PMID: 3072785 Обзор. Немецкий.

Посмотреть все похожие статьи

Цитируется

• Связь психологических характеристик с ишемией повседневной жизни: анализ психофизиологических исследований ишемии миокарда Национального института сердца, легких и крови.

  Даса О., Махмуд А.Н., Кауфманн П.Г., Кеттерер М. , Лайт К.С., Рачински Дж., Шепс Д.С., Стоун П.Х., Хандберг Э., Пепин С.Дж. Даса О и др. Психозом Мед. 2022 1 апреля; 84 (3): 359-367. doi: 10.1097/PSY.0000000000001044. Психозом Мед. 2022. PMID: 35067655

• Метаанализ черт личности при болезни Альцгеймера: сравнение со здоровыми субъектами.

  Д’Иорио А., Гаррамоне Ф., Пископо Ф., Байано С., Раймо С., Сантанджело Г. Д’Иорио А. и др. Дж. Альцгеймера Дис. 2018;62(2):773-787. дои: 10.3233/JAD-170901. Дж. Альцгеймера Дис. 2018. PMID: 29480186 Бесплатная статья ЧВК.

• Комбинированная типология личности типа А и типа D у пациентов с гипертонической болезнью и острым коронарным синдромом: ассоциации с демографическими, психологическими, клиническими показателями и показателями образа жизни.

  Стека П., Д’Аддарио М., Магрин М.Е., Мильоретти М., Монцани Д., Панкани Л., Сарини М., Скриньяро М., Веккьо Л., Фаттиролли Ф., Джаннаттасио К., Чезана Ф., Риккобоно С.П., Греко А. Стека П. и др. ПЛОС Один. 2 сентября 2016 г .; 11 (9): e0161840. doi: 10.1371/journal.pone.0161840. Электронная коллекция 2016. ПЛОС Один. 2016. PMID: 27589065 Бесплатная статья ЧВК.

• Аспекты личности и смертность от всех причин среди пациентов Medicare в возрасте от 66 до 102 лет: последующее исследование Weiss and Costa (2005).

  Коста П.Т. младший, Вайс А., Дуберштейн П.Р., Фридман Б., Зиглер И.С. Коста П.Т. мл. и др. Психозом Мед. 2014 июнь; 76 (5): 370-8. doi: 10.1097/PSY.0000000000000070. Психозом Мед. 2014. PMID: 24933014 Бесплатная статья ЧВК.

• Возрастная и когортная дисперсия поведения типа А за 24 года: исследование молодых финнов.

  Хинца Т., Йокела М., Пулкки-Робак Л., Келтикангас-Ярвинен Л. Хинца Т. и др. Int J Behav Med. 2014 Декабрь; 21 (6): 927-35. doi: 10.1007/s12529-013-9369-z. Int J Behav Med. 2014. PMID: 24233580

Просмотреть все статьи «Цитируется по»

Типы публикаций

термины MeSH

Грантовая поддержка

• HL36027/HL/NHLBI NIH HHS/США

Определения и способы управления

В мире исследований стресса гнев и враждебность являются наиболее широко изучаемыми поведенческими характеристиками. Исследования показывают, что гнев является поведенческим фактором, наиболее сильно коррелирующим с повышенным риском инсульта, инфаркта миокарда и, возможно, высокого кровяного давления. Известно, что другие проблемы физического и поведенческого стресса напрямую зависят от стресса. Например, проблемы с желудочно-кишечным трактом или желудком тесно связаны с гневом.

Высокий уровень гнева является сильным поведенческим предиктором ранней болезни и даже смерти. Эта шкала измеряет такие вещи, как раздражительность, гнев и нетерпение, и является одним из классических типов поведения типа А. Если вы набрали по этой шкале средний или высокий балл, тогда практикуйте более конструктивные и подходящие способы борьбы с гневом, а также с внутренними и внешними ситуациями, которые вызывают у вас эту эмоцию.

Гнев — это эмоция, которую время от времени испытывает почти каждый человек. Гнев не является чем-то неправильным или плохим, но это отрицательная эмоция, означающая, что она имеет тенденцию снижать настроение человека.

Враждебность или агрессия — это поведение, часто являющееся прямым результатом неконтролируемого гнева. Большинство людей считают, что они практически не контролируют свою враждебность или агрессию и еще меньше контролируют гнев. Но, как и со всеми эмоциями и любым поведением, человек может научиться лучше контролировать свой гнев и агрессию посредством тренировок и практики.

Сильный гнев может быть неуместным и контрпродуктивным. Определите для себя, является ли ваш гнев чрезмерным, и начинает ли он влиять на вас и ваши отношения или уже повлиял на них. Вы лучше других знаете, вреден ли ваш гнев.

В дополнение к физическим последствиям гнева, гнев также имеет последствия в вашей социальной жизни. Некоторые примеры деструктивного гнева включают словесные оскорбления в адрес ребенка, супруга или другого человека, когда они не оправдывают ожиданий. Физическое избиение человека или жестокое обращение с ним — обычное явление в домах по всему миру. Эта форма гнева почти всегда ошибочна, как и частые взрывные вспышки ярости и гнева по отношению к другим за незначительные проступки. Чрезмерный словесный или физический гнев является проблемой для многих.

Почему гнев? Гнев, как правило, является попыткой контролировать действия или поведение других, чтобы наши потребности и желания удовлетворялись другими. Гнев — это результат разочарования, когда вы не получаете того, что вам нужно, чего вы хотите или ожидаете от жизни или от других. Гнев, по сути, является тактикой контроля.

В основе гнева лежит страх. Самый распространенный страх — это отсутствие контроля над человеком или событием. Гнев — это попытка контролировать свой собственный мир, пытаясь контролировать действия других. Чтобы уменьшить страх или тревогу и заставить человека вести себя «правильно», используется гнев. Ведь когда человек находится под вашим контролем, вы чувствуете себя лучше.

Гнев может выражаться либо напрямую через «наброски», либо косвенно через «пассивно-агрессивное» поведение. При пассивно-агрессивном поведении люди наказывают других, ведя себя агрессивно, не отвечая, дуясь или просто убегая. Активный гнев очевиден: вы просто теряете контроль и «взрываетесь» на кого-то словесной или физической атакой.

Продолжительное выражение гнева может повредить как вашему здоровью, так и вашим отношениям. Гневные слова и поступки никогда не вернуть назад. Нанесенный вред на самом деле не заживает. Эффекты могут сохраняться годами и часто возвращаться, чтобы преследовать вас.

1. Признайте, что страх вызывает ваш гнев

Поскольку страх — это двигатель, который заставляет вас делать такие вещи, как бить, кричать или кричать на кого-то, спросите себя: «Чего я боюсь прямо сейчас?» Вы боитесь, что человек не сделает или не скажет то, что вы хотите? Испытываете ли вы беспокойство, когда вы не контролируете себя? Признайте, что ваша потребность в контроле может быть нереалистичной и на самом деле контрпродуктивной. Если тревога по поводу ситуации велика, у вас могут возникнуть трудности с обращением к этому источнику, и вам, вероятно, придется очень усердно работать над этой тревогой. Как только вы это сделаете, вы сможете более эффективно совладать со своим страхом и гневом.

2. Поток со страхом

Как только вы определили страх, стоящий за гневом, позвольте себе почувствовать его. Это позволит страху течь сквозь вас и выходить из вас. Много энергии тратится впустую, пытаясь оттолкнуть наши страхи. К сожалению, это держит нас посреди них. Как только мы испытаем и определим свои страхи, мы сможем перейти к уменьшению стресса. Мы можем признать, что пугающее состояние произошло, а затем предпринять позитивные шаги, чтобы изменить или извлечь максимальную пользу из воспринимаемого «страшного» результата.

3. Повысьте самооценку

Каждый иногда испытывает гнев. Это нормально. Тем не менее, позитивная и здоровая самооценка жизненно важна для сопротивления использованию гнева. Самоуважение улучшается, когда вы смотрите на хорошее внутри себя, а не на плохое, ущербное или неадекватное.

4. Практикуйте «отпускание»

«Отпускание» — это ключ к освобождению себя от чрезмерного гнева. Наша культура сосредоточена на сохранении контроля, а не на обучении нас искусству «отпускать». «Отпуская», вы на самом деле обретете контроль над собой! Когда вы осознаете чрезмерный гнев внутри себя, вы можете начать говорить с собой по-другому. Например, вы можете сказать себе:

«Я могу отпустить, и все в порядке. Отпустить не значит, что я вышел из-под контроля».

«Я могу отпустить ситуацию и все еще контролировать ситуацию. Отпускание заставляет меня чувствовать себя лучше, и это улучшит ситуацию».

«Мне не нужен гнев, чтобы изменить этого человека или ситуацию. Гнев не контролирует меня, я хозяин своего гнева».

«Я не злой человек. Гнев разрушительен. Я поднимусь над этим гневом и отпущу!»

5. Будьте готовы

Быть готовым означает думать о своем поведении и мыслях. Записывайте или делайте мысленные пометки, когда вы часто испытываете чрезмерный гнев или выражаете его либо внешне по отношению к другим, либо внутренне по отношению к себе. Осознайте обстоятельства, которые вызывают вашу реакцию, и мысленно подготовьтесь к будущим событиям в следующий раз. Подготовьтесь, репетируя, как вы будете реагировать, когда ваш гнев начнет проявляться. Затем, когда ситуация возникнет, вы сможете лучше изменить себя к лучшему. Вы можете не всегда добиваться успеха, но вы добьетесь прогресса, особенно когда у вас будут небольшие успехи.

6. Используйте «i-сообщения»

«I-сообщения» — это мощный способ общения с другими людьми, когда они злятся, расстроены или обижены. Электронные сообщения могут разрядить потенциально взрывоопасную ситуацию и являются хорошей альтернативой словесным оскорблениям другого человека. Как правило, я-сообщения принимают форму сообщения человеку о том, что вы чувствуете из-за того, что он сделал или не сделал. Я-сообщения сосредоточены на поведении, а не на человеке как человеческом существе. Например, распространенным выражением гнева может быть: «Ты идиот! Где ты был всю ночь! Ты такой глупый, нехороший ребенок! Я ненавижу тебя. Прочь с глаз моих.»

Например, I-Message может иметь форму: «Когда ты не звонишь мне и не сообщаешь, когда вернешься домой, я чувствую себя обиженным и неважным в твоей жизни. Тебе важно позвонить мне. Я знаю, что вы хотите быть независимым, но давайте обсудим границы и ограничения. Я не ненавижу тебя. Я расстроен твоим поведением. К сожалению для вас, существуют пределы, и нам нужно поговорить о последствиях». I-Сообщения должны выражать то, как на вас влияет поведение другого человека.

7. Избегайте «следует»

Мысленное установление слишком жестких границ для себя и других, постоянное утверждение, что люди должны быть чем-то другим, а не тем, чем они являются, порождает разочарование и гнев. Люди такие, какие они есть; изменение возможно, но принятие является ключом к преодолению стресса. Участие в этих «следованиях» часто саморазрушительно и, как правило, вредно для ваших отношений с другими.

Вот несколько примеров того, чего следует избегать:

«Она/он должны быть более любящими».

«Когда я вхожу в комнату, люди должны сразу здороваться со мной».

«Когда я поручил ей задание, она должна была сразу его выполнить».

«Он должен больше любить своих родителей. Он должен навещать их чаще».

«Они должны проявлять ко мне больше уважения. Ведь я их выше. Я заслуживаю этого.»

8. Ставьте реалистичные цели

Когда вы не достигаете своих целей, вы можете разочароваться и разозлиться. Ставьте реалистичные цели, как в уменьшении чрезмерного гнева, так и во всех других сферах вашей жизни. Затем воздействуйте на них; обещания и надежды редко меняют человеческое поведение. Наконец, скажите себе, что вы делаете успехи. Успокаивайте себя, даже если вы делаете лишь случайные или небольшие шаги. Маленькие шаги — единственный способ достичь многих целей.

Родительская теплота и враждебность и проблемы с исполнительными функциями ребенка: долгосрочное исследование китайских семей

Введение

Новые исследования показывают, что исполнительные функции или способности детей регулировать мысли и поведение для достижения желаемых целей (Garon et al., 2008; Best and Miller, 2010; Miyake and Friedman, 2012; Diamond, 2013), имеют важное значение для их корректировки. Например, дети с более развитыми исполнительными функциями пользуются большей популярностью среди сверстников, у них меньше проблем с поведением и они лучше сдают школьные экзамены и стандартизированные тесты (Ellis et al. , 2009).; Чанг и Макбрайд-Чанг, 2011 г.; Джейкобсон и др., 2011; Чанг и др., 2018). Учитывая важность управляющих функций, исследователи изучали, как на эти результаты влияют различные личные (например, развитие мозга и физическая активность) и факторы окружающей среды (например, семейный и школьный опыт) (Hughes, 2011; Diamond, 2014). В новом направлении работы особое внимание уделяется родительскому влиянию (Fay-Stammbach et al., 2014). Однако большая часть этой работы опиралась на перекрестные данные, фокусируясь на роли матерей и измеряя как положительные, так и отрицательные аспекты воспитания. Более того, почти все исследования родительских и исполнительных функций детей основаны на европейских, канадских или европейско-американских выборках. Хотя около одной пятой населения мира проживает в Китае (Организация Объединенных Наций, 2017 г.), мы практически ничего не знаем о том, как семья может влиять на управляющие функции детей в китайских семьях. Основан на теориях привязанности (Shaver and Mikulincer, 2010; Bernier et al. , 2012) и социального обучения (Hughes and Ensor, 2009).; Moriguchi, 2012, 2014), в настоящем исследовании изучались лонгитюдные ассоциации материнской и отцовской теплоты и враждебности с проблемами исполнительной функции у детей в выборке детей детского сада из Гонконга, Китай. Мы сосредоточились на раннем детстве, поскольку младшие дети больше зависят от своих опекунов в плане защиты, заботы и симуляции и, следовательно, могут быть более восприимчивы к родительскому влиянию (Halgunseth, 2009).

Теоретические взгляды на родительские и детские исполнительные функции

Исполнительные функции относятся к способности людей подавлять более автоматические мысли и реакции и вести себя планомерно, целенаправленно, особенно в новых или неоднозначных ситуациях (Diamond, 2013). Исполнительные функции включают в себя три подкомпонента (Бест и Миллер, 2010; Мияке и Фридман, 2012), а именно актуализацию/рабочую память или способность удерживать и манипулировать информацией в рабочей памяти, чтобы направлять поведение к будущим целям, торможение или способность подавлять необдуманные или неуместные мысли и ответы, а также переключение/когнитивная гибкость или способность переключать внимание на ментальную структуру, наиболее соответствующую поставленной задаче, и выбирать из потенциально конфликтующих поведенческих альтернатив. Несмотря на то, что три подкомпонента исполнительных функций различимы, они часто работают интегрированно, чтобы поддерживать обработку более высокого порядка. Согласно интегративной модели исполнительных функций (Garon et al., 2008), например, обновление/рабочая память, которая направляет внимание на релевантную информацию, торможение, которое отвлекает внимание от нерелевантной информации, и смещение/когнитивная гибкость, которая переключает внимание в зависимости от требований ситуации, все они имеют решающее значение для управления собой, выполнения задач и приспособления к вызовам. Неудивительно, что дети с лучшими исполнительными функциями имеют более высокие баллы по целому ряду показателей адаптации, включая компетентность сверстников, поведенческое поведение и успеваемость (Ellis et al., 2009).; Чанг и Макбрайд-Чанг, 2011 г.; Джейкобсон и др., 2011; Чанг и др., 2018).

Несколько теорий использовались для объяснения того, как воспитание может повлиять на исполнительные функции ребенка. Теория привязанности, например, постулирует, что безопасные отношения с опекунами могут «высвободить» когнитивные ресурсы для самостоятельного исследования окружающей среды, что включает в себя игру с физическими объектами и взаимодействие с нечленами семьи (Shaver and Mikulincer, 2010; Bernier et al. ., 2012). В частности, дети с надежной привязанностью, которые воспринимают своих опекунов как надежный источник защиты и поддержки, тратят меньше когнитивных ресурсов, следя за доступностью своих опекунов и беспокоясь о том, что их бросят. Освободившиеся когнитивные ресурсы можно вместо этого инвестировать в самостоятельное исследование окружающей среды, в результате чего у этих детей появляются дополнительные возможности практиковать свои исполнительные функции. Таким образом, родительское поведение, способствующее и препятствующее формированию надежной привязанности, может, соответственно, способствовать и препятствовать развитию исполнительных функций ребенка.

С другой стороны, теория социального научения утверждает, что дети склонны подражать поведению других, особенно поведению своих родителей, с которыми они близки и от которых зависят (Hughes and Ensor, 2009; Moriguchi, 2012, 2014). На самом деле тенденция детей подражать своим родителям настолько сильна, что дети могут помнить и воспроизводить поведение своих родителей, даже если это поведение изначально не связано с каким-либо вознаграждением. После усвоения такое поведение также может быть очень устойчивым к изменениям, даже если оно будет наказано. Следовательно, поведение родителей, моделирующее хорошую и плохую саморегуляцию, может иметь положительное и отрицательное влияние на развитие исполнительных функций ребенка соответственно.

Вторя теориям привязанности и социального научения, Blair et al. (2011) подчеркнули важность рассмотрения как положительных, так и отрицательных аспектов воспитания при изучении его как потенциального коррелята исполнительных функций ребенка. Родительская теплота, которая включает в себя родительскую поддержку, похвалу и проявление привязанности и спокойствия, может моделировать хорошую саморегуляцию, вести к более позитивному обмену между родителями и детьми и развивать навыки исполнительной функции у детей. Между тем, родительская враждебность, которая включает родительское неприятие, выговоры и потерю самообладания и контроля, может моделировать плохую саморегуляцию, приводить к более негативным взаимодействиям между родителями и детьми и создавать проблемы с исполнительной функцией детей. Подробный обзор влияния семьи на развитие управляющих функций у детей можно найти у Fay-Stammbach et al. (2014).

Эмпирические данные о родительских и детских управляющих функциях

Эмпирические данные о родительских и детских управляющих функциях в целом согласуются с предсказаниями теорий привязанности и социального обучения. Однако, как мы уточним ниже, существующие исследования в основном основаны на перекрестных данных, сосредоточены либо на положительных, либо на отрицательных аспектах воспитания детей, и подчеркивают вклад матерей. Чего не хватает в литературе, так это лонгитюдных исследований, которые контролируют предшествующие уровни исполнительных функций ребенка, включают как родительскую теплоту, так и враждебность в одну и ту же аналитическую модель и основаны на данных как матерей, так и отцов.

Многочисленные перекрестные исследования показали, что родительская теплота и враждебность положительно и отрицательно связаны с исполнительными навыками ребенка, соответственно (Hughes and Ensor, 2009; Schroeder and Kelley, 2010; Hopkins et al., 2013; Linebarger et al. , 2014; Сосич-Васич и др., 2017). Продольная работа встречается реже, но несколько исследований показали, что материнская теплота, измеренная в младенчестве и дошкольном возрасте, была положительно связана с навыками исполнительной функции ребенка (Matte-Gagné et al., 2015; Meuwissen and Englund, 2016) и отрицательно связана с исполнительной функцией ребенка. проблемы, измеренные в раннем детстве (Kraybill and Bell, 2013). Одно исследование также показало, что как положительные, так и отрицательные аспекты материнского воспитания, измеренные в младенчестве и дошкольном возрасте и включенные в одну и ту же аналитическую модель, однозначно предсказывали общие способности детей к обновлению/рабочей памяти, торможению и сдвигу/когнитивной гибкости, измеренные в раннее детство (Blair et al. , 2011).

Продольные данные, учитывающие предшествующие уровни исполнительных функций ребенка, более неоднозначны. Например, в исследовании Cuevas et al. (2014) материнская враждебность, измеренная, когда ребенку было 10, 24 и 36 месяцев, была отрицательно связана с исполнительными функциями ребенка, измеренными, когда ребенку было 48 месяцев. даже после контроля исполнительных функций ребенка, измеренного, когда ребенку было 36 месяцев. Более того, в исследовании Devine et al. (2016) материнская теплота и враждебность, измеренные, когда ребенку было 48 месяцев и включенные в ту же аналитическую модель, однозначно предсказывали управляющую функцию ребенка, измеренную, когда ребенку было 60 лет. месячном возрасте, даже после контроля исполнительных функций ребенка, измеренного, когда ребенку было 48 месяцев. Однако в исследовании Bernier et al. (2010) связь между материнской теплотой (измеренной, когда ребенку было 18 месяцев) и исполнительными функциями ребенка (измеренной, когда ребенку было 26 месяцев) стала незначительной после контроля. для исполнительных функций ребенка, измеренных, когда ребенку было 18 месяцев. Взятые вместе, эти результаты, все из которых были основаны на общих навыках детей в обновлении/работе памяти, торможении и сдвиге/когнитивной гибкости, подчеркнули необходимость дополнительных исследований, в которых изучается уникальная роль родительской теплоты и враждебности в понимании изменений в детстве. исполнительные функции с течением времени.

Еще одна потребность в дополнительных исследованиях касается роли отцов. Несмотря на все больше данных, свидетельствующих о том, что отцовская практика воспитания однозначно связана с адаптацией ребенка (Lam and McHale, 2012; Lam et al., 2012; Cabrera et al., 2014), только в нескольких исследованиях изучался потенциальный вклад отцов в их воспитание. развитие у детей управляющих функций. Например, в одном перекрестном исследовании (Meuwissen and Carlson, 2015) теплота и враждебность отца были положительно и отрицательно связаны с общими навыками детей в обновлении/рабочей памяти, торможении и гибкости переключения/когнитивной гибкости соответственно. В другом кросс-секционном исследовании (Lucassen et al., 2015), в котором как положительные, так и отрицательные аспекты материнского и отцовского воспитания были включены в одну и ту же аналитическую модель, отцовская враждебность (но не отцовская теплота) была связана с детскими проблемами при обновлении информации. рабочая память и торможение (но не переключение/когнитивная гибкость). Наконец, в лонгитюдном исследовании (Towe-Goodman et al., 2014) материнская и отцовская теплота, измеренная, когда ребенку было 24 месяца и включенная в одну и ту же аналитическую модель, была однозначно связана с общими навыками ребенка по обновлению/работе. память, торможение и гибкость переключения/когнитивная гибкость, измеренные, когда ребенку было 36 месяцев. Насколько нам известно, никакие исследования не проверяли, насколько теплота и враждебность как матерей, так и отцов, , все включенные в одну и ту же аналитическую модель , однозначно связаны с изменениями исполнительных функций детей с течением времени.

Стоит отметить, что исполнительным функциям, особенно в форме торможения, уделяется большое внимание в Гонконге (Kwong et al., 2018), а также в других китайских общинах (Chen et al., 2012). Например, китайские родители ожидают, что их дети освоят торможение уже в раннем детстве, но американские родители не ожидают, что их дети будут делать это до раннего детства (Stevenson et al., 19).90; Чен и др., 1998). Кроме того, в детских садах китайские дети должны оставаться более сосредоточенными на задачах, выполнять больше инструкций и сидеть неподвижно в течение более длительных периодов времени по сравнению с детьми в США (Tobin et al., 2009). Вероятно, из-за этих культурно уникальных ожиданий китайские дети быстрее созревают в исполнительных функциях, чем их западные сверстники (Sabbagh et al., 2006; Ellefson et al., 2017). Несмотря на такой сильный акцент на саморегуляцию на раннем этапе в китайских общинах, существующие исследования исполнительных функций детей в основном основывались на европейских, канадских или европейско-американских семьях. Мы почти ничего не знаем о том, могут ли теплота и враждебность китайских матерей и отцов влиять на исполнительные функции их детей. Изучая такие исследовательские вопросы в выборке китайских семей, мы стремились выйти за рамки обычного внимания к западным семьям, чтобы пролить свет на роль воспитания в развитии исполнительных функций детей в восточной части мира.

Настоящее исследование

Напомню, что существующие исследования родительских и управляющих функций детей, как правило, опираются на перекрестные данные, измеряют как положительные, так и отрицательные аспекты воспитания и сосредотачиваются на роли матерей. Руководствуясь теориями привязанности (Shaver and Mikulincer, 2010; Bernier et al., 2012) и социального научения (Hughes and Ensor, 2009; Moriguchi, 2012, 2014), настоящее исследование устранило эти пробелы в литературе, связав материнское и отцовская теплота и враждебность (отдельно сообщаемые матерью и отцом, когда ребенку было 58 месяцев) к изменениям проблем исполнительной функции ребенка с течением времени (независимо сообщаемые классным руководителем детского сада, когда ребенку было 58 и 70 месяцев) ). Чтобы смоделировать лонгитюдные изменения, мы использовали проблемы с исполнительной функцией ребенка во время 2 в качестве зависимых переменных и включили проблемы с исполнительной функцией ребенка во время 1 в качестве контроля (Rovine and Liu, 2012). Далее мы контролировали пол и возраст ребенка, а также уровень образования матери и отца, а также вербальные способности ребенка как показатель вербального или кристаллизованного интеллекта ребенка (Norton and Wolf, 2012; Schipolowski et al., 2014), чтобы выделить влияние воспитания на исполнительные функции ребенка со стороны детских и семейных демографических факторов (Diamond, 2013; Fay-Stammbach et al., 2014) и общих когнитивных функций ребенка (Bernier et al., 2010; Cuevas et al., 2014; Тоу-Гудман и др., 2014).

Материалы и методы

Участники и процедуры

Участниками были 333 ребенка, а также их матери, отцы и классные руководители из 10 детских садов Гонконга. Детские сады в Гонконге сильно различались по размеру, и количество учеников в каждом детском саду колебалось от 100 до 800. Чтобы обеспечить отбор семей из разных социально-экономических слоев, мы использовали метод стратифицированной выборки: и Департамент статистики, 2015 г.), мы сначала разделили 18 географических районов Гонконга на высокие, средние и низкие социально-экономические слои. Затем мы случайным образом обзванивали детские сады (используя общедоступную контактную информацию), пока три детских сада в каждой страте не согласились набирать семьи для исследования. Два детских сада, набранных из высшего социально-экономического слоя, оказались небольшими. Поэтому мы набрали еще один детский сад из этой страты, чтобы добиться более сбалансированного распределения семей с разным социально-экономическим статусом. Мы разослали письма-приглашения и формы согласия всем второкурсникам 10 детских садов. Триста тридцать три семьи предоставили нам информированное и письменное согласие на сбор данных от детей, а также от матерей, отцов и классных руководителей. Классные руководители также дали информированное и письменное согласие на участие в исследовании.

Сбор данных проводился во втором семестре учебных годов 2014–2015 (время 1) и 2015–2016 (время 2), которые были разделены примерно 12 месяцами. В момент времени 1 матери и отцы отдельно оценивали свои собственные методы воспитания детей, используя анкеты, заполняемые самостоятельно, и предоставляли демографическую информацию о детях и семьях. Дети также выполняли задания на вербальные способности с обученными администраторами из нашей исследовательской группы. Во времена 1 и 2 классные руководители оценивали проблемы с исполнительной функцией детей, используя анкеты для самостоятельного заполнения. Коэффициент удержания в периоды 1 и 2 составил 89.%.

Уровень образования матери и отца составил в среднем 3,12 ( SD = 1,15) и 3,14 ( SD = 1,21) соответственно по 5-балльной шкале от 1 ( начальное школьное образование ) до 5 ( последипломное образование) ). Пятьдесят шесть процентов детей были девочки ( n = 185). Средний возраст детей составил 57,73 ( SD = 4,53) и 70,07 месяцев ( SD = 4,55) в моменты времени 1 и 2 соответственно. В каждый момент времени каждый родитель получал купон супермаркета на 50 гонконгских долларов (или около 6 долларов США), а каждый учитель получал купон супермаркета на 100 гонконгских долларов (или около 12 долларов США) после заполнения анкеты. Каждый ребенок получил подарок в размере 5 гонконгских долларов (или около 1 доллара США) после выполнения заданий. Настоящее исследование было одобрено Комитетом по этике исследований человека Университета образования Гонконга.

Measures

Следуя рекомендациям Фостера и Мартинеса (1995), все английские меры были переведены на китайский язык двумя независимыми переводчиками в прямом и обратном порядке, прежде чем два местных исследователя семьи устранили расхождения и завершили пункты. Окончательные вопросы были дополнительно рассмотрены, обсуждены и доработаны в пилотном исследовании с участием 20 родителей и 10 воспитателей детей детского сада, чтобы обеспечить ясность вопросов и инструкций.

Родительское тепло и враждебность измерялась с помощью подшкал теплоты/принятия из 7 пунктов и вербальной враждебности из 3 пунктов из Опросника стилей и параметров воспитания (Robinson et al. , 2001). В момент времени 1 по 5-балльной шкале от 1 (90 387 никогда не 90 388) до 5 (90 387 всегда 90 388) матери и отцы оценивали, как часто они хвалили своих детей и проявляли к ним нежность (например, «Я хвалю, когда этот ребенок это хорошо», «Я выражаю привязанность, обнимая, целуя и удерживая этого ребенка»), и как часто они выходили из себя и конфликтовали со своими детьми (например, «Я взрываюсь гневом на этого ребенка», «Я кричу или кричать, когда этот ребенок плохо себя ведет»). Оценки пунктов были усреднены, причем более высокие баллы указывали на более высокий уровень теплоты и словесной враждебности. Надежность и валидность опросника по стилям и параметрам воспитания была подтверждена выборкой китайских родителей (Wu et al., 2002; Lee E.H. et al., 2013). В настоящем исследовании альфа Кронбаха материнской и отцовской теплоты составила 0,85 и 0,84, а материнской и отцовской вербальной враждебности — 0,67 и 0,68 соответственно.

Проблемы с исполнительными функциями у детей были измерены с использованием Поведенческого рейтинга исполнительных функций (BRIEF; Gioia et al. , 2003; Sherman and Brooks, 2010). Мы решили использовать BRIEF, так как это наиболее часто используемая шкала оценки исполнительных функций в литературе (Toplak et al., 2012). Он включал пять подшкал, в том числе регуляцию эмоций из 10 пунктов, тормозной контроль из 16 пунктов, переключение из 10 пунктов, рабочую память из 17 пунктов и подшкалы планирования и организации из 10 пунктов. В моменты времени 1 и 2 по 3-балльной шкале от 1 ( никогда не ) до 3 ( часто ), классные руководители оценивали проблемы, с которыми сталкивались дети в модуляции своих эмоциональных реакций, сопротивлении импульсам и прекращении своего поведения в соответствующее время, свободном переходе от одной ситуации или деятельности к другой, хранении информации в памяти. разум и управление текущими и ориентированными на будущее задачами. Оценки по пунктам были усреднены, причем более высокие баллы указывали на более высокий уровень проблем с исполнительными функциями.

Пять субшкал BRIEF можно обобщить в виде трех составных баллов, а именно: эмерджентное метапознание (состоит из рабочей памяти и субшкал планирования и организации, указывающих на способность инициировать, решать, планировать и реализовывать ориентированное на будущее решение проблем), тормозящий самоконтроль (состоящий из субшкал эмоционального контроля и торможения, указывающий на способность модулировать эмоции и реакции посредством торможения) и гибкость (состоящий из субшкал эмоционального контроля и сдвига, указывающий на способность гибко перемещаться между видами поведения), что примерно зафиксировали три вышеупомянутых подкомпонента исполнительных функций (т. е. обновление / рабочая память, торможение и смещение / когнитивная гибкость ; Лукассен и др., 2015; Гарон и др., 2016; Скоган и др., 2016). Надежность и валидность BRIEF была подтверждена на выборках китайских детей (Chan et al., 2009; Qian et al., 2010). В настоящем исследовании в момент времени 1 альфа Кронбаха регуляции эмоций, тормозного контроля, переключения, рабочей памяти, планирования и организации составляла 0,89, 0,92, 0,90, 0,9.5 и 0,90 соответственно. Во время 2 альфа Кронбаха регуляции эмоций, тормозного контроля, переключения, рабочей памяти, планирования и организации составляла 0,92, 0,95, 0,93, 0,96 и 0,94 соответственно.

Вербальные способности детей измерялись с помощью задания на быстрое автоматизированное называние (Shu et al., 2006). Быстрое автоматизированное называние или способность как можно быстрее называть хорошо знакомые визуальные стимулы, такие как цифры, буквы, цвета и объекты, неизменно связывают с вербальными способностями в разных культурах (Norton and Wolf, 2012). В момент времени 1 детям предъявляли пять рядов из пяти цифр, напечатанных в случайном порядке на листе бумаги (например, 2, 4, 6, 7 и 9).). Затем детей просили прочитать цифры вслух как можно быстрее. Каждый ребенок выполнял задание дважды, и вычислялось среднее время (в секундах) для завершения двух испытаний. Более низкие баллы указывали на более высокий уровень вербальных способностей. Надежность и валидность задачи была подтверждена на выборках китайских детей (Chan et al., 2006; Yeung et al., 2013). В настоящем исследовании надежность теста-повторного теста составила 0,82.

Другие контрольные переменные, включая пол и возраст ребенка, а также уровень образования матери и отца, были предоставлены матерями и отцами во время 1.

Результаты

Предварительный анализ

В таблице 1 представлены средние значения и стандартные отклонения всех основных переменных. В таблице 2 представлены корреляции между ними. Если сосредоточить внимание на лонгитюдных связях между родительскими и исполнительными функциями ребенка, материнская теплота во время 1 отрицательно коррелировала с проблемами обновления/рабочей памяти ребенка во время 2. Материнская враждебность во время 1 положительно коррелировала с обновлением/рабочей памятью ребенка, торможением и переключением. / проблемы с когнитивной гибкостью во время 2. Отцовская теплота во время 1 отрицательно коррелировала с детскими проблемами с обновлением / рабочей памятью, торможением и проблемами сдвига / когнитивной гибкости во время 2. Враждебность отца во время 1 положительно коррелировала с проблемами обновления / рабочей памяти ребенка. во время 2. Стоит отметить, что у детей проблемы с обновлением/рабочей памятью, торможением и сдвигом/когнитивной гибкостью сильно и положительно коррелировали друг с другом в обе временные точки. Они также продемонстрировали умеренную стабильность в периоды 1 и 2.

ТАБЛИЦА 1. Описательная статистика всех ключевых переменных.

ТАБЛИЦА 2. Корреляции Пирсона между всеми ключевыми переменными.

Перед проведением основного анализа мы изучили возможную систематическую ошибку отсева, сравнив семьи, предоставившие данные в обе временные точки, с семьями, выбывшими после времени 1 (Miller and Wright, 1995). Независимая выборка t -тесты показали, что в момент времени 1 две группы не различались по материнской или отцовской теплоте или враждебности, а также по детской обновленной/рабочей памяти, торможению или проблемам сдвига/когнитивной гибкости (9).0387 т с = -0,15–1,07; н.с. ). Что касается контрольных переменных, независимые выборочные тесты t — и χ ² показали, что в момент времени 1 две группы не различались по детскому возрасту или вербальным способностям ( t с = 0,32 и 0,98 соответственно; н.с. ), или половой состав ребенка (χ ² = 1,00; н.с. ). Две группы различались по материнской ( х = -2,19; р < 0,05) и отцовской ( х = -2,42; p < 0,05) уровня образования, предполагая, что семьи, выбывшие после времени 1, имели более образованных родителей. Поэтому, как мы подробно изложим ниже, максимальное правдоподобие с полной информацией (FIML) использовалось для исправления потенциальных систематических ошибок в оценке параметров и стандартных ошибок в нашем анализе (Schafer, 1997).

Основные анализы

Используя SAS 9.3, мы запустили отдельные многоуровневые модели для детей с проблемами обновления/рабочей памяти, торможения и переключения/когнитивной гибкости во время 2. Во многих отношениях многоуровневые модели аналогичны более широко используемым, наименее квадратные модели множественной регрессии (Рауденбуш и Брик, 2002; Бикель, 2007). Но одно существенное различие заключается в их предположениях о зависимости отдельных анализируемых случаев: модели множественной регрессии предполагают, что случаи не связаны друг с другом с точки зрения зависимых переменных, тогда как многоуровневые модели этого не делают. Учитывая, что один и тот же учитель давал оценки зависимым переменным для нескольких детей в нашей выборке, предположение о независимости моделей множественной регрессии вряд ли имело место. Поэтому мы проанализировали наши данные, используя многоуровневые модели, которые позволили связать случаи друг с другом, указав матрицу корреляции среди остатков ошибок. Как уже отмечалось, FIML, который рассматривает среднее значение и дисперсию наблюдаемых случаев как параметры и оценивает конкретные параметрические значения, которые делают общие результаты наиболее вероятными (Schafer, 19).97), был использован для размещения наших недостающих данных. FIML, наряду с множественными импутациями, часто рекомендуется как лучший способ работы с неслучайными отсутствующими данными в моделях множественной регрессии (Newman, 2003; Schlomer et al., 2010). Однако недавние исследования с использованием моделирования показали, что в многоуровневых моделях с неслучайными отсутствующими данными FIML более эффективен, чем множественные импутации, для правильной оценки стандартных ошибок (Larsen, 2011; Shin et al., 2017).

Чтобы изучить уникальное влияние матерей и отцов, мы включили материнскую и отцовскую теплоту и враждебность в момент времени 1 в одни и те же аналитические модели. Более того, чтобы смоделировать изменения управляющих функций детей с течением времени, мы контролировали соответствующие проблемы с управляющими функциями детей в момент времени 1 (Rovine and Liu, 2012). Наконец, чтобы исключить другие детские и семейные факторы в качестве альтернативных объяснений, мы учитывали пол ребенка, возраст и речевые способности, а также уровень образования матери и отца. В приложении представлены уравнения наших многоуровневых моделей. На рис. 1 показана диаграмма путей аналитических моделей.

РИСУНОК 1. Диаграмма путей, представляющая аналитическую модель проблем дочерней исполнительной функции.

В таблице 3 представлены коэффициенты параметров наших многоуровневых моделей. Подобно нестандартизированным коэффициентам в моделях множественной регрессии ( B ), гамма-коэффициенты в многоуровневых моделях (γ) показывают, сколько единиц зависимой переменной изменится на единицу увеличения переменных-предикторов. Наши результаты показали, что материнская враждебность однозначно связана с облегчает при проблемах с заторможенностью у детей, а увеличивает при проблемах с подвижностью/когнитивной гибкостью у детей. Другими словами, дети, подвергшиеся большей враждебности со стороны своих матерей, в следующем году демонстрировали больше проблем с торможением и когнитивной гибкостью. Более того, отцовская враждебность была однозначно связана с увеличением проблем с рабочей памятью у детей, а это означает, что дети, подвергшиеся большей враждебности со стороны своих отцов, в следующем году демонстрировали больше проблем с обновлением/рабочей памятью. Стоит отметить, что предыдущие уровни проблем с исполнительной функцией были значительными и положительными предикторами всех трех показателей результата. В целом, модели объяснили 18, 29, и 10%-ная дисперсия в проблемах обновления/рабочей памяти, торможения и переключения/когнитивной гибкости, соответственно, что представляет собой эффект от умеренного до большого (Cohen, 1988).

ТАБЛИЦА 3. Гамма-коэффициенты (γ) и стандартные ошибки (SE) многоуровневых моделей задач управляющей функции ребенка.

Обсуждение

Несмотря на растущее понимание влияния родителей на управляющие функции ребенка (Fay-Stammbach et al. , 2014), предыдущие исследования по этой теме редко контролировали предшествующие уровни управляющих функций ребенка, включая как положительные, так и отрицательные аспекты воспитания. практикуют в одной и той же аналитической модели и собирают данные как от матерей, так и от отцов. Более того, хотя около 20% населения мира проживает в Китае (Организация Объединенных Наций, 2017 г.) и китайские общины уделяют особое внимание детской саморегуляции (Чен и др., 2012; Квонг и др., 2018), мы знаем, что рядом с ничего о том, могут ли методы воспитания китайских родителей повлиять на исполнительные функции их детей. Это исследование было первым, в котором изучалось, как теплота и враждебность матерей и отцов были связаны с изменениями в проблемах исполнительной функции их детей в китайских семьях. Частично в соответствии с нашими ожиданиями враждебность со стороны матери была связана с усилением у детей заторможенности и проблем с переключением/когнитивной гибкостью, а враждебность со стороны отца была связана с увеличением проблем с обновлением/рабочей памятью у детей. На теоретическом уровне наши результаты подчеркивают важность учета вклада как матерей, так и отцов, а также разграничения положительных и отрицательных аспектов воспитания в понимании развития исполнительных функций ребенка. На практическом уровне наши результаты указывают на полезность борьбы с материнской и отцовской враждебностью при семейном вмешательстве и общественном просвещении, чтобы уменьшить проблемы с исполнительной функцией ребенка.

Уникальная роль материнской и отцовской враждебности

Теория привязанности утверждает, что оптимальное воспитание позволяет детям исследовать свое окружение и практиковать свои исполнительные функции без необходимости постоянно следить за доступностью своих родителей и беспокоиться о том, что родители бросят их (Шейвер и Микулинсер, 2010; Бернье и др., 2012). С другой стороны, теория социального научения утверждает, что дети склонны наблюдать, запоминать и воспроизводить поведение своих родителей, и что положительное и отрицательное развитие исполнительных функций у детей может быть результатом интериоризации детьми того, как их родители моделируют хорошие и хорошие поступки. плохая саморегуляция, соответственно (Hughes and Ensor, 2009).; Моригути, 2012, 2014). В поддержку этих теорий и предыдущих исследований, связывающих материнские (Blair et al., 2011; Kraybill and Bell, 2013; Matte-Gagné et al., 2015; Meuwissen and Englund, 2016) и отцовские (Towe-Goodman et al., 2014) теплоты в младенчестве и детском возрасте к навыкам управления исполнительной функцией ребенка в раннем детстве, наши однофакторных анализов показали, что родительская теплота и враждебность отрицательно и положительно связаны с проблемами управляющей функции ребенка в следующем году, соответственно. Что еще более важно, расширяя предыдущую работу, показывающую, что материнская враждебность была связана со снижением общих навыков ребенка в исполнительных функциях (Cuevas et al., 2014; Devine et al., 2016), наши многомерный анализ показал, что, контролируя материнскую теплоту и отцовскую практику воспитания , материнская враждебность была однозначно связана с усилением детского торможения и проблемами сдвига/когнитивной гибкости. Кроме того, контролируя отцовскую теплоту и материнскую практику воспитания , отцовская враждебность была однозначно связана с увеличением проблем с обновлением/рабочей памятью у детей. Стоит отметить, что, связав методы воспитания, о которых сообщают родители, с результатами детей, о которых сообщают учителя, мы устранили некоторые предубеждения из-за дисперсии общих методов (Podsakoff et al., 2003). Кроме того, контролируя пол ребенка, возраст и вербальные способности (как показатель общего когнитивного функционирования; Norton and Wolf, 2012; Schipolowski et al., 2014), а также уровень образования матери и отца, мы исключили некоторые детские и семейные факторы в качестве альтернативных объяснений наших выводов. Таким образом, внутренняя достоверность наших выводов была высокой.

Может быть как минимум две причины, по которым родительская враждебность, а не теплота, была однозначно связана с нашими показателями результатов. Во-первых, наша оценка исполнительных функций ребенка была сосредоточена на дефиците, а не на компетентности (Gioia et al. , 2003; Sherman and Brooks, 2010). Новые исследования показывают, что отсутствие проблем не обязательно указывает на наличие навыков, и что недостатки и навыки ребенка могут быть по-разному связаны с негативным и позитивным отношением семьи (Golden and Lashley, 2014; Shulman, 2016). Чтобы проверить, связаны ли положительные и отрицательные аспекты воспитания с навыками и проблемами управляющей функции ребенка, соответственно, будущие исследования должны измерять как положительные, так и отрицательные стороны воспитания, а также недостаточность и компетентность управляющих функций ребенка, чтобы изучить уникальные ассоциации среди них. Во-вторых, существуют доказательства того, что негативные социальные взаимодействия могут быть более эффективными, чем позитивные. Исследования супружеских отношений, например, установили, что требуется пять актов супружеской любви, чтобы противодействовать негативному влиянию одного акта супружеской вражды (Gottman, 19).93; Холман и Джарвис, 2003). Недавняя работа по отношениям между родителями и детьми также подчеркивает важность поддержания высокого соотношения между положительным и отрицательным поведением родителей по отношению к своим детям (Zemp et al. , 2014). Будущие исследования, в которых используются поведенческие наблюдения для измерения относительной частоты родительской теплоты по сравнению с враждебностью, необходимы для изучения дифференциального воздействия позитивного и негативного воспитания на исполнительные функции ребенка. Однако в более общем плане наши результаты подчеркивают важность проверки уникального влияния положительных и отрицательных аспектов воспитания при изучении развития исполнительных функций ребенка.

В настоящее время трудно дать окончательное объяснение тому, почему материнская и отцовская враждебность была связана с изменениями в различных проблемах исполнительной функции. Однако одно из возможных объяснений состоит в том, что отношения мать-ребенок могут представлять собой более мощный контекст социализации, чем отношения отца-ребенка, особенно в ранние годы. Несмотря на все более активное участие отцов в уходе за детьми в большинстве промышленно развитых стран, матери продолжают проводить со своими детьми больше времени, чем отцы (Parke and Buriel, 2006; Lam et al. , 2012). Следовательно, материнское влияние на развитие ребенка может быть более всеобъемлющим (Grossmann et al., 2008). На самом деле, в соответствии с такими взглядами, наш двумерный анализ показал, что враждебность матерей была связана со всеми тремя проблемами исполнительной функции у их детей, а враждебность отцов была связана только с проблемами обновления/рабочей памяти у их детей. Будущие исследователи должны изучить, может ли степень участия родителей смягчить связь между родительскими функциями и исполнительными функциями ребенка.

Другое возможное объяснение состоит в том, что, независимо от того, сколько времени они тратят на уход за детьми, матери и отцы, как правило, занимаются со своими детьми разными вещами. Данные как из США (Roeters and Gracia, 2016), так и из Гонконга (Kwok et al., 2013) показывают, что матери больше вовлечены в дисциплину и ежедневный уход за детьми, а отцы больше вовлечены в игры и досуг. Когда родители, часто матери, враждебно просят своих детей перестать что-то делать или перейти от одной ситуации или деятельности к другой, торможение их детей (т. способности переключать внимание на наиболее важные мыслительные рамки) могут быть затронуты в большей степени. С другой стороны, когда родители, часто отцы, выражают враждебность, играя в игры с мячом и собирая пазлы с картинками вместе со своими детьми, это может больше повлиять на оперативную память их детей (т. е. способность удерживать информацию и управлять ею для достижения целей). Поскольку наша оценка родительской теплоты и враждебности не учитывала социальные контексты, в которых происходили эти родительские практики, наши данные не позволили нам проверить эти гипотезы. Дальнейшие исследования должны проверить, может ли степень участия родителей в различных аспектах жизни ребенка, таких как дисциплина по сравнению с досугом, смягчить влияние воспитания на исполнительные функции ребенка. Однако на более общем уровне наши результаты подчеркивают важность учета вклада как матерей, так и отцов в развитие исполнительных функций ребенка.

Хотя это и не было предметом нашего исследования, три подкомпонента управляющих функций тесно коррелировали друг с другом, что в некоторой степени подтверждает точку зрения о том, что различные аспекты управляющих функций работают комплексно для поддержки обработки более высокого порядка (Garon et al. , 2008). Фактически латентная структура управляющих функций в раннем детстве остается нерешенным вопросом в литературе (Lee K. et al., 2013; Chevalier, 2014; Spiegel et al., 2017). Однако, учитывая, что один и тот же учитель давал оценки нескольким детям в нашем исследовании и что количество кластеров (т. е. учителей) было меньше, чем количество пунктов в BRIEF, наши данные не позволяли провести многоуровневый факторный анализ результатов. меры (Reise et al., 2005; Wright, 2017). Будущие исследования, направленные на изучение латентной структуры управляющих функций детей, должны обеспечить достаточное соотношение случай-вариант на всех уровнях анализа при сборе данных.

Тем не менее, практические последствия наших выводов очевидны: благодаря семейному вмешательству и общественному просвещению матери и отцы должны быть проинформированы о потенциальном негативном влиянии враждебности на развитие их детей. Матери и отцы также должны научиться контролировать свои гневные чувства по отношению к своим детям и предотвращать безудержный конфликт со своими детьми. Кроме того, практикующие врачи могут рассмотреть такие методы, как тренировка осознанности (Meppelink et al., 2016) и поведенческий коучинг (Duncombe et al., 2016), чтобы помочь матерям и отцам справиться с враждебностью при общении со своими детьми.

Ограничения и выводы

Это исследование имело несколько ограничений. Во-первых, несмотря на использование нами лонгитюдных данных, усилия по устранению дисперсии общих методов и учет множества смешанных переменных, наш корреляционный дизайн ограничивал нашу способность делать убедительные выводы о случайных связях. Интервенционное исследование, в котором используются рандомизированные экспериментальные планы для манипулирования практикой воспитания и измерения последующих результатов у детей, необходимо для подтверждения причинно-следственных связей между родительскими функциями и исполнительными функциями ребенка. Во-вторых, хотя наша выборка включала семьи из самых разных социально-экономических слоев, она не была репрезентативной для всех семей с детьми детского сада из Гонконга. Важно отметить, что мы не собирали информацию о том, были ли у участвующих детей диагностированы особые потребности. Дальнейшие исследования должны набирать вероятностные, репрезентативные выборки с детьми с особыми потребностями, чтобы проверить обобщаемость наших результатов на более широкую популяцию, а также на детей с особыми потребностями. В-третьих, общее отсутствие исследований родительских и исполнительных функций детей на восточных образцах побудило нас провести исследования с китайскими семьями. Необходимы дополнительные исследования с незападными образцами. Важно отметить, что хотя наши выводы согласуются с некоторыми предыдущими работами, основанными на европейских, канадских и европейско-американских семьях (Cuevas et al., 2014; Devine et al., 2016), остается неясным, были ли сила отношений между родительскими и детскими исполнительными функциями может различаться в восточных и западных сообществах. Ожидается дальнейшее исследование с использованием сравнительных моделей культур для проверки культуры и этнической принадлежности в качестве потенциальных модераторов в понимании влияния родителей на исполнительные функции ребенка (Sabbagh et al. , 2006; Ellefson et al., 2017).

В-четвертых, наши аналитические модели объясняли лишь умеренную дисперсию показателей результатов. В этом нет ничего удивительного, учитывая предыдущие исследования, показавшие, что управляющие функции детей варьируются в зависимости от множества личных факторов и факторов окружающей среды (Cohen, 19).88), включая развитие мозга, физическую подготовку, школьную среду, другие семейные процессы (Hughes, 2011; Diamond, 2014; Fay-Stammbach et al., 2014). Дополнительные исследования должны быть направлены на изучение того, как различные личные факторы и факторы окружающей среды могут совместно влиять на исполнительные функции ребенка. Наконец, наша оценка исполнительных функций детей основывалась исключительно на оценках учителей. Поскольку и родители, и учителя придают большое значение исполнительным функциям в китайских общинах на раннем этапе (Stevenson et al., 1990; Чен и др., 1998 г.; Tobin et al., 2009), их оценки могут коррелировать из-за их собственного опыта культурной социализации. На самом деле рейтинговые измерения управляющих функций в большей степени нацелены на оценку успехов детей в достижении цели в неструктурированных условиях и, таким образом, сильно отличаются от более широко используемых показателей, основанных на результатах, которые в большей степени нацелены на оценку эффективности когнитивных способностей детей (Toplak et al., 2010). др., 2012). В более общем плане, учитывая, что отчеты учителей и родителей, натуралистические и лабораторные наблюдения, а также структурированные задания на управляющие функции предоставляют уникальную информацию об управляющих функциях детей (Garon et al., 2008; Diamond, 2013), будущим исследователям следует использовать несколько методов и несколько источников информации, чтобы более полно охватить конструкцию исполнительных функций ребенка.

Несмотря на эти ограничения, наше исследование имело важное теоретическое и практическое значение. Теоретически наши результаты подчеркивают важность рассмотрения как положительных, так и отрицательных аспектов материнского и отцовского воспитания в понимании развития исполнительных функций ребенка. На практике наши результаты указывают на полезность оказания помощи как матерям, так и отцам в сдерживании своего гнева и разрешении конфликтов с детьми, чтобы уменьшить проблемы с исполнительной функцией их детей.

Заявление об этике

Настоящее исследование было одобрено Комитетом по этике исследований на людях Университета образования Гонконга.

Вклад авторов

Все авторы внесли свой вклад в завершение этой рукописи, планируя исследование, собирая и анализируя данные и записывая результаты.

Финансирование

Это исследование было поддержано грантом от Совета по исследовательским грантам, Комитета по университетским грантам, Гонконг, Китай, для CBL (ECS 28401714).

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Ссылки

Бернье, А., Карлсон, С. М., Дешен, М., и Матте-Ганье, К. (2012). Социальные факторы в развитии раннего исполнительного функционирования: более пристальный взгляд на заботливую среду. Дев. науч. 15, 12–24. doi: 10.1111/j.1467-7687.2011.01093.x

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Бернье А., Карлсон С. М. и Уиппл Н. (2010). От внешней регуляции к саморегуляции: раннее воспитание предвестников исполнительного функционирования детей младшего возраста. Ребенок Дев. 81, 326–339. doi: 10.1111/j.1467-8624.2009.01397.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Бест, Дж. Р., и Миллер, П. Х. (2010). Перспектива развития исполнительной функции. Ребенок Дев. 81, 1641–1660. doi: 10.1111/j.1467-8624.2010.01499.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Бикель, Р. (2007). Многоуровневый анализ для прикладных исследований: это просто регрессия!. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: The Guilford Press.

Google Scholar

Блэр К., Грейнджер Д. А., Уиллоуби М., Миллс-Кунсе Р., Кокс М., Гринберг М. Т. и др. (2011). Слюнный кортизол опосредует влияние бедности и воспитания на исполнительные функции в раннем детстве. Детский Дев. 82, 1970–1984 гг. doi: 10.1111/j.1467-8624.2011.01643.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Cabrera, N.J., Fitzgerald, H.E., Bradley, R.H., and Roggman, L. (2014). Экология отношений отца и ребенка: расширенная модель. Дж. Сем. Theory Rev. 6, 336–354. doi: 10.1111/jftr.12054

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Департамент переписи населения и статистики (2015 г.). Статистика населения и домохозяйств 2014. Гонконг: Департамент переписи и статистики.

Чан, А.С., Чунг, М.С., Хан, Ю.М., Сзе, С.Л., Леунг, В.В., Ман, Х.С., и др. (2009). Дефицит исполнительной функции и нервная дискордантность у детей с расстройствами аутистического спектра. клин. Нейрофизиол. 120, 1107–1115. doi: 10.1016/j.clinph.2009.04.002

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Чан, Д. В., Хо, К. С. Х., Цанг, С. М., Ли, С. Х., и Чанг, К. К. Х. (2006). Изучение связи чтения и письма у китайских детей с дислексией в Гонконге. Читать. Письм. 19, 543–561. doi: 10.1007/s11145-006-9008-z

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Чен X., Хастингс П. Д., Рубин К. Х., Чен Х., Сен Г. и Стюарт С. Л. (1998). Отношение к воспитанию детей и поведенческое торможение у китайских и канадских детей ясельного возраста: кросс-культурное исследование. Дев. Психол. 34, 677–686. doi: 10.1037/0012-1649.34.4.677

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Чен X., Ян Ф. и Фу Р. (2012). «Культура и темперамент», в Справочник по темпераменту , ред. М. Зентнер и Р. Л. Шайнер (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Гилфорд), 462–478.

Google Scholar

Шевалье, Н. (2014). Развитие исполнительной функции: к более оптимальному согласованию управления с возрастом. Ребенок Дев. Перспектива. 9, 239–244. doi: 10.1111/cdep.12138

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Chung, KKH, Lam, CB, and Cheung, KC (2018). Зрительно-моторная интеграция и исполнительные функции однозначно связаны с чтением и письмом китайских слов у детей дошкольного возраста. Читать. Письм. 31, 155–171. doi: 10.1007/s11145-017-9779-4

CrossRef Full Text | Google Scholar

Чанг, К. К. Х., и Макбрайд-Чанг, К. (2011). Исполнительные функциональные навыки однозначно предсказывают чтение китайских слов. Дж. Образование. Психол. 103, 909–921. doi: 10.1037/a0024744

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Коэн, Дж. (1988). Статистический анализ мощности для социальных наук. Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум.

Куэвас, К., Дитер-Декард, К., Ким-Спун, Дж., Уотсон, А.Дж., Мораш, К.С., и Белл, М.А. (2014). При чем тут мама? Вклад материнской исполнительной функции и заботы о развитии исполнительной функции в раннем детстве. Дев. науч. 17, 224–238. doi: 10.1111/desc.12073

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Девайн, Р. Т., Биньярди, Г., и Хьюз, К. (2016). Исполнительная функция опосредует отношения между родительским поведением и ранними академическими способностями детей. Фронт. Психол. 7:1902. doi: 10.3389/fpsyg.2016.01902

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Даймонд, А. (2013). Исполнительные функции. год. Преподобный Психолог. 64, 135–168. doi: 10.1146/annurev-psych-113011-143750

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Даймонд, А. (2014). Хотите оптимизировать исполнительные функции и академические результаты? Просто, просто питайте человеческий дух. Миннесота Symp. Детская психология. 37, 205–232. doi: 10.1002/9781118732373.ch7

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Данкомб, М. Э. , Хавигхерст, С. С., Кехо, К. Э., Холланд, К. А., Франклинг, Э. Дж., и Старгатт, Р. (2016). Сравнение программ воспитания, ориентированных на эмоции и поведение, как части мультисистемного вмешательства для решения проблем поведения ребенка. Дж. Клин. Ребенок-подросток. Психол. 45, 320–334. doi: 10.1080/15374416.2014.963855

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Эллефсон, М. Р., Нг, Ф. Ф. Ю., Ван, К., и Хьюз, К. (2017). Эффективность исполнительной функции: межкультурное сравнение двух поколений образцов из Гонконга и Соединенного Королевства. Психология. науч. 28, 555–566. doi: 10.1177/0956797616687812

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Эллис, М.Л., Вайс, Б., и Лохман, Дж. Э. (2009). Исполнительные функции у детей: ассоциации с агрессивным поведением и оценочной обработкой. Дж. Ненормальный. Детская психология. 37, 945–956. doi: 10.1007/s10802-009-9321-5

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Фей-Стамбах Т. , Хоуз Д. Дж. и Мередит П. (2014). Воспитание влияет на исполнительную функцию в раннем детстве: обзор. Ребенок Дев. Перспектива. 8, 258–264. doi: 10.1111/cdep.12095

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Google Scholar

Фостер С.Л. и Мартинес С.Р. мл. (1995). Этническая принадлежность: концептуальные и методологические вопросы детских клинических исследований. Дж. Клин. Детская психология. 24, 214–226. doi: 10.1207/s15374424jccp2402_9

CrossRef Full Text | Google Scholar

Гарон Н., Брайсон С.Е. и Смит И.М. (2008). Исполнительная функция у дошкольников: обзор с использованием интегративной основы. Психология. Бык. 134, 31–60. дои: 10.1037/0033-2909.134.1.31

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Гарон, Н. М., Пиччинин, К., и Смит, И. М. (2016). Предсказывает ли BRIEF-P конкретные компоненты управляющей функции у дошкольников? Заяв. Нейропсихология. Ребенок 5, 110–118. doi: 10. 1080/21622965.2014.1002923

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Gioia, G., Espy, K.A., and Isquith, P.K. (2003). Опросник оценки поведения исполнительной функции – версия для дошкольников (BRIEF-P). Одесса, Флорида: Ресурсы психологической оценки.

Google Scholar

Голден, С. Дж., и Лэшли, Л. (2014). «Нейропсихологическая судебно-медицинская оценка», в Судебно-нейропсихологическая оценка жестокого преступника , редакторы В. Б. Эн и В. Ван Хасселт (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Springer International Publishing), 3–31. doi: 10.1007/978-3-319-04792-8_2

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Готтман, Дж. М. (1993). Теория супружеского распада и стабильности. J. Сем. Психол. 7, 57–75. doi: 10.1037/0893-3200.7.1.57

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Гроссманн К., Гроссманн К. Э., Киндлер Х. и Циммерманн П. (2008). «Более широкий взгляд на привязанность и исследование: влияние матерей и отцов на развитие психологической безопасности от младенчества до юношеской взрослой жизни», в Справочник по привязанности: теория, исследования и клиническое применение , под редакцией Дж. Кэссиди и П. Р. Шейвера. (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: The Guilford Press), 857–879..

Google Scholar

Halgunseth, L. (2009). Взаимодействие с семьей, разнообразные семьи и программы дошкольного образования: комплексный обзор литературы. Маленький ребенок. 64, 56–58.

Google Scholar

Холман Т.Б. и Джарвис М.О. (2003). Враждебные, изменчивые, избегающие и подтверждающие типы парных конфликтов: исследование типов парных конфликтов Готтмана. чел. Релатш. 10, 267–282. дои: 10.1111/1475-6811.00049

Полнотекстовая перекрестная ссылка | Google Scholar

Хопкинс Дж., Лавин Дж. В., Гуз К. Р., ЛеБайи С. А. и Брайант Ф. Б. (2013). Мультидоменные модели факторов риска симптомов депрессии и тревоги у дошкольников: данные об общих и специфических факторах. Дж. Ненормальный. Детская психология. 41, 705–722. doi: 10.1007/s10802-013-9723-2

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Хьюз, К. (2011). Изменения и вызовы за 20 лет исследований развития управляющих функций. Детский младенец Dev. 20, 251–271. doi: 10.1002/icd.736

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Хьюз, С. Х., и Энсор, Р. А. (2009). Как семьи помогают или препятствуют возникновению ранних исполнительных функций? Новый реж. Ребенок-подросток. Дев. 123, 35–50. doi: 10.1002/cd.234

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Джейкобсон, Л. А., Уиллифорд, А. П., и Пианта, Р. К. (2011). Роль исполнительной функции в грамотной адаптации детей к средней школе. Детская нейропсихология. 17, 255–280. doi: 10.1080/09297049.2010.535654

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Крайбилл, Дж. Х., и Белл, Массачусетс (2013). Младенческие предикторы дошкольной и постдетсадовской исполнительной функции. Дев. Психобиол. 55, 530–538. doi: 10.1002/dev.21057

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Квок С. Ю., Линг С.С., Леунг С.Л. и Ли Дж.С. (2013). Самоэффективность отцовства, удовлетворенность браком и участие отца в Гонконге. Дж. Чайлд Сем. Стад. 22, 1051–1060. doi: 10.1007/s10826-012-9666-1

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Квонг, С. К., Лам, К. Б., Ли, К., Чанг, К. К. Х., Чеунг, Р. Ю. М., и Леунг, М. (2018). Вписаться, но выделиться: качественное исследование представлений родителей и учителей о социально-эмоциональной компетентности ребенка. Ранний ребенок. Рез. Q. 44, 275–287. doi: 10.1016/j.ecresq.2018.02.018

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лам, С. Б., и Макхейл, С. М. (2012). Модели развития и семейные предикторы проблем с весом у подростков: повторение и расширение. Междунар. Дж. Ешьте. Беспорядок. 45, 524–530. doi: 10.1002/eat.20974

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Лам, С. Б., Макхейл, С. М., и Краутер, А. С. (2012). Родитель-ребенок разделяет время от среднего детства до позднего подросткового возраста: курс развития и приспособление коррелируют. Ребенок Дев. 83, 2089–2103. doi: 10.1111/j.1467-8624.2012.01826.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Ларсен Р. (2011). Вменение отсутствующих данных по сравнению с максимальной вероятностью полной информации с зависимостями второго уровня. Структура. Экв. Модель. 18, 649–662. doi: 10.1080/10705511.2011.607721

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ли, Э. Х., Чжоу, К., Айзенберг, Н., и Ван, Ю. (2013). Двунаправленные отношения между темпераментом и стилями воспитания у китайских детей. Междунар. Дж. Бехав. Дев. 37, 57–67. doi: 10.1177/0165025412460795

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Ли, К., Булл, Р., и Хо, Р. М. (2013). Изменения в исполнительном функционировании, связанные с развитием. Детский Дев. 84, 1933–1953 гг. doi: 10.1111/cdev.12096

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Linebarger, D. L., Barr, R., Lapierre, M.A., and Piotrowski, JT (2014). Связь между воспитанием детей, использованием средств массовой информации, кумулятивным риском и исполнительными функциями детей. Дж. Дев. Поведение Педиатр. 35, 367–377. doi: 10.1097/DBP.0000000000000069

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Лукассен Н., Кок Р., Бейкерманс-Краненбург М. Дж., Ван Эйзендорн М. Х., Джаддоу В. В., Хофман А. и др. (2015). Исполнительные функции в раннем детстве: роль материнской и отцовской практик воспитания. Бр. Дж. Дев. Психол. 33, 489–505. doi: 10.1111/bjdp.12112

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Матте-Ганье, К., Бернье, А., и Лалонд, Г. (2015). Стабильность поддержки материнской автономии и исполнительного функционирования ребенка. Дж. Чайлд Сем. Стад. 24, 2610–2619. doi: 10.1007/s10826-014-0063-9

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Меппелинк Р., де Брюин Э. И., Вандерс-Малдер Ф. Х., Венник С. Дж. и Бегельс С. М. (2016). Обучение внимательному воспитанию детей в детских психиатрических учреждениях: повышенная родительская внимательность снижает психопатологию родителей и детей. Внимательность 7, 680–689. doi: 10.1007/s12671-016-0504-1

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Мейвиссен А.С. и Карлсон С.М. (2015). Отцы имеют значение: роль отцовского воспитания в развитии исполнительных функций дошкольников. Дж. Экспл. Детская психология. 140, 1–15. doi: 10.1016/j.jecp.2015.06.010

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Мейвиссен, А.С., и Энглунд, М.М. (2016). Исполнительная функция у детей из группы риска: важность поддержки фигуры отца и воспитания матери. J. Appl. Дев. Психол. 44, 72–80. doi: 10.1016/j.appdev.2016.04.002

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Миллер Р. Б. и Райт Д. В. (1995). Обнаружение и исправление систематической ошибки отсева в лонгитюдных семейных исследованиях. J. Marriage Fam. 57, 921–929. doi: 10.2307/353412

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мияке А. и Фридман Н. П. (2012). Природа и организация индивидуальных различий управляющих функций: четыре общих вывода. Курс. Реж. Психол. науч. 21, 8–14. doi: 10.1177/0963721411429458

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Моригути, Ю. (2012). Влияние социального наблюдения на тормозящий контроль детей. Дж. Экспл. Детская психология. 113, 248–258. doi: 10.1016/j.jecp.2012.06.002

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Моригучи Ю. (2014). Раннее развитие управляющей функции и ее связь с социальным взаимодействием: краткий обзор. Фронт. Психол. 5:388. doi: 10.3389/fpsyg.2014.00388

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Ньюман, Д. А. (2003). Продольное моделирование со случайными и систематически отсутствующими данными: моделирование специальных методов, методов максимального правдоподобия и множественного вменения. Орган. Рез. Методы 6, 328–362. doi: 10.1177/1094428103254673

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Нортон Э. С. и Вольф М. (2012). Быстрое автоматизированное называние (RAN) и беглость чтения: последствия для понимания и лечения нарушений чтения. год. Преподобный Психолог. 63, 427–452. doi: 10.1146/annurev-psych-120710-100431

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Parke, RD, and Buriel, R. (2006). «Социализация в семье: этнические и экологические аспекты», в Справочник по детской психологии: социальное, эмоциональное и личностное развитие , 6-е изд., том. 3, изд. Н. Айзенберг (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Wiley), 429–504.

Google Scholar

Podsakoff, P.M., MacKenzie, S.B., Lee, J.Y., and Podsakoff, N. P. (2003). Распространенные предубеждения в методах поведенческих исследований: критический обзор литературы и рекомендуемые средства правовой защиты. J. Appl. Психол. 88, 879–903. doi: 10.1037/0021-9010.88.5.879

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Цянь Ю., Шуай Л., Цао К., Чан Р. К. и Ван Ю. (2010). Различают ли нарушения исполнительной функции у детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) и СДВГ, коморбидным с оппозиционно-вызывающим расстройством? Кросс-культурное исследование с использованием тестов, основанных на производительности, и поведенческого рейтинга исполнительной функции. клин. Нейропсихология. 24, 793–810. doi: 10.1080/13854041003749342

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Рауденбуш С.В. и Брык А.С. (2002). Иерархические линейные модели: приложения и методы анализа данных. Таузенд-Оукс, Калифорния: Sage Publications.

Google Scholar

Reise, S. P., Ventura, J., Nuechterlein, K.H., and Kim, K. (2005). Иллюстрация многоуровневого факторного анализа. Дж. Перс. Оценивать. 84, 126–136. дои: 10.1207/s15327752jpa8402_02

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Робинсон С.С., Мандлеко Б., Олсен С.Ф. и Харт С.Х. (2001). «Опросник стилей и аспектов воспитания (PSDQ)», в Handbook of Family Measurement Techniques: Instruments and Index , Vol. 3, ред. Б. Ф. Перлмуттер, Дж. Тулиатос и Г. В. Холден (Тысяча дубов, Калифорния: Sage), 319–321.

Google Scholar

Ротерс А. и Грасиа П. (2016). Время ухода за ребенком, благополучие родителей и пол: данные американского исследования использования времени. Дж. Чайлд Сем. Стад. 25, 2469–2479. doi: 10.1007/s10826-016-0416-7

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Ровайн М. и Лю С. (2012). «Подходы моделирования структурных уравнений к продольным данным», в Продольный анализ данных: практическое руководство для исследователей в области старения, здоровья и социальных наук , под ред. Дж. Т. Ньюсома, Р. Н. Джонса и С. М. Хофера (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Routledge), 243–270.

Google Scholar

Саббах М. А., Сюй Ф., Карлсон С. М., Мозес Л. Дж. и Ли К. (2006). Развитие исполнительного функционирования и теории разума: сравнение китайских и американских дошкольников. Психология. науч. 17, 74–81. doi: 10.1111/j.1467-9280.2005.01667.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Шафер, Дж. Л. (1997). Анализ неполных многомерных данных. Лондон: пресса CRC. doi: 10.1201/9781439821862

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Шиполовски С., Вильгельм О. и Шредерс У. (2014). О природе кристаллизованного интеллекта: взаимосвязь между вербальными способностями и фактическими знаниями. Разведка 46, 156–168. doi: 10.1016/j.intell.2014.05.014

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Шломер Г.Л., Бауман С. и Кард Н.О. (2010). Лучшие практики управления отсутствующими данными в психиатрическом консультировании. Дж. Граф. Психол. 57, 1–10. doi: 10.1037/a0018082

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Шредер, В. М., и Келли, М. Л. (2010). Семейное окружение и детско-родительские отношения в связи с исполнительным функционированием детей. Раннее развитие ребенка. Уход 180, 1285–1298. doi: 10.1080/03004430

1512

CrossRef Full Text | Google Scholar

Shaver, P.R., and Mikulincer, M. (2010). Новые направления в теории и исследованиях привязанности. J. Soc. Перс. Релатш. 27, 163–172. doi: 10.1177/0265407509360899

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Шерман, Э. М., и Брукс, Б. Л. (2010). Поведенческий рейтинг исполнительной функции – дошкольная версия (BRIEF-P): обзор тестов и клинические рекомендации по использованию. Детская нейропсихология. 16, 503–519. doi: 10.1080/09297041003679344

CrossRef Full Text | Google Scholar

Шин Т., Дэвисон М. Л. и Лонг Дж. Д. (2017). Максимальное правдоподобие по сравнению с множественным вменением отсутствующих данных в небольших продольных выборках с ненормальностью. Психология. Методы 22, 426–449. doi: 10.1037/met0000094

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Шу, Х., Макбрайд-Чанг, К., Ву, С., и Лю, Х. (2006). Понимание китайской дислексии развития: морфологическое осознание как основная когнитивная конструкция. Дж. Образование. Психол. 98, 122–133. doi: 10.1037/0022-0663.98.1.122

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Шульман, К. (2016). Исследования и практика психического здоровья младенцев и детей раннего возраста. Швейцария: Springer International Publishing, doi: 10.1007/978-3-319-31181-4

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Скоган А. Х., Эгеланд Дж., Зайнер П., Овергаард К. Р., Эрбек Б., Райхборн-Кьеннеруд Т. и др. (2016). Факторная структура поведенческой рейтинговой инвентаризации управляющих функций (БРИФ-П) в возрасте трех лет. Детская нейропсихология. 22, 472–492. doi: 10.1080/09297049.2014.992401

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Сошич-Васик З., Кронер Дж., Шнайдер С., Васич Н., Спитцер М. и Стреб Дж. (2017). Связь между родительским поведением и исполнительным функционированием у детей и подростков. Фронт. Психол. 8:472. doi: 10.3389/fpsyg.2017.00472

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Шпигель, Дж. А., Лониган, С. Дж., и Филлипс, Б. М. (2017). Факторная структура и полезность опросника оценки поведения исполнительной функции – дошкольная версия. Психология. Оценивать. 29, 172–185. doi: 10.1037/pas0000324

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Стивенсон Х.В., Ли С., Чен К., Стиглер Дж.В., Хсу С. и Китамура С. (1990). Контексты достижений: исследование американских, китайских и японских детей. моногр. соц. Рез. Ребенок. Дев. 55, 1–123. doi: 10.2307/1166090

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Тобин Дж., Сюэ Ю. и Карасава М. (2009 г.). Дошкольное учреждение в трех культурах: Китай, Япония и Соединенные Штаты. Чикаго: Издательство Чикагского университета.

Google Scholar

Топлак М.Е., Уэст Р.Ф. и Станович К.Е. (2012). Обзор практиков: оценивают ли показатели эффективности и рейтинги исполнительной функции одну и ту же конструкцию? Дж. Детская психология. Психиатрия 54, 131–143. doi: 10.1111/jcpp.12001

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Тоу-Гудман, Н. Р., Уиллоуби, М., Блэр, К., Густафссон, Х. К., Миллс-Кунсе, В. Р., и Кокс, М. Дж. (2014). Чуткое воспитание отцов и развитие раннего исполнительного функционирования. J. Сем. Психол. 28, 867–876. doi: 10.1037/a0038128

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Организация Объединенных Наций (2017). World Population Prospects 2017. Доступно по адресу: https://esa.un.org/unpd/wpp/Download/Standard/Population/

Wright, A. G. C. (2017). Современное состояние и будущее факторного анализа в исследованиях расстройств личности. чел. Беспорядок. 8, 14–25. doi: 10.1037/per0000216

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Wu, P., Robinson, C.C., Yang, C., Hart, C.H., Olsen, S.F., Porter, C.L., et al. (2002). Сходства и различия в воспитании дошкольников матерями в Китае и США. Междунар. Дж. Бехав. Дев. 26, 481–491. doi: 10.1080/01650250143000436

CrossRef Full Text | Google Scholar

Yeung, PS, Ho, CSH, Chan, DWO, Chung, KKH, and Wong, YK (2013). Модель понимания прочитанного у китайских младших школьников. Учиться. Индивид. Отличаться. 25, 55–66. doi: 10.1016/j.lindif.2013.03.004

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Земп, М., Меррилис, К.Э., и Боденманн, Г. (2014). Сколько позитива необходимо, чтобы смягчить влияние родительского негатива на детей? Сем. Относ. 63, 602–615. doi: 10.1111/fare.12091

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Приложение

Уравнения для многоуровневой модели оценок педагогами проблем управляющей функции ребенка

Level 1 (Child-Level) Equation

Child Executive Function Problems _ij = β _{0 j} + β _{1 j} × Maternal Warmth + β _{2 j} × Maternal Hostility + β _{3 j} × Paternal Warmth + β _{4 j} × Paternal Hostility + β _{5 j} × Prior Executive Function Problems + β _{6 j} × Child Gender + β _{7 j} × Child Age + β _{8 j} × Child Verbal Abilities + β _{9 j} × Maternal Образование + β _{10 j} × Образование отца + r _ij .

Уровень 2 (уровень учителя) Уравнения

β0j = γ00+ u0jβ1j = γ10.β2j = γ20.β3j = γ30.β4j = γ40.β5j = γ50.β6j = γ60.β7j = γ70.β9j = γ90.β10j = γ100.

Партизанская враждебность среди американцев растет, согласно опросу Pew

(CNN) Уровень партийной враждебности среди американцев растет, согласно опубликованному во вторник обзору Pew Research, который подчеркивает сложные отношения американцев с политическими партиями.

По данным опроса, за последние шесть лет и демократы, и республиканцы все чаще рассматривают членов оппозиционной партии через призму негатива. В последнем опросе большинство демократов описывают республиканцев как более ограниченных, нечестных, аморальных и неразумных, чем другие американцы; большинство республиканцев описывают демократов как каждое из вышеперечисленных, с дальнейшим добавлением «ленивых».

Несмотря на то, что по сравнению с предыдущим опросом, проведенным центром Pew, по всем направлениям появляются такие негативные описания, в моральных оценках сторонников произошел особенно поразительный сдвиг. Почти три четверти республиканцев (72%) теперь говорят, что демократы более аморальны, чем другие американцы, по сравнению с 47% в 2016 году. 63% большинства демократов говорят, что республиканцы более аморальны, чем другие американцы, по сравнению с 35% в 2016 году.

Эта партийная антипатия, как показывает другой вопрос в опросе, по крайней мере немного противоречива, потому что большинство американцев также неохотно говорят, что политическая принадлежность является признаком характера — всего 15% населения, в том числе 14 % республиканцев и 24% демократов говорят, что партия, которую кто-то поддерживает, многое говорит о том, хороший он человек или плохой. Но половина демократов и 67% республиканцев, назвавших эту политическую партию, ответили ничего о том, был ли кто-то хорошим или плохим человеком, также ответил, что члены противоположной стороны были особенно безнравственными.

Как может указывать на это несоответствие, ответы людей на опросы общественного мнения иногда представляют собой собственные политические заявления, а не полностью буквальное изложение убеждений. Но даже через эту призму истории, которые американцы хотят рассказать себе и другим о своей приверженности, кажутся все более негативными. Растущее большинство сторонников говорят, что вред, причиняемый политикой противоположной партии, является основной причиной, по которой они отождествляют себя со своей собственной партией (в настоящее время так говорят 78% республиканцев и 68% демократов по сравнению с 68% и 62% соответственно в 2016 г.). ).

Подробнее

Согласно последнему опросу, 76% республиканцев также говорят, что вера в политику Республиканской партии является основной причиной их членства в Республиканской партии, и меньшее число говорит, что это в значительной степени связано с тем, что Республиканская партия заступается за таких, как они. (56%), потому что у них много общего с другими республиканцами (40%), или большинство их друзей и родственников — республиканцы (12%). Напротив, 68% демократов говорят, что их вера в демократическую политику является основной причиной их членства в партии, при этом 55% говорят, что Демократическая партия заступается за таких, как они, 45% говорят, что у них много общего. с другими демократами и 15%, что большинство их друзей и родственников также состоят в партии.

Независимые, которые склоняются к той или иной партии, особенно мотивированы негативом. Независимые сторонники республиканцев чаще говорят, что склоняются к Республиканской партии в значительной степени из-за своей антипатии к демократической политике (57%), чем говорят, что это в основном из-за их веры в то, что республиканская политика полезна для страны (39%). И 55% большинства независимых сторонников демократов называют свою веру в то, что республиканская политика вредна, основным фактором их политической идентичности, в то время как только 27% говорят, что вера в то, что демократическая политика полезна для страны, играет важную роль.

Эти независимые также отличаются некоторым недовольством партией, к которой они склоняются. В то время как 45% сторонников республиканцев говорят, что они не идентифицируют себя как республиканцы в значительной степени потому, что им просто не нравится навешивать ярлыки на свои политические взгляды, меньшие доли также ссылаются на разочарование в лидерах Республиканской партии (39%) или несогласие с ними. партия по некоторым вопросам (31%). Среди независимых сторонников демократов 43% называют неприязнь к ярлыкам основным фактором того, что они не называют себя демократами, при этом 40% говорят, что разочарование в партийных лидерах является основным фактором, а 30% считают, что разногласия по этому вопросу играют важную роль.

В целом 61% американцев отрицательно относятся к Республиканской партии, а 57% отрицательно относятся к Демократической партии. По большей части это не приводит к менталитету «оспа на оба дома»: примерно 72% американцев положительно относятся хотя бы к одной из сторон. Но доля тех, кто не любит и то, и другое, 27%, является самым высоким из данных Pew, начиная с 1994 года, когда только 6% считали так.

Большая часть населения, 57%, говорит, что есть большая разница в том, за что выступают Демократическая и Республиканская партии. Среди областей воспринимаемых различий: большинство 57% говорят, что Демократическую партию можно охарактеризовать как «уважительную и терпимую к разным типам людей», в то время как только 38% говорят то же самое о Республиканской партии; Республиканская партия также с большей вероятностью будет рассматриваться как слишком часто оправдывающая членов с ненавистническими взглядами (61% против 51%).