Психология изнасилования: Особенности психических расстройств у пострадавших от преступлений против половой неприкосновенности личности — Психология и право — 2018. Том 8. № 4

Психическая травма от сексуального насилия сохраняется много лет. Пример — Кристина Блази Форд

• Артем Воронин
• Русская служба Би-би-си

2 октября 2018

Подпишитесь на нашу рассылку ”Контекст”: она поможет вам разобраться в событиях.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Форд еще в начале августа прошла тест на полиграфе

Психолог Кристина Блази Форд выступила в сенатском комитете с обвинениями в попытке изнасилования в адрес кандидата на пост судьи Верховного суда США Бретта Кавано.

Блази, профессор психологии в Университе Пало-Альто в Калифорнии, попыталась с научной точки зрения объяснить сенатскому комитету, как травма, вызванная этим опытом, сохраняется на долгие годы.

Мы попробовали разобраться в ее показаниях вместе с учеными.

Кристина Блази Форд утверждает, что человек, претендующий на должность судьи Верховного суда, попытался изнасиловать ее вместе с другом на школьной вечеринке 36 лет назад.

• Кавано и Блази Форд под присягой. Две версии случившегося в спальне 36 лет назад
• Всех ли очевидцев страшного ждет «афганский синдром»?
• Заперты под землей: психология выживания в пещере

По ее словам, на вечеринке дома у общего друга Кавано и его приятель Марк Джадж неожиданно втолкнули ее в спальню. Кавано повалил девушку-подростка на кровать, его друг Марк Джадж смеялся, она встречалась с ним глазами, надеясь на помощь, но тот продолжал хохотать, пока Кавано пытался стащить с нее одежду. Он, по ее словам, тоже заливался смехом.

В истории Блази ключевую роль играет посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), которое она связывает с попыткой изнасилования. ПТСР — это долгосрочное нарушение психики, им страдают те, кто пережил сильную травму или стал свидетелем страшных событий.

ПТСР, также известный как «окопный синдром», а в странах бывшего СССР — как «афганский синдром», хорошо изучен психологами и нейробиологами. Впервые его начали диагностировать у солдат после Первой мировой войны. С тех пор ученые многое узнали о влиянии ПТСР на структуру мозга, на поведение и привычки тех, кто перенес травму.

Перепереживание

Пропустить Подкаст и продолжить чтение.

Подкаст

Что это было?

Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.

эпизоды

Конец истории Подкаст

«Вследствие сексуальных посягательств возникают нарушения, которые варьируются от человека к человеку. Лично в моем случае это были такие симптомы, как тревожность, фобии и симптомы ПТСР. В частности клаустрофобия, паника и тому подобное», — рассказала Форд членам сенатского комитета.

Она поделилась тем, как рассказала о нападении своему мужу. Когда они делали ремонт в своем доме несколько лет назад, она стала настаивать на том, чтобы установить вторую входную дверь. В ответ на просьбу объяснить, зачем ей это нужно, она рассказала о попытке изнасилования. Она сказала, что мужчина, которого она боится, может стать членом Верховного суда и что ей будет легче, если в доме на всякий случай будет еще один выход.

«Я как могла старалась забыть о нападении, потому что воспоминания о нем заставляли пережить его снова, вызывая панику», — заявила Форд.

Приступы паники, клаустрофобия или агорафобия, тревожность — это действительно общеизвестные симптомы ПТСР. Их вызывают изменения в структуре мозга, которые заставляют жертву снова и снова переживать насилие.

Это доводилось испытывать многим — болезненное воспоминание приходит снова и снова безо всяких причин, вызывая сильный стресс. На самом деле это действие хорошо известного нейробиологического механизма, который до конца не изучен.

• Леди Гага призналась, что страдает от посттравматического синдрома
• Посттравматический синдром. Болезнь родом из детства?

Такие воспоминания живут своей сложной жизнью, рассказал в беседе с Би-би-си специалист в области клеточных механизмов памяти, директор Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН Павел Балабан.

«Травма действительно является навязчивым воспоминанием, которое, к сожалению, время от времени всплывает и самоподтверждается. Механизма этого толком пока никто не знает, хотя исследования очень серьезные. Эта память самоподдерживается в очень сильной форме. Позитивное воспоминание может ослабнуть, а негативное — нет», — говорит ученый.

«Это связано с тем, что при любом воспоминании о событии, даже частичном, выделяется очень большое количество медиатора, который участвовал в его закреплении. Обычно для негативной памяти это дофамин. При воспоминании он опять выделяется, и память как бы еще раз укрепляется. Она уже может быть не такая детальная. Мозг старается ее ограничить, но она есть и присутствует. Память как бы перезаписывается», — говорит он.

В результате при ПТСР нарушается наша способность успокаиваться после столкновения с чем-то пугающим во внешней среде — любая неприятность напоминает нам о том самом травматическом опыте.

Воспоминания остаются с нами на всю жизнь из-за особой, биологически запрограммированной реакции мозга на травму.

Вечный смех

«Так же, как болевая чувствительность человека отличается от других видов чувствительности, травматическая память стоит особняком среди других видов памяти. Фактически это отдельный вид памяти, который связан с сильным эмоциональным переживанием, которое наступает каждый раз, когда человек о нем вспоминает. А вспоминают, к сожалению, очень часто», — говорит Балабан.

По его словам, в стремлении избежать травматических воспоминаний жертвы довольно часто пытаются не вспоминать о пережитом. «Они боятся, что все еще сильнее ухудшится. Стараются подавить эти воспоминания. Там чисто боязнь того, что кому-то расскажешь — и тебе же станет хуже. Боязнь даже не последствий, а боязнь полностью пережить воспоминание. Стараются подавить эти воспоминания и так далее. Отказываются переживать. Иногда ставят ментальный блок — «нет, такого не было». Это чистый страх боли, страх опять пережить что-то в этом роде», — объясняет Балабан.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

ПТСР часто ассоциируют с послевоенными травмами ветеранов, но получить травму можно не только на войне

В случае с Кристиной Блази одним из «ключей» к травматическому воспоминанию стал смех напавшего на нее мужчины и его приятеля.

«Этот смех — громкий смех обоих — невозможно стереть из гиппокампа», — сказала она на слушаниях в сенате. На языке клинической науки это значит, что смех нападавших возвращается к ней раз за разом и она не может избавиться от этой памяти.

«Наша работа показывает, что воспоминание можно определенным образом изменить. Опыты над животными показывают, что это возможно. Но для этого нужно менять выброс подкрепляющего медиатора. У людей, как показывают опыты, это невозможно, потому что те же медиаторы участвуют в массе других процессов жизнедеятельности», — добавляет Балабан.

Память и мозг

Некоторые воспоминания меняют структуру нашего мозга. Такие изменения можно обратить, но только с помощью клинического вмешательства, а от их симптомов страдают очень многие, и большинство людей не осознают, что с их мозгом что-то не так.

Одна из функций структуры мозга, которую называют гиппокампом, — это запоминание и забывание информации. Гиппокамп фильтрует информацию и выбирает, что нужно сохранить, а что можно забыть. Как мы увидели, посттравматическое расстройство — это не расстройство памяти в прямом смысле слова, однако память играет в его механизме важную роль.

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

Форд против Кавано: какой урок может извлечь российское общество?

В 2003 году было опубликовано исследование, посвященное изменению гиппокампа у женщин, прошедших через травматический опыт. Подопытными выступили три группы молодых женщин — перенесшие сексуальную травму и страдавшие ПТСР, перенесшие травму и не страдавшие ПТСР и не перенесшие травмы.

Ученые исследовали их мозг с помощью магнитно-резонансной томографии и позитронно-эмиссионной томографии и обнаружили у разных групп различия в работе мозга при выполнении контрольных задач, связанных с запоминанием вербальной информации.

Гиппокамп у женщин с ПТСР был в среднем на 16% меньше размером, чем у тех, которые пережили травму без последствий, и на 22% меньше, чем у тех, кто не сталкивался с травмой. Кроме того, их мозг показывал сниженную способность к выработке новых нейронов.

Гиппокамп — одна из эволюционно древнейших частей человеческого мозга, из-за чего очень многофункционален. В частности, он, например, отвечает за ориентацию в пространстве и запоминание мест. Сильно упрощая, можно сказать, что при ПТСР воспоминания о травматическом опыте воспринимаются на том же уровне.

Возможна ли ошибка?

«Я уверена в этом так же, как в том, что сейчас с вами разговариваю», — ответила Кристина Блази Форд на вопрос сенатора о том, действительно ли напавшим на нее мужчиной был Кавано.

Она уверена, что не может ошибиться, однако дело происходило 36 лет назад. Нет ли здесь противоречия?

Павел Балабан говорит, что травматическое воспоминание может меняться в деталях, но если исказится суть произошедшего, то оно попросту исчезнет.

«Мы часто делаем опыты по стиранию памяти над животными и видим, что они уже забыли, что конкретно было, но помнят, что им было очень плохо именно в этом контексте, когда буквально два-три ключа из контекста остается. У нас в опытах нет лиц, потому что животные их не очень хорошо запоминают, но они воспринимают произошедшее именно как целостный образ», — говорит он.

«Какой был цвет, звук, уровень освещенности, — это может исказиться. Но вот именно контекст целиком, основной, — он идет как гештальт. В психологии есть понятие гештальт — неразделимое целое. И вот контекстная память наиболее остро сохраняется», — говорит ученый.

«Ключом» может послужить любая деталь произошедшего — смех нападающих, похожий голос или одежда. Однако если исчезнет его центральная деталь — личность нападающего, например, то от воспоминания ничего не останется.

«Если этот образ выбросить, то воспоминание может и исчезнуть. Поэтому если эта дама запомнила какой-то образ в какой-то обстановке, то это уже не изменится», — говорит Балабан.

Обыденность сексуального насилия

Инициатор насилия может воспринимать тот же самый эпизод принципиально иначе. Авторы исследования 2015 года изучили несколько десятков случаев, похожих на тот, что произошел с Кристиной Блази Форд.

Как указано в работе, сексуальное насилие в группе молодых людей часто выступает компонентом ритуала сближения и служит для самоутверждения каждого из них в группе. Это характерно именно для молодых мужчин, которые в школьном или студенческом возрасте могут показывать насильственное поведение, но в дальнейшем прекращают.

«Большая часть этих мужчин не испытывают ненависти к женщинам, а используют насилие как способ сблизиться с другими мужчинами и утвердить свою собственную мужественность», — пишет социолог из Мичиганского университета Николь Бедера.

Кавано в ходе слушания говорил, что в подростковом возрасте долго оставался девственником, но как отмечает социолог Николь Бедера, которая изучает феномен сексуального насилия, девственники вполне могут участвовать в этих ритуалах наравне с другими.

В исследовании участвовали 1642 человека, 178 из них предположительно имели опыт изнасилования, совершенного в период от 14 лет до окончания колледжа, это около 10% участников.

Исследование показало, что склонность к насилию над женщинами в этом возрасте не означает, что объект продолжит совершать насилие и позже. Большая часть мужчин (73%) совершили изнасилование однажды, в первые годы колледжа, и потом этого не повторяли.

Применительно к делу Бретта Кавано это может означать, что эпизод с Блази Форд, если он случился, не носил характера эмоциональной травмы и мог забыться, говорит Бедера.

О психологических последствиях сексуального насилия — Часть 1

Друзья,

Недавнее широкомасштабное обсуждение темы насилия, вызванное вот этим постом-
http://muha-elka.livejournal.com/984771.html?thread=1#t10600899
— привело меня к идее поместить здесь свои ранние статьи на тему сексуального насилия. Как только я начинаю писать комментарии, у меня получается слишком длинно, потому есть много что сказать на эту тему.

Конечно, статьи были написаны для научных журналов, а не для популярных, но мне кажется, их все равно можно читать. Я перечитала и кое-что выкинула, но совсем немного.

Думаю, что журналистам важно знать, что может происходить с пострадавшими от насилия, какие мифы мы часто не осознаем, но транслируем, да и вообще подходить к вопросу (если придется когда-нибудь освещать подобные случаи) более «подкованными». А всем остальным может быть полезно «для общего развития». Прятаться от этого не надо, это нужно знать.

Сама я, Бог миловал, не подвергалась сексуальному насилию, но я работала в первом российском центре помощи пострадавшим от сексуального насилия «Сестры», а потом защитила диссертацию на тему «Сексуальное насилие как психологическая травма». С «Сестрами» мы проходили стажировку в американских центрах, так что мои ссылки на американский опыт — это то, что я читала в многочисленных книгах (на английском книг на эту тему — по крайней мере тогда было — гораздо больше, чем на русском) и видела своими глазами.

Вот пока первая часть первой статьи. Извините, «букв много», но мне кажется это важным.

О. А. Кравцова

О психологических последствиях сексуального насилия.

Вариант статьи с некоторыми изменениями напечатан в
Вестнике Московского Университета. Серия 14: Психология.
№2, 1999, сс. 80-90.

Проблема последствий травматического, экстремального жизненного опыта последние несколько десятилетий привлекает пристальное внимание психологов… Войны, катастрофы, землетрясения вызывают специфические психологические реакции у людей, их переживших.

Однако не менее важной и масштабной проблемой являются психологические последствия уникального травматического опыта. По данным исследователей, наиболее жестоким по интенсивности вызываемой реакции событием такого рода является сексуальное насилие.

Следует оговориться, что вообще жертвой изнасилования может быть человек любого возраста и любого пола. Однако поскольку, во-первых, в настоящей работе мы не будем касаться самостоятельной обширной темы насилия над детьми, и во-вторых, в подавляющем большинстве случаев изнасилования взрослых насильник является мужчиной, а жертва – женщиной, то мы будем здесь употреблять существительное «женщина» и местоимение «она» применительно к жертве изнасилования. Также нужно отметить, что слово «жертва» используется здесь без уничижительной нагруженности, на которую часто указывают социальные работники, а просто как синоним слов «пережившая» или «пострадавшая».

Проблема сексуального насилия имеет многовековую историю, но научный интерес психологов привлекла лишь в 70-х гг. нашего века. К настоящему времени наибольшее количество собранной информации о жертвах изнасилования и теоретических разработок принадлежит американским исследователям. Также в США очень хорошо развита сеть учреждений, оказывающих практическую помощь пострадавшим от сексуального насилия. (в России сейчас тоже работают несколько аналогичных центров помощи, например, центр «Сестры» в Москве и Кризисный центр для женщин в Санкт-Петербурге – примечание автора).

В нашей стране сфера изучения любых аспектов сексуальной жизни в прошлом была весьма идеологизированной, и вопросы половой преступности были прерогативой криминологов. Однако и в криминологии изнасилования не подвергались серьёзным комплексным исследованиям, с привлечением социологии и психологии. Кроме того, даже признавая необходимость психологических исследований изнасилования, основное своё внимание юристы направляли на изучение ситуаций насилия, личности преступников, причин, побудивших их совершить изнасилование. Все исследования жертв насилия сводились к виктимологии, то есть к вопросу о том, как поведение и психологические характеристики жертвы повлияли на развитие и исход криминальной ситуации (см.

Антонян и др, 1990).

Таким образом, в криминологических исследованиях превалирует взгляд на жертву как на второстепенного участника событий, как на объект. Очевидно, это правомерно для юридического подхода, но для психологов, занимающихся проблемами жертв изнасилования, необходимо преодолеть однобокость этих традиций и поменять акценты. Задача психолога, работающего с пострадавшими – не в том, чтобы стать экспертом криминальной ситуации, а в том, чтобы разобраться, какие последствия имеет это травматическое событие для жертвы, и как эффективнее ей помочь.

Изнасилование, как экстремальный психологический стрессор, имеет свои особенности, которые будут рассмотрены в этой статье.

Независимо от того, страдает ли жертва от нанесённых ей физических повреждений, во всех случаях сексуальное надругательство имеет серьезные психологические последствия.

Всё, что относится к интимной сфере человека, имеет для него или неё исключительное значение, служит источником самых сильных переживаний, от величайшей радости до тяжелейшего унижения. Здесь, как нигде, переплетается влияние биологических факторов, социальных норм и духовных убеждений. Эта сфера жизни всегда была самой деликатной, требующей чуткого и тактичного обращения. В наше время снимаются многие табу, например, на открытые обсуждения сексуальных проблем (примером чему являются некоторые телевизионные ток-шоу). С развитием общества возрастает потребность каждого человека в уважении приватности, личной свободы и безопасности, что заставляет острее реагировать на преступления против личности. Эти факторы с одной стороны, и рост насилия в повседневной жизни – с другой, способствуют тому, что меняются установки общества относительно изнасилования, расширяются юридические понятия, и пересматриваются законы.

Общеупотребительное понятие изнасилования, как принуждения к сексуальной близости против желания, включает в себя широкий спектр случаев: от ситуаций, когда незнакомый человек внезапно нападает на жертву, используя оружие или угрожая им, нанося физические повреждения, – до ситуаций, когда насильник и жертва были знакомы друг с другом и, может быть, даже имели сексуальные контакты прежде.

Ситуации первого типа в западной литературе называются жестокими, или блиц-изнасилованиями, и составляют, вопреки распространённому мнению, меньшую часть всех изнасилований. Ситуации второго типа называются изнасилованиями «доверия», изнасилованиями знакомыми, и составляют большую, хотя и почти всегда скрытую от посторонних глаз, часть этих преступлений.

Обработка 134 кризисных звонков, поступивших на телефон доверия Московского Центра Помощи пережившим сексуальное насилие (данные примерно 1995 года – примечание автора), дала следующие цифры: по отношению к жертве насильник был чужим человеком в 34% случаев, знакомым – в 66%, из них: близким знакомым – в 15%, членом семьи или родственником – в 19%.

Ситуация насилия и предшествующие ей отношения насильника и жертвы оказывают значительное влияние на последствия изнасилования, на тяжесть реакции пострадавшей и на отношение к ней окружающих.

При изнасиловании незнакомцем нападение происходит внезапно и быстро, насильник с самого начала использует физическую силу и угрозы, и в большинстве случаев жертва сразу чувствует себя в опасности и боится смерти. Такие ситуации, вопреки сложившимся представлениям, необязательно возникают ночью в «опасной» части города. Они могут происходить около дома жертвы или прямо в доме, в общественных местах – в парках, на автостоянках, в офисах. Иногда преступники силой увозят свою жертву в безлюдное место и там насилуют. (Одна из обследуемых нами жертв изнасилования шла днём по центральной улице Москвы. Несколько подростков схватили её, силой усадили в машину, увезли и изнасиловали).

Изнасилования знакомым обычно происходит по-другому. Ситуация, приведшая к насилию, может начинаться как вполне безобидная, добровольная, социально приемлемая и совершенно не угрожающая. Участники ситуации составляют друг о друге какое-то мнение и впечатление в процессе общения, и предполагается, что в их отношениях должны присутствовать, хотя бы в какой-то степени, взаимное уважение и доверие. Неожиданное злоупотребление этим доверием является сильнейшим стрессогенным фактором в случае изнасилования знакомым. (Подробнее об отличиях двух типов изнасилования см.

Абарбанел, Ричман, 1993).

По данным анонимного опроса, проведённого среди 53 женщин, 30% из них указали на опыт перенесённого сексуального насилия. Согласно различным социологическим опросам и психологическим исседованиям американских авторов, процент пострадавших от сексуального насилия варьирует от 13% до 33% (Lindquist, 1989; Ledray, 1994).

Сложность изучения этой проблемы и более строгого учета пострадавших состоит не только в варьировании широты понятия изнасилования. Это преступление, по сравнению с другими преступлениями против личности, обладает очень высоким уровнем латентности. Так, из 134 потерпевших, обратившихся за психологической помощью на телефон доверия, лишь 20% заявили о случившемся в милицию, а было зарегистрировано и дошло до суда всего 3%.

В отличие от пострадавших от других преступлений, жертвы изнасилования часто сами не желают сообщать о происшедшем, чтобы избежать огласки и не столкнуться с продолжением травмирующего опыта. Чаще всего о совершённом посягательстве заявляют лица, которые были не только изнасилованы, но и ограблены и/или избиты, т. е. пострадавшие от «жестокого» насилия (Антонян и др., 1990).

От несправедливого к себе отношения страдают практически все пострадавшие от сексуального насилия, но больше других – жертвы изнасилования знакомыми. Такие случаи сексуального насилия несправедливо считают менее жестокими, не столь серьезными и преступными, как изнасилования незнакомцем. Жертву чаще обвиняют в провоцирующем поведении, в неразборчивости знакомств и контактов. Потерпевшая испытывает чувство вины за то, что не могла предвидеть и контролировать исход события, за то, что ее суждения о людях оказались неверными. По этим причинам жертвы изнасилования знакомыми очень редко обращаются за помощью в правоохранительные органы. Многие считают неудобным придавать дело огласке и привлекать к ответственности знакомого человека. Кроме того, в случае расследования дела в разбирательство личной жизни потерпевшей и ее поведения могут быть вовлечены общие знакомые насильника и жертвы.

Жертвы сексуального насилия чаще, чем пострадавшие от других преступлений, сталкиваются с проблемой так называемой вторичной виктимизации. Если потерпевшая приняла решение обратиться в правоохранительные органы, её ждёт процедура многократных расспросов и восстановления картины преступления, что является дополнительным травмирующим фактором к уже существующему стрессу. Усугублять ситуацию может также то, что следователем чаще всего бывает мужчина, а одной из посттравматических реакций на изнасилование часто является нарушение межличностных отношений с противоположным полом. Кроме того, мужчина невольно может рассматривать происшествие с мужской точки зрения, некоторые аспекты ситуации могут вызвать в нем чувства полового антагонизма. В США распространённой практикой является наличие в каждом крупном населённом пункте кризисного центра помощи пострадавшим от изнасилования, где совместно работают врачи, психологи, юристы. Беседу по поводу заявления о преступлении с жертвой обычно проводит женщина из полиции, которая сотрудничает с кризисным центром. В России, к сожалению, отношения правоохранительных органов и потерпевшей доставляют последней множество дополнительных проблем.

Очень важным фактором, влияющим на психологическое состояние жертвы, на успешность её выздоровления, служат её отношения с ближайшим социальным окружением, с семьёй и значимыми близкими. Изнасилование – преступление, в котором много пострадавших – это не только человек, над которым совершено надругательство, но также его(её) друзья, любимые, семья и все те, кто вовлечён в какие-либо отношения с жертвой или тем, кто совершил это преступление. После происшествия значимые близкие, так же как и сама жертва, находятся в состоянии потрясения и могут вести себя иррационально. Неадекватное (в данном случае – лишающее жертву необходимой помощи и препятствующее её выздоровлению) поведение окружающих может проявляться по-разному.

В случае, когда между членами семьи нет глубокого эмоционального контакта, взаимопонимания и доверия, близкие могут обвинять потерпевшую в происшедшем, демонстрируя свой гнев и недовольство по поводу её «испорченности», вызывая и усугубляя у неё чувство вины. Это случается особенно часто в тех случаях, когда насильник не причинил жертве тяжёлых телесных повреждений, не порвал ей одежду, не использовал оружие. Пытаясь прояснить для себя ситуацию насилия, окружающие могут задавать неосторожные и травмирующие вопросы, недоумевая, почему пострадавшая недостаточно активно, по их мнению, сопротивлялась, и/или вела себя не так, как им кажется, должна была себя вести. Подобное недоверие к жертве и сомнение в факте насилия является дополнительным и очень существенным травмирующим фактором для пострадавшей. Именно близкие люди должны оказать ей безусловную поддержку.

Если женщина перед тем, как попасть в ситуацию насилия, сделала что-то, что другим кажется неосторожным (например, поздно вечером шла одна по улице) и, тем более, провоцирующим, ей очень трудно защитить себя эмоционально. Окружающие особенно склонны укорять жертву в её «ненадлежащем» поведении, если до случившегося они пытались удержать пострадавшую от подобного поведения. Излишне говорить, что распространённые в подобных случаях утверждения «вот видишь!», «я же тебе говорил(а)» никак не способствуют обретению жертвой эмоционального равновесия.

Если пострадавшая не была сильно покалечена, и после изнасилования не осталось физических следов, близкие люди ошибочно могут считать последствия случившегося не столь серьезными, и, скорее всего, постараются убедить жертву забыть о происшедшем, в то время как физические повреждения не должны являться мерилом вреда, причинённого жертве. Недооценка психологических последствий травмы и их долговременности может привести лишь к большей изолированности жертвы и лишить её возможности обсуждать происшедшее насилие и вызванные им чувства.

Разногласия возникают также в вопросе, кому можно рассказать о случившемся несчастье: зачастую близкие, не желая «выносить сор из избы», препятствуют получению профессиональной помощи, или напротив, в стремлении поделиться горем, рассказывают об изнасиловании посторонним. Подобное отношение лишь усиливает стрессовую реакцию жертвы, усугубляет её чувство вины и депрессию, а также заставляет замыкаться в себе, что препятствует выздоровлению.

Однако и семья, члены которой тесно связаны эмоционально, к сожалению, тоже может стать существенным фактором вторичной виктимизации жертвы. Значимые близкие часто испытывают те же эмоции, что и потерпевшая: чувство потери контроля, гнев, депрессию.

Так же, как и жертва, её родные пытаются дать объяснение и найти причину происшедшему, иногда переживая чувство вины и ответственности за случившееся. Это чувство вины за те действия, которые косвенно оказали влияние на ситуацию насилия, за свои действия или бездействие (не проводил домой, и т.п.). Следствием этого может стать гиперопека пострадавшей, желание не оставлять её одну и контролировать её поведение. И, хотя присутствие заботливых близких является чрезвычайно важным фактором обретения жертвой эмоционального спокойствия, необходимо помнить, что одной из основных характеристик травматического события – в особенности сексуального насилия – является потеря контроля над событиями и собственным поведением, и для жертвы крайне значимо восстановление этого чувства контроля.

Так же, как и жертва изнасилования, члены её семьи могут испытывать депрессию по поводу случившегося и по поводу того, что пострадавшая кажется сильно изменившейся и отдалившейся от близких. Важно помнить, что это является частью нормальной реакции на ненормальное событие, и попытки вернуть прежние отношения как можно быстрее являются необоснованными и нереалистичными. Более того, они также могут усугублять чувство вины у жертвы из-за невозможности преодолеть последствия инцидента так быстро, как этого хотят окружающие. Даже в любящей семье у пострадавшей от сексуального насилия может возникнуть чувство собственной неполноценности, «порочности», отличия от других. Видя, какую боль она причиняет членам семьи, жертва переключает внимание со своих чувств на чувства окружающих. Чтобы не травмировать близких, она перестаёт делиться с ними своими переживаниями.

Ещё одна проблема, связанная с межличностными отношениями в семье, происходит из-за влияния изнасилования на возможность иметь нормальные сексуальные контакты. Часто мужья или сексуальные партнёры жертв, даже искренне любящие, пытаются «вернуть женщину себе», настаивая на интимных отношениях и недооценивая тяжесть последствий изнасилования. По данным американских психотерапевтов (Gordon, Riger, 1989), 75-85% замужних жертв изнасилования разводятся по этим причинам в течение двух лет после надругательства.

Хотя члены семьи жертвы сексуального насилия часто испытывают те же негативные чувства, что и она, их реакции обычно менее интенсивны и короче по времени. Возвращаясь к нормальному эмоциональному состоянию, они могут считать, что и жертва справилась со своими психологическими проблемами, и ожидать, что она будет соответственно вести себя. Тем не менее, в таких случаях часто имеет место недооценка долговременности и трудности процесса возвращения потерпевшей к нормальной жизни.

Изнасилование – надругательство одного человека над другим, в которой источником травмирующей ситуации для жертвы является взаимодействие между ней и насильником. Именно поэтому для жертв сексуального насилия последующее общение с окружающими и значимыми близкими имеет первостепенное значение на пути выздоровления, включающего обретение потерянного чувства доверия и уважения к другим и к себе, восстановление личностных границ и чувства дистанции. Пострадавшей необходимо переработать негативный опыт, в частности, не сделав из него обобщений негативного характера по какой-либо отличительной черте насильника, по его полу, возрасту, физическим или социальным характеристикам.

Адаптивное поведение членов семьи и значимых близких, помогающее жертве справиться с последствиями травмы, включает в себя следующие реакции.

1. Вера в то, что говорит пострадавшая о ситуации насилия, о своих переживаниях и страхах. Поскольку, по-видимому, ей ещё придётся не раз столкнуться с сомнениями и недоверием посторонних, важно, чтобы она получала безоговорочную поддержку в своём ближайшем окружении.

2. Возможность открытого выражения чувств – как пострадавшей, так и её близких. Реакция на сексуальное насилие, какова бы она ни была, – это нормальная реакция на ненормальное событие, и возвращение к состоянию эмоционального равновесия может занимать продолжительное время, индивидуальное для каждой потерпевшей.

3. Сохранение жертвой контроля над собственным поведением и возможности самой принимать решения, поощрение её независимости – при одновременной готовности оказать ей помощь, если она в этом нуждается. Решение о сохранении возможной беременности, обращении за профессиональной помощью, о том, кому следует рассказывать о происшедшем, в конечном итоге должна принимать сама жертва изнасилования.

Конец первой части

Метки: освещение сексуального насилия, статьи психологические

Posted on 5 фев, 2009 at 15:47 | Ссылка | оставить комментарий / leave a comment | 2 комментария | Поделиться | Пожаловаться

Психология насильника — DW — 09/07/2020

Изображение: Picture Alliance/DPA

ScienceGlobal выпуски

Farah Aqel

09/07/2020 сентября 7 2020

Sext Assaul всегда травмирует и унижает своих жертв. Но мотивы, стоящие за этим, различны.

https://p.dw.com/p/3hzlU

Реклама

Никто не может отрицать, что изнасилование – это одно из самых мучительных, ужасных и унизительных переживаний, которое может быть. Это почти всегда оставляет жертву с чувством ненависти к себе, самообвинения и гнева и может вызвать посттравматический синдром (ПТСР).

Но задумывались ли вы когда-нибудь о насильнике? Почему мужчины насилуют? Это сложный вопрос, на который можно дать несколько ответов, так как несколько факторов играют роль в создании насильника.

Насильником может быть любой человек. Это утверждение не предназначено для того, чтобы все боялись всех остальных; скорее, это просто означает, что нет одного конкретного типа, который совершает такие преступления.

Это то, что доктор Сэмюэл Д. Смитиман, клинический психолог из США, узнал, когда он анонимно взял интервью у 50 мужчин еще в 19 веке.70-х годов, которые признались в изнасиловании кого-то. У этих мужчин было разное происхождение, социальный статус и, конечно же, разный характер и менталитет. Что его удивило, так это то, как беззаботно они звучали, когда говорили о таком уголовном преступлении.

Мотивы изнасилования различны, и их трудно определить количественно. Однако исследования показывают, что у насильников есть некоторые общие характеристики:

— отсутствие эмпатии

— нарциссизм

— чувство враждебности по отношению к женщинам

Токсичная мужественность

Шерри Хэмби, профессор психологии Южного университета в американском штате Теннесси, сказала DW, что «сексуальное насилие связано не с сексуальным удовлетворением или сексуальным интересом, а скорее с доминированием над людьми».

В школах свирепствуют сексуальные домогательства

Для просмотра этого видео включите JavaScript и рассмотрите возможность перехода на веб-браузер, поддерживающий видео HTML5 мужественность способствует культуре изнасилования. «Многие виновные в изнасиловании и других сексуальных домогательствах — молодые мужчины», — сказала она. «Единственный способ иметь социальный статус среди сверстников-мужчин во многих случаях — это иметь большой сексуальный опыт, а отсутствие сексуальной активности часто подвергается стигматизации».

Она считает, что такого рода давление со стороны сверстников заставляет мужчин становиться сексуальными преступниками, потому что «многие просто в абсолютной панике, что их сверстники обнаружат, что они не имеют сексуального опыта».

Другими словами, в некоторых культурах, а часто даже в средствах массовой информации действуют элементы, которые внушают этим мужчинам утвердить господство над женщинами как форму фальшивой мужественности и стигматизируют тех, у кого не так много сексуальных контактов.

Является ли изнасилование сексуальным желанием или актом насилия?

Сначала необходимо установить, что изнасилование является не поведенческим или психическим расстройством, а уголовным преступлением. Хотя у некоторых насильников может быть психологическое расстройство, не существует такого расстройства, которое вынуждало бы людей к изнасилованию.

Биолог-эволюционист Рэнди Торнхилл и антрополог-эволюционист Крейг Палмер считают, в отличие от Хэмби, что основным мотивом изнасилования действительно является секс. Они утверждают, что изнасилование — это адаптация — результат дарвиновского отбора, и считают, что оно развилось для увеличения репродуктивного успеха мужчин. Они отмечают, что большинство жертв — женщины детородного возраста, говоря, что это подтверждает их гипотезу о том, что изнасилование происходит из-за желания размножаться.

В Китае есть момент #MeToo

Чтобы просмотреть это видео, включите JavaScript и рассмотрите возможность обновления до веб-браузера, поддерживающего видео HTML5

Однако их книга «Естественная история изнасилования: биологические основы сексуального принуждения» была подвергся резкой критике в научном журнале Nature. В нем говорилось, что доказательства, приведенные авторами, вводят в заблуждение, предвзяты или «в равной степени поддерживают альтернативные объяснения».

На самом деле, большинство социологов, психологов и феминистских активисток считают, что изнасилование почти всегда связано с вопросами власти и насилия. Они говорят, что изнасилование связано не с похотью, а с мотивом желания контролировать и доминировать, и что оно также может быть вызвано ненавистью и враждебностью по отношению к женщинам.

Враждебное отношение к женщинам

Насильники часто рассматривают женщин как сексуальные объекты, которые существуют для удовлетворения сексуальных потребностей мужчин. Они склонны придерживаться ложных убеждений, часто описываемых как мифы об изнасиловании. Например, насильник может поверить, что если женщина говорит «нет», она на самом деле имеет в виду «да» и что она просто играет с ним или бросает ему вызов.

Антония Эбби, социальный психолог из Государственного университета Уэйна в американском городе Детройт, написала, что один повторный нападавший считал, что женщину «просто трудно достать». Другой считал, что «большинство женщин поначалу чаще всего говорят« нет ». Мужчина должен проявить настойчивость, чтобы определить, действительно ли она это имеет в виду».

 Эбби процитировала слова еще одного рецидивиста: «Я чувствовала, что получила то, на что имела право, и я чувствовала, что отплачиваю ей за сексуальное возбуждение». Этот мужчина описал оба своих опыта изнасилования как «мощные», «возбуждающие» и «очень захватывающие».

Шерри Хэмби рассказала DW, что в некоторых культурах патриархат и доминирование выражаются через своего рода «дегуманизацию», в которой женщины рассматриваются как низшие существа по сравнению с мужчинами. Это значительно облегчает женщинам возможность стать объектом агрессии.

Напали? Преследовали? #metoo

Чтобы просмотреть это видео, включите JavaScript и рассмотрите возможность обновления до веб-браузера, поддерживающего видео HTML5

По словам Хэмби, для мужчин в таких культурах «часть их культурного обучения заключается в том, чтобы они потеряли связь со своими эмоциями . » Они не умеют справляться со своими чувствами и, что еще хуже, не осознают чувств других или просто не заботятся о них.

Связь между нарциссизмом и изнасилованием кажется особенно сильной, когда речь идет о рецидивистах. Одной из ключевых характеристик, общих для насильников и нарциссов, является склонность к дегуманизации других.

Типы насильников

Есть несколько типов насильников. Есть оппортунистический насильник, который использует любой шанс для сексуального удовлетворения, такой как потеря самоконтроля со стороны их жертвы под влиянием алкоголя.

Другой тип — насильник-садист, мотивация которого — унизить и унизить жертву.

Злость и агрессия мстительного насильника направлены непосредственно на женщин. Такой насильник считает, что ему разрешено нападать на женщин сексуально, потому что он чувствует, что женщины в прошлом причиняли ему боль, отвержение или несправедливость.

Насильники часто отрицают факт изнасилования своих жертв и часто пытаются оправдать свои действия. Мужчины, которые признаются в изнасиловании, часто пытаются найти оправдание тому, что они сделали.

Сексуальное насилие является непростительным актом насилия и уголовным преступлением. К сожалению, многие жертвы хранят молчание, чтобы избежать стигматизации и обвинений со стороны общества, в то время как их насильники вольны искать другую жертву.

В этой статье речь идет об изнасиловании мужчинами взрослых женщин, а не детей, и ни о какой другой форме сексуального насилия.

Реклама

Пропустить следующий раздел Узнать больше

Узнать больше

Показать больше историй

Пропустить следующий раздел Главные новости DW

Страница 1 из 2

Пропустить следующий раздел Другие новости DW

Перейти на домашнюю страницу

Почему происходит изнасилование? | Psychology Today

26 июля 2012 года на Reddit был опубликован следующий вопрос: «На Reddit было несколько тем о жертвах сексуального насилия, но есть ли на Reddit участники с другой стороны? Каковы были ваши мотивы? Вы сожалеете об этом?»

В течение нескольких дней было опубликовано множество ответов, в том числе анонимные сообщения от тех, кто сообщил о сексуальных домогательствах. Когда эту историю подхватили разные новостные агентства, в ветке возник поток трафика, начиная от кратких ответов длиной всего в несколько слов и заканчивая сообщениями длиной более 2000 слов.

Понимая, что эта ветка предоставляет уникальную возможность изучить многие рационализации, которые преступники используют для оправдания сексуального насилия, группа исследователей из Университета штата Джорджия загрузила всю ветку и провела тематическое исследование собранных ответов. Из более чем 12 000 собранных ответов ведущий исследователь Трейси Н. Хипп и ее коллеги отобрали для дальнейшего изучения 68 рассказов сексуальных преступников от первого лица. Ответы были индивидуально прочитаны группой обученных и контролируемых ассистентов-исследователей, которые следовали формальному процессу кодирования, чтобы классифицировать различные приведенные обоснования.

Их результаты, недавно опубликованные в журнале Psychology of Violence , позволили им выявить конкретные темы в различных приведенных оправданиях. Эти темы включают в себя:

• Сексуальные сценарии: Используемые для руководства нашим поведением в интимных сексуальных контактах, эти сценарии, по сути, обеспечивают «основные правила» того, когда секс уместен или нет. В изученных рассказах от первого лица 37 процентов респондентов оправдывали сексуальные домогательства такими объяснениями, как «когда женщина говорит «нет», она на самом деле имеет в виду «да».
• Обвинение жертвы: Возложение вины за изнасилование на действия или сексуальную историю жертвы. Примерно 29 процентов респондентов обвиняли свою жертву в том, что она слишком много пьет, недостаточно громко говорит «нет» или не сопротивляется физически. Респонденты также обвиняли своих жертв в флирте с ними или в их предыдущей сексуальной истории (в том числе с преступником).
• Враждебный сексизм: Многие преступники крайне негативно относятся к женщинам и часто делают заявления, выражающие возмущение тем, как женщины обращались с ними в прошлом. Эта враждебность, по-видимому, проявляется в том, как они обращаются с женщинами в интимных ситуациях: 24 процента преступников выражают гнев по поводу каких-либо действий со стороны их жертвы. Один преступник, например, описал свое отвращение к женщине, которую рвало на его кровать, и то, как он в ответ жестоко изнасиловал ее, пока она была без сознания.
• Биологический эссенциализм: Среди преступников-мужчин часто бытует мнение, что они не несут личной ответственности за свои действия из-за своей биологии, которая заставляет их хотеть секса. Для 18 процентов преступников такие заявления, как «Мои гормоны просто сходили с ума», были обычным явлением, при этом женщины, казалось, несли исключительную ответственность за предотвращение изнасилования.
• Объективация: Многие преступники обычно сообщают о сексуальной объективации (сведение потенциального сексуального партнера только к тем аспектам, которые преступник находит привлекательными). Около 18 процентов изученных рассказов от первого лица объективировали женщин, сосредотачиваясь на их физической привлекательности или описывая их, как если бы они были секс-игрушками. Один преступник даже сказал, что «она больше не была человеком — просто путь, инструмент, средство для достижения цели».
• Социосексуальность: Еще 18 процентов исследованных преступников рассматривали изнасилование как способ иметь как можно больше сексуальных партнеров без каких-либо ограничений, таких как потребность в близости или реальных отношениях. Физическое удовлетворение, казалось, было единственной целью, и они часто описывали себя как скучающие по «ванильному сексу», отсюда и потребность в применении силы.

Для большинства изученных учетных записей было обнаружено несколько тем. Например, биологический эссенциализм часто рассматривался вместе с объективацией и обвинением жертвы. Один респондент описал, как он продолжал свои сексуальные домогательства, несмотря на то, что понимал, что причиняет вред своей жертве, потому что его «гормоны сходили с ума», а его партнер «больше не казался ему человеком». Другой преступник сказал, что «большинство девушек на самом деле не понимают, насколько возбуждены парни», и продолжил описывать, как он будет обучать свою дочь тому, как избежать изнасилования.

В целом, различные темы, изучаемые в этом исследовании, по-видимому, отражают то, насколько многие преступники чувствуют потребность контролировать своих жертв, превращая их в сексуальные объекты, а не в людей. Они также демонстрируют тревожные культурные нормы и ценности, которые часто используются для увековечивания насилия в отношении женщин. Такие темы, как обвинение жертвы, вопиющая враждебность по отношению к женщинам, сексуальная объективация и использование сексуальных сценариев, часто вступают в игру до и после совершения сексуального насилия. Конечно, враждебность по отношению к женщинам — наряду с полным пренебрежением к их чувствам — которая проявляется в отчетах, рассмотренных в этом исследовании, встречается гораздо чаще, чем большинство людей предпочло бы верить.

Учитывая анонимный характер данных в этом исследовании, невозможно определить их достоверность или то, насколько хорошо они в целом описывают мышление лиц, совершивших сексуальные домогательства.