Топ-10 знаменитостей-агностиков
ПОЛЕЗНЫЕ СТАТЬИ INFOX.RU
Мария Малышева
Специалист по вопросам женской красоты, психолог-консультант, диетолог
Опубликовано
Текст: Мария Малышева
образование здоровье психология религия звезды знаменитости факты Известные люди
Понравилось?
Поделитесь с друзьями!
Агностики – люди, верящие, что мир непознаваем. Считают, что ни одна религия не может на самом деле объяснить как устроен мир.
Ниже представлены 10 известных людей, выбравших агностицизм.
Иммануил Кант
Философ родом из Пруссии, работавший на грани эпох, романтизма и Просвещения. Считал, что прежде всего необходимо изучать самого человека и его природу, разум.
Кант отвергал догматизм и признавал критическое философствование. В итоге, Иммануила считают родоначальником немецкой классической философии.
Бертран Рассел
Британский общественный деятель, считается, был одним из тех, кто основал английский неореализм и неопозитивизм. Работал в ни в одной сфере, написал труды по математике, философии, социологии и в других. Считается влиятельным логиком XX века. Бертран – лауреат Нобелевской премии по литературе 1950 года.
Томас Гексли
Биолог продвигал научные идеи и считается популяризатором науки. Британец выступал за правдивость теории Чарлза Дарвина, даже вступил в спор с епископом Сэмюэлем Уилберфорсом о происхождении человека от обезьян. Гексли продолжатель традиций Карла Линнея. Томас ввел термин агностицизм, чтобы объяснить свое отношение к религии.
Дэвид Юм
Исследователи считает, что этот философ – предшественник эмпириокритицизма, махизма – второго позитивизма. Придерживался идей эмпиризма, один из известнейших деятелей эпохи Просвящения в Шотландии.
Роберт Уилсон
Ставил своей целью привести людей к агностицизму всего, не только религии. Американец был анархистом и активно занимался исследованием теорий заговора. В книгах демонстрировал оптимизм и чувство юмора и агностические взгляды.
Карл Саган
Астроном и астрофизик, популяризировал науку. Писал научно-популярные книги, которые даже экранизировались («Контакт») и принесли ученому всемирную известность. Саган развивал проект «SETI», который занимался поиском разума вне планеты Земля. Пионер экзобиологии.
Стивен Гулд
Еще один писатель научно-популярно литературы. В конце XX века его книги – самые читаемые и знаменитые. Гулд – палеонтолог, эволюционист и преподаватель в Гарварде, работал в Нью-Йоркском музее естественной истории.
Фридрих фон Хайек
Экономист, представитель новой экономической школы. Занимался политической философией позитивизма. В 1974 году Карл стал лауреатом Нобелевской премии по экономике. Выступал на стороне либерализма и продвигал идею свободного рынка.
Чарлз Дарвин
Один из самых знаменитых ученых в мире. Собственной теорией об эволюционном происхождении человека произвел переворот в науке. Дарвин – биолог-натуралист, много путешествовал, благодаря чему смог разработать свои идеи. В 1859 году опубликовал книгу «Происхождение видов». Теория Чарлза утверждает, что основной механизм эволюции – естественный отбор.
Стив Джобс
Знаменитый предприниматель, подаривший миру продукцию Apple. В конце 70-х вместе с другом разработал один из первых персональных компьютеров. Ввел в множество инноваций. Работал как изобретатель, промышленный дизайнер. Джобс стал одним из СЕО Pixar. Немаловажно то, какое влияние Стив имел на презентации продукции. Предприниматель сам представлял инновации и сделал из этого шоу.
Перечисленные знаменитости — представители научного сообщества. Поэтому логично, что их взгляды основаны на сомнении в религиозных догматах. Верить в божественное создание мира или нет, решать каждому человеку.
Агностицизм необязательно выступает за то, что Бог не существует, это учение отрицает возможность полноценного познания мира.
Агностицизм. Большая российская энциклопедия
Философские школы, направления, движения
- Области знаний:
- Философия
Агностици́зм (от греч. ἄγνωστος – непознаваемый), в широком смысле – философская установка, акцентирующая различные аспекты непознаваемости сущего. Термин введён в 1869 г. биологом и философом Т. Гексли под влиянием идей Д. Юма, И. Канта и У. Гамильтона. Гексли утверждал, что нельзя «считать достоверными недоказанные и недоказуемые выводы». Сам термин «агностицизм» был избран им для того, чтобы подчеркнуть несогласие с познавательным оптимизмом, разделяемым, как он считал, большинством христианских теологов. Поэтому агностицизм нередко трактуется как допущение невозможности достоверного знания о Боге (или богах) и «невидимом мире» и иногда (особенно в англо-американской литературе) неоправданно смешивается с атеизмом как отрицанием Божественного.
Обычно термин «агностицизм» применяется для характеристики европейских учений, хотя сходные мотивы обнаруживаются и в восточных философиях. Так, Конфуций воздерживался от суждений о бытии и человеческой природе; оставлял без ответа вопросы о сущности мира и души и основатель буддизма Будда Шакьямуни. Первые европейские философы более оптимистично смотрели на познавательные возможности человека. Но уже Гераклит говорил об «ускользании от познания», а Сократ возвёл знание о собственном незнании в философский принцип. Впрочем, его формулировки не исключали возможности достоверного знания вообще, а лишь ограничивали его. Подвижность этих границ создавала предпосылки для самых разных трактовок соотношения познаваемого и непознаваемого. Крайности представителей «академического» скептицизма, отрицавших возможность знания как такового, и абсолютного идеализма Г. В. Ф. Гегеля, допускавшего логическую прозрачность бытия и утверждавшего причастность человека к абсолютному знанию, лишь оттеняют более умеренные воззрения большинства европейских мыслителей.
Ограниченность человеческого познания обычно связывалась ими с несовершенством или конечностью человека. При таком понимании сфера непознаваемого естественным образом совмещалась с всесовершенным и бесконечным бытием, Богом: место знания могла занимать вера или мистический опыт. Но в период господства христианской философии так и не было выработано единой позиции по вопросу о степени незнания человеком Бога. Так, Ансельм Кентерберийский пытался рационально обосновать даже таинства христианской веры, Фома Аквинский ограничивал возможности рационального богопознания уяснением основных атрибутов и действий Бога, а У. Оккам отрицал возможность доказать само бытие высшего существа. Сомнения относительно возможностей постижения Бога человеческим разумом в схоластике 13–14 вв. сменились противоположными настроениями в эпоху Возрождения. Их иллюстрируют работы Николая Кузанского, допускавшего рациональное прояснение любых христианских догматов. Однако само это прояснение Николай Кузанский (модифицируя идеи апофатического богословия Дионисия Ареопагита) называл «учёным незнанием» (docta ignorantia), трактовавшимся им как метод уподоблений и предположений («конъектур»).
Р. Декарт писал, что изучение познавательных способностей должно предшествовать исследованию вещей, Дж. Локк предпринял попытку определить границы человеческого разума, анализируя источники человеческих идей в опыте, а Д. Юм в своем проекте «истинной метафизики», освобождаясь от большинства скрытых догматических допущений, в значительной степени обесценивавших усилия его предшественников, пришёл к выводу о том, что человеческое познание заключено в довольно узкие границы: достоверное знание не выходит за пределы математики и метафизики, понимаемой им как «науки о человеческой природе». Юм не отрицал, что мы можем познавать внешний мир в опыте, однако он подчёркивал, что экспериментальные науки основаны на допущении единообразия природы (тождества прошлого и будущего), которое не может быть доказано ни a priori, ни a posteriori. Он считал, что указанное допущение вытекает из изначальной склонности нашего воображения и имеет характер веры, а не знания. Эта вера питает также убеждение человека в универсальности принципа причинности и в том, что мир материальных вещей существует независимо от сознания воспринимающего субъекта.
Критические начинания Р. Декарта, Дж. Локка и Д. Юма были продолжены И. Кантом, попытавшимся опровергнуть ряд юмовских умозаключений и расширить границы познаваемого. Кант хотел доказать (а не просто принять на веру) существование внешнего мира и законы причинности и сохранения материи, отмечая вместе с тем, что законы эти могут быть удостоверены только по отношению к миру «возможного опыта». Чувственный опыт, по Канту, и задаёт границы познаваемого, вещи вне опыта, «сами по себе», скрыты для нас. Эти выводы были поддержаны позитивистами 19 и 20 вв., заявлявшими о бессмысленности утверждений, выходящих за пределы чувственного опыта. Но позиция Канта имела и другие следствия. Ведь именно отсутствие тотального знания о бытии, пронизывающего всё логической необходимостью, обеспечивает возможность существования свободной, а значит, и моральной личности. Т. о., ограниченность человеческого познания является, по Канту, необходимым условием человечности как таковой. Кантовская позиция близка многим современным философам: характерно, например, что большинство представителей аналитической философии отождествляют познаваемость с удостоверенностью методами экспериментальных наук.
В целом в конце 20 – начале 21 вв. наблюдается большое разнообразие мнений относительно познаваемости мира. См. Теория познания.
Дата публикации: 27 июня 2022 г. в 11:48 (GMT+3)
Бертран Рассел агностик | Клэр Карлайл
Несогласие Бертрана Рассела с тем, что в его время все еще было общепринятой христианской верой, можно частично объяснить его прошлым и ранним влиянием. Бабушка воспитала его как унитария, а это означало, что «вечное наказание и буквальная истина Библии не прививались», как он пишет в своей автобиографии. Как и его свободомыслящие родители, Рассел был впечатлен утилитаристской философией Джона Стюарта Милля, с которой он впервые столкнулся в подростковом возрасте. Но его критика христианства была также обусловлена яростной интеллектуальной целостностью, с которой он противостоял каждому вопросу, который он считал достойным размышления. В возрасте 14 лет Рассел начал сомневаться в принципах христианской веры, включая свободную волю, личное бессмертие и существование Бога, и к 18 годам отверг их все.
Однако та же интеллектуальная целостность, которая сделала Рассела неспособным принять религиозные убеждения, также помешала ему принять атеизм. Подобно шотландскому философу 18-го века Дэвиду Юму, Рассел придерживался скептического отношения к метафизическим вопросам. Он очень ясно объясняет эту позицию в эссе 1953 года о своем агностицизме, где он утверждает, что «невозможно или, по крайней мере, невозможно в настоящее время знать истину в таких вопросах, как Бог и будущая жизнь, с которыми христианство и другие религии обеспокоены». Теоретически агностицизм сильно отличается от атеизма, ибо атеисты и теисты разделяют убеждение в том, что знание о таких вещах достижимо, и что они действительно достигли его, в то время как их оппоненты не смогли этого сделать. Однако с практической точки зрения Рассел допускает, что агностицизм может быть очень близок к атеизму, поскольку многие агностики утверждают, что существование Бога настолько маловероятно, что не заслуживает серьезного рассмотрения.
В своей лекции 1927 года «Почему я не христианин» Рассел описывает существование Бога как «большой и серьезный вопрос» и отвергает некоторые классические теистические аргументы — аргумент первопричины, аргумент замысла и моральный аргумент. (Здесь он не рассматривает онтологический аргумент, но в своих знаменитых радиодебатах 1948 года с философом-иезуитом Фредериком Коплстоном он утверждает, что концепция обязательно существующего существа, которая является центральной в онтологическом аргументе, бессмысленна.)
В лекции также критикуется характер Иисуса, представленный в евангельских повествованиях. В частности, Рассел отвергает идею ада: «Это учение, которое привнесло в мир жестокость и дало миру поколения жестоких мук; и Христос Евангелий, если бы вы могли принять Его таким, каким его представляют его летописцы, несомненно, должны считаться частично ответственными за это». С другой стороны, он восхищается некоторыми принципами учения Иисуса, такими как отказ судить других и щедрость к нуждающимся, хотя ему «трудно соответствовать им».
Идея ада, безусловно, сложна как для верующих, так и для неверующих, но трудно принять критику Рассела, если он сам не участвует в многовековых богословских размышлениях и дискуссиях по этому вопросу. Например, он не считает католическое учение о том, что ад — это отделение от Бога, наносимое не в качестве наказания, а добровольно избранное людьми.
Хотя в своих работах Расселу часто кажется, что он придерживается квазиатеистической позиции, его собственный агностицизм подкрепляется его признанием того, что слово «религия» не имеет вполне определенного значения. «Если это означает систему догм, считающихся бесспорно истинными, — пишет он, — то это несовместимо с научным духом, который отказывается принимать факты без доказательств, а также считает, что полная достоверность едва ли достижима». Статья об агностицизме была опубликована в то время, когда критиков религии часто принимали за коммунистов; Рассел возражает этому предположению, указывая, что коммунизм, отстаиваемый советским правительством, соответствует его определению догматической религии и что, следовательно, «каждый подлинный агностик должен выступать против него».
Ясно, что страстное отвращение к догматизму пронизывает как его критику религиозного гнета и морализма, так и его более позитивное учение о философском агностицизме. Иногда кажется, что Рассел движется к точке зрения, что то, как человек верит, а не только то, во что он верит, имеет этическое значение — точка зрения, которую поддержит любой вдумчивый религиозный человек.
Более того, сам агностицизм Рассела имеет духовное измерение. Воздержание от суждений по поводу метафизических вопросов — это скептическая интеллектуальная практика, но более радикальное воздержание от суждений относится к тому, что Рассел описывает как «созерцательное поклонение» в своем эссе 1912 года «Сущность религии». Здесь он пытается обрисовать своего рода духовность, основанную не на вере в Бога, а на «созерцательном видении, которое находит тайну и радость во всем сущем и приносит с собой любовь ко всему живому». Рассел находит в христианстве три элемента, которые он хочет сохранить: «поклонение, согласие и любовь».
«Беспристрастное» поклонение, которое он представляет, «ошибочно считалось требующим веры в Бога, поскольку считалось, что оно включает в себя суждение о том, что все существующее есть добро. интеллектуально ошибочны и никоим образом не могут зависеть от догмы». Другими словами, подлинное созерцание по своей природе недогматично, поскольку оно отходит от нашего обычного способа суждения. Этический аналог такого созерцательного отношения, конечно же, — отказ судить других, которым так восхищался Рассел в христианском учении.
Атеизм, Теизм, Агностицизм, Прогресс в философии
Большинство академических философов — атеисты. Значит ли это, что мы должны быть такими же?
Фото Аарона Бланко Техедора на UnsplashБольшинство философов — атеисты.
Исследование PhilPapers Survey опросило 931 академического философа, были ли они «атеистами», «теистами» или «другими». 678 из них (или около 73%) назвали себя «атеистами». Около 15% сказали, что они теисты, а 13% ответили «другие» (что я считаю «агностиками»).
На факультете философии это замечательное число. Конвергенция по какой-либо философской теме встречается редко, особенно по этике. Для сравнения, философы больше согласны только по двум другим темам: природе нашего внешнего мира (т. е. существуют ли объекты на самом деле?) и природе науки (т. е. относится ли наука к реальным вещам?). Ответ — «да». как для.
Спросите любого философа о ставках: «К чему мы стремимся, когда занимаемся исследованиями, дебатами и спорами?» Большинство из нас скажет: «Правда». (Или что-то достаточно сложное, чтобы представить «истину» с достаточным философским вкусом.) Философия, как и другие науки, стремится выяснить, что правильно, а что неправильно в нашем мире. Мы хотим сформулировать лучшие теории для точного описания реальности.
Итак, что значит, если значительное число философов сходятся во мнении по определенной теме? На первый взгляд, это ничем не отличается от того же вопроса об ученых. Если ученые согласны по теме, скорее всего, это лучшая рабочая теория для описания нашего физического мира, то есть это правда.
На данный момент философы в основном согласны с тремя главными вещами:
- Внешний мир существует. Мы не мозги в чанах.
- Наука относится к реальным вещам. Мы не говорим о ведьмах или единорогах.
- Бога не существует.
Многие философы, такие как Дэвид Чалмерс и Уильям Гербер, когда-то утверждали, что конвергенция или согласие в философии встречается редко. Действительно, философия имеет печально известную репутацию человека, оставляющего больше вопросов, чем ответов. Это подрывная дисциплина, целью которой является разрушение, а не создание знаний. (Черт возьми, это даже заставляет вас сомневаться, действительно ли вы можете что-то знать!)
Многие философы считают конвергенцию признаком прогресса. Действительно, именно так естественные науки подтверждают свой авторитет истины. Таким образом, когда научное сообщество коллективно выбирает доминирующие теории для описания нашего физического мира, мы можем с уверенностью сказать, что наука делает успехи.
Исторически научный прогресс характеризуется рядом конвергенций и дивергенций. Научные парадигмы формируются, когда сообщество коллективно согласовывает лучшие рабочие теории для описания физического мира. Конечно, эти теории далеки от совершенства. Вот где новые парадигмы заменяют старые. Однако, несмотря на короткий период научной революции, наука все же возвращается к одной парадигме. Таков научный прогресс.
Сравните это с «незрелыми науками», с очень немногими доминирующими теориями, которые ученые принимают для описания мира природы. Поппер однажды называет психологию и лингвистику такими дисциплинами. С точки зрения Куна, не существует парадигм, по которым ученые могли бы практиковать нормальную науку. В результате «революций» в психологии, социологии или лингвистике гораздо меньше, чем в физике и химии.
Проще говоря, если очень умные люди не могут договориться друг с другом, есть огромный простор для развития. Когда они начинают соглашаться друг с другом, тогда можно считать, что они добились прогресса.
Консенсус является одним из важных показателей прогресса.
Конечно, сказать, что конвергенция является важным показателем прогресса, не то же самое, что сказать, что это показатель прогресса. Историки науки могут легко указать на множество ошибочных верований, которых придерживалось большинство человечества в прошлом: церковь полагала, что Земля находится в центре вселенной, китайцы полагали, что Земля плоская, и, что спорно, западного мира, верящего в Бога.
Конечно, есть критики. Пишу на Scientific American , Джон Хорган считает, что философия стремится к «отрицательному прогрессу», а не к стандартному «положительному прогрессу». Хорган считает, что философия «является или должна быть в первую очередь инструментом сомнения, который противостоит нашей ужасной склонности к уверенности».
Если это так, что философия является этим «инструментом сомнения», то действительно не имеет смысла применять метрики, которые мы используем для измерения научного прогресса в философии (или гуманитарных науках).
Если мы действительно примем интеллектуальную конвергенцию и согласие как признак приближения к истине, будет ли это означать, что атеизм очень близок к истине реальности?
Консенсус не обязательно означает истину. Истина также не обязательно подразумевает консенсус. Без сомнения, они взаимосвязаны. Но они не связаны причинно-следственной связью. Так что может быть, хотя и маловероятно, что многие умные люди ошибаются в отношении божественного присутствия. Чтобы помочь нам решить, я думаю, что лучше всего сравнить конвергенцию в философии с конвергенцией в науках.
Зачем принимать, например, за горение кислород? Зачем принимать теорию о том, что когда мы сжигаем металл на воздухе, металл окисляется с образованием оксида металла?
Если мы не являемся экспертами в области физических наук, все, что мы можем сделать, это обратиться к авторитету научного сообщества.
Нас учили этому в школе, обучали наукам о сложной химии между газами, и мы могли бы даже проводить свои собственные эксперименты (подобные экспериментам Лавуазье).
Но если мы не пионеры или эксперты в области химии и физики, лучшее, что мы можем сделать, — это довериться авторитету науки. Обширные результаты научных исследований могут только бюрократическим образом передаваться от ученых к ученым, пока они не достигнут педагогов, которые затем передают научные знания в массы. Но зачем доверять этому процессу?
Философ Джон Хардвиг задал аналогичный вопрос. Мы можем назвать это проблемой свидетельства . В самом деле, большинство из нас может приобрести научные знания только посредством передачи свидетельств. Даже на самом верху научные исследования часто проводятся за счет сочетания научных знаний. Один ученый должен доверять другому в своей компетентности и знаниях в своей области знаний.
Итак, как можно с уверенностью утверждать, что свет движется с одной и той же скоростью независимо от системы отсчета? Чтобы утверждать, что это правда, мы можем только апеллировать к научным авторитетам.
Большинство из нас может только сказать: «Некоторые ученые провели обширные исследования и перекрестный анализ, чтобы прийти к такому выводу». И косвенно, хотя мы никогда не говорим об этом вслух, мы доверяем тому, что они сделали.
Научное знание и претензии на «истину» нашего природного мира часто делаются путем обращения к научным авторитетам. Мы доверяем «показаниям» экспертов. Но, конечно, «свидетельства» могут вводить в заблуждение. Это потому, что ученые не утверждают, что знают правду через откровение. Они также не оправдывают свой авторитет личным опытом.
Таким образом, мы наблюдаем две характеристики точных наук. Есть совпадения. И мы верим в их авторитет.
Обратимся к философии.
Хотя нет никаких оснований сомневаться в том, что существует конвергенция, когда речь идет о божественном присутствии, возможно, мы можем спросить вот о чем: доверяем ли мы философам в том, что они дадут нам наиболее точную модель реальности?
В отличие от ученых, сказать «да» на удивление сложно.
Одна из причин этого заключается в том, что наука успешно установила свой авторитет в общественной сфере. Многие другие дисциплины делают то же самое. История — еще один пример. Очень редко мы сомневаемся в том, что то, что нам рассказывали в школе, является «истинными историческими фактами». Точно так же мы очень редко сомневаемся в том, что Земля действительно круглая. (Я говорю очень редко, потому что, очевидно, у нас есть плоскоземельцы.)
Другая веская причина заключается в том, что философия имеет противоположный авторитет, когда дело доходит до проблем теизма. Если философы говорят: «Наука относится к реальным вещам. Мы не говорим о ведьмах или единорогах». Мы, вероятно, доверяем им. Это потому, что нет противодействующей власти, называющей это безумием.
Но если философы публично заявят, что «Бога не существует», представьте, какой бунт они поднимут. Таким образом, битва, с которой сталкиваются философы в этом аспекте, ведется не столько против «истины», сколько против противостоящего авторитета.
Обычно, когда дело доходит до знаний, очень мало конкурирующих авторитетов. Авторитет против науки был загнан в вечное молчание в 18-м и 19-м веках, когда Просвещение поразило западный мир. Постепенно наука заявила о своем авторитете в отношении «истины» мира природы.
Но когда присутствуют соперничающие власти, резолюция не будет однозначной. И даже конвергенции на технократическом уровне было бы недостаточно для установления «истины». Поэтому, когда философы, предположительно являющиеся экспертами в описании реальности, говорят: «Бога не существует», мы можем возразить: «Да, но эта очень мощная организация, которой я действительно, очень доверяю, утверждает обратное».
Вот тут-то и возникает феномен «агностиков». Это группы людей, которые не определились или не смогли определиться, чьему авторитету они доверяют. Дело не в том, что они не могли решить, существует ли Бог на самом деле. Но, скорее, они не могут решить, кому доверять.
Вот почему мы редко слышим о «научном агностике» или «медицинском агностике».
Ни один здравомыслящий человек не сказал бы: «Ну, некоторые говорят, что Земля плоская. Некоторые говорят, что Земля круглая. Я слышал их, но не могу определиться. Я пока буду держать свой разум открытым». Ни один здравомыслящий человек не сказал бы: «Ну, некоторые говорят, что вакцины работают. Некоторые говорят, что нет. Я пока буду держать свой разум открытым».
Нет, мы так не говорим. Потому что в науке есть только один авторитет. Вы либо доверяете им, либо нет. Итак, мы либо верим, что Земля круглая, либо что она плоская. Не существует «глобального земного агностицизма». Точно так же мы либо верим, что вакцины работают, либо нет. Нет никакого «вакцинного агностицизма».
С одной стороны, мы можем доверять группе экспертов, которые долго и упорно размышляли о нашей реальности: людям, которые рассмотрели бесчисленные аргументы и спорили друг с другом о существовании Бога. Или мы можем доверять более многочисленной и могущественной группе «экспертов», которые утверждали слово Божье и воплощение Духа.
