Наука о человеке психология сообщение: Психология — наука о человеке

Психология — наука о человеке

Психологию называют наукой о психической деятельности человека. «Психология» буквально переводится как наука о душе. Долгое время психологию не признавали в качестве самостоятельной серьезной научной дисциплины, т.к. психология не имеет материального предмета исследования. Психология – это наука о сознании, о волевой сфере, об эмоциях и мышлении.

Интерес к тому, как устроена человеческая психика, наблюдался в истории человечества во все времена. Еще Гиппократ – представитель Древней Греции – произвел всем известную классификацию темпераментов человека. Большую роль в формировании психологии как самостоятельной науки сыграли взгляды древнегреческих философов Платона и Аристотеля. Последнего многие считают основоположником психологии, ссылаясь на его трактат «О Душе».

В эпоху Средневековья и вплоть до 19 века психология как самостоятельная дисциплина не существовала. В 19 веке психология превратилась в самостоятельную науку, выделившись из философии, медицины и естествознания. Во 2 половине 19 века Вильгельмом Вундтом была открыта первая психологическая лаборатория. В 1879 году с открытием этой лаборатории появилась психология.

Существует несколько направлений психологии. В 20 веке оформилось направление психоанализа, основоположником которого был австрийский психолог Зигмунд Фрейд. Личность человека с точки зрения психоанализа представляет собой единство 3 структур: Я, Сверх Я и Оно.Эти структуры находятся в постоянном конфликте друг с другом. На Я-структуру влияют структура Оно, которая представляет собой биологические желания человека, и структура Сверх-Я, которая представляет совокупность требований, ограничений и правил, принятых в обществе, членом которого является личность. Взаимодействие этих структур и определяет характер поведения человека.

Другим направлением психологии 20 века стал бихевиоризм, основателем которого был психолог из США Дж. Уотсон. Человек с точки зрения бихевиоризма рассматривается как объект, который реагирует на определенные стимулы. Основой бихевиоризма является физиологический опыт русского физиолога И.П. Павлова.

Еще одно из направлений психологии – гештальт-психология. Представителями этого направления были М. Вертгеймер и К. Коффка. Они не пытались разложить сознание человека на составляющие. Выделенные составляющие сознания эти психологи пытались синтезировать, чтобы понять истинные причины поведения человека.

Современным направлением психологии является психолингвистика. Это направление изучает связь языка и мышления. Появилось это направление в США. Основным вопросом психолингвистики стал вопрос, о психологических и мыслительных основах порождения человеческой речи.

Психология в последнее время является необходимой составляющей в изучении человека, его поведения. В отличие от анатомии, которая изучает строение человеческого организма, психология изучает принципы работы человеческого сознания, которое также является неотъемлемой частью человека.

Поделиться ссылкой

1.

2. Наука о человеке и человечестве

Современной наукой человек, во-первых, изучается как представитель биологического вида; во-вторых, он рассматривается как член общества; в-третьих, изучается предметная деятельность человека; в – четвертых изучаются закономерности развития конкретного человека.

Началом целенаправленного изучения человека как биологического вида мож­но считать труды Карла Линнея, выделившего его в качестве самостоятельного вида Homo sapiens в отряде приматов. Таким образом, было впервые определено место человека в живой природе. Это не значит, что ранее человек не вызывал интереса у исследователей. Научное познание человека берет свое начало в натур­философии, естествознании и медицине. Однако эти исследования носили узкопрофильный, недостаточно систематизированный, а самое главное, противоречи­вый характер, и человек чаще всего противопоставлялся в них живой природе. К. Линней предложил рассматривать человека как элемент живой природы.

И это было своеобразным поворотным пунктом в изучении человека.

Специальной наукой о человеке как особом биологическом виде является ан­тропология. В структуру современной антропологии включают три основных раз­дела: морфология человека (изучение индивидуальной изменчивости физического типа, возрастных стадий — от ранних стадий зародышевого развития до старости включительно, полового диморфизма, изменения физического развития человеке под влиянием различных условий жизни и деятельности), учение об антропогене­зе (об изменении природы ближайшего предка человека и самого человека в тече­ние четвертичного периода), состоящее из приматоведения, эволюционной анато­мии человека и палеоантропологии (изучающей ископаемые формы человека) и расоведение.

Помимо антропологии существуют и другие связанные с ней науки, изучающие человека как биологический вид. Например, физический тип человека как его общую соматическую организацию изучают такие естественные науки, как анатомия и физиология человека, биофизика и биохимия, психофизиология, нейропсихология.

Особое место в этом ряду занимает медицина, которая включает многочисленные разделы.

Учение об антропогенезе — происхождении и развитии человека — также связано с науками, изучающими биологическую эволюцию на Земле, поскольку природу человека невозможно понять вне общего и последовательно развивающегося процесса эволюции животного мира. К данной группе наук могут быть отнесены палеонтология, эмбриология, а также сравнительная и сравнительная биохимия.

Необходимо подчеркнуть, что в развитии учения об антропогенезе сыграли важную роль частные дисциплины. К их числу прежде всего надо отнести физио­логию высшей нервной деятельности. Благодаря И. П. Павлову, проявившему большой интерес к некоторым генетическим проблемам высшей нервной деятель­ности, наиболее сформировавшимся отделом сравнительной физиологии стала физиология высшей нервной деятельности антропоидов.

Огромную роль в понимании развития человека как биологического вида иг­рает сравнительная психология, объединяющая в себе зоопсихологию и общую психологию человека. Начало экспериментальных исследований приматов в зоо­психологии положили научные работы таких ученых, как В. Келер и Н. Н. Ладыгина-Котс. Благодаря успехам зоопсихологии стали понятны многие механизмы поведения человека и закономерности его психического развития.

Существуют науки, которые не соприкасаются непосредственно с учением об антропогенезе, но играют значимую роль в его развитии. К ним относятся генети­ка и археология. Особое место занимает палеолингвистика, исследующая проис­хождение языка, его звуковых средств и механизмов управления. Происхождение языка — один из центральных моментов социогенеза, а происхождение речи — цент­ральный момент антропогенеза, поскольку членораздельная речь является одним из основных отличий человека от животных.

В связи с тем что мы коснулись проблем социогенеза, следует отметить обще­ственные науки, которые самым тесным образом связаны с проблемой антропоге­неза. К их числу относятся палеосоциология, изучающая становление человече­ского общества, и история первобытной культуры.

Таким образом, человек как представитель биологического вида является объектом изучения многих наук, в том числе и психологии. Б.Г. Ананьевым представ­лена классификация основных проблем и наук о Homo sapiens. Цен­тральное место среди наук, изучающих происхождение и развитие человека как самостоятельного биологического вида, занимает антропология. Основной вывод, который позволяет сделать современное состояние антропологии в отношении развития человека, может быть сформулирован следующим образом: на каком-то этапе биологического развития произошло выделение человека из животного мира (пограничный этап «антропогенеза-социогенеза») и в эволюции человека прекратилось действие естественного отбора, основанного на биологической целесо­образности и выживании наиболее приспособленных к природной среде особей и видов. С переходом человека из животного мира в социальный, с его превращени­ем в биосоциальное существо законы естественного отбора сменились качествен­но иными законами развития.

Вопрос о том, почему и как произошел переход человека из животного мира в социальный, является центральным в науках, изучающих антропогенез, и до на­стоящего времени на него нет однозначного ответа. Существует несколько точек зрения на данную проблему. Одна из них основана на следующем предположе­нии: в результате мутации мозг человека превратился в супермозг, что позволило человеку выделиться из животного мира и создать общество. Этой точки зрения придерживается П. Шошар. Согласно этой точке зрения в историческое время органическое развитие мозга невозможно из-за его мутационного происхождения.

Существует и другая точка зрения, которая основывается на предположении о том, что органическое развитие мозга и развитие человека как вида привели к качественным структурным изменениям мозга, после чего развитие стало осуществ­ляться по другим законам, отличающимся от законов естественного отбора. Но то, что тело и мозг остаются в целом неизменными, не означает, что не происходит никакого развития.

Исследования И, А. Станкевича свидетельствуют, что в мозге человека происходят структурные изменения, наблюдаются прогрессивное разви­тие различных отделов полушария, обособление новых извилин, формирование новых борозд. Поэтому на вопрос о том, будет ли изменяться человек, можно дать утвердительный ответ. Однако эти эволюционные изменения главным образом будут касаться социальных условий жизни человека и его личностного развития, а биологические изменения вида Homo sapiens будут иметь второстепенное зна­чение¹.

Таким образом, человек как социальное существо, как член общества не менее интересен для науки, поскольку современное развитие человека как вида Homo sapiens осуществляется уже не по законам биологического выживания, а по зако­нам социального развития.

Проблема социогенеза не может рассматриваться вне общественных наук. Пе­речень этих наук весьма велик. Их можно подразделить на несколько групп в за­висимости от явлений, которые они изучают или с которыми связаны.

Например, науки, связанные с искусством, с техническим прогрессом, с образованием.

В свою очередь, по степени обобщенности подхода к изучению человеческого общества эти науки могут быть подразделены на две группы: науки, рассматриваю­щие развитие общества в целом, во взаимодействии всех его элементов, и пауки, изучающие отдельные аспекты развития человеческого общества. С точки зрения данной классификации наук человечество представляет собой целостное, развивающееся по собственным законам образование и в то же время множество от­дельных людей. Поэтому все общественные науки могут быть отнесены или к на­укам о человеческом обществе, или к наукам о человеке как элементе социума. При этом следует иметь в виду, что в данной классификации не существует доста­точно четкой грани между разными науками, поскольку многие общественные науки могут быть связаны как с изучением общества в целом, так и с изучением отдельного человека.

Ананьев считает, что в систему наук о человечестве (человеческом обществе) как целостном явлении должны входить науки о производительных силах обще­ства, науки о расселении и составе человечества, науки о производственных и об­щественных отношениях, о культуре, искусстве и самой науке как системе позна­ния, науки о формах общества на различных этапах его развития.

Необходимо особо выделить науки, изучающие взаимодействие человека с природой и человечества с природной средой. Интересна точка зрения, которой придерживался по этому вопросу В. И. Вернадский — создатель биогеохимиче­ского учения, в котором им выделены две противоположные биогеохимические функции, находящиеся во взаимодействии и связанные с историей свободного кислорода — молекулы О

2. Это функции окисления и восстановления. С одной стороны, они связаны с обеспечением дыхания и размножения, а с другой — с раз­рушением умерших организмов. Как полагает Вернадский, человек и человече­ство неразрывно связаны с биосферой — определенной частью планеты, на кото­рой они живут, поскольку они геологически закономерно связаны с материально-энергетической структурой Земли.

Человек неотделим от природы, но в отличие от животных он обладает актив­ностью, направленной на преобразование природной среды с целью обеспечения оптимальных условий жизни и деятельности. В данном случае идет речь о появле­нии ноосферы.

Понятие «ноосфера» было введено Ле-Руа совместно с Тей-яром де Шарденом в 1927 г. Они основывались на биогеохимиче­ской теории, изложенной Вернад­ским в 1922-1923 гг. в Сорбон­не. По определению Вернадско­го, ноосфера, или «мыслящий пласт», — это новое геологиче­ское явление на нашей планете. В ней впервые человек предста­ет как крупнейшая геологиче­ская сила, способная преобразо­вать планету.

Существуют науки, предме­том изучения которых является конкретный человек. К данной категории могут быть отнесены науки об онтогенезе — процессе развития индивидуального орга­низма. В рамках данного направления изучаются половые, возрастные, конституциональные и нейродинамические особенности человека. Кроме этого существуют науки о личности и ее жизненном пути, в рамках которых изучаются мотивы деятельности человека, его мировоззрение и ценностные ориентации, отношения с окружающим миром.

Следует иметь в виду, что все науки или научные направления, изучающие человека, тесно взаимосвязаны между собой и вместе дают целостное представление о человеке и человеческом обществе. Однако какое бы из направлений ни рассматривалось, в той или иной мере в нем представлены различные разделы психоло­гии. Это не случайно, так как явления, которые изучает психология, в значитель­ной степени определяют деятельность человека как биосоциального существа.

Таким образом, человек — это многоплановое явление. Его исследование долж­но носить целостный характер. Поэтому не случайно одной из основных методо­логических концепций, используемых для изучения человека, является концеп­ция системного подхода. Она отражает системность мироустройства. В соответ­ствии с данной концепцией любая система существует потому, что существует системообразующий фактор. В системе наук, изучающих человека, таким факто­ром является сам человек, и изучать его необходимо во всем многообразии прояв­лений и связей с внешнем миром, так как только в этом случае можно получить полное представление о человеке и закономерностях его социального и биологи­ческого развития.

Распространение научного сообщения означает принятие во внимание человеческой природы.

Мы, люди, коллективно накопили много научных знаний. Мы разработали вакцины, которые могут искоренить некоторые из самых разрушительных болезней. Мы проектировали мосты, города и интернет. Мы создали массивные металлические транспортные средства, которые поднимаются на десятки тысяч футов, а затем безопасно садятся на другом конце земного шара. И это только верхушка айсберга (который, кстати, мы обнаружили, тает). Хотя эти общие знания впечатляют, они распределяются неравномерно. Даже не близко. Есть слишком много важных вопросов, по которым наука достигла консенсуса, а общественность — нет.

Ученые и средства массовой информации должны больше и лучше рассказывать о науке. Хорошая коммуникация гарантирует, что научный прогресс приносит пользу обществу, укрепляет демократию, ослабляет силу фальшивых новостей и дезинформации и выполняет обязанности исследователей по взаимодействию с общественностью. Такие убеждения мотивировали учебные программы, семинары и исследовательскую программу Национальных академий наук, инженерии и медицины, чтобы узнать больше о научном общении. Перед научными коммуникаторами остается насущный вопрос: что мы можем сделать лучше?

Общеизвестно, что главная цель научной коммуникации — представить факты; как только люди столкнутся с этими фактами, они будут думать и вести себя соответственно. В недавнем отчете Национальной академии это называется «моделью дефицита».

Но на самом деле простое знание фактов не обязательно гарантирует, что чьи-то мнения и поведение будут им соответствовать. Например, многие люди «знают», что переработка выгодна, но все же выбрасывают пластиковые бутылки в мусор. Или они читают в Интернете статью ученого о необходимости вакцин, но оставляют комментарии, выражающие возмущение по поводу того, что врачи пытаются продвигать повестку дня в поддержку вакцин. Убедить людей в том, что научные данные заслуживают внимания и должны направлять поведение, может быть самой большой проблемой научной коммуникации, особенно в нашу эпоху «постправды».

К счастью, мы многое знаем о человеческой психологии — о том, как люди воспринимают, рассуждают и познают мир, — и многие уроки психологии можно применить в научном общении.

Учитывайте человеческую природу

Независимо от вашей религиозной принадлежности, представьте, что вы всегда знали, что Бог создал людей такими, какие мы есть сегодня. Твои родители, учителя и книги говорили тебе об этом. Вы также заметили на протяжении всей своей жизни, что наука очень полезна — вам особенно нравится разогревать замороженный ужин в микроволновой печи, просматривая Snapchat на вашем iPhone.

Однажды вы прочитали, что у ученых есть доказательства эволюции человека. Вы чувствуете себя некомфортно: не ошиблись ли ваши родители, учителя и книги в отношении происхождения людей? Эти ученые ошибаются? Вы испытываете когнитивный диссонанс — беспокойство, возникающее в результате принятия двух противоречивых идей.

Неудобно иметь две противоречивые идеи одновременно. Изображение мужчины с сайта www.shutterstock.com.

Психолог Леон Фестингер впервые сформулировал теорию когнитивного диссонанса в 1957, отметив, что человеку свойственно испытывать дискомфорт от одновременного сохранения двух противоречивых убеждений. Этот дискомфорт заставляет нас пытаться примирить конкурирующие идеи, с которыми мы сталкиваемся. Независимо от политических пристрастий, мы не решаемся принимать новую информацию, которая противоречит нашим существующим мировоззрениям.

Один из способов, которым мы подсознательно избегаем когнитивного диссонанса, — это предвзятость подтверждения — склонность искать информацию, которая подтверждает то, во что мы уже верим, и отбрасывать информацию, которая этому не соответствует.

Впервые эту человеческую склонность выявил психолог Питер Уэйсон в 1960-х годах в простом логическом эксперименте. Он обнаружил, что люди склонны искать подтверждающую информацию и избегать информации, которая потенциально может опровергнуть их убеждения.

Концепция предвзятости подтверждения применима и к более крупным проблемам. Например, психологи Джон Кук и Стивен Левандовски спросили людей об их убеждениях относительно глобального потепления, а затем дали им информацию о том, что 97 процентов ученых согласны с тем, что человеческая деятельность вызывает изменение климата. Исследователи измерили, повлияла ли информация о научном консенсусе на представления людей о глобальном потеплении.

Те, кто изначально выступал против идеи глобального потепления, вызванного деятельностью человека, стали еще менее согласными, прочитав о научном консенсусе по этому вопросу. Люди, которые уже считали, что действия человека вызывают глобальное потепление, еще сильнее поддержали свою позицию, узнав о научном консенсусе. Предоставление этим участникам фактической информации в конечном итоге еще больше поляризовало их взгляды, укрепив решимость всех на их первоначальных позициях. Это был случай предвзятости подтверждения на работе: новая информация, согласующаяся с прежними убеждениями, укрепила эти убеждения; новая информация, противоречащая существующим убеждениям, заставила людей дискредитировать сообщение как способ сохранить свою первоначальную позицию.

Просто кричать громче не поможет. Изображение Мегафона с сайта www. shutterstock.com.

Преодоление когнитивных искажений

Как коммуникаторы науки могут делиться своими сообщениями таким образом, чтобы люди изменили свои убеждения и действия по важным научным вопросам, учитывая наши естественные когнитивные искажения?

Первый шаг — признать, что у каждой аудитории есть уже существующие представления о мире. Ожидайте, что эти убеждения повлияют на то, как они воспримут ваше сообщение. Ожидайте, что люди примут информацию, которая согласуется с их прежними убеждениями, и дискредитируют информацию, которая им не соответствует.

Затем сосредоточьтесь на кадрировании. Ни одно сообщение не может содержать всю доступную информацию по теме, поэтому в любом сообщении будут подчеркиваться одни аспекты и преуменьшаться другие. Хотя бесполезно выбирать и представлять только доказательства в свою пользу — что в любом случае может иметь неприятные последствия — полезно сосредоточиться на том, что волнует аудиторию.

Например, эти исследователи из Калифорнийского университета отмечают, что идея о том, что изменение климата вызывает повышение уровня моря, может не так тревожить фермера, живущего на побережье, как фермера, живущего на побережье. Упоминание о влиянии наших сегодняшних действий на наших внуков может быть более убедительным для тех, у кого на самом деле есть внуки, чем для тех, у кого их нет. Предвидя, во что верит аудитория и что для нее важно, коммуникаторы могут выбрать более эффективные рамки для своих сообщений, сосредоточив внимание на наиболее привлекательных аспектах проблемы для своей аудитории и представив ее таким образом, чтобы аудитория могла идентифицировать себя.

В дополнение к идеям, выраженным в кадре, значение имеют конкретные используемые слова. Психологи Амос Тверски и Даниэль Канеман впервые показали, что когда числовая информация представлена ​​по-разному, люди думают о ней по-разному. Вот пример из их исследования 1981 года:

.

Представьте, что США готовятся к вспышке необычной азиатской болезни, которая, как ожидается, унесет жизни 600 человек. Были предложены две альтернативные программы борьбы с болезнью. Предположим, что точная научная оценка последствий программ такова: Если будет принята Программа А, будет спасено 200 человек. Если будет принята Программа Б, то с вероятностью ⅓ будет спасено 600 человек, и с вероятностью ⅔ не будет спасен ни один человек.

Ожидаемое значение обеих программ составляет 200 спасенных жизней. Но 72 процента участников выбрали программу А. Мы по-разному рассуждаем о математически эквивалентных вариантах, когда они по-разному оформлены: наши интуитивные представления часто не согласуются с вероятностями и другими математическими понятиями.

Метафоры также могут выступать в качестве языковых фреймов. Психологи Поль Тибодо и Лера Бородицкая обнаружили, что люди, которые читали, что преступление — это зверь, предлагали другие решения, чем те, кто читал, что преступление — это вирус, даже если они не помнили, что читали эту метафору. Метафоры руководили рассуждениями людей, побуждая их переносить решения, которые они предложили бы для настоящих зверей (посадить их в клетку) или вирусов (найти источник), на борьбу с преступностью (более строгие меры правопорядка или больше социальных программ).

Слова, которые мы используем для описания наших идей, могут кардинально повлиять на то, как люди думают об этих идеях.

Что дальше?

Нам предстоит многому научиться. Количественные исследования эффективности стратегий научной коммуникации находятся в зачаточном состоянии, но становятся все более приоритетными. По мере того, как мы продолжаем разбираться в том, что работает и почему, для научных коммуникаторов важно осознавать предубеждения, которые они и их аудитория привносят в свои обмены мнениями, и рамки, которые они выбирают для обмена сообщениями.

Использование и злоупотребление гуманитарными науками

Мы захлебнулись языком гуманитарных наук. Каждый новый день приносит множество преувеличенных заголовков, каждый из которых хвастается результатами какого-то недавно опубликованного исследования, которое, выражаясь сухим языком науки, утверждает, что раскрыло то, что мы из себя представляем, откуда мы пришли и почему мы делаем то, что делаем.

Результаты этих исследований несоизмеримы: каждая дисциплина предлагает свои собственные средства сведения нас к нашему самому основному. Социологи и социальные психологи говорят нам, что мы являемся продуктом наших социальных обстоятельств, что наши желания и амбиции формируются окружающими нас структурами и что наше ощущение себя уникальным — это миф. Нейробиологи и биологи говорят нам, что мы просто мозг и тело: результат возбуждения нейронов и биохимических процессов, которые происходят далеко за пределами нашего сознания. Экономисты со своими абстрактными моделями рынков изображают нас рациональными, эгоистичными субъектами, всегда стремящимися максимизировать свою полезность. И эволюционные психологи —  крутые ребята гуманитарных наук — головокружительно сообщают нам, что мы просто говорим о млекопитающих, не менее подверженных непреодолимому давлению выживания и размножения, чем лев или эму.

Эти различные заявления о знании больше не являются исключительной прерогативой скучных академиков: сегодня они принадлежат сфере общедоступных знаний, к которым обращаются в обычном разговоре, чтобы понять глубокое и обыденное. Мы живем в мире, одержимом гуманитарными науками: их грандиозные заявления стали настолько частью повседневной жизни в двадцать первом веке, что мы воспринимаем их присутствие и авторитет в нашей жизни в значительной степени как должное.

Циник может сказать, что это потому, что мы, современные люди, нарциссы. Но я думаю, что наша любовь к гуманитарным наукам проистекает, во-первых, из специфически современного стремления к полному господству над природой, нашими телами и нашими душами; и, во-вторых, от моральных и экзистенциальных функций, которые они выполняют для нас.

Пикап и Эво Псих

У меня недавно был разговор с молодым человеком позвоню Макс , который в пикап (или как иногда называют Игра )  —  субкультура, в которой мужчины изучают техники соблазнения, чтобы переспать с ничего не подозревающими женщинами. Застенчивому, несколько неловкому в общении человеку, Максу никогда не везло с женщинами. Тем не менее, поначалу он скептически относился к культуре пикапа. Ему не нравилось, как многие пикаперы говорили о женском поле, и он чувствовал угрызения совести из-за методов эмоционального манипулирования, используемых для привлечения партнера. Однако его совесть успокоилась, когда он узнал, что философия, лежащая в основе пикапа, поддерживается эволюционной психологией.

Эволюционная психология ( evo psych ) стала знаменитой дисциплиной гуманитарных наук. Он начинается с предположения, что мы — Homo sapiens — биологические существа со встроенным, генетически закодированным стремлением к воспроизведению. Исходя из этого разумного предположения, формулируются сложные и сложные теории для объяснения человеческого поведения в различных контекстах. Однако критически важным для всего предприятия является представление о том, что наша биологическая структура в сочетании с эволюционным давлением, направленным на выживание и размножение, и тем, как это давление взаимодействует с конкретной социальной динамикой, служат для формирования наших самых глубоких инстинктов.

Эволюционная психология считает, что мужчины и женщины внутренне различны в результате эволюционных процессов. Поскольку женщинам требуется девять месяцев, чтобы родить ребенка, они менее распутны и более рассудительны при выборе партнера. Поскольку самцы могут с легкостью распространять свое семя и поскольку это отвечает их генетическим интересам, мужчины более неразборчивы в связях и менее избирательны. Вот почему, объяснил Макс, мужчины так озабочены сексом. Он также объяснил, что у каждой социальной группы есть иерархия доминирования. Мужчины должны соревноваться друг с другом, чтобы стать альфа  — доминантный самец — ибо именно так привлекают самок. Макс сокрушался о том, что большую часть своей жизни был мужчиной бета : пикап учил его, как стать альфой , тем самым позволяя ему реализовать свою природу.

Моральные пределы гуманитарных наук

Evo psych использовался для оправдания целого ряда взглядов и социальных результатов. К его выводам обращаются в дебатах обо всем, от гендера и пола до расы и неравенства.

В этой относительно молодой, но развивающейся академической области можно многому научиться, но выводы эволюционной психологии не могут оправдать какое-либо поведение вообще.

Сами эволюционные психологи неоднократно подчеркивали это. В книге The Blank Slate: The Modern Denial of Human Nature , лингвист и психолог-эволюционист Стивен Пинкер отмечает, что «объяснять поведение не значит оправдывать поведение». В замечании Пинкера подразумевается признание того, что философы, начиная с Дэвида Юма, называли натуралистическая ошибка , согласно которой нельзя вывести должен из есть. Даже если, скажем, мужчины более склонны спать с кем попало, это не оправдывает их поступок. (И это не делает его неправильным.) Если бы мы узнали, что некоторые люди просто не могут удержаться от жестокого обращения с другими (потому что, например, они унаследовали склонность к убийству), это не оправдало бы их поведение.

Как справедливо отмечает Пинкер, эволюционная психология стремится объяснить поведение, а не оправдать его. Что делает действие оправданным, так это то, что оно нравственно (или не аморально), а эволюционная психика этого не решает и не может решать. К сожалению, к эмпирическим утверждениям слишком часто обращаются как к сомнительному средству решения трудных моральных дилемм.

Преодоление границ

К счастью, большинство ученых осознают моральные ограничения своих дисциплин. Но есть и другие ограничения, которые слишком многие не признают. В The Blank Slate , Пинкер утверждает, что, хотя evo psych не может оправдать поведение, его результаты могут побудить нас пересмотреть пределы человеческой податливости. Прямо обращаясь к потенциальным социальным инженерам и революционерам-утопистам, он пишет:

Так как мы не просто продукты нашего окружения, потребуются затраты. У людей есть врожденные желания, такие как комфорт, любовь, семья, уважение, автономия, эстетика и самовыражение, независимо от их истории подкрепления, и они страдают, когда им препятствуют в реализации этих желаний. Вопрос не в том, можем ли мы изменить человеческое поведение, а в том, какой ценой.

Это проницательно. Но Пинкер переоценивает степень, в которой evo psych может внести свой вклад в дебаты о том, как структурировать общество.

Пинкер убедительно доказывает, что различия между полами очевидны, идентифицируемы и постоянны в разных регионах и культурах и что они являются результатом эволюционного давления. Но хотя у мужчин и женщин, безусловно, есть врожденные различия в результате эволюционных процессов, если мы примем во внимание подавляющую силу культурных и социальных норм, направляющих, подавляющих и формирующих эти различия самыми разнообразными способами, наша способность сказать что-либо правдиво интерес к этим фундаментальным различиям (и что мы должны с ними делать) резко снижается.

Слишком часто к эво-психологии и другим гуманитарным наукам обращаются для одобрения конкретных предложений по социальной политике. Например, некоторые пытаются урегулировать споры о гендерных нормах, апеллируя к фактам о половых различиях. Но вопрос о том, какие гендерные нормы должны быть институционализированы и должны ли вообще какие-либо, имеет очень мало общего с тем, различаются ли мужчины и женщины по своей природе. Это вопрос о значениях   — «о том, что, по нашему мнению, должно быть » — и наука должна хранить молчание по таким вопросам. Из этого также следует, что те, кто утверждает, что гендерные нормы просто созданы обществом и, следовательно, должны быть упразднены, также не могут привести убедительных аргументов. Называние чего-то социально сконструированным само по себе не подрывает его правомерности.

Кто-то может возразить, что, если мужчины и женщины внутренне различны, это оправдывает поддержку гендерных норм, усиливающих эти различия. Но это все равно, что сказать, что если некоторые люди запрограммированы воровать и лгать, мы должны не только позволить им это делать, но и институционализировать нормы, поощряющие такое поведение. Просто потому, что что-то происходит, это не делает его морально правильным.

Пинкер утверждает, что мы можем изменить человеческое поведение, но только за определенную цену. Несомненно, evo psych может пролить свет на последствия, которые последуют за любой конкретной социальной реформой, но говорить о цене — значит вступать в область ценности: это значит размышлять о том, с чем мы в конечном итоге готовы жить. , учитывая то, что нас волнует.

Например, как общество, мы принимаем, что педофилы, независимо от их глубоко укоренившихся желаний, должны подавлять свои сексуальные наклонности на благо общества. Сочувствующие среди нас признают, что это может быть трудно для них, но мы, тем не менее, считаем, что это оправдано, потому что мы ценим защиту детей от вреда. Короче говоря, мы принимаем цену этого социального требования, потому что считаем его необходимым для достижения того, что мы ценим.

Мы можем применить то же самое мышление к гендерным нормам. Представьте себе мир, в котором государство навязывает единую гендерную норму (скажем, женскую) всем лицам. Если Пинкер прав, это может быть достигнуто только ценой больших затрат мужского пола (и, по всей вероятности, некоторой ценой и женского пола). Но если бы наши ценности были таковы, что достижение гендерного единообразия превыше всего, вероятно, мы были бы готовы принять эту цену.

Поясню: пытаться стереть гендерные нормы или навязать всем одну гендерную норму было бы серьезной ошибкой. Гендерная бинарность выполняет весьма полезные социальные и моральные функции, хотя я вижу веские причины для того, чтобы попытаться существенным образом реформировать конкретное содержание наших норм двадцать первого века. Я также признаю, что, если evo psych верен, различия в социальных результатах (например, наличие большего количества мужчин в STEM) не всегда могут указывать на неравенство, но могут быть результатом врожденных различий.

Тем не менее, это само по себе не является окончательным аргументом против социальной политики, мотивированной идеалом гендерного равенства. Evo psych, при всех своих силах, не может решить эти вопросы. Дискуссии о ценности не могут быть разрешены путем обращения к эмпирическим фактам.

Интерпретирующие животные

До сих пор мы исходили из того, что утверждения evo psych и других гуманитарных наук точно описывают то, что есть . Но есть основания сомневаться в этом, по крайней мере частично. Нам, людям, интерпретирующие животные : то есть мы не действуем в соответствии с одним только инстинктом, как это делают нечеловеческие животные, но формируем самопонимания и воздействуем на эти .

Помимо биологических, мы существа культурные. Кто мы всегда является результатом сложного взаимодействия между природой и воспитанием. Следовательно, гуманитарные науки никогда не смогут быть такими стабильными или предсказательными, как естественные науки.

Как заметил социальный теоретик Энтони Гидденс, как только социальные научные описания человеческого поведения предаются гласности и популяризируются , они становятся частью того, как мы понимаем себя. Это делает проведение исследований в области гуманитарных наук похожим на попытку выстрелить в движущуюся мишень, в которой стрела сама является частью этой мишени.

Теории о человеческом поведении, когда-то получившие широкое признание, часто служат причиной тех же процессов, которые они когда-то пытались объяснить. Макс, например, сейчас свято верит, что его причастность к пикапу оправдана ево псих. Для этого молодого человека evo psych — это не просто научное объяснение человеческого поведения, но теодицея, моральная основа, своего рода социальный дарвинизм, который объясняет порядок во вселенной и то, как он должен ориентироваться в ней. Эта эмпирически выведенная теория стала частью его самопонимания, помогая ему понять, кто он (бета, пытающийся стать альфой) и как он должен жить (9).0059 Я должен стремиться стать альфой, потому что так задумано природой ).

Что делает гуманитарные науки нестабильными, так это то, что наши интерпретации их заявлений о знании никогда не бывают полностью предсказуемыми. Уникальный ответ Макса на evo psych не был неизбежен. С таким же успехом мы могли бы представить себе другого молодого человека, столкнувшегося с тем же описанием половых различий и вызвавшего противоположную реакцию : Филипп узнает о альфах и бетах и о том, что распущенность заложена в его генах. Он также узнает, что будет склонен к насилию, соперничеству и агрессии. Но он феминист в преданных отношениях. Более того, он поддерживает эгалитарный идеал и отстаивает то, что можно было бы назвать женских достоинств в себе и других.

Филипп интерпретирует это новое эмпирическое знание как вызов: он сознательно решает бросить вызов своим инстинктам, чтобы продемонстрировать, что мужчинам не обязательно быть такими, как их описывает evo psych. Он остается сверхбдительным, подавляя любые склонности к насилию или агрессии, становясь вместо этого чрезвычайно послушным и кротким. Он также возвращается к своему партнеру и внимательно следит за любыми его мыслями, которые могут указывать на неразборчивый характер. Более того, он получает при этом глубокое чувство морального удовлетворения (точно так же, как монах может получать удовлетворение, отказываясь от своих плотских желаний). Встреча Филиппа с evo psych приводит к тому, что он становится еще более отличным от типичного мужчины, как его описывает evo psych, чем он был раньше.

Конечно, Пинкер мог бы возразить, что случай, подобный случаю Филлипа, не опровергает открытия evo psych: его основные инстинкты остаются инстинктами человека, выкованными эволюцией, и их нельзя стереть даже самой горячей приверженностью двадцать первому. гендерные идеалы века.

Но возможность таких случаев резко снижает способность дисциплины вносить значимый вклад в дискуссии о гендерных нормах в либеральных демократиях. Ибо ни Макс, ни Филипп не могут быть адекватно поняты в ограниченных рамках evo psych: мы должны учитывать их самоинтерпретации, на которые сами повлияли их встречи с дисциплиной.

Науки о человеке нестабильны, потому что они затрагивают то, что пытаются описать. Как только такое интерпретирующее животное, как мы, обладает знаниями в области эво-психологии (или нейронауки, социологии, экономики и т. д.), это может стать частью нашего самопонимания и, в свою очередь, повлиять на то, как мы действуем.

Те, кто читает психологические или нейробиологические исследования, в которых утверждается, что у нас нет свободы воли, как правило, становятся менее нравственными; когда представители расовых меньшинств читают социологические исследования, в которых утверждается, что они страдают от структурного неблагополучия, их чувство беспомощности усиливается; а студенты, изучающие экономику, становятся более эгоистичными в результате осознания того, что люди всегда действуют в собственных интересах.

В этом суть того, что отличает человека от естественных наук: естественные науки могут расстраивать людей, сталкиваясь с их предубеждениями о том, как устроен мир, но гуманитарные науки не просто противоречат нашим предубеждениям о мире, они в конечном итоге стать частью того, как мы понимаем себя. Гуманитарные науки изменяют нашу идентичность так, как не могут естественные науки, потому что они вовлечены в то, как мы понимаем человеческое состояние.

Подтверждение пределов

В гуманитарных науках можно многому научиться. Я сам социолог. Но нам нужно понимать, когда они неприменимы, и различать, что они могут и что не могут обеспечить.

Мы можем только мельком увидеть, на что похожа человеческая природа, поскольку, как только мы делаем этот снимок, наш объект изучения уже не тот, что был раньше. Мы биологические существа. Но мы также интерпретирующие животные, которые формируют и действуют в соответствии с нашим собственным самопониманием. Тем более, что нас тоже ценят существ, которые, как выразился Ницше, могут вынести почти любое как , , пока у нас есть почему .

Науки о человеке не могут служить единственными источниками морального или экзистенциального авторитета в отношении того, как нам следует жить или структурировать общество.