К какому классу психических явлений относятся эмоции: Классификация психических явлений

404 Cтраница не найдена

Мы используем файлы cookies для улучшения работы сайта МГТУ и большего удобства его использования. Более подробную информацию об использовании файлов cookies можно найти здесь. Продолжая пользоваться сайтом, вы подтверждаете, что были проинформированы об использовании файлов cookies сайтом ФГБОУ ВО «МГТУ» и согласны с нашими правилами обработки персональных данных.

Размер:

AAA

Изображения Вкл. Выкл.

Обычная версия сайта

К сожалению запрашиваемая страница не найдена.

Но вы можете воспользоваться поиском или картой сайта ниже

Университет Майкопский государственный технологический университет – один из ведущих вузов юга России. История университета Анонсы Объявления Медиа Представителям СМИ Газета «Технолог» О нас пишут Ректорат Структура Филиал Политехнический колледж Медицинский институт Лечебный факультет Педиатрический факультет Фармацевтический факультет Стоматологический факультет Факультет послевузовского профессионального образования Факультеты Кафедры Ученый совет Дополнительное профессиональное образование Бережливый вуз – МГТУ Новости Объявления Лист проблем Лист предложений (Кайдзен) Реализуемые проекты Архив проектов Фабрика процессов Рабочая группа «Бережливый вуз-МГТУ» Вакансии Профсоюз Противодействие терроризму и экстремизму Противодействие коррупции WorldSkills в МГТУ Научная библиотека МГТУ Реквизиты и контакты Управление имущественным комплексом Опрос в целях выявления мнения граждан о качестве условий оказания образовательных услуг Работа МГТУ в условиях предотвращения COVID-19 Документы, регламентирующие образовательную деятельность Система менеджмента качества университета Региональный центр финансовой грамотности Аккредитационно-симуляционный центр Абитуриентам Подача документов онлайн Абитуриенту 2023 Экран приёма 2022 Иностранным абитуриентам Международная деятельность Общие сведения Кафедры Новости Центр международного образования Академическая мобильность и международное сотрудничество Академическая мобильность и фонды Индивидуальная мобильность студентов и аспирантов Как стать участником программ академической мобильности Дни открытых дверей в МГТУ День открытых дверей online Университетские субботы Дни открытых дверей на факультетах Подготовительные курсы Подготовительное отделение Курсы для выпускников СПО Курсы подготовки к сдаче ОГЭ и ЕГЭ Онлайн-курсы для подготовки к экзаменам Подготовка школьников к участию в олимпиадах Малая технологическая академия Профильный класс Социально-экономический профиль Медико-биологический профиль Инженерный профиль Индивидуальный проект Кружковое движение юных технологов Олимпиады, конкурсы, фестивали Веб-консультации для абитуриентов и их родителей Веб-консультации для абитуриентов Родительский университет Олимпиады для школьников Отборочный этап Заключительный этап Итоги олимпиад Профориентационная работа Стоимость обучения Студентам Студенческая жизнь Стипендии Организация НИРС в МГТУ Студенческое научное общество Студенческие научные мероприятия Конкурсы Академическая мобильность и международное сотрудничество Образовательные программы Расписание занятий Расписание звонков Онлайн-сервисы Социальная поддержка студентов Общежития Трудоустройство обучающихся и выпускников Вакансии Обеспеченность ПО Инклюзивное образование Условия обучения лиц с ограниченными возможностями Доступная среда Ассоциация выпускников МГТУ Перевод из другого вуза Вакантные места для перевода Студенческое пространство Студенческое пространство Запись на мероприятия Отдел по социально-бытовой и воспитательной работе

Наука и инновации Научная инфраструктура Проректор по научной работе и инновационному развитию Научно-технический совет Управление научной деятельностью Управление аспирантуры и докторантуры Точка кипения МГТУ О Точке кипения МГТУ Руководитель и сотрудники Документы Контакты Центр коллективного пользования Центр народной дипломатии и межкультурных коммуникаций Студенческое научное общество Новости Научные издания Научный журнал «Новые технологии» Научный журнал «Вестник МГТУ» Научный журнал «Актуальные вопросы науки и образования» Публикационная активность Конкурсы, гранты Научные направления и результаты научно-исследовательской деятельности Основные научные направления университета Отчет о научно-исследовательской деятельности в университете Результативность научных исследований и разработок МГТУ Финансируемые научно-исследовательские работы Объекты интеллектуальной собственности МГТУ Результативность научной деятельности организаций, подведомственных Минобрнауки России (Анкеты по референтным группам) Студенческое научное общество Инновационная инфраструктура Федеральная инновационная площадка Проблемные научно-исследовательские лаборатории Научно-исследовательская лаборатория «Совершенствование системы управления региональной экономикой» Научно-исследовательская лаборатория проблем развития региональной экономики Научно-исследовательская лаборатория организации и технологии защиты информации Научно-исследовательская лаборатория функциональной диагностики (НИЛФД) лечебного факультета медицинского института ФГБОУ ВПО «МГТУ» Научно-исследовательская лаборатория «Инновационных проектов и нанотехнологий» Научно-техническая и опытно-экспериментальная база Центр коллективного пользования Научная библиотека Экспортный контроль Локальный этический комитет Конференции Международная научно-практическая конференция «Актуальные вопросы науки и образования» VI Международная научно-практическая онлайн-конференция Наука и университеты Международная деятельность Иностранным студентам Международные партнеры Академические обмены, иностранные преподаватели Академическая мобильность и фонды Индивидуальная мобильность студентов и аспирантов Факультет международного образования Новости факультета Информация о факультете Международная деятельность Кафедры Кафедра русского языка как иностранного Кафедра иностранных языков Центр Международного образования Центр обучения русскому языку иностранных граждан Приказы и распоряжения Курсы русского языка Расписание Академическая мобильность Контактная информация Контактная информация факультета международного образования Сведения об образовательной организации Основные сведения Структура и органы управления образовательной организацией Документы Образование Образовательные стандарты и требования Руководство. Педагогический (научно-педагогический) состав Материально-техническое обеспечение и оснащённость образовательного процесса Стипендии и меры поддержки обучающихся Платные образовательные услуги Финансово-хозяйственная деятельность Вакантные места для приёма (перевода) Международное сотрудничество Доступная среда Организация питания в образовательной организации

Эмоциональная феноменология: Франц Брентано и теория чувств

Выпуск № 39, апрель 2021 г.

Даниэля Родса

Эдуард Вюйар, Intérieur à la couseuse, (1900)

Брентано открывает свой Психология с эмпирической точки зрения , рассматривая потенциальные различия между физическими и психическими явлениями. Каковы существенные различия, спрашивает он, между ощущением холода и мыслью «мне холодно»? Хотя может показаться заманчивым приписать первое опыту тела, а второе — опыту ума, это просто вызывает вопрос о том, как именно я различаю «осознанный» и «телесный» опыт. Можно предположить, что осознанные переживания происходят у меня в голове (точнее, прямо за глазами), но что тогда с головной болью? Будет ли головная боль, возникающая в точном «местоположении» моего разума, психическим явлением? Конечно нет. Ясно, что различие между разумом и телом должно быть не географической границей, а скорее одной из 9 границ.0009 тип и качество . Боль в ноге гораздо больше похожа на ощущение ветра в моих волосах, чем на беспокойство в моем уме.

В качестве альтернативы можно предположить, что переживание является ментальным, если оно является сознательным переживанием. Например, представьте себя в тот момент, когда вы просыпаетесь утром. Что изменилось? Вы не просто открыли свои физические глаза; в некотором смысле, вы также открыли свои ментальные глаза. Вы мысленно осознали все, что до этого момента было просто физическим (бессознательным) явлением. Просто назовите все, что вы сейчас осознаете, психическим феноменом, и вот оно! Иными словами, ментальные явления существуют только сознательно, в то время как физические явления существуют независимо от вашего сознательного состояния. Но, конечно, это различие перестает работать, как только вы вспоминаете типы вещей, которые мы обозначили как физические явления: такие переживания, как ощущение холодного воздуха на коже и боль в спине; переживания, о которых вы узнали (или осознали) через несколько мгновений после того, как проснулись. Пока мы пытаемся провести различие между ментальными и физическими явлениями, важно помнить, что мы пытаемся различать разные виды опыт ; переживания, которые по определению свойственны сознанию. Другими словами, человеческое сознание поддерживает как ментальные, так и физические явления , и поэтому нельзя сказать, что это отличительная черта между ними.

Итак, возвращаемся к началу и еще раз спрашиваем: В чем разница между физическими и психическими явлениями?

В своем ответе на эту проблему Брентано сформулировал то, что впоследствии станет центральным принципом феноменологии: каждое ментальное явление есть отношение к

.0009 еще одно явление , в то время как каждое физическое явление просто о себе (если можно сказать, что оно вообще о чем-то). Эта торговая марка психических явлений известна как интенциональность . Или, как выразился Брентано, «психические явления […] — это те явления, которые намеренно содержат объект внутри себя» (Брентано 2015, 93).

Возвращаясь к нашему примеру выше, я могу чувствовать холод непосредственно, но я могу думать только о том, что мне холодно. И наоборот, было бы так же бессмысленно думать о холоде, как и чувствовать о холоде.

Но даже при такой базовой категоризации внутри каждой категории можно провести множество различий. Например, физические явления можно далее разбить, скажем, на чувства (например, боль) и восприятия (например, красный цвет), а наш ментальный опыт можно разделить на суждения (1 меньше 2) и представления (концепция яблоко). А пока давайте отложим вопрос о том, является ли это всеобъемлющей схемой, и присоединимся к Брентано в использовании интенциональности в качестве отправной точки.

 

Вопрос об эмоциях

Если предположить, что слово «эмоции» на самом деле относится к несколько стабильному набору переживаний, а не является полностью бессмысленным термином, кажется, что у нас остается четыре доступных варианта. :

1.     Эмоции являются разновидностью психических явлений.
2.     Эмоции — это своего рода физическое явление.
3.     Эмоции представляют собой совокупность психических и физических явлений.
4.     Эмоции не являются ни ментальными, ни физическими явлениями, ни их составными частями. Скорее, эмоциональные явления являются базовой феноменологической категорией.

Я рассмотрю каждый по очереди. Но сначала заметка о методологии.

 

Тест на разделимость

Как мы можем оценить эти претензии? Или, в более широком смысле, как мы вообще начинаем анализировать эмоции? В качестве первого шага мы можем спросить себя: «Откуда я вообще узнаю, что испытываю эмоцию?» Например, я могу чувствовать физических явлений и думать о психических явлениях. Я знаю, что жарко, потому что я чувствую жар, а я знаю, что меня зовут Дэниел, потому что я помните это так. В таком случае, почему бы просто не спросить себя, доступны ли эмоции через чувства или мысли?

Этот эпистемологический подход, однако, терпит неудачу, как только он начинается. Проблема с эмоциями как раз в том, что они, кажется, содержат и когнитивных и сенсорных элементов. Другими словами, когда я испытываю эмоцию, в поле моего опыта возникают как ментальные, так и физические данные. Спрашивая, какой из этих наборов данных указывает на саму эмоцию, я еще раз просто спрашиваю.

При рассмотрении структуры и состава человеческого опыта я обнаружил, что более плодотворным будет использование того, что Брентано называет Разделимостью (Brentano 1995b, 15). В качестве простого примера рассмотрим красное яблоко. Теперь спросите себя, красные ли яблоки по определению. Даже если вы никогда не видели зеленого яблока, вы все равно могли бы с полным правом ответить, что нет, яблоко по своей сути не красное, ибо даже если я уберу красный цвет с яблока, само яблоко останется . Следовательно, любое определение «яблока», в котором сохраняется ссылка на его цвет, должно быть неверным. С другой стороны, если я попрошу вас удалить плод из яблока, ну тогда у вас будет совсем немного яблока. Это похоже на аристотелевское понятие субстанции и атрибута или кантианское аналитическо-синтетическое различие. Точно так же и с человеческим опытом, чтобы какой-то элемент 9Если 0009 e конституировать какое-то явление p , то удаление (или отделение) e от p сделало бы p несостоятельным.

 

Вариант 1. Эмоции — это своего рода психический феномен

Обратимся к первому заполнителю категории 1. Попробуем запустить тест на разделимость. Если вы уберете физическое содержание из своего переживания, скажем, тревоги, вы все равно скажете, что испытываете тревогу? Возможно нет. Хотя у вас может быть некоторое беспокойство мысли (например, «получить степень по философии будет очень сложно» или «да, но все остальное еще сложнее»), без ощущения беспокойства вы, похоже, не будете так сильно беспокоиться после всего.

Теперь попробуем в обратном порядке. Если вы уберете тревожные мысли, сохранив при этом чувство (стеснение в груди, потные руки, учащенное сердцебиение, учащенное дыхание), может показаться, что вы на самом деле испытываете эмоцию, которую мы называем тревогой. На самом деле многие люди испытывают хроническую тревогу даже при полном отсутствии тревожных мыслей. И хотя может случиться так, что тревожные мысли всегда таятся где-то полусознательно или подсознательно, это никак не отменяет того факта, что то, о чем мы говорим, когда говорим о тревоге, — это чувство тревожно, а не мышление тревожно. Напомним, что тест на разделимость не требует, чтобы мы действительно разделяли различные элементы (в конце концов, яблоко должно быть какого-то цвета), а просто чтобы мы могли разделить их, не нарушая при этом основной концепции.

 

Вариант 2. Эмоции представляют собой совокупность психических и физических явлений

Предыдущий раздел, кажется, оказал нам двойную услугу, не только исключив возможность того, что эмоции являются

.0009 только психический феномен, но также продемонстрировал, что психические феномены вовсе не являются конститутивным элементом эмоций . В конце концов, если я могу отделить когнитивное содержание моей эмоции от самой эмоции, то кажется ясным, что любое когнитивное содержание, которое на самом деле сопровождает мою эмоцию, никогда не может быть конститутивным фактором. 2placeholder

Тогда мы можем смело отклонить вариант 2, оставив нам только две последние возможности. Если эмоции полностью нементальны, то они либо (а) полностью физические, либо (б) не являются психическими 9. 0009 и не физические, а просто эмоциональные. Как мы увидим, ни один из этих вариантов не лишен риска, но я утверждаю, что хорошо квалифицированная версия физического редукционизма избавляет от необходимости создавать совершенно новую феноменологическую категорию, одновременно обеспечивая дополнительное понимание функциональности. эмоциональной феноменологии.

Вариант 3: Эмоции — это своего рода физические явления

Как только мы извлекли психические явления из эмоций, мы естественным образом приходим к мнению, что эмоции полностью состоят из чувств. И все же, похоже, мы сразу же сталкиваемся со следующими проблемами:

1.     Если эмоции — это просто чувства под новым названием, почему они кажутся такими отличными от некоторых других чувств, таких как тепло, удовольствие и движение?
2.     Кроме того, что нам делать с тем фактом, что в отличие от простых ощущений когнитивное содержание следует за нашими эмоциями, куда бы они ни пошли?3placeholder

Но подождите. Может ли быть так, что оба вопроса на самом деле отвечают друг другу? Эмоции кажутся отличными от ощущений только потому, что эмоции всегда включают в себя какой-то когнитивный элемент, а ощущения никогда не включают когнитивный элемент. Если да, повлечет ли это за собой проблематичную регрессию к ранее отвергнутой позиции «эмоции = чувства + познания»? Как пишет Dewalque (2017):

«Что заставляет нас испытывать ту или иную эмоцию, и что вообще заставляет нас испытывать эмоцию, в значительной степени зависит от того, как мы концептуально формируем ситуацию. Поэтому кажется, что удовлетворительный анализ эмоциональной феноменологии должен учитывать отчетливо когнитивный компонент».

Мой ответ, однако, заключается в том, что, хотя правильно говорить, что «удовлетворительный анализ эмоциональной феноменологии» должен включать некоторый когнитивный элемент, неверно характеризовать этот когнитивный элемент как «ингредиент». Точнее, вместо того, чтобы вернуться к позиции, которая рассматривает познание как конститутивный «ингредиент», я буду утверждать, что познавательный элемент имеет особое значение. 0009 причинно-следственная связь с эмоциями. Но что это может означать?

В качестве первого прохода мы могли бы сказать, что для любой эмоции e, e сводится к некоторому чувству f , где f является причиной некоторого когнитивного содержания c . Это определение прекрасно объясняет, почему наши эмоции всегда сопровождаются когнитивным содержанием, а также то, как мы учимся различать эмоции и ощущения. Более того, эта концепция устраняет ряд проблем, которые я назвал бы Эмоциональной магией (ЭМ).

Это хорошо задокументированный психологический факт, что упражнения часто вызывают положительные эмоции. В случае с бегуном, который только что пробежал (обычный) 5 км, бегун испытывает чувство счастья, которое, по-видимому, не основано на каких-либо предшествующих «счастливых мыслях». смысл, ex nihilo . Другие примеры ЭМ включают: пробуждение не с той стороны кровати или даже прием антидепрессанта. В каждом из этих случаев субъект испытывает эмоцию, которая возникает (и угасает) совершенно независимо от какого-либо когнитивного содержания. ЭМ возможна, потому что эмоции не зависят от когнитивного содержания, а скорее зависят от когнитивного содержания.0009 наоборот .

Однако, к сожалению, определяя эмоции таким образом, мы сталкиваемся с другой, возможно, более серьезной проблемой. Повторяю, я предполагаю, что (1) эмоции сводятся к чувствам и (2) эмоции отличаются от ощущений именно в той мере, в какой эмоции — это те чувства, которые вызывают некоторое когнитивное содержание.

Однако такое определение эмоций игнорирует одну из самых очевидных характеристик эмоций! Чаще всего они вызваны мыслями, а не наоборот. Возьмем следующий пример: представьте, что вы выиграли новую Honda Civic в какой-то маркетинговой онлайн-кампании. Какую эмоцию вы испытываете? Что ж, если вы такой же, как я, вы были бы очень рады получить машину бесплатно. Но что, если вы миллиардер? Разве вы не чувствовали бы себя слегка раздраженной, думая о том, как теперь вы должны распорядиться транспортным средством? Или как насчет семьи амишей? Такой бесполезный подарок они встретили бы с равнодушием. Таким образом, причина наших различных эмоций не может быть найдена в самом физическом стимуле (видении, ощущении, вождении, обонянии запаха новой машины), а скорее в конкретных когнитивных ассоциациях, которые у каждого из нас возникают с этой машиной. Конечно, это далеко не единственный пример; напротив, кажется, что большинство наших эмоций вызвано неким набором когнитивных суждений, желаний и намерений. Эта особенность наших эмоций настолько распространена, что вокруг этого понимания возникла целая дисциплина — когнитивная терапия.

Но если кажется, что нашими эмоциями так легко манипулируют наши мысли, было бы странно иметь описание эмоций, которое полностью игнорирует этот критический элемент в пользу решения относительно незначительной проблемы ЭМ. Намного более удовлетворительным было бы скорректировать наше определение следующим образом: для любой эмоции e, e сводится к некоторому чувству f , где f вызвано некоторым когнитивным содержанием c .

Переформулируя его таким образом, мы фиксируем обыденную концепцию эмоций (как зависимых от некоторого неконститутивного когнитивного содержания), сохраняя при этом различие между ощущениями и эмоциями.

Но, пересматривая формулировку таким образом и ставя эмоции в зависимость от некоторого предшествующего познания, мы должны снова вернуться к проблеме Эмоциональной Магии. Заманчиво сказать, что даже в случаях ЭМ все еще может существовать некоторое предшествующее когнитивное содержание, возможно, в форме бессознательных суждений. Тем не менее, я думаю, что может быть более чистое, менее противоречивое и, надеюсь, более убедительное решение, которое можно найти в одной окончательной переформулировке:

Для любой эмоции e, e сводится к некоторому чувству f , где f имеет причинно-следственную связь с некоторым когнитивным содержанием c .

Секретный ингредиент эмоций следует искать не в их причинах или следствиях, взятых изолированно, а скорее в двухпричинных отношениях эмоций с нашими мыслями. В отличие от эмоций, «простые» ощущения очень косвенно связаны с нашими мыслями. В комнате, в которой я сейчас сижу, очень тепло, но оказывает ли это какое-либо заметное влияние на мысли, убеждения и суждения, которые в настоящее время проносятся в моей голове? Не совсем. Бесчисленные ощущения непрерывно пробегают по моему телу, а я не обращаю на них ни малейшего внимания. Конечно, ход моих мыслей может измениться в ответ на теплое окружение (например, я могу начать подумывать о том, чтобы снять куртку), но даже в этом случае сами мысли никоим образом не становятся «теплыми».

И наоборот, сильно ли влияют мысли, убеждения и суждения, которые я испытываю в данный момент, на температуру моего тела? Опять же, нет. Но рассмотрите взаимосвязь между нашими эмоциями и нашими познаниями, и сразу станет ясно, почему так много людей настаивают на том, что эмоции сами по себе являются формой мысли. Одна из причин, по которой эмоции так трудно вписать в феноменологическую иерархию, заключается именно в следующем понимании: эмоции — это то, что вы получаете, когда помещаете физическое явление в циклический диалог с ментальным опытом.

Но это еще не все. Еще один вариант все еще остается на столе. Недавно Dewalque (2017) и другие утверждали, что попытки сконструировать физическую редукцию эмоций совершенно ненужны просто потому, что эмоциональные явления обитают в своей собственной базовой феноменологической категории, несводимой ни к ментальному, ни к физическому опыту (или любой их комбинации). . В следующем разделе мы рассмотрим доказательства и последствия такого утверждения, а также почему я считаю, что нередуктивистский путь неизбежно ведет в тупик.

 

Вариант 4: Эмоции не являются ни чисто ментальными, ни физическими феноменами

Нередуктивный подход к эмоциональной феноменологии постулирует, что мы должны создать новую феноменологическую категорию под названием Эмоциональные Феномены, которая находится полностью рядом с Физическими и Ментальными Феноменами.

Мой ответ двоякий. Во-первых, пока эмоции могут умещаться в рамках существующей (более краткой) схемы, я не вижу смысла создавать третью категорию. В конце концов, главный аргумент в пользу создания новой категории заключается в том, что нередуктивисты считают, что эмоции просто нельзя приспособить ни к чувствам, ни к познаниям, по крайней мере, не удовлетворительно. Однако, предложив то, что я считаю убедительным редуктивистским вариантом, я должен принять решение в его пользу.

Но что более важно, при рассмотрении нередуктивных взглядов я возвращаюсь к эпистемическому мысленному эксперименту, рассмотренному выше: то есть, как именно мы осознаем наши эмоции?

Рассмотрим следующее: В данный момент я сижу за своим столом. Я замечаю, что испытываю чувство облегчения (заканчивая настоящее эссе). Если я закрою глаза и мысленно «тычу» в различные элементы этого опыта, я сталкиваюсь с познаниями (мои мысли кажутся менее быстрыми, у меня есть мысленные представления об отправке эссе по электронной почте позже сегодня) и я сталкиваюсь с чувствами (моё сердце скорость замедляется, мой лоб расслабляется, плечи расслабляются, по моему телу проходит поток теплого удовольствия). Как бы я ни старался, я нигде не встречаю ничего, что не было бы ни ментальным, ни физическим явлением. Я не только не встречаю каких-то третьих, эмоциональных штучка, Я даже не могу представить, на что может быть похожа такая непсихическая/нефизическая штучка .

Итак, если единственное, что я знаю о своих эмоциях, это то, что они чувствуют и что они «думают», тогда почему я должен думать, что они представляют собой нечто иное, чем просто это? Другими словами, мой вызов нередуктивистам состоит в следующем: покажите мне третью переменную. Если он есть, то я его приму. Если нет, то я обнаруживаю, что могу работать только с тем, что могу «видеть», то есть с чувствами, познаниями и их бесконечными перестановками.

Даниэль Родс имеет степень магистра философии Люксембургского университета и степень бакалавра наук Пенсильванского университета. В настоящее время он живет в Нью-Йорке, где занимается кибербезопасностью, ведет блог и продолжает рассматривать варианты.

Процитированные работы

Брентано, Франц и Тим Крейн. Психология с эмпирической точки зрения . Routledge, 2015.

⎯ . Описательная психология . Перевод Бенито Мюллера. Лондон: Рутледж, 1995б.

Девальк, Арно. «Эмоциональная феноменология: к нередуктивному анализу». Midwest     Studies In Philosophy , vol. 41, нет. 1, 2017, стр. 27–40., doi: 10.1111 / misp.12067.

1 1

Это действительно позиция самого Брентано. Реконструкцию и анализ его аргументов см. в Dewalque, 2017.

2 2

Опять же, настоящий анализ предполагает, что опыт, который мы называем эмоцией, действительно существует. Однако я оставлю открытой возможность того, что эмоции в обычном понимании на самом деле не существуют, и наше ошибочное представление об эмоциях просто основано на непонимании другого, действительного опыта, который сам может содержать конститутивные психические элементы.

3 3

Для наших целей ощущения будут относиться к любому неэмоциональному чувству, такому как тепло, удовольствие, острота и т. д., в то время как эмоции по-прежнему будут относиться к эмоциям.

Коллективные эмоции — Ассоциация психологических наук — APS

Будь то религиозные ритуалы, концерты или акции протеста, синхронизация с другими посредством движения, поведения и коллективных эмоций часто объединяет нас. Текущие исследования показывают поразительно схожие психосоциальные эффекты, возникающие в результате различных межличностных и коллективных условий. Товарищ APS Бернар Риме, почетный профессор психологии в Католическом университете Лувена в Бельгии, опирался на теории социологии, а также психологии, чтобы исследовать процессы, которые позволяют нам испытывать это размытие индивидуальных границ в столь многих контекстах. .

В 1893 году французский социолог Эмиль Дюркгейм опубликовал свою теорию коллективного сознания, описывая, как внутри каждого человека существуют две формы сознания: индивидуальное сознание, подчеркивающее нашу индивидуальность и самобытность, и коллективное сознание, включающее общие ценности , идеи и убеждения, которые являются общими для всей нашей группы или общества.

Опираясь на эти социологические теории, Риме предполагает, что переживания синхронии и коллективных эмоций вызывают у индивидуумов сдвиг между двумя параллельными когнитивными «режимами».

Исполнительный «индивидуальный» режим, который хорошо задокументирован эмпирической психологией, лежит в основе целенаправленного поведения и задействует исполнительные функции, такие как контроль внимания, постановка целей, когнитивная гибкость и обработка информации. Риме утверждает, что «коммунальный» режим, которым психологическая наука в значительной степени пренебрегала, включает наши давние связи привязанности к членам семьи, друзьям, сообществу и обществу, а также социально разделяемые культурные знания, полученные из этих отношений.

В повседневной жизни преобладает исполнительный «индивидуальный» режим. Однако когда люди испытывают синхронность или коллективные эмоции, возникает состояние, которое Риме описывает как выравнивание. Когда это происходит, напряженные функции исполнительного режима отключаются, позволяя коммунальному режиму выйти на первый план. Как и в условиях контакта с привязанностью, различие между собой и другим затем исчезает, и человек испытывает чувство открытости, включенности и просоциальности.

Исследования Риме постоянно обнаруживают, что люди реагируют на события, общаясь и делясь своими эмоциями с другими, создавая общие коллективные знания. Этот социальный обмен эмоциями был связан с усилением социальной принадлежности, положительными эмоциями и просоциальным отношением. Риме и его коллеги изучали феномен социального обмена во время многих травмирующих событий, включая геноцид в Руанде и террористические атаки 2004 года в Мадриде.

В статье 2019 года, опубликованной в журнале Psychological Science , Риме и соавтор Дэвид Гарсия (Венский медицинский университет, Австрия) проанализировали набор данных, собранных у 62 114 пользователей Twitter после терактов в Париже в ноябре 2015 года. Гарсия и Риме заметили, что в течение нескольких месяцев после нападения люди, которые более активно участвовали в социальных сетях, также демонстрировали более высокие показатели просоциального поведения и положительного влияния на свою активность в социальных сетях в Твиттере.

Задействуя коллективные эмоции через социальные сети, люди смогли синхронизировать свои мысли и эмоции, стимулируя чувство социальной принадлежности и общие убеждения.

«В соответствии с центральным принципом модели Дюркгейма, эти эффекты были опосредованы воспринимаемой эмоциональной синхронностью участников с другими людьми», — пишут Гарсия и Риме. «Наши результаты подтверждают вывод о том, что коллективные эмоции после стихийного бедствия связаны с более высокой солидарностью, что свидетельствует о социальной устойчивости сообщества».

Слесарь-сантехник с друзьями

Командные виды спорта и групповая физическая активность оказались богатой областью для изучения влияния общих эмоций и социальной поддержки на организм.

«В командных видах спорта и групповой физической активности в целом социальное и физиологическое функционально и неразрывно связаны», — объясняет Эмма Коэн, профессор когнитивной антропологии. «Движение, эмоции и производительность связаны друг с другом на индивидуальном уровне, но также и на коллективном уровне».

В лаборатории социального тела Института когнитивной и эволюционной антропологии Оксфордского университета Коэн и его коллеги исследуют взаимодействие между социальными, физиологическими и психологическими явлениями, уделяя особое внимание тому, как групповые упражнения и движение укрепляют социальные связи и даже физическую работоспособность.

«Оказывается, социальная поддержка влияет не только на эмоции — как положительно, так и отрицательно — , но и на физиологическое функционирование», — объясняет она. В ходе нескольких исследований Коэн и ее коллеги обнаружили доказательства того, что занятия в группе усиливают восприятие социальных связей и поддержки, в конечном итоге смягчая стрессовые реакции во время физической активности.

В исследовании 2009 года, опубликованном в журнале Biology Letters , Коэн и его коллеги проверили болевой порог команды Оксфордского университета по гребле мирового класса, когда они тренировались на гребных тренажерах в одиночку или в группе. Исследование показало, что в групповых условиях болевой порог увеличился в два раза по сравнению с индивидуальными условиями.

Коэн и его коллеги в настоящее время заинтересованы в реализации идеи о том, что воспринимаемая социальная поддержка действует как буфер для реакции на стресс во время упражнений, что может привести к улучшению производительности. Это говорит о том, что социальная поддержка, вызванная коллективным движением или предлагаемая семьей, друзьями и поклонниками, может действовать как мощный нисходящий механизм для модуляции мышечной активности и усталости.

«Показатели физических упражнений не регулируются полностью в ответ на такие вещи, как мышечная усталость или сердечно-сосудистая деятельность при доставке крови к мышцам, — объясняет Коэн. так и внутри тела».

В другом исследовании, посвященном игрокам из клуба регби Оксфордского университета, Коэн и его коллеги снова обнаружили, что синхронные движения могут оказывать положительное влияние на выполнение упражнений. В этом исследовании игроки в регби выполняли разминку вместе либо синхронно, используя музыку в наушниках, либо несинхронно перед тем, как приступить к сложному спринту. Группа, которая разминалась синхронно, значительно сократила время своих спринтов по сравнению с теми, кто разминался несинхронно.

Хотя лаборатория Коэн в первую очередь исследует эволюционные, социальные и психологические аспекты групповых движений и упражнений, она также заинтересована в изучении потенциала символической культуры в качестве сигнала социальной поддержки и последствий этого для психофизиологического функционирования. Способность людей получать социальную поддержку от культурных объектов или символов, таких как сувениры, флаги, гимны, архитектура и даже местные акценты, вероятно, представляет собой эволюционно новую и уникальную форму социальной буферизации, потенциально определяющую модели культурной эволюции.

Больше, чем эмоциональное заражение

Французский социальный психолог Гюстав Ле Бон провел одну из первых работ, посвященных коллективным эмоциям. В своей книге 1895 года «Толпа: исследование общественного мнения» Ле Бон описывает, как поведение может меняться по мере того, как люди объединяются в группы.

Лебон и другие социальные теоретики начала 20-го века обычно рассматривали феномен коллективных эмоций в неблагоприятном свете, объясняет Дэн Захави, профессор философии, работающий по совместительству в Копенгагенском и Оксфордском университетах. Они в основном рассматривали психологию толпы как движущую силу жестоких и крайних чувств, импульсивности и отсутствия критического суждения. Коллективные эмоции возникли в результате таких процессов, как эмоциональное заражение и непроизвольное подражание 9.0303 — никогда не рассуждая, сказал Захави во время симпозиума по интегративной науке на Международной конвенции психологических наук (ICPS) 2019 года в Париже.

В то время как Лебон считал, что групповое поведение, демонстрируемое толпой, превращает людей в животных, исследования и теории современной социальной нейробиологии и психологии показали, что способность участвовать в сложном групповом поведении уникальна для людей и является фундаментальной для многих наших высших заказать познавательные способности. Сравнивая поведение человеческих малышей с поведением шимпанзе, научный сотрудник APS Майкл Томаселло (Университет Дьюка) обнаружил, что человекообразные приматы разделяют многие интенциональные навыки с человеческими малышами, но не испытывают такой коллективной интенциональности, которая позволяет людям сотрудничать и разделять психологические состояния с ними. друг друга.

Люди обмениваются мыслями и эмоциями по-разному, — продолжил Захави, — далеко за пределами таких низкоуровневых процессов, как имитация и заражение, подпитываемых «толпой» или анонимной толпой. Общие эмоции имеют основополагающее значение для многих различных групповых переживаний. Например, когда вы смотрите футбольный матч по телевизору, вы можете разделить восторг победы вместе с игроками-победителями, даже если вы никогда не встречались с ними, просто потому, что вы отождествляете себя с командой или страной, за которую они играют. И если вы один из игроков, общая радость, которую вы испытываете с другими игроками в результате победы после месяцев подготовки, снова будет совсем другой.

«Если мы хотим оценить и понять роль коллективных эмоций в сотрудничестве и конфликте, недостаточно просто сосредоточиться на низкоуровневом процессе заражения», — объяснил Захави. «Нам нужно обратиться к другим, более сложным процессам, связанным с групповой идентификацией и социально опосредованными формами самосознания».

Конфликтующие эмоции

Общие эмоции не всегда проявляют лучшие качества в группе: они также являются топливом для ненависти и крупномасштабного насилия во время войны и межгрупповых конфликтов. Новые исследования продемонстрировали важность коллективных эмоциональных процессов в динамике неразрешимого конфликта и межгруппового насилия.

За последние несколько лет исследования Эрана Гальперина были сосредоточены на регуляции эмоций и коллективных эмоциях в контексте неразрешимого конфликта в Израиле и Палестине. Он исследовал потенциал регулирования эмоций как инструмента разрешения конфликтов.

«Эмоции на групповом уровне являются очень и очень сильными предикторами политической поддержки», — сказал Гальперин, профессор психологии Еврейского университета в Иерусалиме в Израиле. «Помогая людям регулировать свои негативные эмоции на коллективном или групповом уровне, мы действительно можем способствовать изменениям».

В исследовании 2013 года, опубликованном в журнале Psychological Science , Гальперин и его коллеги обнаружили, что стратегии регулирования эмоций «могут влиять на межгрупповые эмоции, а не только на внутриличностные, и что регулирование эмоций может формировать как политические, так и аффективные реакции».

В ходе лабораторного исследования Гальперин и его коллеги обнаружили, что еврейские израильские участники, которым было назначено условие когнитивной переоценки, меньше поддерживали агрессивную политику и больше поддерживали примирительную политику по сравнению с участниками контрольного состояния. Затем эти результаты были воспроизведены за пределами лаборатории в ответ на реальное событие, заявку Палестины на признание Организации Объединенных Наций в 2011 году. Обучение регулированию эмоций продолжало влиять на подход участников к конфликту еще 5 месяцев спустя.

«Если вы хотите предсказать поддержку израильтянами или палестинцами очень жестких политических компромиссов в контексте их конфликта, вам следует выйти за рамки изучения идеологий, интересов и ценностей, чтобы понять их эмоции по отношению к своей собственной группе и другим группам», — сказал Гальперин.

Изменение основной оценки людьми других групп (например, другая группа зла по своей природе и неспособна к изменениям) может уменьшить коллективную ненависть к чужим группам, что приведет к усилению поддержки значимых политических компромиссов. В продольном полевом эксперименте Гальперин и его коллеги обнаружили, что даже через 6 месяцев после того, как 508 израильских евреев приняли участие в семинарах по переоценке, посвященных способности групп меняться, участники заняли более обнадеживающие и примирительные позиции. Важно отметить, что участники сохраняли эти изменения в течение 6-месячного периода роста межгрупповой напряженности и конфликтов в регионе.

«Дело не только в том, что мы можем подавлять гнев или ненависть людей в контексте неразрешимого конфликта», — заключил Гальперин. «Мы также показываем, что, регулируя людей или подавляя их гнев или ненависть, мы можем увеличить их поддержку компромиссов».

Социальное заражение, социальные сети

Социальные сети предоставили исследователям новые возможности и новые методы для изучения коллективных эмоций больших групп людей в режиме реального времени.

Политический социолог и журналист Паоло Гербаудо, старший преподаватель цифровой культуры и общества в Королевском колледже Лондона, изучает, как социальная и политическая психология может объяснить силу коллективных эмоций в мобилизации политических движений, особенно в связи с недавним ростом ультраправые популистские движения.

Гербаудо привел Маттео Сальвини, бывшего министра внутренних дел Италии, в качестве примера успеха ультраправых политических лидеров в катализе коллективных эмоций через социальные сети. Высокоэффективное присутствие Сальвини в социальных сетях, в основном организованное на Facebook, было описано как типичный пример новой политики ненависти ультраправых, нацеленной на зачастую маргинализированные группы, такие как мигранты и беженцы, женщины и ЛГБТК-сообщество.

«Хотя его сообщения часто ругают за то, что они пробуждают самые худшие инстинкты подписчиков в социальных сетях на Facebook, если вы присмотритесь, вы увидите, что эмоциональное содержание ультраправых гораздо более сложное, чем просто негативные эмоции и ненависть», — сказал Гербадо.

Facebook обладает огромным методологическим потенциалом для изучения эмоций, потому что «реакции» (которые позволяют постерам помечать контент эмоциональными реакциями Like, Love, Haha, Wow, Sad и Angry) встроены в саму платформу, продолжает Гербаудо. Например, простой анализ страницы Сальвини в Facebook показывает, что среди подписчиков в социальных сетях преобладают две эмоциональные реакции: Злость и Ха-ха.

«Ненависть часто идет рука об руку с более положительными эмоциями, которые вызывают чувство принадлежности к сообществу», — объяснил Гербаудо.

Хотя часто очень сильное внимание уделяется негативным эмоциям и нападкам на предполагаемых противников, эта идентификация «другого» также создает самоутверждающуюся общественную социальную связь среди последователей Сальвини. Лидеры правого крыла очень эффективно использовали социальные сети для создания социальных связей внутри своих онлайн-групп; контент часто вызывает положительные эмоциональные отклики, отмечая успех предполагаемых членов группы.

«Дело не только в том, что посты Сальвини и ему подобных в Facebook разжигают ненависть или сообщают о ней — они также провоцируют ненависть», — сказал Гербаудо.

Подкованные в социальных сетях лидеры, такие как Сальвини, часто используют шаблонные элементы для оформления своего контента таким образом, который побуждает подписчиков высмеивать и насмехаться над оппонентами. Эта интерактивная эмоциональная мобилизация предназначена для того, чтобы вызывать эмоциональные реакции, которые усиливают эмоции пользователей. Например, публиковать посты в Facebook с вопросами в конце, чтобы получить комментарии. Гербаудо часто обнаруживает, что комментарии гораздо более радикальны, чем первоначальный пост, и чем глубже погружаешься в комментарии, тем радикальнее они становятся.

«Многое из того, что мы видим в социальных сетях, связано с катализом и запуском индивидуальных эмоций и их преобразованием в коллективные эмоции», — отмечает Гербаудо. В этом контексте социальные сети играют роль направления эмоций — , объединяя людей и усиливая эти эмоции, так что достигается критическая масса, которая затем может иметь последствия для выборов.

Ссылки

Коэн, Э. А., Эйсмонд-Фрей, Р., Найт, Н., и Данбар, Р. И. М. (2009 г.). Высокий уровень гребцов: синхронность поведения коррелирует с повышенным болевым порогом, Biology Letters , 6 (1):106–108. https://doi.org/10.1098/rsbl.2009.0670

Гарсия, Д., и Риме, Б. (2019). Коллективные эмоции и социальная устойчивость в цифровых следах после теракта. Психологическая наука , 30 (4), 617–628.
https://doi.org/10.1177/0956797619831964

Гальперин Э., Порат Р., Тамир М. и Гросс Дж. Дж. (2013). Может ли регулирование эмоций изменить политические взгляды в трудноразрешимых конфликтах? Из лаборатории в поле.