Авторитарный характер это: Авторитарность, авторитарный стиль — Психологос

Содержание

Авторитарность, авторитарный стиль — Психологос

 

Фильм «Мэри Поппинс, до свидания!»

Авторитарность (от лат. auctoritas — власть, влияние) — властность, не допускающая обсуждений, не терпящая возражений и тем более сопротивления.

Будет так, как я скажу!

Авторитарный стиль влияния – взаимодействие с людьми по вертикальной схеме «я говорю, ты подчиняешься» с подтекстом «твоя задача не обсуждать, а делать что сказано». Авторитарный стиль руководства – стиль, когда руководитель все решает сам, без обсуждения с сотрудниками или руководствуясь их мнением в малой степени.

На самом деле, авторитарность не имеет четких границ, есть скорее два полюса, между которыми располагается разнообразие выборов.

Точка 1: руководитель принимает решение и издает приказ. Такая крайняя авторитарность вполне эффективна в армии. Точка 2: Руководитель принимает решение и продает его своим подчиненным, то есть объясняет почему это решение – хорошо. Просто объясняет, но не советуется с ними. Точка 3: Руководитель спрашивает мнение подчиненных, собирает информацию, после чего принимает абсолютно свое решение, которое на 180 градусов может расходиться с тем, что они советовали, и это заранее известно. Это модель военного совета. Точка 4: Руководитель спрашивает мнение сотрудников и принимает решение , учитывающее их мнение. Точка 5: Руководитель может выступить перед сотрудниками, но решение принимается большинством голосов в процессе общего голосования. Точка 6: Решение принимает Команда, в которую руководитель может даже не входить. Люди все могут решить и без него. Если это настоящая команда, это также может быть очень эффективным вариантом.

Правильная, разумная демократия требует очень серьезного воспитания людей,
иначе они дружно проголосуют не за того и не за то. Толпа легко голосует за диктатора.

Человек, склонный к авторитарности – авторитарная личность. Важно отметить, что авторитарная личность вполне может пользоваться и другими стилями руководства и когда нужно, практиковать вполне демократический стиль.

Более того – требовать вполне авторитарно, чтобы подчиненные включали голову и начинали обсуждать и обдумывать намерения руководителя, когда ему это необходимо.

Наиболее распространенный способ обеспечения беспрекословного подчинения – штрафные санкции, выработка страха наказания и отрицательное подкрепление неподчиняющегося поведения. Менее распространен вариант, когда распоряжения руководителя выполняются беспрекословно в силу уважения к нему, признания его опыта и авторитета, а также в случае эффективного использования руководителем позитивного подкрепления нужного поведения сотрудников.

Авторитарный стиль – не обязательно негативный стиль.
Многие руководители, любящие своих сотрудников и любимые ими,
очень позитивные люди и при этом ведут себя очень авторитарно.

 

Фильм «Ликвидация»

Авторитарность сама по себе ни хороша, ни плоха. Уместностная авторитарность определяется в первую очередь личностью руководителя: в чьих она руках, кто ее демонстрирует. В исполнении человека низкого интеллектуального, культурного и личностного уровня авторитарность – бедствие. Как инструмент развитого и мудрого человека, руководителя по натуре – радость и спасение. Второй важный фактор – срочность принятия решения. Если решения должно приниматься срочно, тем более мгновенно – авторитарность является единственным выходом. Если есть возможность обсудить и есть с кем – нужна не авторитарность, а обсуждение. Третье обстоятельство – способность сотрудников решать конкретную задачу, шире – думать и обсуждать в принципе. Если рядом дети или люди дикие, лучше решить вопрос самому, а им сообщить только что им нужно делать. Если коллектив (или конкретный сотрудник) в данном вопросе мудрее руководителя, то уместнее с ними посоветоваться и все обсудить. Кроме того, много определяет существующая культура и традиции. Если люди привыкли к авторитарности, «демократия» им не нужна и воспринимается как проявление слабости руководителя. Если люди привыкли к тому, что с ними советуются и их мнение учитывают, авторитарность будет вызывать у них протест и восприниматься как проявление к ним неуважения.

Как влияет авторитарность родителей на воспитание детей? Уверенно можно утверждать ли то, что у авторитарных родителей могут вырасти как забитые, безвольные, так и очень уверенные, смелые и самостоятельные дети, во многом копирующие своих родителей. Похоже, что определяющим является образ родителей: если авторитарные родители вызывают у детей уважение и восхищение, как сильные и уверенные в себе люди, то дети копируют родительский стиль и воспроизводят его там, где возможно. Если дети с авторитарными родителями в долгосрочном конфликте (или родители в постоянном недовольстве детьми), то стычки между родителями и детьми или будут подавлять волю ребенка, или, напротив, тренировать ее, но в режиме негативной авторитарности. У авторитарных родителей могут быть прекрасные, мыслящие, волевые и самостоятельные дети, и чаще всего это происходит в том случае, если родители любят и заботятся о детях, вызывают у детей уважение и уверенно шаг за шагом, в соответствии с возрастом, настаивают на том, чтобы дети начинали проявлять самостоятельность и личную силу. Авторитарное воспитание – необходимый этап в системном воспитании, результатом которого должна стать свободная и разумная личность, живущая в направлении высоких ценностей.

📖 Напряженно-авторитарный характер (эпилептоид). О характерах людей. Бурно М. Е. Страница 3. Читать онлайн

Антрополог Я.Я. Рогинский (1977) выводит из еще первобытной необходимости борьбы с «враждебными силами внешнего мира», наряду с другими «вековыми типами характера», волевой тип «охотника-воина», соответствующий нашему напряженно-авторитарному характеру.

Данный склад личности, по рисунку своему внешне напоминающий эпилептический, в его психопатической выраженности (эпилептоидный психопат, или эпилептоид) зримо, подробно-классически описан Ф. Минковской (1923, 1935) и П.Б. Ганнушкиным (1933).

Существо напряженно-авторитарного (эпилептоидного) радикала — в реалистической авторитарности, сказывающейся прямолинейно-агрессивным, самолюбивым мышлением, чувствованием и поступками. Душевную напряженность такого человека по-настоящему смягчает лишь какая-то реализация, осуществление его изначальной авторитарности, — и хорошо бы, чтобы реализация эта происходила с пользой для общества.

Прямолинейность мышления, чувствования всегда более или менее агрессивна — и агрессивность всегда прямолинейна. Не агрессивен тревожно-сомневающийся. Он постоянно взволнованно сомневается, рассматривает со стороны свои мысли и чувства — так ли думает-чувствует, в соответствии с разными обстоятельствами жизни? Тревожные сомнения по закоулкам ищут истину, обнаруживают то драгоценное, мимо чего прошли по прямой дороге бестревожные, прямолинейные в своем мышлении. Однако сомневающийся плох в тех делах, где вредно раздумывать, философствовать: за рулем автомобиля, у сложного пульта, в группе захвата преступников или будучи тюремным надзирателем, руководителем сложного коллектива, полководцем, солдатом в боевом окопе и т. п.

Прямолинейный обычно уверен (даже сверхуверен) в своей правоте и победе, обстоятельно-солиден, тяжеловесно-четок, подавляя, убеждая несогласных своим авторитетом. Такой человек может быть иногда внешне даже как бы довольно живым своей мыслью, но, присмотревшись, заметим, что мыслит он (нередко при прекрасной памяти) все же в довольно прямолинейных, хотя и сложных, подробных рамках. Без символичности и реалистической многозначности — как бы на латыни, на языке напряженно-авторитарного Древнего Рима. Или это приземленно-ядреный, саркастический, авторитарный язык Салтыкова-Щедрина, Розанова. Тяжело, весомо, внушительно в свое время ложились в людей догматические слова эпилептоидного Сталина.

Вследствие прямолинейности-авторитарности такой человек часто и не спрашивает того, с кем заговорил (например, на улице), есть ли у него время для разговора, и сердито обижается, когда собеседник спешит. Даже те из напряженно-авторитарных, кто несколько не уверен в себе, часто сердятся, озлобляются, когда оказываются неправыми, на тех, кто обнаруживает их неправоту. Они стремятся к власти и только ею лечат свое переживание неполноценности. Вообще сердитость-напряженность, прорываясь время от времени агрессивными взрывами, постоянно (сильнее или слабее) присутствует в душе напряженно-авторитарного человека (особенно эпилептоида). Ранимые, чувствительные люди нередко дурно чувствуют себя рядом с таким человеком: или возникает в душе боязнь, острая неуверенность в себе, или невольно хочется подчиняться такому человеку, чтобы его смягчить, умилостивить, или возникает протест-негодование, оттого что авторитарно давят на тебя.

Душевная постоянная напряженность эпилептоида, особенно пожилого, есть одновременно и пагубная напряженность-нагрузка на его кровеносные сосуды. Он непременно должен расслабляться каким-то удовлетворением своей авторитарности (только бы во имя Добра!) или хотя бы взрывами негодования на домашних (не влияющими серьезно на его карьеру) — чтобы лучше чувствовать себя и душевно, и телесно (например, чтобы не получить инсульт). В этом отношении жизнь с эпилептоидом для его близких есть испытание. А когда он пенсионер, потерявший власть и ослабевший уже телесно, когда остается ему в воспоминаниях ругать других и восхвалять себя (о чем бы ни говорил) — необходимо близким, если это возможно, потерпеть, послушать все это, дабы всем же не было хуже. Может быть, даже искренне посочувствовать ему (если это возможно), когда он сердится, например, на пьяных, влюбленных, долго целующихся в троллейбусе.

Страх лишиться хоть какой-нибудь власти делает напряженно-авторитарного человека тяжело подозрительным, и эта прямолинейная подозрительность (ревность, мысли об опасности и т. д.) есть убежденность в том, чего нет на самом деле, в психопатических случаях болезненная. Думается, именно эпилептоиды с их особой высокой склонностью к напряженной подозрительности, сверхценным идеям вообще (в том числе изобретательства) составляют известную группу паранояльных психопатов (параноиков).

Прямолинейной душевной защитой объясняется тут и способность с убежденностью в своей правоте, в победе думать как бы «мимо» неприятного, травмирующего и смотреть «сквозь» своего противника или тоже «мимо» (будто не видя его), дабы не раниться этой встречей.

Некоторые напряженно-авторитарные по-своему доверчивы и склонны менять свое отношение к событиям, людям в зависимости от внешних обстоятельств и под влиянием мощных своих влечений. Чаще, однако, все эти обстоятельства, вызывающие здесь перемены, ублажают авторитарность.

Сердитость-агрессивность здесь обычно мягчает к старости (особенно слабея со склерозом и алкоголизмом, порождающими благодушие), но подозрительность и скупость к старости могут по-плюшкински усиливаться.

Как и сангвиник, напряженно-авторитарный чувственен, но агрессивной чувственностью (иногда с моментами садистичности, мстительности). С угрюмой авторитарной солидностью ямщиков, пьющих чай на картине Кустодиева «Московский трактир», могут сидеть за столом одни из напряженно-авторитарных. Упоенно-слащаво дегустируют кушанья другие. По-своему благородно-деловито едят третьи. Но живой, заражающей нас аппетитом сангвинической естественности мы тут не встретим.

Сексуальное влечение здесь мощно и агрессивно напряжено. Одни напряженно-авторитарные люди могут быть охвачены страстью к сексуальному разнообразию и цинически-прямолинейно оправдывают это заботой о своем здоровье. Другие — природные однолюбы, подобно волкам. Такой человек порою настолько беспомощно зависит своим освобождением от острого, тяжелого сексуального напряжения от своей жены, что не может ее и пальцем тронуть, валяется у нее жалко в ногах, вымаливая близость, терпит все ее измены, разрешая, таким образом, вить из себя веревки. Если вдруг не убьет жену или не покалечит, измучившись.

Нередко отличаются эти люди могучей волей — до позеленения, посерения кожи. При этом некоторые эпилептоиды с «заячьей душой», при всей внешней агрессивности-напряженности, не могут не сдерживаться и потому органически не способны поднять на кого-то руку в обычной (не боевой) жизни.

Выполнение своего влечения к власти здесь — смысл жизни, главная радость. И в этом отношении напряженно-авторитарный (эпилептоид) сражается за власть в широком смысле, в какой бы профессии, должности это ни приходилось делать — власть в науке, в литературе, в искусстве, власть богатства (как у пушкинского Скупого рыцаря) и т. д.

Свойственная напряженно-авторитарным (эпилептоидам) борьба за справедливость может происходить и в должности бухгалтера, и в какой-нибудь избирательной комиссии, — но и тут, как обычно, с напряженностью воина. Если такой человек лечится от алкоголизма, то нередко становится он яростным борцом за трезвость, от которого плачут, например, его умеренно пьющие родственники. Но каким-то образом для своего благополучия, счастья такой человек должен чувствовать свою власть.

Сражаясь в бою или в мирной жизни, ограниченный своей прямолинейностью, охваченный агрессивностью, он просто не думает в это время об опасности, о смерти. Будучи авторитарно-прямолинейным реалистом, он способен прямолинейно подолгу не думать о том, что смерть имеет к нему какое-то отношение. Когда же ему напомнят о ней, скажет: «Зачем вспоминать плохое? Оно само придет». Или истово-прямолинейно, с той же сверхубежденностью верует в Бога и вечный рай для себя после смерти.

«Голос крови» нередко проникнут здесь агрессивностью, мстительностью, склонностью к кровной мести. Напористый воин, часто атлетического сложения, он по-настоящему уважает лишь сильного. Безнравственному эпилептоиду просто необходимо показать силу, как овчарке, чтобы стал тебя уважать и преданно тебе служить. Многие эпилептоидные женщины (нередко красивые напряженной гипнотизирующей красотою львиц, ведьм) терпеть не могут мягкотелых интеллигентных мужчин, которые не способны брать их силой.

И Бога-защитника тоже многим напряженно-авторитарным хочется иметь мускулистого, властного, строгого, чтобы рабски поклоняться ему, чувствуя себя хозяином над своими рабами. Но Богом, философией и своим земным начальством способен он оправдать и свои преступления (например, так-де лучше для государства). Истинный воин, сбивая вражеский самолет, прямолинейно не размышляет о том, кто в нем, — враг, и все. И летчик-воин не думает прямолинейно о тех, на кого обрушится бомба, — надобно выполнить поставленную боевую задачу, и все тут.

Многим нравственным эпилептоидам свойственны высокая честность, добросовестность, исполнительность, «добрый» «боярский» консерватизм, «казачья» преданность Добру.

Ради утоления своих мощных влечений многие безнравственные люди такого склада готовы служить любой власти, а нравственные делаются истинными самоотверженными, не ложными борцами за справедливость. Ведь мы называем нравственными тех, кто хочет другим людям того же добра, что и себе, то есть добра в своем понимании.

Прямолинейность мышления-чувствования может, конечно, вносить здесь немало сложности в вопрос о нравственности напряженно-авторитарного. Так, добрый «боярский» консерватизм не всегда добрый. Или, например, такой человек всею душой заботится о дочери покойного брата, не разрешая ей выходить замуж за человека, который ему не нравится. «Да, им хорошо сейчас вместе, — рассуждает он. — Но ненадолго это, я убежден. И я за нее в ответе перед братом.» И он, пожалуй, сам искренне хотел бы, чтобы с ним так же поступили, если б он был на месте этой девушки. Или в трудное время приводит домой к обеду гостей, не заметив, что жена из-за них осталась голодной, и т. п.

Люди, не равнодушные к власти, часто тянутся к историческому чтению. Там — именно о том, кто и как взял и потерял власть, и часто это созвучные им по складу люди.

Напряженность влечением к власти, особый интерес к военным событиям видятся в картинах Сурикова, Верещагина. Нередко напряженно-авторитарный художник — мастер агрессивной напряженности или утонченной натуралистичности (как Шилов).

Психология bookap

Получающий высокое удовольствие от власти не способен обычно к подробно-одухотворенному углублению в себя, в человеческие сложные отношения. Но, конечно же, у каждого своя особенная жизненная дорога — и важно подробнее нащупать ее поверхность под ногами.

Безнравственные эпилептоиды (напряженно-авторитарные) обычно обнаруживают себя благообразной маской из различных слащаво-уменьшительных словечек с лакейски-угодливым поведением, за которой прячут безнравственную природу. Все это имеет прямое отношение к утонченному, так называемому восточному коварству. Но благородным нравственным эпилептоидам (напряженно-авторитарным) всячески следует помогать в их тяжелых подчас отношениях с людьми хотя бы скрывать, по возможности, яркую свою авторитарность, властность, хотя бы изображать, что прислушиваешься к другим людям, ценишь их мнение и т. д. — дабы еще выше подняться им в жизни.

понятие, черты, специфические особенности общения

Кто такая авторитарная личность? Вы думаете это своевольный деспот, который руководствуется только своим мнением и никогда не думает об окружающих? Не стоит путать авторитарных людей и тиранов. Первая личность не отличается деспотией, ей свойственен деловой подход к любому начинанию и хорошее планирование каждого своего поступка.

Определение

Теория авторитарной личности, разработанная Э. Фроммом, говорит о том, что авторитарная персона – это приверженец консервативного взгляда на мир и ненавистник существующей системы правления. Руководство тяготит человека, и он считает своим долгом сменить правящую верхушку. Это не значит, что персона будет баллотироваться в президенты и менять уклад всей страны. Это значит, что человек будет проворачивать небольшие революции в своем кругу общения. Например, персона сможет возглавить завод, на котором она работала долгие годы в качестве менеджера. Авторитарная личность испытывает разочарование от жизни и думает, что подобное состояние знакомо всем окружающим. Именно поэтому она стремится к власти, чтобы заполнить пустоту работой. Личность считает, что чувство одиночества возникает из-за наличия большого количества свободного времени, которым большинство людей не умеют распоряжаться.

Стереотипы

Об авторитарных личностях говорят все. Не удивительно, что существует множество стереотипов о них. Ниже представлены самые известные:

  • Человек, который стремится к власти, незнаком ни с какими нравственными ценностями. Такая персона низка сама по себе и если ей хочется руководить, значит, она стремится возвысить свое эго и стать деспотом.
  • Подобным людям приписывают ограниченность ума. Но если посмотреть на исторические примеры, то становится понятно, что люди авторитарного склада характера не только умны, но еще и прозорливы. А губят их не собственное легкомыслие, а неудовлетворенные амбиции.
  • Такой человек всегда слишком многого требует от окружающих. Это отчасти правда. Но следует иметь в виду, что в первую очередь персона требует хороших показателей от себя. Человек работает не покладая рук и вполне логично, что того же личность будет требовать от других.
  • Дисциплина. Авторитетный человек любит, когда все идет по его плану и никакие обстоятельства не нарушают достижения целей. Дисциплина помогает быстрее добиваться поставленных задач, так как люди будут сосредотачиваться на результате, а не распылять энергию на малозначимые действия.

Что делает человека авторитарным?

Формирование любого человека происходит в детстве. Вполне логично, что авторитарная личность – это продукт неправильного воспитания. Что же может вызвать в ребенке перемену сознания и обретение ложных ценностей?

Тревога. Человек, который будет бояться всего на свете, будет стремиться всегда и везде взять ситуацию под контроль. Чаще всего подобные чувства в ребенке зарождают матери, которые слишком сильно опекают свое чадо. Мама не разрешает ребенку делать что-либо без спроса и всегда запугивает малыша. Тревога запечатывается на подсознании ребенка и поэтому он неосознанно стремится взять любую ситуацию под контроль.

Несамостоятельность. Такая черта характера тоже является результатом гиперопеки. Если родители с детства не заставляют ребенка работать и все решения принимают сами, то малыш вырастет слишком заносчивым и самодовольным. Свою неспособность принимать решения человек будет маскировать под уверенность. Персона начнет эксплуатировать других для достижения своих интересов.

Привычка к подчинению. Если в детстве отец заставлял малыша подчиняться любому его требованию, то вырастая, ребенок может затаить обиду и изливать ее в более взрослом возрасте на окружающих. Человек будет заставлять окружающих плясать под свою дудку.

Черты характера

Чтобы было проще определить такую личность среди своих знакомых, следует понять, кто это, авторитарный человек. Какими чертами характера обладает персона, какие у нее предпочтения и система ценностей:

  • Консерватизм. Человек не любит что-то новое, и свои небольшие революции будет совершать на основе давно проверенных методов. Новаторство пугает человека, так как новые технологии кажутся ненадежными и непроверенными. Уверенность в технике и в способах действий очень важны для такого человека.
  • Раболепие. Еще одной чертой авторитаризма является стремление лидера к порабощению сознания своих подчиненных. Для своих «подданных» авторитарный человек хочет быть чуть ли не богом, ну, по крайней мере, кумиром.
  • Культ силы. Человек верит, что всего на свете можно добиться путем принуждения. Но это не значит, что для достижения своих целей он будет использовать кулаки. Человек не остановится ни перед чем, чтобы воплотить свои желания в жизнь.
  • Цинизм. Человек, который является авторитарной персоной, будет презрительно относиться ко всем окружающим. А так как презрение на лице – это не лучшая маска, то персона будет маскировать свои истинные эмоции под цинизм и сарказм.

Семья

Авторитарный человек – это персона, которая получила неправильное воспитание. Родители недоглядели за ребенком и поэтому у него начали развиваться различные фобии и странные предпочтения, которые противоречат нормальным общественным устоям. Какие семьи способствуют развитию авторитарной личности? Семья с одним родителем, семья, в которой отец пьет и семья, которая слишком опекает ребенка. Именно крайности формируют нездоровое чадо. Человек должен с детства расти в атмосфере любви и нежности. Если он недополучает внимания от родителей, то вырастет озлобленным и будет всех ненавидеть. Если же мать слишком много тряслась над ребенком, ей удастся вырастить эгоистичное существо, которое будет без зазрения совести манипулировать окружающими. Поэтому именно на родителей возлагается задача правильно развить свое чадо. Нет надобности сваливать свои ошибки на плохих учителей или же дурное влияние улицы. Хорошая семья никогда не воспитает асоциального типа.

Сложная ситуация

Что значит авторитарный человек? Это персона, которая своей главной целью будет ставить стремление к власти. Человек будет страстно желать доминировать везде: в семье, на работе, среди друзей. Что же влияет на желание персоны руководить окружающими? Сложная политическая или экономическая ситуация, в которой формируется сознание ребенка, накладывает отпечаток на жизнь взрослого человека. Если малыш с детства понимал, что руководители не справляются со своими задачами, то он начал настраивать себя на то, что его задача – нормализовать ситуацию в стране и добиться лучшей жизни для каждого. Несмотря на все свое желание руководить, человек всегда имеет благие намерения. Он не хочет власти ради власти. Он хочет принести пользу миру и помочь всем страждущим.

Образование

Авторитарный тип человека протестует против каких-то правил и стандартов. Он не против учиться, но ему интересны только те знания и навыки, которые могут пригодиться в дальнейшем. Чаще всего подобные личности выбирают технические, а не гуманитарные профессии. Авторитарный человек пытается усовершенствовать свое видение мира, но он ограничен возможностью смотреть только с одной точки зрения. Он не может входить в положение других людей. Поэтому точные науки человеку даются лучше. Знания такая личность получает с удовольствием и никогда не отказывается от прохождения каких-либо курсов. Свое обучение человек продолжает даже после окончания учебного заведения. Ведь чтобы быть хорошим и компетентным специалистом в какой-либо области нужно постоянно самосовершенствоваться.

Профессия

Профессия, как и образование, накладывает отпечаток на человека. Персона, которая работает в силовых структурах, больше расположена к авторитарности. А вот личность, которая занимается философской деятельностью, искусством или же другой творческой деятельностью вряд ли станет разрабатывать планы по захвату мира. Те, кто благодаря своей профессии, обладают властью над окружающими, могут использовать свои силы совсем не в благородных целях. Например, у офицера намного больше шансов и возможностей проявить свою авторитарную натуру по сравнению с обычным солдатом. А человек, который всю жизнь служил по контракту в подчинении, будет раболепствовать не только на работе, но и в семье. Привычка подчиняться, так же как и привычка командовать, распространяется на всю жизнь человека.

Общение

Авторитарный стиль общения выделяется на фоне остальных:

  • Человек будет разговаривать с вами так, как будто вы ему что-то должны. Он намеренно будет принижать ваше достоинство и морально давить на вас, чтобы возвысить свой статус. Если вы не поддадитесь на подобные манипуляции, то персона перейдет к активной агрессии.
  • Такая личность всегда будет отдавать приказы. Человек не будет спрашивать мнение собеседника. Он сам решит, что оппоненту нужно и будет уверен в своей правоте даже тогда, когда собеседник постарается сказать обратное.
  • Человек будет придерживаться своего мнения, даже если поймет, что оно в корне неверно. Он вряд ли сможет признать, что была неправа, и принять свое поражение.

Хорошо или плохо

Авторитарное поведение можно осуждать только в том случае, когда человек имеет недобрые намерения. Он будет стремиться к своей главной цели, которая будет заключаться в улучшении этого мира. Последователями умного авторитарного человека будут свободолюбивые и адекватные персоны. Они не станут слепо подчиняться своему кумиру. Их повиновение будет оправдано. Лидер поможет своим последователям стать лучше, а также покажет дорогу, по которой следует идти, чтобы не наступать на подводные камни.

Но ситуация меняется, когда к власти приходит авторитарная личность с психологическими проблемами. В этом случае диктатор будет творить то, что он хочет. Отдавать кому-то отчет в своих действиях такая персона не станет. Но личность будет требовать от своих подчиненных слепого и мгновенного подчинения.

Репутация человека

Как авторитарный тип личности воспринимают окружающие? Люди боятся тиранов. Раболепство и уважение больше похожи на страх. Подобная ситуация авторитарную личность вполне устраивает. Близких друзей у нее нет, и поэтому человек наслаждается уважением, исходящим от его свиты. В широких кругах персона всегда известна. Она имеет репутацию хорошего специалиста и хорошего руководителя. Ничего плохого о человеке сказать нельзя. Но работать с ним иногда просто невозможно. Личность старается переделать всех подчиненных под свои стандарты, которые со стороны могут казаться дикими.

Тест

Вы увлекаетесь соционикой? Тест на определение типа личности вам придется по вкусу. Ответив на вопросы, вы сможете понять, насколько ваше мировоззрение схоже или же расходится с авторитарными людьми. Отвечать нужно да или нет. Ниже представлена часть вопросов из теста F-шкала:

  • Нужно ли приучать детей к уважению и послушанию раньше, чем ко всему остальному?
  • Может ли человек без хороших манер нормально существовать в приличном обществе?
  • Человек только тогда добьется успеха, когда будет усердно работать?
  • Промышленники, менеджеры и продавцы важнее художников и писателей?
  • Наша вселенная непознаваема, и человек никогда не сможет постичь все ее тайны.
  • Человек — игрушка в руках сверхъестественной силы?
  • Либеральная личность с возрастом станет консерватором?
  • Законы не так важны государству, как умный лидер, который покажет людям путь к счастью?

Вы верите в соционику? Тест на определение типа личности должен показать вам, насколько в вашей душе развит авторитаризм. Если на большинство вопросов вы ответили утвердительно, то это значит, что в душе вы прирожденный диктатор.

Понимание авторитаризма и вызов ему | Transnational Institute

В июне 2017 года 35 исследователей и активистов из 20 стран присоединились к сотрудникам TNI в Амстердаме, чтобы изучить новую волну авторитарной политики, распространяющуюся по всему миру, и то, как движения, приверженные социальной и экологической справедливости, могут лучше всего противостоять ей. В этом отчете освещаются некоторые из основных тем и возникших дискуссий.

Термины авторитаризм и популизм стали широко использоваться с приходом к власти Трампа, Дутерте, Эрдогана и Моди. Повсюду звучат опасения, что мы вступаем в новую авторитарную и популистскую эру. Бразильский комитет Всемирного социального форума в августе 2017 года, например, заявил, что «рост реакционной и авторитарной мысли в Бразилии, Латинской Америке и в мире ставит всех нас, сторонников нового мира, в рамки солидарности». , социальной справедливости, демократии и мира, в состоянии боевой готовности и постоянной мобилизации, и требует процесса артикуляции и мирового единства социальных движений». Исследование, проведенное CIVICUS ранее в 2017 году, показало, что только 3% населения мира проживает в странах, где права на протесты, организацию и высказывание соблюдаются, защищаются и реализуются. Даже Всемирный экономический форум считает, что мы «вступаем в период, который легко распознать как доавторитарный и фашистский».

Но что такое авторитаризм и чем он отличается от популизма? Термины часто обсуждаются так, как если бы они были одинаковыми, но это явно не так. Авторитаризм обычно понимается как форма правления или политики, которая концентрирует власть, сводит к минимуму политический плюрализм и подавляет гражданское общество, часто во имя противостояния предполагаемому «врагу» внутри или снаружи.

Популизм — более спорный термин, но обычно его понимают как форму политики, которая обращается к определенной группе или воображению и претендует на то, чтобы представлять «народ». Это может быть мобилизовано по классовому признаку или путем обращения к большинству людей, стремящихся бросить вызов концентрации власти. Однако популизм чаще ассоциируется с харизматическими и авторитарными лидерами, использующими язык «народа», но апеллирующими к единому эссенциальному определению культуры, биологии или происхождения. Некоторые выступают за то, чтобы избегать этого термина, учитывая его двусмысленность и потому, что он часто служит для ограничения дискуссий структурами избирательной политики, не затрагивая более глубокие слои социальной и экономической власти. Такие критики вместо этого предлагают язык народной власти или народного суверенитета.

Долгая история авторитаризма…

Всплеск беспокойства по поводу авторитарной политики может свидетельствовать о том, что это новое явление. Но если мы понимаем авторитаризм как концентрацию власти, подавление и создание врага «другого», то у него действительно очень длинная история. Античные режимы чаще всего были авторитарными.

Однако с послевоенного периода и до недавнего времени «авторитарным» обычно называли невыборные или мошеннически избранные правительства, такие как военные диктатуры, испытанные многими на Юге, или коммунистические режимы в Восточной Европе. Это помогло укрепить легитимность либеральных демократий, большинство граждан которых пользовались гораздо большей свободой и способностью формировать политику, чем их коллеги из советского блока или других диктатур и автократий. Волна демократических революций 19 в.90-е годы, от Восточной Европы до Западной Африки, предполагали постоянный отход от авторитарного правления. Но вместо этого, два десятилетия спустя, этот термин снова у всех на устах, чаще всего в отношении избранных лидеров, которые затем подрывают либеральные институты демократии (например, судебную систему) и ограничивают гражданские свободы, часто демонизируя при этом меньшинства.

Однако корни современного авторитаризма лежат в номинально либеральных государствах. Бывшие колониальные державы, такие как Франция, Великобритания или Нидерланды, и государства-поселенцы, такие как США и Австралия, берут свое начало в порабощении, геноциде и дегуманизации и практиковали авторитарную политику. Аргумент времен холодной войны о том, что капиталистическая экономика имеет естественную склонность к антиавторитарной политике, никогда не был убедительным и сейчас выглядит слабее, чем когда-либо. Например, в капиталистических центрах правительства всегда занимались подавлением труда. В первые годы индустриализации уже наблюдались демонизация и подавление бедных, неимущих, политические движения рабочих — всех, кто не был частью послушной наемной рабочей силы. Позже, когда социальная борьба завоевала демократическое пространство, капитал всегда был готов пожертвовать демократией ради подавления труда. Чили под военным правлением было классическим примером, поскольку корпорации и неолиберальные идеологи быстро отказались от обещаний свободы, когда Пиночет предложил возможности либерализованного капитала.

Для многих стран Юга либерализм чаще означал тиранию, чем демократию. Ведь современные либеральные демократии построены на рабстве и дегуманизации черных тел и геноциде коренных народов. Они процветали и продолжают процветать за счет жестокой добычи ресурсов и сегодня стоят за пограничным режимом, который считает десятки тысяч мигрантов, погибших при попытке пересечь военизированные границы, по существу «одноразовыми»1. Эта дегуманизация людей для осуществления власти является неотъемлемой частью капитализма и империализма. Рост гражданских прав, независимости и антиколониальных движений бросил вызов этому, но многие лидеры после обретения независимости в конечном итоге воспроизвели или, по крайней мере, увековечили системы господства.

Практика умиротворения помогает понять этот процесс. Первоначально практиковавшееся в колониях, а затем импортированное в имперские метрополии, умиротворение (или борьба с повстанцами) строится на принудительных и продуктивных измерениях власти. Цель состоит в том, чтобы получить и сохранить политический и экономический контроль над территориями, завоевывая «сердца и умы». Это включает в себя смягчение насилия войны, господства и эксплуатации обещаниями цивилизации, прогресса и развития, чтобы ограничить или предотвратить восстание тех, кто был колонизирован или репрессирован. Колониальные режимы опробовали авторитарные системы, такие как слежка и лагеря для интернированных, и разработали тактику борьбы с повстанцами, преднамеренно направленную на подрыв социальной ткани. Затем эта тактика была принята дома и продолжает использоваться, например, в местах внесудебной выдачи или в городской политике безопасности.

Несмотря на это, сохраняется коллективная амнезия по поводу авторитарного наследия колониализма. Конституция Франции 1958 года, например, была принята в разгар колониальных репрессий и кровопролитной войны в Алжире, и даже сейчас она отдает предпочтение белому населению во имя Глобальной войны с терроризмом (ГВОТ) или для защиты своей атеистичности (секуляризма). По-прежнему сохраняется слепота к тому, как западные демократии были построены на авторитарных системах контроля, или к тому, что подавляющее большинство людей на Юге долгое время считали авторитаризм «нормальной», а не необычной системой управления.

Если мы даже не обращаем внимания на недавнюю историю, в которой наблюдается неумолимая тенденция к ограничению гражданских свобод и нарушениям конвенций о правах человека, это означает, что мы не в состоянии оценить, какая часть фундамента авторитаризма была заложена более ранними «либералами». лидеры. Непонимание нашей истории означает, что многие из предлагаемых либеральных «решений», которые в основном направлены на то, чтобы отразить недавние атаки, более вопиющие атаки на гражданские свободы, мало что сделают для того, чтобы остановить устойчивое и долгосрочное институциональное объятие авторитарной политики. В этом смысле недавнее внимание к авторитаризму предполагает не большее, а скорее недостаточное осознание авторитарных тенденций и тенденций внутри капитализма, империализма и современных «либеральных» правительств. Похоже, что миф о том, что капитализм приравнивается к демократии и большей свободе, все еще держится.
 

…и глубокие корни

Авторитаризм укоренен в системах господства, существовавших задолго до капитализма или империализма. Это, безусловно, заложено в расизме и в патриархате. Были, конечно, и женщины-авторитарии, но очень заметно, что нынешнее поколение основных авторитарных лидеров — все мужчины, многие из которых известны своим женоненавистническим отношением и действиями. Они создают образ ответственного «большого человека», непропорционально поддерживаются движениями мужчин, которые подпитываются ядовитой культурой страха и обиды на женщин, а также на всех, кто не соответствует их представлениям о «нормальной» сексуальности. . Партия «Альтернатива для Германии», АдГ, например, объявила войну гендерному мейнстримингу, что означает оценку гендерного воздействия любой государственной политики. И когда авторитарным режимам удается завоевать власть, многие проводят политику, подрывающую права женщин и поощряющую культуру жестокого обращения и насилия в отношении женщин.

Само государство копирует системы господства, которые стремятся к концентрации и расширению власти. Многие прогрессивные движения слишком мало внимания уделяют опасностям государственной власти.
 Стремясь к власти, левые движения и партии часто не понимают, как она используется и как она меняет нас — урок, который социальные движения усвоили на свою цену во время «розовой волны», охватившей Латинскую Америку в последнее десятилетие. Правительства, пришедшие к власти благодаря общественным движениям, часто заканчивали тем, что подавляли эти самые движения, используя дискурс «развития» и «народа», чтобы лишить общины их земли, воды и окружающей среды с целью извлечения богатства, и в процессе демобилизовали социальные движения. Теперь, когда регион откатился вправо, социальным движениям теперь не хватает той же силы, чтобы эффективно сопротивляться.

Что нового?

Долгая история и глубокие корни авторитаризма не означают, что в этом моменте нет ничего нового. Количество авторитарных правительств, подъем реакционных правых партий, закрытие демократического пространства и подавление социальных и рабочих движений вызывают шок по уважительным причинам. Есть новые измерения авторитаризма, которые возникают из-за того, что основные политики открыто принимают расистскую и ксенофобную риторику, а также из-за того факта, что сегодняшние авторитарные лидеры, как правило, приходят к власти через выборы, а не через перевороты в военном стиле, такие как Пиночет и Мобуту. мимо.

Возможно, наиболее значительным изменением является технологический контекст, который дал государствам беспрецедентную возможность контролировать, обследовать и контролировать людей, а корпорациям получить доступ к нашей внутренней жизни и мышлению. Произошел взрыв баз данных, содержащих наши личные данные, к которым могут получить доступ государственные органы или правоохранительные органы. Они содержат не только данные, которые мы преднамеренно отправляем, но и все больше отслеживают наши повседневные действия — то, как мы используем Интернет, наши коммуникации и сети. Наша готовность передать наши мысли, нашу сеть отношений (метаданные) коммерческим компаниям в сочетании с ускорением государственного надзора с 9/11, создал мир, превосходящий все, что мог себе представить Джордж Оруэлл. Риторика о том, что конфиденциальность нужна только тем, кому есть что скрывать, стала чрезвычайно гегемонистской. В результате появилось общество, в котором неприкосновенность частной жизни находится под все большей угрозой, а слежка становится все более распространенной. И нам еще предстоит как следует переварить последствия.

Многие восхваляют возможности, которые технологии предоставили прогрессивным общественным движениям, но они также позволили ультраправым мобилизоваться и объединиться, будь то когорты социальных сетей, которые подбадривают и запугивают противников Моди или Дутерте, или европейских фашистов, которые в 2017 году собрал лодку «Защити Европу», чтобы разрушить спасательные лодки мигрантов.

GWOT также сделал безопасность и авторитарную политику все более транснациональной. Будь то системы наблюдения, беспилотники, черные сайты или черные списки, политика безопасности становится все более транснациональной, почти без ответственности и часто без правовой защиты. Таким образом, кого-то могут задержать на границе в одной стране по требованию правительства другой страны, в соответствии с инструкциями, составленными где-то еще, при этом адвокатам запрещено получать какие-либо сведения о решениях, стоящих за задержанием. Это транснациональный авторитаризм, качественно отличный от всего, что мы видели раньше.

Другой динамикой, характерной для данного момента авторитарной политики, является глобальная конвергенция кризисов – экономического, социального и экологического. Эти кризисы, далекие от разрешения, чаще усугубляются сегодняшними политическими лидерами, поскольку любой эффективный ответ требует системных изменений, которые элиты никогда не будут инициировать самостоятельно. Возникающее сближение левых и правых партий, стоящих за неолиберальной политикой, привело к тому, что политический истеблишмент больше сосредоточился на управлении кризисами, а не на их разрешении. В результате все больше людей становятся уязвимыми и ненадежными, поскольку политики отступают к все более авторитарным формам политики и экономики.

Рыночный авторитаризм

В то время как капитализм всегда был переплетен с автократией, неолиберализм ускорил процесс, который выхолостил политику и гражданство в пользу прав корпораций. Фридрих Хайек помог установить популярный миф о том, что свободные рынки связаны со свободой, поскольку его идеи успешно привели в движение хорошо финансируемое «марш через институты», чтобы изменить общественное мнение против правил, дисциплинирующих капитал. Однако противоречия между демократией, которая должна служить большинству и отвечать перед ним, и неолиберальным планом, который концентрирует богатство и власть в руках немногих, так и не были преодолены. Более того, они усугублялись послевоенной экономической реальностью системного перепроизводства, которое периодически вызывало финансовые кризисы. При этом богатство и власть снова и снова брали верх над демократией и правами человека. Орландо Летелье, второй директор TNI, о Чили в 1976, признал это, когда сказал, что террор, учиненный Пиночетом, и его неолиберальные реформы были не двумя отдельными политическими направлениями, а интегрированными: «Репрессии для большинства и «экономическая свобода» для небольших привилегированных групп — в Чили две стороны одной медали». .

Либерализация рынков и предоставление корпорациям свободы действий требует дисциплинирования рабочих и народных движений и ограничения демократической подотчетности. Этому способствовал массовый рост и концентрация корпоративной власти: сейчас корпорации составляют 69из 100 самых богатых экономических субъектов мира. Они закрепили эту неприступную позицию, финансируя и подкупая выборы, завоевывая судебную защиту в соответствии с инвестиционными договорами, а также создавая аналитические центры и организации по проведению кампаний «астротурф» для защиты своих интересов. Это сопровождалось систематическими попытками подорвать общественные движения, протестующие против власти корпораций, путем нападок на их легитимность, подотчетность и финансирование и даже внедрения в них корпоративных шпионов.

Финансовый капитал стал особенно могущественным, инвестируя не в производство, которое может создать рабочие места, а в спекулятивные схемы, которые приносят огромную прибыль своим акционерам, но мало что делают для повышения благосостояния, а также создают очень хрупкую глобальную экономику. Исследование Цюрихского университета, в ходе которого было изучено 43 000 ТНК, показало, что всего 147 компаний, в основном финансовых, контролируют 40% из них. Крах любой из этих сверхсвязанных компаний может привести к системному коллапсу, как мы почти наблюдали во время глобального финансового кризиса 2007–2008 годов.

Власть финансовой элиты стала еще более заметной для людей во всем мире, поскольку опыт многих стран Юга в 1980-х и 1990-х годах, вызванный программами структурной перестройки (SAP), прибыл на Север с политикой спасения банков. и строгость для людей. Этот процесс также осуществляется на транснациональном уровне, и такие органы, как Европейская комиссия, следят за рыночным авторитаризмом. Это стало предельно ясно после греческого референдума в июле 2015 года, когда 61% избирателей, которые отвергли условия сделки Комиссии по финансовой помощи, недвусмысленно заявили, что демократия не имеет никакой ценности, если она означает вызов банкам или финансовым рынкам. «Выборы ничего не меняют», — так выразился Вольфганг Шойбле, тогдашний министр финансов Германии. Или, говоря словами президента Европейской комиссии Жан-Клода Юнкера, «не может быть демократического выбора против европейских договоров».

 Исследование, проведенное в США в 2014 году, в ходе которого было изучено 1779 результатов политики за более чем 20 лет, показало, насколько государственные учреждения стали отчуждены от общества, которому они якобы служили, и не обнаружило почти никакой связи между общественным мнением и государственной политикой. Решения государственной политики почти исключительно отражали взгляды корпораций и элит. Во многих странах корпоративный захват политики также сопровождался выявлением еще более вопиющих случаев коррупции, в то время как работа становилась все более ненадежной, а заработная плата стагнировала или падала.

Глобальными последствиями этого неолиберального толчка стали резкий рост неравенства и социальной незащищенности в большинстве стран, систематический подрыв коллективных организаций, таких как профсоюзы, которые поддерживали и обеспечивали общность и солидарность трудящихся, корпоративный захват политических система и экологическая система, которая была доведена до предела. Результатом стал крах политического центра и легитимности самой политической системы. Именно в этом контексте большинство социал-демократических партий, пытавшихся сочетать приверженность глобализации и неолиберализму политике сочувствия к тем, кто проигрывает, обнаружили, что не могут совместить эти два понятия. Большинство из них в конечном итоге приняли рыночный авторитаризм и прекратили свою приверженность перераспределению. Они не смогли объяснить, как глобализация, в том числе сдвиги в технологиях и работе, усугубляют неопределенность и незащищенность миллионов людей. Они также не смогли найти решения для глобального финансового краха 2007-2008 годов или для разворачивающегося экологического и климатического кризиса.

Многие люди во всем мире, включая средний класс, которым угрожает и отчуждается политическая система, оказались в политической пустоте. Это привело многих к принятию политики виктимизации, которая обвиняет и нацелена на «других» (беженцев, мусульман, наркоманов, получателей социальных пособий, еврократов), в которой авторитарные лидеры, обещающие навести порядок, становятся еще более привлекательными. Политика, которая апеллирует к месту, идентичности, эмоциям и сентиментальности, намеренно обвиняя определенные «другие» группы, становится привлекательной и рассматривается как решение людей, испытывающих чувство незащищенности, беспокойства и отчуждения. Кроме того, средства массовой информации, в значительной степени контролируемые корпорациями, которые одержимы личностями, а не политикой, гарантируют, что авторитарные лидеры получат непропорциональное общественное внимание.

Авторитарная политика также является тем, что государству легче всего реализовать, поскольку политика безопасности является одной из немногих областей государственной власти, ускользнувших от рынка. Поэтому с ростом социальной нестабильности государства слишком легко отказываются от наказания диссидентов и обездоленных. Политики, которые обещают большую безопасность, могут апеллировать к отчужденному электорату, и, придя к власти, они смогут владеть более мощным аппаратом государственной безопасности, чем когда-либо прежде.

Эпоха перманентной войны

 Войны и творения внутренних или внешних врагов всегда были предметом торговли для авторитарных лидеров, поэтому эпоха «перманентной войны» стала благом для этой новой волны авторитарных режимов. Несмотря на то, что в последние десятилетия были различные опосредованные войны, такие как холодная война или война с наркотиками, 11 сентября, тем не менее, оказалось поворотным моментом, когда США отреагировали, рассматривая крупное преступление как акт войны. Автократические лидеры по всему миру поспешили присоединиться к вашингтонскому GWOT, и с тех пор мир сталкивается с последствиями. В странах, где вспыхивали или обострялись войны, в первую очередь на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а также в Афганистане, насилие и иностранная оккупация подпитывали рост реакционных экстремистских движений, таких как ИГИЛ/ДАИШ, в то время как существующие террористические организации и сети продолжали действовать. процветать. Последовавшие за этим насилие и хаос предоставили правительствам повсюду, авторитарным и не авторитарным, поводы для подавления любого инакомыслия — далеко за пределами сторонников экстремистских сил. В результате спустя 16 лет авторитарные лидеры во всем мире укрепили свои позиции. На Ближнем Востоке и в Северной Африке эскалация войн и консолидация авторитарных лидеров и движений привели к возникновению самого большого числа беженцев и внутренне перемещенных лиц (ВПЛ) в этом регионе со времен Второй мировой войны. Многие тысячи этих людей нашли убежище в Европе и использовались авторитарными и неофашистскими элементами в Европе и администрацией Трампа для создания расистских, ксенофобских и особенно исламофобских движений, чтобы заручиться общественной поддержкой и, в конечном счете, государственной властью.

По мере распространения GWOT он позволил некоторым странам создать авторитарную систему контроля, которую было трудно представить до 11 сентября. Многие методологии и технологии авторитаризма, применяемые в современных имперских авантюрах (Афганистан, Ирак, Нигер, Пакистан) или в условиях оккупации (Западный берег и Газа), затем развертываются на границах богатых стран против мигрантов и, наконец, импортируются обратно в их страны. собственные общества, нацеленные сначала на мусульман и цветных людей, а затем на другие движения, такие как активисты-экологи, которых считают представляющими угрозу экономическим и государственным интересам. Неограниченное наблюдение, занесение в черный список и проверка, задержание без суда и даже убийства подозреваемых (посредством кампаний убийств с помощью дронов) во имя безопасности стали повседневными способами управления. Первоначально введенные как временные и исключительные полномочия для борьбы с конкретной угрозой безопасности, они затем становятся постоянными, часто с небольшим политическим обсуждением.

В процессе нормализации авторитарных мер перманентная война добавила динамизма политике массовых заключений, милитаризации полиции и сужению пространства для активистов во всем мире, а также создала условия – например, для усиления исламофобии – для оправдание новых империалистических войн. Пистолеты, направленные на аморфную цель «терроризма», направлены как наружу, так и внутрь, превращая целые сообщества в подозреваемых и подрывая социальную ткань доверия. В США у ФБР сейчас 15 000 осведомителей, что в 10 раз больше, чем в эпоху Гувера2. Политика предотвращения в Великобритании требует, чтобы каждый государственный служащий, врач, учитель и государственный чиновник в стране были обучены обнаруживать сомнительные признаки « радикализация», основанная на необоснованных теориях о том, что она неизбежно ведет к терроризму. Во Франции исламофобия настолько нормализовалась, что государство может закрывать мечети и задерживать подозреваемых мусульман без суда. Продолжающееся чрезвычайное положение еще больше узаконило дискриминацию в отношении людей одной религиозной веры, а также послужило удобным инструментом для молчания инакомыслия, особенно левых активистов. Более широкая культура подозрительности, созданная GWOT, представляющая определенные сообщества как проблему, позволяет ультраправым процветать — часто только формулируя то, что имплицитно присутствует в большинстве современных политических течений. Либеральная элита, шокированная избранием президентов Индии, Филиппин, Турции и США, скрывает тот факт, что их собственная политика создала благодатную почву, которую правые сейчас используют для жестоких действий.

Тот факт, что так много штатов также «захвачены» корпорациями, означает, что отрасли, которые больше всего выигрывают от этой атмосферы подозрительности (такие как тюрьмы, наблюдение, военное и охранное оборудование), продвигают процесс вперед и получают солидные вознаграждения. . Это также означает постоянное отвлечение ресурсов от социальных нужд к постоянно растущим бюджетам на войны и национальную безопасность, подпитывая порочные круги экономической и социальной незащищенности, в которых может процветать политика авторитаризма.

В настоящее время принято считать, что безопасности никогда не бывает достаточно, поэтому единственным ответом на любую террористическую атаку является дальнейшее ограничение гражданских свобод. Парадигма безопасности стала настолько нормализованной, что многие не замечают ее, особенно потому, что ее последствия проявляются по-разному в зависимости от расы и класса. Милитаризация полиции в США, например, и ее реалии с точки зрения огромного числа смертей и тюремного заключения чернокожих американцев стали основной проблемой (или даже проблемой для многих белых активистов) только тогда, когда активисты Black Lives Matter это видно. Во Франции чрезвычайное положение, введенное после бойни в Батаклане, теперь законодательно закреплено на постоянной основе. На Филиппинах регулярное и постоянное применение насилия в отношении главным образом обедневших и бесправных наркоманов стало настолько нормальным — и поддерживается армией троллей в социальных сетях — что все меньше людей осмеливается поднять свой голос.

Левые и прогрессивные силы в целом боролись или не смогли противостоять этой перманентной войне. В то время как вторжение США в Ирак в 2003 году мобилизовало многих критиков во всем мире, не было никаких подобных широкомасштабных движений для решения вечной войны. усиление слежки и ограничение гражданских свобод в борьбе с экстремизмом. Левые популистские политики, такие как Джереми Корбин в Великобритании, бросили вызов войне с террором, но редко были готовы бросить вызов росту государства безопасности дома. Действительно, некоторые видные левые правительства в Латинской Америке, в частности Венесуэла, а также Эквадор и Боливия, вместо того, чтобы выступать против авторитаризма, воспроизвели его в своих собственных ответах на массовые протесты против добывающей промышленности нефти, газа и горнодобывающей промышленности.

От границ до пригородов

По мере того, как национальные границы становились все более милитаризованными, они служили областями для испытания новых авторитарных инструментов и технологий. Иммигранты, которые часто уже жили в условиях неоколониальной политики, теперь подвергаются военизированным границам, когда они покидают (или бегут) свои дома, и рассматриваются как опасная угроза безопасности. Следовательно, международные права человека не просто игнорируются, а вообще отсутствуют. Европейские правительства, которые раньше говорили о поддержке развития добрососедских демократических государств Средиземноморья, сохранили свою неоколониалистскую привычку сотрудничать с диктаторами, подписывая соглашения с самыми авторитарными режимами, такими как Чад, Египет и Турция, чтобы не пускать мигрантов. В то же время они также продолжают подпитывать войны, которые создают беженцев, даже вознаграждая тех, кто в них участвует: отчет TNI за 2016 год показал, что три крупнейших европейских продавца оружия на Ближний Восток также являются основными бенефициарами финансирования исследований в области безопасности ЕС.
 

Язык и законодательство в отношении миграции и терроризма все чаще сливаются, при этом одни и те же правовые системы используются для криминализации мигрантов и даже тех, кто предлагает им гуманитарную помощь. Опять же, язык Трампа, который использует термины «мексиканцы», «преступники» и «террористы» как синонимы, — это просто грубое выражение системы в полном разгаре. Во всем мире более 60 национальных границ устанавливаются таким образом, что мигранты лишаются каких-либо законных прав. Между тем, спасательные корабли в Средиземном море и гуманитарные организации, предлагающие помощь беженцам, подвергаются преследованиям и угрозам со стороны ЕС и соседних стран, вместо того, чтобы получать поддержку и финансирование. и секс: существует интерсекциональность в том, насколько уязвимыми становятся люди при авторитарном пограничном режиме. Например, из всех мигрантов и беженцев женщины и девочки систематически подвергаются более высокому уровню насилия на каждом этапе — от начала миграции до мест содержания под стражей.

То, как пограничная политика и практика служат испытательным полигоном для авторитарной политики, можно увидеть по тому, как они применяются к городской безопасности. С 1970-х годов городские силы безопасности отошли от политики, охватывающей всех граждан, и сосредоточили внимание на конкретных группах населения. В процессе были созданы новые «подозрительные» сообщества, многие из которых теперь подвергаются еще большему наблюдению и контролю. Тот факт, что многие из людей, находящихся под наблюдением, уже подверглись репрессиям на границе, является лишь частью развивающейся преемственности между границей и пригородом или городскими районами, где сосредоточено иммигрантское население.

Различные контуры авторитаризма

Хотя многие из этих элементов лежат в основе глобальных авторитарных тенденций, они принимают разные формы в разных странах. Участники семинара заслушали презентации ученых-активистов из Франции, Венгрии, Индии, Филиппин, Южной Африки, США и Венесуэлы.

Во Франции исламофобия стала точкой входа для авторитарной политики, построенной на долгой колониальной истории Северной Африки. Чрезвычайное положение, объявленное после бойни в Батаклане, приведшее к закрытию мечетей и задержанию многих мусульман без суда, например, впоследствии было использовано против активистов-экологов. Многое из этого оправдывается защитой секуляризма (laïcité), но на практике оказалось односторонним секуляризмом, позволяющим государству диктовать людям выбор одежды и закрывать мечети, но не принимать критику государственных институтов за эффективное исключение и дискриминацию одна религия.

В Венгрии, в отличие от Западной Европы, подъем Орбана вряд ли можно назвать сигналом упадка капиталистического демократического эксперимента, поскольку страна и большая часть Восточной Европы почти не испытали этого. Переход Венгрии к рыночной экономике после 1989 года сопровождался высоким уровнем социальной незащищенности, подпитываемым высоким уровнем долга, и к 2006 году страна находилась в финансовом кризисе. , кредиты и меры жесткой экономии превратились в атаки на миграцию, международные институты и право, продолжая использовать фонды ЕС для субсидирования националистических капиталистических элит.

В Индии авторитарный проект Моди, безусловно, явление не новое. Он был преднамеренно создан благодаря работе религиозной организации «Раштрия Сваямсевак Сангх» (RSS), которая на протяжении более 80 лет систематически проводила с нуля кампанию по продвижению индуистского национализма. Укрепив местную и государственную власть, он теперь неуклонно получает контроль над такими институтами, как исполнительная власть, Конгресс, Избирательная комиссия и Верховный суд, одновременно мобилизуя свою значительную социальную базу для использования принудительных и ненасильственных средств для создания страха и подавления инакомыслия. Это серьезная угроза, но она сильно отличается от авторитаризма сверху вниз, например, в Китае.

Возвышение Дутерте на Филиппинах отчасти отражает форму исторической амнезии в отношении смертоносных человеческих жертв режима Маркоса. Это также показывает привлекательность авторитарных взглядов даже для левых — Дутерте изначально заручился поддержкой маоистских групп из-за своей риторики, направленной против истеблишмента, и своей позиции поддержки по отношению к Китаю и России. Опыт Филиппин также показывает, как авторитарные режимы по-разному влияют на граждан, поскольку война с наркотиками в основном затрагивает бедных и мелких наркоманов или людей из бесправных, маргинализированных сообществ, а это означает, что общественное сопротивление убийствам ограничено.

В первые годы своего существования Боливарианская революция в Венесуэле уравновешивала государственные инициативы динамической мобилизацией на уровне общин. Однако зависимость от доходов от нефти и стремление создать единую социалистическую партию постепенно укрепили более иерархическую автократическую структуру, в которой государственный контроль имел первостепенное значение. Нефтяной кризис и неспособность правительства эффективно отреагировать в сочетании с систематическими попытками правых и США подорвать революцию укрепили все более авторитарную тенденцию. Центральным в этом является неспособность боливарианского правительства избежать своей огромной зависимости от нефти, которая превратила Венесуэлу в государство-рантье, поощряя коррупцию и бесхозяйственность на всех уровнях. Пример Венесуэлы показывает, что даже популярные демократические эксперименты «левых» могут слишком быстро обрести авторитарные черты в отсутствие достаточно мощных народных усилий, противодействующих централизационным тенденциям государства и политической экономии экстрактивизма.


Разногласия среди элит

Глобальное продвижение неолиберализма и его вызывающие разногласия последствия породили новые и разнообразные разногласия среди глобальных элит. В частности, в США, а также в Бразилии и по всей Европе они подпитывают рост националистических правых, которые по-прежнему привержены расширению корпоративной и военной мощи, но стремятся оформить ее в рамках односторонних националистических рамок. Так называемая фракция «разрушения государства» (как назвал ее бывший советник Трампа Стив Бэннон) отвергает некоторые принципы ортодоксального неолиберализма, такие как приверженность корпоративным торговым сделкам или международным блокам, таким как ЕС. Они также категорически против давосской элиты, связанной со Всемирным экономическим форумом, которая продвигает международное сотрудничество через новые формы управления, чтобы «улучшить состояние мира». Это вызвало большой дискомфорт и раскол среди глобальной корпоративной элиты, которая инвестировала в такие институты, как ЕС и Всемирная торговая организация (ВТО), для расширения своих рынков. В культурном плане многим также не нравятся реакционные взгляды фракции «разрушения государства» на гендер, сексуальность и этническую принадлежность. Тем не менее, многие корпоративные элиты в конечном итоге оказались очень готовы принять правых националистов, о чем свидетельствует то, как сотрудники Goldman Sachs поддержали администрацию Трампа, или поддержка корпоративными руководителями Консервативной партии в Великобритании, несмотря на ее стремление к Brexit. . Частично это отражает тот факт, что ТНК (несмотря на то, что они называются транснациональными) по-прежнему очень зависят от оказывающего им содействие государства и спокойно ограничивают государство его более репрессивной ролью для защиты своих интересов.

В России и Китае, а также в Индии динамика до сих пор поддерживала гораздо более тесные связи между капиталом и правящими классами, меньше разногласий среди элит и более уступчивые СМИ. Возможно, отчасти в результате эстафета глобализации, похоже, сегодня переходит к таким странам, как Китай, о чем свидетельствует премьер Си Цзиньпин, выступавший с основным докладом на Всемирном экономическом форуме в январе 2017 года, в том же месяце, когда Трамп вступил в должность. Учитывая авторитарный характер китайского режима, его стремление к глобализации вновь свидетельствует о готовности неолиберальных элит отказаться от антиавторитарной риторики, если это служит интересам корпоративного капитала.


Сильные стороны правых, слабые стороны левых

Подъем правого авторитаризма нельзя понять, не оценив также сильные стороны и преимущества, которые позволили ему не только пережить глобальный кризис неолиберализма, но и в некоторых случаях укрепиться. Правым удалось сохранить свою гегемонию, контролируя СМИ и предлагая четкие и простые ответы на вопросы насилия и незащищенности, в отличие от иногда чрезмерно интеллектуальных решений, предлагаемых левыми. Эта видимость откровенности также, возможно, является причиной того, что правые были более эффективными в улавливании негодования против политиков и связывали его с «левым» истеблишментом — политиком в далекой столице, университетскими учеными в их башнях из слоновой кости, оплачиваемыми активистами НПО. – все они представлены как оторванные от реальности «обычных трудящихся». Поступая таким образом, они, конечно, отвлекают внимание от корпоративной элиты. И их работе облегчают корпоративные СМИ, которые в значительной степени не в состоянии исследовать системные причины или социальные последствия неолиберальной политики и, следовательно, создали среду, в которой может процветать политика отвлечения и отвлечения внимания.

Правые также наиболее успешно захватили политику места или чувства идентичности в то время, когда им больше всего угрожает глобализация. Левые боролись с политикой места и идентичности, которая сочетает в себе вопросы самоопределения, а также контроля и власти. Она либо отвергла их важность, либо впала в упрощенную политику идентичности, которая разделяет, а не создает освободительные массовые движения на широкой основе. Иногда он не понимает, что идентичность — это хорошее место для начала, но не конечный пункт. И правые — как политические партии, так и правительства, подобные правительствам России и Индии — успешно заняли это пространство, обращаясь, в частности, к националистической, религиозной или расистской риторике как к объединяющей силе. Левые должны принять стремление людей к контролю, но направить его в освободительное русло. Задача состоит в том, как совместить стремление к контролю и политику, которая взывает к эмоциям и идентичности людей, но при этом является интернациональной и инклюзивной, а не исключающей.

Двигаемся вперед

Для устранения сложных и глубоко укоренившихся причин сегодняшнего авторитаризма явно необходим решительный ответ со стороны левых. Это произойдет только в том случае, если мы извлечем уроки из прошлого и сформулируем наиболее подходящие ответы на проблемы, с которыми мы сейчас сталкиваемся. Общественные движения во всем мире набирают силу, а противоречия и провалы авторитарного правого проекта становятся очевидными – потому что его подъем на самом деле является симптомом системного кризиса и не дает реальных решений. В то же время, по мере того как люди становятся более организованными и громкими, они становятся все более опасными для государства, что является дополнительной причиной усиления репрессий. Вот некоторые из принципов и практик, которые были выдвинуты в качестве важных элементов для интеграции в сопротивление авторитарным лидерам и построение антиавторитарного будущего.

Никто не является незаконным или одноразовым

Основополагающим элементом любого проекта, отвечающего авторитаризму, является отказ от любой политики и практики, которые дегуманизируют людей или отрицают контроль или свободу действий над их жизнями – будь то решение о том, безопасно ли для лица, ищущего убежища, возвращение в страну или регулирование того, как люди используют свои социальные пособия. Он категорически отвергает мнение о том, что жизнь или статус любого человека не имеют ценности или являются незаконными, а также решительно отвергает любую нормализацию смертей людей, которую капитализм считает одноразовой. Он также отвергает отношение к людям как к жертвам, а не как к людям, дегуманизированным системами угнетения, и которые посредством коллективной борьбы могут добиться достойной жизни.


Создание смелых, освободительных, интернационалистских движений

Настоящая демократия всегда рождалась из борьбы, особенно тех, кто был дегуманизирован и требует достоинства и уважения. Нам нужно извлечь уроки из прошлых сражений, таких как антиколониальная борьба и борьба за гражданские права или, обратясь к истории, гаитянская революция, которая сформулировала вдохновляющее освободительное видение общества, которое могло соединить множественные идентичности и мобилизовать изменения против вызывающих разногласия призывов право или формируемый элитой универсализм, продвигающий «рынок» и глобализацию.

Некоторые левые «популистские» движения, такие как «Подемос» в Испании или «Авода Корбина» в Великобритании, движутся в этом направлении, находя язык, чтобы уловить идею большинства, так называемых 99%. Но еще многое предстоит сделать, чтобы это «универсальное» видение также было интерсекциональным и способным справляться с несколькими видами угнетения одновременно. В прошлом прогрессивные движения игнорировали и отодвигали на второй план маргинализированные сообщества, тем самым увековечивая практику угнетения. Он больше не может сказать «сначала это». Истинная солидарность исходит из признания того, что освобождение каждого связано с освобождением всех остальных. Борьба, подобная той, что была в Стэндинг-Роке, глубоко укоренившаяся, но интернациональная по своей сути, дает некоторое представление о том, как это могло бы выглядеть.

Гендерная эмансипация

Выдвижение феминизма на первый план в коллективных ответных действиях — это не только вопрос сопротивления авторитарным сторонникам, которые часто стремятся укрепить патриархат, но и критически важный для построения антиавторитарной политики и практики. Феминистская политика подталкивает нас к комплексному рассмотрению всех аспектов жизни (не только государства и производства, но и репродукции, семьи, общества) и поиску новых способов осуществления власти.

Индивидуальные и коллективные действия

Противостояние авторитаризму требует личных и коллективных действий. Защита конфиденциальности, например, будет означать личную ответственность за защиту тех в наших сетях, которые наиболее уязвимы для репрессий, в сочетании с коллективными действиями — мобилизацией, судебными исками, образованием, законодательством и созданием альтернатив корпоративным коммуникациям.

Защита и продвижение прав человека

Универсальные рамки прав человека стали одной из самых важных народных побед в послевоенный период и важным правовым инструментом для борьбы с авторитаризмом. Перед лицом согласованных нападений на права человека со стороны реакционных правых и государств, все более открыто нарушающих свои обязательства, крайне важно защищать эти права и, в частности, идею универсальности прав человека. Это должно включать в себя широкий пропозициональный взгляд на права, основанный на борьбе за создание управляемых гражданами пространств для продвижения социальной и экологической справедливости.


Разработка прогрессивной политики безопасности

Правые силы во многих странах завладели дискурсом о войне и безопасности, но общественное мнение не удалось полностью завоевать. Ситуация варьируется от одной страны к другой, но прогрессивные движения в значительной степени не смогли противостоять расширению государства безопасности дома и все больше игнорировали продолжающееся распространение войн за границей. В результате левые политики, в том числе некоторые из наиболее радикальных, боятся бросить вызов военной экономике и государству безопасности, в котором они живут. Левые должны вернуть себе лидерство в работе по прекращению всех войн по всему миру и дома, а также сделать интернационализм и солидарность центральными элементами наших движений. Он должен предложить другое видение, отличное от предлагаемого высокотехнологичного и высоконадежного — видение, которое разрушает все более неприступное и оруэлловское государство наблюдения за безопасностью, устраняет коренные причины насилия и экстремизма, расизма и ксенофобии и защищает права человека. Это должно включать разработку практических решений и ответов на неуверенность людей. Эти решения могут принимать разные формы — будь то дома для беженцев или коллективные предприятия, предоставляющие рабочие места в сельской местности, — но они дают возможность опробовать антиавторитарный образ жизни, удовлетворяя при этом практические потребности людей.


Восстановление государства

Борьба с авторитаризмом обязательно связана с государством, которое проводит авторитарную политику, будь то от имени корпораций или небольшой элиты, и было ареной концентрации власти и устойчивой тенденции к авторитаризму. Любое сопротивление авторитаризму должно иметь дело с государством и рассматривать его оккупацию и демократизацию или замену его новыми структурами (например, поставить под сомнение связь между нацией и государством). Но вопрос о том, как сделать это, не впадая в одни и те же структуры и тенденции, должен быть решен. Движениям необходимо более критическое осмысление того, как власть действует и осуществляется внутри государств, чтобы создать антиавторитарную практику. Также крайне важно обеспечить независимость народных движений, чтобы бросить вызов государствам, правительствам и политическим партиям и призвать их к ответу, а также уравновесить их тенденцию к централизации.


Вызов экстрактивной капиталистической экономике

Реалии современного капитализма таковы, что большая часть богатства и продуктов производится эксплуататорским путем через сложные глобальные цепочки поставок. Политика, которая стремится просто изменить внутреннюю политику, не изменит эту реальность. По сути, перераспределение богатства в одной стране есть перераспределение трофеев победы. Вековой аргумент, что у вас не может быть «социализма в одной стране», еще более актуален в глобализированной экономике. Это загадка — и она усложняет задачу — но левым необходимо смотреть дальше перераспределения, чтобы критически исследовать, предлагать и изменять наши системы производства в глобальном контексте.


 Креативное общение

Авторитаризм процветает благодаря поляризованному дискурсу, все чаще представленному в пузырях информации и знаний, которые населяют люди. Нам нужны творческие способы рассказывать человеческие истории, которые могут прорваться сквозь эти пузыри. В некоторых странах, таких как США, необходимо бороться с расизмом и защищать уязвимые сообщества, а также охватывать в основном белых сельских избирателей, чье недовольство было выражено расистскими лидерами. Во многих странах это также будет включать в себя честный пересказ нашей коллективной истории, чтобы противостоять историческому ревизионизму, сознательно поощряемому многими сегодняшними автократами.

Культура и экономика общин

Создание или восстановление экономики и общества, основанных на общинах, может соединиться с идентичностью и местом и выйти за их пределы. Придавая ценность тому, что люди вносят, а не рассматривая их как рабочую силу или потребителей, из которых можно извлечь прибыль, он гуманизирует обмен, поощряет сотрудничество и препятствует авторитарным подходам. Переопределение прав как прав на внесение вклада и доступ к общим ресурсам может также бросить вызов исключительным аспектам системы прав, основанной на национальном государстве, дающей права участникам и пользователям общих благ независимо от географического положения.

Структура общего управления также, скорее всего, будет более прозрачной, гибкой, учитывающей местные особенности и заслуживающей доверия, и обеспечивает возможность полноценной реализации демократии, таким образом работая против авторитарных злоупотреблений властью. Это не ново, так как это основная форма управления для многих коренных общин. Для некоторых из этих сообществ общее достояние также связано с территорией и духовностью, в которой люди и природа являются частью друг друга. Следовательно, общественное достояние может стать моделью для переосмысления политики, правительств и государства, рынка, домохозяйств, а также наших отношений с природой.

Задача состоит в том, чтобы решить, как расширить масштабы многочисленных (повторно) возникающих общественных инициатив, чтобы обеспечить финансовые, политические и правовые рамки, в которых они могут процветать, изучить способы интеграции их управления в экономические секторы государства. , рынок, общественное достояние и домохозяйства, а также продолжать строить международные связи и «виртуальные» международные сообщества, которые могут бросить вызов глобализации, возглавляемой корпорациями.
 

Примечания
 1. Демократия, возникшая в США, как утверждает итальянский философ Доменико Лосурдо, рассматривалась как нечто, предназначенное исключительно для белых людей, в частности рабовладельцев, так называемых herrenvolk.
 2.  https://theintercept.com/2017/01/31/the-fbi-gives-itself-lots-of-rope-to…


Анализ в этом отчете написан Ником Бакстоном, но это коллективная работа Альберто Алонсо Фрадехаса, Ачина Ванаика, Аруна Кунднани, Бена Хейса, Брида Бреннана, Сесилии Оливет, Клэр Провост, Даниэля Чавеса, Дэвида Фига, Дениса Берка, Дороти Герреро, Эдгардо Ландера, Фионы Дав, Флавии Дзодан, Фирозе. Манджи, Фрэнк Барат, Гизела Даттинг, Ханна Туми, Харрис Глекман, Хакима Аббас, Хилари Уэйнрайт, Изабель Гескенс, Дженнифер Франко, Джером Рус, Джиллиан Йорк, Джун Боррас, Кэти Сэндвелл, Лавиния Стейнфорт, Лусиана Гиотто, Лида Фернанда, Марк Аккерман, Моника Варгас, Мануэль Перес Роча, Мари Мартин, Мартин Йелсма, Макс Хайвен, Мазибуко Хара, Мина Джаганнат, Нильс Йонгериус, Пабло Джентили, Паоло Гербаудо, Парастоу Сабери, Филлис Беннис, Пьетье Вервест, Пьен Метал, Полин Тиффен, Рубен Патер, Сатоко Кисимото, Себастьян Стеллингверф, Сол Трамбо Вила, Мириам Штихеле, Эр Нестьен Йенсема, Сьюзан Джордж, Сильвия Кей, Том Бликман, Тим Федорофф, Вольфрам Шаффар, Яссер Луати. Это не означает, что все согласны со всем, что здесь написано, но это согласованный итог обсуждений.
 

Выяснение структуры и характера левого авторитаризма

. 2022 Январь; 122 (1): 135-170.

doi: 10.1037/pspp0000341. Epub 2021 12 августа.

Томас Х. Костелло 1 , Шона М Боуз 1 , Шон Т. Стивенс 2 , Ирвин Д. Уолдман 1 , Арбер Тасими 1 , Скотт О Лилиенфельд 1

Принадлежности

  • 1 Факультет психологии Университета Эмори.
  • 2 Департамент бизнеса и общества Нью-Йоркского университета.
  • PMID: 34383522
  • DOI: 10.1037/pspp0000341

Томас Х. Костелло и др. J Pers Soc Psychol. 2022 янв.

. 2022 Январь; 122 (1): 135-170.

doi: 10.1037/pspp0000341. Epub 2021 12 августа.

Авторы

Томас Х. Костелло 1 , Шона М Боуз

1 , Шон Т. Стивенс 2 , Ирвин Д. Уолдман 1 , Арбер Тасими 1 , Скотт О Лилиенфельд 1

Принадлежности

  • 1 Факультет психологии Университета Эмори.
  • 2 Департамент бизнеса и общества Нью-Йоркского университета.
  • PMID: 34383522
  • DOI: 10.1037/pspp0000341

Абстрактный

Авторитаризм был предметом научных исследований почти столетие, однако подавляющее большинство исследований авторитаризма было сосредоточено на правом авторитаризме. В настоящих исследованиях мы изучаем природу, структуру и номологическую сеть левого авторитаризма (ЛВА), конструкцию, известную в политической психологии как «Лохнесское чудовище». Мы итеративно строим концептуализацию LWA на основе показателей и данных по шести образцам (N = 7 258) и проводим количественные тесты отношений LWA с более чем 60 переменными, связанными с авторитаризмом. Мы обнаружили, что LWA, правый авторитаризм и ориентация на социальное доминирование отражают общую совокупность личностных черт, когнитивных особенностей, убеждений и мотивационных ценностей, которые можно считать «сердцем» авторитаризма. По сравнению с правыми авторитариями, левые авторитаристы были ниже по догматизму и когнитивной ригидности, выше по негативной эмоциональности и выражали более сильную поддержку политической системы с существенным централизованным государственным контролем. Наши результаты также показывают, что LWA сильно предсказывает поведенческую агрессию и сильно коррелирует с участием в политическом насилии.

Мы приходим к выводу, что может потребоваться отход от исключительно правых концепций авторитаризма, чтобы осветить основные черты авторитаризма, его концептуальную широту и психологическую привлекательность. (Запись базы данных PsycInfo (c) 2022 APA, все права защищены).

Похожие статьи

  • Политика в отношении вакцины против COVID-19: левый/правый авторитаризм, ориентация на социальное доминирование и либертарианство.

    Пэн Ю. Пэн Ю. Перс. Индивид. Диф. 2022 авг;194:111661. doi: 10.1016/j.paid.2022.111661. Epub 2022 11 апр. Перс. Индивид. Диф. 2022. PMID: 35431382 Бесплатная статья ЧВК.

  • Правый авторитаризм, левый авторитаризм и авторитаризм, направленный на смягчение последствий пандемии.

    Мэнсон Дж. Х. Мэнсон Дж. Х. Перс. Индивид. Диф. 2020 1 декабря; 167:110251. doi: 10.1016/j.paid.2020.110251. Epub 2020 16 июля. Перс. Индивид. Диф. 2020. PMID: 32834284 Бесплатная статья ЧВК.

  • Любопытный случай левого авторитаризма: встреча авторитарных личностей с антиавторитарными нормами.

    Conway LG 3rd, McFarland JD, Costello TH, Lilienfeld SO. Конвей Л.Г. 3-й и др. J Theo Soc Psychol. 2021 окт; 5 (4): 423-442. дои: 10.1002/jts5.108. Epub 2021 30 июля. J Theo Soc Psychol. 2021. PMID: 35155980 Бесплатная статья ЧВК.

  • Различие между избирателями Дональда Трампа и Хиллари Клинтон с использованием аспектов правого авторитаризма и ориентации на социальное доминирование.

    Кроусон Х.М., Брандес Дж.А. Кроусон Х. М. и др. Psychol Rep. 2017 Jun; 120 (3): 364-373. дои: 10.1177/0033294117697089. Epub 2017 1 января. Psychol Rep. 2017. PMID: 28558614

  • Воспринимаемая групповая угроза, воспринимаемая несправедливость и самооценка правого насилия: комплексный подход к объяснению правого насилия.

    Pauwels LJR, Heylen B. Pauwels LJR и др. J Interpers Насилие. 2020 ноябрь; 35 (21-22): 4276-4302. дои: 10.1177/0886260517713711. Epub 2017 15 июня. J Interpers Насилие. 2020. PMID: 29294794

Посмотреть все похожие статьи

Цитируется

  • Сравнение политического насилия со стороны левых, правых и исламистских экстремистов в США и мире.

    Яско К., Лафри Г., Пьяцца Дж., Беккер М. Х. Яско К. и др. Proc Natl Acad Sci U S A. 2022 Jul 26;119(30):e2122593119. doi: 10.1073/pnas.2122593119. Epub 2022 18 июля. Proc Natl Acad Sci U S A. 2022. PMID: 35858413

  • Левая поддержка авторитарного подчинения для защиты от общественной угрозы.

    Винтер Т., Хосе П.Е., Риордан Б.К., Бизумик Б., Раффман Т., Хантер Дж.А., Хартман Т.К., Шарф Д. Винтер Т. и др. ПЛОС Один. 2022 19 июля; 17 (7): e0269930. doi: 10.1371/journal.pone.0269930. Электронная коллекция 2022. ПЛОС Один. 2022. PMID: 35853036 Бесплатная статья ЧВК.

  • Отслеживание психологических и социально-экономических последствий пандемии COVID-19 в Великобритании: методологический отчет о пятой волне исследования Консорциума психологических исследований COVID-19 (C19PRC).

    Макбрайд О., Баттер С., Мерфи Дж., Хартман Т.К., Маккей Р., Хайленд П., Шевлин М., Беннетт К.М., Стокс ТВА, Ллойд А., Гибсон-Миллер Дж., Левита Л., Мейсон Л., Мартинес А.П., Вальер Ф., Карациас Т, Бенталл РП. Макбрайд О и др. Int J Methods Psychiatr Res. 2022 27 июня: e1928. doi: 10.1002/мпр.1928. Онлайн перед печатью. Int J Methods Psychiatr Res. 2022. PMID: 35759532 Бесплатная статья ЧВК.

  • Политика в отношении вакцины против COVID-19: левый/правый авторитаризм, ориентация на социальное доминирование и либертарианство.

    Пэн Ю. Пэн Ю. Перс. Индивид. Диф. 2022 авг;194:111661. doi: 10.1016/j.paid.2022.111661. Epub 2022 11 апр. Перс. Индивид. Диф. 2022. PMID: 35431382 Бесплатная статья ЧВК.

  • Темная сторона веры ученых в Covid-19 и научные доказательства.

    Грасо М., Хенвуд А., Акино К., Долан П., Чен Ф.Х. Грасо М. и др. Перс. Индивид. Диф. 2022 июль; 193:111594. doi: 10.1016/j.paid.2022.111594. Epub 2022 11 марта. Перс. Индивид. Диф. 2022. PMID: 35291670 Бесплатная статья ЧВК.

Просмотреть все статьи «Цитируется по»

термины MeSH

Какова природа авторитарных режимов?: ответный авторитаризм в Китае — ORA

Диссертация

Какова природа авторитарных режимов?: ответный авторитаризм в Китае

Реферат:

В этой работе предлагается новая теория авторитарных режимов: адаптивный авторитаризм. Большинство существующих теорий автократии берут за отправную точку политику элиты или репрессивный аппарат государства для объяснения подъема и падения режимов. Я утверждаю, что во многих государствах режимы также должны учитывать согласие управляемых при разработке политики.

В частности, когда легитимность режима низка, но центральное руководство поддерживает долгосрочный горизонт, автократические режимы…

Раскрыть аннотацию

Действия