Скептицизм это в философии определение: Скептицизм | это… Что такое Скептицизм?

Скептицизм | это… Что такое Скептицизм?

Скептици́зм (от др.-греч. σκεπτικός — рассматривающий, исследующий) — философское направление, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления, особенно сомнение в надёжности истины. Умеренный скептицизм ограничивается познанием фактов, проявляя сдержанность по отношению ко всем гипотезам и теориям. В обыденном смысле скептицизм — психологическое состояние неуверенности, сомнения в чем-либо, заставляющее воздерживаться от высказывания категорических суждений.

Секст Эмпирик в работе «Три книги пирроновых положений» отмечал, что скептицизм не рассматривает сомнение как принцип, а использует сомнение как полемическое оружие против догматиков, принцип скептицизма — явление. Следует различать обыденный скептицизм, научный и философский скептицизм. В обыденном смысле скептицизм — воздержание от суждений, обусловленное сомнениями. Научный скептицизм — последовательная оппозиция учениям, не имеющим эмпирических доказательств. Философский скептицизм — направление в философии, выражающее сомнение в возможности достоверного знания

[1]. Философский скептицизм рассматривает философию, в том числе и скептическую, как род наукообразной поэзии, но не науки. Отличительный признак^{[источник не указан 756 дней]} философского скептицизма — утверждение «Философия — не наука!».

Содержание 1 Античный скептицизм 2 Критика скептицизма 3 Скептицизм в средневековой философии и философии Нового Времени 4 Примечания 5 Литература 6 Ссылки

Античный скептицизм

Античный скептицизм как реакция на метафизический догматизм представлен прежде всего Пирроном (испытавшем влияние раннего буддизма^{[нет в источнике][2]}), затем средней академией (Аркесилай) и т. н. поздним скептицизмом (Энесидем, Агриппа, Секст Эмпирик). Энесидем указывает десять принципов (тропов) скептицизма: первые шесть — это различие живых существ; людей; органов чувств; состояний индивида; положений, расстояний, мест; явлений по их связям; последние четыре принципа — это смешанное бытие воспринимаемого объекта с др. объектами; относительность вообще; зависимость от количества восприятий; зависимость от уровня образования, нравов, законов, философских и религиозных взглядов.

Критика скептицизма

Скептик говорит, что знание требует уверенности. Но как он может об этом знать? Об этом пишут Теодор Шик и Льюис Вон: «Если скептики не уверены, что знание требует уверенности, они не могут знать, что это так». Это даёт серьёзное основание сомневаться в утверждении, что знание требует уверенности. Согласно законам логики, опираясь на это высказывание, можно сомневаться в скептицизме и оспорить скептицизм в целом. Однако реальность не состоит исключительно из законов логики

[3] (в которой существуют неразрешимые парадоксы, сводящие все вышесказанное на нет), поэтому к подобной критике необходимо относиться осторожно. (Пример: абсолютных скептиков не бывает, поэтому совсем необязательно, что скептик будет сомневаться в очевидных вещах)

Важнейшие представители:

• М. Монтень
• Д. Юм

Примечания

1. ↑ Скептицизм // БСЭ, 1969—1978.
2. ↑ Диоген Лаэртский IX, 11
3. ↑ Архипкин В.Г., Тимофеев В.П. §9.4 // Естественно-научная картина мира. — Красноярск: КрасГУ, 2002. — 320 с. — ISBN 5-7638-03-45-0

Литература

• В. П. Лега. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Mathesis. Из истории античной науки и философии. М., 1991, с. 210—219
• Юрий Семёнов «Идеологическая мода в науке и скептицизм»

Ссылки

• Клуб скептиков
• Журнал «Скепсис»
• Скептицизм на warrax.net

Скептицизм | это… Что такое Скептицизм?

Скептици́зм (от др.-греч. σκεπτικός — рассматривающий, исследующий) — философское направление, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления, особенно сомнение в надёжности истины. Умеренный скептицизм ограничивается познанием фактов, проявляя сдержанность по отношению ко всем гипотезам и теориям. В обыденном смысле скептицизм — психологическое состояние неуверенности, сомнения в чем-либо, заставляющее воздерживаться от высказывания категорических суждений.

Секст Эмпирик в работе «Три книги пирроновых положений» отмечал, что скептицизм не рассматривает сомнение как принцип, а использует сомнение как полемическое оружие против догматиков, принцип скептицизма — явление. Следует различать обыденный скептицизм, научный и философский скептицизм. В обыденном смысле скептицизм — воздержание от суждений, обусловленное сомнениями. Научный скептицизм — последовательная оппозиция учениям, не имеющим эмпирических доказательств. Философский скептицизм — направление в философии, выражающее сомнение в возможности достоверного знания

[1]. Философский скептицизм рассматривает философию, в том числе и скептическую, как род наукообразной поэзии, но не науки. Отличительный признак^{[источник не указан 756 дней]} философского скептицизма — утверждение «Философия — не наука!».

Содержание 1 Античный скептицизм 2 Критика скептицизма 3 Скептицизм в средневековой философии и философии Нового Времени 4 Примечания 5 Литература 6 Ссылки

Античный скептицизм

Античный скептицизм как реакция на метафизический догматизм представлен прежде всего Пирроном (испытавшем влияние раннего буддизма^{[нет в источнике][2]}), затем средней академией (Аркесилай) и т. н. поздним скептицизмом (Энесидем, Агриппа, Секст Эмпирик). Энесидем указывает десять принципов (тропов) скептицизма: первые шесть — это различие живых существ; людей; органов чувств; состояний индивида; положений, расстояний, мест; явлений по их связям; последние четыре принципа — это смешанное бытие воспринимаемого объекта с др. объектами; относительность вообще; зависимость от количества восприятий; зависимость от уровня образования, нравов, законов, философских и религиозных взглядов.

Критика скептицизма

Скептик говорит, что знание требует уверенности. Но как он может об этом знать? Об этом пишут Теодор Шик и Льюис Вон: «Если скептики не уверены, что знание требует уверенности, они не могут знать, что это так». Это даёт серьёзное основание сомневаться в утверждении, что знание требует уверенности. Согласно законам логики, опираясь на это высказывание, можно сомневаться в скептицизме и оспорить скептицизм в целом. Однако реальность не состоит исключительно из законов логики^[3] (в которой существуют неразрешимые парадоксы, сводящие все вышесказанное на нет), поэтому к подобной критике необходимо относиться осторожно. (Пример: абсолютных скептиков не бывает, поэтому совсем необязательно, что скептик будет сомневаться в очевидных вещах)

Важнейшие представители:

• М. Монтень
• Д. Юм

Примечания

1. ↑ Скептицизм // БСЭ, 1969—1978.
2. ↑ Диоген Лаэртский IX, 11
3. ↑ Архипкин В. Г., Тимофеев В.П. §9.4 // Естественно-научная картина мира. — Красноярск: КрасГУ, 2002. — 320 с. — ISBN 5-7638-03-45-0

Литература

• В. П. Лега. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Mathesis. Из истории античной науки и философии. М., 1991, с. 210—219
• Юрий Семёнов «Идеологическая мода в науке и скептицизм»

Ссылки

• Клуб скептиков
• Журнал «Скепсис»
• Скептицизм на warrax.net

7.4 Скептицизм – Введение в философию

Цели обучения

К концу этого раздела вы сможете:

• Дайте определение скептицизму, как он используется в философии.
• Сравните и противопоставьте глобальный и локальный скептицизм.
• Предложите и объясните скептическую гипотезу.
• Опишите общую структуру аргументов в пользу глобального скептицизма.

Философский скептицизм — это точка зрения, согласно которой некоторые или все знания невозможны. Скептик подвергает сомнению возможность знания — особенно обоснования — в какой-то области. Глобальный скептик отвергает возможность познания вообще. Но не нужно отвергать возможность всякого знания. Местный скептик ставит под сомнение возможность познания только в отдельных областях изучения. Можно быть местным скептиком в отношении морального знания или научного знания. В этом разделе сначала будет рассмотрен глобальный скептицизм и аргументы в его поддержку, а затем кратко рассмотрен локальный скептицизм.

Глобальный скептицизм

Глобальный скептицизм — это точка зрения, ставящая под сомнение возможность всякого знания. Чтобы доказать свою правоту, глобальные скептики указывают на отсутствие уверенности в наших убеждениях. Поскольку мы не можем знать, что наши убеждения верны, мы не можем знать вообще. Обычно глобальный скептицизм пытается подорвать возможность формирования обоснованных убеждений. Глобальные скептики нацелены на все убеждения или все убеждения о внешнем мире (что составляет большинство убеждений).

Большинство верований молчаливо или явно предполагают существование внешнего мира. Когда я вижу птицу на дереве и думаю: «На этом дереве есть птица», я предполагаю, что есть реально существующая физическая птица на реально существующем физическом дереве в реально существующем реальном мире вне меня. . Есть означает «существует». Я верю, что птица, дерево и мир существуют независимо от моих мыслей. Глобальный скептик подвергает сомнению подобные убеждения.

Аргумент мечты

Сколько раз вы понимали, что вам снилось , пока вы видели сон? Большинство людей верят, что все, что они видят во сне, реально во сне. Действительно, тот факт, что люди во сне думают, что сны реальны, делает кошмары такими ужасными. Если бы вы знали, что содержание кошмара — это сон, то это было бы не так страшно. Чжуан Чжоу (ок. 369 г.–286 г. до н.э.) был китайским философом-даосом, который утверждал, что, насколько нам известно, в настоящее время мы можем видеть сны, думая, что бодрствуем. Представьте во сне, что вы бабочка, радостно порхающая на цветах. Когда вы просыпаетесь, как вы можете определить, проснулись ли вы только что от того, что вам приснилось, что вы бабочка, или вы бабочка, которой только что начало сниться, что вы человек? Чжуан Чжоу объясняет:

Во сне он не знает, что это сон, и во сне может даже попытаться истолковать сон. Только проснувшись, он понимает, что это был сон. И однажды произойдет великое пробуждение, когда мы узнаем, что все это великий сон. А глупцы верят, что они бодрствуют, деловито и ясно полагая, что понимают вещи, называя того правителем, того пастухом — как глупо! Конфуций и вы оба мечтаете! И когда я говорю, что ты спишь, я тоже сплю. (Чжуанцзы 2003, 43)

Чжаунг Чжоу предполагает, что все, что мы принимаем за сознательный опыт, на самом деле является сном. А если мы спим, то все наши убеждения о внешнем мире ложны, потому что эти убеждения считают само собой разумеющимся, что наш текущий опыт реален.

Рисунок 7,8 Это изображение человека, мечтающего о бабочке, или это изображение бабочки, мечтающей о человеке? Китайский философ Чжуан Чжоу просит нас рассмотреть возможность того, что все, что мы воспринимаем как опыт бодрствования, на самом деле может быть сном. (кредит: «Zhuangzi-Butterfly-Dream», автор Ike no Taiga/Wikipedia, Public Domain)

Аргумент злого демона

Почти через два тысячелетия после Чжуан Чжоу Рене Декарт также выдвинул гипотезу сновидений. Декарт утверждал, что, поскольку сны часто включают в себя опыт, который мы имеем в реальной жизни, невозможно провести различие между сновидениями и бодрствованием (Descartes 2008). Но в конце концов Декарт приходит к выводу, что даже если он мог видеть сон, он все же может знать некоторые убеждения, особенно арифметические. Даже во сне 1+1=2, а у квадрата всегда будет четыре стороны. Итак, Декарт выдвигает еще более сильную скептическую гипотезу: что, если нас обманывает злой демон?

Злой демон Декарта силен. Он может заставить вас поверить во что-то, а может обмануть вас, контролируя ваш опыт. Злой демон может заставить вас поверить, что вы в данный момент едите бутерброд, напрямую передавая вам сенсорный опыт поедания бутерброда (вид, запах, вкус, ощущение). По этому сценарию вы не можете отличить то, что действительно едите бутерброд, и то, что вы просто верите, что едите его, потому что злой демон вас обманывает. Если мы не можем достоверно отличить переживания, вызванные реальностью, от переживаний, вызванных злым демоном, то мы ничего не можем знать. Мы можем представить аргумент Декарта следующим образом:

1. Если я не могу исключить возможность того, что меня обманывает злой демон, значит, я ничего не знаю о внешнем мире.
2. Я не исключаю, что меня обманывает злой демон.
3. Поэтому у меня нет знаний о внешнем мире.

Почему Декарт утверждает, что у нас не может быть знания, если мы не можем исключить гипотезу о злом демоне? Если нас обманывает злой демон, значит, все наши убеждения ошибочны. И если мы не можем исключить возможность того, что мы не правы, то мы не оправданы. И если мы не оправданы в наших убеждениях, то мы не можем знать о них.

Мозг Патнэма в чане

Если вам не нравятся злые демоны, то рассмотрите более современную версию скептической гипотезы: «мозг в бочке», придуманную американским философом и математиком Хилари Патнэм (1926–2016). Представьте, что прошлой ночью, пока вы спали, группа ученых похитила вас и забрала в свою лабораторию. Там они хирургическим путем удалили ваш мозг и поместили его в чан с питательными веществами. Затем ученые подключили ваш мозг к сложной новой компьютерной системе. Они смогли загрузить ваши воспоминания, чтобы создать новые впечатления. Результатом является бесшовный опыт сознания между вчера и сегодня. Когда вы проснулись этим утром, ваша жизнь, казалось, текла без помех. Ты можешь доказать, что ты не мозг в бочке? Нет, ты не можешь. Сценарий предусматривает, что ваш опыт будет казаться одинаковым, независимо от того, являетесь ли вы мозгом в бочке или нет. Легко придумать и другие подобные скептические сценарии. Подумайте о том, что вы попали в мир виртуальной реальности или попали в ловушку Матрицы.

Рисунок 7,9 Сценарий «мозг в бочке» предлагает нам рассмотреть возможность того, что наши переживания являются результатом преднамеренного манипулирования нашими психическими процессами. (кредит: «Мозг в чане», автор Was a bee/Wikimedia, Public Domain)

Общая структура глобальных скептических аргументов

Скептические гипотезы и аргументы, которые они вдохновляют, имеют схожую структуру:

1. Если я не могу исключить возможность СХ, то у меня нет оснований полагать, что стр.
2. Я не могу исключить возможность SH.
3. Следовательно, я не могу с полным основанием полагать, что P.

SH — скептическая гипотеза. P — любое суждение о внешнем мире. Посылка 1 — вызов скептику: вы должны исключать скептические гипотезы. Посылка 2 опирается на ограничения вашей точки зрения. Скептик утверждает, что вы можете исключить возможность любой имеющейся скептической гипотезы только в том случае, если вы сможете построить аргумент, опровергающий эту гипотезу, используя имеющиеся у вас доказательства (и априорные знания). Как показано, сделать это непросто. Природа скептических гипотез, используемых для глобального скептицизма, ограничивает ваши доказательства содержанием ваших мыслей. То, что вы принимаете за свидетельство внешнего мира (то, что вы воспринимаете вещи, которые кажутся отдельными от вас), эффективно нейтрализуется возможностью скептической гипотезы.

ответа на глобальный скептицизм

Философ, желающий преодолеть философский скептицизм, должен найти разумные основания отвергнуть аргумент скептика. Различные скептические аргументы раскрывают специфическую концепцию уровня обоснования, необходимого для знания. Скептические аргументы полагаются на существование сомнения. Сомнение существует, когда мы не можем исключить возможность. Если у нас есть сомнения, мы не уверены. Мы не можем быть уверены, что мы не являемся, скажем, мозгом в бочке. А если мы не можем быть уверены, то мы не можем знать ничего, что подразумевает, что мы не мозг в бочке. Уверенность — очень строгая мера оправдания. Один очевидный возможный ответ — просто отрицать, что человеку нужна определенность, чтобы считаться оправданным. В этом разделе рассматриваются некоторые классические ответы на аргумент скептиков о том, что мы ничего не можем знать.

Мур

Британский философ Г. Э. Мур (1873–1958) представил аргумент против скептицизма, опирающийся на здравый смысл. В своей знаменитой статье «Доказательство внешнего мира» Мур начинает с того, что поднимает правую руку и заявляет: «Вот одна рука», затем поднимает левую руку и заявляет: «Вот еще одна рука» (Moore 1939). Поэтому он заключает, что скептицизм ложен. На первый взгляд, этот аргумент может показаться легкомысленным. Нет, это не так. Мур имеет в виду заменить вторую посылку в скептическом аргументе своей собственной посылкой: Я знаю, что у меня есть руки . Скептический аргумент начинается с предпосылки, что если вы не можете исключить скептическую гипотезу, то у вас нет знаний о каком-либо утверждении, относящемся к внешнему миру. Мур использует «у меня две руки» как свое утверждение о внешнем мире. По сути, он принимает первую предпосылку скептика, а затем использует свою веру здравого смысла в истину «у меня две руки», чтобы опровергнуть скептическую гипотезу. Вот структура аргумента:

1. Если я не могу исключить возможность SH, то у меня нет оснований полагать, что P.
2. Я имею полное право полагать, что P.
3. Таким образом, я могу исключить возможность SH.

Утверждая, что у него две руки, Мур утверждает, что он имеет право верить утверждениям о внешнем мире. И если он оправдан, то может исключить скептическую гипотезу. Аргумент скептика принимает форму так называемого modus ponens 9.0022 , что означает действительный вывод, в котором подтверждается антецедент условного предложения. Аргумент Мура принимает форму того, что известно как modus tollens , что означает верный вывод, в котором отрицается последствие условного предложения.

Но обратите внимание, что два аргумента противоречат друг другу. Если мы принимаем первую посылку, то вторая посылка Мура или скептика должна быть ложной. Так почему же Мур решил, что его вторая предпосылка лучше? Выбор состоит в том, чтобы думать, что у вас есть основания полагать, что у вас есть две руки, и думать, что вы имеете право полагать, что скептическая гипотеза может быть верной. Мур считает, что у него есть больше оснований полагать, что у него две руки, чем для того, чтобы верить в истинность скептической гипотезы. Для Мура это просто здравый смысл. У вас есть основания полагать, что у вас есть две руки — вы можете их видеть и чувствовать, — но у вас нет оснований полагать, что скептическая гипотеза верна.

Аргумент Мура не убедил многих философов. Любой человек, допускающий возможность скептической гипотезы, не согласится с его предпосылкой 2. Возможность скептической гипотезы фактически подрывает обоснованность веры в то, что у вас две руки.

Контекстуализм

Как мы только что видели, некоторые теоретики отвергают представление о том, что вы должны быть уверены в убеждении, то есть исключать всех возможных проигравших, чтобы иметь знание. Мур думает, что у него больше оснований верить в то, что у него две руки, чем в то, что его обманывает злой демон. И определяя, имею ли я право верить в птицу за окном моего офиса, я редко рассматриваю возможность того, что я мог бы быть мозгом в бочке. Я, скорее всего, сосредоточусь на своем плохом зрении как на проигрыше. В контексте идентификации птиц дикие скептические гипотезы кажутся неуместными. Действительно, мы часто приспосабливаем то, сколько обоснований, по нашему мнению, необходимо для убеждения, к стоящей перед нами задаче. Контекстуализм — это точка зрения, согласно которой истинность атрибуции знаний зависит от контекста. Контекстуализм — это теория о знании и обосновании. Когда мы приписываем знание субъекту S, истинность утверждения о знании зависит от контекста, в котором находится S. Контекст S определяет уровень обоснования, необходимого для того, чтобы истинное убеждение считалось знанием. Контекстуализм исходит из наблюдения, что уровень уверенности, необходимый для обоснования, меняется в зависимости от того, что представляет собой убеждение, а также от его цели и важности, среди прочего. Мы ожидаем высокой степени обоснованности от врачей, когда они диагностируют болезнь, но меньше оправдания от друзей, вспоминающих название фильма, потому что в медицинских диагнозах на карту поставлено гораздо больше.

Контекстуализм имеет дело со скептицизмом уникальным образом. Мы редко оказываемся в ситуациях, когда мы должны исключить скептические гипотезы, чтобы считать себя оправданными. В самом деле, как правило, только тогда, когда явно выдвигается скептическая гипотеза, мы думаем, что должны ее исключить, чтобы быть обоснованной. А в нашей повседневной жизни скептическая гипотеза просто не кажется актуальной. Да, возможность того, что мы — мозги в бочке, технически все еще существует; мы просто не думаем об этом.

Скептицизм в определенных областях

Как объяснялось выше, локальный скептицизм ставит под сомнение возможность познания только в определенных областях исследования. Люди могут признать, что знание внешнего мира возможно, но при этом задаваться вопросом, достижимо ли знание в более конкретных областях. Распространенная форма местного скептицизма сосредоточена на религиозных убеждениях, особенно на знании существования Бога. Другая форма местного скептицизма касается способности когда-либо иметь моральное знание. Скептицизм в этих областях не означает, что Бога нет или что все моральные утверждения ложны. Скорее, скептицизм означает, что мы никогда не сможем иметь достаточных оснований верить в существование Бога или в истинность моральных утверждений. Мы просто никогда не сможем узнать, существует ли, например, Бог.

Скептицизм в отношении морали возникает из-за природы ее предмета. Моральные требования являются нормативными, что означает, что они утверждают утверждения о том, что должно быть, а не о том, что имеет место. Но моральные утверждения трудно доказать, учитывая их нормативный характер. Как вы можете доказать, что должно быть ? Обычно моральные претензии основаны на ценностных претензиях. Специалист по этике может сказать, что мы должны помочь незнакомцу, потому что благополучие имеет моральную ценность. Но скептик укажет, что мы не можем доказать , что что-то ценно. У нас нет датчиков, которые могут подтвердить моральную ценность. Вместо этого моральные претензии опираются на аргументы. Проблема, как объяснял шотландский философ эпохи Просвещения Дэвид Юм (1711–1776), заключается в том, что никакое количество описаний никогда не поможет нам вывести логически нормативное утверждение (Hume 1985). Это оставляет место для сомнений и, следовательно, скептицизма.

Скептические взгляды на Бога также сосредоточены на отсутствии достаточных доказательств. Скептик может резонно спросить: какие доказательства могут показать существование Бога? Конечно, если бы Бог однозначно явился прямо сейчас всем в мире одновременно, то у нас были бы достоверные доказательства. Но Бог этого не сделал. Максимум, что у нас есть, это свидетельство в виде религиозных текстов. А показания, особенно цепочка свидетельств, насчитывающая сотни и сотни лет, не обязательно надежны. Зачем верить, например, христианской Библии? Блез Паскаль (1623–1662), сам преданный католик, утверждал, что сама природа Бога — не имеющая границ и существующая вне времени — исключает возможность когда-либо постичь всю истинную природу Бога или существование Бога. Он утверждает: «Кто же тогда может обвинять христиан в том, что они не могут обосновать свою веру, исповедуя религию, которую они не могут объяснить разумом? . . . В недостатке доказательств они не лишены смысла» (Паскаль 19).73, 93). Паскаль утверждает, что разумнее всего не пытаться доказать существование Бога. Человек может просто полагаться на веру, то есть на веру, основанную на недостаточных доказательствах.

Думай как философ

Какова, по вашему мнению, связь между разумом и верой? Некоторые богословы говорят, что разум может установить существование высшего существа. Другие думают, что разум может лишь частично оправдать религиозную веру и что полная вера требует веры или веры без оснований. Разум для некоторых противоположен вере, которая требует слепого послушания. Например, в библейской истории о жертвоприношении Исаака Авраам готов принести в жертву Богу своего единственного сына в знак веры. Как, по-вашему, нам следует понимать роль разума в религиозной вере?

Что такое скептицизм? — Philosophy News

Введение

Корни скептицизма почти так же глубоки, как и корни самой философии. Слово «скептицизм» происходит от древнегреческого слова «скептикос» (σκεπτικός), прилагательного, означающего «вопрошающий» или «сомневающийся». Сегодня это слово стало означать своего рода крайнее или разъедающее сомнение, отрицающее существование предмета, которым интересуется скептик.

Если я скептически отношусь к НЛО, например, я сомневаюсь в существовании НЛО и подвергаю сомнению любые доказательства, которые кто-то предлагает в пользу их существования. Употребляется таким образом — «скептически относится к X» — скептицизм равен 9.0133 местный или ограничивается определенной тематикой.

В отличие от этого, есть вероятность стать глобальным скептиком. Глобальный скептик не просто сомневается в том, имеет ли смысл какая-либо конкретная предметная область — например, изучение НЛО или астрология, — но сомневается в существовании знаний или даже доказательств в более общем плане. Наиболее распространенной формой глобального скептицизма является скептицизм в отношении знания или свидетельств о внешнем мире, мире за пределами наших чувств. Однако также возможно быть скептиком в отношении других умов или морали. В каждом случае глобальный скептик сомневается в том, что могут быть какие-либо веские доказательства, способные поддержать знания о внешнем мире, других разумах или моральных суждениях.

Как мы увидим, философы склонны рассматривать глобальный скептицизм как вызов, который нужно победить. Однако, даже если глобальные скептические аргументы преобладают над импульсом сомнений и вопросов, который характеризует скептицизм, все еще есть место для вызовов догматизму, которые представляет собой скептицизм. Однако уроки скептицизма следует применять осторожно.

Например, распространение фальшивых новостей и демагогии может свидетельствовать о том, что скептическое сообщение «авторитета вопросов» следует применять безоговорочно. Однако неспособность широкой публики понять такие научные темы, как глобальное потепление, генетически модифицированные организмы или ядерная энергия, не говоря уже о форме Земли, предполагает, что в современном сетевом обществе требуется не слепой скептицизм, а скорее соответствующий скептицизм.

Чтобы глубже изучить скептицизм, мы начнем с краткого обзора древнего скептицизма, а затем обсудим новую форму скептицизма и связанные с ним проблемы. Рассмотрев некоторые современные ответы на вызовы, связанные с так называемым «картезианским скептицизмом», мы рассмотрим способ осмысления роли скептицизма, который поможет понять, когда скептическая позиция может быть полезной.

Древний скептицизм

Предположим, я скажу вам, что сегодня днем ​​будет солнечно. Вы пытаетесь решить, как провести день, поэтому перепроверите меня: откуда мне знать, какая будет погода? Какие у меня есть доказательства для моего утверждения? В этот момент я мог бы ответить: «Ну, я выглянул наружу, и сейчас хорошая и солнечная погода». В качестве альтернативы я мог бы сказать: «Я только что проверил приложение погоды на своем телефоне; он предсказывает солнце во второй половине дня».

Вы можете выдвинуть встречное утверждение: то, как погода выглядит сейчас, не является гарантией того, как она будет выглядеть позже, или что разные погодные приложения заслуживают большего доверия, чем другие. И, возможно, я отвечу дополнительной информацией, или, возможно, в какой-то момент я не смогу или не захочу предоставить вам больше доказательств и скажу, что это все доказательства, которые мне нужны для поддержки моего первоначального утверждения о погоде. Большинство из нас вступают в подобные разговоры каждый день и не задумываются об этом. Но это основа процесса поиска истины, который ценился древними. Это процесс, который, если его правильно понять, мы, современные люди, также должны ценить.

Древнегреческое Средиземноморье и индуистская и буддистская школы Индийского субконтинента были двумя культурными центрами, которые придавали большое значение спорам и спорам. Поэтому неудивительно, что мыслители в обоих культурных контекстах тратили много времени на размышления об особенностях общей структуры аргументации.

Например, примерно в I веке н. э. философ Агриппа, ученик пирроновской школы, заметил общие черты структуры того, как мы даем свидетельство, что привело к признанию пяти «модусов» или способов, которыми свидетельство может быть получено. представлены как за, так и против утверждения, и как дебаты об этом утверждении могут идти своим чередом. Секст Эмпирик, в 9 г.0137 Очерки пирронизма , дает следующее описание:

Согласно способу, происходящему от спора, мы находим, что неразрешимые разногласия по предложенному вопросу возникли как в обычной жизни, так и среди философов. Из-за этого мы не можем ничего выбрать или исключить, и в итоге мы приостанавливаем суждение. В способе, вытекающем из бесконечного регресса, мы говорим, что то, что выдвигается в качестве источника убеждения в предлагаемом вопросе, само нуждается в другом таком же источнике, который сам нуждается в другом, и так до бесконечности, так что у нас нет точки, с которой можно было бы начать. установить что-либо, и следует приостановление суждения. В модусе, вытекающем из относительности, как мы сказали выше, существующий объект кажется таким-то по отношению к судящему субъекту и наблюдаемым вместе с ним вещам, но мы воздерживаемся от суждения о том, каков он по своей природе. Мы имеем модус от гипотезы, когда догматики, отброшенные назад до бесконечности, начинают с чего-то, что они не устанавливают, но претендуют принять просто и без доказательства в силу уступки. Реципрокный способ имеет место, когда то, что должно быть подтверждением исследуемого объекта, должно быть сделано убедительным исследуемым объектом; затем, будучи не в состоянии взять ни то, ни другое, чтобы установить другое, мы воздерживаемся от суждений об обоих. (Секст Эмпирик, Очерки скептицизма , с. 41)

Другими словами, есть пять способов, которыми запрос о дополнительных доказательствах может в конечном итоге закончиться: (1) Несогласие или приостановление судебного решения; (2) Бесконечный регресс, когда дача показаний продолжается вечно; (3) релятивизм, когда каждый человек приходит к чему-то, что является «его (или ее) правдой»; (4) Догматизм, когда предоставление доказательств останавливается на предположении, которое не подвергается сомнению, но также не подтверждается дополнительными доказательствами; и (5) круговое рассуждение, когда доказательства замыкаются на самих себе.

Если мы сосредотачиваемся на дебатах, результатом которых является принятие или отклонение утверждения (например, «сегодня днем ​​будет солнечно»), мы можем опустить первый вариант, «Несогласие», и третий вариант, «Релятивизм», ни из которых приводят к ситуации, в которой предоставление доказательств приводит к соглашению о том, что первоначальное утверждение является истинным (или ложным). У нас остались три других варианта, которые стали известны как Трилемма Агриппана ( tri означает «три» и 9).0133 лемма , означающая «взять»: три варианта, которые следует рассмотреть). Пытаясь обосновать утверждение, в конечном итоге мы приходим к ситуации, в которой мы поддерживаем наш аргумент на основе:

1. Бесконечный регресс,
2. Догматизм, или
3. Круговые рассуждения.

При поиске правды ни один из этих вариантов не подходит. Согласно Агриппе, кажется, что сама природа объяснения причин означает, что мы обречены основывать наши аргументы в конечном счете на очень шатком основании! В этом суть классического скептицизма: общая структура аргумента делает невозможным представить аргумент, невосприимчивый к критике.

Современный скептицизм: Декарт и современный скептицизм

В то время как античный скептицизм мотивировал сомнения общими чертами аргументации и предоставления доказательств, французский философ Рене Декарт (1596-1650) черпал свои скептические сомнения из другого источника. Декарт считал, что разум является местопребыванием мысли и радикально отделен от физической материи. Таким образом, для Декарта единственным свидетельством, в котором я могу быть непосредственно уверен, является свидетельство, относящееся к моим текущим психическим состояниям: что я думаю, чувствую и переживаю прямо сейчас, в тот момент, когда я думаю, чувствую и переживаю это.

Современные версии скептического аргумента Декарта обычно включают в себя рассмотрение бедственного положения мозга-в-бочке. Представьте, что злой ученый похитил вас, удалил ваш мозг, оставив его живым в чане с питательным раствором, и подключил ваш мозг к сложному компьютеру. Компьютер снабжает ваш мозг информацией, чтобы вы верили, что вы все еще человек, с телом, передвигаетесь по миру — и все это несмотря на то, что вы теперь бестелесный мозг, плавающий в чане с питательным раствором в лаборатории. где-то! Это может напомнить вам популярный фильм Матрица . Это та же идея.

Вот иллюстрация. Давайте рассмотрим какое-нибудь утверждение о внешнем мире, скажем, утверждение, что у меня есть руки. Мы можем увидеть, что скептицизм, мотивированный сценарием «мозг в бочке», является глобальным скептицизмом, если рассмотреть следующий аргумент:

1. (безрукий) мозг в бочке. [Предположим]
2. Все переживания, которые у меня сейчас есть, неотличимы от переживаний, которые были бы у меня, если бы я был мозгом в бочке. [Предположим]
3. Если все переживания, которые у меня сейчас есть, неотличимы от переживаний, которые я имел бы, если бы я был мозгом в бочке, то у меня нет веских доказательств того, что я не мозг в бочке. [Предположим]
4. Таким образом, у меня нет веских доказательств того, что я не мозг в бочке. [От 2 & 3]
5. Таким образом, у меня нет веских доказательств того, что у меня есть руки. [От 1 & 4]

Поскольку утверждение о том, что у меня есть руки, было лишь репрезентативным утверждением и вместо этого могло быть любым другим утверждением о мире за пределами моего непосредственного опыта, скептицизм, вызванный сценарием «мозг в бочке», действительно имеет очень далеко идущие последствия. !

Современные ответы на глобальный скептицизм

Аргумент «мозг в бочке» может помочь нам рассмотреть различные ответы на скептицизм, которые были предложены в современных дискуссиях. Аргумент содержит три предположения — посылки 1, 2 и 3 выше — и каждый из различных ответов включает отказ от одного или нескольких из этих предположений. Хотя существуют современные ответы, которые фокусируются на каждой из посылок, мы сосредоточимся на посылках 1 и 3, поскольку именно эти две помогут нам понять, где те из нас, кто не может найти утешение в картезианской уверенности, все еще могут найти ценность в посылках. скептицизм. Давайте рассмотрим их по порядку.

Я могу иметь доказательства того, что у меня есть руки, не имея доказательств того, что я не мозг в бочке

Одно из наиболее радикальных решений скептического аргумента было предложено в различных формах такими философами, как Фред Дрецке и Роберт Нозик. По их мнению, проблема со скептическим аргументом заключается в первой предпосылке и лежащем в ее основе принципе дедуктивного завершения[1].

Что такое дедуктивное замыкание? Предположим, у вас есть веские доказательства того, что стр . Предположим далее, что у вас есть веские доказательства того, что если p, то q . Принцип дедуктивного замыкания позволяет вам заключить, что у вас есть веские доказательства утверждения, что q .

Применительно к аргументу о мозге в бочке дедуктивное завершение обеспечивает поддержку первой посылки. У меня есть веские доказательства того, что если у меня есть руки, то я не безрукий, включая то, что я не безрукий мозг в бочке. Так что у меня есть веские доказательства того, что, если у меня есть руки, я не (безрукий) мозг в бочке.

Дрецке и Нозик утверждают, однако, что дедуктивное завершение применимо только в определенном контексте доказательств. Если я рассматриваю доказательства того, есть ли у меня руки, то эти доказательства будут включать в себя то, что я вижу, скажем, когда печатаю на компьютере, или то, что я чувствую, когда мои пальцы касаются клавиатуры, или то, что я слышу, когда кончики моих пальцев касаются клавиатуры. ключи. Все это в обстоятельствах, когда я пытаюсь думать о нормальных, повседневных физических объектах поблизости, считается отличным доказательством того, что у меня есть руки.

Но есть проблема. Дрецке и Нозик принимают вторую предпосылку: у меня были бы все те же эмпирические данные о нормальных, повседневных физических объектах поблизости, если бы я был мозгом в бочке, как я сейчас. Для них, как только я это осознаю, я должен признать, что рассмотрение сценария «мозг в бочке» означает, что ни одно из свидетельств о нормальных, повседневных физических объектах поблизости от меня не считается таким же образом.

Нозик и Дрецке утверждают, что дедуктивное завершение больше не работает, потому что стандарты оценки доказательств изменились между обычным сценарием, в котором я рассматриваю, есть ли у меня руки, — сценарием, в котором руки — это повседневные физические объекты, взаимодействующие с с другими повседневными физическими объектами — и необычным сценарием, в котором я размышляю, не являюсь ли я мозгом в бочке, — сценарием, в котором эмпирические свидетельства больше не имеют прежней доказательной силы.

Более повседневная аналогия могла бы мотивировать отказ от дедуктивного замыкания. Когда я приехал на работу сегодня утром, я припарковал свою машину на парковке на некотором расстоянии от моего офиса — достаточно далеко, чтобы теперь я не мог видеть свою машину, слышать сигнализацию и т. д. У меня есть веские основания полагать, что моя машина там, где я его припарковал, на верхнем этаже парковочной площадки.

Я не знал, что парковочная площадка могла быть построена со структурным дефектом, поэтому, пока я сегодня утром был на работе, парковочная площадка рухнула вместе с моей машиной. (К счастью, никто не пострадал, когда настил рухнул.) Конечно, если у меня есть веские основания полагать, что моя машина находится там, где я ее припарковал, на верхнем этаже парковочной площадки, то у меня также есть веские основания полагать, что Парковочная площадка не рухнула вместе с моей машиной. Но я не инженер-строитель и не проводил оценку прочности конструкции парковки на своей работе! У меня нет веских оснований полагать, что настил парковки не обрушился — у меня вообще нет доказательств структурной прочности конструкции парковки.

Назад с пропасти: контекстуализм и дедуктивное замыкание

Я сказал, что отрицание дедуктивного замыкания было радикальным решением, и так оно и есть. Без дедуктивного замыкания нет никакой гарантии, даже если у нас есть дедуктивно верный аргумент и даже если у нас есть веские доказательства для каждой из посылок, что мы очевидным образом поддерживаем вывод этого аргумента. И это было бы действительно очень радикальным заявлением!

Одной из недавних попыток извлечь уроки из Дрецке и Нозика, не отказываясь от дедуктивного замыкания, является контекстуализм. Согласно контекстуалистскому решению скептического аргумента, Дрецке и Нозик были правы, привлекая наше внимание к экстраординарной природе скептических сценариев. Их ошибка, по мнению контекстуалиста, состоит в том, что они интерпретируют последствия экстраординарности этих сценариев как влияющие на дедуктивное завершение. Скорее, контекстуалисты предполагают, что мы принимаем последствия экстраординарности скептических сценариев, чтобы повлиять на функционирование скептического аргумента в целом.

Вот как они предлагают это сделать. Снова рассмотрим первую посылку:

1. Если у меня есть веские доказательства того, что у меня есть руки, то у меня также есть веские доказательства того, что я не (безрукий) мозг в бочке.

Эта предпосылка может быть основой антискептического аргумента, например: AS1. Если у меня есть веские доказательства того, что у меня есть руки, то у меня также есть веские доказательства того, что я не (безрукий) мозг в бочке. АС2. У меня есть веские доказательства того, что у меня есть руки. АС3. Таким образом, у меня есть веские доказательства того, что я не (безрукий) мозг в бочке.

Или это может быть основанием для скептического аргумента, например: PS1. Если у меня есть веские доказательства того, что у меня есть руки, то у меня также есть веские доказательства того, что я не (безрукий) мозг в бочке. PS2. У меня нет веских доказательств того, что я не (безрукий) мозг в бочке. PS3. Таким образом, у меня нет веских доказательств того, что у меня есть руки.

Контекстуалист говорит, что в обычном, повседневном контексте, в котором вы сидите за своим компьютером, наблюдая, как ваши пальцы танцуют по клавиатуре, чувствуя кончиками пальцев клавиши и слыша щелчки при наборе текста, ваши доказательства таковы, что аргумент от AS1 – AS3 верен по отношению к вам. Однако важно отметить, что в этих контекстах вы даже не рассматриваете возможность того, что вы можете быть мозгом в бочке!

Как только вы даже допускаете возможность того, что вы можете быть мозгом в бочке, предполагает контекстуалист, вы сразу же меняете контекст оценки ваших доказательств. И, в соответствии с новым контекстом оценки, аргумент от PS1 до PS3 теперь верен для вас. Итак, как только вы рассматриваете скептический сценарий, побеждает скептический аргумент. Перефразируя строчку из фильма восьмидесятых « «Военные игры », единственный способ победить скептика-мозга в бочке — не играть.

Таким образом, контекстуалистское решение напоминает наблюдения Дэвида Юма о притяжении философских, скептических забот и о том, что эти заботы кажутся бессильными в повседневной деятельности:

[повседневная деятельность] излечивает меня от этой философской меланхолии и бред [скептицизма], либо путем ослабления этой склонности ума, либо каким-то увлечением и живым впечатлением моих чувств, которое стирает все эти химеры. Я обедаю, играю в нарды и веселюсь с друзьями; и когда после трех или четырех часов развлечения я возвращался к этим размышлениям, они кажутся такими холодными, натянутыми и смешными, что я не нахожу в себе силы углубиться в них дальше.

Не все доказательства основаны на опыте

Итак, вот где мы находимся. У нас есть одно решение — Нозик и Дрецке, — которое требует от нас отрицания дедуктивного замыкания. Это привело нас ко второму решению, контекстуальному. Проблема с этим, однако, в том, что это не отказ от скептицизма, а жалкая капитуляция перед скептицизмом. Как только скептик вступает с нами в спор, он и побеждает.

Существует еще один способ борьбы со скептическим аргументом, который на самом деле отвергает скептицизм. Этот способ состоит в том, чтобы заблокировать аргумент о мозге в бочке, отвергнув третью предпосылку и отрицая, что единственное свидетельство, которое я могу иметь, — это эмпирическое свидетельство, доступное мозгу в бочке. Например, одна из современных теорий познания экстернализм , согласно которому по крайней мере некоторые свидетельства, поддерживающие наши убеждения, являются внешними по отношению к нашему разуму. Существуют разные формы экстернализма, но все они разделяют идею о том, что люди могут различаться в отношении качества доказательств, которые они имеют для своих убеждений, способами, которые им неизвестны.

Вот один из способов, которым это могло бы сработать, который имеет отношение к делу о мозге в бочке. Рассмотрим людей, страдающих иллюзией Капгра — бредовой верой в то, что знакомые, значимые другие, такие как семья, друзья и любимые, были заменены искусно замаскированными роботами или инопланетянами. Стандартное объяснение причины бреда Капгра заключается в том, что, хотя система распознавания лиц у тех, кто страдает от бреда, не повреждена, их эмоциональная система повреждена, так что они не получают ожидаемой эмоциональной обратной связи, когда видят знакомые лица людей. их близких. Именно это заставляет их верить, что лица, которые они видят, являются самозванцами.

Экстерналист попытается решить эту проблему, утверждая, что у страдающих бредом есть все те же доказательства, что и у человека, не страдающего бредом, — визуальное свидетельство того, что он видит знакомое лицо, — несмотря на то, что они не могут надежно формировать соответствующие убеждения на основе этих доказательств; а именно, что знакомое лицо, которое они видят, является лицом их любимого человека. Что экстерналист мог бы сказать в таком случае, так это то, что одних эмпирических данных недостаточно для объяснения того, что представляет собой хорошие доказательства: ваша система распознавания лиц также должна быть надежно интегрирована с вашей эмоциональной системой, чтобы сформировать соответствующие убеждения на основе этого. этого экспериментального свидетельства.

Однако, надежно ли интегрирована ваша система распознавания лиц надлежащим образом, это не то, о чем вы можете знать. Те, кто страдает заблуждением Капгра, не знают, что с их что-то не так. Скорее, они думают, что с их близкими что-то не так: их всех заменили роботами или инопланетянами.

Обратите внимание, что экстерналист дает нам решение древнего скептицизма, устанавливая, что могут быть формы либо бесконечного регресса, либо догматизма, которые на самом деле добродетельны, потому что они зависят от процессов, которые надежно формируют истинные убеждения на основе доказательств, несмотря на тот факт, что стороны спора не осведомлены о надежности этих процессов.

Например, предположим, что мой супруг, зная, что я использую любое приложение погоды, которое появляется на первом экране, который я вижу, когда разблокирую свой телефон, исследовал, какое приложение погоды является самым надежным, и, не сообщая мне, поставил его на первом экране, который я вижу, когда разблокирую телефон. Когда я говорю вам, что сегодня днем ​​будет солнечно, и я делаю это на основе приложения погоды на моем телефоне, я фактически передаю вам достоверную информацию — действительно, информацию, которую моя супруга курировала на основе его достоверность, хотя я сам ничего не знаю об этих фактах. Я даю вам надежную и достоверную информацию о погоде, но я не знаю, что я.

В таком случае, если я догматично полагаюсь на приложение погоды на своем телефоне, это кажется мне иным случаем, чем тот, кто догматически полагается на ненадежные доказательства. Оно отличается не из-за психологии самих догматиков, а из-за качества доказательств, на которые они опираются.

Соединяем нити воедино

Хотя экстернализм и обеспечивает подлинное неприятие скептицизма, он не очень хорошо объясняет, почему скептицизм вообще оказывает влияние на наше воображение. Но, как предполагает описание Юмом скептицизма как «бреда», скептицизм действительно оказывает такое притяжение — по крайней мере, время от времени. Вот здесь-то и приходит на помощь урок контекстуализма. Контекстуалист прав в том, что скептик пытается поднять стандарты доказательности настолько высоко, что никакой нормальный ответ не будет удовлетворительным. Однако в чем ошибается контекстуализм, так это в том, что он оставляет эту область скептикам.

С точки зрения контекстуалиста, скептик не просто имеет последнее слово в каждом споре, но заслуживает того, чтобы имел последнее слово в каждом споре. Однако и это не кажется правильным. Хотя контекстуалист объясняет, почему вызов скептика кажется убедительным, он не объясняет, почему спор со скептиком так разочаровывает . Если скептик заслуженно побеждает во всех дебатах, то, по-видимому, нам не следует расстраиваться, когда она это делает.

Проблема контекстуалиста в том, что он рассматривает повышение стандартов доказывания скептиком как законный шаг, и собеседник скептика должен принять его. Другими словами, контекстуалист относится к скептицизму как к серьезному вкладу в дискуссию, даже если это дискуссия, отличная от той, о которой мы могли подумать.

Однако нам нужен способ определить, какие формы скептицизма уместны и в каких контекстах. Именно в этот момент мы можем применить то, что узнали из обсуждения Нозика и Дрецке. Мои доказательства того, что моя машина припаркована на верхнем этаже парковки на моей работе, основаны на достоверности моей памяти, а не на том, что я инженер-строитель, обладающий информацией о структурной целостности парковки. Из этого мы должны сделать вывод не о том, что каждый, кто паркуется на парковочных сооружениях, должен изучать гражданское строительство и собирать данные о структурной целостности мест, где он паркуется. Скорее, дело в том, что даже наши повседневные знания зависят от надежности окружающего мира, о чем мы обычно даже не задумываемся.

Кроме того, это говорит о том, что ценность скептицизма не всегда заключается в постоянном скептическом отношении каждого человека. Результатом этого будет паралич, а не дополнительное знание.

Скорее, мы должны стремиться к тому, чтобы в каждом, более ограниченном сообществе знаний было место скептицизму. Я могу доверять структуре парковки, потому что, если инженеры-строители, выполняющие функции инспекторов в моем городе, заметят конструктивные недостатки в гараже, у них будет право закрыть его, пока они не будут уверены, что он устранен.

Вот отличный способ подумать о том, к каким соображениям стоит относиться скептически. Если вы столкнулись с претензией, спросите себя, сколько денег вы готовы поставить на правдивость этой претензии. По сути, я уже делаю это, когда паркую свою машину на верхнем этаже парковки на работе: я ставлю по крайней мере восстановительную стоимость автомобиля на то, что конструкция парковки имеет хорошую структурную целостность. Затем, чтобы увидеть, когда скептицизм оправдан, спросите себя, какая информация потребуется вам, чтобы изменить свою ставку. Например, если я узнаю, что проверка правил в моем городе очень некачественная, а инспекторы плохо обучены, готов ли я поставить на кон стоимость своей машины на парковке там или предпочту припарковаться где-нибудь еще.

Также полезно посмотреть, как ведут себя люди, у которых действительно есть деньги на кону в связи с определенным требованием — не то, как они говорят , а то, что они на самом деле делают . Например, я не знаю, какие мнения высказывают инвесторы Exxon о реальности глобального изменения климата, но я знаю, что они подталкивают Exxon делать больше для планирования последствий изменения климата.

Чем точнее вы сможете сформулировать свои требования и чем честнее вы сможете быть с самим собой в отношении фактической денежной суммы, которую вы поставили бы на исход, тем лучше может быть эта стратегия. Для получения более конкретных советов отличным ресурсом является книга «Суперпрогнозирование 9». 0319 профессора Пенсильванского университета Филипа Э. Тетлока и Дэна Гарднера.

---

[1] Для обсуждения см. https://plato.stanford.edu/entries/closure-epistemic/

---

Джозеф Х. Шибер — адъюнкт-профессор философии в колледже Лафайет. До преподавания в Лафайете он преподавал в Брауновском университете, Массачусетском технологическом институте и Коннектикутском колледже. Он является автором многочисленных статей по эпистемологии, философии языка и истории философии, а также книги 9.0133 Свидетельство: философское введение.

Свидетельство: философское введение. Интерес к эпистемологии свидетельства за последние 25 лет возрос, и лишь немногие другие области философии, если таковые вообще существуют, сравнимы с ней. Testimony: A Philosophical Introduction предоставляет эпистемологию свидетельства, которая исследует эту быстро растущую область исследований, включая обсуждение соответствующей эмпирической работы из социальной психологии и психологии развития, а также из междисциплинарного исследования создания знаний в группах.