Психология функции речи: Речь выполняет функции — Logoprofy.ru

Функции речи

Речь имеет общественно-историческую природу. Люди всегда жили и живут коллективно, в обществе. Общественная жизнь и коллективный труд людей вызывают необходимость постоянно общаться, устанавливать контакт друг с другом, воздействовать друг на друга. Это общение осуществляется при помощи речи. Благодаря речи люди обмениваются мыслями и знаниями, рас­сказывают о своих чувствах, переживаниях, намерениях.

Общаясь друг с другом, люди употребляют слова и пользу­ются грамматическими правилами того или иного языка. Язык есть система словесных знаков, средство, с помощью которого осуществляется общение между людьми. Речь—это процесс ис­пользования языка в целях общения людей. Язык и речь нераз­рывно связаны, представляют собой единство, которое выража­ется в том, что исторически язык любого народа создавался и развивался в процессе речевого общения людей. Связь между языком и речью выражается и в том, что язык как орудие обще­ния существует исторически до тех пор, пока люди говорят на нем.

Как только люди перестают использовать тот или иной язык в речевом общении, он становится мертвым языком. Таким мерт­вым языком стал, например, латинский.

Познание закономерностей окружающего мира, умственное развитие человека совершается путем усвоения знаний, вырабо­танных человечеством в процессе общественно-исторического раз­вития и закрепленных с помощью языка, с помощью письмен­ной речи. Язык в этом смысле есть средство закрепления и передачи от поколения к поколению достижений человеческой культуры, науки и искусства. Каждый человек в процессе обуче­ния усваивает знания, приобретенные всем человечеством и на­копленные исторически [6].

Таким образом, речь выполняет определенные функции:

— воздействия;

— сообщения;

— выражения;

— обозначения.

Функция воздействия заключается в способности человека посредством речи побуждать людей к определенным действиям или отказ от них. Функция воздействия в человеческой речи одна из первичных, наиболее основных ее функций. Человек говорит для того, чтобы воздействовать, если не непосредственно на поведение, то на мысль или чувства, на сознание других людей. Речь имеет социальное предназначение, она средство общения, и эту функцию она выполняет в первую очередь, поскольку она служит средством воздействия. И эта функция воздействия в речи человека специфична. Звуки, издаваемые животными в качестве «выразительных», выполняют и сигнальную функцию, но человеческая речь, речь в подлинном смысле слова, принципиально отличается от тех звукосигналов, которые издают животные. Крик, издаваемый сторожевым животным или вожаком стаи, табуна и т.д., может послужить для других животных сигналом, по которому они пускаются в бегство или нападают. Эти сигналы являются у животных инстинктивными или условно-рефлекторными реакциями. Животное, издавая такой сигнальный крик, издает его не для того, чтобы известить других о надвигающейся опасности, а потому, что этот крик вырывается у него в определенной ситуации.

Когда другие животные пускаются по данному сигналу в бегство, они также делают это не потому, что они «поняли» сигнал, поняли то, что он обозначает, а потому, что после такого крика вожак обычно пускается в бегство и для животного наступила связанная с опасностью ситуация; таким образом, между криком и бегством создалась условно-рефлекторная связь; это связь между бегством и криком, а не тем, что он обозначает [5].

Функция сообщения состоит в обмене информацией (мыслями) между людьми посредством слов, фраз.

Функция выражения заключается в том, что, с одной стороны, благодаря речи человек может полнее передавать свои чувства, переживания, отношения, и, с другой стороны, выразительность речи, ее эмоциональность значительно расширяют возможности общения. Выразительная функция сама по себе не определяет речи: речь не отождествима с любой выразительной реакцией. Речь есть только там, где есть семантика, значение, имеющее материальный носитель в виде звука, жеста, зрительного образа и т. д. Но у человека самые выразительные моменты переходят в семантику. Всякая речь говорит о чем-то, т.е. имеет какой-то предмет; всякая речь вместе с тем обращается к кому-то – к реальному или возможному собеседнику или слушателю, и всякая речь вместе с тем выражает что-то – то или иное отношение говорящего к тому, о чем он говорит, и к тем, к кому он реально или мысленно обращается. Стержнем или канвой смыслового содержания речи является то, что она обозначает. Но живая речь обычно выражает неизмеримо больше, чем она собственно обозначает. Благодаря заключенным в ней выразительным моментам, она сплошь и рядом выходит за пределы абстрактной системы значений. При этом подлинный конкретный смысл речи раскрывается по большей мере через эти выразительные моменты (интонационные, стилистические и пр.). Подлинное понимание речи достигается не одним лишь знанием словесного значения употребленных в ней слов; существеннейшую роль в нем играет истолкование, интерпретация этих выразительных моментов, раскрывающих тот более или менее сокровенный внутренний смысл, который вкладывается в нее говорящим.

Эмоционально-выразительная функция речи как таковой принципиально отлична от непроизвольной и неосмысленной выразительной реакции. Выразительная функция, включаясь в человеческую речь, перестраивается, входя в ее семантическое содержание. В таком виде эмоциональность играет в речи человека значительную роль. Неправильно было бы целиком интеллектуализировать речь, превращая ее только в орудие мышления. В ней есть эмоционально-выразительные моменты, проступающие в ритме, паузах, в интонациях, в модуляциях голоса и других выразительных, экспрессивных моментах, которые в большей или меньшей степени всегда имеются в речи, – особенно в устной, сказываясь, впрочем, и в письменной речи – в ритме и расстановке слов; выразительные моменты речи проявляются далее в стилистических особенностях речи, в различных нюансах и оттенках [5].

Функции выражения и воздействия можно объединить в функцию коммуникации, которая включает в себя средства выражения и воздействия. Как средство выражения речь сочетается с рядом вырази­тельных движений — с жестом, мимикой.

У животных тоже имеется звук как выразительное движение, но он становится речью, только когда перестает сопровождать аффектированное состояние человека и начинает его обозначать.

Функция обозначения (сигнификативная) состоит в способности человека посредством речи давать предметам и явлениям окружающей действительности присущие только им названия. Сигнификативная функция отличает речь человека от коммуникации животных. У человека со словом связано представление о предмете или явлении. Взаимопонимание в процессе общения основано, таким образом, на единстве обозначения предметов и явлений, воспринимающим и говорящим [3].

Рисунок 2 – Функции речи

Также можно выделить еще одну функцию речи — функцию обобщения,

которая связана с тем, что слово обозначает не только отдельный, данный предмет, но и целую группу сходных предметов и всегда является носителем их существенных признаков.

Итак, в речи человека можно психологическим анализом выделить различные функции, но они не внешние друг другу аспекты; они включены в единство, внутри которого они друг друга определяют и опосредуют. Так, речь выполняет свою функцию сообщения на основе ее смысловой, семантической, обозначающей функции. Но не в меньшей, а в еще большей степени и обратно – семантическая функция обозначения формируется на основе коммуникативной функции речи. По существу общественная жизнь, общение придает крику функцию значения. Выразительное движение из эмоциональной разрядки может стать речью, приобрести значение только в силу того, что субъект замечает то воздействие, которое оно оказывает на других. Ребенок сначала издает крик потому, что он голоден, а затем пользуется им для того, чтобы его накормили. Звук сначала выполняет функции обозначения объективно, служа сигналом для другого. Лишь благодаря тому, что он выполняет эту функцию в отношении другого, он нами осознается в своем значении, приобретает для нас значение. Первоначально отражаясь в сознании другого человека, речь приобретает значение для нас самих. Так и в дальнейшем – из употребления слова мы устанавливаем все более точно его значение, сначала мало осознанное, по тому значению, в каком оно понимается другими.

Понимание является одним из конституирующих моментов речи. Возникновение речи вне общества невозможно, речь – социальный продукт; предназначенная для общения, она и возникает в общении. Притом социальная предназначенность речи определяет не только ее генезис; она отражается и на внутреннем, смысловом содержании речи.

Две основные функции речи – коммуникативная и сигнификативная, благодаря которым речь является средством общения и формой существования мысли, сознания, формируются одна через другую и функционируют одна в другой. Социальный характер речи как средства общения и ее обозначающий характер неразрывно связаны между собой. В речи в единстве и внутреннем взаимопроникновении представлены общественная природа человека и свойственная ему сознательность.

Функции речи

2.01.2012

Речь выполняет две основные функции — коммуникативную и сигнификативную, благодаря которым речь является средством общения и формой существования мысли, сознания.

Мы знаем, что основным в слове является его значение, его семантическое содержание. Наше внимание обычно сосредоточено на смысловом содержании речи. Каждое слово человеческого языка обозначает какой-либо предмет, указывает на него, вызывает у нас образ того или иного предмета; говоря какие-то слова, мы каждый раз обозначаем тот или иной предмет, то или иное явление. Этим язык человека отличается от «языка» животных, который выражает в звуках лишь аффективное состояние, но никогда не обозначает звуками определенных предметов. Это основная функция слова, которая называется сигнификативной. Обозначающая функция является важнейшей функцией слов, составляющих язык. Она позволяет человеку произвольно вызывать образы соответствующих предметов, иметь дело с предметами даже в их отсутствие. Как говорят некоторые психологи, слово позволяет «удваивать» мир, иметь дело не только с наглядно воспринимаемыми образами предметов, но и с образами предметов, вызванными во внутреннем представлении с помощью слов.

Слово имеет и другую, более сложную функцию, оно дает возможность анализировать предметы, выделять их существенные свойства, относить предметы к определенной категории. Таким образом, слово является средством абстракции и обобщения, отражает глубокие связи и отношения, которые стоят за предметами внешнего мира. Эта вторая его функция обычно обозначается термином значение слова. Овладевая словом, человек автоматически усваивает сложную систему связей и отношений, в которых состоит данный предмет, сложившихся в многовековой истории человечества. Эта способность анализировать предмет, выделять в нем существенные свойства и относить его к определенным категориям и называется значением слова.

Еще одна функция речи — коммуникативная — включает в себя средства выражения и средства воздействия. Выразительная функция сама по себе не определяет речи; речь не отождествима с любой выразительной реакцией, речь есть только там, где есть значение, имеющее материальный носитель. Всякая речь говорит о чем-то, т.е. имеет какой-то предмет; всякая речь вместе с тем обращена к кому-то. Стержнем смыслового содержания речи является то,, что она обозначает. Но живая речь обычно выражает неизмеримо больше, чем она собственно обозначает. Благодаря заключенным в речи выразительным моментам, она сплошь и рядом далеко выходит за пределы абстрактной системы значении.

Речь как средство выражения включается в совокупность, выразительных движений — наряду с жестом, мимикой и пр. Звук, как выразительное движение, имеется и у животных. Но речью, словом этот звук становится лишь тогда, когда он перестает только сопровождать соответствующее аффективное состояние субъекта и начинает его обозначать. Выразительная функция, включаясь в человеческую речь, перестраивается, входя в ее семантическое содержание. В таком виде эмоциональность играет в речи человека значительную роль. Неверно было бы целиком интеллектуализировать речь, превращая ее только в орудие мышления. В ней есть эмоционально-выразительные компоненты, проступающие в ритме, паузах, в интонациях, в модуляциях голоса и других выразительных экспрессивных моментах, которые в большей или меньшей степени всегда имеются в речи — особенно устной, сказываясь, впрочем, и в письменной — в ритме и в расстановке слов. Человеческая речь не сводится лишь к совокупности знаний, она обычно выражает и эмоциональное отношение человека к тому, о чем он говорит, и часто к тому, к кому он обращается. Можно даже сказать, что чем она выразительнее, тем более она — речь, а не только язык, потому что, чем выразительнее речь, тем больше в ней проявляется говорящий, его лицо, он сам.

Будучи средством выражения, речь является вместе с тем и средством воздействия. Функция воздействия в человеческой речи — одна из наиболее основных ее функций. Человек говорит не для того, чтобы воздействовать, если не непосредственно на поведение, то на мысль или чувства, на сознание других людей. Речь имеет социальное предназначение, она — средство общения, и эту функцию выполняет в первую очередь, поскольку служит средством воздействия.

Сигнальная мимика животных может иметь своим следствием ту или иную реакцию других животных, но средством сознательного воздействия, при помощи которого субъект в состоянии оказать воздействие, соответствующее поставленной им цели, может быть только речь, которая что-то обозначает, имеет определенное значение. Речь в подлинном смысле слова является средством сознательного воздействия и сообщения на основе ее семантического содержания, — в этом специфика речи в подлинном смысле слова, т.е. речи человека.

Итак, в речи человека можно психологическим анализом выделить различные функции, но они не внешние друг другу аспекты, они включены в единство, внутри которого определяют и опосредуют друг друга. Понимание является одним из конституирующих моментов речи. Возникновение речи вне общества невозможно, речь — социальный продукт, она предназначена для общения и возникает в общении. Две основные функции речи — коммуникативная и сигнификативная, благодаря которым речь является средством общения и формой существования мысли, сознания, — формируются одна через другую и функционируют одна в другой.

Речь обычно должна разрешить какую-то более или менее осознанную говорящим задачу и является действием, оказывающим то или иное воздействие на тех, к кому она обращена. Для того, чтобы речь стала вполне сознательным действием, необходимо прежде всего, чтобы говорящий четко осознал задачу, которую должна разрешить его речь, ее основную цель. Однако понимание задачи, которую должна разрешить речь, предполагает не только осознание цели, но и учет условий, в которых она осуществляется. Эти условия определяются характером предмета, о котором идет речь, и особенностями аудитории, к которой она обращена. Лишь при учете целей и условий в их соотношении человек знает, что и как ему сказать, и может строить свою речь как сознательное действие, способное разрешить задачу, которую он поставил.

Ключевые слова: Речь

Источник: Рогов Е.И., Общая психология. Курс лекций

Материалы по теме
Заикание Попов Ю.В., Вид В.Д. Современная клиническая психиатрия
Речь письменная Фридман Л.М., Кулагина И.Ю. — Психологический справочник учителя
Выразительность речи и ее виды Хазагеров Г. Г., Лобанов И.Б. — Риторика (Учебники, учебные пособия)- 2004
Речевой этикет Львов М.Р., Основы теории речи: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. — М.:…
Эгоцентрическая речь: структура, функции и развитие Пашук Н. С. Психология речи. Мн., Изд-во МИУ, 2010
Язык — речь — слово в фольклоре Основы русской филологии [Электронный ресурс] : курс лекций / В.В. Аннушкин. — 2-е изд.,…
Овладение речью …
Речь взахлеб Попов Ю.В., Вид В.Д. Современная клиническая психиатрия

Связь между музыкой и языком

Традиционно музыка и язык рассматривались как разные психологические способности. Эта двойственность отражена в более старых теориях латерализации речи и музыки в том смысле, что речевые функции считались локализованными в левом, а музыкальные функции — в правом полушарии мозга. Например, в знаменательной статье Бевера и Кьярелло (1974) подчеркивалась различная роль обоих полушарий в обработке музыкальной и языковой информации, при этом левое полушарие считалось более специализированным для пропозициональной, аналитической и последовательной обработки, а правое полушарие более специализированным для обработки. аппозиционные, целостные и синтетические отношения. В последние годы эта точка зрения подверглась сомнению, в основном из-за появления современных методов визуализации мозга и улучшения нейрофизиологических методов исследования функций мозга. Используя эти инновационные подходы, развился совершенно новый взгляд на нейронные и психологические основы музыки и речи. Результаты этих более поздних исследований показывают, что музыкальная и речевая функции имеют много общего и что несколько нейронных модулей одинаково вовлечены в речь и музыку (Tallal and Gaab, 2006). Появляются также доказательства того, что речевые функции могут выигрывать от музыкальных функций и наоборот. В этой области исследований накоплено много новой информации, и поэтому настало время собрать воедино работы тех исследователей, которые были наиболее заметными, продуктивными и вдохновляющими в этой области.

В этом специальном выпуске собраны 20 обзорных и исследовательских статей, посвященных особым отношениям между музыкой и языком. Из этих 20 статей 12 представляют собой исследовательские работы, в которых сообщается о совершенно новых открытиях, подтверждающих тесную связь между музыкой и языковыми функциями. В двух работах сообщается о результатах, демонстрирующих, что фонологическая осведомленность, имеющая ключевое значение для навыков чтения и письма, тесно связана с осведомленностью о высоте звука и музыкальным мастерством (Dege and Schwarzer, 2011; Loui et al., 2011). Деге и его коллеги даже показывают, что программа музыкального обучения может принести пользу дошкольникам, чтобы улучшить их фонологическую осведомленность.

Три исследовательские работы посвящены взаимосвязи между навыками тонального языка и навыками восприятия музыкальной высоты, а также тому, может ли дефицит обработки высоты тона влиять на восприятие тональной речи. Джулиано и др. (2011) продемонстрировали, что говорящие на мандаринском языке очень чувствительны к небольшим изменениям высоты тона и интервальным расстояниям, чувствительность, которой не было в контрольной группе. Используя ERP, полученные во время заданий на восприятие высоты тона и интервала, их исследование выявило более ранние ответы ERP у носителей мандаринского языка по сравнению с контрольной группой на эти изменения высоты тона по сравнению с испытаниями без изменений. В своей элегантной статье Peretz et al. (2011) сообщают, что носители тонового языка, в котором высота звука влияет на значение слова, хуже различают падающие высоты звука в последовательностях тонов по сравнению с носителями нетонального языка. Взятые вместе, эти два исследования иллюстрируют междоменное влияние языкового опыта на восприятие высоты звука, предполагая, что естественное использование тональных контуров высоты звука в языке приводит к общему повышению остроты представления высоты звука. Тилманн и др. (2011) исследовали, демонстрируют ли субъекты, страдающие врожденной амузией, нарушения обработки высоты звука в речи, в частности изменения высоты звука, используемые для контраста лексических тонов в тональных языках. Их исследование показало, что производительность врожденной амузики была ниже, чем у контроля для всех материалов, включая мандаринский язык, что, следовательно, предполагает общий дефицит обработки основного тона в домене.

В пяти исследовательских работах рассматривалась взаимосвязь либо между музыкальным мастерством и языковыми функциями, либо полезность взаимодействия между музыкальными и языковыми функциями для фонетического восприятия. Отт и др. (2011) демонстрируют, что профессиональные музыканты обрабатывают невокализованные стимулы (независимо от того, являются ли эти стимулы речевыми или неречевыми) иначе, чем контрольная группа, что позволяет предположить, что ранняя фонетическая обработка организована по-разному в зависимости от музыкального опыта. Стрейт и Краус (2011) сообщают о перцептивных преимуществах музыкантов в отношении слуха и нейронного кодирования речи в фоновом шуме. Они также утверждают, что музыканты обладают нейронными навыками для избирательного привлечения и поддержания слухового внимания к языку, и что, таким образом, музыка представляет собой потенциальную пользу для слуховой тренировки. Гордон и др. (2011) исследовали взаимодействие между лингвистическим ударением и музыкальным размером и установили, что согласование лингвистического ударения и музыкального размера в песне улучшает отслеживание музыкального ритма и понимание текста. Таким образом, их исследование поддерживает представление о тесной связи между языковым и музыкальным ритмом в песнях. Хох и др. (2011) исследовали влияние тональной функции музыкального аккорда на синтаксическую и семантическую обработку и пришли к выводу, что нейронные и психологические ресурсы обработки музыки и языка сильно перекрываются. В пятой статье этой группы (Omigie and Stewart, 2011) показано, что трудности, с которыми сталкиваются люди, увлекающиеся музыкой, с музыкой реального мира, не могут быть объяснены неспособностью интернализировать статистические закономерности более низкого порядка, а могут быть вызваны другими факторами. Хотя между музыкой и обработкой речи все еще существуют некоторые различия, появляется все больше свидетельств того, что речь и обработка музыки сильно перекрываются.

Халвани и др. (2011) исследовали, различается ли анатомически дугообразный пучок, видный тракт белого вещества, соединяющий височную и лобную области мозга, у певцов, инструменталистов и немузыкантов. Они показали, что долгосрочная вокально-моторная тренировка может привести к увеличению объема и микроструктурной сложности (по показателям фракционной анизотропии) дугообразного пучка у певцов. Скорее всего, эти анатомические изменения отражают необходимость у певцов прочно связывать между собой лобные и височные области мозга. Как правило, эти области также участвуют в контроле многих речевых функций. Благотворное влияние музыки на речевые функции также было продемонстрировано Vines et al. (2011) в своей исследовательской статье. Они исследовали, можно ли улучшить мелодико-интонационную терапию (MIT) при афазии Брока, одновременно применяя анодную транскраниальную стимуляцию постоянным током (tDCS). Фактически, они показали, что комбинация правого полушария анодной tDCS с MIT ускоряет восстановление после инсультной афазии.

В дополнение к этим 12 исследовательским работам есть 8 обзоров и мнений, которые подчеркивают тесную связь между музыкой и языком. Патель (2011) предлагает так называемую гипотезу OPERA, с помощью которой он объясняет, почему музыка полезна для многих языковых функций. Аббревиатура OPERA означает пять условий, которые могут управлять пластичностью в сетях обработки речи (перекрытие: анатомическое перекрытие в сетях мозга, которые обрабатывают акустические особенности, используемые как в музыке, так и в речи; точность: музыка предъявляет к этим общим сетям более высокие требования, чем речь; Эмоции: музыкальные действия, которые задействуют эту сеть, вызывают сильные положительные эмоции; Повторение: музыкальные действия, которые задействуют эту сеть, часто повторяются; Внимание: музыкальные действия, которые задействуют эту сеть, связаны с сосредоточенным вниманием). Согласно гипотезе OPERA, при выполнении этих условий нейронная пластичность заставляет рассматриваемые сети функционировать с большей точностью, чем это необходимо для обычного речевого общения. В то время как статья Пателя представляет собой скорее аналитическую статью, которая помещает музыкальные знания в более широкий контекст, семь других обзоров более или менее подчеркивают конкретные аспекты современной литературы о музыке и языке. Эттлингер и др. (2011) подчеркивают особую роль имплицитно полученных знаний, имплицитной памяти и связанных с ними нейронных структур в усвоении лингвистической или музыкальной грамматики. Милованов и Терваниеми (2011) подчеркивают благотворное влияние музыкальных способностей на приобретение языковых навыков, например, на овладение вторым языком. Белла и др. (2011) обобщают результаты существующей литературы, касающиеся нормального пения и пения с плохим тоном, и предполагают, что имитация высоты звука может быть выборочно неточной в музыкальной области, не затрагивая речи, тем самым подтверждая разделимость механизмов, обеспечивающих производство высоты звука в музыке и языке. В своем обширном обзоре литературы Besson et al. (2011) обсуждают эффекты перехода от музыки к речи, уделяя особое внимание музыкальному опыту музыкантов. В статье Shahin (2011) рассматриваются нейрофизиологические данные, подтверждающие влияние музыкальной подготовки на восприятие речи на сенсорном уровне, и обсуждается вопрос, может ли такой перенос облегчить восприятие речи у людей с потерей слуха. В этом обзоре также объясняются основные нейрофизиологические измерения, используемые в нейрофизиологических исследованиях восприятия речи и музыки. Всесторонний обзор Koelsch (2011) обобщает результаты нейрофизиологии и визуализации мозга в отношении обработки музыки и речи и объединяет эти результаты в более широкую «нейрокогнитивную модель восприятия музыки». Особое внимание уделяется сравнению музыкального синтаксиса, его сходствам и различиям с языковым синтаксисом. Шон и Франсуа (2011) представляют обзор, в котором они фокусируются на серии электрофизиологических исследований, в которых изучалась сегментация речи и извлечение лингвистической информации по сравнению с музыкальной. Они продемонстрировали, что музыкальные знания облегчают изучение как языковых, так и музыкальных структур. Еще один момент заключается в том, что электрофизиологические измерения часто более чувствительны для выявления различий, связанных с музыкой, чем поведенческие измерения.

В совокупности этот специальный выпуск представляет собой всесторонний обзор современных знаний о тесной взаимосвязи между музыкой и языковыми функциями. Таким образом, музыкальное обучение может помочь в профилактике, реабилитации и устранении широкого спектра нарушений речи, слуха и обучения. С другой стороны, эта совокупность доказательств может пролить новый свет на то, как человеческий мозг использует общие сетевые возможности для создания и управления различными функциями.

Белла, С. Д., Берковска, М., и Совински, Дж. (2011). Нарушения звукообразования при тональной глухоте. Фронт. Психол. 2:164. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00164

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Бессон, М. , Чоберт, Дж., и Мари, К. (2011). Перенос обучения между музыкой и речью: общая обработка, внимание и память. Фронт. Психол. 2:94. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00094

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Бевер, Т. Г., и Кьярелло, Р. Дж. (1974). Церебральное доминирование у музыкантов и немузыкантов. Наука 185, 537–539.

Опубликован Аннотация | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Деге, Ф., и Шварцер, Г. (2011). Влияние музыкальной программы на фонологическую осведомленность дошкольников. Фронт. Психол. 2:124. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00124

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Эттлингер М., Маргулис Э. Х. и Вонг П. К. (2011). Имплицитная память в музыке и языке. Фронт. Психол. 2:211. дои: 10.3389/fpsyg.2011.00211

Опубликовано Резюме | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Джулиано Р. Дж., Пфордрешер П. К., Стэнли Э. М., Нараяна С. и Вича Н. Ю. (2011). Родной опыт работы с языком тонов улучшает различение высоты звука и синхронизацию нейронных реакций на изменение высоты звука. Фронт. Психол. 2:146. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00146

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Gordon, R.L., Magne, C.L., and Large, E.W. (2011). ЭЭГ-корреляты песенной просодии: новый взгляд на взаимосвязь языкового и музыкального ритма. Фронт. Психол. 2:352. 10.3389/fpsyg.2011.00352

Опубликовано Резюме | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Халвани, Г. Ф., Луи, П., Рубер, Т., и Шлауг, Г. (2011). Влияние практики и опыта на дугообразный пучок: сравнение певцов, инструменталистов и немузыкантов. Фронт. Психол. 2:156. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00156

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | CrossRef Full Text

Hoch, L., Poulin-Charronnat, B., and Tillmann, B. (2011). Влияние не относящейся к задаче музыки на языковую обработку: синтаксические и семантические структуры. Фронт. Психол. 2:112. doi:10.3389/fpsyg.2011.00112

Опубликовано Резюме | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Кельш, С. (2011). К нейронной основе восприятия музыки – обзор и обновленная модель. Фронт. Психол. 2:110. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00110

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Луи, П., Круг, К., Зук, Дж., Виннер, Э., и Шлауг, Г. (2011). Связь восприятия высоты тона с фонематическим восприятием у детей: значение для тональной глухоты и дислексии. Фронт. Психол. 2:111. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00111

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | CrossRef Full Text

Милованов Р. и Терваниеми М. (2011). Взаимодействие между музыкальными и языковыми способностями: обзор. Фронт. Психол. 2:321. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00321

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Омиги, Д., и Стюарт, Л. (2011). Сохраняется статистическое усвоение тонального и языкового материала при врожденной амузии. Фронт. Психол. 2:109. doi:10.3389/fpsyg.2011.00109

Опубликовано Резюме | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Отт К.Г., Лангер Н., Окслин М., Мейер М. и Янке Л. (2011). Обработка вокализованных и глухих акустических стимулов у музыкантов. Фронт. Психол. 2:195. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00195

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Патель, А. Д. (2011). Почему музыкальное обучение полезно для нейронного кодирования речи? Гипотеза ОПЕРА. Фронт. Психол. 2:142. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00142

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Перец И., Нгуен С. и Каммингс С. (2011). Беглость тона языка ухудшает различение высоты тона. Фронт. Психол. 2:145. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00145

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Шон, Д., и Франсуа, К. (2011). Музыкальная экспертиза и статистическое изучение музыкальных и языковых структур. Фронт. Психол. 2:167. doi:10.3389/fpsyg.2011.00167

Опубликовано Аннотация | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Шахин, А. Дж. (2011). Нейрофизиологическое влияние музыкальных занятий на восприятие речи. Фронт. Психол. 2:126. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00126

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Стрейт, Д. Л., и Краус, Н. (2011). Сейчас ты меня слышишь? Музыкальное обучение формирует функциональные сети мозга для избирательного слухового внимания и восприятия речи в шуме. Фронт. Психол. 2:113. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00113

Опубликовано Аннотация | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Таллал, П., и Гааб, Н. (2006). Динамическая слуховая обработка, музыкальный опыт и развитие речи. Trends Neurosci. 29, 382–390.

Опубликован Аннотация | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Тиллманн, Б., Бернхэм, Д., Нгуен, С., Гримо, Н., Госселин, Н. , и Перец, И. (2011). Врожденная амузия (или тональная глухота) мешает обработке высоты звука в тональных языках. Фронт. Психол. 2:120. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00120

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | Полный текст CrossRef

Вайнс, Б.В., Нортон, А.С., и Шлауг, Г. (2011). Неинвазивная стимуляция мозга усиливает эффект мелодико-интонационной терапии. Фронт. Психол. 2:230. doi: 10.3389/fpsyg.2011.00230

Pubmed Abstract | Опубликован полный текст | CrossRef Full Text

Как работает язык | Psychology Today

Мы все воспринимаем язык как должное, но мы полагаемся на него на протяжении всей жизни для выполнения целого ряда функций. Представьте, как вы могли бы сделать все, что могли бы сделать, даже за один день, без языка: купить товар в магазине, предоставить или запросить информацию, провести время дня, выразить мнение, признаться в вечной любви, согласиться или не согласиться. , сигнализируя о неудовольствии или радости, споря, оскорбляя кого-то и так далее. Представьте себе, как другие формы поведения могли бы осуществляться без языка: такие ритуалы, как брак, деловые встречи, использование Интернета, телефона и так далее. Хотя некоторые из этих вещей мы могли бы выполнить без языка (например, церемония бракосочетания), менее ясно, как в отсутствие телепатии можно было бы совершить телефонный звонок или отправить электронное письмо.

Почти во всех ситуациях, в которых мы оказываемся, язык позволяет быстро и эффективно выражать свои мысли и предоставляет хорошо развитые средства кодирования и передачи сложных и тонких идей. На самом деле эти понятия кодирования и передачи оказываются важными, поскольку они связаны с двумя ключевыми функциями, связанными с языком, символической функцией и интерактивной функцией, идеями, которые я представил в предыдущем посте: для чего мы используем язык? Здесь я более подробно рассматриваю, что это за функции, и как они работают.

Символическая функция языка
Одной из важнейших функций языка является выражение мыслей и идей: язык кодирует и воплощает наши мысли. Язык делает это с помощью символов. Символы — это «кусочки языка». Это могут быть смысловые части слов (например, отвращение как в отвращение ), целые слова (например, кошка, бег, завтра ) или «цепочки» слов (например, Он мог не написать поп-джингл, не говоря уже о целом мюзикле ). Эти символы состоят из форм, которые могут быть произнесены, написаны или подписаны, и значений, с которыми эти формы обычно сочетаются. На самом деле символ лучше называть символической сборкой, так как он состоит из двух условно связанных частей. Короче говоря, эта символическая сборка представляет собой пару форма-значение.

Форма может быть звуком, как в [kæt] – здесь я представляю звуки речи с помощью символов Международного фонетического алфавита. Форма может быть орфографическим представлением, которое мы видим на странице: cat , или знаковый жест на языке жестов. Значение — это обычное идейное или семантическое содержание, связанное с символом. Символическое собрание формы и значения представлено на следующем изображении.

Символическое собрание формы и значения

Источник: Vyvyan Evans (2019)

Однако важно понимать, что изображение кошки на этом изображении предназначено для представления не какого-то определенного референта в мире, а но идея кота. Изображение представляет значение, условно связанное с формой, произносимой на английском языке как [kæt]. Значение, связанное с лингвистическим символом, связано с конкретным ментальным представлением, называемым понятием.

Понятия, в свою очередь, вытекают из восприятий. Например, рассмотрим фрукт, такой как груша. Различные отделы мозга воспринимают его форму, цвет, консистенцию, вкус, запах и так далее. Этот разнообразный спектр перцептивной информации, поступающей из «внешнего мира», объединяется в единый ментальный образ — представление, доступное сознанию, — что порождает концепцию Пира. Когда мы используем язык и произносим форму «груша», этот символ соответствует общепринятому значению и, следовательно, «подключается» к понятию, а не напрямую к физическому объекту во внешнем мире (см. рисунок ниже).

Уровни репрезентации

Источник: Вивьян Эванс (2019)

Наши когнитивные способности интегрируют необработанную перцептивную информацию в связное и четко определенное восприятие. Таким образом, значения, закодированные лингвистическими символами, относятся к ментальному представлению реальности, истолкованному человеческим разумом, опосредованному нашими уникальными системами восприятия и понятий.

Выше я заметил, что символическая функция языка служит для кодирования и воплощения наших мыслей. Теперь мы можем уточнить эту точку зрения. В то время как наши концептуализации — способы, которыми мы истолковываем или «видим» диапазон ощущений, переживаний, размышлений и т. д., составляющих нашу ментальную жизнь — кажутся неограниченными по масштабу, язык представляет собой ограниченную и действительно ограничивающую систему для выражения. мысли; мы все испытывали разочарование из-за того, что не могли «изложить идею словами». В конце концов, существует конечное число слов, каждое из которых имеет ограниченный набор общепринятых значений. Таким образом, с этой точки зрения язык просто дает подсказки для построения концептуализации, которая намного богаче и сложнее, чем минимальные значения, предоставляемые языком.

Использование языка для создания богатых значений
Соответственно, то, что кодирует язык, не является мыслью в ее сложной совокупности, а вместо этого рудиментарными инструкциями концептуальной системе — нашему хранилищу понятий — для доступа или создания богатых и сложных идей, известных технически как симуляции. Чтобы проиллюстрировать это, рассмотрим следующий пример:

(1) Кошка перепрыгнула через стену.

Это предложение описывает прыжок кошки. Прежде чем читать дальше, выберите диаграмму (a)–(d) на рисунке ниже, которая, на ваш взгляд, лучше всего отображает траекторию прыжка.

Возможные траектории для: «Кошка перепрыгнула через стену»

Источник: Вивьян Эванс (2019)

Я предполагаю, что вы выбрали четвертую диаграмму, (d). В конце концов, общепринятая интерпретация предложения состоит в том, что кошка начинает прыжок с одной стороны стены, движется по дугообразной траектории и приземляется на другой стороне стены. Изображение (d) лучше всего отражает эту интерпретацию.

На первый взгляд это упражнение кажется простым. Однако даже такое простое предложение, как (1), вызывает ряд недоумений. В конце концов, откуда мы знаем, что траектория прыжка кошки имеет вид, представленный в (d)? Какая информация содержится в предложении, которое обеспечивает эту интерпретацию и исключает траектории, представленные в (a–c)?

Несмотря на то, что предложение в (1) обычно считается недвусмысленным, оно содержит ряд слов, которые можно интерпретировать по-разному. Поведение, описываемое прыжком, потенциально может включать различные формы траекторий. Например, прыжок с земли на стол включает траекторию, представленную на изображении (а). Прыжки на батуте относятся к траектории, представленной на изображении (b). Банджи-джампинг включает в себя траекторию, представленную на изображении (с), на которой банджи-джампер останавливается непосредственно перед контактом с поверхностью. Наконец, перепрыгивание через лужу, препятствие, стену и т. д. происходит по дугообразной траектории, как на изображении (d).

Если лексическая единица прыжок сама по себе не указывает на дугообразную траекторию, но является неопределенной в отношении формы траектории, то, возможно, виноват предлог над . Тем не менее, over также может иметь ряд возможных интерпретаций. Например, над в этом предложении может означать «через», когда мы идем по мосту (горизонтальная траектория). Это может означать «выше», когда существо, подобное колибри, находится над цветком (выше, но в непосредственной близости от него). Равно, над может означать «выше», когда самолет пролетает над городом (намного выше и не в непосредственной близости). Это лишь некоторые из возможностей. Из этого краткого обсуждения следует, что английское слово вместо может использоваться, когда речь идет о разных видах или размерах пространства, а также о ряде различных траекторий или путей движения.

Рассмотрим еще одно усложнение. Изображение (d) в решающей степени представляет движение кошки, заканчивающееся в точке на противоположной стороне стены относительно начальной позиции прыжка. Тем не менее, ни один лингвистический элемент в предложении явно не предоставляет нам эту информацию.

Таким образом, предложение в (1) иллюстрирует следующий момент: даже в обыденном предложении сами слова, хотя и обеспечивают значения, лишь частично ответственны за концептуализацию (или симуляцию), порожденную этими значениями. Мысль опирается на богатый массив энциклопедических знаний. Например, при построении интерпретации, основанной на предложении в (1), это включает, по крайней мере, следующее знание:

i) что тип прыжков, который выполняют кошки, включает в себя преодоление препятствий, а не банджи-джампинг;
ii) что если кошка начинает прыжок в точке с одной стороны препятствия и проходит через точку над этим препятствием, то гравитация гарантирует, что кошка остановится на другой стороне препятствия;
iii) что стены являются непреодолимыми препятствиями для движения вперед;
iv) что кошки знают об этом и поэтому пытаются обойти препятствие, преодолев его.

Мы используем всю эту информацию (и многое другое) при построении богатой концептуализации — симуляции — связанной с предложением в (1). Сами слова являются просто подсказками для процесса построения симуляции.

Таким образом, мы установили, что одной из функций языка является представление или символизация понятий. Лингвистические символы, или, точнее, символические сборки, позволяют это сделать, служа подсказками для построения гораздо более сложных симуляций. Теперь я перехожу ко второй функции языка.

Интерактивная функция языка
В наших повседневных социальных контактах язык выполняет интерактивную функцию. Недостаточно, чтобы язык просто соединял формы и значения. Эти сочетания форма-значение должны быть признаны и доступны для других членов нашего сообщества. В конце концов, мы используем язык для того, чтобы «донести наши идеи»: чтобы общаться. Это включает в себя процесс передачи говорящим, а также декодирование и интерпретацию слушающим, процессы, которые включают построение симуляций (см. рисунок ниже).

Симуляция на работе

Источник: Vyvyan Evans (2019)

Сообщения, которые мы выбираем для общения, могут выполнять различные интерактивные и социальные функции. Например, мы можем использовать язык, чтобы изменить мир или заставить вещи происходить:

(2) a. Я объявляю вас мужем и женой.
б. Выходя, закрой дверь!

Высказывание в (2а), произнесенное лицом с соответствующей квалификацией, например, членом духовенства, имеющим лицензию на заключение браков, в соответствующей обстановке, например, в церкви, в присутствии двух взрослых, не состоящих в браке, которые соглашаются соединиться супружество приводит к необратимому изменению социальных, правовых и даже морально-духовных отношений между двумя людьми. То есть сам язык может служить речевым актом, который навсегда изменяет аспект нашей реальности.

Аналогично, в примере (2b) высказывание представляет собой команду, которая также является типом речевого акта. Язык обеспечивает средство общения, позволяя нам делиться своими пожеланиями и стремлениями. Более того, то, как эти пожелания и стремления выражены, сигнализирует о том, кто мы есть, и какие у нас отношения с нашим адресатом. Например, мы вряд ли отдали бы такую ​​команду, как (2b), королеве Соединенного Королевства.

Еще один способ, которым язык выполняет интерактивную функцию, связан с понятием экспрессивности. Язык «загружен», что позволяет нам выражать свои мысли и чувства по поводу мира; подумайте о совершенно разных идеях, вызванных следующими выражениями, которые могут использоваться разными говорящими по отношению к одному и тому же человеку:

(3) а. выдающийся актер
р. лихой дамский угодник

В то время как пример в (3a) фокусируется на профессии человека и относительном положении человека в этой профессии, пример в (3b) фокусируется на аспектах их внешности, личности, поведения и компании индивида держит. Более того, хотя оба этих предложения относятся к актеру-мужчине, из предложения в (3а) нельзя вывести пол человека — в сегодняшнем языке обозначение актера может относиться как к мужчине, так и к женщине — это можно сделать из второго предложения. предложение обусловлено нормативными моделями языкового поведения и социальными стереотипами. Мы обычно используем выражение лихой для описания физических качеств и личности мужчин, а не женщин, в то время как женский угодник может относиться только к мужчине.

Язык также играет роль в том, как мы влияем на других людей в мире и как мы заставляем других чувствовать себя, выбирая слова. Короче говоря, язык может предоставить информацию об аффекте (эмоциональной реакции):

(4) а. Замолчи!
б. Мне ужасно жаль прерывать вас, но… . .

Эти примеры также иллюстрируют то, как мы представляем себя публично через язык. Язык, который мы выбираем, передает информацию о нашем отношении к другим, к самим себе и к ситуациям, в которых мы оказываемся.

Язык также можно использовать для создания сцен или кадров опыта, индексации и даже построения определенного контекста. Использование языка может вызывать фреймы, вызывающие богатые структуры знаний, которые вызывают и заполняют фоновые знания:

(5) a.