Жан жак руссо идеи: Жан Жак Руссо основные идеи

Жан Жак Руссо и его идеи, или Кого называли «апостолом скорби»? | Культура

Жан Жак Руссо родился 28 июня 1712 года в Женеве во французской семье. Его мать умерла через девять дней после его появления на свет. «Мое рождение, — писал Руссо, — было первым из моих несчастий». Байрон назвал его «апостолом скорби». А у другого английского писателя встречается такое выражение: «Руссо, сэр, очень плохой человек. Я охотнее послал бы его на каторгу, чем любого из преступников».

Если исходить из личных качеств Руссо, его трудно признать хорошим человеком при его мелких грешках: вранье, кражи и постоянные, хотя и не слишком успешные любовные похождения. Он всегда был непокладистым и тщеславным, а к концу жизни его охватила мания преследования. Умерев, он вряд ли оставил в мире хотя бы одного друга. Но подлинное преступление современники усматривали не в его личных качествах, оно заключалось более всего в том, что Руссо принадлежал к числу великих и редких чудаков, дерзких и невоспитанных настолько, чтобы изменить ход истории.

Идеи Руссо оказали влияние на деятелей Великой французской революции, они записаны в американской Конституции, его педагогические теории все еще дают о себе знать косвенным образом почти в каждой школе во всем мире, и его влияние на литературу сохранилось до наших дней.

К середине XVIII века Европа созрела для перемен. Франция напоминала пороховую бочку, ждущую искры. Этой искрой и стал Жан Жак Руссо.

«Однажды, — писал Руссо, — я взял «Меркюр де Франс» и, пробегая его на ходу, наткнулся на такую тему, предложенную Дижонской академией на соискание премии следующего года: «Способствовало ли развитие наук и искусств порче нравов, или же оно содействовало улучшению их?»

Руссо, отстаивающий парадоксальную для того времени точку зрения, будто приверженность искусствам и науке всегда порождает падение нравов, был удостоен премии. В последующие годы Руссо развил свои политические идеи в ряде трудов, вершиной которых является вышедший в 1762 году трактат «Об общественном договоре».

«Человек рожден быть свободным, а между тем он везде в оковах». Эти слова, которыми начинается первая глава трактата, обошли весь мир. В основе трактата «Об общественном договоре», как и всех произведений Руссо, лежит убеждение, что человек по своей природе хорош, а общество — это учреждение искусственное, неизбежно развращающее человека. Цивилизованному обществу, считает он, положил начало какой-то акт политической ассоциации, хотя и нежелательной людям, но необходимой для их существования; это и привело к нынешней неудовлетворенности. Какова же наилучшая форма общественного договора? Руссо считает, что от личного суверенитета надо добровольно отказаться в пользу государства — политического целого, действующего с помощью законов.

Эти законы должны выражать коллективную суверенную волю народа посредством системы представительства, свободной от каких-либо влияний и коррупции. Целью всего законодательства должны быть свобода и равенство.

Высказанная в его сочинении «Об общественном договоре» завуалированная критика положения вещей во Франции была сокрушительной и явилась одним из наиболее мощных факторов, которые, действуя на умы революционеров, в конце концов привели к свержению старого порядка. Тезис, на котором Руссо настаивает в своем трактате «Об общественном договоре» и который имеет наиболее важное значение для претворения в жизнь всех его принципов, таков: правительство, проводящее в жизнь законы, состоит всего лишь из должностных лиц, которым платят за то, что они выполняют общую волю, но все правительства будут стремиться узурпировать власть, если внимательно не следить за ними и не держать их в узде. Глубокая и вечная истина, содержащаяся в этом великом труде, заключается в том, что суверенитет принадлежит народу и его нельзя никогда и ни под каким предлогом передавать какому-либо отдельному лицу или группе лиц.

Не стоит говорить, что слава к Руссо при жизни не пришла. Всю жизнь он подвергался преследованиям, его изгоняли из Франции и Швейцарии. В эпоху, все еще преклонявшуюся перед божественным прахом королей, Руссо был республиканцем и верил в божественное право народа. В то время, когда рассудок считался высшим свойством человека, Руссо отказался от холодной рассудочности в пользу внезапных и непосредственных движений сердца. И в то же время, когда церковь ограждала себя догмами от надвигающихся бурь, Руссо выступал в защиту «естественной религии», не требующей никаких посредников между человеком и богом.

И в литературу Руссо внес большой вклад как человек чувств.

Все, что он делал, было в какой-то мере оригинально. Его «Исповедь», опубликованная только после его смерти, явилась первым примером совершенно откровенного, без всякого умалчивания, раскрытия всех наиболее сокровенных мыслей, переживаний и желаний автора. В «Исповеди» и «Прогулках одинокого мечтателя» проявилось новое отношение к природе.

2 июля 1778 года после долгих скитаний, ссор и болезни Руссо умер от тяжелого заболевания почек. Его главным источником существования на протяжении многих лет была простая переписка нот: он не захотел стать профессиональным писателем.

Некоторые считали его жизнь достойной сожаления, но человек, чье имя связано со свободой и равенством, который положил начало благоразумию и сочувствию в воспитании и дал нам новые образцы поэтических красот, — такой человек заслуживает снисхождения и памяти.

Теги: философы, биографии, знаменитости, мораль, политика, нравственность, воспитание, философия, Жан Жак Руссо

Взгляды на человека и общество Жан Жака Руссо

Жан Жак Руссо (1712-1778)

Труды: «Рассуждение о науках и искусствах», «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми», «Об общественном договоре, или Принципы политического права», «Эмиль, или о Воспитании».

Родился в Швейцарии, но большую часть своей взрослой жизни прожил во Франции. Его мать рано умерла, а отец отдал его на воспитание родственникам. Сам Руссо отправил своих детей в детский приют. Руссо был сложным человеком и имел много проблем в общении как с философами-просветителями, так и с людьми вообще. 

Философы-просветители поклонялись разуму, Руссо выдвигает на первый план культ чувств. Философы-просветители превозносили индивида и личные интересы, Руссо – сообщество и общую волю. Философы-просветители прославляли прогресс, Руссо выдвинул лозунг «назад к природе». 

Соглашался Руссо с философами-просветителями в том, что человек по природе добр. Невежество порождает зло, но просвещение людей делает их дорбрыми. Однако если люди добры, то цивилизация, по мнению Руссо, — это зло. Цивилизация ведёт к искусственной и вырождающейся жизни. В этом смысле Руссо был критиком идеи прогресса. 

Руссо, вслед за своими предшественниками, говорит о природном состоянии человека и о созданном людьми государстве на основе общественного договора. Однако Руссо утверждает, что был этап постепенного развития, который сформировал и общество, и полностью завершённого человека. И результат этого развития – политически организованное общество или государство. 
Самоценностью обладают, по мнению Руссо, и человек (гражданин), и общество (сообщество). 

Сообщество – это конкретные связи, чувства близости, которые соединяют вместе семью и друзей. Сообщество основывается на чувствах, а не на разуме. Сообщество (общество) имеет моральную ценность. 

Общая воля для Руссо важнее индивидуальной. Если человек выступает против общей воли, значит, он ещё не до конца развит и пока не понимает, чего действительно хочет. Поэтому такому человеку следует покориться общей воле. Из этих идей позже вырастет лозунг Гитлера – «один народ, один фюрер». Эту идею Руссо можно считать недоработанной. Она не учитывает, что общая воля в современном обществе выражается через институты, а они не всегда идеальны.  

В политическом смысле Руссо утвержал: 

• Право народа на мятежи, свержение несправедливого властителя. По Руссо, это приведёт к созданию общества по своему усмотрению;

• Власть должна формироваться не парламентом, а гражданами через участие в собраниях; 

• Частная собственность – первопричина общественных конфликтов. У людей должны быть равные права и примерно равное количество собственности, тогда возникнет идеальное общество. 

 

Литература: Гуннар Скирбекк, Нилс Гилье «История философии». 

Другие статьи по философии

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Теоретики: Жан-Жак Руссо

Введение
Родившийся в Женеве философ и писатель Жан-Жак Руссо (1712–1778) оказал значительное влияние на представления о детстве и образовании с конца восемнадцатого века до наших дней. Работа Руссо «Эмиль , или О воспитании » (1762 г.) посвящена, как и все его основные работы, как и работы многих его современников эпохи Просвещения, исследованию понятия «прогресс» и «совершенствованию» человечества. В Эмиль , Руссо утверждает, что распространение «цивилизации» не сделало человеческое общество более совершенным, а, наоборот, испортило его. Эмиль представляет собой трактат, излагающий схему новой формы «естественного» образования, предназначенного как для защиты детей от этой порчи, так и для подготовки их к неизбежному вхождению в социальную сферу, где она преобладает. Однако вместо того, чтобы разрешить это противоречие, предоставив аккуратную педагогическую формулу, Эмиль требует иронического прочтения, так что он раскрывает недостижимый идеал, побудивший многие мыслить об образовании в эпоху Просвещения и в постпросвещенческой современности. даже опасность.

Происхождение
Одержимый происхождением, Эмиль во многом следует из работы Руссо 1755 года Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми , в которой воображается «естественное состояние», в котором первоначально жили люди, чтобы затем определить, как неравенства богатство и власть были установлены в результате процесса «цивилизации». Точно так же Эмиль стремится точно определить момент, когда дети впервые знакомятся с социальными нормами, которые будут регулировать их жизнь. В начале Эмиль , рассказчик Жан-Жак (не отождествляемый, как мы увидим, с Руссо-писателем) заявляет: «Все хорошо, поскольку выходит из рук «Бога», «Творца вещей; все вырождается в руках человека», который «ничего не хочет таким, каким его создала природа, даже человека; для него человека надо тренировать, как школьную лошадь» (37).

Здесь, как и везде, Эмиль перекликается с « Эссе о человеческом понимании» Джона Локка (1690), в котором утверждается, что разум не обладает врожденными идеями, а вместо этого напоминает чистый лист бумаги, на котором запечатлеваются впечатления и вытекающие из них идеи. вписан (121). Однако Жан-Жак не описывает процесс, посредством которого чистый лист или tabula rasa , пишется как удачная: как только ребенок начинает искусственный (а не «естественный») процесс «воспитания» в «руках человека», ребенок «вырождается» из состояния оригинальное добро.

Естественный человек и гражданское общество
Однако сразу же после приведенного выше отрывка из Эмиля Жан-Жак указывает, что он не просто идеалист; он понимает, что ребенок, рожденный в высоко структурированном обществе (как в Европе середины восемнадцатого века), не может оставаться в естественном состоянии. Если бы ребенок остался необразованным, замечает он, «все пошло бы еще хуже [. . .]. При нынешнем положении вещей человек, от рождения предоставленный самому себе среди других людей» — и, таким образом, не получивший социализирующего воспитания, — «был бы самым изуродованным из всех. [. . .] все общественные учреждения, в которых мы находимся, задушили бы в нем природу и ничего не поставили бы на ее место» (37).

Задача воспитателя, таким образом, состоит в том, чтобы «цивилизовать» ребенка, одновременно стремясь сохранить как можно больше его природных качеств. Чтобы продемонстрировать, как может быть осуществлено это педагогическое предприятие, Жан-Жак изобретает для себя воображаемого ученика Эмиля, которого обучают в соответствии с этими принципами с самых ранних лет до достижения им зрелости, что Жан-Жак приравнивает к становлению Эмиля. сексуальный субъект и его брак с « Софи или Женщина» (357). Помимо Жан-Жака, Эмиля и Софи, в тексте представлен ряд второстепенных персонажей, которые принимают участие в образовании Эмиля. Например, он получает урок о правах собственности из встречи с садовником Жан-Жака Робером, чей участок с дынями Эмиль узурпирует для эксперимента по посадке фасоли (9).8-99).

Невозможная цель
План Жан-Жака социализировать Эмиля, одновременно сохраняя его природную доброту, по своей сути парадоксален. Вместо того чтобы преуменьшать значение этой проблемы, Жан-Жак с готовностью признает, что его план не увенчается успехом. Это произведет безнадежно конфликтного индивидуума: «Тот, кто в гражданском порядке хочет сохранить примат чувств природы, не знает, чего он хочет. Всегда в противоречии с самим собой, всегда колеблясь между своими склонностями и своими обязанностями, он никогда не будет ни [естественным] человеком, ни гражданином» того гражданского состояния, в котором он живет: «Он будет ничем» (40). Таким образом, Руссо с самого начала признает, что преследует недостижимую цель. Это признание предупреждает его аудиторию о том, что он намерен Эмиль следует читать не как практическое руководство по воспитанию детей, а как философское исследование неразрешимой проблемы.

Тем не менее, Emile часто (неправильно) истолковывали как руководство по уходу за детьми или прагматический трактат по вопросам образования. Руссо предлагает читателям совершить эту ошибку, приправляя свое повествование здравыми наблюдениями о детях и их воспитании, например, когда он заявляет: «Дети должны спать долго, потому что их физические упражнения экстремальны» или «[П]усть они едят, бегают, и играйте, сколько им вздумается, и будьте уверены, что они никогда не будут есть слишком много и у них не будет несварения желудка» (129)., 155). Многие из этих принципов были заимствованы непосредственно из книги Локка «Некоторые мысли об образовании » (1693), которая была задумана как практическое руководство для родителей. Тем не менее Руссо решительно возражал, когда его читатели пытались рассматривать его книгу как библию по воспитанию детей. Например, когда ему написал человек, выражающий намерение воспитать сына, как Эмиль, Руссо язвительно ответил: «Тем хуже, сэр, для вас и вашего сына» (Даутвейт, 135). Он был прав, не доверяя своему режиму; когда такие люди, как детский писатель Томас Дэй, пытались воспитывать своих детей в соответствии с заповедями Emile , результаты были катастрофическими (см. Doutwaite 134-145).

Искусство Руссо
Если подзаголовок ( Об образовании ) также, кажется, вызывает это неправильное прочтение, то заголовок ( Эмиль ) дает ключ к тому, что следует подходить к тексту как имеющему больше общего со многими романами восемнадцатого века, в которых имя персонажа упоминается как их название, в том числе « » Даниэля Дефо «Удачи и несчастья знаменитого Молла Фландрии » (1722 г.), « 9» Генри Филдинга.0004 История Тома Джонса (1749) и Лоуренса Стерна Жизнь и мнения Тристрама Шенди (1759-1767). Такие вымыслы стремятся представить историю жизни человека с самого рождения, в то же время иронизируя над реалистическими репрезентативными условностями, связанными с этим ложно-биографическим (или ложно-автобиографическим) предприятием. «Эмиль » — это в общем-то разрозненный текст: отчасти учебное пособие, отчасти философское размышление о состоянии гражданского общества и отчасти роман. Как роман, он с особой ясностью использует условности художественного жанра 9.0004 bildungsroman (по-немецки «роман образования» или «роман образования»), который следует за развитием главного героя от детства до взрослой жизни.

Литературные качества Эмиля , пожалуй, наиболее очевидны в одном из его самых забавных отрывков, где Жан-Жак складывает колоду в пользу своего успеха в качестве учителя, создавая для себя идеального ученика: Эмиль будет иметь обычный интеллект, быть родиться в умеренном климате («во Франции, например»), быть богатым, знатного происхождения, быть здоровым и, что всего удобнее, быть сиротой, «повинующейся только мне» (52). Этот отрывок описывает не выбор учителем ученика для самостоятельного изучения, а, скорее, заметки романиста о построении центрального персонажа в незавершенном литературном произведении.

Руссо уделяет много места в Эмиль исследованию двусмысленности, присущей языку, которую он связывает с коррупцией, сопутствующей участию в гражданском обществе. «Ограничьте, таким образом, словарный запас ребенка, — советует читателю Жан-Жак: — Для него очень большой недостаток, если у него больше слов, чем идей» (74). Для Жан-Жака самой искусственной формой языка является литературный язык, и он часто выступает против «орудий величайшего [детского] несчастья — то есть книг. Чтение — чума детства и почти единственное занятие, которое мы умеем ему давать» (116). Потому что «ребенок, который читает, не думает, он только читает; он не информирует себя, он учит слова», у Эмиля не будет «никакой книги, кроме мира, никаких указаний, кроме фактов», полученных посредством его собственных чувственных наблюдений (168). Если Эмиль «читает в наших книгах хуже, чем любой другой ребенок», заявляет Жан-Жак, «он читает лучше в книге природы» (160).

Учитывая, что самым коротким предложением в Эмиль является «Я ненавижу книги», весьма иронично, что Руссо приводит аргумент в пользу естественного, а не литературного образования в длинной книге, которая в значительной степени структурирована как роман, использующий такие сложные литературные приемы как bildungsroman (184). Таким образом, внимательному к иронии читателю предлагается рассматривать Эмиля не как изложение педагогической теории, которое можно применить на практике, а скорее как размышление (как и многие произведения Руссо) о неудачах современного гражданского государства и ( в конкретном случае Эмиль ), как эти неудачи отражаются на том, как будущие члены государства готовятся к участию в нем. Что касается практических педагогических применений Эмиля , Руссо заявляет в одном из своих наиболее откровенных пассажей: «Но говорил ли я вам, что естественное образование было легким делом? […] Я показываю цель, которую необходимо поставить; Я не говорю, что его можно достичь. Но я говорю, что тот, кто приблизится к этому ближе всего, преуспеет больше» (94–95).

Наконец, как будто сытый по горло читателями — как критическими, так и восхищенными, — которые думали, что Эмиль был написан с расчетом на практическое применение, Руссо написал продолжение, Эмиль и Софи или пасьянсы (опубликовано в 1778 г.), которое эффективно подрывает своего предшественника. В этой незаконченной работе идеальная пара переезжает в Париж, Эмиль погружается в свет, а Софи становится прелюбодейкой; когда она забеременеет от одного из своих любовников, Эмиль бросает ее и ребенка. Как замечает Джулия В. Даувейт: «Совершенно «контрпросветительским» ходом Руссо показывает, что проект Просвещения по освобождению человека от традиционных моральных и социальных ограничений» — как это пытается сделать Жан-Жак, обучая Эмиля, — «был более вероятным». чтобы усугубить скрытые проблемы, а не для достижения какого-либо прочного освобождения» (115).

Руссо, ребенок-романтик и институт детской литературы
Эмиль оказал глубокое влияние на представления о детстве и образовании в девятнадцатом и двадцатом веках. Непосредственно об английских романтиках: аргумент о том, что ребенок «хорош, поскольку выходит из рук Творца вещей», но «вырождается в руках человека», повторяется в «Оде Уильяма Вордсворта: Намеки на бессмертие из воспоминаний о раннем детстве». Детство» (1807). Точно так же утверждение Жан-Жака о том, что «ребенок при рождении уже является учеником [. . .] природы» (61) рифмуется с центральными темами «Строек, составленных в нескольких милях над Тинтернским аббатством» Вордсворта (179).8) и Прелюдия, или Рост поэтического ума (1850). Более устойчивая ирония (подобная той, что проходит через « Эмиль ») определяет изображение хрупкой невинности «естественного» ребенка в « песнях невинности» Уильяма Блейка (1789) и его песнях опыта (1794), а также в воспитании детей. существо из романа Мэри Шелли « Франкенштейн, или Современный Прометей » (1818 г.) может быть истолковано как переработка амбивалентного анализа естественного человека и гражданского общества, лежащего в основе Эмиль .

Кроме того, в детских художественных произведениях широко используются тематические аспекты Эмиля. В книге Редьярда Киплинга « Книги джунглей » (1894-1895), например, волчье образование Маугли и его настороженность к человеческому обществу во многом обязаны работе Руссо, как и повествование Эдгара Райса Берроуза « Тарзан из обезьян » (1914) . Читатели романа Фрэнсис Ходжсон Бернетт «: Тайный сад » (1911) помнят, что омоложение Мэри Леннокс начинается, когда она получает естественное образование, которое учитель-рассказчик из «».0004 Эмиль , несомненно, одобрил бы, почти полностью состоящий из садоводства. Более того, можно утверждать, что Эмиль повлиял не только на то, как пишется детская литература, но и на то, как ею управляют те, включая издателей, обозревателей, педагогов и библиотекарей, которые берут на себя обеспечение развлекательного чтения для детей. люди, чтобы быть их профессиональной территорией.

Это влияние наиболее очевидно в случае Робинзона Крузо . Хотя он и ненавидит книги, Жан-Жак не совсем лишает Эмиля возможности читать; в конце концов он уступает и позволяет своему ученику прочесть единственную книгу, которая «дает наиболее удачный трактат о естественном воспитании» Даниэля Дефо 9.0004 Жизнь и странные удивительные приключения Робинзона Крузо (1719) (184). С начала девятнадцатого века и во многом благодаря своему выдающемуся месту в « Эмиль » роман Дефо был фактически одним из самых популярных среди юных читателей. Он вдохновил на создание ряда «Робинзонад», написанных специально для детей (в отличие от романа Дефо), таких как « Швейцарская семья Робинзонов» Иоганна Давида Висса (1812-1813) и « Коралловый остров » Р. М. Баллантайна (1857). Жан-Жак утверждает, что роман Дефо был бы более подходящим для Эмиля, если бы он был «освобожден от всей своей чепухи», под которой он подразумевает повествование о духовных испытаниях и обращении Робинзона (185). Другими словами, он утверждает, что следует полностью вырезать половину романа, оставив только историю кораблекрушения и выживания. Это оказалось пророческим: именно в этой отредактированной форме Робинзон Крузо остается «детской классикой».

Забота Жан-Жака о том, чтобы чтение его ученика выбиралось с учетом его «уместности», является, пожалуй, самым тонким влиянием, которое Эмиль оказал на учреждение детской литературы. В какой-то момент в Эмиль Жан-Жак занимается забавным истолкованием басни «Ворона и лисица», смысл которого состоит в том, чтобы показать, что басня из-за использования образного языка либо выходит за рамки знание детей или смутит их нравы и таким образом ускорит развращение, которое Жан-Жак так старается держать в страхе. Он заявляет, что взрослый может читать басни Лафонтена «разборчиво» и не только с удовольствием, но и с учением, потому что взрослый не может быть «обманут в отношении своего объекта» (независимо от того, думает ли он об этом объекте в моральных или эстетических терминах). Напротив, ребенок либо «не поймет» подробностей басни, либо «в тех, которые он сможет понять, он [. . .] быть введенным в заблуждение» (116).

В своей одержимости определением подходящего чтения для детей Жан-Жак предвосхищает то, что стало считаться ключевыми обязанностями тех, кто занимается издательским делом, дошкольным образованием и библиотечным делом: стремление определить, что читают дети, и, что более важно, , то, что они не делают — а также то, что они выносят из этого прочтения (никаких «ригамарол», ничего, что могло бы их «сбить с пути»). Руссо также предвидит стремление регулировать детское чтение с точки зрения возраста; хотя немногие библиотекари согласились бы с его изречением: «В двенадцать лет Эмиль едва ли будет знать, что такое книга», импульс отложить некоторые тексты в сторону как литературу для «молодых взрослых» определенно знаком (116).

Эмиль не инициировал этот процесс, посредством которого общества стремились дисциплинировать читателей, особенно молодых (это так же старо, как Платон). Более того, придание этому дисциплинарному процессу престижа, конечно, далеко не входило в намерения Руссо. Учитывая, что предложенную им педагогическую систему он рассматривал с иронией и скептицизмом, читатели должны последовать его примеру, подвергая сомнению привычку пытаться контролировать каждый аспект детского текстуального потребления так же тщательно, как работа Руссо подвергает сомнению свои собственные усилия по отслеживанию каждого элемента заглавного героя. образование.

Рекомендуемое чтение
Блох, Жан. Руссоизм и образование во Франции восемнадцатого века . Оксфорд: Фонд Вольтера, 1995. В Исследования Вольтера и восемнадцатого века 325 (1995).

Крэнстон, Морис. Благородный дикарь: Жан-Жак Руссо, 1754-1762 . Чикаго: Университет Чикаго, 1991.
. —. Одинокое Я: Жан-Жак Руссо в изгнании и невзгодах . Чикаго: Чикагский университет П., 19 лет.97.

Даувейт, Джулия В. Дикая девушка, естественный человек и чудовище: опасные эксперименты в эпоху Просвещения . Чикаго: Университет Чикаго, 2002.

Фергюсон, Фрэнсис. «Чтение морали: Локк и Руссо об образовании и неравенстве». Представления 6 (1984): 66-84.

Харари, Жозуэ. Сценарии воображаемого: теоретизирование французского Просвещения . Итака: Cornell UP, 1987.

Кавана, Томас М. Написание правды: авторитет и желание у Руссо . Беркли: Калифорнийский университет P, 1987.

Локк, Джон. Эссе о человеческом понимании . 1690. 2 тт. Нью-Йорк: Довер, 1959.

МакФарланд, Томас. Романтизм и наследие Руссо . Оксфорд: Кларендон, 1995.

Ричардсон, Алан. Литература, образование и романтизм: чтение как социальная практика, 1780-1832 . Кембридж: Cambridge UP, 1994.

Роуз, Жаклин. Дело Питера Пэна или Невозможность детской фантастики . 1984. Изд. ред. Филадельфия: Пенсильванский университет, 1993.

Руссо, Жан-Жак. Рассуждение о происхождении неравенства . 1755. Пер. Франклин Филип. Эд. Патрик Коулман. Оксфорд: Oxford UP, 1994.
. — . Эмиль: или Об образовании . 1762. Пер. Аллан Блум. Нью-Йорк: Basic-HarperCollins, 1979.
. —. Эмиль и Софи или Пасьянсы . 1778. Paris: Rivages, 1994.

Старобинский, Жан. Жан-Жак Руссо: Прозрачность и препятствия . 1971. Пер. Артур Голдхаммер. Чикаго: Университет Чикаго, 1988.

Труй, Мэри Сейдман. Сексуальная политика в эпоху Просвещения: женщины-писатели читают Руссо . Albany: State U of New York P, 1997.

Исторические взгляды Джуди Дючан на практику логопедии

Жан-Жак Руссо был философом и педагогом 18-го века, который оказал огромное влияние не только на мышление, политику и образовательную практику его раз, но в течение столетия после его смерти. Его идеи легли в основу конце 18 — начала 19 в.романтизм ХХ века.

Руссо считал, что так называемый прогресс в науках и искусствах, созданный просветительскими писателями и мыслителями, уводит людей от добродетельной жизни. Он связывал культурный прогресс с нравственным упадком. В отличие от христианского учения о первородном грехе, Руссо утверждал, что именно общественные институты развращают людей. Он чувствовал, что общество привело к эгоизму, слабости и высокомерию.

Хотя он критиковал своих коллег-философов, тех, кто был частью движения Просвещения 18-го века, Руссо находился под влиянием их мышления. Он придерживался философских принципов, разработанных Джоном Локком, был деистом и был приверженцем религиозной и политической терпимости и равенства.

Идеи Руссо об образовании оказали глубокое влияние на современное представление об образовании. Он сводил к минимуму важность изучения книг и рекомендовал воспитывать эмоции ребенка, а не его разум. Особое внимание он уделял обучению на опыте.

Руссо считал, что дети имеют право наслаждаться жизнью. В своей классической книге « Эмиль » (1762 г.) он доказывал, что воспитание детей должно быть преобразовано из наказания в воспитание, выявляя естественные достоинства ребенка. Например, он считал, что младенцы не должны быть связаны своей одеждой, а должны носить свободную одежду, которая давала бы им свободу передвижения и близость к природе. В отличие от других людей своего времени, он видел детей на их собственных условиях, а не как незрелых взрослых. Вместо того, чтобы ограничивать и внушать детям идеологию, учителя должны создавать для детей среду, способствующую их естественному обучению.

Руссо был наиболее известен своей работой «Общественный договор». В нем он рассмотрел отношения между людьми и обществом. Самым противоречивым аспектом книги было то, что он выступал за демократию и выступал против божественного права королей.

Жан Жак Руссо был самоучкой. Он родился в Женеве и получил образование ортодоксального кальвиниста. Он бросил школу в возрасте двенадцати лет и обучался различным ремеслам. В шестнадцать лет он уехал из Женевы в Савойю, область, которая позже стала частью Франции. По причинам, которые он называет «корыстными», Руссо на короткое время обратился в католицизм, а затем вернулся в протестантизм.