Принуждение в: Правомерное принуждение в международном праве | Тарасова

Понятие принуждения в российском уголовном праве Текст научной статьи по специальности «Право»

Девятовская С.В.

Понятие принуждения в российском уголовном праве

Обеспечение безопасности личности в Российской Федерации в настоящее время является приоритетным направлением реализации уголовной политики. Защита жизни, здоровья и личной свободы обеспечивается нормами действующего уголовного закона, в котором нашел свою регламентацию и институт физического или психического принуждения, предусмотренный в ст. 40 УК РФ в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния.

«Принуждение» — одно из самых неоднозначных понятий действующего уголовного законодательства, что осложняет теоретическое понимание и практическое применение уголовно-правовых норм, порождая противоречивую судебную практику.

Уголовно-правовая категория «принуждение» впервые в российском уголовном законодательстве закреплена в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния, предусмотренных гл. 8 УК РФ. Уголовно-правовая оценка причинения вреда в состоянии физического или психического принуждения в большинстве случаев сводится к невиновному причинению вреда либо к отсутствию в содеянном признаков состава преступления. Полагаем, что основной причиной подобного результата правоприменительной деятельности выступает недостаточно корректная регламентация законодателем института принуждения в уголовном законодательстве Российской Федерации.

Категория «принуждение» как философское явление ассоциируется с вопросом о свободе воли. В истории философской мысли свобода как одна из основных категорий, характеризующая сущность человека и его существование, прошла длительную эволюцию. Философия свободы была предметом размышлений на протяжении многих веков от античности до современности, что широко отражено в научной литературе. Изучение трудов философов показывает, что вопрос о свободе воли исследовался с различных философских позиций. Несмотря на то, что он напрямую связан с основными задачами человеческой жизни, решение его крайне затруднительно и связано с сущностью высказанных учеными воззрений на свободу и волю [1, с. 16].

Уголовный закон использует понятие «принуждение» в самых разных значениях. Так, категория «принуждение» применяется законодателем как обстоятельство, исключающее преступность деяния, а также как обстоятельство, отягчающее или смягчающее наказание. В Особенной части УК РФ принуждение выступает признаком деяния в 12 составах преступлений (ст. 120, 141, 142, 144, 147, 149, 179, 240, 302, 309, 333, 357 УК РФ). Однако анализ указанных статей позволяет составить лишь общее представление о том, что необходимо включать в содержание понятия «принуждение», которым оперирует уголовный закон. Законодатель, неоднократно используя термин «принуждение» в нормах Общей и Особенной частей УК РФ, не дает ему легального определения. Не раскрывается содержательная сторона этой важной в уголовном праве категории и в постановлениях Пленума Верховного суда РФ. Так, Пленум Верховного суда РФ раскрывает содержание понятия «принуждение» только применительно к ст. 147 УК РФ (принуждение к соавторству) [2]. В теории уголовного права нередко смешиваются понятия «принуждение» и «насилие», «принуждение» и «понуждение».

В «Словаре синонимов русского языка» принуждение ассоциируется с насилием и предполагает применение силы с целью принудить кого-либо к чему-либо против его воли, желания, где насилие указывает на самые крайние меры для принуждения кого-либо к чему-либо, на более резкое применение силы. В основном трактовка понятия принуждения сводится к указанию на то, что это «действие по значению глагола принудить» [3, с. 428]. Д.Н. Ушаков в своем «Толковом словаре» глагол «принудить» трактует как «заставить что-нибудь сделать, силой побудить к чему-нибудь» [4, с. 827]. У В.И. Даля глагол «принуждать, принудить» означает «приневолить, силовать, заставлять», а также «нудить, настоятельно требовать» [5, с. 431]. С.И. Ожегов под термином «принудить» понимает «заставить что-либо сделать» [6, с. 595].

Принуждение как правовое явление неразрывно связано с такими основными институтами человеческой цивилизации, как государство и право; более того, принуждение — это значительно более древнее явление. Принудительная власть существует во всяком обществе, это неотъемлемый атрибут социальной жизни, необходимый для обеспечения ее стабильности. Вместе с тем единого мнения по поводу содержания понятия «принуждение» в научной и учебной правовой литературе не существует. Изучению подвергается, как правило, какой-либо вид принуждения — правовое, государственное, общественное и т.д., а принуждение в целом как самостоятельное явление большинством ученых полноценно не исследуется; в рамках изучения той или иной его разновидности категория «принуждение» используется как обыденная, заранее определенная и не требующая дополнительного осмысления. Нет однозначной правовой оценки принуждения и в теории российского уголовного

права. Так, Д.В. Попов под принуждением понимает умышленное, общественно опасное, противоправное воздействие на лицо, осуществляемое путем физического или (и) психического насилия, а также путем иных незаконных действий (бездействия) с целью заставить данное лицо совершить какие-либо действия или воздержаться от их совершения [7]. В.И. Симонов считает, что принуждение — это «деятельность, требующая такого поведения другого лица, которая противоречит (или не соответствует) действительным или мнимым интересам последнего и всегда противоречит представлениям лица, испытывающего воздействие, о его интересах» [8, с. 13]. В.В. Калугин отмечает, что принуждение — это «насильственное воздействие лица на другое лицо с целью совершения последним какого-либо деяния против собственного волеизъявления» [9, с. 10]. Н.В. Иванцова под принуждением понимает «функцию общественно опасного насилия, направленную на подавление свободного волеизъявления потерпевшего и выражающуюся в различных формах психического воздействия на потерпевшего (угрозы, шантаж, поставление потерпевшего в безвыходное положение и т.п.)» [10, с. 43]. Р.Р. Галиакбаров указывает, что при принуждении «субъект причиняет вред, действуя: а) под влиянием принуждения со стороны других лиц, когда его воля полностью подавлена; б) в ситуации, сходной с непреодолимой силой; в) при наличии признаков крайней необходимости» [11, с. 279]. Л.В. Сердюк считает, что принуждение и понуждение могут сочетаться в одном составе [12, с. 50]. Полагаем, что данная позиция лишена здравого смысла в связи с тем, что применение насилия или угрозы его применения, несомненно, образуют не понуждение, а принуждение. Ненасильственные способы воздействия на волю человека (убеждение, обман, подкуп и т.п.) не создают состояния принужденности [13, с. 109] и, следовательно, сами по себе не могут быть основаниями для применения ст. 40 УК РФ.

Между тем принуждение в уголовном праве подразделяется на правомерное и неправомерное. По мнению Н.И. Карпеца, одним из основных признаков правомерного принуждения как специфической формы воздействия на человека, является законодательно установленное ограничение или лишение принуждаемого отдельных прав и свобод [14, с. 32]. В контексте ст. 302 УК РФ И.Ю. Бунева предлагает определить правомерное принуждение, осуществляемое в уголовном процессе, через совокупность предоставленных правоприменителю законом допустимых средств, обеспеченных принудительной силой государства и воздействующих на волю путем ограничения или лишения отдельных прав и свобод тех субъектов конкретной процессуальной обязанности, которые не желают добровольно ее выполнять [15, с. 56]. А.А. Калашникова вполне справедливо полагает, что правомерное уголовно-процессуальное принуждение следует определить как воздействие на волю и поведение участников уголовно процесса, не исполняющих или ненадлежащим образом исполняющих свои процессуальные обязанности, со стороны уполномоченных государственных органов и должностных лиц, в строго предусмотренных законом случаях (основаниях), процессуальных формах и пределах, влекущее лишения или ограничения прав и свобод обозначенных лиц, с целью добиться от них правомерного поведения [16, с. 62]. Неправомерное принуждение — это совокупность используемых представителем власти недопустимых средств воздействия на участников процесса, ограничивающих свободу их поведения и вынуждающих совершать требуемые действия вопреки их желанию под угрозой причинения вреда законным правам и интересам [15, с. 57]. А.А. Калашникова полагает, что неправомерное принуждение — это противоречащее закону воздействие со стороны должностных лиц органов, осуществляющих уголовное судопроизводство, на волю и поведение участвующих в нем лиц путем нарушения их прав и свобод, с целью вынудить последних совершать определенные действия (или воздерживаться от них) [16, с. 63].

Таким образом, полагаем, что принуждением следует считать незаконное против воли человека физическое или психическое воздействие на него с целью заставить совершить определенные действия или воздержаться от их совершения вопреки своей воле.

Литература

1. Мизина О.В. Уголовно-правовая оценка принуждения в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Владивосток, 2009.

2. Постановление Пленума Верховного суда РФ от 26 апреля 2007 г. № 14 «О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака». П. 14 // СПС Консультант Плюс.

3. Словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. М., 1983. Т. 3.

4. Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. М., 1938. Т. 3.

5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1981. Т. 3.

6. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. М., 1999.

7. Попов Д.В. К вопросу о соотношении уголовно-правовых понятий: принуждение и насилие // Актуальные вопросы уголовного процесса современной России: Межвуз. сб. науч. тр. Уфа, 2003.

8. Симонов В.И. Уголовно-правовая характеристика физического насилия: Дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1972.

9. Калугин В.В. Физическое или психическое принуждение как обстоятельство, исключающее преступность деяния: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2001.

10. Иванцова Н.В. Отражение и оценка общественно опасного насилия в уголовном праве: Дис. … д-ра юрид. наук. Казань, 2005.

11. Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть: Учебник. Краснодар, 1999.

12. Сердюк Л.В. Насилие: уголовно-правовое и криминологическое исследование. М., 2002.

13. Красиков А.Н., Иванов В.Ф. Некоторые вопросы ответственности за преступления, предусмотренные статьями 191 и 193 УК РСФСР // Личность преступника и уголовная ответственность. Правовые и криминологические аспекты: Межвуз. научн. сб. Вып. 3. Саратов, 1987.

14. Карпец Н.И. Уголовное право и этика. М., 1985.

15. Бунева И.Ю. Уголовная ответственность за принуждение к даче показаний: Дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2000.

16. Калашникова А.А. Принуждение к даче показаний (уголовно-правовой аспект): Дис. … канд. юрид. наук. М., 2004.

ЕгоровВ.С. ПОНЯТИЕ И СУЩНОСТЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПРИНУЖДЕНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ

Выпуск 1 (23) 2014

УДК 343.211

В.С. Егоров

Кандидат юридических наук, доцент

Судья Кировского районного суда г. Перми

6614026, г. Пермь, Кировоградская, 37

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Аннотация: в статье с различных позиций освещаются основополагающие признаки и основные способы реализации мер государственного принуждения в уголовном праве, его сущность, место в системе уголовно-правовых отношений. Автор рассматривает уголовное принуждение как самостоятельный правовой институт, имеющий собственное предназначение и выступающий в качестве основного способа решения стоящих перед уголовным правом задач. На основе анализа различных подходов определяется общее понятие государственного принуждения в уголовном праве, изложено авторское видение данного уголовно-правового института. Как теоретическое, так и практическое значение имеет определение основных методов решения стоящих перед уголовным правом задач с помощью принуждения, поскольку именно этот вопрос лежит в основе эффективности уголовно-правовых норм, направлений и приоритетов их реализации.

---

Ключевые слова: уголовное право; уголовный закон; уголовное принуждение; задачи уголовного права; методы уголовно-правовой охраны

 

Основной задачей уголовного права, как следует из ч. 1 ст. 2 УК РФ, являются охрана наиболее важных общественных интересов, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений. Особенности предмета регулирования предопределяют наличие специальных путей решения названных задач, предоставляющих возможность наиболее эффективной защиты указанных интересов. Для этого в уголовном праве используется императивный метод, в основе которого лежат два способа воздействия: во-первых, установление уголовно-правового запрета на совершение общественно опасных посягательств; во-вторых, закрепление в законе возможности применения мер государственного принуждения в случае нарушения названного запрета.

Первый из названных методов связан с провозглашением преступности деяний, способных нанести ущерб отношениям, имеющим важность для личности, общества или государства. Об этом прямо говорится в ч. 2 ст. 2 УК РФ, по смыслу которой уголовный закон определяет, какие опасные для личности, общества и государства деяния признаются преступлениями. Посягательства на блага, имеющие повышенное социальное значение, причиняют значительный вред и представляют серьезную угрозу для общества. В этой связи в Уголовном кодексе устанавливаются виды и признаки деликтов, осуществление которых затрагивает вышеназванные интересы и, соответственно, представляет высокую степень опасности. Н.И. Загородников замечает по этому поводу, что в качестве основного критерия при криминализации деяния выступает возможность причинения им определенного вида вреда охраняемым законом общественным отношениям [5, с. 49–50]. Законодательное закрепление объективных и субъективных свойств преступлений позволяет четко обозначить пределы запрещенного поведения и определить общественные отношения, являющиеся объектом уголовно-правовой охраны.

Однако установление запрета на совершение общественно опасных деяний не может само по себе решить все стоящие перед уголовным правом задачи. Это связано с тем, что декларирование преступности того или иного посягательства не будет эффективным без наличия обеспечивающей его системы мер принуждения. «Возможность реализации санкций – это прямая и непосредственная гарантия осуществления требований государства, заинтересованного в правомерном поведении граждан.

Особенное место уголовно-правовых норм в механизме правового регулирования предопределяется их специфичностью, которая выражается прежде всего в обеспеченности возможностью применения государством наиболее сурового вида принуждения, уголовного наказания, а значит – в реализации санкции» [6, с. 24]. Не вызывает сомнений то обстоятельство, что борьба с преступностью во всех ее проявлениях должна в первую очередь осуществляться посредством реализации профилактических мер общего и специального характера: оздоровления социально-политической обстановки, создания экономических предпосылок развития общества, проведения в жизнь идеологических, культурных и воспитательных программ. Но реальное предупреждение преступности немыслимо без перспективы принудительного воздействия, которое связано с ограничениями или лишениями некоторых прав или свобод и является действенным рычагом воздействия на сознание и поведение граждан. «Уголовно-правовая оценка общественных отношений, – пишет Ю.А. Демидов, – конкретизирует их социальную и правовую оценку в соответствии с осуществлением уголовным правом его охранительной функции. Поставление общественного отношения под охрану уголовного закона означает, что оно признано особенной ценностью, имеющей значение для самого существования, нормальной жизни общества: неприкосновенность этого общественного отношения гарантируется уголовно-правовой санкцией» [3, с. 43].

В этой связи вторым методом уголовного права, используемым для охраны социально значимых интересов, является, согласно ч. 2 ст. 2 УК РФ, закрепление в законе возможности применения государственного принуждения в случае совершения общественно опасных деяний, запрещенных Уголовным кодексом. Применение этого метода наполняет уголовно-правовые запреты реальным содержанием и позволяет оказать на лиц, имеющих неустойчивую социальную ориентацию, эффективное предупредительное воздействие. «Запреты в праве как бы заражены юридической ответственностью… Сама суть, ближайшая социальная подоплека юридической ответственности во многих случаях и заключается в том, чтобы утвердить в жизни, обеспечить реальное проведение юридического запрета в фактических жизненных отношениях» [2, с.

356]. На это свойство принуждения обращает внимание И.Н. Алексеев, указывая, что в его результате адресат вынужден осуществить определенный вариант поведения, независимо от своего усмотрения[1, с. 3].

Необходимость закрепления в уголовном законе запретов и ограничений определяется тем, что совершение преступного посягательства наносит обществу существенный, зачастую непоправимый, вред. Любое преступление обладает таким признаком, как общественная опасность, сущность которой, как справедливо пишет Ю.И. Ляпунов, «состоит в способности деяний определенного вида производить негативные изменения определенного вида в социальной действительности, нарушать упорядоченность системы общественных отношений или необходимых условий их функционирования, деформировать и вносить элементы дезорганизации в сложившийся… правопорядок» [8, с. 31]. Разрушительные последствия совершения преступления выражаются не только в причинении прямого ущерба. Не менее опасным является косвенный вред – это деградация личности виновного, формирование у него антисоциальных установок, разлагающее влияние на окружающих.

Поэтому для общества является весьма важным не допустить преступное посягательство, а если оно совершено, адекватно отреагировать на такой факт. Значимость объекта уголовно-правовой охраны предопределяет необходимость его обеспечения с помощью специальных мер принуждения, которые предусматриваются законом и имеют специфическое содержание. Применяя их, государство, посредством ограничений или лишений некоторых прав и свобод, принуждает лицо, совершившее запрещенное Уголовным кодексом деяние, что позволяет пресечь преступную деятельность и предупредить совершение новых посягательств.

Как видно, и первый и второй методы уголовного права предполагают принуждение граждан посредством закрепления в уголовном законе общеобязательных ограничений и предписаний: провозглашая их, государство налагает официальный запрет на отдельные общественно опасные деяния и обеспечивает его с помощью установления и реализации строгих санкций. Указанную позицию поддерживает З.

Ф. Коврига, относя к содержанию государственного принуждения сам уголовный закон с его карательными санкциями[7, с. 47].

Таким образом, государственное принуждение является в уголовном праве основным способом решения стоящих перед ним задач, наполняет уголовно-правовые предписания реальным содержанием и позволяет оказывать эффективное воздействие на неустойчивых граждан. В.В. Серегина по этому поводу пишет следующее: «Принуждение в праве может существовать в “скрытом виде”, как угроза принуждения, но реально принуждение всегда наступает и применяется лишь в рамках конкретного правоотношения и адресуется конкретному обязательному субъекту – участнику данного правоотношения…» [9, с. 44]. Данный вывод наглядно подтверждается результатами проведенного нами опроса граждан и сотрудников правоохранительных органов, по итогам которого сотрудники правоохранительных органов демонстрируют большую ориентированность на приоритет государственного принуждения в уголовном праве, что определяется их опытом в сфере деятельности по предупреждению преступности.

Однако и рядовые граждане придают мерам уголовно-правового характера высокое значение.

Принуждение является основным способом реализации задач уголовного права, что обусловлено повышенной опасностью уголовных деликтов и необходимостью особого воздействия на лиц, их совершающих. Обоснованность применения государственного принуждения в уголовном праве определяется тем, что преступление не только причиняет существенный ущерб наиболее значимым интересам отдельной личности и общества в целом, но свидетельствует об особой опасности лица его совершившего. Это предопределяет невозможность эффективного воздействия на такого субъекта иными методами: глубокая степень нравственной запущенности, позволяющая с легкостью решиться на совершение преступления, либо психическое расстройство, которое исключает возможность адекватно оценивать свое поведение и воздерживаться от нарушений уголовного закона, показывают, что другие формы влияния (моральное убеждение, воспитательная и профилактическая работа) необходимого результата дать не могут.

Поэтому именно государственное принуждение в уголовном праве, отличающееся особым содержанием, порядком исполнения и строгостью включенных в него ограничений, способно в большинстве случаев дать необходимый эффект в целях оказания исправительного, воспитательного и лечебного воздействия, а также недопущения повторения деликта. Принудительное воздействие со стороны государства объясняется также публичным характером преступного деяния, которое в конечном итоге посягает на общественные интересы. Совершенно справедливым в данной связи видится утверждение Л.И. Спиридонова: «Поскольку, с точки зрения социологии уголовного права, преступление (даже тогда, когда оно, казалось бы, покушается на личность, ее имущество, половую неприкосновенность и т.п.) есть посягательство индивида на господствующий порядок общественных отношений, т.е. в конечном счете на общество, постольку восстановление нарушенного состояния, преследование преступника и предупреждение подобных посягательств в будущем – общественное дело. Вот почему эту социальную функцию выполняет официальный представитель общества – государство, а сама она имеет не частный, а сугубо публичный характер» [10, с. 203]. Содержание государственного принуждения закреплено в законе, строго урегулировано, применяется оно в порядке установленной процедуры от имени Российской Федерации уполномоченным на то органом.

С учетом отмеченных обстоятельств, прихожу к выводу о том, что в общем виде сущность государственного принуждения в уголовном праве выражается в законодательном закреплении государственно-властных запретов и ограничений, распространяемых на всех субъектов правовых отношений и обеспечиваемых с помощью перспективы применения санкций в целях недопущения осуществления общественно опасных деяний и реализации тем самым стоящих перед уголовным правом задач.

На основании вышесказанного можно сформулировать следующее определение государственного принуждения в уголовном праве в общем виде: под государственным принуждением в уголовном праве надлежит понимать деятельность государства, направленную на закрепление в уголовном законе официальных государственно-властных запретов и санкций общеобязательного характера и их обеспечение для охраны наиболее значимых общественных интересов и предупреждения преступлений.

Рассматриваемый институт имеет то же основание, что и государственно-правовое принуждение в целом, т.е. необходимости обеспечения наиболее значимых для общества отношений путем приведения деятельности всех субъектов социальных отношений в соответствие с потребностям общественного развития. С позиций уголовного права указанные отношения охраняются посредством удержания граждан от нарушения законодательных запретов на совершение преступлений. «Уголовное наказание отождествляется с правом государства, как правом легитимного насилия, а сама идея защиты интересов общества оправдывает применение такого насилия и делает, по сути, такое право неограниченным» [4, с. 258]. Однако надо учитывать, что особенности уголовного права накладывают на данный вопрос определенный отпечаток. Спецификой уголовно-правового принуждения является значимость ограничения или лишения прав и свобод его адресата, которая в сравнении с иными видами государственного принуждения гораздо выше. Поэтому предпосылкой применения государственного принуждения в уголовном праве выступает особая необходимость обеспечения социальных интересов. На наш взгляд, в качестве таковой в первую очередь выступает потребность охраны общественных отношений от обладающего высокой степенью общественной опасности лица. Последняя предопределяет возможность совершения опасных для общества посягательств, а также причинения вреда самому себе, что, в свою очередь, обусловливает необходимость, наложения запретов и ограничений на его поведение.

Итак, государственное принуждение в уголовном праве имеет общую направленность и ограничивает субъектов правовых отношений в возможности осуществления ими общественно опасных деяний. В целом его результативность является достаточно высокой и большинство граждан воздерживаются от нарушения уголовно-правовых запретов и ограничений. Однако, к сожалению, в отдельных случаях государственное принуждение в уголовном праве оказывается недостаточно эффективным, в силу чего неустойчивые граждане допускают совершение запрещенных уголовным законом общественно опасных посягательств.

При наличии данных обстоятельств в качестве ответной реакцией государства начинают применяться предусмотренные уголовным законом меры правового принуждения, непосредственно направленные на допустивших посягательства лиц, которые претерпевает различного рода лишения и ограничения. В таких случаях можно вести речь о начале реализации государственного принуждения в уголовном праве в его непосредственном значении. Здесь государственное принуждение в уголовном праве выражается в деятельности уполномоченных органов, непосредственно направленной на применение мер воздействия, связанных с лишениями и ограничениями, вследствие совершения запрещенного уголовным законом общественно опасного деяния.

С учетом сказанного государственное принуждение в уголовном праве в непосредственном значении можно определить следующим образом: это основанная на правовых нормах деятельность государственных органов и учреждений, направленная на реализацию предусмотренных уголовным законом мер воздействия, заключающихся в лишении и ограничении прав и свобод лица, совершившего запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние.

 

Библиографический список

1. Алексеев И.Н. Понуждение, принуждение и насилие в уголовном праве // Уголовный процесс. 2006. №1. С. 25–31.

2. Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия: Опыт комплексного исследования. М.: Статут, 1999. 712 с.

3. Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. М.: Юрид. лит., 1975. 184 с.

4. Денисова Т.А., Жовтобрюх Н.Н. Методологическая особенность философско-правового исследования целей и функций уголовного наказания // «Черные дыры» в рос. законодательстве. 2008. №1. С. 257–260.

5. Загородников Н.И. Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел / МВШМ МВД СССР. М., 1979. 100 с.

6. Кленова В.Т. Место уголовно-правовых норм в механизме правового принуждения // Правовое принуждение в борьбе с преступностью. М., 1989. С. 22–26.

7. Коврига З.Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1975. 176 с.

8. Ляпунов Ю.И. Общественная опасность деяния как универсальная категория советского уголовного права М.: Госюриздат, 1989. 104 с.

9. Серегина В.В. Государственное принуждение по советскому праву / ВЮИ МВД СССР. Воронеж, 1991. 98 с.

10. Спиридонов Л.И. Социология уголовного права. М.: Юрид. лит., 1986. 240 с.

«Никакое принуждение в отношении наблюдателей недопустимо» | Статьи

Ключевыми темами обращений граждан в Общественную палату в 2021 году стали проблемы, связанные с жильем, социальной помощью, здравоохранением, инфраструктурой и транспортом, рассказала в интервью «Известиям» секретарь Общественной палаты РФ Лидия Михеева. Она добавила, что в среднем в ОП за год поступает примерно 15 тыс. обращений. Также во время беседы на полях форума «Сообщество» во Владикавказе секретарь палаты объяснила желание членов ОП стать депутатами Госдумы, сообщила о подготовке общественных наблюдателей и раскрыла планы по составлению рейтинга общественных советов.

«Вдохновляет пример прошлого года»

— Очевидно, что ключевое внутриполитическое событие этого года — выборы в Госдуму. В 2020-м во время общероссийского голосования по Конституции на всех участках присутствовали общественные наблюдатели. Сколько наблюдателей ОП планирует выставить во время ЕДГ-2021?

— Мы не можем назвать точные цифры, но очень хотелось бы, чтобы не менее 100 тыс. человек по всей России приняли участие в этих процессах. Вдохновляет пример прошлого года, когда на процедуре общероссийского голосования присутствовало 526 тыс. наблюдателей. Думаю, что интерес в обществе действительно высок, есть активная молодежь. Мы сейчас организуем работу по обучению общественных наблюдателей, уже все политические партии готовы к нам направить наблюдателей для учебы. У наших коллег запланировано несколько десятков семинаров по всей стране. И я думаю, они будут дополнительно привлекать инициативных людей.

— Тем не менее часто можно слышать, что люди предпочитают идти от партий, потому что они за это получают материальное вознаграждение. Какова мотивация тех, кто идет общественными наблюдателями?

— Мне кажется, это как раз те, кто не испытывает никаких симпатий к определенной партии. Те, кто хотел бы, с одной стороны, попробовать принять участие в избирательном процессе в новом качестве, с другой стороны, внести свой вклад в обеспечение соблюдения закона в ходе голосования. Честно говоря, ни разу не слышала, чтобы кто-то из общественных наблюдателей просил какую-то компенсацию. У них, наверное, и мысли такой не возникает. Здесь могут быть разные мотивы, но все они исключительно бескорыстные.

— В СМИ иногда появляются сообщения, что общественных наблюдателей принуждают к такому участию в выборах. Есть ли у вас информация об этом?

— В Общественную палату такая информация не поступала. Уверяю вас, если она поступит, разумеется, мы будем на это реагировать, поскольку основной девиз кампании по привлечению общественных наблюдателей, конечно, добровольный характер участия. Совершенно точно никакое принуждение в отношении наблюдателей недопустимо.

— В этом году мы видим достаточно большое число членов ОП, которые собираются стать депутатами Госдумы. Почему происходит такой отток? Насколько площадка палаты эффективна для защиты интересов граждан, если люди пытаются сменить ее, чтобы стать законодателями?

— Энергичным людям нельзя запретить пробовать себя в разных качествах. Если они победят в этой тяжелой борьбе, я уверена, что Общественная палата продолжит с ними работу. Мы гораздо требовательнее будем к ним, чем к другим депутатам. Нам будет гораздо легче сформулировать какие-то пожелания и проще их донести до законодателя. Сама ОП вряд ли испытает какой-то серьезный дефицит в активных людях в этой связи. Их места займут другие деятельные люди.

— Не повлияет ли отток нескольких активных членов палаты на реализацию намеченных планов?

— Возможный отток не повлияет совершенно точно, мы к работе готовы в любом случае. Мы сейчас сосредоточены на решении нескольких задач, прежде всего это организация общественного наблюдения. Работа действительно очень большая ведется. Ровно через год после общероссийского голосования по поправкам в Конституцию общественные наблюдатели хотели бы собраться, обсудить ряд вопросов. Думаю, что мы попросим членов рабочей группы по подготовке поправок в Конституцию к нам присоединиться. Многие интересуются, как эти идеи будут развиваться в других федеральных законах, которые ниже на ступеньку, чем Конституция. Нам бы хотелось спустя год посмотреть на результаты.

«Людей волнуют темы, которые к ним ближе всего»

— Какие планы и задачи стоят перед палатой до конца этого года?

— Есть работа текущая, она незаметная и, казалось бы, рутинная, но очень важная. Мы продолжаем ротацию в общественных советах при федеральных органах исполнительной власти. Мы стараемся сделать их работу более активной и нацеливаем на то, чтобы они вместе с нами участвовали в общественном обсуждении законодательных инициатив. До конца года ОП проведет исследование эффективности общественных советов при федеральных органах исполнительной власти и составит соответствующий рейтинг. Сейчас ОП запускает опрос своих членов, представителей общественных организаций и деловых сообществ, которые по 10-балльной шкале будут оценивать эффективность советов. Рейтинг будет презентован до конца этого года.

Важная часть нашей работы — подготовка ежегодного итогового доклада о состоянии гражданского общества. Мы готовим его к декабрю, но уже середина года, поэтому хотели бы сейчас с коллегами сверить часы и посмотреть, что мы обозначим в качестве основных проблем, которые волнуют общество.

— Какие темы стали основными на данный момент в обращениях в 2021 году? Не теряют ли люди интерес к таким формам коммуникации?

— Нисколько. Интерес не спадает. В первую очередь это связано с простотой обращения — уже необязательно брать бумагу, ручку, конверт, искать марки. Мы видим, что большое количество даже пожилых людей с легкостью заполняет форму обратной связи на нашем сайте. Каждый, кто заходит на наш сайт, может оставить такое обращение, прикрепить какие-то документы.

Ежегодно мы получаем свыше 15 тыс. обращений от граждан. Количество от года к году постоянно варьируется, в 2018-м мы получили чуть больше 15 тыс. сообщений, в 2019-м — свыше 17 тыс., в 2020-м поступило порядка 16 тыс. Посмотрим, какие результаты принесет текущий год. Мы спада никакого не видим, активность такая же, может быть, даже больше. Конечно, прежде всего людей волнуют темы, которые к ним ближе всего: жилье, социальная помощь, здравоохранение, инфраструктура, транспорт. Это, наверное, лидеры, если говорить о результатах первого полугодия 2021 года.

— В прошлом году президент предложил ОП подключиться к мониторингу национальных проектов. Как вы оцениваете их реализацию?

— Мы чувствуем определенные результаты. У нас создан постоянно действующий координационный совет, который этим занимается. В работе этого совета принимают участие чиновники уровня заместителя министра, представители Счетной палаты. У нас есть уже хорошие примеры того, как к нам прислушались, есть ряд поручений правительства о том, чтобы рассмотреть наши предложения по проектам «Образование», «Безопасные и качественные автомобильные дороги». Слышат, прислушиваются, но надеюсь на то, что удастся осуществлять мониторинг реализации. Нам бы хотелось своими глазами убедиться в том, что это работает.

— В середине мая в стране произошла трагедия в Казани. Самое ужасное, что уже складывается печальная тенденция: «керченский стрелок» в 2018 году, теперь это. Какими должны быть системные меры для предотвращения таких преступлений в России?

— Члены Общественной палаты очень бурно отреагировали на это происшествие. Конечно, у многих была достаточно сильная эмоциональная реакция, но подавляющее большинство перешло сразу к подготовке каких-то предложений. Мы направили спикеру Госдумы свои предложения по доработке недавно внесенного проекта ФЗ, меняющего правила медицинского освидетельствования лиц, которые хотели бы получить разрешение на владение и использование гражданского оружия. Наша комиссия по охране здоровья предлагает, чтобы освидетельствование таких граждан осуществлялось не в любой медицинской организации, а именно в психиатрическом учреждении, учреждении системы психиатрии.

Кроме того, нам еще очень важно культивировать в обществе неравнодушие, потому что такого уровня трагедии в какой-то мере бывают связаны с безразличием. Когда каждый начнет понимать, что несчастье может случиться даже с ним, он будет все-таки более бдительным к происходящему вокруг.

«Для многих сексуальное принуждение — это норма» Что на самом деле россияне думают о правах женщин, равенстве и семейном насилии: Общество: Россия: Lenta.

ru

Если задавать россиянам вопросы о равенстве полов, можно услышать множество противоречий. С одной стороны, мужчины полностью поддерживают сильных и независимых женщин, занимающих высокие должности и зарабатывающих больше своих мужей, с другой — не готовы делить с ними статус главного кормильца. В большинстве случаев и мужчины, и женщины против принуждения к сексу между супругами, но в вопросах рукоприкладства мужчины не столь гуманны. «Лента.ру» изучила результаты исследования агентства «Михайлов и партнеры. Аналитика» и поговорила с гендерным экспертом международного агентства «ООН-Женщины» Еленой Мезенцевой о том, что еще предстоит узнать о себе россиянам.

«Лента.ру»: Почему первым из серии исследований стал опрос именно по гендерной тематике?

Елена Мезенцева: Эта тема остается актуальной потому, что в настоящее время Россия даже на постсоветском пространстве находится практически в полном одиночестве по части законов, связанных с гендерной проблематикой. У нас нет ни закона о равных правах и равных возможностях, ни закона о домашнем насилии, хотя подобные законы давно приняты во всех странах СНГ, кроме России и Узбекистана.

В чем разница между равенством и равноправием?

Когда мы говорим о гендерном равенстве, мы имеем в виду фактически равные результаты, которых достигают мужчины и женщины. А вот когда речь заходит о равноправии, мы акцентируем вопросы законодательного обеспечения равенства прав. Что касается равных возможностей, то они характеризуют фактическое состояние дел — то есть показывают, в какой степени декларируемые в законе равные права могут быть осуществлены на практике. Равноправие может относиться и к равным возможностям попасть в парламент, и к равенству возможностей получения равных зарплат. Иногда для достижения равноправия женщине или мужчине необходимо дать больше институциональных возможностей, как в вопросе общественных туалетов, например (имеется в виду, что число женских кабинок должно быть увеличено во избежание очередей — прим. «Ленты.ру»). И это не следует рассматривать как особые привилегии или дискриминацию другого пола, поскольку в итоге мы просто обеспечиваем равноправие.

Если заходит разговор о женских квотах в парламенте для женщин, речь обычно даже не идет о равном количестве мест. Как правило, обсуждается доля женщин среди депутатов. Как показывает практика развитых стран, если женщинам принадлежит примерно треть от общего числа депутатских мандатов, происходит постепенная «перенастройка» законодательных инициатив в сторону более внимательного отношения к развитию социальной сферы, образования, здравоохранения — словом, тех сфер, которые имеют прямое отношение к повседневной жизни людей. Примерно такая же доля мест в парламенте принадлежала женщинам и в советское время: 33 процента мест были фактически закреплены как женская квота. К этому можно относиться по-разному, но результаты подобного квотирования говорят сами за себя.

Актуальность квотирования усугубляется еще и тем, что женщины не слишком охотно голосуют за депутатов-женщин, потому что политика традиционно считается мужским делом. Также женщины довольно прохладно относятся к гендерной повестке дня и не особо активно ратуют за равноправие полов. Можно говорить о том, что это проявление традиционного патриархального подхода, когда считается, что пол парламентариев не имеет значения, и по всем вопросам, важным для женщин, мужчина в состоянии принять объективные решения.

Сфера политики — традиционно самая неженская сфера, это такой последний мужской бастион. Достаточно посмотреть на результаты опросов о возможных перспективах женщины-президента России. До сих пор очень небольшая доля российских женщин считает, что такое вообще возможно.

Получается, россияне не готовы к популяризации гендерной проблематики? Это в принципе нормально или говорит о недостаточном сексуальном развитии?

Если обратиться к результатам исследований, то можно увидеть, что российская аудитория не слишком позитивно воспринимает рекламу, в которой акцентируется проблема гендерных различий и противоречий во взаимоотношениях полов. Так, в исследовании агентства «Михайлов и партнеры. Аналитика» 68 процентов респондентов отметили, что реклама, в которой представлена острая межгендерная проблематика, вовсе не нужна. В российском обществе широко распространена точка зрения, что у нас нет нерешенных гендерных проблем, а если и есть, то не большой остроты. В основном все думают, что мы уже реализовали идею гендерного равенства.

Фото: Дмитрий Духанин / «Коммерсантъ»

И все-таки нельзя сказать, что россияне не готовы говорить на гендерные темы. Несмотря на то что лишь 24 процента опрошенных заявили, что проблемы неравенства полов носят массовый характер, общество пока не научилось серьезно обсуждать эту тему в публичном дискурсе. При этом женщины заявляют об этой проблеме чаще (27 процентов), но они видят эту проблематику только потому, что сами страдают от дискриминации. Но от публичной политики, как я уже говорила, женщины остаются далеки.

По данным исследователей, почти половина представителей современного общества считает, что мужчины и женщины имеют равные условия для карьерного роста (48 процентов). Кто, по вашему мнению, составляет те 52 процента людей, которые не видят проблемы дискриминации женщин в вопросах труда?

Это исследование отражает общественное мнение, а не реальную ситуацию. Конечно, меня это несколько удивляет, ведь такая точка зрения сейчас продвигается в довольно серьезных изданиях. Так, например, каждый год в России публикуется «Доклад о человеческом развитии в Российской Федерации». После 2015 года тематика этих докладов отталкивается от международной повестки, предложенной ООН и связанной с концепцией устойчивого развития. В числе целей устойчивого развития на пятом месте указано достижение гендерного равенства. Однако в российских докладах последних трех лет вопросы гендера практически не поднимаются, поскольку авторы считают, что в основном в России достигнуто гендерное равенство. Исключение делается лишь для неравной оплаты мужчин и женщин — эта тема присутствует в докладах. А, например, слабое политическое представительство женщин вообще не упоминается как проблема.

Как вам кажется, патриархальные установки в современной России диктуются сверху вниз или транслируются снизу наверх?

И так, и так. Однако результаты исследования, о котором мы сегодня говорим, показывают, что в российском сознании превалирует даже не неопатриархат, а самая настоящая эклектика (этап познания, свойственный периодам коренной перестройки мировоззрения, соединение внутренне не связанных взглядов, идей, концепций — прим. «Ленты.ру»). В эклектике намешано много всего, присутствует слияние совершенно разнородных концептуальных схем. Например, респонденты говорят, что хотели бы видеть больше женщин-руководителей (34 процента). Более того, люди не поддерживают работодателей, которые отказывают молодым женщинам в приеме на работу по причине их возможного ухода в декрет — всего четыре процента респондентов за это высказались. И то, и другое — это никак не патриархальный взгляд на место и роль женщины, это позиция людей, разделяющих принципы гендерного равенства.

С другой стороны, в исследовании полно скрытых патриархальных установок. Мягкая патриархальная позиция респондентов выражается, например, во мнении, что женщине необходимо думать о своей сексуальной привлекательности. Так, россияне допускают использование рекламы, в которой женщин призывают быть красивыми и физически привлекательными (одобряют 68 процентов). Однако от женщин ждут, чтобы они соответствовали сразу нескольким идеалам, причем нередко противоречащим друг другу: женщины должны быть, с одной стороны, привлекательными, женственными, на каблуках ходить, а с другой стороны — быть более сильными и смелыми (42 процента женщин одобрили рекламу с таким подтекстом). И поскольку сейчас есть запрос на фитнес и спорт, то спортивная фигура тоже приветствуется.

Вообще говоря, социальный запрос на здоровый образ жизни актуален для всего общества, как для женщин, так и для мужчин. А вот запрос на физическую привлекательность, связанный с ведением здорового образа жизни, характерен больше женщинам. На самом деле, в скрытой форме такой запрос, адресованный мужчинам, тоже существует — недаром такое явление, как метросексуалы, пришло в нашу жизнь.

Фото: Кирилл Каллиников / РИА Новости

«Если насилие не закончилось уголовкой — его воспринимают как вариант нормы»

В качестве еще одного проявления патриархальной позиции можно выделить мнение о том, что проблема домашнего насилия не должна выноситься за пределы конкретной семьи. Большая часть опрошенных придерживается мнения, что не стоит эту проблему решать на уровне государства или выносить на всеобщее обсуждение (47 процентов). Очень типично для патриархата и такое популярное оправдание домашнего насилия, как «сама довела».

Можно ли, опираясь на цифры, назвать домашнее насилие распространенной практикой в половине российских семей?

Я думаю, можно. Хоть наши респонденты и не отвечали на вопросы о собственном опыте, но, исходя из того, что физическое насилие в семье допускают в целом 39 процентов россиян, среди которых в первую очередь мужчины (48 процентов), можно сделать такой вывод. Таково общественное мнение. При этом с детьми дела обстоят не лучше, чем с женщинами, потому что даже если в семье насилие не применяется напрямую к ребенку, а только к матери, он все равно получает сильнейшую психологическую травму.

Кроме того, многие респонденты сами воспитывались в семьях, где практиковалось домашнее насилие. Они это видели в детстве и не считают проблемой. Если дело не закончилось уголовкой, часто агрессивное и грубое поведение в семье не считается насилием и воспринимается как вариант нормы. У многих исследователей домашнего насилия вызывает удивление тот факт, что применение побоев в семье относительно слабо зависит от образования или финансового положения. К сожалению, приходится констатировать, что насилие имеет место как в высокостатусных семьях, так и в низкостатусных. На факт насилия в семье влияет в первую очередь воспитание.

Исследование проблем насилия очень затрудняется тем, что на эту тему практически нет сколько-нибудь достоверной статистики. В 2008 году МВД официально опубликовало данные о жертвах семейного насилия — было заявлено, что от рук мужей и сожителей ежегодно погибает 14 тысяч женщин! На сегодня цифры от МВД, которые я видела по части домашнего насилия, — 9 тысяч женщин. Другая оценка — 3-3,5 тысячи женщин, которые ежегодно погибают вследствие семейного насилия.

Причем когда женщины обращаются в полицию, им говорят: «Сами разбирайтесь. Когда убьют — тогда и приходите». И нет такой статистики, которая бы описывала, как часто многочисленные обращения женщин в полицию по поводу домашнего насилия заканчиваются летальным исходом. Однако случаи такие отмечаются регулярно.

Фото: Gordon Spooner / Diomedia

А почему бы не сделать такую статистику? Что мешает?

В 2017 году госпожа Мизулина выступила с заявлением о том, что в России сохраняются семейные ценности и они не предполагают уголовной ответственности за легкие шлепки или подзатыльники. После этого семейные побои перевели из уголовного кодекса в административный, если только это не рецидив и нет серьезного вреда здоровью. Таким образом была решена задача улучшить статистику в этой области, ибо в 2019 году России предстоит отчитаться в Организации Объединенных наций о выполнении Конвенции ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. А отчитаться общими словами нельзя. Для этого отчета сформулирован длинный перечень конкретных вопросов, на каждый из которых нужно дать развернутый ответ со статистикой. Так, в 2012 году МВД насчитало 34 тысячи жертв домашнего насилия, в 2014-м — 42,8 тысячи, в 2016-м — 65,5 тысячи, то есть количество жертв домашнего насилия продолжало расти. И оно росло до тех пор, пока домашние побои не вывели из уголовного кодекса. В результате в 2017 году эта цифра снова составила 36 тысяч. Причем я ни разу не видела статистики по случаям доведения до самоубийства, а это тоже один из возможных исходов, о которых не принято говорить. Напротив, у нас большое количество женщин сидит за то, что их довели и вынудили превысить меры самообороны.

При всем при этом общественное мнение таково: 92 процента респондентов признает домашнее насилие проблемой. Видимо, не просто неразрешенной, а нерешаемой.

Какое именно насилие считают физическим? Есть же шлепки, а есть побои ногами…

Говоря о возможном применении силы, большинство подразумевали под физическим насилием наказание детей в воспитательных целях (28 процентов россиян), реже — непреднамеренное насилие, «сгоряча» (семь процентов). Какого рода побои — не уточняется, особенно в вопросах насилия над женщинами.

«Формулировка «сама довела» используется как отмазка»

В исследовании отмечается, что в семейной жизни принуждение к сексу между супругами недопустимо — так считает большинство россиян (83 процента). Однако остается еще 17 процентов респондентов, которые не считают принуждение в браке недопустимым. Отчасти это может быть связано с тем, что в России проживают разные этнические группы. Для многих из них сексуальное принуждение — это норма, к сожалению.

Интересно, что почти две трети опрошенных отметили, что женщины сами провоцируют применение к ним насилия — своим внешним видом, одеждой или поведением (63 процента).

Как понять — сами провоцируют? Где эта грань, которую пересекать опасно?

А этого вам никто не скажет, потому что на самом деле формулировка «сама довела» используется как отмазка. Причем она очень популярна не только среди тех, кто так оправдывает насилие, но и среди представителей МВД. Когда они не хотят рассматривать дело, то используют именно ее. Мне даже попадались некоторые тексты из недр МВД, где прямым текстом говорилось, что молодые женщины сами провоцируют изнасилование, как в случае с Дианой Шурыгиной.

Если вы посмотрите фотографии, которые появляются каждый год на 9 Мая, то вы увидите, что в общей массе граждан присутствуют группы девушек не старше 18 лет, одетых в кители, пилотки и невероятно короткие юбки. По ним видно, что они уже несколько перебрали с алкоголем и спокойно при этом гуляют по улицам города. Конечно, как бы они ни выглядели и сколько бы они ни выпили, это не может считаться оправданием изнасилования, потому что люди — не животные. И это тем более ужасно звучит, когда об этом говорят официальные чины из МВД. Причем интересно, что среди них есть отцы взрослых дочерей, которые не могут ручаться за то, что их дочь не выйдет на улицу в короткой юбке и не будет изнасилована. Но в эклектичном общественном сознании дело обстоит именно так: эта ситуация не применяется к себе. Люди думают: «С нами такого не случится». Вот, кстати, еще одно проявление патриархальных установок.

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

А в чем, по данным исследователей, патриархальные установки наоборот — игнорируются?

Например, в вопросах работы. Посмотрите, какие наши респонденты здесь продвинутые: они совершенно спокойно воспринимают идею, что женщина будет зарабатывать. Так, у россиян вызывают одобрение женщины, зарабатывающие больше своего мужа (70 процентов) или работающие в традиционно мужских профессиях (56 процентов). А ведь еще совсем недавно, в середине 90-х, для мужчины более высокий заработок супруги становился реальной психологической травмой.

Да, но при этом у нас сохраняется список из 456 запрещенных профессий, которые недоступны для женщин…

Этот список составлен Минтрудом, а не общественным мнением. Следовать тенденциям общества не входит в его компетенции.

Но, кроме шуток, в этом списке есть ограничения как осмысленные, так и бессмысленные. Если вы посмотрите статистику труда, посвященную проблематике травматизма на рабочем месте, то вы увидите, что в этом плане женская и мужская занятость несопоставимы. Мужская занятость гораздо более травматична и опасна. На мой взгляд, это те виды работ, которые вообще надо выводить из экономики.

Есть и такие виды работ, запрещение которых для женщин носит искусственный характер. Если мы хотим запретить женщинам работать машинистами в метро, то давайте и мужчинам запретим, потому что на мужское репродуктивное здоровье подобного рода профессии тоже влияют. Но об этом говорить почему-то не принято.

Тот факт, что в российском сознании постепенно, step-by-step, укрепляется положительное отношение к тому, что женщина больше зарабатывает или выбирает неженскую профессию, является, безусловно, плюсом. Именно благодаря таким постепенным изменениям женщины становятся более уверенными в себе, обретают больше самостоятельности и в перспективе будут иметь лучшие шансы выйти из ситуации семейного насилия, если вдруг им придется в ней оказаться. Потому что из нее чаще всего не могут выйти те женщины, у которых плохо обстоят дела с образованием, с работой, с деньгами и так далее.

«Меньше времени на дом тратят только вдовы и никогда не состоявшие в браке»

Но при этом «вторая смена» сохраняется — ведь работа по дому пока остается чисто женской обязанностью (мнение 79 процентов респондентов). То есть мужчины хотят, чтобы днем женщина работала, а вечером убирала, стирала и готовила? Удобно.

Конечно, удобно. Но это не только в России происходит. Американцы в свое время пытались построить такую имитационную модель и выяснить, что будет, если женщинам на их рабочих местах будут платить такую же среднюю зарплату, какую получает мужчина. Результат у них получился отличный. В этом случае среди женщин желание работать вырастет, а среди мужчин усилится запрос на досуг.

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

Часто даже в условиях равной оплаты труда «вторая смена» сохраняется. Вообще ситуация, когда женщина зарабатывает больше, традиционно всегда рассматривалась как травматичная для мужчины. Был целый ряд исследований, где пытались выяснить, к каким последствиям это приводит. И везде это приводило примерно к одному и тому же: если мужчина по каким-то причинам теряет работу либо остается на своей, в то время как его жена или подруга получает новую, более высокооплачиваемую, он на это реагирует сокращением своего участия в домашнем труде. Это его способ поддержать свою мужскую идентичность. Потому что тот факт, что женщина зарабатывает больше, — это уже удар по его мужской идентичности. Ведь в соответствии с патриархальным каноном именно мужчина является кормильцем семьи. А найти более выгодную «кормушку» он не всегда может. Причем если женщина теряет работу, то она, наоборот, более усиленно включается в домашний труд, пытаясь компенсировать то, что она теперь недовносит в семейный бюджет. Мужчина поступает с точностью до наоборот.

Американская исследовательница Джулия Брайнс писала об этом. Будучи экономистом, она подходила к вопросу «второй смены» с точки зрения рациональности и пыталась ответить на вопрос, почему в ситуации потери работы женщины ведут себя экономически рационально (то есть, переключаются на домашние дела и таким образом повышают свой вклад в семейное благополучие), в то время как мужчины в аналогичной ситуации поступают с точностью до наоборот — перестают выполнять даже те домашние дела, которые выполняли раньше. Дело тут в том, что помимо логики рациональности есть логика, связанная с поддержанием гендерной идентичности. И в этой логике для мужчины смерти подобно, если он не может быть кормильцем в полном объеме, да еще и дополнительно подвергать угрозе свою идентичность, впрягаясь в домашний труд.

Закладывается это поведение социальными нормами. Грубо говоря, женщины, становясь матерями, закладывают подобный образ мышления в головы своим сыновьям и сами себе вредят тем самым. И это очень хорошо видно по статистике, из которой следует, что женщины в среднем, независимо от семейного статуса, тратят на домашние дела в полтора раза больше времени, чем мужчины. И разведенные, и замужние. Меньше времени на дом тратят только вдовы и никогда не состоявшие в браке женщины.

«Мужчины все еще позволяют себе распоряжаться половой неприкосновенностью женщин»

Согласно результатам исследования, 30 процентов женщин против своего права на секс до брака. Почему?

Это еще немного… Снова обращаю ваше внимание на то, что в данном случае речь идет об исследовании общественного мнения — то есть мы не изучаем конкретный опыт респондентов, а выясняем, что они думают по тому или иному вопросу.

Интересно, что мужчины все еще позволяют себе распоряжаться половой неприкосновенностью женщин, причем не только своих, но и чужих (47 процентов мужчин против того, чтобы женщины в принципе вступали в добрачные отношения).

Фото: Oleksii Hrecheniuk / Alamy / Diomedia

И каковы мои шансы выйти замуж, если у меня уже был секс? Потенциальный жених действительно может сказать, что мой поезд ушел?

Легко! За этим стоит колоссальная культурная традиция — это здесь главное. Девственность традиционно окутана мистическим ореолом. Считалось, что девственница обладает некими сверхъестественными способностями, и отчасти такое представление сохраняется. Разумеется, это средневековое представление.

В этом исследовании женщины в подавляющем большинстве поддерживают свое право на добрачные отношения (70 процентов), и мужчины их практически поддерживают (57 процентов). Это уже хороший результат.

И, кстати, для всех поколений, вплоть до последних двух десятилетий, когда стало возможным определение отцовства по анализу ДНК, вопрос девственности был достаточно актуальным. То есть мужчине для того, чтобы быть уверенным в том, что он передает свое имущество, свой титул, свои социальные связи и прочее своим детям, нужно знать, что именно он является отцом ребенка. Из этих соображений имело смысл интересоваться девственностью матери своих детей. Сейчас это уже не так актуально из практических соображений, но все равно желательно. Это, конечно, элемент патриархального сознания, но он довольно быстро меняется.

Принуждение в обществе ведет к расстройству психики

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ

Многие ученые отмечают, что у туземцев крайне редко развиваются психические заболевания, они живут в условиях минимального принуждения и хорошо понимают, что принуждение порождает обиды, разрушающие отношения между людьми. Там дети растут без особых проблем – дружелюбные и веселые, они редко скучают и еще реже ссорятся.

На протяжении длительной истории человечества существовало множество обществ, в которых люди подвергались гораздо меньшему давлению, чем мы. И хотя в этих обществах было меньше потребительских товаров и меньше того, что наши современники называют «эффективностью», люди в них гораздо реже страдали психическими заболеваниями. Этот факт был давным-давно похоронен – что совершенно не удивляет — неспособными мыслить критически апологетами современности и господствующего течения психиатрии. Принуждение – использование физических, правовых, химических, психологических, финансовых и других рычагов давления с целью добиться подчинения – является неотъемлемой частью трудовой деятельности, образования и воспитания в нашем обществе. Однако принуждение приводит к формированию страхов и обид, которые становятся причинами непрочных браков, несчастных семей и того, что мы называем психическими заболеваниями.

Общества, где людей не принуждают и где люди не страдают психическими расстройствами

Вскоре после возвращения с фронтов Первой мировой войны и еще до начала работы над книгой «Мятеж на Баунти» («Mutiny on the Bounty», 1932) Чарльз Нордхофф (Charles Nordhoff) и Джеймс Холл (James Norman Hall) получили задание от журнала Harper’s написать серию статей о жизни в южной части Тихого океана. Их статьи об островах Паумото сначала были опубликованы в журнале Harper’s, а затем вышли в форме сборника под названием «Волшебные земли южных морей» («Faery Lands of the South Seas», 1921). Нордхофф и Холл были поражены тем, насколько мало было принуждения в культурах этих островов по сравнению с их собственным обществом. Самым ярким впечатлением для них стали дети, получившие воспитание, в котором нет принуждения:

«Есть некое очарование в том, чтобы наблюдать за этими детьми, воспитанными в отсутствии одежды и ограничений. Когда их отлучают от материнской груди – что зачастую случается, когда дети достигают возраста двух с половиной или даже трех лет – дети остаются практически полностью предоставленными самим себе. В доме есть еда, место для сна, элементарная одежда на случай, если погода испортится – на этом зона ответственности родителей заканчивается. Ребенок ест тогда, когда ему хочется, спит тогда и там, где ему нравится, и развлекает себя всеми имеющимися под рукой средствами. Когда он немного подрастает, у него появляются некоторые несложные обязанности – сбор фруктов, помощь в ловле рыбы, уборка в доме – однако распоряжения отдаются мимоходом и так же мимоходом выполняются. Наказания применяются крайне редко… Темнокожие дети растут без особых проблем – дружелюбные и веселые, они редко скучают и еще реже ссорятся».

Многим коренным жителям островов даже правление большинства, которое американцы называют демократией, кажется чрезмерно принудительным, потому что в таком обществе меньшинство всегда будет чувствовать себя ущемленным. Рональд Крисджон (Roland Chrisjohn), представитель племени ирокезов и автор книги «The Circle Game» («Круговая игра»), отмечает, что для людей его племени крайне важно потратить столько времени, сколько потребуется, чтобы достичь консенсуса, необходимого для предотвращения недовольства. По меркам западной цивилизации такая тактика чрезвычайно неэффективна.

«Для достижения консенсуса потребуется вечность!» – воскликнул один из присутствовавших на лекции, которую читал Крисджон. На это Крисджон ответил: «А что может быть важнее этого?»

Многие ученые отмечали, что у туземцев крайне редко развиваются психические заболевания, что они живут в условиях минимального принуждения и хорошо понимают, что принуждение порождает обиды, разрушающие отношения между людьми. В книге 1916 года под названием «Стационарная помощь душевнобольным США и Канады»  («The Institutional Care of the Insane of the United States and Canada») говорится, что «доктор Лиллибридж из Вирджинии, которому правительство поручило руководство переселением индейцев племени чероки в 1827-1889 годах и который побеседовал с более чем 20 тысячами индейцами об их болезнях, информирует нас о том, что среди них он не зафиксировал ни одного случая психических заболеваний».

Психиатр Фуллер Торри (E. Fuller Torrey) в своей книге «Шизофрения и цивилизация» («Schizophrenia and Civilization»), опубликованной в 1980 году, утверждает, что «шизофрения, вероятнее всего, является болезнью цивилизованного мира». В 1973 году Торри провел исследование в Новой Гвинее, которую он назвал «невероятно благоприятной страной для проведения эпидемиологических исследований, потому что зарегистрированные данные переписи населения даже самых удаленных деревень отвечают самым высоким стандартам». Изучая эти данные, он обнаружил, что «между отдельными районами существует двадцатикратная разница в уровнях распространенности шизофрении: районы, характеризующиеся наибольшим уровнем распространенности шизофрении – это те районы, которые поддерживают наиболее тесные связи с западной цивилизацией». В своей рецензии на другое исследование Торри написал в заключении следующее:

«С 1828 по 1960 год практически все эксперты, пытавшиеся обнаружить случаи психоза и шизофрении в технологически неразвитых регионах мира, сошлись во мнении, что такие заболевания встречаются там крайне редко… Самым удивительным является всеобщее убеждение, что сумасшествие (в более ранних исследованиях) и шизофрения (в более поздних исследованиях) были сравнительно редким явлением до установления контакта с европейско-американской цивилизацией… Однако примерно в 1950 году случилась довольно любопытная вещь: в психиатрической литературе стала регулярно звучать мысль о том, что люди болеют шизофренией с одинаковой частотой во всех культурах и что шизофрения – это вовсе не болезнь цивилизованного мира».

Тем не менее, Торри придерживается идеи о том, что тяжелые психические заболевания объясняются биологическими факторами, а не социальными, и именно он стал одним из тех, кто превратил Национальный альянс людей, страдающих психическими заболеваниями (National Alliance for the Mentally Ill), в мощную политическую силу. Так как же Торри удалось примирить свою убежденность в биологической природе психических болезней и результаты собственных исследований, доказывающих тесную связь между частотой психических заболеваний и европейско-американской цивилизацией? С точки зрения Торри, «в качестве возможных агентов в данном случае стоит рассматривать вирусы».

Вирусы, о которых говорил Торри, так и не были обнаружены. Так почему он не захотел подробнее рассмотреть токсическое воздействие принуждения? Торри является убежденным сторонником принудительного лечения, в том чисел принудительного медикаментозного лечения. Возможно, его нежелание признать эффекты неблагоприятного воздействия принуждения, заставляет его — несмотря на обнаруженные им доказательства тесной взаимосвязи между европейско-американской цивилизацией и тяжелыми психическими расстройствами – заявлять о том, что психические заболевания не могут быть вызваны социальными факторами.

В то время как Торри занимался изучением записей в Новой Гвинее, Джаред Даймонд (Jared Diamond) непосредственно работал с жителями этого острова в течение почти полувека, проводя длительные периоды времени в различных племенах, в том числе в племенах охотников-собирателей (и других более малочисленных сообществах), где дети растут в условиях максимальной заботы и минимального принуждения.

В своей книге под названием «From the World Until Yesterday» («Из мира прошлого», 2012) Даймонд пишет, что либеральный стиль воспитания детей «не является чем-то необычным, с точки зрения охотников-собирателей, многие из которых воспринимают ребенка как автономную личность, чьи желания необходимо уважать». Даймонд считает, что, когда наше общество пытается контролировать детей, как мы полагаем, ради их же собственного блага, оно уничтожает в них те, качества, которыми мы так восхищаемся:

«Жителей Запада и меня поражают эмоциональная устойчивость, уверенность в себе, любопытство и самостоятельность членов небольших сообществ, которые проявляются не только во взрослом возрасте, но уже отчетливо видны в детстве. Мы замечаем, что люди в небольших сообщества тратят гораздо больше времени на беседы друг с другом, чем мы, и их совершенно не интересуют пассивные виды развлечений, предлагаемые им посторонними, такие как телевидение, видеоигры и книги. Мы были поражены тем, насколько рано у детей в таких сообществах развиваются социальные навыки. Именно этими качествами большинство из нас восхищается, и именно их многие из нас хотели бы видеть в своих собственных детях, однако мы мешаем развитию этих качеств, постоянно оценивая наших детей и диктуя им, что им делать».

Воздействие принуждения на эмоциональное состояние и поведение

Прежде, когда доктора подолгу выслушивали рассказы своих пациентов, для многих из них было очевидно, что причиной несчастий пациентов во многом было принуждение. Однако большинство врачей, в том числе психиатров, со временем перестали углубляться в подробности жизни своих пациентов. В 2011 году издание New York Times сообщило, что правительственное исследование 2005 года показало, что только 11% психиатров проводят со своими пациентами «терапевтические беседы». В этой статье также говорилось, что психиатры могут заработать гораздо больше денег, предлагая пациентам «медикаментозное лечение», в ходе которого они просто проверяют симптомы и выписывают медицинские препараты.

С 1980-х годов доминирующую позицию в психиатрии заняла биохимическая психиатрия в сотрудничестве с Большой Фармой (Big Pharma), которые успешно похоронили правду о негативном воздействии принуждения, прежде очевидную для профессионалов, подолгу слушавших рассказы своих пациентов – очевидную для Зигмунда Фрейда («Цивилизация и неудовлетворенность», 1929) и Р. Д. Лэйнга (R.D. Laing — «Политика опыта», 1967). Я вовсе не хочу сказать, что психоанализ Фрейда и экзистенциальный подход Лэйнга неизменно приводили к положительным результатам. Но доктора, которые сосредотачивают внимание исключительно на симптомах и выписывании медицинских препаратов, упускают из виду очевидную реальность того, как разнообразные виды социального принуждения приводят к каскаду обид, недовольства, эмоциональных и поведенческих проблем.

В современном мире мы постоянно сталкиваемся с институциональным принуждением, которого нет в большинстве коренных культур. Особенно это касается школьного образования и трудовой деятельности – согласно последним опросам, большинство американцев считают, что они разобщают людей и не приносят никакого удовольствия. Как я уже писал в июле, результаты опроса, проведенного Gallup и опубликованного в январе 2013 года, свидетельствуют о том, что чем дольше дети учатся в школе, тем меньше они интересуются учебой: к старшим классам только 40% детей удается сохранить интерес к учебе. Критики школьного образования, от Генри Дэвида Торо (Henry David Thoreau) и Пола Гудмана (Paul Goodman) до Джона Холта (John Holt) и Джона Тейлора Гатто (John Taylor Gatto), уже осознали, что принуждение и неинтересная школьная программа приводят к тому, что в будущем молодые люди с большей вероятностью выбирают неинтересную работу, где им приходится постоянно сталкиваться с принуждением. Как я писал в своей июльской статье, опрос, проведенный Gallup, показал, что 70% американцев либо ненавидят свою работу, либо относятся к ней с полнейшим равнодушием.

Если работа и школьное образование не вызывают интереса, то необходимо прибегать к различным формам принуждения, чтобы дети ходили в школу, а взрослые люди – на работу. Но за это людям приходится платить довольно высокую психологическую цену. За три десятилетия клинической практики я сделал вывод о том, что принуждение зачастую является причиной страданий людей. 

Приведу пример ситуации, с которой я сталкивался тысячу раз. В результате того, что умного ребенка или подростка недооценивают в обыкновенной школе, он сталкивается с эмоциональными и поведенческими проблемами. Он часто чувствует, что в рамках стандартной школьной программы его постоянно принуждают изучать то, что кажется ему скучным, выполнять домашнее задание, которое кажется ему совершенно бессмысленным, и находиться внутри здания, которое давит на него со всех сторон. В зависимости от темперамента ребенка такого рода принуждение может привести к самым разным последствиям, ни одно из которых нельзя назвать благоприятным.

Некоторые из таких детей начинают испытывать чувство беспокойства и погружаться в депрессию. Они боятся, что рассеянное внимание  и отсутствие интереса может привести к серьезным последствиям во взрослой жизни. Они верят в предостережения руководства школы о том, что, если они будут плохо учиться, то до конца жизни им придется упаковывать бургеры в кафе фаст-фуда. У психиатров уже вошло в привычку выписывать таким тревожным детям, страдающим депрессией, антидепрессанты и другие психотропные препараты.

Другие дети, страдающие рассеянным вниманием, наоборот ни о чем не беспокоятся. Они не воспринимают всерьез ни предупреждения руководства школ, ни саму учебу, они чувствуют, что вполне имеют право сопротивляться принуждению. Специалисты в области психического здоровья часто называют их бунт «отреагированием» и в графе диагноза пишут нечто вроде оппозиционно-вызывающего расстройства или расстройства поведения. Их родители часто прибегают к наказаниям, которые, как правило, просто не помогают. Родители впадают в отчаяние, они обижаются на ребенка за то, что тот причиняет им столько беспокойства. Ребенок чувствует отчаяние и недовольство своих родителей и, как правило, принимает их за нелюбовь со стороны родителей. В результате дети перестают любить своих родителей, перестают заботиться об их чувствах и начинают искать сверстников, которые, как они думают, будут их уважать — даже если их сверстники замешаны в преступной деятельности.

В любом обществе присутствует принуждение, целью которого является заставить людей соблюдать рамки культурно принятых норм. К примеру, во многих коренных культурах присутствует довольно сильное давление со стороны сверстников, которое заставляет людей быть честными и отважными. Однако в условиях современного мира мы сталкиваемся с институциональным принуждением, в результате которого нам навязывается такое поведение, которое мы не уважаем и не считаем чем-то ценным. Родители, опасающиеся, что их детям не хватит опыта и образования, необходимых для поступления на работу, ежедневно заставляют своих детей мириться с принудительным образованием, которое они сами ненавидели, будучи детьми. И хотя 70% из нас ненавидят свою работу или просто не испытывают к ней ни малейшего интереса, наш страх перед бедностью и потерей жилья вынуждает нас искать работу и крепко держаться за свое место.

В цивилизованном обществе нас учат, что ради выживания мы должны смириться с институциональным принуждением. Мы находим массу способов  — в том числе алкоголь и наркотики – отвлечься от нашей неудовлетворенности. Мы расходуем массу энергии на то, чтобы отрицать губительное воздействие принуждения на отношения между людьми. И, в отличие от многих коренных народов, мы тратим крайне мало энергии на создание общества, в котором принуждение сведено к минимуму.  

Относясь к принуждению как к неизбежной составляющей нашей повседневной жизни, мы часто не сдерживаем себя в том, чтобы принуждать к чему-либо других, если у нас появляется такая возможность. Такая возможность появляется, если мы оказываемся на руководящей должности и чувствуем, что в наших руках сосредоточена власть, или если нам удается, не прибегая к принуждению, склонить нашего партнера к свадьбе и в браке мы начинаем чувствовать себя в безопасности. Браки и другие формы взаимоотношений быстро рушатся, когда один человек превращается в любителя командовать и навязывать свое мнение: в его партнере быстро накапливается негодование и обида, и он в свою очередь тоже начинает прибегать к принуждению.

Мы можем принуждать, прибегая к физическому устрашению, постоянной критике и множеству других методов. Такое принуждение выливается в чувство обиды, которое является ядом, убивающим человеческие взаимоотношения и приводящим к серьезным эмоциональным проблемам. В книге «The Interactional Nature of Depression» («Депрессия как результат межличностных отношений», 1999) под редакцией Томаса Джойнера (Thomas Joiner) и Джеймса Койна (James Coyne) представлены результаты сотен научных исследований, доказывающие, что корни депрессии кроются в отношениях между людьми. В рамках одного из исследований, в котором принимали участие женщины, несчастные в браке, которым был поставлен диагноз депрессии, 60% участниц назвали свой неудачный брак главной причиной депрессии. Авторы другого исследования пришли к выводу о том, что лучшим прогностическим фактором рецидива депрессии служит ответ на вопрос: «Насколько критично ваш супруг относится к вам?»

В 1970-х годах, еще до начала господства биопсихиатрии и Большой Фармы, многие специалисты в области психического здоровья чрезвычайно серьезно относились к воздействию принуждения и неудовлетворенности в отношениях на психическое здоровье людей. Кроме того, в культурном климате, более благоприятном для критического восприятия общества, чем наш, с мнением таких авторов, как Эрих Фромм (Erich Fromm) – он занимался изучением взаимосвязи между состоянием общества и психическим здоровьем — считались даже в рамках массовой культуры.

Однако потом психиатрия вступила в тесную связь с Большой Фармой и Большими Деньгами. И их партнерские отношения помогли похоронить вполне здравую идею о том, что общество, которое слишком часто прибегает к принуждению, формирует в людях страх и обиды, выливающиеся в непрочные браки, несчастные семьи и серьезные эмоциональные и поведенческие проблемы.

 

Брюс Ливайн – практикующий клинический психолог. Его новая книга носит название «Get Up, Stand Up: Uniting Populists, Energizing the Defeated, and Battling the Corporate Elite» («Поднимитесь, встаньте: объединяя популистов, заряжая энергией побежденных и сражаясь с корпоративной элитой»).

Свобода и принуждение — Психологос

Сторонники свободного воспитания исходят из того, что ребенок рождается изначально свободным, а принуждение в процессе воспитания этой свободы его лишает. Кажется, однако, что такой взгляд — скорее заблуждение, и даже два заблуждения. Первое: ребенок рождается не свободным, а существом зависимым, зависимым как от внешних влияний, так и от своей внутренней природы. Второе: принуждение в процессе воспитания ребенка свободы не лишает, а как раз к свободе ведет.

Путь к свободе лежит через принуждение

Фрагмент: С.И. Гессен, Основы педагогики

Руссо и Толстой одинаково понимали свободу и принуждение как факты воспитания. Для них ребенок уже свободен, свободен от природы, его свобода есть готовый факт, только заглушённый другим таким же фактом произвольного человеческого принуждения. Достаточно упразднить это последнее, и свобода воспрянет, воссияет своим собственным светом. Отсюда — отрицательное понятие свободы как отсутствия принуждения: упразднение принуждения означает торжество свободы. Отсюда самая альтернатива: свобода и принуждение действительно исключают друг друга, не могут существовать вместе.

С другой стороны, принуждение также понималось обоими нашими мыслителями слишком узко и внешне. Принуждение, которое имеет место в «положительных воспитаниях» и в школьной дисциплине, есть на деле только часть того широкого принуждения, которое охватывает неустойчивый и готовый повиноваться среде темперамент ребенка плотным кольцом обступающих его влияний. Поэтому принуждение, подлинный корень которого следует искать не вне ребенка, а в нем самом, может быть уничтожено опять-таки только путем воспитания в человеке внутренней силы, могущей противостоять всякому принуждению, а не путем простой отмены принуждения, по необходимости всегда частичной.

Именно потому, что принуждение может быть действительно отменено только самой постепенно растущей личностью человека, свобода есть не факт, а цель, не данность, в задание воспитания. А если так, то падает самая альтернатива свободного или принудительного воспитания, и свобода и принуждение оказываются не противоположными, а взаимно проникающими друг друга началами. Воспитание не может не быть принудительным — в силу той неотемлимости принуждения, о которой мы говорили выше. Принуждение есть факт жизни, созданный не людьми, а природой человека, рождающегося не свободным, вопреки слову Руссо, а рабом принуждения. Человек рождается рабом окружающей его действительности, и освобождение от власти бытия есть только задание жизни и, в частности, образования.

Если, таким образом, мы признаем принуждение как факт образования, то не потому, что хотим принуждения или считаем невозможным обойтись без него, но потому, что мы хотим уничтожить его во всех его видах а не только в тех частных его формах, которые мнили упразднить Руссо и Толстой. Даже если бы Эмиля удалось изолировать не только от культуры, но и от самого Жан Жака, он был бы не свободным человеком, а рабом окружающей его природы. Именно потому, что мы шире понимаем принуждение, видим его там, где его не видели Руссо и Толстой, мы исходим из него, как из неизбежного факта, не окружающими людьми созданного и не ими же могущего быть отмененным. Мы более враги принуждения, чем Руссо и Толстой, и потому именно мы исходим из принуждения, уничтожить которое должна сама личность человека, воспитываемого к свободе Пронизать принуждение, этот неизбежный факт воспитания, свободой как его существенной целью — вот подлинная задача воспитания. Свобода как задание не исключает, а предполагает факт принуждения. Именно потому, что уничтожение принуждения есть существенная цель образования, принуждение и является исходным пунктом образовательного процесса. Показать, как каждый акт принуждения может и должен быть пронизан свободою, в которой только принуждение и обретает свой подлинный педагогический смысл, — и составит предмет дальнейшего изложения.

Что же, мы, значит, стоим за «принудительное воспитание»? Значит, критика «положительного», преждевременного воспитания и насилующей личность ребенка школы тщетна, и нам нечему научиться у Руссо и Толстого? Конечно, нет. Идеал свободного воспитания в своей критической части неувядаем, им обновлялась и будет вечно обновляться педагогическая мысль, и мы начали с изложения этого идеала не ради критики, которая всегда легка, а потому что. мы убеждены, что через этот идеал надо пройти. Педагог, который не пережил очарования этого идеала, который, не продумав его до конца, заранее, по-стариковски, уже знает все его недостатки, не есть подлинный педагог. После Руссо и Толстого уже нельзя стоять за принудительное воспитание и нельзя не видеть всей лжи принуждения, оторванного от свободы. Принудительное по природной необходимости, образование должно быть свободным по осуществляемому в нем заданию.

Резюме

Человек рождается не свободным, а существом зависимым, зависимым хотя бы от своей внутренней природы. Воспитание обязано начинаться с принуждения, но заканчиваться — свободой. Путь к свободе лежит через принуждение.

Принуждение Определение и значение | Dictionary.com

• Основные определения
• Викторина
• Связанный контент
• Примеры
• Британский

Показывает уровень оценки в зависимости от сложности слова.

[ koh-ur-shuhn ]

/ koʊˈɜr ʃən /

Сохранить это слово!

См. синонимы слова принуждение на сайте Thesaurus.com

Показывает уровень оценки в зависимости от сложности слова.

---

сущ.

акт принуждения; применение силы или запугивания для получения согласия.

сила или право применять силу для достижения согласия, как со стороны правительства или полиции.

ВИКТОРИНА

ЭТА ВИКТОРИНА ПО СИНИМ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЯМ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВЫБЕРЕТ ВАС «СИНИЙ»

Как вы думаете, что является противоположностью синего? Посмотрите, как много вы знаете о множестве способов, которыми мы можем описать противоположность синего.

Вопрос 1 из 6

Что символизирует шафран в индуистских традициях?

Происхождение принуждения

1515–25; <Средневековое латинское принуждение- (основа слова принуждение), латинское принуждение-, синкопированный вариант принуждения-, эквивалентное принуждению (нас) (причастие прошедшего времени от принуждать к принуждению) + -iōn--ion; замена позднесреднеанглийского cohercion<среднефранцузский <латинский, как указано выше

ДРУГИЕ СЛОВА ИЗ принуждения

co·er·cion·ar·y, прилагательноеco·er·cion·ist, существительноеnon·co·er·cion, существительноеpro·co· er·cion, прилагательное

Соседние слова принуждение

кофермент Q 10, coequal, принуждение, принуждение, коэрциметр, принуждение, принуждение, коэрцитивная сила, коэрцитивность, коэзит, коэссенциальный

Dictionary. com Полный текст На основе Random House Unabridged Dictionary, © Random House, Inc. 2022

Слова, относящиеся к принуждению

принуждение, запугивание, убеждение, запугивание, ограничение, сила, угроза, сдерживание, угроза, насилие, запугивание, угроза

Как использовать принуждение в приговоре

• Еда в Нигерии долгое время использовалась в качестве оружия, удерживалась и использовалась власть имущими как средство коррупции и принуждения.

  Кормление новой Нигерии|Нельсон Си Джей|22 января 2021 г.|Пожиратель

• В жалобе утверждается, что правоохранительные органы лишили избирателей округа Аламанс «основного права голосовать без запугивания, преследований, угроз или других форм принуждения».

  Пистолеты, катафалк и грузовики, играющие в цыплят: почему некоторые избиратели чувствовали себя оскорбленными и запуганными на выборах|Адриана Галлардо, Мариам Джамиль и Райан Маккарти|4 декабря 2020 г.|ProPublica

• Я начал слышать о вопиющих сексуальных домогательствах, принуждение и жестокое обращение с женщинами-иммигрантами без документов на низкооплачиваемой временной фабричной работе.

  Временные работники борются с предполагаемыми сексуальными домогательствами и заявляют, что им грозит возмездие за это|Мелисса Санчес|28 августа 2020 г.|ProPublica

• применение жесткой силы и отказ от своих предыдущих стратегий, основанных на мягкой силе и международном лидерстве.

  Протесты Джорджа Флойда показывают, как США отступили от своих позиций мирового лидера|ЛГБТК-редактор|9 июня, 2020|No Straight News

• Работая над делами о неправомерном осуждении в Филадельфии, я регулярно сталкиваюсь с неправомерными действиями полиции, включая запугивание свидетелей, фальсификацию улик и принуждение.

  Полицейские, обвиняемые в жестоком насилии, часто получают жалобы от граждан|ЛГБТК-редактор|1 июня 2020 г.|No Straight News .

  «В Россию с любовью»: может ли Джонни Вейр спасти российских геев?|Кевин Фэллон|29 октября 2014 г.|DAILY BEAST

• Такого рода государственное принуждение к высказываниям и действиям кажется нормальным для консервативной толпы сторонников свободы.

  Отказ в браке с однополыми парами — это не свобода вероисповедания, это просто дискриминация|Салли Кон|23 октября 2014 г.|DAILY BEAST

• Помощь в тяжелых условиях — это не помощь, а доброжелательное принуждение.

  Американские аферисты — наши злейшие враги|Стефан Бек|3 октября 2014 г.|DAILY BEAST

• Мы наблюдаем вторжение с использованием подрывной деятельности, принуждения и несколько ограниченных военных действий.

  Способствуют ли США вторжению Путина?|Кристофер Дики|29 августа 2014 г.|DAILY BEAST

• Оглядываясь назад, можно сказать, что это, вероятно, было ошибкой, потому что открыло дверь для законных обвинений в федеральном принуждении.

  Невероятно глупая война с общим ядром|Чарльз Аптон Сэм|21 апреля 2014|DAILY BEAST

• Когда вместе закон предполагает, что она действовала под его принуждением, он, следовательно, должен страдать, а она убегает.

  Удобная юридическая книга Патнэма для неспециалистов|Альберт Сидни Боллес

• Вирджиния также не верила в национальную политику принуждения штата к возвращению в Союз.

  Святое наследие: жизнь Вирджинии|Дороти М. Торпи

• Обсуждение акта принуждения вызвало много личных конфликтов в дебатах между мистером О’Коннеллом и ирландским секретарем.

  История Англии в трех томах, том III.|E. Фарр и Э. Х. Нолан

• Он утверждал, что принуждение было необходимо; это преступление не могло быть подавлено в Ирландии, кроме как с помощью сильной руки закона.

  История Англии в трех томах, том III.|E. Фарр и Э. Х. Нолан

• На следующей сессии правительство внесло законопроект о принуждении, против которого яростно выступил г-н Парнелл.

  Великие мужчины и известные женщины. Том. 4 из 8|Разные

Британский словарь определений слова принуждение

принуждение

/ (kəʊˈɜːʃən) /

---

Существительное

Закон или мощность принуждения

Правительство Force

Полученные формы принуждения

Coercionist, Nouncoercive (kəʊˈɜːsɪvɪv), Agecevicecricecricecricecriccriccric. Полное и полное цифровое издание 2012 г. © William Collins Sons & Co. Ltd., 1979, 1986 © HarperCollins Издательства 1998, 2000, 2003, 2005, 2006, 2007, 2009, 2012

принуждение | поведение человека | Британика

Связанные темы:

убеждение социальное поведение человека поведение

См. весь связанный контент →

принуждение , угроза или применение карательных мер в отношении государств, групп или отдельных лиц с целью принуждения их к совершению определенных действий или воздержанию от них.

Помимо угрозы или ограниченного применения силы (или того и другого), принуждение может повлечь за собой экономические санкции, психологическое давление и социальный остракизм. Понятие принуждения следует отличать от убеждения, которое влечет за собой принуждение другой стороны к определенному курсу действий или поведению путем обращения к разуму и интересам стороны, а не к угрозам или подразумевающим карательным мерам.

Использование принуждения, конечно, было одним из ключевых инструментов для завоевания господства и поддержания управления государствами, политическими группами и отдельными лицами. Яркие исторические примеры включают неудавшуюся попытку афинян заставить Мелоса отказаться от своего нейтралитета во время Пелопоннесской войны, угрожая смертью и порабощением мелийского населения. В то время как Фукидид рассказал, как афиняне позорно осуществили эту угрозу, попытка принуждения потерпела неудачу, потому что она не заставила мелианцев изменить свое поведение, за исключением их полного поражения и уничтожения. Более успешное использование таких принудительных угроз было драматизировано Уильямом Шекспиром в Генрих V . Генрих V пригрозил подвергнуть французский порт Арфлер грабежу, изнасилованию и резне, если он не сдастся в ближайшее время его армии. В этом случае с помощью принуждения удалось заставить город сдаться без решающего боя.

Принуждение в политической теории

Использование или угроза принуждения занимает центральное место в международных отношениях и внутренней политике. Это снова было подчеркнуто в досовременных политических теориях Никколо Макиавелли и Томаса Гоббса. Гоббс в свои Левиафан классно изобразил государство как «смертного бога», чьи способности к принуждению внушали благоговение и повиновение, что, в свою очередь, вело к миру и безопасности. Макс Вебер опирался непосредственно на Гоббса, дав свое знаменитое определение государства как политической единицы, обладающей монополией на законное насилие или принуждение на данной территории. Вслед за Вебером современный социолог и историк Чарльз Тилли сравнил процесс формирования государства с организованной преступностью. Согласно Тилли, в основе формирования государства лежит концентрация силы принуждения на данной территории и подчинение соперничающих центров силы принуждения.

Принуждение при изучении международных отношений

Кроме того, концепция принуждения занимала центральное место в послевоенных исследованиях сдерживания, управления кризисами и государственного управления в области политологии международных отношений. Однако теоретики международных отношений не использовали понятие принуждения последовательно и четко, что привело к досадной путанице и противоречиям в литературе. Пионерскую работу по использованию принуждения в стратегиях конфликта проделал американский экономист, лауреат Нобелевской премии Томас Шеллинг. Шеллинг ввел термин принуждение для определения принудительной угрозы или применения силы с целью заставить противника изменить свое поведение. Здесь попытка принудить или принудить противника включает в себя процесс переговоров и подачи сигналов, с помощью которых, как ожидается, противник может быть убежден в том, что цена уступчивости менее обременительна, чем цена неповиновения. Принуждение отличается от применения грубой силы для полного поражения противника тем, что оно направлено на изменение поведения противника, в идеале посредством угроз и, самое большее, ограниченного и демонстративного применения силы. Далее Шеллинг провел четкое различие между принудительным применением принуждения и устрашением. Стратегия сдерживания направлена ​​на поддержание определенного статус-кво и модели поведения со стороны потенциального противника, а не на их модификацию.

Александр Джордж опирался на работу Шеллинга, разрабатывая свою концепцию принудительной дипломатии. Тем не менее, его работа демонстрирует некоторые из преобладающих противоречивых и запутывающих способов использования терминов принуждение, убеждение, принуждение и сдерживание . Джордж настаивал на том, что принудительная дипломатия является защитной и сдерживающей стратегией, отличной от шеллинговской концепции принуждения. Это связано с тем, что в его использовании термина он не влечет за собой наступательных «стратегий шантажа», направленных на то, чтобы заставить противника отказаться от чего-то ценного. Скорее, использование принудительной дипломатии является защитной стратегией для сдерживания посягательств на статус-кво. Однако это определение ставит вопрос о восприятии и о том, как то, что одна сторона может рассматривать как защитное сохранение статус-кво, может рассматриваться другой как агрессивное и возвеличивающее поведение.

Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

В современную эпоху успех принудительных стратегий неоднозначен. Соединенные Штаты стремились использовать постепенно усиливающиеся стратегические бомбардировки, чтобы заставить Северный Вьетнам отказаться от попыток насильственной реинтеграции Южного Вьетнама. Однако правительство Хо Ши Мина при широкой народной поддержке по всему Вьетнаму было готово нести ужасные издержки американских бомбардировок, чтобы воссоединить страну под своим руководством. В последующих случаях Южной Африки при апартеиде и Ливии использование экономических санкций в качестве инструмента принудительной дипломатии действительно смогло вызвать желаемое изменение в поведении после длительного периода времени. Однако следует отметить, что применение силы принуждения может оказаться контрпродуктивным и привести к контрпринудительным действиям. Военная интервенция под руководством США на Ближний Восток, например, радикализировала националистические силы в мусульманском мире, и некоторые из этих радикальных сил пытались проводить карательные и силовые атаки против Соединенных Штатов.

Муджиб Р. Хан

Структурное принуждение в контексте участия сообщества в глобальных исследованиях в области здравоохранения, проводимых в условиях ограниченных ресурсов в Африке | BMC Medical Ethics

• Исследовательская статья
• Открытый доступ
• Опубликовано: 21 сентября 2020 г.

• Дебора Ньиренда ORCID: orcid.org/0000-0002-5867-4687 ¹ ,
• Salla Sariola ² ,
• Patricia Kingori ³ ,
• Bertie Squire ^1,2 ,
• . Десмонд ^1,5  

BMC Медицинская этика том 21 , Номер статьи: 90 (2020) Процитировать эту статью

• 4499 доступов

• 14 цитирований

• 34 Альтметрический

• Сведения о показателях

Abstract

Исходная информация

Несмотря на то, что в глобальных исследованиях в области здравоохранения все больше поощряется участие сообщества для улучшения этической исследовательской практики, иногда оно может принуждать к участию и тем самым ставить под угрозу этические исследования. В этом документе делается попытка обсудить некоторые этические проблемы, возникающие в связи с участием сообщества в условиях ограниченных ресурсов.

Методы

Качественный план исследования, сосредоточенный на деятельности по взаимодействию в рамках трех биомедицинских исследовательских проектов в виде этнографических тематических исследований, был использован для получения более глубокого понимания участия сообщества в опыте многочисленных заинтересованных сторон в Малави. Данные были собраны посредством наблюдения за участниками, 43 углубленных интервью и 17 дискуссий в фокус-группах с лидерами сообществ, исследовательским персоналом, членами сообщества и участниками исследования. Тематический анализ был использован для анализа и интерпретации результатов.

Результаты

Результаты показали, что структурное принуждение возникло из-за взаимодействия факторов, относящихся к социально-экономическому контексту, плану исследования и властным отношениям между заинтересованными сторонами исследования. Участие лидеров сообщества, государственных заинтересованных сторон и неравенство полномочий среди заинтересованных сторон повлияли на способность некоторых участников принимать самостоятельные решения об участии в исследовании. Эти результаты были представлены по темам восприятия исследования как развития, мотивации участников исследования для доступа к личным преимуществам, способности переводов на местный язык влиять на участие в исследовании и принудительной власти лидеров.

Заключение

В ходе исследования были выявлены этические проблемы в практике взаимодействия с общественностью, связанные со структурным принуждением. Мы пришли к выводу, что само по себе участие сообщества не помогло устранить лежащее в его основе структурное неравенство для обеспечения надлежащей защиты сообщества. Эти результаты поднимают важные вопросы о том, как найти баланс между привлечением сообществ для улучшения участия в исследованиях и обеспечением добровольного информированного согласия.

Отчеты экспертной оценки

Исходная информация

В глобальном здравоохранении все чаще ожидается, что деятельность по взаимодействию с общественностью будет направлена ​​на устранение неравенства власти и здоровья между теми, кто разрабатывает и проводит исследования, и целевыми группами. На протяжении большей части двадцатого века исследовательские сообщества открыто рассматривались как пассивные субъекты исследований, но в последнее время движения в области здравоохранения во всем мире начали требовать возможности влиять на цели исследований и активно участвовать в производстве знаний [1]. Например, в США и Европе с 19В 70-х и 80-х годах защитники женского здоровья и сообщества, пострадавшие от ВИЧ/СПИДа, требовали участия в разработке исследований противозачаточных средств и антиретровирусных препаратов соответственно [1, 2]. В то же время совместные подходы все чаще рассматривались как решающие для эффективного и этичного проведения программ развития на глобальном юге [3]. В ответ на это вовлечение сообществ в исследования глобального здравоохранения стало этическим ожиданием и требованием большинства доноров [1].

В то время как основные этические принципы защиты человека традиционно были сосредоточены на правах отдельных участников исследования над интересами сообщества, некоторые утверждали, что это ограниченный, солипсистский взгляд, рекомендуя более широкое внимание сообщества к участию в исследованиях [4]. Основанием для этого аргумента является то, что решения встроены в социальные сети и что некоторые люди полагаются на других людей при принятии решений об участии в исследованиях [5]. Кроме того, результаты некоторых биомедицинских исследований могут повлиять на сообщества, а не только на участников исследования [4]. Признавая эти аргументы, рекомендации по поощрению участия сообщества в исследованиях в области здравоохранения были включены в широкий спектр этических руководств, включая рекомендации Совета международных организаций медицинских наук (CIOMS), в которых говорится, что:

‘. ..исследователи, спонсоры, органы здравоохранения и соответствующие учреждения должны привлекать потенциальных участников и сообщества к значимому процессу участия, который вовлекает их на ранней и постоянной основе в разработку, разработку и внедрение, внедрение процессов информированного согласия и мониторинге исследований и в распространении его результатов s’ [6].

Взаимодействие с общественностью также способствует защите участников и не участников исследований, минимизации рисков, увеличению выгод и легитимности исследовательских проектов [3]. Более того, это считается важной стратегией для устранения разногласий во власти между исследователями и сообществами за счет включения маргинализированных голосов в производство научных знаний.

Несмотря на внимание, уделяемое участию сообщества в международных этических руководствах, в нескольких публикациях основное внимание уделялось пониманию того, улучшает ли участие сообщества на практике этичное проведение исследований в контексте структурного неравенства и каким образом. Кроме того, попытки предотвратить принуждение и неправомерное побуждение в текущих этических принципах сосредоточены на индивидуальных, а не на более широких социальных факторах, которые могут влиять на участие в исследованиях. В данной статье делается попытка восполнить это упущение, опираясь на литературу по структурному принуждению для поддержки эмпирических данных о структурных формах принуждения, возникающих в контексте участия сообщества в биомедицинских исследованиях, проводимых в Малави.

Структурное принуждение

Термин «структурное принуждение» основан на работе Пола Фармера (2006) о «структурном насилии», в которой говорится о том, как социальные механизмы могут нанести вред отдельным лицам и группам населения. Он утверждает, что « договоренности структурны, потому что они встроены в политическую и экономическую организацию нашего социального мира, и они насильственны, потому что причиняют вред людям» [7, 8]. Например, восприимчивость человека к ВИЧ-инфекции и неблагоприятные исходы могут быть обусловлены такими социальными факторами, как бедность, гендерное неравенство, а также ограниченный доступ к постконтактной профилактике [8]. Отсутствие внимания к этим формам структурного насилия может ограничить эффективность медицинских вмешательств или, что еще хуже, создать условия для их извлечения выгоды. Основываясь на этой концепции структурного насилия, Фишер (Fisher, 2013) ввел термин структурное принуждение для описания того, как0316 более широкий социальный, экономический и политический контекст вынуждает людей участвовать в исследованиях» [9]. Например, люди с ограниченным доступом к лечению могут чувствовать себя обязанными участвовать в клинических испытаниях, чтобы получить доступ к лечению, а не в первую очередь для продвижения науки [10]. Таким образом, структурного принуждения можно избежать, если обратить внимание на социально-экономический контекст и динамику власти между исследователями и участниками. Опираясь на эти аргументы, Кингори (2013) представляет концепцию «пустого выбора» как критику нынешнего чрезмерного внимания к индивидуальному выбору как доминирующему маркеру этического исследования в контексте, когда участие в исследовании представляет собой наиболее жизнеспособный вариант для бедных получить доступ к доходу. и медицинские услуги [11]. В этой статье доводы о структурном принуждении распространяются на этнографические исследования, изучающие участие сообщества в трех исследовательских проектах, реализованных в Малави. Мы демонстрируем, что, в отличие от литературы, которая представляет участие сообщества как решение проблемы структурного насилия и принуждения, практика взаимодействия с сообществом может в некоторых случаях создавать возможности для структурного принуждения и, таким образом, негативно влиять на этическое проведение исследований.

Методы

Место проведения исследования

Этнографические данные, использованные в этом документе, были собраны в районах Блантайр и Чиквава на юге Малави, где осуществляется большое количество исследовательских проектов. Малави расположена в южной части Африки с общей численностью населения 17 215 000 человек, большинство из которых (84%) проживает в сельской местности [12]. В Малави 28 округов, которые далее подразделяются на районы и деревни, возглавляемые деревенскими старостами или традиционными вождями. Эти традиционные вожди отвечают за урегулирование споров, мобилизацию местной рабочей силы для реализации инициатив в области развития, а также за продвижение программы правительства в общинах. Несмотря на то, что в 1994, демократия Малави подверглась критике за иерархическую структуру социальных отношений, а также за сильные авторитарные напряжения [13]. В Малави более 72% населения живут за чертой бедности менее чем на 1,25 доллара США в день [14]. Уровень грамотности составляет 65% [15], однако уровень научной грамотности значительно ниже. Некоторыми из ведущих детерминант неблагоприятных результатов в отношении здоровья являются низкий уровень образования и бедность. Существует множество биомедицинских исследовательских проектов, реализуемых как малавийскими, так и не малавийскими исследователями, и об этом свидетельствует растущий список научных публикаций со 100 до 400 публикаций между 19 и 20 веками.95 и 2010 [16]. Несмотря на небольшую численность населения по сравнению с большинством африканских стран, Малави занимает 15-е место в Африке с наибольшим количеством научных публикаций в международных журналах [16], что подчеркивает интенсивность проводимых научно-исследовательских проектов.

Дизайн исследования

Это исследование направлено на получение более глубокого понимания мероприятий по взаимодействию с общественностью в области биомедицинских исследований с точки зрения различных заинтересованных сторон, таких как исследователи, полевые работники, лидеры сообществ, участники исследований, не участники исследований, волонтеры сообщества и другие исследования. сотрудники. Для достижения этой цели три биомедицинских исследовательских проекта из разных учреждений в городских, сельских и больничных условиях (не разглашаются в целях анонимности) были специально отобраны для географических вариаций в качестве этнографических тематических исследований. Три исследовательских проекта будут представлены в документе как городские, сельские и больничные тематические исследования, как представлено в таблице 1. DN провела три месяца в местах, где проводилось исследование, чтобы ознакомиться с контекстом, принять участие в общественной жизни. мероприятия по взаимодействию и наблюдать за взаимодействием между заинтересованными сторонами исследования. Сорок три углубленных интервью (IDI) и 17 обсуждений в фокус-группах (FGD) были проведены с участниками исследования, не участниками исследования, исследовательским персоналом, лидерами сообщества, волонтерами сообщества, чтобы понять опыт взаимодействия с сообществом и найти объяснения для некоторых наблюдаемые проблемы. Руководства по темам, разработанные специально для этого исследования, использовались для опроса различных групп заинтересованных сторон и включали такие темы, как: обоснование участия сообщества, опыт взаимодействия с сообществом, общение, восприятие участия сообщества, мотивы для участия в исследовании, ожидания в отношении того, какими они хотят быть. занимается, занимается исследованиями и многое другое.

Таблица 1 Подробная информация о тематических исследованиях

Полная таблица

Краткое изложение деятельности по взаимодействию с общественностью в рамках тематических исследований

Характер и разнообразие деятельности по взаимодействию с общественностью в трех тематических исследованиях показывает, как исследователи концептуализировали взаимодействие с общественностью для улучшить информированное участие в исследованиях. В городском тематическом исследовании мероприятия по взаимодействию с общественностью, как определено исследовательской группой, включали встречу с высшими должностными лицами системы образования, за которой последовала серия встреч с комитетами родителей и учителей, а также с учащимися во всех участвующих школьных сообществах. В тематическом исследовании сельской местности деятельность по вовлечению сообщества, как определено исследовательской группой, включала привлечение членов сообщества к отбору деревенских комитетов и волонтеров-исследователей, обучение членов комитетов и волонтеров сообщества различным аспектам вмешательств на уровне сообщества, еженедельные семинары в деревне, проводимые при содействии сообщества. волонтеры по укреплению здоровья и вовлечению сообществ в реализацию мероприятий на уровне сообществ и домохозяйств. В тематическом исследовании на базе больницы участие сообщества, как это определено исследователями, включало консультации ОФГ с потенциальными участниками исследования перед проведением исследования, чтобы получить отзывы об исследовании, а также информационные листы исследования. Исследовательская группа также организовала встречу с медицинскими работниками (МР) в исследовательском центре, чтобы сообщить подробности исследования до его реализации.

Большинство встреч во всех трех тематических исследованиях проводились медицинскими сестрами-исследователями и полевыми работниками для обсуждения деталей исследования перед его проведением, за исключением случая в сельской местности, где некоторые члены сообщества участвовали в качестве равных инструкторов на протяжении всего периода проведения исследования. В некоторых случаях для передачи информации об исследовании в городском и сельском тематическом исследовании использовались драмы и песни, и участникам часто предоставлялась возможность задать вопросы или получить разъяснения по поводу исследования. Встречи по взаимодействию с общественностью часто проводились в отдельных государственных начальных школах, зданиях больниц или на открытых площадках в местах проведения исследований, и количество участников варьировалось от 10 до 400 человек. Общим для всех мероприятий по взаимодействию с местными сообществами было вовлечение правительственных и неправительственных заинтересованных сторон районного уровня, таких как учителя и медицинские работники, а также лидеров сообществ во время собраний сообщества или проведения исследований. Подробная информация об исследовательских проектах и ​​мероприятиях по привлечению общественности представлена ​​в Таблице 1.

Анализ данных

Все IDI и FGD, проведенные для этого исследования, были организованы и зарегистрированы DN. Опытные расшифровщики, которые не участвовали ни в одном из тематических исследований, перевели аудиозаписи на язык чичева. Первые несколько расшифровок из IDI, FGD и полевых заметок были прочитаны DN для разработки кодов, вытекающих из данных. Структура кодирования была разработана в QSR Nvivo 10 и обсуждена с авторами SS и ND в процессе кодирования. Некоторые из первоначальных тем включали: цели участия, понимание исследования, ожидания от исследования, мотивы для участия в исследовании, восприятие исследования / участия сообщества, озабоченность исследованиями и социальные отношения. Сбор, кодирование и анализ данных были постоянными и итеративными, так что новые темы дополнительно изучались в различных группах заинтересованных сторон. Тематический анализ использовался для анализа результатов путем описания результатов в отношении конкретной темы, сравнения ответов респондентов в рамках одного тематического исследования и разных тематических исследований, где это уместно. Рамочные матрицы были разработаны для сравнения ответов респондентов по конкретной теме. Дальнейший анализ изучал эти темы в свете более широких этнографических наблюдений за социально-экономическим контекстом, практикой взаимодействия с сообществом и властными отношениями между заинтересованными сторонами исследования. Темой более высокого порядка, которая возникла в результате этого анализа, было структурное принуждение, как показано на рис. 1. Данные были триангулированы с использованием нескольких методов сбора данных, с привлечением нескольких источников информации и несколькими людьми (ND и SS), которые проверяли и комментировали анализ данных и интерпретация. Объяснительные и аналитические отчеты были основаны на явных причинах, указанных участниками, и скрытых причинах, выведенных путем объединения доказательств и сравнения результатов с другими исследованиями. Предварительные описательные результаты были переданы исследовательским группам и участникам исследования для проверки и утверждения.

Рис. 1

Структурное принуждение, созданное посредством взаимодействия ключевых тем

Изображение в полный размер

Одобрение этики

Это исследование было одобрено Университетом Малави, Комитетом по этике исследований Медицинского колледжа и Ливерпульской школой этики исследований тропической медицины комитета в Соединенном Королевстве. Мы также запросили разрешение на проведение исследования у директоров научно-исследовательских учреждений, координаторов исследования и старост деревень до сбора данных. Письменное согласие было запрошено на индивидуальной основе от всех участников.

Выводы

Результаты показывают, как взаимодействие факторов, представленных на рис. 1, в отношении социально-экономического контекста, практики взаимодействия с населением и властных отношений способствовало структурному принуждению. Это сложное взаимодействие факторов представлено в рамках тем восприятия исследования как развития, влияния переведенной терминологии медицинских исследований на участие в исследовании, мотивации участников исследования для доступа к личным преимуществам и принудительной власти лидеров сообщества.

Восприятие исследований как части развития сообщества в исследованиях на базе сообществ

Хотя рекомендации по вовлечению сообщества поощряют сотрудничество между исследователями и заинтересованными сторонами, такими как государственные учреждения и неправительственные организации [6], такое сотрудничество может повлиять на участие в исследованиях и подорвать этическую практику .

В рамках мероприятий по взаимодействию с населением все исследовательские проекты на уровне сообществ были связаны с местными органами власти. В городском тематическом исследовании исследователи запросили одобрение у районного управления образования, прежде чем проводить собрания по взаимодействию с общественностью с участием родителей и комитетов учителей; у некоторых сложилось впечатление, что правительство одобрило исследование: «поскольку вы (исследовательская группа) указали, что Министерство образования и Медицинский колледж (комиссия по этике) уже приняли (одобрили) это исследование, мы окажем вам поддержку в проведении исследования» (завуч, городской параметр). Аналогичным образом, в исследовании в сельской местности исследователи работали с медицинскими работниками, нанятыми государством, для распределения надкроватных сеток, что заставило некоторых людей приписать всю исследовательскую деятельность сотрудничеству с aboma [правительство]. Поскольку большинство вмешательств, проводимых государством, включая вакцинацию, являются обязательными, некоторые люди участвовали в исследованиях, предполагая, что исследования также были обязательными, как показано в приведенной ниже цитате: ‘Когда к нам обращаются исследователи, нельзя отказать. Вы просто соглашаетесь, чтобы дело шло по замыслу правительства». (участник ФГД, сельская местность-ФГД012).

В большинстве случаев правительство и внешние поставщики услуг рассматривались гражданами как влиятельные субъекты, действовавшие в интересах общества для содействия развитию и повышения благосостояния. Например, местные органы власти и другие поставщики услуг строили школы, больницы и дороги общего пользования и, таким образом, считались инструментами развития сообщества. Кроме того, во время встреч с общественностью часто говорили, что mlendo amadza ndi kalumo kokuthwa [буквальный перевод: посетитель приносит острый нож], что означало, что посторонние пришли с новыми знаниями, чтобы внести положительный вклад. Во время собраний сообщества, проводимых в рамках деятельности по привлечению сообщества, лидеры сообщества часто описывали исследования как читукуко [развитие] и благодарили исследователей за то, что они включили свои деревни в такие программы. Это говорит о том, что более широкий социально-экономический контекст бедности и потребность в помощи в целях развития заставили некоторых думать, что их участие в исследованиях приведет непосредственно к пользе для общества. Участие государственных заинтересованных сторон помогло получить поддержку исследований, но также создало видимость того, что реализуется государственная программа, а не биомедицинские исследования.

Кроме того, многие участники исследования, в том числе руководители деревень, сталкивались с трудностями в разграничении биомедицинских исследований и медицинских услуг, предлагаемых неправительственными организациями (НПО). Во время ОФГ участников просили указать исследовательские проекты, проводимые в их селах. Ответы включали НПО, работающие в сообществах, такие как: Hunger Project, Concern Universal и World Vision. И научно-исследовательские институты, и НПО часто назывались mabungwe 9.0266 [организации] и члены сообщества часто путали разные цели сбора данных исследований и НПО. Такая путаница между исследовательской и неисследовательской деятельностью НПО и исторический опыт пассивного получения помощи заставила некоторых участников исследования заявить, что их участие было основано на ожиданиях получения поддержки или содействия развитию их области. Таким образом, более широкие социально-экономические недостатки вынуждали некоторых людей участвовать в исследованиях в надежде на получение экономической поддержки, не полностью понимая ни конкретные цели исследования, ни связанные с этим риски. Информация, переданная во время мероприятий по взаимодействию, была направлена ​​на повышение приемлемости исследований сообществом и мало что сделала для минимизации этих недоразумений.

Мотивация участников исследования для доступа к индивидуальным льготам

Наше исследование также показало, что некоторые участники исследования были мотивированы участвовать в исследовании для доступа к клинической оценке, лечению и другим формам компенсации. Медицинские услуги в государственных учреждениях предлагались населению бесплатно. Однако большинство участников исследования в этих условиях указывали на нехватку лекарств, оборудования и персонала, что приводит к длительному ожиданию в общественных учреждениях. Участники ОФГ в городских условиях также указали, что некоторые исследовательские проекты в больницах предоставляли качественные медицинские услуги (вспомогательную помощь) отдельным участникам исследования и их семьям сверх стандартных медицинских услуг, и это привело к тому, что они отдали предпочтение биомедицинским исследованиям. Таким образом, некоторые участники исследований, особенно в исследованиях на базе больниц, согласились участвовать в исследованиях, чтобы получить доступ к более качественной клинической оценке, результатам индивидуальных анализов и лечению. Учитывая это, неудивительно, что, когда исследовательские проекты, проводимые в медицинских учреждениях, предлагали клиническую оценку, лечение, возмещение транспортных расходов и другие материальные формы компенсации, люди участвовали, чтобы получить доступ к этим преимуществам, как показано ниже:

‘Научные исследования помогают по-разному. .. вы много знаете о своем здоровье, и они помогают вам получить доступ к лечению… нет никаких причин, по которым следует отказываться от участия в исследованиях… гм! Люди отказываются [от участия] по незнанию… когда вы больны, они помогают вам, помощь, которую вы получаете, лучше, чем для того, кто не участвует в исследовании» (Мать участника исследования, городская среда — IDI 016)

«Действительно, некоторые исследователи приносят свои исследовательские проекты и выдают, скажем, две таблетки Ufresh [хозяйственное мыло, которое стоит менее 20 центов]. Когда некоторые люди слышат, что есть исследовательский проект и они раздают мыло, они спешат… они спешат получить мыло, да!

(участник ОФГ, городской район — ОФГ 001)

В первой цитате мать педиатрического участника исследования подчеркивает, что она считает исследование полезным, поскольку оно позволило ей получить доступ к более качественной клинической оценке и лечению. Во второй цитате женщина также объясняет, что некоторые люди участвуют в исследованиях из-за предполагаемых выгод или предлагаемой компенсации. Эти цитаты подчеркивают несоответствие между аргументами исследователей, утверждающих, что предоставление медицинских услуг и других форм минимальной компенсации за участие в исследованиях не оказывает неправомерного влияния, и влиянием на получение доступа к этим льготам среди экономически неблагополучных групп. Решения об участии в исследовании не всегда были обусловлены информированным пониманием исследования, а скорее необходимостью обсуждения основных социально-экономических потребностей. Это предполагает уровень структурного принуждения, мероприятия по привлечению сообщества не смогли предотвратить неправомерное влияние на участников, чтобы они участвовали в исследованиях, чтобы получить доступ к личным преимуществам, а не к предполагаемым преимуществам для общественного здравоохранения. Кроме того, мы заметили, что у большинства членов сообщества было ограниченное понимание исследований, но мероприятия по привлечению сообщества не помогли улучшить понимание исследований или устранить терапевтические заблуждения об исследованиях. Скорее, такие терапевтические заблуждения расширяли участие в исследованиях и тем самым структурно принуждали участников исследований.

Информация о компенсации за исследования и других льготах часто передавалась на собраниях сообщества и распространялась среди сообщества. Такие мероприятия не соответствовали этическим ожиданиям участия в улучшении информированного участия в исследованиях, потому что некоторые члены сообщества сформировали свои собственные интерпретации преимуществ исследований и участвовали в исследованиях, чтобы получить к ним доступ. Скорее, в социально-экономических условиях, в которых проводилось исследование, основным эффектом участия сообщества было увеличение набора.

Влияние переводов терминов медицинских исследований на местные языки на участие в исследованиях

Переводы некоторых терминов биомедицинских исследований на местные языки во время собраний сообщества в дополнение к участию медработников также способствовали возникновению терапевтических заблуждений и тем самым повлияли на участие в исследованиях. Во время мероприятий по взаимодействию с общественностью исследование было переведено как «кафукуфуку» на местный язык, что означает «выяснение». Данные IDI и FGD также показали, что биомедицинские исследователи взаимозаменяемо назывались акафукуфуку [исследователи], ачипатала [сотрудники больницы] или азаумойо [работники общественного здравоохранения] . На практике большинство «биомедицинских исследователей», участвовавших в тематических исследованиях, были медработниками, и исследования либо проводились в медицинских учреждениях, либо включали клинические процедуры и биомедицинские вмешательства. Это означало, что у многих членов сообщества были проблемы с разграничением биомедицинских исследований и клинических оценок, как показано в следующей цитате: «Там много людей, которые больны, но они просто не знают, что с ними не так… но если вы придете сюда и присоединитесь к исследованиям, они обследуют вас и окажут вам помощь (лечение) до тех пор, пока вы не ну. ..» (Участник исследования, больничное учреждение, IDI030).

Кроме того, перевод других исследовательских терминов на народные языки во время встреч с общественностью также сыграл роль в почитании биомедицины как более передовой для решения проблем со здоровьем и повлиял на участие в исследованиях. Местные целительские практики . Интересно, что слово « чи куда » происходит от слова — куда , что означает темнота, грязь или черный; а слово ‘ чи zungu ’ происходит от слова m zungu , что означает белый, европейский или современный. В условиях, где проводилось исследование, многие участники исследования имели низкий уровень грамотности и рассматривали медицинских работников как экспертов, обладающих биомедицинскими знаниями о том, как решать свои проблемы со здоровьем, независимо от их фактического опыта. Поскольку они чувствовали, что те, кто предоставляет исследовательские услуги, были экспертами в области биомедицины, участники считали, что им необходимо беспрекословно следовать инструкциям исследователей в области биомедицины, поскольку они знали причины и методы лечения болезней. Например, один из участников ФГД из городской местности сказал: « Малярия передается разными путями, мы не знаем, как возникает малярия. Исследователи [медицинские работники] знают, что малярия передается таким путем, и для того, чтобы предотвратить или искоренить малярию, нам нужно сделать то и это…» (Участница исследования, городская среда — IDI 015 ND). Такое представление о работниках здравоохранения как о хранителях биомедицины, считающихся более продвинутыми, обязывало некоторых членов сообщества участвовать в биомедицинских исследованиях.

Сила принуждения лидеров сообществ в исследованиях на уровне сообществ

Хотя мы показали примеры того, как структурное принуждение проявляется при проведении биомедицинских исследований; IDI, ФГД, а также включенное наблюдение также выявили случаи, когда участников исследования принуждали к участию в исследовании из-за авторитарных структур руководства и неравных властных отношений в сообществе. Вовлечение лидеров сообщества в исследования считается приемлемым с культурной точки зрения в большинстве африканских стран и является обычной практикой взаимодействия, поскольку поощряет участие и демонстрирует уважение к общественным структурам. Однако в этом исследовании было ясно, что некоторые лидеры сообществ, особенно в сельской местности, использовали традиционные авторитарные структуры власти для облегчения участия в исследованиях. Следовательно, это подрывало автономию человека в принятии решений о добровольном участии в исследованиях.

В ходе исследования в сельской местности исследователи привлекли руководителей деревень к собраниям по взаимодействию с населением и другим исследовательским мероприятиям в качестве способа соблюдения культурных норм. Во время включенного наблюдения стало очевидно, что руководители деревень иногда принимали и обеспечивали соблюдение определенных подзаконных актов, используя угрозы, некоторые руководители деревень также применяли аналогичные подходы для поощрения участия в исследованиях. Например, некоторые деревенские лидеры угрожали людям, что их выгонят из деревни или что им ограничат доступ к социальным службам для обеспечения выполнения исследовательской деятельности. Это побудило некоторых членов сообщества соблюдать исследовательские процедуры, опасаясь последствий:

‘Конечно, было несколько вызовов, но вождь использовал свою власть, и все подчинились. .. он говорил людям, что их комары заразят других, и если они больны малярией, они не должны идти в больницу. учреждение здравоохранения. Итак, все выполнили…» (участник ФГД, сельская местность-ФГД012).

‘Да, я сам созываю собрания… Я им говорю: «Если вы не придете на это собрание, я не буду записывать ваше имя для других предметов помощи» (лидер сообщества, IDI024, сельская местность).

Обычное использование угроз среди некоторых деревенских лидеров и страх жителей деревни перед последствиями несоблюдения, таким образом, вынудили некоторых людей участвовать в исследованиях и поставили под угрозу этическую исследовательскую практику; часто без ведома исследователей. Кроме того, общественное признание медицинских вмешательств было выше в деревнях, где волонтеры-исследователи пользовались поддержкой деревенских лидеров. Достижение высоких показателей охвата было необходимо в исследовательских целях для предотвращения малярии, но также желательно при отчете о прогрессе во время ежемесячных встреч, поэтому исследовательская группа редко подвергала сомнению этичность влияния лидеров сообщества. Этот пример подчеркивает конфликты между международной исследовательской этикой и общепринятыми нормами авторитарного лидерства для поощрения участия в мероприятиях общественного здравоохранения. Кроме того, он демонстрирует проблемы, с которыми сталкиваются исследователи, чтобы сбалансировать необходимость привлечения сообществ для улучшения информированного участия с необходимостью обеспечения добровольного участия в исследованиях. Несмотря на то, что привлечение лидеров сообщества рекомендуется и является обычной практикой в ​​глобальных исследованиях, в таких авторитарных условиях использование угроз с целью повлиять на участие в исследованиях лишает возможности индивидуальной автономии. В данном случае участие лидеров сообществ не защищало сообщества от принуждения к участию в исследованиях, а скорее активно способствовало принуждению.

Обсуждение

В целом, наши результаты показывают, что включение только стандартного подхода к вовлечению сообщества недостаточно для предоставления участникам исследования возможности делать осознанный выбор в отношении участия в исследовании из-за лежащего в основе структурного и властного неравенства. Три проекта биомедицинских исследований проводились в социально-экономических условиях с низким уровнем грамотности и бедности, а также плохим медицинским обслуживанием. Бедность и низкий уровень грамотности являются одними из социальных детерминант плохого здоровья, которые делают рациональным проведение биомедицинских исследований для улучшения здоровья. С другой стороны, те же самые факторы, которые оправдывают проведение биомедицинских исследований в сочетании с неравными властными отношениями, также повышают уязвимость перед эксплуатацией. Мы продемонстрировали, как это неравенство привело к структурному принуждению в контексте участия сообщества в условиях ограниченных ресурсов.

Несмотря на то, что некоторые исследования показали, что привлечение местных заинтересованных сторон, таких как лидеры сообществ, имеет важное значение для успешного проведения исследований в условиях ограниченных ресурсов [17, 18], результаты этого исследования подтверждают предыдущие противоречивые исследования о том, что это также может поставить под угрозу индивидуальную автономию для согласия на участвовать [18, 19]. В то время как лидеры сообщества могут использовать свои полномочия для обеспечения того, чтобы сообщества соблюдали меры общественного здравоохранения, это может привести к принудительному согласию на участие в исследованиях из-за угроз со стороны лидеров сообщества. Наше исследование подтверждает выводы Ангвеньи в Кении о том, что вовлечение лидеров сообщества в повышение информированного участия приводило к принуждению [19].]. Таким образом, участие сообщества создало возможности для лидеров сообщества использовать свою власть и влиять на людей, чтобы они дали согласие на проведение исследований, и тем самым поставило под угрозу этическое проведение исследований.

Цель исследователей в проведении исследований непреднамеренно укрепляет взгляды, которые изображают биомедицинские исследования как законные для решения проблем общественного здравоохранения [20]. Кроме того, перевод некоторых биомедицинских терминов на местный язык, а также участие медицинских работников также побуждают некоторых людей участвовать в исследованиях с намерением получить доступ к клинической помощи и другим преимуществам . Существующие исследования в этой области также показывают, что неравенство власти из-за бедности, неграмотности и ограниченного доступа к услугам здравоохранения представляет собой высокий риск эксплуатации во многих странах с ограниченными ресурсами [21]. Это сложное взаимодействие между социально-экономическим контекстом и неравными властными отношениями побуждает некоторых членов сообщества участвовать в исследованиях, ожидая выгоды от развития сообщества, лечения и других личных выгод. Таким образом, встречи с общественностью служат предвестником этих повышенных ожиданий . Наше исследование вносит свой вклад в литературу по вовлечению сообщества и биоэтике, показывая, как эти факторы могут способствовать как расширению участия, так и кажущемуся доверию к исследованиям, и в то же время способствовать структурному принуждению и ограничивать истинное добровольное участие в исследованиях. Долгосрочное активное участие сообществ в процессе разработки и реализации исследований может помочь понять и устранить эти контекстуальные факторы, чтобы предотвратить структурное принуждение.

Баланс между вовлечением сообщества для обеспечения добровольного участия в исследовании и набором участников исследования для достижения желаемого размера выборки в течение ограниченного периода времени является противоречием, которое еще предстоит решить в рамках взаимодействия с сообществом. Хотя мы согласны с тем, что принципы исследовательской этики должны допускать добровольное участие в исследованиях [6], участие членов сообщества также желательно для достижения оптимального размера выборки и демонстрации статистической достоверности. С другой стороны, отказ членов сообщества от участия в исследованиях или медико-санитарных вмешательствах может потенциально повлиять на статистическую значимость исследования и в конечном итоге лишить те же сообщества вмешательств в области общественного здравоохранения, которые могут улучшить здоровье или оказание медицинских услуг. Наше исследование показало, что некоторые из благоприятных факторов, которые способствовали участию в исследованиях в некоторых деревнях, вероятно, были связаны с силой принуждения местных лидеров, участием государственных заинтересованных сторон и восприятием или неправильным восприятием результатов исследований. Кроме того, неосведомленность сообщества об исследовательской этике, а также непонимание между биомедицинскими исследованиями, клинической помощью и развитием сообщества привели к уязвимости к структурно-принудительному включению участников исследования. Таким образом, измерение успеха участия сообщества на основе зачисления может скрывать основные неэтичные факторы, которые на самом деле способствовали участию в исследованиях. Мы согласны с Пикерсгиллом (2007) в том, что необходимо приложить усилия, чтобы придерживаться этических принципов и улучшить понимание сообществом исследовательской этики, чтобы улучшить их способность оценивать риски исследований и минимизировать эксплуатацию [22]. Также необходимы дальнейшие исследования для получения данных о соответствующих подходах к взаимодействию с местными сообществами, которые могут расширить информированное участие в исследованиях, особенно в условиях низкого уровня грамотности.

Из существующих исследований в этой области есть некоторые работы, которые утверждают, что участие сообщества улучшило информированное участие и этическую исследовательскую практику [23, 24]. Например, Boga (2011) сообщила, что в тех случаях, когда участие сообщества улучшало информированное согласие, они взаимодействовали с сообществами для разработки соответствующих контексту форм согласия для различных дизайнов исследований в Кении. Это упражнение помогло улучшить понимание сообществом информации об исследовании, прежде чем давать согласие [24]. Однако этические вопросы, касающиеся участия сообщества, широко обсуждались, особенно в литературе, посвященной общественным консультативным советам (CAB) [25, 26, 27, 28, 29].]. Тем не менее, сообщалось об успешных примерах привлечения CAB для повышения этичности проведения исследований в случаях, когда CAB были созданы должным образом, они понимают свою консультативную роль и имеют возможность анализировать и сообщать этические вопросы [27]. Структурное принуждение можно было бы также свести к минимуму путем создания CAB, которые уполномочены анализировать этические вопросы, связанные с проведением исследования, и давать соответствующие рекомендации исследователям.

Одним из недостатков нашего исследования является то, что мы не смогли изучить точку зрения сообщества на то, как можно свести к минимуму структурное принуждение при проведении глобальных биомедицинских исследований, поскольку исследование не было разработано для выяснения мнений сообщества по рекомендациям. Тем не менее, мы привлекли различных заинтересованных сторон к участию в семинаре по этике, чтобы обсудить способы усиления этического участия сообщества в Малави, и это было опубликовано в другом месте [30]. Обсуждения на семинаре были сосредоточены на расширении сотрудничества между международными и местными исследователями, консультациях с ранее существовавшими группами заинтересованных сторон, такими как районные комитеты здравоохранения, для внесения вклада в разработку исследования и улучшении связи с участвующими исследовательскими сообществами с использованием нескольких каналов связи. Однако на этих семинарах присутствовали исследователи из различных научно-исследовательских институтов, а также члены комитета по этике, и, следовательно, не учитывались мнения заинтересованных сторон сообщества. Будущие исследования направлены на изучение взглядов сообщества на то, как повысить этическое участие сообщества.

Заключение

В этом документе подчеркивается, как более широкие социально-экономические факторы создают потенциал для структурного принуждения в условиях ограниченных ресурсов, несмотря на самые лучшие намерения тех, кто использует подходы вовлечения сообщества по этическим соображениям. Учитывая это, стандартизированное участие сообщества не защищает должным образом сообщества от неправомерного влияния на участие в исследованиях. Скорее, более широкий социально-экономический контекст и неравные властные отношения непреднамеренно способствуют «неэтичному» участию в исследованиях. Эти результаты поднимают важные вопросы о том, как сбалансировать применение участия сообщества для улучшения участия в исследованиях и этической исследовательской практики, с должным признанием лежащих в основе структурных неравенств, которые могут усиливать структурное принуждение и препятствовать добровольному согласию.

Доступность данных и материалов

Наборы данных, использованные и/или проанализированные в ходе текущего исследования, можно получить у соответствующего автора по обоснованному запросу.

Сокращения

ЦИОМС:

Совет международных организаций медицинских наук

ФГД:

Обсуждения в фокус-группах

МР:

Работники здравоохранения

ИДИ:

Глубинные интервью

США:

Соединенные Штаты Америки

Ссылки

1. Слевин К., Апконг М., Хелсе Л. Участие сообщества в испытаниях средств профилактики ВИЧ: развитие области и возможности для роста. Справочный документ Aids2031 [Интернет]. 2014. Доступно по адресу: http://www.path.org/publications/files/aids2031.

   Google ученый

2. Международная инициатива по вакцине против СПИДа. Выводы: Консультативный совет сообщества: развивающийся подход к CAB. 2014. Доступно по адресу: http://www.iavi.org/publications.

   Google ученый

3. Дикерт Н., Шугарман Дж. Этические цели консультаций с общественностью в исследованиях. Am J Общественное здравоохранение. 2005;95:1123–7.

   Артикул Google ученый

4. Каллахан Д. Индивидуальное благо и общее благо: коммунитарный подход к биоэтике. Перспект Биол Мед. 2003;46(4):496–507.

   Артикул Google ученый

5. Сариола С., Симпсон Б. Теоретизация «человека-субъекта» в биомедицинских исследованиях: международные клинические испытания и дискурсы биоэтики в современной Шри-Ланке. соц. мед. 2011;73(4):515–21.

   Артикул Google ученый

6. Совет международных организаций медицинских наук. Международные этические рекомендации для медицинских исследований с участием людей, четвертое издание [Интернет]. 2016. Доступно по адресу: http://cioms.ch/ethical-guidelines-2016/WEB-CIOMS-EthicalGuidelines.pdf.

   Google ученый

7. Фармер П. Антропология структурного насилия. Карр Антропол. 2004;45(3):305–25.

   Артикул Google ученый

8. Фермер PE, Низей Б., Стулак С., Кешавджи С. Структурное насилие и клиническая медицина. ПЛОС Мед. 2006;3(10):e449.

   Артикул Google ученый

9. Фишер Дж.А. Расширение рамок «добровольности» в информированном согласии: структурное принуждение и сила социального и экономического контекста. Kennedy Inst Ethics J. 2013;23(4):355–79.

   Артикул Google ученый

10. Равинетто Р.М., Афолаби М.О., Окебе Дж., Ван Нуил Дж.И., Лутумба П., Мавоко Х.М. и др. Участие в медицинских исследованиях как стратегия поиска ресурсов в социально-экономически уязвимых сообществах: призыв к исследованиям и действиям. Тропикал Мед Инт Здоровье. 2015;20(1):63–6.

    Артикул Google ученый

11. Кингори П. Переживание повседневной этики в контексте: точки зрения сборщиков данных и практики биоэтики. соц. мед. 2013;98: 361–70.

    Артикул Google ученый

12. Всемирный банк. Малави — страна с первого взгляда [Интернет]. 2016. Доступно по адресу: http://www.worldbank.org/en/country/malawi. [цитировано 27 июня 2016 г.].

    Google ученый

13. «>

    Гейнор Н. Между гражданством и клиентством: политика совместного управления в Малави. J Южноафриканский конный завод. 2011;36(4):801–16.

    Артикул Google ученый

14. Программа развития ООН. Доклады о развитии человеческого потенциала – Малави. 2016; Доступно по адресу: http://hdr.undp.org/en/countries/profiles/MWI.

    Google ученый

15. Национальная служба статистики и ICF Macro. Медико-демографическое обследование Малави, 2010 г. Zomba: NSO & ICF Macro; 2013.

    Google ученый

16. ЮНЕСКО. Ламаршан Г.А., Шнееганс С., редакторы. Картирование исследований и инноваций в Республике Малави [Интернет], том. 3. Париж: Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры; (GO SPIN Country Profiles in Science, Technology and Innovation Policy; 2014.

    Google ученый

17. Тиндана П.О., Розмовиц Л., Буланже Р.Ф., Бандевар С.В.С., Абориго Р.А., Ходжсон А.В.О. и др. Согласование взаимодействия сообщества с традиционными властными структурами в исследованиях глобального здравоохранения: тематическое исследование из северной Ганы. Am J Общественное здравоохранение. 2011; 101(10):1857–67.

    Артикул Google ученый

18. Грабойес М. Штрафы, приказы, опасения и согласие? Медицинские исследования в Восточной Африке, C. 1950-е годы. Биоэтика мира разработчиков. 2010;10(1):34–41.

    Артикул Google ученый

19. Ангвеньи В., Камуя Д., Мвачиро Д., Калама Б., Марш В., Ньюгуна П. и др. Сложные реалии: вовлечение сообщества в рандомизированное испытание вакцины против малярии для детей в Килифи, Кения. Испытания. 2014;15(1):1–28.

    Артикул Google ученый

20. Бермудес Дж.М., Мурути Б.А., Джордан Л.С. Методы исследования деколонизации для семейной науки: создание пространства в центре. J Fam Theory Rev. 2016; 8 (2): 192–206.

    Артикул Google ученый

21. Мфуцо-Бенго Дж., Ндебеле П., Джумбе В., Мкунтхи М., Масие Ф., Молинье С. и др. Почему люди соглашаются участвовать в клинических испытаниях? Качественное исследование участия в медицинских исследованиях в Блантайре, Малави. Малави Мед Дж. 2008;20(2):37.

    Google ученый

22. Пикерсгилл, Мэриленд. Исследования, взаимодействие и общественная биоэтика: продвижение социально надежной науки. J Med Этика. 2011;37(11):698.

    Артикул Google ученый

23. Камуя Д. М., Марш В., Комбе Ф.К., Гайслер П.В., Молинье СК. Привлечение сообществ для укрепления исследовательской этики в условиях с низким уровнем дохода: отбор и восприятие членов сети представителей в прибрежной Кении. Биоэтика мира разработчиков. 2013;13(1):10–20.

    Артикул Google ученый

24. Бога М., Дэвис А., Камуя Д., Киньянджуи С.М., Кивая Э., Комбе Ф. и др. Укрепление процесса получения информированного согласия в международных исследованиях в области здравоохранения посредством участия сообщества: опыт исследовательской программы KEMRI-Wellcome Trust. ПЛОС Мед. 2011;8(9):1–4.

    Артикул Google ученый

25. Ньиренда Д., Сариола С., Гудинг К., Фири М., Самбакунси Р., Мойо Э. и др. «Мы — глаза и уши исследователей и сообщества»: понимание роли общественных консультативных групп в представлении исследователей и сообществ в Малави. Биоэтика мира разработчиков. 2018;18(4):420–8.

    Артикул Google ученый

26. Maung Lwin K, Cheah PY, Cheah PK, White NJ, Day NPJ, Nosten F, et al. Мотивация и восприятие общественных консультативных советов по этике медицинских исследований: случай тайско-мьянманской границы. Медицинская этика BMC. 2014;15(1):12.

    Артикул Google ученый

27. Морин С.Ф., Морфит С., Майорана А., Арамраттана А., Гойкочеа П., Муцамби Дж.М. и др. Построение партнерских отношений с сообществами: тематические исследования общественных консультативных советов на исследовательских площадках в Перу, Зимбабве и Таиланде. Клинские испытания. 2008;5(2):147–56.

    Артикул Google ученый

28. Пратт Б., Лвин К.М., Зион Д., Ностен Ф., Лофф Б., Чеа П.Ю. Эксплуатация и участие сообщества: могут ли консультативные советы сообщества успешно взять на себя роль минимизации эксплуатации в международных исследованиях? Биоэтика мира разработчиков. 2015;15(1):18–26.

    Артикул Google ученый

29. Редди П., Бьюкенен Д., Сифунда С., Джеймс С., Найду Н. Роль общественных консультативных советов в исследованиях в области здравоохранения: различные взгляды на опыт Южной Африки. SAHARA-J J Soc Asp HIVAIDS. 2010;7(3) [цитировано 31 августа 2020 г.]. Доступно по ссылке: https://www.ajol.info/index.php/saharaj/article/view/67731.

30. Ньиренда Д., Гудинг К., Самбакунси Р., Сеяма Л., Мфуцо-Бенго Дж., Манда Тейлор Л. и др. Укрепление этического участия сообщества в современной Малави. Добро пожаловать в открытое разрешение. 2019;3 [цитировано 31 августа 2020 г.]. Доступно по адресу: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC6259484/.

Загрузить ссылки

Благодарности

Мы благодарны исследователям, исследователям, руководителям деревень, членам CAG, участвующим исследовательским сообществам, участникам исследования и сотрудникам по научным связям за всю их поддержку в проведении исследования. Мы также хотим поблагодарить компанию Mackwellings Phiri за помощь в сборе данных; Сунганани Мтонга и Кэтрин Амаси за помощь в транскрипции; и доктору Мозесу Кумвенде за рецензирование рукописи. Автор также хотел бы поблагодарить членов Глобальной сети биоэтики здравоохранения, которая поддерживается стратегической премией Wellcome Trust (096527) за их вклад. Это исследование финансировалось за счет стипендии, которая поддерживается стратегическим вознаграждением от Wellcome Trust (101113/Z/13/Z).

Финансирование

Это исследование было поддержано Программой клинических исследований Малави Liverpool Wellcome Trust. Финансирующая организация не играла никакой роли в разработке исследования, сборе данных, анализе, интерпретации и написании рукописи.

Информация об авторах

Авторы и организации

1. Малави Программа клинических исследований Liverpool Wellcome Trust, почтовый ящик 30096, Chichiri, Blantyre 3, Малави

   Дебора Ньиренда, Берти Сквайр и Никола Десмонд

2. Факультет социальных наук Хельсинкского университета, P. O 18 (Unioninkatu 35), 00014, Хельсинки, Финляндия

   la Sariola Squirela 9001 9001

3. The Ethox Centre/ Wellcome Center for Ethics and Humanities, University of Oxford, Oxford, UK

   Patricia Kingori и Michael Parker

4. Медицинский колледж Университета Малави, Private Bag 360, Chichiri, Blantyre 3, Malawi

   CHIWOZA BANDAWE

5. Ливерпульская школа тропической медицины, Пемброк -Плейс, Ливерпуль, L3 5QA, UK

   . в PubMed Google Scholar

6. Salla Sariola

   Просмотр публикаций автора

   Вы также можете искать этого автора в PubMed Google Академия

7. Патриция Кингори

   Просмотр публикаций автора

   Вы также можете искать этого автора в PubMed Google Scholar

8. Bertie Squire

   Просмотр публикаций автора

   Вы также можете искать этого автора в PubMed Google Scholar

9. Chiwoza Bandawe

   Просмотр публикаций автора

   Вы также можете искать этого автора в PubMed Google Scholar

10. Michael Parker

    Просмотр публикаций автора

    Вы также можете искать этого автора в PubMed Google Scholar

11. Никола Десмонд

    Просмотр публикаций автора

    Вы также можете искать этого автора в PubMed Google Scholar

Вклады

DN разработал исследование, собрал данные, проанализировал данные и подготовил рукопись при поддержке SS, BS, CB и ND. PK и MK поддерживали анализ и интерпретацию данных, а также разработку рукописи. Все авторы прочитали и одобрили окончательный вариант рукописи.

Автор, ответственный за переписку

Переписка с Дебора Ньиренда.

Декларация этики

Одобрение этики и согласие на участие

Это исследование было одобрено Университетом Малави, Комитетом по этике исследований Медицинского колледжа (P.02/15/1676) и Комитетом по этике исследований Ливерпульской школы тропической медицины (15.006) в Соединенном Королевстве. Мы также запросили разрешение на проведение исследования у директоров научно-исследовательских учреждений, координаторов исследования и старост деревень до сбора данных. Письменное согласие было запрошено на индивидуальной основе у всех участников ФГД и IDI.

Согласие на публикацию

Неприменимо.

Конкурирующие интересы

Авторы заявляют об отсутствии конкурирующих интересов.

Дополнительная информация

Примечание издателя

Springer Nature остается нейтральной в отношении юрисдикционных претензий в опубликованных картах и ​​институциональной принадлежности.

Дополнительная информация

Дополнительный файл 1.

Права и разрешения

Открытый доступ Эта статья находится под лицензией Creative Commons Attribution 4.0 International License, которая разрешает использование, совместное использование, адаптацию, распространение и воспроизведение на любом носителе или в любом формате при условии, что вы указываете соответствующие права на первоначальный автор(ы) и источник, предоставьте ссылку на лицензию Creative Commons и укажите, были ли внесены изменения. Изображения или другие сторонние материалы в этой статье включены в лицензию Creative Commons на статью, если иное не указано в кредитной строке материала. Если материал не включен в лицензию Creative Commons статьи, а ваше предполагаемое использование не разрешено законом или выходит за рамки разрешенного использования, вам необходимо получить разрешение непосредственно от правообладателя. Чтобы просмотреть копию этой лицензии, посетите http://creativecommons.org/licenses/by/4.0/. Отказ Creative Commons от права на общественное достояние (http://creativecommons.org/publicdomain/zero/1.0/) применяется к данным, представленным в этой статье, если иное не указано в кредитной линии данных.

Перепечатки и разрешения

Об этой статье

Обзор принуждения и примеры | Что такое принуждение в законе? — Видео и стенограмма урока

Курсы социальных наук / Обзор уголовного правосудия Курс / Правоохранительная и полицейская деятельность Глава

Джордан Грей, Аманда Смит

• Автор Джордан Грей

  Джордан преподавал английский язык 10 и 11, творческое письмо, речь и мифологию в течение последних 6 лет. Она имеет степень бакалавра в области английского образования Канзасского университета. Ей нравится все, что связано с творчеством, чтением, письмом, исследованиями, редактированием и преподаванием.

  Посмотреть биографию
• Инструктор Аманда Смит

  Аманда в течение последних десяти лет преподавала когнитивно-поведенческие программы для взрослых в исправительных учреждениях и имеет степень бакалавра социологии/криминологии.

  Посмотреть биографию

Узнайте о принуждении. Узнайте, что такое принуждение, изучите законы, касающиеся принуждения и наказаний за него в США, и посмотрите на многочисленные примеры принуждения. Обновлено: 10.05.2022

Содержание

• Что такое принуждение?
• Примеры приведения
• Итоги урока

Показать

Что такое принуждение?

По закону, принуждение определяется как психологическое или физическое принуждение к согласию из-за опасений за свою жизнь или благополучие. Целью принуждения является получение чего-либо посредством угрозы физической расправой. Это не может просто состоять в том, что человеку устно угрожают, чтобы он что-то сделал, например: «Если вы не закончите эту бумажную работу, вас уволят». Он должен включать угрозу физической безопасности человека. В американском законодательстве это может быть сделано либо посредством фактического насилия, актов давления или угроз насилием, если они используются как способ подорвать свободную волю или согласие человека.

Разница между принуждением и запугиванием неуловима, и ее трудно доказать. Часто это считается принуждением только в том случае, если есть явные признаки того, что человек страдает от стресса или страха в отношении ситуации. Угроза, используемая при совершении принуждения, должна быть ясной. Это означает, что кто-то не может просто сказать: «Черт возьми, мне бы очень не понравилось, если бы что-то случилось с вашим мужем», пытаясь заставить кого-то что-то сделать. Они должны прямо сказать: «Я причиню вред вашему мужу, если вы не сделаете того, что я хочу».0015

Является ли принуждение незаконным?

Поскольку принуждение связано с угрозой жизни и физическому благополучию, оно считается незаконным в американском законодательстве. В законодательном смысле определение принуждения рассматривается одинаково в большинстве штатов, хотя наказания и законы, касающиеся этого, различаются от штата к штату. Когда применяется физическая сила (например, приставление пистолета к чьей-либо голове), обвинения чаще всего усиливаются из-за насильственного характера преступления.

Поскольку принуждение иногда имеет разрушительные последствия, принуждение уже давно является предметом этической и политической озабоченности. Несмотря на это, до 19 века этому вопросу уделялось очень мало последовательного научного внимания.70-х, когда она стала частью общей философской дискуссии. Эксперты считают, что это связано с попытками подавить социальные волнения, происходившие в то время, а также с успехом крупных ненасильственных движений сопротивления.

Напряженность в отношениях между Соединенными Штатами и СССР также привела к акценту на принуждении в законе. Напряженность была сосредоточена вокруг их больших арсеналов ядерного оружия; одна сторона угрожала другой сделать то, что они просили, или же, и наоборот. Это заставило философов и экспертов глубже задуматься о том, что именно делается, что привело к юридическому определению принуждения, известному сегодня.

Согласно американскому законодательству, в зависимости от ситуации существует несколько форм принуждения. Сам термин может встречаться в различных разделах Кодекса Соединенных Штатов в отношении занятости, торговли людьми в целях сексуальной эксплуатации, торговли, жилья, договорного права и политической деятельности. Термин «принуждение» иногда используется вместо принуждения, но в кодексе США они означают по существу одно и то же; оба они относятся к действиям, совершенным под давлением другой стороны.

Если человека принуждают к совершению преступления, он может заявить, что его принудили к совершению действия против его воли. Это допустимо до тех пор, пока они не были небрежны в ситуации. Как правило, эта защита требует трех конкретных элементов:

• Возникла прямая угроза неминуемой опасности или тяжких телесных повреждений
• Преступник имел обоснованные опасения, что угроза будет осуществлена ​​другой стороной
• Преступник не имел реальной возможности избежать угрозы, поэтому был вынужден совершить преступление

Вымогательство против принуждения

Иногда термин принуждение путают с вымогательством , когда что-то (обычно деньги или имущество) получено с помощью угроз или силы. Вымогательство отличается от взяточничества тем, что оно должно быть сопряжено с угрозой благополучию человека. Вымогательство может иметь место как при взаимодействии между государственными должностными лицами, так и частными лицами.

Угрозы вымогательства обычно состоят из трех основных идей: угроза обвинить человека в преступлении, угроза причинения вреда человеку или его имуществу или угроза раскрыть неприятную информацию, если человеку не будет дано то, что он хочет. Это отличается от грабежа тем, что угрозы часто менее ужасны и более далеки, чем грабеж; оно также отличается тем, что обычно предполагает согласие, тогда как при грабеже воля человека подавляется до такой степени, что согласие не может быть дано.

Принуждение и вымогательство сходны только тем, что оба они связаны с угрозой здоровью и благополучию человека, если указанное лицо не соглашается сделать то, что желает угрожающий. При вымогательстве должны быть задействованы деньги, имущество или другие вещи, тогда как при принуждении это не всегда так. Например, если подруга Кейт угрожает раскрыть, что Кейт изменяет ее мужу, если она не будет давать им сто долларов наличными в неделю, это вымогательство. Если тот же друг угрожал похитить собаку Кейт, если она не расскажет мужу, что изменяет ему, это будет принуждением.

Произошла ошибка при загрузке этого видео.

Попробуйте обновить страницу или обратитесь в службу поддержки.

Вы должны создать учетную запись, чтобы продолжить просмотр

Зарегистрируйтесь, чтобы просмотреть этот урок

Вы студент или преподаватель?

Создайте свою учетную запись, чтобы продолжить просмотр

Как участник вы также получите неограниченный доступ к уроки математики, английского языка, науки, истории и многое другое. Кроме того, получите практические тесты, викторины и индивидуальное обучение, которые помогут вам преуспеть.

Получите неограниченный доступ к более чем 84 000 уроков.

Попробуй это сейчас

Настройка занимает всего несколько минут, и вы можете отменить ее в любое время.

Уже зарегистрированы? Войдите здесь для доступ

Назад

Что учителя говорят об Study.com

Попробуй это сейчас

Уже зарегистрирован? Войдите здесь для доступа

Далее: Полицейское принуждение: определение и тактика

пройти викторину Смотреть Следующий урок

 Повторить

Просто отмечаюсь. Вы все еще смотрите?

Да! Продолжай играть.

Ваш следующий урок будет играть в 10 секунд

• 0:04 Определение принуждения
• 1:29 Принуждение к совершению преступления
• 2:29 Наказание за принуждение
• 3:37 Итоги урока

Сохранить Сохранить Сохранить

Хронология

Автовоспроизведение

Автовоспроизведение

Скорость

Скорость

Наказание за принуждение

Наказание за принуждение может варьироваться от штата к штату, но большинство из них допускают гражданские иски и уголовное преследование, когда дело доходит до этого преступления. Хотя установленное законом определение одинаково во всех штатах, обвинения могут различаться в зависимости от серьезности принуждения или применения физической силы.

Например, если в Калифорнии обвиняют в принуждении, гражданский кодекс штата позволяет прокурору правительства добиваться гражданского наказания. Это может быть более 25 000 долларов США в зависимости от совершенного действия. В Нью-Йорке принуждение первой степени является уголовным преступлением класса D. Лицам может быть предъявлено обвинение, если правонарушитель причиняет телесные повреждения другому лицу, нарушает свои обязанности государственного служащего или принуждает свою жертву к совершению уголовного преступления. Однако в Техасе принуждение классифицируется как проступок класса А, если кто-то пытается повлиять на то, как государственный служащий выполняет свои служебные обязанности, или пытается повлиять на то, как человек голосует по тому или иному вопросу. Если принуждение состоит в угрозе совершения тяжкого преступления, это тяжкое преступление третьей степени.

Примеры принуждения

Чтобы что-то считалось принуждением, оно должно состоять из прямой угрозы, которая может заставить человека опасаться за свою жизнь или за жизнь того, кто ему небезразличен. Однако юридический язык может затруднить понимание того, как это может выглядеть в реальной ситуации. По этой причине ниже будут приведены три примера.

• Серена и Эбби были лучшими подругами и обе учились в 10 классе. Серена лучше училась в школе, поэтому иногда она делала обе домашние задания одновременно. Она не возражала, так как Эбби тоже делала для нее приятные вещи. Затем Эбби начала вести себя так, как не нравилось Серене. Эбби прогуливала занятия, курила сигареты, хулиганила и лгала родителям. Когда Серена рассказала Эбби, как она себя чувствует, Эбби посоветовала ей перестать быть паинькой и вернуться к работе над эссе, которое она обещала написать. Серена сказала Эбби, что ей больше не интересно писать для нее эссе и что она может сделать это сама. Затем Эбби сказала Серене, что если она не сделает сочинение на следующий день после школы, она ударит ее. Пришло время, и Серена не думала, что Эбби доведёт дело до конца, поэтому не стала писать эссе. Когда Эбби узнала об этом, она подошла к Серене и ударила ее по лицу. Несмотря на то, что Серена однажды добровольно сделала домашнее задание, тот факт, что Эбби угрожала ей, если она не продолжит, а затем довела дело до конца, означает, что она совершила принуждение.
• Мария и ее муж Крис только что пережили неприятный развод. У них было двое детей пяти и трех лет. Они были заняты заключением договоров об опеке и, похоже, ни о чем не могли договориться. Крис продолжал делать агрессивные заявления в суде, но пока не заходил слишком далеко. После нескольких недель борьбы с этим они так и не пришли к выводу. Однажды ночью Мария и дети подъезжали к дому, когда увидели на подъездной дорожке машину Криса. Они вошли внутрь и увидели, что он стоит в гостиной с длинным ножом в руке. Когда Мария спросила, что делает Крис, Крис ответил, что, если Мария не согласится с условиями его опеки, он убьет и ее, и двоих детей прямо здесь и сейчас. В ужасе Мария соглашается, и Крис уходит. Несмотря на то, что он не причинил физического вреда ни ей, ни детям, он все же совершил принуждение.
• Гвен подумывала снять дом напротив своей мамы. Ее мама становилась старше и страдала от серьезных проблем со здоровьем, и скоро ей понадобится кто-то, кто будет заботиться о ней полный рабочий день. Единственная проблема заключалась в том, что ей не нравился человек, у которого она собиралась арендовать квартиру, мужчина по имени Рэнди. Гвен считала Рэнди агрессивным и грубым. Рэнди до сих пор очень настаивал на подписании контракта, но Гвен была не готова. Однажды Рэнди позвонил Гвен и спросил, готова ли она подписать контракт. Когда она сказала «нет», Рэнди начал ругать ее за то, что она зря тратит свое время, хотя мог бы сдать его другим арендаторам. Он сказал Гвен, что если она не подпишет его контракт или не примет решение в течение следующих двадцати четырех часов, он ворвется в дом матери Гвен и отключит машины, которые помогали ей жить. Гвен записывала разговор, поэтому сообщила о Рэнди в полицию. Хотя Рэнди не говорил этого лично и на самом деле не причинял вреда матери Гвен, это все же принуждение.

Краткий обзор урока

Принуждение — это юридический термин, который относится к физическому или психологическому запугиванию, которому подвергается человек, когда его заставляют делать то, чего он делать не хочет. Принуждение можно увидеть как в физических, так и в словесных угрозах, хотя словесные угрозы встречаются чаще. Словесное принуждение (иногда называемое просто психологическим принуждением) может заключаться в угрозе убить человека или кого-то, кого он любит. Приставить пистолет к чьей-то голове было бы примером физического принуждения. Не путать с вымогательство , когда кто-то получает что-то (обычно деньги или имущество) под угрозой применения силы.

Чтобы считаться принуждением, человек должен опасаться за жизнь кого-то, о ком он заботится, или опасаться за свою собственную жизнь на основании сделанной угрозы. Примером этого может быть бывший муж, угрожающий убить общего ребенка, если документы об опеке не будут подписаны. Хотя принуждение определяется одинаково в большинстве штатов, законы о принуждении различаются в зависимости от юрисдикции и штата. То, что квалифицируется как принуждение в одном государстве, может не квалифицироваться как таковое в другом.

Чтобы разблокировать этот урок, вы должны быть участником Study.com.
Создайте свою учетную запись

Какой пример принуждения?

По закону под принуждением понимается запугивание или угрозы в отношении кого-либо с целью лишить его законных прав или заставить сделать что-то, чего он делать не хочет. Это может быть что-то столь же простое, как принуждение кого-то к выполнению чужой домашней работы под угрозой окровавленного носа. Точно так же это может быть что-то более серьезное, например, угроза причинить вред семье, если они не согласятся пойти на свидание.

Что считается принуждением?

Принуждение определяется в законодательном смысле аналогично в большинстве штатов. Он состоит из угроз или запугивания кого-либо с целью помешать (или заставить) его сделать что-то, на что он не имеет (или не имеет) законного права. Если применялась физическая сила, обвинения часто усиливаются.

Зарегистрируйтесь для просмотра этого урока

Вы студент или преподаватель?

Разблокируйте свое образование

Убедитесь сами, почему 30 миллионов человек используют Study.com

Станьте участником Study.com и начните учиться прямо сейчас.

Стать участником

Уже являетесь участником? Войти

Назад

Что учителя говорят об Study.com

Попробуй это сейчас

Уже зарегистрирован? Войдите здесь для доступа

Испытание на принуждение | Энциклопедия Первой поправки

Семья Вейсман беседует с журналистами за пределами Верховного суда в 1991 году. В их деле Ли против Вейсмана судья Энтони Кеннеди ввел тест на принуждение, заявив, что учащихся государственных школ принуждали участвовать в спонсируемых государством религиозных мероприятиях, когда государственные школы пригласил духовенство произнести призывы и благословения на таких мероприятиях, как выпускной. Третий слева — генеральный юрисконсульт Объединенного комитета баптистов Оливер «Базз» Томас, который подал заявление по этому делу. (Фотография перепечатана с разрешения Объединенного баптистского комитета.)

Тест на принуждение является одним из ряда тестов, установленных Верховным судом для выяснения того, нарушают ли действия правительства положение об установлении Первой поправки. Чаще всего он используется в государственных школах.

Тест на принуждение отличается от других тестов на свободу вероисповедания

Тест на принуждение еще не так хорошо известен и не так широко используется, как тест Лемона по трем аспектам, сформулированный в деле Лемон против Курцмана (1971 г. ) для определения того, имеет ли закон светский характер. законодательной цели, независимо от того, является ли ее основной эффект продвижением или сдерживанием религии, или ведет ли она к чрезмерному запутыванию между церковью и государством.

Он также отличается от критерия одобрения, изложенного судьей Сандрой Дэй О’Коннор в деле Линч против Доннелли (1984 г.), и других дел, чтобы определить, поддерживает ли действие правительства определенную веру и, возможно, дополняет его. таким образом заставляют неприверженцев чувствовать себя аутсайдерами.

По мнению Кеннеди, учащиеся сталкивались с принуждением во время молитвы духовенства

Проверка на принуждение обычно связана с мнением судьи Энтони М. Кеннеди в деле Ли против Вейсмана (1992 г.), опровергающем практику государственных школ приглашать представителей духовенства для произнесения призывов и благословения.

Кеннеди заметил: «Даже для тех учащихся, которые возражают против религиозных обрядов, их посещение и участие в спонсируемой государством религиозной деятельности в справедливом и реальном смысле являются обязательными, хотя школьный округ не требует посещения в качестве условия получения диплома».

Указав на то, что большинство студентов считают окончание школы ключевым переходным моментом в своей жизни, Кеннеди полагал, что те, кто посещал школу, будут психологически вынуждены одобрять религиозную практику, против которой они могут возражать:

«Неоспоримым фактом является то, что надзор и контроль школьного округа за выпускной церемонией средней школы оказывает общественное давление, а также давление сверстников на посещающих учащихся, чтобы они стояли вместе или, по крайней мере, сохраняли уважительное молчание во время призыва и благословение. Это давление, хотя и тонкое и косвенное, может быть столь же реальным, как и любое чрезмерное принуждение. Конечно, в нашей культуре стоять или хранить молчание может означать приверженность взглядам или простое уважение к взглядам других. И, несомненно, некоторые люди, которые не имеют желания присоединиться к молитве почти не возражают против того, чтобы встать в знак уважения к тем, кто это делает. совесть не позволит, травма не менее реальна. Можно сомневаться, что для многих, если не для большинства, студентов на выпускном акт стояния или молчания был выражением участия в молитва раввина».

Кеннеди заметил, что подростки более восприимчивы. Исследования в области психологии подтверждают распространенное мнение о том, что подростки часто подвержены давлению со стороны своих сверстников с целью заставить их конформироваться, и что это влияние сильнее всего в вопросах социальных условностей».

Скалиа, Томас считал, что истинное принуждение требует угрозы наказания.

Судья Антонин Скалиа написал инакомыслие, направленное на психологический компонент подхода Кеннеди.

Скалиа писал: «Несколько цитат из «исследований в области психологии», которые не имеют особого отношения к конкретному вопросу здесь… . . не может скрыть тот факт, что Суд вышел за пределы сферы, в которой судьи знают, что они делают. Аргумент Суда о том, что государственные чиновники «принуждали» студентов принимать участие в призыве и благословении на выпускных церемониях, мягко говоря, бессвязен». Скалиа утверждал: «Принуждение, которое было отличительной чертой исторических учреждений религии, было принуждением религиозной ортодоксальности и финансовой поддержки силой закона и угрозой наказания». В данном случае он не видел доказательств ни того, ни другого.

Судья Кларенс Томас подтвердил, что поддерживает акцент Скалии на правовом принуждении, изложенный в деле Объединенный школьный округ Элк-Гроув против Ньюдоу (2004 г.).

Как и Скалиа, Томас считал, что принуждение, запрещенное Первой поправкой, должно быть следствием силы закона или угрозы наказания. Он предположил, что поправка может быть истолкована как препятствующая правительству устанавливать религию, «наполняя ее государственной властью» или отдавая предпочтение одной вере перед другой.

Профессор Рэймонд С. Пирс подверг критике судебные заявления, которые были сосредоточены на психологическом принуждении, поскольку он считает, что они были более разведены, чем другие тесты, связанные с религиозными обрядами, из «учета традиционных или исторических светских целей присутствия религии в деятельности правительства» (2012 г. , стр. 186).

На данный момент тест остается одним из ряда таких тестов, которые Суд может применять в этой спорной области.

Джон Вайл — профессор политологии и декан Колледжа с отличием в Государственном университете Среднего Теннесси. Он является соредактором Энциклопедии Первой поправки. Эта статья была впервые опубликована в 2009 году.

Отправить отзыв об этой статье

Что такое принудительное право? — FindLaw

Бретт, хулиган на школьном дворе, отводит Марка в сторону и угрожает избить его, если он не позволит ему списать домашнюю работу. Марк знает, что помощь другому ученику в списывании является нарушением школьных правил, но он также не хочет еще одного разбитого носа; поэтому он уступает и дает Бретту домашнее задание. Это классический пример принуждения, когда одна сторона использует запугивание или угрозы, чтобы заставить кого-то действовать против его воли.

Хотя в широком смысле принуждением может считаться широкий круг действий, законы и юридические определения обеспечивают большую ясность в отношении того, что представляет собой гражданское правонарушение или преступление (или в некоторых случаях защиту от уголовных обвинений). Ниже мы обсудим значение принуждения в законодательстве, включая законы штата и федеральные законы, а также закон о принуждении по контракту.

Определение принуждения

Широкое определение принуждения — это «использование явных или подразумеваемых угроз насилием или репрессалиями (в виде увольнения с работы) или другого запугивающего поведения, которое вызывает у человека непосредственный страх перед последствиями, чтобы заставить его лицо действовать против своей воли». Фактическое насилие, угрозы насилием или другие акты давления могут представлять собой принуждение, если они используются для подрыва свободы воли или согласия человека.

С юридической точки зрения часто говорят, что тот, кого принуждали, действовал под принуждением . На самом деле, «принуждение» и «принуждение» часто взаимозаменяемы. Юридический словарь Блэка определяет принуждение как «любую незаконную угрозу или принуждение, используемое … для того, чтобы побудить другое лицо действовать [или воздерживаться от действий] так, как [они] в противном случае не поступили бы [или не стали бы]».

Не всегда легко сказать, когда пересечена грань между тонким запугиванием и принуждением, и еще труднее доказать. Проницательные деловые переговоры могут считаться принуждением к заключению договора только в том случае, если можно доказать, что они были подписаны под принуждением. Точно так же доказательство преступного принуждения (или принуждения) основывается на сопутствующих фактах инцидента и может быть весьма тонким. Например, сказать кому-то: «Ну и дела, мне бы очень не хотелось, чтобы что-то случилось с вашей дочерью» технически расплывчато, даже если это сказано с намерением принудить.

Федеральные законы о принуждении

Термин «принуждение» можно найти в нескольких разделах Кодекса США в отношении политической деятельности, трудоустройства, торговли людьми в целях сексуальной эксплуатации, торговли, жилья и договорного права, и это лишь некоторые из них. Иногда в этих кодексах вместо этого используется термин «принуждение», но они похожи в своем признании действий, совершенных под давлением другой стороны. Федеральные законы, касающиеся принуждения, включают следующее:

• Принуждение к политической деятельности — «Запугивать, угрожать, приказывать или принуждать» любого федерального служащего к участию (или отказу от участия) в какой-либо политической деятельности. Наказывается штрафом и/или лишением свободы на срок до трех лет.
• Вмешательство, принуждение или запугивание (справедливое предоставление жилья) — Неблагоприятные действия, предпринятые против кого-либо за «осуществление или пользование» или помощь в осуществлении кем-либо прав, предоставленных в соответствии с Законом о справедливом обеспечении жильем.
• Принуждение и соблазнение (торговля людьми в целях сексуальной эксплуатации) — Принуждение человека к пересечению государственных или иностранных границ «для занятия проституцией или любой сексуальной деятельностью, за которую любое лицо может быть привлечено к уголовной ответственности». Наказывается штрафом и/или лишением свободы на срок до 20 лет (от 10 лет до пожизненного лишения свободы, если потерпевший является несовершеннолетним).
• Защита от принудительных контрактов (профессиональный бокс) — Как правило, контракты, требующие от боксера предоставления определенных прав промоутеру в качестве условия участия в профессиональных матчах, считаются принудительными и, следовательно, не имеющими исковой силы.
• Запрет на принуждение (FMLA) — Государственные служащие не могут «прямо или косвенно» принуждать других государственных служащих в отношении их прав на отпуск по семейным обстоятельствам и по состоянию здоровья, например, угрожать местью за отпуск.

Законы штата о принуждении

В большинстве штатов предусмотрена уголовная ответственность за принуждение, а также разрешены гражданские иски со стороны окружных прокуроров или генеральных прокуроров (например, для судебного запрета). Установленное законом определение принуждения довольно единообразно в разных штатах: использование запугивания или угроз с целью заставить (или помешать) кому-либо сделать то, что у него есть законное право делать (или не делать). Обвинения обычно усиливаются, если применялась или угрожала физическая сила. Примеры законов штатов, касающихся принуждения, включают следующее:

• Калифорния — Гражданский кодекс штата позволяет государственному прокурору (например, окружному прокурору) добиваться административного штрафа в размере 25 000 долларов США за акты принуждения в отношении отдельных лиц.
• Нью-Йорк — Принуждение первой степени, тяжкое преступление класса D, может быть предъявлено обвинение, когда преступник принуждает жертву совершить тяжкое преступление, нанести телесные повреждения другому лицу или нарушить свои обязанности государственного служащего.
• Техас — Попытка оказать влияние на государственного служащего при исполнении им служебных обязанностей или попытка повлиять на избирателя, чтобы тот проголосовал определенным образом, является правонарушением класса А; это уголовное преступление третьей степени, если принуждение представляет собой угрозу совершения уголовного преступления.

Принуждение как средство защиты от уголовных обвинений

Подсудимый может заявить, что его принудили к совершению преступного деяния, если только он не оказался в опасной ситуации по неосторожности. Эта защита обычно требует следующих элементов:

1. Возникла непосредственная угроза причинения тяжких телесных повреждений;
2. Подсудимый имел обоснованные опасения, что другая сторона действительно осуществит угрозу; и
3. У подсудимого не было разумной возможности сбежать, поэтому он был вынужден совершить противоправное деяние.

Принуждение к заключению договора

Если сторона заключает договор под принуждением (как правило, под угрозой причинения вреда или возмездия), то такой договор может считаться незаконным и, следовательно, не имеющим исковой силы. Даже в ситуациях, когда большая часть договора фактически является законной, весь договор может быть аннулирован (т. е. аннулирован), если можно доказать, что одно условие было заключено под принуждением.