Предшественник бихевиоризма
В истории психологии есть несколько ярких фигур, высоко ценившихся современниками, но впоследствии практически забытых ввиду того, что вдохновленные их идеями последователи затмили своими открытиями славу питавших их источников. К таким фигурам можно отнести Джеймса Энджелла, одного из первых президентов Американской психологической ассоциации (он был избран на этот пост в 1906 г.). Он родился 8 мая 1869 г., а в конце ХIХ в. был уже одним из самых крупных представителей молодой американской психологии.
Вместе с Джоном Дьюи Энджелл выступил инициатором целого
научного направления, сыгравшего заметную, хотя и преходящую роль в
психологической науке. Под его руководством в Чикагском университете
сформировалась группа психологов, объявивших себя в противовес школам Вундта и
Титченера функционалистами. Их кредо Энджелл высказал в президентском
послании к Американской психологической ассоциации, которое озаглавил “Область
функциональной психологии”.
Эти общие соображения не представляли ни новой теории (на ее
создание Энджелл и не претендовал, утверждая, что функциональная психология
представляет собой давний подход, подорванный структурализмом Титченера), ни
новой исследовательской программы. Тем не менее они привлекли в Чикаго большое
количество студентов, желавших специализироваться в области психологии.
Фактически школа Энджелла являлась научно-образовательной.
Существенных теоретических идей и методов она не выдвинула, открытиями не
прославилась. Ее идеи восходили к Джеймсу, который экспериментами не
занимался и, по собственному признанию, лабораторные занятия ненавидел.
Однако эмпирическая работа в Чикаго постоянно велась. Здесь считалось
целесообразным применять и интроспекцию, и объективное наблюдение (эксперимент
трактовался как контролируемое наблюдение), и анализ продуктов деятельности. Но
в целом практическая деятельность здесь имела иную направленность, чем в
бастионе интроспекционизма — Корнелле, у Титченера, благодаря чему укреплялось
влияние объективного метода и психология успешно продвигалась в решении
сближавших ее с практикой проблем — таких, как научение, психодиагностика и
др.
В идеологии чикагской школы прагматичных американцев
привлекало представление о том, что предметом психологических изысканий должно
являться не содержание сознания, а функция, не состояние, но акт. Эта позиция
получила окончательное оформление в трудах одного из учеников Энджелла — Джона
Уотсона, призвавшего и вовсе отказаться от изучения сознания, сосредоточившись
на поведении. Традиции поведенческой психологии, влиятельной по сей день
(хотя и не в той мере, как прежде), многие и выводят из классических
тезисов Уотсона. А ведь бихевиоризм фактически вырос из
функционализма. Впрочем, нет в психологии такой школы, которая возникла бы на
пустом месте в результате гениального озарения ее создателя. Каждая школа
произрастала на какой-то почве. По-настоящему глубокое приобщение к
психологическому знанию требует понимания такой преемственности. Пускай мы
сегодня не цитируем Энджелла, но памяти со стороны коллег он достоин.
Источник: «Психология день за днем. События и уроки».
Читайте также: «Популярная психологическая энциклопедия». «Век психологии: имена и судьбы»
Бихевиоризм подробно — Психологос
Бихевиоризм — один из немногих англицизмов, использование которого оправдано самой природой нашего языка. С помощью «изм…а» можно вывести название системы почти из любого слова, но попробуйте проделать это с «поведением» (behavior по-английски буквально и означает — поведение). Данная школа — крупнейшая в мировой психологии XX века — всегда была представлена у нас (как в научных работах, так и в учебных курсах) очень скупо и преимущественно критически. В результате в сознании российских психологов бихевиоризм представлен в основном в виде набора упреков в его адрес.
Попробуем сформулировать самые важные из этих упреков.
Критика бихевиоризма
Итак, бихевиоризм оказывается сильно уязвим для критики в связи с тем, что он:
— заставил психологию отказаться от того, что есть в ней самого волнующего и привлекательного — внутреннего мира, то есть сознания, чувственных состояний, душевных переживаний;
— трактует поведение как совокупность ответных реакций на определенные раздражители, тем самым низводя человека др уровня автомата, робота, марионетки;
— опираясь на тот аргумент, что все поведение выстраивается в ходе прижизненной истории, пренебрегает врожденными способностями и склонностями;
— не уделяет внимания изучению мотивов, намерений и целевых установок человека;
— не в силах объяснить яркие творческие достижения в науке и искусстве;
— опирается на опыт изучения животных, а не человека, поэтому представляемая им картина человеческого поведения ограничивается теми чертами, которые человек разделяет с животными;
— неэтичен, так как использует в экспериментах жестокие методы, включая болевое воздействие;
— недостаточное внимание уделяет индивидуально-психологическим особенностям, пытаясь свести их к индивидуальному репертуару поведения;
— игнорирует категории морали и нравственности;
— антигуманен и антидемократичен, поскольку ставит своей целью манипуляцию поведением, так что его результаты хороши для концлагеря, а не для цивилизованного общества.
Как это ни покажется невероятно, но все эти утверждения почти дословно почерпнуты из работы самого знаменитого бихевиориста Б. Ф. Скиннера. Одну из своих самых известных книг он начинает перечнем упреков в адрес своей позиции, с тем чтобы затем их отвергнуть. Так уж повелось, что бихевиористам постоянно приходится оправдываться. Получается это иногда убедительно, иногда — не очень. Дабы разобраться в справедливости выдвинутых претензий и соответствующих контраргументов, попробуем проследить историю их возникновения. Как получилось, что бихевиористы дали столько поводов для критики, и можно ли что-то сказать в их защиту?
Появление психологии как науки
Психология оформилась в самостоятельную науку в последней четверти XIX в. Ее предметом было провозглашено сознание, а основным методом — интроспекция, т. е. изощренное профессиональное самонаблюдение. В качестве центральной задачи ставилось изучение содержания сознания, выявление его элементов (которых, по некоторым гипотетическим оценкам, должно насчитываться десятки тысяч) и связей между ними, образующихся по законам ассоциации.
Сегодня этот этап развития психологии справедливо расценивается как перевернутая страница в истории науки. Однако понадобилось несколько десятилетий, чтобы со всей очевидностью высветилась ограниченность интроспективного подхода и его невысокая практическая ценность. В наши дни мы понимаем психологию совсем иначе, чем это было принято сто лет назад. И во многом — благодаря теоретикам и практикам бихевиоризма, отважившимся выступить против господствовавшего в начале прошлого века академического взгляда на предмет и задачи психологии. Если бы психология по сей день оставалась такой, какой ее мыслили основоположники, мы вряд ли заинтересовасись бы ею.
Для своего времени (начало XX в.) бихевиоризм явился новым позитивным вкладом в науку, обеспечившим ее прогресс. Так же, впрочем, как и фрейдизм, позволивший по-новому оценить многие явления душевной жизни. Однако уже по прошествии полувека эти две основные силы в психологии (об интроспекционизме никто уже всерьез не вспоминал) продемонстрировали присущие им слабости и издержки и фактически побудили новое поколение психологов объединиться в «третью силу» под знаменами гуманистической психологии.
Кстати, именно от гуманистов в адрес бихевиоризма раздавалась самая серьезная критика. А вот сегодня, по прошествии еще полувека, уже вполне очевидно, что и «третья сила» оказалась не безупречна и далеко не все ее амбиции основательны. Вероятно, впереди новый виток, на котором в единый вектор сложится накопленный предшественниками позитив и будут отброшены нереалистичные притязания. И похоже, в багаж психолога XXI века войдут и кое-какие достижения поведенческой школы. Ибо на одних комплексах в XXI веке далеко не уедешь, будь то комплекс Эдипа по Фрейду или комплекс Ионы по Маслоу.
История бихевиоризма
Эру науки о поведении принято отсчитывать с 1913 г., когда Джон Уотсон на ежегодном собрании Американской психологической ассоциации выступил с программным докладом «Психология с точки зрения бихевиориста», который в том же году был опубликован. Однако идеи бихевиоризма к тому времени уже витали в воздухе, и главная заслуга Уотсона состоит, пожалуй, в том, что он, как нынче принято выражаться, их озвучил.
В этом смысле Уотсон, безусловно, выступил революционером. Но это был не отчаянный порыв одинокого бомбиста, а закономерное разрешение назревшей революционной ситуации.
Представление об адаптивной (по отношению к внешним стимулам) природе психики и рефлекторном характере поведения восходит еще к картезианскому учению о рефлексе, сформулированному в XVII в. (сам Декарт, кстати, термина «рефлекс» еще не употреблял, да и механизм проведения нервных импульсов на том уровне развития науки был еще неведом, однако схема циркуляции «животных духов» довольно точно предвосхитила схему рефлекторной дуги). Сама идея тождества механизмов поведения всех живых организмов — как животных, так и человека — принадлежит именно Декарту. Правда, Декарт специфику человеческого поведения все же видел в его одухотворенности, отчего бихевиористы категорически отказались.
Философскую основу бихевиоризма составил сплав позитивизма и прагматизма. Основатель позитивизма французский философ Огюст Конт считал, что единственно истинным знанием является знание об объективно наблюдаемых явлениях.
Соответственно, подлинно научному исследованию доступны только наблюдаемые факты, что совершенно исключает из исследовательского инструментария всякие субъективные методы, в первую очередь — интроспекцию. К началу XX в. именно позитивизм определял ту научную атмосферу, «дух времени», в которых вызревала революция в психологии. Философия прагматизма, ведущими представителями которой выступали У. Джемс и Дж. Дьюи, выдвигала в качестве критерия истинности любого учения, любой концепции их практическую пользу (тут легко проследить аналогию с марксистской формулой «практика — критерий истины», хотя у нас ее долгие годы не принято было замечать).
Дьюи и Джемс повлияли на становление бихевиоризма не только своими философскими, но и психологическими идеями. В историю психологии Джон Дьюи (известный у нас преимущественно как философ и теоретик школьного дела) вошел как автор программной статьи «Понятие о рефлекторном акте в психологии» (1896), в которой призвал перейти к новому пониманию предмета психологии, признать таковым целостный организм в его адаптивной по отношению к среде активности.
В ту пору Дьюи работал в Чикагском университете, где под его влиянием сформировалась группа психологов, объявивших себя в противовес школе Вундта и Титченера функционалистами. Их кредо высказал Джеймс Энджелл в президентском адресе к Американской психологической ассоциации — «Область функциональной психологии» (1906).
В нем функциональная психология определялась как учение о психических операциях в противовес структуралистскому учению о психических элементах. Операции выполняют роль посредников между потребностями организма и средой. Главное назначение сознания — «аккомодация к новому». Организм действует как психофизическое целое, и поэтому психология не может ограничиться областью сознания. Ей следует устремиться в различных направлениях ко всему многообразию связей индивида с реальным миром.
Исследования Д. Уотсона
Эти представления, несомненно, оказали влияние на Уотсона, который некоторое время работал в Чикагском университете в качестве ассистента Энджелла.
Джемса, который, как известно, ни к какой научной школе не примыкал и собственной не создал, часто относят к предшественникам бихевиоризма на основании его теории эмоций.
Представление Джемса об эмоциях, удивившее современников своей парадоксальностью, было первоначально изложено в 1884 г. в журнальной статье «Что такое эмоция?». Вопреки казавшемуся неоспоримым представлению о том, что эмоция служит источником физиологических изменений в различных системах организма, Джемс предложил рассматривать ее не как первопричину, а как результат этих изменений: внешний раздражитель вызывает в организме (мышцах и внутренних органах) пертурбации, которые переживаются субъектом в форме эмоциональных состояний. Пафос выступления Джемса состоял в том, чтобы превратить эмоциональные состояния в объект, доступный естественнонаучному постижению. Эту задачу он пытался решить сведением субъективно переживаемого к телесному. Гипотеза Джемса носила умозрительный характер и впоследствии не выдержала опытной проверки, но в свое время сыграла роль катализатора новых воззрений на психические процессы. Первое десятилетие XX в. характеризовалось, в марксистских терминах, нарастанием революционной ситуации.
В 1910 г. Энджелл писал, что термин «сознание» в конце концов исчезнет из психологии, как это произошло с термином «душа». Три года спустя, незадолго до появления манифеста Уотсона, Энджелл предположил, что будет гораздо полезнее просто забыть о сознании и вместо этого объективно описывать поведение людей и животных. В 1911 г. Уолтер Пилсбери в своей книге определил психологию как науку о поведении. Он настаивал, что к человеку надо относиться столь же объективно, как и к любому объ¬екту физического мира. В том же году Вильям Монтегю представил в нью-йоркское отделение АПА работу под названием «Не потеряла ли психология сознание?». Он писал о «движении, стремящемся избавиться от концепции разума или сознания и заменить их понятием поведения как достаточного объекта для психологических исследований». В те же годы появляются книги Макса Майера «Фундаментальные законы человеческого поведения», Уильяма Мак-Дугалла «Психология: изучение поведения». Уотсону оставалось выйти на трибуну и провозгласить, что революция, о которой так долго говорили психологи, — свершилась!
Конечно, нельзя недооценивать и собственные заслуги Уотсона, обобщившего свой 12-летний опыт изучения поведения животных, а также богатый опыт, накопленный к тому времени в лабораториях Америки и… России! В США первая подопытная крыса была запущена в первый экспериментальный лабиринт еще в 1900 г.
, а в России изучение собачьих рефлексов началось еще раньше. Нет ничего удивительного в том, что в американских учебниках психологии, Россию высокомерно игнорирующих, пара русских имен все же обязательно упоминается — Павлов и Бехтерев. Понятно, что упоминаются они — причем с большим почтением — в главах, посвященных бихевиоризму.
Отказавшись от традиционных для академической психологии понятий, прежде всего — сознания, недоступного объективному изучению, психологи-бихевиористы сосредоточили внимание на том, что «весомо, грубо, зримо», — феноменах поведения, и именно в терминах поведения стали трактовать все явления душевной жизни. Поведение трактовалось ими как совокупность реакций на стимулы внешней среды. Такая трактовка сама по себе открывала перед исследователями широкие перспективы. Ведь согласно их представлениям, знание природы стимула позволяет предвидеть соответствующую реакцию, и наоборот, по характеру реакции можно судить о вызвавшем ее стимуле. Поэтому, используя необходимые стимулы при умелом манипулировании подкреплением (поощряя одни реакции и подавляя другие), можно добиться желаемого поведения.
Понятно, что на первый план в исследованиях выдвигалось научение — приобретение и закрепление нового опыта.
Практическое применение бихевиоризма
Практическое применение бихевиоральных схем продемонстрировало исключительно высокую эффективность — прежде всего в области исправления «нежелательного» поведения. Психотерапевты поведенческого направления предпочли отбросить рассуждения о внутренних терзаниях и стали рассматривать психологический дискомфорт как следствие неправильного поведения. В самом деле, если человек не умеет вести себя адекватно складывающимся жизненным ситуациям, не умеет налаживать и поддерживать отношения с близкими, с коллегами, с противоположным полом, не может отстоять свои интересы, решать возникающие проблемы, то отсюда один шаг до всяческих депрессий, комплексов и неврозов, которые по сути дела выступают лишь следствиями, симптомами. Лечить надо не симптом, а болезнь, то есть решать проблему, лежащую в основе психологического дискомфорта, — поведенческую проблему.
Иными словами, человека надо научить правильно себя вести. Если вдуматься — не на том ли основана идеология всей тренинговой работы? Хотя, конечно, редкий современный тренер согласится признать себя бихевиористом, напротив — еще наговорит кучу красивых слов об экзистенциально-гуманистических идеалах своей деятельности. Но попробовал бы он осуществлять эту деятельность без опоры на поведение!
Один из прикладных аспектов поведенческой психологии все мы постоянно испытываем на себе, подвергаясь неустанному и, надо признать, весьма эффективному воздействию рекламы. Как известно, основоположник бихевиоризма Уотсон, лишившийся вследствие скандального развода всех академических должностей, нашел себя в рекламном бизнесе и немало в нем преуспел. Сегодня герои рекламных роликов, склоняющие нас к покупке того или иного товара, — это фактически солдаты армии Уотсона, стимулирующие согласно его заветам наши покупательские реакции. Можно сколько угодно ругать тупую назойливую рекламу, но ее создатели не вкладывали бы в нее бешеные деньги, будь она бесполезна.
Бихевиоризм в педагогике
Но самое широкое применение идеи бихевиоризма нашли в педагогической практике. Во всем мире в практику воспитания и образования вошла рабочая схема формирования человека, основанная на «впечатывании» (термин Торндайка) связей между стимулами и реакциями, что реально означает выработку «правильных» реакций и устранение «неправильных». При этом процесс социализации и собственно научения трактуется как опробывание различных подходов, пока не будет найден правильный вариант реакции, а затем ее тренировка до тех пор, пока она окончательно не закрепится. Особое значение в этой связи приобрела идея позитивного и негативного подкрепления той или иной реакции в качестве необходимого фактора формирования поведения. В конце концов, что есть школьная отметка, как не форма подкрепления? Правда, педагоги гуманистической ориентации гневно клеймят школьную отметку и призывают от нее отказаться в пользу исключительного поощрения реальных достижений. Но насколько это противоречит идеям бихевиоризма? Создается впечатление, что с работами бихевиористов мало кто из их критиков по-настоящему знаком.
А вот, например, строки из Скиннера: «Наиболее эффективным способом контроля за поведением является награда. Наказание информирует о том, чего не надо делать, но не сообщает о том, что нужно делать. Наказание является основным препятствием научению. Наказуемые формы поведения не исчезают; они почти всегда возвращаются замаскированными или сопровождаемыми другими формами поведения. Эти новые формы помогают избежать дальнейшего наказания или являются ответом на наказание. Тюрьма — прекрасная модель, демонстрирующая неэффективность наказания. Если заключенный ничему не научился, то нет никакой гарантии, что в той же среде с теми же соблазнами он будет вести себя по-другому.
Кроме того, наказание поощряет наказывающего. Учитель, пугая ученика плохой отметкой, добивается того, что он становится внимательнее. А для учителя это положительное подкрепление. И он все чаще прибегает к наказанию, пока не возникнет бунт. В конечном итоге наказание не удовлетворяет наказывающего и не приносит пользы наказываемому».
Если опустить формулировку «контроль за поведением», то даже не верится, что эти слова принадлежат «без пяти минут фашисту», которого вот уже полвека отчаянно поносят полчища гуманистически настроенных психологов, педагогов и публицистов. По сути дела, весь пафос их критики сводится к тому, что с помощью бихевиоральных методов можно вершить всяческие издевательства над людьми (примеров предостаточно). Вообще-то и скальпелем можно зарезать. Что ж — откажемся от хирургии?
Итоги
Всей историей своего развития бихевиоризм продемонстрировал — значение этого научного направления и его историческая судьба сродни тем, что характерны для любой психологической школы. В свое время его рождение отвечало насущным требованиям науки и практики, всей общественной жизни, явилось позитивным шагом в развитии науки, поскольку позволило отвергнуть отжившие и малопродуктивные представления прошлого. Однако притязания бихевиористов оказались слишком преувеличенными (разве не то же самое можно сказать про любую школу?).
Попытки свести все многообразие психических явлений к поведенческим реакциям в ряде случаев действительно производят впечатление примитивизации. Да и аналогии с поведением животных, в известных пределах — бесспорные, за этими пределами начинают звучать абсурдом.
Бихевиоризм берется объяснить наше поведение и способствовать его формированию в наилучшем направлении. Кое в чем это удается блестяще, кое в чем — более или менее правдоподобно и успешно, однако исчерпывающего объяснения и безупречного практического инструментария он дать не в состоянии. Только вряд ли это может-служить поводом для упреков — ведь никто из психологов, к какой бы школе они ни принадлежали, такого успеха пока не добился.
1.12: Бихевиоризм — Социальные науки LibreTexts
- Последнее обновление
- Сохранить как PDF
- Идентификатор страницы
- 129786
Теории бихевиоризма
Бихевиоризм в первую очередь занимается наблюдаемыми и измеримыми аспектами человеческого поведения.
Определяя поведение, бихевиористские теории обучения подчеркивают изменения в поведении, которые являются результатом ассоциаций стимул-реакция, созданных учащимся. Несколько социальных психологов изучали поведение и определили различные теории о том, как можно научиться и/или изменить поведение с помощью подкрепления. Они назвали это кондиционированием.
Джон Б. Уотсон (1878–1958) и Б. Ф. Скиннер (1904–1990) — два главных создателя бихевиористских подходов к обучению. Уотсон считал, что человеческое поведение является результатом определенных стимулов, вызывающих определенные реакции. Основная предпосылка Уотсона заключалась в том, что выводы о человеческом развитии должны основываться на наблюдении за явным поведением, а не на размышлениях о подсознательных мотивах или скрытых когнитивных процессах (Shaffer, 2000). Он предположил, что поведение может зависеть от окружающей среды (культуры). Основная предпосылка Уотсона заключалась в том, что выводы о человеческом развитии должны основываться на наблюдении за явным поведением, а не на размышлениях о подсознательных мотивах или скрытых когнитивных процессах (Shaffer, 2000).
В ходе этого эксперимента он приучил маленького мальчика бояться белой крысы, неоднократно показывая мальчику крысу, а затем издавая страшный громкий лязгающий звук. Со временем мальчик стал бояться всех белых пушистых предметов, потому что они ассоциировались у него со страшным громким шумом.
Теории Ватсона были построены на работах Ивана Павлова. Павлов был хорошо известен своими исследованиями процесса обучения, называемого классической обусловленностью. Классическое обусловливание относится к обучению, которое происходит, когда нейтральный стимул ассоциируется со стимулом, который естественным образом вызывает определенное поведение. Павлов получил Нобелевскую премию по психологии 1904 года за свою работу по теории классической обусловленности. В случае с Ватсоном Маленький Альберт стал бояться пушистых белых предметов, потому что они ассоциировались у него со страшным шумом. Подобно работе Ватсона, но более развитой, в случае Павлова собаки пускали слюни, когда слышали звон колокольчика, потому что они ассоциировали этот звук с едой.
Для целей нашей работы с детьми мы можем увидеть, как нейтральный стимул ассоциируется с естественным поведением. Реклама — яркий пример классического обусловливания. Реклама продуктов питания — отличный пример классического обусловливания. Мы приучены хотеть продукты, которые хорошо выглядят. Вот почему у нас течет слюна, когда мы видим рекламу нашего любимого стейк-хауса!
Б. Ф. Скиннер: оперантное обусловливание
” The cell under “punishment” and “positive” reads, “Something is added to decrease the likelihood of a behavior.” The cell under “reinforcement” and “negative” reads, “Something is removed to increase the likelihood of a behavior.” The cell under “punishment” and “negative” reads, “Something is removed to decrease the likelihood of a behavior.”»>
В оперантном обусловливании положительное и отрицательное не означает хорошее или плохое. Вместо этого положительный означает, что вы что-то добавляете, а отрицательный означает, что вы что-то убираете. Подкрепление означает, что вы усиливаете поведение, а наказание означает, что вы снижаете его. Подкрепление может быть положительным или отрицательным, а наказание также может быть положительным или отрицательным. Все подкрепления (положительные или отрицательные) 
” The second row is labeled “positive” and the third row is labeled “negative.” The cell under “reinforcement” and “positive” reads, “Something is added to increase the likelihood of a behavior.” The cell under “punishment” and “positive” reads, “Something is added to decrease the likelihood of a behavior.” The cell under “reinforcement” and “negative” reads, “Something is removed to increase the likelihood of a behavior.” The cell under “punishment” and “negative” reads, “Something is removed to decrease the likelihood of a behavior.”»> 
Ссылки
Allen, K.E., Hart, B., Buell, J.S., Harris, F.R., & Wolf, M. (1964). Влияние социального подкрепления на изолированное поведение ребенка дошкольного возраста. Развитие ребенка, 35 (2), 511–518.
Фрайер, Р. Г. (без даты). ФИНАНСОВЫЕ СТИМУЛЫ И ДОСТИЖЕНИЯ СТУДЕНТОВ: ДАННЫЕ ИЗ РАНДОМИЗИРОВАННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ.
Национальное бюро экономических исследований Гарварского университета.
Гершофф, Э. Т. (2002). Телесные наказания со стороны родителей и связанное с ними поведение и опыт ребенка: метааналитический и теоретический обзор. Психологический бюллетень, 128 (4), 539–579.
Гершофф, Э. Т. (2013). Шлепки и развитие ребенка: теперь мы знаем достаточно, чтобы перестать бить наших детей. Перспективы развития ребенка, 7 (3), 133-137.
Криг А., Сюй Ю., Цицерон Д. К. (2018). Сравнение социальной тревожности между американцами азиатского происхождения и американцами европейского происхождения: исследование инвариантности измерений. Оценка 25 564–577. 10.11
Мерфи, Р. (2017). Что такое «негативное наказание»? Определение и реальные примеры. Care.com.
Колледж OpenStax. (н.д.). Психология. ОпенСтакс.
Торндайк, Э. Л. (1911). Интеллект животных: Экспериментальные исследования . Компания Макмиллан.
Шаффер, Д. (2000). Социальное и личностное развитие (4-е изд.). Бельмонт, Калифорния: Обучение Уодсворта/Томпсона.
Скиннер, Б.Ф. (1938). Поведение организмов . Эпплтон-Сенчури-Крофтс.
Скиннер, Б.Ф. (1961). Учебные машины. Scientific American, 205 (3), 90–112.
1.12: Бихевиоризм распространяется под лицензией CC BY-NC-SA и был создан, изменен и/или курирован LibreTexts.
- Наверх
- Была ли эта статья полезной?
- Тип изделия
- Раздел или Страница
- Лицензия
- CC BY-NC-SA
- Показать оглавление
- да
- Теги
- cid:cdev110
XIV.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОТИВ ФИЛОСОФСКОГО БИХЕВИОРИЗМА XIV. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОТИВ ФИЛОСОФСКОГО БИХЕВИОРИЗМАXIV. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОТИВ ФИЛОСОФСКОГО БИХЕВИОРИЗМА
Философы иногда предполагали, что бихевиористы
такие приверженные идее, что наши обычные менталистические концепции поддаются анализу с точки зрения явного поведения. Но хотя
бихевиоризм часто характеризуется
определенный, метафизический уклон, это не тезис о анализ из существующих психологических понятий, но
тот, который касается построения новых понятий.
Как
методологический тезис, он не предполагает никаких обязательств
относительно логического анализа здравого смысла
дискурса, а также не предполагает отрицания того, что у каждого из нас есть
привилегированный доступ к нашему состоянию ума, ни что эти состояния
разум может быть правильно описан в терминах такого здравого смысла
понятия как вера, недоумение, сомнение, намерение, желание,
вывод и т. д. Если мы позволим себе говорить об этом
привилегированный доступ к нашим состояниям ума как «самоанализ»,
избегая намека на то, что есть «средство», с помощью которого мы «видим»
что происходит «внутри», так как внешние обстоятельства мы видим по
глаза, то мы можем сказать, что бихевиоризм, как я буду использовать
термин, не отрицает, что существует такая вещь, как интроспекция,
и не то, что он, по крайней мере, по некоторым темам, вполне надежен.
существенное положение об «самоанализе» с точки зрения
бихевиоризм это мы занимаемся самоанализом с точки зрения здравого смысла
менталистические концепции .
И хотя бихевиорист признает, что
каждый должен, что многие знания воплощены в здравом смысле
менталистический дискурс, и что еще больше можно получить в
будущее, формулируя и проверяя гипотезы с их точки зрения,
и хотя он признает, что вполне правомерно называть такие
психологию «научную», он предлагает, со своей стороны, сделать
не более чем эвристическое использование менталистического дискурса, и
строить свои понятия «из
царапина» в ходе разработки своего собственного научного подхода
наблюдаемого поведения человеческих организмов.
54. Но хотя совершенно ясно, что научный бихевиоризм
не тезис о том, что психологические концепции здравого смысла поддается анализу в концепции, относящиеся к открытому поведению — a
Тезис, который поддерживали некоторые философы и который
можно назвать «аналитическим» или «философским» бихевиоризмом.
часто думают, что бихевиоризм привержен идее, что
концепции бихевиористской психологии должны быть настолько поддающимися анализу, или,
поставить вещи правильно, что должным образом введены
бихевиористские концепции должны быть построены с помощью явного определения — в
самом широком смысле — из базового словаря, относящегося к явным
поведение.
Таким образом, бихевиорист сказал бы: «Независимо от того,
менталистические концепции повседневной жизни можно определить в терминах
открытого поведения, я удостоверюсь, что это верно в отношении
концепции, которые я буду использовать». И надо признать, что многие
бихевиористски ориентированные психологи считали себя
привержены этой строгой программе формирования понятий.
Теперь я думаю разумно сказать, что таким образом задумал ,
бихевиористская программа была бы чрезмерно ограничительной. Конечно,
ничто в природе надежной научной процедуры не требует этого
самоотречение. Физика, методологическая сложность которой
так впечатлил, даже слишком впечатлил, другие науки,
не накладывает соответствующего ограничения на свои понятия,
и химия не была построена в терминах понятий в явном виде.
определяется через наблюдаемые свойства и поведение
химические субстанции. Суть, о которой я говорю, теперь должна быть ясна.
Бихевиористское требование, согласно которому все понятия должны быть представил с точки зрения базового словарного запаса, относящегося к
открытое поведение совместимо с идеей, что некоторые
бихевиористские концепции должны быть введены как теоретические концепции.
55. Важно отметить, что теоретические условия
бихевиористская психология — это , а не , только не определена в терминах
открытого поведения, они также определяются в терминах
нервы, синапсы, нервные импульсы и т. д. и т. д. Бихевиористский
теория поведения как таковая не является физиологическим объяснением
поведения. Способность основы теоретических концепций
и предлагает успешно объяснить поведенческие феномены.
логически независимо от идентификации этих теоретических
понятия с понятиями нейрофизиологии. Что верно — и это
логично — состоит в том, что каждая специальная наука, занимающаяся
некоторые аспекты человеческого организма функционируют в рамках
некий регулятивный идеал, идеал целостной системы, в которой
достижения каждого имеют понятное место. Таким образом, это
часть работы бихевиориста — следить за общим
картина человеческого организма, которая начинает складываться. И
если тенденция к преждевременной идентификации находится под контролем,
в спекулятивных попытках может быть значительная эвристическая ценность
при интеграции; хотя до недавнего времени, по крайней мере,
нейрофизиологические спекуляции в теории поведения не были
особенно плодотворно.
А пока, я полагаю,
бесспорно, что когда общая научная картина человека
и его поведение в, это будет включать какой-то отождествление понятий в теории поведения с понятиями
относительно функционирования анатомических структур, следует
не следует предполагать, что теория поведения привержена ab initio физиологической идентификации всех своих
понятия, — что его понятия являются, так сказать, физиологическими от
начало.
По сути, мы различаем два измерения
логика (или «методология») теоретических терминов: (а)
их роль в объяснении избранных явлений, из которых состоит теория.
теория; (b) их роль как кандидатов на интеграцию
в том, что мы назвали «полной картиной». Эти роли
равной частью логики и, следовательно, «смысла»
теоретические термины. Таким образом, в любой момент времени термины теории
будет нести с собой как часть своей логической силы то, что
разумно предусмотреть — будь то схематически или
определенно — как способ их интеграции. Однако для
целей моего рассуждения, будет полезно сослаться на эти
две роли, как если бы речь шла о различии между
как я буду называть чистые теоретические концепции , и
гипотезы об отношении этих понятий к понятиям
по другим специальностям.
