Пауза в глобальном потеплении согревает скептиков
- Матт Макграт
- Корреспондент Би-би-си по вопросам окружающей среды
Подпишитесь на нашу рассылку ”Контекст”: она поможет вам разобраться в событиях.
Подпись к фото,Участившиеся случаи экстремальной погоды — одно из предполагаемых последствий глобального потепления, но некоторые оспаривают масштаб этого эффекта
В преддверии публикации масштабного отчета о глобальном потеплении те, кто относится к теории об изменении климата скептически, заявляют о своей победе в этом споре.
Они отмечают, что процесс повышения температуры за последние 15 лет замедлился, что, по их мнению, означает, что угроза изменения климата преувеличена.
Однако зампредседателя комиссии по изменению климата при ООН называет позицию скептиков «попыткой выдать желаемое за действительное».
Придавать значение паузе в глобальном потеплении, по его мнению, — означает отвлекаться от все большего числа научных доказательств долговременных эффектов изменения климата.
Профессор Жан-Паскаль ван Иперселе, зампредседателя Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК), дал интервью Би-би-си в преддверии публикации доклада о глобальном потеплении за последние шесть лет.
Ученые и представители правительств в настоящее время проводят встречу в столице Швеции Стокгольме, обсуждая 31-страничное краткое содержание части доклада, где приводится естественнонаучное обоснование изменения климата.
Ожидается, что в отчете, который будет опубликован в пятницу, будет говориться с еще большей уверенностью, чем раньше, что сегодняшнее быстрое потепление климата на планете стало результатом деятельности человека.
При этом «климатоскептики» обращают внимание на данные о паузе или затишье в повышении температур на Земле после 1998 года.
Скептики считают, что это замедление — самое надежное на данный момент доказательство, что общепринятые компьютерные модели климата на Земле не соответствуют действительности.
Ученые используют эти компьютерные симуляции для изучения динамики климата Земли и прогнозирования его будущих изменений.
Подпись к фото,Изменение климата может серьезно отразиться на Нидерландах, но скептиков там много
«Скептикам сейчас кажется, что их сторона выигрывает в споре из-за паузы [в потеплении климата]», — отмечает голландский журналист и писатель Марсель Крок, пишущий о науке. Крок согласен с идеей, что человеческая деятельность наносит ущерб планете, но скептически относится к масштабам этого эффекта.
«Сейчас вы начинаете видеть нормализацию науки о климате. Внезапно среди исследователей из научного мэйнстрима, все из которых согласны, что парниковые газы имеют огромное значение, начинают появляться разногласия о причинах паузы», — объясняет Крок.
По его словам, эта тенденция принесла ему «облегчение», поскольку ученые становятся более открыты для новых идей, и «это хорошо».
Пропустить Подкаст и продолжить чтение.ПодкастЧто это было?Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
эпизоды
Конец истории Подкаст
Точку зрения о том, что скептики внесли положительный вклад в деятельность МГЭИК, поддерживает профессор Артур Петерсен, входящий в комиссию при правительстве Нидерландов, которая в настоящее время изучает доклад об изменении климата.
«Скептики хорошо влияют на МГЭИК, и весь процесс действительно процветает из-за этого взаимодействия за последние десятилетия», — сказал он Би-би-си.
«Наши лучшие исследователи в области климата обычно очень близки к твердо настроенным ученым-скептикам. В этом смысле скептицизм — не обязательно негативный термин», — добавил Петерсон.
С этим согласятся не все.
Барт Верхегген — специалист в науке об атмосфере и блогер, поддерживающий общепринятый взгляд на глобальное потепление. По его словам, скептики лишь затрудняют открытую научную дискуссию.
«Когда ученые начинают замечать, что их наука публично искажается этими людьми, которые говорят, что они поборники научного метода, — это может заставить научный мэйнстрим занять оборонительную позицию», — отмечает Верхегген.
Подпись к фото,Марсель Крок скептически относится к масштабам ущерба для планеты от человеческой деятельности
«Ученые, наверное, сейчас дважды подумают, прежде чем что-то написать. Они, наверное, дважды подумают о том, как это будет искажено их противниками», — добавил он.
В 2007 году МГЭИК определила диапазон «равновесной чувствительности климата» — вероятного диапазона температур, которые могут установиться на планете, если концентрация углекислого газа в атмосфере увеличится в два раза.
Согласно последнему докладу комиссии, температура, вероятно, поднимется на 2-4,5 градуса Цельсия, с наилучшей оценкой около 3 градусов.
В новом докладе, как ожидается, этот показатель будет указан как 1,5-4 градуса без наилучшей оценки.
Хотя на первый взгляд это не выглядит большим изменением, многие скептики считают, что эта переоценка указывает на крайне важный недостаток в общепринятой позиции.
«За последний год было несколько исследований, показывающих, что чувствительность климата на самом деле гораздо меньше, чем мы думали последние 30 лет», — отмечает Марсель Крок.
«И эти исследования указывают, что наш реальный климат обладает чувствительностью в диапазоне 1,5-2 градусов, однако климатические модели, на которых основываются сценарии грядущего апокалипсиса, разогреваются на три градуса при удваивании концентрации CO2», — говорит он.
Но другие исследователи, которые знакомы с текстом доклада, считают, что скептики слишком много внимания уделяют одной цифре.
«Некоторые вещи из того, что говорят скептики, — или попытка выдать желаемое за действительное, или проявление тотальной бесчестности», — заявил Би-би-си профессор Жан-Паскаль ван Иперселе.
«Это лишь изменение нижней границы [диапазона увеличения температуры]. Действительно ли это настолько большое изменение?» — подчеркивает Ван Иперселе.
Исследователь отмечает, что во многих других аспектах доклад, скорее всего, с еще большей уверенностью подтвердит масштаб изменений в мире из-за потепления. Прогнозы подъема уровня моря, скорее всего, обретут большую степень уверенности по сравнению с 2007 годом. Ожидается, что документ также поможет лучше понять, в каком состоянии находятся полярные льды.
Битва прагматиков со скептиками. Что означает возвращение России в ПАСЕ
Противостояние европейских прагматиков и скептиков по отношению к России на этом не закончится. Прагматики теперь надолго останутся в зоне повышенных политических рисков – и в Совете Европы, и в своих собственных странах.
Любые действия или даже заявления России, которые могут прямо или косвенно подтверждать опасения скептиков, теперь будут вызывать шквал критики не только в адрес Москвы, но и в адрес тех, кто позволил российской делегации вернуться в Парламентскую ассамблею
В ночь с 24 на 25 июня в Страсбурге Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) приняла резолюцию о реформе механизма использования санкций в отношении стран-членов и о восстановлении всех полномочий российской делегации, ограниченных в 2014 году в связи с событиями внутри и вокруг Украины. За это решение проголосовали 118 депутатов, против – 62, десять воздержались. Пытаясь сорвать принятие решения, украинская делегация и ее союзники внесли 220 поправок – все, кроме одной, были отклонены. За каждую из поправок голосовала примерно треть депутатов – принципиальных противников снятия санкций с России, в том числе депутаты от Великобритании и стран Балтии.
После того как решение было принято, Украина отозвала своего посла в Совете Европы для консультаций.
Одновременно проигравшие попытались использовать существующие в ПАСЕ процедуры, чтобы лишить российскую делегацию полномочий участвовать в работе ассамблеи. Основание – обвинения Москвы в том, что она систематически не выполняет резолюции Совета Европы.
Теперь профильный и регламентный комитеты Ассамблеи в течение суток должны подготовить доклад о соблюдении или несоблюдении Россией обязательств, связанных с членством в Совете Европы. Если доклад будет отклонен Ассамблеей, то 26 июня Россия примет участие в выборах генерального секретаря Совета Европы. Если ассамблея утвердит доклад, то российская делегация покинет Страсбург, а дальнейшее участие России в работе ПАСЕ окажется под вопросом.
Ставка больше, чем ПАСЕ
Возможно, при других обстоятельствах острый конфликт вокруг восстановления полноценного членства России в ПАСЕ не привлек бы к себе столько внимания. В конце концов, речь идет не о Совете Безопасности ООН, не о Североатлантическом альянсе и даже не о «большой двадцатке».
В сущности, Совет Европы – небольшая организация с очень скромным бюджетом, ограниченным преимущественно правозащитным мандатом и с малочисленным штатом. А уж Парламентская ассамблея вообще выполняет главным образом консультативные функции, за исключением разве что выборов главных руководителей Совета.
Но конфликт в ПАСЕ случился в нужном месте и в нужное время. Его острая фаза совпала с выборами в Европейский парламент, сменой власти в Киеве и с политическими сдвигами в ряде ведущих европейских стран. На очередном повороте европейской истории снова встал вопрос о том, как строить – и как не строить – отношения с Москвой. В нынешней дискуссии о статусе российской делегации в ПАСЕ отразилась широкая полемика о будущем месте России в Европе, а также попытки переосмыслить надежды и разочарования пяти лет, прошедших с начала кризиса вокруг Украины.
Две стороны в этом принципиальном споре можно обозначить как «прагматиков» и «скептиков». Конечно же, прагматиков их непримиримые оппоненты назовут коллаборационистами, соглашателями, а то и вообще полезными идиотами Путина.
Скептиков, в свою очередь, заклеймят как радикалов, русофобов и безответственных политиканов. Попробуем тем не менее не навешивать ярлыков и не опускаться до политических вульгаризмов, а обозначить главные расхождения в позициях сторон. Как представляется, для прояснения существа разногласий особое значение имеют пять вопросов.
Чему нас учит история?
С точки зрения прагматиков, полноценное членство России в Совете Европы и в подведомственных ему органах (Комитет министров, Парламентская ассамблея, Европейский суд по правам человека – ЕСПЧ) уже оказало значительное благотворное воздействие на политическую трансформацию, на развитие правовой культуры и на положение с правами человека в России.
Чаще всего ссылаются на такие примеры, как реформа пенитенциарной системы, создание института уполномоченных по правам человека, отмена смертной казни, принятие закона об альтернативной гражданской службе и так далее. Большое число российских граждан добились материальной компенсации за незаконные задержания или преследования, обращаясь в ЕСПЧ.
При всех очевидных проблемах между Россией и Советом Европы история их отношений – это история успеха, считают прагматики, а потому в ней нельзя ставить точку.
Скептики, со своей стороны, обращают внимание на то, что российские власти нередко действуют вопреки европейскому правосудию и не выполняют неудобные для себя решения ЕСПЧ. Более того, даже когда российская сторона вынуждена платить компенсации по решениям Страсбургского суда, она не готова делать надлежащие выводы из этих решений и в достаточной мере корректировать законодательство и правоприменительную практику.
В итоге, по мнению скептиков, ситуация с правами человека в России не улучшается, а ухудшается. Соответственно, история отношений России и Совета Европы – история не успеха, а неудачи. Следовательно, использование этого аргумента для обоснования возвращения российской делегации в ПАСЕ в лучшем случае – наивность, в худшем – лицемерие.
Чего Россия хочет от Совета Европы и ПАСЕ?
Прагматики полагают, что и сегодня Россия в целом настроена на серьезную работу в Совете и его органах.
Разумеется, участие российской парламентской делегации добавит напряжения и конфликтов в работу ПАСЕ – пропагандистские перепалки представителей России с их многочисленными оппонентами неизбежны. Но российская сторона по-прежнему заинтересована в том, чтобы использовать актуальный европейский опыт в самых разных областях.
Заинтересованность России позволяет надеяться на содержательные дискуссии, на сближение позиций, на достижение компромиссов если не по всем, то по многим пунктам текущей повестки для ПАСЕ. Наиболее оптимистично настроенные прагматики вообще полагают, что возвращение России в ПАСЕ может оказаться переломной точкой в отношениях Москвы и Европы, обозначить начало восходящего тренда в этих отношениях.
Скептики не верят в конструктивный настрой Москвы. По их мнению, российская делегация в ПАСЕ будет использовать трибуну Ассамблеи главным образом для того, чтобы продвигать «кремлевскую пропаганду» и вносить раскол в и без того не очень стройные ряды европейских парламентариев.
Еще больше скептиков беспокоит перспектива усиления «самоуверенности» российского руководства, которое будет воспринимать свое возвращение в ПАСЕ как фактическую капитуляцию Запада или, по крайней мере, как пролог к такой капитуляции. А слабость Запада, его готовность идти на односторонние уступки Москве, в свою очередь, будут провоцировать Кремль на все более решительные действия на международной арене, масштаб и география которых ограничены только воображением скептиков.
Возможны ли компромиссы с геополитическим противником?
Разумеется, далеко не все прагматики в восторге от внешнеполитического поведения Москвы в последние годы. Многие из них решительно осуждают российские действия в отношении Украины, Сирии, Венесуэлы и так далее. Но эти действия, напоминают прагматики, обсуждаются в других форматах и на других площадках – будь то нормандская четверка, Совет Россия – НАТО, ОБСЕ или двусторонние форматы между Россией и ее западными соседями.
Что же касается Совета Европы, то его зона ответственности – в первую очередь права человека и отдельных групп населения.
Вот на этом Совету и надо сосредоточиться, не пытаясь объять необъятное. Как говорил булгаковский Воланд, «каждое ведомство должно заниматься своими делами».
Скептики считают неоправданным институциональный подход в отношениях с Москвой. По их мнению, возвращение российских парламентариев в ПАСЕ уже де-факто означает начало отмены европейских санкций. Поскольку четверо из 18 членов делегации России находятся под санкциями, участие в сессии ПАСЕ позволит им обойти запрет на въезд в Евросоюз.
Решение Парламентской ассамблеи, считают скептики, способно спровоцировать цепную реакцию отмены или смягчения антироссийских санкций, чего ни в коем случае нельзя допустить. Идут разговоры о «предательстве» бюрократов из аппарата Совета Европы, делаются намеки на то, что главное для чиновников Совета – добиться возобновления выплаты Россией своих членских взносов и ликвидировать финансовый дефицит, накопившийся за последние годы в Совете.
Процедуры или ценности?
Один из центральных аргументов прагматиков в спорах об участии России в ПАСЕ – апелляция к процедурным моментам.
Как утверждают авторитетные в данном вопросе англичане, демократия – это процедура.
По мнению многих экспертов и чиновников, в том числе связанных с руководством Совета Европы, решение ограничить права российской делегации, принятое Парламентской ассамблеей в 2014 году, выходило за пределы установленных Советом полномочий Ассамблеи. Поэтому прагматики долгое время настаивали, что ПАСЕ в принципе не уполномочена накладывать санкции на национальные делегации и поражать их в основных правах, к каковым относится право голоса, выступления, участие в комитетах ПАСЕ и выборах руководящих органов Совета Европы.
До тех пор, пока Россия или какое-либо другое государство формально не исключено из Совета Европы, необходимые условия полноценного участия в ПАСЕ – это только уплата членских взносов и беспрепятственный допуск в страну комиссара СЕ по правам человека. Собственно говоря, именно эта позиция и легла в основу соответствующего решения, восстанавливающего полномочия российской делегации.
Мнение скептиков по этому вопросу сводится к тому, что Совет Европы и входящая в него ПАСЕ – молодые развивающиеся организации, и их развитие не в последнюю очередь связано с созданием прецедентов. Решение Ассамблеи 2014 года – это один из таких прецедентов, который в дальнейшем может быть применен не только к России, но и к другим государствам-членам, нарушающим букву или дух решений Ассамблеи.
При этом скептики обращают внимание на то, что санкции не запрещали россиянам участвовать в заседаниях ПАСЕ и ее комитетов, они лишь вводили ограничения на участие в голосованиях, избрании руководства ПАСЕ и прочих процедурах, касающихся институционального развития ПАСЕ.
Что ожидает Россию?
В конечном счете разногласия по вопросу об оптимальной линии Совета Европы в отношении России отражают более глубокие европейские разногласия относительно вероятного будущего России. Прагматики исходят из того, что нынешний российский политический режим в целом сохраняет устойчивость.
Однако растущие политические, военно-стратегические и экономические издержки нынешней политики Кремля неизбежно будут подталкивать Россию к компромиссам с Западом, в том числе по центральной для обеих сторон украинской проблеме.
Коль скоро это так, нужно сохранять имеющиеся и создавать новые возможности для неизбежного будущего сближения, пусть даже в ближайшей перспективе ими не удастся в полной мере воспользоваться. Членство России в ПАСЕ – это одна из площадок для диалога, наведения мостов с Кремлем, пренебрегать которой не следует. Особенно сегодня, когда между Москвой и западными столицами явно не хватает линий коммуникаций.
У скептиков принципиально иной взгляд на будущее России. Они полагают, что российская политическая система в ее нынешнем виде в принципе не способна к какой-либо последовательной трансформации, тем более – в направлении европейских моделей. Ее ждет только усиление авторитарных тенденций, за которым рано или поздно последует жесткая посадка.
Соответственно, делать долгосрочные политические инвестиции в расширение контактов с Москвой не только бесполезно, но даже вредно, поскольку эти контакты служат легитимации кремлевской власти.
В отношении Москвы скептики следуют ленинскому апрельскому тезису: «Никакой поддержки Временному правительству».
Победа по очкам, но не нокаутом
Итак, прагматики победили. Победа была выкована не в Страсбурге ночью 24 июня, а месяцем ранее в Хельсинки, где 17 мая Комитет министров Совета Европы поддержал предложения, позволяющие вернуть Россию в ПАСЕ.
Большую роль в победе прагматиков сыграли Германия и Франция, председательствующая сейчас в Комитете министров, а также уходящий генеральный секретарь Совета Европы – патриарх норвежской и европейской политики Турбьёрн Ягланд, который не хотел перекладывать проблему российского членства в ПАСЕ на плечи своего преемника. Украинская делегация боролась до конца, но расклад политических сил на этот раз был не в пользу Киева.
Однако на этом противостояние прагматиков и скептиков, конечно же, не закончится. Более того, прагматики теперь надолго останутся в зоне повышенных политических рисков – и в Совете Европы, и в своих собственных странах.
Любые действия или даже заявления России, которые могут прямо или косвенно подтверждать опасения скептиков, теперь будут вызывать шквал критики не только в адрес Москвы, но и в адрес тех, кто позволил российской делегации вернуться в Парламентскую ассамблею.
В интересах России сделать все возможное, чтобы не только сохранить поддержку со стороны прагматиков, но и убедить скептиков в необоснованности их опасений. Это потребует долгой и кропотливой работы и неординарного дипломатического мастерства. А для начала – искреннего желания не только донести до собеседников свои позиции, но и найти точки соприкосновения по самым чувствительным вопросам, разделяющим общее европейское пространство по оси Восток – Запад.
следующего автора:
- Андрей Кортунов
Фонд Карнеги за Международный Мир как организация не выступает с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды автора, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.
Как использовать скептицизм, чтобы вести более новаторски (и не быть придурком)
Давайте немного поговорим о фразе «принимать за чистую монету».
В словарных терминах это означает «принимать что-то таким, каким оно кажется, не ища скрытого смысла». Этимология восходит к 1800-м годам.
Принимать что-то за чистую монету на самом деле было финансовым сленгом. Это буквально произошло из-за стоимости, связанной с разными лицами на долларовых купюрах: лицо Бена Франклина стоило 100 долларов. Эйб Линкольн стоил 5 долларов.
Это было похоже на сленговое слово «баксы», которое пришло от торговцев мехом, которые использовали оленьи шкуры в качестве валюты.
Я говорю вам это, потому что я думаю, что эта история происхождения весьма актуальна для любого, кто хочет быть инновационным лидером или решать проблемы сегодня.
И это по одной очень важной причине.
Неправда.
Номинальная стоимость
Шейн Сноу Правда в том, что термин «номинальная стоимость» действительно появился в 1800-х годах, но на самом деле он просто относился к лицевой стороне биржевого документа.
БОЛЬШЕ ДЛЯ ВАС
Этот маленький кусочек может не иметь для вас никакого значения — или никогда. Но то, что я только что сделал, поучительно. Если бы я не обернулся и не сказал вам, что моя маленькая история не соответствует действительности, вы, вероятно, продолжали бы в нее верить. Может быть, вы даже повторите это в какой-то момент.
Вероятно, это не разрушит твою жизнь. Но что, если немного неправда, которую я вам рассказал, была о чем-то серьезном?
Что, если бы вы продолжали верить или повторять эту ложную, но последовательную идею, и это изменило бы способ принятия вами важного решения в будущем?
Или что, если вы повторяли ложную идею снова и снова, а потом однажды кто-то окликнул вас и поставил в неловкое положение? Когда ваше эго уязвлено, а репутация находится под угрозой, в какой-то момент вы можете даже почувствовать необходимость защищать то, что вы говорили, даже если это неправда.
Вопреки всей логике, вы даже можете выйти в Интернет в поисках поддержки этой ложной идеи. Это было бы в человеческой природе. Но при достаточном давлении на вас вы можете пойти на довольно серьезные шаги, чтобы «сохранить лицо» из-за того, что вы приняли за «чистую монету».
Вот видите, к чему я клоню.
Если мы не будем осторожны, поспешность в отношении фактов может:
- привести нас к неверным решениям; и/или
- загоняет нас в угол, который может привести к ненужному хаосу или страданиям.
Вот преуменьшение, которое достаточно важно, чтобы сказать:
Если мы хотим решать проблемы инновационными способами, нам необходимо иметь точное представление о мире. Важно знать, что является фактом, что является историей, а что предположением.
И делать это означает постоянно подвергать сомнению «номинальное значение» вещей.
И это на самом деле довольно сложно.
Продуктивный скептицизм
Шейн СноуИскусство продуктивного скептицизма
Я не первый, кто пришел к такому выводу.
Идея скептицизма — или неверия в вещи именно так, как они вам преподносятся — восходит как минимум к Платону и Сократу. (на этот раз реальная история).
Научный метод сам по себе построен на идее быть скептичным: пытаться опровергнуть неверные представления о том, как устроен мир. И, как я люблю говорить, инновации заключаются в том, чтобы подвергать сомнению предположения и «правила», которые не являются правилами.
Но одна из больших проблем со скептицизмом заключается в том, что он часто выражается способами, которые не продвигают мяч вперед. Парень, который прерывает презентацию, чтобы радостно проколоть ее на глазах у всех… часто не пытается быть полезным. Он придурок.
И поскольку большинство из нас не хотят быть похожими на этого парня, мы часто сдерживаемся, когда у нас возникают вопросы. Мы не вникаем в предпосылки, на которых строится аргумент союзника, чтобы сохранить наш союз.
Более того, психологические исследования уже давно показали, что люди просто по умолчанию верят в то, что нам преподносят правду.
Когда Берни Мэдофф сказал очень умным инвесторам, что невероятная доходность его инвестиционного фонда была законной, они ему поверили. На протяжении десятилетий буквально только один скептик — Гарри Маркополос — пытался бить тревогу, что историю Мэдоффа не следует принимать «за чистую монету». (последняя книга Гладуэлла Talking To Strangers делает элегантную работу по конкретизации как этой истории, так и этого феномена.)
Одна из основных закономерностей, которую я наблюдал в своей работе над инновациями и командной работой , заключается в том, что новаторские люди склонны смотреть на информацию, которая предоставляется их скептически. Они не верят тому, что им говорят без проверки.
Но они и не мрачные пессимисты. Самые умные ставят под сомнение предположения , в то время как верят, что лучшее возможно.
Самыми инновационными лидерами и теми, кто решает проблемы, другими словами, являются Оптимисты-скептики:
Оптимисты-скептики
Шейн СноуИтак, как мы можем быть немного лучше в продуктивном скептицизме? Такой, который приводит к хорошим решениям и не выглядит придурком? Я хочу поделиться тремя принципами:
Номинальная стоимость
Шейн СноуПродуктивный скептицизм не делает вещи личными
Одним из отличительных признаков интеллектуально скромного человека является способность отделить свою личность от того, что вы думаете в данный момент.
Психологи называют это «отделением вашего эго от вашего интеллекта».
Когда люди слишком привязаны к своим идеям, они чувствуют себя атакованными, когда люди задают им вопросы. В конце концов, если вы — это ваши идеи, и ваши идеи оказываются ошибочными, что это говорит о вас?
Это приводит к тому, что даже самые умные и порядочные люди попадаются на интеллектуальную нечестность.
Итак, первый ключ к выражению скептицизма — убедиться, что все знают, что вы не имеете в виду ничего личного, и что вы не собираетесь ничего принимать на свой счет.
Один из самых простых способов сделать это — буквально сказать им об этом. Объясните, что вы не хотите, чтобы они думали. Некоторые варианты этого могут иметь большое значение:
«Я очень уважаю вас и то, как вы думаете. Поэтому я не хочу, чтобы вы принимали это на свой счет. Мне просто искренне любопытно:
Откуда мы знаем, что это правда?»
Это соответствует философскому принципу благотворительности , о котором я недавно писал.
Пусть люди знают, что вы принимаете в них лучшее. А потом допросить их.
(Подсказка: не используйте фразу «при всем уважении», если хотите, чтобы это звучало искренне. Она так часто используется с сарказмом, что не будет звучать.)
Наоборот, когда приемный конец скептицизма, чем больше мы сможем перевести дух и напомнить себе, что мы не то, что мы думаем или говорим , тем лучше мы сможем не ПРИНИМАТЬ скептицизм на свой счет.
Номинальная стоимость
Шейн СноуПродуктивный скептицизм смотрит внутрь себя
Намного легче выработать привычку подвергать сомнению то, что другие представляют нам за чистую монету, чем относиться к себе с таким же скептицизмом.
Тем не менее, многое из того, как мы видим мир и как действуем в нем, основано на вещах, которые мы уже принимаем за чистую монету. Мы ориентируемся в жизни, основываясь на множестве предположений.
И чем дольше мы оперируем предположениями, тем труднее от них отказаться, даже если они оказываются более существенными, чем забавная история о лицах президентов.
Если мы хотим быть продуктивными скептиками, мы не можем различать. Нам нужно выработать привычку смотреть на наши собственные предположения так же скептически, как и на предположения других людей.
Чтобы сделать это, я рекомендую несколько простых (но не обязательно легких) приемов:
Во-первых, всякий раз, когда вы начинаете придумывать аргумент, остановитесь на секунду и задайте себе два вопроса:
- Откуда это откуда? И
- Это правда?
Первый вопрос — один из самых действенных, которые вы можете задавать. Выявление источника наших предположений облегчает определение их ценности. И вам также будет легче отпустить их, когда вы сможете рассказать себе историю о том, как вы пришли к ним.
Это не часть вас, если вы помните историю о том, как вы его получили.
Один из парадоксов человеческой психологии заключается в том, насколько невероятно важны наши чувства… и в то же время очень плохо влияют на принятие решений.
Предположение, что то, что мы чувствуем, является точным представлением реальности, является одним из САМЫХ БОЛЬШИХ неуместных предположений, которые мы делаем.
Когда вы испытываете сильные эмоции, это означает, что для вас что-то важно. Но это не значит, что эмоции должны заменить логику. Используя сильные эмоции в качестве триггера, чтобы остановиться и подумать, а не использовать их в качестве триггера, чтобы действовать, мы можем замкнуть естественную человеческую склонность, которая доставляет многим из нас неприятности.
Так что будьте благодарны за свои эмоции. А потом скептически относитесь к тому, что они предполагают.
Номинальная стоимость
Шейн СноуПродуктивный скептицизм не прекращается
Одной из областей исследований, которыми я был увлечен в последние несколько лет, является новаторская нейробиология окситоцина и его связь с эмпатией.
В популярных выступлениях и книгах TED (включая одну из моих) рассказывается, как его маленькая молекула мозга помогает людям укреплять доверие и сочувствие, а также как великие истории и добрые дела заставляют наш мозг синтезировать их. Один из самых мощных эффектов, обнаруженных нейробиологами, заключается в том, что изучение личной истории другого человека высвобождает окситоцин и помогает людям из разных групп с большей вероятностью заботиться друг о друге.
После всех этих захватывающих исследований пару месяцев назад мой друг лопнул мой пузырь. Он сказал мне, что некоторые исследователи опровергли утверждение о том, что окситоцин вызывает сопереживание между людьми. Они обнаружили, что окситоцин на самом деле заставляет людей удваивать свою «свою группу» и вести себя менее любезно с людьми, которые на них не похожи!
Популярные статьи в крупных изданиях превратили новости в разрушительное сено. Научные журналисты грозили пальцами тем из нас, кто не смотрел на исследование окситоцина с достаточным скептицизмом.
Но тут случился поворот.
Тщательный анализ, проведенный группой уважаемых ученых, развенчал исследование, которое якобы опровергло окситоцин. Выяснилось, что парень, заявивший о том, что опроверг исследование окситоцина и эмпатии, не просто халтурил, а на самом деле делал грязную работу. В ходе эксперимента людям вводили неестественное количество окситоцина и приучали их к сочувствию к экспериментатору, который затем побуждал испытуемых делиться меньшими деньгами с людьми из их чужой группы. Это далеко не доказательство того, что тщательное исследование эмпатии было ложным или что окситоцин заставляет вас ненавидеть людей из других групп, это было похоже на «вывод о том, что делает дофамин, если давать людям кокаин», как сказал мне один ученый.
Ирония в том, что все репортеры и блоггеры, писавшие о том, что мы должны были быть более скептичными в отношении исследований эмпатии… не относились скептически ко второму набору исследований. После всего, что было сказано и сделано, именно скептики, которые не были последовательны, получили яйца на своем лице.
Опять же, продуктивный скептицизм не делает различий. Это не останавливается на том, что это делает хороший пост в блоге. Я не говорю, что вам нужно вечно сомневаться во всем в кроличьей норе. Вы должны двигаться вперед в какой-то момент с лучшей информацией, которая у вас есть.
Но я хочу сказать, что скептицизм полезен, только если вы им пользуетесь.
Номинальная стоимость
Шейн СноуБыть хорошим скептиком требует мужества — исследовать и подвергаться критике
Одна из проблем применения скептицизма заключается в том, что он часто непопулярен. Задавать вопросы экспертам или авторитетам может выглядеть некрасиво — или вообще замедлять процесс вопросами.
Но опять же, Шерлока Холмса не волновало, что детективам Скотланд-Ярда не нравились вопросы, которые он задавал. Он заботился о том, чтобы добраться до фактов.
Поэтому, когда я слышу, как умные люди выражают скептицизм в отношении популярных идей — скажем, когда Илон Маск задается вопросом, стоят ли волновые последствия глобальной бедности и последующей гибели людей краткосрочной спасительной стратегии отключения Covid, — мне нравится обращать внимание на эти скептические аргументы.
Непродуктивно просто злиться и переставать слушать.
Но я также не верю в простое принятие противоположной точки зрения только потому, что она исходит от такого умного человека, как Илон Маск. Нам следует скептически относиться и к его идеям. Например, не игнорирует ли его волновой аргумент долговременное положительный эффект стратегии остановки?
Эту тему стоит обсудить, а не просто злиться.
Тяжело смотреть на мир таким образом. Это не так эффективно, как плыть по течению общественного мнения или менять свое мнение только потому, что так сказал «авторитетный» человек. Но быть готовым упорно бороться с идеями и изменить свое мнение , когда это разумно, на – это именно то, что означает интеллектуальное смирение .
Вот откуда берутся прорывы.
Шейн Сноу является автором Dream Teams и создателем Snow Academy 
academy/»> инновационных навыков учебный центр.
Подпишитесь на меня в Twitter или LinkedIn. Посетите мой веб-сайт или другие мои работы здесь.
Почему мы это делаем: пересмотр высших ценностей скептического исследования
Я хочу дать краткий исторический обзор скептического движения, взглянуть на некоторые новые тенденции и вернуться к теме, которую я подчеркивал ранее,
напоминаем себе, почему мы это делаем: высшие ценности скептического исследования.
Комитет, известный в течение первых трех десятилетий как CSICOP, был основан 1 мая 1976 года на крупной конференции «Новые
иррационализмов», созванной профессором философии Полом Курцем в Университете штата Нью-Йорк в Буффало. Это была первая организованная попытка ученых,
ученых и исследователей из всех соответствующих областей интеллектуальных исследований со всего мира объединиться в изучении и борьбе с доверчивой верой в
псевдонаучных и паранормальных заявлений.
Это, как помнят некоторые из вас, была эпоха безудержной веры в астрологию («Эпоха Водолея»), Великовского и его планетарных пинболов, фон Деникена и
древних астронавтов, биоритмов, основанных на дате рождения, предполагаемого Бермудского треугольника, пирамидальной силы. , и куча другой неизученной чепухи. Ури Геллер был
, везде гнул столовые приборы и обманывал даже некоторых физиков, заставляя их думать, что он обладает сверхъестественными способностями.
Я освещал эту конференцию как редактор Science News , а в следующем году был приглашен стать редактором журнала CSICOP, Skeptical
Inquirer. С тех пор для меня было честью быть его редактором.
На нашу тридцатую годовщину в 2006 г. сам Пол Курц провел большой ретроспективный обзор деятельности комитета и журнала Skeptical Inquirer (SI,
, сентябрь/октябрь 2006 г.). Во время нашего основания, вспоминал Курц, «общественность была чрезвычайно увлечена» паранормальными явлениями, и это было «сильно
(Я оставляю вам решать, отличаются ли теперь эти условия.) «Наш интерес, — подчеркнул Курц , — заключался не просто в лавке антикварных паранормальных явлений, а в углублении понимания того, как работает наука».
Таким образом, мы призвали ученых и ученых взаимодействовать с общественностью не только в расследовании популярных утверждений, связанных с неправильным пониманием науки
, но и в разъяснении высших ценностей науки и критического исследования.
Этот широкий спектр интересов и акцентов по-прежнему типичен для нас и большей части скептического движения сегодня. Мы, скептики, делаем все это, исследуя мельчайшие
странных загадок, которые очаровывают общественность, а также объясняя мощные инструменты науки и разума и применяя их к размышлениям о самых широких
Точно так же, как наука интернациональна, а научные принципы не знают границ, искажения науки, которые нас беспокоят, не имеют национальных границ.
0248 границы. Поэтому вполне уместно, что Пол Курц (умерший год назад, 20 октября 2012 года, в возрасте восьмидесяти шести лет) всегда придерживался интернационалистской точки зрения. Курц был международным послом скептицизма и гуманизма, а также свободного и открытого критического исследования. Он без устали путешествовал по миру и
призывал скептиков повсюду организовывать свои собственные группы. Они сделали. В своей ретроспективе он выразил «большое удовлетворение тем, что Skeptical Inquirer
читается во всем мире и что CSICOP помог создать новые группы скептиков, журналы, информационные бюллетени почти повсюду — от Австралии и Китая до
по расследованию / транснациональный (включая CSICOP) стал поистине планетарным по масштабу». Теперь в этот список можно добавить больше стран. Мы, конечно, можем спорить с
, в какой степени это поощрение привело к расцвету новых групп и в какой степени они расцвели сами по себе.
В свои более поздние годы Курц убедил себя — но мало кого другого — в том, что интерес к паранормальным явлениям уменьшился. «Никто не интересуется паранормальными явлениями
больше», — провозглашал он. Мы либо возражали, либо просто улыбались. То, что произошло, я думаю, было двояким: во-первых, его интерес к паранормальным явлениям и псевдонауке
академических коллег побледнели даже при семантической связи с чем-либо паранормальным — мне самому это не очень нравилось. На самом деле в сентябре 2006 года мы на CSICOP
Исполнительный совет убрал слово «паранормальное» из названия и заявления о миссии нашего Комитета по научному расследованию заявлений о паранормальных явлениях,
сократил название до просто «Комитет по скептическим расследованиям» и, к сожалению, почти потерял аббревиатуру и бренд CSICOP.
Но, во-вторых, появление Интернета и распространение новых кабельных и спутниковых телеканалов сотнями вызвало ненасытный спрос на новые программы, пользующиеся массовым спросом. Паранормальные темы охотно помогли удовлетворить потребность. Паранормальное программирование не было видно таким же классическим способом через
книги, газеты и сетевое телевидение, которые беспокоили нас раньше; теперь он появился на меньших сценах, но сцены увеличились в геометрической прогрессии. В настоящее время вы,
, не можете прыгать по каналу, не наткнувшись на нелепые псевдонаучные шоу, рекламирующие дома с привидениями и охоту за привидениями, поиски монстров,
, рассказывающие о предполагаемых инопланетянах и НЛО, или показывающие так называемых экстрасенсов, притворяющихся, что находят пропавших без вести или общаются с мертвый. Это было бы
забавно, если бы не было так грустно. Интерес к паранормальным явлениям ничуть не уменьшился. Он просто фрагментировался и разрастался.
Это повсюду.
Так что экстрасенсы, НЛО, монстры и им подобные продолжают появляться, как непотопляемые резиновые утки, которыми они и являются. Но с тех пор, как мы начали
, появилось несколько новых тем. Тогда «альтернативной и комплементарной медицины» даже не существовало, по крайней мере, как респектабельно звучащий термин. Мы называли это шарлатанским или змеиным маслом
. Или плохое лекарство. Теперь она стала вся вежливая и джентрифицированная, а наши медицинские школы и научно-исследовательские институты, финансируемые государством, кивают
ей в знак почтения, оказывая незаслуженную респектабельность.
Давайте, по крайней мере, примем термин нашей коллеги доктора Гарриет Холл «Так называемая альтернативная и дополнительная медицина» с его аббревиатурой «SCAM» или просто последуем четкому совету
доктора Пола Оффита в его прекрасной новой книге «Верите ли вы в волшебство». ? : «Правда в том, что не существует такой вещи, как традиционная или
альтернативная, комплементарная, интегративная или холистическая медицина.
Есть только лекарства, которые работают, и лекарства, которые не работают».
Но это «лекарство, которое не работает» превратилось в огромную индустрию, требующую постоянного критического изучения. К счастью, многие врачи стали
активны в скептическом сообществе, даже лидеры (многие из них связаны с CSI), и их шквал критических замечаний теперь привносят необходимый
скептический баланс и точку зрения на этот вопрос.
Еще одна новая тема: теории заговора. Мышление заговора существовало всегда, но не в той эндемической форме, в которой оно теперь загрязняет почти каждый аспект публичного дискурса. Заговоры о чем? Просто обо всем.
Недоверие к правительству и всем общественным институтам это на высоких уровнях, недаром, а конспиративное мышление это а не только из-за
того. Это способ не думать. Это пагубный способ формирования предвзятого личного мировоззрения таким образом, чтобы оно было невосприимчиво к критике.
Отсутствие
доказательств теории воспринимается как свидетельство заговора (утаивания доказательств). Это не критическое мышление. Это противоположно
критическому мышлению. (И да, все мы знаем, что в мире существуют настоящие заговоры; требуется критическое мышление, чтобы отделить их от воображаемых.)
Новым вызовом научному скептицизму, который я нашел самым удивительным, было противостояние науке о климате. Выводы ученых-климатологов о том, что Земля нагревается на 90 248 и что это потепление, вероятно, продолжится в обозримом будущем из-за неуклонного роста выбросов парниковых газов, кажутся большинству из нас чистой наукой. Но, как вы знаете, выводы вызвали страстное сопротивление, даже отрицание в некоторых кругах. Из-за этого разрыва между
научными данными и общественным мнением мы занимаемся этой темой в Skeptical Inquirer с 2007 года. Эта тема отличается от других
, потому что некоторые из наших коллег-скептиков входят в число критиков науки о климате.
Ни одна наука не совершенна, особенно такая молодая наука, как климатология, но ее 90 248 результатов гораздо надежнее, чем хотят признать ее критики. Мы старались с уважением относиться к тем коллегам-скептикам, которые честно ставят под сомнение выводы
науки о климате; они думают, я уверен, что они хорошие скептики. (В данном случае я бы предпочел называть их противоположностями.) Но я считаю, что они смотрят на науку через свои собственные идеологические фильтры. . . и это может быть опасно. Тем более, когда на стольких ненаучных форумах они кажутся
полагаю, что наука очерняется и искажается, а противодействие ей поощряется некоторыми из тех же мощных политических пропагандистских машин
, которые поддерживали табачное лобби в прошлом и продолжают финансировать креационистов сегодня.
Еще одно новое направление — апокалиптическое мышление. Будь то глобальное заражение, экологический коллапс, столкновения с несуществующими планетами-изгоями, вторжение инопланетян,
или зомби, что-то кладет конец нашему миру и цивилизации.
Возможно, это разновидность конспирологического мышления. В любом случае это эндемично для нашей массовой культуры
на данный момент, и я немного беспокоюсь, во всяком случае, о влиянии на молодых людей, выросших с идеей, прежде ограничивавшейся в основном религиозными фанатиками,
о том, что у мира нет будущего.
Таким образом, это некоторые новые текущие направления, которые идут рука об руку со старыми, вечными, которые постоянно возникают с использованием новых терминов и новых маскировок, как, например, когда
«Разумный замысел» пытался (в конечном итоге безуспешно) заменить старомодный креационизм или «аномальное познание». был предложен для требований экстрасенса
силы.
Но опять же, наш интерес никогда не ограничивался только развенчанием паранормальных явлений или разоблачением заблуждений их пропагандистов и последователей. Вместо этого он должен поощрять
признательность за научное мировоззрение с его врожденным первоначальным непредубежденным скептицизмом по отношению к новым притязаниям на знания, его творческими инструментами для выяснения
истин о природе и его опорой на высококачественные доказательства и информированные коллеги.
критика в оценке результатов.
Некоторые из этих более крупных тем и проблем, как я писал, объявляя о новом названии нашего Комитета по скептическим расследованиям (SI, январь/февраль 2007 г.), включают:
…как возникают наши убеждения в таких вещах, как наш разум работает, чтобы обмануть нас, как мы думаем, как можно улучшить наши способности критического мышления, каковы ответы
на некоторые неисследованные тайны, какой ущерб причиняет некритическое принятие непроверенных утверждений как можно лучше научить критическому отношению и научному мышлению, как поощрять хорошую науку и разоблачать плохую, и так далее, и тому подобное.
Что касается SI и CSI, Курц всегда поощрял эти усилия, направленные на расширение нашей сферы деятельности и применение инструментов научного исследования к новым возникающим проблемам, в которых
общественное замешательство, и где могут пригодиться инструменты доказательного скептицизма и критического мышления.
Как он сказал: «Изначально мы критиковали
псевдонаучных, паранормальных утверждений, потому что думали, что они опошляют и искажают значение подлинной науки». (Меня это тоже беспокоило.)
Но, продолжал он, «многие нападки на честность и независимость науки сегодня исходят от мощных политико-теолого-моральных доктрин».
Точно так же, как я написал в эссе Skeptical Inquirer «В защиту высших ценностей» (июль/август 2006 г.), новые области, которые нас беспокоят,
«возникают из глубоко укоренившихся идеологий. Они возникают из-за опасного захвата господствующих, либеральных, непредубежденных религиозных взглядов теми, кто придерживается гораздо более экстремальных, узких, жестких, авторитарных религиозных взглядов. Они возникают из преданной решимости навязать эти точки зрения всем остальным». (И эссе Курца по СИ
, на которое я ссылался, и мое перепечатаны в нашей последней антологии СИ, Science Under Siege , Prometheus Books 2009.)
Эти нападки направлены на непредубежденную терпимость к другим, отличным от вас самих; об образовании и любви к учебе и стремлении к новым знаниям; на
недоверие свободного и открытого общества к догме и авторитету; о свободе слова и четком разделении церкви и государства; об основных правах 90 248 женщин делать собственный выбор; и на глубоком понимании образования как прогрессивной силы для просвещения и совершенствования.
Итак, то, что мы, скептики с научным складом ума, здесь защищаем, выходит далеко за рамки каких-либо конкретных причудливых идей, сфабрикованных тайн, неправильных представлений или 90 248 искаженных представлений о реальном мире, которые мы можем критиковать. То, что мы защищаем, я уже писал ранее и повторяю здесь, — это с трудом завоеванные концепции, необходимые для
свободное и открытое общество — если в этом обществе должны быть хорошо информированные граждане, способные принимать мудрые решения в сложном технологическом мире. Среди них:
• Разум и рациональность.
• Уважение к научному мировоззрению.
• Скептическое отношение, ключевой компонент научного мышления, с его обязанностью подвергать все новые утверждения проверке эмпирическими данными.
• Традиции обучения – настоящее обучение, глубокое, широкое и ничем не ограниченное.
• Глубочайшие традиции демократии — ценить индивидуальную свободу, человеческое достоинство и права, а также ценить свободное и открытое взаимодействие идей.
Поэтому, когда мы устаем или разочаровываемся, примите во внимание, что у наших усилий есть цель и смысл. И мы можем черпать вдохновение у других, столкнувшихся с проблемами, намного превосходящими наши. Рассмотрим мужественный пример Малалы Юсуфзай. Малала — шестнадцатилетняя пакистанская девушка, которой в прошлом году выстрелили в голову
Талибан за пропаганду образования девочек.
В июле в Организации Объединенных Наций Малала заявила, что она ни против кого, она за «образование девочек и мальчиков, особенно детей
талибов».
«Экстремисты боятся книг и ручек, — сказала она. «Сила образования пугает их. . . .Сила женского голоса пугает их. . . .
Давайте вести глобальную борьбу с неграмотностью, бедностью и терроризмом и давайте возьмем в руки наши книги и ручки. Это наше самое мощное оружие».
Я не предлагаю скептикам погружаться в такие жизненно важные ситуации. (Некоторые, как Малала, заплатившие большую цену, стали свидетелями убийства индийского рационалиста и скептика доктора Наредры Дабхолкара 20 августа.
